Бред и компания

— Не успел. Я быстрее.

— Уступать дамам мой долг, — ответил он с поклоном и резко обернулся ко мне: — Дорогая внучка, — начал радостно, а затем невероятно строго вопросил: — что случилось с твоим переместьем?

— Сломалось.

— Как?

— Безвозвратно. Я писала об этом в письме. — Покосилась на бабушку в поисках поддержки, но она лишь развела руками. Дедушка вправе уточнить детали, придется потерпеть.

— А я готов еще раз все услышать, только теперь вслух и от свидетеля его поломки. — Граф присел рядом с супругой, отобрал мои руки у нее, сжал в своих ладонях и вопросил: — Так как это произошло?

Мало того что допрашивает, так еще и сканирует на ложь! Я задохнулась от негодования.

— И вы намерены общаться со мной вот так, в карете? — удивилась, всей душой желая отложить этот разговор.

— Здесь удобно.

— Но, дорогой, мы вскоре подъедем к дому, — попыталась вступиться за меня бабушка и отложить допрос.

— Через полчаса, — покачал он головой. — Я направил карету к дворцу, так что времени у нас, много больше, чем пара минут.

— Но мы не одеты! — возмутилась графиня, указав на свое повседневное платье и мой костюм студеса. — Как ты мог?!

— Мог, в расчете на ваши амулеты иллюзий, — улыбнулся граф и вновь обратился ко мне. — Итак, моя маленькая леди, что вы теперь ответите...

— Скажу, что нам срочно необходимо вернуться домой, я без амулета. — И не дожидаясь очередного вопроса, клятвенно заверила: — Сломан, безвозвратно.

Я бессовестно врала и холодела от ужаса. Ведь если дедушка хоть на мгновение усомнится, хоть на секунду допустит, что я вру, он незамедлительно явится в академию, разыщет свой артефакт, узнает, зачем тот был оставлен и устроит скандал. Потому как Ссыч не просто личный охранник герцога Злато, он верный короне метаморф, сильный и смелый воин, старший лейтенант внутренней разведки, а еще едва ли не первый претендент на мои руку и сердце.

— Это случилось совершенно случайно...

— Как?

— В момент встречи с избранником, — пролепетала я, уводя разговор к той теме, от которой дедушка постарается скрыться и, не фигурально, а именно из кареты. — Бабушка, ты только представь, он был таким... Таким... — При воспоминании Бреда, я не сразу сумела совладать с эмоциями и вместо разочарования, выдать воодушевление. — Невероятным, стремительным, сильным... — Особенно когда выудил меня из шкафа за шкирку. — А еще искрометным и обаятельным ... — Как наяву вновь услышала грозовое 'Закройте рот, Нилова', — и как говорит моя подруга, сногсшибательным... — Момент, когда Маккой отбросил полотенце я не забуду никогда, но куда больше меня потрясло другое. — Все это время он носил мою серьгу на груди, как талисман на удачу!

И тут главное не говорить, что талисман на шнурке висел не один. Бред все-таки тот еще бабник!

— Как это романтично, — прошептала бабушка.

— И как интригующе, — согласился дедушка и незамедлительно задал провокационный вопрос: — И как грудь, волосатая?

Я чуть не ответила 'нет', в то время, как графиня уже раскусила уловку супруга и пресекла ее.

— Дамиан! — воскликнула она, хлопнув опытного дознавателя по плечу. — Как можно?! Уверена, это было безобидное столкновение в библиотеке или на лестнице... — это было не лучшее объяснение. Действительно, как еще я могла увидеть, что он носит на груди.

Пришлось смущенно пролепетать:

— В мужской раздевалке при спортзале, я перепутала помещения... — Добавила в голос предвкушения, — мы столкнулись и, спасая меня от падения, он подался вперед... — а теперь толику драматизма: — Послышался хруст...

— И ты не обратила внимания?

— Я утонула в его лучистых озерах... Зеленых, как весенняя листва.

Бабушка поспешила узнать подробности, а дедушка закатить глаза.

— С артефактом иллюзий все ясно. Что случилось с переместьем?

— Хруст был двойным, — нагло солгала я, помня о науке Сани, врать вдохновенно с абсолютной верой в собственные слова.

— Но... — граф О`Нилл пытливо прищурился, — не далее чем три дня назад, мне доложили, что ты заходила в одно из моих ведомств. И что примечательно, была под личиной.

Как интересно! О том, что была — доложили, о том, что сбежала — нет. Пират не хочет терять уважение графа, но до сих пор ведет себя, как опрометчивый идиот.

— Артефакт иллюзий пострадал меньше и некоторое время еще работал, а переместье разрушилось мгновенно. — Я судорожно вздохнула, вспоминая тот момент. — А ведь Бред всего лишь сжал его в руке...

— Так сжал или наступил? — уточнил дедушка.

— Кто-кто? — заволновалась бабушка.

Мысленно дала себе оплеуху и поспешала отвлечь их внимание новостью:

— К слову, я говорила, что у нас новый куратор? — театральная пауза и обиженная выдача преступника: — Именно он все это время не отпускал меня домой!

— Кто?

— Брэдвор Маккой...

Я ожидала, что сейчас бабушка вспомнит, кто сорвал мой поцелуй и обозвал меня Феей, но ахнул почему-то дедушка.

— Маккой?! — он резко поднялся, выпустив мои руки и стукнувшись о потолок. — Сын леди Тиллейд и вольного пахаря?

— Возможно. — Родителей Бреда я не знала, только сестру... ведьму.

— Конечно, он. Других таких в академии нет. Плетельщик, я прав? — Граф схватился за голову. — Студес, отправивший королеве ее почившего ворона... создавший иллюзию голема...

— Уже доцент, — решилась я на поправку, но меня не услышали, продолжая возмущаться.

— Кроссби выжил из ума!.. Если он считает, что я позволю... позволю, чтобы этот отчепенец учил мою внучку, он... он глубоко ошибается!

— Вряд ли это ошибка, скорее Арвейн в очередной раз ставит эксперимент, — заметила бабушка, но так же не была услышана. Глава нашей небольшой семьи со вспышкой исчез, и в карете на долгую минуту воцарилась давящая тишина, приправленная бурей бабушкиного интереса, толикой моего опасения и запахом грозы.

— Ты все-таки встретила его! Отбросила все свои страхи, предубеждения и отрицания! — Я ничего не успела ответить, как вдруг она оказалась рядом и крепко обняла меня. — Какое счастье!

— Во-первых, несчастье, — пробубнила я, — а во-вторых... не страшилась, а просто не хотела разочаровываться. Опять.

Так уж получилось, что после уворованного поцелуя на празднике Златокрылой бляхи, виновником моего возвращения в Девор я считала зеленоглазого пьяницу-брюнета. Успокоилась, когда он с моей подачи поссорился с Ричардс и разбил себе нос. И хотя ранение Бред получил случайно, я почувствовала себя отомщенной и успокоилась ровно до тех пор, пока гадкий смутьян не назвал меня О-о-о феей и не активировал второе условие гадания. Дедушка ужесточил меры наблюдения за мной, а проклятое прозвище тут же было подхвачено и, как зараза, разнесено по всей академии, охватив не только студесов, но и преподавателей. С этого дня я истово мечтала убить Маккоя, а бабушка настаивала на нашем более близком знакомстве. Два из трех, говорила она и подмигивала, чем не повод присмотреться к этому бунтарю.

Ведомая ее просьбой я присмотрелась...

И поняла, что мертвый ворон и шоколадный голем, так разозлившие дедушку, оказались ничтожными проделками в череде куда более крупных нарушений, а роман с Пенелопой Ричардс — детской влюбленностью. В моих глазах Маккой упал ниже некуда, и вряд ли когда-либо поднимется.

— Итак, какой он из себя? — Потребовала графиня ответа, а перехватив мой недоумевающий взгляд пояснила: — я говорю о том самом втором претенденте на твои руку и сердце?

— Ну... — образ обнаженного брюнета тут же всплыл перед глазами. Не будь он тем самым Бредом, я бы его во всех красках расписала. А так как бабушка о нем давно все знает, то тут и рассказывать нечего.

— Ты покраснела, — заметила она с улыбкой, — неужели второй настолько хорош. Ах, если так!.. Смею надеяться, что и первый в скорости покажет и лучшую свою сторону. Все-таки как куратор и ответственное лицо, он должен взять себя в руки, заматереть... Быть может, тебе еще придется между ними выбирать!

— Это вряд ли, — не поддержала я ее энтузиазма. — Дело в том, что он...

— Ни слова! — оборвала меня бабушка. — И даже имени не говори. Иначе наш дорогой граф опять начнет пытать меня вопросами. А я настолько счастлива, что вряд ли сдержусь как в прошлые разы и все ему расскажу. Два претендента — это замечательно!

Я не хотела ее расстраивать и в то же время не хотела вводить в заблуждение, впрочем мне и не пришлось. Вернулся дедушка. Вошел в карету, когда та остановилась на перекрестке, и фактически рухнул на сидение. Раздраженный и припыленный в порванном сюртуке и безвозвратно испорченных сапогах, он посмотрел на нас с бабушкой, затем на себя и приказал кучеру через окошко:

— Поворачивай к усадьбе.

— Вы решили отложить визит к королю, мой дорогой? — полюбопытствовала бабушка.

— Лишь до вечера, любовь моя, — в тон ей ответил граф и посмотрел на меня, — а возвращение Офелии в академию, мы отложим на неделю.

— Но декан... — памятуя о том, сколько всего я упущу, попыталась воспротивиться, и была остановлена непримиримым: — Не волнуйся, Кроссби я уже предупредил.

— Но куратор... — продолжила я настаивать, точно зная, что он может не справиться с Ссычом.

— А ему передадут это вместе с моим приглашением. — Ответил дедушка и, не обращая внимания на мое приглушенное 'Что?!', с улыбкой сообщил супруге: — Дорогая, на день Зимнего Перелома я пригласил в наш дом еще одну пару.

— Молодую чету?

— Скорее пожилую дуэнью и ее воспитанницу.

7.

— Десять кругов.

— Но куратор! — воскликнули студесы, и я мрачно посмотрел на группу плетельщиков, волею случая попавших под мой гнет, то есть присмотр.

— Восемь... девочки, — мстительно увеличил дистанцию и едко добавил. — А мальчики пятнадцать.

— Но позвольте, — начал Златенский, в попытке смягчить приговор и осекся под моим недобрым взглядом. — Что ж восемь так восемь, пятнадцать так пятнадцать.

— Рад, что мы друг друга поняли. А теперь вперед и с песней.

— С какой? — решил уточнить долговязый студес Криги и схлопотал от Савронского тычок.

— Молча, — прошипели ему. — А будем и дальше стоять, нам добавят кругов.

Услышав это, группа, к моему сожалению, незамедлительно стартовала, и только на втором круге в стане бегущих прозвучало сопящее:

— И за что нам такое наказание?

— За все хорошее, — ехидно ответил я, подразумевая под 'всем' Златенского, Нилову, Бюст и Ссыча. Проклятый метаморф за полчаса довел меня до белого каления одним лишь своим видом и парой фраз о доверчивости современных ведьм. И я уже был готов оплести урода парой-тройкой проклятий, когда он напомнил, что я легко и просто могу избавиться от его общества.

— Допустите меня к студесу Златенскому и я исчезну.

Так я ему и поверил. Исчезнет он. Как же! Урод просканирует всех студесов группы, соберет их ауры и образы и, во слову Морга, начнет манипулировать не только ими, но и мной.

Криво улыбнувшись, я ответил:

— Мне стоит подумать над этим.

— Часа хватит?

— Вряд ли я тугодум. Отложим разговор на завтра, — предложил я с самым любезным видом и откланялся из книгохранилища. Призраки смотрели мне вслед с восхищением, горгульи с пониманием, метаморф мрачно. А дальше, я в соответствии с подсказкой Ниловой, посетил свою комнату в общежитии, надел новый костюм, навел иллюзию на свой облик, и с самым таинственным видом отправился к мадам Безори на другой конец столицы.

Слежки я не видел, но тяжелый взгляд, то и дело сверлящий спину чувствовал хорошо. Он не отставал, даже когда я сменил три кареты и один общественный маготор, прошел через квартал мастеров и заблудился на рынке, чтобы найти подходящие к случаю цветы и сбить преследователя с толку. Сбить не вышло, выходит, метаморфа зацепило хорошо.

В неприметное четырехэтажное здание лечебницы я входил с довольной улыбкой, радостно поздоровался с хранителем, коим тут был старый гном, подмигнул встреченным в коридоре целительницам и без стука вошел в палату мадам Безори. Кикимора была прекрасна и тиха — спала. А может и выжидала, когда к ней приблизится какой-нибудь дурак, польстившийся на шикарный бюст, розовые приоткрытые для поцелуя уста, черный водопад волос и сияющую молодостью кожу. Я таковым не был, поэтому надел амулет на кикимору при помощи плетения воздушного потока и простенького узелка из моего личного запаса. И стоило раздаться тихому щелчку, как глаза профессора открылись, подтверждая мою догадку, а мои собственные глаза полезли на лоб.

Профессор менялась, стремительно и весьма знакомо. Минуты не прошло и на меня с неутолимой жаждой смотрела уже не Бюст, а Лея Трианская последняя из рода О`Нилл, единственная наследница графского титула и как известно одна из самых богатых невест королевства. Русоволосая, кареглазая девица с крохотными ямочками на щеках, невысоким ростом и весовой категорией восемьдесят плюс.

— Брэд-ди, наконец-то ты явился! — девичьим голоском прошептала она и поднялась на подушках.

— Мимо проходил. — Я плавно отступил подальше.

— Принес цветы! — Трианская... то есть болезная послала мне воздушный поцелуй, от которого я на всякий случай увернулся. Кто знает, какие секреты таит мавка, искусственно привитая кикиморе.

— Подобрал по дороге... Держите! — букет я не подал, а бросил и, шагнув к двери, едва не сбил вошедшего метаморфа. — И что вы тут стали?! — посетовал я, вместо того, чтобы разгневаться. Но мне не ответили.

— О-о-о-о! Ты пришел и не один... — облизнулась кикимора от вида старшего лейтенанта, застывшего каменным истуканом и преградившего мне отход. — Кто это с тобой?

— Эден Грайссыч, — представил я Ссыча и чуть не провалил всю миссию словами: — А это всеми любимая и уважаемая...

— Зткнись!

Меня бесцеремонно отпихнули в сторону, чтобы выйти из окаменения и устремиться к кровати.

— Л-лея? — не веря, прохрипел Ссыч, опустившись перед кикиморой на одно колено. — Неужели это ты?

— Для тебя можно и Леей, — стрельнула глазками подставная Трианская и затихла, наслаждаясь тем, с какой тревогой он заглянул в ее лицо, прикоснулся к руке, сжал пухлые пальчики, а затем поцеловал каждый из них.

Что ж, миссия выполнена, я посодействовал их встрече и уже решился уйти, но... Меня весьма насторожило фамильярное обращение Ссыча к последней из рода О`Нилл и последующие за ним властные прикосновения к якобы ее руке. Артефакт у Ниловой, конечно, сильный, однако разгадать подставу все же можно, по запаху, по движениям и манере говорить. Ко всему прочему для юной девы неестественен вот этот плотоядный влажный взгляд, блудливая улыбка и голос со страстной хрипотцой. Но видимо, они были мало знакомы, потому как гневный метаморф неожиданно задался вопросом:

— Сукин сын, что ты с ней сделал?! — Спросил он, за горло прижав меня к стене.

— Я? — от такого напора даже оторопел. — Цветы вручил и только...

— Цветы? — Хватило кивка и Грайссыч вернулся к кикиморе, чтобы забрать у нее букет. — Дорогая позволь...

— Нет! — возмутилась она так, что даже сквозь девичий голос Трианской прорезались нотки мадам Безори.