Кастор Прайд. Хохот шута.

Кастор Прайд. Хохот шута.

1

Я устало рассмеялся. Череда неудач, преследовавшая меня с азартом и настойчивостью королевских егерей, продолжалась. Началось все с того, что с таким трудом добытый в туннелях Яшмового трона "Призрачный" сапфир, не вынес элементарного солнечного света и рассыпался в моих рыдающих руках. Буквально через неделю после этого Ниоль до дрожи взволнованных губ надоела суета Трафлдинга, и она без капли сомнений удалилась в кудрявые пределы своей обожаемой рощи, вынуждая меня пуститься в разгул незапланированного одиночества. В итоге, дней через десять такой жизни, я ожидаемо обнаружил в глубине своих карманов единственный, бледный от перспектив бриал.

В попытке спасти подобие благосостояния я в тот же день отправился в Грандрим с целью продать там пару редких магических книг, осевших у меня за последнее время. Торг, хвала Диосу, оказался удачным и вот теперь, возвращаясь с несколько (хотя и не слишком) потяжелевшим кошельком, мне повезло нарваться на трио бывших собратьев по ремеслу. Человек, цверг и ка-рити. В руках добротный рабочий инструмент, в глазах профессиональная заинтересованность. И это в трех часах пути от города! Хорошо ещё, что меня не встретили стрелами. Видимо просто не слишком ждали.

Цверг уже начал открывать свой полный гнилых зубов рот, желая видимо изложить мои канонические перспективы. Но я любил начинать первым.

— Привет, бродяги! За деньгами?! — я резко пошел вперед. — Прошу!

Кошелек по плавной дуге полетел к моим сосредоточенным визави. Взоры их на секунду отвлеклись. Этой секунды мне вполне хватило для того, чтобы второй рукой выхватить из-за спины миниатюрный, заранее заряженный арбалет, и всадить железный болт в глаз стоящему посередине человеку. С трех шагов я, как правило, не промахиваюсь.

Тот ещё падал, а я, обнажив недобро ухмыльнувшийся меч, уже делал стремительный выпад в грудь двухсаркового ка-рити. Однако рогатый гигант обладал на удивление неплохой реакций. Он с относительной легкостью парировал мой укол своим длинным кинжалом и вроде бы даже хотел довольно оскалиться, но тут мне, наконец, повезло.

Повезло, что шел именно из Грандрима. Повезло, что продал книги по цене чуть выше, чем планировал. Повезло, что решил потратить этот маленький прибыток не на вино и бордели, а на легкое усиление моего защитного арсенала. И ещё повезло, что я держал это усиление под рукой.

Прозрачный, грубой огранки кристалл беззвучно разбился о могучее плечо ка-рити, полностью парализовав моего противника. Мне оставалось лишь полосонуть лезвием по незащищенному более горлу и переключить все внимание на последнего участника веселья.

Оставшийся за главного цверг не слишком уверенно взмахнул простеньким каменным топором и нервно оглянулся назад, туда, где его отчаянно звала густая листва.

— Нет... мы не за деньгами, — с чувством юмора у него оказалось куда лучше, чем с моральными ценностями. Он ещё раз взглянул в моё дико улыбающееся лицо и начал медленно отступать в зеленые заросли.

Я проводил его показательной перезарядкой арбалета, а после, без излишней спешки продолжил свой подходящий к предварительному концу путь.

— Стареешь, малыш. Совсем размяк. А ведь он может привести подкрепление, — знакомый хриплый голос раздался над самым ухом. Старина Барги, как всегда не смог пропустить даже самой пустяковой драки.

— Подкрепление? Так близко от Трафлдинга? Что-то я сомневаюсь.

— Раньше его жизнь не стоила бы твоих сомнений.

— Время идет. Цены растут.

— Я и говорю, стареешь.

Барги замолчал, и когда я обернулся, его уже не было рядом. Вечно он не давал мне времени для оправданий. С другой стороны, упомянутое время я мог использовать и более рационально. Например, перелезть очередное перегородившее тропу дерево и устремиться в "Саблезубого таойра". Я жутко хотел есть.

2

Трафлдинг встречал знакомым шумом и суетой. У самого входа, франтовато одетый лепрекон, прикрытый с обеих сторон громадными ка-рити из Гильдии удачи, яростно спорил с группой цвергов Гагатового трона, вновь везущих на продажу свои знаменитые каменные секиры и вновь считающих, что налог с них должен быть минимум на двадцать процентов ниже, чем на секиры стальные. Цвергов было не меньше десятка, но на груди лепрекона гордо блестел орден Городского совета. Похоже, Гагатовому трону опять придется терпеть опустошительные поборы Гильдии ткачей.

Мимо них, едва не подметая улицу длинными, густыми волосами, пронеслась пара неистового хохочущих фей. В их изящных руках загадочно переливались новенькие жезлы из янтарного ясеня. Я усмехнулся. Кому-то сегодня повезет. Феи всегда невероятно бурно празднуют свое совершеннолетие.

Засмотревшись на фей, я едва не столкнулся с взирающим в ту же сторону молодым егерем, "Заснеженным лисом" судя по серебристым нашивкам. Рота, прямо скажем не самая славная, однако егерь гордо вскинул голову и со значительным видом положил ладонь на рукоятку форменного палаша.

"Старею", — с искренней грустью подумал я, поднимая руку и легко улыбаясь в формальном извинении. А ведь раньше эта улыбка была бы похожа на волчий оскал, а из руки уже яростно вырывался нож.

Впрочем, от грустных мыслей меня быстро отвлекла итоговая цель моей не самой простой дороги. В конце длинной, но вполне преодолимой улицы Потерянных башмаков, приветливо раскачивалась на ветру вывеска лучшей таверны всего Трафлдинга — "Саблезубого тайора". На вывеске было с нарочитой грубостью начерчено карикатурное изображение тайора с длинными, до колен клыками. И я не поленился в очередной раз порадоваться тому, что тайоры намертво лишены даже самого примитивного тщеславия. В ином случае эта выходка могла стоить Рафрину — хозяину таверны, и собственно таверны и вполне возможно окончания спокойной (а, скорее всего и любой другой) жизни.

Преодолев последние сарки и дав выйти из широких дверей излучающему полное удовлетворение лепрекону, я оказался в небольшом, окутанном полумраком помещении. Круглые, уютные столики из драгоценного "седеющего" дуба, золотистые переливы свечей в элегантных каменных канделябрах, тихие волнующие звуки скрипки, — "Саблезубый тайор" был не только лучшим, но и одним из самых дорогих заведений Тайор Донара. И в связи с этим, последний раз я был здесь не меньше месяца назад.

Однако забыть меня за это время не успели. Это отразилось и в краткой, но искренней улыбке скрипачки, для которой я никогда не жалел звонких бриалов, и во фривольном подмигивании пышнотелой официантки и конечно в радушном рукопожатии самого хозяина, стоящего за массивной барной стойкой.

Мне оставалось немногое. Сесть, дождаться большой кружки фирменного "дымного" пива Рафрина, которое он возил из самого Бриликола, и не спеша забить душистым табаком (также, разумеется, из Бриликола) свою новую, ещё до конца не обкуренную трубку.

И вот когда я, в ожидании оленины с печеным картофелем, впервые за много дней достиг, наконец, полного умиротворения, рядом со столиком возникло совсем не обнадеживающее мельтешение. Я лениво повернул голову и увидел неуверенно мнущегося в полусарке от меня паренька. В ответ на молчаливый вопрос он протянул мне свою исцарапанную ладонь.

— Вам просили передать, — на ладони лежала искусно отлитая фигурка филина держащего ключ.

Я тяжело вздохнул. Фигурка означала, что меня желал видеть Бакар Бранд — приват-командор Королевской Лиги искателей сокровищ и мой непосредственный шеф. А это в свою очередь сулило мне долгие и опасные хлопоты. По другим причинам Бранд меня, увы, не беспокоил. Я залпом допил божественное пиво и со стоном поднялся. Намечался трудный день.

3

Я, не стучась, толкнул украшенную простенькой резьбой дверь. Бакар Бранд сидел за старым, истертым тысячью локтей столом и отрезал узким ножом кусочки от огромного красного яблока. Его бесцветные глаза скользнули по мне скучающим взором и снова возвратились к скромной трапезе. Я сел напротив и одарил командора Лиги широкой улыбкой.

— Как здоровье старика Вирантэ?

— Есть дело, Прайд, — Бранд всегда говорил со мной только о делах.

— Надеюсь, что-нибудь смертельно опасное?

— Да.

Я невольно загрустил. Командор отличался крайней точностью формулировок.

— Ты слышал об алиави?

— Да ладно, командор! — я рассмеялся. — Вы же несерьезно! — Бранд угрюмо молчал. — Тайоры начнут убивать! — закончил я свою и так всем известную мысль.

— Только если узнают, Прайд.

— И вы думаете, стоит рискнуть? — я не пытался сдержать тревожную иронию.

— Так думает король.

— Игрок снова с кем-то поспорил?

— Придержи язык, Черный шут, — Бранд хладнокровно продолжал есть яблоко. — Лучше подумай о своем проценте.

— Да уж похороны у меня будут что надо.

— Или вообще обойдемся без них, — командор Лиги отложил недоеденное яблоко и посмотрел на меня своими спокойными, жестокими глазами — глазами филина, фамильного знака его рода. — Выбирай, Прайд.

— Выбрал, — я захрустел похищенными остатками яблока.

— Тогда слушай, — Бранд немного помолчал. — Мы узнали, где они растут. И стояли нам эти сведения немало. Это маршах в семидесяти на юго-восток от "Змеиного" города. Возле древних кладбищ ка-рити.

— Шираз Донар... — надеюсь, прозвучало не слишком обреченно.

— Задача проста — принести алиави. И узнать об этом не должен никто. Вот небольшая инструкция, — Бранд положил на середину стола запечатанный конверт. — Там ты найдешь ответы на некоторые вопросы.

— А на остальные?

— А остальные не задавай. — Бранд поднялся. — И запомни — король не потерпит неудачи.

— Неудачи я не переживу.

Я закрыл печально скрипнувшую дверь.

Я — Кастор Прайд, и ещё два года назад, я был атаманом "Черных шутов" — самой дикой банды южной Эрдалии. В моей биографии мало светлых строк. Я грабил, убивал, сжигал надежды и мечты. Впрочем, я никогда не брал последнего и принципиально не трогал женщин. Говорили даже, что я был не лишен своеобразного благородства. Правда, часто при этом добавляли, что слишком уж своеобразного.

Свое прозвище я получил ещё в детстве, когда в уличной драке мне порезали лицо. С тех пор на моей левой щеке остался изогнутый шрам, превращающий изгиб рта в вечную усмешку. Из-за этого шрама, а также искренней любви посмеяться по поводу и без, меня и прозвали — Шутом. И только много лет спустя шут стал черным.

Мы славно погуляли на просторах бескрайней Эрдалии. От пыльных границ Пагадстана и до мрачных фиордов Угнанных земель наше имя несло страх и восхищение. И даже "Гневные сполохи" — элитный армейский отряд, посланный за нашими головами, вздрагивали, когда в темной ночи раздавался безумный хохот "Черных шутов".

Но нас было мало, а им хорошо платили. И вскоре из всей банды в живых остался лишь я один. Я сидел в темной, сырой камере, и ждал игривого летнего солнца. Я должен был увидеть его в последний раз. А после останутся лишь топор палача и вой торжествующей толпы.

Но утром, вместо солнца в камеру зашел угрюмый человек в фиолетовых одеждах и скучным голосом предложил мне искупить свои грехи перед короной. Человека звали Бакар Бранд, и он был правой рукой Астера Вирантэ — Гроссмейстера Королевской Лиги искателей сокровищ.

Командор пробыл меньше минуты и дал не более часа на размышления. И в самом начале подаренного часа ко мне неожиданно пришел Кариф. Он со скрежетом провел по стене закованным в сталь кулаком и посоветовал заставить шлюху с косой подождать ещё немного. Спорить я не стал. В чем, в чем, а в шлюхах с косами рыцарь Падшего престола понимал гораздо лучше меня.

Так что, когда Бакар Бранд соизволил возвратиться и во второй раз задать свой вопрос, ответил я достаточно быстро и более-менее решительно. Бранд равнодушно кивнул. С этого момента я стал Королевским искателем сокровищ.

И вот теперь мне предстояло самое сложное дело за всю двухлетнюю карьеру. Найти и украсть алиави — загадочное дерево из грез и легенд.

История об алиави стала одной из первых открытых мне сначала в Лиге, а потом и во всех тавернах Тайор Донара. В ней говорилось о маленьких, больше похожих на цветы деревьях, которые росли в самом сердце Великого леса. Им приписывались необыкновенная красота и бескрайние мистические свойства. Считалось, что алиави может дать тебе все — власть, богатство, любовь, бессмертие. А самое интересное было в том, что алиави действительно существовали. Они были запечатлены в старинных скульптурах ка-рити, магических книгах фей, древних каменных изваяниях цвергов. И облик их всегда был прекрасен и неизменен.

Каждый год десятки искателей удачи отправлялись на поиски чудесного дерева. Часть их них возвращалась с пустыми руками и болью в сердце, часть заваливалась в таверны и рассказывала небылицы, которым переставали верить уже после третьей кружки, а ещё одну часть изредка находили в глубинах Шираз Донара в крайне непривлекательном состоянии. Кто-то из них был ещё жив, и в последние секунды страданий, с распахнутыми от ужаса глазами рассказывал о яростных и неуязвимых тайорах, алчно ломающих его тело.

Никто не знал почему, но алиави были священными для тайоров. Были тем главным сокровищем, за которое они без тени сомнений утопят в крови весь Тайор Донар. И это охраняло алиави лучше любых крепостей. Известны были случаи, когда тайоры убивали за одно лишь стремление к своей святыне. Причем убивали не только исполнителей, но и самих заказчиков.

И все же знания о запретных деревьях проникали за пределы мрачных чертогов Шираз Донара. То тут, то там звучали рассказы о счастливчиках, которым удалось прикоснуться к алиави, об их дорогах, об их награде. Крупицы, песчинки истинного знания среди потоков выдумок и лжи. И все же Лиге хватило даже их. Я не спрашивал — как? Я спрашивал — за что?

4

С трудом и проклятьями я переборол искушение вернуться к старику Рафрину, чтобы залить и заесть все свои треволнения. Вместо этого без сомнения достойного поступка я отправился в "Желудь" — небольшую гостиницу на окраине Трафлдинга, где мне было оказано счастье снимать более чем приятный номер.

Без происшествий добравшись до места и поздоровавшись с Анит — полной добродушной лепреконкой, хозяйкой гостиницы, я поднялся на второй этаж в свой двухкомнатный номер и с раздражением бросил на массивный стол испачканный тревогой конверт. После этого я не решился отказать себе в рюмке бренди и новой трубке, которые были призваны чуть приподнять мое заметно пошатнувшееся мироощущение.

Алиави! А может мне лучше обратить весь Тайор Ниат в культ Пятиглавого Оша? Может уговорить Царицу листвы выйти замуж за королевского виночерпия? Или быть может заставить Верховного мастера-жреца Яшмового трона сплясать на празднике Ночного камня. Ах, как бы я мечтал о любом из этих заданий. Насколько они были бы проще уготованной мне миссии.

Я плеснул себе ещё бренди и со злостью разорвал конверт. Внутри я обнаружил несколько листов тонкой бумаги, покрытых мелким аккуратным почерком. Бакар Бранд был силен в каллиграфии.

Я запыхтел трубкой и с тоской вгляделся в неумолимые буквы. Первым номером шла уже озвученная командором строжайшая секретность миссии. В настоящее время цель её была известна лишь четверым и, хотя в письме не указывалось кому именно, догадаться особого труда не составляло. Король, гроссмейстер, Бранд и я. Так что в случае утечки над виновным долго раздумывать не будут.

Далее были приложены небогатые рекомендации по добыче бесценного дерева, из которых в частности следовало, что при наилучшем раскладе мне было необходимо доставить алиави, едва ли не целиком, с корнями и листьями, коли таковые найдутся. Однако в связи с тем, что Лига никогда не страдала избытками идеализма, ниже говорилось и о менее триумфальных итогах. В частности за удовлетворительный результат могла сойти любая часть дерева, от коры до возможных плодов. И я почему-то сразу решил, мне вполне подойдет именно удовлетворительный результат.

Я взял следующий лист. На нем была начерчена не слишком подробная карта Шираз Донара — древней части Великого леса с указанием предположительного места нахождения алиави. Я в который раз вздохнул. Я искренне не любил Шираз Донар, хотя как член Лиги понимал, что если где и можно найти что-то действительно ценное так это там. Но ещё (и что более вероятно) там можно было найти смерть во всем её единоконечном многообразии. И мне всегда казалось, что второе легко перевешивает первое.

Последние строчки гласили, что на организацию и исполнение всего предприятия мне выделяется не более двух месяцев. Времени не так чтобы много, но вполне достаточно. С другой стороны совсем не хотелось, чтобы эти два месяца стали у меня последними. Я залпом допил бренди и глубоко затянулся пряным дымом.

— Тебе плохо, Кас?

Кайлин. Она всегда так звала меня — Кас. Мне признаться не слишком нравилось, но так хотела она. И значит, для меня это было законом.

Я поднял голову. Темные, слегка вьющиеся волосы, обнимали обнаженные плечи. Синие, бездонные глаза смотрели с искренним беспокойством. Лучи игривого света легко и насмешливо скользили по желанным губам. Прохладная, тонкая ладонь легла мне на лоб.

Я улыбнулся. Я схватил её за руку и притянул к себе. От неё пахло медом и смородиной. Она первой поцеловала меня. Поцеловала и тут же с виноватой усмешкой отстранилась. Как всегда. Я привык.

— Всё нормально, Кайли, — я с сожалением выпустил её руку. — Просто захотелось вдруг спокойно посидеть, выпить пива, посмеяться старым шуткам. Просто не знаю, успею ли теперь.

— Посмейся со мной, Кас, — Кайлин улыбнулась. Улыбнулась той нежной, всепрощающей улыбкой, которая заставляла меня забывать всю боль, все обиды. Заставляла забывать злость и месть. Заставляла любить её все сильнее и сильнее.

Я улыбнулся в ответ, засмеялся. Я смотрел в лазурь её глаз и понимал, что я сделаю всё, чтобы ещё раз увидеть их. Я найду проклятый алиави. Я принесу его хмурому командору. А потом вновь смогу почувствовать вкус меда и смородины на своих губах.

Кайлин протянула руку, ласково погладила мою давно небритую щеку, лукаво подмигнула и ушла, вновь оставляя меня с рвущими сердце мечтами.

Я любил её. Любил страстно и безнадежно. Понимая, что никогда не смогу быть с ней, и раз, за разом отрицая все аргументы разума. Разума, который уже подвел меня однажды. Который сделал так, что мне стало не хватать этого полного жизни мира. Который подарил мне иной мир. Мир странных, загадочных грез.

Это было давно, около десяти лет назад. Уже тогда я вел не слишком отягощенный моралью образ жизни. Я много пил, много дрался, иногда убивал. Я легко менял города и женщин. И я всегда смеялся. Я хохотал над любой шуткой, — хорошей, плохой, жестокой. Я смеялся над жизнью и смертью, над счастьем и горем. Над гневом и слезами. Я смеялся, и мне было плевать, смеется ли кто-то со мной. Я засыпал с усмешкой на губах и просыпался под собственный хохот. Я жил в этом смехе. Я был его первым и последним мгновением.

Но постепенно смех стал стихать. Медленно, но верно он переставал дарить мне те дивные минуты несравненного блаженства. И каждый новый раз, просыпаясь с больной головой и одноразовой возлюбленной, я все чаще ощущал, что прожил день зря. Но новый день не мог предложить ничего большего. И мне вновь было лень требовать чего-то еще. И я снова брал лишь то, до чего мог дотянуться. Как правило, это была случайно недопитая бутылка вина.

И вот однажды, проснувшись в очередной грязной постели, я увидел перед собой невысокого крепкого старика в черном шутовском наряде. Старика звали Барги, и он с усмешкой сказал, что пришел показать мне настоящее веселье. Я схватился за кинжал, но в ответ услышал лишь дикий, оглушающий смех. А через пару минут портовая гетера, с которой я провел довольно скучную ночь, ворчливо осведомилась отчего, догони меня Погонщик, я разговариваю сам с собой в такую рань. И тогда Барги засмеялся ещё громче.

Уже спустя месяц старый шут стал моим лучшим другом. Он приходил почти каждый день и учил меня жить, выживать и смеяться. Он не был добрым, не был заботливым и терпеливым, но с ним мне было легко. Он понимал меня, как понимал себя я сам, как я только мечтал понять. Он никогда не говорил мне — нельзя. Он говорил — можно, конечно можно, но только ещё веселее. Именно тогда я стал Черным шутом. Ещё не именем, но сердцем.

С ним я заново обрел уверенность, обрел силы. Через месяц я сколотил свою первую банду. Глупую, ненадежную, но свою. Я смеялся, когда создавал её. Смеялся, когда она разбежалась под ударами вражеских ножей. И я продолжал смеяться. И уже со второй бандой я на целых три месяца стал королем улиц Даскорины — небольшого городка на юго-западе Эрдалии. А ещё через год я держал в страхе всю провинцию, пока в тех краях не объявился полк королевских солдат.

Но ведь все только начиналось. Так сказал мне Барги, и я ему поверил. Поверил, и через несколько лет над Эрдалией захохотали яростные знамена "Черных шутов". И громче всех вновь смеялся Барги.

А потом пришла Кайлин. Пришла как спасение от вечной жестокости, крови, войны со всем миром. Она никогда не судила, но под взглядом её спокойных глаз я словно очищался от всей той грязи, в которую с такой радостью погружался вместе со старым шутом. Очищался, даже не понимая как мне это необходимо. Как необходимо каждому в этом мире оставаться человеком. Каждому! Даже мне. И я всегда счастливо прикрывал глаза, когда в мою провонявшую пороком жизнь вдруг пробивался легкий аромат спелой смородины.

Благодаря ей я держался. Держался на самом краю, отделяющем меня от безжалостного мясника. Я не позволял трогать детей, женщин, стариков. Не позволял пытать ради удовольствия. Не позволял многое из того, что позволяли себе и своим людям другие атаманы. И именно потому мы и были лучшими. Нас уважали враги, нас любили женщины, нас боялся сам король. И я часто думал, что всего этого не было бы без неё. И без моего страха её потерять.

Последним меня посетил Кариф шай Миано, рыцарь Падшего престола, последний из Великих вассалов Предвечных. Это был суровый воин, полностью закованный в тяжелый, древний доспех. Доспех блистал, но под его увитым забытыми гербами забралом скрывалась тьма. Кариф задавал вопросы, на которые не было ответов, и давал советы, которые оборачивались новыми вопросами.

Кариф приходил редко, но слушал я его всегда. Его порой вычурные, порой нарочито грубые фразы, за которыми скрывался второй, третий и ещё более глубинный смысл. Его глухие шаги и мудрое молчание. Он ставил передо мной неразрешимые задачи и открывал двери к иным глубинам и высотам сознания. А ещё он был маг. Великий маг.

Так, лет шесть назад нас довольно серьезно прижала пара королевских рот при поддержке полудюжины секунд-магистров магической академии. Солдат мы бы прорвали без особых сомнений, но маги оказались именно той редкой картой, которую бить нам было нечем. И вот тогда рядом со мной встал Кариф. Он положил мне на плечо свою могучую длань и тихо сказал.

— Я прикрою.

Этого мне вполне хватило для начала безумной атаки прямо на усмехающихся чародеев. И когда первый из них уже занес руку в карающем жесте. Когда смерть, радостно подвывая, уцепилась за мое стремя, я услышал, как поднялось древнее забрало. Как встала впереди меня несокрушимая воля. Встала не принимая, просто не замечая ничтожности удара.

И мы прорвались. Прорвались, смеясь и крича, что в следующий раз желаем видеть лично Верховного магистра, а не его слюни.

Они были самым близким, самым дорогим в моей жизни. Они были тем, что не уйдет и не предаст. Они были моей надеждой и моим прощением. Они были мной, и этим собой я гордился.

5

Прошло всего несколько часов после моей встречи с командором, а я уже собирался нарушить его главный приказ. Секретность секретностью, но если он думает, что я брошусь в эту авантюру один, то пусть меняет своего филина на барана. Я крайне нуждался в опытном и надежном компаньоне. И хотя в Трафлдинге было много отчаянных парней, я знал только одного, кто бы мог согласиться на предложенное безумие. И на некое необъяснимое счастье этот единственный был моим другом.

В поисках означенного уникума я отправился бродить по самым злачным местам города. В одном таком заведении мне объяснили, что он уже три часа как ушел (хвала предкам!), в другом заявили, что больше его сюда не пустят и услышали в ответ мой саркастический смех. В таком ритме я провел не меньше часа своего пустившего обратный отчет времени, пока, наконец, меня не забросило в "Каленного", ранг которого находился где-то между "Протухшим завтраком" и "Откровенной дрянью".

Спустившись по разбитым ступеням в темный, прокуренный подвал с низким потолком, я медленно двинулся вдоль плотно стоящих столов с на глазах увядающими посетителями. И вот в самом дальнем углу, за самым большим столом и в неизменном, невыразимо-гордом одиночестве печально напивался мой лучший друг.

Его звали Арн гор Даминион, знали как Дамми Серебро и боялись, словно плети Погонщика. Он был алый цверг, и уже это говорило о многом. Ему было больше двухсотпятидесяти лет, половину из которых он провел по горло в крови. Он был злой, жестокий и надежный как корни вечных илархов.

— Как жизнь, Серебро? — я сел напротив опустившего веки цверга.

Веки поднялись и на меня уставились два пронзительно алых, полных ярости глаза. Я невольно усмехнулся. Редко кто осмеливался подходить к Дамми, когда тот изволил напиваться. А поскольку происходило это на постоянной основе, друзей у него было откровенно мало. А в Трафлдинге так и вообще один.

— Все тихо, Чёрный, — Дамми бросил за край стола опустевший кувшин и удовлетворенно оскалился. Его раскрытый рот хищно блеснул серебряными клыками, из-за которых собственно он и получил свое прозвище. Клыки, конечно, были сделаны не из серебра, а просто имели соответствующий оттенок. На самом деле это был один из тайных сплавов алых цвергов, секрет которого они бы не открыли и за полмира. Мира, который, по словам Дамми, когда-то принадлежал им.

Алые цверги были древнейшей расой этих земель. Но бесстрастная длань упадка накрыла и их. И вот около полутора века лет назад они последними из нечеловеческих рас, пришли в Тайор Донар. Но пришли отнюдь не с миром. Война тайоров и алых цвергов длилась не меньше года и нанесла чудовищные потери с обеих сторон. И все же родные кроны помогли тайорам победить. Алые цверги потерпели сокрушительное поражение, потеряв при этом всех своих вождей, так что когда встал вопрос, что делать дальше, мнения разделились. В итоге часть цвергов покинула Тайор Донар, отправившись на край мира искать свободные от людей земли. Часть спустилась под землю в надежде потеснить властвовавших там кобольдов. А третья, самая меньшая часть, пользуясь равнодушием тайоров к судьбе проигравших, решила остаться в лесу.

— Я подумал, быть может ты захочешь заработать, — мой друг часто нуждался в деньгах.

— Сколько? — Дамми никогда не брался за дела, которые не смогли бы согреть честолюбие его алчности.

— Пока не знаю, но много. Быть может очень много.

— Кого?

— Что, Серебро. Что, — я наклонился ближе. — Алиави.

— Собрался разводить сад, Черный?

— Собрался, но не я.

— Понятно, — Дамми был одним из немногих, кто знал о характере моей профессии. — Ну, тогда давай детали.

Я дал детали, и несколько минут общее молчание прерывалось только глубокими глотками Даминиона. Любовь к пьянству была визитной карточкой Дамми. Собственно на этой почве мы и сдружились. Когда два года назад я веселый и пьяный подсел за стол к невысокому, хмурому цвергу у которого почему-то были алые глаза и предложил выпить, весь кабак посмотрел на меня как на покойника. Когда цверг промолчал, я воодушевляющее хлопнул его по плечу. Дамми зарычал и достал нож. Я засмеялся и достал свой. Вот так и началась наша дружба.

— Ну ладно, — в темноту полетел второй кувшин. — Есть у меня одна мысль. Благо ты не единственный кто интересуется экзотическими растениями.

— И кто же мой нежданный конкурент? — признаться, я был искренне удивлен.

— Слава крови, уже не конкурент, — Дамми хитро оскалился. — А то действительно могли начаться проблемы.

— Ну, так кто?

— Прошлый год.

Я изумленно хохотнул. Вот уже не думал, что король преступного мира Трафлдинга интересуется подобными вещами. С другой стороны его неудача была достаточно показательна для любого рискнувшего пойти следом. "Этим дерьмом я занимался в прошлом году", — так сказал бы он.

— Устроишь нам встречу?

Дамми с сожалением оглядел стол, видимо представляя себе все те прелестные в своей невинности кувшины, которые теперь так и останутся непокоренными. Наконец его взгляд из разочарованного превратился в повседневно-злой.

— Умеешь ты испортить день, Черный шут!

6

Рард кар Эрдирион, больше известный как Эрди Прошлый год без особых стеснений обитал в огромном трехэтажном особняке в самом центре Трафлдинга. Вероятно, он думал, что заслужил это. И в чем-то, как ни странно, был прав. У организованной преступности в Тайор Донаре дела обстояли, прямо скажем не самым лучшим образом.

Да и откуда было взяться вышеозначенному образу, если Бриликол полностью держали под контролем фанатики Тайор Ниата, в Грандриме прочно обосновались все известные в лесу магические школы, а в самом Трафлдинге постоянно приходилось бороться с всесильной Гильдией ткачей и молодой, но крайне амбициозной Гильдией удачи.

Попытки пробиться в чертоги цвергов и деревни ка-рити в прошлом, привели только к уменьшению поголовья криминального элемента, а странствующие по лесу банды вызывали весьма пристальное и бескомпромиссное внимание самих тайоров. И это не говоря уже про отряды Королевских егерей без устали патрулирующих пределы Алир Донара и ритуальные смерть-рейды нагов. В общем, преступникам в Тайор Донаре приходилось крайне несладко, и Эрди был, пожалуй, одним из немногих действительно успешных деятелей на этом поле.

Во многом это объяснялось тем, что он был все-таки алым цвергом, то есть завоевателем от природы. И вот это обстоятельство было мне здорово на руку, так как Дамми, несмотря на откровенно спорный образ жизни, среди сородичей пользовался непререкаемым авторитетом. И хотя фактическое положение Эрди в Трафлдинге было несравненно выше, он понимал, что если бы Арн гор Даминион захотел, город был бы его уже завтра.

Так что когда мы подошли к массивным воротам логова Прошлого года, то многочисленная охрана пропустила нас без лишних проволочек. Через несколько минут мы уже сидели в мягких креслах, с кубками полными густым вином. Вскоре появился и наш радушный хозяин.

— Даминион. Кастор, — Эрдирион со вздохом уселся напротив.

— Здравствуй, брат. Извини, разговор приватный, — Дамми выразительно посмотрел на пару высоченных ка-рити за спинкой кресла нашего визави.

Секретность моего задания вновь дала небольшую трещину, но я знал — все, что говорится между алыми цвергами, остается между алыми цвергами.

Эрди поморщился, но легким жестом отослал своих телохранителей за резные двери. Дамми залпом осушил свой кубок и взглянул на главного преступника Тайор Донара.

— Я знаю, ты искал алиави, брат.

— Это было в прошлом году, — Эрдирион в свою очередь потянулся к заветному кувшину. — И это был плохой год.

— И все же я бы попросил тебя, его вспомнить.

Прошлый год сделал неспешный глоток и направил взор своих жестоких алых глаз в мою сторону.

— Насколько я понимаю это нужно тебе, Черный шут.

Рард кар Эрдирион в силу своей профессии был немного наслышан о моем бурном прошлом и даже испытывал ко мне что-то вроде уважения. Ровно столько, сколько вообще уважения может испытывать алый цверг к представителю иной расы. Впрочем, и это было достаточно неплохо.

— Что ж, как не прискорбно, мне это действительно нужно, Эрди.

— А знаешь, что нужно мне? — алые глаза хищно сузились.

— Горностаевые варежки?

— Это мне было нужно в прошлом году, — Эрди не улыбнулся. — В этом нужно, чтобы мне не мешали.

— Нам уйти, брат!? — голос Дамми проскрежетал словно меч.

— Я не об этом, — Прошлый год успокаивающе вскинул руки. — Дело в другом. Совсем недавно, года три назад мне, наконец, удалось распространить свое влияние на территорию Эксвиля. И вот теперь, — Эрди сокрушенно покачал головой, — мне начали мешать. И мешать, увы, успешно. Я теряю деньги, много денег, смой их кровь. И мне кажется, здесь ты сможешь помочь, Черный шут.

Я озадаченно улыбнулся. Такого поворота беседы я признаться не ждал. Однако проклятый цверг был прав, помочь я, возможно, действительно мог. Связи в Эксвиле у меня были и связи серьезные. Но что я получу взамен? Последний вопрос я озвучил.

— Я знаю в Грандриме одного мага, — Эрди ностальгически усмехнулся. — Алиави был его тайным фетишем. Он знает про него все. Про него, про места, где он растет, про существ которые его охраняют. Я шепну тебе его имя, Черный шут, — цверг наклонился вперед. — Я шепнул бы сейчас, но мне что-то мешает.

Я быстро прикинул возможную пользу от этой сделки. С одной стороны решать вопросы местного криминалитета было и утомительно и просто опасно. Но с другой, я сильно сомневался, что Лига предоставила мне исчерпывающую информацию по предмету поиска. В этом деле любая мелочь могла стоить моей безумно драгоценной жизни. А на самостоятельные поиски вышеозначенного мага я мог потратить слишком много времени.

— Значит я тебе Эксвиль, а ты мне имя, Эрди? — я был не прочь поторговаться. — Как-то, облай меня Диос, несоразмерно.

— Ты хочешь что-то ещё? — Эрдирион надменно вскинул брови.

— Да, — я издевательски усмехнулся. — Я хочу горностаевые варежки.

7

Проснулся я с тяжелой головой. После беседы с Прошлым годом, мы с Дамми решили отметить и более-менее удачные итоги означенной беседы и нашу собственную встречу, да и признаться просто хотелось выпить. Празднование, как водится, затянулось и домой я попал отнюдь не скоро. Всех подробностей вечера я, к сожалению, не помнил, но вроде даже удалось обойтись без кровопролития, что, зная нрав алого цверга (да и мой собственный) было порой весьма проблематично.

Однако нашлась и плохая новость. Она заключалась в том, что Дамми наотрез отказался ехать со мною в Эксвиль, аргументируя это нежеланием отправляться в город тысячи и одного соблазна перед серьезным делом. Несмотря на явную абсурдность данного довода, цвергу удалось отстоять его на протяжении всего нашего банкета. Так что первую остановку на пути к алиави мне предстояло посетить в желательно гордом одиночестве.

Эксвиль был небольшим городком у самой границы Тайор Донара, построенным лет двести назад в целях создания буферной зоны между лесом и Эрдалией. За отведенные годы он превратился в самый настоящий портовый город с той лишь разницей, что роль моря мастерски исполнял Тайор Донар, а массовку из кораблей, многочисленные караваны как с той, так и с другой стороны.

Деньги здесь действительно крутились немалые, и желание Эрди оторвать свой кусок было понятно и даже похвально. Проблема состояла в том, что Эксвиль был до основания человеческим городом, и подвинуть местных преступных боссов было затруднительно даже для алого цверга. Оставалось надеяться, что слово Черного шута все еще имеет свой, когда-то сминающий вес.

К тому же больше этот вес мне применить было просто негде. Эксвиль был единственным местом Эрдалии, где мне было разрешено появляться. Все остальные бескрайние пространства королевства были для меня, увы, закрыты. Причем закрыты самым серьезным образом.

В Лиге было много бывших преступников и просто веселых ребят, не отягощенных излишками морали. Разумеется, за ними был необходим более чем строгий контроль. И для того чтобы найденные сокровища прямым курсом направлялись в казну, а не оседали в карманах искателей, и для того чтобы разочарованные в перспективах искатели не покидали славных пределов Тайор Донара.

Для этого Королевской Академией высокой магии была разработана специальная татуировка, в виде символа Лиги, — скрещенных ключа и кинжала на фоне ветвистого дерева. Татуировка была, чуть ли не главной гордостью Академии. Она ставилась на левое плечо и была абсолютно невидима. Заключенные в ней силы предупреждали гроссмейстера о действиях членов Лиги способных нанести экономический урон королевству, а также держали искателей в жестких географических пределах. Последнее применялось естественно не ко всем, а только к тем, кому Лига не могла верить по определению. Например, ко мне.

Этот знак стоял на левом плече, чуть ниже моей старой татуировки — смеющегося рта на который был надет шутовской колпак. Фирменной отметки "Черных шутов". Зубы во рту были острые.

Между тем до Эксвиля было не меньше трех дней пути, которые мне совсем не хотелось проводить в тяготах и лишениях. В связи с этим я решил попробовать немного облегчить предстоящие мучения с помощью одной моей прекрасной знакомой.

Уютный домик Илинити находился через две улицы от "Желудя" так что добраться до него особого труда не составило. Я немного потоптался на входе, обдумывая предстоящий диалог и с легким беспокойством постучал в украшенную цветами дверь. Пришлось ждать не меньше минуты, прежде чем дверь распахнулась, и мне было даровано счастье взглянуть в огромные изумрудные глаза.

— Кастор! — фея довольно улыбнулась. — А я все думала, когда зайдешь.

— Здравствуй, Илинити, — я поцеловал протянутую руку. — Ты же знаешь, Ниоль невероятно ревнива.

— А тут вдруг она уехала! — фея игриво рассмеялась, обнажая жемчужные зубы.

— Я по другому поводу, ясноликая.

— Звучит немного оскорбительно, Кастор.

— Ты права, — я обреченно склонил голову. — Но разве ты не простишь?

— Заходи, — Илинити дала мне протиснуться между собой и стеной. Разница надо признать была более чем существенная.

— Ну, так чем могу помочь, веселый мой? — фея куртуазно утонула в белоснежном диване и жестом пригласила меня сесть рядом.

— Проведи меня до Эксвиля, Или, — я остался стоять, понимая все последствия поспешных действий.

— Ай! Как скучно! — фея была явно разочарованна. — Ты, верно, считаешь, что это все на что я способна.

— Скорее это все что я дерзну попросить.

— Мало просишь, мало получаешь, Кастор, — Илинити похоже смирилась с краткосрочностью моего визита. — Листва с тобой, давай через два часа у восточных ворот. И принеси мне цветы.

В назначенное время, я словно пылающий страстью возлюбленный стоял с лучшим букетом, который смог себе позволить. Илинити не отказала себе в получасовом опоздании, но самое главное она пришла, в чем я, честно говоря, до последней минуты сомневался. Феи отличались редкой злопамятностью.

— Вообще-то я рассчитывала на что-то более утонченное, — букет был принят без особого восторга. — Но чего ещё от тебя ждать, Кастор.

— Я рад, что тебе понравилось, Илинити. Но ты ведь простишь меня за спешку?

— Я сегодня тебя постоянно прощаю, веселый мой.

Не выходя за рамки шутливой беседы, мы отдалились от Трафлдинга примерно на марш. Наконец фея остановилась, взяла меня за руку и положила тонкую ладонь на широкий ствол случайного дерева. Её глаза закрылись, с губ слетели длинные певучие слова. Через пару секунд она шагнула вперед, будто твердая кора была всего лишь не слишком искусным миражом. Впрочем, в её выборе я не сомневался. Вскоре мы уже стояли на узкой, чуть размытой тропе.

— Спасибо, ясноликая.

— Будешь должен, Кастор.

Илинити завлекающее улыбнулась и шагнула в сторону, скрываясь за раскидистой ветвью, а я ещё раз немного пожалел, что в свое время предпочел сумасшедшие глаза Ниоль. Впрочем, жалел я скорее из уважения к изумрудноокой фее.

Так или иначе, но Илинити сделала бесконечно щедрый жест, впустив меня на одну из тайных троп Тайор Донара. Феи были единственными кто владел этим искусством, исключая, разумеется, тайоров. Теперь я смогу вступить на грязные улочки Эксвиля уже через несколько часов. Вместе с тем прогулки по тайным тропам также хранили в себе немало опасностей. Правда касалось это в основном более старых троп в Шираз или Казар Донаре. Мой же путь большей частью пролегал по юной части Великого леса — Алир Донару. И все же стоило быть готовым ко всему, ведь это был все тот же древний, загадочный и безжалостный Тайор Донар.

Тайор Донар, Великий лес, яркое зеленое пятно на спокойно-серой карте Эрдалии. Последнее прибежище нечеловеческих рас. Последний хранитель древних чудес и законов. Последний, так и не покоренный противник эрдалийских королей.

Больше двухсот лет Эрдалийский престол предпринимал отчаянные попытки опрокинуть зеленые бастионы, но казалось, сам лес вставал на защиту своих детей и земель. Целые армии пропадали в его зеленых глубинах. Ревущий огонь устало отступал от непоколебимых древесных великанов. О несокрушимые стволы тупились и мечи, и ярость.

И конечно там были тайоры. Тайоры, которых почти невозможно было убить ненавистной им сталью. Которые были практически неразличимы в грозно колышущейся листве. Которые знали каждый куст, каждую ветвь и каждый тропинку. Мало — несколько тысяч против сотен отборных армейских подразделений брошенных на штурм их обители. Но, в конечном счете, их все-таки оказалось больше. К тому же не сидели без дела феи, цверги, ка-рити, лепреконы. Все те, для кого Тайор Донар стал родным домом. Они все вышли на, тогда казалось неравный бой. И бой действительно оказался неравным. Неравным для великого королевства. Ну и скажем прямо, не последнюю роль сыграл факт того, что две трети леса было окружено непроходимыми горами.

В общем двухсот лет поражений хватило короне для того, чтобы признать, что с лесом лучше дружить. И вот в 1149 году тридцать четвертый король Эрдалии Рагор Лесник заключил с Тайор Донаром мир. И, пожалуй, это стало одним из самых мудрых решений за всю историю Эрдалийского престола. Выгоды от него проявились практически моментально.

Главным образом, это крайне положительно сказалось на пополнении государственной казны. Среди цвергов, лепреконов, да порой и ка-рити нашлись достаточно предприимчивые индивидуумы для начала взаимовыгодной торговли.

Цверги поставляли своё знаменитое каменное оружие, которое мало чем уступало клинкам выходящим из лучших оружейных Эрдалии. Каменные топоры немного проигрывали в прочности, но здорово превосходили сталь по остроте. Кроме того, горные обитатели предлагали изящную каменную посуду и прочую утварь. И конечно все богачи королевства гонялись за цверговскими самоцветами. Их алмазы, рубины, сапфиры, изумруды почти всегда были на порядок крупнее и чище добываемых на королевских приисках.

Лепреконы пленили своими легкими, невероятно красивыми тканями, тончайшей работы ювелирными украшениями и конечно искусством местных трубочных дел мастеров. Никто не знал, почему трубки лепреконов на порядок превосходят все изделия людей, но факт это был неоспоримый. Сам король курил трубку из Бриликола. И это не говоря о великолепном табаке, который рождала щедрая земля Тайор Донара.

Ка-рити в свою очередь бросили на эрдалийский рынок великолепной выделки кожи, меха и невиданных животных для зверинцев эрдалийской аристократии. Не остались без внимания и знаменитые деревянные мечи ка-рити. В начале деревянное оружие казалось дикостью, но со временем его легкость и неприхотливость была оценена по достоинству.

Люди же со своей стороны наполнили Тайор Донар всеми разновидностями арбалетов, лучшим абриганским вином, экзотическими пряностями и прочими радостями жизни. Феи охотно покупали зеркала нелирианской работы, а хозяйственные лепреконы семена неизвестных в Тайор Донаре овощей и фруктов.

Без нужды говорить, что король имел ощутимый процент с любой подобной сделки. И, несмотря на моментальное образование "черного" рынка, в реку золота текущего в казну королевства влился ещё один, совсем не слабый приток.

Языковой барьер стал препятствием только на первое время. Поскольку в самом Тайор Донаре за многие века совместной жизни среди рас выработался более-менее единый диалект, именно его изучение было признано приоритетным. Таким образом, благодаря стараниям Академии высокой магии уже через десяток лет любой желающий мог за вполне разумную плату получить более чем продуктивный урок у мастера-наставника Академии. Базовый курс занимал, как правило, не больше недели.

А потом люди были допущены и в сам лес. Сначала робко и пугливо, а потом все более уверенно человек проникал в самое сердце древнего мира. Лицезрел его чудеса, и мечтал о его сокровищах. И тогда казалось, что пусть не войной, пусть миром, но Тайор Донар станет наш. Но мы вновь проиграли.

Тайоры не принимали участия в славном деле создания всеобщей дружбы. Странная, загадочная раса, они никогда не выходили за пределы леса, общались только между собой и пресекали любые попытки установить с ними какое-либо подобие контакта. Даже исторический пакт о мире с Эрдалией подписывала Ийшер Калито, Царица листвы.

Единственной ценностью для тайоров был сам лес. И вот когда речь шла о безопасности Тайор Донара они становились решительными, жестокими и смертоносными. Не одна и не две сотни человеческих трупов была найдена возле срубленных деревьев, прежде чем люди поняли, что здесь иные хозяева. Прежде чем научились уважать лес и его истинных детей — тайоров.

И вот уже новая порода, наученных кровавым опытом предков людей устремилась под кроны Великого леса. Они были умны и осторожны. Они знали, как взять и уйти не боясь быть пойманными за рукав. Они были сильны, смелы и удачливы. Именно из таких людей 96 лет назад тридцать девятым королем Эрдалии Гарадом III Золотым была образована Королевская Лига искателей сокровищ.

Цели Лиги также оказались весьма золотыми — поиск и добыча богатств и сокровищ Тайор Донара. В Лигу набирали лучших из лучших. Самых дерзких, хитрых, безжалостных. Лига брала от тебя всё, но и награда была поистине королевская — один процент от цены каждого добытого тобой сокровища. Несмотря на кажущуюся незначительность, суммы эти были порой более чем сказочны. И лет за пять службы многие сколачивали себе капитал достаточный для проведения остатка еще вполне долгой жизни в опьяняющей роскоши. Если конечно успевали до этого момента дожить.

8

Не прошло и трех часов, а моя небольшая прогулка уже подходила к концу. Послышался громкий скрип нетерпеливой ветки, я почувствовал ощутимый толчок в спину и оказался вдруг у самого выхода из леса. А передо мной, за россыпью редких деревьев во всей своей удручающей красе раскинулся Эксвиль.

Через час я уже мерил неторопливыми шагами грязный, узкий переулок, который должен был вывести меня на площадь Последнего лейтенанта. По легенде этот самый лейтенант стал заключительной жертвой в войне с Тайор Донаром и в память об этом на одной из площадей Эксвиля был установлен безымянный памятник в его честь.

Площадь Последнего лейтенанта была тем самым местом, куда запрещают ходить своим детям даже самые демократичные родители. Вокруг площади, загулявшим хороводом располагались таверны, бордели, ломбарды, игорные дома. Общество, которое здесь можно было встретить, состояло по большей части из бандитов, воров, скупщиков краденого и прочих неблагонравных элементов. В общем, это было именно то место, где у меня могли найтись старые знакомые.

Я поймал за рукав пробегавшего мимо паренька с подбитым глазом и повертел перед ним новенький бриал.

— Мне нужен Папоротник. Ты ведь знаешь такого?

— А ещё я знаю, что он со мной сделает, если вдруг что-то пойдет не так, — парень с деланным сожалением развел руками.

Я ухмыльнулся и обнажил левое плечо. В мерцании фонарей мелькнул черный колпак и смеющийся рот. Лицо моего случайного собеседника побледнело.

— Не дай мне повод для веселья, малыш.

Парень судорожно кивнул и указал на один из игорных домов, с виду не такой запущенный как остальные. Я довольно хохотнул и перебросил бриал моему нечаянному информатору. Тот еле успел поймать монету дрожащими пальцами и припустил так, будто за ним гнался сам Погонщик. Я хохотнул еще раз. Приятно было видеть, что моя репутация все ещё в силе. Правда в том месте, куда я направлялся, вряд ли найдутся перепуганные подростки. Но, как говорит Барги, тем веселее.

Я распахнул хлипкие створки и храбро шагнул в дым, крик и полумрак. Бой был в самом разгаре. Посередине огромной комнаты, на небольшом освященном пятачке яростно бились два здоровых пса. Это была любимая забава Эксвиля и ещё сотни городов севера Эрдалии. Несколько десятков человек громко болели за своих фаворитов, размахивая руками, сжимающими кошельки.

Я протолкался сквозь толпу к самому краю ринга, огляделся по сторонам и удовлетворенно улыбнулся высокому пепельноволосому человеку напротив меня, который неистово поддерживал побеждающего пса. Опьяненный азартом он не заметил приветствия, и мне пришлось совершить дополнительную экспедицию вокруг ринга. Наконец я подошел достаточно близко для того, чтобы хлопнуть его по плечу.

— Здорово, Скати! Как твоя удача?!

— Кастор, лесной бродяга! Давненько ты к нам не заглядывал!

Скатан Шейн по прозвищу Папоротник был моим старым знакомым. Однажды я даже звал его к себе в банду, но Скати предпочитал сугубо городской образ жизни и вынужден был отказаться. Впрочем, это никак не повлияло на нашу почти что дружбу. Именно поэтому первым делом я решил обратиться к нему. К тому же Скатан занимал отнюдь не последнюю ступень в местной воровской иерархии.

— Ну, рассказывай, зачем зашел, — Папоротник оттащил меня в самый дальний угол, где было потише и потемнее.

— Да уж не на местных шлюх посмотреть, — я немного помолчал. — Ты слышал про Эрди Прошлого года?

— Эрди? — Скатан хмыкнул. — Как не слышать. Этот цверг держал у нас некислый кусок одно время.

— И почему это время прошло?

— Да ты понимаешь, Торки Шепот отправился на помощь Валоту, и пока мы тут суетились, делили город, Агран прислал к нам своего эмиссара. Мужик в целом крутой, но как бы тебе сказать, — Скати поиграл бровями, — не большой любитель цвергов. Вот Эрди и пришлось оставить здешние дела.

— И кто теперь хозяин Эксвиля?

— Часкер Прииск.

— Надо бы с ним перетереть, — имя мне не о чем не говорило.

— Вряд ли он станет тебя слушать, Черный.

— То есть предлагаешь сразу его валить?

Я радостно засмеялся, глядя на ошарашенное лицо Папоротника.

— Отвык я от твоих шуток, Кастор.

— А я еще не шутил! — я засмеялся снова.

В конечном итоге я уговорил Скати устроить нам встречу с загадочным Прииском и после окончания боя, с которого у моего друга прибыло несколько монет, я отправился уже ко второму королю преступного мира за последние дни. Признаться скоро мне это начнет надоедать.

По дороге Скати в непринужденной манере рассказывал мне о последних событиях в жизни Эксвиля.

— ...А потом я его так долбанул по уху, что тот забыл, как зовут его правое яйцо. Меня после этого весь вечер угощали в "Одноногой бутылке". А Рэнди Муравейник, представляешь, женился. Ну и страшную бабу он нашел, я тебе скажу. Но зато злую как кобольд под солнцем. Солдаты последнее время совсем оборзели. Но мы уж найдем способ их вразумить. Здесь можешь мне поверить. А ещё...

Однако обстоятельства лишили меня счастья узнать, что там было ещё, так как в это время мы подошли к очередной таверне, как ни странно довольно ухоженной. Сверху стилизованными буквами горделиво переливалось название — "Рубиновый дом". Внутри также оказалось довольно уютно, если не считать мордоворотов выстроившихся на всем пути нашего следования к обширному столику в глубине заведения.

За столиком сидел плотный, лысый человек средних лет с золотой серьгой в ухе. Возле него картинно устроились две длинноногие девицы, явно не слишком задумывающиеся о нормах своего поведении. Человек с видимым неудовольствием оторвался от поглощения свиных ребер посмотрел на мою рабочую усмешку и перевел тяжелый взгляд на Скати.

— Чего тебе, Папоротник?

— У этого человека к тебе дело, Часкер, — Скати кивнул в мою сторону. Таким кивком говорили — его стоит выслушать.

Я улыбнулся ещё шире и сделал небольшой шаг вперед. Громилы за спиной Прииска заметно напряглись.

— Я Черный шут. Слышал про такого?

— Доносились вести, — Часкер отложил недоеденное ребро и с искренним интересом уставился на меня. — Вот только говорили, ты отошел от дел.

— Я отошел. Дела подошли.

— И что, желаешь обосноваться в Эксвиле, — Часкер воспринял мой визит по-своему. — Для тебя мои двери всегда открыты.

— Не совсем, — я рассмеялся. — В настоящее время я представляю интересы Эрди Прошлого года. И он несколько обеспокоен сложившейся ситуацией.

— Шестеришь на недоростков!? — лицо Прииска стало жестким. — Плохой финал для честного бродяги!

— Тебе бы стоило последить за словами, — я не перестал улыбаться. — И подумать о возвращении Эрди к делам города.

— Это мой город! — Часкер вскочил. — И я сказал, в Эксвиле не будет цвергов! И никто! — он направил столовый нож в мою сторону. — Никто не будет указывать, что мне делать!

— Да ладно тебе, Часки, — улыбка медленно сползла с моего лица. — Ради меня.

— Пошел прочь!

Я ещё раз улыбнулся. Потом развернулся и под хмурыми взглядами свиты Прииска покинул таверну. Скати, с унылым видом последовал за мной. Вскоре мы уже стояли на освещенной случайно сохранившимся фонарем улице.

— Я же тебе говорил, Кастор, — Папоротник выглядел откровенно расстроенным. — Он повернут на цвергах.

— А скажи, Скати, — я подмигнул своему приятелю. — Если что, ты со мной?

— Я тебя неплохо знаю, Черный шут, — Папоротник посерьезнел. — Я знаю, что в конце ты все равно будешь смеяться. И я хотел бы смеяться вместе с тобой.

— Ну, тогда ещё увидимся, дружище.

Я хлопнул Скатана по плечу и пошел искать выход с площади Последнего лейтенанта. Сказать, что беседа с Часкером меня разочаровала, было бы не правильно. Ничего иного я признаться не ожидал. Эмиссары Аграна всегда отличались излишней надменной горячностью.

Но с другой стороны недавняя встреча меня порядком завела. Уже очень давно никто не разговаривал со мной в подобном тоне. А тем более какой-то случайный ночной король приграничного городишки. Таких я признаться всегда призирал. И когда я на вечно-черном коне въезжал в очередной город то не я, они — все местные заправилы шли ко мне на поклон. Они все хохотали над моими порой пустыми шутками и никогда не подвергали сомнению мои решения. Потому, что знали — Черный шут будет смеяться всегда и лучше смеяться вместе с ним. Часкер Прииск об этом забыл. А значит пришло время напомнить.

На мое счастье в Эксвиле был не один хозяин. Их было как минимум двое. И сейчас я быстрым шагом направлялся к гранд-капитану королевской армии, полномочному представителю короны в Эксвиле Лесли Граберну. Лесли увы не входил в число моих друзей. Но он был участником не менее приятного списка. Списка моих должников.

Когда-то давно жизнь Лесли оказалась в моих руках. Но эти руки уже были в крови, и я не стал пачкать их дальше. Однако предупредил, что настанет день, когда я приду и попрошу об ответной услуге. Вариантов у Лесли было немного. Он согласился. И вот теперь я шел, чтобы, наконец, избавить его от тяжкой ноши долга.

Гранд-капитан обитал на краю города рядом с казармами в двухэтажном доме, с виду впрочем, довольно скромном, видимо для того, чтобы не смущать взоры простых солдат. На входе меня встретил молодой капрал с воинственным взглядом и казенным голосом осведомился, не плеть ли Погонщика я тут разыскиваю.

— Мне нужен гранд-капитан Граберн, — я также постарался быть официален. — Передай, что его ждет знакомый, который много смеется. Он поймет.

Капрал с сомнением посмотрел на мою задумчивую усмешку, но все же попросил подождать и исчез за высокими дверями. Вновь эти двери отворились только минут через десять. И появился из-за них не безымянный капрал, а сам Лесли. Волосы его тронула ранняя седина, а взор тревожное предчувствие. Я широко улыбнулся, — наверное, непросто это, — быть должником Черного шута.

— Кастор, — гранд-капитан остановился в шаге от меня. — Не скажу, что рад видеть.

— Ну и не говори, — я раскурил набитую за время ожидания трубку. — Не говори, но послушай.

Лесли неприветливо промолчал, и я позволил себе продолжить.

— Как тебе Часкер Прииск, капитан? — я запыхтел трубкой.

— Сволочь порядочная, но город держит крепко, — Лесли смотрел мимо меня. — Давай ближе к делу, Прайд.

— К делу, так к делу, — я поймал себя на мысли, что последнее время говорю преимущественно о делах. — Как ты смотришь на его досрочную отставку?

— Уж не хочешь ли ты остепенится, Черный шут? — в глазах Лесли мелькнуло искренне удивление. — Никогда не думал, что Эксвиль это предел твоих мечтаний.

Я сожалеюще покачал головой. Предложение было, безусловно, заманчивое, но вряд ли выполнимое. Как ни печально, но если слух о том, что я делю богатства Эксвиля, дойдет до того же Бранда, то за алиави я сходить уже не успею. Лига всегда вела крайне жесткую кадровую политику.

— Я подумывал о Папоротнике.

— Ты издеваешься!? — Лесли явно не одобрил мой выбор. — Папоротник не удержит город! Начнется война!

— А мне плевать, — я лениво затянулся. — Может и начнется. И вот тут я надеюсь на тебя, капитан. Ты должен показать, что этот выбор угоден короне. Что каждый, кто пойдет против Папоротника, пойдет против тебя. А с гранд-капитаном Эксвиля воевать станут вряд ли.

— Я не полезу в воровские игры, Прайд!

— Зачем же так категорично, — я улыбнулся. — Исполнишь мою маленькую просьбу и считай мы с тобой квиты. А не исполнишь, — я шагнул вперед, — я все сделаю сам, капитан. Вот только, что потом останется от твоего славного городка, я не знаю.

Лесли скрипнул зубами и пару минут напряженно размышлял, глядя в накрывающую Эксвиль ночь. Видимо вспоминал, что осталось от другого городка с последней нашей встречи. Наконец его крепко сжимающая яблоко меча рука немного расслабилась. Гранд-капитан издал тяжелый вздох и еле заметно кивнул.

— Верный выбор, Лесли, — я улыбнулся. — А теперь слушай.

На детали предстоящего мероприятия мы потратили не больше десяти минут, в ходе которых лицо Граберна медленно превращалось из мрачного в угрюмо-опустошенное. В паре мест он даже издал некое подобие стона. Но все плохое когда-нибудь заканчивается. Закончили и мы.

— Это все? — гранд-капитану похоже очень хотелось вернуться домой, к теплому камину.

— Нет. Еще мне нужен конь, — моя улыбка стала безумной. — Черный как мое сердце.

Следующий час я потратил на встречу со Скати, которого нашел там же где и оставил, в дыму и азарте. И надо сказать, ему моя идея показалась гораздо более привлекательной, чем старине Лесли. Заручившись запланированной поддержкой Папоротника, я решил позволить себе пару часов счастливого безделья, для чего забился в первую же на пути таверну с дурманящим разум названием "Толстый кабан".

Внутри оказалось тихо, спокойно и недорого. Именно то, что было нужно усталому искателю сокровищ. И присел за угловой столик, заказал у миловидной официантки пива, мяса, свежих овощей и уже начал обдумывать все нюансы завтрашней операции, когда напротив меня без приглашения уселся элегантно одетый человек со свежим шрамом на скуле и маленькими, до омерзения ухоженными усиками.

— Я не помешаю?

— Помешаешь, — я не был настроен на светские беседы.

— Ваши друзья из Шервана передают привет.

— У меня нет друзей в Шерване.

— Конечно, есть. И они переживают за вас.

Я глотнул пива. Вот эта новость признаться стала для меня настоящей неожиданностью. Нежданно-негаданно мной заинтересовалась одна из могущественнейших организаций Эрдалии — Шерванский клуб. Впрочем, интерес её был совершенно обоснован. Шерванский клуб, по сути, являлся сообществом коллекционеров. Назван он был в честь одного небольшого городка на востоке, в копях которого был найден сказочный красоты алмаз, который так и не достался короне, а осел в карманах одного из частных почитателей. Вместе с тем в него входило множество богатых и высокопоставленных личностей, что делало клуб ещё и достаточно сильной политической организацией. Попытки прикрыть клуб предпринимались уже не единожды, но результатов пока не принесли.

А главное клуб был единственным серьезным конкурентом Лиги. Агенты Шервана бороздили просторы Тайор Донара с абсолютно той же целью, — найти и перепрятать. И вот теперь они нашли меня, что само по себе было лестным для их способностей, так как род моих занятий являлся строго секретным и был известен, хорошо, если дюжине людей в королевстве.

— Боюсь мне нечем отплатить за их переживания.

— Быть может надеждой на будущую преданность, — усатый незнакомец умильно улыбнулся. — Клуб будет не в пример щедрее ваших нынешних нанимателей.

Вот ведь праздник! Шерванский клуб хочет меня перевербовать, и в целом это было крайне интересным предложением. У клуба вполне могли найтись возможности для того, чтобы свести проклятую татуировку и обеспечить мне спокойную и более чем безбедную старость. Я позволил себе поразмыслить об этом не меньше двадцати секунд, но по здравой логике задачка эта решалась довольно просто. Я не знал, кто именно входит в Шерванский клуб, но зато я точно знал, куда входит Астер Вирантэ, — в десятку наиболее влиятельных людей королевства. И я был готов поставить свой полуденный хохот, что место его не в конце. А иметь во врагах гроссмейстера Лиги мне сейчас (и навсегда) хотелось меньше всего.

— Вряд ли, — я весело подмигнул моему визави. — Но могу предложить хороший совет.

— Клуб будет благодарен и за это, — незнакомец подался вперед. В серых глазах вспыхнула алчность сакрального знания.

— Сбрей усы.

— Что!

— Сбрей усы и отвали от моего стола, пока у меня не испортился аппетит.

— Шерван будет разочарован, — парень со шрамом нервным движением погладил усы, но тут же отдернул руку, увидев мою усмешку.

— Зато я нормально поем.

— Я вынужден предупредить, — голос моего собеседника зазвучал угрожающе. — Шерван крайне заинтересован в сотрудничестве.

— На нож посажу, — я радостно улыбнулся.

Незнакомец скорчил гримасу ненависти, но все же поднялся и молча направился к выходу. Вскоре он покинул приютившую меня таверну, а наконец-то смог нормально поесть. Впрочем, аппетит он мне действительно едва не отбил. Вряд ли господа коллекционеры отстанут от меня так просто. И следующая встреча может стать гораздо менее покладистой. Но и Лиге о моей случайной беседе знать совсем не обязательно. Ведь расклады меняются постоянно. Быть может, где-то там окажется и мой.

9

Я с хохотом несся по замершим улицам Эксвиля. Черный конь подо мной хрипел и рвал удила. Случайные прохожие с криками удирали в сторону из-под тяжелых копыт. Лунный свет блистал на обнаженном клинке. А позади дико смеялся старик Барги. Все было как в старые добрые незабытые времена. Ночь, смех и город, который скоро падет передо мной на колени.

Полчаса назад я узнал, что Часкер Прииск наслаждается едой и женским обществом в своем любимом и уже знакомом заведении. И вот теперь я желал развеселить его без сомнения скучный вечер. Для этого позади меня скакали шестеро самых отчаянных рубак Эксвиля. По крайней мере так мне их рекомендовал Скати.

Через пять минут мы ворвемся на площадь Последнего лейтенанта. А через шесть солдаты Граберна блокируют площадь и любые попытки со стороны местных обитателей воспрепятствовать избранию нового короля ночных улиц города. В это же время Скати и лояльные ему головорезы уберут самых ревностных сторонников Прииска. Ну а со всеми остальными я как-нибудь разберусь сам.

— Давно я так не смеялся, малыш! Ох, давно! — Барги, похоже, был доволен больше всех.

— То ли ещё будет! — я расхохотался. — Молитесь всем своим богам! Черный шут в городе!

Мы с грохотом пронеслись по улице Бронзовых монет и влетели на площадь Последнего лейтенанта. С немым изумлением воззрились на нас многочисленные полуночные горожане. Кто-то побледнел, кто-то закричал. А я с ревом поднял коня на дыбы и снова захохотал. В воздух полетел заранее заготовленный черный шутовской колпак. Оглушающий смех пронзал покорную ночь.

— Вперед! — Барги не желал медлить ни секунды. — Пусть узнают, что такое настоящее веселье!

В таверне "Рубиновый дом" были красивые высокие двери. В двери такой высоты мог свободно проехать даже исключительно рослый конь. Именно такой как мой. Заботливо отполированные створки весело треснули под ударом яростных копыт. Через мгновение я оказался среди ярких свечей, ошарашенных взглядов и обнажающейся стали. Слишком поздно она начала обнажаться.

Пара заряженных арбалетов, словно сама прыгнула в мои подрагивающие от нетерпения руки. Двое бросившихся на меня громил упали, опрокидывая с таким старанием сервированные столы. Ещё одного я просто смял конем, а вот следующий уже удостоился чести скрестить со мной клинки.

Я легко выпрыгнул из седла, одновременно делая выпад в сторону молодого высокого блондина с оттопыренными ушами. Тот с некоторой долей уверенности парировал мой удар, и уже хотел перейти в контратаку, но вдруг напоролся на кинжал, зажатый в моей левой руке. Я стряхнул нежно сбегающий по стали пурпур и обозрел импровизированное поле битвы.

"Самые отчаянные рубаки Эксвиля" в целом вполне успешно справлялись с возложенной на них задачей. Один из них, правда, уже вряд ли возрадуется рассвету, но остальные активно теснили быстро увядающие силы старины Прииска. Улыбка моя достигла пугающей ширины. Как ни странно пока все шло по плану.

— Сзади!

Я резко отмахнулся мечом, с удовлетворением услышал предсмертно-разочарованный стон и признательно отсалютовал весело оскалившемуся Барги. Старый шут как всегда был на страже моей часто столь легкомысленной жизни. На недремлющей страже.

Между тем мне снова представилась безальтернативная возможность воспользоваться дарами благословенного Грандрима. Увы, но иными средствами остановить трех надвигающихся на меня костоломов было, пожалуй, крайне проблематично. В этой связи я с легкой скупой слезой метнул пару оставшихся в моем распоряжении парализующих кристаллов. К моему нечаянному удовольствию продолжавший движение счастливчик оказался, похоже, изумлен не меньше своих застывших партнеров. Это обстоятельство позволило мне найти его сердце первым. А вскоре к моим ногам упала еще пара вставшая не на ту строну душ.

Я с дикой улыбкой взглянул вперед. Там яростно матерился его ночное величество Часкер Прииск. В руках его упоенно метался длинный нож с серебристым травлением. Я радостно засмеялся. Вот это я любил — взгляд на взгляд, сталь на сталь, удача на удачу. Я любил, когда смерть смотрела мне в лицо, а не в спину. Когда её эмиссары смиренно ожидали моего всегда справедливого решения. А потом ссутулясь отправлялись к своей вновь отверженной хозяйке.

Я показательно отбросил меч и переложил кинжал в правую руку. Прииск, в свою очередь опрокинул последний стол на нашем взаимоисключающем пути. Шаг, второй, третий. Резкий выпад. Неудача. Часкер выгнулся, словно угорь и полоснул меня по вытянутой руке. Мне оставалось быстро перебросить кинжал в левую руку и также проявить чудеса эквилибристики, избегая повторного удара. Неожиданный и не слишком успешный удар ногой в грудь. Молниеносный отскок в сторону. Укол. Не в грудь, в бедро. И на этот раз вполне успешно. Часкер успел сделать еще один, не очень удачный выпад и мы оба услышали печальный звон его ножа выпавшего из окровавленных пальцев.

Мне оставался последний удар.

— И все это ради какого-то красноглазого недомерка?! — Прииск не был испуган, скорее взбешен.

— Да что ты Часки! — я расхохотался. — Какие недомерки! Все это ради смеха!

Часкер Прииск зарычал. И это оказался последний звук в его проигравшей моим тузам жизни. Я не торопясь обернулся. Мои захмелевшие от крови парни заканчивали стальной передел Эксвиля. Я издал удовлетворенный смешок и решительно вытащил на свет забившуюся под стол служанку.

— Вина! И не жалей бокалов!

Через несколько минут я вышел на улицу, где меня уже не мог дождаться азартно пританцовывающий Скати. Я протянул ему наполненный бокал.

— За нового хозяина Эксвиля!

— То есть за меня? — Папоротник всегда был более чем осторожен.

Я усмехнулся и со звоном сдвинул бокалы.

— Дарю!

Скатан восторженно засмеялся и залпом прикончил багровое абриганское. Я чуть меланхолично огляделся по сторонам. Вся площадь утопала в серо-синих цветах Эрдалийских погон. Что ж, Лесли оплатил свой долг с лихвой. Надеюсь, отныне мой хохот не будет тревожить его сон. Осколки зазвенели о мостовую, а я вновь повернулся к нечаянному наследнику Прииска.

— Можешь передать Эрдириону, он снова в деле, — Скатан Шейн дышал полной грудью.

— Славно, Скати, славно! — я довольно засмеялся. — Ради этих слов я и приехал.

— И уже спешишь уезжать? — Папоротник хитро прищурил глаз.

— Быть может ты не рад!?

Я засмеялся. Скати захохотал вместе со мной. К нам подходили недавние соратники и с удовольствием присоединялись к общему веселью. К своему изумлению среди них я заметил даже солдат и, облайся Диос, офицеров. Вся площадь зашлась в диком, первобытном хохоте. Мне не хватало только одного участника.

— Хорошая ночь, малыш!

И смех. Пьянящий окровавленную душу смех. Барги был явно доволен. А значит и я был рад. А раз рад, то ведь видят звезды, не зря приехал в Эксвиль.

10

Хвала всем никчемным богам, дорога открытая Илинити все еще ждала своих путников. Войти на нее без участия обольстительной феи оказалось гораздо более утомительно, но в конечном итоге мне все же удалось подобрать необходимые проклятия. Тайные тропы неохотно сомкнули надо мной свои загадочные своды и пожелали скорой дороги. А подобными советами я привык пользоваться крайне решительно.

Вышел я не совсем там, где планировал, но все же не более чем в пяти маршах от Трафлдинга. Ветер лениво пытался взъерошить мои несколько короткие для этого волосы. Густая листва игриво щекотала руки. Из-за толстых стволов боязливо выглядывали шляпки ранних грибов. Великий лес тихо и благосклонного принимал посланника иных пределов. Так тихо, что его главную достопримечательность я заметил, только секунд через десять.

Тайор был совсем близко, в нескольких сарках от меня. Он с привычным для их расы равнодушием взирал на мою видимо не слишком скромную персону. И надо было обладать определенным опытом, чтобы понимать, что равнодушие в любой момент может превратиться в холодную ярость. Ярость, остановить которую удавалось немногим.

Так что мое хладнокровие спасало только одно. Этого тайора я знал. Хвала Диосу не слишком близко, но достаточно, чтобы помнить его увенчанную забавного вида шишкой рожу. Я встречал его в этом районе уже несколько раз. И хоть бесед мы не вели, но вот долгих, пристальных взглядов я натерпелся достаточно для того, чтобы не слишком ценить эту компанию.

Тайор был относительно молод для своей расы. Примерный возраст можно было легко определить по росту. Так наиболее зажившиеся представители лесных обитателей достигали до четырех сарков в высоту, а начинал свою жизнь маленький тайор в среднем с полутора. Конкретно этот экземпляр мог похвастаться двумя с четвертью сарками, что в свою очередь значило, что прожил он в районе ста лет. И это в целом было не совсем приятным для меня моментом.

Несмотря на явно наметившийся стресс, я не прекратил своего неспешного движения в сторону тепла, ответов и относительной цивилизации. Однако, упреждая все мои вдруг возникшие надежды, тайор не стал отставать от меня ни на вздох. Его стараниями через несколько минут мне стало бескрайне неуютно в этой молчаливой компании. В голове начали возникать нехорошие подозрения в отношении того, что соблюдение столь необходимой конспирации пустило карающий крен. И вот он! Вот он мой палач! Продолжать идти со столь пагубными мыслями было откровенно дискомфортно, и я решил пуститься в заранее невостребованный диалог.

— Ну что, жуки не беспокоят? — я улыбнулся со всем возможным сочувствием.

Ответом мне стало более чем ожидаемое молчание. Тайор все также флегматично наблюдал за моими попытками к дебюту конструктивной беседы. А в его длинных, бугристых пальцах я с некоторым трепетом заметил единственное и хвала Диосу редко используемое оружие этого народа — деревянную духовую трубку. С помощью таких трубок тайоры могли посылать смертоносные стрелы не менее чем на тридцать сарков. Причем делали это быстро, бесшумно и, как правило, единоразово.

— Неужели охота не задалась?

Я потихоньку начал планировать сюжет вполне вероятного боя. И финал, увы, по всем параметрам выходил удручающий. Впрочем, был и положительный момент. Старик Барги не показывался даже вдалеке, а значит, кровопролития вполне еще можно было избежать. При чем, исходя из давнего опыта, примета была фактически стопроцентная. И только в этой связи я еще не ударил первым. Ведь вторым, я уже не успею ударить ни при каких обстоятельствах.

— Я тебе случайно не должен?

В мутно-зеленых глазах тайора появилась тень непонятной насмешки. Как будто он знал, и хотел насладиться моим неведением его знания. Как будто желал растянуть случайное, извращенное удовольствие. И как будто пытался скрыть глубинный, затаенный и сам по себе пугающий страх.

И как же вовремя раздался этот надежный как слово короля скрежет. Этот усталый вздох, эта тяжелая поступь. Рыцарь Падшего престола медленно вышел из-за раскидистого дуба и остановился в шаге от прильнувшего к ветви тайора. Лязгнуло забрало, первородная тьма устремилась на украшенную вечерним светом тропу. Стало задумчиво, стало спокойно.

— Страх... — голос Карифа был жёсток. — Страх бродит между вами. Страх пришел выбирать. И выберет он не слабого и не робкого. Он выберет последнего. Того, кто не успеет убежать.

— А если не убегать? — предложение показалось мне несколько спорным, хотя возможно я как всегда не понял сути. — Если его на нож?

— Страх не убить, не обмануть. Но убежать можно всегда, — рыцарь издал мрачное подобие смешка. — Поверь тому, кто сам был страхом. Тому, кто убежал. Тому, кого уже не догнать.

— И ты думаешь, он побежит вместе со мной, — я с некоторым пиететом кивнул в сторону самого назойливого таойра в моей жизни.

— Он уже бежит, — Кариф с грохотом закрыл забрало. — И он обгоняет.

Рыцарь ушел, и я вновь остался один на один со своим невольным визави. И сейчас мне отчаянно хотелось бежать. Бежать, так чтобы догнать и перегнать проклятого тайора. Бежать, чтобы не бояться, чтобы быть храбрым. Чтобы забыть, что такое страх.

Я подошел к тайору так близко, как мне позволил разум. Неторопливо вздымалась твердая как сердцевина иларха грудь. Бесстрастно смотрели глубокие, словно чаща леса глаза. Плавно, в такт ветру покачивалась почти лишенная шеи голова. Передо мной стоял хозяин леса, и он убегал. От кого?

— Обгоняешь, значит? — я примирительно усмехнулся. — Ты значит герой, а я неудачник?

На этом я собственно собирался завершить наше странное рандеву, но тайор вдруг резко приблизил свою голову вплотную к моей, блеснул безднами немигающих глаз и что-то быстро прошептал на непроизносимом, невероятном языке. Я отпрянул, пытаясь собрать разбегающееся в панике сердце, а тайор сделал пару скупых, едва заметных движений и исчез за густым лесным занавесом.

— Посмотрим ещё, кто кого обгонит!? — бесстрашно крикнул я в безмолвную листву, вытирая ладонью холодный, трусливый пот.

11

Эрди Прошлый год довольно развалился в мягком кресле. На его изрезанном тревогами лице играла суровая улыбка. Несколько секунд назад ночной король Трафлдинга узнал, что Эксвиль вновь распростер перед ним свои объятия.

— Последний раз столь хорошие новости я получал разве что в прошлом году, — Эрдирион предвкушающе хохотнул. — Видно не врали про тебя, Черный шут. Работать с тобой действительно можно.

— Ты не слышал как про меня врали, потому, что правда страшней, Эрди, — я выдержал уважительную паузу. — А теперь давай мои варежки и пусть на них будет написано единственно нужное мне имя.

— Его зовут Аскириас, — Прошлый год заговорщицки подмигнул.

— Наг!?

Очередная, не самая приятная новость. Все наги вступившие на тропу волшебства были отступниками. А для того чтобы быть нагом-отступником необходимо было обладать исключительно сильным, непримиримым и зловредным характером. Только так можно было избежать гнева Верховного Бога-змея в лице его бесчисленных и невероятно ревностных служителей.

— Да, это проблема, Черный шут, — Эрди ехидно рассмеялся. — Но я постараюсь помочь.

Рядом со мной упали уже позабытые горностаевые варежки. Прошлый год откровенно заржал, а я наполнился преждевременной скорбью.

— Следующая шутка за мной, Эрди, — я улыбнулся своей знаменитой обрекающей улыбкой. — И облай меня Диос, если она будет плохой!

— Ладно, Кастор, не злись, — Эрдирион подлил мне в бокал. — Или не смейся. Для тебя, похоже, нет разницы. Я дам тебе ещё пару имен. Вот они точно помогут.

Памятуя о том, что передо мной сидит алый цверг, я благоразумно не стал продолжать тему хороших шуток, однако зарубку на память сделал. В следующий раз Рард кар Эрдирион может оказаться не столь благороден. И мне, вероятно, стоит вести себя соответствующе.

Ещё пару минут я внимал бесплатным советам Прошлого года, после чего счастливо покинул пределы его обиталища. Дело оставалось за малым. Найти скорее всего вновь пустившегося в загул Дамми и собственно начинать то ради чего все затевалось. Безумный поход за алиави.

12

— Советую взять с собой самый дрянной меч, Черный, — Дамми Серебро активно собирался в дорогу, то есть похмелялся.

Я удивленно выгнул бровь. Совет явно был не из простых.

— Зайдем в Уртан рават по дороге. Местные мастера делают лучшие деревянные клинки в Казар Донаре. Сталь нам вряд ли пригодится. Пора бы уже знать такие вещи.

Я сокрушенно прикрыл глаза. Такие вещи мне действительно следовало знать и помнить. Одним из самых наиболее существенных недостатков тайоров было их сверхъестественное чутье на сталь и прочее железо. И если скажем у пряжки на поясе и были какие-то шансы проскочить, то сарковый меч будет обнаружен за несколько маршей. А данное обстоятельство сводило на нет все усилия по поиску алиави.

Так что, стоило срочно переходить на иной вид вооружения и деревянное оружие смотрелось в этом списке наиболее предпочтительно. Топоры, кистени и их аналоги я не любил, так что каменные изделия славные именно тяжелым рубящим и дробящим оружием отпадали. Хорошие костяные мечи и кинжалы можно было достать разве что в Шираз Донаре. А клинки из кристаллов были, увы, мне не по карману.

Я с неподдельной завистью взглянул на Дамми. У него были именно такие клинки. Два парных серповидных ножа из бледно-красных кристаллов заточенных до невообразимой остроты. Эти ножи вышли из древних кузниц алых цвергов и ценность их была сравнима с ценностью самой жизни. По крайне мере, когда я намекнул об их возможной стоимости, Арн гор Даминион с презрением заметил, что Эрдалия для этого слишком маленькое королевство.

— И ради этого стоит тащится в Уртан рават? — в Трафлдинге деревянное оружие было представлено во всем многообразии.

— Во-первых, лучшие клинки ка-рити всегда остаются у мастера, — мой друг был самой снисходительностью. — Во-вторых, у местных шаманов вполне можно выпросить парочку амулетов. Ну а в-третьих, нам действительно по пути.

— Уртан рават чуть в стороне, — я все ещё недоумевал.

— И в этой стороне у меня дело.

— Я думал у нас общее дело, Серебро.

— Можешь подождать меня в Грандриме, — Дамми не любил долгих споров.

— И пропустить все веселье, — у меня, наконец, появился повод улыбнуться. Лучше расскажи, над чем я буду смеяться.

— Дорван Нок не хочет умирать, — цверг надменно усмехнулся. — И он очень просил ему в этом помочь.

— А он тебя не с кем не перепутал? — обычно Дамми просили о ровно обратной услуге.

— Может и перепутал, — алый цверг довольно оскалился. — Вот только аванс получился выше кровавого кубка на мое столетие. А если к авансу прибавить все остальное, то мне хватит лет на пять беспробудного пьянства.

— Охотно верю, — глава Гильдии ткачей был одним из богатейших обитателей Тайор Донара и мог позволить себе любую степень щедрости. — И что же он за это хочет?

— Он хочет венец искариара.

Я недоуменно промолчал. Дамми ответил не менее показательным молчанием с оттенком вопроса. Наконец его глаза наполнились привычным раздражением.

— Все время забываю, насколько ты юн, Черный, — взгляд цверга стал почти осуждающим. — Что такое искариар ты хоть знаешь?

— Дерево? — признаться, я был не совсем уверен.

— Это сосна — дерево! — Даминион начинал сердиться. — Дуб — дерево! А искариар это целый мир! Хотя, — он немного успокоился, — по сути, ты прав. Это дерево. Огромное дерево-лабиринт. И примерно раз в полвека в глубинах этого лабиринта вырастает так называемый венец. Это довольно красивый нарост, обладающий определенными магическими свойствами. И главное из них, — умение продлить даже самую никчемную жизнь.

— И надолго? — честно говоря, я сам крайне заинтересовался вдруг возникшими перспективами.

— Точно не знаю, — Дамми усмехнулся, — но вроде бы не очень. Лет на двадцать.

— Понятно.

Я улыбнулся. Теперь стало ясно, почему самый влиятельный лепрекон Тайор Донара попросил об этой услуге именно Дамми. Для алых цвергов легко добирающихся до порога пятисотлетия, жалкие двадцать лет представляли крайне мало интереса. Чего вряд ли можно было сказать об иных искателях разнообразных видов удачи Великого леса. Вряд ли кто-то из них добровольно бы выпустил подобное сокровище.

— Искариаров в лесу наберется едва ли с десяток, — Даминион продолжал давать необходимые пояснения. — И практически все растут в Шираз Донаре, куда сам понимаешь, сунется только полный дебил, — цверг с усмешкой посмотрел нам меня. — Это я конкретно про искариар, Черный. Там венец станет саваном. Но совсем недавно выяснилось, что один таки растет в пределах Казар Донара, как раз маршах в семи-восьми от Уртан равата. Местные ка-рити об этом, конечно, знали, но видимо не сочли достаточно занимательным для рассказа. — Дамми сплюнул. — Как только это стало известно, Дорван напряг половину Грандрима, но узнал когда начнется цветение. Месяц назад он сделал мне соответствующее предложение, но я его благополучно послал. Лень было, — пояснил он в ответ на мой чуть осуждающий взгляд. — Но тут вдруг пришел ты и я подумал, что все равно по дороге.

— И долго нам предстоит блуждать в этом лабиринте? — осведомился я, памятуя об отпущенных мне сроках.

— Как раз успеют сделать твой меч, — Дамми хищно ухмыльнулся.

Я ухмыльнулся в ответ и отправился в "Желудь". Предстояло сделать последние приготовления и оплатить проживание на пару месяцев вперед.

13

— Ка-рити крайне консервативны в своих ремеслах. Особенно это касается оружейного искусства, — Дамми резким ударом сбил случайную ветку, имевшую наглость оказаться на его пути.

Подходил к концу второй день нашего похода за алиави или пока скорее за венцом искариара. Лесные тропы, по которым не пробралась бы ни одна лошадь, вели нас без особых тревог и переживаний. До Уртан равата, Спящих крон, крупнейшей деревни ка-рити к востоку от Трафлдинга оставалось не более шести часов пути. А Даминион продолжал знакомить меня с нюансами жизнедеятельности наших рогатых соседей.

— Поэтому все клинки изготавливаются именно под ка-рити и соответственно скажем человеку, подходят редко, — ещё одна ветка отправилась в свой последний и вероятно первый полет. — И когда клинки поступают к непосредственному продавцу, тому приходится заниматься их подгонкой под более низкий рост. Процесс не слишком сложный, но балансировка и заточка страдают, как правило, даже в самых простых случаях. Вот почему если ты хочешь хороший деревянный клинок, то заказывать его надо лично у мастера.

— А мастер не пошлет искать противоядие от своего консерватизма? — я все ещё был несколько скептически настроен.

— Нет, если взять противоядие с собой.

— А мы взяли?

— Я, нет.

Дамми громко засмеялся. Мне буквально пришлось ответить тем же. Не меньше минуты местным обитателям пришлось наслаждаться нашим веселящим листву хором. Алый цверг замолчал первым.

— Но мы ведь идем в Искариар, — Дамми выразительно взмахнул ножом, который не выпускал даже когда ложился спать. — Дерево священное для ка-рити. Хотя мне порой кажется у них все деревья священные. И там, я уверен, найдется что-нибудь куда как желанное для любого рогатого.

— Того, что не утащили его соседи?

— Священное для ка-рити значит запретное, прости их кровь — цверг не без сочувствия постучал по голове. — Большинство из них не сунуться в искариар даже если выбор встанет между ним и плахой. Так что здесь мы с тобой вне конкуренции.

Мне оставалось лишь удовлетворенно усмехнуться.

Ночь мы благополучно провели в лесу, не желая смущать обитателей Уртан равата излишне поздним визитом. А уже через несколько часов после рассвета перед нами возник практически неприступный частокол. Нам пришлось потратить не менее четверти часа для того, чтобы, проклиная старания местных строителей добраться до горделивых, пугающей толщины ворот. Створки были широко раскрыты, щедро приглашая каждого путника прикоснуться к гостеприимству Спящих крон. Надо сказать, что ворота в деревнях ка-рити не закрывались никогда и исполняли чисто символическую функцию. На своей земле рогатые великаны не боялись никого.

Впрочем, их можно было понять. Я сам никогда не жаловался на рост, но, шагая по просторной, утоптанной тысячами трехпалых ног улице, мне приходилось высоко задирать голову для того, чтобы заглянуть в темные, полные первобытной мудрости глаза, не без уважения бросить взор на длинные, заплетенные в толстые косы усы и бороды и конечно в полной мере насладиться зрелищем сотен острых ветвистых рогов на косматых головах.

Ка-рити были одной из немногих рас обитавших в Тайор Донаре изначально, и это в полной мере отразилось на их облике и характере. Их называли младшими братьями тайоров и они искренне гордились этим "родством". Ка-рити беззаветно любили каждый шепот, каждое касание Великого леса. В них не было бездушного фанатизма самих тайоров, но скажем за "Семейное древо" они стали бы сражаться до смерти. Быть может поэтому, ка-рити и составляли едва ли не треть всего Тайор Ниата. Причем насколько я помнил, главой Великого круга был представитель именно этой расы.

Ка-рити виртуозно обращались с многочисленными дарами леса, и могли сделать из дерева все, начиная от филигранной заколки, которые не без удовольствия носили модницы самого Аграна и заканчивая монументальными статуями гордо стоящими на деревенских площадях. Они были могучими воинами и беспощадными разбойниками, опытными целителями и непревзойденными следопытами. Именно из ка-рити вырастали лучшие Повелители зверей и Говорящие с травами, которым в Грандриме была отведена целая улица.

И конечно они могли делать великолепные клинки из, казалось бы, совсем не предназначенного для этого материала. Ка-рити ревностно хранили секреты своего мастерства и несмотря на все старания подражателей в лице людей, лепреконов и даже цвергов достойного результата не получалось добиться ещё никому. Только рогатый мастер-древодел мог создать клинок, который легко разрубал пополам и цверга, и человека, и самого ка-рити. И сейчас Дамми уверенной походкой вел меня именно к такому мастеру.

— Что-то недобрый у него вид, Серебро, — я с сомнением смотрел на огромного рогача, к которому мы, пожалуй, слишком опрометчиво приближались. Одетый в меховые штаны и безрукавку ка-рити, тяжело облокотился на необъятный столб, подпирающий покрытый корой навес и без капли дружелюбия взирал в нашу сторону.

— Ты себя в зеркало видел, Черный? — Дамми в очередной раз обнажил свои знаменитые клыки. — Или меня? Если видел, то можешь не надеяться ни на доброту, ни даже на равнодушие. Только на профессионализм, — цверг хлопнул себя по тугому кошельку.

В это время мы как раз подошли к возвышающемуся подобно утесу ка-рити. Тот хмуро разглядывал шумящие дубы поверх наших голов.

— Я помню, раньше здесь делали лучшие клинки во всем Тайор Донаре, — никогда не думал, что Дамми может быть настолько дипломатичен. — Не все ещё забыто?

— Ничто не забыто, цверг, — голос ка-рити был изрядно холоден. — Но для тебя мне нечего вспомнить.

— А для меня? — в глазах Дамми разгорался нехороший огонь, и я решил перехватить нить беседы. — Мне нужен меч. Лучший меч за лучшую цену.

— Я не трачу свое время на людей, незнакомец, — ка-рити все еще не опустил головы.

— А если ты потратишь меньше, чем обретешь? — огонь все же воспылал, но пока это был огонь азарта. — Зацвел венец Искариара, мастер. И он может цвести в твоих руках.

Ка-рити, наконец, опустил упрямую голову. В его полуприкрытых глазах сверкали искры неподдельного интереса. Он явно слышал о венце, и он точно знал, зачем этот венец нужен. И надо сказать, что больше всех он был нужен именно ка-рити.

Жестокая природа все же наградила рогатых гигантов одним существенным недостатком, а именно относительной краткостью жизни. Как правило, ка-рити не перешагивали полувековой порог в связи, с чем даже лишний год жизни был бы для них благословением богов. А уж тем более пару десятков лишних лет.

— Меч за венец? — ка-рити был искренне удивлен.

— Как и обещал, — я широко улыбался. — Лучший меч за лучшую цену.

— Какой меч? — когда было надо, ка-рити соображали так, как будто были лепреконами.

— Одноручный, обоюдоострый, клинок на две трети сарка, толщина с полладони, — я взглянул на лопатообразные руки рогача и уточнил. — Моей ладони. Рукоять на полтора кулака, гарда плоская в форме цветка. Плюс парная дага и ножны.

— Когда? — мастер вновь нахмурился, но проглотил "дагу и ножны".

— Когда вернемся, — Дамми уже разворачивался. — Так, что не откладывай на завтра.

Я подмигнул задумчиво сплюнувшему ка-рити и поспешил за успевшим оторваться на десяток шагов цвергом.

— Так что, Серебро, — я хитро посмотрел на Даминиона, — аванс был не настолько хорош?

— Поделим, — Дамми довольно улыбнулся. — Годом больше, годом меньше, кто там из них разберется.

— А если все-таки разберутся?

— Тогда пусть приходят, — в алых глазах мелькнула знакомая ярость. — Вот только о чем они буду меня просить. О жизни или о смерти?

— Резонно, — идея была действительно хорошей. — Ну а теперь на штурм?

— Не спеши, Черный, — Дамми огляделся по сторонам. — Помнишь, я тебе говорил про амулеты?

— На них тоже придется скинуться по паре лет?

— Я бы не отказался, — цверг искренне вздохнул. — Но местные шаманы любят золото.

Серебро уверенно свернул в подскочивший переулок и мы двинулись вдоль череды больших одноэтажных домов с пологими крышами. Большинство из них было сложено из крупных бревен дуба или артана. Вокруг домов росли неизменно ухоженные деревья и кустарники.

Народу на улице было мало. Мы обогнали пару ка-рити увлеченно беседовавших о поставках в Эксвиль меха безносого медведя, чуть не столкнулись с доверху нагруженной повозкой лепреконов, в сопровождении многочисленной охраны и прошли мимо задумчиво склонившейся над клумбой старухи с потрескавшимися рогами. Этим собственно и закончилось мое краткое знакомство с местными обитателями.

Впрочем, посетовать на это я не успел, так как Дамми уже входил в невзрачное и явно нуждающееся в долговременном ремонте строение. Как только мы переступили порог, в нос ударил резкий древесный запах. Цверг сразу же устремился куда-то вглубь темного коридора, а я, не обладая в отличие от него, порой столь необходимым, ночным зрением остался стоять в окружении связок ветвей с причудливыми, сохранившими краски листьями, пучков душистых трав, искусно вырезанных фигурок птиц, зверей, ка-рити и других многочисленных обитателей Великого леса, а также прочих замечательных предметов ясно характеризующих местного хозяина как шамана.

На многочисленных полках я с некоторым удивлением обнаружил пару толстых книг и, судя по засаленным корешкам, поставлены они здесь были явно не для контраста с прелестной и безграмотной природой. Стараниями Карифа, в прошлом мне удалось получить неплохое образование, и сейчас я не без интереса открыл попавшийся под руку том.

На порыжевших страницах мелькнула древние письмена ка-рити. Угловатые, изломанные буквы сливались в длинные, похожие на срубленные деревья слова. Я быстро пролистал несколько страниц и с легким разочарованием поставил книгу на место. Язык ка-рити в Эрдалии знали хорошо если с десяток человек.

Между тем в поглотившем Дамми коридоре раздались приглушенные голоса. Из темноты появился довольный цверг, а вслед за ним самый маленький из всех виденных мной ка-рити. Он оказался даже ниже меня, что, по сути, делало его номинальным карликом. Рога его были обломаны почти под корень, а в потускневших глазах читалась явная усталость.

— И когда ты оставишь в покое мой род, Даминион? — в голосе старого шамана слышалась неприкрытая неприязнь.

— Лет через двести-триста, Зу-Лар, — Дамми ностальгически усмехнулся. — По-моему я тебе уже говорил? И твоему отцу, и деду.

— И нам всем это не нравилось.

— За то вам всегда нравилось мое золото, — алый цверг взвесил в руке кошелек. — Так, что не ной, а доставай товар, Безрогий.

Шаман недовольно поморщился и отошел к дальней стене. Секунд десять оттуда доносилось неразборчивое бормотание, а потом ка-рити исчез в узком, вдруг возникшем проходе. Обратно он вернулся только минут через пять, неся в руках объемную, оббитую шкурой коробку. Он с грохотом поставил её на высокий стол и нехотя завозился с замком. Справившись, наконец, с поставленной задачей шаман откинул крышку и на свет появились долгожданные амулеты ка-рити, которые можно было купить едва ли не на каждой второй улице Трафлдинга.

Правда, судя по посерьезневшему лицу моего спутника, в этот раз ассортимент не ограничится защитой от диких зверей (действие которой кончалось, как правило, при появлении кого-то крупнее волка), сопротивлением самой примитивной магии (коей к невыразимому сожалению пользовались не так уж часто) и классическим "на удачу".

— Нам нужно что-нибудь от тайоров, Безрогий, — Дамми пристально посмотрел на старика.

Признаться в ответ на этот заказ я ожидал разведенных в снисходительном бессилии рук, однако Зу-Лару удалось меня удивить. Он снова что-то неодобрительно заворчал, покопался в коробке и извлек пару амулетов округлой формы.

— Вот этот чувствует тайоров на пять маршей вокруг, — как ни странно гордости в голосе шамана не было. — Кроме самых старших разумеется. А этот, — ка-рити хмыкнул, — поможет пройти их дорогой. Но лишь один раз.

— И всё? — Дамми был явно недоволен.

— А ты, наверное, думаешь, ко мне каждый день приходят с подобными просьбами?

— Берем, — довод показался цвергу достойным.

— Двести.

Серебро со вздохом начал развязывать кошелек.

— За каждый.

Лицо Дамми начало превращаться в маску праведной ярости, и я поспешил удалиться из берлоги Зу-Лара. Торговаться со сварливым шаманом откровенно не хотелось. Вместо этого я предпочел плотно набить уютно устроившуюся в руке трубку и долго смотреть, как вальсирует испуганный дым в такт неугасимому реву Арн гор Даминиона.

Мне пришлось ждать не меньше получаса, прежде чем Дамми выбрался из дома шамана. Особого удовлетворения на его лице я не увидел.

— Триста двадцать и амулет ночного зрения, — голос цверга был хриплый. Он сокрушенно протянул мне маленький черный шарик на веревке.

— Спасибо, Серебро, — я повертел амулет в руке. — Но вообще-то у меня такой уже есть.

— Кровь! — Дамми оказался очень разочарован. — Значит, в этот раз он меня все-таки сделал. С другой стороны амулеты против тайоров сложно найти даже в Грандриме. Так что бери, Кастор. Тебе — дорога.

Я с достаточной долей уважения принял из рук цверга простенького вида амулет с парой грубо вырезанных рун. Если верить Зу-Лару с его помощью я смогу открыть святая святых Великого леса, — тайные пути тайоров. Поистине эта возможность стоила заплаченного золота. Так же как и возможность чувствовать незримое присутствие детей леса, оставшаяся в распоряжении Дамми.

— Сапоги менять будешь? — я выжидательно посмотрел на скорбно взвешивающего оскудевший кошелек цверга.

— Знал бы ты куда спешишь, Черный.

14

Тяжелая, густая листва с бесстрастной жестокостью захватывала последние клочки тщетно пытающейся спастись лазури. Веселая зелень безропотно уступала место суровому темнолесью. Голоса птиц становились все глуше, шорохи в сторожащих тропы кустах все тревожней. Даже забияка-ветер суетливо озирался и убегал в иные, менее хмурые края.

Конечно, это был не Шираз Донар с его гротеским пейзажем, словно сошедшим из полуночного кошмара. С его душным воздухом и призрачным светом недобрых глаз. Нет, всем этим нам ещё только предстояло насладиться. А пока, в качестве более чем достойного аперитива мы все глубже погружались в пучины Казар Донара.

Именно Казар Донар был прибежищем для подавляющего большинства рас Великого леса. Именно здесь построили свои знаменитые "деревянные" города предприимчивые лепреконы. Здесь обитали в чарующей разум роще прелестные феи. Здесь возводили монументальные тотемы фанатично преданные лесу ка-рити. Здесь вели свою бесконечную торговлю неутомимые цверги. Здесь бежала, бурлила, кипела неторопливая жизнь Тайор Донара.

И в данный момент мне очень хотелось, чтобы эта жизнь ограничилась мной и Дамми. Никаких иных представителей в дебрях, в которые мы забрались, видеть откровенно не хотелось. Вполне хватало мрачного скрипа длинных, похожих на гигантские руки ветвей, сгорбившихся под гнетом веков, но все ещё необъятных стволов и конечно собственных пугливо озирающихся мыслей.

Впрочем, озираться они могли сколько угодно, а глаза мои весело смотрели вперед. Туда, где путеводной звездой тускнела несгибаемая спина Арн гор Даминиона. Это не отличающееся разнообразием зрелище мне приходилось наблюдать уже на протяжении нескольких часов.

— Ну и где этот облаянный Диосом лабиринт? — в таких ситуациях я становился несколько нетерпеливым.

— Посмотри по сторонам, — цверг чуть ускорил шаг. — Видишь его?

— Я много чего вижу, Серебро!

— А он видит только тебя, — Дамми залился своим знаменитым волчьим смехом, заставляющим вжимать головы в плечи и молиться о наступлении завтрашнего дня.

— Надеюсь, я ему нравлюсь.

— Надейся, что нет.

Не меньше четверти часа мы провели в подобном жизнеутверждающем диалоге, пока Даминион вдруг не остановился и со смесью удовлетворения и грусти посмотрел в неширокий провал дупла в основании невероятно толстого, прижатого к земле дерева. Пару секунд, цверг разглядывал этот лесной натюрморт, а потом выхватил ножи и молча исчез в черном провале. После этого мне оставалось лишь проклянуть создателя алых цвергом, легким касанием привести в действие амулет ночного зрения и последовать вслед за Дамми.

Как ни странно внутри оказалось довольно уютно. Сухие, шершавые стенки были покрыты бледным мхом. Под ногами приятно хрустели кусочки коры и опилок. А самое главное полное отсутствие местных обитателей. По крайней мере, пока. Так что на данный момент единственным неудобством являлась необходимость пригибаться под слишком низким "потолком".

— Давай быстрей, Черный, — Дамми оторвался от меня уже сарков на десять. — Только кровь знает, сколько придется бродить в поисках нашего приза.

— Ты вроде обещал легкую прогулку? — я немного насторожился.

— И ты собрался дожидаться обещанного сидя?

Я со вздохом обнажил свой пока ещё стальной меч и ускорил шаг в безуспешных попытках угнаться за перешедшим едва ли не на бег Дамми. Минут через десять мы свернули в какой-то незамеченный мной тоннель, и я наконец-то смог выпрямиться в полный рост. Однако особого облегчения мне это не принесло, так как дорога начала уверенно забирать круто вверх, заставляя с раскаянием вспоминать все последние проявления моего крайне нездорового образа жизни.

— И нам что, всё время придется лезть наверх? — надеюсь, мой голос не был полон надежды на отрицательный ответ.

— Венец не на верху, венец в сердце, — из уст Дамми это звучало почти без патетики.

— И где же сердце?

— Кровь знает.

Я уже хотел в самой нелестной форме отозваться об интеллектуальных способностях обозначенной крови, но тут нашу без сомнения увлекательную беседу прервали. При чем с обескураживающей грубостью.

Вся поверхность тоннеля вдруг зашаталась, застонала. Раздался пронзительный треск, и прямо перед нами выскочило покрытое хитином и судорогами существо. Восемь крепких кривых ног, две пары бессмысленно-беспощадных глаз и наполненная не слишком приятным подобием зубов пасть. Широкое тело размером с подгорного волка ритмично подрагивало, а откуда-то из треугольной головы шел раздражающий писк.

— Кровь! — Дамми сделал пару быстрых шагов назад. — Что-то похожее я видел лет сто назад, когда мы штурмовали одну полную тайоров чащу. Тогда мы называли его просто — грызун. И нам не нравилось то, что он грызет.

— И что он грызет?

— Все!

На дальнейшие разговоры времени не осталось, так как этот милый зверек похоже нашел цель дальнейших устремлений. Устрашающие челюсти алчно заходили вверх-вниз, глаза наполнились голодным блеском, а все восемь уверенных в себе ног пришли в стремительное движение.

В узком тоннеле времени и пространства хватало только для одного, наиболее очевидного маневра. Тем более, что Дамми решил не рассчитывать на мою догадливость.

— Перепрыгивай его, Черный!

С этими словами цверг бросился вперед и за мгновение до неизбежного столкновения со смертоносными челюстями, ловко перепрыгнул нашего нечаянного оппонента. А через секунду и мне пришлось последовать его неожиданно мудрому примеру. Правда, у меня это получилось гораздо менее элегантно. Мне еще удалось не пропахать лицом толстый слой древесных отходов, заменяющих привычную землю, но вот на ногах я стоять уже не смог.

— Быстрей!

Даминион уже бежал в единственно возможном направлении, а я, прежде чем последовать за ним, успел обернуться и с нервной усмешкой увидеть, как жук-переросток совершает резкий разворот в нашу сторону. Надо сказать, скорость моего передвижения после этого зрелища выросла просто непозволительно.

Секунд через двадцать, когда я уже потерял всякие надежды на удачный исход первой же встречи, с потолка вдруг опустилась крепкая рука и одним движением вздернула меня наверх. Я чудом уцепился за толстые корни и несколько ошеломленно посмотрел на незабывшего про меня цверга. В его кровавых глазах танцевали знойную лаверту смерть и азарт.

— А сейчас, Черный, — Дамми облизнулся, — я покажу тебе, как мы оставляли их детишек сиротами.

С этими словами мой компаньон прыгнул прямо на проносящегося в этот момент внизу грызуна. Серповидные ножи с хрустов врезались в заскрежетавший хитин. Руки цверга заработали, словно отбойные молотки, буквально разрывая сразу потерявшего весь боевой задор жука. К тому времени, как мне удалось спуститься, всё уже было кончено. Арн гор Даминион стоял по колени в останках своего так и не успевшего нанести удар противника и торжествующе ревел.

— Хорошая работа.

Признаться, я чувствовал себя немного неловко. Выйдя живым и практически непобежденным из бесчисленных дуэлей и битв в пределах владений Эрдалийской короны я думал, что могу чувствовать себя уверенно в схватке с любым противником. Однако Тайор Донар сразу начал ставить передо мной задачи, решить которые было как минимум сложно, а порой и вовсе невыполнимо. И сейчас я вновь остался в стороне, когда по всем канонам должен был если не на месте, то уж точно рядом с цвергом.

— Да ладно, — Дамми все верно понял. — Во-первых, твой меч все равно бы его не взял. Во-вторых, я бы тебе его никогда не уступил. Ну а в-третьих, так и быть следующий твой.

— А может, через одного?

15

Мы все дальше пробирались в глубины искариара и по мере нашего продвижения его покрытые мхом чертоги представлялись все более обширными. Мы проходили сквозь громадные пещеры, стены которых были увиты огромными сучковатыми ветвями. Едва пролазили в длинные узкие проходы, молясь не встретиться в них с ещё одним грызуном. Петляли в бесконечных коридорах, боясь ошибиться на очередном повороте.

Признаться в этом путешествии я полностью доверял знаниям и инстинктам алого цверга. Дамми руководствуясь одному ему ведомыми принципами, уверенно шел в хитросплетениях несобирающегося уступать лабиринта, крайне редко останавливаясь для раздумий. Поэтому я несколько забеспокоился, когда цверг задержался на одном из поворотов больше чем на минуту.

— Кого ждем, Серебро?

— Кого-то, — Дамми обернулся. — Похоже, у нас все же появились конкуренты, Черный.

— Будем встречать? — вопрос был совсем не праздный.

— Доставай свой лучший клинок.

Не менее семи минут нам пришлось скорчившись сидеть в небольшой нише, как раз на перекрестке ожидающих дорог. И когда мое прямо скажем невеликое терпение начало истончаться, в темноте раздались тихие нестройные шаги.

Их было пятеро, — двое людей, двое цвергов и непомерно широкий лепрекон. Лица спокойные, сосредоточенные, руки заняты разнообразной и явно смертоносной ношей. И самое интересное было, что двоих из них я знал, а, судя по усмешке Дамми, он тоже различил сквозь темноту знакомые черты.

Лепрекона, шедшего во главе отряда звали Орник Перестук и он был одним из капитанов Гильдии удачи. Из остальных я узнал только Паркаса Ногтя, да ещё один из цвергов казался смутно знакомым. Но это было уже не важно, соперник очевиден и более менее банален.

— Либо старина Дорван решил подстраховаться, — шепот алого цверга не расслышала бы и сама тьма. — Либо кто-то хочет жить не меньше его, но чуть стеснен в средствах.

— Пошли, узнаем?

Не дожидаясь ответа я вылез из нашего схрона... и еле успел присесть, пропуская над собой мгновенную стрелу. Ребята в Гильдии удачи были резкие.

— Тук-тук, Перестук! — я постарался сохранить доброжелательный вид. — Аккуратней со стрелами! Ещё заденете кого!

— Кастор!? — лепрекон коротко выругался, но сделал знак лучнику воздержаться от повторного выстрела. — Надеюсь, мы идем в разные стороны?

— А может, кто-то из нас просто заблудился, Орник? — я рассмеялся. — Или даже мы оба? Или все-таки кто-то один?

— Кто-то один, Черный шут, — Перестук как всегда был серьезен. — Один, а не пятеро.

Показательно зазвенела готовая к бою сталь, вновь начала натягиваться злополучная тетива, и вроде все уже было ясно, но тут Арн гор Даминион все же соизволил показаться на глаза обществу.

Дамми не стал вступать в дипломатические дебаты. Вместо этого он стремительным шагом подошел к разом напрягшемуся лепрекону, лениво и презрительно оглядел машинально обступивших его наемников и недобро усмехнулся.

— Пятеро? — алые глаза наливались легендарным гневом. — Хватит ли?!

Я с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться. А вот Барги хохотал во все горло.

Вряд ли Дамми знал здесь кого-нибудь кроме Перестука, но вот его самого знали все. Знали и боялись. И надо сказать обстоятельство это отнюдь не было нормой. В Тайор Донаре, а в Трафлдинге в особенности обитал крутой, битый и отнюдь не робкий народ. И, как правило, чтобы заслужить среди них хоть какое-то подобие репутации, приходилось очень сильно постараться. Постараться, чтобы тебя просто немного уважали. А вот чтобы тебя боялись, надо было пройти кровавый шторм войны с тайорами, избороздить и местами обесчестить едва ли не половину сумрачных пределов Шираз Донара, пережить сотни своих врагов, убивать без счета и сожалений и быть готовым сражаться с самой смертью всегда и везде. Именно таким и был Дамми Серебро. Таким его запомнили многие их тех, кто переступил ему дорогу. Тех, кто остался на этой дороге лежать. И теперь предстояло выяснить, насколько хорошо Гильдия удачи платила своим бойцам.

Резко щелкнула тетива. Глупая стрела вонзилась в грудь алого цверга, заставляя его отшатнуться и с легким недоумением воззриться на пятерку искателей удачи. Лицо дурака-лучника наливалось горделивой радостью, а вот гримаса Перестука говорила совсем об обратном. Он то знал, к кому сейчас действительно пришла смерть.

Дальше все происходило очень быстро. Ещё не успел отзвучать эшафотный звон роковой тетивы. Не успели обнажиться испуганные мечи. Не успел старик Барги выкрикнуть свой любимый воинственный клич, а Дамми в стремительном прыжке уже летел к ещё улыбающемуся наемнику.

Кривой нож вонзился в горло безымянного стрелка, едва не срезав ещё долго бы не поседевшую голову. В это же время я, наконец, выхватил арбалет и в свою очередь выстрелил в направлении дернувшегося было цверга. Тот упал и с удивленным ужасом воззрился на свой пробитый живот.

Лучше всех в вышедшей из-под контроля ситуации сориентировался Перестук. Капитан Гильдии удачи, проявляя чудеса бесстрастности, ловко проскользнул к ближайшему проходу и исчез в настигающей темноте, увлекая за собой, как оказалось не самое удачливое воинство. Нежданные враги ретировались столь быстро, что взбешенный Дамми успел обагрить свой карающий клинок ещё лишь раз, перерезав горло старине Ногтю, а после решил ограничиться добиваем истекающего кровью цверга, пренебрегая возможностью желанной в иное время погони.

Только после этого, Даминион обратил внимание на все ещё торчащую из груди стрелу. Резким хладнокровным движением он выдернул обвисшее острие, задрал куртку и с неудовольствием посмотрел на рану. Впрочем, рана, это, наверное, слишком громко сказано. Громко, для алого цверга.

Одним из основных достоинств алых цвергов, принесших им столько побед и триумфов без сомнения являлось уникальное строение их организма. Все их жизненно важные органы были надежно прикрыты невероятно крепкими костяными пластинами. Помимо этого сородичи Дамми могли похвастаться двумя сердцами и регенерацией, превосходящей обычную в несколько раз. В общем, убить алого цверга было не намного проще, чем убить тайора. То есть для этого была нужна маленькая армия. А иногда, очень нужна.

— Думаешь, мы ещё встретимся? — не смотря ни на что, ссориться с Гильдией удачи совсем не хотелось.

— Надеюсь, — у Дамми было свое мнение по этому вопросу.

— Да ладно, Серебро! Перестук не может быть в ответе за каждого идиота в Гильдии.

— Кровь рассудит.

Другого ответа я и не ждал.

16

— Почти на месте, Черный, — Дамми замедлил свой чуть торопливый в последние минуты шаг.

— Откуда ты знаешь!? — я искренне недоумевал. — По мне так темнота и корни, корни и темнота.

— Вот именно — корни, — цверг перешел на менторский тон. — У искариара корни растут не только вглубь, но и внутрь. И основная их масса скапливается именно в сердце. Так, что смотри под ноги.

Я послушно стал смотреть под ноги и довольно скоро понял, насколько это был своевременный совет. Толстые, похожие на болотных гаридий корни бросались в нежданную атаку, пьяно наваливались друг на друга, сплетались в дробящих камни объятиях. То и дело приходилось подныривать, подпрыгивать и просто обходить встающие на пути преграды.

Минут через двадцать я начал уже откровенно утомляться от этой полосы препятствий и с все большей надеждой поглядывал на берущего высоту за высотой цверга. Так продолжалось ещё какое-то время, а потом Дамми обернулся. И взгляд его, увы, был тревожен.

— А ведь мы петляем, Черный, — он неожиданно достал свою необычайно дурацкого вида трубку и начал её с ожесточением набивать.

— Ты когда себе купишь нормальную трубку, Серебро? — я признаться был большим снобом в этом отношении.

— Это лучшая трубка Тайор Донара и тебе об этом прекрасно известно, — Дамми уничижительно направил на меня чубук. — И давай хоть сейчас не будем об этом.

Я усмехнулся, но смолчал. К сожалению, он был прав. Предмет наших вечных споров в этот раз играл даже не второстепенную роль.

— Кто-то нас водит, — цверг злобно грыз мундштук. — И не дай кровь, это тот о ком я думаю.

— Не дай кровь, — на всякий случай я решил поддержать обеспокоенного товарища.

— В самых древних искариарах, — Дамми не обратил внимание на мое почти что кровохульство, — развивается подобие разумной жизни. И неплохой по сути жизни. Ее называют ходок, и он охраняет сердце искариара. Он не пугает, не режет и не рвет. Ты просто ходишь по уже вроде нестрашному лабиринту. Ходишь, ходишь, ходишь... Ты уловил суть, Черный?

— Уловил, — я выругался. — Это, похоже, та самая бездонная дыра в твоем безупречном плане.

— Да... — Даминиону похоже было действительно неуютно. — Я признаться думал, что искариар в Шираз Донаре и искариар в Казар Донаре это два абсолютно разных искариара.

— И что теперь? — главный вопрос на сегодня.

— Теперь можешь смеяться.

И я засмеялся. Я хохотал не меньше минуты и все это время Дамми угрюмо смотрел прямо мне в рот.

— А ты действительно псих, Черный.

— Другой бы уже попытался тебя закопать.

Алый цверг усмехнулся. Он в полной мере оценил это "попытался".

— Ладно, — Дамми так толком и не раскурил расхваленную трубку. — У этого урода все же есть несколько слабостей.

— И каких? — я был готов рассмеяться снова.

— Я же сказал, — цверг оскалился. — Он не пугает, не режет и не рвет. Зато все это прекрасно делаем мы. И, пожалуй, сейчас самое время начинать.

Следующие полчаса мы метались по притихшему лабиринту, словно стая обезумевших ягали. Мы рубили попадающиеся под руку корни, оставляли на податливых стенах более чем фамильярные надписи, звали и проклинали нашего невидимого противника. В общем, было много суеты, криков и безрезультативности.

— А может поджечь? — я в принципе понимал, что идея не самая хорошая, но...

— Себя подожги! — Дамми был более категоричен. — Алые цверги не сгорают в глупом огне, — его голос стал непревзойденно надменным. — Они захлебываются кровью. И кровью чужой, — цверг на мгновение задумался. — Впрочем, сейчас сойдет и своя.

Неожиданно он резко и глубоко полоснул себя по предплечью, щедро окропляя багряным близлежащие корни. В ответ на мой обалдевший взгляд он даже не усмехнулся.

— Все любят свежую кровь, — от слов цверга несло ещё более свежей могилой. — И я уверен, здесь тоже найдется пара ценителей алого.

— Ходок?

— Не сам, но те, кто бродят его тропами.

— И ты думаешь, они будут так милы, и отведут нас прямо к венцу. Брось, Серебро, я даже в детстве не верил в такие истории.

— У крови алых цвергов есть одна особенность, Черный, — Даминион был предельно спокоен. — За нее платишь втройне.

Мы сидели и курили. Наверное, надо было вжиматься в тень, приглушать грохот тревожного сердца и надеяться на нечестный бой. Но все это давно уже стало не более чем рутиной (рутиной для меня, а для Дамми гораздо большим приключением был послеобеденный сон). Так что мы просто сидели, курили и ждали нашего неизвестного пока проводника.

— А если снова прибежит грызун? — меня одолевали задымленные сомнения. — Или скажем этот парень потравится с твоей крови? Или быстро слижет и убежит, сволочь!? Или...

— Значит, выкурим ещё по трубке, — похоже, цверга вполне устраивали озвученные мной перспективы.

— Ну, моя хоть красивая...

Дамми не ответил на вновь предложенную полемику, а я не стал дальше развивать эту ласкающую в иной раз душу тему. Ленивый дым мягко кружил над головой, нежно целуя темные, изборожденные морщинами стены и вдруг, подхваченный легким случайным потоком устремлялся куда-то в вечную ночь, оставляя в воздухе последний фривольный завиток. Тихий небрежный дым, еле различимый в царящем между нами мраке, рожденный чтобы танцевать. Танцующий до самой смерти. Я едва удержался, чтобы не завальсировать вместе с ним.

Вдруг Дамми решительно выбил из чаши горячий пепел и сделал мне знак подниматься. Я с неохотой встал и через несколько секунд меня тоже охватило это неприятно-необходимое ощущение. Ощущение того, что танцы кончились. Похоже, мы все-таки дождались.

Что-то неспешно кралось вдоль ужаснувшихся стен. Ужаснувшихся и тут же узнавших частого гостя. Тут же предложив ему самую короткую, самую удобную дорогу. Раздался тихий плачущий шепот, темнота призывно колыхнулось и перед нами возникло существо из грез и кошмаров.

Вытянутая, необычайно длинная голова с огромными глазами и узкими плотно сжатыми челюстями. Бледная, чуть рыжеватая кожа без волос или меха. Две пары широко расставленных ног, хотя нет скорее рук с длинными, шишковатыми пальцами. И улыбка. Полночный Диос! Он усмехался. Усмехался грязно, предвкушающе. Легко и непринужденно. Да, у него было очень хорошее настроение.

— А что вроде, серьезный, — помимо воли на лицо набежала глупая ухмылка. — Быть может, он действительно знает дорогу.

— Ну, как я и обещал, — Дамми неожиданно сделал шаг назад, — этот твой.

— Ты что-то напутал, Серебро, — я сделал аналогичное движение. — Я забивал через одного.

Тем временем наш относительно долгожданный гость также решил поучаствовать в беседе. Клювообразная пасть приоткрылась, демонстрируя мелкие сероватые зубы. Лабиринт наполнился визгливым, лживым плачем. И все бы ничего, но его демоническая усмешка стала ещё веселее.

Арн гор Даминион злобно вздохнул и шагнул вперед. Вероятно, он решил, что и этот противник ему вполне по силам. Впрочем, я не помню, чтобы он когда-то решал иначе. Не желая опаздывать к началу сомнительного веселья, я покрепче сжал давно уже обнаженный меч, взглядом проверил арбалет и устремился вслед за набирающим скорость цвергом.

Дамми взлетел над разнывшимся зверем и с победным ревом упал на него ножами вперед. Однако тот, не снижая скорбных трелей, сделал какое-то сонное, расплывчатое движение и очутился в нескольких сарках от явно разочарованного таким оборотом событий Даминионом.

Я нажал курок арбалета, попутно жалея, что израсходовал все парализующие флаконы на смрадных улицах Эксвиля. Как оказалось, жалел я не зря. Верный болт лишь скользнул по гладкой коже, оставив яркий, но, похоже, безвредный след. Но все-таки этот выстрел отвлек нашего длинномордого противника на несколько драгоценных секунд. И эти секунды Дамми использовал со свойственной его расе эффективностью.

Алый цверг уподобился стремительной молнии. Его тело вытянулось в немыслимом, завораживающем прыжке. Прыжке не ко врагу, прыжке туда где он должен был оказаться. Только Дамми с его более чем двухвековым опытов жесточайших схваток мог провернуть подобный фокус. Только он мог с легкостью определить как, где и чем убивать любого, даже ранее не виданного противника.

Кривой нож практически бесшумно вонзился в морду обитателя искарира, разом срубая едва ли не половину его внушительной челюсти. Второй клинок в это же время безжалостно рассек массивное плечо. Я ожидал, что следующий удар станет как минимум предпоследним, но вместо этого Дамми быстро отпрыгнул назад и бросил на меня полный злого веселья взгляд.

А спустя еще пару мгновений совсем недавно такой пугающий зверь, как-то жалобно засуетился, заплакал (на этот раз похоже по-настоящему) и безудержно хромая бросился в темноту лабиринта.

— Теперь не отставай! — Дамми кинулся следом.

Я поспешил воспользоваться его советом, и мы устремились в бешеную погоню, которая, исходя из замысла Даминиона, должна была привести нас к этому осмеянному Диосом венцу.

Мне показалось, что прошло не более четверти часа. Четверти часа безумной гонки, нескончаемых поворотов, какой-то жуткой паутины и шныряющих под ногами разной степени кошмарности существ. И вот, наконец, лидер нашего маленького забега заметно притормозил. Мне признаться показалось, что зверюга просто устала, но Дамми буквально заискрился и довольно чувствительно ударил меня в плечо, символизируя вроде бы удачный раунд нашего затянувшегося поединка с искариаром. Я уже хотел не менее достойно и болезненно ответить, но в этот миг позорно споткнулся обо что-то большое и мягкое. Едва удержавшись на ногах, я запоздало присмотрелся и не особенно скорбно вздохнул. На неровном дереве безмятежно и бездыханно лежал смутно знакомый цверг из команды Перестука. Из разорванной груди все ещё текли ручейки неторопливой крови, а в остекленевших глазах замерла скука.

— Кто-то отбирает твои трофеи, Серебро, — мы все были циниками.

Арн гор Даминион презрительно хмыкнул и медленно пошел вперед. Туда где в узком проходе исчез наш израненный проводник. Туда где хозяйку-тьму разрезал тусклый пугливый свет и где даже я чувствовал пульсацию странной, загадочной и прекрасной жизни. Туда где неистово расцветал венец искариара.

Мы перешагнули высокий порог и попали в небольшую, невысокую пещеру. По краям пещеры... а впрочем, я смотрел только в центр. Именно там с высокого потолка спускались длинные причудливые ветви. Хаотично переплетаясь, они добирались почти до самого пола, не дотягиваясь до него буквально полсарка.

С концов ветвей устремлялись друг к другу бугристые темно-золотые отростки. Вонзаясь друг в друга подобно сонму влюбленных, они образовывали неровные круг, от которого исходило осторожное призрачное свечение. Ошибиться было невозможно. Перед нами сиял венец искарира.

Дамми довольно захохотал, сделал пару решительных шагов вперед и вдруг резко отпрыгнул в сторону, реагируя на нервно окликнувший нас силуэт у стены. С трудом преодолев бесконечно разумное желание ответить на слово стремительным выстрелом я сделал вполне успешную попытку разглядеть нашего потенциального знакомого. Впрочем, цверг все равно засмеялся первым. В узкой, жуткого вида клетке из толстых и, похоже, непробиваемых сучьев отчаянно подпрыгивал и звал на помощь Орник Перестук.

— Кинжал в спине твоей удачи, Перестук, — Дамми был крайне доволен увиденным.

— И кинжал ржавый, — я в целом тоже был не разочарован.

— Прыгай!

Я прыгнул. Я всегда беспрекословно делал то, что велел мне этот сильный, самоуверенный голос. Я знал, что старый шут не станет тревожить меня по пустякам.

Я прыгнул и краем убегающего взгляда заметил, как на том месте, где я только что стоял, взмывают вверх острые бесстрастные ветви, образуя что-то очень похожее на клетку лепрекона. А ещё я увидел, как опаздывает со своим прыжком Дамми. Впрочем, не прошло и мгновения, а алый цверг уже выхватил ножи и бешено ударил ими по нежданным тюремщикам. К нашему общему и полнейшему разочарованию должного эффекта это не произвело. Ещё с десяток секунд Дамми предпринимал яростные попытки пробить неумолимые затворы, а потом злобно посмотрел в мою сторону.

— Венец, Черный! Достань венец!

Я молча кивнул, решив оставить на потом заботы о вызволении цверга из древесной клетки, и с известной осторожностью направился к безмятежно сияющему кругу. Пройти мне предстояло не больше двадцати шагов, но в данных обстоятельствах и это вполне могло оказаться долгой дорогой. И я не одолел и половины пути, когда понял, что долгой это возможно мягко сказано.

Я не ощутил никаких перемен, ничего нового в окружающей темноте, чуть оттеснить которую, позволял лишь отнюдь не дешевый амулет. Темнота была прежней, вот только в ней кто-то завелся. Кто-то кого я очень не хотел видеть. Но разве в наше время кому-нибудь интересны желания бедного искателя сокровищ.

Сквозь изгибы сотворенной ночи проступила высокая, сгорбленная фигура. Длинные, достающие до пола руки лениво загребали пустоту. Ног мне различить так не удалось, за что я впрочем, был почти благодарен. Крупная, похожая на старый пень голова была опущена. Фигура вдруг резко вильнула в сторону и скрылась из виду, словно задернув невидимый занавес. Я суетливо завертел головой, но вокруг была лишь тьма.

— Шальная кровь! — голос Дамми звенел от злости. — Это ходок, Черный! Не шевелись! Шаг в сторону и ты уже не найдешь дороги обратно!

— Диос свидетель, я мечтаю прожить остаток дней в ином месте! — злополучный венец отходил на второй план.

— Не шевелись! — от бессилия цверг начинал повторяться.

Мне пришлось топтаться на месте не меньше минуты (очень дерьмовой минуты), прежде чем страж венца вновь почтил нас своим присутствием. Ходок возник ещё более неожиданно, чем в первый раз. И теперь он оказался гораздо ближе. Неприятно ближе. Голова его была все также скорбно опущена. И все же он явно видел то, что хотел. По ногам ударил тугой кулак злорадного ветра. Огромная рука скучающе потянулась к моему лицу, помимо воли заставляя отшатнуться. Я сделал короткий шаг назад.

— Стой!

Поздно! Голова закружилась, взор утратил четкость, земля зашаталась под дрогнувшими ногами. Я уходил, уходил куда-то недалеко, но, наверное, навсегда. Меня словно заталкивали в огромный клубок петляющих дорог. Клубок, который никто и никогда не размотает. Ещё один неизбежный шаг и всё.

Могучая, закованная в ледяную сталь рука крепко схватила мое предплечье и рванула назад. Мгновенная боль и я уже снова стоял в едва не покинутой пещере. И на этот раз стоял не один. Рядом со мной с согревающим сердце спокойствием лязгал додревними доспехами Кариф шай Миано.

— Свои дороги выбирай только сам, — Кариф укоризненно повернул высокий шлем в мою сторону.

Я сделал виноватое лицо и не слишком широко развел руками, после чего так и не придумал достойного ответа. Впрочем, для разговоров сейчас было явно не лучшее время. Лишь скрежет ножей нерастерявшего ярости Даминиона нарушал наше пятисекундное молчание.

Ровно столько хватило ходоку для осознания своей возможно первой неудачи. Чуть дрогнула лишенная изящества голова, так и не удостаивая нас радости взгляда. Массивное тело качнулось вперед, обозначая удивленное нетерпение. Корнеобразные руки снова пришли в движение, стремясь ко мне с все той же простоватой надменностью.

Рыцарь Падшего престола неспешно шагнул вперед. Рука ходока врезалась в доспех, блеск которого продирался даже сквозь тьму. Доспех того, кто всегда сам выбирал свои дороги. И намерен был делать это и впредь. Латная перчатка накрыла и крепко сжала бугристую ладонь. Раздался едва различимый хруст и ходок, наконец, не выдержал. Он поднял голову.

На нас скорбно уставились два слепых, заросших мелкой травой глаза. Ходок не видел, куда шел он сам. И он желал дарить это увечье всем до кого мог дотянуться. Он хотел, чтобы никто не видел своих дорог. Чтобы каждый блуждал в лабиринтах собственных границ и страхов.

Доля прямо скажем не самая счастливая, однако времени для переживаний у меня ни в коем случае не находилось. Кариф так и не отпустил нашего слепого противника, и я поспешил воспользоваться этим со всех сторон замечательным фактом.

Несколько секунд понадобилось мне для того, чтобы добраться до уже утомившего всех венца. Четыре быстрых взмаха меча и в руках у меня оказался на глазах тускнеющий обруч. Неожиданно позади меня раздался торжествующий рев. Я обернулся и не сдержал довольного смеха. Арн гор Даминион выбрался из ненавистной клетки. Дамми бросил дикий взгляд на меня, на застывшего ходока и, сделав единственно верный вывод, резко махнул рукой, призывая к немедленному отступлению.

— Кастор! Серебро!

Орник Перестук по всей видимости счел что пришло самое время напомнить о своем присутствии.

— Любой долг! — лепрекон шел ва-банк. — Всё, что в силах капитана Гильдии удачи!

Я невольно замедлил шаг. Силы капитанов Гильдии удачи были не сказать, что очень уж велики, но право же вполне достаточны для выполнения более чем многочисленных и трудоемких просьб.

— Пусть тонет в крови! — Дамми заметил мои колебания.

— Да ладно, Серебро, — я рассудил иначе. — Он же не враг нам. Верно, Перестук?

— Клянусь предками, верно, Черный! — Орник перевел взгляд на цверга. — Тот парень был новеньким! Я прошу прощения за него! Обещаю, мой долг покроет его дерзость!

Я быстро посмотрел в сторону Карифа. Тот медленно разжимал несокрушимый кулак, освобождая слепого хозяина лабиринта. А поскольку Кариф никогда не утруждал себя выполнением чужих просьб (точнее лично моих) действовать надо было быстро.

— Серебро, давай! — у меня был свой интерес. — Живой он нам нужнее!

Пару мгновений Дамми хмуро обдумывал мое предложение, а потом хитро подмигнул Перестуку и как-то загадочно скрестив ножи, бросился на приступ деревянной тюрьмы. Приступ длился около минуты, в конце которой произошло два ожидаемых события. Один из толстых прутьев треснул пополам, позволяя лепрекону выбраться из ненавистной клетки. Не сговариваясь, мы бросились бежать и в это же время рыцарь Падшего престола ушел в ему лишь ведомые пределы.

Мы пронеслись по крутым коридорам не оборачиваясь и реагируя только на команды держащегося в авангарде цверга. Хвала Диосу, на обратном пути перед нами не встал ни один из обитателей искариара. Буквально через час мы вывалились из той же дыры, в которую недавно так неосторожно залезли.

— Чем ты его взял, Черный? — это были первые слова Дамми после того как мы выбрались из лабиринта.

— Повезло, — я весело улыбнулся и нагло посмотрел в алые глаза. Иных объяснений я давать был не намерен.

— Учись, Перестук, — Даминион понимающе усмехнулся. — Вот что такое настоящая удача.

Орник молча переминался с ноги на ногу, тоскливо поглядывая по сторонам. Он явно хотел оказаться в каком-нибудь другом месте.

— Иди, капитан, — я покрепче сжал окончательно угасший венец. — И готовься.

— Готовься, — тихим, могильным голосом вторил мне Дамми.

Лепрекона передернуло, как от неразбавленной браги, однако капитан Гильдии удачи нашел в себе силы унять дрожь в коленях и стремительно исчез с недалекого горизонта. Я повернулся к цвергу. Тот требовательно протянул лишь секунду назад избавленную от ножа руку. Венец искариара перекочевал к новому хозяину.

Дамми повертел венец в руках, как-то опечаленно покачал головой и вдруг одним неразличимым ударом разрубил бесценный трофей пополам.

— Какого... — теперь передернуло уже меня.

— У нас ведь два заказчика, — цверг был спокоен. — Я подумал, будет честным разделить оплату поровну.

— Просто думал разбить его на три части, — я выразительно похлопал себя по груди.

— Где твой профессионализм, Черный шут? — голос Дамми был полон сарказма.

— Это и есть профессионализм.

— Тебе, правда, так нужна эта пара лет? — казалось, цверг был искренне удивлен.

— Если доживу до них, Серебро.

— Так ты сначала доживи!

Дамми захохотал, выплескивая напряжение последних часов. Признаюсь честно, мой смех не был таким искренним. Впрочем, это все же был смех, который я любил в любом виде.

17

Дамми молча бросил на высокий изрезанный стол половину венца искариара. Мастер ка-рити подрядившийся сделать для меня меч воззрился на него со смесью надежды и недоверия.

— Это венец? — все же недоверия было больше.

— Венец, венец, — алый цверг небрежно махнул рукой. — Иди, проверь.

Ка-рити недовольно кивнул и оставил нас предаваться давно уже желанному безделью. Вернулся он где-то через час. И на лице его вновь шла тяжелая борьба. На этот раз между радостью и злостью.

— Это только часть венца, — голос закипал гневом.

— Лучшая часть, — Дамми тяжело взглянул на мастера. — И если она тебя не устраивает, то мы можем расторгнуть сделку.

Битвы взглядов не вышло. Арн гор Даминион мог заставить опустить глаза хоть самого Погонщика. Тем более, что сделку мастер расторгать явно не собирался. И половина венца искариара представляла для него огромную ценность. В этой связи не прошло и нескольких минут, а ка-рити уже вынес мне меч и дагу.

Я с легким предвкушающим трепетом сжал покрытую темной кожей рукоять. Пробный взмах как минимум оправдал мои ожидания. Клинок оказался, почти в полтора раза легче привычной мне стали. Длина, баланс, гарда все было, так как обещал Дамми. Оставалось проверить будет ли он столь же безжалостен, как удобен?

Я вышел во двор и без раздумий рубанул по какой-то случайной лавке. Дерево врезалось в дерево и прошло его без видимых преград. Ещё пара стандартных тестов только подтвердила блистательные боевые характеристики оружия. И поскольку дага оказалась не хуже меча, я с искренним уважением взглянул на вышедшего вслед за мной мастера и благодарно кивнул. В ответ ка-рити протянул мне деревянный брусок непонятного назначения.

— Для заточки, — рассеял он мое недоумение.

— Похоже, в Уртан равате мы закончили, — Дамми успел выкурить половину трубки в ожидании финала моих фехтовальных изысканий.

— Неужели ты не рад, Серебро?

— Неужели рад ты?

18

— А что, Черный, я бы, пожалуй, перекусил, — Дамми вопрошающе замедлил свой и без того небыстрый шаг.

— Поделишься, — в вопросах гастрономии цверг был всегда на шаг впереди меня.

Между тем, до Грандрима оставалось не более дня неспешного пути. И как ни удивительно, но с той минуты как мы покинули пределы Спящих крон, дорога не смогла предложить нам ни одного стоящего повода для беспокойства. По идее именно это должно было настораживать больше всего. Однако отчего-то не настораживало. Скорее всего, из-за лени.

Мы вышли на крохотную, уютную поляну, окруженную со всех сторон древними дубами и илархами. Ветер весело пел среди их могучих ветвей. Высокая, изумрудная трава приветливо манила разделить свое мягкое ложе.

— Давай, угощай, Серебро! — я с предвкушением потянулся.

В ответ меня настигло тяжелое молчание. Я резко обернулся. И картина мне открылась совсем не радостная. Дамми молча стоял, с неподдельной грустью уставившись куда-то мимо меня. Я поспешил проследить за его взглядом и глупо усмехнулся, медленно понимая, с кем на этот раз свели нас беспощадные тропы Тайор Донара.

На огромной низкой ветви векового дуба, небрежно покачивая совершенными ногами, сидела сказочной красоты фея. Она была практически обнажена, лишь легкая, будто сделанная из листвы накидка, отнюдь не скрывала того, что порой не увидишь и в грезах. Фею портила лишь одна деталь. Её бесконечно длинные, идеально прямые волосы были абсолютно седыми. И именно это позволяло узнать нашу возможно роковую гостью. Нам была оказана редкая честь лицезреть одну из Искайн Сиано, Ласкающих ночь, прекрасных и жестоких ведьм, навсегда покинувших пределы Усталой рощи, ради возможности вершить, карать и никогда не жалеть. Они были одиноки, могущественны и в достаточной мере безумны. И встречи с ними боялись словно эшафота.

— Ни слова, — алый цверг был предельно серьезен, — ни жеста, ни мысли. Посмотрит и уйдёт, — похоже, он успокаивал сам себя.

Я с некоторым недоверием воззрился на своего компаньона. По всему выходило, что бесстрашный Арн гор Даминион боялся. Более того, боялся женщины. Такого чуда, я, пожалуй, не увижу до окончания своих долгих ли дней.

— Знал я одну из них, — Дамми решил объясниться. — Хорошо знал, грешная кровь.

Я вскинул вверх брови. Вот это новость.

— Очень весело и очень опасно, Черный, — голос цверга был полон ностальгической злости. — Знаешь, как подобных ей называют ка-рити?

Я молча помотал головой не в силах отвести взгляда от безупречности форм.

— Старшая сестра, — цверг недобро усмехнулся. — Старшая сестра смерти.

Неожиданно фея изящно спрыгнула на вроде бы даже не дрогнувшую под ней траву. Огромные платиновые глаза метнули на нас бешеный, дикий взгляд. Она сделала несколько шагов, покачиваясь, словно пьяная. Полные, темно-пурпурные губы чуть приоткрылись, выпуская на волю полустон-полурычание. Я не заметил, как она оказалась на расстоянии вытянутой руки от меня.

— Красивые... — я несколько замялся в попытке недвусмысленного комплимента.

Искайн Сиано склонила на бок чудную голову и криво усмехнулась. Сбоку раздался почти беззвучный шелест крадущегося из ножен клинка. Дамми был готов.

— Я скучала прошлой ночью, — глубокий голос обволакивал, заставлял слышать даже не сказанное, дразнил и прижимал. — И позапрошлой, — фея провела рукой по густым волосам. — Я скучала много ночей.

— Возможно, ты слишком избирательна, — явно не уместная шутка.

Несколько секунд ведьма с прелестным недоумением рассматривала мое, готов спорить побледневшее лицо, а потом вдруг громко засмеялась. У неё был очень красивый смех. Красивый, но какой-то чужой, как будто смеялся зверь. Голодный зверь.

— Ночь шептала слова, — фея придвинулась ближе. — Тревожные слова. Мне пришлось долго успокаивать испуганную листву, — ведьма приблизилась почти вплотную. — Листва знает, куда ты идешь.

— Знает!? — вот это было действительно неприятно.

— Конечно, знает, — тонкая ладонь мягко накрыла нижнюю половину моего лица. — Листва хочет, чтобы я перестала скучать.

— А может, все-таки поскучаешь?

Фея вновь засмеялась. Долгими, томными переливами её хохот поднимался над вершинами Казар Донара, заставляя зверей забираться в свои норы, а птиц взлетать все выше и выше. Она смеялась, и она желала смеяться одна. Краем глаза я увидел, что Дамми пригнулся, готовясь к стремительному и наверняка единственному прыжку. Наконец смех замер. Ведьма медленно убрала ладонь с моего лица.

— Кто я, чтобы спорить с листвой? — в сумасшедших глазах Искайн Сиано неожиданно появились жемчужины слез. — Кто ты?

Фея резко приблизила ко мне свое лицо и быстро укусила давно небритую щеку. Боли не было, но когда я прикоснулся к месту укуса, на пальцах осталась кровь. Наверное, это было вместо прощального поцелуя.

Ласкающая ночь уходила, растворяясь в послушно расступающихся перед ней юно-зеленых зарослях. Уходила, оставляя вопросы, на которые я совсем не жаждал ответа, хотя ответ был необходим. Оставляя кровавую метку на моем лице, и запах безлунной ночи, случайно сорвавшийся с седых волос.

— И что, разбуди меня Диос, это было? — я ошеломленно повернулся к меланхолично крутящему нож цвергу.

— Это был твой самый ласковый кошмар, — глаза Дамми подернулись туманом давних воспоминаний.

— И что теперь? — я обличительно указал в сторону поглотивших ведьму деревьев. — Теперь, когда листва знает.

— Теперь, наконец, пожрем, — алый цверг печально смотрел в себя. — Больше мы с тобой все равно ничего не сможем сделать. А она? — снова этот горький взгляд. — Захочет — поможет, захочет — убьет, а может и вообще забудет, если конечно на то будет веселая ночь.

— Или расскажет тайорам, — признаться это беспокоило меня больше всего.

— Они не любят тайоров, Черный, — Дамми начал доставать наш нехитрый обед. — Они не любят тех, с кем бывает скучно.

19

— Ну вот, почти пришли, — Арн гор Даминион с отвращением втянул воздух гневно трепещущим носом. — Эту вонь ни с чем не спутаешь. Грандрим близко.

Я удовлетворенно кивнул. В отличие от остро чувствующего ароматы цверга я к запаху Грандрима относился достаточно лояльно. Хотя конечно признавал его некоторую специфичность. А специфичность эта в свою очередь объяснялась элементарным нежеланием господ магов уважать хоть кого-то кроме себя лично. По крайней мере, это была моя трактовка бесконечным экспериментам, опытам и исследованиям, большая часть из которых оставляла за собой искрящийся шлейф из грязи, дыма и чьих-то неразумных останков. И поскольку убирать за собой маги времени не находили, все эти кучи гниющих отходов чародейских изысканий скапливались на улицах города. Лишь, изредка отчаянно матерящиеся лепреконы из местных гильдий пытались навести в Грандриме некое подобие порядка. Впрочем, усилий их хватало, как правило, ненадолго.

— Ничего, Серебро, — я хохотнул. — Скоро к твоему носу прибавятся глаза и уши.

Дамми тихо застонал.

Грандрим приветствовал нас яркими вспышками в окнах почти разрушенных и только что отстроенных домов. Дикими криками, громогласными монологами и даже довольно утонченными виршами из-за подрагивающих стен. Кружил головы лабиринтом улиц, по сравнению с которым лабиринт искариара казался освященной солнцем аллеей. Встречал задумчивыми оборванцами, каждый из которых при должном везении мог оставить тебя без сердца, разума или души. Манил бесчисленными лавками, в которых можно было купить всё, начиная с книг по основам аграрной магии и амулетами против беременности (работающими с вероятностью восемьдесят процентов) и заканчивая жезлами замедленной телепортации и гизармами, обладающими душой сумеречного варгарда.

Грандрим был давним и единственным прибежищем, а лучше сказать домом для всех магов Тайор Донара. Волшебники всех рас, рангов и школ находили здесь место, где могли полностью погрузиться в тайны своего высокого (а порой не очень) искусства. С этим пришлось мириться даже основателям города — Гильдиям библиотекарей и ювелиров, которые впрочем, никогда не упускали случая получить по полной в любой сделке с не сильно искушенными в финансовых вопросах чародеями.

Я остановился и ещё раз внимательно прочитал написанный размашистым почерком адрес. Улица Шестнадцатой страницы, дом двадцать три. По этому адресу должен был находиться один из подручных Эрди Прошлого года. Тот самый, который будет так любезен, раскрыть нам место обитания, нетерпящего лишнего внимания нага, а также поспособствовать нашему взаимопониманию.

Дамми заглянул в мятую бумажку и крепко выругался. Я его понимал, для того чтобы достичь, этой более чем промежуточной цели, нам придется шагать через весь город. А это далеко не самая приятная прогулка.

Тем не менее, начать её было необходимо. В связи с чем, уже через минуту мы с относительной бодростью шли по одной из окраинных улочек Грандрима. Надо сказать, что весь магический блеск и какое-то подобие пафоса появлялись только в центральных районах города. В более же отдаленных частях Грандрим более походил на чуть-чуть отремонтированные трущобы.

Связано это было не только с тем, что немалая доля чародеев достаточно аскетично относилась к своему образу жизни, но и элементарными тяготами выбранной профессии. Магами хотели стать многие и многие ими становились. Вот только выгод от этого большинство отнюдь не находило.

Очень часто годы тяжелейшей подготовки, многочисленных лишений, издевательств и неудач заканчивались в итоге полнейшим разочарованием в выборе жизненного пути. Лишь немногие действительно достигали того уровня, когда их начинали уважать и платить веселым золотом за услуги. Подавляющей же части приходилось довольствоваться случайными заработками, а порой и унизительным попрошайничеством.

Хотя все это в большей мере относилось к людям, своими неудачникам могли "похвастаться" и лепреконы, и цверги, и ка-рити. Только феи сохраняли за собой положение истинно волшебного народа. Все-таки их магия шла непосредственно от самого Тайор Донара. С другой стороны как раз фей в Грандриме было довольно мало.

Надо сказать, что для обычного путника Грандрим являлся отнюдь не безопасным местом. Некоторые доведенные до отчаяния маги, сколачивались в своеобразные банды, которые промышляли как раз грабежом не слишком осторожных гостей города. Правда, к нам с Дамми в силу определенных причин это не имело никакого отношения. Арн гор Даминион как и любой алый цверг имел практически полный иммунитет к магии, а за моей спиной всегда стоял мрачно лязгающий забралом Кариф. В связи с этим маги Грандрима были одними из последних кого нам стоило бояться.

Нет, конечно, высшие иерархи Королевской Академии Высокой магии или скажем та же Царица листвы засунули бы меня так глубоко, как сами захотели (насчет Дамми я признаться не был уверен), но перед средним представителем любой из магических школ я имел определенное преимущество.

В связи с этим, я довольно равнодушно смотрел в сторону алчно взирающих на нас отбросов магического общества. Впрочем дальше взглядов дело не шло и как не удручающе, но данная ситуация обуславливалась не моей уверенной походкой, а низкой фигурой алого цверга. С алыми цвергами в Тайор Донаре предпочитали не связываться нигде и никогда.

Из трущоб мы выбрались примерно через полчаса и попали на более-менее приличную улицу Дымчатых топазов. Когда-то здесь размещались мастерские Гильдии ювелиров, а сейчас всю улицу занимали несколько средней руки человеческих магические школ.

Как ни печально признавать, но именно человеческое волшебство занимало в Великом лесу одно из последних мест. То, что прекрасно работало на огромных просторах Эрдалии, в Тайор Донаре давало бесконечные сбои. И, по мнению многочисленных историков, данное обстоятельство стало одной из немаловажных причин поражений Эрдалийской короны в "Лесной войне".

Несмотря на это, каждый год сотни начинающих и вполне состоявшихся волшебников Эрдалии приезжали в Грандрим для того, чтобы открыть для себя новые горизонты своего загадочного искусства. Это были и непринятые в Королевскую академию энтузиасты, и разочарованные в консерватизме своих наставников студенты и разного сорта одиночки, уставшие от неудач в родных краях.

В Грандриме они присоединялись к одной из действующих школ (реже создавали свои) и активно начинали бороться за место под вяло усмехающимся солнцем Тайор Донара. Причем часто борьба эта велась достаточно агрессивно и бескомпромиссно по отношению к потенциальным и вполне реальным конкурентам.

Вот и сейчас проходя мимо низких дверей с гордой табличкой "Братство темной печати", мы стали свидетелями ожесточенной перепалки между десятком людей относительной молодости. Судя по звучавшим репликам, перепалка в скором времени должна была перейти в полновесную драку. И драку разумеется магическую.

— Давай посмотрим, — Дамми требовательно дернул меня за рукав. — Хоть какое-то развлечение в этом унылом городишке.

Особых возражений у меня не нашлось, и мы с все возрастающим интересом воззрились на быстро переходящих к решительным действиям магов. То, что представление будет, по меньшей мере, второсортным, я предполагал уже исходя из идиотского названия одной из школ. Но право же, стало даже обидно, что мои предположения окажутся настолько близки к истине.

Один из участников конфликта, толстяк с обвисшими щеками, метнул в своего противника неряшливо сделанный шар из тусклого огня напополам с обычной грязью. Несмотря на явную неуклюжесть атаки, шар попал в цель, испачкав одежду и опалив жидкую бороду стоящему напротив волшебнику.

Я не нашел поводов не рассмеяться. По опыту я знал, что такие снаряды отбиваются обычным мечом, с помощью которого при наличии определенного умения их можно было даже переправить обратно к недальновидному создателю. Как я уже намекал, в схватке один на один хороший мечник почти всегда мог отправить к Валоту начинающего или просто не слишком талантливого мага.

В это время бородатый обладатель испачканного грязью кафтана решил нанести ответный удар. Заостренный конец его тонкого посоха, больше похожего на обычную жердь быстро прочертил на грязной мостовой нелишенный грубоватого изящества символ. Посох ударил точно в центр замысловатой фигуры и ноги его противника неожиданно подкосились. С громкими ругательствами толстяк плюхнуться прямо в ближайшую лужу. Ответ оказался вполне достойным.

Магия начертания была, пожалуй, единственным видом волшебства, в котором люди добились настоящих успехов. Здесь с нами сравниться не мог никто. Именно начертание было основным предметом, преподаваемым в Королевской академии. Именно этим искусством когда-то пытались сломать зеленые бастионы Тайор Донара. И именно оно оставило неизгладимый след на моем плече.

Вскоре маленькое сражение увяло, оставив после себя россыпь синяков и сонм ненавидящих взглядов. Выглядело все это настолько жалко, что мне даже было стыдно смеяться. Но я смеялся все равно.

Примерно с четверть часа после этого знаменательного события мы добрались до вполне респектабельной части Грандрима. Здесь уже обитали те, кто сумел пробиться сквозь жесточайший отбор волшебства и удачи. Те, кто действительно жил, а не выживал. И надо отметь, первых было гораздо меньше, нежели вторых.

По правую руку расположилась школа "Шестого зверя", одна из крупнейших и влиятельнейших магических школ ка-рити. И если люди были сильны в начертании, то рогатые великаны обладали непревзойденным даром повелевать неразумными жителями Великого леса. Грамотный Повелитель зверей мог сколотить из четвероногих и крылатых лесных обитателей небольшое, но вполне боеспособное войско. Или, если был более миролюбив, мог заставить их выполнять примитивные, но достаточно полезные работы. Я, например, знал одного лепрекона из Гильдии плотников, для которого бревна переносили два зачарованных рыжих акрана.

Слева же обосновались цверги Яшмового трона. Род Горбатого Ваолда — легендарного мастера-жреца, который по легендам мог оживлять сам камень. Не знаю, добрались ли до таких высот его потомки, но их школа или как говорили цверги — раярд, крепко держала свои позиции в Грандриме, являясь одной из трех сильнейших школ цвергов и единственной представляющей Яшмовый трон в этой тройке.

Впрочем, как раз цверговских раярдов было не так много и различались они в настолько мелких деталях, что часто происходила путаница при определении школы подгорного мага. Это в первую очередь объяснялось тем, что объектом всех магических изысканий цвергов, как Яшмового так и Гагатового трона был камень. С камнем коротышки могли сотворить почти все. Камень был их славой, защитой и погибелью для врагов.

Тут же располагались имеющиеся в каждой уважающей себя школе лавки, в которых можно было приобрести материальные результаты магических стараний адептов. В раярде Горбатого Ваолда это было в основном зачарованное каменное оружие, каменные же амулеты и причудливые механизмы также нелишенные волшебства. А у школы "Шестого зверя" на нижнем этаже был собран целый зверинец, где найти себе разнокалиберных питомцев мог даже самый взыскательный покупатель.

Миновав ещё пару длинных и полных волшебства улиц, мы вышли на главную Площадь Грандрима. Площадь была не слишком большой и представляла собой неправильный пятиугольник, каждую из граней которого занимало здание, разной степени примечательности.

Сразу слева от нас стояли два крепких, невысоких дома, крайне похожих друг на друга. На покачивающихся в такт неспешному ветру гербах умело вытканы раскрытая книга и несколько перевитых между собой колец. Это были главные оплоты Гильдий библиотекарей и ювелиров, формальных хозяев города. Чуть дальше возвышались строгие шпили представительства Королевской Академии высокой магии, с великим трудом когда-то выбившей место на этой площади. На другой стороне виднелся небольшой, изящный домик, похожий на маленький дворец — резиденция фей Усталой рощи. Замыкало импровизированную цепь огромное, похожее на древний дуб здание Тайор Ниата. Его потемневшие от времени стены угрюмо нависали над весело блистающими камнями мостовой. Возле него Дамми притормозил и с задумчивой злостью плюнул под ноги. Алый цверг не любил Тайор Ниат. Не любил во многом потому, что они были реальной силой. То есть силой даже по меркам алых цвергов.

Благополучно прошествовав площадь насквозь, мы свернули на неширокую, извилистую улицу Забытых лакун. В самом начале улицы Дамми вдруг резко остановился и без слов зашел в массивное, украшенное затейливыми барельефами здание, под крышей которого горделиво развевался герб Гильдии ткачей — золотая игла, грандримский филиал. Вышел он минут через десять, довольно усмехаясь и откровенно подмигивая своему кошельку.

— После возвращения в Трафлдинг я открою свой собственный кабак, Черный, — взгляд цверга был полон нерастраченных мечтаний. — Там будут подавать самое крепкое пиво, будет играть самая тихая музыка. И там, — он сделал многозначительную паузу, — будет только один столик.

— Ты все также считаешь, что Дорван Нок удовлетвориться половиной венца? — лично у меня на этот счет были определенные сомнения.

— Я считаю, что вполне удовлетворюсь оплатой этой половины, — Даминион радостно засмеялся.

— Думаешь, не урежет?

— В Гильдии ткачей дураков нет, Черный.

20

— Улица Шестнадцатой страницы, дом двадцать три, — я придирчиво сверился с помятой табличкой на обшарпанной стене. — Кажется нам сюда.

Я с грохотом опустил ржавый молоток на дрогнувшую дверь. Открыть соизволили лишь после двадцатикратного повторения этой незамысловатой процедуры. Дверь скрипуче распахнулась и перед нами возникла повенчавшаяся с похмельем рожа. Она была человеческая, багровая и крайне недовольная.

— Жить надоело! — привратник осекся, разглядев за моей спиной невысокий силуэт алого цверга. — От кого? — уже более вежливо осведомился он, не убирая, тем не менее, из дверного проема своего грузного дела.

— От Эрди, — я кинул амбалу свиток, опечатанный личной печатью Прошлого года.

Тот быстро пробежал опухшими глазами по тонкой бумаге и изобразил некое подобие вынужденной улыбки.

— Аскириас значит... — громила оперся об косяк и почесал плешивую голову. — Слился Аскириас, — неожиданно продолжил он. — Лишь Валот знает, куда забилась эта ящерица.

Я сделал непонятный самому себе жест.

— Валот и возможно еще кое-кто, — подручный Прошлого года по-своему (но в целом верно) истолковал мое движение. — Даже у нагов бывают друзья. Его зовут Запойный Фарки. Он волшебник из школы ... — здоровяк задумался. — Школы "Грязной подписи" — довольно закончил он.

— Запойный Фарки из школы "Грязной подписи"? — я решил перепроверить.

— Грандрим... — мой собеседник вяло покрутил пальцем у виска, как бы извиняясь за нравы местных обитателей.

— И где нам посмотреть на это чудо?

— Бессонный переулок, западная окраина города.

— А если и он не в курсе?

— Вот тогда точно к Валоту.

Мы не спеша, двигались в сторону Бессонного переулка, до которого оказалось почти два часа хода. Но даже в этом без сомнения тоскливом путешествии нашлась хорошая деталь, — минут через двадцать мы должны были оказаться на главной торговой улице Грандрима. Там, где пополняли (или хотели бы пополнить) свой магический арсенал все без исключения жители Тайор Донара. И я также не являлся этим исключением.

Здесь держали свои лавки лепреконы. И, несмотря на порой явно завышенные цены, закупаться предпочитали именно у них, а не в магазинах школ. Это объяснялось как и гораздо большим разнообразием представленного товара, так и качеством последнего. Все знали, что лепреконы могли при случае обсчитать, но товар у них всегда был первоклассный.

Мы остановились возле одного из старейших магических магазинов Грандрима. Над массивной дубовой дверью не было даже подобия вывески. Ульрит Пит не сомневался, что богатство его фамильных прилавков известно каждому в Великом лесу. И, видит Диос, он вполне мог себе это позволить.

Я в сдержанном предвкушении переступил высокий порог и спустился по невысокой лестнице. Дамми же предпочел задержаться на улице, — выкурить очередную трубку, а заодно посмотреть на представление одинокого волшебника, которое тот давал для пополнения своего явно скудного бюджета. Представление было интересно ещё и тем, что совсем скоро несчастного мага должны были с позором прогнать в менее респектабельные районы города.

Между тем я оказался в огромной комнате с низким потолком и претендующим на изящество интерьером. По всему периметру комнаты располагался заставленный самым разнообразным товаром прилавок. Книги, оружие, амулеты, магические инструменты, даже элементы одежды. Старина Пит торговал решительно всем, что имело хоть какое-то отношение к волшебству.

По углам помещения застыли несколько невзрачного вида личностей, скучающим взглядом наблюдая за покупателями. Их ленивые взоры скользнули по мне в тот же миг, как я оказался в магазине. Это явно были адепты одной из школ оказывающей охранные услуги. Безупречное в своей верности решение. Никогда не помешает иметь пару сильных магов, в лавке до краев набитой волшебством. Впрочем, я не обратил на них лишнего внимания. Сегодня все эти прекрасные вещи было гораздо легче купить, чем украсть. Я бы даже сказал гораздо дешевле.

Я без сожаления прошел мимо высоких стеллажей с тысячами книг по магическим наукам. Глаза помимо воли пробежались по золотым и серебряным буквам на толстых корешках. "Начальный курс иллюзорно-боевой магии камня", "Неполный краткий бестиарий северо-западного Шираз Донара", "Предварительный анализ кривизны магических потоков южного Алир Донара", "Создание и применение амулетов с использованием лиловых топазов и родниковых рубинов", "Начала естественной псионики для ка-рити". Грандрим был богат как на авторов, так и на их читателей.

Сразу следом располагался прилавок со всевозможными амулетами, кольцами, браслетами и прочими артефактами, которые были призваны облегчить жизнь простых обитателей Тайор Донара. Немалый вклад в развитие этого направления магии внесла славная Гильдия ювелиров, фактически монополизировав изготовление оправ, огранку камней и прочую деятельность по доведению неуклюжей работы местных чародеев до шедевров волшебно-ювелирного искусства.

А уже следующим номером я имел удовольствие лицезреть подлинную и без сомнений заслуженную гордость Ульрита — непревзойденный арсенал магического оружия. Здесь было все для любителей зачарованной стали (камня, дерева, кости). Таинственно переливались багровым и темно-зеленым хищные клинки мечей, сабель, шпаг, кинжалов, ножей. Зловеще ухмылялись устрашающего вида секиры, молоты, булавы, кистени. Подрагивали в ожидании желанного броска копья, алебарды, глефы. Я с сожалением вздохнул и прошел дальше. Все это великолепия мне было просто не по руке.

Магическое оружие обладало как минимум одним серьезным изъяном. Для того, чтобы в полной мере воспользоваться его сверхъестественными свойствами нужно было обладать определенной, а иногда весьма объемлющей подготовкой. Как правило, лишь опытный мастер-маг был способен добиться от этой мечты любого трафлдингского паренька всего того, за что платились отнюдь не малые деньги. С другой стороны упомянутый мастер крайне редко мог похвастаться даже самыми примитивными боевыми навыками, что также не сказывалось на популярности магических клинков. И все же покупатели находились. Порой совсем не те, кто был действительно достоин гениальных работ мастеров-оружейников. Но золото их так же ярко блестело на солнце, а значит очередной шедевр магического искусства занимал свое тесное место на дальней стене не знающего что такое кровь, боль и ярость дома.

Все вышесказанное в равной степени касалось не только оружия, но и прочего волшебного инвентаря. Для того чтобы достойно владеть подавляющим большинством его составляющих, надо было быть магом. Лишь крайне немногие направления предметного волшебства могли похвастаться полнейшим равнодушием к своей клиентуре. И вот именно этим равнодушием я и собирался сейчас воспользоваться.

Я подошел к небольшом аккуратному прилавку, заставленному баночками, склянками, пузырьками и прочими емкостями разных размеров и форм. С другой стороны прилавка мне профессионально улыбнулся пухлый лепрекон с аккуратной бородкой и хитрым блеском матерого барыги в глазах.

— Вы пришли туда куда мечтали! — лепрекон сразу перешел к делу. — И я точно знаю, что вам нужно, — он с невероятной скоростью нырнул под прилавок и тут же возник вновь. — Вот, — толстяк с торжеством поставил передо мной небольшую банку с радужной жидкостью внутри. — Улучшит настроение, прогонит тоску, прибавит удачи. Всего три бриала и ваш взгляд будет взглядом лесного короля!

— У меня другой рецепт, — на подобные предложения я давно перестал обращать внимания. Вместо этого я протянул продавцу небольшую измятую бумажку, на которой моим отвратительным почерком был написан перечень необходимых вещей.

Лепрекон с едва различимой брезгливостью принял от меня затравленный листок, пробежался по нему опытным взглядом, пару раз хмыкнул и покосился на меня с откровенным подозрением. Мне лишь оставалось ответить ему наглой улыбкой и звоном перебираемых монет. В итоге комбинация оказалась вполне успешной и мой визави начал экспедицию по окрестным полкам в поисках указанных товаров.

В течение следующих десяти минут на отполированной столешнице поочередно возникали, — полдюжины моих любимых парализующих кристаллов, пузырек со специальным составом, намазавшись которым можно было с относительной легкостью лазать по деревьям и прочим отвесным поверхностям, синий флакон с мутной жидкостью, которая позволяла некоторое (увы, недолгое) время обходиться без воздуха, пачка таблеток спасающих от голода и жажды, специальный свисток, неуловимые звуки которого позволяли отогнать большинство хищников Тайор Донара (его я хотел пробрести уже почти год). Последней лепрекон осторожно поставил передо мной средних размеров банку, наполненную грязно-бурой массой. Именно она вызвала тот подозрительный взгляд. И вызвала, хвала Диосу, не зря. Это была очень сложная в изготовлении и стоящая баснословных денег мазь, которая позволяла изменять черты лица. Грубо говоря, после того, как ты смывал сделанную из такой мази маску, лицо твое на определенный срок становилось совершенно неузнаваемым. А, учитывая, что после завершения моей миссии (по крайней мере, я очень рассчитывал на это завершение), мне предстояло ещё много лет провести в зеленых пределах Тайор Донара, вещь была совершенно необходимая. Тайоры отличались устрашающей мстительностью.

Лепрекон назвал цену. Я застонал от бескомпромиссного цинизма жизни. Однако торговаться с местными обитателями было делом абсолютно безнадежным, так что мне оставалось лишь залезть в кошелек и извлечь из него все то последнее, на что он ещё был способен. Впрочем, способности его с сегодняшнего дня резко сходили на нет.

Неожиданно профессионально-алчный взгляд лепрекона устремился мне за спину. Краем глаза я заметил, как болезненно скрипнул зубами один из охранников. В магазин стремительно наползала атмосфера судорожного напряжения. Впрочем, разгадка столь резких перемен была предельно проста. Неспешной, скучающей походкой в зал спускался Арн гор Даминион.

Появление алого цверга в магическом магазине было фактом насколько же редким, настолько и опасным с точки зрения персонала этого самого магазина. Роль охраны в этом случае сводилась к панической борьбе между долгом и разумом. И долгу как водится отдавалось место безоговорочного аутсайдера.

Под гнетом дрожащих глаз, Дамми Серебро задумчиво прошел мимо стеллажей с волшебными гримуарами, лениво провел рукой по зеленоватому лезвию кривого, широкого меча, с небрежным интересом повертел пару вычурных амулетов, после чего направился в мою сторону. Он уверенно оперся на истертый прилавок, тяжело посмотрел на омертвевшее лицо лепрекона и обнажил клыки в подобие улыбки.

— Есть что-нибудь от похмелья?

21

В Бессонный переулок я входил в смешанных чувствах. С одной стороны, несмотря на свое название, место это вгоняло в настоящую тоску, тесно граничащую анабиозом. С другой, на стенах домов держащихся лишь на останках гордости, можно было разглядеть все следы того, что совсем недавно здесь действительно было не до сна. Особенно удручали взор грязноватые подпалины непроизносимого оттенка, тянущиеся по правой половине переулка.

Слава всем безучастным богам, путь наш по этой обители противоречий оказался недолог. Уже через пару минут мы остановились возле небольшой арки, в глубине которой притаилась рассохшаяся дверь с еле различимой надписью. Наверное, только самый пристальный наблюдатель смог бы разобрать в этом кладбище букв что-либо достойное прочтения. Сомнений быть не могло, перед нами располагалась цитадель школы "Грязной подписи".

Я пару раз сильно ударил в едва не согнувшуюся пополам дверь. К моему искреннему удивлению она почти тот час же приоткрылась. Из-за двери высунулась унылая физиономия с мрачно нахмуренными бровями и полнейшей неуверенностью в будущем в косых глазах.

— Ты — Фарки? — хотелось перейти сразу к делу.

— Этажом выше! — дверь захлопнулась.

Я с некоторым недоумением вышел из-под арки и внимательно осмотрел все прилагающиеся к ней стены в поисках хоть какого-то подобия лестницы. Однако, в процессе поисков, единственное, что мне удалось обнаружить — это пару мутных, маленьких окон, которые действительно указывали на наличие дополнительных этажей, но вот никакой более существенной помощи мне предложено не было.

Второй раз я стучал уже с гораздо меньшим терпением. И когда унылая рожа вновь оказалась в пределах видимости, тратить время на беседы я уже не стал. Одного удара вполне хватило для того, чтобы наш привратник отправился на незаслуженный отдых, подарив нам возможность войти под низкие школьные своды.

Мы прошли по неожиданно широкому грязному коридору, мимо десятка приоткрытых дверей, из-за которых раздавались ругань, бормотание и разочарованные стоны. Одним словом — маги за работой. Дойдя до конца коридора, мы, следуя недавнему совету, поднялись на этаж выше и оказались в небольшой комнате, весь интерьер которой составляли несколько облезлых дверей. И когда я уже собирался впасть в легкую нерешительность, одна из дверей с грохотом распахнулась и на нас вывалилось что-то длинное, худое и источающее сшибающий аромат вчерашнего, несмотря ни на что допитого вина.

— Фарки? — я с трудом придал голосу вопросительный оттенок.

— Он самый! — волшебник икнул и неожиданно нахмурился. — А кто смеет спрашивать?!

Вместо ответа Дамми безапелляционно втолкнул мага обратно в только что покинутую комнату. К моему удивлению Запойный Фарки оказался отнюдь не трусом и предпринял несколько отчаянных попыток сопротивления, вследствие которых был привязан к переживающему не лучшие и вероятно последние дни стулу. Помимо стула в обиталище адепта Грязной подписи были замечены, — неожиданно добротный шкаф, заставленный потертыми книгами, чертежная доска с замысловатыми фигурами на ней и что-то похожее на сдохшее одеяло в углу.

— Нам нужен Аскириас, — я с надеждой воззрился на все еще трепыхающегося волшебника.

— А ну-ка развяжи мою правую руку, и я нарисую тебе самую короткую дорогу!

Я испытал к старине Фарки нечто вроде уважения. Старый пьяница не сдавался даже при очевидном поражении в козырях. Однако Дамми смутить было гораздо тяжелее. Возле горла мага скучающе замер кривой нож. Я в свою очередь подкрепил это без сомнения мудрое действие проникновенным взглядом и ещё раз повторил свой вопрос.

— Мы своих не сдаем! — прозвучало это, правда, не очень внушительно, поскольку голос откровенно дрожал.

— Нам не нужна его жизнь, волшебник, — я перешел к вынужденной дипломатии. — Нам просто надо поговорить.

— Да кто вы такие, чтобы с вами разговаривать?!

Дамми тихо зарычал и чуть надавил нож. На рваную куртку мага упало пару красных капель. Крайне не хотелось начинать пытать этого придурка, но если он и дальше будет играть в героя, то боюсь мне удастся договориться со своей совестью. За совесть цверга я был более чем спокоен.

— Ладно, — Фарки все же оказался наделен некоторым количеством мозгов. — И не думайте, что я испугался, просто нож очень острый.

Даминион коротко взмахнул клинком, и храбрый чародей вновь смог пошевелить побледневшими руками. Он достаточно нагло оглядел нас своими затуманенными глазами и снова зарезал уже выигранные вроде бы переговоры.

— Услуга за услугу?

Я еле успел остановить ринувшегося убивать Дамми.

— Я могу замолвить за вас словечко перед Аскириасом, — Фарки неумело подмигнул. — Или вы думаете, он станет разговаривать с каждым встречным?

Как ни странно в словах волшебника была своя извращенная истинна. Столь скрытный и вероятно обладающий определенными возможностями чародей, каким без сомнения являлся наг, мог вполне заставить нас гоняться за ним по всему Грандриму. И не факт, что имя Рард кар Эрдириона окажется в этой погоне сколь-либо полезно. Так что определенная помощь нам бы совсем не помешала. И я не хотел сейчас задаваться вопросом, почему эта помощь появляется в столь неприглядном виде.

— И чего ты хочешь? Может познакомить тебя с девушкой?

— Я хочу выходить из этого дома и дышать полной грудью! — с какой-то отчаянной искренностью выпалил Фарки. — Хочу работать и не бояться, что меня опять прервут! Хочу спокойно дочитать эти ошпаренные Погонщиком книги. Я хочу, чтобы моя школа продолжала жить, — с неожиданной грустью закончил он свою короткую речь. — У нас здесь война, парни, — он хрустнул костяшками пальцев. — И думаю, без вас мы не продержимся и недели.

Я захохотал. Дамми ограничился язвительной усмешкой. Запойный Фарки неодобрительно посмотрел на нас, но продолжил.

— Раярд Граненого Дарана и школа "Троих и каждого", — волшебник вздохнул, — Уже месяц мы не можем поделить эту когда-то тихую улочку, — он неожиданно вскочил. — А ведь все так хорошо начиналось! Бросаю проклятую Академию и еду в Грандрим, создавать свою школу.

— Народу много? — алый цверг решил взглянуть на эту проблему с точки зрения прагматизма. А прагматизм в свою очередь заключался в том, что ему было гораздо проще перебить полдюжины недоделанных магов, чем рыскать по вонючим улицам в поисках Аскириаса.

— В самый раз! — Фарки задорно хохотнул, но тут же закашлялся. — Рыл по двадцать с каждой стороны. В том числе и с нашей! — он снова засмеялся.

Я быстро переглянулся с Дамми. Тот равнодушно кивнул и принялся набивать ненавистную мне трубку. К чему к чему, а к войне цверг был готов всегда. Всегда и со всеми.

— Тройки! Тройки идут!

Истошный вопль сотряс дряхлые стены. На улице послышались крики, ругань и какие-то невнятные команды. Раздалось истеричное хлопанье дверей и озлобленная беготня по недавно еще таким сиротливым коридорам. Фарки с проклятиями подбежал к доске и схватил с полки массивный, похожий на короткую трость циркуль. Лихо взмахнув инструментом, он обратил на нас свой горящий взор.

— Решайтесь, господа!

— По рукам, чародей, — я положил ладонь на эфес. — Тройки, это кто?

— Школа "Троих и каждого", — взгляд мага налился раздражением. — Лепреконы, ходят только по трое. Каждый в тройке выполняет свою функцию. Один атакует, один защищает, а ещё один, — разведчик. Тут главное сломать тройку, по одному они почти не опасны. Ну, кого ждем?! Доставай свои ножи, алый!

Дамми нейтрально хмыкнул, но действительно обнажил смертоносные клинки. Я также привел в готовность свой деревянный арсенал и посмотрел на волшебника.

— Тебя ждем.

22

Первое, что я увидел, выйдя из комнаты Запойного Фарки, это маленького, меньше Дамми, отчаянно рыжего мага, который чуть не уткнулся мне в живот. Маг несколько секунд недоуменно смотрел на меня снизу вверх, а потом заметил Фарки и тут же затараторил высоким, гнусавым голосом.

— В этот раз совсем плохо! — он шмыгнул красным носом. — Карли в первой же стычке руку сломали. Микрилиту голову разбили, хорошо если жив остался. Но пару минут вход ещё продержим, — он с надеждой посмотрел на Фарки, а потом перевел взгляд на Даминиона.

Вдруг раздался нестерпимый грохот и победные крики с явным лепреконским акцентом. По всей видимости, вышеозначенная пара минут только что прошла.

— Вперед! — завопил Фарки и, выставив перед собой грозно блеснувший циркуль, бросился к лестнице. Его маленький коллега послушно потопал вслед и только потом выдвинулся арьергард и главный козырь сегодняшней битвы. Алый цверг и Черный шут.

Внизу пахло гарью, пролитым пивом и ещё какой-то чисто магической дрянью. Памятуя о том, что уровень здешних бойцов оставляет желать много лучшего, я дал себе пять секунд на беглый осмотр ситуации.

Лепреконы явно побеждали. Несколько плотно держащихся друг к другу троек уверенно теснили с десяток людей, которым абсолютно не хватало пространства для успешных маневров. На моих глазах адепт "Грязной подписи" вычертил на пыльном полу замысловатый символ и каменные плиты под ногами лепреконов дрогнули. Локальное землетрясение, казалось, должно было разбросать или хотя бы ошарашить противника, однако узкоплечие, круглолицые маги дружно взялись за руки и скорчили настолько жуткие физиономии, что даже мне захотелось немедленно пойти выпить пару литров пива.

И демонстративной частью дело, увы, не ограничилось. Тройки дружно подпрыгнули, на мгновение зависли в воздухе, а потом резко опустились на землю. Итогом этих странных для меня телодвижений стало полное аннулирование магии "Грязной подписи". Плиты пола успокоились, приняв более-менее устойчивое положение и дав лепреконам возможность нанести ответный удар.

И надо сказать удар этот отнюдь не блистал ни красотой, ни оригинальностью. Но зато он явно был надежен. Один из магов выставил перед собой завязанные в довольно нелепый узел руки и что-то громко крикнул. Из основания ладоней в направлении коллег Фарки быстро повалил густой, черный дым. Меньше чем через секунду дым достиг ближайших людей. Тут же послышался кашель, чихание и даже что-то похожее на рвотные спазмы.

Я взглянул на Дамми. Тот откровенно забавлялся происходящим и, похоже, совсем не был настроен вступать в разгорающийся конфликт. Я вздохнул. В общем, он был предельно прав — Аскириас нужен мне, а значит, мне и брать на себя большую часть тягот сопряженных с этой потребностью.

— Кто-то сегодня уснет раньше других!

Хвала Диосу, у меня всегда был в запасе ещё как минимум один соратник. Старик Барги азартно свистнул и с силой хлопнул по моему плечу, призывая к активным действиям. Я обернулся, подмигнул хищно оскалившемуся шуту и, переложив меч в левую руку, разрядил арбалет в самого мерзкого с моей точки зрения лепрекона.

Болт с легким хлопком ударил в голову мага, отбросив того на несколько шагов, но явно не принес, казалось бы, столь естественного результата. Видимо в этой тройке волшебник отвечающий за защиту неплохо знал своё ремесло. Вместе с тем основная моя цель была достигнута. Тройка рассыпалась.

Я покрепче ухватил меч и в несколько прыжков оказался возле одного из удивленно съежившихся лепреконов. Что и говорить с годами я несколько обмяк, так что для первого раза ограничился сильным ударом рукоятки по челюсти. Маг упал, а я обратил внимание на последнего участника маленького лепреконского отряда.

Тот уже вполне оправился от моего разящего появления и, судя по застывшему взору и крепко сжатым губам, готовил нечто весьма неприятное. И ударил он быстро. Я даже успел почувствовать жжение возле лица в момент, когда моя дага вонзилась в его незащищенное плечо. Волшебник болезненно вскрикнул, и совсем по-детски схватился за рану. После чего отправился отдыхать вслед за своими соратниками. Если повезет, то он успеет очнуться до того, как истечет кровью.

К сожалению, если потеря одной тройки и изменила общую расстановку сил, то заметить это, мне было не дано. "Наших" все также теснили и хотя принесший без сомнения много хлопот дым рассеялся, адепты "Грязной подписи" все также терпели локальные поражения, которые в итоге должны были вылиться в полный разгром.

Единственным кто все ещё пытался поднять с колен израненную честь школы оказался старина Фарки. На моих глазах он молниеносно вычертил на стене своим устрашающим циркулем пару обычных с виду кругов. В ту же секунду из стены материализовалась бледная, покрытая сиреневыми пятнами рука не менее двух сарков длиной. Этих двух сарков вполне хватило, для того чтобы схватить за горло одного из оказавшихся поблизости лепреконов. Тот истерически забился в этой петле и едва не отдал концы, прежде чем сотканную из волшебства руку искромсало какое-то фантасмагорическое подобие мельницы. Однако поскольку подвергшаяся удачной атаке тройка была, по всей видимости, стержневой, наступление лепреконов чуть затихло.

Я быстро осмотрел поле боя. Несколько людей без движения лежали на каменном полу. И сложно сказать насколько они были живы. Остальные "грязные" волшебники выглядели, прямо скажем не лучшим образом. Часть из них вообще еле стояла на ногах, а остальная, судя по бегающим глазкам, всерьез помышляла о позорном, но таком желанном бегстве.

Между тем на меня обратили самое пристальное внимание. Одна из троек, довольно самоуверенного вида, со всей очевидностью выбрала меня целью своей следующей, незамедлительной атаки. Неприятно рослый лепрекон резко бросил что-то своим напарникам. Те еле заметно кивнули и мгновенно приняли какой-то очевидно ранее спланированный порядок. После чего вся кавалькада скорым маршем направилась прямо ко мне.

К этому времени я уже успел перезарядить арбалет и сейчас не постеснялся пустить его в ход. Однако на этот раз выстрел оказался не столь удачным. Верный болт неожиданно отклонился от курса и пролетел над головой переднего волшебника, слегка взлохматив тому волосы. Второй раз перезаряжаться я уже не стал.

Барги хохотал и осыпал магов бранью и насмешками. Признаться, я бы предпочел сейчас увидеть на его месте Карифа, но Рыцарь Падшего престола никогда не являлся, если я не мог справиться сам. Ну, сам значит сам.

Я рассмеялся, отбросил арбалет, выхватил меч с дагой и не дожидаясь формальных поводов поспешил начать атаку. Под ноги мне подвернулся оброненный в суматохе простенький жезл, который я не преминул использовать в своих корыстных интересах. Видимо в жезле еще оставались какие-то остатки магии и после того как я от души врезал по нему сапогом, запуская в героический полет к лепреконам, он доказал, что принадлежал пускай не слишком одаренному, но чародею.

Жезл дерзко преодолел все вероятные преграды и ударил в грудь первого волшебника. Удар, правда, вышел не очень сильным, но он проложил прямую дорогу в магической защите для моей даги. К сожалению, левой рукой я владел не столь уверенно как остальными, так что бросок вышел далеко не фатальным. Вместо того, чтобы вонзиться в глаз кинжал рассек щеку того самого рослого лепрекона, вызвав фонтан крови и изумленный возглас. Похоже, именно он отвечал в этой тройке за защитные порядки, так как у остальных членов отряда во взглядах появилась откровенная боязливость.

— Вперед! — Барги веселился вовсю.

Мне надо было сделать не больше пяти широких шагов. И я уже почти одолел этот путь когда меня, наконец, накрыло. Школа "Троих и каждого" все же продемонстрировала, что не зря рассчитывала на место в Бессонном переулке. Правый лепрекон сделал сложный, резкий жест и воздух вокруг меня наполнился битым стеклом. По крайней мере, когда моя кожа покрылась сетью мелких царапин, ощущение сложилось именно такое. Второй, отстав лишь на мгновение, издал низкий гудящий звук и на меня тут же навалилась тоскливая усталость. Сразу перехотелось сражаться, бежать, размахивать беспощадно отяжелевшим мечом. Хотелось просто лечь и заснуть.

— Очнись, малыш! Очнись! Пускай веселье закончиться не на тебе!

Хриплый голос старого шута отрезвил, заставил желать, заставил смеяться. И я засмеялся. Мне было больно, на плечи и разум давила невидимая гора, но я хохотал как обезумевший король. А через мгновение захохотал и мой меч. Вряд ли его слышал кто-нибудь кроме меня, но уж в этом случае его смех почти оглушал. Меч словно сам рванулся вперед, туда, где от ужаса все шире и шире раскрывались глаза дураков-чародеев.

Глаза заливало кровью от мелких ран, ватные ноги едва удерживали от неминуемого падения, но меня все же хватило на один сильный, точный удар. Увы, но время для сантиментов прошло. Клинок рубанул по дилетантски подставленной шее и маг безвольно упал на истоптанные плиты.

Оставшиеся противники явно не имели запасного плана и поступили каждый по-своему. Один (наиболее смышленый) быстро отпрыгнул в сторону и затерялся во всеобщей свалке. Второй же решил использовать ещё одну, так или иначе последнюю попытку убрать меня с игровой доски.

С громким скрежетом треснула каменная плита возле ног волшебника. Крупные, тяжелые осколки рванулись в мою сторону, словно рой гигантских ос. Я еле успел пригнуться и все же получил пару жестоких ударов по голове и плечам. Меня зашатало. Что и говорить этот финт был действительно хорош.

Позади послышался рев. Видимо один из снарядов задел скучающего Даминиона. И да простит меня Дамми, сейчас я мог только порадоваться этому событию. Если раньше алый цверг просто развлекался, то теперь им явно овладело не веселье, но гнев.

К тому времени как мое зрение приобрело относительную четкость, Дамми уже успел сократить расстояние отделяющее его от мага до одного удара. И надо признать удар этот вышел гораздо лучше моего. Кривой нож резанул по глазам, полностью шокирую кошмарной болью. Второй удар пришелся прямо в неприкрытое никакими чарами сердце. Волшебник ещё не упал, а Дамми уже рванулся дальше. И уже через несколько секунд его нож вновь нашел жертву.

Арн гор Даминион не знал что такое жалость. То есть не знал в буквальном смысле. В культуре алых цвергов такого понятия просто не существовало. Жизнь для них была потоком бурлящей от ярости крови. Презренной крови врагов, хохочущей крови друзей и своей собственной крови, злой и бессмертной. Крови, которая для алых цвергов была чище ключевой воды.

И сейчас он убивал, не думая о том что, наверное, можно было обойтись гораздо меньшими жертвами. О том, что можно было просто раскидать, запугать, и постараться не заливать пол лишней кровью. О не думал об этом, потому, что для него кровь никогда не бывала лишней.

Еще трое упали под беспощадными ударами цверга, прежде чем лепреконы поняли, что если школа "Троих и каждого" ещё хочет располагать хоть каким-то количеством адептов, то пришло время даже не отступать, а бежать что есть силы, подгоняя себя всеми магическими ветрами.

Прошло не больше минуты, и мы остались стоять в опустевшем коридоре, который теперь предстояло долго очищать от обезображенных смертью тел. Вскоре к нам подошел украшенный свежим фингалом Фарки. Надо отметить, что от Дамми он старался держаться как можно дальше, и мне было сложно его за это винить.

— Да... — чародей с тоской обозрел наполненный смертью коридор. — Признаться не ожидал, что будет так плохо.

— Их последняя дорога была усыпана смехом и серебром, — пробормотал я и почти с сочувствием посмотрел на дергающееся лицо волшебника. Я знал, что, несмотря на буйный характер, маги крайне редко убивали друг друга. Как правило, основным итогом всех многочисленных стычек становились выбитые зубы, переломанные кости и прочие неприятные, но отнюдь не роковые последствия. И сейчас старый пьяница никак не мог понять, готов ли он был заплатить за свой грязный, провонявший переулок подобную цену.

— Когда идешь на войну, будь готов жалеть о победе, — алый цверг флегматично чистил собравшие привычную дань клинки.

23

В школе "Грязной подписи" шла грустная пьянка по случаю недавней победы, больше похожая на средней руки поминки. От души веселились только несколько старых и, по всей видимости, невероятно циничных волшебника. Остальные же пили, словно по традиции и непонятно было за здравие или за упокой.

Дамми не выдержал общей похоронной атмосферы и свалил из школы с благородной целью "найти хоть один достойный кабак в этом занудном городишке". Я же остался, слишком устав для продолжения веселья. Я даже сумел разыскать бутылку более-менее приличного вина и теперь укорачивал с ней время, присев возле мутного окна. Лишь темнота да трубка вклинивались в нашу молчаливую компанию.

На Грандрим наступала безлунная ночь. Она меланхолично заглядывала в окна, бесстрастно смотрела на столь привычные этому городу чудеса, а потом утомленно закрывала глаза и уносилась мыслями далеко, далеко. Туда, где её ждал желанный и недостижимый любовник — рассвет.

Неистовыми волнами на меня накатывала тоска. Она приходила не так часто, чтобы это становилось для меня проблемой, но, увы, и не так редко для того чтобы я о ней забывал. Она приходила и безжалостно клеймила мою полную крови, грязи и смерти жизнь. Она говорила, что мне могло бы светить солнце, но не светит даже луна. Она подливала в и без того полный бокал и заставляла жадно пить, для того, чтобы, провалиться, наконец, в тревожное беспамятство.

— Грустишь, Кас?

Пропахшую табаком и гарью комнату нежно окутал аромат только что сорванной смородины. Я повернул голову и долго смотрел в безупречное, с легкой, предающей невыразимое очарование асимметрией лицо. Я отвел взгляд, лишь поклявшись вернуть его через мгновение.

— Прости, Кайли, — я отложил недокуренную трубку на подоконник и встал ей навстречу. — Больше не буду.

— Будешь, Кас, — она от чего-то была непривычно серьезной. — И это правильно. Нам всем порой стоит сходить на свидание с грустью.

— И ты знаешь зачем?

— За правдой, — Кайлин подошла и тоже взглянула в окно на ночь скрывающую фасад жизни. — Мы ведь так любим правду, Кас. Не ту, которую слышим, но ту которую хотим услышать.

— Иди сюда, — я протянул к ней жаждущие руки. — Дай мне немного правды.

Она беззвучно усмехнулась и приникла ко мне, даря обжигающий поцелуй и изгоняя тоску, грусть и всех их полуночных сестер. Я знал, что навсегда запомню эти стремительные, наверное, случайные минуты. Запомню, как запоминал их раз за разом. Встречу за встречей. Не веря, что на самом деле её нет. Заставляя себя твердить словно литанию, что когда-нибудь я найду дорогу к её тихому, ласковому дому.

Мы лежали на холодных досках и просто смотрели друг другу в глаза. Смотрели без той глупой наивности, что так идет влюбленным подросткам. Смотрели, зная, что скоро нам вновь предстоит разлука. Смотрели, извиняясь и прощая, любя мгновения и ненавидя годы.

— Куда ты уходишь? — я погладил мягкие волосы. — Почему ты не возьмешь меня с собой?

Она печально улыбнулась и не ответила. Я знал, что она не ответит. Да и не хотел, этих слов. Я понимал, что они станут той самой правдой, которую нам приходится слышать наперекор всем желаниям. И мне оставалось лишь прижаться губами к её горячей щеке и шептать обагряющее сердце имя.

Я не успел заметить как она ушла. Я тяжело сел, прислонившись к бугристой стене и залпом допил остатки вина. Тоска отступила, послушно убегая на поводке Кайлин. Осталось только полупьяное томление, которое можно было легко обезглавить давно уже стучащимся в окно сном.

Внезапно дверь в моей крошечной комнате распахнулась, и на пороге появился Запойный Фарки. Он был пьян, молчалив и не уверен в собственных шагах. Маг, шатаясь, прошел мимо меня и сел у противоположной стены. В отличие от моей, его бутылка была полна ещё как минимум наполовину. Долгое время мы сидели в скучающей тишине.

— Я ведь предполагал, что так будет, — волшебник сделал долгий глоток. Пурпурные струйки вяло потекли по его небритому подбородку. — Я ведь знал, что ваши плащи подбиты смертью.

— Ты выбирал между своей и чужой жизнью, — я прикрыл глаза. — Ты сделал классический выбор.

— Я не хочу, чтобы завтра все кончилось также, — ещё один глоток. — Не хочу снова очищать сапоги от крови.

— Тогда сражайся один, — мысли убегали все дальше. — Мне наплевать, чародей. Но завтра мы идем к нагу. Идем при любом раскладе.

В ответ раздалось неторопливое бульканье. Я незапланированно открыл глаза. Мне вдруг показалось, что пара глотков вина сделает мой сон только крепче. В этот же миг глухо застучала об пол пустая бутылка. Я разочарованно вздохнул.

— А ты можешь сотворить ещё одну бутылку? — идея показалась необычайно простой и правильной.

— Могу, — Фарки печально усмехнулся, — но вино будет полным дерьмом.

24

Разбудила меня усталая ругань вернувшегося с ночных прогулок Дамми. Выглядел он на удивление бодро и в ответ на недоуменный взгляд ловко подбросил перед моим носом свое вчерашнее приобретение — баночку с таблетками от похмелья. Цверг даже оказался настолько любезен, что предложил одну из них мне. Отказываться от подобных подарков было не в моих привычках.

— Не город — склад отсыревших фейерверков, — Даминион был явно не доволен последними часами своей жизни. — Гонору много, а толку как от мешка прогнившей картошки.

— Опять кого-нибудь убил?

— Не стал оскорблять клинки, — Дамми зло усмехнулся. — Так, погонял немного.

— Ладно, — я поднялся на ноги. — Сейчас разбираемся с цвергами и сразу же идем к Аскириасу. И к вечеру сваливаем из Грандрима. Такой план, Серебро.

— План как план, — Дамми откровенно скучал.

— Да... — я замялся. — Фарки просил, чтобы в этот раз было поменьше крови.

— Куда уж меньше? — алый цверг с искренним недоумением посмотрел на меня.

— Странный народ эти маги, — я как можно более скорбно развел руками.

— Странный, не странный, а я пролью столько крови, сколько сочту нужным, — Арн гор Даминион тихо зарычал. — И не каплей меньше.

Я неопределенно хмыкнул, демонстративно оставляя этот опасный спор, вышел из комнаты и быстрым шагом отправился искать нашего совестливого хозяина. Нашел я его у самого выхода из школы. Фарки неуютно спал, непонятно как уместившись на узкой, короткой лавке. Я довольно грубо, но без сожалений прервал его унылый сон.

Волшебник неестественно резко сел и посмотрел на меня абсолютно бессмысленным взглядом. Я доброжелательно улыбнулся и протянул ему предусмотрительно захваченный ковшик с теплой, но все-таки водой. Фарки медленно выхватил его трясущимися руками, а потом долго и жадно пил, издавая при этом целый набор странных свистящих звуков. Вместе с последним глотком в его глазах появилось что-то похожее на благодарность.

— Собирай своих, чародей, — улыбка моя стала издевательской. — Через полчаса идем дробить камни. Граненый Даран ждет.

Маг что-то неразборчиво простонал, но встал и шатающейся походкой начал продвигаться вперед, то и дело, опираясь на так до конца и не отмытую от крови стену. Я же не стал отягощать его своей компанией и вышел из здания школы.

Утро в Грандриме выдалось хмурое. Мертвенно-серые тучи нависали над притихшим с похмелья городом. Медленно падали редкие, тяжелые капли зевающего дождя. Фальшиво пел гнусавый дурак ветер. Я забил полтрубки, и начал без интереса смотреть, как дождь пронзает мое отражение в луже.

— Хорошо если выйдем до обеда, — Дамми вышел прямо под дождь. — Боюсь, раньше эти кучи навоза не очухаются.

Я промолчал, наполняясь нехорошими предчувствиями. Грандрим начинал откровенно утомлять, и перспектива остаться здесь еще на день, вселяла в меня смесь раздражения и злости. Однако, выплеснуть мне её не дали. Не успел я докурить трубку, как старина Фарки проявил себя с самой лучшей стороны и пришел к нам на небольшое совещание.

— До цвергов отсюда минут пять, — как ни странно сейчас волшебник выглядел относительно неплохо. — Мы постараемся все сделать сами, — он упрямо нагнул голову. — Вы вступите, только если дела пойдут совсем плохо. И я лично скажу, когда наступит этот момент. Такие дела, парни, — он усмехнулся. — К тому же если они слышали о вчерашней бойне, все может оказаться гораздо проще.

— Тем более, не тяни, — я сделал последнюю затяжку.

Фарки бросил на меня тревожный взгляд и исчез в дверном проеме. Появился он уже минут через десять. Вслед за ним нестройной толпой шествовали не меньше полутора десятка волшебников. Не глядя на нас, они без лишней бодрости зашагали в сторону предполагаемого противника. Нам оставалось лишь пристроится в конце этой хмурой колонны и с нетерпением дожидаться новой битвы магов.

Поскольку мы с Дамми торопились на грядущую баталию ещё меньше похмельных волшебников, то добрались до раярда цвергов не за обещанные пять, а почти за десять минут. Утешало то, что пропустить мы так ничего и не успели. Фарки и ещё пара чародеев что-то активно обсуждали перед массивной, беспредельно широкой дверью в невзрачное, и как будто даже чихающее здание. Остальные адепты "Грязной подписи" бесцельно кружили по потенциальному полю боя.

— Если через десять минут ничего не произойдет, я разобью пару черепов и отправлюсь в ближайший кабак, — алый цвег был настроен крайне решительно.

— Да ладно, Серебро, — в этот раз я занял позицию воинствующего флегматизма. — Когда ещё у нас будет возможность просто постоять посмотреть, как кто-то бьется за место под звездами.

Между тем, Фарки сотоварищи вроде бы определились с дальнейшим планом действий. Двое магов одновременно уткнулись в землю тонкими посохами, сделали ими несколько витиеватых движений, и напротив угрюмой двери возник призрак чуть тронутого жуками-древоточцами тарана. Таран сонно качнулся и с неприятным скрежетом врезался в створки.

После первого же удара двери раярда превратились в некрасиво свисающие обломки. Однако, ожидаемого удовлетворение это событие не принесло. За почившими дверьми обнаружилась горделивая глыба темно-серого камня.

— Один-один, — Дамми все же заинтересовало происходящее. — И вроде бы даже не в нашу пользу.

В это же время союзные нам маги ожесточенно чесали головы и проклинали всю мировую минералогическую составляющую. Но, хвала Диосу, долго предаваться этому занятию им не позволили. Внезапно из крохотных окон второго этажа, по совершенно немыслимым траекториям полетели вполне обычные с виду камни. И, похоже, обычные они были не только с виду, но и на ощупь. По крайней мере, разбитая голова одного из коллег Запойного вполне подтверждала эту теорию.

Следующие четверть часа протекали в вялой и абсолютно незрелищной борьбе. Школа "Грязной подписи" медленно разрушала вставшую на пути к потенциальной славе глыбу, попутно отражая лишенные оригинальности атаки цвергов. Раярд Граненого Дарана в свою очередь пытался у превратить каменный дождь в ливень новых похорон. Надо сказать не слишком успешно, но весьма настойчиво.

Четверти часа вполне хватило для того, чтобы стало ясно, — совсем скоро "Грязной подписи" придется прекратить осаду. Силы их неумолимо иссякали. Несколько волшебников уже успели получить раны различной тяжести и досрочно вышли из строя. Остальные же все чаще поглядывали на Фарки. И в глазах их читался более чем прозаический вопрос.

— Даран! — вопрос был прочитан и, по всей видимости, привел к началу переговоров. — Слышишь меня Даран!? — Фарки орал так, что его, наверное, слышал даже Погонщик. — Ты ведь знаешь, что произошло с тройками?! — короткая пауза. — Знаешь, коротышка! Они стоят сзади меня! Алый цверг и мужик, которого боится даже он! — я невольно рассмеялся. — Они стоят потому, что мне не нужна твоя кровь Даран! Мне нужна моя школа! И я клянусь чертой Рикарти школа "Грязной подписи" будет жить! С твоей кровью или без неё?! Выбирай Даран!

Волшебник замолчал и тут же, как по команде прекратился каменный обстрел. Пару минут ничего не происходило, а потом загородивший проход валун вдруг качнулся и откатился назад. На пороге показался неожиданно высокий, рыжеволосый цверг, с небольшим топориком в руках. Он угрюмо посмотрел в нашу сторону, поморщился и прикрепил топорик к поясу, после чего нехотя подошел к Фарки.

— Ты не маг, ты мясник, грязный! — цверг выплюнул слова. — Не думай, что кто-нибудь в Грандриме забудет вчерашний день.

— Зато мы все можем забыть сегодняшний, — Фарки показательно кивнул в нашу сторону. — Оставь Бессонный переулок Даран. Оставь его здесь и сейчас.

Цверг в неприкрытом бешенстве стиснул руку на рукояти топора, что-то тихо прошипел сквозь зубы и отвернул голову.

— Клянусь Бродячими камнями, — бросил он через плечо.

Как ни странно, но этой нехитрой фразы хватило для того, чтобы Фарки как-то опустошенно кивнул, признавая капитуляцию раярда, и первым покинул импровизированный стол переговоров.

— Ну что, все? — далеко уйти я ему не дал.

— Все, — на лице волшебника радость боролась с отчаянием. — Дайте мне час отдышаться и идем.

— Лови десять минут, чародей.

25

Ровно через десять минут Запойный Фарки обреченно махнул нам рукой, приглашая на очередную прогулку. Глядя на его шаркающую походку можно было прослезиться. При наличии определенного уровня сентиментальности конечно. У нас с Дамми его к счастью не было.

— Далеко? — Грандрим наскучил ещё утром.

— Минут двадцать, — волшебник меланхолично смотрел себе под ноги. — До улицы Позолоты.

Я уважительно присвистнул. Улица Позолоты была вместилищем всего того, что дилетанты называли темной стороной магии. Профессионалы же предпочитали говорить о наличии некоторой преступной составляющей в чародейском сообществе. И хотя составляющая эта не поражала ни численностью, ни могуществом, существование её являлось делом привычным, приемлемым, а для кого-то и вовсе достаточно удобным. А название улицы подарило всем обитающим на ней волшебникам несмываемое прозвище. "Здесь поработал позолоченный" — так говорили в Грандриме.

— Так значит Аскириас — позолоченный? — новость эту я воспринял достаточно нейтрально.

— Нет, — Фарки не поднимал головы. — Просто ему так удобно.

Вдаваться в подробности я не стал, в связи с чем, весь оставшийся путь до улицы Позолоты мы провели в давно уже назревающем молчании. Заняло это чуть больше запланированных двадцати минут и доставило вдвое меньше ожидаемого удовольствия. Вдвое меньше от ничего.

Улица Позолоты ничем особо не выделялась из сонма её городских сестер. Разве что, на глаза попадалось совсем мало праздно шатающегося народа, да остро чувствовалась пара алчных взглядов обращенных в нашу сторону. А так обычная улица, обычные дома и до тоски обычные заботы.

Насколько я знал, каких-либо школ в среде позолоченных не было. Объяснялось это, как и элементарным недоверием к собратьям по рискованному ремеслу, так и более серьезной причиной. Заключалась она в том, что наиболее влиятельные школы Грандрима подобного просто не потерпели бы. Одиночки при всем желании не могли поколебать их позиций. Однако, возникновение организованной структуры позолоченных потенциально было весьма опасно. Так что такая школа была бы уничтожена уже под вечер.

В этой связи, главным источником доходов для местных обитателей являлся элементарный найм. При этом наибольшим спросом традиционно пользовались убийцы и фальшивомонетчики. И тех и других на улице было не мало, но вот качеством работы похвастаться могли, увы, лишь немногие. Правда и стоимость услуг этих немногих часто зашкаливали за все разумные рамки.

Мы свернули в узкий, темный проулок и оказались перед низкой, расшатанной дверью. Наш провожатый как-то неуверенно посмотрел на дыру в её основании и с силой толкнул вперед. Дверь безвольно распахнулась, и перед нами предстало залитое сумерками помещение.

— Клянусь подписью, месяц назад он был здесь, — казалось, волшебник искренне недоумевал.

— А теперь клянись, что ты знаешь, где он сейчас, — у алого цверга был голос эшафота.

Фарки затравленно повернулся, посмотрел в наши читающие приговор глаза и ожесточенно зачесал голову.

— Мог переехать, он иногда так делает, — чародей явно нервничал. — Скорее всего остался в Позолоте. И если он здесь, то местные хозяева знают где.

— Какие хозяева? — я первый раз слышал, что у позолоченных присутствуют какие-то властные органы.

— Наиболее влиятельные маги. Что-то вроде наблюдательного совета с минимумом контрольных функций.

— Да какая разница кто они! — в пальцах цверга танцевал нож. — Идем!

Фарки покорно кивнул и вновь двинулся по краю не слишком широкой улицы. Минут через пять он остановился у крепкого с виду, двухэтажного дома, возле небольшого подъезда которого стоял лепрекон с цепким взглядом, мудро лишенным излишней самоуверенности. Судя по телосложению, перед нами был явно волшебник.

— Я к Однокрылому, — Фарки изобразил приветливую улыбку.

— А они? — похоже, Фарки здесь знали, и вопросы обоснованно вызвали лишь наши фигуры.

— Клиенты.

— Алый цверг?

— Какие есть.

— Можешь пройти и взять с собой его, — снисходительный жест в мою сторону.

— А меня ты видимо не пропустишь? — Дамми сделал шаг вперед.

Лепрекон побледнел. О таком развитии событий он вероятно до сих пор не задумывался. А теперь, пожалуй, думать было поздно.

— Да ладно, Серебро, — я успокаивающе усмехнулся. — Мы быстро. А если что, — я очень серьезно посмотрел в сторону лепрекона, — заходи.

Дамми что-то неодобрительно проворчал, но разжал стиснувшие ножи пальцы. Я же проследовал за облегченно вздохнувшим волшебником. Мы поднялись по широкой лестнице с каменными перилами и оказались перед высокой темно-красной дверью с дурацким колокольчиком. Фарки дернул за тонкую цепочку и из-за закрытой двери раздался мелодичный перезвон. Дверь соизволили открыть только через минуту.

— Запойный, — на пороге стоял средних размеров ка-рити. — Что-то ты зачастил.

— Аскириас пропал, — волшебник виновато развел руками. — Я думал, может Однокрылый знает где он.

— Может и знает, — ка-рити перевел взгляд на меня. — Это кто?

— Ему нужен Аскириас.

— Ещё бы, — рогатый чародей понимающе усмехнулся (понимающе для себя, а не для меня). — Ладно, проходи.

Мы вошли и оказались в просторной, неплохо обставленной комнате. В комнате помимо привратника-мага находились ещё двое. Неприметный цверг, со скукой листающий толстый том возле массивного шкафа и благодушно смотрящий ка-рити с обломанным рогом, сидящий за покрытым затейливой резьбой столом. Его единственный рог при наличии должного воображения действительно можно было принять за крыло спятившей птицы. А я, было, подумал, что действительно увижу крылья.

— Что хотел? — Однокрылый сделал повелительный жест в сторону Фарки.

Я позволил себе сделать аналогичное движение, означающее — "заткнись" и подошел к столу.

— Эрди Прошлый год передает привет, чародей, — я решил, что немного лжи не повредит. — И просит о пустяковой услуге.

Имя алого цверга произвело меньше эффекта, чем я рассчитывал, но все же определенную заинтересованность я уловил. По крайней мере, взгляд ка-рити сразу же посерьезнел.

— Мне нужен Аскириас, — я уже устал повторять всем одно и то же. -Ты знаешь где он?

— Аскириас... — Однокрылый улыбнулся. — Разумеется, я знаю, где наш алхимик.

Алхимик! Теперь стали понятны и чрезмерная скрытность нага и усмешки связанные с моими поисками. Алхимики представляли собой высшую касту среди волшебников. Элиту магического сообщества. Они могли создавать самое главное для большинства в этом мире — деньги. Они могли превратить кусок гранита в идеальной чистоты сапфир, а горсть речного песка в ясную россыпь жемчуга. Разумеется, на такое были способны единицы и даже им требовались для этого уйма времени и сил. Но в итоге все это окупалось в многократном размере. По очевидным причинам алхимики не любили пристального внимания и предпочитали находиться в тени, под заботой своих высокопоставленных покровителей.

— Но за эту информацию придется щедро заплатить, — однорогий волшебник посмотрел на меня с издевательской откровенностью.

Он был крутым парнем, этот маг. Он был некоронованным королем улицы Позолоты. Главным сюзереном всех убийц, воров и фальшивомонетчиков Грандрима. Его знали, уважали и с ним считались все в городе. Многие его ненавидели, многие просили, а ещё больше боялись. Да вот только меня когда-то боялась вся Эрдалия. Бледнели сотни городов, трепетали десятки провинций и тысячи тысяч склоняли передо мной свои головы. Головы, которые я порой рубил. Так что если кто-то тут и был по-настоящему крутым парнем, то это, пожалуй, все-таки я.

И сейчас, где-то в глубине меня, из своей старой клетки с ржавыми прутьями рвалось на волю неутолимое бешенство. Да, я принял условия пьяницы-мага вместо того, чтобы вырезать у него на лбу свои, но сейчас время торгов безвозвратно падало в пропасть. Ибо нет позора в том, чтобы уступить слабому, также как и сильному. Но нет и не будет большего бесчестья, чем покориться равному.

И, наверное, я мог бы вновь упомянуть имя Эрдириона, и я точно мог позвать всегда готового к войне Дамми. Я многое мог для того, чтобы сделать свою жизнь чуточку проще. Но я не хотел этой простоты. Сейчас я хотел только смеяться.

Я громко захохотал, ещё сильнее распаляя сжигающую душу ярость. В припадке безумного смеха я сделал пару пьяных шагов назад, неловко развернулся и легким, неразличимым движением бросил в стоящего у двери ка-рити парализующий флакон, который давно держал между крепко сжатыми пальцами.

Я не дожидался результата. На это у меня, к сожалению, не хватало жизни. Вместо этого, я не глядя, с разворота метнул в Однокрылого припавший к ладони кинжал. После чего у меня ещё осталось время, для того чтобы разрядить арбалет в ценителя литературы.

Признаться, я не рассчитывал, что все мои маневры окажутся в равной степени успешны, вследствие чего не слишком разочаровался в результате. И если за спиной, судя по звуку падающего тела, было все в относительном порядке, то впереди картина вырисовывалась далеко не столь радужная.

На моих глазах Однокрылый с решительным, хоть и искаженным от боли лицом выдергивал из плеча более чем неглубоко вонзившийся в него кинжал. А арбалетный болт и вовсе торчал не из цверга, а из его не к месту освященной Валотом книжки. Правда, сам цверг при этом обнадеживающе покачивался.

Я едва успел обнажить клинок, а Однокрылый неожиданно наклонил свою огромную голову и буквально выстрелил в меня мгновенно удлинившимся рогом. Рог ударил в дерево и ушел ни с чем. Вместе с тем ситуация принимала явно негативный для меня окрас. По крайней мере, что-то быстро шепчущие губы ка-рити говорили именно об этом.

Дожидаться окончания его литании я не стал, и мой меч устремился вслед за кинжалом. На этот раз уже Однокрылый успел подставить рог. При ударе, голова его откинулась назад, давая понять, что судьба подарила мне беспредельно драгоценную секунду. Её мне вполне хватило для того, чтобы вскочить на стол и вонзить подбитый сталью каблук в челюсть мага. Ногу свело раздирающей судорогой, но полурогатый гигант с шумом грохнулся на пол. И губы его больше не шевелились. Чудовищная боль в ноге заставила меня спуститься вслед за ним, и тут я с ужасом понял, что цверг, наконец, пришел в себя.

Он не думал и не сомневался. Он просто швырнул в меня свою, зажавшую болт книгу и на её распахнутых страницах я успел разглядеть весело скалящуюся смерть. В последнем, наивном усилии я выбросил перед собой руку, и она с глухим стуком уперлась в несокрушимый доспех. Что и говорить, Кариф шай Миано всегда был желанным гостем.

Я не видел, что происходило за его широкой спиной. Я только слышал пронзительный вопль и неумолимый скрежет тяжелого забрала. В этот раз Кариф ушел даже не обернувшись. Похоже, он не одобрял моего времяпрепровождения. Впрочем, времяпрепровождение бедняги цверга с неразличимыми (за отсутствием) признаками жизни на застывшем лице он не одобрял еще больше.

Не успел я порадоваться этой маленькой победе, как совсем недавно парализованный ка-рити вновь вернулся в этот безразличный к нашим желаниям мир. Волшебник обвел комнату мутным взором, навел на меня нечто похожее на маршальский жезл и... умер. Дамми с хрустом вытащил из затылка обагренный клинок и со злостью посмотрел в мою сторону.

— Развлекаешься, Черный!?

— Уже развлекся, — я медленно поднялся. Боль в ноге неторопливо отступала.

— Все теперь мне точно конец...

Я с недоумением обернулся к совершенно забытому в последние минуты адепту "Грязной подписи".

— Такого, позолоченные не прощают, — Фарки казалось готов был расплакаться.

— Спокойно, чародей, — я усмехнулся. — Если ты не заметил, у нас осталось не так много свидетелей.

Говоря эту успокаивающую фразу я подошел к все еще непришедшему в сознание Однокрылому. Предупреждая мои сомнения, Дамми скрестил ножи, превращая их в чудовищные ножницы, и приставил к горлу ка-рити. После этого более чем разумного шага, я приступил к активному возвращению волшебника из края грез.

Как ни странно на это потребовалась всего пара увесистых пощечин. Уже после второй, позолоченный резко открыл глаза, увидел мою улыбку и скрещенные на шее ножи. Мне показалось, что он сразу все понял.

— Где?

Маг нервно сглотнул, но остался хранить, наверное, гордое молчание.

— Говори, долбанный олень! — терпение улетало с каждой новой каплей крови на пути к нагу. — Или мы расспросим твою отрубленную голову!

Маг ещё раз взглянул в беспощадное лицо Даминиона и застонал в яростном отчаянии. Впрочем, на этот раз решение он принял быстрое и верное.

— Напротив "Элирий", — голос ка-рити был меланхоличен и глух. — Дверь без ручки.

Я вопросительно взглянул на Фарки. Тот утвердительно кивнул в ответ на молчаливый вопрос. Конечно же, он знал, где это сакральное место. А вот на Дамми смотреть не понадобилось. Алый цверг мгновенно сомкнул клинки, щедро заливая темный пол горячей кровь. Все правильно. Никому не нужен враг за спиной.

26

Я с легкой нервозностью обернулся и посмотрел на аккуратный домик из ярко-красного кирпича с фривольными шпилями и парой игрушечных балкончиков. Это были "Элирии", пожалуй, первое в Грандриме место, куда я совершенно искренне хотел попасть. Домик полностью соответствовал своему названию и напоминал томный, манящий цветок. Это был бордель, при чем, как мне с придыханием рассказал Фарки, лучший бордель в городе. И при иных обстоятельствах я, вероятно, не отказал бы себе в удовольствии заглянуть туда на пару часов. Но, увы. Сейчас время было дороже любых сокровищ замка любви. У старины Однокрылого вполне могли найтись умеющие думать друзья.

Я нехотя вернул взгляд обратно. Перед нами была высокая, крепкая с виду дверь. Дверь, в которую Фарки долбил уже несколько безрезультатных минут. Дамми сделал жест предлагающий снести эту недостойную преграду с петель, но я решил, что ещё могу позволить себе немного мягкотелости.

Означенной мягкотелости мне хватило минут на пять. И вот когда я был уже готов приступить к взлому не подающей признаков участия двери, за ней вдруг послышалось крайне неторопливое шевеление. Причем, судя по характерным звукам за дверью находился именно наг.

— Кто? — голос был тих, тяжел и спокоен.

— Это я, Аск. Фарки, — а вот голос чародея непозволительно дрожал.

— Ты не один, — видимо в двери был скрытый глазок.

— Они хотят поговорить, Аск. Очень хотят.

— Но я не хочу.

— Это личная просьба Прошлого года, волшебник, — я демонстративно помахал перед дверью письмом с печатью Эрдириона.

— Аск, если бы они хотели, то уже бы вошли, — из уст Фарки это прозвучало неожиданно торжественно.

— Ну, коли так...

Дверь бесшумно приоткрылась, и мы оказались под высокими сводами просторной полупустой комнаты. Аскириас стоял прямо в центре, сложив на широкой груди все четыре руки и надменно сдвинув брови. Поза типичная для нага. Пару секунд алхимик пристально разглядывал нас, а потом приглашающе мотнул головой и прополз в смежную комнату. Я выразительно посмотрел на Фарки, давая понять, что более не нуждаюсь в его услугах и поспешил вслед за уже успевшим исчезнуть Даминионом.

Вторая комната напоминала скорее жилище аристократа, чем берлогу волшебника. Высокие стеллажи с аккуратно расставленными книгами, массивная, резная мебель, огромный инструктированный яшмой стол. По всей видимости, работал наг в каком-то ином помещении.

Аскириас сел в кресло (явно изготовленное на заказ, с учетом физических особенностей нага) и воззрился на нас со скучающим интересом. В ответ я бросил на стол письмо от Прошлого года. Маг нехотя вскрыл запечатанный конверт. Около минуты он читал короткое послание, а потом в его взгляде появилось легкое изумление.

— Алиави... — наг осторожно отложил письмо. — Чего не ждал, того не ждал, — он немного помолчал. — И что конкретно вы хотите знать?

— Все.

— Все... — алхимик усмехнулся. — А я то боялся, что разговор затянется. А так... — он снова помолчал. — Ищи его в Шираз Донаре...

— Это я знаю...

— Не перебивай!

Неожиданно сильный голос, пронзил комнату, словно удар грома. Даже Дамми уважительно приподнял бровь, а я и вовсе предпочел скромно заткнуться.

— Ищи его в Шираз Донаре, — повторил наг. — Маршах в семи к югу от кладбища древних вождей ка-рити. Лично я не дошел трех маршей, — Аскириас ухмыльнулся. — Мне дали понять, что следующий мой шаг станет последним.

— Тайоры? — наверное, лишний вопрос.

— Тайоры.

— Тогда почему ты все ещё жив?

— Потому что они видели, что меня ведет не алчность и не глупость, но лишь жажда. Жажда познания

— И что ты итоге ты познал, чародей? Что может дать алиави?

— Алиави даст тебе только две вещи, человек, — узкие глаза мага загадочно усмехнулись. — Знание и возможность.

— Знание о чем? — я оперся о подобный маленькой крепости стол.

— А возможность тебя не интересует?

— Начнем со знания.

— Это знание, которым ты не должен обладать, и возможность, которая не должна у тебя быть, — алхимик снова усмехнулся. — Знание, которое значит для тайоров слишком многое, чтобы они могли позволить владеть им кому-либо ещё. И я предполагаю, что это знание о жизни и смерти даже не тайоров, а всего Тайор Донара. И ещё я думаю, что алиави не имеет отношения ни к этому миру, ни этому времени.

— Это что ещё, подавись Диос, значит?!

— Это значит, что ни тебе, ни мне никогда не понять, что скрывают в себе эти древа.

— Чародей, — я устало вздохнул. — Я пришел не за философской беседой, а за конкретным советом. И я уйду сразу же, как получу его.

— Ну, раз уйдешь, то слушай, — эта идея нагу похоже понравилась. — Первое. Алиави не даст тебе ни богатства, ни всемогущества. Ничто из того, о чем мы все так сладко грезим. Только то, что я уже назвал. Знание и возможность. Второе. Тайоры не будут предупреждать. Убьют тебя при первой же возможности. Третье. Продумай план отхода. Уйти будет гораздо сложнее, чем появиться. Четвертое. Будь готов, что вмешается сам Великий лес. И последнее, — алхимик посмотрел на меня холодным взором. — Если вдруг у тебя все же получиться, то подумай трижды, прежде чем использовать дарованную возможность. Подумай и отступи.

— Негусто, — я был несколько разочарован услышанным. — Кто-то ещё может что-либо знать.

— Ийшер Калито, возможно Приас Ниат. Быть может, и кто-то ещё из фей.

— Ещё одно, — я достал карту Лиги. — Посмотри.

Аскириас взял карту, несколько минут внимательно изучал её содержимое, а потом аккуратно вынул из роскошного письменного прибора тонкое перо и приступил к активному редактированию. Карта вернулась ко мне через четверть часа и содержала множества весьма полезных пометок и уточнений, касающихся дороги из Города-храма до конечной цели нашего путешествия. Разочарование мое практически исчезло. Теперь визит в Грандрим уже не казался мне таким уж бесполезным.

— Последние три марша мне неизвестны, — алхимик поднялся. — Удачи не желаю. Боюсь, на этом пути ты её просто не заметишь.

Я кивнул и, не прощаясь, покинул покои мага. Мы вышли и с тоской стали смотреть на веселый, красный домик на той стороне. Хотелось просто перейти улицу и забыть о знаниях и возможностях. Хотелось быть пьяным, влюбленным и беспечным. Хотелось многого из того, чего я никак не мог себе позволить.

— А знаешь, Черный, — Дамми мечтательно улыбнулся. — Рядом с моим кабаком будет стоять точно такой же домик.

27

— Прости, Серебро, но я должен зайти в Усталую рощу. Вдруг Ниоль что-то знает об алиави.

Мы стояли на выходе из Грандрима и бурно обсуждали нашу дальнейшую дорогу. Дамми убеждал меня немедленно двигаться в Шираз Донар и поскорее заканчивать со всей этой ерундой. Я же был готов использовать даже самые сомнительные варианты, для того чтобы увеличить шансы на успех нашего безнадежного предприятия. И одним из этих вариантов была прогулка в Усталую рощу.

— Ещё один крюк, Черный? — голос цверга был переполнен недовольством. — И с чего ты вообще взял, что она тебе что-то расскажет?!

— Ну, мы все же довольно близки, — я выразительно посмотрел на Дамми. — Порой, даже более чем.

— Близки ваши тела, но не души, — алый цверг сверкнул глазами. — Она фея, Кастор. Ты лишь игрушка в её нежных руках. Любимая, но игрушка.

— Во-первых, не твое дело, кто чья игрушка, — линия беседы мне категорически не нравилась. — А во-вторых, в Шираз Донаре игр не будет, так что мне нужен каждый голос. И каждый совет. Или даже тень совета. Я иду к феям, Серебро!

— Кровь с тобой, но при одном условии, — Дамми наставил на меня хитро скрещенные пальцы. — По пути зайдем в Бриликол.

— К Клотису? — я ухмыльнулся.

— Нет, к хранителю моих яиц! — алый цверг расхохотался. — Конечно к Клотису!

Против этого возражений у меня не нашлось, а если бы и нашлись, то я без карата раскаяний затолкал бы их обратно в ту глупую голову, из которой они вылезли. Тем более, что для захода в Бриликол нам придется накинуть едва ли больше десятка маршей.

Достигнув этого удобного всем компромисса, мы двинулись по широкой лесной тропе, окаймленной с обеих сторон пока ещё невысокими илархами. Дорога нам предстояла не то чтобы очень долгая, но и совсем не близкая. При средних нагрузках до Бриликола мы доберемся дня за четыре, а оттуда ещё два-три дня до Усталой рощи. Единственный пока безответный вопрос заключался в том, на какой срок мы застрянем у старика Клотиса. Но как раз этот ответ был абсолютно непринципиален.

— Я вот никак не пойму, — в задумчивости я чуть не споткнулся случайную ветку. — Если этот грешный алиави не даст ни богатства, ни власти, то за какой плетью он вообще нужен.

— Тебе же сказали, — Дамми как всегда держался чуть впереди. — Это жизнь и смерть Тайор Донара.

— И кому нужна его смерть?

— Быть может твоему королю?

— Вряд ли, — я достал трубку. — Живой лес ему не в пример выгоднее. После заключения мира эрдалийская казна пухнет с каждым днем.

— Значит, понадобиться кому-то ещё. Смерть она такая. Всегда кому-нибудь да нужна.

У Арн гор Даминиона смерть решала большинство вопросов. Для меня же все, увы, не было так однозначно. Сущность алиави занимала меня ещё до заказа Лиги. Теперь же подобные размышления уже являлись частью моих ежедневных беспокойств. И, прежде всего я исступленно фантазировал на тему того, что может дать алиави лично мне. А лично меня, крайне интересовала возможность выскользнуть из под тяжелой длани Лиги. И клянусь полуночным Диосом, я сделаю все для того, чтобы Бакар Бранд пожалел о своем выборе.

— Тише, Черный, — Дамми резко сбавил шаг. — Вон за тем деревом нас кто-то ждет.

— Кто-то с пьяным взглядом и глубоким декольте?

— В этом случае я бы тебе не сказал.

Больше цверг не проронил ни слова. Впрочем, блеск его клинков был как всегда гораздо красноречивее любой беседы. Я в свою очередь сжал в одной руке меч, в другой арбалет и без особого энтузиазма поспешил на новую, вечножданую и ни капли не желанную встречу.

"Вон за тем деревом" нас действительно ждали. Люди. Двое. Руки пусты, но на поясах и за спинами явно притаилось оружие. Позы расслаблены. Взгляды спокойны, уверены и как будто безразличны. Оба высокие, стройные, похожие на гимнастов. У одного длинные снежнобелые волосы, второй наоборот почти лысый. Черты лица скучны и незаметны. И паникер-опыт истерично, визгливо подсказывал, что эти двое бескрайне опасны.

При нашем появлении незнакомцы неспешно поднялись с поваленного дерева и с неразличимыми, но явственно ощущаемыми усмешками показали открытые ладони. Не смотря на этот вроде бы успокаивающий жест, мой арбалет смотрел прямо в переносицу лысому. И убирать я его в ближайшее время не собирался.

— Шерван просит прощения за навязчивость.

Я громко и мысленно выругался. Признаться, я уже и думать забыл об этих славных парнях из Шерванского клуба. А вот они оказывается, обо мне очень даже хорошо помнили. И что-то без меры логичное говорило мне, что в этот раз избавиться от его посланцев будет гораздо сложнее.

— Я все сказал Шервану, — я сделал слабую попытку.

— Но Шерван ещё ничего не ответил, — лысый многозначительно посмотрел на меня.

Они были слишком спокойны. Слишком спокойны для людей на расстоянии пяти сарков от которых стоял алый цверг с обнаженными клинками. И это мне крайне не нравилось. Они явно знали об этой перспективе и были готовы к ней. И это трагичное обстоятельство раз за разом заставляло меня отбрасывать мысль о немедленной и бескомпромиссной резне. Что и говорить Шерванский клуб всегда умел найти нужные аргументы.

— Что-то конкретное? — я все же решился прибегнуть к последнему средству бывшего разбойника, — к переговорам.

— Мы не будем мешать вашей дороге, — лысый располагающе улыбнулся. — Мы просто хотели бы сопроводить вас на ней. Это станет бесценной услугой для Шервана. И плату за эту услугу вы назовете сами.

Предложение было откровенно непростым. С одной стороны два очень серьезных парня идущих по моим следам никак не могли входить в сферу моих же интересов. С другой отказ мог повлечь самые непредсказуемые последствия. И мгновенная атака была бы, наверное, самым удачным исходом. Шерванский клуб отличался крайне хитроумной политикой. Впрочем, и я был далеко не дурак.

— Сопровождать будете так, чтобы я вас видел, — казалось, мой ответ удивил даже посланцев Шервана, не говоря уж о Дамми. — Не вмешиваться ни во что, включая моих врагов. И клянусь, с этой услугой Шерван обеднеет!

— Разумные слова, — лысый кивнул. — Шерван согласен.

Не тратя больше времени, я прошел мимо своих новых попутчиков, успев тем не менее заметить, как длинноволосый извлек откуда-то из-за обступающих все вокруг деревьев древко чуть менее двух сарков на которое было насажено длинное (с мой меч), немного изогнутое лезвие с односторонней заточкой. Оружие же лысого я пока так и не увидел.

Некоторое время царило напряженное молчание. Посланцы Шервана шли в паре десятков шагов впереди, изредка оборачиваясь и бросая на нас полный благожелательного безразличия взор. Я же продолжал стремительно обдумывать сложившуюся ситуацию. Хотя в основном, мои мысли состояли из наиболее грязных из ведомых мне ругательств. Но долго молчание продлиться никак не могло.

— Ты что творишь, Черный? — в голосе Дамми трепетало пламя. — Почему мы не пустили им кровь минуту назад?

— Подождем, Серебро, — я с известной долей извинения взглянул на цверга. — Ты заметил, как они отреагировали на твое присутствие?

— Как?

— А никак, — я тревожно усмехнулся. — Давно такое было? Что скажешь?

— Скажу, что мне плевать дрожат они или гарцуют. Кровь их от этого не станет менее алой.

— И все-таки давай подождем, — я отчаянно не хотел рисковать. — Время терпит.

Запыхавшаяся ночь нагнала нас на тесной и не слишком уютной поляне, чью темную вуаль разрывали два умирающих от скромности костерка. Умирали они не просто так, а по достаточно тривиальной причине, которая заключалась в том, что тайоры считали любой более-менее высокий костер личным оскорблением. Так что в Тайор Донаре все костры были напрочь лишены самого минимального честолюбия.

Мы расположились всего в десятке сарков от бойцов Шервана. От тех, кто мог стать мне либо лучшим другом, либо злейшим врагом. А самое интересное заключалось в том, что решать в этот раз предстояло исключительно мне. Решать, что мне нужнее — новый непознанный друг или сильный и умный враг. И, несмотря на кажущуюся простоту выбора, все было не в пример сложнее.

— Так нельзя, Черный, — угрюмо смотрящий в огонь цверг прервал мои размышления. — Нельзя делить дорогу с теми, кого собираешься убить.

— С чего ты взял, что я собираюсь их убить?

— С того, что их жизнь для тебя — это тревога, но смерть их — избавление от неё.

— И ты что? Осуждаешь мою нерешительность? Никогда не бил в спину, Серебро?

— Мне кажется — ты не бил.

— Бил, — слишком легко дались мне эти слова. — Ещё как бил. Ведь это только в песнях мы благородные разбойники. Смелые, дерзкие, веселые. А на деле... — я горестно усмехнулся. — На деле все мы волки и крысы. И смех наш грязен как собачья могила. Так, Серебро?

— Может и так, — алые глаза цверга пронзили ночь. — Вот только во всем надо знать меру. Даже в своем падении. И я тоже часто бил в спину, Черный. Но дорогу с врагом не делил никогда.

Я повернулся в сторону посланников Шервана и начал бездумно смотреть на их желтеющий в темноте костер. Мера падения... она тяжела тем, что никто кроме тебя не остановит несущуюся вниз душу. Возможно, немного задержит, но никогда не остановит. А у тебя бывает не так уж много времени для остановок. И ещё меньше желания.

— Это будет короткая дорога.

Арн гор Даминион не ответил.

28

Второй день нашего путешествия подходил к с утра ожидаемому завершению. И день этот не изменил ни нашего состава, ни наших же настроений. Я был все также обеспокоен, Дамми хмур, а бойцы Шервана молчаливы и загадочны. В общем, это был плохой, очень плохой день.

Но вот как раз закончиться он мог вполне приятно. Объяснялось это неожиданно возникшим на дороге двухэтажным домом, который имел все признаки постоялого двора. Подобные места в Тайор Донаре были не слишком распространены, но и изумленного возгласа отнюдь не вызывали. Конкретно этот двор был мне неизвестен, но с другой стороны не так уж часто я хожу по этому маршруту.

— Знакомое место, Серебро?

В ответ алый цверг отрицательно помотал головой и выдал короткую тираду на тему того, что, или сегодня они познакомятся или эту землю оросит кровавый дождь. Не составляло труда заметить, что настроение Дамми улучшалось пропорционально уменьшению расстояния между нами и приветливо открытой калиткой.

— Нормальная еда, мягкая кровать, а если повезет, то и пара кувшинов доброго пива, — цверг блажено потирал руки. — И я думаю, — он на мгновение стал серьезен, — именно здесь стоит похоронить все наши сомнения. Твои сомнения, Черный шут.

Я неопределенно хмыкнул и первым прошел в огороженный невысоким забором дворик. Кроме собственно дома здесь находился выложенный камнем колодец и добротно отстроенный сарай. Коновязи не было, лошади в Тайор Донаре были крайней степенью редкости.

Не задерживаясь, я преодолел подобие расстояния и отворил низкую, толстую дверь. Внутри оказалось неожиданно светло и чисто. Первый этаж ожидаемо представлял собой трапезную, и несколько широких столов были уже заняты. За одним сидела группа цвергов, которая обратила на нас ровно столько внимания, сколько длился перерыв между глотками из огромных глиняных кружек. Другой занимала пара могучих ка-рити что-то неторопливо поедающих из объемистых мисок.

— Доброго вечера, господа! Ужин? Ночлег?

Перед нами возник маленький, крепкий лепрекон в малиновом кафтане и с сапфировой серьгой в ухе. Его быстрые, умные глаза уже оценили и нас и наши кошельки. И теперь он со всей решительностью был настроен подтвердить свои первоначальные выводы.

— Как скажешь, — Дамми довольно ухмыльнулся. Позади скрипнула дверь и цверг резко помрачнел. — На двоих, — добавил он, игнорируя тихое присутствие наших новых друзей из Шервана.

В доказательство серьезности своих намерений Дамми бросил лепрекону несколько бриалов и прошествовал к ближайшему столу. Я счел наиболее разумным последовать его примеру, и уже через четверть часа мы активно поглощали тушенную кабанятину с капустой и жареными грибами, запивая все это немного кислым, но вполне замечательным пивом. Наши невольные спутники уселись на другом конце зала и занимались примерно тем же самым, и как я ревниво заметил с неменьшим удовольствием.

К тому времени как мы закончили с ужином и выпили по три кружки пива вечер уже начал сворачивать свой дырявый шатер, освобождая место для палаццо ночи. Дамми пару раз сыто вздохнул, зевнул и заявил, что пусть все тонет в крови, а он отправляется спать. Мое робкое предложение выпить ещё по паре кружек не вызвало у него абсолютно никакого восторга, вследствие чего через полминуты я остался в полупьяном одиночестве.

— Партию в вилат?

Я с удивлением и интересом взглянул на хозяина-лепрекона, который заговорщицки смотрел на меня с другого края стола. Предложение оказалось неожиданным, но, безусловно своевременным. Вилат был популярной и что более примечательно моей любимой игрой, в которой я добился определенных успехов. Игра была довольно древней и брала истоки где-то в южной Эрдалии. Несмотря на это она отлично прижилась в Тайор Донаре, и особенно в среде лепреконов.

Игра велась вдвоем, втроем либо вчетвером на составной, расчерченной на клетки доске, размер которой зависел от количества участников. Правила же её были в достаточной степени интересны. Изначально каждый игрок получал семь фигур. Одна из них олицетворяла бога, ещё три жрецов, а оставшиеся рабов. Основной механикой игры являлось жертвоприношение. Его могли осуществлять жрецы, и за каждое игрок получал на выбор ряд действий, начиная с приобретения новых, более сильных фигур и заканчивая изменением условной местности доски, которая была четырех видов, — горы, пустыня, лес и море. Чем выше ценность принесенной в жертву фигуры, тем более тактически приятные действия можно было произвести. При этом наивысшей ценностью обладали сами жрецы. С другой стороны новых жрецов приобретать было нельзя. Ну а цель игры была более чем примитивна — уничтожить чужого бога.

Вилат был полон хитростей, нюансов и являлась одним из любимых развлечений эрдалийской военной аристократии. Основная идея игры заключалось в умении жертвовать малым ради большего, а иногда и большим ради малого, если это малое должно было обеспечить победу.

В общем, партия в вилат была именно тем, чем я бы хотел завершить этот день. Так что минут через десять лепрекон, представившийся Рибрином принес доску, фигуры и огромный кувшин пива. Но когда мы уже заканчивали расставлять фигуры, к нашему столику подсел тот, кого я сейчас хотел видеть меньше всего — мой лысый приятель из Шерванского клуба.

— Я бы тоже сыграл, с вашего позволения, — безымянный воин положил на стол небольшой, но явно не пустующий кошель.

— Всегда рады!

Рибрин широко улыбнулся, и мне пришлось угрюмо кивнуть, соглашаясь с новым участником грядущей битвы. Оставалось обменяться подозрительными взглядами, положить на стол ставку, равную двадцати бриалам (для начала) и бросить кости на право первого хода.

Первым ходить выпало лепрекону и тот, недолго думая, принес в жертву раба, обменяв его на лучника. Классический, надежный и с моей точки зрения абсолютно неинтересный дебют. Следующим ходил лысый, и он в свою очередь двинул вперед фигурку бога, расширяя тем самым зону его атаки. Я же интригующе пропустил ход, намериваясь в дальнейшем совершить двойное жертвоприношение и получить более выгодные варианты для действий.

Уже через четверть часа неспешной игры, мне удалось сделать некоторые вводы о возможностях своих соперников. С откровенной радостью я видел, что лысый не продержится и получаса. Он сделал классическую для всех новичков ошибку. Атакующая тактика, которая считалась наиболее разумной в играх с двумя и четырьмя участниками, в тройных сражениях была подобна самоубийству. При игре втроем атакующий игрок становился основной мишенью и почти всегда проигрывал первым. Это объяснялось элементарным желанием избавиться от неудобного соперника, не потеряв при этом позиционного преимущества. В последующем, как правило, доска делилась примерно поровну между двумя оставшимися игроками.

Как бы то ни было, а я уже предвкушал, как разделаюсь с тяжелой триремой лысого, с таким трудом доставленной к оборонительным редутам Рибрина. Ради этого корабля, одной из сильнейших фигур вилата ему пришлось пожертвовать аж двумя жрецами, и теперь потеря триремы означала для него неминуемое поражение. С другой стороны, если его атака окажется слишком успешной, то боюсь, я просто не успею повлиять на исход сражения.

Однако Рибрин построил скучную, но крайне надежную оборону, которую практически невозможно было взять с лету. Так, что у меня оказалось полно времени для того, чтобы перебросить в тыл основных сил гонца Шервана жреца, катапульту и пару конных лучников. Причем одного лучника я тут же принес в жертву, увеличив за счет этого дальность боя катапульты.

Дальше сражение развивалось как в пожелтевших учебниках. С легкостью пожертвовав ещё одним лучником я увеличил силу атаки катапульты и принялся бомбардировать снарядами трирему лысого. В это же время лепрекон пожертвовал едва ли не половиной армии и сотворил прямо перед собой горную цепь в две клетки, лишив войска противника маневренности, после чего со спокойной душой двинул вперед оставшиеся силы.

Минут через пять все было кончено. Лысый оказался зажат с двух сторон и его отчаянные попытки изменить ситуацию к лучшему, должного эффекта не произвели. Апофеозом стала волевая жертва моей героической катапульты, которая дала возможность забросить прямо к божественному престолу пару гриплоров.

Поскольку я сумел захватить большую часть доски, дальше игра шла в довольно расслабленном (для меня, разумеется) режиме. Несмотря на все старания, Рибрину удивить меня было абсолютно нечем. Так что двадцати минут планомерной осады вполне хватило для того, чтобы с довольной улыбкой сгрести со стола влюбленные в своего победителя монеты.

— Да, ты умеешь жертвовать, — усмешка лысого была странно горькой.

— Умею, не значит, что люблю, — к этому времени я был уже слишком пьян для того, чтобы удержаться от философии.

Он не поддержал мою демагогию. Вместо этого посланник Шервана долго и пытливо смотрел в мои хмельные глаза, словно пытаясь найти там какой-то осмеянный Диосом ответ. Он был не дурак, этот молчаливый воин. Он понимал, что слишком уж просто я согласился на их компанию. Слишком флегматично терпел то, что терпеть не привык. Да, он был не дурак, но у него просто не осталось ходов. И теперь он ждал, когда пойду я. Ждал, чтобы успеть развернутся, когда я начну бить.

— Ещё партию? — я как можно более равнодушно посмотрел на лысого.

— Конечно, но не сейчас

Ещё секунду боец Шервана сверлил меня взглядом, а потом молча покинул игровой стол, направившись в свой номер.

— А вот я бы повторил, — лепрекон уже расставлял фигуры. — Здесь редко найдешь хорошего соперника.

— Удвоим? — мне показалось, что это будут легкие деньги.

Лепрекон поддержал и через полчаса я оказался на сорок бриалов богаче и на кувшин пива пьянее. В связи с этим радостным событием, я, пожалуй, немного потерял чувство меры и как-то пропустил момент, когда сумма ставки доросла до пятисот бриалов. И все бы ничего, но именно эту проклятую партию я умудрился проиграть. Вероятно, не зря так часто говорят о вреде излишней самоуверенности.

— Пятьсот бриалов, большие деньги, — Рибрин довольно хмыкнул. — Больше моего месячного дохода.

Я печально кивнул. Деньги действительно были немалые. Более того, у меня этих денег не было. А это в свою очередь значило, что предстояла унизительная процедура выколачивания финансовых средств из Даминиона. И процедура эта далеко не гарантировала успех. Дамми вполне мог послать искупаться в крови святость игроцкого долга, поставив тем самым на кон мою репутацию в Тайор Донаре. С хитрого лепрекона вполне сталось бы выяснить, кем были его неблагодарные постояльцы.

— Быть может, у тебя есть проблема, решение которой будет стоить пятьсот бриалов? — я неуверенно приподнял бровь.

— Проблема? — Рибрин внимательно посмотрел на меня и усмехнулся. — Ну, насчет проблемы не знаю, а вот услугу ты мне оказать действительно можешь. И она действительно будет стоить около пятиста бриалов.

— Буду счастлив, — надеюсь, мой голос был не слишком тоскливым.

— У меня есть друг, — лепрекон отхлебнул пива из высокой кружки. — Старый друг, у которого есть небольшая слабость, — свелс.

— Старый? — обычно начинающие употреблять свелс загибались во вполне обозримом будущем.

— Всякое бывает в этом мире, — хозяин оставался спокоен. — К сожалению, сам он лишен возможности доставать необходимое. Поэтому он просит об этом маленьком одолжении меня. Вот только он живет там, где я не очень люблю бывать, — Рибрин с усмешкой посмотрел на меня. — Он живет в Шираз Донаре.

Ну, кто бы сомневался. В последнее время все мои засмеянные до слез дороги ведут в Шираз Донар. Так что, одной больше, одной меньше...

— Шираз Донар большой, — я постарался придать этой фразе вопросительный оттенок.

— У меня есть хорошая карта, — лепрекон откинулся на стуле. — Как только ты окажешься в нужном районе, он сам найдет тебя.

— Так кто он? — мне уже действительно становилось интересно.

— Он сам по себе, — Рибрин загадочно усмехнулся. — И ещё... помни, у меня есть и другие друзья.

Прозрачный намек на то, что веры мне нет и не будет. Я невольно рассмеялся. Давно уже никто не пытался меня запугать. Однако, лепрекон остался серьезен, и я нехотя кивнул, как бы отдавая дань уважения неизвестным соратникам Рибрина. Хотя обманывать его я не собирался и так. Как ни крути, а тут уже дело принципа.

Лепрекон залпом опрокинул кружку и принялся убирать со стола, а я вышел во двор подышать свежим воздухом и выкурить последнюю на сегодня трубку.

Ночь была волшебна. Тихая, манящая, рождающая безудержные грезы. В такую ночь хорошо любить, творить, мечтать. Такую ночь жалко тратить на банальный сон. Жалко тратить на сумрачные мысли о заросших тропах Шираз Донара. Что ж, жалеть мне оставалось где-то с полчаса, пока не погаснет трубка.

Я вышел за калитку и подошел к краю дороги. Туда где темными стражами возвышались великаны-деревья. Опустошенно сел под одним из них, прислонившись спиной к толстому, надежному стволу. Немного кружилась голова, немного терзала тревога. Но было хорошо, хотя и недолго.

Скрипнула ветка. Я резко повернул голову и увидел её. Ночью она казалась ещё прекраснее. Ночью седина волос превращалась в серебро, а безумие глаз в фантазию очарования. Искайн Сиано стояла в нескольких сарках от меня, небрежно качая усталую ветвь.

— Скучаешь?

Ласкающая ночь не ответила, лишь толстый сук истерично треснул в её тонких пальцах. Фея сделала шаг навстречу. Огромные, дурманящие глаза сверкнули в податливой темноте. Нежное, еле слышное рычание сорвалось с томно приоткрытых губ. Рычание, от которого хотелось бежать. Вот только куда? От нее или к ней?

Невольно я протянул руку в пьяном желании прикоснуться к этому прелестному в своей дикости существу. Протянул и едва не закричал. Ладонь обожгло злым морозом, в разум хлынула волна ледяного огня. Было больно, было страшно, но в этом страхе не было и тени смерти. Лишь безумие. Безумие самой тьмы, грызущей плачущие лучи света.

— Кто они? — фея подошла совсем близко. — Те, кто всегда рядом с тобой. Те, кого видишь только ты? Только ты... и только я.

Я вскочил. Никто и никогда не задавал и не мог задавать мне подобных вопросов. Никто и никогда не мог узнать о Барги, Кайлин и Карифе. Так, какие же силы подвластны этому кошмару Тайор Донара?

— Откуда?! Откуда, облай тебя Диос, ты знаешь?! — я почти кричал.

— Мои глаза — глаза ночи, — фея засмеялась. — А ночь видит то, что никогда не покажешь дню.

— Валот с тобой, ведьма, — я снова привалился к дереву. — Но какое тебе дело до моих грез?

— Грез? — Искайн Сиано придвинула свое лицо на расстояние поцелуя и повторила. — Грез? Тогда почему ты так жаждешь найти к ним дорогу? Или к ней?

— Потому что безумен! Также как и ты!

Она снова засмеялась. Её смех бил и целовал одновременно, заставлял вздрагивать и желать. Смех грешной, густой ночи. Смех страсти и отчаяния. Смех одинокой, уставшей от любовников вьюги.

— Это потому что только безумец найдет туда дорогу, — губы шептали. — И я могу найти её для тебя.

Я непонимающе смотрел в огромные платиновые глаза. Дорогу? Дорогу к Кайлин? Видит Диос, за это я был готов отдать все и продать всех. Но для меня это всегда было лишь мечтой. Мечтой, в которую я верил, только благодаря своему упрямству. Хотя с другой стороны, — кто, если не она?

— Как?!

Она снова зарычала. Нервно, нетерпеливо, давая понять, что этот вопрос останется без ответа. Рычание перешло в пьяный стон и затихло где-то высоко, там, где в испуге замерли ночные птицы. Я зло тряхнул головой, безуспешно изгоняя назойливый хмель.

— Хорошо. Что ты за это хочешь?

Фея коснулась моего лица горячим ртом.

— Ты знаешь, чего я хочу.

— Алиави!

Мы выдохнули это одновременно и тут же слились в жадном, яростном поцелуе. Её волосы опутали меня словно паутина. Острые ногти больно вгрызались в мое напряженное тело. Её глаза горели, словно две падшие в бездну звезды. Её губы смеялись и рыдали. Её отчего-то странно тяжелое тело звало и тут же гнало прочь. Она играла, она умоляла, она казнила. Она стонала словно могильный ветер. Задыхаясь, слизывая кровь с искусанных губ, с дикой, жестокой усмешки.

Я с трудом принял неровное сидячее положение. Рубашка была порвана, лицо и грудь исцарапаны, а на душе застыло не сладкое послелюбовное томление, а терзающий разум холод. Ибо я заключил сделку с самой ночью. Ночью, которая никогда не обагриться зарей.

Я уже не видел её. Вуаль тьмы надменно заслонила тонкую фигуру от моего недостойного взора. Но ведь мы обязательно встретимся вновь. Теперь уже наверняка. И пускай каждый получит, то, что желает.

Я рассеянно зашарил руками по траве, надеясь найти оброненную по понятным причинам трубку. Хвала Диосу, минут через пять мне это удалось, и я вновь затянулся горьким дымом. Зачем ей алиави? Почему она не возьмет его сама? Тяжелые вопросы, которые исчезали под светом одного легкого имени. Кайлин! Ради неё я готов заключить сделку хоть с самим Погонщиком. Да и дорога в глубины Шираз Донара теперь не казалась такой уж идиотской затеей.

Да, такую ночь жалко тратить на сон. Такую ночь стоит запереть в алмазной клетке и кормить её отборным лунным смехом. Такую ночь не стоит выпускать гулять в страшном лесу одну. Ведь она может потеряться и больше никогда не прийти к твоему скучающему порогу.

29

Час назад мы покинули постоялый двор старины Рибрина. В моем заплечном мешке нашли временный приют новая карта и почти килограмм свелса, — доза которую бы хватило на полгода активного употребления дюжине старательных наркоманов. Судя по карте, отклониться от первоначального маршрута придется не слишком значительно. Лучшая новость за последние дни.

Хвала Диосу известие о моем проигрыше и новом долге, Дамми воспринял вполне философски. Видимо это объяснялось тем, что он наконец-то выспался. А вот рассказ о своем ночном рандеву я решил приберечь до тех времен, когда станет совсем уж скучно.

Хотя я и обрел второго заказчика, муками выбора терзаем отнюдь не был. Возьму два, это я решил сразу. Два алиави, две проблемы и одновременно два решения. Но именно эти проблемы можно было отложить, в отличие от двух других идущих шагах в восьми впереди нас.

— Через пару часов будет поворот на Бриликол, — алый цверг хмуро смотрел в спину гонцам Шервана. — Решай быстрей. Или я буду решать сам.

Как ни печально, но Дамми был прав. Вести бойцов Шервана в Бриликол, подставлять Клотиса — это было уже чересчур. И если я промедлю, Арн гор Даминион сам уладит все вопросы с Шерванским клубом, абсолютно не считаясь с последствиями. Так, что у меня оставалось пара скоротечных минут и чуть больше неприятных мыслей.

Вдруг сбоку возникла темная фигура Барги. Он весело подмигнул и тряхнул головой, рождая атональный звон серебряных бубенчиков на черном колпаке.

— Не думай, малыш, — его жесткая усмешка стала чуть шире. — Не думай. Просто засмейся и ударь. И сразу станет легче.

Я на секунду прикрыл глаза, а потом беззвучно рассмеялся, быстрым движением выхватил арбалет и без лишних раздумий спустил курок, целясь прямо в лысый шерванский затылок.

Он был хорош, мой безымянный враг. Он знал, что в итоге я выстрелю. Он только не знал когда и поэтому был готов и сейчас. Сложно сказать, на что он среагировал. На звон тетивы, на давящую тишину или на подсказку предателя-ветра. Но вместо того, чтобы раздробить голову железный болт обескураженно чиркнул по его плечу.

Спустя доли мгновения я поймал полный ярости взгляд, а потом резко отклонился в сторону, пытаясь увернуться от небольшого кинжала, гневно сверкнувшего в непозволительной близости от меня. Кинжал пронесся в пол-ладони от моего глаза и вдруг резко отдёрнулся назад, повинуясь тонкой цепочке, к которой был привязан. И как ни печально мне оставалось лишь последовать вслед за ним. В новый, уже заранее надоевший бой.

Несколько длинных прыжков, на ходу обнаженный меч и выверенный, редко когда подводящий выпад. Парирован. Молниеносное, изящное движение и на пути моего клинка возник широкий стальной веер. И вот уже мне приходиться отбивать точный, скупой удар в голову.

Я отпрыгиваю назад, стараясь занять более выгодную позицию и краем глаза замечаю, как справа от нас затягивают свою кровавую песнь ножи Арн гор Даминиона. Но, похоже, в этот раз соперник цвергу попался как минимум достойный. Снежноволосый мастерски отбил первую яростную атаку и теперь пытался атаковать сам, активно пользуясь преимуществом длины своего оружия.

Однако, меня сейчас гораздо больше занимала собственная дуэль. И признаться мне не слишком нравился её стремительный ход. Я еле ушел с пути вновь рассекающего воздух кинжала и быстро переместился туда, где преимущества лысого должны были если и не исчезнуть, то, как минимум изрядно притупиться. В хаотичную гармонию древних и совсем юных деревьев Казар Донара, чьи тесно обступившие каждый сарк стволы представляли немалую помеху даже для столь ловкого парня, каким, без всякого сомнения являлся мой оппонент.

Моя маленькая хитрость отнюдь не смутила лысого воина. Он исполнил какой-то необычайно плавный акробатический этюд и вдруг едва ли не прижался ко мне. Лишь в последний момент я успел подставить дагу под разящее движение блистающего бритвенной остротой веера.

Следующие пару минут я провел в безуспешных попытках провести хотя бы одну удачную контратаку. Не помогали ни расхваленные клинки ка-рити, ни изощренное лавирование между в последний момент прикрывающими деревьями, ни истошные вопли-советы Барги. Я даже не успевал дотянуться до верных парализующих кристаллов. Что и говорить в этот раз Шерван не поскупился. Я впервые подумал о том, что на свете бывает слишком много золота.

Очередной издевательски ленивый взмах веера и на моем теле появляется первая рана. Пока ещё царапина, но если дело так пойдет и дальше, то эта багряная полоска на груди недолго будет скучать в одиночестве. В ответ, я делаю новый отчаянный выпад и едва не теряю мастерски отбитый меч. Ещё один шаг назад. Когда-нибудь они точно закончатся. И судя по отвратительным ощущениям, это когда-нибудь наступит довольно скоро.

По сути, у меня оставалась единственная возможность для победы. Она была невысокого роста, обладала двумя алыми глазами и грозно ревела где-то в непосредственной близости от меня. Я даже позволил себе саркастический смешок. Рев приближался.

Участники параллельной дуэли едва не врезались в наше скромное вальсирование. И первым, как ни странно перед нами возник беловолосый товарищ моего нынешнего визави. Его волосы были взлохмачены, щека порезана, а дыхание частое как судейская ошибка. Но он был жив! И я не знал никого, включая себя самого, кто мог проделать подобный фокус. Оставаться в живых после почти пятиминутной схватки с Дамми Серебро. Таким, наверное, могли похвастаться только тайоры. И похвастаться в самом буквальном смысле.

Бойцы Шервана быстро переглянулись и неожиданно, с неприличной скоростью рванули в чащу, в сторону от Бриликола. Я нервно рассмеялся. Похоже Шервану я все же был нужней живой.

— Уходим!

Дамми грубо дернул меня за рукав и бросился в противоположном направлении. Арн гор Даминион был крайне зол. Ещё бы, за последние полвека он наверняка отвык от схваток занимающих больше пары минут. Однако, это не помешало ему принять наиболее верное с точки зрения здорового практицизма решение. Основной задачей было именно избавиться от гостей из Шервана, а никак не убить их. И, похоже, только что предложенный вариант устраивал всех участников конфликта.

Между тем идти до Бриликола по откровенной прямой мы не рискнули. Дорогу пришлось растянуть почти в два раза, кружить, петлять и заметать еле различимые следы. Но когда мы, наконец, вышли к городу, то были абсолютно уверены, что за нами не наблюдают ничьи спокойные, холодные глаза.

30

Бриликол я любил. И это было то из немногого, что я любил в Тайор Донаре. Этот самый уютный из лесных городов был до краев полон семейными пивоварнями, домашними табачными плантациями и трубочными мастерскими. Здесь редко бывало шумно, а в воздухе вкусно пахло копченым солодом и душистым трубочным дымом. Сюда приезжали выпить пенного пива в маленьких и отнюдь не дешевых тавернах, купить себе филигранную трубку у знакомого мастера и оценить новый, ещё не запущенный в продажу сорт табака.

Только один нюанс немного портил столь идиллическую картину. Так уж сложилось, что именно в Бриликоле располагалась главная цитадель Тайор Ниата, — пожалуй, самой могущественной организации Великого леса.

Тайор Ниат существовал задолго до пришествия в пределы Тайор Донара представителей человеческой расы. Основателями этого лесного братства считались ка-рити, позднее к ним присоединились лепреконы, цверги и даже феи. Ну а после подписания мирного договора в Тайор Ниат влились и люди.

Тайор Ниат считал себя ни больше, ни меньше как мерой. Той самой, которая отделила бы позволенное от недопустимого. Позволенное нам, как гостям Великого леса, гостям добрым и скромным. Гостям, которые не могут позволить себе оскорбить или огорчить хозяев.

Свод правил и императивных рекомендаций братства состоял из многих томов и дополнялся едва ли не ежедневно. Тайор Ниат стремился к тому, чтобы насильное, как они считали, сосуществование леса и его обитателей вошло в увитую радужным венцом гармонию. Причем со стороны обитателей эта гармония предусматривала исключительно запреты. Многочисленные и разнообразные.

И все бы ничего, но спустя несколько десятилетий со дня образования Тайор Ниат стал пользоваться молчаливой, но бескомпромиссной поддержкой самих тайоров. Вероятно, несмотря на всю отрешенность от царящей вокруг суеты, их все же привлекала идея общей умиротворенности своих зеленых владений. И вот тогда Тайор Ниат получил настоящую силу. Силу самого Тайор Донара.

Говорили, что высшие иерархи лесного братства не уступали в могуществе старшим тайорам. Говорили, что твердыни Тайор Ниата охраняли загадочные и безжалостные демоны Шираз Донара. Говорили, что во главе "Гнева" стояла сама Царица листвы. Многое говорили из того, чего не видели. Не видели и видеть не хотели.

Но одно было очевидно. Благодаря этим слухам в Таойр Ниат стремились все новые и новые желающие стать частью беспредельной, несокрушимой силы Тайор Донара. Воины, маги, следопыты, ученые. Тайор Ниат не отказывал никому, кто был чист в своих помыслах. Кто желал отдать самого себя ради спокойствия лесных пределов.

Не стоило думать, что все в братстве были фанатиками-идеалистами (хотя таких, безусловно, тоже хватало). Просто каждый понимал, что ту меру, которую они распространяют на других стоит применять и на себя. В ином случае (и история их помнит прекрасно) покровительство тайоров обернется их же возмездием. Возмездием быстрым, жестоким и неотвратимым.

Вот поэтому любой возжаждавший власти человек, лепрекон или ка-рити думал сто раз, перед тем как прийти в Тайор Ниат и надеть на предплечье заветный браслет в форме переплетенных листьев. Впрочем, все знали, что главное это не зарываться. При разумном подходе любой член братства мог и с честью выполнить возложенную на него миссию и себя при этом не обидеть.

Не надо было считать Тайор Ниат и сборищем холодных, безжалостных судей, смысл жизни которых заключался лишь в том, чтобы карать оступившихся. В большинстве своем члены братства были вполне адекватными к происходящему личностями и к силе прибегали только в исключительных случаях. Но именно по этим случаям их и помнили.

Свежи были ещё рассказы о том, как лет двадцать назад в Грандриме десяток потерявших страх и разум магов решили устроить маленькую лесную войну. И начали они эту войну с того, что разрушили здание "Гнева" на главной площади города, убив при этом не меньше трех десятков братьев.

Таойр Ниат отреагировал мгновенно. Уже на следующий день в Грандрим вошли несколько сотен отборных бойцов братства. Маги сопротивлялись около часа, а потом были безжалостно убиты. Причем часть не просто убита, а жестоко казнена на том самом месте, где стояло здание "Гнева".

В общем Таойр Ниат был той силой, с которой приходилось считаться всем без исключения. Но и силой, которая сама считалась со многими. И это был именно тот баланс, который заставлял не только считаться, но и уважать.

Не сговариваясь, мы с Дамми выбрали путь, проходящий далеко в стороне от грозной обители "Гнева". Не то что бы мы чего-то опасались, но, как известно, случай он бывает всякий. Так что к просторному дому-мастерской Клотиса мы подходили уже под вечер. Но подходили с самыми лучшими ожиданиями.

Клотис Ванк — почетный член и экс-глава Гильдии трубоделов, ассоциированный член Гильдии пивоваров и Табачной гильдии был в Бриликоле фигурой известной и весьма влиятельной. Потомственный трубодел, он до сих пор, (а ему было уже под девяносто) создавал курительные инструменты, которые можно было назвать только шедеврами. А ещё их можно было продавать за абсолютно бешеные суммы, чему Клотис придавался с особой радостью. Его самые простенькие трубки оценивались в районе двух-трех тысяч бриалов, а лучшие переваливали и за десять тысяч.

Возникал очевидный вопрос. Что такой почтенный и состоятельный лепрекон может иметь общего с бывшим разбойником и алым цвергом (что для большинства обитателей Тайор Донара звучало гораздо хуже, нежели простой "бывший разбойник")?

Клотис знал Дамми довольно давно, около пятидесяти лет, а со мной по понятным причинам познакомился несколько позже, года полтора назад. Собственно это было первое и последнее приятное знакомство, которое мне обеспечил Арн гор Даминион. Сам же цверг сошелся с лепреконом, когда тот ещё был не добрым жителем Бриликола, а беспринципным и амбициозным карьеристом, готовым на все, ради трубки из черного алмаза, — символа Главы гильдии. Ну а Дамми в это время как раз нуждался в деньгах, так что общий язык они нашли достаточно быстро. В итоге, полное золота, крови и интриг сотрудничество вылилось в нежданную дружбу, предать которую не пожелал ни один.

Дверь Клотиса как всегда оказалась не заперта. В прихожей вкусно пахло крепким табаком и старым деревом. Дамми уверенным шагом прошествовал через щедро заставленную мебелью комнату и небрежно толкнул низкую, тяжелую с виду дверь, которая вела в мастерскую старого лепрекона. Мне, проходя в эту дверь пришлось пригнуться.

Клотис Ванк курил, отрешенно глядя на несколько невзрачных заготовок. Через пару дней они превратятся в божественные трубки, а ещё через месяц в десять-двенадцать тысяч полновесных бриалов. Примерно столько же я заработал за два года работы на Лигу. Услышав наши шаги, лепрекон недовольно обернулся, но на его морщинистом лице тут же возникла радушная улыбка. И я не помню случая, когда старый мастер встречал нас иначе.

— Даминион! Кастор! — Клотис не без труда поднялся из плетеного кресла.

— Здорово, старина! — Дамми быстро и крепко обнял лепрекона, после чего предоставил и мне возможность хлопнуть мастера по плечу.

— Фани! Готовь стол! У нас гости! — Клотис Ванк привык начинать встречи с обильных застолий.

Уже через полчаса мы сидели за огромным уставленным лучшими деликатесами Тайор Донара столом, а вокруг под руководством Фани — жены Клотиса суетились не меньше десятка дочерей и внучек хозяина дома. Семья у мастера была не маленькая. За столом мы провели около двух часов и лично я чуть не плакал когда мой желудок малодушно выкинул белый флаг.

Впрочем, за это поражение мы с Дамми получили более чем достойную компенсацию. По традиции Клотис предоставил нам для послеобеденного курения трубки из своей личной коллекции. К тому же он собственноручно набил каждую, хитро пояснив при этом, что такого табака мы ещё не пробовали. Несколько заинтригованный я поднес к чаше зажженную лучину и с первой же затяжкой понял, что все, что я раньше называл табаком было бессовестной подделкой по сравнению с этим чудом рассмеявшейся природы.

— Где ты достал этот дар крови!? — восхищенный возглас алого цверга опередил меня лишь на мгновение.

— Нравиться? — голос лепрекона был странно опечален.

— Лучший табак в моей жизни! — Дамми все ещё был под впечатлением.

— А ведь это табак "Гнева", дружище.

При этих словах мы оба чуть не поперхнулись.

— В смысле, "Гнева"? — я позволил озвучить наше искреннее недоумение.

— В том смысле, — Клотис запыхтел своей неугасимой трубкой, — что Тайор Ниат вырастил что-то особенное. И теперь, похоже, решил монополизировать весь рынок. Этот табак, — мастер достал щепотку из отделанного сапфирами кисета, — появился дюжину дней назад и уже стал настоящей сенсацией. Табачная гильдия в шоке! А у меня там неплохой кусок. Был, — грустно закончил Клотис.

— И что, разве не удастся вырастить такой же? — Дамми невозмутимо продолжал курить. — Образец ведь есть.

— Не удастся, — лепрекон выругался. — Пробовали уже. Даже в Грандрим ездили. Бесполезно. Нужен живой саженец, тогда может что-нибудь и получиться.

— И где его взять? — я с жадностью смотрел на раскрытый кисет Клотиса.

— Во внутренних садах Тайор Ниата, — прозвучало это как приговор.

— А какова будет награда? — Арн гор Даминион выдохнул белоснежный дым.

— С ума сошел, Серебро? — лепрекон даже не рассмеялся. — Мертвецам не платят.

— Сколько, Чубук?

— А, сколько унесешь, — мастер усмехнулся, но тут же вновь стал серьезен. — За один саженец Табачная гильдия обеспечит всю твою долгую, долгую старость. Да и я не поскуплюсь.

— Ты как, Черный? — Дамми хитро взглянул на меня.

— Не рановато откладывать на старость, Серебро? — инициатива цверга застала меня врасплох.

— Да разве дело в деньгах? — алый цверг блаженно запрокинул голову и пустил несколько колец дыма. — Ты, Черный просто представить не можешь тот океан лет, в течение которого я хочу пощупать Тайор Ниат за горло.

Я ухмыльнулся. Потом захохотал и пустил вдогонку пару своих пышных колец. И как всегда не догнал.

31

— Если, всегрешный Диос, мы выживем, — я зачерпнул немного мази и нанес тонкий слой на правую половину лица. — Повторяю, если мы выживем, то я... — я взял еще немного мази и тяжело вздохнул. — То я просто пойду дальше. В Шираз Донар. Вот и вся моя неподъемная награда.

Дамми неискренне кивнул, старательно не замечая моих отягощенных призрачными россыпями золота страданий и нанес последний слой драгоценной мази. После этой процедуры он повернулся в мою сторону и вопросительно поднял бровь. Ну а мне оставалось лишь в очередной раз подивиться искусству грандримских чародеев.

Грозные черты лица алого цверга приобрели какую-то совсем не мужскую мягкость, а местами и одутловатость. Нос стал тоньше, уши заметно оттопырились, а более чем волевой подбородок превратился в пряничный холмик. В общем, в этом лице угадывался кто угодно кроме как один из самых опасных обитателей Таойр Донара.

— Ты стал похож на утку! — я расхохотался. — Или на гусеницу!

Дамми уморительно нахмурил поредевшие брови и бросился к лежащему неподалеку зеркалу в изящной серебряной оправе. Его проклятия раздались как раз в тот момент, когда и я, наконец, закончил со своим макияжем. Я вырвал у разозленного цверга зеркало и увидел в нем кривую, щербатую усмешку, впалые щеки и довольно бессмысленный взгляд. Словом красавца из меня также не вышло.

— Утка, говоришь, — Дамми брезгливо рассматривал меня. — Ты, Черный даже на утку не тянешь.

Но как бы то ни было, основная наша цель была с блеском достигнута. Ни сейчас, ни потом Тайор Ниат не узнает тех негодяев, которые осквернили его чудесный сад. Правда эта версия работала только при самых оптимистичных прогнозах. При тех, где мы не встречаем на пути ни одного адепта "Гнева", а если и встречаем, то они не успевают увидеть ничего кроме смазанной молнии наших клинков.

Помочь нам в этом была призвана и карта внутренних помещений Тайор Нитат, которую Клотис, повинуясь минутному порыву, купил несколько лет назад за совершенно фантастическую сумму. "Как знал", — повторял он, бережно разглаживая грязную, мятую бумажку стоимостью в просторный двухэтажный дом. Меблированный.

Судя по этой карте, единственно возможный для нас вход в Цитадель Тайор Ниата располагался в полутора маршах от Бриликола. Он представлял собой небольшой грот, в глубине которого притаился старый и не слишком надежный подземный ход до внутреннего двора братства. Причем последние сарки, по словам Клотиса нам придется прокопать самим. И он даже оказался так добр, что выдал для этого лопату и кирку.

Перспектива и так выглядела вполне себе удручающе, но реальность превзошла все наши многочисленные и самые пессимистичные ожидания. Ход в означенном месте действительно был, но такой, что даже малогабаритный цверг еле протиснулся между грязных стенок с обломанными подпорками. Мне же для повторения его подвига пришлось изобразить позу проглотившего свои рога оленя. После этой процедуры полтора марша мгновенно превратились в двадцать пять с половиной.

Когда же мы, наконец, достигли долгожданного тупика и попытались использовать выданные лепреконом инструменты, то оказалось, что пробить скрытое землей нагромождение камней они просто не способны. В итоге, после пары часов тихих проклятий и чуть более громкого рычания, Дамми удалось буквально прорезать нам дорогу своими драгоценными кинжалами. При этом я невольно и очень завистливо вздохнул, когда увидел, что они даже не затупились.

И вот грязные, усталые и злые мы все-таки оказались под ночным лесным небом в листвой хранимых владениях Тайор Ниата, прекрасно при этом понимая, что последние несколько часов были самой приятной частью нынешней авантюры.

Следующий наш шаг предполагал бескровное вторжение в ближайшее помещение замка. И вот этот маневр удался нам с относительным блеском. Низко пригнувшись, мы преодолели пару десятков заполненных кудрявыми деревьями сарков и оказались возле высокой каменной стены, истинным украшением которой была хоть и запертая, но дверь.

Впрочем, долго запираться ей не пришлось. Школа молодого эрдалийского бандита включала в себя, в том числе и взлом замков любой степени сложности. И лично я в свое время окончил эту школу с отличием. Так что уже через пять минут очарованная моим искусством дверь поприветствовала нас тихим скрипом.

Если верить карте, мы оказались прямо на кухне Тайор Ниата. Я глубоко вдохнул пропитанный местной кулинарией воздух и честно говоря, остался несколько разочарован. Пахло надо признать достаточно аскетично. Оставалось надеяться, что днем здесь гораздо более весело.

Дамми в отличие от меня было глубоко плевать на гастрономический ассортимент местных обитателей. Алый цверг уже беззвучно скользил между темных столов, печей и жаровен. И поскольку на другом конце длинного помещения раздавался вялый звон грязных тарелок, я поспешил последовать вслед за своим компаньоном.

После минуты аккуратных петляний, Дамми оказался возле невзрачной дверцы, которая вывела нас в запасной коридор, судя по названию редко используемый для ночных променадов. Правда, несколько факелов там все же горело, но освещали они хвала Диосу, только наши вороватые фигуры.

И вот когда мне уже начало казаться, что по ночам все обитатели Тайор Ниата превращаются в артаны и сосны, мы услышали тихие, слаженные шаги. К этому времени нам удалось выбраться из узкого коридора в несложный лабиринт рабочих и жилых помещений братства. Большая часть из них была заперта и погружена в сон, но нередко из-за приоткрытых дверей вырывался тусклый свет.

Одна из таких дверей оказалась как раз рядом, в тот момент, когда раздались совсем не нужные нам шаги. Дамми быстро и аккуратно заглянул внутрь и не оборачиваясь переступил порог. Когда я также оказался на той стороне, алый цверг удовлетворенно стоял над телом щуплого лепрекона не подающего признаков бурлящей страстями жизни.

— Оглушил, — Даминион недобро ухмыльнулся в ответ на мой пораженный его милосердием взгляд и разъяснил. — Чтоб запаха не было.

Я усмехнулся, кивнул, отдавая дань уважения его практичности, и с тревожным интересом стал слушать скучный мотив приближающихся сапог. Судя по звукам, шли четверо и шли они в ногу, из чего можно было сделать вывод о том, что мы только что избежали встречи с охраной замка.

Вообще говоря, для меня стало некоторой неожиданностью та относительная легкость, с которой нам удалось проникнуть на территорию "Гнева". С другой стороны Бриликол всегда был достаточно тихим городом, да и дураков, которые бы добровольно полезли на приступ Тайор Ниата было гораздо меньше, чем снега летним полуднем. Так, что какого-то особого режима охраны братству не требовалось. Ну, а везение одиночек? Оно быстро проходит.

Но наше везение пока еще оставалось в силе. Шаги ночного караула вскоре затихли и мне, наконец, выпала возможность облегченно вздохнуть. Дамми ещё раз с сомнением поглядел на лепрекона, но как-то усиливать его неподвижность не стал. А поскольку поживиться в этой унылой комнатушке было решительно нечем, нам оставалось только продолжить так грубо прерванный путь.

Карта уверенно вела нас все глубже и глубже, прямо в центр цитадели братства. Мы счастливо миновали ещё несколько патрулей и пару решивших прогуляться полуночников. А потом неожиданно оказались среди огромных стеллажей с сонно взирающими мимо нас фолиантами.

Библиотека Тайор Ниата. Немало россказней про нее довелось мне услышать в кабаках Трафлдинга. Про то, что страницы книг сделаны из живых, вечнозеленых листьев. Про то, что где-то здесь пылиться учебник, с помощью которого можно выучить язык самих тайров. Про то, что в середине библиотеки растет дерево, на листьях которого начертаны тайные знания. А также самая главная байка всего Трафлдинга, — томик стихов на неведомом языке, каждая строчка из которого позволяет очаровать даже самую неприступную фею.

В другое время я бы с удовольствием проверило все эти измышления и скорее всего с разочарованием убедился бы в их полной несостоятельности. Однако сейчас задача стояла гораздо более тривиальная. Выбраться из этой проклятой библиотеки. Просто выбраться и желательно как можно скорее.

Но поскольку карта давала только самый общий план этого участка замка, прогулка по юдоли знаний отняла не меньше получаса, за который мы успели едва не налететь на блаженно дремлющего под стеллажом библиотекаря, оценить собрание книг по так называемой "лесной" магии, которая заключалась в отчаянном и беспринципном подражании тайорам, а также безжалостно, хотя и не специально вытоптать несколько клумб.

Кроме того, я не удержался и захватил с собой неприметную книжку с интригующим названием "Тайные тропы". Книжка была написана одним из исследователей Тайор Ниата, и как явствовало из названия, была полностью посвящена тайным тропам Тайор Донара. А поскольку тема эта занимала меня довольно давно, то я не решился отказывать в удовольствии немного расширить свои знании. Тем более что формат её был достаточно миниатюрен.

Наконец бесконечность библиотеки подошла к концу, и мы оказались во внутреннем дворе замка. Здесь было много деревьев и мало факелов, недостаток которых частично восполнялся за счет холодных улыбок далеких звезд. До заветного сада оставалось не больше ста сарков.

Вдруг на другой стороне двора раздались негромкие голоса, и мы бросились в густую, вязкую тень толстой колонны. В это время из-за гордо растущего в центре иларха вышли трое ка-рити, вооруженные длинными протазанами. И протазаны эти приближались прямо к нам.

Я вопросительно взглянул на Дамми. Ситуация была не из приятных. Если бы их было хотя бы двое, то дело вполне решалось легкой кровью. Но вот третий наверняка успеет поднять фатальную тревогу. Алый цверг флегматично пожал плечами и бесшумно достал ножи. Вероятно, у него был заготовленный розыгрыш и на этот расклад.

Я с безмолвным стоном потянул из ножен свой меч, когда стражей кто-то окликнул. Я не стал смотреть кто это был. Пользуясь тем мгновением, которое подарили нам повернутые рогатые головы, я бросился в самое безопасное сейчас место. След в след за промелькнувшим Даминионом. Так что, когда головы ка-рити вновь вернулись на исходные, опасность нашего рандеву скорее всего миновала.

Через минуту стражи исчезли из зоны наших интересов, и я уже хотел, наконец, выпрямиться, когда возле иларха возникла высокая, долговязая фигура, с длинными, почти до колен руками. Тайор. Буквально в паре десятков сарков от нас. И я не забыл вознести хвалу Диосу за, что послушался Дамми и оставил у Клотиса всю свою сталь, включая верный арбалет.

Тайор молча смотрел в нашу сторону. Он не двигался, не делал никаких угрожающих жестов, но почему-то сразу становилось предельно ясно — он знает, что мы здесь. Знает, но почему-то молчит. Молчит, сволочь. И зачем тогда спрашивается, я оставил арбалет?

Я вновь посмотрел на Дамми. В тайорах он разбирался гораздо лучше меня. И сейчас нам как никогда требовался его многолетний опыт в этом вопросе.

— У нас за спиной есть дверь, — цверг был по традиции спокоен. — На карте она обозначена как потайная. А ещё здесь отмечен номер камня, который надо нажать, чтобы туда попасть. А попасть нам туда придется, Черный, — Дамми вздохнул. — Потому что это единственное чего от нас не ждет это полено. Да кстати, — добавил он с абсолютно нескрываемой злостью. — Похоже, этот безрогий урод продал мне бракованный амулет.

Я мысленно посочувствовал старому шаману. Его положение сейчас было даже хуже нашего.

32

Нужный камень подался далеко не сразу, но именно в тот момент, когда внимательно наблюдавший за нами тайор, казалось, принял какое-то решение. И поскольку вряд ли оно было в нашу пользу, протиснулись в узкий темный лаз мы достаточно быстро и абсолютно непримиримо.

Камни со стоном и скрежетом сомкнулись за нашими спинами, и в связи с этим пришло самое время осмотреться. И хотя обзор был не слишком хороший, он оказался вполне достаточным для того, чтобы хмуро выругаться. Деревья, деревья, немного кустарника и снова деревья. Причем их формы и смазанная темнотой цветовая палитра, наводили на мысль о существовании Гильдии безумных садовников.

— Грешная кровь! — Дамми явно разделял мои опасения. — Догадываешься где мы, Черный?

— В личной клумбе Погонщика?

— Хуже! — алый цверг усмехнулся. — Хотя кто знает, может и ненамного. Но сдается мне, что нам с тобой уготовано счастье лицезреть сам Акард Ливар — тайный сад Тайор Ниата. Место, где сбываются их самые кошмарные мечты. Остается надеяться, что мечты эти в достаточной мере ограничены. В том числе и приданной им территорией.

На этой полурадостной ноте Дамми двинулся к еле различимой в суете деревьев тропинке. Через пару минут мы уже двигались по ней в наугад выбранную сторону, и поскольку иных занятий у меня не было, я не без интереса отдался разглядыванию окружающей нас действительности ли.

Сначала мне показалось, что сюда просто пересадили часть Шираз Донара, но я вовремя осознал свою ошибку. Не было здесь той гибельной гармонии, той давящей атмосферы, которыми был наполнен древний лес. Здесь карлики соседствовали с великанами, красота с откровенным уродством, а вечное с сиюминутным.

Огромное дерево, лишенное листьев, толстые, голые ветви сгибаются вниз, к земле. Словно гигантский спрут оно стоит посередине захваченной поляны, пряча в своей тени миньоны фосфоресцирующих цветов, похожие на зубья алебарды. В центре неестественно гладкого ствола притаилось широкое дупло, из которого торчат тонкие острые сучья, напоминающие извращенный кляп.

Я с облегчением перевел взгляд в другую сторону. Два тонких, изящных деревца будто сплелись в безмолвном экстазе. От них исходила аура какого-то детского ужаса, спасение о которого они находили лишь друг в друге. И смерть одного тут же повлечет за собой смерть другого. Был бы я романтичной, склонной к меланхолии барышней, наверняка бы прослезился.

А через несколько сарков от них, в мрачном благодушии расположился самый обычный пень. Обычный, это если не считать его размеров с небольшой деревенский домик и форму разжиревшей лягушки. При этом весь пень усеивали крупные, иссиня-черные грибы, тревожно задрожавшие при нашем появлении. Признаться, я почти задрожал вместе с ними. Слишком уж жутко выглядела эта траурная пляска. А ведь я не раз бывал в Шираз Донаре.

Неожиданно мы оказались на более-менее освещенном участке. Здесь было относительно свободно, а, кроме того, имелся небогатый, но достойный выбор направлений для дальнейших поисков. Правда, я все же предпочел бы одно, но непременно верное.

— Эй, вы двое! Кто такие!?

Дамми метнул нож. Не целясь, не думая, не сожалея. Я так метать не умел. Мы обернулись. Клинок послушно вонзился в грудь невысокого человека в просторном балахоне. Он ещё хрипел и пытался взмахнуть выпадающим из рук посохом. Дамми метнул нож еще раз. Последний.

— Первый, — алый цверг вонзил лезвия в землю, очищая от крови. — И честно скажу тебе, Черный. Хорошо бы этим и ограничиться. Не нравиться мне тут.

В этот самый момент, подтверждая опасения Даминиона, на поляну выбежали четверо. Человек, цверг и два ка-рити. Видимо они услышали возглас своего ныне покойного собрата и проявили к нему завидный интерес. К нему, а теперь, следовательно, и к нам.

Дамми вновь предпочел не вступать в заранее обреченные переговоры. Тем более, что клинки в ножны он вложить так и не успел. Но в этот раз, я от него почти не отстал. Мой меч легко рванулся навстречу гневно наклонившего голову ка-рити. В последний момент рогач успел выхватить из-за спины что-то похожее на огромные садовые ножницы и не без умения отбить мой первый выпад. Впрочем, за первым последовал второй, третий и все другие по порядку. Адепт Тайор Ниата явно не ожидал столь яростной атаки и отступал шаг за шагом. Я весело ухмыльнулся в его покрасневшее лицо.

— В сторону! В сторону, обагри тебя хохот!

Я резко отпрыгнул, как всегда без раздумий повинуясь каркающему голосу старого шута. А на том месте, где я только, что находился, возникли длинные, неприятно-желтые шипы на кончиках игл которых, что-то тускло, зловеще блестело. Скорее всего, это был яд. Похоже, мой противник, оказался ко всему прочему "лесным" магом.

За это время я успел ухватить краем глаза состояние дел Дамми. И у него вроде бы все шло по плану. Миниатюрный цверг уже валялся на залитой собственной кровью траве и клянусь встать ему не помогли бы даже все боги Угнанных земель. Остальные участники будем надеяться скоротечной битвы безрезультатно пытались взять Даминиона в "клещи". Правда, выглядели они при этом почти также серьезно, как и сам алый цверг.

Ну что ж, за Дамми можно было быть спокойным. Оставалось разобраться с собственными неурядицами. Тем более, что садовые ножницы промелькнули в непосредственной близости от моей головы.

— Хорош уже копаться, малыш!

Да уж, подбодрить Барги всегда умел. Правда, нужды в этом особой не было. Я и так был бодр как лесной лев поздней весной. И именно эта злосчастная бодрость удерживала мою руку от того, чтобы швырнуть в противника парализующий кристалл. Как ни крути, противников у меня было много, а кристаллов мало.

А поэтому... Выпад! Блок! Укол! Ещё укол! В бедро! В грудь! В голову! Пригнуться! Отпрыгнуть от ещё одной порции шипов! Обманное движение и мгновенный укол в руку. Первая удача! Дальше проще. Дальше аккуратней. Измотать погрустневшего ка-рити. Можно ещё раз оглянуться на Дамми и увидеть, как человек не успевает увернуться от его оскаленного ножа. И два, три, четыре сильных удара в грудь! Так чтобы этот рогатый переросток покачнулся! Чтобы потерял равновесие! Чтобы отступился и подставился! И последний! Резко! Неожиданно! С оттягом! И отойти. Отойти на пару шагов назад, чтобы не забрызгало кровью.

Позади раздался отчаянный вопль. Дамми умудрился разрубить своего ка-рити едва ли не пополам и теперь не без удовлетворения оглядывал опустевшее поле боя.

— Вот и встретились, — алый цверг вновь вонзил ножи в землю.

Я усмехнулся и только собрался поздравить его с удачным завершением означенной встречи, как вдруг заметил нового, крайне неприятного гостя. Проклятый тайор снова стоял и смотрел на наши невинные развлечения. Но что-то мне подсказывало, что в этот раз укоряющим взглядом он не ограничиться.

Дамми тоже заметил господина Безмолвие. На лице цверга появилась хищная, мстительная улыбка. Костяшки пальцев побелели, так сильно он сжал ножи. А в глазах появился тот самый взгляд. Взгляд, который в Трафлдинге знал каждый бродяга. Арн гор Даминион желал убивать.

— Стой здесь, Черный.

Я благоразумно решил, что в этот раз можно действительно постоять и даже неугомонный Барги не стал оспаривать мое решение. Я непонятным восторгом понял, что увижу сейчас дуэль, вошедшую в легенды задолго до моего рождения. Алый цверг против тайора.

Дамми двигался ровным, неторопливым шагом. Таким ровным и таким неторопливым, что проняло, похоже, даже тайора. Хозяин леса наконец-то проявил некоторую активность и двинулся навстречу цвергу, на ходу доставая откуда-то из-за спины невзрачную духовую трубку. Он сделал ещё один длинный шаг и резко приложил трубку ко рту.

Казалось, Даминион ждал выстрела. Он прыгнул как раз в тот момент, когда короткая, легкая стрела только вырвалась из таящей её темницы. А когда она вонзилась в предназначенное ей место, он был уже далеко. Далеко от стрелы, но близко от пославшего её тайора.

Если этот маневр и произвел на противника Дамми какое-то впечатление, то внешне это не отразилось никоим образом. Более того, тайор успел выстрелить ещё раз. Новую стрелу алый цверг принял на ножи и прыгнул, приближаясь к лесному обитателю уже вплотную.

Надо сказать, они забавно смотрелись вместе. Едва переваливший за полтора сарка Дамми и достигающий двух с половиной сарков тайор. И я думаю мало, кто из дилетантов отдал бы предпочтение цвергу. Но я абсолютно точно знал на кого в этом бою поставил бы любой житель Трафлдинга.

Дамми Серебро ударил первым. Молниеносно, еле различимо. Тайор чуть шевельнул своей трубкой и парировал удар. Дальше для меня все слилось в один сплошной ураган, у которого было два примерно равнозначных эпицентра. Ясными сполохами мелькали бесценные клинки Даминиона. Надежно, стремительно, безошибочно двигались не менее смертоносные руки тайора, все еще сжимающие заветную трубку.

Казалось, этот бой не закончиться никогда. Хотя с его начала прошло не более пяти минут, я уже почти устал следить за точными, неуловимыми движениями, понимая, что сам бы не парировал и половины из них. Однако, несмотря на все свое искусство получили свои первые раны и участники разразившейся дуэли. Теперь к сверканию клинков и смазанным движениям прибавились ещё и срывающиеся с тел капли крови. Крови алой и крови черной.

Вдруг Дамми заревел, подскочил едва ли не на сарк и в прыжке провел какой-то хитрый, невозможный удар обоими ножами в лицо тайора. По всей видимости, удар пришелся по глазам. Тайор дернулся, отступил, пробуял разорвать явно не комфортную для него дистанцию. Но это был заранее сдохший номер. Дамми не дал ему и секунды.

Удары посыпались словно обезумевший град, черная кровь хлынула из тайора, как прорвавшая плотину река, выпала из ослабевших рук смертоносная трубка. А потом рядом с ней упала даже не срубленная, а буквально отпиленная голова. Арн гор Даминион вскинул вверх окровавленные руки, и что-то проревел во славу вечной, хохочущей крови.

33

— Как думаешь, много времени пройдет, прежде чем их обнаружат? — я омерзением посмотрел на очередное творение местных садовников.

— Как всегда, меньше чем нужно, — Дамми смотрел только вперед.

Мы неуверенно шли по очередной тропинке, неустанно выискивая признаки хоть какого-то подобия выхода из этого, давно опостылевшего огорода. И вот уже целый час поиски наши были увенчаны лишь пеплом разочарований. Между тем с каждой безрезультатно проведенной минутой вероятность неудачи всего предприятия только увеличивалась.

— Кстати, ты как насчет пожрать, Черный? — Дамми остановился возле очередного дерева, с веток которого свешивались аппетитные нежно-розовые плоды в форме неправильных звезд.

— Я только за. Но ты уверен в том, что знаешь, что именно будешь жрать? — я выразительно обвел рукой окружающий нас пейзаж.

— А твои хваленые таблетки от голода?

— Оставил, — я невольно выругался. — Не думал, что наш поход затянется.

— Значит, остается только терпеть?

— Значит, так.

— А может, кровь с ним? — Дамми не отрывал голодного взора от плодов-звезд.

— А вдруг отравленные, — я решил ненадолго стать голосом разума в нашем дуэте. — Или хуже того — невкусные.

— Вот и попробую, — цверг протянул руку и аккуратно сорвал одну из звездочек. — Клянусь кровью, меня еще не один яд не брал.

С этими словами он откусил, чуть ли не половину плода и довольно захрустел, одновременно пытаясь что-то мне сказать. Получилось у него это только секунд через десять активного пережевывания.

— Все путем, Черный, — Дамми блаженно улыбнулся. — Вкусно и, скорее всего не отравлено.

— Скорее всего... — повторил я без особой радости в голосе.

— Короче, не хочешь — не ешь, — Дамми дожевал первую звезду и без тени сомнений потянулся за следующей.

Когда он схватился за третью, я все-таки сломался. Смотреть на довольную, с каждой минутой все более сытую морду моего приятеля было выше абсолютно любых сил. Так, что я с опаской, но все же откусил небольшой кусочек загадочного плода. Как ни странно оказалось действительно довольно вкусно. Что-то среднее между сливовым пирогом, свежей сметаной и лесными орехами. Через пять минут я съел уже три штуки. Не сказать, конечно, что наелся, но голод на пару часов прибил. Оставалось надеяться, что я не свалюсь в скором времени от неведомой и неизлечимой болезни.

— Ну вот, а ты боялся, — Дамми бросил в кусты остатки шестой по счету звезды и повеселевшим взглядом посмотрел в сторону предполагаемого выхода. — Теперь дело как всегда за малым.

Я согласно усмехнулся, и мы вновь устремились по постепенно расширяющейся тропинке. Через пару минут она стала уже дорожкой, а потом и вовсе полноценной дорогой, по краям которой расположились не детские кошмары любого здравомыслящего человека, а красивые раскидистые деревья, украшенные густой, трепещущей на легком ветру листвой.

Сад преображался на глазах. Как будто на смену сумасшедшим садовникам пришли старательные и трудолюбивые демиурги. Даже Дамми чуть разгладил свой вечнохмурый взор, глядя на открывающееся великолепие. Все оттенки влюблено-зеленого, ясно-голубого, солнечно-желтого и других столь же поэтически беспроигрышных цветов закружились вокруг нас в одном стремительном хороводе. Хотелось смеяться и танцевать с первой попавшейся девушкой. И мне с большим трудом удалось подавить этот граничащий с кретинизмом восторг.

Вдруг слева возникла небольшая уютная полянка, на которой приветливо стоял маленький, похожий на игрушку домик. Мы быстро переглянулись и приняли молчаливое решение. Проходить мимо было бы, пожалуй, несколько недальновидно. В связи с этим, буквально через минуту мы уже стояли возле аккуратной двери с привязанным к ней посеребренным молоточком.

Дамми ухмыльнулся, резким движением порвал тонкую цепочку и спрятал молоточек в карман, после чего с силой ударил в дверь ногой. Дверь распахнулась. Мы шагнули через порог и вошли в наполненное мягким полумраком помещение. Кроме полумрака там оказались три широкие лестницы, две вверх, одна вниз, а также огромный камин, в котором мерно подрагивало спокойное пламя. А вот обитателей этой милой конуры пока видно не было.

— Вверх, вниз? — цверг немного озадачено смотрел на местный интерьер.

— Вверх, так вверх.

Мы подошли к ближайшей лестнице, и мне запоздало пришло в голову, что домик то вроде был одноэтажный. Правда, мысль эту я повесил на первом же суку своего легкомыслия. Тем более что Дамми уже оторвался от меня без малого на пять ступенек. А мне почему-то так не хотелось вновь становиться вторым.

Мы поднялись на третий этаж и медленно пошли по узкому коридору, взирающему на нас разноцветными глазами-дверьми. Я наугад толкнул одну из них. Дверь не шелохнулась. Похоже, здесь нужен был ключ. Или меч. Тремя точными ударами я привел дверной замок в полную негодность и в гуле неразличимых за скрипом половиц фанфар вошел в огромную комнату, посередине которой стоял причудливый фонтан.

Я оглянулся назад. Дамми застыл на пороге и похоже не собирался следовать за мной. Я махнул ему рукой и подошел к фонтану. Он не работал и, судя по позеленевшим фигурам, не работал давно. Однако вода в нем все еще была. Мутная, зловещего вида, она почему-то притягивал к себе. Хотелось наклониться набрать пригоршню и утолить, наконец, терзающую меня жажду. Жажду?

— На, набери, — цверг неожиданно оказался рядом со мной и протягивал флягу для воды.

— Зачем?

— Ну, раз уж пришли...

— Ну, если только наполовину.

Я набрал половину фляги и тут же сделал из нее большой глоток. Вода оказалась густой как кисель, с легкими нотками смерти во вкусе. Наверное, кто-то когда-то здесь утонул. Я протянул флягу Дамми. Тот взял, завинтил и спрятал в карман.

— На бледно-гневный день, — пояснил он.

Мы вышли из комнаты и вновь пошли по разноцветному коридору, то и дело, толкая безвольные двери. Большинство из них оказалось не заперто и неинтересно. А оставшееся меньшинство мы малодушно пропускали, решив, что знамена времени слишком истрепались для того, чтобы терзать их столь частыми остановками. Ведь в конечном итоге нам была нужна лишь одна дверь.

И её мы, конечно, узнали сразу. Высокая, массивная, украшенная внушающими трепет надписями. А какой не поддающийся грубым словам цвет был у этой замечательной двери. Да, мы абсолютно точно поняли, что это именно та дверь. Тем более что она оказалась не заперта.

Мы переступили высокий порог и увидели громоздкий письменный стол, за которым сидел маленький, суетливого вида лепрекон. Он с неудовольствием окинул нас снисходительным взглядом и тут же вернулся к увлеченному созерцанию каких-то бумажек.

— Подождите, — буркнул он, не поднимая головы.

В ответ на это предложение Дамми подошел к столу и вонзил нож между растопыренных пальцев лепрекона. Тот соблаговолил поднять на цверга скучный взор и устало вздохнул.

— Вижу у вас что-то серьезное, — он щелкнул по кривому лезвию. — Но все же прошу кратко и строго по существу.

— Мы хотим уйти, — Даминион выдернул и спрятал нож. — Шальная кровь, мы очень хотим уйти!

— Очень, очень, — я решило также принять участие в разговоре.

— Очень, очень, говорите, — лепрекон на секунду зажмурился. — Иаааах! — неожиданно заорал он. — Дробись все в крошево! Беру на себя вечный грех! — он вскочил на коротенькие ножки. — Уходите! Уходите навсегда! И пусть я больше не увижу ваших лживых глаз!

Закончив это более чем эмоциональное выступление лепрекон сел и вновь сосредоточился на неведомых бумагах. Дамми бросил на меня неуверенный взгляд. Дамми бросил неуверенный взгляд!? Я на секунду закрыл глаза, а когда открыл то, понял, что ошибся, когда принял решение закрыть глаза несмотря ни на что. Оказывается, за это время я успел многое пропустить.

Лепрекон лежал на столе и захлебывался потоком грязной воды, которую лил ему в рот Арн гор Даминион. Воды было на удивление много, так много, что я похвалил себя за осмотрительность, набрав только половину фляги. Когда лепрекон начал неприятно дергаться, Дамми убрал флягу и бережно завинтил крышку.

— Еще раз тебя прошу, дорогой мой лепрекон — голос его звучал необычайно проникновенно. — Проводи, пожалуйста (никогда бы не подумал, что алые цверги знают такие слова).

— Ну что ж, — лепрекон выглядел на удивление бодро для без двух-трех минут утопленника. — Вы привели убедительные доводы в подтверждение своей позиции. И, похоже, что при всей моей беспрецедентной занятости, я все же готов постараться найти для вас если не времени, то хотя бы надежды на него.

— Надежду засунь себе в горло, — цверг явно терял терпение. — И засунь её туда немедленно.

— Был бы рад, если бы вы передумали, — лепрекон сокрушенно покачал головой. — Надежда у меня одна и подобная пертурбация приведет её в довольно жалкое состояние. Но! — он протестующее выставил вперед руку. — Я готов предоставить равноценную замену!

— Выход! — наверное, если бы Дамми не был таким злым, жестоким и циничным он бы сейчас зарыдал. — Равноценная замена это выход!

— Не надо истерики! — лепрекон был неумолим. — Не надо истерики и подмены понятий. Как можно сравнивать величие надежды и приземленность выхода. Но с другой стороны! — он оскорблено взмахнул руками. — Если вас устроит подобная нравственная бестактность!? Если для удовлетворения ваших низменных потребностей хватит подобного пустяка!? Если...

— Если, после, вместо, как-то! — я не удержался и влез в гневный монолог лепрекона. — Кто-то, чем-то, через что-то!

— Я могу продолжать, — ледяным голосом осведомился лепрекон.

— Нет! — рев Даминиона слышали, наверное, и в конце прошлого столетия. — Ты можешь заткнуться, сдохнуть и вывести нас отсюда, смой тебя ясная кровь!

— Именно в таком порядке?

— Да, — Дамми неожиданно успокоился. — Именно в таком.

— Что и говорить, — лепрекон добродушно рассмеялся. — Вы не ставите простых задач, верно?

— Верно, — алый цверг явственно загрустил.

— Вернее верного, — я решил поддержать товарища по лепрекон-несчастью.

— Вернее верного, — повторил лепрекон. — Ах, как же это верно сказано.

— Более чем верно.

— Да... — удовлетворенно протянул лепрекон, снова сел за стол и начал стряхивать с бумажек капли грязной воды.

Повинуясь неожиданному порыву, я выхватил меч и разрубил этот огромный, уродливый стол. Ну не сразу конечно. Стол оказался довольно крепким, так что мне потребовалось не меньше минуты, чтобы достичь желаемого результата. Закончив, я с гордостью посмотрел на Дамми и увидел в его ответном взгляде явное одобрение.

— Он обошелся мне в сто семьдесят шесть бриалов, — лепрекон с осуждением погрозил мне пальцем. — И теперь я буду вынужден вычесть указанную сумму из вашей премии.

— Какой ещё к Диосу премии!?

— Я решил назначить премию за ваш скорейший уход.

— И большая премия?

— На сто семьдесят шесть бриалов меньше чем могла бы быть, — лепрекон снова погрозил пальцем. — Вы слишком расточительны, а ведь уже далеко не мальчик.

— И ещё дальше не девочка.

— Пожалуй, вы правы, — лепрекон стремительно терял ко мне интерес. — Ну, хватит, я и так потратил на вас все свои драгоценные ресурсы.

— А как же премия?

— Ах да, — лепрекон заговорщицки подмигнул. — Предлагаю честную сделку. Вы уходите через три минуты, а премию получаете уже к началу четырнадцатой нечетной зимы сорок шестого перевоплощения Лирга Ушастого.

— Ушастого?

— Весьма ушастого. Ну, так как?

— Заманчиво. Вы не против, если я посоветуюсь с товарищем.

— Отнюдь. Но заклинаю вас! — лепрекон вскинул руки в искреннеметной мольбе. — На этот раз давайте без истерик!

Я согласно кивнул и подошел к меланхолично чистящему ножом ногти цвергу. Тот посмотрел на меня каким-то пустым, разочарованным в жизни взглядом. Вдруг захотелось просто сесть и выпить по пиву. Даже по два пива. По пять пива и по трубке. А потом ещё пива и ещё крепкого, горького табака. И помолчать. Просто помолчать и вспомнить, что вечер только начался.

— По пиву?

— Уболтал.

— Эй, у тебя хоть пиво есть? — я обернулся к копошащемуся в своих бумажках лепрекону.

— В счет премии?

— Просто так, — во мне вдруг заговорила жадность.

— Просто так... Ладно уж — лепрекон с сомнением окинул нас взглядом, что-то недовольно пробормотал и вытащил откуда-то приятного размера бочонок и три большие глиняные кружки с остатками фривольных картинок на побитых стенках.

— Зря ты стол, разрубил, — Дамми с осуждением взглянул на меня. — Сейчас бы посидели. За столом.

— Смех с ним, — я со вздохом опустился на пол. — И так сойдет.

В это время лепрекон с тяжким стоном выдернул из бочонка пробку и наполнил кружки. Густая пена лениво поползла через край, воздух наполнился мягким, дразнящим ароматом свежего хмеля, а руки сами потянулись к гладким от частого применения ручкам.

— Ну, чтоб вы ушли, наконец, — лепрекон первым поднял свою кружку и сделал глоток, вызвавший уважение даже у Даминиона.

С нашей стороны возражений не последовало, и несколько минут были слышны только громкие, частые глотки. Кружки опустели и Дамми перевел грозный, забывший, что такое меланхолия взор на лепрекона.

— Наливай! — сам король Эрдалии не смог бы сказать более величественно.

— Вторая кружка в счет премии, — лепрекон явно был не самый щедрый парень на свете.

— Сейчас твоя кровь пойдет в счет премии, сволочь, — Дамми вновь достал нож и на этот раз я был с ним полностью солидарен. — Наливай!

— Кровь может попасть в бочонок, — бережливо заметил лепрекон. — И это испортит настроение абсолютно всем. И уж тем более мне. Неужели вы настолько бессердечны, чтобы портить мне настроение? Нет, не поймите меня неправильно. Я совсем не к тому, что вы хоть сколько порядочно выглядите. Вовсе нет. Просто я в тайне всегда был уверен, что даже самый закоренелый нравственный имбецил способен на перевоспитание. При должных условиях конечно. Или вы думаете, я просто так налил вам этого прекрасного, бесценного по вечернему времени пива? Не смешите, умоляю вас, не смешите меня, господа! Тем более что я не склонен потакать столь примитивным шуткам. Так, что ещё по половинке, и каждый возвращается к своим неотложным делам.

И тут я оказал лепрекону самую большую услугу в его полнобумажной жизни. Я влепил ему сапогом между глаз, прежде чем Дамми вонзил нож в его сердце. К чести цверга надо сказать, что опередил я его лишь на мгновение. Впрочем, Даминион не сильно огорчился своей неудаче. Вместо этого, он подтащил к себе вполне ещё полный бочонок и наполнил наши кружки до видимых лишь истинному ценителю пива краев.

Мы молчали. Мы молчали, пили пиво, курили и терпеливо ждали, когда неаккуратный со словами лепрекон придет в себя. Честно говоря аккумулировать этот процесс никак не хотелось, но пиво обещало вскоре закончиться, да и озвученная премия как ни крути, была более чем кстати. Так, что я сделал один из последних глотков, глубоко затянулся и повернулся к Дамми.

— В твоей фляжке ещё что-то осталось?

— Кровь знает, — цверг протянул мне флягу. — Сам смотри.

Я поболтал фляжку в руке и с удовлетворением обнаружил, что на донышке ещё что-то плещется. Наверное, это что-то можно было потратить и с большей пользой, но мне так не хотелось ждать. Так что я открутил крышку и почти без сожалений начал поливать мирно дремлющего лепрекона.

Очнулся тот на удивление быстро и тут же приступил к нравоучительной риторике. Правда, долго излагать свои как ещё не сдохшие идеи позволить ему я не мог. Пришлось ещё раз вломить в районе носа. Исключительно для пользы дела, к тому же не так сильно и не ногой, а кулаком.

— Хорошее пиво, — я решил начать с самого лучшего из того, что я знал об этом лепреконе.

— В счет премии, — нос лепрекона был в крови, но глаза сверкали прежним упрямством.

— Слушай, мужик, — я взял свой самый проникновенный тон, — ты нам нравишься. И мы тут посовещались и решили отдать тебе половину премии, если ты покажешь, где этот проклятый немыми богами выход.

— Ну, смотри, я тебя за язык не тянул, — лепрекон довольно потер руки. — Хотя и лопух ты, после этого. Полный лопух. Даже жалко тебя. Но всех лопухов жалеть... Целых полпремии за то, что я уже вам раз десять повторил. Слушай сюда, лопух! Двенадцатая дверь направо. Переплыть озеро. Договориться с местными, они отвезут вас на середину. Там попытаться утонуть. Если не получиться, значит все нормально. Значит, остался пустяк. Пятьдесят восьмая дверь на левообратно и вы свободны, как подброшенные вниз рассветы. Так что до заката волноваться не о чем. И не поворачивайте назад! Я встречу вас отборным негодованием!

34

Я открыл глаза. Дико болела голова, немного тошнило, а во рту стоял привкус истоптанных башмаков. А так ничего. Могло, наверное, быть гораздо хуже. Рядом застонал Дамми. Я с трудом сел и увидел его блюющую на траву фигуру. Несмотря на боль, смех мой был полон мстительной радости.

— Молчи, Черный, — у цверга был очень злой голос.

— Вот уж хрен! — я радостно засмеялся. — Коллективная галлюцинация, Серебро. Венец твоей кровавой карьеры. Будешь теперь знать, как хватать звезды с деревьев. А я тебе всегда говорил, — единственное место, где можно нормально питаться — это "Саблезубый тайор" старины Рафрина. И уж точно не спятивший сад Тайор Ниата. Думай теперь, куда мы забрались.

А ведь мы действительно куда-то забрались. Вызванная проклятыми розовыми плодами галлюцинация, отнюдь не способствовала умеренности нашего передвижения. Наоборот, место, куда мы попали, в корне отличалось от достигнутых ранее результатов. Деревьев вокруг было крайне мало, в основном низкий и довольно таки незатейливый кустарник. Но вот за кустарником, мой пока ещё мутный взор наткнулся на темное пятно, которое было очень похоже на долгожданный и порядком выстраданный выход из этого, осмеянного Диосом сада.

Минут через пятнадцать мы были уже возле темного провала в неразличимой за зеленым покровом стене. К этому моменту мы уже слишком устали для сомнений, поэтому рванулись в это подобие нормального выхода без особых раздумий. Несколько минут пришлось пробираться по полной подлых камней тропе, а потом мы вдруг снова оказались в саду. Но на этот раз похоже именно в том, что и требовался.

— Так, — Дамми быстро разворачивал карту. — Здесь они должны выращивать лекарственные растения. Дальше будут "оружейные" деревья, потом цветы, ещё цветы. Стоп, а вот если от цветов повернуть направо, то мы уткнемся как раз в заросли табака. Пошли, Черный, — цверг убрал карту в карман. — Время уходит.

До заветных саженцев нам пришлось добираться не меньше четверти часа. И надо признать, несмотря на раздражающую спешку, в этом саду мне было гораздо более комфортно, чем в предыдущем. Здесь я хотя бы в половине случаев был уверен, что от очередного дерева, куста или цветка можно не ждать неприятностей.

Многолетний опыт Клотиса позволил ему достаточно подробно описать саженец табака, даже при условии, что он его никогда не видел. Настолько подробно насколько это вообще было возможно. К невыразимому сожалению, нам это практически не помогло. Табака было много, света мало, а времени ещё меньше. Внутренние часы Дамми, которые крайне редко ошибались, говорили, что рассвет уже настроился на эффектный дебют.

В общем, поступили мы единственно верным, хотя и достаточно варварским способом. А именно вырвали столько различных саженцев, сколько смогли унести без лишнего ущерба для собственной безопасности. Получилось не так чтобы уж очень много, но вполне порядочно, для вероятности того, что поход наш увенчается успехом. Оставалась последняя головоломка. Надо было как-то выбраться из нещадно просыпающегося Тайор Ниата.

В этом случае спасти нас могли только скорость и удача. Удачу я взял на себя, а на могучие плечи цверга предпочел взвалить скорость. Тем более, что к этому времени, Дамми уже довольно хорошо ориентировался в своей истрепанной карте. Впрочем, отход наш разнообразием не отличался. Обратный путь мы должны были проделать ровно по той же самой схеме.

И надо же было такому случиться. Удача предала нас там же где и в прошлый раз. На том самом дворе с огромным илархом и уже почившим тайором. На этот раз вместо тайора нас встретили четверо стражников с хмурыми, невыспавшимися лицами. Солнце поднялось уже относительно высоко, так что прятаться было бесполезно. Оставалось косить под местных и надеяться, что загулявшая удача не предаст своих верных почитателей окончательно.

Вот только на местных мы с Дамми, ну никак не тянули. Грязные, в походной одежде, с пухлыми сумками, из которых выглядывали свежеевыдранные саженцы табака. Тут бы и в грунт пьяный кобольд догадался, что дело нечисто. Что уж говорить об этих бравых парнях. Похоже, в настоящий момент их немного смущал только тот апломб, с которым мы шествовали прямо через весь двор. Но это скоро пройдет. Очень скоро. Вот прямо сейчас.

— А ну стоять!

План действий на подобный случай мы с Дамми обговорили заранее. Следуя ему, цверг передавал все саженцы мне и немедленно начинал убивать. Я же должен был продолжать двигаться в единственно возможном для нас направлении. Прямо к той замечательной дырке под внешними стенами Тайор Ниата.

Так, что действовали мы быстро и слаженно. Я водрузил на себя положенную ношу и побежал так быстро, как будто за мной гнался похмельный Погонщик. Возможно, я мог бы и ещё быстрее, но ничего более страшного на тот момент придумать не смог. А за моей спиной Арн гор Даминион принялся за любимое дело.

Догнал он меня на удивление быстро, я только, только выбрался из, слава Диосу, пустынной ещё библиотеки. Обнаженные ножи цверга были окровавлены, но лицо на удивление недовольное.

— Умные, гады, — он все же усмехнулся. — Быстро поняли, с кем имеют дело. Как только первого положил, остальные отступили и заорали тревогу. Так что минут через десять нам будет уже не до танцев.

— Значит, повезло тебе, Серебро! — я засмеялся. — Танцор из тебя, как из ветра попутчик.

— Смотри, как бы не пришлось танцевать одному, Черный.

На полном ходу мы выскочили в коридор, который должен был вывести нас на кухню, а та в свою очередь к будем надеяться ещё не обнаруженному подземному ходу. С первой частью этого тактически безупречного плана мы справились с легкостью. Но вот когда мы оказались на кухне, сразу стало понятно, что потанцевать все же придется.

Несмотря на ранний час, кухня была полна народу. Дородные повара, шустрые поварята, шумные кухарки и что самое неприятное несколько явно готовых ко всему стражей. По подозрительным, но несколько неуверенным взглядам можно было легко догадаться, что прибыли они сюда исключительно по тревоге и сами не знали, кого дожидаются. Я посмотрел на Дамми и понял, что сейчас они узнают все.

Я дико заорал и ломанулся вперед, с наивозможной грубостью расталкивая всех, кто попадался на пути. А их было совсем не мало. В этом коротком забеге я умудрился опрокинуть на себя кастрюлю супа (Хвала Диосу ещё не слишком горячего), наступить в корзину с овощами, а также облить половину саженцев чем-то похожим на клубничный кисель.

В отличие от меня путь алого цверга оказался гораздо более прозаичен. Три врага, два ножа, и единственно возможный итог. А немного крови в утренней каше, вряд ли испортят аппетит настоящему воину. А даже если и испортят, то всегда остается простой свежий хлеб с маслом.

Мы выбежали под чистое безоблачное небо и со всех ног бросились к заветному ходу. Откуда-то сбоку послышались гневные крики. Над головой свистнула первая стрела. Пока ещё не точно. А потом уже будет поздно.

Только сейчас я понял, как нам повезло. Промедли мы хотя бы на пять минут, и нам уже не за что не дали бы выбраться из растревоженной как улей крепости. А так, актриса-удача все ещё раздумывала какую роль ей исполнить на этот раз. Трагическую или комическую. Так, засмейся удача! Засмейся вместе со мной!

Мы едва успели. Вернее, мы успели, а остальное неважно. И на этот раз ход уже не показался таким узким и грязным. Наоборот когда я очутился внутри, то появилось стойкое ощущение домашнего тепла и уюта. Слава Диосу, хоть ненадолго. Дамми ударил по заранее заготовленной подпорке. Небольшой, но шумный обвал надежно укрыл нас от явно разочарованных таким поворотом событий преследователей.

— Мы узнаем вас и через века! — злой голос глухо донесся сквозь камень, перекрывая даже обильные ругательства. — Кайтесь, ибо отныне не будет вам покоя в пределах Тайор Донара!

— Слышал, Серебро, — я словно неуклюжая змея заскользил по тесному проходу. — Не будет тебе больше покоя, ворюга.

— Да кровь с ним, с покоем, — Дамми усмехнулся. — Как мне их осуждать? Нас с тобой только за одни эти рожи надо бы утопить в собственных слезах.

— А потом сжечь.

— А пепел скормить вьюге.

— А вот это, уже лишнее.

На обратный путь мы затратили почти вдвое меньше времени. Объяснялось это и немного протоптанной первым визитом дорогой и яростным желанием оказаться как можно дальше от воющего от злости и бессилия "Гнева". В гроте нас ждала свежая одежда, пара вязанок дров и бутылка самой дешевой браги. Как ни странно именно ей было наиболее эффективно стирать маски с наших лиц.

Минут через десять мы уже напоминали двух обыкновенных горожан, возвращающихся с утренней рубки дров. Оставалось разделиться, выбрать по длинному, обходному пути и не забыть захватить с собой потертый топор. Встретиться мы должны были уже у Клотиса.

Дорога до дома лепрекона заняла около двух часов и была вдоволь наполнена скукой. В этой связи я не преминул ещё раз подумать о нашем просто-таки парадоксальном везении. Могущественный Тайор Ниат встретил нас парой жалких стражников, (не считая конечно молчаливого тайора). Видимо основные силы братства либо оказались в разъездах, либо у них был крайне крепкий сон. Хотя быть может "Гнев" действительно расслабился. Насколько я знал, уже очень давно никто не посягал на его обширные владения.

Когда я, озираясь, ввалился в мастерскую Клотиса, Дамми был уже там. Он расслабленно сидел в огромном, старом кресле и с нескрываемым удовольствием курил одну из трубок лепрекона. Сам же мастер стоял над разложенными саженцами и нетерпеливо притоптывал ногой.

— Давай! Быстрее! — первая фраза, которую я от него услышал.

На некоторое время она стала и последней, так как, видимо не удовлетворившись содержимым мешка Даминиона, Клотис возлагал все свои надежды исключительно на меня. Несчастный табак буквально летал по комнате, закидывая нас с Дамми остатками земли. Это продолжалось в течение пары минут, а потом раздался торжествующий крик лепрекона.

— Есть! — Клотис победно сжимал в руке какой-то уж очень невзрачный экземпляр. — За этого малыша Табачная гильдия отдаст свои последние кальсоны!

— А в бриалах? — лично меня кальсоны мало интересовали.

— Тысяч сто точно дадут.

Я радостно хохотнул, — сумма была более чем серьезная. Но вот Дамми оставался спокоен.

— А вот мне почему-то кажется, что они дадут больше, — алый цверг отложил трубку и в упор посмотрел на лепрекона. — Да, старый жулик?

— Это кто ещё из нас старый, — Клотис Ванк сделал оскорбленное лицо, но взгляда алых глаз не выдержал. — Может и больше, — нехотя признал он через минуту.

— Значит, больше? — я в свою очередь бросил укоризненный взгляд на лепрекона. — Намного?

— Двести дадут, — Клотис вздохнул. — А может и двести пятьдесят.

— Двести нам хватит? — Дамми вопросительно посмотрел на меня.

Я утвердительно кивнул.

— Двести нам хватит, — закончил цверг. — Все что сверху можешь забрать себе. А за то, что хотел наколоть своих корешей, я заберу эту трубку.

— Эй! — последнюю новость мастер воспринял близко к сердцу. — Эту трубку я мог бы продать за восемь тысяч!

— А что ж не продал, Чубук? — Дамми уже спрятал трубку в карман. — Мы заглянем к тебе через несколько месяцев. Посидим, подымим, посчитаем.

Клотис кисло улыбнулся, но прощальное рукопожатие его было крепким и искренним. Он даже отсыпал нам немного табака на дорогу. Мы вышли за высокие дубовые ворота, и тут я откровенно заржал.

— А ты не забыл, Серебро!? Ведь у нас с тобой ещё полпремии!

35

— Все дальше я не пойду

— Да ладно, Серебро, — начал я.

— И не прости, Черный, — цверг уже устаивался возле поваленного дуба. — Не пойду и точка. Не люблю я фей.

— Так уж и не любишь?

— Вообще не люблю, — Дамми закурил, показывая, что тема себя исчерпала.

Расстроился я этому событию не очень сильно, так как был к нему полностью готов. Дамми действительно не очень любил фей, по той простой причине, что не слишком понимал как себя с ними вести при возникновении конфликтных ситуаций. Просто запугать их было практически невозможно, а убивать женщин Дамми при всей своей кровожадности не любил, хотя и тщательно скрывал этот постыдный для себя факт. "В них слишком мало крови" — так обычно звучала его отговорка.

Так что в пределы Усталой Рощи я заходил в беспечном одиночестве. Усталая роща по праву считалась маленьким чудом Тайор Донара. Маленьким, но от этого не менее прекрасным. Назвали её так с легчайшей руки одной из Цариц листвы прошлого. По легенде в порыве гнева она бросила фразу "Уходите! Эти деревья устали от вас!". Вроде бы ничего особенного, если не считать что адресована она была группе тайоров посетивших рощу с неким важным визитом. Продолжение легенды, говорило о том, что тайоры вроде бы утерлись. С одной стороны не слишком верилось, но с другой поверить крайне хотелось. Уж слишком здесь было красиво.

У фей в силу их привилегированного положения в лесу, было довольно много свободного времени. Времени, которое они предпочитали тратить на свою воспетую ветром рощу. И вылилось это в то, что местные деревья напоминали роскошные дворцы и палаццо. Причем как снаружи, так и изнутри. Собственно внутри деревьев феи и жили, придаваясь в них своим излюбленным занятиям — магии и созерцанию.

Как-то специально роща не охранялась, и войти сюда мог любой обитатель Тайор Донара. Но вот только далеко не каждому здесь были рады, и случайный путник понимал это достаточно быстро. Здесь не было веселых кабаков Трафлдинга, щедрых лавок Грандрима и уютных пивных Бриликола. А при условии, что у кого-нибудь из обитательниц Усталой рощи случалось плохое настроение, незваного гостя могли ждать серьезные неприятности.

Меня это, слава смеху, не касалось. В отличие от Дамми, лично я фей очень любил и за два года успел побывать в роще раз десять. В основном с визитами к Ниоль разумеется. Так что, чувствовал я себя здесь довольно спокойно, и даже местные мужики уже почти перестали меня нервировать. Хотя их тупые, завороженные взгляды до сих пор вызывали неприятный холодок внутри.

Так уж получилось, что, создавая фей, без меры справедливая природа сваяв в первой половине дня бесспорный шедевр, к вечеру решила сэкономить. И сэкономить по-серьезному. Нет, они не были уродливы мужчины-феи. Наоборот это были высоченные красавцы, с фигурами атлетов и волосами, которые в длине и пышности не уступали женским. Но при этом они были крайне глупы и совершенно безвольны.

В связи с этим в Усталой роще царил абсолютный матриархат. Роль фей-мужчин сводилась к участию в процессе продолжения рода, уборке улиц и разнообразному прислуживанию. Но надо отдать феям должное, о своих мужчинах они заботились и относились к ним, как к неразумным детям. Абсолютно бесперспективным, но снисходительно-любимым. И последнее обстоятельно всегда вызывало у меня чувство глубоко отвращения. Все-таки не для того мы рождались, чтобы становиться игрушками в чьих-то, пусть даже неизмеримо прелестных руках.

Примерно через полчаса я, наконец, добрался до просторного палаццо Ниоль в сердцевине гигантского иларха. Я без стука вошел внутрь, кивнул знакомому парню, безмятежно сидящему у порога, получил в ответ неуверенную ухмылку и направился по широкой витой лестницы в покои моей самой любимой из фей.

Ниоль созерцала. Изумрудная листва выбивалась прямо из под её ног, образуя изящное, воздушное кружево. Я остановился, не решаясь прервать медитацию феи. Я знал, какое наслаждение она сейчас испытывает. Почти такое же, как от тех неистовых ночей, когда ни один, даже самый сладкий сон не смел приблизиться к нашему ложу.

Я продержался около четверти часа, а потом и с радостью, и сожалением взъерошил её пышные, жемчужные волосы. Фея медленно повернула точеную головку. Огромные глаза цвета ясного неба воззрились на меня со смесью недоумения и ласки. А через секунду осталась только ласка.

Ниоль радостно рассмеялась и нежно приникла ко мне всем своим стройным телом. Мне не надо было наклонять голову для первого поцелуя. Феи отличались высоким ростом. Впрочем, я всегда любил высоких.

— Как дела, ясноглазая? — я погладил бархатную щеку.

— Дела подождут.

Оставалось упасть на огромную, чарующе-мягкую постель, поцеловать азартные, жаждущие губы и засмеяться. Засмеяться и услышать в ответ её звонкий, дразнящий смех. Смех, о котором мечтаешь, когда идет дождь.

На несколько блаженных часов мне было дано оставить этот раненый в сердце мир. Но вот легкий ветерок нетерпеливо прошептал, что Арн гор Даминион никогда не любил ждать. Улыбка на моем лице стала чуть виноватой. Я хотел прошептать, какую-то милую преамбулу необходимой беседы, однако фея мягко, но решительно прикрыла мне рот изящной ладонью. Лицо её вдруг окрасилось прелестной печалью. Похоже, ей тоже было, что сказать.

— А теперь о грустном, мой милый, — Ниоль лениво поднялась с постели. — Кое-что изменилось со времени нашего расставания, — фея чуть заметно улыбнулась. — Я стала Ашейр Калито.

Я присвистнул. Ашейр Калито, Принцесса листвы, вторая по значимости ступень в иерархии фей, за шаг до трона. Ашейр Калито выбирала сама Царица, и на весь лес их было не более десятка. И когда-нибудь одна из принцесс должна будет взойти на престол в Усталой роще. Быть может та, чьи локоны я только что целовал.

Но почему в её глазах появилась столь мимолетная печаль? Хотя постойте, я кажется, знаю.

— Значит, мы только что попрощались принцесса?

— Так, захотела листва, Кастор.

Я тяжело вздохнул и откинулся на сочувственно принявшие меня подушки. Было как-то обидно. Обидно признавать, что Дамми был прав. Что меня променяли на эту изнасилованную Погонщиком листву. С другой стороны это означало только одно. Пора вставать и идти дальше, Черный шут.

— Сжигал я твою листву, — я не мог позволить себе слабость. — Хотя конечно жаль, — это было весело, — я рассмеялся и подмигнул фее. — Тебе было весело, принцесса?

— Так громко я не смеялась даже в день совершеннолетия, — Ниоль усмехнулась.

— Ну, значит, все это было не напрасно, — я начал одеваться. — Послушай, в качестве прощального подарка, может, расскажешь мне что-нибудь об алиави?

— Об алиави? — похоже, мне удалось её удивить.

— Я не мог ошибиться.

— Да, но зачем тебе?

— Просто, подари, — я подошел к ней вплотную. — Листва простит.

— Не ходи туда, Кастор, — прелестное лицо омрачила тень тревоги.

— Куда? — я улыбнулся и погладил её непослушные мне волосы. — Куда мне не ходить, принцесса?

— Это не для тебя, — глаза феи наполнились холодом. — Не для вас, не для людей. Не для кого, кроме самого Тайор Донара.

— Я только попробую.

— Ты умрешь!

— Так сделай так чтобы я жил, принцесса. Прояви последнюю милость.

— Ты не знаешь, о чем просишь! — Ниоль гневно отвернулась. — Даже я этого до конца не знаю!

— Я расскажу тебе. Потом.

— Ты безумен, Черный шут, — она тихо засмеялась. — Мне правда будет тебя не хватать.

— Ты видела их? Видела алиави? — я почувствовал желанную слабость в стройной обороне Ниоль.

— Они прекрасны, — голос феи стал мечтательным. — Лишь на несколько секунд мне было дано право увидеть это чудо, но запомню я его навечно.

Ниоль подошла к высокому шкафу, расположенному прямо в стенке ствола и достала оттуда небольшую шкатулку. Откинув крышку, фея извлекла темно-зеленую брошь в форме листа уквана.

— Надень это, когда подойдешь достаточно близко, — фея протянула мне брошь. — Это символ Ашейр Калито, он отвлечет тайоров и даст тебе немного времени. Хотя и это вряд ли тебя спасет.

— Но рискнуть, похоже, все-таки стоит, — подарок показался мне как минимум бесценным. — Скажи мне, ради чего я буду так рисковать.

— Ради того, чтобы вновь рассмеяться? — Ниоль равнодушно смотрела на листву. — Разве нужно тебе что-то ещё, Черный шут?

— Может ты и права, — я спрятал брошь в карман. — Может и не нужно. А раз так, прощай принцесса! — я засмеялся. — До завтра! Завтра я увижу тебя в своих снах!

Я вышел из палаццо Ниоль и неторопливо направился к выходу их Усталой рощи. Несмотря ни на что, на душе было тоскливо. Все-таки я её почти любил. Красивую, яркую, всегда готовую к безумству и страсти. Видно прав был Дамми Серебро, когда в трехсотый раз повторял, чтобы я не верил феям.

— Заскучал, Кас?

Кайлин незаметно вышла из-за стройного артана. Она улыбалась. Искреннее, спокойно. Она знала, что ей я верил безраздельно. Знала, что всегда была для меня желанней тысячи пьяных фей.

— Ненадолго, Кайли, — я улыбнулся в ответ. — Скоро снова будет весело.

— Тебе всегда весело, Кас, — она засмеялась и взяла меня за руку. — Ты смеешься даже когда теряешь.

— Мы ведь постоянно что-то теряем, — я крепко сжал её прохладную ладонь. — Если каждый раз плакать, то не хватит слез.

— А если каждый раз смеяться, то не хватит смеха?

— Смеха хватит на всех, — я ухмыльнулся. — А если что, я всегда готов поделиться.

— Не жалко? — в её устах это почему-то прозвучало серьезно.

— А зачем жалеть, Кайли, — я обнял её за плечи. — Жалеть о том, чего больше нет. Разве это кому-нибудь нужно?

— Но ведь мы жалеем. Ты жалеешь.

— Жалею, — я печально рассмеялся. — Но это лишь значит, что мне ещё многому надо научиться перед последним свиданием.

— Научиться и опоздать.

Я поднял глаза. Сквозь густую, умиротворенную зелень крон упрямо пробивались влюбленные лучи-эмиссары. Влюбленные уже от рождения и до самой, скрывающейся за ближайшей тучей смерти. Вот они уж точно не тоскуют и не жалеют. Впору позавидовать и постараться быть похожим. Но зависть отступает уже через секунду, когда понимаешь, что ни за что не откажешься от этих длинных, горьких минут. И почему-то становиться весело. Весело оттого, что только ты выбираешь, когда тебе смеяться, а когда страдать. И ещё оттого, насколько это порой сложный выбор.

Я засмеялся, повернулся к Кайлин, но её уже не было рядом. Лишь легкий запах смородины напоминал о её, совсем недавнем присутствии. Я некстати подумал о том, как будет доволен алый цверг, когда узнает о моем давно предрекаемом им разрыве.

36

— Помоги мне!

Звонкий требовательный голос раздался совсем неподалеку. Буквально из-за ближайшего дерева. И хотя до выхода из рощи мне оставалось всего сарков двести, пренебречь подобной возможностью я никак не мог. Оставалось лишь обойти огромный дуб на моем пути. Как оказалось, делал я это недостаточно проворно.

— И долго я ещё буду ждать?!

Ждать ей оставалось ещё ровно четыре секунды. Именно через это время я имел счастье лицезреть, кому же понадобилась моя помощь. И зрелище оказалось достаточно интригующим.

На ярко-зеленой поляне недовольно сложив руки на груди стояла совсем юная фея, по всей видимости, только-только отпраздновавшая порог совершеннолетия (Впрочем, совершеннолетие феи празднуют лишь в тридцать лет. А той же Ниоль, к примеру, было уже за сотню). Она бросила в мою сторону грозный взгляд и явно не удовлетворилась увиденным.

— Ты кто такой?

— Поверь, я тот, кто тебе нужен, — фея оказалась очень красива (хотя надо сказать, что в отношении фей это своего рода банальность).

— Я звала своего слугу! — фея мило намурилась. — Опять где-то шляется идиот! Но может, и ты сгодишься.

— Смотря на что, — я был не прочь оказать ей помощь в определенных вопросах.

— Ты что-нибудь понимаешь в тайных тропах, человек?

— Я думал, что ты понимаешь. В смысле вы, — я обвел руками всю восставшую в моих грезах общность фей.

— Дурак, — фея беззлобно усмехнулась. — В общем так. Мне надо прогуляться по тайной тропе. В Алир Донаре у меня это легко получалось, а вот здесь постоянно ошибаюсь. Так что будешь меня страховать.

— Каким образом? — с каждой секундой становилось все интереснее.

— Элементарно! — девушка с тревогой приподняла бровь, как бы выражая озабоченность в связи с моей непроходимой тупостью. — Я могу потерять сознание. Ты будешь должен быстро привести меня в чувство, тогда я смогу удержать нас на тропе.

— А если вдруг не успею?

— Тогда будет больно.

— И мне тоже?

— Тебе больше всех.

Я быстро размышлял. С одной стороны наиболее разумным сейчас было развернуться и направиться к наверняка уже заждавшемуся цвергу. Но с другой, мне открывалась более чем уникальная возможность. В книге, которую я одолжил в библиотеке Тайор Ниата, неизвестный исследователь в числе прочего отмечал, что теоретические знания весьма слабо помогают в путешествиях по тайным тропам. А вот практика наоборот крайне полезна. При этом он апеллировал к незаметной, но безусловной смене ритмов работы организма, и необходимости под эти смены приспосабливаться, для чего нужны как можно более частые прогулки. В итоге, как я понял из его скучных рассуждений, — каждый следующий раз будет проще, чем предыдущий. А, учитывая, что весь мой опыт ограничивался тремя переходами от Трафлдинга до Эксвиля, а также мои грандиозные планы по использованию троп в личных целях, все это было как нельзя кстати.

— Кастор, — я приветливо наклонил голову

— Хорошо. Что? — фея раздраженно сверкнула яшмовыми глазками.

— Имя такое, — мне стало даже неловко за такой пустяк.

— А! Тиали, — она нетерпеливо топнула сапожком. — Ну!

— Открывай!

Через минуту мы уже оказались на тайной тропе. И надо сказать она действительно была слабо похожа на все что я видел раньше. Если в Алир Донаре тайная тропа отличалась от обычной лестной тропинки только чуть более плавными изгибами и царящей вокруг тишиной, то здесь, в Казар Донаре тропа, во-первых, довольно заметно шевелилась, в том числе и под ногами. Во-вторых, видно было максимум сарков на десять, дальше начиналось одно большое размытое пятно. Ну и, в-третьих тишине здесь места явно не нашлось. Наоборот, со всех сторон шел не слишком зловещий, но неприятно давящий шум, какофония из чьих-то криков, клекота и завываний.

— С тропы не сходи, — юная фея была на редкость серьезна. — Устану тебя вытаскивать.

Я молча кивнул и с интересом начал обозревать открывающийся мне с каждым шагом пейзаж. Посмотреть, надо сказать было на что. Флора тайных троп Казар Донара достаточно сильно отличалась от его явных дорог. Причем некоторые деревья достигали просто-таки циклопических размеров. Другие же наоборот буквально стелились по земле, протягивая свои длинные, похожие на корни ветки прямо мне под ноги.

Кроме того, местные просторы могли похвастать довольно экзотической фауной. Прямо перед нами дорогу перебежало что-то отдаленно напоминающее кабана, только раза в два больше, на восьми ногах и с неприлично длинным хвостом. Также, в окружающих тропу дебрях, я сумел заметить несколько небольших созданий с неприятными кривыми клыками в широких, лягушачьих ртах. В общем, я уже не жалел, что отправился на эту прогулку.

— Как здесь с охотой? — я подумал, что немного светской беседы нашей дороге совсем не повредит.

— Нормально, — Тиали уверенно лавировала в постоянно меняющихся поворотах. — Охотников мало.

— Слушай, а чисто теоретически, — я решился на опасный вопрос, — человек способен на подобный переход самостоятельно?

— А зачем? — она повернула голову, взмахнув янтарными волосами. — Что вам здесь делать?

— А, чтоб жить было веселее? — я фривольно подмигнул недоумевающей фее.

— Тайные тропы не повод для веселья, — голос Тиали стал строгим. — Это великое знание. И его можно использовать лишь на благо Тайор Донара.

— Само собой, — я успокаивающе выставил перед собой руки. — Исключительно на благо, огонек.

— Что-то я тебе не верю, — фея смерила меня подозрительным взглядом.

— Весьма дальновидно, — я рассмеялся.

Тиали усмехнулась и продолжила прокладывать путь, пытаясь удержаться на вихляющей тропе. Я отвлекся на пару птиц с клювами совершенно идиотской формы, а когда повернулся, то увидел падающее тело феи. Я едва успел подхватить её у самой земли и пару раз не слишком сильно ударил по щекам. Честно говоря, хотелось поцеловать, но тропа как-то уж слишком нервно зашаталась, и я решил прибегнуть к чему-нибудь более проверенному.

Фея тихо застонала и вроде бы уже почти пришла в себя, когда проклятая тропа выскользнула у нас из-под ног. Раздался какой-то безумный полусвист-полурев, и темные деревья мрачно сомкнулись над нашими головами. Фея вырвалась из моих объятий и сделала пару сложных пасов, сопровождая их ругательствами, которые не посрамили бы любую таверну Трафлдинга.

— Ну вот! Опять! — Тиали сокрушенно всплеснула руками и, похоже, едва не расплакалась. — Снова не получилось!

— Ничего, огонек, — я терпеливо ждал, когда моя голова закончит, наконец, кружиться. — В следующий раз, обязательно.

— Это и был следующий раз, — фея жалобно застонала. — А ведь это всего лишь Казар Донар.

— Да, жаль, — я постарался проявить немного сочувствия. — Ну что? Будем выбираться? — признаться, я уже насмотрелся на местные красоты.

— А ты знаешь как?

Я присел. Такого поворота я не ожидал, и ожидать был не намерен. Впрочем, возможно это была всего лишь неудачная шутка.

— А ты что не знаешь? — я очень старался, чтобы мой голос не дрожал.

— Забыла, — фея выглядела как студентка Королевской академии на экзамене. Вот только на этот раз пересдачей дело явно не ограничиться.

— Тиали, милая, — я все ещё держался. — Я тебя очень прошу. Вспомни, пожалуйста.

— Я попробую.

И пока моя забывчивая спутница старательно морщила лобик, и что-то невразумительно шептала себе под нос, я постарался со всей возможной любознательностью осмотреть настоящее место нашего пребывания.

В книге подобные места назывались капканами. Они лежали в некотором отдалении от троп и являлись коварной и надежной ловушкой для неосторожных путников. Насколько я знал, для того чтобы выбраться из капкана, надо было обладать незаурядным мастерством. Намного большим, чем требовалось для простого входа на тайную тропу. Я с сомнением посмотрел на юную фею и вернулся к своим созерцательным мучениям.

Было здесь, прямо скажем не очень уютно. Небольшой, свободный от леса пятачок, окруженный со всех сторон молчаливой стражей из незнакомых и не вызывающих желания познакомиться деревьев. Неба за тяжелыми кронами видно не было, вообще было мало что видно, кроме шеренг темных стволов. Зато слух мой в полной мере наслаждался второй частью симфонии безумных трубачей. И теперь уже она звучала вполне предосудительно.

Крайне не хотелось показывать перед феей свое истинное отношение к происходящему, в связи с чем я сделал как можно более равнодушное лицо и принялся неторопливо набивать трубку. Хотя на самом деле мне уже давно хотелось скатиться на тривиальную панику.

Я медленно выкурил полную трубку, даже в этот паршивый момент, получая неизмеримое удовольствие от табака старика Клотиса. Потом аккуратно выбил пепел, убрал трубку в карман и понял, что больше так продолжаться не может.

В этот же самый момент Тиали все-таки расплакалась. Насколько я понимал, это могло означать только одно — сидеть нам здесь и сидеть. Несколько секунд злость не без успеха боролась с состраданием, но в итоге все же согласилась на почетное поражение. Все-таки юной фее сейчас было, наверное, ещё хуже, чем мне.

Так что, несмотря на полный душевный резонанс, я нашел в себе силы подойти обнять рыдающую фею и даже сказать несколько дебильных, успокаивающих фраз. А вот что делать дальше я себе представлял с гораздо большим трудом. Я безнадежно посмотрел на пасть угрюмого леса и неожиданно увидел одну из самых прекрасных картин в своей жизни.

Ярче тысячи звезд сверкал тяжелый доспех. Надежней хохота гор звучала надменная поступь. Из-за смиренно расступающихся деревьев неспешно выходил Кариф шай Миано, рыцарь Падшего престола.

— Ты часто начал оступаться, — он не обвинял, просто констатировал.

— Что есть, то есть, — я подошел к застывшему на краю леса рыцарю. — Скользко нынче на моих дорогах.

— Нынче на всех дорогах скользко, — Кариф неожиданно усмехнулся. — Но ведь это не повод сидеть дома, верно.

— Верно, мудрый, — мой взгляд вновь невольно нашел лесные бастионы. — И мне уже пора идти.

— Но ты не знаешь куда, — рыцарь опять усмехнулся. — И тебе остается либо гадать, либо идти по чьим-то следам. Второе всегда проще, а первое так вообще кажется глупостью. Но, тот, кто пойдет за тобой, кто пойдет по твоим следам будет верен лишь тебе одному. Так всегда, или верны тебе, или ты сам становишься верным.

— Но ведь можно не угадать с дорогой?

— А зачем тебе дороги? Дорога будет там, где ты пройдешь. Смотри!

Медленно поднялась закованная в сталь рука. Сухо лязгнуло блистающее забрало. И то, что раньше казалось тьмой, предстало чистейшим светом. Кариф шагнул прямо на оскаленный лес. Оскаленный не в гневе, но в ужасе. Да, рыцарю Падшего престола не нужны были дороги, чтобы ходить там, где он сочтет нужным. Мне оставалось только схватить за руку давно уже странно взирающую на меня фею и устремиться вслед за неторопливо погружающимся в чащу Карифом. Что ж, сегодня я был согласен быть его верным.

Впрочем, дорога оказалась совсем не долгой. Вот только вывела она не туда, куда я рассчитывал. Кариф ушел, а мы с Тиали вместо тайной тропы, оказались на новой поляне, на этот раз чуть более просторной и с одноэтажной бревенчатой избушкой посередине.

— Как ты это сделал? — фея дернула меня за рукав. — И с кем ты разговаривал? И где мы теперь?

— Сделал я это легко. Разговаривал я со своей совестью. А вот где мы теперь? — я указал в сторону избушки. — Пошли, спросим, огонек.

До избушки нам оставалось не больше десяти сарков, когда покосившаяся дверь неожиданно распахнулась. На порог выскочило совершенно непредставимое существо и в немом изумлении уставилось на нас. Мы же в свою очередь, не без интереса воззрились на этого без сомнения яркого представителя тайных троп.

Он оказался невысок, но невероятно широк, как в плечах, так и во всех остальных частях тела. Короткие, находящиеся в постоянном движении руки с очень длинными четырех или пятисуставными пальцами. Его широкое лицо с вытянутыми глазами и приплюснутым носом венчала копна грязных, пугающей расцветки волос. А в раскрытом рту задорно блистали несколько рядов острых зубов. В общем, он был не тем, с кем хочется пройтись поздним вечером по дальней аллее.

Ещё несколько секунд этот стиляга ошарашено рассматривал наши замершие в нехорошем ожидании фигуры, а потом вдруг что-то громко проорал. Видя, что мы его не понимаем, он проорал что-то ещё, потом ещё и ещё. Не меньше десяти минут он надрывался, выкрикивая какую-то сакральную фразу. Постепенно стало приходить понимание, что он кричит только одно слово, но на разных языках. Оставалось надеяться, что не все его языки сходны с его же внешностью. Впрочем, оказалось, что я недооценил нашего потенциального собеседника.

— Фэя! — завопил он так, что у меня едва не заложило уши.

— Это он тебе, огонек, — я рассмеялся.

— Я поняла, — Тиали похоже моего веселья не разделяла.

— Фэя! — снова радостно заорало это чудо, видя, что мы, наконец, реагируем на его эмоциональную речь. — Фэя и ты! — он без лишней любезности указал на меня пальцем с острым ногтем на конце.

— Раскусил ты нас, брат, — я пару раз хлопнул в ладоши. — Как есть раскусил. Все правильно. Фэя и я.

— Заходь, — хозяин дома гостеприимно махнул рукой, раскрыл пошире дверь и первым исчез в сером проеме.

— Слушай, иди один, — Тиали явно чувствовала себя не очень уютно.

— Нет уж, огонек, — я злорадно покачал головой. — Меня этот красавец вообще не идентифицировал, а к тебе явно имеет вполне определенную слабость.

Фея застонала, но все же вняла неуверенному голосу моего нередко подводящего разума. В последний момент я все же счел необходимым проявить некоторую галантность и перешагнул оббитый временем порог первым. Миновав крошечную прихожую, заваленную грязной одеждой и корзинами с непонятным, но чрезвычайно плохо пахнущим содержимым мы оказались в комнате с низким потолком и грубо сколоченной мебелью. Посередине комнаты стоял сделанный из огромного пня стол, за которым расположился сам хозяин, — без сомнения главная достопримечательность этого дома.

— Садись, — он непререкаемо взмахнул рукой и заодно налил в небольшие берестяные стаканы какую-то бурую жидкость из чего-то отдаленно напоминающее кувшин.

Мы осторожно сели и стали с тревогой смотреть в содержимое наших до краев наполненных стаканов. К тому времени, как мы решили, что пить это все же не стоит, хозяин наполнял свой стакан уже в третий раз.

— Фэя... — ностальгически протянулся он, бесцеремонно разглядывая тревожно смотрящую по сторонам Тиали. — А ты кто? — он неожиданно переключился на меня.

— Я самый веселый парень в это половине мирового безумия, — я щелкнул пальцами. — В общем, ничего интересного. А вот кто ты такой?

— Я?! — он оказался искренне удивлен.

— Извини, что не признал, — мне даже стало немного стыдно. — Слишком давно не выходил в свет.

Он как-то грустно усмехнулся и залпом опрокинул ещё один стакан. В бесцветных глазах появилась давняя печаль.

— А что, знать стоит Тайор Донар? — из кувшина полились последние капли. — Знать не увяли ещё алиави?

— Алиави!? — я круто пересмотрел свое первоначальное мнение об этом субъекте. Теперь он был для меня практически лучшим другом. — А при чем здесь алиави?

— Причем? — он сделал большой глоток. — Да ни причем. Тебе то что, веселый парень?

— Древний? — Тиали неожиданно подалась вперед — Ты из древних?

— Все-то вы знаете фэи, — протянул он и с грохотом поставил стакан на стол. — Все, да не все. Нет уж тех древних. И меня уж нет.

— Только мы с тобой остались, огонек, — я пытливо посмотрел в глаза тому, кого уж нет. — Мы ведь ещё остались, хозяин?

На мгновение что-то промелькнуло в его карикатурном лице. Что-то давнее, мудрое, страшное. Что-то такое, о чем нам не дано было знать. Что-то от чего он когда-то ушел и что так и не смог забыть.

— Пока не увяли алиави, — прошептал он. — Пока не увяли алиави, — он опустил голову и замолчал, положив на стол свои уродливые руки.

Честно говоря, вариантов продолжения затихшей беседы у меня не находилось. В связи с этим, я поднялся и жестом пригласил фею на маленькое совещание. Мы вышли из дома и несколько секунд молчали, затравленно глядя на высокие, затмевающие горизонт кроны.

— Кто такие древние? — начать я решил издалека.

— Первые обитатели Тайор Донара, — Тиали задумчиво перебирала волосы. — По легендам это они посадили алиави.

— А по правде?

— Никто не знает. Я вообще всегда думала, что это всего лишь сказки.

— И что дальше? Он нам поможет?

— Откуда я знаю! Может лучше, ещё раз поговоришь со своей совестью?

— Мы с ней редко видимся, огонек.

Внезапно на пороге выросла широкоплечая фигура. Лицо древнего снова приняло простоватое выражение, а в руках появился массивный посох.

— Бери, — он протянул посох Тиали.

Фея немного помялась, но взяла и сразу же едва не выронила. Посох оказался слишком толстым, рассчитанным на длинные, пятисуставные пальцы.

— На верный путь, — охарактеризовал древний свой подарок, после чего перевел взгляд в мою сторону. — Пошли.

— Куда? — предложение мне явно не понравилось.

— Не боись.

Но я боялся. Видит Диос, я почему-то очень боялся этого странного парня живущего на тайных тропах Тайор Донара. Но он уже уходил за свою невзрачную избушку. Он не оборачивался. Похоже, он был во мне уверен. Мне бы его проклятую уверенность.

— Иди, — Тиали со священным трепетом смотрела на посох. — Когда зовет древний, надо иди. Я тебя дождусь.

Я вздохнул и пошел. На чистом апломбе надо признать. Я обогнул избушку и сразу же увидел нашего хозяина. Он стоял ко мне спиной и смотрел под ноги, на густую, немного пожелтевшую траву.

— Я так долго был один, что стал слаб, — голос его прозвучал неожиданно устало.

Древний развернулся, и я вновь увидел это лицо. На этот раз не на мгновение. Тяжелый, гордый взор, помнящий и триумф и низвержение. Затаенная, жесткая усмешка. И память. Память о великих и ужасных днях. Память, которую можно вырезать только с самой жизнью.

— Вскоре мне вновь придется одеть свою маску, — древний горько улыбнулся. — Снова прятаться от себя самого.

— Зачем звал? — мне все ещё было страшно, и я очень хотел побыстрее закончить этот разговор.

— Алиави, — древний оскалился. — Ты ведь знаешь, что будет, когда они увянут?

— Да мне плевать, — мне правда было плевать.

— Это хорошо. Хорошо не знать. Не знать значит быть свободным. И я так и быть не стану лишать тебя этой свободы. Но взамен попрошу об услуге, лепрекон.

— Я человек.

— Да хоть брандербек, — древний раздраженно дернул уголком рта. — Ты согласен?

Я был согласен. Все последнее время я стремился узнать об алиави как можно больше и вот теперь понял, что не хочу. Не хочу знать того, что может навсегда изменить мою жизнь, одеть на мой разум ржавые кандалы отверженного знания. Так, что пусть меня назовут трусом, но я не хотел знать, что будет, когда увянут алиави. Я медленно кивнул.

— Когда ты придешь туда, — он махнул рукой в ответ на мое удивленное лицо. — Если бы ты не шел туда, тебя не было бы и здесь. Так вот когда ты придешь, то увидишь там мою могилу. Раскопай её и положи туда это, — он протянул мне засохший бутон пепельного цвета.

— В твою могилу?

— Давно это было, веселый парень, — что-то чистое появилось в его суровом взгляде. — Тогда были иные шутки.

— Но зачем?

— Затем, что я, наконец, стану свободен. Почти так же как ты.

Я взял бутон и бережно положил его рядом с брошью Ниоль. Если так будет продолжаться, то скоро можно открывать музей.

— А если тебе будут мешать, — продолжал любитель свободы, — то не стесняйся назвать мое имя.

— Имя?

— Автарашиорт. Хранитель мгновений.

— Козырное прозвище.

— Это не прозвище. Это путь.

Больше нам говорить было, хвала Диосу, не о чем. Так что я развернулся и направился к нетерпеливо смотрящей в сторону леса Тиали. Фея с явным облегчением улыбнулась, и неловко держа посох, первой шагнула к нахмуренным деревьям. Перед самым краем она вдруг обернулась.

— И все-таки странно, что ты сюда пришел.

Я молча кивнул и только тут понял, что пришел сюда отнюдь не я. Сюда пришел Кариф шай Миано. Ещё один из загадочных древних. И вот это было действительно странно, ибо рыцарь Падшего престола никогда ничего не делал просто так, и за любым его поступком всегда скрывался глубокий и безжалостный смысл.

Больше она ни о чем не спросила, а я ничего не сказал. Так что весь оставшийся путь мы проделали в спокойном молчании. Впрочем, заняло это молчание не более получаса. Казалось, нескладный посох сделал мою юную спутницу держателем ключей от всех секретов тайных троп Тайор Донара. Больше она не оступалась и не теряла сознание. А у меня больше не было возможности для поцелуя. Так что через полчаса мы вновь стояли на окраине Усталой рощи. Тиали засмеялась, взмахнула посохом и тот вдруг развалился на несколько частей, мгновенно превратившись в унылую труху. Фея огорченно вскрикнула, но тут же вновь улыбнулась.

— Все правильно. На верный путь, — она хитро посмотрела на меня. — А ты ничего! Заходи как-нибудь, погуляем, — она многообещающе подмигнула и скрылась за вездесущей листвой.

Я усмехнулся, позволил себе пару в меру грязных мыслей и продолжил так странно прерванную дорогу. Хотя, вскоре мне вновь пришлось её замедлить. На этот раз по более чем уважительной причине. Прямо на моей злосчастной тропинке задумчиво глядя вдаль, стояла сама Ийшер Калито, Царица листвы. Её строгая холодная красота завораживала. Черные как подгорная ночь волосы, безукоризненные черты идеального овала лица, абсолютно белые, словно лишенные зрачков глаза и легкая, казалось свитая из облаков диадема. Предательски хрустнула ветка. Ийшер Калито обратила свой подернутый льдом взор в мою сторону.

— Царица, — я поклонился. Тот редкий миг, когда я мог себе это позволить.

Фея не ответила. Она с излишним вниманием смотрела туда, где лежали заветные брошь и бутон. Стало неуютно. Я знал, что Царица листвы не унизит себя банальным обыском. Я знал, что если она захочет, я обыщу себя сам и отдам ей все, что она пожелает. И она знала, что я это знал.

Она так ничего и не сказала. Просто прошла мимо, не повернув головы, заставив передернуть плечами от холода. Сложно было делать какие-то выводы из этой встречи, но если и делать, то явно недобрые. Мгновенно захотелось напиться. Но как я уже говорил, в Усталой роще не было ни одной, пусть даже очень усталой таверны.

Через пять минут я покинул обитель фей. Покинул, понимая, что больше отговорок у меня не осталось. Впереди ждал Шираз Донар.

37

Полчаса назад мы оставили за спиной высокие, монструозные шпили города-храма нагов. Вначале я, было, хотел зайти и перекусить где-нибудь на окраине города, (говорили что наги виртуозно готовят рыбу) но Дамми меня отговорил. Причем основной его аргумент состоял в том, что поесть мы, конечно, поедим, но за это время выслушаем столько проповедей, что хватит для принятия духовного сана.

Я немного помялся, но уступил. Алый цверг в отличие от меня в городе-храме бывал не раз и досконально знал местный колорит. И касался он в основном крайней набожности нагов. Общество их являлось довольно закрытым и весьма ортодоксальным. Вся власть была сосредоточена в руках Иринграс — Верховных жрецов, коих считали здесь оком и гласом Великого змея. Духовные каноны Бога-змея были основной догмой и в политике и в быту, и отступление от них каралось более чем сурово. Между тем, с точки зрения общего благосостояния жили наги как раз довольно-таки неплохо. Основной доход они получали с продажи лекарств и своей знаменитой болотной стали.

Но вот характер у нагов по общему мнению был как минимум небесспорный. Надменные, занудные, а часто и резкие они являлись не самыми приятными собеседниками в Тайор Донаре. Так что обычно, все общение с нагами сводилось к торговле и дипломатии.

В общем, скорее всего Дамми вновь оказался прав, заставив меня отказаться от посещения этого замечательного места. Тем более, что сейчас любая остановка могла быть расценена как слабость. Ведь город-храм стоял практически на самой границе с Шираз Донаром.

Шираз Донар. Им пугали несмышленых детей, самоуверенных подростков и украшенных шрамами воинов. Про него слагали легенды, но они редко становились кошмарнее правды. В него шли за мечтами, а уходили с израненным телом и потерявшей разум головой. Если уходили, конечно.

Древний лес, обитель старших тайоров и поклоняющихся им полудиких племен. Приют изгоев, пускай и недолгий. Место для тех, кому наскучили мир, покой и сама жизнь. Место для таких как я. Для искателей сокровищ по призванию или по долгу. Место, которое хочется покинуть сразу же после того, как в него вошел.

Однако последний вариант в нашем случае был, увы, не приемлем. В этой связи, я со вздохом посмотрел на темно-синий куст с крупными, блестящими словно агаты ягодами. Это был крон-тахир первый предвестник Шираз Донара. Совсем скоро под ногами начнет шуршать густой, серый мох, а тяжелый, влажный воздух заполниться бледным туманом.

— Ненавижу, — голос цверга был непонятно напряжен.

— Ты чего завелся, Серебро?

— Да вспомнил вдруг, — Дамми горько усмехнулся. — Тогда, полтора века назад именно здесь вскрыла себе вены наша победа, — он с болью прикрыл глаза. — Сквозь Алир и Казар Донар мы прошли как раскаленный кинжал. Тайоры отступали, будто мокрые крысы. А потом мы ворвались сюда. А вот вырваться уже не смогли. Шираз Донар держал крепко. Я сам выжил лишь милостью крови. Ладно, — алый цверг резко оборвал свою случайную исповедь. — Береги спину, Черный.

Я молча кивнул. Могло показаться, что этот совет был лишним, но это не так. В Шираз Донаре подобные советы никогда не бывали лишними. Ибо здесь было достаточно ошибиться один раз. А порой не нужна была и ошибка.

Через час мы полностью погрузились в сумрачные владения Древнего леса. Сумрачные, но все же странно красивые. Той особой, присущей страшным сказкам красотой. Красотой танцующих вальс призраков, зацелованных ночным ветром надгробий, застеленных тьмой чащоб. Красотой, надевшей маску гетеры смерти.

Болезненные, изломанные иссиня-черные деревья источали тревогу и нереальность. Медленный, жалко хромающий ветер желал лишь одного, — чтобы его дождались. Огромных размеров насекомые при должном везении запросто могли откусить половину носа. А впереди в истеричной темноте ждал тот самый кошмар. Тот, о котором не вспоминаешь пока он не вцепиться тебе в душу.

Ходили здесь редко, поэтому все тропы (за исключением редких звериных) существовали лишь в нашем воображении. И чтобы ориентироваться в этих диких местах, необходимо было обладать беспрецедентным талантом. Я, к сожалению, подобным похвастаться мог лишь отчасти, а вот Дамми добился в данном ремесле определенных успехов. Впрочем, большинство его решений было простым следствием огромного опыта хождения по дебрям Шираз Донара.

Первым пунктом в нашем рабочем графике стояло посещение загадочного любителя свелса. Хвала Диосу, слишком глубоко в Шираз Донар он забраться не успел, так что обстучать его пороги мы планировали уже к исходу первого дня.

Когда третий час нашего пути начал подходить к концу, я всерьез забеспокоился о том, что за все это время его никто так и не преградил. И вот это точно было не к добру. Как правило, Древний лес демонстрировал свою воинствующую мизантропию уже где-то в районе второго часа.

— Как-то тихо сегодня, Серебро.

— Так молчи дальше, — голос цверга был злым. — Хотя, похоже, ты сказал достаточно. Теперь доставай меч.

Я машинально обнажил клинок и вопросительно взглянул на хмурого Даминиона. Шагов он не замедлил, но кривые ножи уже танцевали в ловких пальцах. Объяснять что-либо он был явно не намерен. Впрочем, через пару минут объяснения уже не потребовались. Из темноты раздался могильный вой.

Среди деревьев замелькали быстрые, покрытые густым грязно-белым мехом тела. В бледном тумане засверкали хищные ядовито-зеленые зрачки. Мягкий, гипнотизирующий шум окутал нас со всех сторон. Шум десятка сильных, знающих свою дорогу лап. Шум веселых, никогда не имевших душ племянников смерти. Нас лениво окружала стая волков.

Волки Шираз Донара. Дерзкие, хитрые, умные. Знающие, что такое боль, помнящие, что такое страх. Их было не напугать криками и стрелами, с ними нельзя было разойтись шатким миром. От них не получилось бы откупиться и стадом коров. Эти волки убивали не от голода, не ради добычи. Они убивали потому, что желали убивать, желали омыть свои острые, длинные клыки алым.

В первый раз нашу импровизированную дорогу пересекли уже через несколько минут. Огромный, косматый волк неторопливо пробежал в пяти сарках впереди. На изборожденной шрамами морде играло подобие злобной улыбки. И я даже услышал его негромкий лающий смех.

Прошло секунд двадцать и перед нами возник второй волк, ещё крупнее первого. Он смерил нас тяжелым взглядом безжалостных глаз и завыл. И тут же, словно четвероногий брат-бродяга, в ответ ему завыл Дамми Серебро. И я готов был заложить свою последнюю вечернюю усмешку на то, что у него получилось страшнее.

Однако волк не испугался. Вместо этого он весело оскалился и резко прыгнул вперед. Зубы-клинки мелькнули лишь на мгновение, а потом раздался хруст раздираемой плоти. На этот раз Арн гор Даминион решил дело одним сильным и точным ударом.

Смерть собрата никак не отразилась на настроении стаи. Все та же легкая поступь, все тот же обрекающий полусмех-полувой. Охота только началась, и волки Древнего леса никогда не боялись сильной добычи. А старая байка про то, как охотник становиться жертвой, а жертва соответственно охотником здесь вряд ли сработает.

— Вот они меня понимают, Черный, — Дамми со странным удовлетворением посмотрел в сторону волчьих ухмылок. — Они меня, а я их.

— Надеюсь, ваше взаимопонимание нам сегодня пригодиться, — у меня энтузиазма было на порядок меньше.

— А вот это вряд ли! — алый цверг засмеялся так, что даже мне стало жутко.

Темнело. Волчий вой то отдалялся, то приближался на расстояние вытянутой руки. Бледнеющие в восстающем мраке силуэты сливались в один кошмарный хоровод. Каждое мгновение сзади, спереди, с боков раздавались мягкие, почти ласковые шаги. Я оборачивался и видел пустоту. А потом я оборачивался вновь.

Вдруг прямо передо мной распахнулась оскаленная пасть. Я успел подставить меч, волчьи зубы громко клацнули по дереву, сильная лапа ударила меня в грудь, и я едва не упал. В последний момент мне удалось удержаться на ногах и сделать второй тычок в направлении огромного заслонившего деревья тела. В этот же момент волк прыгнул и все-таки сбил меня с ног. Вот только меча я не выпустил, так что упали мы вместе. В основании шеи лесного хищника бил фонтанчик багровой крови. Волк в последний раз посмотрел на меня своими пронзающими тьму глазами, весело оскалился и умер.

Я быстро поднялся и вдруг с содроганием понял, что остался один. Алого цверга не было. Впрочем, его дикий смех я услышал уже через несколько секунд. Он был там, во тьме, среди своих братьев. Среди тех, кто любил кровь почти также яростно, как и он. И сейчас они наслаждались каждой пролитой каплей. Хотя, судя по звериным стонам, наслаждался в основном Арн гор Даминион, что, конечно же, не могло не радовать.

Я запоздало вспомнил о своем свистке и поспешно засунул его в зубы. Как оказалось вовремя. В этот раз меня окружали сразу три волка. Три опытных, жестоких охотника. Три изящных призрака Шираз Донара. Три повода умереть в этот уставший от меня день.

Я отчаянно засвистел. По идее этот едва различимый для человеческого и другого разумного уха свист должен был обратить любого зверя в паническое бегство или на крайний случай спровоцировать в меру достойную капитуляцию. На практике же все оказалось несколько более грустно.

Единственное чего мне удалось добиться, это того, что волки немного замедлили свое наступление, и казалось, стали смотреть на меня с некоторой опаской. Вот только от своих первоначальных намерений они явно не отказались. Азарт их сверкающих в темноте глаз отнюдь не сменился смирением.

— Не жди! Первым ударишь — первым засмеешься!

Громкий голос старого шута раздался именно тогда когда был нужен. И как всегда оказался прав. Ждать мне действительно было решительно нечего. Так что я по привычке рассмеялся и первым прыгнул в сторону наиболее крупного волка.

Однако тот, как ни печально оказался готов. Мощное тело резко дернулось в бок, и мой меч лишь скользнул по жесткому меху. Я успел откатиться в сторону до того, как волк вцепился в мое плечо. Я снова засвистел, в надежде удержать зверя хотя бы на несколько мгновений.

Как ни странно, но он мне их подарил, и я вонзил клинок под волчьи ребра. Обычно после подобного раздается визг и скулеж, но эта тварь изобразила что-то вроде шипения и набросилась на меня с новой силой. Хвала Диосу, к этому времени я успел достать дагу и сейчас со всей силой вонзил ее в голову зверя.

Волк как-то нехотя завалился на землю и открыл мне кошмарное зрелище своих собратьев, которые уже готовились к последнему прыжку. Я вновь засвистел, выставил меч вперед и постарался найти спиной ближайшее дерево. Кинжал я убрал и достал вместо него пару парализующих кристаллов. Сейчас был тот редкий случай, когда мне было больше жаль себя, а не их.

Они прыгнули одновременно. Два матерых лесных убийцы, две жуткие тени в дремлющем мраке. Одного я встретил мечом, другого кристаллом. Кристалл подействовал как надо, а вот меч неожиданно подвел. Волк как-то совсем по-человечески выставил вперед лапу и отвел вроде бы надежный удар. Лапу я, конечно, поранил, но как же этого было мало для окончательной победы.

Но несмотря ни на что, шансы мои все равно оставались более чем высоки. И высоки они будут ещё секунд пять-шесть пока парализован второй волк. Так что этот вопрос мне надо было решать прямо сейчас. Не поворачиваясь спиной к раненому волку, я сделал шаг в направлении неподвижного тела и нанес несколько сильных добивающих ударов вниз. Оставалось надеяться, что этого хватит.

Я ещё раз свистнул и осторожно пошел на последнего волка. А вот он в атаку идти не спешил. Скорее всего, понимал, что в этот раз прольется не чужая, а его кровь. Понимал, но отступить не мог. Не мог, потому что потерял бы

при этом все ради чего жил. Ради чего несся со стаей по замершему лесу, ради чего убивал и не боялся быть убитым. И сейчас его спокойные, страшные глаза ждали смерти. Ждали не покорно, ждали, чтобы сражаться и рвать мрачный саван.

Этот волк молчал. Молчал, когда мой клинок безжалостно резал его потерявшее скорость тело. Молчал, когда отчаянно бросался в попытке вонзить в меня свои длинные клыки. Молчал, когда умирал, печально глядя на серую траву под своей головой. И в этот раз я даже не стал смеяться.

Через пару секунд из-за деревьев выскочил Дамми. Сейчас он сам здорово смахивал на волка. Яростный оскал, окровавленные руки и взгляд ненасытного эшафота. Он все ещё глухо рычал, вновь переживая свою безумную охоту. Впрочем, успокоился он уже секунд через десять.

— Мне надо было родиться волком, Черный, — голос цверга был неожиданно серьезен. — Тогда и умирать было бы не жалко.

— Ничего, Серебро, — я устало вложил меч в ножны. — Что выросло, то выросло.

38

— Где-то здесь, — я замер и вопросительно посмотрел по сторонам. — И вроде как он сам должен нас найти.

— Надо признать то ещё удовольствие, — Дамми после недавней схватки прибывал в некоторой меланхолии.

Я не ответил и снова посмотрел по сторонам. Карта давала лишь самое приблизительное представление о нахождении любителя свелса, так что мне приходилось растрачивать весь свой подувядший в последнее время оптимизм на надежду о скорой встрече с лесным наркоманом.

— Почем свелс, земляк?

Тихий, болезненный голос прервал мои раздумья. Я как можно более спокойно скосил глаза в направлении говорившего. Это оказался человек. Он был худ, имел длинные, всклокоченные волосы, тонкие руки и голодные глаза. Явного оружия видно не было. С другой стороны подошел он настолько тихо, что даже Дамми не почуял его появления. Так что можно было автоматически причислять этого парня к опасным и даже крайне опасным.

— Откуда ты знаешь, что у меня есть свелс?

— Я не знал, земляк. Теперь знаю.

Я усмехнулся. Это был явно наш клиент. Но как, всегрешный Диос он здесь живет? Неужели один? Я не удержался и озвучил последний вопрос.

— Одному здесь сложно выжить земляк. Так что со свелсом? — человек оставался спокоен, но глаза его напряженно шарили по моему мешку.

— Рибрин передает привет, — я достал наркотик.

— Старина Рибрин знает, что нужно измученной душе, — лесной обитатель бережно взял вожделенный сверток. Он погладил его словно величайшую драгоценность, а потом с какой-то извращенной благодарностью посмотрел на меня. — Скоро будет злая ночь. Можете переждать её в моем доме.

Я вопросительно взглянул на цверга. Тот равнодушно пожал плечами. Ему было абсолютно плевать, где встречать злые ночи. Я же, увы, был в этом вопросе гораздо более щепетилен. Недавние волки были лишь аперитивом перед настоящим застольем из кошмаров Шираз Донара. Так что, если наркоманское убежище покажется мне хоть немного более надежным, чем подточенная плотина, то я без сомнения останусь.

— И большой дом?

— Не больше этого малыша, — он взвесил сверток в дрожащей руке.

Дом оказался не большим и не маленьким. Нормальный такой дом в сердцевине трех сросшихся дубов. Вполне хватило на пару комнат и мастерскую. Да именно мастерскую. Наш новый знакомый оказался скульптором. Причем скульптором, как он не без некоторой гордости отметил, чьи работы пользуются популярностью не только в Тайор Донаре, но и в самой Эрдалии. Кстати реализовывал эти бесценные труды все тот же Рибрин через своих многочисленных посредников.

Лично мне показалось, что скульптуры его, мягко говоря, на любителя. Наверное, потому, что все они были насквозь пропитаны духом Шираз Донара. Его злым безумием, его вековыми тайнами и страхами. Каждый сотворенный им предмет источал мрачное торжество Древнего леса. Мне не нравилось, но я отлично понимал, почему его творения могли пользоваться расписанным успехом. Это было что-то иное, что-то из другого, непонятого никем мира. Что-то чего каждый боялся и каждый желал.

Прямо на меня холодным взором глубоко утопленных глаз смотрел тайор. Он устало опирался на какой-то невообразимо уродливый камень, и казалось, давно уже хотел просто упасть. Ему было плохо, ему надоело бороться за свою жизнь. Может от старости, может от рокового врага, но у него не хватало сил даже на то чтобы поприветствовать свою смерть. Он мог только безразлично ждать её первого и последнего касания.

Согнувшееся почти пополам дерево. Редкие, крупные листья выглядят сухими и вот-вот готовыми сорваться в предрешенный полет. А из-за дерева выглядывает что-то непонятное, размытое, что-то от чего не хочется отводить взгляд, несмотря на весь, моментально охватывающий ужас. Что-то из кошмарных снов самого Шираз Донара.

Бегущая фея. На классически-красивом лице боль и отчаяние. Руки и ноги окровавлены, одежда порвана, голова чуть повернута назад, невольно обращаясь к своему загадочному преследователю. И почему-то сразу становилось понятно, что в этот раз лесная красавица не убежит. Только не в этот раз.

Я обернулся. Дамми равнодушно прислонился к стене и хмуро смотрел в сторону скульптурной группы, показывающих каких-то маленьких, в достаточной мере омерзительных существ, совершающих что-то похожее на жертвоприношение. А наш хозяин уже успел усесться прямо на пол и сейчас лихорадочно набивал свелсом специальную трубку. Через минуту горький наркотический дым заполнил всю мастерскую.

— И почему гению обязательно быть наркоманом? Или пьяницей? Садистом? Просто сволочью?

— Не о том грустишь, Черный, — цверг со снисходительной усмешкой посмотрел на блаженно прикрывшего глаза скульптора. — Мы почему-то склонны считать, что гений он для всех. А ведь он, как и все мы, — только для себя. Но ему твердят и твердят обратное. И тогда становится тяжело. И чтобы сбросить эту тяжесть приходится падать на самое дно. Там легко на дне. Там никто никому ничего не должен. Там каждый только для себя. И там ему будет хорошо. А плохо станет лишь тогда, когда он поймет, что пора подниматься, но подняться уже не сможет. Но когда это ещё будет. А сейчас ему, поверь, гораздо лучше, чем нам.

Я ещё раз взглянул в полное грез лицо и понял что верю.

В себя скульптор пришел только часа через три. К этому времени мы с Дамми успели перекусить, подготовить одну из комнат к тревожному сну и выкурить по паре трубок (обычных). Ну а в дальнейшем лично я надеялся на ленивый и скучный вечер.

— Это было красиво, — скульптор приблизился к нам нетвердым шагом. — После такого и работается по-иному. После такого хочется творить даже во сне.

— И долго тебе осталось творить? После такого? — я никогда не любил наркоманов.

— Гораздо дольше, чем большинство творит за свою длинную, полную свежих овощей жизнь.

Я усмехнулся. Возразить мне было нечего. Оставалось лишь в очередной раз подумать о той цене, которую мы платим... или не платим. Как повезет. И ещё о том, что одинокий заблеванный наркоман может оказаться для этого мира намного дороже, чем набожный трезвенник, имеющий красавицу жену и охапку неугомонных детишек. Просто первый нашел в себе силы заплатить, а второй струсил и выбрал счастливую, глупую жизнь. Но мы будем осуждать первого, а не второго. Почему? Да просто потому, что мы-то все именно вторые.

— Ладно, спите, — скульптор повернулся к нам спиной. — А мне ещё надо кое-кого покормить.

Произнеся эту интригующую фразу, он наклонился и открыл незамеченную ранее крышку в полу, видимо в подвал. После чего, не тратя времени на дополнительные объяснения, спустился вниз, прихватив при этом изрядную порцию наркотика.

— Интересно, он этого кое-кого свелсом кормить будет? — да и кого вообще здесь можно было кормить?

— Так сходи, посмотри, — Дамми зевнул. — Но если разбудишь меня по возращении, будь готов, что отныне тебе будут сниться только кошмары.

Я ухмыльнулся и не пошел. Стыдно признаться, но спать мне сейчас хотелось гораздо больше, чем вызнавать сомнительный наркоманский секрет. А уж после угрозы Даминиона вопрос и вовсе был решен практически моментально.

Проснулся я среди ночи. Было тихо, Дамми хвала Диосу склонности к храпу не имел, но я отчетливо почувствовал чье-то постороннее присутствие. Я встал и зашел в соседнюю комнату. Любитель свелса спал, выгнувшись в неестественной позе, и поводов для волнения не подавал.

Я заглянул в мастерскую. Ушедшее вроде бы чувство чужого присутствия мгновенно вернулось вновь. Я активировал амулет ночного зрения и медленно зашагал вдоль мрачных скульптур. Ночью как водится, они производили ещё более гнетущее впечатление. Честно говоря, хотелось побыстрее покинуть эту скорбную обитель и досмотреть более-менее приличный сон.

Что-то мелькнуло возле темного умирающего дерева. Что-то изящное расплывчатое, немного пьяное (почему-то так показалось). Я замер в легкой нерешительности. Собственно у меня было только два варианта, — будить или не будить алого цверга.

Будить Дамми мне не хотелось. Во-первых, он будет крайне зол. Во-вторых, если обнаружиться, что разбудил я его зря, то зол он будет вдвойне. И если первый вариант представлялся относительно терпимым, то второй был более чем не желателен. В этой связи, я сделал ещё пару шагов вперед и стал терпеливо ждать нового хода предполагаемого оппонента.

Как ни странно он оказался достаточно вежлив и не заставил себя долго ждать. Снова легкое колебание воздуха, слабый цветочный аромат, ненавязчивая игра светотени и, наконец, мягкое, танцующее движение в сторону ближайшей скульптуры. Я сделал острожный шаг в том же направлении.

Похоже, существо, наконец, заметило меня. Оно на несколько секунд замерло, а потом вместо того, чтобы прятаться или атаковать засмеялось. Причем смех этот я ощутил не столько слухом, сколько разумом. Казалось, оно смеялось только для меня. Так что бы слышал лишь я один. Вот только за какой плетью я должен был все это слышать? И не обернется ли через мгновение этот смех проклинающим рычанием?

Но время шло, а смех не затихал. Он вливался в меня словно молодое вино. Он заставлял желать и стремиться. К чему? Неважно. Лишь бы желать, лишь бы не останавливаться, не успокаиваться. Вперед, назад, вверх, вниз, кругом. Неважно. Только бы не стоять на месте.

— Разбудила?

Я резко обернулся. За моим правым плечом стоял скульптор. Он влюблено смотрел мимо меня на едва различимые очертания ночного гостя (гостьи?). Глаза его все ещё были подернуты дымкой наркотического сна.

— Меня часто будит. Почти каждую ночь. Я уже не помню, когда спал больше трех-четырех часов. Но я рад просыпаться под её голос. Иногда я даже работаю по ночам. В темноте. Не видя, слыша лишь её.

— Кто она?

— Моя муза. Мое вдохновение.

— Это ей ты относил свелс.

— Ей. Она любит свелс. Она становиться веселой. Она дарит мне жажду. Жажду, которую не утолить.

— И все-таки. Кто она?

— Я не знаю. Я не хочу знать. Я лишь хочу идти по дороге грез. Её грез.

Смех усилился. Зазвучал громче, восторженней, непримиримей. Он буквально ранил. Оставлял царапины и кровоподтеки. Но он не был жесток, скорее это мы были жестоки с собой.

— А ты хочешь пройти по этой дороге?

— Зачем? — я с трудом держался на границе разумного.

Скульптор не ответил. Он знал, что этот вопрос адресован отнюдь не ему. Я спрашивал себя. Спрашивал готов ли бросить все и идти по дороге, на которой увижу лишь чужие грезы. Грезы, которые для кого-то стали самой жизнью. Я не хотел отвечать. Я знал, что в любом случае отвечу неправильно.

— Я хочу пойти спать, — я все же постарался ответить как можно более верно.

— Хорошо. А я начну работать.

39

Утро было ортодоксально-безжалостно. Слишком ранее, слишком унылое и чересчур многообещающее. Обычное утро Шираз Донара.

Когда я встал, Дамми был уже на ногах, а вот наш хозяин неподобающим образом отсутствовал. Только в мастерской остался результат его ночных бдений, — какая-то чудовищная заготовка под будущий шедевр. Он появился только через полчаса, когда мы уже хотели уйти не прощаясь.

— Ты где был? — исключительно практический интерес. Вдруг что.

— Гулял.

— Здесь!?

— По Шираз Донару долго не погуляешь, — скульптор усмехнулся. — Я гулял там, внизу. Там тихо. Там лишь грезы.

— У тебя там, что подземный город?

— Просто несколько дорог.

— Дорог куда? — а вот это был важный вопрос.

— А куда тебе надо, земляк?

— Не спрашивай, — в разговор неожиданно вступил Дамми. — Не спрашивай если не хочешь, чтобы твои грезы окрасились алым. Просто покажи. Сейчас.

Дамми Серебро редко слышал отказы в ответ на свои просьбы. Сегодняшнее утро не стало исключением. Скульптор кивнул и откинул уже знакомую крышку в полу. Он первым скрылся в сером проеме. Ну а мне, милостью цверга, пришлось довольствоваться арьергардом процессии.

Мы оказались в просторном подвале с низким потолком. Причем подвал этот был, по всей видимости, естественного происхождения. На стенах были закреплены несколько доживающих последние дни свечей. Их блеклый, неровный свет отрывал взгляду абсолютно пустое пространство. Лишь у бугристых стен валялось несколько крупных плоских камней.

Возле одного из камней возникла неясная тень. Я снова услышал тот ночной смех. В этот раз он был тише и как будто немного усталый. Смех быстро оборвался, а тень исчезла. Впрочем, облегчения это принесло мало. Я посмотрел на цверга. Его взгляд не отрывался от привлекшего меня места.

— Это... — начал я.

— Я знаю, кто это, Черный, — Дамми прервал меня в самом начале. — В отличие от тебя.

— И кто же?

— Феи называют их илир-мигар, — творцы грез. Редкий зверь, даже для Шираз Донара. Они способны создавать вокруг себя собственную реальность, а вернее искажать существующую. Вот уж не знал, что для этого им надо жрать свелс, — цверг ухмыльнулся. — Сами по себе они практически не опасны. А вот их дороги... Тут как повезет. Можем пройти по прекрасному саду, а можем над пылающей пропастью. Хотя, раз наш ваятель ещё живой и относительно здоровый, то подозреваю, что здесь все более-менее спокойно. А раз так... — он резко обернулся к скульптору. — Ну?

Не прошло и минуты, как мы стояли возле входа в довольно широкий и крайне примечательный туннель. Примечателен он в частности был тем, что вел, по словам почитателя свелса, как раз в нужном нам направлении. Таким образом, у нас возникала беспрецедентная возможность проделать часть пути под сумрачными владениями Шираз Донара. И конечно этим надо было пользоваться. Все-таки чем меньше в жизни Шираз Донара, тем лучше.

— Если обманул, — голос Даминиона был холоден как лунный свет, — я вернусь и навсегда отучу тебя курить свелс.

— Кто ж врет алым цвергам?

Но Дамми уже не слушал. Он стремительно углублялся в темноту своей новой дороги. Мне же оставалось бросить прощальный взгляд на гения-наркомана, активировать поистрепавшийся уже амулет ночного зрения и последовать за своим спутником.

Мы прошагали не меньше десяти маршей, прежде чем появился первый намек на присутствие илир-мигар. Вначале послышался все тот же тихий, неясный смех, а потом тоннель вдруг резко завернул вправо, и мы оказались в небольшой пещере, заполненной синеватым дымом сквозь который проступали сухие, вытянутые лица. Они были похожи на маски из дешевого спектакля. Выцветшие, грубые, гротескные. Все они о чем-то переговаривались, кому-то грозили, кого-то умоляли. Их хотелось снять, сжечь и запретить для ношения.

— Ты тоже это видишь? Да, Серебро?

— Тут и с закрытыми глазами разглядишь, — Дамми хмуро взирал на захватившее пещеру великолепие.

— И в какой мере все это касается нас?

— В самой ничтожной. Это ведь все для нашего наркомана. Новый источник вдохновения. В обмен на свелс. А может просто в подарок. Кто их разберет, этих илир-мигар.

— Странно, что он находил в этом красоту.

— А ему было бы странно, что ты её не находишь.

— Ну, я все же более консервативен в подобных вопросах.

— А он бы сказал, что ты просто слепец.

— И что был бы прав?

— А ты думаешь, что доказал бы ему обратное?

Пещера осталась позади, но это было лишь началом. Грезы, о которых с придыханием твердил скульптор, бросались на нас из-за каждого угла. Мрачные, грязные, пугающие, на не такое уж и краткое время они стали нашими верными спутниками. Их кидали к нашим ногам как подаяние. Подаяние, которое с благодарной радостью принимал разум гения-наркомана, но которого брезговали коснуться мы. А дорога все вилась и вилась, порождая все новые и новые грезы илир-мигар. Даже жаль, что все это было впустую.

— И как он один столько выкопал? — почему-то именно это обстоятельство показалось наиболее странным из всего происходящего.

— Они живут тысячи лет. Могут себе позволить масштабные проекты.

— Ну, хорошо, а зачем?

— Чтобы творить! — казалось, Дамми был изумлен узостью моего мышления. — В Шираз Донаре особо не разгуляешься, вот и приходиться беднягам обитать на закоулках мира.

— А что, интересная жизнь, Серебро. Ни войн, ни тревог, ни разбитых сердец. Твори свой мир. Призвание бога, не меньше.

— Да кто в наше время захочет быть богом?

Через некоторое время внутренние часы Даминиона показали безотлагательное наступление ночи. Впрочем, никто из нас событием этим опечален отнюдь не был. Так что после короткого, начисто лишенного роскоши ужина, последовал не менее короткий, но не потерявший из-за этого своей притягательности сон. Увы, но пришлось укоротить его ещё немного и по очереди дежурить у затухающих углей.

Я дежурил под предполагаемое утро, когда в моей голове раздалось мелодичное пение без слов. Прямо напротив темнота сгустилась, обрела подобие формы и сделала движение в мою сторону. Я лениво вытащил меч и стал ждать. Больше на тот момент в голову мне ничего не пришло.

Я ждал и слушал, как бьют хрустальные колокола, как кричит гроза, захлебываясь в агонии своей бушующей страсти, как плачут робкие, уносимые равнодушным ветром облака. Я ждал и думал, сколько грез мне не дано увидеть лишь потому, что видеть их я не хочу. Не хочу потому, что не способен или потому, что мне хватает своих?

Смех. Мягкий, нежный, нечеловеческий смех. Он что-то хотел от меня. Я покачал головой. Я никогда и ничего ему не дам. Я дождусь, когда проснется Дамми и уйду. И быть может, когда-нибудь вспомню о том, кто смеялся этой ночью у порога моего разума. О том, кого я не впустил.

Потому, что я не полубезумный наркоман, не одинокий гений и не уставший от мира скиталец. И мне пока ещё рано входить в лабиринт чужих грез, чтобы потом уже никогда не выйти обратно. И я не говорю, что прав. Мне просто нужна иная правда. Там где я сам выбираю свои дороги, вершины и грезы. Наверное, это наивная утопия веселого, глупого разбойника. Но может мне просто ещё есть куда идти?

— Зовет, тварь, — цверг проснулся раньше, чем я ожидал. — Ты как, Черный. Идешь, не идешь?

— Не иду, — я помотал головой для убедительности.

— Правильно, — Дамми медленно поднялся. — На колени мы с тобой всегда встать успеем.

— Почему, на колени?

— Потому что на коленях стоять легко.

Ещё два дня мы брели по петляющим коридорам, изредка обходя огромные узловатые корни деревьев Древнего леса. Два дня мы слушали чарующий смех и бросающий в дрожь крик илир-мигара. Два дня боролись с порывами и сомнениями. Два дня, которые прошли. Как и все в этом мире.

40

Ветки качнулись так тихо, что я подумал на заблудившийся ветер. А вот Дамми почему-то сразу насторожился. Впрочем, наверное, правильно. Все-таки мы уже были достаточно глубоко в Шираз Донаре, для того чтобы страховаться каждую отпущенную нам минуту. Потому что уже следующую могли и не отпустить.

Мы прошли с десяток сарков и неожиданно наткнулись на дерево в ободранный ствол которого были аккуратно вдавлены огромные клыки. Клыки образовывали почти полную челюсть, а между ними трепетала пара длинных, красных, умело прикрепленных лепестков, напоминающих длинный язык.

— Кровь!

Дамми витиевато выругался и с мрачным ожиданием посмотрел по сторонам. Я на всякий случай повторил его действие и уже через пару секунд увидел то, что позволило мне всерьез схватиться за меч.

— Тихо, Черный! — цверг в отличие от меня клинки не достал. — Попробуем договориться.

Я недоуменно посмотрел на Дамми, а потом все с тем же недоумением вернул взгляд обратно. Договариваться не хотелось. Хотелось взлететь и унестись с первым же попутным ураганом.

Вокруг нас, практически сливаясь с бурой корой деревьев, стояли ка-рити. Суровые лица раскрашены темно-зеленой краской, рога специально обломаны и заострены, в руках копья и топоры с костяными наконечниками. Взгляды спокойные, осознающие свою силу и превосходство. Нескольких секунд под этими взглядами мне вполне хватило для того, чтобы убрать меч.

На этот раз нам явно не повезло. По совсем несчастливой и вряд ли случайности мы натолкнулись на одно из обитающих в Шираз Донаре диких племен ка-рити. Племена эти жили в Древнем лесу изначально, и в отличие от своих братьев из Казар Донара привносить в свой быт хоть какой-то намек на цивилизацию вовсе не стремились.

Дикие ка-рити поклонялись тайорам как богам и, так же как и они не меняли уклад своей жизни на протяжении веков. Лично мне о них мало что было известно, так как до этого дня видеться нам не приходилось. Знал, что они хорошие воины и охотники, знал, что нетерпимы к чужакам, знал, что практикуют жертвоприношения представителей разумных рас. Все это, разумеется, исключительно по слухам. А вот как оно на самом деле мне сейчас и предстояло уточнить.

Внезапно Дамми завыл. Громко, протяжно, едва различимо вкрапляя в свой вой какие-то странные, монотонные вирши. Он выл несколько долгих минут, а потом вдруг ему ответили. Вперед выступил невысокий, но необычайно мускулистый ка-рити. Он глухо ударил копьем об землю и завыл в ответ. Они выли друг на друга не меньше пяти минут, за которые я успел раза три пробежаться по списку моих навсегда отложенных дел. Сейчас бы я взялся за любое из них с абсолютно нескрываемым восторгом.

— Ну, слушай, Черный, — Дамми, наконец, закончил свои волчьи оратории. — Племя это я знаю. Правда, пересекался я с ними лет этак восемьдесят назад, так что знакомых встретить не доведется. Но, слава крови, я ещё помню их священный язык и пару нужных имен из прошлого.

— Так значит, нас пропустят?!

— Меня да. А вот с тобой заминка.

— Какая ещё заминка, Серебро?! Мне что тоже надо провыть им пару серенад?!

— Ну не настолько все плохо, — алый цверг усмехнулся. — Когда я встретился с ними в первый раз, то пришлось пройти испытание, за право ходить по их землям. И вот теперь они хотят того же от тебя.

— Какое ещё к Погонщику испытание?! — мне почему-то сразу не понравилась тема этого разговора.

— Испытание самое банальное, голос цверга стал скучным. — Возле их деревни стоит древний, заброшенный храм, построенный предками племени в те времена когда большинство местных илархов были юны и пугливы. Тебе надо будет войти туда, найти в его стенах гралиар и соответственно принести камушек назад. Сами камни рассыпаны в ладонях одного из кумиров. Вот и все.

— Что-то мне кажется это далеко не все.

— Да неспокойно там, Черный, — Дамми поморщился. — Много там разной древней нечисти, да и свежего дерьма хватает. А главное, там запутаться легко. Входишь в одну дверь, а выходишь из другой. А хотел-то открыть третью.

— Тяжело было?

— Да так...

Понятно. Значит очень тяжело. Вот если бы Дамми лишь презрительно усмехнулся то у меня бы ещё оставались шансы. А теперь мне, пожалуй, мог помочь только сам Валот. Причем без перерыва на утреннюю порку.

— А точно не прорвемся?

— Почему? Прорвемся, пробежим марша три-четыре и получим по стреле в затылок. — Даминион выразительно похлопал себя по этому самому затылку.

— Ясно, — я выдавил подобие усмешки. — Будем надеяться, восемьдесят лет назад ты вырезал больше, чем подросло за этот срок.

— Ну, уж в этом можешь быть уверен.

41

Не прошло и пары скоротечных часов, а я уже мог наслаждаться более чем сомнительным удовольствием лицезреть очередное воплощение сарказма моей жизни. Это действительно напоминало храм. Древний храм недобрых богов. Огромные, покрытые густым мхом плиты темно-серого камня, пояс хмурых деревьев и маленькое, издевательски-черное, похожее на пустую глазницу пятнышко входа.

И вот, в то время как я уныло разглядывал этот ярчайший образчик архитектуры Шираз Донара, Дамми давал последние наставления.

— Я тогда, часов шесть там шлялся, — сказано это было даже без намека на ностальгию. — Было темно, холодно и, увы, не одиноко. Много коридоров, много входов, мало выходов. Чтобы дойти до центрального зала нужно будет держаться левой стороны, даже если правая покажется предпочтительней. Серьезных бойцов там быть не должно, но меч в ножны не убирай, даже если в другой руке кинжал. Все, больше ничего не помню, — цверг помолчал. — Если будет совсем хреново, забейся куда-нибудь и жди меня. К ночи не придешь, — пойду искать.

— Ну, до такого я думаю доводить не будем, — я рассмеялся. — Но если к ночи не приду...

Дамми хмуро кивнул.

Минут через десять я в последний раз обернулся, посмотрел на бесстрастно-зеленые рожи ка-рити и направился к месту моего внеочередного испытания. Мне пришлось пригнуться, чтобы пролезть в низкое отверстие входа. Ну а первое, что я сделал потом, — конечно же обнажил меч. И кинжал.

Я медленно шагал по каменному полу и с опасением посматривал на свой амулет. Скоро он должен был сдохнуть. Все-таки в последнее время я использовал его с исключительной регулярностью. Хорошо ещё, что у Дамми был запасной, тот самый, с большим трудом выторгованный в Уртан равате.

Я прошел с десяток сарков и наткнулся на первую развилку. Причем сразу в пять сторон. Я послушно повернул налево и чуть не врезался в каменного истукана, вынырнувшего из темноты. Наверное, это был чей-то горячо любимый бог. Кто-то вероятно безумно бы обрадовался этой встрече. Кто-то совсем не похожий на меня.

Я скользнул взором по широкому, звероподобному лицу. Огромная пасть, усеянная условной сотней клыков, маленькие пустые глаза, длинный, узкий, и что логично обломанный нос. Голова увенчана то ли ущербными рогами, то ли купленной в ломбарде короной. Жалкий бог. Для жалких существ.

Но с другой стороны эта встреча изрядным образом характеризовала ожидающее меня времяпрепровождение. Здесь меня терпеливо поджидало ушедшее. Уже смирившееся со своим уходом. Но вряд ли в этот уход влюбленное. Здесь меня ждали никому не нужные тайны и навсегда отзвучавшие слова. Здесь меня встречало унылое и бесславное прошлое.

Я без лишнего пиетета обошел изваяние и направился дальше, по оптимистично забирающему влево коридору. Буквально через минуту мне пришлось преодолеть очень крутую, почти ответную лестницу. Хвала Диосу, она хотя бы оказалась короткой. Однако окончание её принесло лишь новую тревогу. Объяснялось это тем, что наверху я обнаружил какой-то странный механизм с множеством коротких рычажков. И все бы ничего, но кроме этого с первых секунд не понравившегося мне устройства, больше на небольшой площадке ничего не оказалось. Только едва заметные зазоры на стенах, предполагающие возможность прохода.

Я машинально усмехнулся. Можно было конечно вернуться, но Дамми абсолютно четко выразился в отношении перспективности левой стороны. Да и очевидной опасности пока что не наблюдалось. А рычажок он для того и рычажок, чтобы его дергать.

Я подошел к похожему на огромного жука устройству. Не менее двух десятков ручек различных размеров и форм наперебой предлагали мне свои услуги. Кажется, Дамми говорил, что к созданию храма приложили свою мозолистую руку цверги, что более-менее объясняло наличие этой вроде бы не самой необходимой в храме вещи.

Проблемы выбора для меня не стояло. Я наугад потянул вниз один из рычажков, напрягся и услышал далекий грохот справа. Для верности я подождал ещё пару минут, но иных результатов своего действия не ощутил. Что ж значит пришло время следующего рычага.

Первый успех застиг меня на шестой попытке. Нижний сегмент центральной части стены со скрипом отъехал в сторону. Однако посмотрел я на него с большим сомнением. Во-первых чтобы пролезть в предложенную дыру мне пришлось бы встать на четвереньки, что само по себе не вызывало энтузиазма. А во-вторых, там явно что-то шевелилось, и даже если это было плохой постановкой моей фантазии, я склонен был ей доверять.

Так что я принял решение продолжить свои механические изыскания и потянул за следующую ручку, пожалуй, самую большую из всех. И вот тут я добился настоящего результата. Площадка, на которой я стоял начала медленно подниматься вверх. Первой мыслью было немедленно спрыгнуть, второй остаться и досмотреть, третьей снова спрыгнуть. В итоге я все же остался и теперь с тревогой взирал, как по мере продвижения вверх, передо мной открывается ещё один вариант дороги.

Отполированные камни разошлись прямо напротив меня. Этот проход был чуть просторней предыдущего, к тому же по первому взгляду казалось, что меня там никто не ждет. Мелькнула несвоевременная мысль о том, что же это за жизнь, когда радуешься, что тебя не ждут.

У меня, конечно, ещё оставалось больше десятка рычажков, но я решил считать достигнутый результат оптимальным. Это было одним из обязательных условий выживания любого бандита — уметь вовремя остановиться.

Через пару секунд я очутился в тесном квадратном туннеле, явно сделанном под цвергов, так как идти мне приходилось сильно пригнувшись. Интересно, как здесь передвигались гиганты ка-рити, если они, конечно, пользовались подобными дорогами. В последнем, я признаться сомневался. Скорее всего, мне в очередной раз не повезло, и следующий рычаг открывал просторную аллею к потенциальному итогу моих поисков. Хотелось вернуться и проверить, но я так не любил возвращаться.

Неожиданно стало темнее. Я тихо выругался, — это означало, что жить моему амулету оставалось от силы часов семь. Слишком мало для того, чтобы я чувствовал себя хоть немного уверенно. Задумавшись об этом прискорбном событии, я споткнулся и чуть не налетел на новый рычаг.

Не было ни закрытых дверей, ни подозрительных стен, ни даже очередной дурацкой развилки. Только рычаг, за который хотелось дернуть. Я понимал, что дергать не надо. Понимал, что привести это может к любым последствиям, если эти последствия со знаком минус. Прекрасно понимал, засмей меня Диос. А раз понимал, тогда зачем дернул? Да ещё с такой дебильной ухмылкой.

Раздался тоскливый стон. В шаге от меня медленно начал проваливаться пол, образуя ещё одну лестницу. В этот раз отчего-то вполне удобную. Я ещё раз ухмыльнулся и дернул рычаг обратно, но лестница уже не поднялась. И это, пожалуй, был лучший способ заставить меня перестать ухмыляться.

А потом я опять принял довольно-таки спорное решение и не вернулся назад. Вместо этого я шагнул вниз, по широким, гладким ступеням. И вероятно даже Диос не знал, в какие дебри я забирался по собственной глупости на этот раз.

Их было тридцать четыре. Тридцать четыре надежных, крепких ступени. Мне было искренне жаль расставаться с ними. Мне показалось, что пол под ними слишком шаткий. По крайней мере, меня шатнуло, когда я на него ступил. Я огляделся и с удовлетворением увидел, что, наконец, оказался в святилище. Оставалось понять в том ли самом.

Древние божества стояли по всей длине семи высоких стен. Видимо классический четырехстенный вариант показался для архитектора слишком скучным. А ведь я всегда думал, что в те далеко ушедшие времена все было крайне консервативно.

Между тем, в поисках заветных гралиаров, я попытался заглянуть в ладони ближайшего ко мне изваяния. Безуспешно, ладоней у него не было. Вместо них из узких плеч бога вырастало что-то похожее на клешни. Три крупные, хищного вида клешни тянулись ко мне в бессильной жажде сомкнуться и раздавить в конец обнаглевшего человечишку.

На всякий случай я отошел и направился по периметру зала. И с каждым, слишком громким шагом становилось все более неуютно. Во-первых, гралира я так и не обнаружил. Во-вторых, амулет слабел уже с каждой минутой. Ну и, в-третьих, древние боги зашевелились.

Наверное, все это мне казалось. Грешный Диос! Все это должно было мне казаться. Я твердил себе это словно литанию. Но помогали эти неуверенные литании слабо. Мне становилось страшно. Тем далеким, неясным страхом, который заставляет нас нервно оборачиваться во тьме. Тем, который не дает нам заснуть. От которого мы бежим даже не услышав. Лишь осознав.

Я с трудом давил в себе воющую панику. Стены кружили вокруг меня словно дикая карусель. Оскаленные пасти, алчные когти, мертвые взгляды тянулись ко мне со всех сторон. В темноте появлялись неясные, стремительные и одновременно неуклюжие фигуры. И ещё было тихо. Так тихо, что каждый мой шаг становился подобен грому. И он гремел словно похоронный колокол.

Я метнулся назад, к лестнице. В голове шумело, я споткнулся и упал прямо к подножию выросшей передо мной статуи. Я судорожно поднял голову. Из широкого, раскрытого рта бога сорвалась густая, черная капля. Она упала на мое лицо, обжигая огнем и морозом.

И я словно наяву увидел высокие стволы и толстые ветви, на которых были прибиты обреченные жертвы, умирающие во славу Азрагарима — Хозяина Темных древ. Ночью, когда его жрецы погружались в священный сон, он забирался наверх и пожирал тех, кто издавал хотя бы слабый звук. Ибо Хозяин Темных древ любил тишину.

Видение схлынуло, и я неловко вскочил на ноги. Безумный хоровод продолжался. Темноту начали пронзать алые сполохи, словно кто-то скальпелем наносил и наносил тонкие раны на теле храма. Сполохи ослепляли, в голове бушевал рваный набат. И на этот раз не было веселого хохота старика Барги, спокойной поступи Карифа, ласкового дыхания Кайлин. Лишь я один. Один...

Позади раздался леденящий скрип. Я в ужасе обернулся, — лестница поднималась. Я отчаянно бросился к ней, стремясь в последнем усилии зацепиться за её шершавый край, прорваться наверх, прочь от голодных взоров ушедших богов.

Я не успел. Пальцы лишь задели безучастный камень, и я вновь упал. Один из богов сделал шаг в мою сторону. Короткий, равнодушный шаг, который заставил меня заметаться по залу, словно пойманного кролика. Впрочем, вскоре дикий страх полностью сковал мои движения. Только бы не закричать. Почему-то даже сейчас я заботился о своей репутации. Панический крик нанес бы ей смертельный укол. И я ещё не кричал. Вместо этого я предпочел задыхаться полночным ужасом, глядя, как смыкаются вокруг меня гротескные, полуреальные фигуры.

Сквозь страх, сквозь туман я выставил перед собой меч и первым ударил по толстой лапе, тянущейся ко мне. Раздался громкий стук, унылый треск камня и чудовищная рука безвольно упала на пол, разбившись на несколько частей.

— Ах ты падла!

Я недоуменно замер. Я ожидал всего. Яростного рычания, оглушительного стона, обрекающего крика, но только не этого. Не тонкого, расстроенного голоска, откуда-то из-за божественных спин. Я глупо ухмыльнулся и уже более уверенно крутанул в руках клинок. А потом засмеялся Барги. Засмеялся так, будто увидел Погонщика в рваных носках.

На несколько мгновений страх отступил, но потом вновь бросился на меня словно разъяренный ягуар. Однако теперь рвать меня на части ему было гораздо сложнее. Волевым усилием я выбрал самую омерзительную божественную рожу и уже от души вонзил в нее меч. В ответ рожа рассыпалась с таким треском, словно богом был не он, а я.

Воодушевленный успехом, я начал выбирать новую цель, но тут, будто повинуясь молчаливой команде, древние статуи принялись резко расползаться в стороны. Уже через минуту я вновь мог без лишнего содрогания посмотреть по сторонам. Теперь оставалось дождаться более чем логичного продолжения.

Однако с продолжением как-то явно не заладилось. Не меньше десяти минут я как дурак стоял посередине зала, в тревожной надежде, на то, что вот сейчас все, наконец, разрешиться самым наилучшим образом. И чего я в итоге дождался?

— Брось меч!

Наверное, это должно было прозвучать грозно и непререкаемо, но все портил слишком уж тонкий голосок. Так, что я предпочел просто усмехнуться.

— Чего тебе надо?!

— Гралиар! — большого секрета я из этого делать не собирался.

— А, испытание проходишь? — голос стал язвительным. — Так, ты не туда свернул!

— Да кто бы спорил! Может, подскажешь верный поворот!?

— А взамен?

— Договоримся! — надеюсь, прозвучало это не слишком обреченно.

Несколько минут темнота молчала, а потом исторгла из себя три невысоких силуэта. И беглого осмотра вполне хватило для того, чтобы определить с кем на этот раз свели меня бездумные дороги. Передо мной, неуверенно сжимая в руках невзрачное оружие, стояли цверги.

— Ну, чего уставился? — центральный цверг, бывший видимо за главного, недовольно обнажил на меня тот самый тонкий голосок.

— Да признаться, как-то не ожидал...

— А мы думаешь, ожидали?

— Резонно. Так что с гралиаром?

— Будет тебе гралиар, пришелец, — цверг многозначительно поднял толстый палец. — Если окажешь нам маленькую услугу.

— Совсем маленькую?

— А вот это, как повезет. Идем!

Предложение не блистало желанностью, однако более удачных решений я категорически не находил. К тому же нежданным обитателям храма смерть моя вроде бы была как минимум не выгодна. Да и не выглядели они врагами всего живого. Обычные цверги в необычном месте.

Последнее наблюдение я озвучил уже повторно, стараясь при этом не отставать от своих провожатых в суете возникающих из ниоткуда дверей и коридоров. И как ни странно в этот раз получил некоторые разъяснения.

Как оказалось мне посчастливилось встретиться с давно отколовшимся, а в настоящее время явно вымирающим родом цвергов. Называли они себя Дубовый трон, а причин разрыва со своими соплеменниками не открывали. Впрочем, я не слишком настаивал на подробностях.

Прогулка наша продолжалась около двадцати минут, в течение которых я узнал также, что недавно досаждавшие мне боги, были снабжены хитрыми механизмами, которые позволяли управлять ими на расстоянии. А, кроме того, по залу был распылен магический состав, который усиливал состояние страха и паники. Причем последнее обстоятельство практический вернуло прежний блеск моему самолюбию. К тому же, по словам цверга меня даже не стали бы убивать. Просто оглушили бы и бросили где-нибудь за пределами храма. Я усмехнулся. Оставить кого-то без сознания в сердце Шираз Донара. И это не убивать?

Остановились мы в небольшой комнате с высокими, четко очерченными дверьми, почти во всю стену. Двери были, разумеется, закрыты. При нашем появлении перед массивными створками выросли два крепких цверга. Они с достоинством поклонились обладателю тонкого голоса, который по совместительству оказался Верховным мастером-жрецом Дубового трона, а после обратили на меня более чем подозрительный взор. Признаться, я был разочарован. Я думал, что хоть краем глаза, но зацеплю основную обитель славного Дубового трона. А тут, похоже, было что-то вроде форпоста.

Несколько минут мы провели в умеренно-гнетущем молчании. Мастер-жрец о чем-то безрадостно размышлял, я же развлекал себя не слишком оправданной скукой. Но это было весьма посредственное развлечение.

— Так что вам нужно? — я не выдержал.

— А сам как думаешь?

И когда я уже приготовил как минимум два остроумных ответа, цверг все же соблаговолил просветить меня самолично.

— Нам нужна новая кровь, незнакомец!

— Надеюсь не моя?

— Ну, уж не настолько она нам нужна, — жрец помолчал. — Ещё три-четыре поколения и от Дубового трона останется только прах. Но выйти отсюда мы уже вряд ли сможем, — цверг тяжело вздохнул. — Нам принадлежит только половина храма. Другая половина осталась во власти тех, кто был здесь изначально. И мы не пересекаем границ без лишней надобности. Но там на их стороне осталось кое-что наше, когда-то утерянное. Маленькая библиотека. Пара десятков томов. И в одной из этих книг содержаться знания о том, как сохранить жизнь рода. И как ты уже понял, мне нужна эта книга, — он пристально посмотрел на меня. — Вот такая услуга, человек.

— Боюсь спрашивать, почему вы не достали её сами.

— Мы пытались.

— Ясно, — я неуверенно посмотрел на ворота. — А почему ты думаешь, что это удастся мне?

— Я не думаю, я лишь рассчитываю на это. В любом случае за гралиарами тебе придется идти на ту сторону. Или же получить их здесь, когда вернешься с книгой. А до нее, к слову сказать, идти ближе и безопасней чем до камней.

— Так куда хоть идти? И кого, беспечный Диос, я там встречу? И как выглядит эта испоротая Погонщиком книга?

Отвечал на эти вопросы мастер-жрец довольно подробно, но, увы, не так долго как бы мне того хотелось. А когда ответил, одна из тяжелых створок заскрипела и приоткрылась ровно настолько, сколько было необходимо для того, чтобы протиснуться внутрь.

— Да, кстати, — цверг остановил меня уже на пороге. — Если тебе удастся принести больше книг, то у меня, вероятно, получиться дать тебе больше гралиаров. Ведь гралиаров много не бывает, верно?

Я задумчиво кивнул и все-таки переступил воображаемый порог. Дверь закрылась за мной практически в тот же момент. Оставалось лишь горько вздохнуть. Испытание явно затягивалось.

42

Первым ощущением было, что стало ещё темнее. Я заставил себя думать, что это из-за амулета, хотя полной уверенности не было. Просто бывает темно, а бывает еще темнее. И второе классически безрадостней.

По оценкам цверга пробираться по извилистым коридорам храма мне предстояло порядка пары часов. Время вроде бы небольшое, но оно вполне могло растянуться в зависимости от компании.

И вот как раз насчет компании, мастер-жрец был не совсем уверен. Нет, увы, не в её наличие, а в составе конкретных участников. По его словам, в этой части храма обитали самые разнообразные существа. Начиная от мелких, малоразумных и не слишком опасных и заканчивая какими-то абсолютно дикими наименованиями, вроде оживших сгустков тьмы и недобитых в свое время псевдобожков. В общем, с такими попутчиками скучать мне придется вряд ли.

Так что с одной стороны я совершенно точно знал куда идти. А вот с другой, тот факт что я все-таки дойду, был весьма спорен.

Тем не менее, идти было надо. И в данный момент, идти в самый жуткий проход, который я когда-либо видел. Черная пасть с обломками камней по краям, из которой вырывался злой ледяной ветер. Как там сказал мастер-жрец, — "я лишь рассчитываю...". Теперь я его понял со всей ответственностью.

Поток воздуха с силой ударил по ногам. Ветер выл, шептал и плакал. Ветер обрекал меня на мучительную смерть, на предвечные страдания. Я почувствовал, как вновь начинает наваливаться страх. На этот раз настоящий, без какой-либо магической поддержки. Но бороться с ним было не менее тяжело.

Неожиданно я почувствовал холодное касание. Среагировал я моментально. Через мгновение в том месте были лишь мой кинжал и тень меча. И все. Больше там никого не было. И я, пожалуй, предпочел бы увидеть пару жаждущих крови тайоров, чем эту тоскливую пустоту.

Я быстро развернулся и ускорил шаг, то и дело, оборачиваясь и метаясь взглядом по сторонам. Через пару минут я почти успокоился, и тут меня коснулись опять. Я едва не закричал и полоснул мечом по месту предполагаемого нахождения моего внезапного поклонника. Результат был все тот же. Пустота, тишина и холодный пот по всему телу. Тот ещё результат.

Теперь я почти бежал. Бежал, прекрасно понимая, что это ничего не изменит, а, скорее всего даже усугубит. Бежал, не контролируя ноги и с трудом контролируя разум. Бежал, в любую секунду ожидая холодного, скользкого прикосновения. Ожидая и не зная, что за этим ожиданием последует.

Я дождался. И на этот раз не стал ни махать похоже бесполезным мечом, ни срываться в новый забег. Наоборот, я остановился и позволил прикоснуться к себе еще раз. Ещё один вытягивающий душу раз. Я дрожал, как молодая жена после первой измены, когда невидимая ладонь ползала по мне, словно пьяная змея. Я почувствовал, как она прошла по моей спине, коснулась шеи и опустилась на затылок. Мой кинжал мог оказаться там же спустя долю секунды. Но я знал, что это слишком долгий срок.

Неожиданно я почувствовал, как замедляется ход моих мыслей. Словно ночной туман увлекал их за собой в грязную, мокрую траву. На последних остатках сознания я усмехнулся. Похоже, я в очередной раз принял неверное решение. Похоже, надо было все-таки бежать.

Но бежать я уже не мог. Я даже не мог упасть. Только стоять и вздрагивать каждый раз, когда равнодушный туман завоевывал ещё одну когорту моих мыслей. Ждать, когда падет мой последний солдат.

Вдруг словно сквозь дымку возникло подернутое тревогой лицо. Лицо Кайлин. Её губы нашли мои без обычной нежности. Страсть, отчаяние, даже жестокость. В этом поцелуе было все, чтобы вернуть к жизни хоть весь пантеон забытых богов. Но он предназначался только мне. Он напомнил о том, что я могу потерять. Слишком много для того, чтобы отмахнуться от этого напоминания.

Я зарычал и со злостью мотнул головой. Стало легче. Я бы даже сказал, стало теплее. Разум просыпался. Он снова желал быть быстрым, веселым и как можно более грешным. Я крепко сжал почти выпустившие клинки пальцы и в прыжке рубанул воздух позади себя. Просто потому что должен был рубануть.

Наверное, мой невидимый мозгоправ был крайне удивлен таким поворотом событий. Наверное, он чуть утратил свою стремительность. Но, так или иначе, я попал. Самым краешком клинка я зацепил что-то вязкое, рыхлое. Я ощутил, как неистово колыхнулся вокруг меня воздух, а потом развернулся и побежал вновь. На этот раз без сомнений и остановок.

Мне нужен был поворот. Вернее два поворота. Один был ближе, когда другой, что характерно дальше. Цверг советовал сворачивать именно в дальний, вроде как там было безопасней. Но до него надо было ещё добраться, с чем могли возникнуть объективные проблемы. А вот ближний должен был появиться уже сейчас. Ещё немного. Ещё пару шагов. Вот он!

Я нырнул в узкий, чуть наклоненный вниз проход, преодолел хаотичное нагромождение камней у самого входа, а потом минут десять наслаждался блаженным одиночеством. Настолько, насколько вообще можно было хоть чем-либо наслаждаться в этом месте.

Через десять минут коридор закончился и я оказался в большом зале, украшенном десятком колонн и огромным бассейном с черной водой. Бассейн... Что-то говорил мне про этот бассейн мастер-жрец Дубового трона. Что-то на тему того, что, лучше бы мне его не видеть. Весьма ценное замечание в данных обстоятельствах.

Я подошел к первой колонне, покрытой трещинами и остатками былого величия. Глаза мои неумолимо тянулись к воде. Она была неподвижна. Ни ряби, ни плеска, казалось по ней можно ходить как по льду. Хотелось наклониться и зачерпнуть немного темной влаги. Я с трудом преодолел это иррациональное желание и пошел дальше, так и не отводя взгляда от неподвижной водной глади.

Внезапно на другой стороне бассейна возникло едва различимое движение. Я покрепче сжал меч и ускорил шаг, старательно делая вид, что ничего не заметил. Правда, надолго этих нехитрых мер не хватило. Уже через несколько секунд темнота задвигалась совсем рядом со мной.

К сожалению больше индифферентным ко всему происходящему я оставаться не мог. Я резко повернул голову и увидел два огромных, мутных глаза на уровне моей груди. И если бы их было именно два, то я бы ударил без промедлений. Но только возле меня возникло пять светящихся пар. Так что я сделал осторожный шаг назад и повнимательнее осмотрел их сумрачных обладателей.

Зрелище, надо сказать, было в высшей степени неприглядное. Ростом сарка полтора, бесформенные, с короткими толстыми ногами, ступни похожи на недоразвитые ласты. Руки же наоборот длинные, на пальцах острые когти, на плечах что-то смахивающее на плавники. Морды чуть вытянутые, отдаленно напоминающие человеческие. В бесцветных глазах тлеет уголек примитивного разума.

— Привет, — больше я ничего придумать не смог.

Позади раздался тихий плеск. Я встал так, чтобы краем глаза наблюдать за бассейном и увидел, как в него со всех сторон прыгают соплеменники моих новых приятелей. Со странной грациозностью, они почти бесшумно погружались в черные воды, оставляя на поверхности лишь ленивые круги. Неожиданно завороженный этим пугающим зрелищем, я ненадолго забыл о своих соседях. Забыл, как выяснилось зря.

Острые когти резанули по моим запястьям. Меч и кинжал скорбно зазвенели об каменные плиты. Меня сильно толкнули в грудь, подхватили под руки и буквально внесли в темноту бассейна. Последнее о чем я успел подумать по эту сторону воды, — "Хорошо, что не взял с собой табак".

Вода оказалась неожиданно теплой, но при этом почти прозрачной (разумеется, в пределах сил моего амулета). Не меньше минуты меня тупо тянули вглубь, а когда, наконец, отпустили, мои легкие почти разрывались от недостатка кислорода. У меня оставался последний шанс на спасение. Маленький флакон в потайном кармане, который позволит мне минут десять обходиться без воздуха. Мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы достать его, сорвать печать и быстро приложить к губам. Главное сейчас было не наглотаться воды.

После этой процедуры я позволил себе осмотреться. Осмотрелся и сразу же почувствовал этот ни с чем не сравнимый запах. Запах полного дерьма, в котором оказался.

Любители ночного купания были повсюду. Они пристально смотрели на меня своими огромными, похожими на полные луны глазами. В воде их глаза поменяли свой цвет. Стали живыми и ещё более страшными. Они смотрели на меня не как на врага или на жертву. Скорее как на отступника, предателя. Мелькнула дикая мысль, что, возможно, они не хотят меня убивать. Вместо этого они хотят сделать меня своим. Нет, над таким не будет смеяться даже Диос.

Я, что есть силы, рванулся наверх. К холодному ветру, к мрачным коридорам, к иллюзии свободы. Мне не дали проплыть и пары сарков. Сильные руки сжали мне икры, плечи и вновь бросили вглубь, под тяжесть равнодушной воды. Я с треском сжал зубы. Паника начала подкатывать ко мне уже в сотый раз за последние несколько часов. В сотый и возможно в последний.

Они чего-то ждали. То ли от меня, то ли от черной бездны под нами. И поскольку я точно знал, что от меня они хрен чего дождутся, то с все большим опасением смотрел под свои слабо колышущиеся ноги.

Между тем секунды слагались в минуты, а минуты в похоронный марш. И надеюсь, не стоит уточнять, для кого из присутствующих он играл. Вот только слушать я его не хотел. А потому судорожно искал хоть какое-нибудь, даже самое абсурдное решение. И я его нашел. Такое, как и хотел. Совершенно абсурдное.

Я устремился вниз. Туда где была видна лишь короткая прелюдия смерти. В глупой надежде на то, что раз это единственно доступный мне путь, то, возможно, он и единственно-верный.

Это было страшно. С каждым новым сарком становилось темнее, холоднее и бесперспективнее. Исчезали стремительные силуэты моих подводных тюремщиков. Безмолвная вода давила все сильнее, до боли в уже совсем слабо соображающей голове.

Минуты истекали, и поворачивать назад было уже поздно. Меня покинула даже паника, уступив свое место мрачной апатии. Наверное, так и должна была выглядеть смерть. Черная, холодная, одинокая. Наверное, я её заслужил. Заслужил давно, и непонятно почему она позволила так долго сидеть у нее в приемной.

Я закрыл глаза. Мне больше не на что было смотреть. Не о чем было вспоминать. Нечего было желать. У меня осталась лишь тишина. Совсем немного тишины. Но это было больше, чем за всю мою уходящую жизнь. Просто тишина, в которой не было ни слов, ни грехов, ни мыслей. Не было даже смеха. Смеха, который был со мной всегда, а теперь даже не попрощался. Что ж я попрощаюсь за него.

Я вынырнул. Голова гудела, тело дрожало от холода, зубы стучали, как молоты о наковальню. Я сделал глубокий вдох и чуть не захлебнулся рванувшимся внутрь воздухом. Он рвался внутрь, но кто-то рвался наружу. Кто? Смех! Он не прощался, потому, что и не думал меня покидать. Он не будет прощаться никогда и ни с кем. Так же как и нам не стоит прощаться с ним.

Я засмеялся и завертел головой. Передо мной был тот же самый бассейн, те же самые колонны и я подозреваю, что и тот же самый храм. Не было видно лишь моих компаньонов по купанию. Впрочем, это нововведение оказалось как нельзя кстати. Совсем скоро я уже сидел на краю бассейна и пытался окончательно прийти в себя. По ощущениям процедура эта была близка к завершению.

Я даже не пытался осознать только что произошедшее. Вероятно, силы древних ещё не совсем ушли на покой, раз они могли творить подобные шутки. А шутка была надо сказать знатная. Барги бы точно оценил.

Неожиданно я вспомнил про свое оружие. Вот это действительно могло стать проблемой. Я вскочил и суетливо забегал в поисках с таким трудом добытых клинков. И к удивленной радости обнаружил их в том же месте, в котором так безвольно оставил. Не глядя, я подхватил заветные деревяшки и на полной скорости бросился искать выход из места столь спорных купальных традиций.

Спасительный, отчаянно сухой коридор оказался именно там где должен был. Я удовлетворенно вошел под хранящие равнодушное молчание своды и только тут заметил, что и меч и кинжал были влажные. Нет, вода с них, хвала Диосу, не капала, но сырость ощущалась и на рукоятках и на клинках. Но размышлять ещё и об этом я в тот момент не желал и просто не мог. Так что я покрепче ухватил мокрые рукояти и устремился вперед, в наивной надежде на то, что все-таки выберусь из этого безумия живым.

Следующие полчаса прошли как ни странно в относительно спокойной обстановке. Это если, конечно считать спокойным жуткие звуки со всех немыслимых сторон, зловещую темноту перед глазами и постоянное ожидание очередных неприятностей. Тем не менее, это были неплохие полчаса. Даже как-то жаль было с ними так скоро расставаться.

Но расставания было не миновать. На это со всей определенностью указывали и пара не слишком дружелюбных ребят, появившихся из какой-то дыры в потолке и полная моя невозможность избежать этой встречи.

Выглядели, надо сказать, эти парни весьма живописно. Медвежьи морды, тощие тела, покрытые редкой шерстью, явная асимметрия грудной клетки и обломки гнилых клыков в унылых пастях. Интересно их тоже когда-то называли богами? А ещё интересно кто их так называл?

— Ну и рожи! — позади радостно засмеялся Барги. — Ты совсем разучился выбирать себе врагов, малыш! Раньше в них была хоть толика изящества.

— Да эти ещё вроде ничего, — проворчал я и поудобнее перехватил меч.

Между тем, неизящные обитатели храма видимо все же обладали некими зачатками разума, так как перед тем как пойти на меня в лобовую атаку, посвятили несколько секунд порыкивающему перешептыванию между собой. Вероятно, спорили, как меня лучше приготовить.

А у меня, как ни странно было прекрасное настроение. Наконец-то передо мной был кто-то, кого я вполне мог убить. Ни таинственных безликих субстанций, ни изначально враждебной среды. Обычные, обиженные жизнью уроды. Таких не только можно, таких приятно убивать.

Они оказались быстры, но довольно бесхитростны. Стремительный бросок, попытка дотянуться до моей шеи и вынужденное отступление. Мне даже удалось полоснуть одного из них по жилистому предплечью.

Я уже готовился к отражению новой атаки, когда рука раненного мною чуда неожиданно вспухла, а из места пореза потекла прозрачная вода. Самая обычная вода в самом необычном для нее месте. А через мгновение вода полилась уже из его горла. Обитатель храма выпучил остекленевшие глаза, затрясся и упал на темные плиты. Утонул? Захлебнулся? Не знаю. Но умер точно.

Я с удивлением посмотрел на свой меч. Даже полный дебил связал бы произошедшее с моим приключением в бассейне. Я же всегда причислял себя к более-менее разумной четверти живущих. И теперь честно говоря не знал радоваться ли мне... А вернее насколько, пресветлый Диос, мне радоваться?!

— Вот это номер! — похоже, даже старик Барги был удивлен. — Знатный вышел ножичек!

Он засмеялся, и я засмеялся вместе с ним. Это была давняя традиция. Раньше мы всегда с ним смеялись после удачного боя. То есть после каждого боя. А этот бой был явно закончен. Впрочем, один из участников все ещё не был с этим согласен.

Оставшаяся тварь издала что-то похожее на шепчущий вой и бросилась на меня в жалкой попытке то ли злости, то ли мести. Шаг назад. В сторону. Легкое касание кинжалом тощего бедра противника. А теперь немного отступить и наслаждаться видом.

Я вновь не остался разочарован. Спустя несколько секунд из обитателя подземелий безжалостно захлестал поток чистой как слезы воды. Вскоре он упал, а я с все большим уважением взглянул на свое оружие. Мелькнула мысль, что теперь меня будут звать не Черный, а Мокрый шут. Впрочем, даже эта цена не показалась в тот момент излишней.

— Теперь главное не порезаться, малыш!

Я едва не выронил клинки. Барги знал толк в душевном спокойствии. Вместе с тем замечание было крайне своевременное, и поразмыслить над ним стоило как можно быстрее.

Ну а пока, я вновь устремился вперед, к проклятой библиотеке, за сокровища которой мне заплатят чистейшими гралиарами, которые в свою очередь позволят пройти ещё несколько маршей по грозным просторам Шираз Донара. И, пресветлый Диос пусть больше никто не преградит мне путь.

Больше никто не преградил мне путь. И я даже был немножко разочарован, когда оказался, наконец, в этом промежуточном итоге своих дорог. Это действительно оказалось похоже на библиотеку. Маленькую библиотеку очень маленькой деревушки, расположенной на запасных задворках мира.

Четыре стеллажа два на два сарка, один из которых был полностью пуст. Ещё пару были наполовину забиты всяким хламом, среди которого с трудом угадывались несколько изорванных книг. Так, что все внимание я уделил последнему, самому дальнему стеллажу, в котором действительно мог содержаться предмет моих поисков.

Взгляд пробежался по иссохшимся корешкам. Безрезультатно. Этого языка я не знал, знать не мог и честно говоря, не слишком хотел. Единственное, что было мне известно, так это название нужной книги. Я скрупулезно прочитал все ещё раз и тяжело вздохнул. Книги не было. А значит, не было и гралиаров. И если на первое обстоятельство мне было, по сути, плевать, то второе заставляло забиться в ненависти ко всем, кто приложил руку к этой пародии на жизнь.

Следующие полчаса я посвятил тому, что обшарил каждую щель храмовой "библиотеки". Стоит ли говорить, что настолько милостивыми древние боги никогда не были. И когда я уже вознамерился дожидаться Дамми и брать Дубовый трон штурмом, то вдруг услышал едва различимое бормотание.

Бормотание раздавалось из-за стеллажа, который был наглухо придвинут к стене. И поскольку я был слишком заведен для того, чтобы рассуждать здраво, то подскочил к стеллажу и одним отчаянным движением опрокинул его на пол. Бормотание прекратилось.

Прямо передо мной, в просторном углублении сидел цверг. У него были испуганные глаза, искривленный в ужасе рот и маленькие ладони, в которых он сжимал толстую книгу. Ещё несколько книг кольцом лежали вокруг него. Картину дополняли остатки еды, настолько неестественного происхождения, что мне захотелось поставить стеллаж обратно.

Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, а потом цверг резко вскочил и выставил перед собой самодельный каменный нож крайне грубой работы. Но даже в этом ноже уверенности было больше чем в его полубезумных глазах. Я сделал короткое движение, и мой меч отбросил эту пародию на клинок в темноту.

— Книги! — я требовательно указал на лежащие у его ног фолианты. — И можешь валить!

В ответ цверг гневно замотал нечесаной головой и что-то раздраженно выкрикнул. Его крошечные кулаки крепко сжались, а в глазах сверкнули призраки слез.

— Дубовый трон? — я попытался как-то наладить диалог, хотя и мог закончить эту беседу одним ударом.

Мгновение цверг изумленно смотрел на меня, а потом его лицо окрасилось истинной злобой.

— Мой трон! Мой трон! — закричал он с ужасным акцентом. — Мой!

— Твой, так твой, — на что, на что, а уж на цверговские разборки мне было абсолютно плевать. — Книги! — повторил я как можно более суровым голосом.

Внезапно цверг сорвался с места и бросился к стене. И даже, несмотря на все сомнения моего амулета, я смог разглядеть, что бежит он к очередному рычагу. И в этот раз я решил жестко нокаутировать свое любопытство. Мой кинжал почти бесшумно вонзился под тощую лопатку. Цверг упал, захрипел, а через секунду из раны хлынула вода. Что ж, одним цвергом в этом мире стало меньше.

Нужная книга обнаружилась почти сразу. Именно её читал неудавшийся претендент на Дубовый трон. Кроме того, в мой мешок поместились еще шесть случайных томов, которые я намеривался обменять на гралиары по самому высокому курсу. И вот когда я уже хотел уходить, то заметил, как возле тела бедняги цверга валяется некий предмет.

Я подошел, наклонился и осторожно взял нечто похожее на широкий кастет. Центральное звено было увенчано замысловатым наконечником, напоминающим наполовину стрелу, наполовину цветок. Я нацепил его на руку и почувствовал легкое жжение охватившее ладонь. Дальше экспериментировать я не решился и сунул нежданную добычу в мешок к книгам. Ну, теперь вроде бы точно все!

Злополучный бассейн я на этот обошел по стремящейся к бесконечности кривой, так что обратный путь подарил мне лишь короткую стычку с какими-то абсолютно безвольными кусками мяса, от которых я в принципе мог даже не убежать, а уйти неторопливым шагом. Однако я решил воспользоваться этой встречей для отработки новых возможностей своих клинков. Удовлетворены остались все участники рандеву. Кто-то конечно меньше других.

Перед тем как встретиться со своим незапланированным нанимателем мне пришлось не меньше десяти минут стучать, орать и проклинать всю родословную Дубового трона. Так что когда ворота, наконец, отворились, то я даже немного запыхался.

— Принес?! — ничего другого я услышать и не рассчитывал.

— Где камни?! — неужели он ожидал услышать что-то иное?

— Сначала книга, — голос цверга нехорошо подрагивал.

Сложилось тревожное впечатление, что меня хотят элементарно кинуть и возможно со смертельным исходом. Так, что я принял показательно расслабленную позу и понимающе усмехнулся.

— Ты, наверное, думаешь, что я в твоих пухлых руках, мастер? Ну, так я тебя разочарую, — я весело оскалился. — Я вырежу столько народу, что вам уже не помогут никакие книги. Но это ладно... — я равнодушно махнул рукой. — Но вот потом, вслед за мной сюда придет алый цверг! — я как можно злее усмехнулся. — Ты ведь помнишь кто такие алые цверги? Так вот он придет и превратит ваш Дубовый трон в еловую табуретку! Так что давай мои гралиары и тогда я, возможно, уговорю его не заливать эти плиты кровью!

На лице цверга жадность явно боролась с осторожностью и явно проигрывала. Все-таки десяток другой гралиаров вряд ли слишком повредят дубовой казне, а вот алый цверг, даже в своем гипотетическом исполнении... Об этом Мастер-жрец вероятно старался не думать.

Уже через час я со всей настойчивостью приближался к выходу из храма. Дубовый трон был так любезен, что не только обменял ненужные мне книги на два десятка крупных, чистейшей воды гралиаров, но и проводил почти до самого конца. Так что от последних шагов по древним плитам я даже получил некоторое извращенное удовольствие.

Когда я вернулся, Дамми бессовестно спал, окруженный со всех сторон молчаливыми ка-рити. Разбудил я его тем, что стал бросаться только что обретенными гралиарами. Наконец один из них стукнул цверга по макушке и тот чуть приоткрыл свои гневные глаза.

— Долго ты, — Даминион покрутил в руках камень и бросил его прямо в руки одному из ка-рити. — Я даже заскучал.

— Просто было очень весело, Серебро! — я засмеялся. — Даже уходить не хотелось!

43

На Шираз Донар опускалась угрюмая тьма. Это притом, что солнце взошло лишь часа четыре назад и уходить, я полагаю, отнюдь не намеревалось. Просто от него вдруг закрыли этот забытый Валотом клочок мира. Закрыли, несмотря на все возражения. В том числе и мои.

И это в тот момент, когда до алиави оставалось рукой подать. После предъявления диким ка-рити пары гралиаров, рогатые гиганты прониклись ко мне некоторым подобием уважения и даже обеспечили нам почетный эскорт до конца своих обширных владений. Так что все наши последующие приключения ограничились парой мелких и неинтересных стычек с местной фауной.

И вот сейчас, судя по карте, мы находились маршах в двадцати от древнего кладбища ка-рити, — последнего и главного ориентира перед мистической целью нашего похода. В этой связи мы уже успели раз по десять повторить все возможные варианты действий, а также вновь воспользоваться чудесной, меняющей облик мазью. И как же не кстати был сейчас этот благословленный Погонщиком форс-мажор.

— Кровь! — Дамми в невероятно грязной форме проклял то несчастное семечко, из которого вырос Тайор Донар. — Веселая ночь! Вот так свезло, Черный! Ну, теперь держись!

Я выругался. Веселая ночь, — так называлось время, в течение которого Шираз Донар буквально сходил с ума. Большинство разумных и неразумных обитателей Древнего леса впадали в алчущее безумие и начинали кровавую охоту друг на друга. Мне, хвала Диосу, ещё ни разу не приходилось принимать участие в подобном мероприятии, а вот у Дамми некоторый опыт присутствовал. Опыт, о котором он предпочитал не распространятся.

Однако, из тех отрывочных сведений, которые до меня все же добрались, я уяснил, что если и есть что-то хуже Шираз Донара, так это Шираз Донар во время Веселой ночи. В это время, говорил Дамми, надо забиваться в самое глубокое дупло и надеяться, что оно тебе не сожрет. Вот и все советы от разменявшего четверть тысячелетия алого цверга.

Между тем, тьма окончательно опустилась на лес. Сейчас должно было начаться! Сейчас! Началось!

Раздался оглушительный вой, потом визг, потом плач, а после бешеная какофония полностью заполнила все вокруг. Таких сумасшедших звуков я не слышал никогда и несмотря на все их разнообразие, общий лейтмотив угадывался достаточно четко. Все вокруг жаждало крови. Желало драться, убивать и быть убитым. Все вокруг, но только не я. И об этом, пожалуй, даже стоило пожалеть.

Безумное уханье раздалось прямо надо мной. Я резко поднял голову и увидел, как на меня стремительно пикирует огромная сова. И она не имела ничего общего с привычными всем нам совами. Абсолютно черная, с идеально круглыми ярко-оранжевыми глазами, с размахом крыльев сарка в три и когтями которыми с легкостью можно было разорвать матерого медведя.

Я машинально поднял меч и, понимая, что на ногах мне в любом случае не устоять, приготовился падать спиной назад.

Кстати о мече. Как оказалось, со временем приобретенный "водный" эффект стал понемногу слабеть и теперь уже не приводил к столь впечатляющим последствиям. Дамми даже предложил, когда все кончиться продать его какому-нибудь богатому лоху в Трафлдинге, так как предполагал что скоро этот праздник смерти вообще прекратится. Однако определенные преимущества перед обычным оружием все ещё сохранялись, и я искреннее надеялся, что продлятся они как можно дольше.

Я упал, в последний момент успев увернуться от безжалостных когтей и полоснул клинком по толстой лапе. Сова с гневным криком пронеслась в нескольких ладонях от моего лица и тут же развернулась, готовясь к новой атаке. Каких-либо видимых последствий полученная рана ей не причинила.

Несколько имеющихся в моем распоряжении секунд я потратил на поиск столь необходимого сейчас Дамми. И сразу же узрел едва ли не ярчайшее зрелище в моей жизни. Арн гор Даминион вел битву с ещё одной совой. И, грешный Диос, он вел ее в воздухе.

Алый цверг повис на чудовищной птице, раз за разом вонзая в нее свой кривой нож. Его яростный рев был слышен даже сквозь общую симфонию хаоса. Скоро сова должна была упасть, а вместе с ней и сам цверг. Но об этом Дамми, похоже, думал в последнюю, опоздавшую очередь.

Я сосредоточился на собственном крылатом противнике. Из огромной лапы что-то капало (вода или кровь?), но страшный клюв был гневно раскрыт и готов к схватке. Умирать она явно не собиралась. Впрочем, я тоже. Я даже сунул в рот свой свисток и жалобно свистнул. Наверное, этот свист услышал лишь я один. И лишь в своем разыгравшемся воображении.

Надо сказать, что излишней оригинальностью повторная атака совы отнюдь не блистала. Все тот же обрекающий полет, молниеносное движение когтей и разочарованный крик. Мне вновь удалось попасть по той же самой лапе и теперь уже с более очевидными результатами.

Все тело совы покрылось тонким слоем влаги, взмахи огромных крыльев стали тяжелее, перья намокли и стали безжалостно тянуть к земле. Третьей атаки ждать, пожалуй, не стоило. Я удовлетворенно осмотрелся в поисках Дамми. И успел увидеть давно прогнозируемый момент падения.

В громким треском сова рухнула на вековые ветви, ломая их тяжестью своего тела, подкрепленного телом алого цверга естественно оказавшимся сверху. Секунд через пять Даминион уже стоял рядом со мной, даже не пытаясь отряхнуть свои клинки от густой, темной крови.

— Надо прорываться к могилам, Черный!

— Зачем!? — предложение показалось мне, мягко говоря, странным.

— Там есть, где спрятаться!

И не тратя больше времени, цверг рванул вперед, сквозь черное лесное безумие, в обитель смерти, самое безопасное с его точки зрения место. И хотя первоначально мы хотели обойти могилы ка-рити далекой стороной, спорить я не стал. Сейчас было явно не время для споров.

Но до кладбищ надо было ещё добраться. А это минимум четыре часа бешеного бега через тьму озверевшего Шираз Донара. Четыре часа страха, крови, злости и откровенного безнадежья. Четыре часа, за которые можно прожить сотни жизней, но умереть лишь один раз. Зато наверняка.

Я несся вслед за буквально прорубающим нам путь Даминионом. Мой меч взлетал и опускался, щедро проливая кровь и воду. Мой кинжал давно стал черным от неблагодарной работы помощника мясника. Я уже получил пару незначительных ран, на которые просто не успевал обратить даже посредственное внимание. Ноги гудели, легкие почти заканчивали писать завещание, руки отказывались подниматься. Кончался первый час этой дикой гонки. Пока нам везло.

Пока, не считая сов, нам не встретилось ни одного серьезного противника. Нас развлекли гигантские насекомые, прыгающие цветы, какие-то мелкие звери. Огромные корни выворачивались из земли, чтобы преградить нам дорогу. С вершин деревьев срывались воющие создания и разбивались у подножия наших сапог. Бред, кошмарный бред, порожденный самым темным, что было во всем Тайор Донаре.

Спасало только то, что убивать хотели не только нас. Убивать здесь хотели всех и каждого. На моих глазах, стая похожих на рогатых собак зверей с парализующим визгом рвала огромную многоногую тушу. Их победа была близка, но не очевидна. Туша огрызалась устрашающей саблезубой пастью и яростно пережевывала зазевавшуюся добычу.

Засмотревшись на этот кровавый пир, я сам чуть не стал чьим-то недоеденным ужином. Длинные челюсти глухо щелкнули возле моей руки. Я отмахнулся кинжалом и, не оборачиваясь, бросился дальше, за исчезающим в кольце тонко клекочущих птиц цвергом.

Я споткнулся, упал, и на меня тут же набросилась какая-то липкая, мерзкая тварь, прогрызая и так поистрепавшуюся одежду. Я рывком поднялся, ударил кинжалом за спину и, превозмогая брезгливость, сорвал с куртки что-то уродливое, шипящее, извивающее. Оно даже не долетело до кустов, — кто-то сожрал по дороге. Когда я снова побежал, то Дамми видно уже не было.

Я нагнал его минут через двадцать. Алый цверг ожесточенно дрался с тремя древоподобными уродами, ростом превышающие его раза в два. Чем-то они напоминали тайоров. Жирных, пьяных и тупых тайоров. Как жаль, что таких тайров в этом лесу не встречалось.

Я сходу врубился в общее веселье. Появление мое оказалось явной неожиданностью, в связи с чем, мне даже удалось отрубить что-то похожее на руку. Недотайор как-то жалобно замычал и попытался неловко попасть по мне одной из оставшихся конечностей (всего их было три). Я отступил, снова взмахнул мечом, лишая его ещё одной части тела и с усталой радостью увидел, как из серых глаз выкидыша природы потекла вода.

К этому времени Дамми уже заканчивал со своими противниками. Я коротко взглянул на цверга. В его бешеных глазах гремело торжество, на губах затаилась жестокая усмешка. Казалось, он получал от всего происходящего неподдельное удовольствие. Хотя почему казалось? Именно получал. Да, что ни говори, но без алых цвергов этот мир никогда не был бы таким веселым.

Даминион еще раз усмехнулся и молча сорвался с места, стремясь к новой, смиренно ожидающей его крови. А мне, честно говоря, уже хотелось пару минут просто посидеть среди трупов. Даже такое времяпрепровождение начало казаться мне достойной альтернативой этой сумасшедшие скачке, где ты выступаешь исключительно в роли давно загнанной лошади. Но кому тут, какое дело до моего скромного мнения?

И снова дикий хохот, панический вой, оскаленные пасти, стремительные тени. Снова задыхаться, пытаясь убежать, ускользнуть, вырваться из хоровода зубов, когтей, щупалец. Снова вспотевшие, неразгибающиеся пальцы едва не роняют клинки, а ноги буквально ломаются от каждого шага. Снова из-за каждого дерева весело машет рукой, пьянеющая с каждой секундой смерть. И ей плевать насколько сильное будет завтра похмелье.

Я перестал считать шаги и минуты. Перестал считать врагов и удары меча. Я больше не видел ничего кроме непоколебимой спины Даминиона и не разбирал звуков кроме его же рева. Я не думал о том, когда это, наконец, закончиться. Я боялся об этом думать.

Наверное, мне оставалось не больше сотни вздохов, когда я понял, что мы, наконец, добрались. Деревья расступились, и мы выскочили на огромную поляну. Первое впечатление оказалось неверным. Деревья здесь были. Просто их было намного меньше чем в лесу. Я бы подумал, что их специально выкорчевывали, если бы не знал, что ка-рити такого не сделали бы никогда. А тайоры никогда бы не допустили.

Но, так или иначе, там, где должны были расти деревья, располагались могилы. Древние могилы вождей ка-рити. Их было по числу растущих деревьев. Возле каждого древесного гиганта стояло подобие склепа. Раньше они, вероятно, смотрелись достаточно внушительно, а сейчас представляли собой унылые, заросшие высокой травой и кустарником холмики.

Дамми сразу же бросился вглубь кладбища, и я не нашел (да и не искал) ничего лучшего как последовать за ним. Минут пять мы бежали сквозь неровный строй унылых захоронений, а потом цверг неожиданно свернул к одному из них. У его подножия мрачно чернело некоторое подобие входа, больше похожее на кротовий лаз.

— А нам точно сюда? — у меня как всегда нашлась парочка возражений.

— Там потише, — Дамми ухмыльнулся и первым стал продираться внутрь холма-склепа.

Я внутренне застонал (раз в триста пятидесятый за этот день) и полез вслед за ним, стараясь, чтобы в рот забилось как можно меньше земли. Не скажу, что получалось это в достаточной мере хорошо, так что когда я, наконец, оказался внутри то первым делом долго и сосредоточенно отплевывался и только потом соблаговолил осмотреть наш подземный номер.

Новый амулет ночного зрения работал как надо, в связи с чем, я смог более-менее детально разглядеть внутренности склепа. А деталей этих, как ни странно хватало. Их не могла скрыть даже безжалостно захватившая все вокруг трава.

Во-первых, сама гробница. Она ожидаемо была деревянная, но столетия почти не оставили на ней своей разрушительной печати. Огромная, длиной в два моих роста и высотой с Даминиона она невольно внушала уважение. На ней ещё можно было рассмотреть загадочные символы и изображения деревьев и животных. Внутри могло храниться много сокровищ, но до уровня расхитителей могил опускаться крайне не хотелось.

Впрочем, гробница занимала лишь малую часть помещения. Вся противоположная ей стена была захвачена толстыми корнями, принимающими самые причудливые формы. Они будто скрывали что-то. Какую-то тайну, о которой не хотелось знать. На остальном пространстве гордо расположились остатки того, что в прошлом, вероятно, являло собой щедрые дары почившему хозяину склепа. В общем обстановка была скудной, неуютной и мало чего обещающей.

— Веселье кончиться только к утру, — Дамми сел на корень и принялся набивать трубку. — И это хорошо. Наше дело не стоит начинать в темноте.

— Не стоит — хмуро согласился я.

Слова цверга значили только одно. Эту ночь нам придется провести в могиле. Да уж, будет, чем похвастаться в борделях Трафлдинга.

Я осмотрел и, как мог, обработал свои многочисленные, но, хвала Диосу, неопасные порезы и присоединился к Дамми. Я курил и смотрел на гробницу. Исключительно потому, что больше смотреть здесь было решительно не на что, а закрывать глаза совсем не хотелось. Не хотелось, но, увы, пришлось. Слишком уж я устал от всего этого веселья.

44

Ночной стражей мы решили пренебречь, но спали по привычке более чем чутко, так что когда раздался глухой, тягучий скрежет, проснулись мгновенно и разом. И в первую очередь, естественно посмотрели на зловещий силуэт гробницы. Впрочем, ничего существенного заметить нам не удалось.

— Она ведь не должна так скрежетать? Верно, Серебро? — я раздумывал подниматься ли мне на ноги.

— Верно, — Дамми, похоже, задался той же мыслью. — Может, показалось?

— Тебе, может, и показалось, а вот я абсолютно точно слышал.

— Ну, значит сам и разбирайся, — в логике алому цвергу отказать было сложно. — А я спать.

Дамми действительно с самым решительным видом завалился обратно, а я был крайне близок к тому, чтобы последовать его примеру. К сожалению, этот со всех сторон замечательный план не сработал. Скрежет повторился вновь, и на этот раз игнорировать его было сложно.

Вопросов о готовности больше не возникало. Оба мы были на ногах и с обнаженными клинками. Взгляды были прикованы к проклятой гробнице, а с губ срывалась тихая, но оттого не менее грязная ругань. Скрежет раздался в третий раз. Крышка гробницы чуть сдвинулась в сторону и перед нами появилась неряшливо одетая фигура, смутно напоминающая человеческую. Она изумленно воззрилась на нас и издала подобие смешка.

— Давненько здесь не было живых.

— Подарить тебе зеркало?

Спокойный голос нашего ночного гостя вернул на место пошатнувшуюся уверенность, но лишь до тех пор, пока я не осознал, что его слова звучали исключительно в моем разуме. Я бросил быстрый взгляд на Дамми. Алый цверг был напряжен, — очень плохой признак.

После этого, я с гораздо большим вниманием осмотрел возмутителя могильного спокойствия. Он действительно был похож на человека. Невысокий, в бесформенной одежде, со скучающими глазами. Все как у людей. Вот только на месте рта было что-то непонятное. Какая-то страшная, черная впадина готовая казалось поглотить и этот склеп, и весь лес и сам мир.

— Это вроде не твоя лежанка? — я попытался разрядить обстановку.

— Уступить?

— Не сегодня.

— Хорошо. Пускай не сегодня.

Разговор увял. Я снова вопросительно посмотрел в сторону Даминиона. Неожиданно в его алых глазах мелькнула искра понимания. Какого-то нехорошего понимания.

— Ты грард? — голос цверга внезапно охрип.

— Надо же, — обитатель склепа чуть склонил голову. — Ещё остались те, кто знает это слово.

— Мы ненадолго.

— Все мы ненадолго.

— Серебро? — мне надоело чувствовать себя идиотом.

— Это грард, — Дамми с сомнением посмотрел на свои ножи. — Апостол смерти.

— И что теперь? — я старался не смотреть в бездну на месте рта.

— Может и ничего...

Дамми убрал клинки и принялся неторопливо набивать трубку, а я так и не перестал чувствовать себя лишним. Но, похоже, это мало кого заботило. Через пару секунд я плюнул, убрал меч и кинжал в ножны и тоже достал трубку. Однако это проблему явно не решало. Между тем грард, казалось, потерял к нам всякий интерес. Взгляд его убегал куда-то далеко. И я искренне надеялся, что там он и останется.

— Старая раса... — алый цверг все же соизволил дать дополнительные пояснения. — Мы даже как-то воевали с ними.

— Победили? — это был важный вопрос.

— Да, — Дамми выпустил идеальное кольцо дыма. — Всех троих.

— Это много?

— Немало.

— Так может, пойдем? — в свете вышесказанного данный вариант показался мне оптимальным.

Алый цверг не ответил. Он пристально смотрел на апостола смерти, как будто ждал чего-то. Какого-то знака. Ждал, но так и не мог дождаться. Надо сказать необычайно унылая картина.

— Так чем занимаешься, апостол? — язык мой...

Грард снисходительно посмотрел на меня. В черной пропасти рта что-то неприятно шевельнулось.

— Слежу за тем, чтобы смерть шла своим чередом.

— Куда ж ей здесь идти?

— Ей всегда есть куда идти.

— Но я смотрю, сам-то ты живой, — наверное, зря я не обратил внимания на предупредительное покашливание цверга.

В голове раздался смех. Далекий, равнодушный смех того, кто смеется не над шуткой, но над тем, кто осмелился пошутить.

— Мы не живем, человек, — мы умираем.

— В смысле — вы?

— В смысле — ты! — грард легко спрыгнул с гробницы. — И может быть прямо сейчас!

— А может, мы лучше пойдем? — похоже, я запорол все переговоры.

— Это решать не вам, — голос грарда пробил как набат. — И даже не мне.

— Лишь твоей хозяйке? — Дамми, наконец, вступил в беседу.

— Нашей хозяйке, алый! Нашей!

— Как-то заглянула ко мне наша хозяйка, — Арн гор Даминион вскинул голову. — Я ей на лбу свое имя вырезал. Больше она ко мне не ходит.

На мгновение все замерло. Черная пасть, расширилась, пришла в движение. Пустые глаза остекленели. В голове ударил яростный гром, и я словно наяву увидел Её — Смерть. Увидел не как старуху с косой, не как оскаленный череп и даже не как неотвратимую тьму. Нет. Я увидел Её такой, какой она и была, — усталой, некрасивой, одинокой. И ещё более страшной. Страшной потому, что она все равно шла. Шла несмотря ни на какие преграды и проклятия. И не было силы, которая могла остановить или хотя бы замедлить её тяжелую поступь.

Шаг! И отрубленная голова падает на эшафот. Шаг! И ржавый нож пронзает грешное сердце. Шаг! И грубая веревка затягивается на шее. Шаг! И смех замирает на побледневших устах. Шаг! И плач! Шаг! И кровь! Шаг! И боль! Шаг! И отчаяние! Шаг! И пыль! Шаг! И бездна! Шаг! Шаг! Шаг! Шаг! Шаг!

Не замирают шаги, не кончается страшная дорога. И уходят ни с чем бесчисленные легионы жизни. Уходят, склонив когда-то непокорные головы. Слыша за спиной размеренные шаги. Гадая, какой из них станет последним. Последним для них. А лучше, для тех, кто рядом.

— Так, у той ли на лбу, ты вырезал свое имя, алый?!

Я боялся подумать, чей глас сейчас услышал. Я боялся слышать. Я боялся открыть глаза. Я боялся жить.

А потом оцепенение начало спадать. Застилающий взор туман исчез, и я вновь увидел склеп. Грард стоял, прислонившись к гробнице и брезгливо усмехался. А рядом со мной, с обнаженными клинками и яростным взглядом едва держался на ногах Дамми Серебро. Похоже, что алый цверг не падал только из-за железной воли. Я вздрогнул, когда подумал, что он должен был для этого увидеть.

— У той ли?! — Даминион задыхался. — А кровь его знает! В тот вечер у меня было много шлюх!

Он был крепче стали, крепче своих собственных клинков. Его не могла сломать даже смерть. Смерть, на лбу у которой он вырезал свое имя. Его звали Арн гор Даминион и он был готов умереть, но не склониться. Не склониться даже перед Ней.

Я метнул дагу. Туда, прямо в эту черную воронку, которая снова начала раскрываться. Метнул, понимая, что, наверное, это мой последний бой. Уже слыша Её шаги. Метнул только для того, чтобы тоже ощутить, как это, — не склоняться никогда и не перед кем.

Я попал. Кинжал не воткнулся, он, будто провалился в бездонную дыру, бросив грарда на пол. В следующее мгновение Дамми был уже на нем, яростно работая ножами. Руки цверга мелькали как крылья безумной мельницы. И когда я уже позволил себе расслабиться, то с ужасом увидел, как апостол смерти начал вставать.

Тело грарда выгнулось с такой силой и скоростью, что Дамми отлетел на несколько шагов в сторону. Апостол молча поднялся на ноги. Изрезанная одежда опала с покрытого кошмарными ранами тела. Раны не затягивались, но и кровь из них не текла. А вот вода, вода уже сочилась.

Но грард похоже не обращал на это никакого внимания. Даже сейчас лишенные гнева глаза нашли меня. Внезапно апостол смерти оказался почти вплотную. Вернее не он сам, а его ужасающая пасть. Черный провал затмил весь мой взор. Он стремительно набрасывал покрывало пустоты. Пустоты, частью которой я должен был сейчас стать. А я не мог даже поднять меч. Просто не мог, как не может бежать скованный сжигающим душу страхом.

Вдруг в окружившей меня пустоте раздался смех. Далекий, нездешний смех, того, кто не умел грустить. Старый шут, как всегда нашел способ подать мне знак. Знак того, что я все ещё жив. И все ещё могу смеяться. Пусть не сейчас, но скоро. Как только найду на это немного времени. Как только черная пустота смениться зеленой поляной.

Я должен был умереть несколько секунд назад. На пороге меня задержал лишь смех старика Барги. Но вот пропал и его последний отзвук. Теперь оставался лишь шаг. Я сомневался ещё мгновение. И сомневался явно не зря. Стало легче. Словно сквозь сон послышался шум борьбы. С глаз схлынула серая пелена, и я с трудом различил, как Дамми вновь штурмует форпост смерти. И надо сказать не без успеха.

Впрочем, успех цверга был легко объясним. Из грарда ручьями текла вода. Из ран, из глаз, даже из черной впадины на месте рта. И, похоже, что теперь это доставляло ему определенные сложности. По крайней мере, от ожесточенных атак Даминиона он отбивался крайне вяло и даже с какой-то отрешенностью.

Я сбросил последние остатки смертельного транса и бросился на помощь Дамми. Мой клинок рубанул грарда по плечу, пройдя его как масло и не доставив ровным счетом никаких неприятностей. Однако больше я все равно ничего придумать не мог. И поэтому рубил, колол и резал апостола смерти, стараясь ни в чем не отставать от алого цверга.

А буквально через минуту у грарда лопнула рука. Просто лопнула, как надувной шарик. Из обрубка хлынул настоящий водопад, и апостол покачнулся уже по-настоящему. Внезапно он яростно оттолкнул нас, метнулся вперед и бросился под темные корни. Пугающая пасть распахнулась в последний раз, для того, чтобы поглотить себя самого. Через секунду в гробнице снова было лишь двое.

— Мы его убили?

— Нет, конечно. Но подмочил ты его знатно, Черный! — Дамми захохотал.

— Жаль, кинжал потерял, — я сожалеюще вздохнул.

— Твой кинжал сэкономил нам пару жизней, — цверг блаженно растянулся на полу. — Но только помни, — его голос стал предельно серьезен. — Это был апостол смерти, а смерть всегда добивается своего.

45

Я сделал еще один шаг. Я все ждал, когда они, наконец, появятся. Ждал с каким-то детским нетерпением, будто новую игрушку. Правда, эти игрушки могли поломать меня самого.

До алиави оставалось несколько маршей. Нервы мои были напряжены до предела, но меч покоился в ножнах. И я надеялся, что доставать его не придется. Ведь если дойдет до схватки, то мне не поможет и целый арсенал. А наш единственный шанс сейчас был крепко зажат в моей руке. Темно-зеленая брошь подаренная Ниоль.

— Идут, — Дамми выразительно повертел в пальцах амулет.

— Он же вроде не работает?

— Работает. Я его тогда забыл включить, — цверг коротко усмехнулся.

— Повезло Безрогому.

А потом они появились. Трое. Каждый выше трех сарков ростом. В глазах неприязнь и угроза. Спокойны и уверенны как сам лес. Тайоры молчали, но молчание это было траурным. А самое плохое то, что их было отнюдь не трое. Просто мы видели троих. И их появление это последнее предупреждение. Больше нам не дадут пройти ни сарка. В лучшем случае убьют при попытке.

Я медленно прикрепил брошь к воротнику куртки, улыбнулся и пошел вперед, каждую секунду ожидая удара безжалостной, несокрушимой руки. Дамми на этот раз шел позади и как ни странно сейчас его положение было ещё хуже. Трудно было сказать, сможет ли брошь прикрыть и его.

Но видимо феи обладали куда большей властью, чем мне казалось. По крайней мере, и я и Даминион все ещё оставались живы. А ведь мы уже почти вплотную приблизились к безмолвным стражам алиави. Вот только уступать нам дорогу они явно не собирались. Ну, мы не настолько гордые, — можем и обойти.

Мы действительно обошли группу тайоров, ссутулившись и втянув головы в плечи. Признаться, это была одна из самых (если не самая) слабых частей нашего плана. Что делать если брошь Ашейр Калито вдруг потеряет свое очарование, я решительно не представлял.

— Их тут не меньше полусотни, — Дамми не боялся, что его услышат. Чего уж теперь бояться?

— Хватило бы и тех троих.

— Хватило бы и того одного. Двигай быстрей, Черный!

— Думаешь, это их не напряжет?

— Напряжет больше, чем алый цверг в сердце Тайор Донара?

Звучало резонно, и я действительно прибавил шагу. А поскольку никаких возражений со стороны хозяев не последовало, вскоре мы перешли на легкий бег. Ведь время снова работало против нас.

Прошло пару минут и тайоры перестали быть невидимками. Они возникали буквально из ниоткуда. Просто вдруг перед нами вырастал огромный, до четырех сарков тайор. Перед нами, возле нас, позади нас. Они были везде. И они явно теряли терпение. Все жестче становились пронзающие взгляды, все угрожающей стремительные движения, все туже сжималось смертельное кольцо.

— Что-то я захотел обратно в склеп, Серебро.

— Если и попадешь, то уже в ином качестве.

Мы бежали, а вокруг шумел Тайор Донар. Он начинал волноваться, этот величайший из лесов. Он вдруг заметил, как скользят в его запретных пределах два непрошенных гостя. Скоро, совсем скоро он начнет задавать вопросы. А вернее, только один вопрос. Самый главный, на который нет и не может быть ответа. Только предсмертный крик.

Мы бежали уже изо всех сил, чувствуя, что ещё немного и все. Кончиться магия фей, кончиться нерешительность тайоров, кончиться наша безумная дорога. Сколько нам осталось? Два марша? Один? Четверть? Это будет уже не важно. Просто на краю Шираз Донара снова найдут пару обезображенных трупов.

Вдруг блеснул нестерпимый свет. Деревья расступились, и мы вылетели на покрытую изумрудной травой низину. Грозные, подпирающие небо илархи окружали её незыблемой стражей. А посередине, в крохотной роще... Я боялся поверить, но это было именно так. Я видел перед собой величайшее чудо Таойр Донара. Я видел алиави.

Они действительно были прекрасны. Не деревья. Просто большие цветы с тонкими, белоснежными бутонами. А от бутонов исходил тот самый, почти обжигающий свет, заставляющий прикрывать глаза и глупо улыбаться.

Неожиданно раздался резкий щелчок. Брошь Ниоль треснула пополам и упала на траву. В тот же миг я бросился к алиави. До них было не больше полусотни сарков, но сколько было до ближайшего тайора я не знал. Но меньше, конечно меньше. Я на бегу обернулся и с ужасом увидел не меньше десятка огромных, невероятно быстрых фигур. Они должны были догнать нас уже через секунду.

А ещё я увидел зловещую ухмылку Дамми. Увидел стремительное движение его руки, в которой на этот раз был зажат не нож, а что-то похожее на звезду. Алую, семилучевую звезду. На ходу он полоснул ей по ладони, щедро поливая кровью, а потом, развернувшись, в высоком прыжке метнул звезду в направлении настигающих нас тайоров.

Звезда взорвалась в полете. Взорвалась, наполнив воздух густым, алым туманом. На мгновение повисла тишина, а потом раздались тягучие стоны умирающих тайоров. Дамми дико захохотал и рванулся в сторону деревьев-цветов, увлекая меня за собой.

— С войны осталось! — бросил он сквозь хохот.

Через несколько секунд мы ворвались в сверкающую рощу. Алиави! Их оказалось чуть больше трех десятков. Я невольно коснулся одного цветка. По телу пробежала волна странной дрожи. Появилось глупое чувство, что все начинается заново. Причем абсолютно все и с самого начала.

Я с трудом оторвал руку, выхватил меч, намереваясь использовать его как лопату, и вдруг увидел могилу. Самую обычную могилу, на которой тускло мерцала пара опавших лепестков. Могила Автарашиорта, Хранителя мгновений. И только тут понял, что Дамми что-то орет мне на ухо. Хотя, понятно что. На нас со всех сторон неслись обезумевшие от гнева тайоры.

Я схватил Дамми за плечо и потянул к могиле. Это был последний наш бастион, последний шанс на ночь с продажной удачей. Тайоры уже врывались в рощу, когда я, наконец, закричал, то, что мне было недавно позволено.

— Именем Автарашиорта! Хранителя мгновений!

Все замерло. Замер я, замер перекрестивший ножи Дамми, замерли обступившие нас со всех сторон тайоры. Замер сам Великий лес, содрогнувшийся при звуках древнего имени. Тихий гул наполнил низину. Изумленный, недоверчивый он бежал от тайора к тайору, заставляя их шаг за шагом отступать от слепящих деревьев-цветов, будто признавая мое право находиться здесь.

Долго я на это смотреть не собирался. Меч вонзился в мягкую землю. Раз, другой, третий, десятый. Я торопливо копал, стремясь поскорее исполнить причуду Хранителя, взять алиави и убраться, наконец, отсюда как можно дальше. И я готов был расцеловать цверга за то, что он избавил меня от заслуженных вопросов.

А ямка была уже довольно приличная. Для очистки совести я копнул ещё пару раз и облегченно бросил вниз пепельный бутон, счастливо переживший все треволнения последних дней. Тот плавно упал, сразу же испачкавшись сырой землей и бессмысленно замер на дне древней, пустой могилы.

Я уже хотел развернуться и перейти к главному номеру всей моей жизни, когда из того места, где упал бутон, вдруг выросла знакомая короткая рука с длинными пятисуставными пальцами, схватила меня за ногу и так дернула вниз, что я свалился в только что выкопанную яму.

Хватка ослабла, и я сразу же вскочил на ноги. Вскочил и увидел его, — Хранителя мгновений, бродящего среди алиави. Ни Дамми, ни тайоров видно не было. Знак, как говорится, настораживающий.

— Это то, что мне удалось сохранить даже спустя тысячелетия, — Автарашиорт иронично посмотрел на меня. — Это мгновение. Но вот, пришла и его пора.

— Что-то долго длится твое мгновение, древний, — я старался казаться невозмутимым. — Я бы уже успел выпить пару кружек.

— Ты ведь не знаешь, что такое алиави, верно? — Хранитель мгновений проигнорировал мой выпад. — Но желаешь ими обладать. Почему?

— Да мне-то как раз дела нет до твоих цветов, — я опустошенно сел на землю. — Но у меня требовательные заказчики.

— Значит, ты должен знать, чем может обернуться этот заказ.

— Ты вроде обещал не рассказывать.

— Я обещал не говорить, что будет, когда они увянут. Но до этого ещё очень далеко. Еще много дивных мгновений.

Некоторое время мы молчали. Автарашиорт задумчиво шагал от алиави к алиави и гладил их блистающие бутоны. Я же ждал, когда он, наконец, начнет этот, вероятно крайне нравоучительный разговор и очень надеялся, что по его окончании я снова окажусь за пределами так не вовремя ворвавшегося в мою жизнь мгновения.

— Ты знаешь, что такое время? — Автарашиорт отвернулся от очередного цветка.

— Движение? — так учил меня Кариф.

— Верно, — казалось, древний был удивлен. — Движение куда?

— Вперед.

— Вперед, — Автарашиорт качнул головой. — А ты можешь представить себе иное течение времени?

Я искренне попытался это сделать, но успехом мои отчаянные попытки не увенчались. Впрочем, расстроился я не слишком сильно.

— Не можешь, — хранитель подвел черту под моими стараниями. — А ведь сейчас мы именно здесь. В ином времени.

— И кроме нас, насколько я понимаю здесь никого? — настроен я был в высшей степени скептично.

— Оглянись! — голос древнего наполнился грозой. — Оглянись и скажи, что ты видишь!

Я послушно оглянулся, но увидел лишь то, что и раньше, — лес. Великий Тайор Донар. Ничего более. Или более не было нужно? Я перевел вопросительный взгляд на хранителя, все ещё не слишком понимая, что он хочет сказать.

— Я знал те времена, когда всего этого еще не было, — Автарашиорт отрешенно взирал на лес. — Не было этого странного мира. Не было Тайор Донара. И мне неведомо почему он вдруг появился посреди пустыни. Но уже тогда, в момент своего рождения он умирал. А я не хотел его смерти. Но даже я не знал, как можно его спасти. Не знал, пока не увидел их. Не увидел алиави. Это цветы мгновений. Ибо лишь мгновение длится их время. Но в конце своем оно не замирает, а начинает новый бег. Одно и то же мгновение. Оно умирает и тут же возрождается вновь, раз за разом. Их время не движется вперед, оно зажигается и гаснет как заря. Вот только мы не успеваем её заметить. Это было время, в котором существовал Тайор Донар. И ворвавшись в наш мир, он не захотел жить по иному. Но и по-старому уже не мог. Алиави умирали, но мне удалось спасти малую их часть. Ту, что ты видишь перед собой. И тем самым удалось спасти Тайор Донар, — древний усмехнулся. — Тоже, увы, не весь. Алиави — это время Тайор Донара. Время, которое делает его вечным. Вечным, пока не увянут алиави.

— Догони меня Погонщик, если я хоть что-нибудь понял, хранитель, — я сожалеюще развел руками.

— Хорошо я скажу яснее, — Автарашиорт печально посмотрел на меня. — Я не отдам тебе алиави, веселый парень.

— Диос! Так с этого надо было начинать! — я обнажил меч. — Ну, так приступай!

— А я уже все сделал, — древний отвернулся. — Ты навсегда останешься здесь. В этом мгновении. Ты и я.

Вдруг нестерпимый блеск алиави побледнел. Побледнел, ибо его затмил иной блеск. Блеск грозного доспеха Карифа шай Миано, последнего из Великих вассалов Предвечных. Рыцарь молча встал возле меня и с оглушительным лязгом откинул забрало. Тьма опустилась на сад. Тьма, которой я готов был целовать ноги.

Хранитель мгновений изумленно обернулся, его глаза широко раскрылись, а руки поднялись, словно для защиты.

— Падший?! — и он уже не был так спокоен. — Но как?!

— Как всегда, — голос Карифа был тих. — Мне просто хотелось продолжить наш давний спор, брат. Мгновения должны уходить. В этом их суть.

— Не учи меня, Падший! — к Автарашиорту быстро вернулась прежняя уверенность. — Или ты забыл титул, которым наградило меня само время?!

— Твое время подарило тебе жалкую жизнь.

— Вечную жизнь!

— Нет, ты не вечен, — рыцарь холодно усмехнулся. — Просто очень упрям.

— И ты будешь говорить мне об упрямстве?! — хранитель самым неподобающим образом заводился. — Ты?! Служивший Предвечным?! Разрушивший последний оплот Просыпающихся?!

— Я сделал то, что должен был сделать, — голос Карифа не дрогнул. — И речь сейчас не об этом.

— Речь об алиави, — Автарашиорт успокоился. — Они мои по праву. И ты знаешь это, Падший. Никто не посмеет нарушить их покой.

— И не об алиави, — рыцарь Падшего престола сделал шаг вперед. — Мы говорим о выборе. Выборе, которого твое мгновение не дает.

— И потому его стоит прервать?

— Да!

Впервые Кариф шай Миано возвысил голос. Голос, не прорвавший тьму, но ставший её частью. Тьма закрыла все вокруг. В мире остались лишь две величественные фигуры завершающие свой додревний спор.

— Ты всегда был убийцей! — Хранитель мгновений сжал кулаки. — Убийца времени! Стоило бы добавить к твоему титулу!

— Этот мир выберет сам! Без меня и без тебя!

— Ты бредишь, — Автарашиорт закрыл лицо руками. — А ведь один из немногих понимаешь последствия. — А ты?! — он неожиданно посмотрел на меня. — Ты готов сбросить свой мир в пропасть?!

— Только если это будет смешно.

Ответил я надо признаться чисто машинально, так как последние несколько минут провел, словно в совершенно идиотском сне и до сих пор слабо понимал происходящее. Вернее я понимал только одно, — сам я уже ничего не решаю.

— Твоя школа, Падший, — хранитель грустно рассмеялся. — Ставить себя выше мира.

— Это уже не твой мир. И не тебе стоит о нем беспокоиться, — тьма начала понемногу отступать. — И если он захочет погибнуть, то его не удержит и весь Бессонный совет пустоты. Отступи, брат. Дай им выбрать самим.

— Ты вынесешь алиави во внешний мир? — Автарашиорт снова обернулся ко мне.

— Если повезет.

— Тогда храни вас Задумчивый страж. Хотя он никогда не любил дураков. Но, — Хранитель мгновений пристально посмотрел мне в глаза, — я надеюсь, ты оставишь мне немного. Немного мгновений.

Я судорожно кивнул.

— Я рад, что поднял перед тобой забрало, но не меч, брат, — Кариф сжал стальную перчатку в прощании.

— Я то, как рад, — Автарашиорт саркастически ухмыльнулся. — Ты ведь знаешь, чем славен его меч, веселый парень? Тем, что его видели тысячи мертвых, но не один из живых. Прощай!

Я открыл рот и вдруг понял, что лежу в холодной могиле, окруженный со всех сторон понемногу приходящими в себя тайорами. В тот же миг меня грубо схватили и поставили на ноги.

— В Шираз Донаре спать вредно, Черный! — Дамми был искреннее взбешен. — Копай, смой тебя кровь!

И я начал копать. Хвала Диосу много времени это не заняло. Не прошло и минуты, а у меня в руках оказалось два потускневших, но не потерявших и карата красоты алиави. Надеюсь, им было достаточно комфортно в моей сумке. Неожиданно я заметил, что и Дамми решил приобрести себе один драгоценный трофей.

— А тебе-то зачем, Серебро?

— Затем, Черный, — алый цверг нехорошо усмехнулся. — Затем.

Больше вопросов я не задавал. На них просто не было времени. Алиави были у нас и теперь оставалось лишь с честью отступить. Или без чести. Этот аспект давно уже был не принципиален.

План отхода был утвержден много дней назад. Состоял он в том, чтобы использовать амулет шамана ка-рити и вступить на тайные тропы, после чего пройти по ним к единственному месту в Великом лесу, где при должном везении нас не смогли бы достать даже тайоры. К Ржавым болотам. Они простирались едва ли не на одну десятую часть всего леса и почти вплотную примыкали к горам, — владениям Яшмового трона. До этих-то владений мы и должны были добраться, спуститься в подземные чертоги цвергов и пройти по ним до самого края Алир Донара. Ну а потом оставался лишь стремительный бросок до Эксвиля.

Это конечно если мы не заблудимся в коварстве тайных троп, не утонем в бескрайних и безжалостных болотах и не переломаем себе все кости в подгорном царстве. Но о таких мелочах сейчас не хотелось и думать. Все это было ещё далеко, а вот тайоры совсем близко, и в их зеленых глазах вновь разгорался гнев.

Как два испуганных кролика мы выскочили из сада алиави и бросились к темным хмурым деревьям. Едва успев затормозить, я с ходу впечатал теплый амулет в огромный, уходящий к лунам ствол. Почти сразу же лес перед нами подернулся призрачной дымкой, раскрылись скрытые двери Великого леса. Я не оборачивался когда шагал через их порог. Миг, и мы уже стояли на тайных тропах Шираз Донара.

46

К этому моменту я уже два раза проштудировал захваченный в Таойр Ниате томик посвященный тайным дорогам. Польза от этого была не сказать, чтобы неоспоримая, но определенную уверенность я все же испытывал. Испытывал ровно до того момента пока лично не увидел то, по чему нам предстояло пройти.

Да, это было зрелище не для слабых глаз. И я бы сказал, что вообще не для глаз. Не для глаз, не для умов и не уж конечно для сердец. Сейчас сам Шираз Донар показался мне вполне приятным и дружелюбным местом, а памятные волки глупыми, забавными щенками

Нас обманули уже в дебюте — никаких троп здесь не было. Ни троп, ни деревьев, ни чего-либо иного. Вокруг были лишь тени. Мрачные, холодные, бесстрастные, они окружали, они тянули за собой. Казалось, здесь вообще нет ничего осязаемого, лишь страшная игра света в застенках тьмы.

Но под ногами вроде была та же земля, в легкие врывался все тот же воздух, а верх все ещё оставался верхом, а не низом. Так что формальный минимум был кое-как соблюден, а большего в нашем положении желать было бы странно. К тому же в нужном направлении тени были с виду как будто менее хаотичны. Хотя возможно всему виной мой не вовремя пробудившийся максимализм.

— Чего застыл, Черный? — Дамми азартно глядел по сторонам. — Давай! Туда где потемней!

— Торопишься, Серебро?

— Торопят!

И тут я это услышал. Пока ещё далекий, но уже неумолимый шелест беспощадных шагов. Тайоры шли за своим. И что более важно по своей земле. И да. Тут стоило поторопиться.

Я ломанулся вперед, с каждым суетливым шагом все больше боясь наступить в бездонный колодец. И сразу же на нас бросились стремительные тени. Пока ещё не как враги. Скорее как сытые львы, желающие поиграть с будущей добычей. И, похоже, львы уже кинули кости.

Сейчас главным было не сойти с того подобия тропы, на которое нам все-таки улыбнулась удача попасть. Ведь там за пределами этой узкой дорожки нас действительно ждали. Ждали задолго до нашего рождения. Ждали терпеливо и безропотно. Как ждали каждого. Как будут ждать и после нас.

Как назло стало скользко, будто Погонщик разливал перед нами проспоренное звездам вино. Я зашатался, и только крепкая рука Даминиона спасла меня от свидания с тем, что не снилось даже Толстяку Рути. Я даже не успел его поблагодарить, как заскользил снова, правда на этот раз удалось справиться собственными силами.

А тайоры были все ближе. Я почти разбирал их меланхоличные, будто шепчущие неведомые литании голоса. Не в силах бороться с тревогой, я обернулся и увидел высокую, пока ещё далекую фигуру быстро и уверенно шагающую вслед за нами. Миг и фигур стало две, ещё миг и четыре. Я отвернулся и постарался ускорить свой неверный шаг. Мы уже бежали, каждое мгновение рискуя слететь с коварной тропы. Но холодный шепот за спиной становился все громче. Хозяев леса звали алиави.

— Мы должны свернуть, Черный! — Дамми дико сверкнул глазами. — Этой гонки нам не выиграть!

Я машинально кивнул. Свернуть! Но куда! Куда можно свернуть в царстве теней. Только ещё глубже во тьму. Перспектива сомнительная, но выбора у нас не оставалось. Алый цверг был прав, — через несколько минут нас просто догонят и убьют. Просто, банально, скучно.

А потому я судорожно искал малейший повод пойти иной, пускай ещё более узкой дорогой. И я его нашел. Раз, другой, пятый. Они выстраивались у меня за спиной, а я все никак не решался сделать этот безальтернативный шаг. Никак не мог свернуть туда, где тенью стану я сам. Я ждал до последнего момента. Я дождался.

Мы нырнули в объятия страстно изогнувшейся тропы, когда безжалостные руки тайоров уже почти смыкались на наших шеях. И даже это я сделал лишь потому, что Дамми был готов задушить меня первым. Что ж, возможно вскоре это вновь обретет некоторую актуальность.

Но, так или иначе, цели мы своей добились. Тайоры отстали, грозные голоса отдалились. Но вот надолго ли? Сколько осталось времени для нового поворота? Если конечно мы успеем до него дотянуть.

А минут через пять, я с замиранием сердца понял, что больше не слышу леденящего шепота. Я даже обернулся и несколько секунд глупо пялился в мерцающую темноту, но, как и надеялся никого не обнаружил.

— Вроде оторвались, Серебро! — я все еще по-дурацки вертел головой.

— Оторвались?! — Дамми издал подобие стона. — Хреново, Черный!

— Хреново?! — с моей точки зрения новость была как раз неплохая.

— А вот ты подумай, куда нас с тобой занесло, если сюда боится сунуться свора разъяренных тайоров?

Я подумал. И картина, представшая в моей голове, была достойна кисти безумного палача. Что и говорить, если цверг прав, то здесь должно быть так плохо, что впору возвращаться обратно, бросать алиави в объятия тайоров, а потом долго и нудно каяться. Перспектива ненамного более заманчивая.

Я шагнул вперед. Нога неожиданно тяжело оторвалась от земли, как будто тянула за собой все пройденные дороги. Второй шаг лишь усугубил общее впечатление. Я взглянул на Дамми. Судя по раздраженному лицу, у него были схожие проблемы. Проблемы без очевидных решений.

Мы прошли ещё порядка десяти сарков и обреченно остановились. Последние шаги явно не стоили потраченных на них усилий. Мы словно оказались в гигантской паутине. Сравнение усиливалось тем, что я постепенно начал утрачивать чувство направления. Паутина? Значит, оставалось дождаться паука.

Мягко дрогнула земля под ногами. Неспешные, ритмичные толчки заставили пугливо озираться по сторонам и пристально вглядываться в темноту. Ведь оттуда к нам кто-то шел. Или полз, или быть может, даже бежал. Способ его передвижения меня волновал сейчас в самую крайнюю очередь. А вот его гастрономические воззрения были, учитывая все обстоятельства гораздо более интересны.

Вернее не его, а их. Немного, — трое или четверо, но все равно больше чем нас. Я медленно и с откровенной неохотой достал меч. Рядом обнажал свои клинки Дамми. Обычно это успокаивающее зрелище вселяло в меня почти абсолютную уверенность. Похоже, сегодня был особый день.

Вдруг что-то мягко коснулось моего сознания. Чья-то незримая, недобрая, и странно узнаваемая воля. Воля, которая точно знала чего она хочет. Знала, что это у меня есть. Знала, что я не откажу, даже если и попытаюсь. Оставалось одно, — передать это знание мне. Но хотел ли я его получать?

— Чего, обсмейся Диос, им надо? — я вопросительно взглянул на Дамми. — Вроде жрать они нас не собираются.

— Не собираются, — алый цверг хмуро усмехнулся. — Им не нужны наши тела, Черный. Равно как и наши души. Тем более что твою душу не купит и спятивший лепрекон.

— Но что тогда?

— Им нужна наша тьма, — рот Дамми прорезал грешный оскал. — И этого добра у нас хватает. Верно, Черный шут?

Я тихо засмеялся. Наша тьма?! Моя тьма?! Вот теперь стало понятно, почему я узнал бесплотное касание хозяина-паука. Да просто потому, что сам был таким. Не такой старый, не такой мудрый и хвала Валоту не настолько жадный. Но все равно как же похож! А уж как на него был похож Дамми Серебро.

Моя тьма! В последнее время она часто дремала. Часто скучала и редко звала. Но она все ещё была со мной. И я тосковал по тем дням, когда её ликом было увенчано все вокруг. От копыт моего коня и до самого горизонта. Тосковал по безбашенной рубке, по щедрой крови, по жестокому смеху. Ведь если подумать слишком часто в моей жизни не было ничего кроме тьмы. И вот теперь я должен её потерять?

— Но разве можем мы её отдать, Серебро?

— Отдать-то можем, — Дамми вздохнул. — Вот только, что от нас тогда останется? И захотим ли мы с этими остатками жить? Нет, — алый цверг сверкнул глазами. — Мы её не отдадим. Просто покажем. Пусть посмотрят и решат, по масти ли им касаться подобного.

— А с чего ты вообще решил, что им нужно именно это? — этот вопрос я должен был задать уже давно.

— Живу долго. Видел много, — цверг усмехнулся. — К тому же они прозрачно намекнули.

— А почему тебе, а не мне? — стало даже обидно.

— Потому, что из твоей тьмы можно сшить плащ, а из моей выковать таран.

— По крайней мере, это будет красивый плащ...

Но Дамми меня уже не слушал. Он тяжело шагал навстречу вырастающему из глубин Шираз Донара колоссу. Огромный, безликий, бесформенный. Сотканный из нижних слоев дремлющего мрака. Несколько стремительных лучей-теней рванулось от него в сторону Даминиона. Они ударили в цверга и тут же пугливо отскочили назад, ибо Арн гор Даминион наконец обнажил свою тьму.

Наверное, подобное можно было увидеть лишь здесь. На забытых закоулках тайных троп Шираз Донара, где реальность давно слилась с фантазией. Где привычный мир обретал невозможные формы, немыслимые черты. Только здесь и только сейчас. Но, так или иначе, я это увидел.

Дамми убивал. Рубил, резал и жег. Без жалости, без раздумий, без необходимости. Все вроде как всегда. Вот только взгляд был другой. Не было в нем ни веселья, ни азарта, ни даже гнева. Только зло. Не злость, не злоба — именно зло. Чистое как блеск подгорных рубинов.

За свою жизнь я видел много убийц, разбойников и других совсем недобрых людей, лепреконов, цвергов и прочих. Но сейчас все они показались лишь невинными овцами. Ибо впервые я увидел, то над чем бы не стал смеяться даже Барги. Увидел истинную тьму, восстающую из ужаса алых глаз.

Каждый резкий жест цверга предрекал смерть. Смерть не одному, смерть сотням. Смерть, боль, страдания. В его жизни не было счастья, не было любви. Даже любви к тому кошмару, что он за собой нес. Только черный венец на останках сожженной души. Только безумный клинок в покрытой желанными шрамами руке.

Его тьма долго была взаперти. И вернется ли она обратно теперь, вырвавшись, наконец, на свободу? А я бы вернулся?

Я чувствовал, как застыли хозяева этой жуткой паутины. Чувствовал их удивление, нерешительность. Словно впервые они задались вопросом, а не тяжела ли будет эта добыча. Добыча, которая могла унести к Погонщику и их самих и эти запретные тропы. Они знали это и они сомневались. Оставалась капля, так пусть она будет моей.

Я захохотал. Захохотал, так как раньше, когда всаживал свой кинжал в очередное случайное сердце. Когда мчался сквозь ночь, обрекая и казня виновных и невинных. Когда этот хохот был как песнь плети Погонщика. Когда лицо Кайлин застилали печальные слезы.

Мой дикий смех разнесся по темной тропе. Ударил подобно колоколам войны и брани. Накрыл тем самым плащом, который предрек мне Даминион. Вожделенная тьма опустилась на притихший лес теней. Я почувствовал, как рушатся незримые цепи, ибо этой тьме было тесно в приготовленных для нее пределах.

Они отступали, не в силах принять наши страшные дары, обрывая изможденные нити обессиленной паутины. Дамми первым зашагал вперед, буквально продираясь сквозь окутавшую его тьму. Я шел в нескольких сарках позади, не зная, стоит ли мне приближаться к тому, кого я считал своим другом.

47

Мы стояли на берегу широкой, неторопливой реки и молча смотрели на мерцающую воду. Вода бежала мимо нас, не замечая и не желая замечать. Тихая, спокойная, неброская. Её путь лежал из ниоткуда в никуда и ей хватало этой дороги. Мы были лишними на ее пустых, покатых берегах. Впрочем, здесь любой оказался бы лишним.

— Не знал, что на тайных тропах есть реки, — я задумчиво курил, игнорируя смятения мыслей.

Алый цверг не ответил. За последние несколько часов он вообще не проронил ни слова. Ни слова с тех пор как мы покинули мрачные тенеты. С тех пор как обнажили свою тьму. Мы не смотрели друг на друга. Он не хотел, а я боялся. Боялся, что вновь увижу в его алых глазах ту совершенную маску первородного зла.

— Неплохо бы найти что-нибудь вроде плота, — я продолжал свой монолог. — По всем раскладам на том берегу должна быть прямая дорога к болотам.

— Страшно, Черный? — Дамми неожиданно посмотрел в мою сторону. — Страшно?

— Умойся кровью, Серебро! — даже если мне и было страшно, показывать я это не намеривался. — Пугай балерин и куртизанок. А я, хвала Диосу, видел и не такое! Ну, может почти не такое, — я усмехнулся. — Мне плевать, что было раньше. Но что будет сейчас? Моя тьма вернулась в свои казематы. А твоя?

— А моя здесь.

Я вздрогнул и медленно повернул голову. Да, на меня в упор смотрела та самая тьма, при виде которой содрогнулся сам Шираз Донар. И не было больше веселого и сварливого Дамми Серебро. Передо мной стоял безжалостный Арн гор Даминион, чье грозное имя вселяло панический ужас за века до моего рождения.

— Плохо выглядишь, — я из последних сил выдерживал этот демонический взгляд.

Дамми криво ухмыльнулся. Его левая рука судорожно сжималась, как будто душила кого-то, а правая уже давно лежала на рукоятке ножа. Злой, тихий смех сотряс его тело.

— Это было великое время, — алый цверг ностальгически запрокинул голову. — Время, когда я был богом. А весь мир, — моей кровавой жертвой.

— И к чему такая уродливая жертва?

— Разве тебе понять бога, Шут?

— Да куда уж нам, — я сделал осторожный шаг назад.

— Значит все же страшно? — Дамми довольно зарычал.

Я шагнул назад ещё раз. Страшно? Да, страшно. И перебороть этот страх я даже не пытался. Потому что надо было бояться. Бояться и бежать. И не думать о том, кто остается за моей спиной. О том, кто вернулся в этот и без того не самый безоблачный мир.

— Я на тот берег, Серебро, — я спрятал трубку и поправил сумку. — Ну а куда ты, не спрашиваю.

Вместо ответа Дамми выхватил ножи. Жестокая усмешка превратилась в парализующий оскал. Тускло сверкнули серебряные клыки. А во взгляде возник высокий, черный алтарь. Алтарь, на который вновь пришла пора возложить обреченную жертву, во славу восставшего из самой тьмы бога.

Я медленно достал из ножен свой усталый клинок. Было грустно. Было тяжело. Ну и страшно конечно тоже было. Поганый конец, погибать от руки друга. И знать при этом, что ты всего лишь начало его кровавого похода. Казалось, даже тени замерли в ожидании моего последнего крика. Я вздохнул. Пора!

Я резко выставил меч вперед. Дамми что-то презрительно прошипел, неразличимо взмахнул клинками и неожиданно со всей силой вонзил их себе в грудь. Оглушительный рев пронесся над рекой, когда цверг крест-накрест разрезал свое тело от груди до живота. Багровая кровь рванулась наружу, заливая изумленную землю. Ещё несколько секунд Арн гор Даминион стоял, глядя на меня обезумевшими глазами, а потом повалился на бок, так и не выпустив из рук верных ножей.

Он пришел в себя где-то через час. За это время я успел кое-как перевязать его чудовищные раны и выкурить пару торопливых трубок. Я то и дело порывался вскочить и уйти, пока у меня ещё была такая возможность. Но эта здравая мысль как-то все время откладывалась на потом. Да, что-то я совсем размяк в этом проклятом лесу.

Дамми застонал и заскрипел зубами. К этому моменту кровь уже почти перестала течь из его ран. Однако и потерянной более чем хватало для оправданного беспокойства. Впрочем, за алых цвергов не беспокоятся, наверное, даже их матушки.

— Лишь кровь смоет тьму, — Дамми тяжело и болезненно рассмеялся.

Я внимательно посмотрел на лежащего передо мной цверга. Как ни странно сейчас он выглядел лучше, чем час назад. Хотя возможно просто легче видеть перед собой кого-то, кто не может меня убить здесь и сейчас. Редкое удовольствие.

— Это наш рок, — голос Даминиона был хриплым. — Многие из нас сворачивают на эту дорогу. Кому-то удается вернуться, кому-то — нет. Это как болезнь, Черный. Страшная болезнь. Когда весь мир болеет вместе с тобой.

— Ну, у тебя я смотрю, есть верное лекарство.

— Оно есть у всех, — цверг криво ухмыльнулся. — Не все успевают понять...

— Когда сможешь идти, Серебро? — я быстро посмотрел по сторонам. Пока все было тихо. Явно не к добру.

— Часа через два. Но в норму приду хорошо, если через неделю.

— Значит, это будет тяжелая неделя.

— Не тяжелее этой жизни, — Дамми глубоко вздохнул. — Ты вроде что-то говорил про плот, Черный. Интересно где ты собрался его искать?

— Где-где! Через плечо! — другого ответа на этот законный вопрос у меня, к сожалению не было.

— Как скажешь, — алый цверг устало прикрыл глаза.

Он открыл их через пару часов и попытался подняться на ноги. Удалось ему это только с третьей попытки и с моей с неохотой принятой помощью. Цверга шатало, но падать снова он вроде не собирался. Он даже сделал несколько медленных шагов в сторону реки.

— Ты же понимаешь, если здесь и есть плот, то он на другой стороне, — Дамми беззвучно рассмеялся. — Так, что дело как водиться за малым.

— У тебя иные предложения?

— Пошли вброд, — Даминион решительно вступил в воду. — Здесь неглубоко.

— С чего ты взял?

— А я здесь уже ходил, — цверг усмехнулся. — Только не по тайной, а по явной стороне. Но река та же, только шире раз в шесть.

— А не сожрут? — это было моим основным контраргументом.

— Вряд ли, — Дамми болезненно пожал плечами. — В прошлый же раз не сожрали.

Успокаивал этот тезис слабо, но алый цверг с такой уверенностью двинулся на противоположный берег, что мне стало даже как-то неловко за свои, в общем-то, обоснованные сомнения. Скрипя сердцем, я двинулся вслед за ним, прикидывая, что буду делать, если безмятежные воды вдруг расступятся и исторгнут из себя очередное, слава Диосу, непредставимое чудовище.

Но темные воды расступались только перед неторопливо шагающим Даминионом, словно видя его тем, кем он был несколько часов назад. Кровавым, жестоким богом, поставившим мир весь на плаху и уже занесшим зазубренный топор. "Пускай видят", — подумалось мне. — "Но в последний раз".

Спустя получаса, мы выбрались из реки и, не тратя времени на то, чтобы обсохнуть, устремились к долгожданному концу нашей тайной дороги. Как ни странно но, он действительно оказался совсем рядом и вскоре я с недостойным трепетом вновь воспользовался заветным амулетом.

Тайные тропы нехотя отступили, выпуская нас под зелень столетних дубов. Болота ещё не были видны, но их густой, гнилостный запах уже давно обосновался здесь, подобно нежеланному, но могущественному соседу. Ещё один, возможно два марша и легендарные Ржавые болота предстанут перед нами во всей своей унылой красе.

И марши эти были оставлены позади со всей возможной скоростью. Не прошло и десяти минут, а лес уже начал редеть, открывая взгляду неприятного вида мох грязно-рыжего оттенка, который собственно и дал болотам их странное название. Ещё совсем немного и количество деревьев сократиться до невосполнимого минимума, а подо мхом и густой травой будут скрываться бездонные пропасти.

Самое время вырубить по длинной, сарка в два слеге и понадеяться на опыт и удачу все ещё не особенно твердо стоящего на ногах Даминиона. И если с первым проблем не возникло, то второе все ещё находилось под знаком вопроса. Впрочем, в своем дебюте болото не должно было скрывать особой опасности.

Грозный Шираз Донар стремительно терял свои позиции. Солнечные лучи легко прорывались сквозь разбегающиеся деревья. И все бы ничего, но вдруг прямо из-за широкого ствола медленно выступила высокая, изящная фигура. Гневно подрагивали пленительно-бледные губы, нетерпеливо постукивали о бедра длинные, тонкие пальцы. В белоснежных глазах металась холодная ярость вьюги. Дамми устало выругался, а у меня не хватило сил даже на это. Перед нами стояла Ийшер Калито, Царица листвы.

И вот это точно был конец. Здесь не помог бы и целый взвод алых цвергов. Здоровых алых цвергов. Ей не нужно было гнаться за нами. Мы пришли сами. Пришли, думая, что обманули весь мир. Но кто когда мог похвастаться, что обманул Царицу листвы. Оставалось надеяться, что на это способны хотя бы наши маски.

— Положи их у моих ног!

Ледяной голос врезался в разум, заставил обмякшее тело безвольно шагнуть вперед, на ходу вытаскивая на свет бесценные алиави. Мне ещё хватало сил делать это без особой радости, но противостоять спокойному голосу Ийшер Калито я уже не мог. Да, эту позицию мы в наших планах учесть забыли. Хотя, даже если бы и не забыли...

— А может лучше у моих?! Мои красивее, сестра!

Новый, веселый, злой и столь же сильный голос прорезал напряженную тишину Великого леса. Я тяжело повернул голову. Искайн Сиано пьяно улыбалась, глядя то на меня, то на свою изумленно вскинувшую брови соперницу. Но изумление быстро прошло, сменившись презрением и ненавистью. Властная рука резко поднялась вверх и также резко опустилась.

Блеск тысяч изумрудов бушующим коконом бросился на усмехающуюся ведьму. Он поглотил её лишь на мгновение, а потом лопнул, наполнив лес разочарованным звоном. Ласкающая ночь хохотала, красиво запрокинув голову назад. Она не прервала свой оглушительный смех, когда нанесла ответный удар. Пепельная молния стремительно ударила в грудь Царицы листвы. Та лишь брезгливо передернула плечами. Да, так просто этот спор явно не разрешиться.

Ийшер Калито и Искайн Сиано на секунду застыли друг напротив друга, а потом медленно закружили в каком-то подобии завораживающего танца. Для кого-то он должен был стать последним. Для нее и возможно для нас.

— Валим отсюда! Быстро! — Дамми как всегда лучше меня разобрался в хитросплетениях этой нетривиальной ситуации.

Опомнился я только, когда по пояс провалился в алчно урчащую трясину. К этому времени мы были уже на расстоянии маршей трех от наших воинственных фей. Что и говорить, хотелось бы куда как дальше.

48

Подходил к концу первый день нашего пути по Ржавым болотам. И если не считать недавней памятной встречи никаких дополнительных треволнений он нам не принес. Хотя как раз этот факт был в целом закономерен. Как ни удивительно, но болота считались одним из самых спокойных мест Тайор Донара. Спокойных с точки зрения скудного разнообразия местной разумной и неразумной фауны. Проще говоря, здесь у нас было мало врагов. А пока и вовсе только один. Само болото.

Но как раз этот враг мог быть приравнен к сотням. Из Ржавых болот выбиралась лишь недобрая половина тех, кто отваживался в них зайти. Здесь не было дорог, троп, гатей, а те которые появлялись, исчезали уже к началу следующей недели. И каждый вроде бы надежный островок, мог в мгновение обернуться пастью равнодушной бездны.

В нашем случае ситуация усугублялась ещё и тем, что мы, к сожалению, не могли себе позволить идти по относительно (очень относительно) безопасному краю болот, так как это было чревато скорой встречей с вряд ли позабывшими нас тайорами. Нет, наш путь лежал едва ли не через центр бескрайних топей, где каждый лишний сарк увеличивал опасность быть поглощенным ненасытной мутно-зеленой пучиной. Так что, боюсь, скоро наша дорога станет гораздо более насыщенной.

На ночь мы остановились на клочке более-менее твердой земли, украшенной парой чахлых деревьев. Не пройдет и года и он, скорее всего, исчезнет, превратившись в горбатый холмик, укрытый покровом сонной травы. Надеюсь, что к этому времени мы окажемся очень далеко отсюда и ещё надеюсь, что навсегда.

Огонь подрагивал, вяло шарахаясь от наступающей со всех сторон темноты. Пару минут назад мы прикончили большую часть оставшейся у нас провизии и теперь могли рассчитывать только на купленные в Грандриме таблетки, которые, как я знал по опыту, обладали более чем посредственным вкусом. А вот табака, хвала Диосу, у нас ещё было предостаточно.

— И все же, — я вопросительно посмотрел на цверга. — Зачем тебе алиави, Серебро?

— Ты, верно, хочешь, чтобы я начал задавать свои вопросы? — Дамми выпустил ленивое кольцо дыма. — Хотя один все же задам, — он пристально посмотрел на меня. — Второй цветок. Он ведь для нее? Для Ласкающей ночь?

— У неё нашлось, чем заплатить, — я усмехнулся в темнеющую даль. — Поверь мне, это стоящая цена. Если конечно не обманет.

— Нет, — алый цверг покачал головой. — Не обманет. Сам обманешься, Черный. Ещё и спасибо скажешь.

— Да, не любишь ты фей, — я усмехнулся.

— Хоть кто-то ведь должен, — Дамми начал шумно выбивать трубку.

Проснулись мы ещё затемно и, закинув в рот по достопамятной таблетке, медленно двинулись по видимой только цвергу тропинке. Медленно потому, что быстро по болотам ходят только будущие трупы.

Приближался полдень, когда Дамми вдруг резко прыгнул в сторону и вытащил из высокой травы тощего, бледного персонажа. Тот попытался вырваться, но из железной хватки Даминиона не вырвался бы и горный обвал. Алый цверг с секунду раздраженно разглядывал своего пленника, потом пожал плечами и занес нож.

— Нет! Я выкуплю! Я выкуплю свою жизнь! — истошный крик неприятно резанул уши.

Тем не менее, подобные предложения почти всегда стоили того, чтобы их выслушать. И с этим не стал спорить даже Дамми. Он только поднес нож к шее обитателя болот и сделал легкий кивок, поощряя начало переговоров. Я же повнимательнее присмотрелся к нашему нежданному гостю.

Он явно был человеком. Человеком, который провел на болотах очень много времени, возможно, всю жизнь. Болезненного вида кожа, утомленный взгляд, крепкие, жилистые руки. Он не производил впечатление личности облеченной хоть каплей власти и широтой возможностей. Однако, я прекрасно знал, что внешний вид не просто обманчив, а исключительно лжив.

— Они просыпаются, — слова судорожно срывались с обветренных губ. — Древние Хозяева болот. И сейчас решается, кто обретет их милость, а кого поглотит великая топь.

Дамми молча сделал неглубокий порез на трепещущей шее. Ему явно было неинтересно слушать про даром ненужную нам милость каких-то проспавших все на свете Хозяев.

— Все старшие племена приносят богатые жертвы, — обитатель болот заговорил в два раза быстрее. — Кровавые жертвы. И жертвой станет каждый замеченный ими чужак. Но я могу провести вас вдали от их взглядов.

— Или наоборот, — Дамми сделал ещё один надрез.

— Нет! — голос срывался на хриплый стон. — Почти весь мой род обратили в жертву! Я один из немногих уцелевших! Я помогу вам пройти! Хотя бы для того, чтобы пройти самому!

— Не верю я ему, — Дамми задумчиво покрутил нож, каждым движением срезая тонкие полоски кожи.

— Ты не кому не веришь.

— И в этом году напьюсь в честь своего двухсот пятидесяти восьмилетия.

Это был очень резонный аргумент. Но с моей точки зрения проводник нам бы не помешал. К тому же этот кандидат, лично мне казался вполне искренним. Уж слишком забитый был у него вид. Да и пару свежих шрамов вносили определенную уверенность в правдивости его истории. Так что я предпочел немного рискнуть.

— Пусть живет, Серебро, — я успокаивающе подмигнул Дамми. — Живет и помогает жить нам. А если, что... — это уже было адресовано дрожащему пленнику. — В этом мире нет ничего быстрее ножей алого цверга.

— Тоже верно, — Даминион грубо оттолкнул от себя едва не упавшего пленника. — А теперь подробней, болотник.

— Меня зовут Клирш, — человек неуклюже поклонился. — Я из маленького племе..

— Да плевать кто ты и откуда! — Дамми едва не метнул нож. — Что за Хозяева?! Что за жертвы?!

— Хозяева? — Клирш глубоко вздохнул. — Они последние из тех, кто не покорился могуществу Тайор Донара. И здесь, в глубине болот важна только их воля. Они редко прерывают свой вечный сон, но когда это происходит, они хотят крови. И если ты не дашь им чужой, они забирают твою.

— Сурово у вас тут, — я с подозрением огляделся по сторонам. — Но я не понял главного. Твои жадные до крови хозяева все ещё просыпаются или уже проснулись?

— Это не слишком важно, — Клирш устремил на меня полный скорби взгляд. — Важно, что кровь ужё полилась.

Следующая пара дней прошла в настороженном ожидании. Болотный проводник уверенно вел нас сквозь казалось бы непроходимые топи, а мы с Дамми каждое мгновение этого пути были готовы резать все вокруг. Начиная с Клирша и заканчивая зевающими в своих глубинах Хозяевами. Хвала Диосу пока наша готовность оставалась только готовностью.

Все резко изменилось на третий день, когда Клирш вдруг как-то суетливо завертел головой и сокрушенно всплеснул дрожащими руками.

— Нас выследили! Окружают! — он затравленно посмотрел на Даминиона.

— Так выводи! — голос алого цверга был спокоен и полон страшного укора.

Клирш немедленно приступил к выполнению выданной ему рекомендации. Он с такой скоростью бросился вперед, что догнать нам его удалось лишь минут через десять. Мы практически бежали по зыбкому темно-зеленому полотну, каждую секунду рискуя оступиться и угодить к местным божествам без постороннего вмешательства.

Эта гонка длилась не менее трех часов и привела лишь к тому, что потенциальных врагов мы должны были встречать с ноющими ногами и изрядно сбитым дыханием. Судя по отчаянному лицу Клирша, оторваться нам так и не удалось. Ну что ж, значит Хозяева получат сегодня свою кровь. А если повезет, то много крови.

— Они близко? — я не спеша обнажил клинок.

— Близко, — болотник напряженно смотрел вдаль.

— И чем они могут нас удивить?

— Воины, наверное, ничем, а вот шаманы боюсь, что могут. Сильнейшие из них способны обрушить на вас всю мощь великих болот.

— На нас, — поправил я. — На нас, братишка. Ты ж нам теперь как родной. Верно, Серебро?!

— Роднее только собственная задница, — прорычал Дамми и обвел пустынный горизонт недобрым взором. — Ну?! Где твои шаманы?!

Внезапно тяжелая вода вокруг нас взвилась в воздух. Трава, водоросли, комья земли на миг заслонили собой незамысловатый пейзаж, а потом шумно рухнули вниз являя на суд наших глаз полтора десятка тощих, перемазанных аборигенов. Большая часть из них держала в руках грубые костяные копья и ножи, а несколько угрожающе вертели над головой длинные посохи. Судя по повадкам, это и были шаманы. Впрочем, мне показалось, что их бы не приняли даже в подмастерья к Запойному Фарки.

Между тем, болотная орда не спешила бросаться в атаку, что казалось по меньшей мере глупым, так как эффект внезапности был очевиден. Хотя возможно на болоте это просто дань архаичному этикету.

Так или иначе, но прошло не менее минуты, прежде чем болотные воители решились на подобие агрессии. Один из потенциальных шаманов остановил вращение своего больше похожего на обычный шест посоха и резко указал им в сторону Клирша. Гнусавый голос что-то возвестил на непонятном языке.

— Чего хочет этот тритон? — я вопросительно посмотрел на нашего проводника-переводчика.

— Они хотят моей крови, — голос Клирша срывался на плач. — Говорят, что я не должен был бежать. Говорят, что отпустят вас если...

Словно луч блеснул безжалостный нож. Почти беззвучно упало обмякшее, беспомощное тело. По темно-зеленому ковру тоскливо разлился густой пурпур. Арн гор Даминион сделал свой выбор. Легкий выбор.

Шаман и вся его свора негодующе закричали и перевели свои злобные взгляды на цверга. Туда же указывал и вновь пришедший в движение посох.

— Похоже, ты не угадал, — я покрепче ухватил меч. — Ну, так, что теперь?

— А теперь их черед!

Дамми сделал пару молниеносных, упругих прыжков в сторону наших противников и спустя несколько мгновений уже весело рубился в середине их небольшого отряда. Почти тут же из грязно-зеленой кучи брызнуло нестерпимо-красным. Похоже алому цвергу понравилось приносить жертвы. Посмотрим, как понравиться это мне.

Помня заветы так бездарно покинувшего нас Клирша, я постарался поскорее добраться до шаманов. Их было трое, и все трое истошно выкрикивали длинные замысловатые фразы, не прекращая при этом вращать своими корявыми посохами. И мне крайне не нравился их тон.

Поверхность под моими ногами вяло забурлила и исторгла из себя что-то похоже на щупальца пьяного спрута-дистрофика. Правда, за ними я наблюдал, уже распластавшись в длинном, отнюдь не испуганном прыжке, результатом которого стали обрубленные ноги одного из шаманов.

С оглушительным воем, он повалился на жесткую траву, а я в быстром кувырке ушел от возможной контратаки и оказался прямо перед другим болотным чародеем. Тот без доли снобизма взмахнул посохом, явно намереваясь обрушить его на мою лишь немногим повинную голову. Как и следовало ожидать, я оказался несколько проворней.

Я быстро осмотрелся. Арн гор Даминион продолжал свою кровавую жатву, а список моих проблем на ближайшее время ограничивался двумя воинами, грозно размахивающими копьями. Третьего шамана я почему-то не заметил. Возможно это потому, что его заметил Дамми.

Моя же собственная схватка оказалась довольно скучной. Даже старик Барги в этот раз как-то излишне вяло отреагировал на продемонстрированное нами фехтование. Впрочем, винить его в этом не стал бы и самый продажный судья. Этим парням на двоих не удалось бы заколоть и более-менее крупную лягушку.

И вот когда я уже удовлетворенно вздохнул, когда Дамми почти закончил свой заранее предрешенный поединок, Ржавые болота показали, что и в их унылых пределах рождаются достойные враги.

Громкий, властный голос прорезал душный воздух. Земля под ногами уже не бурлила, а стремительно убегала вниз и в стороны. У меня не хватало времени даже на прыжок. Все, что я успел, это обернуться и увидеть три абсолютно непохожие фигуры.

Одной из них был Дамми, который оказался в неприлично похожей на мою ситуации. Второй, — последний шаман, с победно блистающим взглядом. Ну, третьим... Третьим был Кариф. Лишь в последний момент я успел увидеть его блистающее забрало и разобрать всего лишь одно слово.

— Алиави!

49

— Алиави!

Я успел прокричать это, прежде чем с головой погрузился в жадную трясину, в надежде, что если не я, то Дамми разгадает лаконичное послание. С трудом продираясь сквозь толщу похожей на песок воды, мне удалось дотянуться до мешка и схватить бутон загадочного цветка. Что делать дальше я не представлял даже в самых оптимистичных фантазиях.

Я мысленно шептал какую-то ерунду, все крепче стискивая, ставший неожиданно твердым бутон и чувствуя, как тело покидают последние капли воздуха. Я сжал цветок со всей силы.

Вдруг что-то изменилось. Замерло, задрожало, вновь замерло. Я медленно раскрыл сомкнутые в искреннем ужасе глаза. Я больше не тонул. Более того, я, похоже, даже мог дышать. Я рискнул попробовать. Да, действительно мог. А вокруг была вся та же безмерная глубина болот, вот только теперь я мог идти по ней словно по хорошо утоптанной тропе. Я сделал пару неуверенных шагов. Болото расступалось передо мной, как двери дома перед долгожданным гостем.

Я ошалело огляделся по сторонам. Сквозь мутную, но не непроницаемую темноту проступили очертания знакомого силуэта. Через пару секунд я имел счастье смотреть в хмурое, отмеченное печатью недоумения лицо Даминиона. В руке он, как и я ожесточенно сжимал алиави. С минуту мы молча и подозрительно смотрели друг на друга, а потом одновременно и без сомнения дебильно усмехнулись.

— Что за номера, смой меня кровь? — Дамми абсолютно точно выразил общую мысль. Голос его звучал глухо и далеко.

Я молча смотрел на впервые на моей памяти всерьез озадаченного цверга, а в голове металась недавняя беседа с Автарашиортом. Беседа о времени, о мгновениях. Об алиави. Они хотели жить, эти волшебные цветы. И если для этого им придется спасти своих похитителей? Что ж, не так уж и высока эта плата. И может, сейчас мы парим именно в том истончившемся мгновении, что отделяет нас от бесславной смерти в глубинах Ржавых болот.

Вот только подарит ли оно нам ту жизнь, на которую мы так сентиментально рассчитываем? Ведь в прошлый раз меня спасло лишь своевременное появление Карифа. Но в этот кисель рыцарь Падшего престола вступать явно брезговал. И не придется ли нам теперь провести остаток дней в бессмысленном шатании по здешним унылым пределам? Я терпеливо ждал ответа. И это было славное испытание для моего терпения.

— Не знаю, Серебро, — я фаталистично пожал плечами. — Но этот номер с нашим непосредственным участием.

— Так уж и не знаешь? — Дамми жестко смотрел мне в глаза.

— И такое бывает, — я постарался ответить как можно более спокойным взглядом.

Алый цверг зло усмехнулся, но развивать острую тему не стал. Между тем вопрос о нашем ближайшем будущем оставался более чем открытым. После ряда отчаянных экспериментов выяснилось, что ни вверх, ни вниз двигаться мы не можем. Зато по неестественно ровной как площадь Аграна поверхности шагать можно было в абсолютно любом направлении. Как говориться, было бы куда шагать.

Куда шагнуть, если перед тобой мгновение? И зачем вообще в этом случае идти? Неужели лишь за тем, чтобы остаться на месте? Каждый новый вопрос рождал новые сомнения, новые тревоги. Мы могли ходить, дышать, говорить, материться. Но делать это мы могли лишь здесь и сейчас. Это был страшный подарок загадочных цветов, дающих себе новую, вечную жизнь. Себе и, похоже, что и нам.

Неожиданно в наше проклятое большинством разумных божеств мгновение ворвался странный навязчивый шум. И шел он не от меня и уже тем более не от Дамми. Он доносился вроде бы издалека, волнами приближался и сразу же отступал назад. Он был похож на шум прибоя, если только прибой выносил на берег не пену, но грязь. С минуту мы слушали этот нездешний звук, а потом вдруг в непосредственной близи возникла крупная бесформенная тень. Похоже, в нашем мгновении появились первые гости.

Перед глазами мелькнуло что-то похожее на обезображенную с рождения морду спрута. В нем не было злобы или гнева, равно как и какой-то особенной радости. Только скука. Скука вечных болот. Скука одного из его Хозяев. Я почему-то даже не ставил под сомнение этот нежданный факт. Настолько он казался простым и очевидным.

В разум ворвался ленивый поток неясных мыслеформ. Они молниеносно заполнили всю голову, надавили тяжестью одиноких глубин, заставили всматриваться в себя как в работы гениев Янтарной эпохи. Череда образов, неторопливо шествовала сквозь меня, все глубже затаптывая в равнодушную трясину. И чтобы подняться, я должен был распутать этот все туже затягивающийся узел. Какая-то откровенно старомодная задача.

Я скосил глаза на Дамми. К моему удивлению тот не спешил хвататься за ножи. Вместо этого он с неприкрытым интересом рассматривал болотного пришельца. Казалось ему нравиться то, что он видит. Насколько же у нас все же разный вкус.

Очередная порция беззвучной пурги ударила подобно спятившему набату. Я закрыл глаза и со всей старательностью попытался продраться сквозь дебри инородного разума.

И разум этот можно было смело охарактеризовать одним словом — болото. Бескрайнее, неспешное, сумрачное болото. И оно медленно и терпеливо говорило нам о чем-то. О чем? О том, что ему не нравиться наше присутствие? Нет, не наше, но того, что рядом с нами. Чего? Мгновения?! Алиави!

Этому древнему существу было странно и неприятно видеть в своих сакральных пределах, что-то столь чуждое его глубинному миру. Миру, где время было подобно омуту, затягивающему в себя без надежды на спасение. Надежды, которую всегда дарят проклятые мгновения.

Здесь не было мгновений. Они давно слились в один большой, ленивый водоворот. И этот водоворот совсем не хотел принимать в свои чертоги дерзкого посланца безмятежных алиави. Не хотел, но и не мог отказать ему в праве прохода. Ему оставалось лишь затянуть наглеца на самое дно и посмотреть, как он станет там корчиться.

Вся эта поэзия промелькнула перед моими глазами за несколько безумных секунд. И при всей эпичности происходящего один бесконечно важный вопрос так и остался без ответа. А именно, что после всех этих пертурбаций останется от нас? И вот как раз на это нашему экзотичному хозяину было похоже глубоко плевать.

Он хотел бросить нас вниз. Не на самое дно, туда бы не докинул даже он. Нет, просто ниже, где бы нас подобрал его старший брат и отправил ещё дальше. И так раз за разом пока выдержит мгновение. Как долго оно выдержит? И сколько выдержим без него мы?

Я хотел как-то обозначить Хозяину болот, нашу осторожную позицию, но он безапелляционно прервал мой скомканный поток мыслей, подкрепленный для верности средней уверенности голосом. Он не просто желал бросить нас вниз! Он ещё и хотел платы за свое прогнившее благородство. Оставалось выяснить, в чем именно эта плата будет выражаться. Однако теперь он не спешил, видимо раздумывая как содрать с нас побольше. Вытянутая голова монотонно качалась из стороны в сторону, едва ощутимо колебля застывшую воду.

Я переглянулся с Дамми. Тот, похоже, все ещё слабо представлял наши дальнейшие перспективы, и я решил его немного просветить.

— Нам придется спуститься ещё ниже, — у меня был хриплый голос. — На самое дно. И только потом мы сможем вернуться наверх. Если сможем, конечно.

— Почему на дно?

— Потому, что там тесно для мгновений.

— Покинь меня кровь, если я что-то понял, Черный, — Дамми тяжело вздохнул. — Но сейчас у меня просто нет ничего лучше.

Между тем, король мутной воды, наконец, определился в своем выборе. И, увы, не выдал ничего интересного. Он хотел жертву. Но к моему искреннему удивлению не кровавую. Похоже, он просто устал от крови. Она лилась на него вялым, но неумолимым ручьем с тех пор, как на болотах поселились первые племена. Она лилась не спрашивая, желает ли он её. Она решала за него. Решала, что желал. Ведь не просто то же так она лилась. Не просто же так её лили бесстрашные вожди и мудрые шаманы.

Но, так или иначе, крови он не хотел. Он хотел жертву тишиной. Он слышал крик и этот крик отвлекал его от вечной дремоты. Но крик был слишком глубоко, чтобы он мог до него дотянуться. Так что дотянуться предстояло нам. Мы должны были услышать этот всегрешный крик и обратить его в тишину.

Хозяин болот не нуждался в словах и клятвах чести. Вероятно, это ничего не стоило уже в его молодости. Мир вокруг содрогнулся. Я не видел, но волей древнего знал, что вокруг нашего мгновения уже затянут тугой аркан чужого, недоброго времени, которое не отпустит, пока не будет исполнен настигший разум приказ. Пока над болотами вновь не взойдет тишина. А потом я услышал крик.

Не человеческий, не звериный, не любой другой из слышанных мной ранее. Не скорбь, не боль, не отчаяние. Но и не радость, не веселье, не экстаз. Не победный рев, не призывный клич. Нет!

Это было что-то сродни вою злого северного ветра, смешанному со скрежетом ржавого ножа и фальшивым плачем бездарной скрипки. Это было жутко, неповторимо и громко. Безголовый Диос, как это было громко!

Я с детской наивностью зажал уши руками, но тише конечно не стало. Это крик был сам по себе. Ему было плевать, слышат его или нет. На это не было плевать лишь тем, кто его слышал. Например, мне. И теперь я уже практически хотел принести эту более чем экзотическую жертву.

А потом изломанное лицо Хозяина болот стало медленно отдаляться. Лишь спустя минуту я понял, что мы падаем. Неспешно, будто уподобившись птичьему перу. Я хотел посмотреть вниз, но не смог его найти. Здесь не было направлений. Лишь дерзкое мгновение, намертво укутанное тяжелым одеялом неторопливых веков.

50

Я так не понял, сколько прошло времени. Сколько длилось это странное падение в бездну Ржавых болот. И нижняя ли это бездна? Просто незримые мягкие стены вдруг раздвинулись, и мы оказались на ровной поверхности с редкой, не блещущей красотами растительностью. Под ногами было то, что должно было быть, — болото. А вот над головой его никак быть не должно. Однако оно было и над головой. Оставалось надеяться, что его ещё пока нет внутри нас. Хотя дикий, незатихающий крик утверждал абсолютно обратное.

— Ты ведь тоже это слышишь? Да, Серебро? — я с надеждой покосился на Дамми.

— Ты, возможно, удивишься, Черный, — Дамми невозмутимо оглядывался по сторонам. — Но я ещё никогда так не хотел убивать.

— Какое к Погонщику удивление? — я отчаянно помотал головой. — Я тоже ещё никогда так не мечтал увидеть, как ты убиваешь.

— Скоро посмотришь, — алый цверг с легким нетерпением погладил рукоятку ножа. — И попросишь сделать это ещё пару раз.

Ориентиров у нас было немного. А ещё точнее один. Тот самый крик. Именно он давал нам хоть какое-то направление. Направление, в котором мы невесело, но настойчиво двигались. А вокруг нас дышало жизнью другое болото. Лишь немногое роднило его со своей верхней сестрой. Те же унылые цвета, тот же душный, тяжелый воздух, та же нищета пейзажа. Но здесь внизу было поистине красиво.

Никогда не думал, что подобный эпитет можно употребить к болоту, но вероятно пришло время ломать уставшие стереотипы. Мягкий, пушистый мох, изящно изогнутые деревья, густая шелковистая трава, робкая музыка случайного ветра. На ум приходило только одно слово — гармония.

Гармония, которая пришла в эти пределы с первым вздохом и не покинет их и через пару десятков эонов. Неподвижная гармония, неподвижного времени. Здесь никто не посмеет поколебать его неподъемный трон. Никто кроме нас.

Тихий вздох пронесся над болотом. Тихий, но оттого не менее грозный. Вздох того, кто заметил червоточину на ещё секунду назад бесценном топазе. Мы остановились. Похоже, нас заметил ещё один из Хозяев этих мест. Тот, кто должен отправить нас ещё дальше вглубь. И вероятно попросить за это собственную жертву. Когда же этот мир, станет хоть немного бескорыстнее?

Вздох раздался снова. На это раз строго позади. Мы резко развернулись и увидели широкую воронку, из которой всем телом ощущался пронзительный, неприязненный взгляд. Похоже, этот представитель местной власти не любил мгновения ещё больше своего мечтающего о тишине брата.

Воронка плавно скользила в нашу сторону, и зрелище это настраивало на самые пессимистичные ожидания. Оставалось либо бежать, либо прыгать в распахнутую пасть вечных болот. И вот когда мы уже выбрали первый и единственно разумный вариант, нас настигла упругая волна мыслеформ.

Он был резок, взбешен и непоследователен. Но, несмотря на все это он тоже понимал, что место мгновений на дне великих трясин. И даже был готов поспособствовать скорейшему их достижению. Но конечно, он также хотел плату. Я попытался заикнуться, что может в качестве платы сойдет наш поход за криком, но он не слышал никакого крика.

Он хотел другого. Он, засмей меня Диос, был беззаветным ценителем прекрасного. И желал один из его непревзойденных образчиков. Какую-то огромную жемчужину, лежащую в очарованном месте, где болота порой отступают, обнажая на миг беззащитное дно.

Но даже он, безраздельный хозяин здешних чертогов не успевал ворваться в этот тревожащий его усталую душу миг. Его время просто не могло угнаться за стремительным бегом предательски быстрой воды. Там могло успеть лишь мгновение. Наше мгновение.

В целом этот заказ выглядел более-менее разумным, так что я не стал даже думать об обычном в подобных случаях торге. Оставалось выяснить, где же спрятан этот идеал болотного совершенства. Ах, он покажет нам лично. Замечательное решение. Я практически тронут.

Неожиданно воронка сделалась ещё шире и на умеренной скорости устремилась мимо нас в мутно-зеленую даль. Мы без особых восторгов последовали за ней, посекундно оборачиваясь назад и оглядываясь по сторонам.

Странная это была прогулка. Мы как будто двигались по двум разным дорогам. Одна была невыразимо длинной, тягучей, неотвратимой. Эта дорога не пробивала и даже не огибала редкие преграды. Она их просто переживала. Она никуда не спешила, как не спешил и тот, кто шел или полз по ней. По такой дороге хорошо идти, но плохо приходить. Ты просто не успеешь прийти.

По этой дороге двигался наш жуткий проводник. Мы же мчались по абсолютно другой. По дороге, на которой не было ни поворотов, ни самих расстояний. Только краткий шаг между целью и её обретением. Шаг, который хотелось делать вновь и вновь. Который вел только на край. Я не замечал этих шагов. Я не заметил, как они закончились. Мы пришли.

Сейчас! Тугой комок мыслей нашего воронкообразного приятеля настраивал строго на деловой лад. Сейчас перед нами должна была мелькнуть та несравненная драгоценность подболотного мира. И мы должны были успеть то, что не успел никто до нас. Дело как говориться за малым.

Я с легким подобием волнения вглядывался в изумрудно-бурое полотно не находя абсолютно никаких свидетельств будущих удач. Судя по кислому лицу Даминиона, он также не страдал избытками воображения. Я с сомнением посмотрел в сторону алчно колышущейся воронки, но Хозяин болот был неумолим. Сейчас!

Что ж сейчас так сейчас. Вот только где это сейчас? За что мне его схватить и не отпускать? Мой сарказм мог быть могуч и бесконечен, если бы пресловутое "сейчас" наконец не наступило.

Болото распахнулось. Не резко, а наоборот необычайно плавно, будто перед нами была не густая трясина, а ленивый морской берег, застигнутый в час отлива. Но скоро должен был начаться прилив. Вернее очень скоро. Через мгновение. Мгновение, которым мы должны были стать.

Мы сделали единственный шаг, и сразу же оказались там, внизу, рядом с огромной, отливающей солнечно-желтым жемчужиной. Она покоилась в рельефной раковине, чьи странные формы напоминали то ли цветок, то ли паука. Оставалось всего лишь потянуть руку.

Я протянул и над ней тут же мелькнул заранее хмельной клинок. Раздался крик. Не тот казалось навечно застрявший в голове. Самый обычный пускай и немного животный вопль. Длинные когтистые пальцы, словно листва посыпались на илистое дно. А Дамми Серебро уже хладнокровно выхватывал второй нож.

Я запоздало понял, что мы уже не одни. Причем настолько не одни, что впору было начинать завязывать суетливые знакомства. Жемчужины больше не было. Вместо нее вокруг нас собралась толпа разнокалиберных существ, явно не обремененных излишками родительской любви. Нашей любви им впрочем, тоже было не дождаться. Хотя они вряд ли согласны были ждать.

Пока я рассуждал на отвлеченные темы, Дамми уже действовал в соответствии с собственными предпочтениями. То есть рвал и резал все, до чего мог дотянуться. А руки у него были гораздо длиннее, чем это могло показаться с первого взгляда. И судя по дебютным ударам, здесь проблемы у нас возникнут вряд ли.

Проблема была в другом. Жемчужины больше не было. Вернее её не было в пределах моего взгляда. Если конечно это не одно и то же? И я искренне надеялся на наличие хотя бы минимальной разницы. Я очень хотел обратно, под свет так часто несправедливого солнца.

Воспоминания о солнце заставили меня отвлечься от уже практически завершившей свой хоровод схватки и посмотреть вверх. Туда, где над нами уже давно должно было сомкнуться болото. Ведь по моим скромным подсчетам прошло уже не одно, не два и даже не десять мгновений.

Но оно не смыкалось. И значит, мгновение ещё не прошло. Так что же, медленному времени, — неторопливые мгновения? И сколько в этих мгновениях уместиться моих собственных? Похоже, что уместятся. И немало.

— Я вроде не нанимался твоим телохранителем, Черный! — Дамми гневно смотрел на меня. Оказалось, что он уже завершил свой нежданный бой. Или долгожданный?

— Не хотелось мешать работе мастера, — я неискренне развел руками. — Извини, Серебро. Задумался.

— Думаешь ты медленнее, чем я режу, — алый цверг совсем не казался разочарованным.

— Зато также надежно, — я усмехнулся. — Держись за мной, Серебро!

Я широко шагнул и сразу же увидел нашу прекрасную беглянку. Она робко пряталась на самом краю ускользающего мгновения. Ускользающего от неё, от Хозяина болот, от всего этого застывшего мира. Но только не от меня. Не от алиави. Я алчно ухмыльнулся и достал меч. Пользоваться услугами Дамми-телохранителя столь долгое время не смог бы позволить себе и сам король Эрдалии.

Так, что клинок я потревожил, но вот с ударом опоздал. Жемчужина ярко сверкнула, ослепляя, заставляя рефлекторно закрыть лицо руками, делая смешным и беспомощным. Хотя с беспомощностью я немного преувеличил. Мой меч вслепую описал пару стремительных восьмерок и вроде даже задел чье-то неосторожное тело. По крайней мере, пронзительный вопль свидетельствовал именно об этом.

Я рискнул приоткрыть один глаз. Жемчужина заметно потускнела, а вот глаза обступивших меня существ наоборот горели недобрым блеском. В этот раз я позволил себе осмотреть их чуть внимательнее.

Они были одноразовыми. Их жизнь длилась мгновение. Их смерть была скучна и незаметна. Я мог даже не махать мечом. Мог просто подождать. Но разве не должен я был получить хоть карат удовольствия.

Выпад! Выпад мастера, — мне нравилось так думать. Резкий, надежный и навсегда опоздавший. Мой враг уже умер. Вернее не умер, просто его время только что ушло. И он ушел вместе с ним. Ибо, кем мы станем, без своего времени?

Ещё один выпад! Ещё одно опоздание. Я метался словно королевская гончая, но не догнал ещё ни одного зайца. Удар! Пустота. Ещё! Пустота. Сейчас! Но вновь пустота. Везде пустота.

— Не суети, Черный шут, — на плечо легла стальная ладонь. — Не бросайся за прошлым. Не думай о будущем. Бери лишь то, что можешь взять. Пока ещё можешь.

Я мельком обернулся, увидел чуть ироничные глаза алого цверга и подумал, куда же мы забрались, если Дамми Серебро потянуло на философию? Куда мы же мы забрались, догони меня Погонщик? Ведь в эту сказку не поверят даже в самых пропитых кабаках Трафлдинга, Эксвилля, Аграна, а также любых других вне зависимости от места и времени.

А ведь это было лишь неразличимой частью тех страшных, прекрасных, диких, волшебных, жестоких, чарующих тайн, что скрывались под щедрыми кронами великого Тайор Донара. Тайн, которые можно увидеть, но не разгадать. На которые не хватит ни жизни, ни мгновений.

Я думал и смотрел на медленно гаснущую жемчужину. Я мог сделать шаг и не успеть. Я мог прыгнуть и не успеть вновь. Я мог проклясть и не увидеть кого. Ведь у меня было лишь мгновение. Мгновение, которое я мог отдать.

Снежно-белый цветок мягко упал рядом с недостижимым призом. А, упав, подарил то мгновение, которое так нещадно отдаляло меня от него. И вот теперь я должен был сделать шаг. И взять в руки то, что было так близко от меня и так далеко от всего мира. Мгновение, наконец, прошло, и в моей ладони умиротворенно покоилась огромная, небесной красоты жемчужина. Наш билет до станции "Дно".

Болото выплюнуло нас словно кусок табака. Я не удержался и позорно упал на мягкую, влажную землю, оставив на ней свой глубокий отпечаток. Я не ожидал, что цверг подаст мне руку. Он и не подал, занятый подозрительными взглядами в сторону нашего воронкообразного приятеля.

Он был рад. Как же он был рад, этот кошмар старческих снов. Он бы скакал, если бы у него были ноги. Он бы хлопал в ладоши, если б они у него были, он бы взлетал к самому солнце, если бы оно снизошло до этих глубин. Он бы, наверное, даже обнял меня, если б знал, что это можно сделать. Он не знал. Он просто требовал свою добычу. Яростно, гневно, бескомпромиссно.

Я бросил испуганную жемчужину в алчную пасть, а через секунду понял, что теперь мне надо прыгать туда самому. Туда, ещё ближе ко дну. Я скорбно посмотрел на Даминиона. Тот безумно расхохотался.

— А чего ты ждал?! Ковровой дорожки и услужливых куртизанок?! — Дамми зло обнажил клыки. — На дно, значит на дно! Значит, будет грязно! Я признаться ждал худшего!

Я вздохнул, горько рассмеялся и прыгнул прямо в центр чудовищной воронки. Рядом со мной все ещё хохоча, летел Арн гор Даминион. Мы летели на дно. Неужели для того, чтобы воспарить? Наивность достойная провинциальной поэтессы.

51

Первое, что я увидел, был камень, который лежал непозволительно близко от моей головы. В этот раз, ни о какой мягкости речи уже не шло. Приземление, если это можно так назвать было жестким. Я ещё немного посмотрел на камень, а потом перевел давно усталый взгляд на Дамми. Тот флегматично проверял на месте ли его любимая (и ненавистная мной) трубка.

— Что видно Серебро?

— А посмотри-ка ты сам, Черный, — алый цверг вопросительно уставился на трубку, явно намереваясь закурить.

Я с неохотой сел и посмотрел. Выглядело это странно, жутко и в то же время обнадеживающе. Потому, что такое зрелище я наблюдал сотни раз. Хотя видит Диос, далеко не в таких местах.

Перед нами распростерся город. Город, город, городок. С виду небольшой, но и что с того? Невысокие каменные здания плавных, округлых форм. Узкие истоки кривых улочек. Многозначительно подмигивающие провалы крохотных окон. И ещё тишина. Тишина, которой не должно было быть ни в одном в городе, но, похоже, здесь ей было самое место.

— Думаешь нам туда? — я сомнением прислушался к окружившему нас безмолвию.

— Как будто ты думаешь иначе, — Дамми все же закурил, и меня тут же обуяла несвоевременная зависть.

— Ну, так пошли, — я принялся ожесточенно набивать трубку.

— Пошли, — алый цверг курил.

Мы сидели и курили не меньше четверти часа, прежде чем я, наконец, поднялся и с наивозможным осуждением посмотрел на Даминиона. Тот кисло усмехнулся и с драматическим стоном встал рядом со мной. Прошло ещё минут десять и стоять дальше стало уже не прилично. Я со злостью выбил едва не расплакавшуюся трубку и более чем неспешным шагом направился к притихшим домам. Дамми шел шагах в десяти позади меня.

Кстати о тишине. Снаружи она была. Но внутри... Внутри меня рвал на части все тот же не затихающий ни на секунду крик. Он не звал. Он не пугал. Он просто был. Такой же неотделимый как воздух или смех. Казалось, убери его и мир станет меньше. Что ж, значит, будем жить в маленьком мире.

А город все приближался. И он не выглядел враждебным или опасным. Но он выглядел чужим. Чужим до такой степени, что мне хотелось пройти сквозь него с закрытыми глазами. Потому что, здесь я не буду гостем, пускай и непрошенным. Здесь я не буду никем и никогда. Здесь меня просто не будет.

Ну а пока меня не будет, я, пожалуй, успею заметить пару странных, невозможных мазков в неяркой палитре местного пейзажа. И первым, что бросалось в глаза, были, конечно, камни. Большие, а порой и огромные глыбы просто не могли так спокойно и непоколебимо стоять на прожорливой поверхности древних болот.

И все же они стояли. Спокойно и непоколебимо, как будто это были лишь верхушки давно затонувших гор. Возможно, так и оно было, проверять я это не собирался. К тому же, впереди замаячил гораздо более интересный объект для исследования. И, похоже, он даже шевелился.

У него были длинные, перевитые тугими канатами мускулов руки, короткие толстые ноги с невероятно широкими ступнями, большая, немного приплюснутая голова, лишенная губ и ушей. Маленькие, мутные глазки смотрели с недоуменным раздражением. Что и говорить, — истинное порождение болот. Одет он был в широкие, дырявые штаны и такого же унылого фасона безрукавку. И как ни удивительно, оружия мне заметить не удалось.

Мы остановились шагах в пяти от местного обитателя и с сомнением переглянулись. Дамми издевательски усмехнулся, показывая, что и в этом он участвовать не намерен. Я вздохнул. Вновь вся дипломатия ложилась на мои ещё вчера поникшие плечи. Я вяло помахал неискренней рукой.

Между тем наш новый приятель явно не спешил вступать во взаимовыгодный диалог. Вместо этого он мотал своей плешивой головой и делал руками размашистые, отгоняющие жесты. В общем, решительно отказывался воспринимать нас всерьез. Возможно, принял нас за похмельную галлюцинацию. Это если конечно у них здесь бывает похмелье.

Однако при всем моем уважении к местным причудам, меня такое времяпрепровождение мало устаивало. Сначала я попытался что-то сказать, но почти сразу понял всю бесперспективность этой затеи. Тогда я перешел к излюбленному способу общения в этих глубинах, — к мыслеформам.

И поскольку дело это для меня было в достаточной степени неосвоенным, то вероятно и "речь" моя не отличалась не то, что изысканностью, но и простой связностью изложения. По крайней мере, лицо болотного визави говорило именно об этом.

Но с другой стороны я явно был услышан. И хотя мне пока не собирались отвечать, я с недостойным трагизмом рассказывал о тяжелом пути двух достойнейших представителей надболотной части мироздания. О бедах и невзгодах, которые должны привести их на самое дно. И ещё о том, как бы им пригодилась любая, желательно безвозмездная помощь. В этом месте я добавил как можно больше экспрессии, после чего с надеждой уставился на жителя болотного города.

Тот видимо до краев проникся моей слезливой историей, и в ошалевшем его взгляде изумление неторопливо сменилось подозрительностью. Не совсем то, что я жаждал увидеть, но для начала и это могло сойти за успех. Молчание длилось довольно долго, и когда я уже решился продекламировать всю историю сначала...

— Дно?! — его мысль настигла меня как нежданная стрела (в том смысле, что это было крайне неприятно). — Вы хотите увидеть Дно?!

"Речь" этого невзрачного парня давила сильнее, чем выступления грозных Хозяев болот. Она безжалостно разрывала разум, стремясь найти в нем место и для себя. Она не находила. Этот разум мог принять лишь её отзвук, но не её саму. И ей приходилось уходить. Не прощаясь и не убирая за собой грязь. Я не жалел о её уходе. Я уберу сам.

Я терпел и говорил ему — да. Да, мы хотим увидеть дно. Да, мы знаем, что это не лучшее место в этих очарованных самими собой пределах. Да, мы самоубийцы. Да, мы дураки. Да! И я скажу это короткое слово в ответ на любой из сотен твоих законных или абсурдных вопросов. Ты хочешь спросить что-то ещё?

Он не хотел. Он не смотрел на меня. И только тут я понял, что мы уже давно стоим в плотном кольце болотных "горожан". Кто-то из них походил на женщину, в ком-то угадывался ребенок. Но в основном это были такие же невысокие и крепкие ребята с удивленным выражением лиц. Агрессии они впрочем не проявляли. Но я все же положил ладонь на рукоять меча.

— Ну, так что, Черный? — Дамми лениво поглаживал потертые ножны. — Кто из них Хозяин болот?

— Может и никто, — я внимательно смотрел на однотонную толпу. — А может и все.

— Я бы предпочел никого, а ты?

— А я бы выбрал стакан глинтвейна и объятия звездной ночи, — я устало прикрыл глаза. — Но, хрен там, Серебро.

— Значит, не договорился? — лень ушла из ловких пальцев.

— Сейчас решат.

Если они, конечно, решали, за что я не готов был драться. Больше это напоминало ожидание чьей-то не особо важной казни. Молчание. Наполовину озабоченные, наполовину скучающие взгляды. Редкие, неторопливые движения. Они подходили друг к другу, качали головами и показывали в нашу сторону длинными, бугристыми пальцами. Так продолжалось не меньше часа, а потом к нам выдвинулся первый из встреченных "горожан".

И вот ведь странность, им наверняка было до дрожи интересно кто мы такие и как сюда попали. Но они не спросили об этом. Они сделали проще. Никто не может хотеть оказаться на дне. И значит мы — никто. Все так, как я и предполагал. Никто и никогда. А значит ничто не стоит беспокойства.

— Это трудная дорога, — на этот раз болотный житель стоял почти вплотную ко мне. — Но это дорога на дно.

Я думал нас поведет один, возможно двое. Но оказалось, что свое бесконечно приятное общество нам подарил едва ли не весь город. Впереди шел наш добрый приятель и еще пара местных. За ними немного напряженно шагали мы. А вот позади нас двигалась огромная, безмолвная толпа. Она шла, чтобы увидеть то, чего никогда не было и тех, кого они никогда не увидят. Только не здесь, только не в этом времени.

Несмотря на всю серьезность момента, я все же позволил себе немного осмотреться и по мере сил насладиться местной архитектурой. И надо отметить, сделать это было не так то просто.

Вокруг были камни. Хмурые, заснувшие многие века назад. Одни, — едва больше моей головы, другие закрывали собой половину горизонта. Казалось, они лежали абсолютно хаотично, но вдруг неожиданно выстраивались в узкие плавные улочки, вьющиеся по городу подобно локонам юных ривалиек. Казалось, они были мертвы, но отчего я чувствовал их далекий холодный взгляд. Мне многое казалось в эти странные минуты. Надеюсь, не все из этого было правдой.

А из умело проделанных в камнях дыр и проемов на нас смотрели сотни внимательных глаз. Встречая и тут же провожая. В первый и последний раз. Кем они были эти невообразимые существа в невообразимом месте? И были ли они когда-то? Или это новая шутка холодного света алиави?

Я покосился на свой мешок. Потом снял его и заглянул внутрь. Они были там. Спокойные, насмешливые, я был в их полной власти. Во власти мгновений. Отпустят ли они меня теперь, когда их жизнь стала моей жизнью? Глупые вопросы, глупого шута. Но дадут ли мне на них хотя бы один мудрый ответ? Хотя быть может, они не достойны ответов.

Одна улица перетекала в другую, другая в третью. Они ведь чем-то отличались эти порезы каменного города. У них, наверное, были свои названия, имена, легенды. Я не узнаю о них, потому что я здесь никогда не был. И они не расскажут, потому что здесь никогда не было их.

Вдруг стало как-то свободнее. Исчезли пристальные взгляды, затих шелест шагов сотен ног. Я обернулся. Толпа позади нас редела со скоростью пьяных решений. А когда я снова посмотрел вперед, то увидел, как главный проводник отступает в сторону, не поворачивая ко мне лица. Похоже, мы были на месте.

Мы стояли у входа на неширокую улицу, вдоль которой вездесущие камни взбирались особенно высоко. Улица вела немного под уклон и уже сарков через двести резко поворачивала направо. И вроде ничем она не отличалась от остальных, — такая же серая, невзрачная. Вот только как-то слишком уж высоко взвивались грозные камни, и слишком усердно избегал этой дороги даже самый дерзкий ветер. Так значит вот она какая, — дорога на дно.

Я снова оглянулся назад, но там уже никого не было. Они исчезли легко, также легко как для них исчезли мы. И, кажется, мы никогда не встречались. Не стояли вместе у края пологой пропасти. И неизвестно было, кто в эту пропасть прыгнул, а кто быстрым шагом отошел от края.

— Как думаешь, Серебро, это последний рывок? — я осторожно наступил на подозрительный участок дороги и чуть не провалился в жадно заурчавшую трясину. — А то я уже как-то подустал от местного колорита.

— Громко? — алый цверг понимающе усмехнулся.

— Громко, — я машинально скривился от бесконечно нарастающего грохота-скрежета-визга в моей голове. — Громче только ночные коты.

— Последний или не последний, но дно рядом, — Даминион стал беспредельно серьезен. — Чувствуешь, как тяжелеет время, Черный? Чувствуешь, как бьется наше опоздавшее мгновение?

И я действительно почувствовал. Почувствовал, как необратимо уходят легкость и стремительность движений. Как сами собой замедляются шаги. И не от усталости, а потому, что быстрее идти было просто нельзя. Здесь уже никто не спешил, и не позволено будет спешить ни мне, ни даже алиави.

Но они все ещё боролись. Яростно, отчаянно, понимая, что здесь никто не будет щадить и прощать, а значит можно не щадить и не прощать и им. Цветы горели, словно белоснежные факелы, казалось, сжигая себя, но продлевая жизнь своих бесценных мгновений. Раз за разом, шаг за шагом они разрывали оковы омута времен и бросали нас вперед.

Но нам обещали трудную дорогу, а трудные дороги всегда хоть кто-то да преграждает. И этот раз не собирался становиться нежданным исключением. И сигналом к этому стала неожиданно прорванная тишина.

Грохот десятков камней сотряс восставшие пределы. Огромные валуны срывались с мест и выкатывались прямо на дорогу, в нескольких сарках от нашего изумления. Пока ещё они держали дистанцию. Но долго ли это будет продолжаться? Готов поставить свой позавчерашний завтрак, что совсем недолго.

Вот только, что в этой связи нам следовало предпринимать, было абсолютно непонятно. Разве что нервно оглядываться по сторонам и своевременно отпрыгивать от особенно дерзких камней. А ещё ждать. Ждать, когда очередной огромный валун переедет нас словно двух заскучавших тараканов. Но когда долго ждешь, то можно, не дай Валот, и дождаться.

Я с трудом избежал встречи с промчавшимся в полсарке от меня камнем. Как все же странно, что дорога на дно тяжела как восхождение на надоблачную вершину. Странно, что я не падаю, а продираюсь сквозь бесконечные тенеты. Как будто, дно не для падших, а для избранных. Как будто необходимо заслужить право стоять на нем. А те, кто не заслужил, пусть лезут на вершину?

От праздных размышлений меня оторвал, кто бы вы думали? Правильно камень. От своих соплеменников он выгодно отличался почти идеальн6ой шарообразной формой и благородным красноватым оттенком. А ещё заслуживающей уважения целеустремленностью. Он пронесся мимо нас, но не остался позади как прочие, а неторопливо покатился вслед. И даже моему, обленившемуся в последнее время разуму было понятно, что неторопливость эта была, мягко говоря, обманчива.

— Как думаешь, кто ему из нас понравился, Серебро? — я старался оглядываться назад не чаще пары раз в секунду.

— Конечно ты, — цверг недобро усмехнулся.

— Почему я?

— Потому, что я никому не нравлюсь.

Аргумент был резонный, но проблемы, увы, не решал. Каменный шар катился за нами как привязанный, при этом почти незаметно, но все же ускоряясь. Надо было что-то делать, пока это что-то не сделал он.

Дамми не выдержал первым. Он вдруг молча сделал пару быстрых шагов назад, высоко подпрыгнул и оказался прямо на шаре. Несколько секунд он проявлял чудеса эквилибристики, а потом без замаха вонзил в шершавую поверхность оба ножа, повиснув на них как на крюках верхолазов.

Древние клинки вошли в камень как в бок откормленного кабана. Камень флегматично катился, а Дамми что есть силы тянул ножи на себя. В результате поверхность шара прошили две глубокие борозды. Цверг выдернул клинки и тут же вонзил их снова. Похоже, для него это становилось делом принципа.

А я помочь его принципиальности не имел, увы, ни малейшей возможности. Как ни хороша была работа мастеров ка-рити, но вот так лихо резать камень мой меч сможет вряд ли. Так что я тратил все пока ещё отпущенное мне время на прыжки (которые никто не отменял) и любопытство. Ну, кто бы остался равнодушен к подобной дуэли. Алый цверг против камня.

И пока выходила без сомнения боевая ничья. Дамми, как мог, кромсал относительно податливую породу. Камень же отвечал на это абсолютно противоестественной флегматичностью. Хотя кто скажет, что естественно для красного, шарообразного камня.

Наверное, эта мистерия могла продолжаться ещё достаточно долго для того, чтобы мне стало скучно, но алый цверг, наконец, добился своего. Добился реакции. Вот только явно не такой, на которую рассчитывал. И уж точно не ту, на которую рассчитывал я.

Камень вдруг со всей несвоевременностью показал, что мы, как никак, находимся на болоте и провалился вниз, увлекая за собой обескураженного Даминиона. В последний момент тот успел вонзить один из своих ножей в край нежданной пропасти. Это задержало его на пару секунд, которых мне вполне хватило для того, чтобы оказать столь необходимую помощь.

— Хороший ход, — Дамми с уважением посмотрел в темноту провала. — Не ожидал.

— Ну, теперь будешь знать, — тихо бросил я и с откровенным ужасом посмотрел ему за спину, туда, где начинали свой карающий бег ещё три красных каменных шара.

— Они ведь сейчас проваляться, — алый цверг задумчиво посмотрел в ту же сторону. — Верно, Черный?

— Да по всему выходит что верно, — я передернул плечами. — А за одно и нас за собой прихватят.

— Точно прихватят, — Дамми усмехнулся. — И ты ещё не понял куда?

— На дно! Признаться, я представлял себе это немного иначе.

— Плевали здесь все на твои пожелания.

— Значит падаем?

— Значит так.

Это было страшно. Видеть, как на тебя катятся огромные камни. Ждать когда они рухнут вниз, увлекая тебя за собой. И надеяться, страстно надеяться, что ты не будешь раздавлен, а если повезет, то и сохранишь целыми все кости. Я должен был ждать около десяти секунд. И они тянулись, словно нежеланная свадьба.

Мы ждали до последнего момента, а потом сорвались с места, несясь в паре сарков от разгоняющихся камней и мечтая о пиве, табаке и мгновении. Мгновении, после которого все это должно было кончиться. Но не просто кончиться, а самым расчудесным образом.

Но мечты на то и мечты, чтобы не сбываться. Ни пива, ни табака и уж тем более никаких чудес. Мы бежали не меньше десяти минут, не смея оглядываться назад, зная, что оглядываться нам нечего, ведь ничего хорошего мы позади не увидим. Впрочем, равно как и впереди. А потом я вдруг почувствовал, как уходит из-под ног, ещё шаг назад такая надежная земля. Уходит резко, как пьяное веселье.

Я закричал, я попытался ухватиться за близкий край. Я знал, что мне надо падать, но ничего не мог поделать с этим древним и без сомнения верным рефлексом. Я тупо хотел жить. Громада камня больно ударила по ногам и я, задыхаясь от ужаса, устремился в бездну. Бездну, у которой все-таки дно.

52

Крик! Только сейчас я понял, насколько же он отвратителен, гибелен, чужд. Он резал, душил, отрывал куски разума и пожирал их у меня на глазах. Он ненавидел меня, даже сильнее чем я ненавидел его. И он желал меня. Желал меня прожаренным и с кровью. Он хотел быть последним, что я услышу в своей жизни. Вот только я всегда думал, что последним услышу собственный смех. И этот каприз я намеривался исполнить даже глухим, слепым и унылым.

И я почему-то сразу понял, что уж теперь-то мы точно на самом дне. Там где существует только одна дорога. Вверх. Оставалось по этой дороге пройти. Но для этого здесь должно было стать тихо. Тихо!

— Не ори! — у Дамми было перекошенное лицо, но несгибаемо твердый голос. — Все рано не перекричишь.

— Откуда он идет Серебро?! — я бешено закрутил головой. — Где эта сволочь?! — я выхватил меч. — Кляп я уже подготовил!

Я вертелся на месте, но видел пока лишь одно. Дно. Странное, загадочное дно. Здесь было сухо. Почти как в пустыне, только вместо золотого песка, серая крошка земли. Ещё здесь был на удивление свежий воздух. Легкий, ясный он застыл в пустоте и его не тревожил даже самый яростный жест.

Консервативная тьма неожиданно уступала свое законное место бродяге сумраку, так что видеть я более-менее мог, хотя и не слишком далеко. Но на что мне здесь было смотреть? Все что надо я слышал. А узкие неглубокие борозды, пологие воронки и непонятно откуда взявшиеся пирамидки из потрескавшихся комьев земли можно было с легкостью не замечать.

Вдруг глубинный сумрак озарил яркий, нервический свет. Алиави! Они проснулись и вновь не желали покидать пристанище своих бунтующих мгновений. Свет бросился во все стороны и тут же отступил. Он не смирялся с поражением, но научился уважать своего противника. Он отступал лишь для того, чтобы ударить, но разве он ожидал, что его ударят первым.

Туго сжалась невидимая петля хромающих веков. Медленно, очень медленно поднялись и тут же опустились безнадежно опоздавшие руки. Омут времен показал, наконец, что в его пределах нет места для суеты. Нет места для мгновений. Алиави все ещё горели, но это был уже не победный огонь, а отчаянная ярость упрямства.

— Вроде началось, Серебро!

— Что, началось, обагри меня кровь?! — Дамми злобно смотрел по сторонам.

— Лишь Диос знает, — мысли замедляли свой трусливый бег. — А может даже и не он.

Но, тем не менее, действительно началось. Что? Неважно. Важно, что когда оно закончиться, то нас уже здесь не будет. А вот где мы будем, как раз и должно было решиться в ближайшие... нет, не мгновения. Не часы, не годы и не что из того, к чему мы так привыкли. Зиккурат времени неумолимо проседал, намериваясь провалиться, как только закончиться короткий перекур.

Я в очередной раз медленно повернул теряющую ориентацию голову и с содроганием увидел, как предатель-сумрак порождает из своих пределов каких-то невообразимых, невозможных созданий. Размеренной, чуть виляющей походкой они двигались в нашу сторону. Они никак не могли умереть, эти многорукие, безглазые, полуголовые. Они слишком давно застыли на дне времен. Так давно, что уже научились его любить.

— Слава крови! — Дамми тяжело, но удовлетворенно вздохнул и вытащил нож. — Наконец-то хоть кто-то живой.

— Думаешь, у них дурные намерения?

— Я давно уже не о чем не думаю, Черный, — нож хищно крутанулся, рассекая вязкий воздух. — И тебе не советую. Бывает так, что мысли вредны.

— Так часто бывает, малыш! — Барги улыбался, глядя из-за моей спины. — А вот меч всегда прав! Это конечно до тех пор, пока кто-то не доказал обратное. Но заклинаю! Не слушай! Никогда не слушай этих гнилых доказательств!

Он засмеялся, и этот грохочущий смех на миг затмил даже не затихающий крик неведомого затворника дна. И как всегда стало чуть легче, чуть проще и заметно веселее. Я покрепче ухватился за рукоять и поспешил за набирающим скорость цвергом. Туда где не было зачем и почему, а было лишь кто и кого.

В первого красавца с отвисшей почти до земли пастью Дамми врубился словно штопор в ненавистную пробку. Врубился и вышел позади него, оставив за спиной искромсанные ошметки жестокой природы. У меня, увы, такой изящный маневр не прошел, несмотря на весь проснувшийся энтузиазм. Правда и противник мне достался куда как поколоритней.

Двухсарковая и Валот знает сколькисуставная рука неожиданно выскочила откуда-то снизу и едва не отправила меня на преждевременную аудиенцию к Погонщику. В последний момент мне удалось подобно юной танцовщице изогнуться и уйти от острых, серых когтей. Не глядя, я отмахнулся мечом и без особого удивления врезался в рыхлую плоть. Кажется, он закричал. Правда, я не слышал. Через пару секунд я закончил и перешел в новое наступление.

На первый взгляд все было просто замечательно. Дамми шел как волк сквозь ромашки. Мои эпитеты были явно скромнее, но также вполне убедительны. Наши враги были страшны, огромны и немногословны. Но слишком долго они бродили по этой без сомнения проклятой земле. Слишком долго они были заложниками времени, в котором нет места мгновениям. Но ведь смерть это и есть мгновение. Мгновение, которые все еще оставалось у нас. И мы могли потратить его по своему выбору. Либо на себя, либо на них. Выбор между костью и короной.

Я сразил очередное недоразумение жизни и едва не захлебнувшись яростным смехом, отсалютовал мечом обезумевшему от крови Даминиону. И вот тут петля затянулась окончательно.

Задрожал и почти погас свет поникших алиави. Забился и застыл в онемевших легких воздух. Меч опустился и замер. Я буквально чувствовал, как вокруг меня умирают мгновения. Как исчезают легкость и ритм движений. Теперь я мог сделать лишь один шаг или один удар, а может быть и один вздох. Большего мне было уже не дано, а скоро должны отобрать и это.

Я коротко взглянул в сторону Дамми. Тот, похоже, понял все ещё лучше меня. Он стоял абсолютно неподвижно и терпеливо ждал, когда лишенный волос и совести урод подойдет к нему вплотную. Тогда и только тогда у него будет шанс решить дело одним стремительным ударом.

Будет ли этот шанс у меня? Я не знал. Но я хотел бы знать. Я хотел бы знать смогу ли пережить свою следующую схватку, герольд которой уже трубил у меня под ухом. Ко мне лениво приближался тот, кто никогда не жил мгновением. Кто был так слаб и кто стал так силен сейчас.

Он подошел и я ударил. Ударил в первый и в последний раз. Хотя я бы конечно предпочел бить и бить пока не устанет рука. И проклинать её за усталость. Я ударил, и он не упал. Лишь отшатнулся, судорожно закрывая многопалой рукой опасную, но, увы, не смертельную рану.

— Шаг назад! — голос Барги был суров и жесток. Он отдавал приказ и не сомневался в его исполнении.

Впрочем, ему и не стоило сомневаться. Его редкие приказы я всегда выполнял беспрекословно и практически бездумно. Я быстро шагнул назад, истратив ещё одно бесценное мгновение, а на том месте, где только что стоял вдруг оказались длинные острые клыки.

— Падай!

Я упал спиной на теплую землю и в последнем усилии разрезал мечом промелькнувшее надо мной тело. Мгновения истекли. Я лежал, а рядом дико хохотал вновь спасший меня старый шут.

— Живой?! — вопрос пролетел где-то надо мной, едва задев истерзанным крылом.

Дамми все также непоколебимо стоял на чужой земле, а у ног его лежал бесславно-мертвый враг. Похоже, он в отличие от меня потратил на схватку лишь одно мгновение. И ещё одно на этот сентиментальный вопрос. Признаться, никак не ожидал от него такой заботы.

К сожалению, взаимностью я ответить не мог. Мой лимит мгновений был исчерпан, не побоюсь этого слова до дна. Я с трудом нашел взглядом поникшие, засыпающие белоснежные бутоны. Засыпающие или умирающие? Я искренне надеялся на первое и внутренне смирился со вторым. А вот смириться с тем, что и мне самому возможно вскоре предстоит стать вторым, было гораздо сложнее.

— Горите, сволочи, — одними губами прошептал я, все более остро чувствуя, как неторопливо засасывает в себя черный бездушный омут чужого, безликого времени. — Горите, раскрои вас Погонщик.

Но они не горели. Они проиграли и теперь спасали то немногое, что ещё можно было спасти. И я, увы, в это немногое отнюдь не входил. Они оставляли меня, оставляли именно в тот момент, когда я так нуждался хоть в какой-то поддержке. Оставили они, но не другие.

— Никогда не жди, помощи, — я не видел древнего рыцаря, но голос его был неправдоподобно близок. — Помоги сам. Себе и тому, кто рядом. Знай, что сможешь отдать и помни, чего не должен потерять.

Что я мог отдать? Что осталось? Что могло остаться у потерявшего свое время? То же, что и всегда? Смех? Но хватит ли его? Хватит ли меня? Смогу ли я засмеяться там, где не услышу этих веселых нот? Смогу?! Ну же! Смейся Черный шут! Смейся так, будто на троне, а не на дне! Хохочи, словно ты сам Диос!

Я широко раскрыл рот и заставил себя смотреть, как приближается ко мне высокая, неестественно изогнутая фигура с косами вместо рук (вместо шести рук). Я смеялся. Я должен был смеяться. Я поставил бы последнюю бутылку вина на то, что смех мой сотрясает эти забытые зарей пределы.

И если и было в этих глубинах место безумию, то сейчас оно пьяно приходило ко мне. Я лежал и беззвучно хохотал над жизнью, смертью и самим временем. Я хохотал о прошлом и будущем, веках и мгновениях. И смех мой, пока ещё мой, все больше становился чужим и далеким. Смехом не пьяного шута, но трезвого дурака, который будет смеяться над отражением своих кривых глаз.

— Горите! — я не говорил, я смеялся. — Горите так, будто вокруг дубы и илархи! Как будто к нам идут не кошмары горьких болот, а ласковые, нежные феи! Горите, проклятые цветы! Сгорайте, но вытаскивайте меня из этого ржавого капкана! Дайте! Дайте мне ещё ваших сладких мгновений!

Я хохотал, смешивая ярость и слезы. Я дарил все, чем владел, и я бы убил любого, кто усомнился в моем баснословном богатстве. Я задыхался, едва успевая проглатывать, медлительный, мешающий воздух. Гнев, отчаяние, мольба, приказ, скорбь, — в этом смехе было действительно все. Все! Но много ли это, когда твоему палачу остается сделать всего пару шагов.

— Горите!

Я почти перестал слышать бьющий набатом крик. Не крик, смех приходил ко мне без стука и сомнений. Смех, который вырвется со дна, и отразиться от испуганных небес. И который не запомнит ни того, ни другого.

— Горите! Горите, демоны!

Лишь на миг вспыхнули алиави. Лишь на миг вновь была прорвана глухая стена времени. Миг, который ворвался в меня сотней жизней. Который дал мне силу, злость и удачу. Который позволил встать и ударить. Ударить и улыбнуться, засмеяться. И главное ощутить, что смогу ударить опять.

Я посмотрел на Дамми. Он все также непоколебимо стоял на равнодушной земле. Вот только у ног его лежал уже не один, а три трупа. Он медленно повернул голову в мою сторону и усмехнулся.

— Не думал, что опять увижу тебя живым, Черный, — голос цверга был усталый. — Не думал, кровь свидетель.

— Но хотя бы надеялся?

— Свою надежду я изнасиловал и убил лет сто назад.

— Может время завести новую?

— Боюсь, для нее уже приготовлен нож.

Я снова рассмеялся и вопросительно посмотрел в печальный сумрак. И если верить его ответам, то у нас оставался последний враг — крик.

— Ну что, последняя смерть на сегодня? А, Серебро? И сразу будет тихо. Тем более, у нас осталось не так много времени, — я тревожно взглянул на окончательно угасшие алиави.

Волшебные цветы в своей последней милости дали нам столько мгновений, сколько смогли, но хватит ли этого для выплаты долга Хозяину болот? И что будет, когда мгновения истекут, а крепкая, незримая петля так и не отпустит. Скорее всего, после этого не будет ничего. Совсем ничего. А это, пожалуй, слишком мало.

— Скажи куда бить, Черный, — на этот раз алый цверг был крайне серьезен.

— Знал бы, уже ударил.

Я ухмыльнулся. Да, я бы ударил. Я бы бил пока руку не свело судорогой. И тогда я бы стал бить другой рукой. Куда? Вот вопрос, на который никто не хотел отвечать. Куда, если он повсюду? И было ли вообще куда бить? Не заказал ли Хозяин болот невозможную жертву? Я лишь все крепче сжимал рукоятку меча, не зная и боясь ответов. А потом крик стал ближе. Ближе чем возлюбленная весенней ночью.

Он ворвался в меня как разбойник в захваченный замок. Гневный, жестокий, объятый злым весельем он желал грабить убивать и мчаться дальше. Так мог бы ворваться я сам. Нет, не мог бы. Именно так я и врывался. И именно поэтому я не был ни удивлен, ни испуган. Наоборот, я как-то странно успокоился и впустил его, громко захлопывая тяжелые двери за незримой спиной.

— Кто ты?

Он не отвечал. Он не слышал вопроса. Он давно уже ничего не слышал, — узник Великих болот, запертый там, где засыпающее время навсегда поглотило его, оставив только невыразимую боль и страшные грезы. И в этих оживающих грезах он порабощал любого, кто набирался наглости, глупости и удачи войти в его дальний чертог, превращая их в воскрешенное воплощение своего безумного разума. И сейчас он желал поработить нас. Да вот только у нас ещё оставалось пара хохочущих мгновений.

Он сковывал мое тело, разум, и я должен был ужасаться ему. Но разве я мог ужасаться. Разве я мог в страхе припадать на колени, когда мне хотелось встать в полный рост и взять его за бесплотное горло. Но неужели у меня было на это время? Да. Да?!

Время... Только сейчас, какой-то невыразимой глубиной я осознал как много можно вместить в одно неразличимое мгновение. Как много любви и ненависти, жестокости и милосердия, гения и глупости (особенно глупости). Ведь именно мгновение открывает дорогу жизни и смерти, возводит на трон и стряхивает пыль с савана. Так, неужели это значит, что достаточно и мгновения?

— Тебе достаточно мгновения?

Он вновь не ответил. Быть может, опять не услышал, а может, просто не осознал. Я повторил. И тогда крик неожиданно дрогнул. Что-то новое, прекрасное набросилось на него пьяной невестой и умоляло не отпускать. Что-то такое, о чем он всегда втайне мечтал, хотя никогда не верил. И вот теперь он впервые не знал продолжать ли ему мечтать или начать, наконец, верить.

— Бери.

Я отдавал ему все, что у меня осталось. Все мгновения, без сожалений. Их оставалось совсем немного, но ведь ему нужно было ещё меньше — одно! Одно мгновение, которое вырвет его из этого гибельного омута, где нет надежды ни на жизнь, ни даже на смерть. Мгновение, которое станет его новым домом и последней остановкой. Которое подарит ему мир и покой.

— Бери!

Но он все ещё был тем прежним. Сводящим с ума, пожирающим пустоту, стонущим, гибельным криком. Он оставался им слишком долго, для того чтобы сейчас можно было так ясно и легко уйти. Он просто не знал, как это сделать. И не было никого, кто бы мог ему подсказать.

И он желал не взять из протянутой руки, но отрубить дающую руку и подобрать испачканный кровью и грязью дар. Так было привычней, так было надежней, да и результат, в общем, не слишком разнился. Но вот только эта рука была рукой Черного шута, и он отчего-то ей сильно дорожил.

И я больше не давал. Больше не предлагал и не просил. Теперь это бьющееся мгновение было той клеткой, в которой я должен запереть зверя, прежде чем он сомкнет клыки на моем горле. И этот зверь несся ко мне как грешный ветер. Ему оставался последний прыжок. И он был совсем недолог. Но разве ему сравниться с мгновением?

Последняя слеза увитых сном алиави. Последнее обрекающее мгновение. То самое, которое так не хотело отпускать меня обратно в усталый мир. Оно было прекрасным и надежным щитом. Но сейчас мне больше не нужен был щит. Только меч, карающий само время.

Крик обрушился на меня словно стальной град. Стегая, обжигая, затаптывая. Я терпел, склонив голову и еле сдерживаясь от сумасшедшего смеха рвущегося на волю. Это был смех над секундами, которые всегда пролетают так легко, не оставляя за собой даже памяти. И мы никогда не запомним, какая из них стала роковой. Никогда не сходим на её занесенную пеплом могилу. Но сто, двести и шестьсот тысяч раз пожалеем о её существовании. Проклянем и утопим останки в горьком, багровом вине.

И мы будем винить жестокое, равнодушное время. Захлебываясь от гнева, забывая, что все нами обретенное изначально принадлежит только ему и если оно забирает, то забирает только свое. Богатство, здоровье, счастье, любовь. Семья, друзья, тихий дом и веселые трубы. Все это пройдет. Всего это не будет уже через несколько шагов. Просто ты вдруг обернешься, а когда повернешься назад, то окажешься один. И тогда ты либо заплачешь, либо засмеешься. Засмеешься только за тем, чтобы не заплакать.

И также пройдет все иное. Бедность, болезнь, печаль, разлука. Все это тоже принадлежит ему, вездесущему времени. И все это тоже уйдет, но мы опять забудем поблагодарить. Мы ведь даже не подумаем об этом. Хотя на что ему наши скудные молебны?

И да, это было смешно. Смешно, когда обезумевший крик вгрызался в меня, как в жирный окорок. Смешно когда он вдруг замер ещё не понимая, что уже все. Все прошло. Смешно когда за его спиной захлопнулась невидимая створка несокрушимых врат. А потом смех прошел. И вот тогда на истерзанное дно опустилось мерцающее безмолвие.

И тут же лопнула тугая петля Хозяина болот. У нас больше не оставалось жертв, которые надо приносить и мгновений, которые необходимо прожить. Теперь у нас было только дно. Дно, которое уже давно пора покинуть. И покинуть немедленно, пока бездонный омут времен не затянул нас в свою отныне безмолвную пасть.

Неожиданно в голове возникла цепь заманчивых мыслеобразов. Похоже, кто-то из местных распорядителей оказался крайне удовлетворен нашей работой и теперь собирался щедро вознаградить. Хотя быть может, он просто желал поскорее избавиться от нашего назойливого присутствия в его чертогах. Но, так или иначе, он бросил нам новую петлю. И на этот раз она опутала всего на несколько секунд. Готов поставить половину своих улыбок, что никто ещё не поднимался со дна так быстро.

Я рвался сквозь мутное полотно и яростно хохотал от почти священного восторга. Где-то рядом со мной молча и хладнокровно поднимался из неединожды проклятых глубин Арн гор Даминион. На миг мы сцепились торжествующими взглядами, а потом я моментально потерял его из виду. Следующее, что я увидел, была чуть потускневшая лазурь небес. В Тайор Донаре наступал вечер.

53

Дамми пропал. Я искал его не меньше часа, — бродил, звал, даже угрожал, но итоговый результат все равно оказался довольно неубедительным. Алый цверг явно был где-то далеко и хорошо если вообще был. Так что мне оставалось найти островок более-менее надежной земли, скудно поужинать и совсем ненадолго забыться тяжелым, неспокойным и давно всех пославшим сном.

Скорбное утро не подарило ничего из того, чего бы я осмелился желать. Я по-прежнему был один и все шло к тому, что в этом составе вполне могли завершиться мои задолбавших до синевы приключений. И в этот раз я не поставил бы и щепотку засохшего табака на то, что верю в благополучный исход этой безумной затеи.

Весь невыносимо долгий день я шел по унылому, одинаково-гнетущему болотному пейзажу, очень при этом надеясь, что выбрал именно то направление, которое вновь выведет меня под зелень бескрайних крон Великого леса. Это была скользкая, грязная и отменно скучная дорога.

Меня никогда особенно не тяготило одиночество. Но здесь, среди тоскующих болот, в монотонно засыпающих пределах со всех сторон укутанных ленивой тишиной... Здесь мне как никогда хотелось перекинуться с кем-нибудь хотя бы парой пустых слов. Здесь до рези заблудившегося сердца падала вся безраздельная тяжесть невольного одиночества.

Я шел и вспоминал, как лет пять назад, на одной из дальних степных дорог повстречал странного аскета с мягкими движениями и прощающим взглядом. Он был ни стар, ни излишне набожен и ни разу не разочарован в жизни. И, тем не менее, он жил абсолютно один, изредка выбираясь в ближайшую деревню за продуктами. У нас тогда состоялся интересный разговор, который я запомнил почти дословно.

— Мы все так страшимся одиночества, — говорил он мне, неспешно покуривая самодельную трубку. — Страшимся как самой ужасной кары. Страшимся жить и умирать одному. И поверь! Сто из ста скажут, что я несчастный, проклятый богами безумец. И поверь вновь! Сто из ста ошибутся, — он широко улыбнулся. — Потому что мне хорошо. Потому что иду лишь туда, куда хочу я сам. Потому что могу не оборачиваться, не лгать и не платить долги.

— Но в чем смысл этой жизни? — я явно оказался в упомянутой сотне. — В чем смысл провожать день за днем и не вспоминать о друзьях, врагах, женщинах? О детях, в конце концов? Разве тебе никогда не хотелось иметь детей, скиталец?!

— Конечно, хотелось, — ни тени не упало на его спокойное лицо. — И я не говорю, что это простой и бесспорный выбор. И я никого никогда не позову пройти моей дорогой, — он лукаво усмехнулся. — Она слишком легка, чересчур равнодушна и конечно более чем молчалива.

— Легка?

— Легче света.

— Но почему?

— Потому что ты не спрашиваешь и не запрещаешь, не обретаешь и не теряешь. Потому что нечем дорожить и некого бояться. А главное, — если я захочу уйти, то... — он весело подмигнул. — Правильно. Я уйду. А ты?

Я? Я не ответил тогда. Вместо этого я оглушающе расхохотался и вонзил шпоры в давно уже застоявшегося коня. Я мчался к друзьям, врагам и женщинам. К страстям, порокам и авантюрам. А он оставался в компании звезд, костра и ветра. Оставался один для того, чтобы быть счастливым. Для того чтобы быть свободным. Чтобы было легко. Легче света.

Я не поверил ему тогда и не поверю сейчас, когда мои ноги по колено погружаются в жадную топь, и никто не поможет, если они вдруг не удовлетворятся этой глубиной. Так пускай мне поможет хотя бы это неверие.

Меня хватило ещё на пару часов, после чего я буквально упал на первый подвернувшийся клочок грязной земли. Разводить костер было банально не из чего, так что согреться я решил с помощью верной трубки и пары давних воспоминаний. Вариант, как говориться для бедных.

Я только закончил первую трубку и начал третье воспоминание, как возвращающуюся на стражу ночь озарила тонкая, изящная фигура. На моем усталом лице появилась глупая, мальчишеская улыбка. Этот силуэт я узнал бы даже в подгорной тьме, с завязанными глазами и прибитым к месяцу сердцем.

Кайлин шла, а я думал о том, насколько же она красива. Красива той редкой, недоступной большинству женщин красотой, которую равно жаждешь увидеть и в постели и на иконе. И ты как дурак желаешь икону и поклоняешься ложу.

Как всегда сердце на миг сковала тоска. Тоска о странной, безумной любви к женщине-фантазии, женщине-призраку, женщине-мечте. Да, это была та самая шутка, перед которой склонил голову сам Черный шут. Склонил и до сих пор не смеет её поднять.

Наша первая встреча. Её ласковая усмешка, кроткий и в то же время сильный взгляд. Её легкие, чуть властные руки. Мудрые глаза юной, но старательной богини. Безмятежный голос, ленивый водопад густых волос. Светлый смех, подобный небесной флейте. И бескорыстная щедрость, с которой она дарила себя мне, — разбойнику, убийце, давно позабывшему, что такое любовь.

Наш первый поцелуй. Никогда еще я не пил столько сладкого, обжигающего меда. Никогда, даже в самых искушенных объятиях я не испытывал такого блаженства. Словно весенний дождь смывал кровь и грязь с моей загубленной души. И я не мог оторваться, не мог насытиться этими нежными волшебными губами. И я клялся, что умру за ещё один поцелуй.

А потом, как плетью, — первая разлука. И страшное осознание того, что она больше не придет. Что все это привиделось мне в какой-то прекрасной и жестокой грезе. И я не находил спасения ни в вине, ни в женщинах, ни в схватке. Великий Диос, да я почти начал молиться утром Валоту, а ночью Погонщику. Мне было все равно кому служить за её долгий, спасительный взор.

Она пришла, когда я уже почти разучился смеяться. Она что-то говорила, а я не слушал, не шевелился, просто смотрел ошалевшими от счастья глазами, ужасаясь от мысли, что она сейчас исчезнет. Но она не исчезла. Она мягко сжала мою дрожащую руку и насмешливо улыбнулась. А я припал к её прохладной ладони, покрывая поцелуями, вдыхая аромат спелой смородины и неистово смеясь, вознося этим смехом хвалы всем, кто желал их услышать.

Немало времени прошло, пока я, наконец, стал задумываться, кто она, откуда она приходит и куда уходит. С Барги в этом плане было гораздо проще. В его случае мне было абсолютно плевать на его перемещения. Он появлялся тогда, когда можно было хорошо посмеяться, и этого было довольно.

Но смеяться с видением это одно, а вот любить... Любить искренне, жадно, до боли, до беспамятства. Любить и знать, что любишь дым, который рассеется с первым омертвляющим блеском состаренной луны. Не желая этого знать. Мечтая о медовых губах, смородиновых волосах, ныряя в бездну затмевающих небо глаз, не смея оторваться от бархатной кожи, слыша волшебный, опьяняющий голос.

— Не спишь, Кас?

— Ты прогонишь любой сон, Кайли.

— Без жалости, — она засмеялась, увлекая в свой чистый, нездешний смех. — Как твоя дорога?

— Все не кончается, — я опустошенно вздохнул.

— Пусть не кончается никогда, — она была так близко и так далеко. — Верно?

— Если с тобой, то никогда, — я встал ей навстречу. — Если без тебя, то она уже закончилась.

— Не сегодня, — она открыла манящие губы.

— Не сегодня, — я сделал шаг вперед.

Когда я, наконец, оторвался от её дурманящего рта, было уже совсем темно. Ржавые болота неспешно погружались в ночную дремоту, изредка отвлекаясь на неразборчивый шум своих до невежества неспокойных обитателей. Мои руки боялись подняться с перины её волос, но Кайлин мягко отстранилась, и мне пришлось оставить на ней лишь свой ослабевший взгляд.

В мои влюбленные мысли на миг ворвалось дикое, обрамленное седым ореолом лицо Искайн Сиано. Почему она ещё не пришла? Почему не забрала свое и не выполнила обещанного. Почему я ещё не с ней, не с Кайлин? Почему она все ещё так далека от меня? Где ты, ведьма? Неужели даже ты не смеешь вступать в эти чужие для тебя пределы?

Я буду ждать тебя фея. Ждать, как осень ждет весну, как ночь ждет зарю, как война ждет мира. Я дождусь, и ты отведешь меня к лазури этих глаз, к ласке этих рук, к свету этого сердца. И плевать, что это будет на краю мира или в иных мирах. Плевать скольких мне придется убить, скольких забыть и скольких простить. Включая тебя ведьма, включая тебя. А если ты обманешь прекрасная фея... Если ты обманешь, я буду плакать. Плакать кровавым смехом. И это будет не моя кровь.

— Тише, Кас, — Кайлин вглядывалась в мое лицо. — Не пугай ночь.

— Она не из пугливых, — я попробовал улыбнуться.

— Скоро все изменится, — она тряхнула водопадом волос. — Да?

— Если ты захочешь, — я помолчал. — Я люблю тебя, Кайли. И сейчас я знаю, что могу прийти к тебе. И если для этого, придется что-то изменить, что-то отдать, значит, я изменю и отдам.

— Но кем ты останешься, когда отдашь? — её голос стал неожиданно строгим. — Кем ты придешь ко мне, Кастор?

Кастор? Я вздрогнул. Она никогда не звала меня так. И сейчас это почему-то казалось неприятным. Как будто я был в чем-то виноват? В чем-то серьезном, в чем-то таком, за что можно и не простить. Просто не захотеть простить.

— Я не понимаю, Кайли, — я протянул к ней молящую руку. — Я приду к тебе тем, кем всегда был. Тем, к кому когда-то пришла ты.

— А если я не пришла? — глаза Кайлин полыхнули невиданным гневом. — Если меня привели?

Я ошарашено молчал, не в силах осознать сказанного.

— Прости, Кас, — она весело рассмеялась. — Это неудачная шутка. Ведь ты никогда не будешь так шутить? Правда? Скажи мне.

— Неудачными шутки делают не те, кто их говорит, но те, кто их слышат. И все же... — я глубоко вздохнул, страшась задать внезапно взлетевший из глубин разума вопрос. — Ты хочешь, чтобы я пришел к тебе?

Кайлин долго молчала. Никогда у нас ещё не было столь странного, полного непонятной тяжести разговора. Никогда ещё я не видел её гнева и не боялся её слов. Ещё не сказанных слов.

— Хватит молчать! — я с трудом сдерживал рвущуюся из груди смешанную с яростью боль. — Хватит, Кайли! — я почти перешел на крик. — Просто ответь! Прошу!

— У меня нет простого ответа, — Кайлин отвернулась к встревоженной ночи. — Ведь если придешь ты, то придется уйти мне.

— Но почему?!

— Потому, что там нет для тебя места, Кас.

— Я не понимаю, — я вскочил, подошел к ней, обнял за плечи, поцеловал напряженную шею. — Зачем тебе уходить?

— Ведь ты не знаешь, кто я, — Кайлин обернулась, все ещё пленительная улыбка была печальна, губы болезненно дрожали.

— Не знаю, — я погладил её щеку. — Расскажи.

— Не хочу, — она гордо вздернула голову. — Поцелуй меня, Кас. Поцелуй так, будто мы не слышали друг друга.

В голову нежно толкнулся запах черной смородины. Против идиотки-воли, против дурака-разума я нашел её зовущие губы и стал забывать все что слышал, все, что не понял и не хотел понять этой проклинаемой ночью. А потом, когда она ушла, я упал на колени и закричал как волк, отгрызающий попавшую в капкан лапу. Крик затихал, переходя в безумный, повенчанный со смертной тоской хохот. В эту ночь он заменил мне сон.

54

Вдали слышались вопли, треск и завывания. Вдали явно кого-то убивали. И судя по яростному реву, я, похоже, даже знал, кто это делал. С шага я перешел на упругий размеренный бег и уже минут через десять имел счастье лицезреть драматический натюрморт в болотных тонах.

Арн гор Даминион хмуро, без улыбки разглядывал четыре звероподобные туши, разбросанные в радиусе пяти сарков от него. На меня он взглянул так, будто мы пришли сюда вместе. Я, увы, был не так хладнокровен.

— Где пропадал, Серебро?

— Срать ходил.

— И как?

— Как видишь не без жертв.

— Да уж вижу, — я не без уважения взирал на добычу алого цверга.

— Разворошили мы с тобой, Черный, — Дамми недовольно покачал головой. — Теперь бы ещё убраться успеть.

— Ты о чем? — я уже даже не волновался

— Я о том, что в тишине свои недостатки, — цверг подозрительно огляделся по сторонам. — О том, что теперь это и наши недостатки тоже.

— Я что-то ничего не заметил.

— А я вот уже второй день замечаю, — Дамми показательно крутил в покрытых грязью руках покрытые кровью ножи. — Все те твари, которые раньше сидели и боялись высунуться из своих гнилых глубин, сейчас полезли наружу. У них никогда не было этой грешной свободы, и теперь они пьяны ею как девственница от ковша браги. И не думай, что они хотят убивать, нет, — цверг зло усмехнулся. — Они просто хотят повеселиться. Вот только чувство юмора у них не столь тонкое как у нас.

— Ну, вроде у тебя с их чувством юмора проблем нет, — я выразительно посмотрел на одного из медведоподобных мертвецов и радостно улыбнулся.

— Это пока, — Дамми оставался все также хмур. — Скоро вылезут другие. Те, которые сидят гораздо глубже. У кого злости хватит не только на веселье.

— Это как у нас?

— Неужто мало, Черный шут?

— Так в самый раз, Серебро! — я засмеялся.

— То-то и оно, что в самый раз, — цверг отозвался коротким, усталым смехом. — До леса два дня пути, — он, наконец, убрал ножи. — И клянусь кровью, заскучать мы не успеем!

Клятва алого цверга была исполнена уже через несколько часов, когда из высоких зарослей на нашу тихую дорогу выкатилась пара паукообразных существ, густо облепленных травой и грязью (а может быть просто — грязной травой). Парни выглядели довольно смешно пока вдруг не встали на задние лапы и не блеснули россыпью длинных, когтей.

Дамми не стал тратить времени на переговоры и мгновенно закрутился гибельной мельницей навстречу одному из "пауков". Я успел удовлетворенно отметить, что мой противник был вроде как немного поменьше и тоже перешел в активное наступление. Тот, похоже, верно угадал ход моих мыслей и также устремился вперед, задорно шевеля иглоподобными когтями. Ах, как же вы мне все надоели!

Скажу прямо, этого представителя болотной фауны я явно недооценил. Во-первых, он оказался вполне разумен для того, чтобы не реагировать на безмолвные призывы моего в очередной раз бесполезного свистка. Во-вторых, когти его удлинились на совсем уж непристойную величину. Ну а в-третьих, он оказался достаточно быстрым для того, чтобы я сразу же перешел в глухую оборону.

Впрочем, начинать тосковать, пожалуй, тоже было рановато. Удары длинных лап не отличались ни изощренностью, ни излишней силой, а в мутно-зеленых глазах не было того кошмарного огня, что выдает повенчавшегося со смертью берсерка. Кроме того, меня активно подбадривали с одной стороны яростное рычание Даминиона, а с другой веселая ругань старика Барги.

— Вправо! Пора уже найти себе кого-нибудь подостойней, малыш! — Старый шут откровенно забавлялся. — По ногам! Достань ему ноги! И в следующий раз выбери себе противника, у которого на ногах будут сапоги, а в руке красивая шпага! — он хрипло расхохотался. — Бей! Бей! Руби!

Я резко шагнул в сторону, сделал стремительный выпад в предполагаемый живот врага, а потом в падении со всей силой рубанул по мохнатым лапам. Отпрыгнуть он не успел и клинок с хрустом перерубил неожиданно хрупкую конечность. Раздался жалобный плач. Барги как всегда оказался прав, — я ударил по слабому месту. Концовка боя была очевидна и заняла не более пяти секунд.

— Славно! — старик рассмеялся. — Славно, малыш!

— Неплохо, Черный, — Дамми неторопливо чистил клинки мокрой травой. — Скоро тебя можно будет выпускать гулять одного.

— Только не это, — я по рукоять вонзил меч в рыхлую трясину. — Только не снова гулять.

Неожиданно из-за жидкого, трусливо набежавшего тумана раздалось тихое мелодичное пение. Тоскливое, гнетущее, оно звало, но на зов этот идти отнюдь не хотелось. Впрочем, не хотелось, похоже, только мне. А вот Дамми вдруг на секунду прикрыл глаза, а потом резко развернулся в сторону далекого голоса. Ни слова не говоря он быстрой походкой устремился вперед.

— Серебро?! — я был, пожалуй, что немного удивлен.

Алый цверг промолчал и мне оставалось лишь покорно последовать за его безжалостно проламывающим туманное войско силуэтом. Пение не стихало. Оно не усиливалось, не меняло тональности. Казалось оно просто застыло во влажном воздухе, и мы слышим равномерный звон его разбиваемых осколков.

Через пару минут Дамми замедлил шаг. Когда я подошел то увидел, как он, стоя на одном колене склонился над маленькой невзрачной фигуркой, с едва определяемыми женскими очертаниями. Рядом с фигуркой валялось длинное и по всему мертвое змееподобное тело. Почему-то мне было жалко именно его, а не оборвавшее свою песнь существо. Скоро я понял почему.

Это действительно была женщина. Наверное. Должна была быть. И дело отнюдь не в том, что она была некрасива. Скорее в том, что такой красоты мне было не нужно и после третьей бутылки крепленого тирнейского. А крепленое тирнейское славно тем, что помогает даже в самых запущенных случаях.

Узкое, бледное до прозрачности лицо, короткие белые волосы, маленький, хищно оскаленный рот, в неподвижных совиных глазах ярится голод. Страшное лицо. Не некрасивое, именно страшное. Необычайно длинные, тонкие пальцы алчно сжимают предплечье цверга, притягивают к себе. С узких, бесцветных губ рвется глубокий певучий стон.

Дамми неторопливо задирает рукав и на его обнаженном запястье смыкаются темные клыки. Багровая кровь наполняет, расплывающийся в кошмарной ухмылке рот. Несколько секунд алый цверг не двигается, а потом с силой рвет руку назад. Я вижу, как на клыках остается несколько ошметков красного мяса.

Даминион хладнокровно смотрит на свою рану, перевязывает её какой-то грязной тряпкой и переводит вопросительный взгляд на жадно облизывающуюся незнакомку. Незнакомку для меня, но Дамми то явно знал кто этот ночной кошмар. Алый цверг сделал пару шагов назад, и я с силой хлопнул его по плечу.

— Это что за баба?! — признаться, я был на грани обморока от увиденного.

— Она моей крови, Черный, — Дамми стеганул злым, угрюмым взглядом. — И она пойдет с нами.

— Далеко?! — злости хватало и у меня.

— До леса, потом уйдет.

— Да кто она? Я хочу знать, кто сожрет меня этой ночью!

— Там целый список.

— Кто?!

Наверное, вид у меня был не самый благодушный. Настолько не благодушный, что кремень Дамми Серебро что-то рассерженно проворчал, но все же снизошел до объяснений.

— Она моей крови, — Даминион упрямо наклонил голову. — Она алый цверг.

— Не гони, Серебро, — я усмехнулся, но тут же осекся под бешеным, обжигающим взглядом Дамми.

— Пару раз в столетие у наших женщин рождаются странные дети, — голос цверга заметно дрожал. — У них иной облик, иной язык и совсем иные дороги. Но они — мы. Они избранные Великой крови. Они ходят путями, которые не понять даже нам. Никто не знает их истинных сил. Но я видел кровавые моря, Черный, — Дамми шептал. — Кровавые моря там, где раньше томились пустыни. Страшен их гнев. Но страшна и их плата. Этот мир ненавидит их. Ненавидит ещё до рождения и будет ненавидеть после смерти. А умирают они всегда в муках, — он помолчал. — Им нет покоя. Их удел в вечных скитаниях. Но ни одна земля не примет их шагов. Вот и сейчас, — он кивнул в сторону медленно поднимающейся на ноги избранной, — на неё уже идет охота. Хозяева болот выбрали себе жертву, — цверг блеснул клыками. — Клянусь кровью, — поспешный выбор!

Между тем, нежданная соплеменница Дамми уже вполне пришла в себя и теперь неспешно обозревала столь неприветливые к ней болотные горизонты. На миг я поймал её взгляд. Немного скуки, немного злости и чуть презрения. Но ни капли, ни карата усталости. Она спокойно посмотрела на Даминиона и что-то коротко пропела. Дамми кивнул и, махнув мне рукой, устремился в прежнем направлении. Я старался держаться поближе к нему и не оборачиваться.

До вечера мы успешно пережили несколько не слишком захватывающих столкновений с ошалевшими от перспектив уродами различной степени дерзости. Мы — это я, Дамми и старина Барги. Подруга Даминиона в этом веселье участия не принимала, и похоже на принципиальной основе. Она лишь молча взирала на перипетии очередной схватки, не выказывая при этом ни восхищения, ни раздражения увиденным.

55

— Может ещё по трубочке? — я с мольбой смотрел на Дамми.

— Даже дыму стоит порой отдохнуть, Черный. Грешных снов.

Алый цверг явно не понял, а скорее не захотел понять моего не слишком искушенного намека. Я тяжело вздохнул и в тысячный раз бросил осторожный взгляд вправо. Там, шагах в пяти от меня неподвижно сидела избранная Великой крови. Она не спала и мне в этой связи, тоже как-то не очень хотелось закрывать глаза.

Я с ожесточением курил подмокший табак и безуспешно старался успокоить, словно взбесившееся сердце. Что-то чужое, противоестественное сидело сейчас рядом со мной, и я не мог предположить ни мыслей, ни действий этого существа. Великий Диос! Да по сравнению с ней даже Искайн Сиано казалась просто своенравной соседской девчонкой.

Внезапно за спиной раздалось тихое, печальное пение. Еле сдерживая рвущуюся к поверхности дрожь, я повернулся и едва не вскрикнул. Избранница крови смотрела прямо на меня. Хлипкая плотина прорвалась, и я все-таки задрожал всем своим черноколпачным телом.

Минуты шли. Я с жалкой, неискренней усмешкой смотрел в холодные совиные глаза и видел в них лишь одно, — кровь. Почему-то я знал, что это была именно моя кровь. Она медленно капала с огромных темно-багровых зрачков и заливала тяжело окаймляющую их желтизну. Как грозно и величественно смотрелась она сейчас. Гораздо более, чем когда текла из частых, не стоящих памяти ран.

— Не многовато ли красного?

Моя визави никак не отреагировала на тоскливую попытку завязать беседу. Только чуть приоткрылась тонкая линия рта. Я готов был услышать ещё один вокальный этюд, но услышал лишь то, чего видимо оказался достоин. Ничего.

И все же она продолжала смотреть. Идти было некуда, говорить, увы, не о чем, ну а засыпать под взглядом таких глаз... Да, становилось откровенно скучно. Хоть бы пришел кто-нибудь. Какой-нибудь Хозяин болот. Или его любимый, развеселый слуга. Устроил бы нам ночные танцы.

Я тихо застонал от безнадежности ситуации, и уже было полез за новой порцией табака, когда моя очаровательная блондинка вдруг встала. Она сделал пару неторопливых шагов в сторону от нашей ночной стоянки и тихо, певуче рассмеялась. Смех, который просто не мог оказаться добрым.

В серебристом свете негаснущих звезд я видел, как она сбросила свою грязную одежду, подняла вверх изящную голову и запела траурным шепотом. А потом с её тонких губ, узких плеч, детской груди, со всего её нескладного тела побежали струйки черной в ночи крови.

Я заворожено смотрел, как кровавые ручейки соединяются, превращаясь в рукава-водопады, как одевают свою хозяйку в мерцающий алый саван, как укутывают её ноги в крохотном, густом озере. Много крови. Столько не поместилось бы ни в ней, ни во мне, ни в нас.

Её спокойный взгляд снова врезался в меня. Он был пьян, он звал насладиться тем совершенством, в которое она превращалась. Он не признавал отказа. Он бы его просто не понял. Так жестокий гений не понимает отвращения толпы перед его чудовищными творениями.

Но разве я смел отказать. Я словно околдованный встал, разделся и почти вплотную подошел к окровавленной фигуре. Я не прикасался к ней, а она не трогала меня. Вместо этого она щедро плеснула на мою грудь россыпь крови.

Я слабо понимал, что и зачем делаю. Я, не двигаясь, стоял и слушал чарующие звуки волшебного голоса, лишь изредка собирая непослушными губами крупные алые капли. Её кровь влажным шатром обняла нас обоих, принимая меня как верного ей брата. И в тот момент я был именно им.

Я засыпал. Казалось, невозможно было спать, созерцая подобное, участвуя в подобном. Но какая-то странная умиротворенность снисходила ко мне, затмевая взор мягким пурпуром и багрянцем. Кровь успокоила, укутала, одарила сном и безмятежностью. Давно я не спал так крепко.

Проснулся я от дикого, алчного воя. Я вскочил, с ужасом вспоминая подробности прошедшей ночи, в панике разглядывая свое покрытое засохшей кровью тело. Вой повторился, и я кинулся на поиски одежды, оружия и очищения.

Арн гор Даминион был уже на ногах. Он без усмешки бросил в мою сторону злой и немного удивленный взгляд и тут же потерял ко мне всякий интерес. Впрочем, у него на это были самые веские основания.

Избранная крови стояла там же и в той же позе. Кожа её была все так же бледна, а глаза по-прежнему равнодушны. Но вот в десятке сарков от неё из вздымающихся болот восставала длинная, перевитая мускулами фигура, смутно похожая на вчерашнюю змею. Вот только размеры... Размеры, прямо скажем немного из другой лиги.

Маленькая снежноволосая фигурка против чудовища Ржавых болот. Я почему-то уже знал, что стоит пожалеть чудовище. А буквально через несколько секунд мне удалось в этом убедиться.

Из пасти болотного красавца яростной, рваной струей хлынула неприятная бледно-розовая кровь. Не было ни ран, ни криков, ни судорог. Только кровь, неудержимо бьющая прямо под ноги своей истинной хозяйке. Казалось она просто брала свое, не ненавидя и не сомневаясь.

Могучее тело грузно и шумно рухнуло, глубоко вдавливая недетским весом зыбкую трясину. И только я успел подумать обо все ещё возможном завтраке, как болота выставили своего нового чемпиона.

Он был совсем не похож на своего неосторожного предшественника. Лишь на полсарка выше меня. Гибкое, блестящее тело отливает синевой, в узких глазах спрятался жестокий разум. Ни клыков, ни когтей, ни хвоста. И весьма скромное количество конечностей. А точнее всего пара. Пара длинных мускулистых трехпалых рук, с очень толстыми и, по всей видимости, непристойно сильными пальцами.

А вот ног у этого одиозного парня не было. Вернее возможно они и были, но только мы их не видели. Всю нижнюю половину его тела скрывала немногословная болотная поверхность. Он быстро оглядел нас покрытых белесой пленкой глазами и сразу же вновь погрузился в глубины своей тоскливой обители.

Он вынырнул меньше чем через секунду позади ощерившегося клинками Даминиона. Видно наш синеватый враг не знал древней пословицы всего разумного мира. Никогда не становись за спиной алого цверга.

Дамми крутанулся и ударил ножом именно в тот момент, когда огромные пальцы почти врезались в его затылок. В этот же миг наш противник из трех превратился в двупалого, чему явно не слишком обрадовался. Впрочем, развить успех цвергу не удалось. Болота сомкнулись над голым, синим телом, унося врага и принося тревогу о его возвращении.

— Уходим!

Сказано это было отнюдь не мне. Я и так не слишком жаждал оставаться, имея под ногами такого недружелюбного соседа. Но вот у нашей неравнодушной к красному спутницы вполне могли найтись собственные приоритеты на ближайшее будущее. Несколько заранее поседевших секунд она холодно разглядывала яростно смотрящего на нее Даминиона, а потом брезгливо дернула губой.

Впрочем, Дамми воспринял это как знак абсолютного согласия. Так что уже в смежное мгновения я наслаждался упругим бегом по жадно урчащим вслед топям. Впереди как всегда надежно покачивалась несгибаемая спина алого цверга, а позади (гораздо ближе, чем хотелось бы) слух будоражил тихий шелест легких шагов избранницы крови.

Пробежка заняла не более десяти минут. Ровно столько потребовалось нашему утреннему гостю, для подготовки реванша. Он выскочил прямо у меня из-под ног, уже в прыжке занося устрашающую руку для сокрушительного удара. А меч-то был все ещё в ножнах.

Кровь залила мне глаза. Не моя, не его. Её. Кровь древнее и чище которой не было в этом мире. Синяя рука замерла в паре дуновений от моего лица. Вернее от той крови, что это лицо покрывала. Покрывала странным, но невероятно надежным щитом. Это явно было волшебство высшего порядка. Такому изумились бы и в лучших школах Грандрима.

Лишь на секунду замер посланник великих болот, заворожено глядя в пурпур моей нервной усмешки. Это было ровно на секунду больше, чем потребовалось Дамми для его второй попытки. Кривые ножи бесшумно мелькнули возле незащищенного затылка и ... лишь царапнули синюю кожу. Болота защищали своего фаворита как последнего.

Я обернулся и увидел всю ту же брезгливую неискреннюю полуулыбку на бледном нездешнем лице. Я хотел сказать — спасибо. Я не сказал. Я понял, что рано. Избранная крови только начала свою песню.

Совиные глаза зло блеснули. Резкий жест — с тонкой ладони срывается россыпь алых капель. Капли падают на бурую поверхность болота, вгрызаются в нее как рассерженные волки и исчезают. А потом почти минуту ничего не происходит. Минуту, в которую я как дурак вертел головой от Дамми до Избранной и обратно. В конце концов, я принял волевое самостоятельное решение и обнажил меч.

Минута прошла, и там где упали гневные капли, нетерпеливо забурлила тяжелая вода. Я понял по чьей воле, когда вода превратилась в кровь. Избранная крови призывно запела, поднимая свой сильный голос до небес и опуская до ещё не позабытых глубин. Дамми знаком показал, чтобы я отошел подальше. Я был отнюдь не против.

Тонкий голос резко оборвался. Фонтан крови рванулась вверх, выбрасывая из себя глину, водоросли и какого-то очень знакомого, тронутого нездоровой синевой паренька. Я так и не успел рассмотреть, что было у него вместо ног. Даминион молча, но радостно метнул нож.

Третья попытка оказалась последней. Клинок вонзился прямо между узких болотных глаз. Хотя лично мне показалось, что они уже были мертвы. Мертвы и полны надменной, брезгливой крови.

Я облегченно кинул меч в ножны и с легкой усмешкой стал смотреть, как Дамми бросился вызволять свой бесценный клинок. Он успел в последний момент. Холодная пелена болот быстро смыкалась над безвольным телом нашего неудачливого противника. Нож был весь в крови. Интересно в чьей?

Казалось бы, все закончилось. Однако наша прекрасная дама не спешила уходить. Наоборот, она продолжала петь, и я зачарованно смотрел, как кровавое пятно расплывается на сарк, другой, третий. Оно медленно, но упорно стремилось к горизонту. Я вопросительно посмотрел на ожесточенно чистившего клинок Даминиона.

— Ржавые болота надолго запомнят этот день, — в голосе цверга не было лишней радости.

— Я тоже.

— А вот ты лучше забудь.

В этот же миг Избранная крови издала дикий, пронзительный крик и опустошенно упала в окровавленную трясину. Я не знал, что именно сделала наша блондинка, но на это похоже ушли все её силы. Ушли до такой степени, что она потеряла сознание. Дамми без лишних слов поднял её на руки и явно не чувствуя своей ноши, все тем же упругим шагом пошел вперед.

— А она в тебе уверена, — я чуть усмехнулся.

— Во мне всегда уверены, — алый цверг не поддержал шутки. — Вот только все по-разному. А она... — Дамми яростно кивнул на багровеющее болото. — Она расчистила нам дорогу на день вперед. Так, что больше у нас остановок не будет, Черный. Впереди Тайор Донар.

Я проследил за его взглядом. Впрочем, здесь хватило бы и моего. Кровь... везде была кровь. Она проникла в самое сердце болот. Смешалась с землей и водой. Пугала глаза и небеса. Кровь... Та самая, что недавно омывала меня как кошмарный в своей ласке водопад.

— Слушай, Серебро, — я замялся. — Вчера ночью...

— Я знаю.

— Знаешь! — я рассмеялся. — И что это было?

— Считай, что переспал с кровью, Черный, — цверг усмехнулся.

— И?

— И теперь она тебя не забудет.

— А попроще?

— А если попроще, то теперь ты ещё большая сволочь, чем был раньше.

— Что-то я ничего не чувствую, — я похлопал себя по плечам.

— Это ничего, Черный шут, — усмешка Дамми стала шире и злее. — Зато другие почувствуют. Уж поверь. Я тоже когда-то... — цверг замолчал и ностальгически прикрыл глаза.

Мы шли весь день, а к вечеру перед нами вновь грозно зашелестели кроны Тайор Донара. И, несмотря на весь связанный с этим риск я облегченно вздохнул. Все же если и можно придумать абсолютно неподходящее для нормальной жизни место так это они — Ржавые болота.

Настала чудная пора прощания. Избранная крови, что-то тихо и властно пропела Даминиону, с холодной, чужой усмешкой взглянула на меня совиными глазами и быстро растворилась в безмолвной листве. Я едва не сплясал, только в этот момент осознав насколько же меня тяготило её присутствие. Дамми остался внешне спокоен и вроде как даже немного разочарован.

— Уже скучаешь?

— Тебе не понять, — алый цверг отвернулся. — Поймет лишь тот, кто видел истинное величие вечной крови. Тот, кто это величие потерял.

— Не понять, так не понять, — спорить я не собирался. — Далеко до гор?

— Пара часов, может больше, — Дамми пожал плечами. — Должны дойти без проблем.

Но проблемы начались уже по окончании первого часа. И начались они с того, что Дамми с легкой тревогой схватился за свой амулет. Тот самый, который предупреждал о появлении тайоров.

— Кровь! — голос цверга был без меры напряжен. — Идут, сволочи. Быстро нашли. Бегом!

Вопросов я задавать не стал. Обсуждать здесь было решительно нечего. Итак предельно ясно, что к нам приближается более чем дискомфортное количество тайоров, и в этой связи нас может спасти только скорость. А может и не спасти. И вот это будет, пожалуй, самое обидное. Быть убитым только потому, что бежал недостаточно быстро, это как-то по-опереточному.

А лес уже волновался. Грозно шумели могучие ветви, прыгали под ноги бугристые корни, гневно кричал глашатай-ветер. Все как всегда были на стороне бравых охотников. И никому, как водится, не интересны духовные терзания задыхающейся жертвы. Разве стоят какие-то терзания песни охотничьих рогов и веселого свиста метких стрел. Всегда думал, что нет. А вот теперь ещё остается время передумать.

— Быстрее!

Как!? Как можно бежать ещё быстрее!? Вопрос отнюдь не праздный, но Дамми на глазах отрывался, почти теряясь из виду. Так что мне оставалось выжать все на что ещё был способен мой беспрерывно стонущий организм и вознести мольбы всем небесным, подземным и до сих пор не придуманным богам, божкам и их любимым домашним животным.

Услышаны они были или нет, я не знал, и знать особо не хотел. Но цверга мне догнать все же удалось. Он повернул ко мне свою разрисованную дикой усмешкой голову и прокричал.

— Четверть часа! Через четверть часа все кончиться! Так или иначе!

Четверть часа. Не намного больше того же мгновения если задуматься. Если есть время задуматься, если есть желание задуматься. Обычно нет ни того, ни другого. Не было и сейчас. Просто эта четверть часа прошла, а мы все ещё оставались живы. Я победно захохотал, не заботясь более о драгоценном дыхании. Мы бежали, а из-за толстых дубовых стволов вырастали горы. Спасительные горы.

56

Мы с шумом ввалились под каменные своды. И это не потому, что не успели затормозить перед входом. Это потому, что последние пять минут мы судорожно искали этот самый вход, матерясь как в штрафных полках Крайних северных армий Эрдалийской короны.

Один я эту дыру Погонщика не нашел бы совершенно точно. И быть мне разорванным на неисчислимое количество захлебнувших смехом кусочков, но со мной все же был настоящий цверг, несмотря на то, что алый. И хотя алые цверги в отличие от цвергов обычных, к горам имеют достаточно косвенное отношение, но и у них, а вернее у него обнаружился некоторый талант к решению заданной проблемы.

— Удачно вышли, — Дамми был явно доволен. — Могли оказаться в нескольких маршах от ближайшего входа. И тогда, — он тяжело вздохнул, — прости-прощай кабаки и бордели.

— Есть, что терять, — в более приличных компаниях это могло сойти за горькую иронию, но я то, как раз был вполне искренен.

— Ходу, Черный, — Даминион никогда не расслаблялся надолго. — Они все ещё слишком близко.

Алый цверг успокоился только тогда, когда расстояние между нами и тайорами достигло стайерских отметок. К этому времени я уже успел получить несколько синяков и шишек от дремлющих в темноте камней. И это несмотря на все усилия моего последнего ночного амулета.

— Похоже, глубоко забрались, Серебро.

— А надо ещё глубже, Черный, — Дамми оскалился. — К кобольдам!

— К кобольдам?! — я был несколько обескуражен. — А зачем нам к кобольдам?

— Затем, что здесь владения Яшмового трона. А цверги Яшмового трона в последнее время крайне чувствительны ко всем просьбам тайоров. Видно, это благотворно влияет на безопасность их торговых путей, — Дамми усмехнулся. — Так что уже совсем скоро Яшмовый трон броситься на наши поиски. А на этой земле убивать их будет совсем не просто.

Я понимающе покачал головой. Что верно, то верно. В своих горах цверги были вне любой конкуренции. Сюда не совались ни лепреконы, ни феи, ни сами тайоры. Давным-давно покинув свою древнюю родину в Иримских, Вравских и Нор-Даорских горах цверги заняли не слишком заселенные горы окружающие Тайор Донар.

Со временем они окончательно разбились на два не враждующих, но активно соперничающих клана, — Гагатовый и Яшмовый трон. И те и другие активно промышляли торговлей оружием, утварью, а также строительством. Разумеется, для всего этого использовался исключительно камень.

Общество цвергов было достаточно патриархально, но в то же время каждый цверг волен был сам выбирать жизненный путь, не боясь особых препятствий и гонений со стороны клана. Так что вскоре цверги расселились по всему Тайор Донару, кто-то в качестве мастера-каменщика, кто-то, найдя призвание в магии, а кто-то побратался с топором и удачей. Но, все же если вы хотели увидеть настоящую силу цвергов, то стоило пробиваться в их подгорные чертоги. Это если конечно вам больше не чем заняться в этот прекрасный день.

В общем, о цвергах я знал достаточно. Но я почти ничего не знал о кобольдах. Знал, что они живут глубоко под горами. Знал, что почти не общаются с внешним миром. И ещё знал, что и мир особо не жаждет общения с этими загадочными существами. До настоящего момента этих скудных знаний мне вполне хватало, но теперь откровенно хотелось бы узнать немного побольше.

— А что мне стоит услышать о кобольдах, Серебро? — я надеялся, что это не слишком личный вопрос.

— Кое-что стоит, — Дамми придирчиво рассматривал ближайшие камни. — Они здесь давно. Говорят, были ещё до самого Тайор Донара. И там, в подгорных глубинах они способны на многое. И если цверги приручили камень, то кобольды с камнем породнились. Я встречался с ними лишь пару раз. Странные ребята, но не тронут, пока не тронешь их.

— Значит, пропустят? — меня интересовало в основном это.

— Кровь, знает, — Дамми устало вздохнул. — Сначала надо до них добраться.

— А что с этим тоже проблемы?

— Проблем нет. Это если ты, конечно, знаешь прямую дорогу до кобольдов, — цверг посмотрел на меня с неприятной иронией. — А если нет, то нам предстоят долгие скитания в этом каменном мешке. Так что экономь табак, Черный.

— Слушай, — я начал рыться в мешке. — Тогда, в Шираз Донаре, в храме я нашел интересную штуку. Один цверг обронил, — я показал Дамми странный трофейный кастет добытый в пределах Дубового трона. — Никак не поможет?

Несколько минут Дамми внимательно разглядывал мою давнюю находку. Он надел кастет на руку и казалось, даже залюбовался.

— Хороша железка?

— Это камень.

— А почему похож на железку?

— Найди того цверга и спроси, — Дамми ухмыльнулся. — Или он промолчит?

— Может и промолчит, — я кивнул на кастет. — Знаешь что это?

— Похоже на ключ, — Даминион пристально разглядывал наконечник, напоминающий одновременно и стрелу и цветок. — Как говоришь, звали того цверга?

— Мы не знакомились.

— Зря. Это была бы честь для тебя, Черный шут. Такая "железка" могла принадлежать только одному из правителей Трона. Возможно самому Верховному мастеру-жрецу, — алый цверг сжал кастет в кулаке. — И я, конечно, могу что-то напутать, но смой меня кровь, если это не Ключ-от-горы.

— Да, смой тебя кровь, Серебро.

— И он действительно сможет проложить нам дорожку и до кобольдов и ещё глубже, если мы, конечно, этого захотим.

— Вот это вряд ли.

— Вряд ли, — Дамми согласно кивнул. — Но до кобольдов уж непременно.

— И как он работает?

— Кровь знает. Но мне кажется примерно так.

С этими интригующими словами Дамми с силой ударил кастетом в монолитную каменную стену. Кастет впечатался в камень и действительно застрял там как ключ в замке. Даминион резко повернул кулак и вдруг раздался громкий, глубокий скрип. Гладкая поверхность послушно разошлась в стороны, предлагая нам зайти в узкий, черный проход.

— Круто! — я рассмеялся. — А кобольды точно в этой стороне?

— Да! — Дамми расхохотался. — Где-то там, обагри их кровь!

57

Уже несколько темных часов мы занимались исключительно тем, что опускались все ниже и ниже. В пространственном плане конечно. Ибо в морально-нравственном опускать было уже особо некуда. А так, Ключ-от-горы открывал все новые каменные дверцы, которые как я надеялся, не спешили захлопываться за нашими напряженными спинами.

— Может уже хватит спускаться? — мне откровенно надоело постоянно оказываться внизу. — Неужели цверги забираются так глубоко? Да и вообще, неужели с помощью этой штуки мы не сможем пройти сквозь горы по отдельной широкой тропе?

— Не сможем, — Дамми продолжал монотонно спускаться по почти отвесной тропе. — Не хватит его на столько. Чувствую, как он слабеет. Ещё пара раз и все.

— Печально. А обратно как?

— Будем проламывать скалы твоей башкой! — алый цверг злобно оглянулся. — Я не меньше твоего хочу оказать сейчас в горячей ванне "Коломбины"! Так что не учи меня дороге, Черный!

— Была бы дорога, — я усмехнулся и стоически выдержал яростный взгляд алых глаз.

Впрочем, ныть мне оставалось недолго. Не прошло и получаса, как Дамми очередной раз врезал кастетом по скале, и в открывшемся проеме нас вдруг встретила не тьма, но тусклый зеленоватый свет. Он исходил от самих стен и уже одним своим наличием возбуждал нездоровый интерес и легкую тревогу.

— Откуда здесь свет? — ничего лучше я придумать, конечно, не смог.

— Кобольды, — Дамми пожал плечами. — Они бояться темноты.

— Но живут под землей?

— Лично я никогда им не завидовал.

— Что ж, теперь и я не буду.

Мы осторожно продвигались вглубь неширокого и неплохо освещенного коридора, каждую секунду ожидая или атаки, или приветственных объятий кобольдов. К этому времени Дамми не без удовольствия сменил кастет на ножи, а я перестал играть с мечом. Все-таки не мужское это дело — объятия.

Громада пещеры открылась так неожиданно, словно её надули ровно в такт нашему приходу. Мы замерли, с тревожным интересом разглядывая открывшиеся взору пределы. Тут было, скажем так, просторно. В том смысле, что где-нибудь посреди Пагадстанских степей было, пожалуй, немного тесновато. А вот здесь нет. Здесь было просторно.

Исполинская пещера была полностью окутана мягким зеленоватым свечением. Лес гигантских колон неуверенно поддерживал необъятные, теряющиеся в неизбежной темноте своды. А под сводами, между колоннами... чего там только не было между колоннами. Там шла жизнь, глядя на которую бессильно разводили руками и Трафлдинг и сам Агран.

Кобольды. Я видел пару картинок и примерно представлял, как выглядят эти таинственные существа. А выглядели они надо сказать довольно посредственно. Ни рогов, ни хвостов, ни огромных выпученных глаз. Даже уши были в полном порядке, пускай и несколько миниатюрны. Ну а рост? Откуда в подгорном царстве избыток роста? Лишь один нюанс спасал это шаткое положение. И это нюанса на картинках не было.

— Они что братья? — я изумленно смотрел на абсолютно однотипных созданий.

— Это кобольды, Черный, — Дамми устало взмахнул рукой. — Они все одинаковые.

— А бабы? — мне стало страшно.

— Кровь знает, — цверг тихо рассмеялся. — Не уточнял.

— И не надо, — я передернул плечами.

— Не будем.

Не будем. А что будем?

Вход в пещеру располагался на небольшом, сарков в пять, возвышении, что предполагало определенную свободу для взгляда. Пользуясь этим я повнимательнее присмотрелся к группе кобольдов суетившихся в полусотне шагов от нас. Суета эта явно была не просто так. Слишком уж целеустремленно двигались низкорослые, узкоплечие фигуры. И слишком уж занятный там был пейзаж.

Главной достопримечательностью, безусловно, являлась широкая, черная дыра в каменистой поверхности пещеры. Вокруг нее собственно и развивалось основное действо, которое как ни странно до определенной степени интриговало. Вряд ли я угадал, но казалось, что у кобольдов был урок высшей геометрии.

Близнецы-коротышки резкими уверенными движениями выбивали на гладких камнях многочисленные очертания невероятно сложных, но в тоже время изящных фигур. Хитросплетения гекса и октагонов, звезд и полукружий рождали фантастическую оргию, превращающую унылые камни в волшебную карту безумной страны.

И насколько я мог судить, это пиршество чертежного искусства происходило во всей нескончаемой пещере. Группы кобольдов где-то больше, где-то меньше неутомимо кромсали неподатливый камень вокруг зловещих темных провалов. И все это без перерывов на перекур.

— У них что, конкурс? — я по-идиотски усмехнулся. — Кто лучше украсит пещеру к Большому кобольдскому празднику?

— Точно, — Дамми наоборот помрачнел. — А из тех дыр сейчас вылезут добрые и справедливые судьи. И всем раздадут по корзине конфет и бутылке столетнего вина.

— Может и нам что перепадет?

— Не дай кровь, — алый цверг помолчал. — Однако идти нам туда все же придется. Больше дорог, увы, не осталось.

— С боем?

— С каким боем? Это же кобольды, — Дамми явно устал повторять. — Они с тобой на мечах фехтовать не станут. Пошепчут, заблудят, уведут в дальнюю пещеру и завалят входы-выходы. И мне придется тебя жрать. А я не люблю человеческое мясо.

— В смысле — не люблю? — я сделал шаг в сторону.

Арн гор Даминион промолчал. Как мне показалось немного смущенно. Ну а я в свою очередь клятвенно пообещал забыть этот разговор как можно быстрее и как можно более навсегда.

— Значит по-стеночке? — я первым нарушил не слишком ловкое молчание.

— И наугад?

— Твой вариант, Серебро? — я устало вздохнул.

— У кобольдов есть один существенный недостаток, — Дамми довольно ухмыльнулся. — Они не кровожадны. Им проще будет вывести нас из своих владений, чем скинуть в эти колодцы, что было бы конечно верней.

— А они говорят на едином? Или любом другом?

— Нет. Они говорят только на своем.

— Но ты его знаешь?

— Нет. И я даже не пытался. У них невероятно сложный язык.

— И как тогда мы будем договариваться?

— Насколько мне известно, у них в ходу примитивный язык жестов. На нем они изредка общаются с цвергами. И вот с ним я действительно немного знаком.

Дамми замолчал, поправил ножны и бесстрастно начал спускаться по направлению к резвящимся кобольдам. Я счел разумным вспомнить Диоса, Погонщика, Валота и ещё пару бесполезных имен и только после этого грустной поступью направился вслед за алым цвергом.

Увидели нас, когда мы были уже шагах в семи от общего веселья. На неброских, нереально одинаковых лицах не отразилось и капли вроде бы необходимой сейчас тревоги. Не было на них и особого удивления. Только легкая досада за заранее отнятое время.

От непрекращающих своей непостижимой работы кобольдов отделилось четверо представителей этого вероятно славного племени, которые приблизились к нам, всем своим видом выражая степень крайнего нетерпения. Были они почти на голову ниже Дамми, то есть упирались мне в район живота. Но, несмотря на это как-то совсем не хотелось проявлять к ним и капли снисходительности.

Тихая, неяркая, но совершенно отчетливо ощутимая сила стояла за этими физически слабыми и отчасти смешными созданиями. Сила, которая брала свое начало не в гневе или ярости, но грозном спокойствии самих гор. Которая не обратит на тебя внимания, пока ты не достанешь свой иззубренный меч. Которая забудет про тебя, как только этот меч упадет.

Дамми первым вступил в безмолвную беседу, сделав несколько коротких, плавных жестов. В ответ раздалась странная речь похожая на скрежет перетирающихся камней. Кобольды переговаривались между собой едва ли полминуты, а потом один из них пару раз стремительно махнул маленькой, крепкой рукой.

— Говорит, мы не вовремя, — Даминион счел нужным перевести этот довольно показательный жест. — Хочет, чтобы ушли.

Алый цверг не дожидаясь моих ремарок, сделал ещё несколько движений, явно не желая прекращать сразу незадавшийся разговор. Кобольд помотал узкой головой и разразился целой россыпью жестов, занявших впрочем, не больше десятка секунд, по окончании которых вся переговорная команда вернулась на исходные позиции, где сразу же втянулась в не снижающий обороты процесс.

— Не будут они нас провожать, Черный, — цверг выглядел немного озабоченным. — Некогда им. Что-то важное у них тут твориться. Но дружище-кобольд посоветовал мне дойти до противоположного конца. Говорит, там есть выход. Правда добавил, что мы вряд ли успеем до начала.

— Начала чего?

— Кровь знает, но вариантов у нас нет, — Дамми оскалился. — Ходу!

Он первым побежал вперед, по крутой дуге огибая широкий, окаймленный суетящимися кобольдами провал. Я без лишних раздумий двинулся за ним, на бегу повторно отмечая безумный гений местных чертежников. Вблизи их кружева показались ещё более запредельными.

В бессвязном, хаотичном построении линий, углов, изгибов странным образом прослеживалась железная или если хотите каменная логика. Они создавали странный объем фантастическим фигурам, которые казалось, то возвышаются, а то наоборот уходят глубоко под породившую их поверхность.

Поражала точность, соразмерность каждого элемента созданного не одной, но сотней трудолюбивых рук. Такой общности замысла не знала ни одна школа Грандрима, ни один отряд Тайор Ниата. Будто сами горы как опытные кукловоды водили руками подземных жителей.

Я с трудом оторвал взгляд от гипнотизирующих переплетений. Мы миновали первую группу и уже приближались к следующей, стараясь при этом обойти её как можно дальше. Вряд ли эта предосторожность была такой уж излишней, но и особого толку я от нее не видел.

На нас просто не обращали внимания. Как будто мы были не двумя вооруженными чужаками, бороздящими недостижимые владения кобольдов, а просто ещё парой линий, отлично вписывающих в общую картину. Обстоятельство это отнюдь не тяготило, но вызывало оправданное недоумение.

Почти четверть часа мы неслись по необычайно гладким, будто отшлифованным камням, проскальзывая между уносящимися ввысь колонами и то и дело попадающимися на пути кобольдами. Все это время нас сопровождали визг рассекаемого камня и торопливой бормотание хозяев пещеры. А потом вдруг все разом затихло. И от этой тишины мне почему-то тут же захотелось кричать.

— Не к добру это. А, Серебро?

— Когда что было к добру, Черный шут?

Дамми не прекратил бега. Я бежал следом, со стерегущим волнением замечая, как замирают на месте чертежники-кобольды. Как опускают они руки и приковывают взоры к черным, окруженным миньонами росчерков впадинам. И как ждут. Ждут спокойно, уверенно, и печально. Так ждут старого, и до судорог надоевшего врага.

Неожиданно пол пещеры дрогнул. Затрепетали испуганные колонны, испуганно потускнел зеленый свет. Тихий, но набирающий силу вой ринулся из глубины колодцев. Что-то древнее, злое, гибельное, рвалось из-под земли. Стремительно карабкалось наверх, упрямо, жадно, беззаветно.

Оглушительный звон пронесся по пещере. Это кобольды в едином, невозможно слаженном движении ударили в пол своими посохами. И тут же нестерпимо вспыхнули загадочные фигуры. Ясный свет поднялся над пещерой, осветив её гирляндами звезд, углов и трапеций. Лишь на миг он замер, а потом словно подбитый чьей-то верной рукой бросился вниз. Он упал ровно в тот момент, когда из черной бездны хлынул поток чего-то живого, чужого, ревущего. Я не успел рассмотреть, что это было. Хвала Диосу за этот подарок.

На несколько секунд я ослеп и потерял всякую ориентацию. А когда ко мне, наконец, вернулось зрение, то увидел, что более-менее привычный мир перестал существовать, а его место занял другой. Мир свихнувшегося геометра, в котором обрели реальность его самые страстные мечты и кошмары.

Прямо передо мной на остром уголке качался хмурый треугольник. Не каменный, не железный, не деревянный, не любой другой. Просто начерченный. Просто, разруби его начерченный! И почему, грешный Диос он был хмурый?! А почему вон тот декагон с двумя кругами внутри устал? От чего он интересно устал? Может от тех назойливых трапеций, в паре сарков от него?

Посреди всего этого безумия я не сразу рассмотрел то единственное, что ещё соединяло меня с предыдущей жизнью. Но соединяло как якорная цепь. Это был Дамми Серебро ошалело застывший в пяти сарках от меня. В руках он привычно сжимал ножи, но явно терялся в догадках как ему их сейчас применять.

— Вот это номер! — я рассмеялся. — За такое любой цирк Эрдалии без раздумий отдаст всю свою труппу в рабство к Синему ордену.

— Кобольды! — Дамми изумленно помотал головой. — Не думал, что они на такое способны. Ты хоть понял, что произошло, Черный?

— Я?

— Понятно, — алый цверг ухмыльнулся. — А вот меня в юности учили правильному восприятию магических потоков. Их пониманию. Так вот, — он осторожно посмотрел по сторонам. — Снизу рвалось что-то настолько страшное, что вряд ли выдержали даже эти горы. И наши одинаковые друзья с помощью своих милых рисунков искривили знакомую реальность до такой степени, что она просто не заметила вторжения. А эта глубинная сволочь не заметила, что промахнулась. Так что все путем, Черный! Все спасены! — Дамми захохотал.

— Ты извини, Серебро, — я с подозрением посмотрел на проплывающий мимо квадрат. — Но мне это все до звезды. Лучше скажи, насколько спасены мы? Ну, или хотя бы я?

— Тебя не спасут и все ваши святые! — цверга упрямо не покидало хорошее настроение. — А вот про нас я ничего не знаю. Или ты думаешь, я каждый месяц езжу на экскурсию в подобный пандемоний?

— Надеялся на опыт веков.

— Тут никаких веков не хватит, — Дамми, наконец, посерьезнел. — Пошли, там разберемся.

И мы пошли. Пошли сквозь абсурдную фантасмагорию, порожденную загадочным колдовством тихих, незаметных кобольдов. Сквозь, ожившие и не желающие умирать силуэты окружностей, многоугольников и каких-то совсем уж невероятных форм. Сквозь россыпь подаренных им цветов и настроений. Сквозь иной, заблудившийся мир, в котором не должно было быть никого, никогда и ниоткуда.

Пока все было спокойно. Мы медленно огибали задумчиво бродящие и не оказывающие нам и намека на внимание фигуры. Сейчас пещера была покрыта радужной дымкой, зыбким туманом, позволяющим смотреть лишь сарков на десять вперед. Наверное, это было сделано в качестве последней попытки спасти мою в конец одуревшую психику. Возможно даже, она окажется удачной.

Очередной пентакль уставился на меня всеми своими острыми углами как раз в тот момент, когда я, наконец, немного расслабился. Это было настолько дико и неожиданно, что я достал меч лишь спустя пару секунд. Достал только затем, чтобы что-нибудь сделать.

Но кого здесь было резать и рубить? У кого здесь была та кровь, что послужит оправданием для любого удара. Кто здесь был моим врагом и для кого готов был стать врагом я? Неужели для этого? Для недоразумения? Для глупости? Так может я и сам дурак? Дурак с дурацким мечом и дурацкой работой.

Я нервно бросил меч в ножны и подошел к порождению подгорного волшебства. Дамми уже исчез в горностаевом тумане, но я не спешил догонять. Я осторожно положил ладонь на то, что ещё несколько минут назад было чертой на покорном камне, а теперь вполне могло сойти за руку или ногу или хвост. Кто разберет эти пентакли?

Пальцы ощутили тепло, но и только. Касание получилось каким-то нематериальным. Словно я сжимал воздух. Воздух, в котором бьется, танцует, куражится жизнь. Яркая, легкая, зовущая. Жизнь, которой я мог бы позавидовать, если бы сумел понять.

Пентакль неожиданно надвинулся, резко оказавшись вплотную... Нет не вплотную! Ещё ближе. Внутри меня, как будто разрезав улыбающимся скальпелем. Таким острым и тонким, что мое тело этого даже не заметило. Он внутри меня, а я внутри него. Внутри странного, безмятежно распахнувшего двери мира.

Я сделал шаг. Не по пещере, не по скучному камню. Шаг по ребру, до угла, а потом ещё шаг до той красавицы-грани. Так просто, так правильно. Почему я не ходил так всегда? Почему вечно срывался с полпути, как с обрыва. Почему кидало и шатало, если можно так просто дойти и до цели, и до бесцельности?

Шаг, поворот. Налево, направо. Не убегая, не задыхаясь. Я уже мог уйти. Уйти навсегда, растворившись в разводах волшебного циркуля, зная, куда я иду и зачем. Или в никуда и ни о чем. Я не ушел лишь потому, что был дураком. С дурацким мечом и дурацкой работой. Я задержался, отвечая сам себе на глупые, ненужные вопросы. Раздавая смешные, неправильные ответы. Такие смешные, что я даже рассмеялся. А потом сделал шаг назад.

— Тяжело ходить по прямым дорогам?

Кариф шай Миано неторопливо вышел из-за двух целующихся цилиндров. Забрало его было закрыто, а походка как всегда спокойна. В скупых движениях не было ни гнева, ни тревоги.

— Разве тяжело?

— Прямая дорога всегда тяжела. На ней всегда слишком много ног.

— Места хватит на всех.

— На всех, но не для каждого.

— Ты хочешь, чтобы я свернул? — я отвел глаза. Нестерпимый блеск древнего доспеха резал подобно кинжалу.

— Ты уже свернул.

— Не туда?

— Куда-то, — рыцарь гулко усмехнулся. — Какая разница? Разве не сворачиваем мы просто так, чтобы улыбнуться новой дороге?

— Иногда нас заставляют свернуть.

— А сейчас?

Сейчас? Я молчал. Я не знал, зачем свернул на этой странной развилке. Я ведь даже не думал об этом пока не увидел поворота. Неужели мне так надоело идти по-прямой? Неужели я шел по-прямой? Такой же прямой, что мерно подрагивала у меня под ногами. Рыцарь Падшего престола как всегда оказался прав, — прямая дорога тяжелей тысячи его доспехов. Ведь с каждым шагом на ней все больше манящих, опьяняющих поворотов. И в конце одного из них действительно будет дворец, но в конце других кнут и плаха. И нам не угадать желанного пути.

— А если это верная дорога? — я новый сделал шаг назад.

— Тебе этого никогда не узнать.

— Но я хочу!

— Не жалей дорог, ученик! — Кариф неожиданно захохотал. — Завтра родиться сто новых! И они уже готовы умереть!

— А я готов послать их на смерть?

— Готов, — голос рыцаря стал злым. — На смерть, на позор, на вечные слезы. Ты будешь жесток или жалок.

— Значит, жесток, — я шагнул назад в последний раз.

— Легко, да? — древний отвернулся. — Вот теперь легко.

— Бывало и полегче.

— Это было не с тобой.

— Может, будет? — я опустошенно рассмеялся.

Кариф не ответил. Он долго смотрел на меня, сжимая и разжимая латную перчатку, а потом ушел, так и не подняв блистающего забрала. На миг я прикрыл глаза и проклял все свои дороги, повороты и канавы. Как бы много их ни было, а идешь всегда по одной. Той, что хохочет тебе прямо в глаза.

Дамми я нагнал минут через пять. Он все так же осторожно мерил шагами гладкие камни подгородной пещеры, изредка отвлекаясь на очередное недляслабонервное творение кобольдов.

— Ты там что, клеил какую-то треугольную красотку? — алый цверг даже не обернулся.

— И у меня почти получилось, — я очень старался спрятать накатившую вдруг тоску. — Но она предпочитает блондинов.

Следующий час мы провели в молчании. Приелись квадраты, надоели овалы, оравнодушили трапеции. Хотелось горячих тел, сверкающих глаз и хриплых голосов. Хотелось быть среди живых, которые были бы живыми без всяких оговорок. Еще хотелось вина, но это уже не зависело ни от места и ни от времени.

Я не заметил, как сбоку от меня очутился маленький шустрый кобольд. Точной такой же нарисовался рядом с цвергом. Они разом забормотали какую-то утомительную белиберду и Дамми пришлось не раз гневно махнуть рукой, прежде чем кобольды прекратили свой бессмысленный речитатив.

После этого наступила пора активной жестикуляции, по результатам которой Дамми с видимым облегчением сообщил мне, что, похоже, мы все-таки снова выберемся. И в этот раз даже без крови, жертв и прочих взяток продажной дороге. Надо было всего лишь проследовать за нашими раздвоившимися приятелями.

Кобольды быстро семенили в нескольких сарках впереди, изредка оборачиваясь и смотря на нас ясными, холодноватыми глазами. Мы были явно лишними в их разлинованном царстве. Впрочем, это было не только их мнение, но и целиком мое, да и привычно нахмуренный цверг вряд ли думал иначе.

Часа через полтора кобольды привели нас к широкой уходящей далеко вверх лестнице, с побитыми ступенями на каждой из которых были начерчены младшие братья уже знакомых нам фигур. Прощание было кратким и не слишком теплым. Ровно такое, какое бы и устроило всех. Кобольды исчезли в клочьях порванного минутами тумана раньше, чем я досчитал до шестой ступеньки.

— А мы ведь глубоко забрались? Да, Серебро?

— Глубже кротов.

— Значит, лезть нам по этой лесенке пока не поседеем, — я тоскливо посмотрел вверх.

— Да, — в голосе цверга не было и капли иронии.

Мы поднимались два дня. Два тупых, полных мучительной усталости и воющего раздражения дня. Единственное, что хоть немного спасало, это небольшие площадки расположенные примерно через каждые полмарша. На них можно было перекусить, передохнуть и радостно отвлечься на сон, блаженно вытянув омертвевшие ноги.

И на каждой отдельно проклятой ступеньке стояли неведомые клейма кобольдов. И страшно, искренне страшно становилось, когда я представлял, как эти до сумасшествия одинаковые существа с равнодушной неторопливостью перешагивают с одной ступени на другую, без устали выбивая на покорных камнях все новые и новые, безукоризненные формы. А потом ритмично пережевывают скудный обед в таинственном зеленоватом свете зачарованных стен.

Лестница кончилась, когда я уже был готов выставить свои ноги на Большой Сианской ярмарке. Наверху нас ждал узкий, наполовину заваленный проход и пара изощренных вензелей на дорожку. Проход оказался коротким. Всего пара минут нам потребовалось на то, чтобы выбраться в низкий, просторный и явно не заброшенный коридор. Позади раздался грохот падающих камней, а когда я обернулся прохода больше не было. Бугристая каменная стена без швов и трещин холодно взирала на нас землистыми глазами-прожилками.

— Кобольды, — Дамми уважительно покачал головой. — Хитрые твари. Лесенка-то была одноразовая.

— Неужели специально для нас?

— Не для нас, но для таких как мы, — Дамми бегло осмотрелся по сторонам. — Пошли, послушаем, что шепнет нам Яшмовый трон.

— А что он может нам шепнуть? — признаться, я ожидал иных предложений.

— А ты думаешь тайоры уже ушли в свои берлоги? — алый цверг саркастически ухмыльнулся. — А я думаю, они все ещё ждут. И нам нужен тот, кто подтвердит мои опасения.

Тот, кто подтвердит опасения Дамми, проявился на нашем пути уже через полчаса. Полноватый цверг самого заурядного вида, обладатель пышных усов и массивного каменного топора быстро и целеустремленно вышел из бокового коридора и скорым шагом заспешил вперед.

— Младший защитник рода, — алый цверг чуть высунулся из-за скрывавшего его уступа. — Этот может знать и о тайорах и об их отсутствии.

— С чего ты решил, что это младший защитник? — по мне все цверги были почти также одинаковы, как и кобольды.

— У топора характерный изгиб, — Дамми легко перебежал из тени в тень. — Берем живым. Быстро.

Не прошло и минуты, а умело оглушенный защитник, уже лежал на темных камнях своей недавней родины. Мы оттащили его подальше от возможных встреч с соплеменниками и теперь нетерпеливо ждали, когда он очнется. Для ускорения процесса Дамми отвесил своему дальнему родственнику пару неслабых пощечин, а при появлении первых признаков активности приставил к подрагивающей шее нож.

— Что слышно, топор? — голос Даминиона был тих и беспощаден. — Какие вести из леса?

— Много вестей, — цверг явно был испуган, но виду старался не подавать. — Тебе какую, алый?

— Мне ту, что про тайоров и пару веселых ребят.

— Ах, эту, — цверг хотел было усмехнуться, но осмотрительно сдержался. — Слышал и её.

— Перескажи, — клинок Дамми вторил оратору.

— Тайоры сидят по всей длине гор, — отмалчиваться цвергу резонов не было. Клятв тайорам они не давали. — Видно сторожат веселых ребят, — он все-таки усмехнулся.

— Если выведешь в тихое место, получишь обратно свою жизнь. А к ней ещё и это, — Дамми поднес к лицу цверга мой трофейный гралиар. — Отдам когда выйдем. Слово крови!

Судя по всему, в младших защитниках ходить нашему приятелю оставалось недолго. Уж больно быстро он принял верное решение. Жизнь, да ещё и гралиар против сиюминутных моральных терзаний. Неприлично неравная схватка. Ну а слово крови гарантировала ему все это крепче любых долговых расписок.

Так что через пару минут мы уже шли за упруго шагающим цвергом, до головокружения петляя в изгибах подгорных коридоров. Несколько раз мы едва не налетели на соплеменников нашего провожатого, но похоже сейчас их оберегали все невысокие боги. Арн гор Даминион не простил бы им этих встреч.

— Придется менять маршрут, Черный, — Дамми придержал меня за локоть. — Надо быть полным дебилом, чтобы идти сейчас в Алир Донар.

— И как тогда? — я и сам понимал, что придется вносить некоторые коррективы в и без того небезупречный план.

— Надо дотянуть до Трафлдинга. А там разберемся.

— Не близкий путь.

— Не близкий, зато и не очевидный.

— К тому же, нормально пожрем.

— Пожрем.

— Отмоемся

— Возможно.

— И...

— А как же!

— Что ж, здравствуй Трафлдинг!

— Привет.

58

— Сколько отсюда до Трафлдинга? — Дамми без капли сомнений бросил гралиар новому хозяину.

— Дней пять, — цверг ловко поймал камень и сразу же спрятал его в карман.

— Можешь идти, — Даминион отвернулся. — И молчи о том, что видел. Не заставляй меня давать ещё одно слово.

Цверг исчез как пьяная любовь, а мы без лишних преамбул углубились в темную зелень ближних окраин Казар Донара. Именно сюда вывел нас, неплохо заработавший на этом цверг. И он же утверждал, что здесь на день пути не найдется ни одного тайора. Знать он этого конечно не мог, но и откровенно врать алому цвергу вряд ли решился бы. Так что по всему выходило, что у нас вновь появились шансы на благополучный исход этой достойной полысевших баек авантюры.

Нежданно гостеприимные горы мы покинули уже далеко за полдень. Пользуясь этим обстоятельством, вечер нагнал нас быстрее, чем обычно. С другой стороны, я был бесконечно рад, что он нас вообще нагнал. Каждую секунду, каждый шаг я ждал, что Дамми со злостью сожмет свой амулет и прорычит роковые слова и необходимые моменту проклятия.

Однако лес оставался подозрительно тих и скучен. Великий Тайор Донар ясно взирал на нас с вековых вершин безмятежных крон. Он давал последнюю возможность одуматься и расстаться с нашей драгоценной добычей. Он был терпелив, но я хотел бы знать, когда его терпение кончиться. Я хотел быть готов.

Вдруг Дамми резко остановился. Я едва не врезался в него и уже хотел обматерить, когда осознал причину незапланированной остановки и тут же нашел эту причину более чем уважительной. Искайн Сиано висела вниз головой на раскидистой ветви древнего иларха. Она чуть качалась и пьяно мурлыкала, с хищной улыбкой снисходя до нас затуманенным взором.

— Все нормально, Серебро, — я расстегнул рюкзак. — Она за своим.

— Всегда за своим, — алый цверг коротко усмехнулся. — Эх, интересно, что взамен! — он поймал мой холодный взгляд. — Не бойся, не спрошу.

Дамми отошел в сторону, прислонился к толстому дубу и стал равнодушно вертеть клинок. Я же со вздохом, достал из рюкзака поникший алиави и осторожно подошел к непрекращающей своего занятия ведьме.

— Не спустишься?! — я помахал цветком.

— Ты принес, — глубокий бархатистый голос окутал, словно наркотический дым. — Не обманул листву.

— Мог бы, — обманул!

Ласкающая ночь громко, истерично расхохоталась, все сильнее раскачиваясь на стонущей ветви. Седые волосы кружили вокруг неё как взбесившаяся метель. Длинные, обнаженные ноги стремительно рассекали воздух, отвлекая и без того подорванное внимание. Не обрывая смеха, фея сорвалась с ветки и легко приземлилась в сарке от меня. В огромных платиновых глазах рыдала безумная алчность.

В медленном, красивом жесте она протянула изящную руку и требовательно улыбнулась. Без лишних раздумий я передал ей цветок, стараясь не касаться этих тонких, обманчиво нежных пальцев. Искайн Сиано прижала белоснежный бутон к лицу и снова засмеялась. Весело и в тоже время грозно, пугающе. Так смеются взошедшие на чужой трон короли.

Я хмуро ждал, не смея прерывать страшного смеха ведьмы, надеясь, что этот смех не обо мне. Её хохот оборвался минут через пять. Бешеные глаза сверкнули грозой и алмазом. Она зовуще облизнула пурпурные губы и сделала шаг вперед. Её поцелуй был груб и краток. Укус, а не поцелуй.

— Твоя очередь, фея, — я в свою очередь облизнул израненные губы. — Завершим сделку.

— Я помню свою цену, мой милый, — ведьма улыбнулась недоброй лаской. — Не бойся, листва не забудет. Но листва не будет спешить.

— Тогда дай залог! — Дамми вдруг сделал пару шагов. — Проводи нас до Трафлдинга. Сделай милость.

Искайн Сиано удивленно перевела опьяненный взгляд на подошедшего цверга и обворожительно улыбнулась.

— Проводить?! — она рассмеялась. — Вас?! — платиновые глаза налились веселой злостью. — Но я хожу лишь одной дорогой. Дорогой листвы. И только листва решает куда.

— Я уверен, листва не обидит, — Арн гор Даминион неожиданно поклонился. Не слишком низко, но видимо достаточно для того, чтобы очаровать сумасшедшую фею. Ласкающая ночь вновь рассмеялась и игриво вздернула тонкие брови.

— Значит, договорились, — Дамми подмигнул мне хитрым алым глазом.

Но вот как раз я, признаться, не оценил его находчивости и тут же отвел в сторону, пользуясь очередным припадком любвеобильности нашей прекрасной феи по отношению к не менее прекрасному цветку.

— Что за номера, Серебро?! — мне все это крайне не понравилось. — Я как-то не хочу шляться по дорогам этой грешной листвы!

— Между тем это оптимальный вариант, Черный, — цверг был равнодушен к моим треволнениям. — Сами мы до Трафлдинга доберемся вряд ли.

— А теперь, похоже, точно не доберемся, — я посмотрел на кружащую в экстазе фею.

— Может, кто быстрее?! — Дамми тоже начинал злиться.

Я принялся всерьез раздумывать над этим предложением, когда Искайн Сиано неожиданно оказалась прямо перед нами.

— Листва зовет!

Она схватила меня за локоть и легко, словно куклу потащила к ближайшему дереву. Я попытался вырвать руку из этой хрупкой с виду ладони, но, пожалуй, легче было утопить матерого окуня. А позади раздавался тихий, но до отвращения довольный смех алого цверга.

Почему-то сразу резко стемнело. Не так чтобы прибегнуть к помощи почти уже израсходованного амулета, но вполне достаточно для того, чтобы мысли мои приняли ещё более унылое направление. Ведьма, наконец, отпустила мой едва не раздавленный локоть и на миг обернувшись, бросила дикий, многообещающий взгляд. Бежал бы я и бежал от таких обещаний.

— Давно хотел пройтись этими тропами, — Дамми заинтересованно смотрел по сторонам.

— Какими тропами? — по мне так ничего особо не изменилось.

— Дороги листвы. Ими ходят только высшие феи. А теперь и мы с тобой, Черный, — Дамми оживленно потер руки. — В Трафлдинге будем через пару часов.

— Пару часов? — надо было признать, результат оправдывал риск. — Может, тогда имело смысл сходить сразу до Эксвиля?

— А вот как раз до Эксвиля мы могли бы и не дойти. Слишком уж у нее изменчивое настроение. Но пару часов продержаться должно.

Я согласно кивнул и, стараясь не слишком отвлекаться на порочно-гибкий силуэт ведьмы в нескольких сарках впереди, позволил себе уже более внимательно осмотреться. В отличие от "простых" тайных троп изменилось действительно немногое. Но будто ещё шире стали необъятные стволы илархов, ещё гуще оплетала листва изломанные ветви и бугристые бродяги-корни на этот раз сами убирались с нашей дороги. Но нет, не с нашей. С её.

Я с возрастающей тревогой чувствовал, как тяжело начал даваться каждый новый шаг. Как незримо стала давить темная зелень, заставляя опускать плечи и пригибать голову. Да, здесь не было кошмаров и опасностей тайных троп Тайор Донара. Наоборот, именно здесь восходило все его недостижимое величие. Величие, которое не в силах был выдержать мой скудный, саркастический разум.

Я с трудом повернул голову и посмотрел на Дамми. Алый цверг держался лучше моего, но и в нем ощущалась несвойственная слабость. Слишком напряжены были черты жесткого лица, слишком прямо смотрели алые глаза.

— Терпи, — слабый хрип вырвался из железной груди Даминиона. — Пара часов и все кончиться.

Пара часов. Теперь мне это уже не казалось таким приятным и ничтожным сроком. Теперь каждый из этих жалких часов сойдет за две жизни. И в одной то я был, конечно, уверен. Но вот только где мне найти вторую?

Ласкающая ночь явно не замечала наших нежданных неудобств и отнюдь не испытывала своих. Легкими, танцующими шагами она шла между склонившимися перед ней деревьями. И с каждым шагом она все больше отдалялась от нас. От нашей скучной и бессмысленной компании. Скоро фея должна была исчезнуть совсем. Растворится в подруге-листве и оставить нас одних. На милость древнего леса. Милость, которую мы ни разу не заслужили.

Неожиданно ведьма обернулась. В её жестоких, пьяных глазах пылал надменный огонь всевластия. Алиави как прибитый лежал у нее на груди и засмей меня Диос, если он вновь не начал гореть белоснежных светом. Издевательский, презрительный смех сотряс прелестные губы.

— Что?! — дикий хохот гремел словно гром. — Не успеть?! Не догнать листву?! — смех перешел в стонущее рычание и резко затих. — Но согласна ли листва ждать?! — теперь она шептала. Шептала так, что лучше бы выла. — Только зачем ей ждать? Особенно теперь, — фея нежно погладила белый бутон.

— Что ж, видно задолжали мы удаче, — Дамми печально потянулся за ножом. — Извини, Черный. В этот раз ошибся.

— Или только теперь и ждать? — Искайн Сиано утомленно задумалась, непрерывно лаская лепестки алиави.

Дамми остановил обнаженный до половины клинок и стал вместе со мной зачарованно смотреть, как спорила сама с собой полубезумная фея. И интерес в этом споре у нас был особый.

Сложно сказать, в чем в итоге убедила бы себя Ласкающая ночь, но закончить ей хвала Диосу не дали. Ясный, морозный свет хлынул на погруженную в сумерки дорогу. В таком ясном свете должны появляться исключительно доблестные спасители. Ну, так почему же в нашем случае это оказался новый палач?

Прекрасное лицо Ийшер Калито было увито грозой и гневом. Она медленно шла по притихшему лесу, и каждый новый шаг безжалостно сотрясал разбегающуюся в стороны дорогу. Она тоже пришла за своим. Белые, заточившие вьюгу глаза пылали подобно самим алиави. И я едва не разучился дышать, когда они мимолетно скользнули по моему расстроенному лицу.

— И ты ещё спрашиваешь, за что я не люблю фей? — алый цверг уныло водил пальцем по рукоятке ножа. — Так я тебе скажу, что не только за это.

— Поздно, сестра! — Искайн Сиано весело рассмеялась. — Уже ночь!

Тонкие губы Царицы листвы искривила страшная усмешка. Лишь одно роковое слово горьким шепотом вырвалось из безукоризненного рта. Большего мы видно не заслужили. Как, увы, и меньшего.

С кошмарным треском сомкнулись позади нас вековые стволы. Зарыдали держащие небо кроны. С грохотом рухнуло посередине дороги огромное дерево, становясь первой непреодолимой стеной нашей последней тюрьмы.

Я быстро оглянулся по сторонам. Бежать было некуда. В долю секунды дорога листвы стал её же ареной. И на этой арене мы были даже не на разогреве. Здесь сходились две великие силы. Столь чужие друг другу и столь родные этому древнему лесу. И он не примет ни одной из сторон, ибо для него правы обе.

Искайн Сиано застыла, низко опустив голову. Тонкие ладони были раскрыты и обращены вверх. Казалось она не замечала ни пустившегося в дикую пляску леса, ни своей так удачно-неудачно заглянувшей соперницы. И я странным образом понимал, что для нее сейчас важно только одно. Белый цветок, жадно прижавшийся к пылающей страстью груди.

Наверное, это понимала и Ийшер Калито. Она сделал лишь один шаг и тут же оказалась в сарке от Ласкающей ночь. Она больше не усмехалась. Фея резко выхватила из незримых ножен длинный тонкий кинжал и молча ударила в бездну седых волос. Она промахнулась. Кинжал запутался, заблудился в густой седине и словно луч выскользнул из руки царицы.

Искайн Сиано медленно подняла голову. Её лицо странно, почти по-человечески постарело. Глубокие, безжалостные морщины избороздили минуту назад совершенную кожу. В платиновых глазах замерла пьяная усталость. Волчий оскал изуродовал беспокойные губы.

Ийшер Калито вновь занесла на этот раз пустую, но явно не менее опасную руку, но вот опустить её уже не успела. Белоснежный огонь рванулся из груди Ласкающей ночь. Возрожденный алиави блистал как алмаз в парадной короне. Он вновь жаждал жить. Жить, так как жил всегда. Лишь мгновением.

Но сейчас он был в руках не у в меру удачливого разбойника, а у ночной королевы Тайор Донара. И с ней вряд ли получиться сыграть. Нет, ей придется служить. И служить верно, ведь она узнает, когда её захотят предать.

Алиави встал стеной между двумя феями, разделяя их лишь тем, что имел. Разделяя мгновением. Мгновением, которого не перешагнуть. Ийшер Калито ещё обрушивала на истерзанную дорогу свою бескрайнюю ярость, но она уже поняла. Ей снова придется отступить. И хорошо если лишь на мгновение.

— Бежим! — Дамми вдруг вышел из нашего синхронного оцепенения. — К ней!

— К ней?! — выбор был беспощаден.

— К ведьме! — алый цверг схватил меня за плечо. — Царица точно убьет! А эта может и забудет! Быстро!

Предложение было, мягко говоря, своевременным. Царица листвы вот-вот должна была обратить свое высокое внимание и на нас. За неимением, как говориться, лучшего. А вот, что с нами сделает Искайн Сиано? Нечто похожее на мясной рулет? Это если конечно оставаться оптимистом.

Хвала Дамми, он не дал мне времени для дальнейших фантазий. До Ласкающей ночь было не больше десятка сарков, на каждый из которых нам потребовалось лишняя капля последних сил и дополнительная сотня проклятий. И все это для того, чтобы едва не свалиться к стройных ногам вновь дико хохочущей ведьмы.

— Долго ещё до Трафлдинга? — никогда ещё Арн гор Даминион не говорил столь невинным голосом.

Искайн Сиано не ответила. Она бросила на нас полный искреннего сумасшествия взгляд, развернулась и быстрым шагом устремилась вперед по дороге, оставляя позади холодно смотрящую вслед Царицу листвы. Впрочем, стояла она недолго. Словно дети разбежались под её гневным взором великаны-илархи. Кто сказал, что у листвы только одна дорога?

Но я уже не смотрел, как Ийшер Калито погружается в притихший лес. Я как породистая гончая бежал за быстрым, ветреным шагом Ласкающей ночь. Оставалось лишь надеяться, что этот издевательский шаг приведет нас именно в Трафлдинг, а не в его посмертную копию.

Вдруг ведьма неожиданно остановилась и пронзила взглядом лесные глубины. На несколько секунд пьяное безумие уступило место расчетливой жестокости. Она понимала, что Царица листвы не сдастся так быстро, и готовилась, а может, и уже была готова к этой встрече.

— А ведь она нас все равно найдет, — Дамми тяжело задышал у меня под ухом. — Ийшер Калито наш маскарад не обманет. И этих танцев она нам никогда не забудет. Так, что у нас лишь один вариант, — Арн гор Даминион громко хрустнул пальцами. — Убьем её первыми.

— Кого убьем?! — я едва не засмеялся. — Царицу листвы?! А мы можем ее убить?!

— Мы нет, — Дамми зло усмехнулся. — А вот она... — он кивнул в сторону седовласой феи. — Она, пожалуй, может. Она сейчас все может. Важнее, что захочет.

— А ты думаешь, захочет? — я все ещё слабо представлял концепцию убийства самого могущественного существа Тайор Донара.

— Пойду, узнаю, — Дамми невесело ухмыльнулся. — У нас ведь сейчас только одно осталось, Черный. Одно, но зато верное.

— Фарт?

— Фарт!

Фарт! Не так и мало. Я тихо рассмеялся и стал с назойливым интересом наблюдать, как алый цверг идет на переговоры с той, чье слово редко становиться делом, а дело не утруждает себя словами. Ощетинившийся разум почти отказывался адекватно воспринимать всю эту суету. Убьем, так убьем. Царицу листвы, так Царицу листвы. Или не убьем? Или убьют нас? Как же хотелось поскорее разобраться со всей этой ерундой и заняться, наконец, серьезными вещами, — вином, женщинами и коротким покоем.

Оглушительный смех, в который раз заставил меня стать чуть более внимательным к происходящему. Искайн Сиано стремительно кружилась вокруг напряженного Даминиона щедро разбрасывая вокруг завывающий хохот. Дамми бросил на меня неопределенный взгляд и пожал плечами. Видно ведьма решила потянуть с ответом.

— Но хороша ли смерть?! — фея начала задавать неудобные вопросы.

— Куда уж лучше! — цверг старался быть дипломатом до конца.

— Тогда, зови!

Ласкающая ночь остановила свой танец и прервала смех. Злой, беспощадный взгляд скользнул по Даминиону и на пару секунд остановился на мне. Я выдержал его лишь потому, что отвернуться было ещё тяжелее. Ведьма нежно погладила бутон алиави и еле слышно зарычала. Где-то недалеко, в сумерках Великого леса гибельной поступью шла Ийшер Калито. Она уже знала, что сегодня кто-то умрет. Может быть даже она.

— Мы будем приманкой, — Дамми с иронией смотрел на мое безрадостное лицо. — Наши алиави привлекут её как кровь волка. Ну а дальше работа для ведьмы.

— А что останется от приманки? — единственный взволновавший меня вопрос.

— Не умирай раньше времени, Черный шут! — алый цверг заржал не хуже Искайн Сиано. — Погуляем ещё! Так погуляем, что вздрогнет Тайор Донар! И начнем мы сейчас! Прямо сейчас!

Я уныло кивнул. Не так я хотел гулять. Видит Диос не так.

Однако не прошло и четверти часа, как я уже стоял там, где изволила меня поставить седовласая фея. Дамми топтался рядом. Он торопливо курил и чему-то без конца ухмылялся. Логики нашей позиции я не понимал, и понимать не очень хотел. Гораздо важнее было, чтобы её понимала бесшумно исчезнувшая в листве ведьма. Ну, или хотя бы изредка просто вспоминала о нас.

Царица листвы появилась так внезапно, словно стояла за ближайшим деревом последние пару часов. В этот раз не было ни блеска, ни грома, ни даже пары формальных фраз. Ийшер Калито просто подняла руку, и я упал перед ней на колени, мечтая только об одном, — исполнить все её желания. А поскольку желание было пока только одно, то его я и бросился исполнять со всей несвойственной мне услужливостью.

Мельком я заметил, как склонился на одно колено несгибаемый Арн гор Даминион. Я видел, как он раз за разом пытается подняться, встать и ударить. Но видно такого себе позволить не мог даже алый цверг.

Я рывком выхватил из рюкзака безвольный цветок и протянул его в сторону феи. Надо было сделать всего пару шагов и тогда я, быть может, заслужу её похвалу, а может мне достанется плеть. Не важно.

Вдруг перед лицом на миг возникло ослепляющее забрало. Кариф молчал, глядя куда-то мимо меня.

Моя рука замерла всего на несколько секунд, а потом я понял, что она опоздала. Между мной и феей медленно, подобно перу падал алиави. Не тусклый и поникший как мой, но ясно и яростно сверкающий белоснежным огнем. И в этом свете не было ни карата зла. Только добро. Добро, которое вспорет живот любому, кто встанет у него на пути.

Ийшер Калито резко протянула недрогнувшую руку и схватила горящий цветок. И в тот же миг раздался жестокий, безумный хохот Ласкающей ночь. Он гремел сразу со всех сторон, с вершин деревьев и из-под толстых корней. Он предвещал темную радость и кровавое забвение. Это был хохот взошедшей на престол ведьмы.

Свет алиави рванулся к Царице листвы, пронзая, заставляя отшатнуться и не позволяя убежать. То самое мгновение, которое совсем недавно спасло нас на Ржавых болотах, сейчас должно было стать гибелью прекрасной феи. Сковать, усыпить, увести из этого времени, из этого мира. Все на что был способен безумный гений Искайн Сиано.

Ведьма неторопливо выходила из тревожно шумящей чащи. Платина глаз сверкала злым торжеством, жесткая улыбка то появлялась, то вдруг исчезала с бледного овала лица. Пурпурные губы что-то безостановочно шептали, пальцы чертили в воздухе стремительные кружева.

Алиави горел. Горел как бьющийся в экстазе пожар, как юные, развратные звезды. Он рождал и тут же сжигал свое мгновение. Давая сделать шаг и грубо возвращая его на место. Он создавал мгновение, до которого уже не успеть. А что будет, если порвать с одним мгновением и не успеть до другого? Что останется там, между ними? Может ничего, а может и ещё меньше.

Но ведь это была Йишер Калито, Царица листвы и даже время не смело указывать ей час и дорогу. Фея разжала пальцы, бросая роковой цветок, и протяжно закричала. И не было в этом крике ни боли, ни отчаяния, ни ненависти. Сила и ярость. Власть и вечность. Ийшер Калито желала войны и победы. Пускай не сейчас. Но ледяные глаза клялись, что сам мир содрогнется, когда этот день, наконец, наступит.

Царица листвы уходила. Не опустив гордой головы, не простив и не моля о прощении. Она исчезала в белоснежном танце потерянного времени. Она не шла его искать. Она успеет. Успеет зацепить ускользающую тень стремительного мгновения. Она уйдет лишь для того, чтобы вернуться.

— Смерть не пришла, — Искайн Сиано задумчиво подобрала потускневший цветок.

— Как не пришла?! — Дамми был явно разочарован. — Но ведь придет?!

— Не сегодня, — фея неопределенно рассмеялась. — Но может быть скоро. Может быть очень скоро.

— И она вернется?! — я неудержимо засмеялся. — Ийшер Калито вернется?!

— Пускай, — ведьма загадочно улыбнулась и тихо повторила. — Пускай.

59

Всю оставшуюся и хвала Диосу недолгую дорогу Искайн Сиано пребывала в странной задумчивости. Её ровный, неторопливый шаг подарил нам с Дамми возможность дотянуть-таки до окраин спасительного Трафлдинга. Дорога листвы кончилась также внезапно, как и началась и мы оказались в смутно знакомых местах.

— Живы! — Дамми радостно захохотал. — Опять, смой меня кровь!

Я рассмеялся вслед за ним, а потом вдруг поймал тяжелый взгляд Ласкающей ночь. Этот взгляд ясно говорил о том, чьей переменчивой волей мы все ещё живы и что не стоит слишком уж радоваться такой ерунде. Искайн Сиано недобро улыбнулась и подошла ко мне вплотную. Обманчиво мягкие губы скользнули возле моего уха.

— Листва не забудет. Ни тебя, ни её, — дыхание феи обжигало. — Листва найдет вас серебряной ночью.

Ведьма чуть устало рассмеялась и словно случайный ветер исчезла в безмятежной зелени леса. Листва не забудет... И признаться я уже не был так восторженно рад её хорошей памяти. Но я буду ждать. С недостойным нетерпением ждать, когда она, наконец, выберет время и на мой расклад.

А через четверть часа мы уже стояли у порога Трафлдинга. И, несмотря на весь шум, гвалт и беготню славного города сразу стало как-то спокойнее. На несколько наивных минут, позади остались все пережитые кошмары Тайор Донара, все опасности и угрозы извилистых лесных дорог.

— В "Бочку"? — Дамми стрельнул в мою сторону хитрым, алым глазом. — Узнаем последние новости.

Я без лишних колебаний кивнул. "Бочка счастья" была самым большим и оживленным кабаком во всем Тайор Донаре. И если вы хотели услышать последние городские и лесные сплетни, то надо было спешить именно туда. К тому же в "Бочке" наливали весьма неплохое по местным стандартам пиво и что не менее важно взимали за него более чем умеренную плату. Так что как бы мне не хотелось завалиться в родной "Желудь" и проспать там пару тридцатичасовых суток, но предложение цверга было более практичным.

Учитывая, что в Трафлдинге мы оказались уже глубоким вечером, места в "Бочке" было немного. Я углядел крошечный столик у стены, в тот момент, когда Дамми уже хотел очистить нам место с помощью грубой силы. И видимо его замысел был оценен по достоинству, так как пиво нам принесли уже через несколько минут.

— Маски слезли, — алый цверг сделал огромный глоток. — Снова светишь своей развеселой рожей, Черный шут.

— Валот с ней, — моя кружка была уже пуста. — Здесь прятаться особо не от кого. Тайоры вроде в "Бочку" не забредают.

— Зато сюда забредают наши старые знакомые.

Я проследил за пристальным взглядом Даминиона и увидел Умывальника, одного из подручных Прошлого года. Свое колоритное прозвище этот крепкий лепрекон получил из-за привычки выпытывать необходимые ему сведения посредством погружения головы объекта своего внимания в наполненную водой емкость. Говорят, иногда это действительно был умывальник.

— Эй, Умывальник!

Рычащий голос цверга легко прорвался сквозь звон кружек, тарелок и пьяных криков. Лепрекон с неохотой оторвался от своей пышной подружки и с легким недоумением оглянулся посмотреть на потревожившего его наглеца. Оглянулся и напоролся на спокойный взгляд алых глаз. После этого Умывальник молча поднялся и начал пробираться в нашу сторону. Дамми Серебро в Трафлдинге не отказывали.

— Здорово, Серебро! Здорово, Черный шут! — лепрекон выбил из-под кого-то стул и поставил его к нашему столу. — Давно вас не видел. Да и сейчас едва узнаю. Что? — он понимающе ухмыльнулся. — Долгая была дорога?

— Да какая у нас дорога, — Дамми с удовольствием принялся за новую кружку. — Лучше расскажи, что нового слышно в городе. А с нас пиво. Верно, Черный?

— Верно! — я подмигнул лепрекону. — А то и два!

— Ну, что нового, — Умывальник понял, что от разговора ему не отвертеться. — Тайоры вроде как волнуются, феи тревожные ходят, да из Грандрима весточка пришла, — он как-то недобро посмотрел на меня.

— Какая весточка? — я отставил пиво.

— Без обид, Черный шут, — Умывальник не очень удачно скорчил извиняющуюся рожу. — Но у Позолоты к тебе претензия.

— А вам-то, какое дело до их претензий?! — я начал заводиться. — Мой вопрос, мне его и решать!

— Так-то так, — лепрекон старался быть до предела корректен. — Но говорят, прозвучало имя Прошлого года. И Эрди, как бы это сказать, не слишком доволен.

— На хрена?! — Дамми грохнул кружкой об стол.

— Да с языка сорвалось, — я без лишней скорби посмотрел на цверга. — И как они узнали? Мы же вроде всех...

— В Грандриме везде уши, — Дамми с сожалением проводил взглядом поднос с пивом. — Нехорошо вышло. Надо бы прояснить. Так, Черный?

— Так, — я тяжело вздохнул.

— Проводи до Эрди, — цверг кивнул лепрекону. — А по дороге расскажи нам ещё о тайорах и феях.

Темные улицы Трафлдинга неуклонно вели нас к обители Прошлого года, а мы с Дамми не без интереса прислушивались к неторопливому рассказу Умывальника. Из его лаконичных объяснений выходило, что несколько недель назад все феи разом потеряли всякий интерес к немногочисленным радостям Трафлдинга и ходили с такими озабоченными лицами, будто все разом преждевременно забеременели. И все бы ничего, но на окраинах города начали изредка встречать подозрительно взирающих на все живое тайоров. И вот это обстоятельство всерьез взволновало даже самых тупых обитателей Трафлдинга. В общем, по всему выходило, что и здесь я вряд ли смогу чувствовать себя хотя бы в относительной безопасности.

— Перетрем с Эрди и валим, — Дамми оказался полностью солидарен со мной по этому вопросу.

Спустя четверть часа мы сидели в одной из роскошных комнат Рард кар Эрдириона и нетерпеливо ожидали самого хозяина. Алый цверг появился минут через десять. И судя по хитрому прищуру глаз, на этот разговор у него уже были неоднозначные планы.

— Мое почтение, — Прошлый год сел напротив. — Как погуляли?

— Слышал, нас с тобой решили поссорить, — я развел руками, проигнорировав небезопасный вопрос. — Мне бы не хотелось.

— Может и так, — Эрди коротко усмехнулся. — Но я заплатил хорошую цену за то, чтобы вернуть свое доброе имя. В том числе и за прошлый год.

— Называй свою цену, — совсем скоро я должен был стать достаточно богат для любой разумной цены.

— Я платил не деньгами. И попрошу я не деньги.

— Не томи, Эрди. Уже поздно.

— Самое время для наших дел. Ведь теперь у нас с тобой общее дело. Верно, Черный шут.

Я усмехнулся и мельком посмотрел на Дамми. Тот молчал, полуприкрыв глаза и неспешно попыхивая трубкой. Я знал, что в этот раз он мне не поможет. И не потому, что ему было наплевать и даже не потому, что спрос с меня был по сути законный. Арн гор Даминион послал бы купаться в крови любого, но только не своего. Только не алого цверга. Сейчас Прошлый год мог требовать с меня любую адекватную цену и Дамми почти наверняка его поддержит. А адекватная цена за репутацию преступного короля Трафлдинга могла быть более чем безмерна.

— Только не говори, что я должен вернуть тебе варежки. Они мне уже как родные.

— Ну, такой жадный я был только в прошлом году, — Эрди посерьезнел. — Сегодня в городе ночует Трехрукий Заргад. Ты знаешь кто это?

— Знаю, — кое-что я все-таки знал. — Старший мастер-жрец Гагатового трона.

— Так вот, — алый цверг нехорошо улыбнулся. — Он здесь проездом, по пути из Бриликола. Он тайно ездил в Тайор Ниат и везет оттуда нечто весьма ценное. Увы, мне не известно, что именно, но я непременно хочу это узнать.

— И в чем проблема? Причем здесь я?

— К сожалению, у нас с Трехруким давнее соглашение. Он щедро отсыпает в мой карман, а я его не тревожу. Так что придется потревожить тебе, Черный шут. Ну, как? Честная цена?

— Куда уж честнее. Ты как, Серебро? — я не без надежды посмотрел на Дамми.

— Добьем дорогу! — алый цверг вытащил изо рта трубку. — Только быстро!

60

— А почему Трехрукий? — я без энтузиазма смотрел на негаснущие огни в окнах "Наковальни" — гостиницы, в которой любили останавливаться цверги.

— Ловкий, — Дамми задумчиво подбрасывал нож. — И в мастерской и что примечательно в бою. Видел я, как он дерется, — мастер.

Я едва не застонал. Так Даминион называл совсем немногих. Значит, все будет ещё менее безрадостно, чем я предполагал. А картинка при ближайшем рассмотрении складывалась именно такая — бескомпромиссно безрадостная. Впрочем, других я не видел уже очень давно.

Во-первых и основных, Дамми наотрез отказался вступать в прямой контакт с цвергами, мотивируя это тем, что если его узнают (а его узнают), то спрашивать все равно станут с Прошлого года, что нас категорически не устраивало. Так что за собой он оставил функцию минимальной поддержки.

Во-вторых, несмотря на свою трехрукость, Заргад путешествовал далеко не один. Точное количество его компаньонов осталось загадкой, но и уж точно не меньше двух. Ну и в-третьих я абсолютно не чувствовал в себе сил на этот подвиг. Какой к Погонщику Трехрукий Заргад? Мне сейчас хватило бы и одноногой старушки.

— Что-то устал я, Серебро, — я с трудом выгонял из себя навязчивую сонливость. — Видит Диос, страшно устал.

— Ничего, Черный. Я уже лет сто как устал, — Дамми тихо усмехнулся. — И те же сто всем на это плевать, — он кивнул в сторону гостиницы. — Смотри. Вроде успокоились.

Я вздохнул. Окна в "Наковальне" действительно погасли. Будем надеяться, что это означало скорый сон, а не начало бурной оргии, благо Старший мастер-жрец трона мог с легкостью позволить себе и то и другое.

Целый час мы терпеливо дожидались, когда ночь подскажет нам верный вариант. И судя по её относительному безмолвию, цверги все же предпочли сон. Признаться на их месте я поступил бы также. Хотя сейчас я поступил бы так на любом месте. Или вообще без места.

Мы осторожно подошли к гостинице. Цверги заняли две комнаты на втором этаже, и чтобы добраться до них мне непременно пришлось бы засветится на входе. Но хвала Диосу у меня ещё оставалась скудная связка козырей. И главным из них был почти позабытый состав, который позволит без лишних сложностей взобраться по стене и проникнуть в здание через крышу.

Через крышу, это через маленькое окошко, ведущее в свою очередь на чердак. Ну а второй этаж будет как раз под ним. А вот что делать потом, я представлял несколько слабо. Помимо уже перечисленных нюансов, авантюра эта осложнялась ещё и тем, что старина Трехрукий при любом итоге должен был остаться жив и по возможности здоров. Все-таки убийство Старшего мастера-жреца было круто даже для Трафлдинга. А Рард кар Эрдирион явно не хотел длительных разборок с Гагатовым троном.

— Если что, — спокойный голос Дамми вывел меня из мрачных раздумий, — кладем всех и валим из города. С Прошлым годом я потом договорюсь.

— Вот так бы сразу, — я начал растирать в ладонях густую мазь. — Я ж не вор, Серебро. Я тихо никогда не работал.

— А никто не вор, — Дамми равнодушно ухмыльнулся. — Пока кошелек не увидит.

Я саркастически кивнул, высоко подпрыгнул и как на крючьях повис на собственных руках. Фокус этот я проделывал впервые, так что нужного опыта у меня было не слишком много. Впрочем, времени пока хватало, а единственным ресурсом, который стоило беречь, оставалась тишина. Вряд ли хозяин "Наковальни" обрадуется подозрительной личности, залезающей ему на крышу.

Десять минут виртуозного дергания, качания и кривляния хватило на то, чтобы я, наконец, оказался на месте. Нужное окошко я нашел без особого труда, после чего свистнул Дамми. Тот оглушительно завыл злой, голодной собакой, так что мелодичный звон разбиваемого стекла остался незамечен.

Ещё минут пять ушло на то, чтобы протиснуться в эту кроличью нору и не содрать при этом с себя кожу и пару слоев мяса. Как ни странно означенная миссия увенчалась успехом, хотя и стоила мне порванной куртки и размышлений о несовершенстве собственного тела.

Словно мешок с картошкой я свалился на бревенчатый пол, в последний момент успев немного смягчить свою посадку. На чердаке "Наковальни" оказалось темно, душно и тесно. Все было заставлено-завалено каким-то старинным и вероятно потерявшим всякую ценность барахлом. И, несмотря на всю свою любознательность, я решил пропустить тысяча и одну местную достопримечательность и сразу приступить к заждавшемуся делу.

К моему искреннему удивлению петли чердачной дверцы оказались неплохо смазаны и позволили мне бесшумно и изящно проникнуть на второй этаж гостиницы, в украшенный номерными комнатами коридор. Не прошло и полминуты, как я стоял перед нужными дверьми и утомленно выбирал среди них более достойную. А достойной была только та, в которой прятался Трехрукий Заргад. Его же блистательная свита особого интереса для меня не представляла.

Так ничего толком и не решив, я достал выручавшую меня порой отмычку и аккуратно засунул её в замок правой двери. Отмычка была не простая, а купленная как ни смешно в Грандриме на улице Позолоты. Наложенные на неё чары гасили любые нескромные звуки издаваемые замочной скважиной.

Через десять секунд дверь открылась, и я осторожно ступил в комнату. А потом мне ещё секунд пять пришлось приходить в себя от искреннего шока. Я угадал! Я попал именно к Трехрукому Заргаду, а не к его доблестным соратникам. Определил я это, слава Диосу, не по наличию третьей руки у спящего цверга, но по фасону аккуратно сложенной одежды и прислоненному к кровати топору, который бы вряд ли смогли себе позволить рядовые мастера Гагатового трона.

До кровати было три шага из которых я успел сделать лишь один. Предательски скрипнула подкинутая Погонщиком доска, и цверг тут же открыл глаза. За мгновение до этого я в сложном недоакробатическом пируэте зацепился ладонями за потолок и из последних сил подтянул рыдающее тело.

Между тем, Заргад сел на кровати, обвел комнату подозрительным взглядом и вопросительно покосился на топор. Тот, как ни странно оказался на моей стороне и не выдал распластавшегося на потолке гостя. В ответ на это цверг что-то неодобрительно проворчал и неожиданно встал с постели.

Он сделал по комнате три полных круга, напевая какой-то дурацкий, чисто цверговский мотив. Я несколько раз хотел спрыгнуть ему на голову и оглушить, но все боялся промахнуться. Наконец Заргад успокоился, приземлился на застонавшую кровать и сунул руку под подушку.

Когда он извлек её наружу, я увидел небольшой, неброский мешочек, перетянутый простой веревкой. Цверг взвесил мешочек в руке, расплылся в дебильной улыбке и снова спрятал его под подушку. А когда он положил на нее же голову, я спрыгнул. И не потому что это был идеальный момент для нападения. Просто больше находиться в такой позе я не мог.

Но все же опыт прошлых лет не подвел и сейчас. Закричал Трехрукий уже после того, как я его оглушил. То есть и не закричал вовсе. Так, похрапел скорее. Не теряя времени, я вытащил на свет (хотя скорее на тьму) загадочный мешочек. Или Прошлый год гоняется за этим, или я больше не смеюсь. Не в силах справиться с фланговой атакой собственного любопытства я развязал веревку и высыпал содержимое на ладонь.

Это были два очень крупных полупрозрачных камня. Явно драгоценных, но каких именно определить я не мог. Они даже не были обработаны. Выглядели, как будто их час назад достали из штольни. А внутри камней что-то темнело. Какие-то игрушечные фигурки.

Я присмотрелся. Так внимательно, как только мог мне позволить посредственный амулет. И все же кое-что рассмотреть мне удалось. Это были не просто фигурки. Это были фигурки тайоров. И они двигались. Они жили там, в прозрачных кристаллах. Оставался вопрос. Зачем?

Я ухмыльнулся. Лишь Погонщик знает, что в этот раз задумали вожди Тайор Ниата, но вряд ли это понравиться их негласным покровителям. Неужели они хотят выращивать тайоров? Как салат или морковку. Но эта морковка может разорвать на пятьдесят пять небольших частей любого огородника.

Один камень я бросил обратно в мешок, а вот другой спрятал в собственный карман. Если Эрди Прошлый год останется доволен одним камнем, так меня это вполне устроит. Ведь я, быть может, останусь доволен другим. Хотя Валот с ним с довольством. Главное не разочароваться.

Я развернулся к двери намереваясь покинуть эту столь удачную для меня стоянку, когда позади раздался глухой крик. Походе старина Трехрукий страдал хронической бессонницей. Я успел предотвратить его новый крик, повторно оглушив рукояткой меча, но, судя по шуму за стеной одного было вполне достаточно.

Решетки на окне не было, так, что я вполне мог покинуть гостиницу через него. Мог разбить стекло, красиво приземлиться и исчезнуть в ночных улицах. Это был легкий и проверенный вариант. Но я его почему-то так и не выбрал.

Перед глазами на миг возникло покрытое алым лицо Избранной крови. Она улыбалась. Той спокойной, страшной улыбкой, которой хотел улыбаться я. Которой улыбался я. Сейчас, когда смотрел, как распахивается дверь, впуская трех полуодетых, но полностью вооруженных цвергов.

Первый умер сделав лишь шаг. Мой меч раскроил ему челюсть, оставив захлебываться собственной кровью. Первый всегда дурак. А вот остальные могли быть умнее. Что ж, значит с ними будет интереснее.

Им бы закричать, поднять на уши всю "Наковальню", весь район, но они видно были уверены в результате. Или очень хотели быть уверенными. Я бы поставил на второе. Причем поставил бы все.

Каменный топор на длинной рукоятке пронесся в ладони от моего лица. Далеко, слишком далеко для того, чтобы стереть с него жестокую улыбку. Шаг в сторону. Блок! Выпад! Второй цверг с трудом парирует мой удар и делает пару вынужденных шагов назад. Значит, он станет последним.

Но до него ещё гирлянда секунд. А пока удар! Блок! Ещё удар! На миг прижаться к погибающему телу, используя его вместо щита. И засмеяться. Засмеяться страшно, обрекающе. Так, чтобы последний враг захотел убежать, спрятаться и заплакать. Пусть это станет его самым страстным и, увы, неисполненным желанием.

Ведь я уже не проиграю. Я просто не могу проиграть, когда так весело. Восьмерка! Финт! Вольт! И... да! Снова кровь! И снова она на моем клинке! Захохотать, глядя в мертвеющие глаза! Отсалютовать старику Барги! С сожалением посмотреть на везунчика Трехрукого. Ну, вроде все. Ничего не забыл. Можно идти.

Звон плачущего стекла стал достойным финалом моего рандеву. Все с той жестокой усмешкой я спрыгнул вниз и тут же исчез в дремлющем переулке, слыша за спиной крики и брань. Кровь капала с моего клинка, кровь стояла перед глазами, кровь зовуще разлеглась на душе. Кровь заставляла сгибаться от режущего грудь смеха. Клянусь, так не смеялся и сам Диос.

61

— Убивать было обязательно? — Эрди недовольно покачал головой.

— Нет, — я пожал плечами. — Это было по желанию.

Алый цверг взглянул на меня с легким удивлением. И вроде даже с некоторой долей уважения. Хотя последнее мне конечно показалось.

Рард кар Эрдирион с интересом рассматривал добытый мной трофей, неспешно вертя его в крепкой ладони. Сложно было что-то разобрать на его спокойном, насмешливом лице, но похоже определенное удовлетворение он все же испытывал. Все-таки его добычей стал тайор. Пускай и не совсем настоящий.

Прошлый год смотрел на камень, а я смотрел на Прошлого года. Страшный это был визави. Несмотря на объективную схожесть, от Дамми Серебра он отличался очень сильно. И, прежде всего тем, что когда Дамми хотел убивать, он просто убивал, а Эрди прежде спрашивал, как и сколько.

Он был расчетлив и жесток как мясник на бойне. Он мало пил и почти не играл. Никто не знал о его слабостях. Знали лишь о силе. Знали, что он даже не заметит, как перережет тебе горло. Ведь для него это просто скучная работа. В общем, я был рад, что погасил свой нежданный долг.

— Это все? — Прошлый год окинул меня подозрительным взглядом.

— Варежки не отдам, — я сделал самое решительное лицо. — И не проси, Эрди.

— Ладно, Кастор, — цверг спрятал камень в карман. — Считай, что расплатился. Знать бы ещё чем.

— Узнаешь, расскажи, — я нагло посмотрел в холодные алые глаза.

Через пару минут я стоял в ночной прохладе утомленного города и с наслаждением затягивался остатками табака старины Клотиса. Рядом со мной чуть запоздало набивал свою трубку Дамми.

Темнота лениво разглядывала нас желтым прищуром гаснущих свечей в мутных окнах. Мягкий, густой дым седым кружевом поднимался над прячущимися за ним крышами. Парой случайных, незаметных мгновений коснулась редкая гостья Трафлдинга — тишина. Совсем скоро она в панике унесется в иные пределы, испуганная пьяным криком или недобрым железным звоном. Но пока она была здесь, так близко, что хотелось потрогать её податливую перину. Зарыться в неё лицом и кротко, счастливо улыбаться. Зная, что эта улыбка покинет тебя уже сейчас. И ты даже не успеешь докурить.

— Надо поспать, Черный, — Дамми устало помотал головой. — До зари. А как вылезет из своей берлоги кровавое солнце, за нами последний рывок. А потом месяц можно не трезветь и не оборачиваться.

— И никуда не спешить, — я вожделеюще прикрыл глаза.

— Я пойду первым, — алый цверг со злостью посмотрел на темнеющие вдали верхушки деревьев. — Знаю я одну тропку, там меня даже тайоры не возьмут. И если они все ещё нас ждут, а льется кровь, они нас ждут, то я уведу за собой всю эту свору. Дам тебе денек форы. Вдруг поможет.

— Спасибо, Серебро, — я благодарно кивнул. Подарок был достоин избалованной королевской дочки. — С меня пиво.

— Идет, — Дамми спрятал трубку. — Встречаемся на рассвете у восточного входа. Не проспи, Черный шут.

— Если бы...

Я хлопнул Даминиона по плечу и направился в сторону "Желудя". На душе притаилось странное умиротворение. Скоро все должно было закончиться. Так или иначе. И я уже устал надеяться на это "иначе". Хотя и не мог ещё согласиться с бескомпромиссностью "так".

Я остановился для того, чтобы насыпать в трубку свежего табаку. Склонил голову, со вкусом раскуривая ароматную смесь, а когда поднял её, передо мной стояли две высокие, атлетичные фигуры. Одна с длинными, немного взлохмаченными волосами, другая же вообще без волос.

— Шерван желает доброй ночи.

Я громко и откровенно грязно выругался. Ну почему все всегда происходит так вовремя? Так чудесно вовремя, словно позади меня развивается дурацкое, цветастое знамя, зовущее под свое крыло все неприятности всех известных родов войск. И не смеяться мне триста лет, если я знаю, как его спустить.

— Шерван знает, что это такое?

Я без энтузиазма вытащил меч. Я прекрасно помнил нашу первую встречу и что живым остался лишь благодаря талантам Дамми. Но алый цверг был сейчас где-то гораздо дальше того, чтобы меня устроило. А один против двух этих парней я не выстою и минуты.

— Шерван хочет поговорить.

Я усмехнулся. Терпения Шерванскому клубу было не занимать, а наоборот сдавать под грабительский процент. Лично я бы на их месте, не задумываясь, прикрыл себе вход на эту сторону жизни. А тут со мной опять хотят разговаривать. Впрочем, в данном случае это вероятно не самый худший вариант.

— Ну, говори, — я не убрал меч.

— Не здесь и не я, — лысый сделал приглашающий жест.

Я хмуро посмотрел по сторонам, и показательно бросив клинок в ножны, неторопливо пошел за упруго шагающим бойцом Шервана. Второй боец пристроился за моей спиной, и видит Диос, никогда ещё моей спине не было так неуютно как этой теплой лесной ночью.

Дорога оказалась на удивление недолгой. Не прошло и пяти минут, как лысый свернул в узкий переулок, спустился по разбитой лестнице и открыл низкую дверь, из-за которой неуверенно лился тусклый подрагивающий свет. Я отсчитал двенадцать ступенек и оказался в тесной, едва освещенной комнате.

Из всей обстановки там оказались пара широких чурбанов заменяющие стулья, грубо сколоченный заваленный бумагами стол и сидящий за столом массивный старик с длинной окладистой бородой и строгим взглядом темных глаз. Он оторвался от чтения свитка и с интересом посмотрел на меня.

— Какая честь, — в густом голосе не было насмешки. — Сам Черный шут заглянул на огонек.

— Жду, когда откроется мой любимый бордель, — я с независимым видом уселся напротив него. — Чем развлечешь гостя?

— Я — Скупой Уло, — старик погладил бороду. — И у нас с тобой нет времени для развлечений.

Теперь интерес проснулся и у меня. Скупой Уло! Я слышал о нем, когда ещё не имел ни шрама, ни прозвища. И уже тогда он был легендой. Скупой Уло работал на Шерванский клуб и занимался всем, что относилось к незаконной стороне коллекционирования. Ограбления, похищения, финансовые махинации, убийства. Этот человек умел все. Место его в иерархии клуба было почти на самом верху и то, что он лично решил вести переговоры, говорило о крайней заинтересованности Шервана в моих услугах.

— А на что у нас, его хватит? — я рассмеялся. — Тем более что свое время я делить не привык.

— Дважды ты отклонял наше предложение, — Уло недовольно скривил рот. — Так, что в этот раз я не стану предлагать.

Я еле удержался, чтобы не срубить ему половину лица. И удержало меня только то, что я бы вероятно не успел этого сделать. Слишком близко к моему затылку стояли два лучших мастера клинка из тех, что мне довелось видеть. И слишком хорошо они знали, на что я был способен. Так что, Валот свидетель, мне явно стоило подождать ещё немного.

— И что же ты мне не предложишь?

Страха не было. Ни в голосе, ни в глазах, ни в сердце. Слишком часто я оказывался вот здесь, — в приемной смерти. Так часто, что мог назвать это место домом. Не тем, куда бы я хотел прийти, но тем куда я прихожу когда устану в гостях у мира, покоя и неги. Так что эту прихожую я знаю получше Скупого Уло. Хотя именно он сейчас стоит на пороге, не выпуская меня обратно.

— Мы заключим договор, Черный шут, — старик сурово вглядывался в мое лицо. — Для начала на год.

— Есть человек, который заключает такие договоры за меня, — я продолжал улыбаться. — Его зовут Астер Вирантэ. Возможно, он и удовлетворит вашу просьбу.

— Вирантэ сейчас далеко. А я слишком близко для того, чтобы мне отказывать. Не находишь, искатель сокровищ?

Я находил. Я очень даже находил, но как мог, тянул время для достойного выхода из откровенно непростой ситуации. За сотрудничеством с Шерванским клубом Лига сдерет с меня кожу и посадит в разбуженный муравейник. Это правда, с одно стороны. А с другой Скупой Уло вполне может сделать тоже самое только гораздо быстрее. Так, что за неимением лучшего сойдет и этот аргумент.

— Условия? — я постарался стать серьезным.

— Ты продолжаешь работать на Лигу, — взгляд Уло не смягчился. — Но станешь сообщать нам обо всем, что тебе будет поручено. Второе, — ты здесь и сейчас говоришь мне о своем последнем задании и демонстрируешь трофей. Я не заберу его. В этот раз. И последнее, — он помолчал. — Когда год кончиться, то только клуб будет решать, заключать ли с тобой новый договор или нет.

— Нормально, — это действительно было нормально для Скупого Уло. — А мой интерес, кроме очевидного?

— Тридцать тысяч бриалов и пара просьб, который ты может донести до клуба. Щедро?

— Смеешься?! — лично я смеялся. — Верно, не зря тебя прозвали скупым. Мой последний, хромой боец получал больше, чем ты предлагаешь. Сделай разумное предложение, и я подумаю над ним.

— Не борзей, Черный шут! — я явно задел старика. — Тридцать тысяч и не бриалом больше! А если тебе вдруг не понравилась сумма, то я могу её уменьшить!

— Сто тысяч и любой мой каприз, — одна уступка и Скупой Уло сожрет меня вместе с улыбкой. — И не смей повышать на меня голос, — я медленно встал, слыша, как синхронно сделали шаг вперед мои конвоиры. — Твои козыри я вижу, а вот с моими ты пока не знаком.

— Так, что ж не познакомишь? — Уло едко усмехнулся.

— А пока и так весело, — я снова сел и беззаботно рассмеялся. — А вот если вдруг расстроишь, то сюда спуститься сам Погонщик.

Скупой Уло замолчал, пристально всматриваясь в мой издевательский оскал. Он думал о моих возможных козырях и о качестве их изготовления. И он знал только одно, — они у меня действительно могли быть. Ведь в темных кругах Эрдалии я был славен, в том числе и этим. Тем, что мог выбраться даже из самой глубокой дыры, в которые без счета забрасывала меня любимая профессия.

И как не жаль ему было чужих денег, но рисковать он отнюдь не хотел. В Шерванском клубе Уло стоял очень высоко, но не выше всех. И он лишь доводил до меня чужое и безапелляционное решение, которое требовалось исполнить с наименьшими потерями. Все это настолько явно отразилось на морщинистом лице, что мне даже захотелось сочувственно похлопать старика по плечу.

— Пятьдесят, — с каким трудом дались эти слова моему визави.

— Восемьдесят, — я знал, что на сто он не согласится никогда, и был готов торговаться.

— Шестьдесят и кончено.

— Семьдесят пять, и я расскажу пару веселых историй.

— Запихни в горло свои истории! — Уло уже откровенно злился. — Семьдесят! И это мое последнее слово!

— Исключительно из уважения к возрасту, — я шутливо наклонил голову. — Хотя сумма прямо скажем не слишком достойная.

— Уж точно достойней своего получателя, — старик быстро успокоился. — А теперь показывай, что там у тебя в рюкзаке.

Я без лишних колебаний, даже не взглянув на хранящий алиави рюкзак, засунул руку в поясную сумку и бросил на стол пять крупных, мягко блистающих в свете свечей гралиаров. Камни неловко прокатились по столу и замерли возле больших узловатых ладоней Уло. Тот с минуту разглядывал гралиары, а потом перевел на меня подозрительный взгляд.

— Так ты за этим ходил аж в Шираз Донар? За парой камней спорной чистоты? — он явно мне не верил.

— Не я решаю куда идти, Уло, — я виновато развел руками. — Куда приказали, туда и пошел. Что приказали, то и принес.

Скупой Уло тяжело вздохнул. Он был готов признать свое частичное поражение. Он тоже кое-что слышал обо мне и знал, что я скорее умру, чем дам себя обыскать. Слишком хорошо помнила вся Эрдалия, как грозно и весело гуляли по её землям Черные шуты. И клянусь улыбкой Диоса, я сделал все, чтобы забыли про это совсем не скоро.

— Половину денег получишь через месяц, — Уло с раздражением швырнул камни обратно. — Остальное в конце года. Но помни, — он сжал кулак. — Больше разговоров не будет. В следующий раз только сталь.

— Хвала Валоту! — я бешено захохотал.

62

Шерванский клуб преподнес мне более чем неприятный сюрприз, но он никак не отменял уже запланированных мероприятий. И на первом месте в этом списке стоял короткий, но как можно более крепкий сон. И слава всем незаконнорожденным богам мне было, где с ним встретиться.

Возле дверей "Желудя" пришлось провести не менее пяти минут прежде чем заспанная Анит наконец впустила меня внутрь. Я с извинениями взял ключ, поднялся по лестнице и вошел в темную комнату. Несколько секунд я боролся с искушением сразу же рухнуть на кровать, но потом все же решил соблюсти определенные приличия и хотя бы раздеться. Я зажег свечу, и в её кротком свете пришло тоскливое осознание того, что я все-таки выбрал не лучшее место для ночлега.

На моей аккуратно убранной постели сидела красивая, жемчужноволосая женщина. Фея конечно. Нет, что ни говори, но в этом лесу слишком много фей. И слишком мало меня.

— Здравствуй, принцесса. А я уж боялся, что проведу эту ночь один.

В ответ Ниоль полуигриво-полунадменно вздернула брови и попыталась встать с кровати. Не успела. Я сделал два быстрых шага и приставил меч к прелестной шее. Как бы я не был хорош, вряд ли она пришла за разбойничьей лаской. А если не за ней то только за тем, чего я уже не могу отдать. Просто не могу.

— С ума сошел, Кастор?! — похоже, мне удалось её удивить.

— Ещё до рождения, — я старался сделать свой голос как можно более жестким. — Я ведь знаю, за чем ты пришла. Так подумай лучше, как теперь уйти.

— Дурак! — к фее быстро вернулось самообладание. — Уйду так же, как и вошла. Или ты всерьез думаешь напугать этой деревяшкой Ашейр Калито?!

— Прежде чем уйдешь, — я чуть надавил "деревяшкой" на бархатную кожу, — обеспечь мне проход до Эксвиля. Тайной тропой.

На пару минут в комнате повисло напряженное молчание. Мог ли я её убить? Мог, абсолютно точно мог. А она меня? Наверное, тоже могла. Так почему мы оба все ещё живы. Уж точно не из-за сентиментальных воспоминаний.

— Ты ведь так и не понял, что наделал? — глаза Ниоль неожиданно налились печалью.

— Мне плевать, принцесса, — я тихо рассмеялся. — Мне уже на все плевать. И мне уже никуда не свернуть. Не могу, не хочу и не умею.

— Неужели убьешь меня, Кастор? — фея насмешливо улыбнулась.

— Убью, — я сам испугался искренности своего глухого голоса.

Ниоль нахмурилась. Похоже, наконец, поняла, что в этот раз я не скажу и половины вчерашней шутки. Поняла, что сейчас я могу убить и её и любого, кто встанет на моей дороге. И задумалась, стоит ли её жизнь этого цветка. Нет, она знала, что этого цветка стоит любая жизнь. Но вот её? Есть ведь огромная, беспощадная разница между просто жизнью и своей собственной жизнью.

— Так ты дашь мне тропу? — я боялся только того, что засну раньше, чем она уйдёт. — Или все опять будет сложно?

— Ты все равно не дойдешь, — фея, похоже, смирилась. — Тайор Донар не выпустит тебя. Никогда.

— Ну, с ним-то я уж как-нибудь договорюсь. Передам привет от Принцессы листвы. Или спою что-нибудь заунывное. Или просто посмотрю скорбным взором, — я устало вздохнул. — У нас осталась минута, Ниоль. И когда она пройдет, ты либо дашь мне проход и уйдешь, либо я отрублю тебе голову.

Ашейр Калито долго и пристально смотрела мне в глаза, пытаясь отыскать там блеф и сомнения. Но только их не было. Я твердо знал, что сейчас в моих глазах можно увидеть только две вещи, — кровь и безумие. Столько крови и столько безумия, что хватит даже на Принцессу листвы.

Минута еще не истекла, когда фея со злостью сорвала с руки изящный браслет и бросила его на кровать. Через секунду я оглушил её, постаравшись чтобы это было не слишком больно.

А потом я заснул, послав в пропасть и фей, и Шерванский клуб, и алиави и всю прочую суету этого заблудившегося во тьме мира. И мне снилось далекое северное море, в котором я руками ловил толстую, неповоротливую рыбу и весело смеялся в соленых брызгах кудрявых волн.

Я проснулся от легкого прикосновения. Ниоль?! Нет. Фея все ещё лежала без сознания на коротком для нее диване. А в воздухе настойчиво вился запах спелой смородины. Я обернулся и увидел Кайлин. Она полулежала ласково разглядывая мое сонное лицо. Я посмотрел в окно. До зари оставалось совсем немного.

— Прости, Кас. Не удержалась.

— Прости, что заставил ждать, — я привлек её к себе и жадно поцеловал.

Её горячий рот был, пожалуй, единственным, на что я оказался готов променять оставшиеся полчаса сна. Вот только теперь в памяти мстительно вставала наша последняя, столь странная встреча. И эти волшебные губы отчего-то начинали казаться пустыми и равнодушными. Я чуть отодвинул от себя её дивное лицо.

— Мы не договорили, Кайли.

— Нам это не нужно, Кас.

— Мне нужно.

— Но что тебе нужно? — она вдруг встала с кровати. — Владеть мной?

— Любить тебя.

— В чем разница, Кас? В чем разница, если мы наденем поводки друг другу на шею?

— Но ведь мне ты уже надела.

— Снять?

Плохой это был вопрос. Плохой вопрос в плохое время. Но на плохие вопросы нужно давать только самый лучший ответ. Я резко поднялся и подошел к Кайлин, не без тревоги всматриваясь в глубокую синеву гордых глаз.

— Можешь снять, — я старался говорить спокойно. — Только не думай, что на этом все кончиться.

— Я не думаю, — она обвила руки вокруг моей шеи. — Я не хочу, чтобы все кончалось.

— Тогда я приду к тебе серебряной ночью.

— Ты уже знаешь куда?

— Ещё нет, но уже совсем скоро.

— Только не убегай когда, наконец, узнаешь, — она печально улыбнулась. — Мне будет больно.

— Никогда, Кайли. Ты же знаешь, что никогда.

— Я знаю, что ко мне ещё никто не приходил.

— А вот за это спасибо, — я тихо засмеялся и приник к её пьянящим губам.

Полчаса до зари. Как много оказывается за них можно успеть. И сколь малым это покажется в итоге.

63

Я стоял у восточных ворот и докуривал второю трубку. Час назад Дамми первым рванул в пробуждающийся лес, унося в драном рюкзаке свой бесценный приз. Я так и не узнал, зачем ему нужен алиави. Хотя, быть может потом, за пятым кувшином доброго вина мне и удаться разгадать эту загадку.

Ну а пока мой выход. Не теряя времени, я углубился в лес на полмарша, надел на руку браслет Ниоль и приложил его к раскидистому артану. Как ни странно браслет не подвел и спустя десяток секунд я уже стоял на тайной тропе. А теперь бегом, словно я сам Валот, а за спиной соответственно Погонщик.

Промелькнуло почти два часа, а я все ещё оставался жив. При чем с неплохой перспективой на будущее. Дело это конечно было без сомнения прекрасное, но я знал, что так гладко все пройти просто не может. Я знал и поэтому не очень удивился, когда моя дорога, наконец, перестала быть столь любезна.

Впереди, сарках в пяти от меня на дорогу выпрыгнул тайор. Я узнал его сразу. Тот самый с шишкой на правой стороне плоского лица. Тот, что встретил меня по дороге из Эксвиля вначале этой проклятой авантюры. Теперь он встречал меня на обратном пути. Встречал скромно, но со вкусом.

Я остановился и обнажил клинок. В этот раз в длинных руках тайора не было смертоносной трубки, что чуть повышало мои шансы. До одной сотой процента надо полагать.

— И что ж тебе не спиться? — я горько засмеялся. — Сволочь ты деревянная.

Тайор, как и ожидалось, не ответил. Не стал он и исполнять воинственных танцев. Он сделал лучше, проще и надежней. Он сделал пару прыжков и один сокрушающий удар, от которого меня спасло даже не чудо. Таких чудес просто не бывает. Нет, спасло меня то, что я начал двигаться раньше тайора. Так что у меня в запасе было что-то в районе половины секунды.

— Влево! Низом!

Я сделал кувырок в направлении указанном Барги и оказался позади тайора. Правда, насладиться этим преимуществом мне ожидаемо не пришлось. Тайор уже распластался в новом и опять смертельном прыжке.

— Вправо! Мечом!

Я дернулся вправо, что есть силы отмахнулся клинком и как ни странно опять избежал окончания своей веселой жизни. Надолго ли? И тайор и я думали, что ненадолго. А вот у старика Барги было иное мнение.

— Не стой! Меч выше! Сейчас он у нас заново станет желудем!

— Назад! За дерево!

— Блокируй и по ногам!

— В голову! Ещё!

— Шаг вперед! Бей! Бей!

Хриплый, каркающий голос старого шута вонзался в меня как гвоздь, полностью подчиняя своей воле. Никогда ещё я не был так точен в движениях и расчетлив в ударах. Никогда я не двигался с такой скоростью и не бил с такой силой. Никогда я так верно не предугадывал действия своего противника.

Я не сделал ни одной ошибки, ни одного лишнего жеста. Сейчас я мог победить любого врага, но только не тайора. Только не этого совершенного лесного воина, которому не были нужны, ни доспехи, ни оружие. Который возвышался надо мной как средних размеров башня. А каждый удар был как выстрел из катапульты.

Но я не успевал об этом думать. Барги не давал мне думать. Он знал. Старый, опытный волк, он знал, что если я буду думать, то умру. А ещё он знал, что одному ему будет далеко не так весело. И он делал все, чтобы я раз за разом оставался жив, зол и покорен его черной воле.

— Бей!

Я ударил и с удивлением ощутил, как клинок с треском пронзил могучую грудь тайора.

— Назад! Бей! В голову! Пригнись!

Я бил, уклонялся, снова бил и с дрожью понимал, что побеждаю. Побеждаю того, кого не мог победить. Не мог раньше и не смогу впредь. Только сейчас, когда рваный черный колпак венчает мой безумный разум. Когда чужая, безжалостная рука направляет поющий меч. Когда смех снисходит плачем. И когда плач порождает смех. С громким смехом я ударил вновь и тайор упал.

— Убей! — в голосе старого шута ревела сталь.

Я схватил рукоятку двумя руками и силой вонзил её в основание головы тайора, бесстрастно глядя в печаль темно-зеленых глаз. Он не хотел умирать. Он хотел снова бродить в древних чащах, взбираться на вершины вековых илархов, смотреть на веселую суету весенней листвы. Он хотел жить. И лишь, поэтому он преградил мой запутанный путь. Не потому, что был зол, не потому, что его звал проклятый алиави. Нет. Он просто хотел жить.

Я глубоко вздохнул, поднял голову и только теперь заметил, что тропа, на которой стою, уже отнюдь не тайная. Как видно такой бой выдержит не каждая дорога. Впрочем, судя по некоторым приметам, до границ Тайор Донара идти оставалось не более четырех часов.

Быстрым, упругим шагом я устремился по еле заметной тропинке вьющейся между изгибов стройных осин. Я шел, не смотря по сторонам, не думая и не вспоминая. Я просто хотел дойти. Я считал шаги и все что мне сейчас было нужно, так это досчитать до конца. И я считал с усердием кающегося дурака.

Тайор Донар просыпался, стряхивая с необъятных плеч покрывало грешницы-ночи. Звонко переливались трели и рулады беспокойных птиц. Ясно и радостно блестела роса на изумрудной траве и перешептывающихся листьях. Гулко тянулся хруст ломающихся под торопливыми лапами веток.

Но вдруг что-то изменилось. Никаких пугающих криков, странных деревьев, оскаленных пастей. Ничего, чтобы я мог увидеть, услышать, осознать. Только чувство, что иду не туда. Что не вынести той тяжести, которая вот-вот ударит мне в сердце. Что никогда не заплатить назначенной цены.

В лютом, сковавшем ужасе я завертелся на месте, широко раскрыв глаза, но не секунды не веря им. Он пришел ко мне. Сам Тайор Донар. Великий лес, которого подвели все его нерадивые слуги. Он долго ждал, прежде чем решил, что я достоин личной аудиенции.

А я стал достоин, потому что был жесток. Потому, что был удачлив. Потому, что щедро платил и конечно набрал долгов. И за них меня сейчас спросят. Я отвечу? Мне позволят ответить? Или все уже решено? Я захохотал, выронив бесполезный меч и уперев обезумевший взгляд вверх, в чехарду зелени и лазури. Я должен был остаться здесь и ждать, когда обо мне забудут.

— Беги! — голос Карифа был далек и гневен.

Я очнулся. Не разбирая дороги, не зная направления, я побежал на этот холодный, надменный голос, словно мотылек на коварное пламя. Царапая лицо, спотыкаясь и разбивая колени, я продирался сквозь смыкающийся строй хмурых лесных стражей. Я бросался на ощетинившуюся листву как на копья, не надеясь оказаться позади них. Я падал, ощущая, как судорожно бьется об землю слабеющее тело. А потом вставал и бежал опять, ловя сухими губами холодный пот со лба.

Рыцарь Падшего престола внезапно появился сарках в десяти впереди меня. Он спокойно стоял, осторожно отводя стальной перчаткой мешающую ветвь. Я из последних сил бросился к нему. Догнать, укрыться под сенью его силы и мудрости. Услышать непонятную, но верную истину и передохнуть хоть пару нервных минут.

Я был совсем рядом, когда Кариф сделал шаг и вновь оказался далеко впереди. Не смея остановиться, я продолжал бег, но каждый раз рыцарь равнодушно шагал вперед, оставляя меня наедине с настигающим лесом. И лишь резкий блеск древнего доспеха в глубине очередной чащи дарил мне ещё немного раскрошенной воли.

— Страх! — тяжелый крик ударил как набат. — Ты так и не убежал!

Не убежал? Это плохо. Это очень, крайне плохо. Это значит, что мне, увы, нельзя остановиться. Нельзя облегченно вздохнуть и рассмеяться, вторя утреней птице. Ведь Кариф как всегда прав. Страх почти настиг меня. Грубо схватил за плечо брезгливой, мокрой рукой. Истерично, карикатурно завыл и заплакал. У меня ещё хватало сил, чтобы тащить его на своей спине. Но убежать? Куда убежишь от тени?

— Решай! — рыцарь рубил как мечом. — Сейчас!

Решать?! Что решать?! Что я могу сейчас решить?! Только одно, — бежать мне вперед или назад. Назад к круговороту привычных дней или вперед к неведомому торжеству и предсказанному эшафоту. Назад! Конечно, назад! Влюбляться, напиваться, задыхаться от ясного смеха! Убивать и ненавидеть! Прощать! Я научусь прощать! А лучше забуду научиться!

Я остановился, медленно развернулся. Страх отошел. Он искоса смотрел на меня сквозь паутину листвы и хитро улыбался. Он улыбался, а мне вдруг стало грустно. Накатила густая, бесцветная печаль о том, что я потерял, даже не обретая. Мимо чего я прошел, не думая, что могу подобрать. Да много ли этого было? Неужели настолько много?

— Смирись! — Кариф появился в паре сарков впереди.

— Нет! — меня ещё на что-то хватало.

— Тогда беги!

— Нет!

— Значит, забудь, — рыцарь Падшего престола неожиданно перестал кричать. — Забудь и уходи, — он лязгнул доспехами. — Я ухожу.

— Навсегда?

— Ты ведь не знаешь, что значит навсегда, — Кариф растворялся в притихшем лесу. — И этому не научу тебя даже я.

Рыцарь ушел, оставив меня в тоске и одиночестве. Как просто все было ещё несколько часов назад. Несколько дней назад, несколько лет назад. Как все было просто до этой секунды. До этого смертельно раненного мгновения.

С тоскливой, угрюмой злостью я взял в руки бледный, истерзанный долгой дорогой цветок. Алиави мягко лег в ладонь, чуть дрогнув потрепанными лепестками-ресницами. Как же я сейчас ненавидел это древнее, безумное чудо. Ненавидел, но так и не мог заставить себя отвести восхищенный взор.

Я смотрел, но не видел цветка. Я видел жизнь и смерть, держащихся за руки, бегущих. Ко мне? От меня? Или же вокруг меня? Так, чтобы я никогда не смог бежать с ними рядом. Никогда не смог разорвать их предвечного танца. Я должен был покориться и застыть. И забыть? Неужели я, правда, должен забыть про то кем мог стать, если бы все-таки убежал? Разум рыдал, требуя ответов, но алиави умиротворенно молчал, не снисходя к моим мольбам. Он уже ответил когда-то давно. Мгновение назад.

Минут пять я бессмысленно брел сквозь темную, давящую зелень, а потом вдруг вышел на крохотную, едва освещенную поляну. В центре поляны лежало поваленное, с облезлой корой дерево. А верхом на дереве с недоброй улыбкой сидел старик Барги. Он с грозной насмешкой смотрел прямо на меня и недовольно качал своей большой околпаченной головой.

— Тебе ведь ещё не надоело смеяться, малыш? — в скрежетании его голоса явственно слышался гнев.

— Скорее мне надоест дышать.

— Тогда почему я не слышу смеха?!

Старый шут не дал мне ответить. Он легко поднялся, быстрым волчьим шагом подошел ко мне и с неожиданно силой ударил по лицу. Я с трудом удержался на ногах, прислонился к широкому артану и едва успел уклониться от нового удара. Барги явно был разочарован.

— Кто-то умрет?! Кто-то осудит?! А кто будет рыдать, пока не утонет в собственных слезах?! Так что с того?! — старый шут орал так, будто занял голос у грома. — Что с того, если ты будешь виновен?! Всегда кто-то виновен! И всем плевать — кто! Неважно кто! А значит не надо бояться им стать! Пускай весь мир превратиться в угли! Пускай твое сердце станет углем! Значит, они стоят друг друга! И зачем нужен мир, в котором не будет тебя?!

Он ещё долго кричал, а я ошарашено слушал, не смея вставить ни слова. Внезапно старый шут умолк, сорвал с головы колпак и бросил его в меня.

— Неужели ты все ещё сомневаешься, малыш?! — яростные глаза Барги сверлили хохочущим торжеством. — Ведь это будет наша лучшая шутка!

Я засмеялся. Я упал на землю и катался по ней в припадке безумного веселья. Шутка! Пусть это станет шуткой! Страшной, кровавой шуткой, над которой засмеются лишь двое! Мало?! Так остальным ведь просто не понять, насколько она хороша! А если им не понять, так чего же они стоят, кроме кнута Погонщика?!

А потом я встал и, наконец, сделал тот самый шаг. Тот единственный шаг, после которого уже нельзя повернуть назад. Через час я стоял у края Тайор Донара и весело смотрел на никогда не засыпающий Эксвиль. Ещё пара мгновений и алиави навсегда покинет запретные пределы Великого леса. Навсегда уйдет в иные земли и в иное время. И ничто никогда уже не будет как прежде.

Я поднял голову навстречу огню восстающего солнца и дико захохотал.

Я Кастор Прайд, Черный шут, Королевский искатель сокровищ.

Диос — хохочущий пес. Персонаж мелкого культа юга Эрдалии. Хохочущий лай Диоса предвещает удачу.

Сарк — мера длины Эрдалии — около метра.

Норан II Игрок — сорок третий король Эрдалии. Прозвище получил из-за страсти к пари и азартным играм.

Марш — мера длины Эрдалии, примерно 1,2 километра.

Культ, распространенный в юго-восточной Эрдалии. Сутью культа является поклонение настоящему, как времени свободному от смерти. Жизнь в настоящем символизирует центральная голова Оша доминирующая над остальными четырьмя головами, олицетворяющими жизнь и смерть прошлого и будущего.

Погонщик — антагонист Валота — Бегущего бога — центрального божества основного культа Эрдалии. Великан Валот бежит и толкает перед собой мир, спасая его от чудовищного Погонщика. Каждый день Погонщик заносит свою беспощадную плеть, чтобы уничтожить мир, закрывая ей небо (символизируя ночь). И каждый раз Валот отталкивает мир, но не успевает сам избежать удара. И тогда из свежепролитой крови Валота рождается новый рассвет.

Секунд-магистр — один из старших рангов Магической академии. Свидетельствует о незаурядных способностях адепта.

Иларх — дерево растущее преимущественно в Казар Донаре. Отличается невероятным долголетием (до 5000 лет).

У алых цвергов кровь занимает центральное место в культуре. Отсылка к крови стандартна для этой расы.

Тайор Донар — буквально — "Обитель тайоров".

Абриган — южная провинция Эрдалии.

Нелири — город на северо-западе Эрдалии славный своими зеркальными мастерскими.

Кличку Папоротник Скатан получил с подачи своей бывшей подружки, которая часто шутила, что Скати цветет только одну ночь в году и то надо постараться, чтобы найти где именно.

Агран — столица Эрдалии.

Рост большинства ка-рити составляет от 2 до 2,5 сарков

Артан — дерево растущее в Казар и Алир Донаре.

Лаверта — быстрый парный танец популярный в восточных провинциях Эрдалии.

Гаридия — крупная змея, обитающая на болотах Тайор Донара.

Небольшие грызуны, живущие на деревьях. Два раза в год впадают в сезонное безумие.

В отличии от мгновенной телепортации, которою освоить не удалось еще никому, замедленная телепортация позволяет переноситься в назначенное место в среднем в два-пять раз быстрее обычного передвижения.

Сумеречный варгард — хищник размером чуть больше медведя, обитающий в Шираз Донаре. Считается одним из самых жестоких и опасных зверей Тайор Донара.

Рыжий акран — крупный всеядный зверь, дальний родственник медведя.

Черта Рикарти — название одной из основополагающих аксиом магии начертания. Создана Верховным магистром Каргаром Рикарти в 478 году.

Элирии — цветы ярко-красного оттенка с сильным сладковатым ароматом.

Приас Ниат — Высший ранг в Иерархии Тайор Ниата.

Гриплоры — мифические существа представляющие собой шестируких великанов, нижняя половина тел которых всегда находилась под землей и питалась её первородной силой. На передвижение гриплоров эта особенность никак не влияла.

Свелс — природный наркотик, добываемый из корней одноименного кустарника. Обладает сильным галлюциногенным эффектом. Крайне вреден для организма.

Тайор Ниат — буквально — "Гнев тайоров"

Чубук — давнее прозвище Клотиса Ванка. Говорили, что именно эта часть трубки получалась у него особенно хорошо.

Пантеон Угнанных земель, северной провинции Эрдалии включает в себя более десятка тысяч божеств.

У тайоров кровь черного цвета.

"Оружейные" деревья — деревья, из которых можно делать оружие.

Феи часами могут смотреть на листву, полностью отрешаясь от окружающего мира. Для них это своего рода наркотик.

Укван — невысокое дерево распространенное в Шираз Донаре. Листья уквана имеют характерную треугольную форму.

Основным преимуществом болотной стали над обычной является её потрясающая гибкость. Клинки, выполненные из болотной стали можно было в буквальном смысле завязывать в узлы без потери боевых характеристик.

Гралиар — редкий драгоценный камень, молочно-белый с розовыми прожилками. На рынках Эрдалии ценится в два раза дороже рубинов.

Толстяк Рути — персонаж южноэрдалийского фольклора, славный между прочего мучившими его кошмарами.

Янтарная эпоха — период истории Эрдалии, расцвет скульптуры, живописи и зодчества.

Ривалия — восточная провинция Эрдалии. Девушки Ривалии славятся своими кудрявыми волосами.

Тирней — южная провинция Эрдалии. Производит много дешевого крепкого вина.

То ещё место

"Коломбина" — элитный бордель Трафлдинга.

Синий орден — культовая организация востока Эрдалии, имеющая сложную внутреннюю иерархию, основная суть которой заключается в поочередном, добровольном рабстве всех членов Ордена включая магистра. Название "Синий" получил из-за используемых рабских ошейников с вкрапленными в них синими топазами.

Сиан — приморский город запада Эрдалии славный своими торговыми традициями.

Младший защитник рода — цверг ответственный за обеспечение безопасности внутри отдельного рода, а при необходимости и всего Трона. В каждом роде до пяти младших защитников. Подчиняются старшему защитнику рода.

Топор — прозвище цвергов-воинов.

Граничащих соответственно с Алир Донаром

200