Бред и компания

Бред и компания!

1

Что дает мантия аспиранта такому посредственному магу, как я? Возможность не стесняться своей 'даровитости', легально открыть лавку артефактов и получить звание мага года. А еще иметь тысячи знакомых среди студесов, сотни знакомых в преподавательском составе, десятки среди магов средней руки и пару тройку встреч с действительно сильными сущностями. Помимо всего вышеперечисленного при наличии мозгов и хоть какого-то таланта аспирант в силах получить звание доцента магии, затем профессора магии и если, карта ляжет, самого магистра.

В моем случае карта никак не ложилась, слишком мелкий дар. Однако при должном подходе даже его хватит, чтобы не беспокоиться о жилье, комфортном отдыхе, да и, в общем, о будущем. Ибо, защитив профессуру, ты без промедления получаешь: собственный дом и участок на острове ученых мужей, железную карету маготор и внушительные депозитные проценты в банке гномов. Копи не копи, а богатым станешь.

Но ничто из выше перечисленного не защитит тебя от мести обиженного жизнью студеса. Когда открывая шкаф с одеждой, ты в своем личном домике на территории студгородка голым стоишь посреди спальни и неожиданно слышишь:

— Маккой, улыбнитесь!

В это мгновение успеваешь лишь ругнуться про себя и прикрыть самое ценное сорванным с шеи полотенцем. И не важно, какой вид сзади, главное впереди. А впереди на полке для белья сидит Офелия Нилова со слайдером в руке. Глаза горят огнем торжества, губы искривлены в презрительной ухмылке, носик сморщен. Три щелчка одна яркая вспышка и... поборов оцепенение силой воли, я плетением стазиса воспрещаю эротическому слайду разлететься во все концы академии.

— Ох, ты ж е!.. — шепчет моя личная ненавистница, всего на мгновение замешкавшись. То, что ее взгляд направлен ниже моего лица, неимоверно раздражает, но злит не это, а голос полный удивления и досады.

— Это ты?..

Странный вопрос. А кого еще она хотела увидеть в спальне моего дома, выкрикивая, собственно, мое имя?

— Нилова! — Я выхватываю аппарат из ее дрогнувших рук, а саму девчонку за шкирку вытаскиваю из шкафа, не позволяя воспользоваться кулоном перемещения. Переместье, как зовут его студесы, раскрошилось в одной моей руке, в другой пойманной птицей забилась красная, как рак, девица.

— Пустите!

— Успокойтесь.

— Пустите немедленно... — едва не завизжала она, стараясь смотреть куда угодно, только не на меня. — Вы распутное ничтожество!

— Какое? — только сейчас понял, что в борьбе за слайдер и кулон, я забыл о стыде и отбросил полотенце. Но будь я проклят, если сейчас под возмущенным взглядом этой выскочки проявлю хоть каплю смущения. Увидела больше, чем мечтала, так ей и надо! — Закройте рот, Нилова, и потрудитесь спуститься в гостиную и подождать меня там.

— Да чтобы я... — сжатый до хруста слайдер, моментально ее затыкает.

— Не ломайте, он бабушкин...

— В гостиную, иначе его постигнет та же участь, что и ваше переместье.

Вскинув голову и расправив плечи, растрепанная гроза академии вышла из спальни, как подобает принцессе. Не видел бы ее документов, посчитал бы, что последние полгода жизни мне отчаянно портит графская дочка, а не девчонка из простых. Оделся в считанные секунды и максимально официозно для предстоящей беседы. Застегиваясь на ходу, уже тщательно продумал, что скажу малолетней выскочке и как ей отомщу... в воспитательных целях, конечно же.

Но стоило мне спуститься на первый этаж, впереди возник каменный страж академии.

— Аспирант Брэд Маккой, вас вызывают к декану Кроссби. Немедля.

— Причина? — В сторону гостиной я не взглянул, будучи уверенным, что инцидент с Ниловой удастся замять без бюрократических проволочек в администрации, ну и за глупость соответственно воздать без лишних дрязг. И ошибся.

Страж выставил передо мною руку, и на его раскрытой ладони появилось только что произведенное полупрозрачное изображение со слайдера. Эпическая картина: Я, полотенце и зеркало, в котором отражается мой зад.

— Потрясающе!

— Да, — хмыкнул каменный, более всего похожий сейчас на живого эльфа, а не на статую, что стоит у главных ворот. — Хороший ракурс.

— А разлетелся далеко? — спросил уже, представляя, чем обернется такая популярность в учительских кругах. Скорее всего, придется менять место аспирантуры.

— О том неведомо. Собирайтесь, я провожу.

— Да сейчас. Нилова, выходите, — позвал я девчонку, но был остановлен.

— Не тратьте время, она уже в деканате.

* * *

Смущенный румянец на белой коже, настороженный взгляд огромных карих глаз, сложенные на коленках изящные ручки и непрестанно шмыгающий носик... Да будь я на месте Ниловой обязательно воспользовался бы ее данными. Сделал большие глаза, и нежным голоском чистосердечно заверил, что я нечаянно испортил охрану дома, проник в спальню аспиранта и сделал романтичный слайд в стиле ню. И совсем не себя ради или для эффективности предстоящего шантажа, а исключительно на память выпускницам.

Но Нилова не была бы Ниловой, если бы, имея все данные для красивой игры, не умела ими пользоваться. Кусая губы и вздрагивая каждый раз когда декан использовал особые нотки голоса, она, молча внимала долгой речи о былой нравственности, нынешней распущенности и будущем попрании моральных устоев, к которым, без сомненья, приведет ее выходка. Слушала, бледнела и старалась не смотреть на меня, хотя я одним лишь своим видом должен был вызывать хоть какие-то чувства помимо фатального разочарования, что легко читалось на лице девицы. Но с ее стороны не было ни злости, ни брезгливости, ни виноватых или заискивающих взглядов, умоляющих меня простить и помиловать нахального студеса. А именно не писать докладную и воспрепятствовать отчислению Ниловой из академии. Наоборот, глядя на нее, я мог биться об заклад, девчонка вот-вот попросится домой со всеми документами и вещами.

Неужели мой голый вид ее настолько удивил? Странно другие не жаловались...

— Учтите, то, что слайд увидели лишь я и пара моих заместителей, не снимает с вас стопроцентной ответственности за инцидент... — вещал декан, не желая быстро закруглиться и отправить всех по домам и постелям. — Ваш поступок равноценен преступлению!

Он бессовестно утрировал и не умолкал, доводя ситуацию до абсурда. Меня нерадостные разглагольствования о распутстве среди студесов и последующих непотребствах не впечатляла. Куда больше хотелось не наслаждаться 'суррогатным' возмездием, а спать. Месяц выдался не легким, не говоря уже о прошедшем дне, защита диссертации на звание доцента далась отнюдь нелегко, и только завтрашние полевые испытания подтвердят, имею ли я право на него рассчитывать.

Думая о предстоящем, я незаметно погрузился в дремоту, а из нее и в полноценный сон, абсолютно не реагируя на особые нотки декана. И если бы не громогласное напутствие Кроссби для Ниловой, я бы так и проспал в кресле до утра.

— Идите, Офелия, и подумайте о своем поведении!..

— А как же наказание? — принципиальность студеса второго курса была сродни идиотизму. Кто в своем уме спрашивает о таком? Только заучка, не получивший на праздники домашнее задание.

— Завтра обговорим условия вашей отработки, — значительно смягчившись, произнес декан. И я с неудовольствием понял, что девчонка не так проста. Сдается мне, один лишь этот вопрос максимально снизил планку наказания. И завтра, Нилова вряд ли будет драить казаны на кухне.

— Благодарю вас... — начала она с дрожащей печалью в голосе, и Кроссби совсем уж благодушно отмахнулся.

— Ступайте, дитя.

Дверь открылась и закрылась, послышался протяжный вздох и тихие удаляющиеся шаги. Когда в приемной декана раздался звон дверного колокольчика я, нехотя, открыл глаза и встретил отнюдь не ухмыляющуюся улыбку Арвейна Кроссби, а его изучающий прищур.

— Что? — под таким прищуром невольно забеспокоишься не столько о своей аспирантуре, сколько о жизни. Крис неоднократно говорил, что все, кто подвергся подобному вниманию его отца, долго не живут. Магистр некромантии и артефакторики быстро избавлялся от неугодных.

— Маккой, мои поздравления...

— С чем именно? — лаконичный вопрос и не менее лаконичный ответ.

— С переездом.

— Но я... — А перед глазами пролетела вся жизнь от рождения и до сегодняшней защиты, захотелось в последний раз написать матери и отцу. Но я вовремя вспомнил, что здесь присутствую в качестве жертвы и смерти не достоин. — С чем связан переезд?

— Со сменой звания, — ухмыльнулся декан, продолжая рассматривать меня.

— Вы отказываете мне в аспирантуре?

— Лучше. — Далее театральная пауза, заставившая не один десяток студесов поседеть еще на первом курсе и подумать об отпевании грехов уже на втором. — Я засчитываю вам доцента...

— Понимаю, не лучший момент, но такую новость нельзя объявлять в середине дня.

Это сон, мне нужно срочно проснуться. Первым делом вскочил из кресла, нехило приложился затылком о полки над ним, и упал назад. Боль подсказала, что я в себе и в своем уме. За сумасшедшего здесь декан, мой куратор и по совместительству отец лучшего друга.

— Брэд, очнитесь! — в меня полетело что-то из незначительных проклятий, немного отвлекло, но не вырвало из тяжелых дум. Крис с ударом справится. Но... кого теперь мне выдадут в кураторы? Заносчивого оборотня Граба, Старуху Везучес с ее отвратительной привычкой запирать аспирантов в кладовой, дабы проверить гибкость их ума, или черную лошадку Норво, коротко именуемого Злыднем и с недавних пор Седым. С кентаврами я никогда не дружил, теперь придется налаживать контакт.

— Ха-ха! — развеселился декан. — Кто бы вас сейчас видел... Хотя это легко устроить! — он забрал со стола слайдер Ниловой и направил его на меня.

Три щелчка одна яркая вспышка и... Я без раздумий использовал уже показавшее себя плетение стазиса, вызвав ликование у Кроссби.

— Вот, что и требовалось доказать! У двойки плетение третьего уровня, до этого выдавало пятый, но думаю в экстренных ситуациях из вас, Брэдвор, получится чистая семерка.

Терпеть не могу свое полное имя, а вместе с ним и откровенную ложь. Мой двоюродный прадед владел седьмым уровнем силы, но ввиду злобного характера и желания отомстить он никому из потомков его не передал.

— Вы шутите. А это, знаете ли, болезненная тема для всех моих кузенов...

— Не верите. Смотрите внимательно. — Передо мной вновь вспыхнула полупрозрачное изображение с полотенцем, зеркалом и...

— Видел!

— Не туда смотрим. Взгляните на отражение.

— И это я тоже видел, — едва ли не рычу.

— Обратите внимание не на ваш тыл, а на вспышку в руках, — ехидно предложил магистр. — Надеюсь, теперь неверия в собственные силы у вас поубавилось.

— Но как?.. — Теперь уже боясь проснуться, я безотрывно смотрел на синий огонек в руке моего изображения. Не белый, не голубой, не светло-бирюзовый или сине-зеленый, а именно синий. — Не может быть, — произнес севшим голосом и вновь поднялся.

В этот раз получилось без удара, но кажется мне, что и прошлого хватило выше крыши. Галлюцинации накрыли больную голову, и теперь я наяву брежу самой отчаянной мечтой. Магистратура! Звание магистра, служба при королевском дворе и...

— Удивлены, Маккой? Погодите, это еще не все. Сейчас, мы узнаем все об истоках ненависти студеса Офелии Ниловой к вам. Поднимите взгляд выше. Что видите?

— Синий... — выдохнул я все еще, не придя в себя и не смея выразить свою радость. Доценты не танцуют и, распахнув окна, не кричат неверующим в твои силы короткое и емкое 'Идите вы!..'

— Синий? Хм, — декан взглянул на изображение, — а в целом, да. Отсвет на ее лицо падает именно синий. Но куда более важно выражение этого лица. Оно вам ничего не говорит?

— Мне?..

— Вам.

— Я... — с трудом покинув видения с блестящим будущим и дворцовой жизни, тихо признался: — Простите, магистр, я пропустил ваш вопрос.

— Ожидаемо, — хмыкнул он. — В таком случае поясню. Студес Нилова озадачена, и смотрит она отнюдь не на вашу грудь, а на ваш шнурок с трофеями...

— Подарками, — поправил я, невольно прикоснувшись к груди. Мои трофеи хранятся в столе за тремя замками, эти же три 'талисмана' скорее напоминание о том, кого я, к своему сожалению, упустил, но надеюсь встретить.

— Как ни назови, а в одном из них она узнала свой, — улыбнулся магистр. — А может и все три...

Жемчужная серьга, белый клык на удачу и полупрозрачный камень с трещиной в центре не могли принадлежать одной красотке и уж точно не Ниловой. Выскочку я бы сразу узнал и не подошел ближе, чем на километр, а то и два.

— Нет! Вы ошибаетесь.

— Хотите сказать, что она так впечатлилась вашим не совсем одетым видом? — Кроссби вновь оценивающе посмотрел на слайд, пощелкал языком и улыбнулся. — Впрочем, вы можете быть правы. В таком случае жду вас завтра в двенадцатом часу на отработке. Можете идти.

Уже открыл двери и неожиданно услышал:

— Оденьтесь в непромокаемое. Погодники обещали дождь, а пробежать двадцать кругов по полигону и не запачкаться вам вряд ли удастся.

— Отработка... у меня? — я резко развернулся.

— А что вы хотели, Маккой? Пощеголять обнаженным перед студесом академии и остаться безнаказанным...

— Скорее отомщенным. Все же это не я к ней в дом вломился...

— Вот именно, вломилась! Без каких-либо средств для взлома или захудалого проклятия. Интересно, а как ей это удалось? — хмыкнул декан. Он активировал на столе магическую схему студгородка и указал на руну, что едва заметно мерцала над моим временным жилищем. — Так-так-так... А могу я узнать, почему вы оставили в охране дома брешь на случай неурочных визитов? Что примечательно визитов для девушек старше восемнадцати, но младше тридцати.

Я судорожно сглотнул и едва не выругался в голос. Крис никогда не говорил о таком уровне безопасности, и я самоуверенно позволил себе нарушить не просто несколько плетений, а десяток правил академии.

— Какая, однако, разборчивость и недальновидность, — покачал Арвейн Кроссби головой и хищно улыбнулся. — Боюсь, без наказания не обойтись. Добрых снов, доцент Маккой.

Пронесло!

Из кабинета декана я степенно вышел, но из приемной уже вывалился ошалелый от счастья и неверия. Да за один лишь взлом охраны меня по уставу академии должны были выгнать взашей с волчьим билетом и печатью на ауре. Или аннулировать два года аспирантуры. Или понизить до студеса выпускного курса, а то и ниже...

Задумался на мгновение, а затем в волосы двумя руками вцепился.

Меня должны были не просто понизить до студеса первого курса, а вычеркнуть из реестра магически одаренных. Я же по охранке ближайшего общежития на спор сеть следилок пустил. Будь я более трезв в ту ночь, несомненно, вспомнил бы устав и отказался от пари, но желанный поцелуй Пенни Ричардс отмел все здравые мысли. К тому же Крис заверял, что там будет женское общежитие, а, значит, силы я потрачу не зря. И, хотя, от стервы Рич мне досталось куда больше, чем обещалось, в общежитие ни с того ни с сего заселился преподавательский состав. И не сказать, что я в обиде — увидел многое... но совсем не то. И как назло, это самое 'не то', оказалось тут как тут.

— А вот и мой сладенький! — Внушительный бюст профессора Безори перекрыл мне не только обзор, а так же подачу воздуха и возможность позвать на помощь. А последнее мне требовалось особенно сильно. Будучи прижатым любвеобильной кикиморой к стене и не смеющим ни вздохнуть, ни сдвинуться с места, я вполне мог стать несчастной жертвой Бюста как все мы звали ее за глаза. К слову, этим внушительным достоинством профессор была наделена отнюдь не от природы, а от собственного мужа. Желая вернуть угасшим чувствам былую искру, магистр Безори мастерски подправил внешность худосочной супруги и совсем чуть-чуть исказил ее суть, наделил страстью мавки. Говорят, поначалу он счастливый летал, затем довольный бегал, позже просто улыбчивый ходил, далее замученный брел и даже немного спотыкался. Неизвестно довел ли он себя до ползанья, но ровно через месяц и две недели маг подал в отставку и на развод. Ни того, ни другого, понятное дело, не получил, а потому сам себе оформил бессрочный больничный и сбежал, оставив всех нас тет-а-тет с вот этим вот недоразумением.

Отобьюсь, получу врага среди замов, не отобьюсь, получу полугодовой больничный. Мэрдок из-за ее поцелуя в кому на месяц впал, а ведь он не просто маг, он еще и оборотень, альфа стаи.

— Брэдди... глазурь моя зеленоглазая, если ты хотел привлечь мое внимание, то ты этого добился, дорогой. — Острые коготки скользнули ото лба на плечо, прочертив болезненную едва ли не кровавую линию. — Да-да, добился моего всецелого и окончательного обожания.

Только не это!

Горячее дыхание коснулось уха, я дернулся, Бюст же расплылась в довольной улыбке, ласково заглянула в глаза.

— Вижу, ты рад.

Будь я проклят... Да за что мне такая напасть?!

— Понимаю, ты хотел сделать как лучше. И вид действительно стоящий, композиция выше всех похвал. — Тут кикимора чуть отстранилась, и ко мне вместе с притоком воздуха пришло и понимание фразы декана 'Учтите, то, что слайд увидели лишь я и пара моих заместителей...'.

Я убью Нилову! Вот прямо сейчас найду ее и убью, осталось освободиться. Вот только с чье помощью? Декан явно порталом вернулся домой. Страж давно на посту, а обход домовых не скоро. Господи, ну хоть кто-нибудь?!

— Об одном прошу, впредь посылай мне слайды без девичьих мордашек, полотенец и вспышек, — продолжила между тем кикимора. — Они отвлекают от твоего невероятно привлекательного, упругого...

Ее коготки медленно опустились к описываемой области.

Да кто бы ее сейчас отвлек?

И как насмешка всемогущего из-за угла показался край зеленого платья, а затем и Нилова целиком. Девчонка мрачным взглядом окинула композицию моего распятия. И с беззвучным 'Вот и возмездие!' помахала мне рукой. А ведь выскочка знает, что расплата моя будет велика, знает и все равно оставляет с неудовлетворенной Бюст. Мелкая, наглая...

— Нилова... Офелия! — воскликнул я вроде как с угрозой, но получилось с едва заметным отчаянием. — Фея?..

— Именно о ней я и говорю, — прошипела профессор, вновь затыкая меня своим бюстом. — Брэдди, дорогой, тебе придется покончить со своей болезненной привязанностью к Ниловой. Я соперниц не потерплю!

Вот тут на лестнице раздался истеричный девичий хохот, и я понял, выскочка не ушла! Более того, стоит пролетом ниже и наслаждается бесплатным концертом. Это было последней каплей.

2.

Нилову я в тот раз не догнал, а Бюст так впечатал в стену, что она срослась с ней, став чем-то средним между кикиморой и стражем академии. Каменный эльф возможной коллеге обрадовался, даже предложил подменить себя на посту на месяц другой, а вот декан счастлив не был. Его совсем не впечатлил пышный женский зад, торчащий из книжного шкафа в кабинете и внушительный бюст, украсивший стену над почтовым ящиком в приемной. Куда больше Кроссби удивило, как я сумел пробить профессором фактически две стены и при этом сохранить ей жизнь. Удивило, но не потрясло, поэтому вместо двадцати кругов мне предписали пробежать сорок.

'Преодолеете последний круг и вспомните', — напутствовал декан, так и не добившийся от меня внятного ответа, какое сочетание плетений я в раздражении свил. Даже не сплел, ибо структура имела отнюдь не плоскую схему, а пространственную. Я грешил на злость, он на мои открывшиеся способности, в виду которых в ближайшем будущем мне следовало подтянуть маг-подготовку, а именно физическую форму и концентрацию. И если по первому пункту я многим магам мог дать фору, то по второму... Концентрация была не самой сильной из моих сторон, вернее даже самой слабой. Сделать что-либо на спор, наперекор правилам, в ущерб законам, вопреки состоявшимся мнениям легко и просто, а из-под палки — сложно, особенно, если тебя на каждом втором кругу отвлекают, а день уже близится к закату.

Промозглый дождь продолжает лить, а недалекие студесы отвлекать.

— Простите! Простите.... Вы Маккой? — плюгавый рыжий паренек с зонтиком в одной руке и увесистой папкой в другой отчаянно пытался приноровиться к моему бегу и при этом еще что-то внятное сказать.

— Я.

— Точно? — не поверил он, получил прожигающий взгляд.

— Простите, мою недоверчивость. Но ранее в академии был лишь один Маккой...

— И?

— Ну, он был аспирант, влюбленный в нашу Фею. А теперь вот вы... Доцент и наш новый куратор.

— Что?!

— Куратор двадцать четвертой группы... кафедра плетельщиков.

Нет, я не остановился, как в прошлые разы, и не начал уточнять, за что меня все подбегающие благодарят и с чем поздравляют. Уже крепко знающий, что за остановку круг мне не зачтется, я рыкнул рыжему: 'Жди здесь' и с удвоенной силой понесся по полигону. Двадцать девятый... Тридцать второй... Тридцать седьмой...

На тридцать девятом я краем глаз заметил, что плюгавый не желает более ждать и под прикрытием зонтика медленно отступает к воротам.

— Стоять! — рыкнул грозно, но лишь спровоцировал его на бег.

Но, бег это не портал переместья, я бросил в студеса проклятием неприкосновенности и он завис в воздухе, смешно перебирая ногами и не имея возможности оттолкнуться от земли и сдвинуться с места. Тридцать девятый круг я завершил с победной улыбкой, и она украшала мое лицо, ровно до тех пор, пока рыжик не решился сбежать, отталкиваясь от земли воздушными потоками. И надо отдать ему должное, сообразительности парню не занимать, но и я не лыком шитый.

Следующий выпущенный им поток я дернул на себя, заставив 'неприкосновенного' юлой преодолеть разделявшее нас расстояние. В виду продолжающегося бега немного перестарался, и студес как профессиональный танцор умчался в противоположную сторону полигона, где был пойман стражем.

— Брэд Маккой, вас вызывают к декану. Студес Златенский... — слова каменного эльфа заглушило громкое 'бэ-э-э', — вам нужно в лекарское крыло. Не спорьте. — Если плюгавый и хотел с ним поспорить, то не смог в силу душивших его... эмоций. — Встреча старост факультета прекрасно пройдет и без вас.

Теперь понятно, куда он так спешил. Ответственный, молодец!

— Но... — начал рыжик и вновь вынужден был прерваться.

— А все поднятые вопросы вам передаст заместитель, — заверил каменный эльф, отечески погладив парня по плечу. Бросил на меня осуждающий взгляд и почти ласково обратился к болезному: — Позвольте вас перенести?

— Позволяю, — прохрипел студес.

Они исчезли. Я остановился, и над полигоном раздалось:

— Еще три круга, Брэд Маккой, дабы напомнить вам о бережном обращении со студесами. — Голос был мужским уверенным в своей правоте.

Еще три?.. Потрясающе!

Сдается мне, секретарю декана уже донесли о происшествии. Просто потрясающе! Я продолжил нести наказание, едва переставляя ноги и уже всерьез думая над тем, как без лишнего шума испортить связь эхо-порта на территории полигонов. Но тут в памяти всплыла картинка студгородка с инновационной системой маг-безопасности и вопрос отпал сам собой. Эхо-порт связан с визором, сочетание их рун я точно видел, а значит секретарю никто ничего не доносил, он сам все видел.

С досады двинул ногой ближайший камень, затем еще один и еще... им оказалась папка, которую с собой принес плюгавый. Тетрадь из моих рук с мягким сиянием исчезла, а над полигоном раздалось почему-то поспешное женское:

— Порча частного имущества, плюс два круга.

— Это что, издевательство? За взлом охранники двадцать кругов, за серию затяжных пируэтов для хлюпика три! И за порчу два...

— Таковы правила, — заверили ехидно.

— Да, чтоб тебя!.. — Я решительно направился на старт и по пути наступил на что-то металлическое и скрипучее. Поднял, и через секунду оно тоже исчезло.

— А это был зонт, — оповестили меня, затем что-то пролистнули и зачитали: — как имущественная ценность приравнивается к одному кругу, но как наследие будущего магистра ... — смешок и серьезным тоном, — к семи.

— Что?! — я недоверчиво обернулся к эхо-порту и потребовал повторить.

А в ответ над полигоном послышался какой-то скрип, возня, тихий ойк и приглушенный голос мужчины:

— Фея, спасибо, что подменила. Вот держи... молочный.

— Да... не за что, — смущенно заверила, как оказалось та самая Нилова.

И кто такой умный, ее в приемную пустил? Первый секретарь или второй?

— Есть за что. И да, беги на встречу старост факультета, тебя уже ждут. — Тихий скрип двери, щелчок и уже мне было сказано: — Доцент Маккой, вас все еще ждут в кабинете декана. Отбегаете свое потом.

Отбегаю, как же!

Держась за бок, я побрел в сторону деканата, раздумывая о последних событиях. Поганая была ночь, поганое утро, день и вечер. Единственное светлое пятно за сутки — я получил доцента, но еще неизвестно как за него поплачусь.

— Маккой, наконец-то! — Не успел я войти в приемную декана, как оказался в его кабинете. — А я уж думал, вы сбежите, так и не узнав, последних новостей!

— Каких?

— Замечательных. Садитесь! — Я позволил запихнуть себя в кресло, взял предложенный стакан с чем-то крепким для согрева и даже не вздрогнул, когда декан устроился в кресле напротив, в очередной раз удостоив меня пристальным вниманием. — Поздравляю, доцент, с понедельника вы курируете группу плетельщиков. Второй курс, двадцать четвертая группа, замечательные студесы.

Свое испуганное 'что?' я проглотил вместе со спиртным, и на удивление не закашлялся. Хотя гномья водка, это вам не графский коньяк.

— Умные, талантливые, дружные... — продолжил декан с улыбкой, что придавала его лицу хищные черты. — Редкое качество для плетельщиков индивидуалистов, но не переживайте, это единственная их особенность. В остальном они такие же шалопаи как и вы... были когда-то. — Непрозрачный намек, как предостережение. Продолжишь в том же духе, получишь по шее. Он забрал пустой стакан из моих судорожно сжатых рук, вручил стопку листов и металлическое перо с несмываемыми чернилами и знаком приказал — подписывать. Я неуверенно воззрился на договор.

— Зря сомневаетесь. Вы легко найдете к ним подход, войдете в доверие и зарекомендуете себя хорошим руководителем, — продолжил Кроссби, — в крайнем случае вам поможет Нилова.

— Что?

— Говорю, не глупите — подписывайте. Если вы пару-тройку месяцев за студесами приглядите, тогда у министерства не будет повода лишить вас всех званий, а у меня появится шанс, проверить некоторые догадки на ваш счет. — Заметив, как перо дрогнуло в моей руке, он отмахнулся. — Ничего важного, всего лишь наблюдение и никаких опытов.

Я не поверил. Да и кто бы поверил магистру некромантии и артефакторики, не гнушавшемуся жестких мер наказания от заточения в склепе с мертвецом, до погружения в предсмертное состояние, которое по словам Кроссби, великолепно прочищает мозги.

— Ладно, признаюсь, я поставлю один незначительный эксперимент, — верно понял мой взгляд магистр и возмутился тяжелому вздоху, что против воли вырвался из груди. — А что вы хотели? Среди ночи разбудить меня эротическим слайдом, отправить на больничный профессора Безори, разгромить мои приемную и кабинет, и остаться в стороне?

Только сейчас заметил, что между приемной и кабинетом нет половины стены, а на полу остались тонкие трещины от моего плетения. Делать нечего, кураторство еще не самое страшное наказание за всплеск агрессии в стенах учебного заведения. Тем более, агрессии направленной против профессора.

— Вот и правильно! — похвалил декан, забирая бумаги. — А теперь идите, в понедельник я познакомлю вас с группой. И да... — его замечание остановило меня уже в коридоре, куда я беспрепятственно вышел через две дыры, — мне было приятно видеть ваше упорство. Шестьдесят девять кругов вместо сорока — это значительная величина.

— Спасибо.

Я перехватил цепкий взгляд одного из секретарей и мрачно усмехнулся. Более мне не придется гадать, кто угостил шоколадом Нилову и по собственной прихоти заставлял меня бегать из-за незначительных остановок. Что ж посмотрим как он потом запоет.

К своему личному домику я добрел спустя долгие полчаса, но так и не смог в него войти. Радостное сообщение о том, что я доцент временно обремененный группой студесов, уже коснулось ушей кастелянши, а потому на двери меня ожидало извещение о переезде. 'Все ваши вещи перенесены в общежитие преподавателей, комната А22' гласили аккуратно выведенные строчки послания от домовой, а ниже уверенной рукой декана стояла видимая лишь мне приписка 'Охрана в вашем домике восстановлена, сеть следилок с многоквартирного объекта снята, въезжайте и живите свободно'.

Свободно, как же! Никаких пьянок, кутежей и драк, а тем более внеплановых визитов полуголых прелестниц в преподавательском общежитии не предусматривалось. Впрочем, об этом я сейчас и не думал, больше всего хотелось лечь и неподвижно пережить два дня тягучей боли в мышцах. Хорошо, что моя новая комната располагалась на первом этаже в самом конце коридора, от запасного входа до нее рукой подать. А там уже приложить ладонь к двери, дождаться щелчка, сделать два полушага и ничком приземлиться на кровать. Но вместо кровати, я попал в страстные объятия Оливии, видимо, домовиха вместе с моими вещами переместила и мою гостью.

Потрясающе, просто потрясающе. Только ее мне не хватало...

— Наконец-то! Я пришла, ждала тебя, ждала. А тебя все нет и нет, и я... — Не особо заботясь о моем согласии, она с порога начала меня раздевать, увещевая за невнимательность и недальновидность, а именно отсутствии в холодильном сундуке льда и бутылки вина, которую я обещал заготовить. — Сегодня Ночь Роз, а ты совсем забыл про цветы и достойное оформление встречи...

— Какая ночь?

Находясь в затуманенном состоянии, я позволил стянуть с себя куртку и штаны до колен, да так и остался со спущенными, когда Оливия от меня отшатнулась. Глаза удивленно округлены, кулачки сжаты. На ней был тонкий пеньюар оставляющий мало пространства для фантазии, и еще меньше для отделки кружевом. Просто таки крошечный постельный гардероб.

— Ты забыл? Ты... забыл о нашей совместной семнадцатой ночи?! Ночи с поцелуями на простынях и кусочками льда танцующими по коже!

Не совсем забыл, но так как перерыв между 'ночами' был равен неделе, то я и не совсем помнил. К тому же удивлял подсчет, откуда семнадцатая ночь, мы знакомы меньше месяца, и сегодня отнюдь не среда.

— Прости, милая, я просто...

— Ты просто осел! — взъярилась она и прежде чем хлопнуть передо мною дверью, громко провозгласила: — Глим, я ненавижу тебя!

Глимом я не был, ослом тоже — нет, а потому со спокойной душой я вычеркнул Оливию из списка досуга и лег спать. И все бы хорошо, но ближе к рассвету я проснулся в холодном поту, с ужасом представляя, что в любовниках Оливии был не студес с четвертого курса, а профессор Простецкий, проживающий в соседней комнате А21. Тролле-гном из Гривии мастер аур с золотыми руками и грязной привычкой не мыть эти самые руки, а вместе с ними и всего себя...

Менее чем через полчаса я уже был на крыльце городского дома платного, а потому очень скрытного лекаря. Нещадно давил на дверной звонок и надеялся, что за три ночи с ветреной красоткой я ничего лишнего не подцепил.

— Лучше постучать, — раздался позади меня тихий голос, и серая тень мягкой поступью продолжила спуск по проулку.

Постучал, заплатил бешенные деньги за консультацию и осмотр и, позвякивая двумя склянками со снадобьем, успокоенный отбыл в академию. Два дня провел взаперти, намазываясь одним дурно пахнущим составом и запивая сладким чаем второй. На фоне этой гадости ноющие мышцы и общая усталость, казались несущественным недомоганием, к тому же позволяли большую часть суток проспать, не замечая вони и послевкусия йода во рту.

* * *

Ненавижу, презираю, терпеть не могу! Гад, смутьян, бесстыдник... появляется где не просят, а после кажется в каждом втором. Вот и сейчас в предрассветной дымке я увидела Маккоя в нарушителе общественного спокойствия. Неизвестный тарабанил в дверь платного лекаря и тихо чертыхался.

— Лучше постучать, — подсказала я, а услышав знакомые нотки в хмуром 'спасибо' поспешила уйти из переулка. Кошмар, этот Бред мне теперь не только видится, но и слышится. А с понедельника еще и курировать нас возьмется. Будь он проклят! Знала бы, как все обернется, я бы ни за что, никогда не поступила столь опрометчиво. И тут главное не вспоминать, что при столкновении с ним, все мои планы летят к чертям.

Как и всегда у ворот меня приветливо встретил каменный страж.

— Сегодня вы поздно, Фея.

— Простите. Бабушка просила переслать не только письмо.

— А оформление посылки заняло время, — понятливо улыбнулся эльф и протянул мне руку. — Позвольте вас перенести.

— Как вам и не позволить? — наигранно изумилась я и коснулась его ладони, в ответ шутник решил подкинуть мне пару воспоминаний на сон грядущий. Ослепительная вспышка, и вот я уже стою под старым кленом на том самом месте, где у меня бесстыдно украли поцелуй. Вспомнила, вздрогнула от отвращения и потянулась вытереть губы. Не единожды я приказывала себе забыть эту нелепость, и всякий раз переживала ее как в первый раз. Было бы проще не перекликайся оно с бабушкиным гаданием...

Помнится мне было меньше пятнадцати, очередной испорченный вечер и кавалер лично представленный дедушкой. Он был красив, смугл, свободен, не слишком знатен, но таинственно богат. Этакий пират без повязки на глаз и протеза, обладатель всех конечностей и, к сожалению, всех грехов. Я не потерпела поползновений, он поджога. И хотя короткая стрижка ничуть не испортила 'пирата', дедушка осерчал. Он закрыл меня на две недели, в течение которых бабушка развлекала, как могла. А могла она многое, особенно в пику собственному мужу.

— Милая, сейчас мы погадаем на твоего супруга, — пообещала она в полнолуние и почему-то принесла не карты или стеклянный шар, кофейную гущу или зеркало со свечой, а учебник по артефакторике и книгу чаровниц. Она вручила мне кроваво-красный рубин, пропустила сквозь руки золотой поток магии и вычертила мелом руну древних на столе, и в комнате вдруг стало очень тихо.

— Что ты делаешь? — мой голос сел. Это не было не просто гадание, а настоящий обряд.

— Совершаю маленькую гадость, — улыбнулась она и опросила. — Загадай! Загадай каким он должен быть.

Я мгновенно представила смоляные волосы как у пирата, зеленые колдовские глаза как у мага, которого дедушка привел в прошлый раз, улыбку, с которой встречал меня наш сосед и...

— Только не внешность, — оборвала она мое видение, и образ, скроенный из кусочков, разлетелся на мелкие осколки, — мне нужна суть. Что он за человек, каковы его ценности и цели, каким он становится рядом с тобой.

— Как дедушка, — молвила я тихо.

— Не дай Бог! — воскликнула бабушка. — Тебе нужен такой тиран? Подумай только, тебе нет пятнадцати, а он уже распоряжается твой судьбой.

— Но ты же его любишь таким какой он есть.

— Так это я, и мой характер совсем не тот, что у тебя, — произнесла она в рифму и улыбнулась. — Подумай еще. — Подумала и поняла, что других вариантов нет. А бабушка, уже пропустила несколько нитей через руну и выжидающе посмотрела на меня. — Что ж, нет так нет, пойдем другим путем. Как ты его узнаешь? В толпе из тысячи?

— По поцелую! — в это мгновение я с головой выдала свою страсть к бульварным романам, руна вспыхнула, а бабушка помянула всех святых и схватилась за сердце.

— Деточка, ты что же, всех встречных будешь целовать? — Подобное развитие событий мне на ум не приходило. — Нет-нет, так не пойдет, — она с шипением выдернула две нити из трех закрепившихся и с трудом привязала их к другим углам руны, создавая новые условия для встречи двух сердец. — Он назовет тебя Феей и... — тут она задумалась, чтобы через долгие пять секунд провозгласить, — и подарит тебе крылья.

— Символично, — прошептала я.

— Многообещающе, — не согласилась она и, раскрыв мои ладони, удовлетворенно улыбнулась. — Рубин исчез, а значит гадание приведено в исполнение. Хорошо, очень хорошо. Вот теперь можешь не бояться всех этих кавалеров и быть уверенной в том, что свое ты не упустишь... и полгорода не перецелуешь.

Вот только ни она, ни я не знали тогда, что не пройдет и трех лет, и меня как одну из лучших первокурсниц отправят с экскурсией в академию Западной столицы в мой любимый город Девор, туда, где волей случая проходил праздник Огнекрылой Бляхи. По сути своей деревенское торжество, позволяющее либо нацеловаться всласть, либо озолотиться на годы вперед. Подходишь так к кому-нибудь и, приставив к спине два пальца на манер револьвера, сладким голосом спрашиваешь 'Золотой или поцелуй?'. Несомненно, вместо настоящей монеты были золоченные бляшки, что после праздника обменивались на серебро в соответствии один к двум, но даже этого было более чем достаточно бедным студесам. Помнится тогда, Дарика, что исполняла роль почетного носителя мешочка с 'золотыми', чуть не надорвалась не столько от тяжести, сколько от смеха. Саня Златенский решил преумножить бюджетные деньги группы и в девушку переоделся, а я по его указке стала белобрысым пареньком, смазливым на вид, но очень прыщавым. Благо с кратковременными иллюзиями нас уже познакомили, а потому мы легко зарабатывали на поцелуях даже среди чуть подвыпивших магов. Так празднующие отвечали однозначно 'Поцелуй!', но обернувшись тут же меняли решение, а после требования исполнить обещанное откупались двумя золотыми. Все кроме одного... брюнета с очаровывающей улыбкой и отвратительной привычкой поцелуем закрывать оппоненту рот.

Какая гадость!

От омерзения передернула плечами, сделав глубокий вздох, посмотрела на дерево, к которому меня крепко прижимали, попутно заставляя молчать, и с сожалением подумала, что если бы не дедушкина вредность, я бы никогда сюда не вернулась. Никогда и ни за что, но... все таки супруги О`Нилл стоят друг друга и мстят с огоньком. Жаль, что я у них единственная внучка и их внимание сосредоточилось на мне одной.

3.

В понедельник я проснулся бодрым, относительно подвижным и готовым мстить за слайд в стиле ню. Во-первых, я получил по внутренней почте список студесов в двадцать четвертой группе, Нилова была среди них, во-вторых, перечень своих полномочий вплоть до наказаний, и Нилова вполне могла их получить, в-третьих, ко мне пришло письмо от мадам Безори. Как оказалось, Бюст непотребный слайд сохранила и все еще млела от моего тыла, ко всему прочему начала восхищаться моей хищной неуступчивостью, мощью, силой, дальновидностью и ответственностью, ведь отправив профессора в долгожданный отпуск, я взял ее оболтусов под крыло.

После ее до приторности сопливого письма, что с мавки взять, я просмотрел табель успеваемости группы и тихо присвистнул. Однако неплохо называть оболтусами тех, кто значительно выделяется на фоне прочих групп. Второкурсники кафедры плетельщиков не были отличниками, но исключительно все держались уровня хорошистов и проходили три факультатива по рунологии, артефакторике и иллюзиям. Основная масса записалась на два курса из трех, пятеро студесов взяли по одному факультативу, и только Нилова на три разом.

— Темная лошадка. Зачем ей углубленное знание иллюзий? — Прячется, пришло самое простое объяснение, а затем и уверенная усмешка: — От меня не уйдет.

К кабинету, закрепленному за двадцать четвертой группой как база для оттачивания теоретических и практических знаний, а так же разговора с куратором по душам, я приближался с предвкушением и едва скрываемым злорадством. Нилова была простым студесом без полномочий и регалий, а значит, попадала в полное распоряжение куратора, который вправе посылать ее куда угодно и сколь угодно много раз. Конечно, если того требуют обстоятельства и позволяет расписание. А обстоятельства потребуют, не взирая на расписание, уж я постараюсь.

— Доцент Маккой! Рад видеть вас в хорошем расположении духа и полном здравии, — поприветствовал меня декан, интонационно выделяя последние слова. И не понять, что ему доложили, то ли о визите Оливии в мои новые хоромы, то ли о моем поспешном обращении к врачу. Я покосился на стоящего за магистром эльфа и криво улыбнулся его издевательскому кивку. Понятно, он рассказал о моем предрассветном побеге в город. Потрясающе! Просто потрясающе.

— Маккой, прекратите молиться, — неправильно понял мое шипение маг и распахнул двери в кабинет, — вот увидите, все будет прекрасно.

Прекрасное началось с порога. Магистр поприветствовал безмолвно поднявшуюся нам навстречу группу и попросил старосту подойти к столу. А плюгавый рыжик хоть и был среди присутствующих не сдвинулся с места, но подал голос:

— У нас замена.

— Какая? — поинтересовался магистр.

— На каком основании? — уточнил страж, и я напрягся, ожидая подвох.

— По состоянию здоровья я уступаю место старосты своему второму заместителю, Офелии Ниловой.

— Почему не Савронскому? — полюбопытствовал декан Кроссби, видимо упомянув первого заместителя.

— С двумя факультативами он вряд ли будет поспевать с административными вопросами группы.

— А студес Нилова при трех факультативах, подработке и недавно полученном наказании сможет? — вопросили у него с улыбкой, от которой плюгавый рыжик даже не дрогнул. Занятно, неужели он не из простых?

— Ее возможности безграничны, — улыбнулся студес.

— Рад слышать. — Магистр обратился к группе: — Возражения по замене есть?

От плетельщиков ни движения, даже взгляд один на всех — без сомнения.

— Что, ни у кого? — удивился я их единодушию, с трудом скрывая разочарование. И в поисках выскочки вновь прошелся взглядом по рядам. — Кстати, где она?

— Отрабатывает наказание, — ответил страж.

Тут дверь с грохотом отворилась, в кабинет ворвалась пропажа и, по всей видимости, новая староста. Раскрасневшаяся от быстрой ходьбы, довольная и ничуть не страдающая от наказания декана.

— Всем доброе утро! Декан Кроссби, страж, куратор Маккой... — Ее голос осип, а глаза устремились в пол и в сторону. — Простите за опоздание, — обратилась она к ближайшей ножке стола, затем подняла взгляд на декана. — Магистр, задание вашего секретаря вызвало некоторые осложнения, поэтому я не успела вовремя... Могу я отдать бумаги или мне стоит занять место? — смущенный кивок в сторону группы.

— Останьтесь здесь.

— Что-то случилось? — запаниковала она, обводя всех внимательным взглядом. Всех, кроме меня.

— У вас замена, — все с той же любезностью продолжил маг, — студес Златенский снял с себя полномочия и предложил вашу кандидатуру на замену. Группа проголосовала, я постановил. Отныне за старосту вы. А теперь разрешите вам представить, если кто еще не в курсе, ваш новый куратор, — магистр развернул ко мне ошарашенную новостью девчонку и для всех сообщил едва ли не с усмешкой: — Брэд Маккой доцент магических плетений. Специалист по артефактам, рунологии, иллюзиям, проклятьям и... — внимательный взгляд на меня, так и спрашивающий 'Сказать или не сказать, о ваших особых дарованиях?', затем широко улыбнулся и заверил: — Что ж, об остальном узнаете сами.

На этом он решил завершить церемонию знакомства, отдал несколько приказов стражу и, подхватив Нилову под локоток, порталом ушел в свой кабинет. Я остался тет-а-тет с плетельщиками и их бывшим старостой, который с довольной улыбкой смотрел на меня. Торжествует.

— Все свободны. Златенский, на пару слов.

Не ведая скорой расправы, плюгавый легко вскочил на ноги, подхватил знакомую папку со стола и поспешил ко мне. Довольство все еще отражалось на его лице, когда студес с ловкостью шулера вывалил передо мной кипу бумаг, сопровождая сие действо словами:

— Первым делом позвольте поздравить вас с новым званием, а так же отметить, что мы все... кхм, невероятно рады вашему назначению, — начал он витиевато, мастерски скрыв паузу, которая прямо говорила о несогласии некоторых. — Итак, начнем с самого важного. Семестр подходит к концу, а мы еще не утвердили места прохождения практик. После праздников... все будет согласовано, но так как некоторые все еще в раздумьях, понадобится ваше официальное письмо в отдел маг-практик с просьбой отсрочить закрытие наших профилей...

Тут мы, наконец-то, остались без свидетелей, я заблокировал дверь магической нитью и за грудки схватил плюгавого.

— Ты что, свихнулся, рыжик?

— Простите?

— Свихнулся, спрашиваю. Ты на кой выдвинул в старосты Нилову?

— А вы против? — разыграл он удивление.

— А похоже, что за?

— Н-н-нет. Совсем нет! Что вы... — просипел Златенский и вцепился в мои руки, пытаясь заверить в своей исключительной доброжелательности: — Но, куратор Маккой, я думал, вам будет приятно с ней работать... плечом к плечу. Все же она вам вроде как не чужая, а девушка.

На короткий миг, перед глазами потемнело. Час от часу не легче. По словам Бюст я за выскочкой бегал, а по теории рыжика уже догнал.

— Какая еще девушка?

— Лю-люби... — тут он запнулся и со вздохом досады выдал совсем уж небывалый сценарий: — Вы поссорились вчера.

— Ты в своем уме?!

— Да, — ответил студес и продолжил молоть сущую чушь: — Простите, я не знал, что между вами произошла размолвка. Фея очень скрытная, а вы... Хотя да, по вашему поведению, я еще в пятницу должен был все понять, а не действовать...

— Так отзови свое решение! — я встряхнул плюгавого, заткнув его рассуждения на полуслове.

— Не могу! Я уже заверил все бумаги. Изменить назначение можно лишь по прошествии испытательного срока.

— Через день? — В конце тоннеля забрезжил свет надежды.

— Через месяц, — обрадовал студес, и я отшатнулся от ненормального. Конечно, месть подается холодной, но не ледяной же! — И что теперь целый месяц ждать?

— Куратор, вам не стоит так убиваться. Офелия у нас непревзойденный серый кардинал, она ко всем находит подход. Абсолютно. И я уверен, ваша размолвка вскоре...

— Златенский, вон отсюда!

И памятуя о прошлой нашей встрече, он побежал... к закрытой двери. Столкновение пустоголового студеса с деревянным полотном ознаменовалось звонким 'бум!' и громким 'шлеп', когда плюгавый рыжик поприветствовал пол.

— В несознанке, — констатировал я, нащупав его пульс, и дернулся всем телом, услышав сзади: 'Да, декан Кроссби, я обязательно все исполню'. Плетение иллюзии полетело в неподвижного парня, а в следующее мгновение, я уже улыбался удивленной Ниловой, что шагнула в кабинет из портала.

— Вы все еще здесь?.. — не то вопрос, не то констатация досадного факта. — А можно мне пройти?

— Конечно можно! Я тут просто сижу на корточках у двери, а не со слайдером в засаде.

Спешившая поскорее уйти, она споткнулась о Златенского, тихо помянула чью-то мать и схватилась за дверную ручку.

— Закрыто!

— Удивительно, а ранее вас подобная мелочь не могла остановить, — произнес не без ехидства, и Нилова меня удивила. Не отвечая на поддевку, она с прищуром осмотрела магическую нить и одним плавным движением распустила мой узел.

— Детский лепет, — вынесла вердикт, прежде чем громко хлопнуть дверью и пробудить бессознательного одногруппника.

— Что случилось? — прохрипел бывший староста.

— Ничего нового. Подняться можешь?

— Я слышал голос Офелии... Опять поругались, — плюгавый рыжик ощупал больную голову, а затем со стоном встал на ноги. Зря он это сделал, дверь резко открылась, в этот раз ударив его по затылку.

Вот что значит фатальное везение!..

— Вам плохо? — вопрос Ниловой заглушил повторное падение студеса, строгий взгляд скользнул по мне и задержался на руках. — Вы стонали...

— Я? — От удивления перестал искать пульс на шее многострадального Златенского и порадовался, что не снял с него иллюзию.

— Вы. — Она сделала шаг вперед и едва не наступила на руку одногруппника. — Позвать лекарей?

— Нет! — заверил ретиво, а затем посмотрел на навзничь лежащего рыжика, оценил нанесенный ущерб и согласился: — Хотя да, позовите... А после немедля возвращайтесь на пары. Еще не хватало, чтобы и вы их пропустили.

Готовая уйти за помощью, она вновь остановилась и задала осторожный вопрос:

— А кто еще помимо меня на них не присутствует?

Отвечать не хотелось, а потому я сделал единственное из возможного, притворился больным.

— Что-то в глазах рябит... слышите шум? Нет? А я чувствую запах моря...

В следующее мгновение выскочка выбежала в коридор, на этот раз очень аккуратно прикрыв дверь. Какая заботливая, а ранее она делала все, чтобы я как можно дольше мучился, с самой первой встречи.

Не приходящего в себя Златенского я передал лекарям с настоятельной просьбой сообщить, когда парень очнется, ибо он пострадал в ходе эксперимента с маг-нитями и еще не успел дать показаний по опыту. Другого объяснения многочисленным гематомам я придумать не смог, да его и не потребовалось, целитель понял меня с полуслова.

— Не переживайте, он ничего не забудет. Уж я прослежу.

Мы разошлись, они в лекарское крыло, я в библиотеку. На нижний уровень книгохранилища! Тот самый, где уже много веков подряд обитает пара добропорядочных призраков истово охраняющих редкие магические свитки из соседней империи. И если ранее, чтобы пробраться к ним мне приходилось лгать, играть и взятки давать, то теперь я уверенно шел напролом без печатей, разрешений и объяснений, что и для чего я намерен там искать. С трудом удерживая танцующий шаг, но не улыбку, я спустился на первый этаж общей галереи, через нее прошел в главный корпус, а оттуда в библиотеку. Здесь ничего не изменилось с прошлого четверга, но воздух казался чище, запах ярче, каменные горгульи-сторожа приветливее. Я поприветствовал престарелую прелестницу мадам Дюпо, что в первую половину дня обычно спала за стойкой, подперев синеволосую голову кулачком и отгородившись от мира атласом этого самого мира. Ответом мне был тихий всхрап из-за книги, и я со спокойной душой прошел мимо каменных горгулий, которые в кои-то веки пропустили меня без взятки.

-Удачно застрять в хранилище, — пожелала одна из них.

— Сломать ногу и потерять зрение, — напутствовала другая.

— Премного благодарен!

Стремительно спустившись по крутой лестнице на три пролета вниз, я шагнул к черной стене и с благоговением прикоснулся к каменной кладке. Вот сейчас, она разомкнется на куски, сложится по кирпичику и два призрака встретят меня с поклоном как доцента, а не прогонят, как аспиранта. От воспоминаний потер вмиг заболевшую шею, да так и застыл, потому что кладка не просто разошлась, она стремительно разъехалась, склонившиеся призраки отпрянули, и все магические светильники мгновенно зажглись, осветив бескрайние просторы сокровищницы знаний. Вот он мой путь в профессуру, вот моя безбедная жизнь, разгульная старость, а может быть и магистратура! Королевский двор, балы, интриги и фрейлины ее Величества...

Я сделал шаг навстречу светлому будущему и нос к носу столкнулся с каменным эльфом, невовремя поднявшимся из пола.

— Доцент Маккой...

— Ну что еще?

— Вас ожидают в ректорате.

— Меня? — с досады чуть не застонал. — А повод есть?

Эльф осклабился. И я с неудовольствием отметил, что шея опять немного болит.

— Только не говори, что глава академии тайный поклонник мадам Бюст.

— Не скажу. Причина в другом, — ответил каменный и огорошил, — в нанесении телесных повреждений члену королевской семьи.

Будь я проклят, после такого не живут!

Дверь в кабинет ректора дрожала и скрипела, за ней явно бушевала гроза, которая в любой момент могла вырваться и разнести все вокруг. Именно поэтому желающие уцелеть давно скрылись из приемной, и мое появление не было никем замечено, а ругательство — услышано. Почти никем.

Страж укоризненно покачал головой и, перестав удерживать меня за шкирку, указал на дверь:

— Идите.

Я не сдвинулся с места, спешно продумывая как мне исчезнуть из этого мира. Проклятье расщепления или удушения, что лучше? Конечно, лучше иллюзия невидимки, но, просмотрев запись с визора на эхо-порте, мне вряд ли позволят далеко уйти.

— Не советую сбегать... — намекнул эльф на мою попытку скрыться из книгохранилища, а следом и из страны.

Это он от казни советует не сбегать? Да, в академии умеют подбирать стражей.

— Примите как данность, вы куратор.

Сложно согласиться. Я покойник.

— И как ответственное лицо, закрепленное за группой, вы должны кое-что знать... — с этими словами он открыл дверь и громогласно возвестил: — Доцент Брэд Маккой куратор двадцать четвертой группы плетельщиков.

Дверь закрылась. В голове, в который раз возникла мысль, что родителям все же следовало написать и завещание составить, хоть какое-то.

В кабинете главы академии пахло грозой, раздражением и неприятностями, причем для всех. В то время как ректор и декан ютились в креслах для посетителей, советник королевской семьи Мортимер Мог, именуемый в народе не иначе как Морг сидел во главе ректорского стола, по бокам от него вольготно разместились адвокаты, за спиной охрана, в основе своей вампиры из клана Слепых. Название с подоплекой, потому как кровопийцы проблем со зрением никогда не имели.

— И вы хотите сказать, что вот этот... — пренебрежительный кивок в мою сторону, — замещает профессора Безори? Вы смеетесь?

В меня полетело проклятие оцепенения, которое я не отбил в виду крайнего удивления. Вот и застыл посредине комнаты, как изумленный истукан. Ноги врозь, кулаки сжаты. И нос чешется...

— Он доцент. — Стал на мою защиту Кроссби и аккуратно стянул с меня плетение.

— Он двойка! — отмахнулся Морг. Проверку способностей я завалил. Потрясающе! — А фамилия знакомая... — короткий взгляд на адвоката, и вот уже перед советником лежит папка с моим досье и, очень надеюсь, без недавнего слайда. — Маккой... Брэдвор. Так-так!

Доверенное лицо короля взялось за чтение, я же за отчет последних секунд своей жизни. Минуты не прошло, кабинет наполнился рыком.

— Да вы издеваетесь, господа! Ваш Маккой и есть тот самый первокурсник, что поднял из могилы любимого ворона королевы... и более того, направил его во дворец.

— Дал возможность попрощаться, — предположил ректор, и они с деканом хитро переглянулись, посмотрели на меня и синхронно кивнули, принимая какое-то решение.

— Попрощаться... С птицей, которая издохла за два месяца до того?! Вы хоть представляете, что прилетело в спальню королевы?

Я представлял, но промолчал.

— На освоение вызова ушло больше времени, чем хотелось... — начал глава академии и запнулся под взглядом Морга, и неуместную паузу гордым заявлением заполнил магистр некромантии и артефакторики:

— Но в последующем он исправил это досадное упущение! Научился быстрее справляться с темными ритуалами.

— И наградил проклятьем разложения своего сокурсника, — голос советника прозвучал набатом. — Случаем, не вашего ли сына, декан Кроссби?

— Именно его, — ничуть не смутился глава факультета. — И знаете, это был полезнейший опыт для всех. Мы усовершенствовали защиту лабораторных, а они сигнальную систему тревоги на ближайшем кладбище.

Еще бы не наладить! Во время трехдневного заточения в склепе с мертвецом, мы с Крисом научились не только ставить сигналки и щиты, но еще и спать стоя на опорах для саркофага.

— Опыт может и был полезным, но вряд ли нравоучительным. — Морг отложил мое досье и теперь смотрел с презрением. — Я не оставлю молодого герцога на попечении этого... доцента. Иллюзия болотного голема разогнавшая ярмарку шоколада в Тенэи, создание запрещенных артефактов и призыв потусторонних сущностей это не то, чему должны учить Алесса Злато!

Златенский, герцог Злато? Пятый претендент на престол. Да, теперь понятно, что здесь делает сам королевский советник.

— Он и не будет учить, — ректор жестом пресек пламенную речь советника и уверенно продолжил: — Но сможет уберечь студесов от собственных ошибок. Знаете, нет лучшего надсмотрщика, чем бывший хулиган.

— Не знаю и не приемлю, — ответил Морг и поднялся. — Именем короны я...

— Вы оставляете молодого герцога в академии согласно завещанию его отца. — Ректор тоже поднялся. — До окончания обучения Златенский под нашей опекой.

— Опекой, господа?.. Оригинальное название для жестокого избиения студеса, — съязвил советник. — На нем нет живого места, и еще не понятно жив ли он сам после ваших экспериментов с магической нитью.

Мне конец...

И не успел я попрощаться с жизнью, в дверь кабинета постучали, а затем с позволения вошли. Чтобы сообщить коротко и по существу:

— Студес Златенский очнулся.

— Сопроводи, — приказал декан, и каменный страж вместо того, чтобы протянуть руку Моргу, опять взял за шкирку меня.

Ослепительная вспышка и вот я уже стою в палате молодого герцога, который лишь конституцией тела и цветом волос похож на плюгавого рыжика. Черты лица стали более благородными, взгляд тверже... без припухшей скулы и разбитых губ был бы писанный красавец, как его покойный отец.

Да уж плюгавым, я его больше не назову.

— Ты без предупреждения... — с укоризной произнес так называемый Златенский и, проведя рукой по лицу, 'надел' невзрачную личину. Казалось бы, что изменилось. Глаза стали более круглыми, нос потерял горбинку, а линия подбородка твердость. И все! Другое лицо, другая жизнь и только энергетический уровень тот же, хилой единицы.

— Куратор? — настороженно позвал студес, не дождался от меня реакции и настороженно обратился к стражу. — Что случилось?

— Морг прибыл, — пояснил каменный.

— И?

— Ему известно о вашем состоянии.

— Да вашу мать! — выдал герцог ругательство Ниловой и попытался встать. Встать у него не получилось. Болезный рухнул на подушки и уже из перьевой глубины что-то простонал о невезении и неисправном визоре, а затем спросил. — Какая у нас легенда, Маккой? Ну же, скорее говорите...

— Что?

— Как я оказался здесь? Легенда у вас есть? — потребовал Злато, рукой обведя палату. — Быстрее, время на секунды.

— А... с лекарями, — с трудом выходя из ступора, я едва разжимал зубы. — Вас госпитализировали после наших экспериментов с магической нитью. Обещали сохранить память, чтобы вы не растеряли...

— Результаты, — догадался он и приказал стражу: — Позови Фею.

А в следующие двадцать минут я стоял в стороне, отрешенно наблюдая за представлением, развернувшимся в палате. Зря я обвинял Нилову в неумении играть, девчонка была непревзойденной актрисой, которая с легкой руки заявила, что она была свидетелем нашего опыта, а затем обвинила студеса в безответственности и пренебрежении правилами безопасности. Ее ничуть не смущали присутствующие здесь же ректор, декан, советник короля и десяток вампиров. Завершив пламенную речь в мою защиту, она бесцеремонно протиснулась мимо кровопийц к кровати молодого герцога, чтобы вначале зацеловать его в щеку, а затем поставить перед фактом.

— Я видела, как ты схалтурил, Саня, и подставился под удар. — Фамильярное обращение к герцогу вызвало улыбку у самого Злато и зубной скрежет у советника. — Ты это специально! Чтобы я не смогла отказаться от поста старосты.

— Неправда.

— Правда! Ты, пронырливый хорек, в последнее время только и ныл о том, как сложно за всех нас отвечать перед куратором. И вот, наконец, едва у нас сменилась власть, — некультурный тычок пальцем в меня, — ты, Златенский, решил сбежать, поджав свои...

— Нилова... — Это не был окрик, воспрещающей девчонке выражаться, скорее ошеломленный выдох, который я не сумел сдержать.

— Простите, куратор, больше не буду, — стыдливо покосилась она на меня и поднялась с постели болезного. — Саня поправляйся, лучше тебя заместителя старосты мне просто не найти.

Мрачный взгляд советника скользнул по Ниловой и задержался на сцепленных руках студесов, послышался повторный скрежет зубов.

— Что ж, на этом, думаю, инцидент исчерпан, — произнес улыбчивый ректор. — Что скажете, советник?

— Что у меня есть пара слов для племянника.

Потрясающе! Мало того, что Златенский сам герцог Злато, так он еще и племянник Моргу! Я сжал зубы, чтобы не выругаться, и тут в диалог вступил молчавший до сих пор декан Кроссби.

— Всенепременно, но вначале я попрошу вас переговорить со мной. Это не займет много времени. — Заверил магистр. Пожелав студесу скорейшего выздоровления, они покинули палату, как простые смертные, и не воспользовались порталом ректора или того же декана.

Ограничение на перемещения, догадался я. Теперь понятно, почему Злато не использовал в палате личины, он был уверен в своей уединенности. Мои размышления прервал грозный шепот Ниловой, которая позабыв о роли простоватой деревенской девчонки, вернулась к образу выскочки.

— Маккой, вы самое недалекое, ограниченное и беспросветно темное подобие куратора, которое когда-либо существовало! Вы...

— Фея, оставь нас, — попросил ее Аллесан Злато и погладил по руке.

— Ты не понимаешь!..

— Но догадываюсь, — пресек он новый всплеск возмущений. — Фейка, пожалуйста.

— Хорошо, — произнесла злюка одними губами и, бросив на меня ненавидящий взгляд, вышла.

Повисло молчание. Я не знал, с чего начать, а Злато не спешил обвинить меня в нападении.

— Извините, Брэд. Она просто была напугана перспективой встречи с моим дядей, а дядя перспективой моей смерти. Я не успел предупредить вас о возможных эксцессах и искренне прошу простить мою забывчивость и нерасторопность.

— Принято, — я кашлянул и так же попытался объясниться. — Вы налетели на дверь...

Рыжик ухмыльнулся.

— Я это помню. Как и то, что сам виноват. Ко всему прочему не успел сказать, что все вопросы здравоохранения у нас решает староста. — И на мой бестолковый взгляд объяснил: — Во избежание огласки мы пользуемся услугами платного лекаря.

Кажется, я догадываюсь, о ком идет речь. И опять я шеей почувствовал неприятности и скрытую подоплеку. Так значит, двадцать четвертая группа целиком состоит из знатных...

— То есть, все студесы группы на особом положении? — Я подошел к окну и замер, глядя на осенний парк академии.

— Считайте, что все, и не ошибетесь! — с улыбкой ответил герцог и тут же посерьезнел. — Хотя нет, это привлечет лишнее внимание... Куратор Маккой, забудьте все, что сегодня произошло.

— Что? — я несколько оцепенел от такого предложения.

— Мой титул, положение в обществе и родственники не должны влиять на ваше отношение. Я Алекссан Златенский обычный студес, которого вы вправе учить и ругать, если на то есть причины.

— И никаких поблажек?

— Абсолютно, — подтвердил герцог, даже не представляя, на что подписывается.

— Никаких привилегий, почетностей, званий? — уточняю на всякий случай, хотя лучшим гарантом устных соглашений является письменный договор.

Мой взгляд его насторожил, однако рыжик оказался не из трусливых. И правильно, ему по факту рождения сие не положено.

— Из званий только одно — первый заместитель старосты. — Он вновь откинулся на подушки и улыбнулся, настолько насколько позволила разбитая губа. — А обращаться ко мне вы можете, как и прежде, на 'ты'.

Поначалу удивился его предложению, а затем вспомнил, что с первой минуты знакомства обращался к нему только так. Ну, держись студес, сейчас я проверю цену твоего слова.

— Ну, раз сам попросил... — Я схватил его за барки пижамы и наклонился к самому лицу. — Значит так, Златенский, чтобы из-за твоей куриной слепоты впредь не было эксцессов, с завтрашнего дня ты начинаешь работать над концентрацией внимания.

Я ожидал криков, требований убрать руки, но получил смиренное согласие.

— Хорошо.

— А чтобы, Нилова за зря не пугалась, трижды в неделю будешь ходить со мной на полигон. И мне плевать есть у тебя факультатив или нет.

А в ответ взгляд умудренного жизнью человека и хладнокровное:

— Согласен.

— Вопросов нет. Потрясающе! Тогда я задам. С какого перепуга все приписывают мне отношения с Ниловой?

— А разве их нет? — от удивления с рыжика слезла личина, и уже красавец Злато неуверенно сказал: — Но вы же за ней с самой первой встречи бегаете.

Да вашу мать!

Я отпрянул от студеса, как от умалишенного, Златенский молча рухнул на подушки, а в следующий миг дверь без стука открылась. И выскочка, весело отрапортовала:

— Саня, к тебе дядя вернулся. Куратор, а вас попросили спуститься вниз.

Советник короля шагнул в палату, мы с Ниловой вышли. Уже закрывая двери, увидел как бывший староста одними губами прошептал 'Не ссорься с ним'. Обращался он не ко мне, и причину его беспокойства я понял, едва обернулся к выскочке. Талантливая актриса в настоящий момент не играла и злость, что плескалась в ее взгляде, была искренней.

Что ж, я тоже мог так и смотреть, и ненавидеть.

— Хотите что-то добавить к выше сказанному? — Быстрый взгляд на дверь и, девчонка поджимает губы и медленно качает головой. — Нет? Тогда я спрошу...

И как гром среди неба, над нами из эхо-порта раздалось:

— Офелия Нилова, ваше следующее задание уже урегулировано. Зайдите к секретарю декана Кроссби. — Небольшая пауза и уже мне: — Доцент Маккой, вас все еще ждут на первом этаже лечебного крыла.

* * *

Не ссориться! Не ссориться! Не ссориться!

Легко сказать, но трудно сделать. Не ссориться, не мстить, не пакостить было тяжело и просто не выносимо, когда Маккой смотрел вот так, иронично-надменно с чуть вздернутой бровью и искривленной линией губ.

Хочу ли я что-нибудь добавить? Конечно, хочу и не только добавить, но еще и повторить. Что он не просто самое недалекое, ограниченное и беспросветно темное подобие куратора, которое когда-либо существовало, он еще и идиот! Только идиот мог 'нечаянно' избить Саню, а затем не взирая на и без того загруженное расписание, подписать его на совместные тренировки.

И нет сомнений Златенский, он как истинный Злато, поведет за собой весь мужской состав группы, а за ним подтянется и весь женский. Не пройдет и недели, как в нашей группе только и будут говорит 'А куратор Маккой это... Куратор Маккой то... Ах, какой Маккой!' и с придыханием 'Брэ-э-э-э-двор'. Да не Брэдвор он, а просто Бред! И я бы многое сказала, этому ничтожеству, но нас прервали.

Новое задание декана, новая поездка в город или хуже того в пригород. Арвейн Кроссби знал, чем пугать студесов своего факультета и наказания подбирал соответствующие. Боишься темноты — получишь ночь в склепе, боишься толпы — окажешься в полнолуние на поднятом кладбище, не любишь сладкое — поплаваешь в чане с сахарным ядом, и наоборот, любишь гнать самогонку в комнате общежития, будь готов проснуться в морге или хуже того в центре добровольной сдачи крови для вампиров. А если не хочешь нечаянной встречи и разоблачения, то ждет тебя круглосуточная работа курьером. Остановившись напротив витрины магазина, я в очередной раз поправила иллюзию. Удерживать образ часы напролет становилось все сложнее, и если на празднике Огнекрылой Бляхи меня подпитывал азарт, то сейчас опустошали страх и нервозность.

Ранее я неоднократно сбегала из чопорной усадьбы в Девор именуемый Западной столицей королевства, чтобы поесть мороженого с городскими девчонками, устроить пикник в парке, погулять по тихим улочкам или торговым рядам. Но потом благодаря дедушке и его стараниям жители ближайших к усадьбе городов и деревень узнавали во мне его единственную наследницу. Поначалу я не обращала внимания на всеобщий интерес к своей персоне и продолжала отдыхать от светских забот, как девушка из простой семьи. Но после двух попыток приворота и неудачного похищения стала ценить проверенных временем друзей, скрытность и уединенность. Ходить с охраной меня не прельщало. Впрочем, как и видеть зависть и злость в глазах тех, кто совсем недавно улыбался, принимая меня за равную.

Моим спасением стала академия в Дайгри — Восточная столица, далеко от Девора, дедушки и его женихов, и в то же время рядом. Переместье многократно усиленное бабушкой позволяло навещать единственных родных в любое время дня и ночи. И в первый год все было хорошо, но... Всего одна экскурсия в родную Западную столицу, всего одна проказа в ночь Огнекрылой Бляхи, один поцелуй и дедушка узнал о гадании. Как оказалось, черноволосый наглец его активировал, о чем громогласно сообщила охранная система усадьбы. Увидев мой неподдельный испуг, бабушка заверила, что все это глупости, а дедушка, что он намерен эти глупости принять во внимание. Не прошло и месяца, указом министра культуры и просвещения было решено провести обмен группами плетельщиков между академиями Восточной и Западной столицы в целях развития и улучшения программы образования. Вот так я вновь оказалась в родном Деворе, который знаю, как свои пять пальцев, и в котором все знают меня.

И теперь, войдя в тоннель крошечного переулка Черная Сажа, который правильнее назвать тупиком, ибо размещал он в себе всего один дом, в который и упирался, я небезосновательно боялась, что меня признают. А едва ступила на порог, чуть не столкнулась с мастером, поспешившим меня встретить.

— Графи...ня?! — обрадовано произнес он и озадаченно осекся, рассмотрев мою иллюзию. Жизнерадостный карий взгляд почтенного гнома погрустнел, жесткая кудрявая борода, казалось, обвисла, брови сошлись к переносице.

— Студес Нилова, — я склонила голову в приветствии, как и подобает незнакомой простолюдинке и сообщила цель визита: — Я по поручению декана Кроссби.

— Вы... пришли одна? — мастер с прищуром осмотрел тупичок.

— Да.

— И вы студес, простите... какой специализации?

— Факультет артефакторики, кафедра плетельщиков, второй курс, — отрапортовала я и, протянула чек с номером заказа.

— Вот и вы плетельщик...

Ощущая, как иллюзия медленно, но верно истончается, я мысленно зареклась использовать магию. В следующий раз обойдусь париком и косметикой и обязательно выпью настойку для огрубения голоса.

— Мастер, — прервала я гнома, — декан Кроссби настоятельно просил поторопиться.

— Что? Ах да... простите. — Уходя в дом, он забрал чек, а вернулся уже с сундучком. — Впервые обознался. Вот так дела... Но с кем не бывает? — спросил он сам у себя и повторно извинился. — Простите. Просто ваша стать и походка, так похожи...

Его пояснения я прервала на полуслове:

— А скажите, основу для переместья вы делаете? Ну, знаете, такой кулон.

— Только браслетом. За двадцать три золотых на меди, за двадцать два на латуни, — моментально включился он в обсуждение ценовой политики на свои услуги. — Если двенадцать звеньев, то я дам скидку в два процента, если в тринадцать, то скидка возрастает вдвое. При повторном обращении...

Я слушала, улыбалась и отсчитывала секунды, чтобы вновь остановить гнома и в этот раз уже попрощаться. За прошедшие полтора года мастер нисколько не изменился, да и весь Девор, на удивление, остался прежним: благодушным, теплым и величественным. Тихие скверики, затененные улочки, те же вывески магазинов и булочных, модных лавок и мастерских. Тот же пряный запах корицы и черного перца, та же атмосфера уюта и благополучия, а еще спокойствия. И поддавшись этому ощущению, я позволила себе снять иллюзию, что отбирала последние силы, накинуть на голову капюшон и пройтись несколько кварталов от центра города к воротам академии.

Вот только насладиться прогулкой мне не удалось, не прошло и двух минут, я столкнулась с целующейся парочкой, в которой легко узнала Маккоя и ветреную Ричардс. Я замерла, не зная обойти ли их по кругу или сделать вид, что не признала, а в голове тут же вспыхнуло предупреждение 'Не ссориться, не мстить, не пакостить!'. И я бы обязательно свернула в проулок и скрылась с места столкновения, если бы не вспомнила, как эта девица разбила сердце Сане. Плетение вырвалось из-под пальцев, до того, как я увидела свидетеля моей шалости. В следующее мгновение от парочки послышалась ругань, я прикусила губу, а ехидный страж академии широко улыбнулся, прежде чем произнести:

— Кое-кто только что увеличил срок своего наказания.

4.

Спустившись вниз, я ожидал увидеть кого угодно, но только не ее, смуглую черноглазую красотку, обладательницу внушительного списка постельных завоеваний и не менее внушительного кладбища разбитых сердец. Тем более я представить не мог, что она, позабыв обо всех своих клятвах и проклятиях, кинется мне на шею с радостным воплем: 'Брэд-ди! Ты теперь доцент!' И не успел ответить ни 'да', ни 'нет', как получил прицельный засос в кадык и услышал: 'Какая потрясающая новость! Это нужно отметить... В баре Угрюмого, сегодня в семь!'.

А через минуту долгих поцелуев в коридоре лекарского крыла она упорхнула, я же остался стоять, искренне недоумевая, что же это было. Шутка, розыгрыш или очередная провокация с целью стравить старого любовника с новым? Если последнее, то стерва Рич просчиталась, я уже не безголовый сорванец, а она не желанная добыча. Но, будь я проклят, любопытство все-таки взыграло. Я собирался на встречу как на бой, не забыв кинжал, кастет, антиприворотное, антиопьянитель и еще пару тройку настоек про запас, а так же плетений. Интуиция подсказывала — одному мне лучше не идти, но объяснять, что иду на встречу пусть и с редкой стервой, но девчонкой было не с руки.

Я вошел в бар с опозданием на сорок минут, точно зная, что если нужен Рич не для тела, она меня не менее часа прождет. И она ждала... сидя на ступеньках заведения с початой бутылкой вина в одной руке и двумя бокалами в другой.

— Ты долго, — промямлила она невнятно и наполнила бокалы. Игра на выбивание информации, не иначе.

— А ты пьяна.

— У меня де-день ро-о-ождения!

— Врешь. Оно у тебя летом.

— День и-и-имени, — тут же нашлась Ричардс и протянула мне бокал.

— А он весной. — Я с прищуром оглядел первую красавицу академии и на всякий случай выпустил поисковое плетение. Случай оказался не всяким, за углом бара притаились двое неизвестных для 'моральной поддержки'. Не маги и совсем не законопослушные граждане столицы. Невольно улыбнулся, время идет, а Пенни не меняется и в добыче сведений использует старые приемы.

— В таком случае, просто з-за встречу.

— За нее, — согласился без лишних слов, забрал всю тару из рук красотки и выбросил в ближайшую урну.

Мгновение осознания, и едва не крик.

— Это было дорогое...!

— Приворотное, — закончил фразу я, а в воздухе уже разлился явственный запах жаренного миндаля. — И ты права, самое дорогое.

— Ты да ты... да я тебя!..

— Проблемы с речью? Позволь помочь. — И без зазрения совести схватил красотку и вылил антиопьянитель в приоткрытый от удивления рот. С количеством перестарался, но извиняться не стал. — Ну как, легче? Заплетык не языкается?

И пока она беззвучно ругалась и кашляла, я выудил заколку из ее волос и проверил артефакт на проклятия. Два слабых, одно смертельное. Неплохо подготовилась, видимо, информация нужна особая.

— Маккой! — Темные локоны красавицы рассыпались по ее плечам, а глаза наполнились ужасом. — Да ты... тебе жить расхотелось, — косой взгляд на помощников, притаившихся за углом и судорожный всхлип. — Верни немедленно!...

— Красивые камни... — Все думал, когда же выскочит ее подмога, но мужики не спешили вмешаться. И тут два варианта: либо им плевать, либо у Ричардс припрятано кое-что еще. Поэтому возвращая заколку, я нечаянно потянул за узелок главного проклятья.

Ричардс подвоха не заметила, мужики дернулись выйти, но с места не сдвинулись. Знают, что я развязал, тем лучше. Надолго это их вряд ли задержит, но хотя бы есть возможность беспрепятственно уйти.

— Что ж идем. — Я схватил ее за локоток и повел в сторону академии. Вернее, даже не столько к стенам высшего учебного заведения, сколько к границе влияния стража. В случае чего каменный сможет вмешаться, подтвердить попытку нападения или же магического влияния на меня.

— Куда?

— Праздновать. Или вернее поздравлять, как ты это умеешь и любишь. — Намек она поняла и судорожно сглотнула.

— Ты не посмеешь!

— Отчего же? Идея отметить была твоя, и я ее всецело поддерживаю. Люблю, знаешь ли, смешивать полезное с приятным. Заодно поговорим...

— О чем?

— Для начала, нет ли Глима в перечне твоих побед.

— Ты о моем одногруппнике? — насторожилась она.

— О профессоре Простецком, — от нее ни звука, лишь удивленный взгляд, — мастере аур... тролле-гноме из Гривии, — дал я последнюю подсказку, и выражение крайней брезгливости на лице красотки стало мне ответом. — Нет? Это хорошо...

И не давая ей прийти в себя, спросил:

— Как ты нынче относишься к наручникам? По глазам вижу, не очень положительно. Хотя помнится, мои узлы на лентах ты высоко оценила.

— Но...

— А к кляпу? — Я тащил ее, не позволяя понять причину спешки. А причина была, зудела в затылке, отдаваясь тупой болью в шею. — Конечно, с кляпом поговорить не получится, но ты в кои-то веки молча послушаешь меня. Разве не здорово?

Скосив взгляд на здания справа, посмотрел на отбрасываемые тени. Вот две наши, а вот четыре неизвестных движущихся с той же скоростью. Потрясающе, просто потрясающе! Только рукопашным уже не обойдешься, а для магического я нынче не столь беззаботен. Доцент это не самодовольный студес и даже не аспирант, рассчитывающий на дружбу с сыном декана. Ко всему прочему кураторство требует исполнения устава академии и всех букв закона 'Сильнейший не имеет права причинять слабому вред'. Вот что значит, положение обязывает, просто так уже не подерешься.

Я потянул Ричардс за собой к ближайшей таверне с номерами на ночлег. Вошел, сказал, что там невероятно грязно и, испросив разрешение, пересек их двор. Оказавшись на параллельной улице, проделал то же самое с двумя небольшими гостиницами, правда, предлог нашел другой: тонкие стены и наличие среди постояльцев малолетних детей.

Оказавшись в трех кварталах от основной хрипло сообщил красотке:

— Кажется, до кровати я не дотерплю.

Бледная она осмотрела грязную подворотню и, запинаясь, предложила:

— А да-давай все же к тебе.

— Можно, конечно, ко мне, но там точно придется использовать кляп. Преподавательское общежитие от проживающих требует тишины, — многозначительно улыбнулся, утягивая ее вниз по переулку. И вот уже она с тревогой оглянулась назад в поиске 'моральной поддержки' и темы для отвлечения разговора. И нашла:

— А с каких пор, тебя интересует общественное мнение?

Фонарный столб, стоящий как раз границе влияния стража был в каких-то десяти шагах, а потому я ответил правдиво и удивил не только ее, но и себя:

— С тех самых как получил статус куратора.

Повисло молчание, в котором неожиданно раздался горький всхлип.

— Это из-за Ниловой, я права? — вопросила красотка со слезами в голосе, а затем твердо заявила: — Конечно, права. Вы, бабники, меняетесь только ради гордых дур, которые вас и в грошь не ставят...

— Ты издеваешься? — Спросил со злобой, хотя надо признать, тема подобрана идеально. Такая и заведет с пол-оборота, и защищаться заставит.

— Я не издеваюсь, и не пыталась никогда! — она схватила меня за грудки и с отчаянием заглянула в глаза. — Я... я... только смотрела, как ты бегаешь за ней все эти месяцы и не могла понять... Чем я хуже?

— Ничем, — ответил сухо, не зная, что еще сказать. Ведь я их не сравнивал и даже не думал.

— Тогда поцелуй меня, — прошептала Пенелопа, всего лишь тембром голоса возвращая на три года назад, когда я был беззаботно влюбленным сорвиголовой.

— А как же кровать? — Ответом мне стали горячие губы с привкусом оправдая и жженой ириски.

Идиот! Расслабился, до фонаря не довел, ко всему прочему позволил отравить себя концентрированной сывороткой правды и еще какой-то дрянью. Теперь понятно, почему те двое не вступились, а она так легко согласилась уйти. Я дернулся из ее сладострастных объятий и в тот же миг услышал вопрос:

— Зачем этим утром Морг приезжал в академию?

— Кто-кто? — вопросил я сквозь нарастающий гул в голове. Идиот, как есть идиот!

— Мортимер Мог! — едва не прорычала стерва, расплываясь и дробясь на цветные круги. Желтые, красные, зеленые... — К кому он приезжал сегодня?

— А советник королевской семьи, — протянул я, с трудом концентрируясь на Ричардс, в то время как с языка уже рвется непрошеное: 'К ректору, к декану, ко мне...'

— Почему? — вопрошает, не дослушав, ее спугнули чьи-то тихие шаги.

— Златенский голову разбил... — произношу сквозь сжатые зубы, сопротивляясь из последних сил.

— Что-что? Повтори немедля!

Красотка нешуточно разозлилась и своим воплем натолкнула меня на прекрасную мысль. И я 'ответил' точь-в-точь, как она минуту назад, страстно и безжалостно. Умело отвлекая ее от расспросов и увлекая к фонарю, я думал о том, успею ли сбежать от четырех головрезов или же буду вынужден дать отпор. Мои терзания разрешил удар молнии, слабый по своей сути, он многократно усилился из-за распавшегося проклятья в заколке. Меня отшвырнуло в сторону, Рич же покрылась тонкой коркой льда, и она со звоном глыбы рухнула на землю. Представить не могу, что это было за плетение, но результат был ужасающим. Получилась снежная королева, от которой на несколько метров веет колючим холодом.

— Потрясающе! — я пытался нащупать ее пульс на шее и на запястье и всякий раз с трудом отдирал пальцы ото льда. — Хоть бы не померла...

— Она жива, — раздалось учтивое от стража, подпирающего тот самый фонарный столб. — И останется таковой, если... Вы подтащите ее к границе моего влияния, — улыбнулся каменный.

Стянув куртку, я обвязал ею запястье Рич и волоком потащил ее к столбу.

— Ты видел нападающих?

— Нет, — ответил эльф, забирая у меня ледышку вместе с курткой. Ткань примерзла намертво, пришлось опустошить заиндевевшие карманы и распрощаться с некогда удобной вещью.

— А свидетели... другие были?

— Нет.

— Что и даже квартет бандитской наружности мимо не проходил?

— Бандитский квартет был. Пробегал мимо, — радостно сообщил страж и без лишних расспросов перенеся меня и снежную королеву в лекарское крыло.

— В смысле?

— В прямом. Увидев, ваш полет, они решили скрыться.

— Так ты нападающих видел или нет? — зарычал я от усталости и бессилия.

— Нет, — ответил он с ухмылкой.

Более ничего спросить не удалось, коридор наполнился голосами, громким топотом и вздохами, в основном удивления и восхищения. И только один был преисполнен сожаления:

— Маккой, гляжу я на вас и понимаю, что Крису стоит приехать в среду, до пятницы вы можете и не дожить.

Тонкое замечание, особенно, если взять во внимание бескорыстную помощь окружающих. Первым из них оказался Златенский. Рыжий подлец со мною делил палату, а потому имел право первого слова, которым он охотно воспользовался во вторник с утра. Он заявил, что на тренировки будет ходить вся группа плетельщиков. Парни на обязательной основе, девушки по желанию. Обсудить его решение нам не удалось, студеса выписали я остался. Далее пришло очередное слезливо-романтичное письмо от Бюста. И хотя полнолуние давно прошло, мавка в крови профессора продолжала признаваться в глубоких чувствах ко мне, решительно и многословно. И только в самом низу пятого листа она вспомнила о гордости и потребовала у меня двойную клятву. А именно, не влюбляться окончательно в Нилову и не убивать в приступе ревности Златенского.

И я бы посмеялся над ее извращенной фантазией, если бы следом не пришло письмо от Морга. Советник королевской семьи витиевато интересовался моим здоровьем, обещая между строк, что мне его навсегда 'поправят', если я еще хоть раз подпущу свою любовницу к нам обоим известному объекту. На этом плохие вести иссякли, начали поступать кошмарные... Сестра сообщила о скором приезде, Оливия вспомнила о Ночи в среду, а сам Злыдень вызвался помочь мне в деле концентрации и составил расписание.

Результат его трудов я увидел в среду с утра пораньше, когда избавился от пижамы больного и переступил порог собственной комнаты А22. Просматривая внушительный список медитаций, перечеркнувших последние часы свободного времени, я чуть не взвыл. Но тут в дверь постучали, и стенания пришлось отложить. Я ожидал увидеть Криса, в крайнем случае, записку от Оливию или повестку в суд по делу о нападении на Ричардс и меня, но никак не Нилову, которая с порога начала извиняться.

— Доброе утро, куратор Моккой. Искренне прошу извинить... — в запале начала она и осеклась. Хотелось спросить, за что именно извинить, но после краткой заминки выскочка продолжила, — но нам нужно поговорить!

— О чем?

— Вначале о главном, — заявила она, протискиваясь мимо меня в комнату. — Во избежание слухов дверь лучше всего закрыть.

Я и закрыл, затем обернулся к девчонке, все еще не зная, она мне мерещится или нет. Судя по всему нет, девушки из моих видений обычно снимают с себя не только мокрый плащ, но и все остальное. Да даже если остаются в одежде, то не начинают в поисках документов нервно рыться в папке, куда больше их привлекают мои штаны.

— Как вы прошли в преподавательское общежитие?

— Связи. — Девчонка натянуто улыбнулась и, выудив из папки внушительную пачку листов, начала их раскладывать на столе: — Это ваше официальное письмо в отдел маг-практик с просьбой отсрочить закрытие наших профилей. Это ваше официальное прошение о дополнительных физ-тренировках группы. — И на мое удивленно 'что?' пояснила: — Его нужно подписать и завизировать у декана, иначе ваши занятия под благовидным предлогом будут постоянно срывать.

— Кто будет?..

— Не мы. — Уверено заявила Нилова и продолжила: — Это ваше заявление о необходимости починки эхо-порта и визора.

— Что-что? — Я даже стал ровнее. — Так это не студесы его разобрали?

— Нет, — ответила хмуро. — А это повестка в окружной суд по делу о вашем нападении на мисс Ричардс...

— Как? — волосы стали дыбом, я выхватил бумаги из ее рук, вчитался и остолбенел. — Кроссби сказал, что я могу не беспокоиться, а тут на тебе, целый иск!

— Декан Кроссби не соврал. Но едва Ричардс была из академии исключена, в мэрию пришло четыре свидетеля инцидента, — произнесла она сквозь зубы и явно нехотя. — И если вы в течение часа не подадите встречный иск, вас заочно обвинят в умышленном нанесении вреда, как вариант, из ревности.

— Да откуда вы?..

— Связи, — повторила девчонка и с мученическим видом промямлила: — К слову, если согласитесь все забыть, этот вопрос я решу сама. И в очень сжатые сроки.

— Что соглашусь?

— Забыть... Пойти на мировую.

— С кем?

— Со мной.

— С вами? — ошеломленно переспросил я, все еще думая об иске стервы Рич и возможном разбирательстве. Если родная сестрица узнает, она меня со свету сживет.

— Господи, вы что, так сильно стукнулись?! Там же было простейшее плетение... — возмутилась она и осеклась на полуслове. Я вскинул бровь и отложил бумаги, руки сами собой сложились на груди, голос стал ниже и тише.

— Что вы сказали?

— Простите, вырвалось.

— Что именно вырвалось? — Короткая пауза и ехидное уточнение: — Слова или плетение?

— Оба пункта, — пробурчала выскочка, желая провалиться сквозь землю. Затем шумно выдохнула и сжала кулаки. — Именно поэтому я и предлагаю мир. Вы забываете о плетении, я помогаю с иском.

— Потрясающе... — невольно захотелось поаплодировать, но я сдержал себя уже на первом хлопке. — И когда вы хотели сознаться?

Взгляд исподлобья и тяжелый вздох.

— Декан и страж в курсе и уже назначили наказание. А я... — небольшая заминка, — хочу... — более длительная заминка, и произнесенное с трудом: — наладить контакт с вами.

Вот это новость!

— Я так понимаю, вы против воли контакт налаживать пришли. — Еще один вздох, подтверждающий мою правоту. — Ну, и кто настоял на мире между нами?

— А вы догадайтесь, — мрачно хмыкнула Нилова.

— Златенский. — Кивнула. — И как он на вас повлиял?

— Это вас не касается, — в очередной раз огрызнулась она и поставила перед фактом: — Решайтесь, война или мир.

— А у нас до этого была война?

— Нет. Но я могу устроить для сравнения. — И решительно протянула мне руку, желая подтолкнуть к верному решению. Значит, заинтересована сама.

— Только в обмен на три вопроса, — выдвинул я свои условия и перехватил дрогнувшую девичью руку. — Я задаю, вы отвечаете.

— Только на те, что я посчитаю уместными, — потребовала Нилова, не смотря на неловкость и нервозность.

— Хорошо. Начнем с простого. Кто и зачем испортил эхо-порт в закрепленном за группой кабинете?

— Загреб Домус. Он большой почитатель Бюста... то есть профессора Безори. Действовал по ее просьбе.

— Зачем?

— Это второй вопрос, — она попыталась освободиться от моего захвата. — И хочу напомнить, что некоторые бумаги, требуют вашей срочной визы.

— Вот и поторопитесь с уточнением, — не согласился я и девчонку не отпустил. — Итак?..

— Мавка, все из-за мавки и еще каких-то добавлений в кровь. С наступлением полнолуния Безори тянуло устроить гнездо, со всеми вытекающими последствиями. Ее гнездо разрушил страж, но испорченный эхо-порт позволил бессовестно приставать к нашим парням.

— Почему не обратились к декану?

— Это второй вопрос, — непримиримо заявила она и хмыкнула: — Время, куратор, задавайте лишь те вопросы, что считаете нужными и по возможности коротко.

Ты смотри, еще и хамит между делом. Сейчас я приведу ее в чувства.

— Зачем пробралась в мою спальню со слайдером?

— На спор, — солгала и не покраснела.

— Нилова, правду немедленно, иначе я не ручаюсь за себя... — с угрозой в голосе я притянул ее к себе и схватил за подбородок.

Еще никогда обещание поцелуя не воспринималось девушками столь ужасно. Староста группы плетельщиков забилась в моих руках, попыталась дать пощечину, треснула по уху, а получив свободу, отскочила к двери и с остервенением выплюнула:

— Из-за нашего куратора, вашу мать!

— Что? — Понадеялся, что ослышался. Ну не может же выскочка быть настолько хладнокровной, почти убийцей и... И ошибся.

— Я хотела, чтобы она отстала от парней нашей группы и переключилась на вас. Изначально я думала, анонимно засыпать ее подарками, затем отправлять письма с кусочками слайда и только после сообщить, имя тайного поклонника. К этому моменту я бы нашла ее супруга или противоядие от мавки.

— А если бы не нашли? Что тогда?

— Ничего. — Самоуверенность некоторых была беспредельной. — По моим подсчетам вас в академии к этому моменту не должно было быть.

— Закончил аспирантуру экстерном или в другой столице? — проявил я неуместное любопытство, и ответом мне был непонимающий взгляд. — То есть меня не жаль совсем. В расход? — Вот тебе и Фея.

— Вас бы исключили! С вашим пристрастием к авантюрам и нарушениям предположить подобное было легко, — уверенно заявила она и отмахнулась от моего ошеломленного 'что?!'. — И не стоит обвинять меня в жестокости. Это Мэрдоку и Злыдню непомерно досталось, с вами же я перестраховывалась. Дважды. Вы не должны были меня увидеть, а слайды не должны были разлететься на всю академию...

Я не дослушал ее оправданий и остановил взмахом руки.

— То есть это по вашей вине альфа стаи второй месяц в коме, а кентавр неожиданно поседел.

— Да, — легко и просто ответила Нилова. — И хотя вы нарушили все мои планы, и уничтожили бесценный артефакт... все сложилось самым наилучшим образом. Вы получили лишь легкий испуг, а мадам Безори долгожданный... отпуск. — После этого она позволила себе широко улыбнуться и произнести: — За что я вас искренне благодарю.

Несносная выскочка!

На деревянных ногах я обошел стол и опустился в кресло. И пока приходил в себя от новости, староста плетельщиков придвинула ко мне все документы, вручила перо.

— Так как... Как вам удалось их?.. — Нетвердой рукой расписался в двух прошениях и замер, ожидая ответа.

— Я попросила.

— И они согласились?

— Были должны. — В свете данных откровений дружить с Ниловой мне напрочь расхотелось. Поэтому, просмотрев документы и завизировав нужные, я не сразу откликнулся на ее замечание.

— Вы не задали третий вопрос. — Она накинула на плечи плащ и теперь собирала бумаги в папку.

— А нужно?

— Это было ваше условие.

— Ах, да договоренность еще не соблюдена... — я поднялся, прошел к девчонке и вместо действительно важной темы, поднял болезненную, да еще начал из далека. — Вы не хотите признаться, почему все вокруг считают нас парой?

— Вы шутите... — и такие глаза удивленные, словно бы я ей нечто мерзкое сообщил. — Знаете, это совсем не смешно.

— Какие шутки?! Вы уверены, что я в вас влюблен.

— Не дай Бог! — искренне воскликнула она и отшатнулась от меня как от прокаженного.

А это вообще издевательство!

— Нилова уйдите с глаз моих.

— С радостью, как только дверь откроете.

Она не стала выбегать, как перепуганный Златенский, а дождавшись, когда я отворю, гордо выплыла в коридор. И отправилась она отнюдь не к запасному входу, что располагался в шаге от моей комнаты, а к главному, где, как ни удивительно, ее ждал завхоз и большой почитатель Бюста. Загреб Домус смотрел на девчонку с тревогой.

— Ну что? — спросил он и, услышав 'Я все уладила', выдохнул с облегчением. — Спасибо.

— Вы знаете... как отблагодарить.

И почувствовав мой взгляд, девчонка всего на миг обернулась, прежде чем скользнула за поворот. Домус тоже посмотрел, затем побелел и опрометью кинулся за Ниловой. Да с таким видом, словно бы я исчадие ада, которому он душу продал, а выскочка ангел во плоти. Сдается мне, что новоявленная староста группы плетельщиков сыграла в темную и, получив от меня официальный запрос на ремонт, выбила из домового какое-то благо. Златенский был прав, в ней есть задатки серого кардинала, и методы 'налаживания связей' не могут не восхитить, вот только...

— Не дай Бог такой дорогу перейти! — озвучил кто-то мои мысли и меня же толкнул в плечо: — Маккой, познакомь, а?

— Крис?! — я обернулся, не веря в свое счастье, и остолбенел. — Кроссби?

— Я. — Из темного угла, раскрыв объятия, ко мне шагнул мрачный бугай, а никак не тощий полу-вампир. Размытие краев пусть и качественной, но все же иллюзии, я заметил сразу, и за ними не было никого живого или мертвого. Потянул нить плетения, что придавала иллюзии тепло живого тела, а так же звук дыхания, и чуть не обомлел. Это был призрак, очень и очень древний, а значит сильный. Сильнее даже тех, что сторожат книгохранилище академии.

— Вот мышь летучая! Ты где его взял?

— Сам ты крыса аспирантурная! Где взял, туда и верну, — послышалось справа, куда я без лишних промедлений метнул плетение.

— Да твою ж... — ругнулся Крис, но увернуться не успел. — Маккой, гребанный придурок!

— Что, уделал? — На меня из угла шагнул абсолютно мокрый полу-вампир. — Да, салага, тебе до доцента еще плыть и плыть.

— Тебе до лейтенанта тоже, — хмыкнул он, посылая в меня огонек. Светло-бирюзовый, прозрачный как слеза и ослепляющее яркий. Он коснулся моего рукава бесследно сжигая ткань, не оставляя при этом ни дыма ни пепла. Чистейшая энергия.

— Не верю.

— Придется, — красуясь, Крис стянул с себя плащ, продемонстрировав новую нашивку на мундире. Младший лейтенант. — Отметим?

— Я с вами, — неожиданно сообщил, молчавший до сих пор призрак и улыбнулся, показав мне клыки. Он еще и оборотень...

День перестает быть томным, хотя чего еще ожидать если начался он с выскочки. Посмотрев в сторону главного входа, я протяжно выдохнул, что не укрылось от внимания друга. Он пассом руки отозвал древнюю сущность в амулет на поясе и, оборвав ворчание бестелесного тихим 'потом налью', обратился ко мне:

— Или у тебя вечером были планы... с милой крошкой?

— До сих пор не было. И это не крошка вовсе, а Нилова.

— Кто такая?

— Офелия Нилова... плетельщик... гроза академии.

— Фея?! — переспросил Крис. — А я-то думаю, с чего вдруг у нее голос такой знакомый.

— Какой голос? — насторожился я. Нежели нас подслушивали.

— Этот, — ответил Кроссби и щелкнул пальцами, и рядом с нами раздалось приглушенное и в то же время четкое.

'Ты обиделась?' — Златенский не спрашивал, а скорее утверждал, выдерживая при этом удивительно мягкую интонацию голоса.

'Нет' — мрачно отозвалась Нилова. А я в который раз подумал, что в друзьях у меня будущий уголовник. Еще не узнал, что за девчонка ему приглянулась, а маячком уже пометил.

'Разочаровалась?' — продолжил допытываться рыжик.

'Тоже нет'.

'Тогда что? Все ведь хорошо'

'Я зла! — слышится шумный выдох, а затем и гневное: — Саня, ты не просто рыжий. Ты рыжая свинья!'

'Не выражайся. Это не красиво'

'Зато правдиво! — огрызнулась она. — Ты меня шантажировал! И главное, чем... событиями полугодовой давности, о которых я не то, что думать, вспоминать боюсь'.

'Я действовал в твоих интересах. И прежде, чем злиться, вспомни, что через два дня тебе придется у него отпроситься...', — заметил Златенский, и был перебит.

'Вот еще да я просто сбегу!'

'Просто не получится. Тебя уже пометили'.

— Что?! — удивился я.

'Кто?', — спросила Нилова, и голос ее перебил противный тонкий звук уничтоженного устройства прослушки.

— Он снял мой маячок... Это что за черт рогатый? — возмутился Крис. — Ты его знаешь?

— Нет, — уверенно солгал я и напомнил про желание отметить: — Куда пойдем. Давай на выбор 'У Угрюмого' или в 'Каналью'?

— В 'Каналье' меня недавно ранили, — хмыкнул полу-вампир.

— А меня возле 'Угрюмого' чуть не опоили... — посетовал я.

— К 'Мадам Бовари'! — решили мы единогласно и, нарушая устав академии, отправились пить.

— Доцент Маккой, вам не стоит покидать территории академии, попытался остановить нас страж.

— Он под моей охраной, — попытался вступиться Крис.

— Именно поэтому я настаиваю на вашем благоразумии, — хмыкнул каменный эльф. — Вы в бытность студесов немало натворили, и сложно представить на что вы способны сейчас.

— Всего лишь на распитие пары бутылок темного Бурбо. Вернемся до отбоя, папой клянусь!

— Вам не стоит так говорить, Кристофер. Это может отразиться на благосостоянии вашего родителя.

— Не стоит волнений, он привык, — отчеканил Кроссби и потянул меня за собой со словами: — Не стой, пошли. Будь у стража действительно веские основания для твоего затворничества, он бы их озвучил.

А основания были, вот только вспомнил я о них, уже будучи в роскошных хоромах Бовари с бутылкой темного в одной руке и куриной ножкой в другой. На столе дымил мангал со свиной нарезкой на вертеле, по залу то и дело проносились хорошенькие подавальщицы, Крис рассказывал о неудачной смене.

— Мы гнали его до самой церкви. Помощников скрутили, плетения развеяли как дым, я даже переместье ему подбил... Я был уверен — возьмем. Тепленьким, как капитан любит, чтоб чисто и быстро. Но... Паскуда все-таки активировал амулет и шагнул в нестабильный портал.

— А ты за ним. — Не мне ли знать на что способен младший Кроссби.

— Конечно! А что, отец в крайнем случае поднимет, заговорит от разложения и все! Живи, — отмахнулся полу-вампир, до сих пор не осознавший, что некроманта в Арвейна Кроссби лучше не будить.

— А что было дальше, куда вас вынесло?

— Сюда, в Девор. Вернее в самое сердце 'Канальи'.

— В спальню владелицы? — поинтересовался я, в надежде на пикантные подробности.

— Если бы, в печь! На ее бесценные мясные пироги...

Я картинно схватился за голову.

— Уничтожить такое чудо мог лишь дегенерат!

— Кто бы говорил, ты только и думаешь о постели и жратве! А я там чуть не умер...

— Как ты сам сказал, для твоего отца это не проблема!

— Это была бы проблема для девушек. Такой красавец, — он указал на себя рукой, — и сплошь в шрамах. Кошмар! Нет, на подобное я был не согласен и...

Его рассказ прервал призрак, самостоятельно освободившийся из амулета и засиявший красным.

— Вижу цель!

— Какую? — полюбопытствовал я.

— Приговоренную, — прорычал он, мгновенно принимая боевую форму, а именно оскалившегося древнего оборотня, застрявшего в цепи эволюции между зверем преисподней и барсом. Жуткое зрелище, ко всему прочему опасное и настораживающее. Призрак смотрел на меня и собственно мне скалился, ожидая распоряжений от Кроссби.

В баре тут же стало визгливо, крикливо и шумно. Часть ранних посетителей попыталась сбежать, вторая часть спрятаться, и ладно бы сидели как мышки, так они еще молиться вздумали, перебивая мне весь аппетит.

— Крис, боюсь спросить, но... — Я сдвинул тарелку с курицей подальше от кислотной слюны, капающей из пасти призрака, и мрачно посмотрел на друга. — Это реакция на темное Бурбо, что ты ему налил или все дело в курице?

— Трудно сказать, я сам еще не разобрался!

— Так отзови. Ни к чему стол портить, это расстроит мадам Бовари.

— С радостью, но я не знаю как.

— Что значит?.. — Я попытался встать, но мне рыкнули 'сидеть' и я послушно опустился на стул. Древний призрак еще более древнего оборотня да еще в боевой трансформации шутить не будет. — Что значит, не знаешь?..

— Мне его только вчера выдали. Сразу после выписки.

— А инструктаж по работе с сущностью тебе провели?

Крис поморщился и я понял, что он не будущий уголовник, а труп. Потому что я его убью, как только узнаю, с чего вдруг полупризрачный с рыком сообщил:

— Цель, вижу цель. Доцент Брэд Маккой заочно обвиненный в магическом нападении на Пеннелопу Ричардс. Суд вынес приговор. — Краткая заминка позволила мне помянуть добрым словом обстоятельства этого дела, Нилову и стража, а неприятное продолжение заставило действовать: — До исполнения приговора тридцать секунд. Двадцать девять... Двадцать восемь...

Молящиеся взмолились сильнее, кто-то пытался допить последнюю бутылку вина. Я же слетел со стула, формируя петлю разрыва в одной руке и плетение сети в другой. Интуиция подсказывала, они, вряд ли, удержат столь мощную сущность, но хоть форы дадут.

— Не стоит, — решил вразумить меня Крис. — Своим отпором ты ничего не добьешься, а только обозлишь его. Выдохни, мы сейчас все решим.

— Как?! — Легко быть спокойным, когда боевой призрак не на тебя смотрит.

— Я свяжусь с начальством, — говоря это, полу-вампир надавил на артефакт, подождал, пока произойдет соединение и, словно бы не замечая, что до расправы со мной осталось двадцать секунд, едва ли не мурлыкая, пообещал секретарше дождаться ответа от капитана.

— А напрямую спросить не можешь? — прошипел я, едва двинулся в сторону и оскалившийся 'оборотень' перетек вслед за мной.

— Нет, Наш Пират... то есть капитан не терпит, когда его беспокоят.

— Я о призраке, придурок!

— Не стоит его так называть, — пожурил мой недалекий друг и учтиво обратился к полупрозрачному: — Сарргарус, обозначьте причину вашей активации.

— Приказ судьи Макмилана. Четырнадцать...

— Старый маразматик все-таки добрался до судейского молотка... Проклятье! — пробормотал Крис и поторопил секретаршу по связи. — Какой приказ?

— О вынесении наказания... Десять.

— Какого наказания? — вопросил насторожившийся Кроссби.

— Об отсечении головы! Семь... Шесть...

— Да вашу ж мать! — припомнил я ругательство Ниловой и вдруг услышал:

— Маккой, беги!

Три секунды... Что можно сделать за три секунды? Развернуться, чтобы сбежать, и подставить спину для удара, рискнуть и дать бой или вновь вспомнить, что родителям ты так и не написал. А еще, что не разобрался с ветреной Оливией, не дождался сестры, не получил звание профессора и не отомстил Ниловой из-за вовремя запрошенной ею мировой... Последнее обстоятельство особенно сильно злило и, как ни странно, придавало сил.

Я ударил первым. Сеть обернулась вокруг призрака, петля легла поверх нее, фактически сливаясь и формируя неразрываемый кокон. Он полыхнул белым сиянием, опаляя все вокруг жаркой волной, и загорелся в тот самый миг, когда призрак досчитал до одного. И вместо тихого щелчка захлопнувшейся ловушки прогрохотал энергетический взрыв, Крис вылетел в окно, я сшиб пару столов и проехался до самой стены, чтобы уже от туда в ужасе обозреть последствия моего удара. Внутренние стены превратились в руины, мебель в щепу, а крыша не обвалилась благодаря сработавшему с заминкой щиту полу-вампира. Сам же Кроссби в эти мгновения стонал где-то на улице, и я был бы рад составить ему компанию, и не видеть, как оскалившийся призрак тянет ко мне свои руки.

— Привести приговор в исполнение! — слышу я, прежде чем холодные пальцы касаются моей шеи, и жизнь в один миг проносится перед затуманенным болью взором. И во второй... и в третий... Когда передо мной пролетел пятый повтор всех моих неудач и успехов, я решил открыть глаза и натолкнулся на задумчивый взор вменяемого не сияющего красным светом Сарргаруса.

— Почему медлим? — вопросил, еще не смея надеяться на лучшее.

— Цель отклонена, приказ отозван.

— Вот и отойди от меня!

— Сарргарус, в сторону, — от порога скомандовал ему помятый и припыленный Крис. Он прошаркал ко мне, помог подняться и почти беззаботно похвалил: — Ну, ты и зверь! Такая мощь.

— Твой щит тоже впечатлил...

— Оба молодцы, — ухмыльнулся призрак и указал на единственную уцелевшую бутылку темного, что уцелела в наполненном льдом ведре. — Допивать будете?

— Да подавись! — выдали мы в голос и, смертельно оскорбили призрака. Он опять обернулся ужасом родом из преисподней.

— Вижу цель!

— Да мать твою... — едва не взвыли мы, синхронно возвели щиты и вдруг услышали:

— Цель четверо мужчин среднего возраста и бандитской внешности, руки в татуировках... Всего в трех кварталах отсюда.

Слаженный вздох облегчения прервал возникшую тишину, мы переглянулись, вытирая вмиг вспотевшие лбы и одновременно вздрогнули, когда из амулета связи раздалось ехидное:

— Младший лейтенант Крис Кроссби, мне искренне интересно знать, вы связались со мной, чтобы показать свое безразличие к службе или разрушительность вашего больничного?

— Проклятье! — полу-вампир треснул себя по лбу и попытался объясниться с начальством: — Ну, я...

— Что, вы?.. — резко перебили его. — Вы разрушили одно из питейных заведений города и проигнорировали сообщение служебного призрака, а теперь еще бездействуете и упускаете цель. — И ехидно: — Вам не кажется, это несколько халатным...

— Капитан! — тут же возмутился Крис, кашлянул и уже более спокойно заметил: — Если помните, я на больничном.

— Но не труп, — ответили ему и отключились.

— До вечера? — спросил я, и тяжелый вздох стал мне ответом. — До пятницы.

— Нет. В пятницу я занят, так что... Жди на выходных.

— Договорились. С меня Бурбо и закуска.

— Нет. Это с меня Бурбо, а с тебя закрытый кабинет. Надень черное, а я приду в твоем любимом красном комплекте, — по-девичьи промурлыкал вампир и, скомандовав удивленному призраку 'фас!', скрылся следом.

Закрытый кабинет. Бурбо. Черное... Красное... Мой любимый красный комплект? Несколько мгновений я не мог понять его подсказки, а затем вспомнил и ужаснулся.

— Кроссби, сучий потрох, я с тобой никуда не пойду!

— Посмотрим! — послышалось издалека и затихло в треске портала.

— Ушел...

— Не повезло, — согласились со мной дрожащим от гнева голосом.

И только сейчас я заметил, что у недавних событий был очевидец, и не простой посетитель, а невероятно расстроенная мадам Бовари. Сероглазая брюнетка средних лет и среднего телосложения выползла из-под разрушенной стойки и медленно поднялась на явно дрожащие ноги.

— Мадам...Сессилия, — начал я и осекся от одного лишь ее взгляда. Фамильярность не поможет, лесть так же не подойдет, пришлось прибегнуть к правде и крохотной капельке лжи. — Я за все рассчитаюсь! И восстановлю!

— Восстановишь? — вопросила она, явно вспомнив нашу с Крисом прошлогоднюю проказу. — Конечно, восстановишь... Еще прибраться пообещай.

— Да запросто! — воскликнул я, не ощутив подвоха, и с турдом увернулся от ножа. Меткости и силе, с которой его запустили, можно было восхититься. И я бы восхитился, не брось мадам еще один нож, а затем три звездочки, тесак, скалку, стакан, салфетницу, пустую бутылку, а затем и полную... из ящика невесть как уцелевшего под грудами стойки.

— Мадам?! — не вынес я издевательства над продуктом и собственной мной. Хватило удара о стену и дополнительные побои мне ни к чему. — Прекратите истерику! Вы зря переводите бесценное вино.

— Что? — бутылка из ее рук выскользнула, но не разбилась, с глухим стуком покатилась по полу.

— Бесценное, — повторил очень мягко. — Учитывая, что взрыв пережили лишь двенадцать бутылок, они на вес золота.

Ее взгляд метнулся на ящик, затем на меня, опять на ящик, затем на осколки бутылок и винные лужи вокруг...

— Пошел вон! — завопила мадам Бовари, и я ретировался. Действительно, зачем тратить собственное время и слова лучше я сюда Нилову пришлю. Все же косвенно она в этом тоже виновата.

* * *

— Что я должна?! — Дабы расслышать внятный ответ, я сняла с головы Маккоя мешок со льдом и потребовала повторить его 'предсмертную' просьбу, ту самую, из-за которой меня сняли с пар.

— Договориться с мадам Бовари... о золотом возмещении ущерба... и вернуть все в прежнее состояние, — промямлил он, и едва я решила возмутиться, зевая, добавил: — Вы же плетельщик, староста группы, а еще моя должница.

Последнее слово расслышала невнятно, потому как наш бредовый куратор уже выпил обезболивающее и медленно уплывал в сон. Надеюсь, кошмарный.

— Ни один из этих пунктов не обязывает меня решать ваши... — тут я поняла смысл его последней фразы и совершенно нечаянно разбудила, выронила из дрогнувших пальцев мешочек со льдом.

— Нилова! — воскликнул Маккой, срывая с себя ледяной снаряд. — Вы меня добить решили?

— Было бы не плохо! — не сдержала я ехидства. — Что значит, должница? С каких пор, я что-либо вам должна.

— С тех самых, как пообещали разобраться с иском Ричардс.

— И как это понимать? — моему возмущению не было предела. — Маккой, я разобралась! Благодаря мне вы живы и на воле.

— Я покалечен... — паяц указал на себя, палату и лед, который он дальновидно убрал, подальше от меня. — И все это по вашей вине.

Невероятная наглость. На мгновение я даже задохнулась.

— А разве не вы меня утром задержали? Не вы пренебрегли предупреждением стража? Не вы ли будучи в абсолютно нестабильном состоянии использовали петлю разрыва и плетение сети?

— В смысле, в 'нестабильном'? — Маккой перестал разыгрывать больного и сел на кровати, весьма резво для дважды ударенного головой.

— Вы были пьяны.

— Не настолько! Я знаю меру.

— Может, и знаете, но никогда ее не придерживаетесь, — надменно заломила я бровь, и теперь уже наглый Бред задохнулся от возмущения.

— Да как вы... — начал было он и оборвал сам себя на полуслове. Со свистом набрал воздуха в грудь, на мгновение зажмурился и выдохнул, судя по всему не только воздух, но и злость.

Глядя на его умиротворенное лицо и расслабленный взгляд, невольно задалась вопросом:

— Так что, я?

— Так вы же Фея, — ответил в тон мне и широко улыбнулся, даже не представляя, как на самом деле разозлил. — Помощь людям это ваша первостепеннейшая потребность и даже не долг. Так что вам стоит взять волшебную палочку и... нафеячить от всей души?

— Что?!

— В смысле, помочь. — Он мне с усмешкой подмигнул, чем и довел до белого каления.

— А знаете, Брэдвор, если у кого и есть золотая палочка, то только у вас! И вот вопрос, что же вам не феячится?

Я хлопнула дверью под его удивленное 'Что?!' и, не оборачиваясь, сбежала. Бабушка всегда учила сдерживать душевные порывы и не ругаться как портовый грузчик, а дедушка всегда говорил, что порывам нужен выход, иначе они тебя на части разорвут. Именно поэтому в компании с бабушкой, я училась молча делать гадости, а с дедушкой ехидно отвечать, но сейчас я позорно сорвалась и в душе винила себя за это.

Вот и закончился наш мир, и в пятницу никто меня не прикроет. И не думая бежать к мадам Бовари, я вернулась на пары. Села к Сане и в записке коротко поведала ему, суть 'предсмертной' просьбы Бреда.

— Пойдешь в город, я с тобой, — шепнул Златенский.

— Никуда я не пойду. Я уже ответила, что Маккой и его... — смущенно кашлянула, но все же произнесла, — его золотая палочка могут справиться с задачей.

Повисло удивленное молчание, Саня немного порозовел в лице, затем потер красные уши и тихо спросил:

— Палочка это то, о чем я подумал?

— Я не знаю, о чем ты подумал, — теперь уже и я сидела с красным лицом. — Но ты был прав, отпроситься я не смогу.

— Сможешь, — отмахнулся он, как ни в чем не бывало. — Я возьму Савронского, ты Дарику. Вместе восстановим.

— А как же мое последнее напутствие?

— Скажешь, что он ослышался, дважды ударенному и не такое может в голову прийти.

Саня был прав. Вчетвером с разрушениями мы справились гораздо быстрее, всего за час после пар и факультатива по рунологии. Возвращались в потемках, скрыв форму академии под плащами и накинув глубокие капюшоны на головы, а потому Златеский не боялся идти под руку с Дарикой, я же шла в сопровождении Савронского, который не отрывал взгляда от воркующей парочки.

— Вначале Рона, затем Пеннелопа, теперь она...

— Да. Хоть кому-то повезло, — произнесла я мечтательно.

— Не согласен с формулировкой. Как думаешь, у них это серьезно? Или просто так?..

— Серьезно, — я взяла одногруппника под руку, и ободряюще похлопала по сгибу локтя. — Райан, тебе не стоит беспокоиться.

— Я не беспокоюсь. Я просчитываю наперед. Она из простых, он... — заминка и хмурое, — сама знаешь.

— Знаю. И поверь, это не повод играть с ее чувствами.

— Он может, — не согласился Райан и на мой удивленный взгляд пояснил: — Конечно, не со зла. Но... я помню, как он убивался по стерве Рич.

— А он помнит, как ты чуть не придушил бывшего ухажера Дарики. До сих пор страшно вспоминать...

— Она младшая из кузин, я ее единственная защита, — отрезал Райан.

— Не единственная и уже давно. Тебе нужно смириться с этим.

— С чем?

— С тем, что за ней присматриваю и я, и Саня и, в общем-то, вся наша гру... — тут я заметила подозрительное сияние справа, шепнула всем 'меняемся', и уже через мгновение шла под руку с рыжим хитрецом, улыбалась, говорила о чудесной погоде и глазах, в которых я не против утонуть.

Он подыгрывал, едва скрывая лукавую улыбку на губах, а едва мы вошли в ворота академии он игриво полюбопытствовал:

— Ты когда к куратору пойдешь с докладом о проделанной работе?

— Никогда?

— Это еще почему? — удивился он.

— Потому что пойдешь ты. — И не давая и слова против сказать, быстро расставила сети: — Во-первых, я устала, во-вторых, я все еще зла и обязательно гадостей ему наговорю, и в третьих... если ты согласишься, я завтра же наделю Дарику своей личиной и вы сможете погулять без сопровождения.

— Хитрый ход, но ты сама, куда денешься?

— В комнате посижу или библи... — я посмотрела в сторону преподавательских домиков на территории студгородка и удивленно спросила: — А тот крайний, случаем не старый дом Бреда? А на ступеньках если не ошибаюсь, сама Оливия Брэкс сидит?

— Точно она! — подхватила Дарика. — С подушкой... И, что это там у нее? Ведерко со льдом, я права?

— Не обращай внимания на эту шала... шаловливую девицу. Пошли, — скомандовал Савронский, уводя сестру.

Я посмотрела на Саню, он на меня. Нахмурился.

— Фея, не надо. Ты об этом пожалеешь.

— О чем? О том, что не позволила девушке и далее мерзнуть на улице? Или о том, что соединила любящие сердца?

5.

В четверг, вопреки мнению лекарей, я встал с кровати и все-таки добрался до нижнего уровня книгохранилища. Проделал все это, скрипя зубами и передвигаясь исключительно вдоль стеночки, а потому не придал должного значения ни молчаливому приветствию горгулий, ни широкой улыбке прелестницы мадам Дюпо, ни поклону призраков. Дорога к библиотеке была испытанием, спуск по крутой лестнице — наказанием, за стол я сел бледный как моль, но твердо уверенный, что профессора я получу быстрее, чем Крис майора. Для начала я хотел определиться с темой профессорской диссертации и найти литературу для нее. Затем узнать, могла ли блокировка дальнего родственника дать трещину и облагодетельствовать меня пятым уровнем силы или хотя бы третьим, не говоря о заветном седьмом. Далее посмотреть данные о проклятьях, что были в заколке Ричардс. Обледенения я среди них не помнил, да и вряд ли Нилова могла из Черной смерти сотворить Объятия льда. Или могла?..

Все же мы плетельщики маги универсалы, способные как распустить, так и создать любое магическое плетение, независимо от того проклятье это или артефакт, защищен он или не защищен. Все, что было кропотливо создано, так же кропотливо может быть распущено, и наоборот. Возможность чувствовать и видеть это крайне редкий и очень ценный дар и в тоже время самый бесполезный. Неоднократно признанные опасными, даже опаснее свихнувшихся на жажде крови некромантов, мы плетельщики настолько редки и энергетически малы, что занимаем лишь сотую часть реестра магов и предпоследнее место в перечне видов. После погодников, но перед ведьмами. Последних к слову, тоже за магов не держат, вначале пытались к целителям приписать, потом к предсказателям, а после, узнав их нрав, вредный и злопамятный, разрешили оторваться от магической 'элиты' и открыть школы. Не знаю, как элита допустила, но со временем ведьмам позволили открывать как лицеи, так и университеты, в основном вредные.

Нас же, плетельщиков, из-под крыла не выпустили и пару раз пытались 'придушить'. А именно лишить права на частную практику, лишить права передвижения по миру и лишить магии как таковой. Хотя чего там лишать? Плетельщиков выше уровня тройки уже сто лет никто не видел, поэтому в академии стали милостиво принимать не верхнюю тройку магов, а нижнюю со всеми их недостатками... Единички чувствуют плетения, но не видят, хороший тому пример Александр Златенский, налетевший на дверь. Двойки видят, но не четко, поэтому Нилова прищурилась, прежде чем дверь открыть. Тройки видят отчетливо, а потому легко распускают проклятия и плетут, но лишь при условии постоянного развития. И история с маячком хорошая тому иллюстрация, это не Златенский прозрел, а Крис ступил. Если он артефакт связи к поясу крепит двойным узлом, значит и прослушку столько же бездарно поставил.

Вспомнив о Кроссби, да и о нашей группе выпускников, в который раз удивился тому, что плетельщиков пытались стереть не только из реестра магов, но и с лица земли. Зачем? Большинство из нас справляется с этим гораздо быстрее, ленью и неверием в успех. Из сотни первокурсников, выпускной отметят лишь десять человек, согласно данным, до конца жизни сохраняют способности к магии лишь пара из них, либо единицы, развившие свой дар, либо тройки, потерявшие остроту зрения. И только двойки как я, посылают статистику в далекие дали со всеми ее 'невозможно' и 'нельзя'.

К слову, если окажется, что двоюродный прадед к моим успехам не причастен, я напишу диссертацию на тему развития дара плетельщиков посредством постоянных тренировок под кодовым названием 'Диверсион'. Время для исследований есть, подопытные для эксперимента тоже есть, осталось найти поддержку в лице куратора. Я искал информацию как голодный волк, рыскающий по лесу, к сожалению, передвигался как старый голодный волк, а читал еще медленнее. В обед чуть не уснул, ткнувшись носом в книгу, за что получил от мадам Дюпо чашку чая и три бутерброда, принесенные ею из столовой.

— Мне радостно видеть, что не одна я над книгами усыпаю, — поделилась она и с улыбкой проговорила, — еще немного и вы, простите за звучность слова, переплюнете любительницу ночных чтений.

— А у вас и такие есть?

— Есть. Засиживаются до утра, затем пьют бодрящее зелье и идут на пары.

— Мадам Гамильтон и ее племянница Лучи? — спросил я о самых начитанных преподавательницах академии.

— Нет! Чаще всего они запасаются книгами общего пользования. — Иными словами, женской романтической литературой, которую синеволосая библиотекарша любила, но не ценила, так как не могла укрыться ею от любопытных глаз посетителей. Обложка была мала.

— Гербена Дин, Маро Маккензи, Акеллия Ош-ше? — подошел черед лаборанток и помощниц преподавателей.

— Только детективы и за редким исключением энциклопедии, чтобы удостовериться в сведениях из книг. — Мадам Дюпо улыбнулась и покачала головой. — Не пытайтесь угадать, просто вспомните, за что вы цените очаровательную похитительницу ваших дум...

Дербену? Пять лет прошло, но я все еще помнил, как эта мымра древовесная. В смысле дриада, своровала мои кропотливо собранные сведения о руне роста.

— Немного язвительную...

Мадам Уррим? Помнится, на экзамене по иллюзиям она выставила меня идиотом перед группой комиссией, а затем уже я выставил ее раздетой на собрании факультета. Иллюзию распознали не сразу.

— И в то же время очень проницательную и независимую...

Геля? Нет... это явно зараза Дафна с пятого курса артефакторики. Я был уверен, что мое подключение следилок к охранной системе студгородка сдала декану именно она.

— И очень ответственную... Фею, — закончила подсказывать мадам Дюпо и с улыбкой потрепала ошеломленного меня по голове. — Не пытайтесь отрицать, ваша невеста очень начитанная девушка и ничуть не уступает вам.

Невеста?!

Я подавился бутербродом, и пока кашлял, синеволосая прелестница сбежала к горгульям и атласам. И мне бы удалось с ней побеседовать по душам и развеять неверное представление обо мне и выскочке, но тут в книгохранилище спустился кентавр Злыдень собственной персоны. Не смотря на человеческий образ и, в общем-то, его тщедушную комплекцию, профессор Норво не подошел, а прогарцевал к моему столу, чтобы не только оторвать меня от книг, но еще и пожурить.

— Вы забыли о нашем расписании, Маккой.

— Я?

— Вы в час дня должны были явиться на полигон номер три, а вместо этого сидите тут и... Что это? — он выудил из-под моей руки короткий план задач для 'Диверсиона' и прищурился. — Опять за старое?

— Скорее за новое. — Я отобрал у него листок. — Прошу простить, профессор, но я еще не дал своего согласия на наши занятия, ко всему прочему до следующего вечера, я на больничном.

— И попросту зря тратите время, — хмыкнул этот конь и улыбнулся, явив на свет ожидаемо лошадиную улыбку. — Вам одному не справиться, Брэдвор...

Я мог поспорить, все же не первый год на свете живу, тем более не первый год учусь, но я промолчал, давая старшему высказаться, ибо высказаться он, судя по морде, очень хотел. Видимо, он что-то уловил в моем лице, а потому заговорил более учтиво.

— Конечно, на основе вашего опыта вы можете утверждать иное, — он провел рукой по корешкам собранных мною книг, словно бы запоминая названия и разделы. Не добрый знак, я тут же накрыл из непрозрачной дымкой и ответил:

— Конечно, могу, и буду. Все же из двойки уровня силы пробиться в несовершенную тройку не каждому дано.

— Однако, не смотря на это, — продолжил профессор Норво, легко снимая мое плетение, — результатом своих потуг вы будете горько разочарованы. Концентрация не терпит мальчишеского задора и спонтанности...

— Наглости и самонадеянности так же, — ответил я с улыбкой, когда под дымкой не обнаружилось книг. Злыдень хмыкнул, но не отступил.

— Вы находчивы, но просты, как деревенский мальчишка. — Всего один пасс рукой и все припрятанные мною книги оказались на столе. — И это замечание не далеко от истины, я прав?

— Правы. — И вопреки сценарию Злыдня, я не кинулся на защиту своей родословной, подтверждая тем самым острую необходимость в концентрации и злобном наставнике. Улыбнулся, вновь пряча книги за дымкой, и произнес то, во что всей душой верил: — Я счастливейший из людей.

— Вы рождены в семье беглой каторжанки и пахаря.

— Бывшей каторжанки. После моего рождения, все обвинения были сняты. Будь свята королевская амнистия.

— А вам хоть известна ее статья?

— Да. И?

— Она убила своего первого мужа...

— Говорят, он был премерзкий тип.

— Это еще не повод... — начал Злыдень, и я его всецело поддержал.

— Конечно, нет. Именно поэтому вы еще живы... — произнесено было тихо, но профессор все-таки услышал. Помрачнел.

— Повторите.

— Кхм-кха! Я сказал, что не все ранние браки заканчиваются разводом, ради разнообразия должны быть и похороны, — изрек с улыбкой и доверительно добавил: — К тому же не умри сэр Тиллейд, она бы не встретила моего отца, не познакомилась со свекровью не удочерила бы Реббеку.

— У вас есть сводная сестра? — удивился Злыдень. — Но в вашем деле нет и слова о ней.

— Потому что ненормированная лексика в документациях строго настрого воспрещена.

— И в чем причина? Она недееспособный урод? — В очередной раз решил задеть меня Норво и промахнулся.

— Что вы, профессор, все о своем, о наболевшем. — Норво скрипнул зубами, но стерпел, явно продумывая, чем еще можно меня зацепить. — Она не урод, всего лишь одаренная потомственная ведьма. А о них, как вы знаете, либо хорошо, либо очень хорошо. В противном случае, чревато.

— Чем?

— Клизмой, — серьезно заявил я и решился на пакость. — В родной деревне она не редко практиковалась на конях, так что на вашем месте я бы не поворачивался к ней спиной, то есть крупом.

— Маккой! Вы... грязный сукин сын! — взревел преподаватель, растеряв всю свою сдержанность и проявив низкий уровень самоконтроля.

— Вот и кто к кому в наставники должен идти? — Я вновь открыл книги и прежде чем продолжить работу над ними, с серьезным лицом сообщил: — Это не издевка, а предупреждение. На следующей неделе Реббека Маккой прибудет в академию вместе с делегацией ведьм, а вы тот самый ответственный, кто их встретит.

— Почему не домовые?

— Потому что домовые, тем более здешние, хоть и редкость, но обыденная. А кентавры, во-первых, эстетически более красивы, во-вторых, удобственны, — припомнил я слова сестры, — особенно при поиске трав по лесам да степям, перевозке тяжелых грузов, готовке некоторых блюд.

— Что?!

— Вы даже представить не можете, насколько ценна вяленая кентаврина.

Желание моей мучительной смерти, всего на миг отразилось в его глазах, но что-либо сказать, прежде чем приступить к исполнению желания он так и не смог, в отличие от меня.

— Профессор Норво я глубоко уважаю вас и ценю, как профессионала своего дела и в общем-то, неплохого преподавателя. Но, если вы впредь позволите себе неучтивое высказывание относительно моей семьи, я заполню кладовые сестры за ваш счет.

— Вы... угрожаете мне?

— Что вы, всего лишь вашему кошельку. — Широкая улыбка и задумчивое: — Впрочем, сын убийцы всегда может решить иначе, не так ли?

Я всегда ценил его неординарный подход в работе со студесами, но вот сейчас моему почтению пришел конец. Норво звонко цыкнул и, не сказав ни слова, ушел. Упоминание моей неприглядной родословной не только лишило меня навязчивого наставничества, но и усталости. Я с удвоенным рвением взялся за книги, абсолютно позабыв о Ниловой. К сожалению, она обо мне помнила и явно в счет извинения за волшебную палочку решила сделать сюрприз... Он был оригинальным и начинался с записки, прикрепленной к косяку моей двери.

'Хочу извиниться. Не стой у двери', — гласила пара строк, на фамильярность которых я не обратил внимания. Будучи уверенным, что лишь выскочка может проникнуть в преподавательское общежитие, я открыл дверь со словами:

— Извинения два дня подряд? Меня начинает пугать эта тенден... — споткнувшись о пару сапожек, лежащих у двери, я помянул преисподнюю и всех ее жильцов. — Нилова!

В ответ тишина и только в ванной слышен плеск. И я иду, потирая ушибленный локоть и со злостью отмечая, что кое-кто успел похозяйничать в мое отсутствие. На кровати книга чисто женского содержания и вида, на кресле красный плащ, под ним не то платье, не то полупрозрачный шарф. На столе запотевшая бутылка, рядом бокалы и... клубника.

Воззрившись на красную ягоду, недоуменно потер подбородок. Это что, извинение или просто издевка? Я поведал выскочке о досужих разговорах не для того, чтобы она их лишний раз подтверждала, беспрепятственным проникновением в мои владения и походным набором для любовницы. Да и что она так долго руки моет? Я толкнул незапертую дверь и остолбенел не столько от вида, сколько от ассоциативного взрыва. В моем представлении о Ниловой никак не вязались Нилова и свечи, Нилова и ванная, Нилова и голые коленки над водой. И если бы не знакомый голос, напевающий оду бессмертной любви, я бы так и стоял истуканом.

— Страстностью пылкой нежность пленя... ты не забудешь меня...

Оливия?!

Вот уж точно не забуду! Ни ее связь с грязным тролле-гномом, ни ехидный взгляд платного лекаря, ни гадкий запах его настоек, не говоря уже о вкусе той, что пришлось проглотить. А стоило вспомнить, как мне поплохело. В тот же миг я оказался на улице, и только чудом не налетел на Загреба Домуса, стоящего у лестницы общежития. Он дымил маленькой трубкой, смотрел вдаль и думал о своем. Я дышал, медленно восстанавливая сердцебиение и унимая дрожь от тошнотворных воспоминаний. Накрапывало. Вперемешку с каплями вниз нередко слетали снежинки. Ветер гнал тяжелые тучи на юг, и свет уходящей луны, терялся в их пышный юбках, так и не коснувшись земли.

— Вижу, сюрприз не удался, — заметил домовой, когда я пришел в себя и, наконец-то, ощутил холод зимней ночи.

— Вы ее провели?

— Меня попросили.

— Догадываюсь. — Нилова! Недальновидная сумасбродка нарушила собственное слово и фактически напрашивается... нет, напросилась на ответный ход. И что бы ни утверждал Златенский о ее такте и лояльности, сюрприз с Оливией это не просто наглость, а 'тактичный' беспредел! — Позвольте узнать, Домус, неужели моя дорогая... невеста попросила, чтобы моя же любовница встретила меня в апартаментах!

— Невеста?.. Не мелите чушь, Маккой! — Ну вот, второй вменяемый нелюдь на всю академию. И на душе стало чуток теплее ровно до следующих его слов. — Вы Офелии в не то, что в женихи, в подметки не годитесь.

— Даже так?

— Именно. А будете и далее ее преследовать, я сделаю все, чтобы вас исключили.

— Спорное заявление, я давно не студес.

— Посмотрим, — многообещающе хмыкнул домовой и вытряхнул из трубки пепел, деловито протер ее платком и спрятал в нагрудный карман пиджака. — А что до просьбы... Официально до завтрашнего вечера вы на больничном, так что я просто пустил замерзшую дуреху на постой.

— Потрясающе! — Несколько мгновений я в раздражении смотрел на этого увальня, и он отвечал мне тем же. Правда, не долго, ровно до следующих слов: — А теперь найдите место мне.

— Чего-чего?

— Понимаете ли, в лекарское возвращаться мне претит, личных апартаментов меня лишили вы, так что не могли бы вы найти... А хотя не стоит. Говорите, это была идея моей дорогой Офелии. — С радостью проследил за тем как каменеет его лицо и с торжеством произнес: — Прекрасно, вот пусть она за нее и отдувается.

Тут я вытянул руку вперед и потребовал ключи от комнаты Феи.

— Вы сума сошли? Я не пущу вас в женское общежитие!

— В таком случае, все узнают, что вы пустили студеса в преподавательское. — Кивок на здание за его спиной и мстительное уточнение: — Причем, дважды!

Будь проклят Домус!

Правду говорил Крис, не умею я вести переговоры. Именно поэтому домовой вывел меня не в комнату Ниловой, а в самый оживленный коридор общежития под ясны очи, по крайней мере, двадцати девушек. И только годы практики и диверсионных вылазок позволили, мне в считанные мгновения накинуть личину гномки из охраны и с мрачным видом прошагать к ближайшей лестнице. У лестницы пришлось прятаться в каморку, потому что навстречу мне шла точь-в-точь такая же гномка. Она медленно поднялась на этаж, всем прохлаждающимся в коридоре предложила разойтись и открыла мою каморку. Спешно пришлось маскироваться под пыльный угол с пауком под потолком. Завидев восьмилапого, в котором легко угадывался ядовитый сап, охранница заголосила на родном наречии, и прежде чем сбежать, бросила в меня ключами.

Чуть не лишившись глаза, я стремительно развеял иллюзию и выскочил из укрытия, до того как на этаж сбежалась вооруженная охрана, а вслед за ней и любопытствующие. Убегая вверх по лестнице, безрадостно признал, что остаться в своих апартаментах, временно изолировав Оливию в ванной или вовсе усыпив ее до утра, в крайнем случае, предварительно выслушав все претензии, было не такой уж плохой идеей. Да и разбор полетов с Ниловой я вполне мог устроить завтра без свидетелей и в менее охраняемом месте. И в то же время к чему разбор полетов, если я уже давно продумал месть за слайд в стиле ню? В общем, все вышло спонтанно и очень глупо. Отдышался только на чердаке, откуда открывался прекрасный вид на чуть светящиеся плетения, охватывающие все женское общежитие. И если с внешней стороны я этого увидеть не мог, то теперь с ужасом понял, что самостоятельно из общежития мне не выбраться. Хочу я того или нет, но к Ниловой наведаться все же придется.

Нет, конечно, можно дождаться паскудника домового и пойти на мировую, или сдаться охране общежития и испортить мою репутацию доцента, куратора и любовника. А что еще они могут подумать, увидев меня среди ночи в коридоре женского общежития? Лишь то, что я не угодил какой-то красотке, и меня выгнали, не оставив в комнате до утра. Впрочем, если подумать, это объяснение не так уже и плохо. Коварство неудовлетворенной красотки звучит лучше, чем подстава вредного домового. Ведь за правду могут не только из академии выгнать, но еще и пинка поддать, чтобы я долетел до самой границы королевства и пожизненно застрял в патрульной службе.

Не желая сдаваться без боя, я выждал час или даже более того, затем спустился на третий этаж и прокрался к сто седьмой комнате. Пока взламывал охранку на двери, все думал о том, как бы мимо проходящим на глаза не попасться, и совсем упустил из виду, что Нилова может проживать не одна, что у Ниловой может быть гость мужского пола... Хотя в этом случае, мне бы угрожал расправой не домовой, а какой-нибудь маг-боевик, некромант, иллюзионист, в крайнем случае, самоуверенный погодник или Златенский пацифист. Почему-то я был уверен, что он в бою бессилен как дитя, хотя он и есть дитя, вернее щуплое цыпле, да еще единица. И это герцог. Н-да, с началом тренировок затягивать не стоит.

С этой мыслью я разомкнул плетение, распахнул дверь и без стука вошел в комнату. Ниловой не было, ее соседки тоже и, кажется, в помине. Удивительное дело, комната не только визуально, но и энергетически была разделена на две половины. Справа обжитая женская часть с зеленым одеялом, тремя подушками в рюшах, цветами на подоконнике, открытками и статуэтками на полках среди книг, с тапочками и чулком, выглядывающим из-под кровати, слева — нечто мертвое, настораживающее и мрачное. Пустые полки, стеллаж и стол, по-военному строго застеленная кровать, а рядом старинный сундук с не менее старинным проклятием на замке. Ни коврика, ни зеркала, ни пледа.

Одна живет, а за энергетику склепа отвечает сундук, решил я и завалился на кровать под зеленое одеяло к сладко пахнущим подушкам. Поначалу еще думал дождаться Нилову, но сон сморил так, что я пропустил момент ее возвращения и не сразу сообразил, кто и о чем говорит.

— Дарика, ты уже вернулась... А почему дверь закрыла?

— М-м-м? — издал я прежде, чем вспомнил, где я с кем и зачем.

— Дверь закрыта, — повторила она уставшим голосом. Разулась, сняла плащ и перчатки, включила светильник у входа. — Я думала, Саня тебя до утра не отпустит.

— М-м-м! — опять не удержал я возгласа и накрылся одеялом с головой. Так со Златенским встречается Дарика Арбаро! А королевский советник думает, что у него роман с Ниловой...

— Вы поссорились, — неправильно поняли мое мычание и вопросили: — Хочешь рассказать?

Лично мне по этой теме рассказать было нечего, а другую я предпочел оставить до утра по нескольким причинам. Первая — я устал, а сон на рюшах очень сладок, вторая — Нилова еле стоит на ногах и вряд ли поймет суть моих претензий, третья — какое счастье, что кровать принадлежит другой девчонке и ее не нужно в срочном порядке освобождать.

— Му-у-угу... — ответил я на вопрос и отвернулся к стенке.

— Как знаешь.

Что-то щелкнуло, тренькнуло и засияло, освещая все вокруг, я дернулся, вспомнив об одежде на стуле, Нилова же извинилась.

— Сейчас-сейчас, прости... я просто кое-что возьму и сейчас же его закрою.

Сундук, догадался я по звуку, затем внимательно прислушивался к копошениям девчонки, тихим вздохам и зевкам. А когда она в ванную ушла, я выглянул из укрытия и удивленно застыл. Безжизненный угол, где я надеялся, теперь, с появлением хозяйки, появятся и ее личные вещи, дополнился лишь маленькой подушкой в цвет покрывала и книжкой, предположительно дневником.

Златенский как-то говорил, что Нилова закрытый человек, но я и предположить не мог, насколько. Это скорее жилой угол офицера, а не двадцатилетней девушки. Или я чего-то не знаю о Ниловой?

И словно бы в ответ мне из ванной комнаты прозвучало:

— Нет... нет-нет! — а вслед за ним и полное отчаяния: — Ох, ты ж е!..

И я бы ни за что не выглянул из укрытия и тем более слова не сказал, кто знает чем зеркало Нилову пугает, но вдруг послышался всхлип.

— Дедушка меня убьет... — В иной ситуации я бы весьма удивился кровожадности ее предка, но посмотрев на кровать девчонки, тихо хмыкнул. А дед явный тиран, и не только он, потому что следом послышалось: — Или бабушка... если проклятие раньше не успеет. — Это замечание было тихим, но стоя за дверью, я отчетливо услышал слезы в дрожащем голосе и исполненный боли стон.

— Не снимается... о господи! — и не столько ее отчаяние, сколько призыв к высшему божеству, заставил меня презреть все нормы этики и морали открыть дверь и откликнуться.

— Ну и что там у тебя?

* * *

День не задался. Вначале меня раздражал счастливый вид Дарики, затем мысли об Оливии Брэкс и ее сюрпризе для Маккоя, после срочное задание декана. Арвейн Кроссби знал толк в наказаниях, а потому отправил меня с письмом через всю столицу в лапы Паука, ну или в логово зловредного сапа, как его бабушка называет. Дедушкино министерство я терпеть не могла по двум причинам: первая — большая часть 'женихов' была из его управлений, вторая — слепок моей ауры знал призрак на проходной. Именно поэтому навстречу мне вышел не рядовой, а офицер и, несомненно, знакомый.

— Вы изменились, — произнес Пират, приветствуя меня галантным поклоном.

— А вы нет. — Я коротко кивнула и прошла вперед, не замечая ни подставленного локтя, ни чарующей улыбки. Баронет не может проявлять подобные знаки внимания простушке из деревни, пусть даже и хорошенькой, с черным париком каре и гримом под брюнетку. Впрочем, и я себя повела неверно, нужно было покраснеть и смущенно ляпнуть 'Ой!' или 'Ух ты какой...', а не уходить с надменным видом.

Он догнал меня на лестнице и решительно заступил дорогу.

— Считаете, что короткие волосы больше мне к лицу?

— Я ничего не считаю, капитан. — Холодно отчеканила я, не желая вспоминать ни его поцелуй, ни моей поджог, на последующее наказание. — У меня письмо к секретарю замминистра МакГрэ, не могли бы вы указать дорогу.

— Могу, — отчеканил он и представился: — Капитан Дейв Багрос.

— Студес Офелия Нилова.

— Можно просто Дейв, — попытался он улыбнуться, и окаменел, едва я согласно кивнула и пролепетала в строгом соответствии с ролью смущенной девицы:

— Спасибо, Дейв. Так, где здесь заседает МакГрэ?

Так и не добившись от меня разрешения обращаться по имени, он скрипнул зубами, но не отстал. Самолично провел к секретарю и двадцать минут прождал под дверью, с намерением навязать мне неформальную встречу, предположительно с вином и под луной. Если бы не его упрямство, если бы не моя усталость, я бы никогда не сбежала из министерства, окончательно растратив силы на охранные плетения его подземных этажей и пробой защиты на запасных воротах. Я повторила ошибку, за которую меня наказали походом к пауку, опять оказалась пустой вдали от защищенных стен академии, за что и поплатилась.

Меня прокляли и чем-то сильным, раз страж пожурил за недальновидность, но не заметил плетения.

— Нет... нет-нет! — его спиралевидные узоры, ползущие под кожей, я заметила только в ванной, когда сняла с себя парик, форменную куртку, закатала рукава рубашки и смыла краску с лица. Заторможено осмотрев правое запястье, я сорвала с себя рубашку и с трудом сдержала крик, но не всхлип. Черная лоза проклятья давно переползла от руки на грудь, и теперь стремилась не только вниз под бюстье, но и на шею. — Ох, ты ж е!..

Лекари такое уже не снимут, проклятийники не возьмутся, а некроманты... Они по крови определят, кто есть кто, и кому голову оторвут, если что. Сдадут с потрохами декану, тот напишет указанному в анкете 'родственнику', тот моему опекуну и...

— Дедушка меня убьет. — Пришла я к неутешительной мысли и попыталась завязать на одной из спиралек узел. Линия влиянию не поддалась и более того, все плетение ускорило рост, пугая меня до нервной дрожи. — Или бабушка... Если проклятие раньше не успеет.

А оно не успеет!

Несколько мгновений я еще сомневалась, искала пути выходы, а затем потянулась к родовому перстню, чтобы впервые за полтора года попросить дедушку о помощи. Но, вот уж точно день не задался, кольцо застряло на опухшем пальце правой руки.

— Не снимается... о господи!

Казалось, хуже ничего не может быть, но тут дверь распахнулась, и в ванную комнату вошел Маккой.

— Ну и что там у тебя?

— Бред?.. — я не поверила своим глазам. Скорее уж это галлюцинация или предсмертное видение.

— Ты говорила проклятье, — улыбнулся он и коснулся руки, в которую я мертвой хваткой вцепилась, чтобы снять кольцо. — Показывай, не тяни.

— Маккой! — я со всем ужасом осознала, что он действительно стоит передо мной, смотрит на мое бюстье и кривовато улыбается. Запоздало схватила рубашку, прижала к груди. — Что вы тут делаете?

— Мимо проходил...

— В одних штанах?!

— Первое что под руку попалось. Конечно, можно было заявиться с полотенцем, как в прошлый раз, или в одном белье как ты, но я решил не повторяться... — Он шагнул ближе и повторил: — Проклятье покажи.

— А... а вам зачем? — Я все-таки протянула ему руку и прикусила губу, едва его пальцы заскользили по моей коже.

— Хочу увидеть, куда его вплели.

— А вы не видите?

— Из видимого на тебе только ведьминский отворот... на крови. — Он показал мне крохотную ранку на подушечке опухшего безымянного пальца. — Не скажу, что простенький, но и не смертельный, — хмыкнул Маккой, в очередной раз удивив меня своими познаниями.

— Что? Так это не Черная орхидея? — с дрожью назвала я одно из самых страшных проклятий нашего мира.

— Жаль расстраивать, но нет.

— Спасибо... — Не то от облегчения, не то ужаса меня повело в сторону. На мою удачу Маккой успел схватить меня за локоть и не позволил упасть.

— Рано празднуешь, Нилова, отворот еще нужно снять. — Ухмыльнулся он, усадив меня на пуф и опустившись рядом на корточки. — Ну... давай вспоминать, скольких парней ты у девчонок отбила, сколько было женихов, кому жизнь отказом отравила.

— Что? — Чувство нереальности происходящего накрыло меня с головой. — Какие женихи, вы о чем?

— О том, что отворот на крови завязан на имя. И снимается через плетение страсти, — он изобразил в воздухе руну, которая не относилась к любви.

— Это не та руна... Вы изобразили ее с засечкой смерти.

— Лучше не спорь. Просто имя несчастного назови. Кому ты в последний раз глазки строила? — От столь бессовестных обвинений я оторопела, он же продолжил: — не помнишь? Ладно, у нас осталось не меньше получаса, можешь просто перечислять всех знакомых. — Улыбнулся краешком губ и предложил: — Начнем с самых близких, с меня, например. Брэдвор Маккой...

Это было последней каплей в чаше моего самообладания.

— Да идите вы!.. — я попыталась встать, но он мягко толкнул меня обратно.

— Пойду, как только найдем источник боли. Ну, как? Есть какой-нибудь всплеск, укол? Нету? Жаль, значит отваживали не от меня. Кто дальше? Савронский, Злыдень или несчастный оборотень Мэрдок так и не вышедший из комы?

Услышав его, чуть не расхохоталась. Названные мужчины, конечно, входят в круг моих знакомых, но им далеко до дедушкиных женихов. Сколько их там, пятьдесят или сто? Если считать с моего пятнадцатилетия и до выхода в свет, тогда все двести. Дейв Багрос, Урон Парасски, Сэмюэль... вампир с красными глазами, граф Ложский, Альберт... Себастьян...

— Фея, ау... Ты спишь? — на пятой минуте мысленных перечислений оборвал меня Маккой.

— Нет, вспоминаю.

— Их так много?

— А вас это удивляет? — Надменно вскинула бровь и поднялась. — К слову, куратор, прошу впредь не нарушать субординацию и не называть меня Феей.

— В таком случае напомню, тебя... вас все так называют. Почему мне нельзя?

— Потому что вы его придумали, — мрачно процедила я. — В первый день моего обучения здесь.

— И как мне это удалось? — Он тоже встал и теперь недоуменно смотрел на меня сверху вниз. — Все же с вашим авторитетом в группе, подобное прозвище вряд ли бы прижилось.

— В группе, несомненно, но не у всего потока, — мрачно произнесла я. — У плетельщиков была общая пара по артефакторике, а у вас роман с помощницей преподавателя и, по всей видимости, привилегия свободного посещения...

— А! Маро Маккензи в лаборатории, помню-помню...

— Плохо помните, это была Гербена Дин. Которая с несвойственной ей глупостью позволила вам проверить посещаемость. И ваше склабезное 'О-о-о фея... Нилова' запомнили все!

Я была уверенна, что он хоть чуть-чуть смутится, кашлянет, прочищая севший голос, бросит сочувствующий взгляд... Но нет, Маккой широко улыбнулся и в который раз подтвердил, что он не Брэдвор, а просто Бред.

— Так я могу потребовать авторские отчисления? Потрясающая новость, мне не повредит лишняя монета!

В это мгновение предостерегающие слова Сани 'не ссорься с ним!' колоколом раздались в моей голове и острой болью отдались в области сердца.

— Твою ж... — падая, я утянула за собой и полочку с косметикой Дарики, а потому вслед за моим стоном, раздался звон разбившихся баночек. Потянуло запахом весенних первоцветов.

— А вот и имя! — обрадовался Бред, подхватывая меня. — Ну... о ком вспомнить удосужились? Златенский? — спросил он, так и не дождавшись ответа и в очередной раз меня удивив. — Да, его я из вида упустил, приписал к Арбаро и успокоился.

— А вы откуда?

— Оттуда. — Ответили мне и медленно вернули в вертикальное положение, чтобы огорошить похвалой. — А вы молодцы, хорошо прикрыли их 'дружбу'. Настолько хорошо, что уже получили первые овации от судей, — кивнул он на плетения отворота и улыбнулся, говоря: — Если вы не против, я оставлю его себе.

6.

У Ниловой есть грудь, у меня ведьминский отворот со знакомым плетением, у моей сестрицы крупные неприятности. Очень крупные и объясняющие ее скорый приезд.

Едва я снял плетение и стал его сворачивать, спасенная подавилась словами безмерной благодарности. И Нилова как самая настоящая выскочка попыталась опротестовать мое заявление.

— Маккой... Простите, куратор, я не могу вам отдать отворот.

— Можете.

— Но вы меня обманули! — она перестала цепляться за подушкой, коей прикрывалась до сих пор и всплеснула руками. — Я отчетливо виду привязку проклятья Черной орхидеи к нижнему ряду...

— Где? — удивился я, с непонимающей улыбкой быстро содрал эту самую привязку, распустив все узелки. Привязка без накопителя, это просто привязка, а накопитель и само проклятье я давно уничтожил.

— Вы... — оторопела Нилова, а затем сверкнула грозным взглядом: — Вы это специально!

— Что именно?

— Специально расплели, чтобы уже никто не смог найти...

— Исполнителя, — закончил я за нее и потянулся за своей одеждой. Шесть утра, скоро обход домовых, пора из общежития убраться. — Нилова, а вы не просто мм... глазастик, вы еще и умны.

— Не уходите от темы! — потребовала она и удивленно застыла, взирая на то, как я одеваюсь. Ее бледное лицо мгновенно залилось багряной краской. — Так вы... вы!..

— И сверх меры наблюдательны, — продолжил я, как ни в чем не бывало, спешно застегнул рубашку, взялся за ремень брюк.

— Вы спали здесь?!

— Пришлось.

— Что значит 'пришлось'? — Она поднялась с кровати, все так же удерживая подушку в руках. — Вы нарушили устав академии, вы проникли на частную собственность, воспользовались чужим имуществом.

— Был вынужден. Видите ли, по вашей воле меня оставили без жилья на весь период больничного. — Намек она уловила и смущенно потупилась.

— Это был сюрприз.

— Он не пришелся мне по душе. — Я заправил рубашку в брюки, взялся за жилет. — А будете и далее потворствовать таким сюрпризам, я поселюсь у вас навсегда.

— Вы не посмеете!..

— Это вы не посмеете, — оборвал ее на полуслове. Она благоразумно умолкла и засопела, взирая на меня из-под бровей. Надувшаяся Фея, это нечто невероятное. Я с трудом удержался от смешка, чтобы не испортить серьезность мгновения и свою победу. Обулся, спрятал галстук в пиджак и, повесив последний на руку, напомнил: — Если не ошибаюсь, вы своим возмущением прервали поток благодарственной патоки в мою честь. Не хотите продолжить?

Не хотела, по лицу видно, но из вредности вопросила:

— А на чем я остановилась?

— На словах о моих неординарных талантах. — Не сдавался я. — Об уме и начитанности, скорости реакций...

— С вас хватит, — заявила выскочка и, вдруг вспомнив о чем-то, поспешила сгладить собственные слова. — То есть, на этом я и хотела остановиться, чтобы попросить. Прикройте мое отсутствие на этих выходных. — Я недоуменно вскинул бровь, и Нилова со вздохом пояснила: — Мне приходится... подрабатывать. — Я так же молча вскинул вторую бровь. — Тут нечему удивляться, я и ранее подрабатывала!

— Под патронажем педантичной мадам Безори и без официального извещения об отъезде? И как же вам это удавалось?

— С переместьем мне все было по плечу, — мрачно сообщила она.

— Вот только не надо меня обвинять...

— Я и не виню. Так вы меня прикроете да или нет?

— А если нет, то вы сбежите? — задал я ей встречный вопрос и, вроде как, выбил почву из-под ног. Но ошибся. Нилова не была бы выскочкой и тем более серым кардиналом, если бы и не нашла чем припереть меня к стене.

— Не сбегу. Но буду обязана рассказать декану Кроссби о моем спасении, вашем героическом поступке... — Ей не пришлось договаривать угрозу, я понял все без слов.

— Ладно, Фея, твоя взяла.

— Спасибо, Бред, за понимание! — с этими словами она открыла дверь, и в комнату вместе с гулом звуков обыскиваемого общежития ворвался домовой. Совсем не вовремя он пришел, мы с Ниловой только-только начали мериться сердитыми взглядами.

— Да, чтоб вы горели в преисподней! — поздоровался со мной Загреб Домус, схватил за руку и утянул за собой, непрестанно приговаривая: — И зачем я с вами связался? Зачем поддался? Влип по самые не могу... И за что?

Вопрос был риторическим, но я не отказал себе в удовольствии ответить:

— За все хорошее.

— Вот именно! Сделал добро, получи зло.

— Не вижу причин для паники. — Поделился я своими мыслями, когда мы свернули на запасную лестницу, чтобы быть подальше от группы домовых, совершавших обход.

— Посмотрите в зеркало, — посоветовал мне Домус. — Вы и есть причина. Из-за вашего паука в кладовой, мы теперь ждем проверку. — Он потянул меня в подвал, мимо прачечной и сушилки, кладовых с хозяйственным инвентарем и продуктами. Мы давно вышли за пределы общежития и теперь находились под кухней, примыкающей к нему.

— Очень интересно. — Проверки домовым устраивались редко и по очень важному поводу. А мой сап поводом вряд ли был. — И кого приглашают? Специалиста по травле ядовитых тварюшек?

— Мага-экзорциста, — выплюнул Домус и подтолкнул меня к неприметной двери с магическим замком. — Гномиха видела, как ключи пролетели сквозь паука!

— Да уж, — я коснулся припухлости на лбу. Моей концентрации не хватило, сап получился не плотным и недостоверным, но это не объясняет перепуга у завхоза. — Да ну, бросьте! Откуда столько предубеждения к пауку? Это была всего лишь иллюзия.

— Во всем общежитии действует ограничение на перемещения, преодолеть его может только высшее руководство академии и страж, — пояснили мне торопливо и зло. — И если бы не ваша выходка...

Неплохо у него получилось, сбросить всю вину на меня. Даже шея зачесалась от такой несправедливости.

— Скорее уж ваша. Надеюсь, не забыли, как оставили меня в коридоре, посреди девичьей толпы.

— Это была разовая услуга, больше такое не повторится. — Домус решительно открыл замок, толкнул дверь и исчез за мгновение до того, как в предрассветном тумане раздалось:

— Доцент Маккой, вас вызывают к декану Кроссби.

В этот раз посещение кабинета с дырой в стене, было коротким и поучительным. Не успел я войти и оглядеться, как в меня с внушительной скоростью полетел тяжелый сверток, а вслед за ним и слова декана.

— Крис просил передать, что вылазка на выходных отменяется.

— Ясно, — ответил я, скрыв вздох облегчения. Мне самому до отчаяния не хотелось идти на очередной сбор титулованных особ, тем более переодетым в старуху дуэнью при шестнадцатилетней нимфетке, роль которой отыгрывал Крис. Однако это не отменяло вопроса: — Можно узнать, почему?

— Я уезжаю до среды. Поэтому прошу не лезть, куда не просят. В крайнем случае, умирать по одному. — Добавил декан со вздохом и принялся что-то искать на полках книжного шкафа в углу.

— Будем предельно осторожны, — произнес я вместо стандартного полуправдивого 'постараемся' и поспешил сменить тему. — А в свертке что?

— Двадцать три костюма для студесов вашей группы и один более прочный для вас.

— Зачем мне казенное? Да и им тоже ни к чему. Если не ошибаюсь, костюмы для тренировок им уже выдавались... стандартные в начале года.

— Новый тренер, новая программа, новые костюмы. — Кроссби пересек кабинет, чтобы продолжить поиски в открытом стеллаже. — Рассмотрев ваше официальное прошение о дополнительных физ-тренировках группы и подсчитав часы, ректор одобрил мое предложение и согласился отдать студесов в ваше полное распоряжение. До конца года.

— Так долго, — невольно просипел я. Не хватало мне обязанностей куратора, так еще и тренером нарекли. — А на каком основании такая... благость?

— А разве вам подопытные для 'Диверсиона' уже не нужны? — Лукаво улыбнулся он мне через плечо и жестом предложил сесть, дабы я не упал от новости.

Злыдень, конь педальный, уже сообщил декану о моем проекте. Потрясающе, просто потрясающе! Присесть захотелось немедля.

— Название диссертации несколько коробит, — продолжил Кроссби, — но мне импонирует нестандартность вашего подхода и ожидаемый результат.

Я вспомнил, что в строке о результатах написано чистосердечное: 'Хрен знает, что получится, но на студесах по полной оторвусь', смущенно потупился и кашлянул.

— Спасибо.

— Пожалуйста! Думаю, вы уже догадались, что меня на этот шаг толкнул профессор Норво. И понимаете, почему. — Я кивнул. Однако вампир одним лишь кивком не удовлетворился, ибо не увидел и произнес с укором: — Вы расстроили его отказом и напугали ведьмами.

— Не только ими... — начал я и сам себя остановил на полуслове. Куда проще извиниться, чем объяснить, что кентавр пересек границы дозволенного. — Простите, это была плохая идея.

— А я счел ее прекрасной, и намерен использовать в целях наказания, — отмахнулся магистр и предложил мне угоститься кофе. Чашка на белом блюдце стояла на подлокотнике кресла и просто манила притронуться к ней.

Я не отказался, взял, глотнул... и незамедлительно поделился своими мыслями:

— Конечно, это не самое страшное ваше наказание... но направленное на заслуженного преподавателя оно несколько настораживает. — И тут бы мне молча пить и не отвлекаться на разговоры, но между глотками я все же спросил: — В чем причина вашего недовольства кентавром?

— В неуставных отношениях со студесом женского пола мисс Оливией Брэкс, — сообщил Арвейн Кроссби и следующей фразой заставил меня поперхнуться. — К слову, я рад, что вы с ней порвали. Другие преподаватели были менее проницательны и поплатились.

— Местом работы?

— Состоянием здоровья. Осповидная погребуха еще никому не приносила добра. — Я повторно поперхнулся, только не напитком, а руганью, что так и рвалась с языка. — Не знали? — удивился Кроссби и наконец-то обнаружил искомую книгу, вернулся к столу. — А я был уверен, что именно ее симптомы, спугнули вас прошлым вечером из комнаты А22.

Знает?! Руки дрогнули и звон чашки о блюдце поведал магистру о моем смятении, но вопреки всему я твердо ответил:

— Я не этого испугался.

— А чего? — невинно полюбопытствовал вампир.

— Ее извинений, — ответил как на духу и подозрительно воззрился на чашку. А не слишком ли я разговорчив?

— Какой интересный страх, — продолжил ерничать магистр Кроссби, — неординарный, я бы сказал. Случаем не он же выгнал вас из комнаты Офелии Ниловой в шестом часу утра?

— Н-нет.

— Что, тогда?

— Расшитое кружевом бюстье, — ляпнул я, прежде чем понял, что и кому говорю. И главное, в чем сознаюсь. Я же не просто на грудь смотрел, а мечтал прикоснуться к бархатной, нежной...

— И только оно? — оборвал мои воспоминания голос Кроссби. — И ни слова о смертельном проклятье?

Недобрые мысли относительно декана и его допроса, уже роились в голове, но сформироваться в достойный отпор так и не смогли.

— Вы говорите об отвороте, который я с Ниловой снял? Он был на Златенского, предположительно от Морга, — сообщил поспешно. С опозданием понял, что сказал, и так же поспешно исправился: — То есть от его дя... кхм, от советника Его Королевсткого Величества.

— Как все просто объяснимо. Даже жаль, что к нам уже направлен специалист. — Заметил декан и многозначительно умолк. Кабинет на несколько долгих секунд погрузился в тревожную тишину. За окном давно рассвело, утро наполнилось голосами птиц, шарканьем ног по паркету коридоров, шепотом домовых. Моментально вспомнился Загреб Доус его подстава и обвинение...

— Погодите! Вы знаете об Оливии, о Ниловой... и отвороте, должны знать и об иллюзии сапа. Зачем же в академию направили мага-экзорциста с проверкой домовых? — Я требовательно посмотрел на криво улыбающегося Арвейна Кроссби, мысленно повторил все им сказанное и от догадки вздрогнул. — Только не говорите, что его не паук интересует.

— Вампиры из клана Слепых засекли вспышку проклятья Черной орхидеи на территории академии. Сюда направлен личный страж герцога.

— Врут! В процессе снятия проклятье не активировалось. Я еще никогда не был столь аккуратен.

— И столь честен, — хмыкнул декан, накидывая на плечи плащ. — В любом случае, Маккой, воздержитесь от подвигов хотя бы до среды.

До среды не получилось. В тот же день я выслушал отчет по группе от розовеющей в моем присутствии Ниловой, расписался в протянутых ею листах и только затем узнал, что она немедля отбывает из академии. Диалог состоялся в книгохранилище, где я активно искал информацию по тройным крепежным узлам и Черным, иначе называемым смертельным проклятьям, а выскочка совесть, причем мою.

— Надеюсь, это останется между нами. — 'Что, это?' вопросил я одним лишь взглядом, и она староста группы послушно ответила: — Ваша ночевка в моей комнате и отворот.

Не сдержал улыбки, более того, насмешливо хмыкнул и постучал пером по донесению домовых женского общежития:

— А вы вначале докажите, что там хоть кто-то был. Можете начать с себя.

— Что? — мое заявление несколько убавило красноту ее лица и сбило спесь, оставив стоять с возмущенным взглядом и приоткрытым ртом.

— Видите ли, мне сообщили, что Дарика всю ночь провела в библиотеке, а вы лишь под утро вернулись из города. В связи с чем, меня попросили принять меры и устроить выговор. — Я дождался тяжелого вздоха, затем продолжил: — Но так как на моем веку куратора вы допустили этот промах в первый раз, я готов обменять выговор на ряд вопросов.

Только что сокрушенно помянувшая чью-то мать, она вперилась в меня внимательным взглядом.

— Я не против вопросов. Но только быстро и по существу.

— Что в течение ночи поддерживало иллюзию студеса Арбаро? Артефакт, плетение с накопителем, призрак... — я готов был перечислить еще несколько вариантов на вскидку. Все же задачка была не из простых. А потому очень удивился, услышав тройное 'нет', а затем и тихое:

— Горгульи.

— Не понял, — я с трудом представлял процесс передачи магии каменных на иллюзию, тем более плетение, которое должно было бы синтезировать сырую магию до состояния биполярной, а после и плоскостной. Ведь без мага и накопителя ни одна объемная иллюзия не продержится и часа, только плоскостная, а значит... — Какое плетение было использовано?

— Никакое. — Она сжала кулачки, нехотя призналась: — У нас договоренность. С меня угощение с них словесное подтверждение алиби.

— Вот так просто? — Досада поднялась во мне волной и схлынула с недоумением. — А что в таком случае прикрывало настоящую Арбаро? Стандартное плетение с накопителем для единиц.

— Вообще-то, да, — ответила Нилова и покосилась на выход из книгохранилища.

— Врете!

— Не спорю. Но рассказывать о дедушкином исказителе аур я не хочу... — патетично заявила она и с ужасом прикрыла ладошкой рот. — Я это вслух произнесла? Я не могла.. Я!.. — тут ее взгляд зацепился за чашку, стоящую на углу моего стола, и глаза хищно сузились.

— Что это?

— Чашка. Было еще и блюдце с ложечкой, но я их не взял. Никак не могу разгадать, что за чары на ней. Похоже не эльфийские и в то же время...

— Они из сервиза декана? — прошептала бледная Нилова, сжав в руках папку с подписанными мною документами

— Да.

— Из-под кофе?

— Да...

— Вы из нее пили?

— Пришлось, с утра. — Сообщил я и потер шею. — А вас это огорчает?

Поджав губы и знаком приказав мне молчать, Нилова выудила из кармана платок и с остервенением вытерла чашку. Затем достала второй платок и флакон со светло-бирюзовым составом, обрызгав им чашку, она повторно вытерла ее новым платком. Спрятав тканные изделия, она поставила виновницу откровений на стол и мрачно посмотрела на меня.

— Это не эльфийские чары, а проклятье Языка. И вы как специалист по проклятьям, — с ехидством повторила она давние слова декана, — должны были знать, что плетение запечатанное в сырой глине на этапе изготовления, сработает только при намокании самого предмета.

— Проклятье Языка? Совсем на него не похоже.

— А вы переверните, — посоветовала она и вопросила, стараясь не сорваться на злобное шипение: — Правильно ли я понимаю, что Арвейн Кроссби в курсе всего произошедшего ночью.

— Скорее удостоверился в предполагаемом, — ответил я, повернув чашку верх дном. Прищурился, рассматривая плетение, и неожиданно прочитал надпись из рун 'Усовершенствованное проклятье Языка. Ты оценишь'. И подпись: граф О`Нилл.

— Маккой, вы хоть представляете, что натворили?! — прошипела выскочка, и я чуть не выронил чашку, презентованную декану самим министром обороны.

— Лучше спросите, что я узнал, — ответил ей в тон и поднялся. Еще не хватало, чтобы эта пигалица поднимала на меня голос и смотрела вот так с надменным изгибом бровей.

Несколько долгих мгновений, она боролась с собственным гневом, после вполне мирно вопросила:

— И?

— Отворот на вас был лишь предлогом для вмешательства.

— О чем вы говорите?

— Сюда направлен личный страж герцога.

— С-сыч! — Это слово еще звенело в воздухе, а Нилова уже летела на выход, позабыв о страже, ожидавшем ее у дальней стены, о папке выпавшей из рук и о том, что я еще не все вопросы задал.

— Проследи, чтобы шею на лестнице не свернула, — попросил я каменного эльфа. И он ушел сквозь кладку, а через пять минут вернулся, чтобы сообщить о прибытии нежданного гостя.

— Крис Кроссби? — полюбопытствовал я, собирая разлетевшиеся листы.

— Нет.

— Его призрак?

— Тоже нет. — Эльф отряхнул каменный галстук и пригладил волосы, словно бы они могли примяться. Странное поведение для стража.

— Так называемый Ссыч? — удивился я его манипуляциям и вдруг услышал:

— Ваша сестра.

— Ребекка?

— А у вас есть еще одна? — поинтересовался страж.

— Нет. Мне и этой хватает.

Я не лгал. Бекки была еще той занозой в за... Стоило только вспомнить ее прошлый приезд, вернее прилет и сообщение о том, что она застряла на какой-то крыше. Мы с Крисом два часа выпутывали ее из плетений громоотвода над зданием мэрии. За это время она успела отругать меня за недостойное поведение студеса, сыновью холодность и молодецкую распущенность. Хотя чего там распущенного, всего лишь свел знакомство со стервой Рич и несказанно обрадовался ее опыту. А после сестра обратила свое внимание на Кроссби и умудрилась полностью его дискредитировать. Вот же ведьминская вредность! Меня не смогла наставить на путь 'истинный', взялась за друга. И полувампир, пополнив ряды ее воздыхателей, на долгие два месяца забыл о проказах, в итоге попытался воззвать к моей совести, но я его быстро вернул. Один поход к мадам Бовари, одна вылазка на улицу Теней и сопливая тряпка вновь стала уверенным Кристианом Кроссби.

И больше он никогда, ни за что не поведется на флирт моей...

— Кроссби?! — я завернул вслед за стражем в ближайший к библиотеке коридор и наступил на плащ Криса, что в колено преклонной позе просил прощения у... — Бекки?!

Не знаю, чему я больше удивился, их уединенности, словам друга, смущенному стеснению сестры или их невероятной реакции на мое появление. Хладнокровная ведьма из вредности использующая привороты на особо стойких мужчинах спрятала за спину руку с кольцом, а младший лейтенант городских стражей, что не собирался обзаводиться семьей, спрятал за спину мою сестру.

— Так-так-так... — протянул я в лучших традициях Арвейна Кроссби и сцепил руки за спиной. — И что это у нас совершается в самый разгар рабочего дня. Неужели помолвка?

— Нет... — выдала она.

— Да! — отрезал он и с мрачной решимостью сообщил: — Ребекка беременна. Не хотелось сообщать подобным образом, но...

Мой кулак съездил ему по лицу справа налево.

— Но мы решили...

А теперь с лева на право, но вампир даже не покачнулся, более того с широкой улыбкой сообщил: — а классно я тебя облапошил.

— Что?! — всего мгновение и я понял: — Саррагус... Проклятье!

— Не только он, — донеслось с потолка, и в тот момент, когда настоящий Крис спустился и стал рядом с парочкой, моя красотка сестра превратилась в мужчину без каких либо пассов и плетений. Метаморф... Неприятное открытие.

— Знакомься мой напарник по развед-практике старший лейтенант Эден Грайссыч, Приехал из Восточной столицы по делу, и как ни странно тоже искал тебя.

Я мрачно усмехнулся. Вот тебе и Ссыч. Теперь мне стали понятны опасения Ниловой и ее испуг. Если в группе помимо Злато, есть еще кто-то из 'простых', их раскусят в два счета, потому как метаморфы видят больше прочих. Намного больше.

— Очень приятно, — я кивнул согласно законам его народа, и не обращая внимания на протянутую руку, полюбопытствовал, — откуда вы знаете мою сестру?

— Не знаю, — соврал он. Урод, ему совсем не понравилось то, что я не пошел по собственному желанию на контакт, не дал считать ауру, а заодно и скопировать образ.

— Мы столкнулись в приемной, — ответил Крисс. — К слову, она там тебя ждала.

— Волновалась, — добавил призрак с упреком, отчего мне вновь захотелось съездить ему по морде. И плевать, что без толку, так хоть от замаха злость отпустит.

— Что ж, в таком случае... — широко улыбнулся и, старательно разжимая едва не скрипящие зубы, произнес: — Старший лейтенант Грайссыч, надеюсь, вы не будете против, если мы отложим встречу...

— Можете обращаться по имени, — ответил он и добавил с намеком: — Нам вместе работать.

Крисс едва не запрыгал от радости, его кумир остается в Деворе. А я чуть не ляпнул о своих небезосновательных сомнениях, но вовремя сдержался. Кто знает, вдруг Нилова не сможет выдворить этого Ссыча, а я не докажу, что смертельное проклятье в отвороте не принадлежало одной неугомонной ведьме.

— Непременно, — ответил на любезность и назначил время и место встречи: — В семь вечера в кабинете моей группы.

— Сейчас нет и десяти, — заметил он, ничем не выдавая своей злости. А ведь я ему, вроде как нечаянно, дал от ворот поворот. Без согласия куратора страж герцога Злато, будь он даже очень личным, не имеет права приближаться к объекту охраны. Вот почему, надеясь на мое незнание, он первым делом пришел не к декану, а сразу ко мне, и что примечательно, вместе с моим лучшим другом.

Как тесен мир, как удивительны стечения обстоятельств.

— Очень жаль, — я тоже решил ничем не выдавать своего ликования и даже руками не развел, словно бы извиняясь. — Но... в этом есть плюс. Успеете пообщаться с Кроссби или с Саррагусом, вы так мило краснели...

И я ушел, сам себе поражаясь. Что с людьми делает звание доцента и закон о неприкосновенности светлых голов! Будь я студесом и тем же аспирантом, молчал бы в тряпочку и малодушно давал скопировать свой образ, но сейчас... сейчас все по-другому!

Но я ошибся, по-другому было многое, а кое-что оставалось прежним. Я все так же не выносил женских слез, а потому остолбенел, едва сделал шаг в приемную. Ребекка Райс-Маккой плакала над сломанной метлой, как над судьбой, и эта аллегория была не безосновательна.

— Ох, дура, — я забрал метлу и притянул к себе ведьму, крепко обнял: — Ну и что ты опять натворила? — Ответом мне стал горький всхлип и новый поток влажных сожалений, тех самых, что я терпеть не мог. — Бекки? — я попытался оторвать ее от себя, чтобы встряхнуть и не позволить намочить рубашку.

— Оставьте! — скомандовали мне голосом Ниловой, и я застыл от стальных ноток, что проскочили в нем.

— Неужели не видите, что ей плохо, — возмутилась выскочка, и как истинная фея выудила из рукава флягу, платок и зеркало.

— Выпейте, — настоятельно посоветовала она моей сестре, а мне приказала: — Лучше молчите.

— Нилова, вы слишком много на себя... — начал я и вдруг услышал.

— Хоть пять минут! Неужели так трудно понять, что не одно вас сегодня разыграли? В конце-то концов, посмотрите на метлу.

Упоминание о чисто ведьминском артефакте привело к очередному потоку слез Бекки и ее сиплому, немного обвинительному восклицанию:

— Я думала, это был Крис! А это был ме-ме... и он... — успокоительное на травах не успело взять верх над эмоциями ведьмы. И Бекки по-родственному продолжила орошать мою рубашку слезами.

— Ссыч, — произнесли мы с выскочкой одновременно и мрачно переглянулись. Вернее это я смотрел мрачно, Нилова же с укором. Наглая девчонка! И как она узнала, что меня разыграли?

Вопрос я задал вслух, а услышал невероятное:

— Страж предложил посмотреть представление перед отъездом, я не смогла отказаться.

— Представление?! — спросили мы с сестрой, испытывая диаметрально противоположные эмоции.

— О да, — староста плетельщиков отмахнулась от моего негодования и обратила внимание к удивленной ведьме. — У вашего брата, прекрасный хук правой и более слабый — левой. Но сколько экспрессии.

И взгляд и интонация были издевкой, но подметив заинтересованность сестры и ее более тихие всхлипы, я проглотил раздражение. С Феей мы зачтемся. Обязательно. Как-нибудь потом... Я прослушал историю розыгрыша от третьего лица, подивился собственной горячности и героизму. Несмотря на тон, Нилова не выставила меня идиотом и даже похвалила в конце, когда я вызвался проводить ее до кареты.

— Ваша отсрочка до семи вечера, это невероятно рисковый шаг и в то же время бесценный подарок... — Да, не зря Ребекка дала мне знак 'проводи', когда я напомнил о спешке Феи, а она сослалась на смирно ожидающий транспорт.

— Бесценный! И для кого? — вопросил в надежде, что имена 'простых' будут по инерции названы. Но ошибся. Выскочка этот ход просекла.

— Для группы. Вы даже представить не можете, как выручили всех нас.

— Почему же, могу...

И тут Нилова проявила свою серую кардинальность и раскусила мой ход.

— Надеюсь, вы не затребуете настоящие имена вверенных вам студесов. Это будет низко даже для... — она хотела досказать рвущееся с языка, но сдержалась, всего на мгновение потупив взгляд.

— Ну-ну, — поддел я, — продолжайте не стесняйтесь. Низко даже для меня?

— Не конструктивно, — отрезала выскочка и посмотрела прямо, — так как для вас у меня есть обоюдовыгодное предложение.

Отчего-то мне сразу же вспомнилась любвеобильная Бюст и троица пострадавших из-за нее мужиков. Еле ковыляющий профессор Безори, стремительно поседевший кентавр Злыдень, и альфа стаи Мэрдок, что так и не вышел из комы. И не зря вспомнил, потому как Нилова вдруг вопросила:

— Как вы смотрите на то, чтобы познакомить Ссыча с мадам Безори?

— Отрицательно, — отрубил я, поежившись, и отмахнулся от возмущенного фырка выскочки: 'Вы не дослушали моей идеи!'. — А тут и слушать нечего. Я не собираюсь везти ее в академию.

— Вам и не придется, приведите метаморфа к ней.

— За ручку? — невинно поинтересовался я, уже зная, что скажу девчонке, но замолчал, услышав ехидное:

— Да хоть за хвост! В самом деле, к чему мелочиться, вы же Маккой. Не ищите легких путей и не любите подсказок. Вам же трудно с таинственным видом отправиться в госпиталь. — Тут я несколько оторопел, от столь не свойственного Ниловой выпада. — И еще труднее представить, что рассерженный Ссыч явится следом. Ведь вам и в голову не придет, что он захочет узнать, ради кого вы отказали ему во встрече...

Высказав все это, девчонка испуганно прикусила губу. И надо заметить, не сочную нижнюю, а более тонкую верхнюю, в купе с настороженным взглядом это был верный признак сожаления за вырвавшиеся слова. Наконец-то вспомнила про мой авторитет, хоть что-то хорошее.

— Не отказал, а отложил, — поправил я и, пройдя вперед, открыл дверцу кареты. — Вы вроде как спешили...

— Чтобы вызвать стопроцентный интерес, вы откажете и в достаточно грубой форме, — куда спокойнее произнесла девчонка и заняла место в карете. — А чтобы он вплотную подошел к кикиморе, вы наденете на мадам вот это. — В мою ладонь лег артефакт иллюзий. С виду простенький, а на самом деле наделенный невероятной силой.

— Мощный, — заметил я.

— Заряжен на полчаса. — Она закрыла дверцу, на мгновение нахмурилась и, не дав команды кучеру к отправке, резко подалась ко мне. — Куратор Маккой... Брэдвор, пожалуйста, не потеряйте его, это мой... рабочий инструмент.

— Интересные у вас инструменты. Слайдер, переместье, теперь вот это...

— Вы поняли, — произнесла выскочка убежденно и махнула кучеру.

Нилова уехала, я вернулся к сестре и застал ее довольной и лукаво улыбающейся.

— Так вот значит, какая она твоя выскочка.

О чем ты? — пребывая в задумчивости, я спрятал артефакт в карман, поправил галстук и пригладил волосы под цепким взглядом сестры, так и выискивающем во мне недостатки.

— Вернее сказать, о ком. Это же была та самая Нилова. Я права? — Ребекка отложила метлу и все попытки ее восстановить, поднялась и крадучись подошла ко мне. — А она, судя по слухам, и есть та самая девушка, за которой ты весь первый семестр бегал...

— Вообще-то, согласно слухам, я ее уже догнал, обрюхатил и заставил выйти за себя! — по мере моих слов взгляд сестры становился все более изумленным, а ноги не твердыми.— К слову, именно на нее неизвестные накинули твое плетение отворота.

— Ой!

— А к нему в довесок проклятье Черной орхидеи.

— Ой-ей! — Вредина пошатнулась и начала оседать. Я подхватил ее подмышки и встряхнул, приводя в сознательное состояние.

— Ошибаешься, это не ой, и не ой-ей, а целое ой-ей-ей! И мне невероятно интересно, кому, и главное зачем, ты позволила себя так подставить.

— А вдруг это все же моя... — попыталась она заступиться за одну из своих учениц.

— Не твоя. Я точно знаю, на такую дурость ты не способна. Тебе известны законы — это первое. И второе — ни одна ведьма не могла отворот с проклятьем сплести, да еще тройным крепежным узлом. Ну?!

А в ответ тишина.

— Бекки? Не молчи.

Тишина стала настороженной.

— Обещаю, я лично этой твари шею сверну, быстро и безболезненно. Незаметно на составные расщеплю и прикопаю под каким-нибудь деревом. — Когда тишь стала звенящей, я не выдержал: — Ребекка Райс-Маккой, если ты сейчас же не ответишь, я отдам тебя местному стражу на перевоспитание!

— Она нечаянно!

— Кто?!

— Габри! — воскликнула ведьма и зашипела, зажимая уши. — Святой котелок! Брэдвор, зачем же так кричать?!

— Чтобы кое-кто услышал! — рыкнул я и отступил от сестры. — А теперь без утайки, рассказывай все, что знаешь об этой гадине.

История получилась короткой и как можно более жалостливой, чтобы растрогать меня и отговорить от правомерного наказания маленькой ведьмочки, оставшейся без родителей, но с нехилыми долгами.

— И ты хочешь сказать, что обворовывая весь преподавательский состав лицея и приторговывая талисманами, зельями, плетениями и личными вещами, эта одаренная милашка с шести лет возвращает родительские долги?

— Ну... — сестра смущенно потупилась. — Она действительно очень...

— Одаренная, я понял. А еще клептоманка.

— Ну что ты!

— Я ничего, но только клептоманка могла утащить за месяц сто магических объектов.

— Габри вынуждена! — воскликнула Ребекка, сжимая кулаки. — Маленькая, еще не умеет творить сама, она...

— Да-да, — я отмахнулся. — Но вот беда, если за один лишь твой отворот она получила пятьдесят золотых, а за смертельное проклятье из запасов вашего директора порядка ста, то... сколько по твоему эта гадость из приюта заработала на всех вас за последние четыре года? Тебе не кажется, что это уже какие-то королевские долги?

Ведьма изумленно застыла, я же поддавшись вперед, заглянул в ее зеленые глаза и с сожалением сообщил:

— Бекки, учитывая, что эта кроха открыто грабит всех, вызывая при этом совсем не гнев, а родительскую опеку, я вынужден сообщить в министерство внутренних дел о неучтенной ими мавке и стихийно созданном гнезде.

— Габриэлли не мавка! Будь она ею, мы бы заметили, наш домовой, и страж, и рабочие кентавры, и...

— Забыл сказать, — я перебил ее на полуслове, — вашей крохе свыше двух сотен лет, поэтому ни домовой, ни страж, ни тем более кентавры в ней ничего не заметили.

— Ч-что?! — В следующее мгновение в комнате запахло грозой, в воздухе появились маленькие разряды молний и черные не то, точки, не то мушки. В очередной раз увидев редкое и чрезвычайно опасное явление 'ведьма в гневе', я искренне порадовался, что метла ее сломана, и где-то в академии бродят Крис и его призрак Саррагус.

— Не переживай, я все улажу.

Отправив сестру назад, и рассказав Крису историю об одной невероятно хваткой старой мавке, я был уверен, что Ссыч заинтересуется, отправится навстречу приключениям и забудет об отложенной на вечер встрече, но ошибся. Метаморф не уехал, не забыл и не позволил запамятовать мне. Выхлопотав себе пропуск у второго замдекана, он спустился в книгохранилище, устроился за соседним столом и уделил мне и моей 'занятости' все свое внимание.

Работать под его немигающим взглядом с каждой минутой становилось все труднее. Диссертация не писалась, план тренировок для 'Диверсиона' не составлялся, артефакт Ниловой на рассматривался, а идеи по удалению охранника из академии медленно таяли одна за другой. Придется воспользоваться подсказкой...

* * *

— Ну, говори скорее, кто он?

— О чем ты? — Я совсем не ожидала, что у ворот усадьбы меня встретит не смотритель или кто-нибудь из старших офицеров охраны, а бабушка собственной персоны. Невероятно красивая и не в меру любопытная графиня О`Нилл, с тревогой оглядываясь по сторонам, открыла дверцу кареты и поторопила меня с ответом.

— Кто прятался в образе старушки дуэньи, спас тебя от гибели чуть более трех месяцев назад и получил в награду серьгу из твоего жемчужного набора?!

— А это...

— Да это! — Она запрыгнула в карету, взяла меня за руки и заглянула в глаза. — Охранная система усадьбы еще неделю назад среди ночи во всеуслышание оповестила, что третье условие гадания окончательно сбылось. И я смею предполагать, что ты все-таки узнала, кто подарил тебе крылья!

— Узнала... На свою голову.

— Ну и кто он? — Бабушка в ожидании прикусила губу, совсем как девчонка, и не обратила внимая на мой горький вздох. — Достойная фигура?

— Очень. — Я постаралась не выдать своего разочарования и не расстроить бабушку признанием неприятного факта, избранников у меня отнюдь не два, а все так же один и та завидная сволочь.

— Ах, как я рада! Значит, на сегодняшнем балу в честь послов, прибывших с дипломатической миссией, ты откажешься от сопровождения, подобранного твоим де...

Она не договорила, как вдруг дверца мчащейся на полном ходу кареты открылась, и в салон уверенно и властно вошел граф. Присутствию здесь своей супруги он был не рад, хоть она и улыбалась ему широко и открыто, произнося при этом:

— Не успел. Я быстрее.

— Уступать дамам мой долг, — ответил он с поклоном и резко обернулся ко мне: — Дорогая внучка, — начал радостно, а затем невероятно строго вопросил: — что случилось с твоим переместьем?

— Сломалось.

— Как?

— Безвозвратно. Я писала об этом в письме. — Покосилась на бабушку в поисках поддержки, но она лишь развела руками. Дедушка вправе уточнить детали, придется потерпеть.

— А я готов еще раз все услышать, только теперь вслух и от свидетеля его поломки. — Граф присел рядом с супругой, отобрал мои руки у нее, сжал в своих ладонях и вопросил: — Так как это произошло?

Мало того что допрашивает, так еще и сканирует на ложь! Я задохнулась от негодования.

— И вы намерены общаться со мной вот так, в карете? — удивилась, всей душой желая отложить этот разговор.

— Здесь удобно.

— Но, дорогой, мы вскоре подъедем к дому, — попыталась вступиться за меня бабушка и отложить допрос.

— Через полчаса, — покачал он головой. — Я направил карету к дворцу, так что времени у нас, много больше, чем пара минут.

— Но мы не одеты! — возмутилась графиня, указав на свое повседневное платье и мой костюм студеса. — Как ты мог?!

— Мог, в расчете на ваши амулеты иллюзий, — улыбнулся граф и вновь обратился ко мне. — Итак, моя маленькая леди, что вы теперь ответите...

— Скажу, что нам срочно необходимо вернуться домой, я без амулета. — И не дожидаясь очередного вопроса, клятвенно заверила: — Сломан, безвозвратно.

Я бессовестно врала и холодела от ужаса. Ведь если дедушка хоть на мгновение усомнится, хоть на секунду допустит, что я вру, он незамедлительно явится в академию, разыщет свой артефакт, узнает, зачем тот был оставлен и устроит скандал. Потому как Ссыч не просто личный охранник герцога Злато, он верный короне метаморф, сильный и смелый воин, старший лейтенант внутренней разведки, а еще едва ли не первый претендент на мои руку и сердце.

— Это случилось совершенно случайно...

— Как?

— В момент встречи с избранником, — пролепетала я, уводя разговор к той теме, от которой дедушка постарается скрыться и, не фигурально, а именно из кареты. — Бабушка, ты только представь, он был таким... Таким... — При воспоминании Бреда, я не сразу сумела совладать с эмоциями и вместо разочарования, выдать воодушевление. — Невероятным, стремительным, сильным... — Особенно когда выудил меня из шкафа за шкирку. — А еще искрометным и обаятельным ... — Как наяву вновь услышала грозовое 'Закройте рот, Нилова', — и как говорит моя подруга, сногсшибательным... — Момент, когда Маккой отбросил полотенце я не забуду никогда, но куда больше меня потрясло другое. — Все это время он носил мою серьгу на груди, как талисман на удачу!

И тут главное не говорить, что талисман на шнурке висел не один. Бред все-таки тот еще бабник!

— Как это романтично, — прошептала бабушка.

— И как интригующе, — согласился дедушка и незамедлительно задал провокационный вопрос: — И как грудь, волосатая?

Я чуть не ответила 'нет', в то время, как графиня уже раскусила уловку супруга и пресекла ее.

— Дамиан! — воскликнула она, хлопнув опытного дознавателя по плечу. — Как можно?! Уверена, это было безобидное столкновение в библиотеке или на лестнице... — это было не лучшее объяснение. Действительно, как еще я могла увидеть, что он носит на груди.

Пришлось смущенно пролепетать:

— В мужской раздевалке при спортзале, я перепутала помещения... — Добавила в голос предвкушения, — мы столкнулись и, спасая меня от падения, он подался вперед... — а теперь толику драматизма: — Послышался хруст...

— И ты не обратила внимания?

— Я утонула в его лучистых озерах... Зеленых, как весенняя листва.

Бабушка поспешила узнать подробности, а дедушка закатить глаза.

— С артефактом иллюзий все ясно. Что случилось с переместьем?

— Хруст был двойным, — нагло солгала я, помня о науке Сани, врать вдохновенно с абсолютной верой в собственные слова.

— Но... — граф О`Нилл пытливо прищурился, — не далее чем три дня назад, мне доложили, что ты заходила в одно из моих ведомств. И что примечательно, была под личиной.

Как интересно! О том, что была — доложили, о том, что сбежала — нет. Пират не хочет терять уважение графа, но до сих пор ведет себя, как опрометчивый идиот.

— Артефакт иллюзий пострадал меньше и некоторое время еще работал, а переместье разрушилось мгновенно. — Я судорожно вздохнула, вспоминая тот момент. — А ведь Бред всего лишь сжал его в руке...

— Так сжал или наступил? — уточнил дедушка.

— Кто-кто? — заволновалась бабушка.

Мысленно дала себе оплеуху и поспешала отвлечь их внимание новостью:

— К слову, я говорила, что у нас новый куратор? — театральная пауза и обиженная выдача преступника: — Именно он все это время не отпускал меня домой!

— Кто?

— Брэдвор Маккой...

Я ожидала, что сейчас бабушка вспомнит, кто сорвал мой поцелуй и обозвал меня Феей, но ахнул почему-то дедушка.

— Маккой?! — он резко поднялся, выпустив мои руки и стукнувшись о потолок. — Сын леди Тиллейд и вольного пахаря?

— Возможно. — Родителей Бреда я не знала, только сестру... ведьму.

— Конечно, он. Других таких в академии нет. Плетельщик, я прав? — Граф схватился за голову. — Студес, отправивший королеве ее почившего ворона... создавший иллюзию голема...

— Уже доцент, — решилась я на поправку, но меня не услышали, продолжая возмущаться.

— Кроссби выжил из ума!.. Если он считает, что я позволю... позволю, чтобы этот отчепенец учил мою внучку, он... он глубоко ошибается!

— Вряд ли это ошибка, скорее Арвейн в очередной раз ставит эксперимент, — заметила бабушка, но так же не была услышана. Глава нашей небольшой семьи со вспышкой исчез, и в карете на долгую минуту воцарилась давящая тишина, приправленная бурей бабушкиного интереса, толикой моего опасения и запахом грозы.

— Ты все-таки встретила его! Отбросила все свои страхи, предубеждения и отрицания! — Я ничего не успела ответить, как вдруг она оказалась рядом и крепко обняла меня. — Какое счастье!

— Во-первых, несчастье, — пробубнила я, — а во-вторых... не страшилась, а просто не хотела разочаровываться. Опять.

Так уж получилось, что после уворованного поцелуя на празднике Златокрылой бляхи, виновником моего возвращения в Девор я считала зеленоглазого пьяницу-брюнета. Успокоилась, когда он с моей подачи поссорился с Ричардс и разбил себе нос. И хотя ранение Бред получил случайно, я почувствовала себя отомщенной и успокоилась ровно до тех пор, пока гадкий смутьян не назвал меня О-о-о феей и не активировал второе условие гадания. Дедушка ужесточил меры наблюдения за мной, а проклятое прозвище тут же было подхвачено и, как зараза, разнесено по всей академии, охватив не только студесов, но и преподавателей. С этого дня я истово мечтала убить Маккоя, а бабушка настаивала на нашем более близком знакомстве. Два из трех, говорила она и подмигивала, чем не повод присмотреться к этому бунтарю.

Ведомая ее просьбой я присмотрелась...

И поняла, что мертвый ворон и шоколадный голем, так разозлившие дедушку, оказались ничтожными проделками в череде куда более крупных нарушений, а роман с Пенелопой Ричардс — детской влюбленностью. В моих глазах Маккой упал ниже некуда, и вряд ли когда-либо поднимется.

— Итак, какой он из себя? — Потребовала графиня ответа, а перехватив мой недоумевающий взгляд пояснила: — я говорю о том самом втором претенденте на твои руку и сердце?

— Ну... — образ обнаженного брюнета тут же всплыл перед глазами. Не будь он тем самым Бредом, я бы его во всех красках расписала. А так как бабушка о нем давно все знает, то тут и рассказывать нечего.

— Ты покраснела, — заметила она с улыбкой, — неужели второй настолько хорош. Ах, если так!.. Смею надеяться, что и первый в скорости покажет и лучшую свою сторону. Все-таки как куратор и ответственное лицо, он должен взять себя в руки, заматереть... Быть может, тебе еще придется между ними выбирать!

— Это вряд ли, — не поддержала я ее энтузиазма. — Дело в том, что он...

— Ни слова! — оборвала меня бабушка. — И даже имени не говори. Иначе наш дорогой граф опять начнет пытать меня вопросами. А я настолько счастлива, что вряд ли сдержусь как в прошлые разы и все ему расскажу. Два претендента — это замечательно!

Я не хотела ее расстраивать и в то же время не хотела вводить в заблуждение, впрочем мне и не пришлось. Вернулся дедушка. Вошел в карету, когда та остановилась на перекрестке, и фактически рухнул на сидение. Раздраженный и припыленный в порванном сюртуке и безвозвратно испорченных сапогах, он посмотрел на нас с бабушкой, затем на себя и приказал кучеру через окошко:

— Поворачивай к усадьбе.

— Вы решили отложить визит к королю, мой дорогой? — полюбопытствовала бабушка.

— Лишь до вечера, любовь моя, — в тон ей ответил граф и посмотрел на меня, — а возвращение Офелии в академию, мы отложим на неделю.

— Но декан... — памятуя о том, сколько всего я упущу, попыталась воспротивиться, и была остановлена непримиримым: — Не волнуйся, Кроссби я уже предупредил.

— Но куратор... — продолжила я настаивать, точно зная, что он может не справиться с Ссычом.

— А ему передадут это вместе с моим приглашением. — Ответил дедушка и, не обращая внимания на мое приглушенное 'Что?!', с улыбкой сообщил супруге: — Дорогая, на день Зимнего Перелома я пригласил в наш дом еще одну пару.

— Молодую чету?

— Скорее пожилую дуэнью и ее воспитанницу.

7.

— Десять кругов.

— Но куратор! — воскликнули студесы, и я мрачно посмотрел на группу плетельщиков, волею случая попавших под мой гнет, то есть присмотр.

— Восемь... девочки, — мстительно увеличил дистанцию и едко добавил. — А мальчики пятнадцать.

— Но позвольте, — начал Златенский, в попытке смягчить приговор и осекся под моим недобрым взглядом. — Что ж восемь так восемь, пятнадцать так пятнадцать.

— Рад, что мы друг друга поняли. А теперь вперед и с песней.

— С какой? — решил уточнить долговязый студес Криги и схлопотал от Савронского тычок.

— Молча, — прошипели ему. — А будем и дальше стоять, нам добавят кругов.

Услышав это, группа, к моему сожалению, незамедлительно стартовала, и только на втором круге в стане бегущих прозвучало сопящее:

— И за что нам такое наказание?

— За все хорошее, — ехидно ответил я, подразумевая под 'всем' Златенского, Нилову, Бюст и Ссыча. Проклятый метаморф за полчаса довел меня до белого каления одним лишь своим видом и парой фраз о доверчивости современных ведьм. И я уже был готов оплести урода парой-тройкой проклятий, когда он напомнил, что я легко и просто могу избавиться от его общества.

— Допустите меня к студесу Златенскому и я исчезну.

Так я ему и поверил. Исчезнет он. Как же! Урод просканирует всех студесов группы, соберет их ауры и образы и, во слову Морга, начнет манипулировать не только ими, но и мной.

Криво улыбнувшись, я ответил:

— Мне стоит подумать над этим.

— Часа хватит?

— Вряд ли я тугодум. Отложим разговор на завтра, — предложил я с самым любезным видом и откланялся из книгохранилища. Призраки смотрели мне вслед с восхищением, горгульи с пониманием, метаморф мрачно. А дальше, я в соответствии с подсказкой Ниловой, посетил свою комнату в общежитии, надел новый костюм, навел иллюзию на свой облик, и с самым таинственным видом отправился к мадам Безори на другой конец столицы.

Слежки я не видел, но тяжелый взгляд, то и дело сверлящий спину чувствовал хорошо. Он не отставал, даже когда я сменил три кареты и один общественный маготор, прошел через квартал мастеров и заблудился на рынке, чтобы найти подходящие к случаю цветы и сбить преследователя с толку. Сбить не вышло, выходит, метаморфа зацепило хорошо.

В неприметное четырехэтажное здание лечебницы я входил с довольной улыбкой, радостно поздоровался с хранителем, коим тут был старый гном, подмигнул встреченным в коридоре целительницам и без стука вошел в палату мадам Безори. Кикимора была прекрасна и тиха — спала. А может и выжидала, когда к ней приблизится какой-нибудь дурак, польстившийся на шикарный бюст, розовые приоткрытые для поцелуя уста, черный водопад волос и сияющую молодостью кожу. Я таковым не был, поэтому надел амулет на кикимору при помощи плетения воздушного потока и простенького узелка из моего личного запаса. И стоило раздаться тихому щелчку, как глаза профессора открылись, подтверждая мою догадку, а мои собственные глаза полезли на лоб.

Профессор менялась, стремительно и весьма знакомо. Минуты не прошло и на меня с неутолимой жаждой смотрела уже не Бюст, а Лея Трианская последняя из рода О`Нилл, единственная наследница графского титула и как известно одна из самых богатых невест королевства. Русоволосая, кареглазая девица с крохотными ямочками на щеках, невысоким ростом и весовой категорией восемьдесят плюс.

— Брэд-ди, наконец-то ты явился! — девичьим голоском прошептала она и поднялась на подушках.

— Мимо проходил. — Я плавно отступил подальше.

— Принес цветы! — Трианская... то есть болезная послала мне воздушный поцелуй, от которого я на всякий случай увернулся. Кто знает, какие секреты таит мавка, искусственно привитая кикиморе.

— Подобрал по дороге... Держите! — букет я не подал, а бросил и, шагнув к двери, едва не сбил вошедшего метаморфа. — И что вы тут стали?! — посетовал я, вместо того, чтобы разгневаться. Но мне не ответили.

— О-о-о-о! Ты пришел и не один... — облизнулась кикимора от вида старшего лейтенанта, застывшего каменным истуканом и преградившего мне отход. — Кто это с тобой?

— Эден Грайссыч, — представил я Ссыча и чуть не провалил всю миссию словами: — А это всеми любимая и уважаемая...

— Зткнись!

Меня бесцеремонно отпихнули в сторону, чтобы выйти из окаменения и устремиться к кровати.

— Л-лея? — не веря, прохрипел Ссыч, опустившись перед кикиморой на одно колено. — Неужели это ты?

— Для тебя можно и Леей, — стрельнула глазками подставная Трианская и затихла, наслаждаясь тем, с какой тревогой он заглянул в ее лицо, прикоснулся к руке, сжал пухлые пальчики, а затем поцеловал каждый из них.

Что ж, миссия выполнена, я посодействовал их встрече и уже решился уйти, но... Меня весьма насторожило фамильярное обращение Ссыча к последней из рода О`Нилл и последующие за ним властные прикосновения к якобы ее руке. Артефакт у Ниловой, конечно, сильный, однако разгадать подставу все же можно, по запаху, по движениям и манере говорить. Ко всему прочему для юной девы неестественен вот этот плотоядный влажный взгляд, блудливая улыбка и голос со страстной хрипотцой. Но видимо, они были мало знакомы, потому как гневный метаморф неожиданно задался вопросом:

— Сукин сын, что ты с ней сделал?! — Спросил он, за горло прижав меня к стене.

— Я? — от такого напора даже оторопел. — Цветы вручил и только...

— Цветы? — Хватило кивка и Грайссыч вернулся к кикиморе, чтобы забрать у нее букет. — Дорогая позволь...

— Нет! — возмутилась она так, что даже сквозь девичий голос Трианской прорезались нотки мадам Безори.

— Что значит 'нет'? — озадачился метаморф, но не остановился. — Милая, позволь я удостоверюсь в том, что в нем нет ничего возбу... плохого.

— В нем нет ничего такого! — заверил я, и Бюст кивнула.

— И все же, я бы хотел... — произнес он и осекся.

— Настойчивость? — промурлыкала последняя из рода О`Нилл, она же кикимора отбросила мой букет и протянула руки к будущей жертве мавкиных страстей. — Обожаю проявления напористости, но в другом. — Произнесено это было так, что мы с Ссычом оба ринулись навстречу счастью, метаморф к болезной, я к двери.

Уходя, успел услышать несколько интересных фраз:

— Эден, милый... — произнесла кикимора с призывом.

— Лея, нежная моя, — незамедлительно отозвался призываемый и, видимо, прикоснувшись к болезной, глубокомысленно заметил: — Ты вся дрожишь и охрипла.

— Хризантемы тут ни при чем. Это все ты... — ответила Бюст и я по ее голосу понял, Ссычу не жить! А еще понял, что уйти, не оглянувшись, я не смогу, иначе любопытство заживо сгрызет.

В следующий миг я обернулся, а старший лейтенант внутренней разведки был потерян для всех на этом свете, потому что с пухлого плечика подставной Трианской медленно соскользнула ночная рубашка, мягкая грудь оголилась еще на дюйм, а влажный взгляд засветился предвкушением. И ей бы помолчать, изображая смущение, но мавкина дурь восторжествовавшая над природной осторожностью кикиморы вдруг решила проявиться.

— Да что ты только смотришь, трогай! Я вся твоя... — И самым нелепым образом указала на свое достоинство, только сейчас заметив, что вместо привычного двенадцатого у нее иллюзорный третий размер, пышный, но не внушительный. — А... что?! Где? — прошипела она, стянув ворот рубашки вниз и оголив не только себя, но и рабочий инструмент Ниловой.

И все. Интимность момента исчезла, а пикантность подставы прекратилась в фарс.

— Вот значит как, — хмыкнул Грайссыч, сорвав с мадам Безори амулет иллюзий.

— Вот значит где, — обрадовалась она, обретя свой прежний вид и хватку. — Брэдди, подожди своей очереди в коридоре.

Стоящее предложение, я вышел и плотно закрыл дверь, не обращая внимания ни на рассерженный рык старшего лейтенанта внутренней разведки, ни на последующий грохот падения чего-то тяжелого, ни на победный клич мавки, получившей добычу. Спокойно спустился на первый этаж, прошел через приемные покои и только оказавшись на улице понял две неприглядные истины. Первая — амулет иллюзий остался к Ссыча, вторая — одним метаморфом Бюст не ограничится, следующей жертвой она наметила меня.

— Проклятье!

Я ринулся обратно, снося все на своем пути, поднялся на этаж, вышиб двери в палату и решительно прервал мавкин произвол. Безори была раздразнена и недовольна, Ссыч полураздет и не в себе, еще не в коме, но состояние предобморочное. И я бы ему посочувствовал от всей души, но тут Бюст вознамерилась переключиться на меня.

— Брэдди, глазурь моя зеленоглазая! да ты ревнуешь!

И я бы с радостью соврал перед лицом смерти, то бишь кикиморы, но мне как и в прошлый раз прижав пышным достоинством к стене, ни слова, ни воздуха не дали. И наверное, это был рефлекс, потому как почувствовав легкое удушье и оторопь перед возросшей силой мадам, я оторвал ее пальцы от своего ремня и оттолкнул болезную куда подальше... через три стены.

Все произошедшее дальше помню урывками.

Следователей не пожелавших завести дело из-за фигурировавшего в нем Ссыча. Взгляд последнего не то благодарный, не то обещающий мне все круги ада. Отчет целителя о состоянии старшего лейтенанта, временно прикованного к кровати. Внеплановое продление больничного кикиморы. Хризантемы... Так как мадам Безори фактически бросила их ради Грайссыча, я посчитал правильным презентовать букет второму пострадавшему. На фоне ослабшего и потому зеленого лицом метаморфа они смотрелись прелестно, Грайссыч моего восторга не разделил, но и отказаться от подарка не сумел. Оно и понятно, в состоянии полного бессилия не то что говорить, даже мычать тяжело. Жаль радовался я этому не долго.

Узнав о происшествии второй заместитель декана, используя трехэтажный мат, весьма лестно высказался о моих умственных способностях, молодецких увлечениях и страсти к авантюрам. Под конец гневной отповеди он высмеял мою неразборчивую ветреность и настоятельно рекомендовал отступиться от Ниловой, не преследовать девочку и не подходить ближе, чем на пятьдесят шагов. Тут я не без ехидства заметил, что это требование невыполнимо, так как нынче я числюсь куратором двадцать четвертой группы. На что он не без иронии заметил, что продлив больничный профессора Безори, я бессовестно увеличили срок своего пребывания на ее месте.

Потрясающий аргумент, с таким не поспоришь. Вот почему я безмолвно дослушал пылкую речь второго замдекана, получил наряд в двадцать пять кругов, согласился с тем, что докладная на мое имя это лишь капля в море заслуженного наказания и отправился вымещать зло на студесах.

Погодка была мерзкой, настроение под стать, а студесы, как назло, смиренны и молчаливы. Хоть бы кто высказался неучтиво или нахамил, я бы всем им с радостью устроил хорошую жизнь. Но нет, бегут слаженно и тихо, и амулет Ниловой жжет руку огнем, а в голове то и дело стучит вопрос: Кроссби подкрепление взял или, как самонадеянный кретин, один отправился на встречу с двухсотлетней Габриэлли. В очередной раз вспомнил, насколько сильной после подпитки оказалась Бюст и поежился. Надеюсь, он подкрепление взял, а если нет, то...Додумать я не успел, с удивлением отметив как в толпе слаженно бегущих студесов вдруг ни с того ни с сего, споткнулись все девушки. Одновременно, слаженно и весьма странно.

— Что за?..

Я поднялся со скамейки для отдыхающих и приблизился к смотровой площадке. Ощущение подставы почувствовал шеей и, уже ничего хорошего не ожидая, прищурился, чтобы увидеть невероятное. Плетельщики решились на обман. Стоят, мерзавцы, в стороне, ежатся на ветру и молчат, а по полигону бегут лишь двое студесов из двадцати двух бугай-Савронский и тощий на его фоне Златенский. И судя по плетениям, что я увидел, на первого сориентированы иллюзии парней, на втором — иллюзии девушек.

— Да чтоб вас... — выплюнул, я и первый зам старосты, словно бы почуяв мою ярость оглянулся, а с ним и все иллюзорные девчонки. То, что я их раскусил он понял с ходу, свистнул отдыхающим под деревом, и когда те вышли на беговую, он и Савронский сбросили иллюзии. И вот что удивительно, плетение распадаясь ушло не к одному из них, а к долговязому Криги, который незамедлительно что-то передал Леонке, она Дарике, а та якобы запыхавшись от бега, расстегнула куртку и спрятала это нечто в лиф.

В первое мгновение я удивился наглости и находчивости студесов, во второе обрадовался, вот и повод поиграть. Сколько они там кругов 'пробежали'? Шесть или семь? Самое время наверстать пропущенное. Открыто издеваться я себе позволить не мог. Доцент должен быть мудрым, в основе своей и чуточку хитрым. Именно эта чуточка и натолкнула меня на коварный план возмездия и мгновенно подняла настроение. Я развел плечи, поднял голову вверх и...

Гортанный рев горных троллей сотряс пространство над полигоном. Мощная звуковая волна снесла с ног студесов и погасила все магические фонари. В следующий миг дрожь прокатилась по беговой дорожке, не по всей только под дезориентированными плетельщиками, но и этого хватило, чтобы выбить из студесов несколько испуганных вскриков: три женских и как ни на мое удивление один мужской. Правда, обладатель хриплого голоса быстро взял в себя в руки и выдал непереводимый мат на эльфийском, когда в темноте раздались тяжелые шаги гигантов.

— Твою мать! Это тролли... — порадовал меня сообразительный Райан Савронский. Он же, кажется, треснул ругающегося Саммирта по хребту и приказал. — Не истери.

— Да пошел ты! Это же тро...

— Тихо, — грозно шикнул на них Златенский, — позже проверите кто из вас сильней.

— Если выживем, — хмыкнула обычно молчаливая Леонке, и я с гордостью осознал, что в критической ситуации прикрываться ролями они не будут, а значит, раскроют если не себя, то других.

— Это мы еще посмотрим, — ответил ей Савронский и понизив голос скомандовал: — Девушки за мной, парни... Клим, Гарриет, Корсой вы отвлекаете, Максвеллы вы на подхвате, остальные прикрывают.

И эта его команда поразила меня до глубины души, во-первых, потому что произнесена она была на террианском диалекте, во-вторых, потому что студеса поняли и послушались все... все плетельщики, а ведь это диалект избранных, фактически язык венценосной семьи. И что же это получается? Они все до единого не из простых.

— Да быть такого не может, — прошептал я, отслеживая, как группа слаженно отступает к запасным воротам. И пока удивлялся, чуть не упустил момент, когда кто-то из девушек вдруг вопросил слезливым голосом:

— Райан, Саня, а как же куратор? Неужели мы...? — Окончание фразы потонуло в реве моих иллюзий, но суть я понял. И гордо приосанился уверенный в том, что моя мужская харизма уже завоевала в группе несколько девичьих сердец. Именно поэтому, когда на вопрос Златенского 'С каких пор тебя волнует Бред', Дарика Арбаро ответила 'У него артефакт Феи', я растерялся и не сразу отреагировал на вопрос не глупого Савронского:

— А действительно, где наш куратор? Уж не он ли за этим всем стоит?

Почуяв, что мое грандиозное представление вот-вот раскусят, я сделал то, что должен сделать каждый уважающий себя иллюзионист. Заставил всех поверить в мою непричастность, искренность и благородство.

— Бегите! — заорал я не своим голосом и выпустил в небо несколько плетений. Сам же их разрушил и прокричал вдвое громче: — Хватит стоять! Савронский уводи их немедля...

С моих пальцев в небо взвилась ловчая сеть, вслед за ней разрывная волна, плетение стазиса, мощное и от того ослепительно яркое оно осветило морду ближайшего из троллей и распалось по велению моей руки. Искры магии брызнули в стороны, и я не поленился кое-где для пущего эффекта разжег костерки, в том числе и на грязной одежде великанов. Иллюзии на огонь внимания не обратили, с ревом продолжили свой путь, а я свою роль.

— Бегите! Бегите... — Вопль не шуточный, но и не достаточный. Плетельщики не сдвинулись с места, всем своим видом толкая меня на последнюю крайность. Перемахнув через ограду смотровой площадки, я мягко приземлился на мерзлую землю полигона, кувыркнулся через голову и сорвал с ближайшего светильника свою завесу. В следующий миг луч света выхватил мое перекошенное ужасом лицо, иллюзию порванной одежды, кровь и руку горного тролля, что потянулась ко мне.

— Нет! — закричали девушки. — Сзади!

— Беги... — проорал им я из темноты, и сдавленный хрип потонул в довольном рыке и хрусте костей. Как 'мне' ломают спину и отрывают голову, я не показал, но для усиления ужаса и драмы, я через весь полигон зашвырнул иллюзию обезглавленного тела и даже создал звук его падения.

'Шмяк!'

Это стало сигналом к действию, студесы устремились к заблаговременно закрытым мною воротам, тролли последовали за ними, я же сошел с дорожки, освобождая место для бегунов. А в том, что плетельщики побегут я не сомневался, вот сейчас только размер подставы осознают и побегут. Жаль, что я один за этим наблюдаю, а впрочем, оно и к лучшему, так в особой жестокости к студесам меня не обвинят. Предвкушение нарастало с каждой секундой и было оно столь полным и щемящим, что я не сразу заметил стража.

— Развлекаетесь? — со смешком спросил эльф, и я от неожиданности чуть не устремился вслед за бегущей группой.

— Тренирую... — Отдышался, приводя сердечный стук в норму, кашлянул и, как на зло, просипел: — За рамки дозволенного я с подопечными не вышел.

— Именно поэтому закрыли полигон непроницаемой для глаз дымкой, забаррикадировали переплетом проклятий ворота и спустили на студесов троллей.

— Это иллюзии, — отмахнулся я и указал уже не на трех гигантов, а на три огромных бегущих факела. — Посмотрите сами, они же горят, а тролли, как известно, до ужаса поятся огня.

— Второй курс этого не знает, — укорил страж, — развейте свои творения. Иначе мне придется вмешаться.

— Только после того, как они наверстают пропущенные круги, — я решил твердо стоять на своем условии, как вдруг каменный подлец растворил моих гигантов, снял иллюзию дымки с полигона, открыл ворота и громогласно попросил студесов остановиться.

А ведь они пробежали только лишь круг!

— Страж! — возмутился я, но был остановлен его смешком.

— Не взывайте к моей совести, я исполнил ваше условие в точности. Они решились на подлог после седьмого круга и этот круг они только что завершили. Мое почтение.

Страж ушел сквозь опорную колонну смотровой площадки, а от плетельщиков, без сил повалившихся на мерзлую землю, послышалось слаженное ругательство, коим Нилова всех заразила 'Твою мать! Я убью его...' Какое единодушие, какая экспрессия, не будь я доцентом убоялся бы, наверное. Но здесь и сейчас используя почти чистый террианский диалект, напомнил:

— За освобождение вас от Ссыча могли бы свое отбегать, а не юлить. — Студесы озадаченно умолкли, я же с улыбкой продолжил на общепринятом: — Тренировка завершена.

В свою комнату я возвращался довольным и почти счастливым. Шел, спрятав руки в карманы брюк, и насвистывал витиеватый мотивчик. После раскрытия тайны ректорского сервиза, столкновения с Ссычом, слез Ребекки, настоятельного совета Ниловой, схватки с возбужденной кикиморой, объяснения с правоохранительными органами, беспринципной выходки студесов на тренировке и такого же беспринципного возмездия, разговор со вторым замдекана уже не казался столь удручающим, а отработка в двадцать пять кругов — несправедливой. Я еще легко отделался. Душу грел скорый отход ко сну и артефакт Ниловой, который я завтра обязательно разберу и продублирую.

Я уже почти уснул, когда в дверь настойчиво постучали и голосом стража, попросили дверь открыть.

— Что еще?!

— Завтра с утра у вас отработка, — напомнил он с улыбкой и с ней же не позволил мне дверь закрыть. — И еще вам пришло письмо и записка...

Я молча забрал корреспонденцию, а эльф так же молча удалился, оставив меня тет-а-тет с сообщениями от двух Кроссби.

Первое гласило: 'Я получил повышение. Завтра отметим'

А второе настоятельно рекомендовало об этом забыть. 'На две недели в склепе закрою' размашисто написал наш декан, недвусмысленно напоминая, что спорить с ним бесполезно, а дурить опасно для жизни. И вот вопрос, за что. За Ссыча, за Бюст, за спор с его вторым деканом, новый вид тренировок для студесов или за чашку из сервиза, что так и осталась в книгохранилище на столе?

Повторный стук и записка, просунутая под мою дверь, развеяли все сомнения, прямо указав на мой промах. 'Где вы потеряли студеса Нилову?' гласила она, и я с фатальным опозданием вспомнил, о том, что отсутствие девчонки я должен был прикрыть.

— Потрясающе, просто потрясающе! — Штанины путались в ногах, от рубашки с треском отрывались пуговицы, в голове то и дело вспыхивала идея проклясть всех и вся, в том числе и мое кураторство. В ходе сборов не к месту вспомнилось, как я поругался с завхозом общежитий Домусом, посадил горгулий на диету и послал стража. Он, конечно, каменный, но вряд ли стерпит мое хамство. Тут взгляд скользнул по прикроватной тумбе, зацепился за артефакт Ниловой, и план прикрытия родился сам собой, а мое кураторство превратилась в увлекательное озорство.

Увидев меня в образе Офелии Ниловой несговорчивый домовой не столько удивился, сколько обрадовался:

— Фея?! Ты опять в библиотеке засиделась? — и спросил он это так, словно бы имелось в виду нечто другое.

— Д-да, — ответил я в легком замешательстве.

— А горгульи знают? — продолжит допытываться домой, окончательно выбивая у меня землю из-под ног. Это что, какой-то код?

— Нет, — ответил я, мысленно просчитывая свои ходы и дальнейшее развитие событий, но тут Домус же все и прояснил.

— Да-а-а, не легко нынче молодым с подработкой. — Он потрепал меня, то есть Нилову по руке, сжал немного и со словами 'Об алиби не беспокойся, я пташкам передам', отпустил уже в комнате общежития.

— Вот так серый кардинал, — произнес я с восхищением и потревожил соседку девчонки.

— Фея, ты?

— Я, — ответил я, совершенно не представляя, как себя вести. Сразу сознаться в подлоге или подождать, когда Дарика Арбаро меня раскроет. А в том, что она меня раскроет, сомнений нет, с Ниловой она знакома куда ближе, чем Загреб Домус.

— Ты рано. — Девушка поднялась на локтях и взбила подушку. — Как прошел бал?

— Э-э-э-м.... — Так она спешила на бал? Однако новость. Жаль, к протяжному 'эм' я ничего добавить не мог. Отсебятина во 'вражеском' стане мало кому помогала, поэтому я ограничился незатейливым 'Не хочу говорить' и начал раздеваться, чтобы вслед за мной иллюзия тоже разоблачилась и тем самым пресекла дальнейший разговор.

— Сочувствую, — прошептала Арбаро и зевнула. — А мы на тренировке бегали.

— И как? — Я спросил исключительно, чтобы не выбиться из образа, и замер, не желая пропустить ни слова.

— Ты была права. Бред Маккой редкая сволочь! — Девушка зевнула и уже без задора дополнила ложь констатацией факта. — И все-таки гений.

— Неужели, — скептичность Ниловой мне не удалась, сквозь нее так и сквозило любопытством.

— Ага. Он таких троллей создал. И таких, что даже Райан в них иллюзию не заподозрил...

— А должен был? — Я несказанно удивился, подобным способностям студеса. И уже готовый внимать, присел на строгую в своем аскетизме койко-место Ниловой, а услышал не то, что хотел.

— И знаешь, кажется, с Саней у нас все серьезно, — улыбнулась девушка и продемонстрировала правую руку. — Он мне кольцо подарил...

— Ка-какое? — просипел я, точно зная, что Морг не позволит племяннику самолично выбрать невесту. И если вон тот перстень и есть подарок парня, то ему не то, что жить в горе и радости, ему и помереть спокойно не дадут.

— С красным камнем, — ответила Арбаро, почти засыпая, — простое, как я люблю.

— Это рубин в десять карат...

Моего сдавленного сипа невеста герцога Злато не услышала, оно и к лучшему. Незачем Арбаро знать, что ее безымянный пальчик украшает целое состояние.

В дальнейшем ночь прошла спокойно, вот только утро выдалось не радостное и началось оно с удивленного:

— Бред, вы что здесь забыли?

— Вашу совесть, Фейка.

* * *

Ненавижу балы! Особенно в честь прибытия консулов вот такие, затяжные.

Спина уже час как ноет, ноги гудят, и очередной воздыхатель тянет меня танцевать. А в стороне ожидают своей очереди еще шесть кавалеров, а чуть дальше от них уже знакомые мне 'женихи'. Трое, четверо... нет, уже пятеро. Широкоплечие, высокие и в основе своей взрослые мужчины, они выделялись из толпы придворных не только военной выправкой, но и острым взглядом, что неотступно следует за мной. Дедушка отбирал их с расчетом. Раз уж поступая в академию, я отказалась от личной охраны, то от мужа отказаться не смогу, познакомлюсь, соглашусь на встречи, влюблюсь... Но вопреки его ожиданиям мужа я не хотела, к тому же военного, многоопытного, умеющего ставить цели и добиваться их вопреки всему. С таким велика вероятность уже через месяц оказаться на сносях и вдали от академии.

Найти бы кого-нибудь порядочного и благородного, чтобы он в ближайшие четыре года в женихах походил, меня в обиду не давал, опасности не подвергал и не настаивал на срочном продолжении рода О`Нилл. Мечты...

Я прикусила губу, когда граф Верлин вырвал меня из сказочных видений, больно наступив на ногу, и постаралась не вскрикнуть, едва в очередном пируете он взялся меня поднимать. Тиски на теле и те приятнее будут, впрочем, я могу его понять. Объемная иллюзия, что была на мне сейчас, не несла в себе плетение накопителя и не была прочной, поэтому на мне не только платье с уплотнением, но еще и утяжелители на ногах. На последнем настоял дедушка, видимо, чтобы я не сбежала от ожидавших меня офицеров. К моей безмерной радости Ссыча среди них не было, зато имелся Пират, он же капитан Дейв Багрос. И вид у него был весьма и весьма решительный.

— Вы устали?

— Простите?.. — я не поняла вопроса графа.

— Вы вздохнули, очень тяжело, — заметил он, с трудом отдышавшись после троекратного подъема моей персоны. Кто из нас устал, так это он, но вида не подает, продолжает меня кружить.

— Подумала о том, как хорошо в столице. Здесь зима берет свое, а на северном побережье сейчас нескончаемые грозы. — Согласно легенде я обитала отнюдь не в академии Девора на кафедре плетельщиков, а в Высшем лицее для жен будущих дипломатов и политиков. И я бы училась там по сей день, не спровоцируй меня недоброжелатели, и не вспыхни во мне дар. А они весьма старались. Начиная с моего десятилетия и по сей день из пяти нападений было два покушения, два вполне успешных похищения и одно сорванное, спасибо Бреду.

— И еще один тяжелый вздох, — мой пусть и неповоротливый, но внимательный кавалер мягко улыбнулся. — Так не хотите уезжать... Неужели, вы совсем не тоскуете по морским просторам? Или хотя бы галечным пляжам?

— Чтобы тосковать, их необходимо видеть, — парировала я и опять не удержала вздоха. На своем веку я видела мало, а все потому, что дедушка боялся отпустить меня, как когда-то маму.

— Не расстраивайтесь, вам еще доведется посмотреть... — Мой заблестевший слезами взгляд был неверно понят. Граф растерялся, и Пират уже был тут как тут.

— Чем вы ее расстроили?!

— Баронет... — начал говорить мой партнер по танцу, и незамедлительно был оттеснен в сторону. — Вы! Что вы себе позволяете?..

— Лишь то, что требует устав личного стража, — ответили ему и уже мне намного мягче посоветовали: — Лея, вам нужно выйти на воздух. Позвольте, я проведу вас в сад.

Вот тут я совсем не к месту вспомнила созвучный посыл Дарики 'идите в зад!' и прикусила губу. Да чтоб их всех! Это происки дедушки. Мы только-только избавились от Ссыча и вот, пожалуйста, Пират. И как его от меня отвадить? Уловка с Бюст вряд ли пройдет, о ней уже знают.

— Что же это такое! Мавок на вас не хватит... — посетовала я и запоздало прикусила язык. Все-таки усталость сказывается на мыслительных процессах. Я перестала следить за речью.

— Что вы сказали? — вопросил Пират.

— Мне плохо, — выдохнула я, уже совсем не играя. От такой новости мало кому станет хорошо. — Граф, благодарю за танец. А вы капитан, возьмите у дедушки переместье.

Уж если назвался груздем, то груздем ты и будешь, мстительно подумала я. И Дейв Багрос стойко перенес мое обращение и даже улыбнулся. Если вот то подергивание уголка губ можно назвать улыбкой, а прищуривание глаз — знаком довольства. Ведь это была не просто просьба, но и проверка подлинности назначения в стражи.

— Одну секунду...

— Догоните, — капризно сообщила я и, старательно скрывая отчаяние, побрела на выход.

Прощание с хозяевами бала, многословное восхищение торжеством, словесный реверанс консулам и любезное согласие посетить дворец на днях уложились лишь в пару слов распорядителю, который передаст все мои благодарности всем указанным лицам. Позволив лакею надеть на меня белоснежную шубку, я поправляла перчатки и уже думала о том, как возьму карету и вернусь не в усадьбу, а в академию. Три часа в дороге и я как раз попаду на утренний обход домовых, узнаю, как прошла первая тренировка группы, расспрошу о Ссыче и самолично уничтожу артефакт иллюзий.

Тут я услышала решительные и быстрые шаги, обернулась и с невероятным усилием удержала стон разочарования. Капитан принес не только дедушкино переместье, но и записку, прям-таки требующую посетить родные пенаты.

'Не спорь. Это вынужденная мера. И продиктована она тремя неприятностями, произошедшими в академии'.

Спорить я не собиралась, соглашаться тоже. Страж мне клятвы не давал, а значит, я еще могу от него отказаться.

Я позволила Пирату переместить меня в усадьбу дедушки, выслушала лекцию о правах стража и обязанностях объекта охраны, стерпела собственнический поцелуй моей руки, затем забрала у наглеца переместье со словами: 'Все это прекрасно, но вам я еще не доверяю'. Безмолвный он остался стоять на пороге дома, я же опрометью кинулась наверх. Переодеться, распустить волосы, снять плетение иллюзии и проклятые утяжелители, быстрый душ и я уже в пути. Дедушкин кулон перемещений действует отнюдь не так как мой невинно убиенный Бредом, поэтому я опасаюсь перемещаться в комнаты и направляюсь прямиком к стражу. Тихий звон, ощутимый толчок и вот я уже перед вратами академии, вернее лечу им навстречу, ибо граф О`Нилл как всегда перестарался с плетением антивор, установленным на кулоне. Не успевая замедлить свое движение, я зажмуриваюсь, ожидая удара, но неожиданно оказалась перехвачена кем-то сильным и злым.

Несколько мгновений уходит на то, чтобы осознать — я жива, я дышу, я в тисках мужских рук. Пират! К своему ужасу спасителя я узнаю по нашивке на мундире, той самой в которую больно ткнулась носом, и чуть не ткнулась лбом, сопровождая это действие стоном отчаяния. Потому что мой дорогой дедушка и попросту ядовитый сап обошел древнюю клятву и стопроцентно закрепил капитана за мной. То есть, случись беда падение или попытка приворота, Дейв Багрос будет тут как тут и прикроет меня собой. И я уже не уверена, что все произошедшее в последний час случайность, куда больше это похоже на дедушкин бездушный расчет. Назначение личного стража, записка о трех неприятностях, усиленное плетение антивор... Он знал, что я хочу вернуться в академию, и сделал все, чтобы я в слепой спешке попала впросак, вернее в хорошо расставленные сети.

— Пустите, — просила я, уже представляя, какой будет реакция Пирата при взгляде на мое и истинное лицо. Без иллюзии, парика, грима или хотя бы простенького плетения для отвода глаз... и реакция не заставила себя ждать. Не сразу, но он меня узнал, вспомнил, что неоднократно встречал меня в городе и помрачнел, а затем и рявкнул:

— Лея, вы в своем уме?!

— Да, вроде бы не жаловалась, — ответила я, но меня он не услышал. Продолжил распекать и попутно взывать к разуму.

— Ходить в этом виде по всему Девору и надеться, что вас не похитят! — На самом деле по столице ходила не только я, но и Дарика в моем обличье, но капитану об этом лучше не знать.

— Надеяться глупо, бояться еще глупее.

— То есть вы бесстрашны перед неизбежным.

— Не преувеличивайте, в последние полтора года мне великолепным образом удавалась избегать проблем.

— Происшествие трехмесячной давности вспомнить не хотите? — Вопросительный изгиб брови, ироничная усмешка и руки, сжимающие мои плечи. Он уверен в своей правоте. Ну, конечно, дедушка сообщил Пирату о пусть и сорванном, но имевшем место похищении, вот только вряд ли он рассказал всю суть проблемы.

— Да перестаньте! Похититель был женихом, таким же как и вы... доверенным лицом. А знаете, о чем это говорит? О том, что даже такой тактик как известный нам граф способен ошибаться.

Тут я хотела уйти, но меня все так же, за плечи удержали и с намеком произнесли:

— Или ошибаться, или продвигать своего человека.

— Что вы... — Нелепый вопрос оборвала на полуслове и заставила себя смотреть на вещи трезво. — Вы хотите сказать, что все это было подстроено?

— Не исключено. — Дейв Багрос широко улыбнулся, однако стоило на него внимательнее взглянуть, и довольство сползло с красивого лица, как ни бывало. — Что? — спросил капитан через минуту молчания, а еще через десять секунд и сам догадался о сути не прозвучавшего вопроса. — Этим человеком был не я. Поверьте, я бы не согласился даже за тысячу золотых.

— Почему же?

— Мне хватило поджога...

— Чтобы не далее как на этой неделе вновь воспылать интересом, — припомнила я, интуитивно ощущая, что Пират мне нагло лжет. — Капитан, вы умеете играть на женском самолюбии, но это не наш с вами случай. А теперь уберите руки и дайте мне уйти.

— Нет, Лея, — вкрадчиво произнес он, не давая мне сдвинуться с места, — я ваш личный страж обязан вернуть вас в усадьбу в соответствии с приказом графа.

— Вряд ли это возможно, — произнесла я с самым невинным взглядом. — Видите ли, мы стоим на территории академии, где я числюсь, как Офелия Нилова простая девушка без связей, личного стража и дедушки. — В который раз я порадовалась, что в моей анкете студеса единственным родственником числится добрый дядька Михей. Водовоз из тихой деревеньки на границе дедушкиных владений.

— Вы не серьезно, — отмахнулся Багрос.

— Более чем, — ответила я. И как по мановению волшебной палочки рядом с нами появился страж. С легкой полуулыбкой каменный эльф перевел взгляд с меня на Пирата, заложил руки за спину и учтиво обратился к последнему:

— Доброй ночи, молодые люди. А позвольте узнать, что здесь происходит?

— Ничего. — Пират отпустил меня и с мрачным взглядом предупредил: — В восемь тридцать карета будет ждать вас у ворот.

— Не стоит. Я использую переместье.

— И опять упадете? — скептически хмыкнул он.

— Но вы же поймаете, — напомнила я, и капитан скрипнул зубами. Кажется, мы поняли друг друга. Если он будет настаивать на тотальном контроле, я начну устраивать демарши и не только.

— Ваш новый защитник? — поинтересовался каменный эльф, когда звук размашистых и почему-то шлепающих шагов Пирата утих в боковой аллее.

— К сожалению да. — Тяжелый вздох вырвался сам собой. — И я не представляю, как от него избавиться.

— Не сожалейте. Лучше взгляните на плюсы. Он явился к вам прямиком из кровати и ни словом не укорил.

— Простите...

— Офелия, вы и не заметили! Это редкость, — поддел он меня и с улыбкой сообщил: — На капитане Дейве Багросе был мундир, пижамные штаны и шлепанцы. А вы его даже домой не переместили. — И только добившись от меня виноватого взгляда, страж отмахнулся. — Не стоит переживать, он живет в пяти кварталах отсюда.

— И не собиралась, — решительно ответила я. — Мне нужен Маккой.

— Как пожелаете, — согласился эльф, беря меня под руку. Вслед за прикосновением последовали ослепительная вспышка и неприятное осознание, каменный шутник опять решил меня разыграть. Я оказалась стоящей в коридоре родного женского общежития, на своем этаже, фактически напротив двери в нашу с Дарикой комнату. Некоторое время я недоуменно улыбалась и озиралась по сторонам, а затем со всей ясностью поняла, что страж мог быть серьезен.

Бред Маккой не пай мальчик, да и в целом давно не мальчик и даже не юный сорванец. Молодой мужчина, завзятый авантюрист и самый настоящий... нет, не повеса, бабник каких поискать. За шесть месяцев он сменил пятнадцать увлечений, а в периоды затишья на ниве диверсий он легко совмещал ухаживания за двумя дамами сердца. Да, бабушка зря предложила мне к нему присмотреться, вместо того, чтобы ослепнуть от влюбленности, я прозрела. И стоя сейчас на своем этаже, я могла лишь догадываться, к кому он нынче нагрянул. К новой возлюбленной или к одной из прежних? Линелли Пирс, Гербене Дин, Персефоне... фамилии не помню, но точно знаю, что девушка с недавних пор живет на нашем этаже. А может он сейчас у Анже Далларс или Дафны, временно обосновавшейся в комнате за лестницей. Конечно, с ней Маккой расстался не в лучших традициях 'разнорасовых' пар, но это еще не значит, что за последнюю неделю он не успел наладить отношения с дриадой. Такой прохвост может все и даже чуточку больше.

Решив, что искать куратора по всем комнатам глупо, я отправилась спать в теплую постель родной общежитской комнаты. Открыла дверь, не включая свет, прошла к своей стороне и наткнулась на полуголого Бреда. В свете уличных фонарей, что проникал в комнату через окна, вид у оккупанта был до невозможного довольный. Вольготно расположившийся на моей кровати, он спал, закинув руки за голову и чему-то слабо улыбаясь.

Он здесь?

Да что он тут потерял?!

8.

Конечно, я слышал, как она пришла, и видел, как долго она на меня смотрела прежде, чем возмутиться. В считанные секунды успел продумать наш диалог с выпытыванием правды об артефакте иллюзий, но все пресек один единственный вздох с кровати Арбаро и сонная просьба 'Не шумите'.

В мгновение ока и я и Нилова оказались за дверью ванной. Удивительная синхронность действий, даже я поразился.

— Слушайте, Нилова, мой побег рефлекторен и понятен, меня не должны застать в женском общежитии. Но вы-то отчего вдруг с места сорвались?

— Спасала свою честь — прошипела она и ехидно добавила, — независимо от ваших рефлексов. Меня рядом с вами никто не должен видеть, тем более в моей комнате в женском общежитии тет-а-тет.

— Поздно спохватились, — я улыбнулся и под стать ее тону добавил: — Согласно слухам, вы от меня уже понесли.

Я ожидал ее реакции, затаив дыхание и отсчитывая секунды. Надеялся услышать яростное отрицание, в крайнем случае ироничный хмык со словами 'Простите, шутка затянулась', но уж никак не мрачное:

— Маккой, вы больны?

— На здоровье не жалуюсь.

— Пьяны?

— Нет, хотя не отказался бы.

— В таком случае, завязывайте с глупыми шутками!

— Сожалею, Офелия, но я не шутил. — Секунд шесть или восемь она с надеждой вглядывалась в мое лицо, затем потрясенно выдохнула 'ох ты ж е!' и зажмурилась. Казалось бы, не такая уж и плохая реакция на новость, но бледный вид девчонки меня напугал. — Нилова, давайте без обмороков и обвинений, я сплетен не распускал, да и сам не рад их появлению.

— Это еще почему? Беременной ведь сделали меня, — заметила она тихо. — Я стопроцентная жертва соблазнения.

— Это да. Но, судя по слухам, бегал за вами я, а это, знаете ли, совершенно не способствует моей репутации.

— Репутации бабника? — в этот раз она несказанно удивилась и, перестав бледнеть, прямо посмотрела на меня.

— Доцента. Как ни как я ваш куратор и должен держать себя в руках.

— И что, куратор, получается у вас держать себя в руках? — поинтересовалась девчонка с ехидцей, а затем уточнила вопрос: — Как прошла тренировка?

— Потрясающе. Узнал много нового. — Нилова насторожилась, я же с чувством гордости продолжил говорить: — Не переживайте, плетельщики тоже узнали много нового. А кое-что даже вспомнили, — к примеру, эльфийский мат. — Мы разошлись довольные друг другом.

— На своих двоих?

— На своих, в отличие от метаморфа. — И не обратив внимания на ее заинтересованное 'и как все прошло?!', коротко ответил: — Ссыч застрял в госпитале. Он жив, в сознании, но еще не скоро заговорит. Бюст тоже. — Я потупился под внимательным карим взглядом.

— Что тоже?

— Не скоро вернется к работе. Она так вцепилась в метаморфа, что мне пришлось ее от него отдирать.

— И вы опять не рассчитали силы? — выдохнула девчонка с надеждой.

— Опять, — повинился я для вида и чуть не обомлел от широкой улыбки, которую Нилова старательно давила.

— Вы... Вы... смогли обоих одним махом... Вы... — она глубоко вдохнула, стараясь взять себя в руки. — Еще скажите, что вы испортили мой артефакт иллюзий и... равных вам не будет!

— Не испортил, но разрядил. — Я выудил поблекший амулет из кармана брюк и погладил тонкие руны на металле. — Знаете, а вы не врали, когда пять минут считали женихов. Пока я в вашем образе семенил к завхозу за ключами, меня дважды пытались пригласить на ужин, — она кивнула, словно эти приглашения нечто само собой разумеющееся, — трижды провести, — кивнула повторно, — и один раз угостить шампанским высшей пробы.

Улыбка Ниловой медленно растаяла, кивок застыл на полпути, как и рука, которой она протянула ко мне, чтобы забрать артефакт.

— Надеюсь, вы его не пили.

— Нет, в соответствии с вашей ролью я прочитал им лекцию о трезвости бытия, а затем еще и пару-тройку пунктов из устава академии. Их вытянувшиеся от досады лица еще долго будут мне сниться. Хотя нет, куда дольше мне будет сниться кикимора под иллюзией последней из рода О`Нилл. И вот вопрос, откуда у вас, дорогая Офелия, артефакт с образом и аурой самой Леи Треанской?

— С работы.

— С какой работы?

— С высокооплачиваемой. К слову на ней я задержусь до конца следующей недели, о чем вам сообщат в особом порядке. А теперь отдайте мне артефакт, его нужно уничтожить.

Вопросы о ее работе, одногруппниках и кавалерах, коих оказалось множество, вылетели из моей головы, едва я услышал столь крамольную мысль.

— С ума сошли? — Она решительно кивнула и раскрыла ладошку перед моим лицом. Мол, давайте, отдавайте. — Нилова, да вы хоть представляете, сколько плетений входит в ваш рабочий инструмент? Сколько сил и энергии в него влито? Сколько узлов впаяно в металл? — Девчонка смотрела с непониманием, я же почти рычал. — Он дает плотную объемную иллюзию и не менее плотную ауру. Да любой артефактор за такую бесценность жизнь готов отдать, а плетельщик две!

Долгие десять секунд она молчала, а затем со вздохом произнесла:

— И что вы предлагаете?

— Расплести! — воспарил я духом. — Снять два круга навесов, на руны разобрать узел Мрака, удалить накопитель самого амулета, а затем и его внешних плетений. Отстегнуть проклятье Корника и сердцевину проклятья мелкого Паденка. После этого снять исказитель аур и...

— И вас сдавит проклятьем серебристая Гарциния, прижмет к земле антивором, а следующее, что вы увидите, будут ноги моего дорогого и обожаемого... дедушки.

— Какого дедушки? — Удивился я, точно зная, что из родственников у Ниловой есть только опекун, шестидесятилетний Михей Даркович из деревушки Бервис. Других родственников в ее анкете студеса не значилось.

— А нет, уже не дедушки, — между тем продолжила девчонка. — С сегодняшнего вечера на все вызовы будет реагировать страж в мундире, пижамных штанах и шлепанцах на босую ногу. Представляете?

— С трудом. Но я готов на это посмотреть. — И пока она не нашла очередной аргумент для отказа, я предложил: — Если вы согласитесь, я сделаю из этого артефакта идентичный новый. — Нилова вопросительно изогнула бровь. — Два новых! — Тут же откликнулся я, но согласия не добился и с тяжелым сердцем предложил: — Два новых артефакта иллюзий с двойным исказителем аур...

— Вы торгуетесь? — удивилась она, теперь уже вскинув обе брови.

— Пытаюсь договориться, — произнес сквозь зубы.

— Это больше похоже на подкуп.

— Мне все равно, — отмахнулся я, с головой выдав свою заинтересованность.

— Даже так?

— Да. Соглашайтесь, такого нет даже у агентов внешней разведки. — Чего не скажешь ради сделки.

— Я бы поспорила, — с непонятной интонацией произнесла девчонка. И я шеей почувствовал не к добру этот ее взгляд и скользнувшая по губам улыбка. Собственно, на этом переговоры можно было завершить. Не давить же на Нилову авторитетом куратора или харизмой сорванца, которую она в упор не замечает.

— Что ж, ладно... Артефакт я вернул, ваше отсутствие прикрыл. Доброй ночи. — Я расстроился, но вида не подал. Толкнул дверь, вышел в комнату и вдруг с удивлением почувствовал, как меня тянут назад, что примечательно, ухватив за пояс брюк.

— Стойте! Вы действительно можете, расплести артефакт, не потревожив стража?

— Могу.

— Тогда я согласна. — Сзади послышался вздох не то облегчения, не то восхищения.

— На что? — Резко развернувшись, я шагнул обратно, отчего Нилова едва не упала мне на грудь, но тут же отскочила.

— На обмен. Мне нужен один артефакт иллюзий с одним исказителем и одним страховым накопителем, без маячка для стража, без усиленного антивора, без плетения Души, без портала переноса, срабатывающего в случае смерти...

— А там и такое есть?

— Есть. Под латунным лепестком в центральном перехлестье растительного орнамента, — выдохнула она с ощутимой боязнью отказа и, не дождавшись оного, с улыбкой произнесла: — А еще мне нужно переместье идентичное этому, — мне предъявили очередной не простой инструмент и ультиматум. — Через четыре часа. Понимаю, времени не много, но ваше умение выкручиваться и решать сложные задачи...

Я бы с радостью послушал ее хвалебную речь, но увидев над амулетом переноса знакомую надпись из рун, я временно оглох. 'Граф О`Нилл'! В моих руках личная собственность министра обороны, переместье, благодаря которому он легко путешествует не только по просторам нашего королевства, но и за его пределами. И крылья возможностей, тут же придавил груз ответственности. Если меня поймают, то каторги мне не видать, расщепят и закопают. Да так, что Кроссби старший вряд ли сможет поднять.

Риск огромен. А на заднем фоне все еще звучит:

— Мастер один, вы должны разобраться... Маккой, вы слышите меня? Ау?! Слушайте, вы рано радуетесь, — сообщила она, так и не поняв, почему моя улыбка неподвижно застыла. — Если не справитесь с переместьем, артефакт иллюзий не получите.

Наши взгляды встретились, и Нилова закусила губу. Опять верхнюю.

— Так что, согласны? — спросила она с едва различимой надеждой.

— По рукам.

Назад возвращался путем домового — спустился в подвал, прошел мимо прачечной, сушилки и кладовых и вышел наружу через неприметную дверь с магическим замком. Щурясь на свету и вдыхая морозный воздух, я смутно ожидал нового витка неприятностей, а именно каменного стража с его неизменным 'Доцент Маккой, вас вызывают к декану Кроссби'. Но видимо день неожиданностей закончился с приходом ночи, и следующие сутки будут более спокойными. Хотя, к чему рассуждения? Утро говорит само за себя, и сделка с Ниловой не лучшее начало дня. Но как бодрит.

Усмехнувшись и взвесив все за и против, я направился в книгохранилище. Во-первых, нужные книги будут под рукой, во-вторых, никто не потревожит, ну и, в-третьих, никто меня не сдаст. Призракам плевать на высокое положение графа О`Нилл, его могущество и злопамятность, они давно мертвы и безразличны. И мою подпольную деятельность пресекать не будут...

Я ошибся.

Стоило только расположиться за столом, пододвинуть к себе первую книгу по плетениям и выудить из кармана переместье, как две оскалившиеся белые морды объявились передо мной.

— Доцент! — прошипел первый.

— Маккой...— добавил второй.

— Что вам? — поинтересовался я, старательно скрывая дрожь и аккуратно выплетая силовой щит с двойным узлом защиты. После столкновения с Саррагусом в баре 'Мадам Бовари' я уже не верил в стопроцентную вменяемость привязанных духов. Если их поведение отличается от нормы, значит дело плохо.

— Нам интересно, давно ли вы не дружите с головой? — вопросили они в один голос и оскалились еще сильнее.

— Говорят, с детства проблемы. — Мерзкий холодок коснулся шеи и зудом отозвался в затылке. Чувствую двойного узла недостаточно, в щит нужно добавить еще три плетения стазиса и накопитель, и проклятье Забвения, чтобы хоть на миг отвлечь призраков от моей персоны. К выходу добежать вряд ли успею, но переместье графа использовать смогу.

— Ну, если с детства... то простительно, — ехидно согласились призраки, и вокруг меня со звоном поднялись прутья морозной клетки.

— Что вы...? — успел я возмутиться и едва не оглох от окрика.

— Техника безопасности, Маккой! Прежде чем взламывать личное имущество министра обороны, нужно вспомнить о мерах предосторожности! — укорил первый.

— А не выплетать щит против призраков, — добавил второй. И оба они исчезли, оставив меня в легком недоумении. Чего пугаться и осторожничать? Это же простое перместье, многократно усиленное да и только.

В раздражении поведя плечом, а закрыл руны с именем, чтоб не отвлекали, и надавил на сердцевину первого плетения защиты. Антивор легко поддался моему вмешательству, прильнул к пальцам нижним левым узлом и наотмашь ударил воздушной волной. Я вылетел из стула, спиной угодил в морозные объятия клетки и, и сдавленно охнув, сполз по прутьям.

— Нилова... твою мать! — было первым, что я прохрипел, едва обрел возможность дышать. С трудом сел, подождал, пока в глазах перестанет двоиться, и поднялся в полный рост.

— О, смотри, живой! — раздалось в книгохранилище, но я не обратил внимания на призрачных свидетелей, пусть глумятся. Все равно разберу это переместье и сделаю аналог.

Шаг вперед, прикосновение к амулету переноса, и я опять лечу. В этот раз не в бок, а вверх. И где-то рядом звучит ехидное:

— Сейчас будет мертвый.

Пусть надеются! В следующие пять минут я неоднократно от удара уклонялся, двадцать раз успешно, а в двадцать первый, вместо своего плетения по невнимательности ухватился за узел антивора и получил ускорение.

— Да чтоб тебя! — Столкновение с крышей клетки избежать удалось, а вот падения нет. Амулет частично проглотил мое плетение сети, нити истончились, и удар получился оглушительный по всем параметрам. Я очнулся под голоса призраков отчаянно спорящих, вызывать ли стража или дать мне еще один шанс.

— Он тупой! — рычал один.

— Согласен, идиот каких не мало, но это еще не повод вызывать стража. — Ответил второй, вроде как из жалости. — Пусть еще пару раз рискнет и полетает. Мне нравится!

— Он помрет от следующего удара!

— Арвейн Кроссби его восстановит. — После этого замечания они оба умолкли, а затем в один голос произнесли: — А, может, и нет.

— Спасибо, обнадежили... — Я поднялся с кряхтением, осмотрел себя на наличие повреждений, затем стол и удивленно завис. Проклятое плетение защиты распалось, амулет раскрылся, а все потому, что улетая вверх, я потянул нужный узел за собой. Наконец-то...

Довольный собой я широко улыбнулся, но радоваться не спешил. Амулет переноса оказался не так-то прост, к тому же лукавые улыбки на мордах призраков вызывали у меня озноб. А тут еще не к месту вспомнил Нилову и ее обвинительное 'В самом деле, к чему мелочиться, вы же Маккой. Не ищете легких путей и не любите подсказок'. Подсказки не люблю, это верно. Ведь, куда проще рассчитывать на себя и получать оплеухи за собственные ошибки, чем надеяться на других и получать по шее за них.

Думая о том, просить ли совета у призраков или не стоит, я вернулся к столу, поднял оброненные книги и схемы рун, затем посмотрел на переместье и вдруг увидел в чем моя ошибка.

— Да чтоб вас всех! — решительно сел на стул и потянулся к ложной системе плетений, а именно к невероятно реалистичной иллюзии, которая скрывала настоящие узлы.

— Самостоятельный идиот, — заметил первый из призраков.

— Скорее труп, — ответил второй, — вызывай стража. Я пока постерегу...

К этому моменту я снял обманку, восхищенно присвистнул и перестал обращать внимание на все то, что происходило за морозной клеткой. Освобожденный от рамки амулет переноса состоял из трех частей, скрепленных одним мощным накопителем. Две крайние — превосходная иллюзия, сердцевина — настоящее плетение переместья. Наверное, будь, кто умнее сразу бы заметил подлог, а, может, и нет... ведь крепежные узлы подделки не что иное, как тот самый безжалостный антивор, отвечающий ударом на любое вмешательство.

Потрясающе! И как же просто.

Неуверенной рукой я аккуратно оттянул иллюзию в сторону и прищурился, дабы рассмотреть сердцевину амулета, и даже кое-что из рун успел внести в блокнот, как вдруг сработал запасной блок накопителя. Иллюзия уплотнилась, вырвалась из моих пальцев и, вернувшись на место, наглухо скрыла настоящее плетение, проклятый антивор без повреждений восстановился. Тут-то мысль, что я идиот первостатейный быстро сменилась пониманием, что я умник настырный, к тому же удачливый. Не будь тех двадцати с лишним ударов, накопитель не истощился бы, а иллюзия не проявилась.

Минуту я бездумно смотрел на амулет переноса, затем на руны, что успел записать. Руна смерти, руна тишины, некромантский знак возрождения на петле бесконечности, которая очень похожа на сдвоенную руну восхода. Кажется, ту самую, что в тройном узле создает копию всего плетения, в которое включена. Осталось придумать, как это клонирование осуществить.

— Да чтоб мне провалиться! — Не обращая внимания на вытянувшиеся морды призраков и удивленно заломленную бровь стража, что тоже оказался здесь, я вскочил на ноги, раздвинул прутья клетки и шагнул прочь от защитного 'купола'. — Ничего не убирайте, сейчас вернусь.

Мне нужно было пройтись, вернее даже не так... мне нужно с кем-нибудь сильным повздорить и подраться, или еще лучше, какую-нибудь красотку разозлить и завести, опрокинуть на стол в книгохранилище и, сжав в объятиях, сбросить хоть часть адреналина и проветрить мозги. Но за неимением врагов и возлюбленных, совместить полезное с приятным я не мог, зато вовремя вспомнил о наказании замдекана. На третьем кругу я понял, как обойти плетение антивора и опустошить накопитель, на пятом сообразил, как активировать двойную руну восхода. Возвращался не пешком, а бегом, лихо перепрыгивая через препятствия и скалясь от предвкушения. Первое — меня ожидал невероятный опыт, второе — Нилову ожидало раннее пробуждение, предположительно в пятом часу.

Но я опять ошибся.

Разрядив накопитель переместья и, сделав точную копию амулета, я всего на мгновение закрыл глаза, опустил голову на сложенные руки и уснул на столе. Проснулся в своей комнате А22 далеко за полдень. В одежде и в кровати, окутанный запахом холодного кофе и выпечки из столовой. Не зная кого благодарить за заботу, я съел все, умылся, оделся, нашел почту под дверью, прилег, чтобы прочитать и уснул повторно. Сказывалось напряжение прошедшей недели или же предчувствие крупных неприятностей на следующей. Так или иначе, я очнулся лишь к обеду воскресенья от требовательного стука.

— Маккой, поднимайтесь, — призвали меня из-за двери голосом каменного эльфа. — Вас ждет пробежка, новая почта и гостья.

Гостья? С утра в воскресенье... То есть с обеда? Это что-то новенькое. Пока я медленно поднимался с кровати и думал, кого ж там принесло, в коридоре разгорался спор.

— Что ж он так долго, — сокрушался приглушенный женский голос. — Наверное, уснул опять...

— Проснется, — заверил гостью эльф и постучал повторно.

— А время не ждет, осталось три минуты. Страж, давайте не будет терять драгоценные секунды, дайте мне войти.

— Нельзя. Он может быть не одет... — произнесено было с намеком, который немедля был пояснен. — И вас это напугает.

— Даже не возмутит, — уверенно ответили ему.

А следом раздалось бренчание ключей, щелчок замка и дверь беззвучно отворилась. Первое что я увидел, был поднос с едой в руках у каменного эльфа, второе Нилова с папкой в руках. Что примечательно девчонка стояла счастливая.

— Бред, наконец-то вы проснулись! — подхватив поднос с едой, она поблагодарила стража, шагнула в комнату и приказала: — Закройте дверь.

Закрыл под удивленным взглядом эльфа. Я и сам был обескуражен поведением старосты плетельщиков, и даже вздрогнул, когда она освободила руки от подноса и протянула мне папку и перо.

— Три верхних распоряжения нужно подписать немедля. Нам все же удалось продвинуть Эргху, Мавери и Криги на практику в отдел артефакторов при внутренней разведке. — Подгоняемый ее торопливыми интонациями, я все подписал и позавидовал студесам двадцать четвертой группы. У нас в свое время такой старосты не было, и практика проходила в менее интересных местах, зачастую в деревенской глуши или при запыленных городских архивах.

— Четвертый и пятый просмотрите на досуге и выберите номера полигонов и временные рамки их использования, — продолжила Нилова инструктаж, забирая у меня одни листы и подставляя под руку другие.

— А это еще зачем?

— После вашей тренировки вся группа изъявила желание подтянуть концентрацию и физ-подготовку, — сообщила она с самым серьезным видом. — Поэтому в понедельник мы начнем переговоры с преподавателями факультативов и отправим в деканат запрос на личное использование одного из полигонов.

— Что? — Отправляя к плетельщикам иллюзии троллей, я ожидал совсем другой реакции. И морально был готов к отказу, а не к согласию.

— Сама удивлена. Они единодушны в своем желании и куда более настойчивы, чем замдекан Уилсби. К слову, Уилсби согласился не только перенести вашу отработку, но и сократить ее с двадцати пяти кругов до двадцати.

— Это за какие такие заслуги перед отечеством?

— По моей личной просьбе.

— А вы просили... ради меня? — Я с досадой вспомнил, что заснул в книгохранилище, установленный срок превысил, переместье не вернул и не вручил Ниловой копию. Более того, я даже не помню, где оставил артефакты.

— Должна же я была, хоть как-то вам отплатить за расторопность, — она протянула мне запечатанный конверт. — Здесь уже известный вам артефакт иллюзий и требования к копии, что мне нужна. — Я взял конверт, но староста его не отпустила. — Если справитесь, не вызвав стража, артефакт ваш.

— А если нет?

— Мне будет вас жаль, — Нилова криво улыбнулась. — Всеми силами постарайтесь этого избежать. Страж новичок, проявляет безмерную инициативность.

— Старается выслужиться, — понял я.

— Нет, он намерен доказать свою необходимость. — Тут она посмотрела на настенные часы, — шепнула 'время' и с очередной странной улыбкой шагнула ко мне. — Бред, спасибо!

— А ага... — вот и все что я успел произнести, прежде чем она исчезла в яркой вспышке.

Кажется, мне только что продемонстрировали идеальную работу моей копии переместья.

* * *

Не был бы Бредом, я бы его поцеловала! Или хотя бы обняла, как Дарика учила, чтобы мое проявление радости соответствовало уровню девушки из простых, а не знатных, зажатых в рамки приличий высшего общества. Но так как вчера Маккой спал, а сегодня чрезмерно насторожен, пришлось ограничиться лишь коротким 'спасибо' и с пьянящим чувством свободы вернуться назад. А именно в одну из ванных комнат при королевском зимнем парке, где я спасалась от удушья — внимательного взгляда стража.

Окропив водой лицо и намочив руки, я активировала плетение иллюзии, вышла в коридор и столкнулась с вечно бдящим Пиратом. Чей взгляд, казалось, отмечает каждую деталь моего туалета от носков туфель до шпилек в волосах.

— Где оно?

— Что 'оно'? — с трудом подавила желание проверить тщательно ли спрятан кулон перемещения и вместо этого поправила волосы. Но капитану хватило лишь одного цепкого взгляда, чтобы заинтересованность сменилась раздражением, а затем и решительностью.

— Переместье!

— У дедушки. Вы лично видели, как я его вернула.

Конечно, видел. Ведь это именно он ловил меня после 'пинка' антивора, докладывал графу о побеге объекта из-под охраны, а затем бледный слушал, как я обосновала свой порыв.

— Другое переместье. — Стремительно мрачнеющий Багрос нервно цыкнул.

— Не понимаю вашего вопроса. Я всего лишь удалилась в ванную комнату...

— Вас не было пять минут. За это время вы успели испачкать туфельки в пыли, пропахнуть столовой и посадить на пальцы два чернильных пятна и все это в стерильно чистой ванной.

— Запах, пыль пятна, аргумент несомненно весомый, но недостаточный, — медленно повторила я и улыбнулась. — Вы можете доказать, что их не было на мне до того?

— Л-лея... — начал он говорить и был перебит.

— По всей видимости нет. И это вам не впервой, ведь за последние сутки вы трижды обвинили меня в бегстве, — лукаво припомнила я и совсем не убоялась последовавшей за этим угрозы.

— Не стоит со мной играть, Лея. — Он оперся в стену руками с обеих сторон от моей головы. — Я могу быть куда более дотошным и полностью лишить вас свободного передвижения.

Звучало впечатляюще и двусмысленно.

— Полностью? — Я с наигранной осторожностью посмотрела по сторонам, затем вплотную шагнула к Багросу: — Капитан, что я слышу?! Вы хотите носить меня на руках?

— Я не это имел в виду, — возмутился он злобно, и совершенно зря, я сделала еще более чудовищный вывод.

— Так вы хотите держать мои юбки... — прошептала испуганно и, отшатнувшись, едва ли не по слогам произнесла, — пока я справляю нужду?

Его лицо закаменело, глаза превратились в две узкие щелки, а на щеках резко обозначились желваки.

— Это последнее предупреждение, — произнес зловеще, прежде чем склониться к моему лицу.

— Понимаю. Так я могу идти? — маленькая пауза и уточнение: — Или вы хотите меня понести?

В ответ он мог сказать многое, от 'я многого хочу, но это вам вряд ли понравится', до 'сами напросились', мог и грубым поцелуем напомнить, что Дейв Багрос не только страж, но и жених, которому не чуждо чувство мести. Именно поэтому я стерла с лица улыбку, потушила взгляд и произнесла обыденным светским тоном:

— Нам следует вернуться в оранжерею. Мое отсутствие могло быть замечено, — не говоря уже о том, что его могли неверно трактовать. Все же моим стражем был не просто капитан Дейв Багрос, а будущий глава городского патруля, баронет и обладатель внушительного состояния.

— Конечно. — Он ответил столь же сдержанным тоном и отступил. Но стоило мне сделать несколько шагов к двери ведущей в зимний сад, как горячее дыхание опалило шею. — Но с этого дня, дорогая Лея, за каждый несанкционированный побег я буду вас наказывать.

Я не стала отвечать на этот выпад. Расправила плечи, вскинула голову и вышла с твердым убеждением, не пойман не вор. И я постараюсь сделать все, чтобы меня не поймали. Но уже через четыре дня я при помощи Загреба Домуса проникла в мужское общежитие и тормошила Златенского в его собственной кровати. Мои руки дрожали, голос срывался на сип.

— Саня! Са-а-аня! Санечка, просыпайся... мне нужны твои мозги.

— Что? — сонный, он не сразу сообразил кто я и что мне нужно.

— Мозги, то есть совет... Срочно! Златенский...

— Саня отдай все, что она хочет, пусть только не кричит, — попросил сонный Криги с соседней кровати, а в дверь постучал басовитый Савронский.

— Парни, что у вас там происходит? У меня магический фон дрогнул.

— Ничего! — Заверила я истерично, чем выдала свою панику с головой.

В следующее мгновение дверь слетела с петель, вверх взмыли одеяла и подушки, и трио умников группы в одном белье предстали предо мной.

— Фея?!

— Ты плачешь?

— А ну живо рассказывай, что случилось. Черт тебя дери!

— А лучше сразу покажи! — завхоз Домус вернувшийся на грохот, вместо того, чтобы отчитывать студеса за порчу имущества, самолично поставил на место дверь и теперь ожидал моих объяснений.

Я понимала потрясенное неверие домового и парней, все же слезы и я вещи несовместимые. И хотя не сучилось ничего непоправимого, я не могла их унять.

— Райан, не ругайся, по-пожалуйста. И вы парни тоже... не нужно. Загреб, спасибо, но м-мы сами все ре-решим.

— Опять сами? — насупился завхоз.

— Если мы не справимся, то обратимся к вам, — заверил Саня, и когда домовой нас оставил, сухо приказал парням: — Оденьтесь.

— Не стоит, времени нет. — Я смахнула слезы со щек и начала рассказывать. — Саня, ты знаешь у меня новый страж. Пират, Де-дейв Багрос. Так вот, в воскресенье он предупредил меня, что будет наказывать за каждый побег.

— И он тебя наказывает?! — едва севшие на одну кровать и прикрывшиеся одеялом парни мгновенно вскочили опять.

— Да... то есть нет, не физически, — промямлила я и попросила, — не обращайте внимания на слезы. Они не от боли, а от бессилия. Я не знаю, как отказаться от стража или худо-бедно найти к нему подход, я даже спрятаться от него не могу...

— Может, все дело в маячке? — предположил Криги.

— Нет, после того, как Саня снял с меня один такой, я постоянно проверяю волосы и одежду на наличие следилок.

— Плетения агентов? — Савронский смотрел хмуро. — Офицеры внутренних подразделений могут перекрывать плетения невидимой сетью. Без спецоборудования их не увидеть.

— Этого тоже нет. Я специально проверила в кабинете дедушки. Охранки дома не среагировали, да и бабушка не заметила ничего, — поделилась я печалью. — Пират использует, что-то более эффективное и дерзкое...

— Допустим, так и есть. — Саня в раздумье пожевал губу и попросил: — Расскажи подробно, как он тебя ловит и наказывает.

— Виртуозно, — шмыгнула я носом и незамедлительно получила платок от Криги. — В понедельник, после того как я сбежала на кураторский час... Багрос выудил несколько шпилек из моих волос. И вроде бы ничтожная шалость только и всего, но переместилась я в беседку для влюбленных, а тут страж со своей местью, и мимо, как назло, шествует кронпринцесса в окружении фрейлин.

— И ты смолчала? — единодушно удивились парни, им не понаслышке известно как опасны бывают дворцовые сплетни.

— Нет, я... сказала, что с вишен падают жирные гусеницы и их очень трудно вынимать из волос. В зимнем парке нынче карантин, дриады воюют с несуществующими паразитами, — поделилась я новостью и тут же приуныла. — Во вторник было собрание старост... Пират поймал меня в купальне салона красоты, порвал ворот платья. Пришлось разыграть удушье и требовать лекаря.

— Да как его пропустили в салон? Я столько раз пытался... — возмутился Савронский, но умолк, едва я продолжила говорить.

— А вчера, я наконец-то забрала у Бреда свой амулет иллюзий, вернулась твердо уверенная, что вот теперь меня не поймают. И это была не пустая надежда, пунктом перемещения был кабинет графа, — тяжелый вздох и горестное: — а там уже он. Проклятый Пират!

— И что он сделал? — голос Сани мягок, но я слышу в нем напряжение.

— Если коротко, то... предупредил, что в следующий раз предпримет куда более действенные меры.

— А если подробно? — вопросил Златенский, заметив мелкую дрожь моих рук.

— Зажал в углу и наглядно продемонстрировал, что ни одно из моих плетений на него не действует. — И последнее было самым страшным открытием, еще более ужасным, чем грубый ненасытный поцелуй. В повисшей тишине, я сжала кулаки и процедила сквозь зубы. — Понимаю, ты сейчас скажешь, что мне следовало с ним договориться, а не бежать за советом к тебе. Но я пыталась, правда пыталась. А у этого му...мужлана на все один ответ. Нет.

— Фея...

— И не говори, что мне нужно его к себе расположить, приворотное на него не действует. Рвотное со снотворным тоже... — я опять сипела. — К слову, он не намерен со мною дружить, — о чем недвусмысленно сообщил там же у стены. — И, знаешь, уж лучше я в любви признаюсь Бреду, чем улыбнусь Багросу!

— А это идея! — неожиданно прозвучало в ответ, и я впервые усомнилась в адекватности Сани. Глаза горят, на щеках багряный румянец на груди широкие полосы свежих ссадин, бесценное приобретение с последней тренировки.

— Ты шутишь.

— Нет. Я более чем уверен, что он нам поможет. Главное, правильно все разыграть!