У меня всё было отнюдь не так гладко. Нет, роль я могла бы рассказать даже во сне, но из-за изменённых волос чувствовала себя как-то неуютно. Слегка утешало лишь то обстоятельство, что пострадать пришлось не мне одной. Бедную Феллу, едва не лишившуюся прекрасной возможности поразить своей красотой благородных сетов, тоже перекрасили — в брюнетку. Ей досталась роль Эвельды Белорукой — жены Лерна. Голоса у неё до сих пор почти не было, но он не особенно и требовался. Ей надо было только тяжело вздыхать, бросать на Кариса влюблённые взгляды, и время от времени изображать на лице невыносимое страдание.
Явиться в загородную усадьбу нанимателя нужно было через час, к концу праздничного застолья. Мы тоже были своего рода угощением, чтобы благородные гости после пищи телесной вкусили душевной — танцевать с набитым животом очень неудобно, а пока представление идёт, благородные сеты, сетты (1) и сеаты потихонечку придут в себя.
Правда, большая часть зрителей обычно благодушно дремлет в креслах, так что на оглушительный успех надежды мало. Впрочем, за такую плату можно было сыграть и перед покойниками.
Точно в назначенное время мы чинно стояли у чёрного входа, дожидаясь младшего распорядителя. Господин, вышедший нам навстречу, был высоким, худым и унылым. С таким лицом любой праздник испортить — проще простого. И глянул так, словно вообще не мог понять, что мы тут делаем, однако, внутрь всё же провёл.
М-да, если это загородная усадьба, то какой же у него тогда замок? Здесь запросто можно просидеть пару лет в осаде, поплёвывая на неприятеля со стены. Тем лучше, значит, деньги у маркиза точно водятся.
Как оказалось, играть нам предстояло в саду (конечно, зачем таких подозрительных личностей в дом пускать. Вдруг потом фамильные серебряные ложки пропадут?) На наше счастье, погода стояла тёплая и солнечная, не хотелось бы признаваться в пылкой любви, шмыгая носом под проливным дождём.
Площадка была достаточно просторной, закрытой по бокам ширмами, за одной из которых нам поставили несколько скамей. Мы заканчивали последние приготовления, а на лужайку постепенно подтягивались зрители. Почти все дамы и больше половины кавалеров источали ароматы такой силы, словно искупались в благовониях с головы до пят. И как назло, именно в этот момент, меня решило навестить 'второе я'. Чувствительное волчье обоняние не выдержало столь изощрённой пытки, и мне пришлось срочно уйти за Грань, чтобы успокоить разбушевавшегося зверя.
Очнулась я от весьма ощутимого толчка в бок. Рядом, ехидно улыбаясь, стояла Айрена.
— Просыпайся, твой выход.
Я горделиво вскинула голову, и, улыбнувшись оторопевшей Айри, величественно выплыла из-за ширмы.
Я забыла обо всём — о зрителях, о том, что это всего лишь легенда. Я должна была стать Эвельдой Златокудрой — прекраснейшей из принцесс и царственнейшей из женщин. Так просто и так сложно. Но я смогла — я стала ею.
Роковой миг... Глоток любви и смерти — одна судьба на двоих. Кубок, тонко звякнув, падает на землю. Дрогнувшие ладони на его плечах... Кольцо сильных рук... уверенно-нежное прикосновение губ — чуть терпкая полынная горечь, сплетенная со сладостью меда — устоять невозможно, и поначалу робкое, но с каждым мгновением разгорающееся все жарче пламя страсти. Мир вокруг исчезает, нет никого и ничего — только Он.
И вдруг — с небес на землю.
За ширмой уже нет Эвельды. Я сбросила колдовское очарование, с некоторым усилием возвращаясь к Даре, и огляделась вокруг. Айрена застыла, округлив глаза, Авет от изумления открыл рот так, что без усилий смог бы проглотить стаю ворон разом, а у почтенной Вереты взгляд стал подозрительно блестящим.
Я тряхнула головой, окончательно приходя в себя; расцепила руки, сомкнутые на шее Кариса и кинула на него быстрый взгляд.
Да, кажется, его тоже задело: дымка в глазах, прерывистое дыхание... Не чересчур ли мы вжились в свои роли?
— Рыцарь, отпустите же, наконец, свою королеву! — Карис вздрогнул, словно его неожиданно разбудили, и я мгновенно оказалась на ближайшей скамье.
Почтенный Шалис закряхтел, почесал в затылке и неожиданно спросил:
— Ребята, вы и вправду брат и сестра?
Карис сел рядом со мной, прислонившись спиной к дереву.
— Что-то не так? — смятение исчезло без следа, в зелёных глазах насмешливый блеск.
— Ну, если вы так любовь играете, — озадачился хозяин, — смотрите, в конце по-настоящему не умрите.
Я улыбнулась.
— Не волнуйтесь — не умрём, а то вдруг вам без нас не заплатят.
Карис хмыкнул и наклонился ко мне, щекотнув щеку прядью волос:
— Дара, всё в порядке?
— Да, — хотя какое там в порядке. Сердце стучит, как кузнечный молот, а губы до сих пор огнём горят. И тут с языка само собой сорвалось:
— Ты всех девушек так целуешь?
Карис чуть не упал со скамьи.
— Похоже, ты в самом деле слишком увлеклась ролью.
Я рассердилась:
— А ты нет?
Брат рывком поднялся.
— Пошли. Передышка закончилась.
Наше маленькое недоразумение мы оставили за ширмой, снова войдя в роль. Второе действие прошло во внимательной тишине. Кажется, публика в самом деле увлеклась. Во всяком случае, спящих я не заметила.
В третьем я почти не участвовала, наблюдая из-за ширмы, как безуспешно добивается любви Лерна его жена — Эвельда Белорукая.
Хм, если кто тут и увлёкся, то не я, а Фелла. Мало нам Айрены, так теперь ещё это сокровище примется по Карису вздыхать. А от хозяйской дочки так просто не отделаешься. Да, что им медом намазано, что ли! — вдруг разозлилась я, — на всех квасу не напасёшься!
Если подумать, — мелькнула мысль, — то их вполне можно понять. Я до сих пор отойти не могу от его поцелуев... хотя, кто сказал, что он меня целовал, может, он себе Ведану вообразил!
Я так задумалась, что не заметила, как вернулись Карис и Фелла. Перед самым концом сделали небольшой перерыв: Кариса нужно было срочно преобразить в умирающего.
Не успел он сесть на скамью, как рядом возникла Айрена с тряпочками и скляночками. Не знаю, чем уж она его так измазала, но когда Карис повернулся ко мне лицом, я сложилась пополам, задохнувшись то ли со смеху, то ли с перепугу.
Почтенная Верета, глянув в нашу сторону, так дёрнула за шнуровку на платье Феллы, что бедная девочка чуть не упала в обморок.
— Айри, да где ж у тебя глаза? Ты что с парнем сотворила?! Нам умирающий нужен, а не ходячий мертвец и уж точно не упырь!
Я кое-как поднялась и, подойдя к ним, осторожно отстранила оторопевшую Айрену.
— Не волнуйтесь, сейчас мы всё исправим. Карис переносил издевательства (ну как это ещё назвать) стоически, только очень нехорошо сверкали глаза.
— Вот, вроде то, что надо, — я отстранилась, критически вглядываясь в дело своих рук.
Сероватая бледность, покрывшая лицо; тёмные круги под глазами, глубокие, страдальческие складки у губ — самый настоящий умирающий рыцарь. Последняя деталь — покрытые кровавыми пятнами повязки, обмотанные от бедра до колена вокруг ноги.
Карис отправился устраиваться на ложе, Фелла вылетела следом, едва не сбив его с ног.
Не терпится порыдать над обожаемым супругом! — я криво усмехнулась. — Не получится, сейчас моя очередь.
Я еле дождалась последних слов Лерна:
— Я не могу больше удерживать свою жизнь. Эвельда, дорогая! (2) — и появилась из-за ширмы бледная, с распущенными волосами, в глубоком отчаянии.
Законная супруга, взглянув мне в глаза, мгновенно обратилась в насмерть перепуганную статую, а я тихо сказала:
— Дай мне к нему подойти. У меня больше прав его оплакивать, чем у тебя, поверь мне. Я сильнее его любила. (3)
Кажется, публику проняло. Когда я упала замертво, рядом со своим возлюбленным рыцарем, стало так тихо, что можно было услышать пролетевшую муху, а кое-где отчётливо слышались всхлипы и шмыганья носом.
И в этот момент, покойный Лерн незаметно прошептал мне на ухо:
— Долго ещё? Я уже проголодался.
К счастью, очень вовремя появился почтенный Шалис и объявил окончание спектакля. Убедившись, что нас отгородили ширмой, чтобы не портить зрителям впечатление зрелищем воскресших влюблённых, я соскользнула с ложа и, привалившись к нему спиной, скорчилась от смеха.
Карис искоса глянул на меня, размотал повязки и удалился смывать 'эту пакость' с лица.
Я, с трудом поднялась, и, хватаясь за бок, направилась за ним, как вдруг мужской голос неуверенно спросил:
— Дара?
Я обернулась.
Высокий, пепельно-русые волосы, а глаза — цвета серой стали.
— Сет Эллент, не ожидала вас здесь увидеть.
К аристократу, пусть даже и другу брата, не полагается бросаться со всех ног с объятиями и поцелуями. Мало ли что, вдруг у него жена и трое детей. Вряд ли ей понравится, что какая-то посторонняя девица обнимается с её мужем. Мне бы тоже не понравилось, поэтому я из осторожности изобразила почтительный поклон.
Он подошёл ближе.
— Я смотрел и думал — ты или не ты. Волосы смущали. Насколько я помню, раньше, ты была намного темнее.
— Это красящий настой. На время, для спектакля. Извините, мне пора.
— Постой, где вы остановились?
— Мы недавно приехали, пока что не успели обустроиться.
— Понятно, — сет Эллент хитро улыбнулся, — ещё увидимся.
Интересно, каким образом?
Пока я вела светскую беседу, наша труппа успела бесследно исчезнуть в недрах громадины, скромно называемой загородной усадьбой. Я, не собираясь блуждать без толку, а тем более брать след, поймала за шиворот первого попавшегося под руку пажа и непререкаемым тоном велела отвести меня к артистам.
Мальчишка немного потрепыхался, пискнул что-то вроде: 'я ко всяким в провожатые не нанимался', но после обещания надрать уши, тяжело вздохнул и повел меня по местным лабиринтам. Как оказалось, пока почтенный Шалис получал плату, все остальные устроились на кухне, собираясь ещё и как следует подкрепиться за чужой счёт.
Кухонная прислуга, в основном, состояла из женщин, поэтому нетрудно догадаться, кому они уделяли повышенное внимание. Добравшись туда, я увидела радующую душу картину: стол перед братцем просто ломился от самой разнообразной снеди, ею без труда можно было накормить десяток мужчин.
Бессердечная сестра, то есть я, решительно прервала сию идиллию, бесцеремонно вытащив Кариса из-за стола как раз на середине сладкого. Совершенно неожиданно для нас нашлось важное дело.
Пока все остальные ели и пили, хозяйка отправила нас с Карисом на поиски постоялого двора, вполне логично рассудив, что раз уж мы выросли в корчме (я как-то об этом упомянула), то обмануть нас в цене или состоянии комнат будет намного сложнее.
Конечно, я справилась бы и одна, но Карис опасался за меня ещё в Светлене, а в Вельте с первого же дня, когда мы были в городе, вовсе не отпускал от себя. Да я и не возражала — самой с ним было как-то спокойнее. Ну и, кроме всего прочего, если у выбранной гостиницы окажется не хозяин, а хозяйка, Карис будет как нельзя более кстати. Женщины, независимо от возраста, от него млеют и тают, и в некоторых случаях, это очень помогает.
Но была ещё одна причина, пожалуй, самая главная — почти всё наше детство прошло здесь. В отличие от почтенного Шалиса, труппе Ясвета Зарна не нужно было переезжать из города в город: до распада она гремела на всю Вельту, и в немалой степени, этот успех был заслугой наших родителей. Я хотела увидеть город, увидеть и вспомнить.
Глава IX
Для меня весна в Вельте — буйство белых и лиловых гроздьев сирени и желтоватые свечи величественных каштанов. И в этом детские воспоминания меня не обманули. Но кое-что всё-таки изменилось. Изменилась я.
В детстве всё по-другому: дома больше, деревья выше, люди добрее (или такими кажутся), мир полон чудес, и каждое новое утро ты встречаешь с радостью.
А теперь мне самой предстояло совершить чудо — найти недорогой, чистый постоялый двор, где хорошо готовят. Окраинные я отмела сразу: ещё не хватало каждый день по два раза ползти через полгорода. Но чем ближе к центру, тем дороже. Так что задача и впрямь была непростая.
В конце концов, поиски сосредоточились не на прилегающих улицах, а немного подальше. Постоялых дворов в пятнадцати минутах ходьбы от рыночной площади оказалось пять. В первые два я и заходить не стала: в одном — преклонный возраст жаркого пытались неумело скрыть с помощью подливы и пряных трав, внешний вид другого говорил сам за себя — здесь не любили убираться, и готова спорить на что угодно, развели в комнатах уйму клопов.
Третий по счёту был забит постояльцами сверху донизу. Четвёртый был излюбленным местом деловых встреч окрестных торговцев и постояльцев не брал совсем.
Когда мы оттуда вышли, Карис спросил:
— Дара, ты, никак, всю Вельту собралась обойти? Пора бы на чём-то остановиться.
— Так бы сразу и сказал, что согласен на клоповник, — отпарировала я, — или тебе больше понравился тот, где вместо говядины подмётки подают?
— Ну, ты и язва, — заметил брат, — ладно, пошли дальше.
— Уже не надо. Мы пришли, — сообщила я, остановившись у высокого тёмно-зелёного забора.
— С чего ты взяла? Мы ещё и внутрь не зашли...
— Чую, — объяснять подробно не хотелось, но Карис не отставал.
— И что чуешь?
— Хм, — я немного помедлила, — здешняя стряпуха могла бы соперничать на равных с тётушкой Меленой. Да ты на вывеску посмотри.
Брат глянул на столб у ворот: вывеска, несмотря на скромность — буквы в виде плетей винограда, складывающиеся в название 'Под лозой' — была сработана настоящим мастером. Казалось, ажурные листья вот-вот затрепещут, а чёрно-синие гроздья так и просились в ладони.
— Ты права, если и дом ей подстать, то нам точно подойдёт.
— Сейчас увидим, — я открыла калитку и вошла.
Чутьё меня не подвело: двор разве что не сверкал, занавески на окнах были кипенно-белыми, а к крыльцу вела мощёная дорожка.
Дом был просторным, в два жилья, (1) как и полагается постоялому двору, но очень уютным, даже каким-то домашним. Внутри оказалось ничуть не хуже: хотелось сразу же сесть за стол, что-нибудь заказать, а потом... остаться.
Однако, народ почему-то не сидел друг у друга на головах, как следовало ожидать, и свободный стол мы нашли без труда. За отдраенной до блеска стойкой распоряжалась темноволосая пышечка. Я намётанным взглядом ухватила главную деталь — запястье правой руки охватывал вдовий браслет.
'Что ж, можно считать, что через три минуты у нас будут лучшие комнаты'.
Карис угадал мои мысли, усмехнулся и направился к стойке.
И тут я ошиблась... правда, ошибка получилась приятная — ему хватило двух минут.
Больше того, везение не закончилось. К моей безумной радости здесь были свободные комнаты на первом этаже. После того, как у Кариса начались эти клятые приступы, я возненавидела лестницы.
Комнату мы, как всегда, взяли одну на двоих. (Однажды, Айрена, очень огорчённая тем, что братец не прельстился её достоинствами, проехалась по этому поводу, сказав что-то вроде того, что я 'пришпилила Кариса к своей юбке и стерегу его даже ночью'. Но после того, как брата однажды скрутило прямо за обеденным столом, подковырки закончились раз и навсегда. Два дня без главного номера — это вам не шутки!)
