Не такие, как все

Он вышел из дома, на ходу откусывая от здоровенного бутерброда с копченым мясом, и быстрым шагом двинулся по опустевшему поселку. Вокруг не было ни души: все дачники разъехались еще в конце августа, а те немногие, кто жил здесь постоянно, в это время как раз сидели за ужином. Или приходили в себя после вчерашней ночи.

Громов жил на другом конце поселка. В волчьем обличье до него можно было бы добежать по лесу за несколько минут. Но сознательно менять облик на следующий день после полнолуния не стал бы, наверное, даже самый законченный мазохист — это и в обычные-то дни не самое приятное занятие, а уж теперь... Поэтому Дымков шел через поселок пешком, с наслаждением вдыхая прохладный осенний воздух, полный множества недоступных для обычных людей запахов, и пытаясь убедить себя, что ничего непоправимого ни с Антоном, ни со всеми остальными членами его стаи не произошло.

Дверь ему открыл Филипп. За его спиной маячили лица девушек — похоже, все, кроме Бориса, были уже в сборе. Кратко поздоровавшись со всеми сразу, Дымков прошел в самую большую комнату первого этажа. Так и есть, вся стая уже на месте! На старом продавленном диване сидит Тимофей Григорьев, и как всегда при виде Бориса его лицо принимает виноватое выражение. Рядом с ним на узком деревянном подлокотнике балансирует Афанасий Ликин — такой свежий и румяный, словно и не было у него только что никакого полнолуния, даже смотреть на него завидно! С другой стороны, закинув ногу на ногу, восседает Илона Крижевская — тоже, кстати, неплохо выглядит, благодаря щедро наложенной на лицо косметике. Остальные девушки накраситься то ли не успели, то ли просто не посчитали нужным — все равно кругом все "свои"! — так что вид у них куда более жалкий. Все как на подбор бледные, с синяками под глазами и трясущимися руками. Впрочем, Борис прекрасно понимал, что он и сам сейчас выглядит не лучше.

— Всем привет, всех — с возвращением! — поздоровался он с присутствующими. — А где Антон? С ним ведь..?

— Он жив, не волнуйся, — отозвалась Илона.

— А что же тогда..? — Борис не только не перестал волноваться, но завелся еще сильнее. Почему они молчат, почему не могут прямо сказать, в чем дело?!

— Борис, здравствуй, сядь, пожалуйста, — в комнату вошла Мария, подруга Филиппа и единственный в их компании обычный человек. Хотя внешне она сейчас ничем не отличалась от всех остальных — была такой же осунувшейся и бесцветной. Несмотря на горячие протесты Макеева, после полнолуния она всегда приезжала к нему ранним утром и пару раз, говорят, даже заставала его в волчьем обличье — к счастью, без последствий.

Дымков занял один из свободных стульев и нетерпеливо огляделся вокруг. Антона по-прежнему не было, зато в комнату вернулся Филипп, и все сразу же повернулись в его сторону.

— Ну что? — подскочила на месте Илона, взволнованно кусая губы.

— Ничего хорошего, — устало вздохнул Филипп. — Ночью сюда забрался воришка, а Антон опять не рассчитал со снотворным. Короче, в нашей стае прибавление.

По комнате словно пронесся легкий порыв ветра. Кто-то из присутствующих вздохнул с облегчением, радуясь, что Антон не убил так не вовремя забравшегося в его дом вора. А кто-то, наоборот — с досадой и страхом перед неизбежными теперь проблемами: неизвестно, как переживет эту новость Громов, и самое главное, как поведет себя новичок. Согласится ли он стать членом их стаи или решит отомстить Антону и всем остальным, натравив на них людей? Придется ли им теперь прятаться в лесу или вообще переезжать куда-нибудь в другое место, где никто из оборотней пока еще не "засветился"?

Борис украдкой взглянул на Афанасия и Илону — пришла ли им в голову та же мысль, что и ему? Мысль о том, что когда-нибудь это произойдет и с ними: проснувшись после очередного полнолуния, они увидят рядом с собой окровавленную жертву — еще живую, но уже переставшую быть человеком. Потом он перевел взгляд на остальных: вспоминают ли они, как сами впервые оказались на месте Громова? Или все его "коллеги", и те, кто уже кусал других людей, и те, кому до сегодняшнего момента везло, вообще об этом не думают? Может быть, они вспоминают, как их самих превратили в вервольфов?.. Дымков встретился глазами с Тимофеем, и некоторое время они молча смотрели друг на друга. "Прости!" — ясно читалось во взгляде сорокалетнего, но казавшегося совсем старым оборотня, и Борис, привычно заставив себя побороть подсознательную неприязнь к этому мужчине, ободряюще ему улыбнулся.

— Охотники знают? — деловым тоном спросила Илона. — Как они вообще его в поселок пропустили?

— Охотников было всего двое, они не могли за каждым домом уследить, — объяснил Филипп. — И пока я им ничего не сказал. Разберемся с Антоном и с новеньким сами, а потом уже всем остальным сообщим.

— Он сильно его покалечил? — продолжила расспрашивать Крижевская. Филипп покачал головой:

— Нет, не очень. Только руку в двух местах прокусил. Все-таки сонный был, не слишком быстрый...

— И как он сейчас? — спросила ее подруга Вера.

— Потерял много крови, но в целом ничего. Как раз сейчас заснул.

— Да я не про новичка! Я про Антона! Где он?! — Верино лицо исказилось от злости — еще немного, и бросится на непонятливого Филиппа. Неужели между ней и Антоном что-то есть?

— Антон сейчас у себя, — ответила за Филиппа Мария, кивая на ведущую в соседнюю комнату дверь. — Сказал, что никого не хочет видеть.

Тимофей решительно поднялся с дивана:

— Его нельзя оставлять одного. Я попробую с ним поговорить. Фил, ты ведь не против?

— Я как раз сам хотел тебя об этом попросить, — закивал Макеев, и Тимофей тут же бросился в комнату к Громову. Филипп же вновь повернулся к остальным членам своей стаи:

— Мальчику тоже надо будет сегодня же все рассказать. И хотя бы попытаться сделать так, чтобы он не начал нас ненавидеть. Борис, — шагнул он к Дымкову, — ты не мог бы взять это на себя?

Молодой вервольф вздрогнул от неожиданности:

— Простите, Филипп, но почему именно я? Я же никогда не общался с новичками!

— Ты отказываешься?

— Нет, но я боюсь все испортить.

— Послушай, Борис, — заговорил Филипп более тихим голосом, обращаясь теперь к одному Дымкову и игнорируя всех остальных. — Ему двадцать один год — столько же, сколько было тебе, когда ты стал оборотнем. И он тоже из довольно неблагополучной семьи, если я правильно его понял. Мне кажется, тебе будет проще, чем всем остальным, найти с ним общий язык. Подумай, пока есть время, но имей в виду — он наверняка скоро проснется и...

— Хорошо, — устало вздохнул Борис. — Я попробую. Но я не смогу быть с ним все время. Завтра мне нужно будет уехать в город — хотя бы на пару дней.

— Для начала просто поговори с ним, — почти умоляюще проговорил Филипп. — А дальше посмотрим.

Глава II

Заходя в маленькую комнатку, расположенную под самой крышей, Борис ожидал увидеть новичка если не спящим, то, по крайней мере, лежащим в кровати. Не тут-то было — несмотря на травму, этот юноша, на вид и в самом деле еще совсем мальчишка, активно, хотя и безуспешно, пытался открыть заколоченное окно, воровато озираясь на дверь. Увидев вошедшего Дымкова, он испуганно замер на месте, неуклюже натягивая на перебинтованное плечо свою разорванную и перепачканную кровью рубашку.

— Не надо меня бояться, — устало заговорил Борис, медленно подходя к юноше. — Пожалуйста, сядь и выслушай, что я тебе скажу.

Тот взглянул на него большими, почти детскими глазами. От него пахло засохшей кровью, дешевым сигаретным дымом и пивом, а еще почему-то свежей краской для принтеров. И он был страшно испуган — воздух в комнате был буквально насквозь пропитан адреналином. Борис вздохнул, понимая, что разговор ему предстоит долгий и тяжелый.

— Успокойся, — продолжил он, стараясь не обращать внимания на все эти резкие запахи. — Я не сделаю тебе ничего плохого. И никто из моих друзей тоже.

"Тем более, что все самое плохое с тобой уже произошло", — добавил он про себя.

— Кто вы вообще такие?! — в отчаянии простонал его собеседник. Он все еще продолжал стоять у окна, хотя должен был, по идее, чувствовать еще более сильную слабость, чем Дымков.

— Мы... — начал Борис, но внезапно замялся. — Как бы тебе объяснить... В общем, мы не совсем такие, как обычные люди. Мы умеем превращаться в животных. В волков.

Молодой человек попятился к окну, натолкнулся на подоконник и так и остался стоять, облокотившись на него спиной.

— Вервольфы... — прошептал он одними губами, что, впрочем, не помешало Борису прекрасно его расслышать.

— Да, ты прав, именно так нас обычно называют, — подтвердил он. — А еще оборотнями. Скажи, где ты о нас слышал? Или просто книги читал?

— Я фильм когда-то смотрел, — пробормотал юноша. Он хотел сказать что-то еще, но передумал и только махнул перевязанной рукой, тут же сморщившись от боли.

— Как ты себя чувствуешь? — шагнул к нему Борис. — Лучше ляг или сядь, тебе не стоит...

— Не подходи! — вытянув здоровую руку вперед, парень затравленно вжался спиной в подоконник, и Дымков, не желая пугать его еще сильнее, остановился посреди комнаты:

— Я правда ничего тебе не сделаю. Ты же видишь, я сейчас в человеческом облике. И я вообще ни разу в жизни никого не кусал.

— А тот, другой, который ночью здесь был..?

— Это мой друг. Член нашей... стаи. Ты забрался в его дом в полнолуние. В такой день, когда мы не можем себя контролировать. Он не виноват в том, что случилось.

— Он сделал меня вервольфом, таким же, как вы? — в голосе юноши уже не было того панического страха, были лишь бездонные черные тоска и обреченность. Борис почувствовал облегчение от того, что парень сам все понял, и ему не пришлось говорить это самому. Облегчение, за которое ему тут же стало стыдно.

— К сожалению, да, — кивнул он, снова пытаясь подойти к своему новому товарищу по несчастью. — Но поверь мне, все не так плохо, как тебе сейчас кажется. С этим тоже можно жить.

— Нет, — помотал головой молодой человек. — Я тебе не верю.

— Я понимаю. Ты сейчас думаешь, что твоя жизнь кончена, но клянусь тебе, это не так! Посмотри на меня, я живу так уже семь лет и...

— Я не верю, что ты оборотень, — ничего не выражающим голосом перебил его юноша. — Вы все психи, ненормальные, а ночью — это просто собака была большая! Я никому из вас не верю!!!

Он сорвался на крик и, казалось, был близок к истерике, и Борису пришлось снова отступить назад. Кажется, он выбрал неправильную тактику. Мягкостью и уговорами здесь ничего нельзя сделать, надо действовать жестко. И наглядно, хотя делать это сейчас ему просто ужас как не хочется...

— Смотри! — сердито прикрикнул он на новичка и, чуть наклонившись вперед, заставил себя изменить облик. Тело, еще не успевшее окончательно оправиться после прошлой ночи, тут же вспыхнуло болью. Запахи и звуки, и без того слишком явные, стали еще сильнее и резче. Перед все еще не верящим своим глазам юношей опустился на все четыре лапы крупный пепельно-серый волк с длинной пушистой шерстью. Не желая совсем уж сильно запугивать своего "зрителя", он несколько раз дружелюбно вильнул хвостом, несмотря на то, что сейчас даже более простые движения давались ему крайне тяжело. Однако делу это не помогло: вздрогнув в первый момент, парень вдруг оглянулся, посмотрел куда-то за окно и неожиданно со всей силы рванул на себя оконную ручку. Одна из створок окна с треском распахнулась, и прежде, чем Борис успел хоть что-то сделать, его "подопечный" вскочил на подоконник и сиганул вниз, на расположенный прямо под окном шиферный козырек веранды.

Дымков прыгнул за ним, поставил передние лапы на подоконник и, видя, что юноша собрался прыгать с козырька за землю, собрал последние силы и вернул себе человеческий облик.

— Вернись! — позвал он срывающимся голосом, повалившись на колени перед подоконником и чувствуя, что самостоятельно встать уже не сможет. — Подожди!

Юноша прыгнул вниз и тихо вскрикнул. Однако судя по сразу же раздавшемся с земли торопливым шагам, прыжок его был удачным.

— Задержите его! — закричал Дымков, с трудом поднимаясь на ноги и всей тяжестью наваливаясь на подоконник.

Но уже было ясно, что кричать и пытаться остановить беглеца бесполезно. Скрипнула калитка, противно завизжала автомобильная сигнализация, а еще через минуту этот звук перекрыл куда более громкий визг Илоны:

— Стой! Куда?! Это же моя машина!!!

Борис сполз с подоконника обратно на пол и уткнулся лбом в стену, едва сдерживаясь, чтобы не взвыть от досады.

Автомобиль Илоны они нашли недалеко от въезда в Выборг — молодой вервольф просто бросил его на обочине, не потрудившись даже захлопнуть дверцу. Ни магнитофона, ни зеркал в машине не было, но их, скорее всего, украл не угонщик, а кто-нибудь из проезжающих мимо автомобилистов. Ругалась Крижевская так, что и Борис, согласившийся подвезти ее до города, и другие ее попутчики-мужчины, сами при случае способные цветисто выматериться, слушали девушку с открытыми от удивления ртами. "Хорошо еще, — подумал про себя Дымков, — что Мария на даче осталась, за Антоном присматривать! Ей бы от такой ругани точно плохо стало!"

— Стоит ли так разоряться? — спросил Афанасий, когда девушка исчерпала свой словарный запас. — Позвони своему дружку — он за тобой приедет. А потом купит тебе кучу новых зеркалец!

— А до этого мне как ездить?! — набросилась на него Илона, но совету Ликина все же последовала — достала мобильник и начала набирать номер своего приятеля Марка. Созвонившись с ним и договорившись, что она подождет его возле своей машины, Крижевская повернулась к Борису:

— Спасибо, что подвез, но теперь уезжайте. Не хватало еще, чтобы он меня увидел за городом в мужской компании!

Друг Илоны не знал о том, кто она. Вервольфы вообще редко заводили романы с людьми, а если это все же случалось, почти никогда не говорили своим любимым всей правды о себе. Филипп и Борис, не ставшие скрывать от своих подруг собственную двойную сущность, были скорее исключением из этого правила.

— Сейчас уедем, — ответил за Дымкова Макеев. — Только имей в виду — все твои проблемы с машиной не отменяют главного. Ты тоже должна будешь искать этого парня.

— Не беспокойтесь, я его обязательно буду искать! — заверила Илона главного оборотня, кровожадно потирая руки. — И очень надеюсь, что он попадется именно мне!

Борис быстрым кивком пригласил всех остальных обратно в машину и снова завел мотор. До дома Афанасия они доехали молча, и только когда Борис затормозил у его дома, вожак стаи строгим голосом напомнил:

— Найти новенького — это теперь наша первоочередная задача. И не вздумай это откладывать на последний момент, у нас и так времени мало, всего двадцать восемь дней.

— Понял, не дурак, — буркнул в ответ Ликин и с силой захлопнул за собой дверцу.

— Совсем Афонька от рук отбился, — проворчал Филипп ему вслед. — Раньше на него хоть Иван мог как-то влиять, а теперь ему, похоже, вообще все пофиг.

— А мне, наоборот, показалось, что он после смерти Ивана какой-то запуганный стал, — возразил Борис, снова заводя машину.