Часть 1. На Туманных Островах

— Можешь прогуляться, Этьен, мальчик мой, — глухо проговорил он. — Я присмотрю.

Колдун поколебался миг или два, но затем всё же вышел, плотно затворив за собой дверь. Трифон поставил посох наземь, опёрся об него высохшими руками, и прислонился к ним седой головой, рассматривая лекаря.

— Да, да, — пробормотал он, глядя сквозь него. — Это был ты. В моём сне. Теперь я вижу... твои глаза. Да, сомнений нет. Значит...

Старец вздохнул, опуская веки. Это был бы хороший момент для любого другого пленника, чтобы воспользоваться случаем и оглушить колдуна, но Януш совсем не чувствовал желания бежать, даже будь у него больше сил и здоровые ноги.

— Лекарь Януш, — снова зашелестел Трифон, — выслушай меня, мальчик мой. Я должен рассказать... тебе. Я ждал этого долгие годы... — старик повозился на табурете, вцепился подрагивавшими пальцами в посох. — Когда-то я считался одним из самых прославленных ясновидящих на материке, и никогда не ошибался. Меня всегда влекли новые знания, тайны, загадки, непознанное и вечное... Я был обеспеченным человеком и мог позволить себе потратить всю жизнь на поиски ответов. Виверия, бедная девочка, попала ко мне ребёнком, и многому научилась у меня... всему, что относилось к запрещённым наукам, пророчествам, снам, мелкому колдовству... но совершенно не желала слушать, когда я учил её смыслу сущего. Она искала ответов не для того, чтобы стать просвещённей и мудрее, нет! Увы, бедную девочку сгубило тщеславие... Ей было двадцать лет, когда она покинула меня... в поисках новых знаний. О, она была так прекрасна в те годы! И отчаянно желала большего... вечной молодости, вечной жизни — как и многие из нас... Забираясь всё дальше в дебри чёрных искусств, она постепенно теряла и молодость, и красоту — но верила, что когда-нибудь дождётся своего часа. В ней крылся дар прорицаний, и однажды она увидела во сне того, кто даровал бы ей сына, могущество которого не знало бы границ. Но ты был ещё очень молод... жил при монастыре Единого, куда она не могла ступить... затем попал на службу к влиятельному и сильному человеку, и провёл долгие годы на полях сражений... она охотилась за тобой долго, следила, ждала... той самой ночи... и дождалась. Когда моя девочка пришла ко мне с Велегором в утробе, я едва мог поверить своим глазам... Попросила меня о помощи... и разве мог я отказать? Я сам воспитал её, вскормил в ней эту непомерную гордыню, эту ненасытную жажду знаний, эту тягу к запретному, жадность к власти... я стал причиной того, в кого она превратилась, и я должен был нести за это ответ. Я отправился вместе с ней на Острова, стал обучать тех, кого она собрала вокруг себя, слушал её приказы... моя девочка так выросла, так изменилась! Я не умел отказывать ей в детстве, не научился и потом... ах, лекарь Януш, ты ведь не помнишь её такой, какой помню я... Маленькая, дрожащая сиротка у порога моего дома, с огромными серыми глазами... Прекрасная живая малышка, скрасившая мою жизнь... Я любил и гордился ею бесконечно — и эта гордость меня ослепила... Я слишком поздно увидел, во что превратил мою бедную девочку...

Старик умолк, опираясь на необычный посох, и Януш осторожно перевёл дыхание. Трифон говорил, казалось, больше для себя, чем для него, и лекарь боялся потревожить колдуна лишним звуком. Приходившие к нему больные порой нуждались в молчаливом собеседнике, которому можно выговориться без всяких опасений, как в готовую принять и похоронить все слова разрытую могилу...

— Я сейчас понимаю, чего ждал так долго... тебя, мой дорогой мальчик, — Трифон вновь открыл выцветшие, подёрнутые старческой плёнкой глаза. — Я давно понял, что привёл Виверию и своих несчастных учеников в бездну, из которой нет спасения. И я жил долгие годы с этим грузом на сердце, жил и ни во что не верил... ничего не ждал... пока не увидел во сне тебя. А рядом с тобой — твоего сына, Велегора. Я не знаю, что ждёт нас на обряде поглощения, но я уверен, что во мне достаточно сил, чтобы... ты мог рассчитывать на помощь бездарного, потратившего жизнь впустую старика...

Мудрый Трифон тяжело, с кряхтением поднялся, и развернулся к двери — как раз вовремя, чтобы встретить лицом к лицу ворвавшихся в келью Хетага с Виверией.

— Что ты здесь делаешь, учитель? — напряжённо спросила ведьма, переводя взгляд с него на бледного лекаря. — Тупица Этьен так и не смог ничего толком объяснить...

— Я пришёл посмотреть на него вблизи, девочка моя, — Трифон сгорбился и медленно направился к выходу. — Больше такого шанса у меня не будет...

— Это верно, — зло усмехнулся Хетаг. — Думаю, следует усилить охрану, моя королева. Кто знает, какие... сообщники могут быть у лекаря. Я бы не стал доверять даже самым заслуженным из наших магов.

Ведьма с трудом оторвала взгляд от лежавшего на кушетке пленника, глянула в спину уходившему Трифону, и коротко кивнула Хетагу.

— Делай, как знаешь.

— Ты стала слушать не тех учителей, бедная девочка, — с сожалением прошелестел Трифон, не оборачиваясь. — Раньше я думал, что всегда могу положиться на мою маленькую Виверию...

Старый маг наконец покинул келью, и в коридоре стихли его шаркающие, неторопливые шаги. Ведьма нервно тряхнула головой.

— Старик давно из ума выжил, — отмахнулась она от вопросительного взгляда Хетага. — Сделай скидку на его почтенный возраст... Что там с лекарем? Готов ли к обряду?

— Более чем, моя королева! Велегор никак не сможет его признать...

Виверия подошла к кушетке, рассматривая Януша со странным выражением на пожелтевшем, сморщенном лице.

— Не изменился, — выдохнула наконец она. — Такой же... будто не было этих лет... этих ран... будто не наглотался невидимой смерти... какая сила хранит тебя, суженый мой?

Виверия протянула руку — Януш не отшатнулся, даже если бы мог — и провела ладонью по гладко выбритому лицу. Медленно прочертила линию от виска к подбородку, коснулась большим пальцем плотно сомкнутых губ.

— Прощай, любовь моя, — спокойно, даже равнодушно проговорила ведьма. — Жаль, ты так и не стал одним из нас. Я надеялась... что ты останешься со мной... но, похоже, Клеветнику твоё тело пригодится больше, чем мне.

Ведьма склонилась к его лицу, поцеловала в неподдающиеся губы, и коротко дунула. Януш инстинктивно вдохнул вырвавшиеся из её рта клубы зеленоватого дурмана, и свет перед его глазами погас, погружая сознание в липкий наркотический сон.

В этот раз пробуждение оказалось куда хуже, чем накануне. Он пришёл в себя у подъёмника в большом зале, том самом, от которого до поверхности было рукой подать, в окружении малочисленной группы колдунов, среди которых он заметил Хетага, руководящего всеми собравшимися. Сам Януш лежал на носилках, которые держали его тюремщики, Рейнхард и Этьен. Колдуны казались возбуждёнными и собранными; большинство из них носило глухие чёрные плащи, многие закрыли лица масками. Человек в рабочем комбинезоне стоял рядом со всеми у подъёмника, низко опустив голову.

— Трифон дал знак! На Парадисе всё готово к обряду! — крикнул Хетаг. — Королева с повелителем ждут жертву! Нужно спешить, пока невидимая смерть не начала пожирать недостойных!

Все собравшиеся колдуны вскинули руки, выкрикивая непонятные лекарю слова, и яркая вспышка на несколько бесконечно долгих мгновений поглотила их. Когда марево развеялось, Януш увидел, что они стоят на окраине Нектариса, и ощутил на губах солёный привкус морского ветра. На Островах царила ночь, но даже в темноте Януш порадовался тому, что впервые за долгие годы дышит свежим воздухом поверхности. Невидимая смерть их ещё не коснулась, но медлить никто не стал.

— Завяжи жертве глаза, — каркнул Хетаг, пихая в плечо безвольного человека в комбинезоне. — Ну, живо!

Тот подошёл к Янушу с повязкой в руках — и их взгляды встретились. Лекарь едва сдержал поражённый вздох, потому что лишь сейчас признал человека.

Бекс узнал его тоже; губы бывшего кучера дрогнули, но медлить он не стал, опасаясь гнева Хетага — обернул тряпицу вокруг головы лекаря, затянул потуже... оставляя единственный просвет так, чтобы Януш мог хотя бы одним глазом видеть происходящее. Это было всё, чем мародёр мог ему помочь, и лекарь сумел оценить подобный жест. Долгие годы рабства, истязаний и пыток, притуплённый болью и животным существованием разум всё же не лишили Бекса человечности. Януш тотчас пожалел, что сам он помочь неудачливому мародёру ничем не мог...

Выходит, Бекс провёл все эти годы в рабстве у колдунов... которые спасли ему жизнь в пропитанном смертью Нектарисе лишь для того, чтобы заполучить очередной подопытный человеческий материал...

— Вперёд! — велел Хетаг, и группа магов двинулась в центр города.

Бекса с тех пор лекарь не видел — ни среди сопровождавших его колдунов, ни потом, на площади. Януш различал из-под плотной повязки далеко не всё, но знакомые пейзажи угадал сразу — по разбросанным на просевших улицах пластам оплавленного серебристого металла, по зиявшим в мостовой дырам, по домам, провалившимся под землю по самые крыши, застрявшие в верхних шахтовых коридорах.

У воронки процессия остановилась, и в свете множества мерцающих синих шаров лекарь заметил всех обителей Норы, собравшихся вокруг ямы. На самом дне, у обугленного небесного камня, стояла Виверия, положив руки на плечи мрачного Велегора. Чуть поодаль пристроился Трифон, опиравшийся на свой неизменный посох, и быстро шептал неслышные с поверхности слова, время от времени касаясь рукой гладкой, ровной плиты наспех сооружённого алтаря.

Все колдуны гудели что-то непонятное, дружно воздевая и опуская руки. По торчавшим вокруг воронки кольям с тремя ещё живыми, корчившимися от жутких мук, насаженными на них карликами стекала тёмная кровь, пропитывая выжженную, мёртвую землю Нектариса.

Януша скинули с носилок и, неподготовленный к падению, он вскрикнул от боли, приземлившись на сломанные ноги. Отлёживаться ему не дали: рывком вздёрнули, вцепившись в плечи, и волоком потащили вниз. Лекарь сдавленно стонал, когда его босые ноги задевали камни или серебристую руду, и когда Этьен с Рейнхардом заломили ему руки и бросили на алтарь, сумел выдавить из себя лишь слабый вздох.

— Повелитель ночи! — выкрикнула Виверия. — Приди же и возьми кровь смертного, давшего семя для твоего избранника! Яви нам свой облик! Верни магию в мир! Осени нас своим могуществом! Напитай силой своей скверны! Ибо свершилось пророчество! Белая кровь породила чёрную...

Колдуны вскинули руки, и Януш увидел вспыхнувшее над их головами алое марево, на ярком фоне которого разворачивали крылья пробуждавшиеся от вечного сна уродливые тени...

— Соедини же наш мир с миром духов! Надели нас властью повелевать исчадиями тьмы...

Януш никак не мог видеть стоявшего в изголовье Велегора, как и обезумевшую, поглощённую обрядом Виверию. К алтарю подступил старый Трифон, рассыпал по его телу чёрный пепел, бормоча отрывистые, шипящие слова.

Жуткие тени встряхивали уродливыми головами, вдыхали алый колдовской дым, с каждым словом, с каждым заклинанием, с каждой каплей стекавшей по жертвенным кольям крови набирая силу, форму, облекаясь плотью и жизнью приносимых жертв. Вот первая из тварей раскрыла пасть, беззвучно закричала — и из мёртвой земли Нектариса показались пожелтевшие кости давно почивших горожан. Пахнуло смрадом векового тлена; разверзлась бездна, посыпалась земля в бездонные коридоры смертоносной шахты...

— Во имя всех святых, — прошептал лекарь, чувствуя, как сердце холодеет в груди. Если Виверия наводнит их мир этими монстрами... — Да помилует нас Единый Бог...

Дрогнула земля, ухнула тварь, захлопывая клыкастую пасть, поперхнулась очередной тирадой Виверия.

— И да не убоимся ужасов в ночи, — скороговоркой заговорил Януш, прикрывая глаза под повязкой. Теперь он не видел ни жутких исчадий Клеветника, ни замерших в ужасе колдунов, но чувствовал, как сгустившаяся вокруг воронки тьма дрогнула и отступила. — Стрелы, летящей днём, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень...

Хлёсткий удар от Рейнхарда заставил его замолчать, и этого хватило Виверии, чтобы подскочить к алтарю. Когтистые руки вцепились в шею, по капле выдавливая из него жизнь; Януш захлебнулся недосказанной молитвой, и начавший зарождаться в его груди свет тотчас погас.

— Сюда, Велегор! — позвала ведьма, но Януш не видел её лица — лишь кисти жёлтых, высохших рук, вцепившихся ему в горло. — Подними кинжал! Вот так! Слушай меня, повелитель! Принеси эту жертву властелину тьмы, и займёшь его место на земле! Через тебя напитаемся могуществом все мы! Давай! Давай же!!! Бей!!!

Януш не видел, но слышал, как замолкли колдуны, как посыпались на землю восставшие мертвецы, как слабо полыхнуло в ожидании алое марево с бьющимися внутри исчадиями ада.

— Кто он?

Голос сына, такой спокойный на фоне общего безумия, такой знакомый и родной, вывел Януша из оцепенения. Он дёрнулся в руках Этьена и Рейнхарда, мотнул головой, пытаясь скинуть с себя руки ведьмы.

— Почему у него повязка на глазах? Ведь это новый адепт?

— Нет времени, Велегор! — нетерпеливо крикнула Виверия. — Бей! Бей! Иначе нас поглотит невидимая смерть прежде, чем Хозяин явит нам своё лицо! Бей, пока наша магия её сдерживает!

Януш мысленно взмолился о помощи, зажмурился, представляя перед собой священный знак Единого, и в тот же миг ведьма завизжала и спрыгнула с алтаря. Лекарь распахнул под повязкой глаза: Виверии он не видел, но серый дым, клубами вырывавшийся откуда-то сбоку, и дикие вопли доказали ему, что молитвы по-прежнему не позволяли ведьме прикоснуться к нему.

— Велегор! — выкрикнул лекарь и закашлялся: воздух в горло просачивался неохотно, толчками. — Велегор, сынок!..

— Повелитель, нет!!! — успел крикнуть Рейнхард, прежде чем Велегор сорвал с его глаз повязку.

Януш увидел склонившееся над ним лицо сына, бледное и непонимающее. В тот же миг за его спиной возник Хетаг и перехватил руку мальчика, замахиваясь кинжалом вместе с ним.

— Нет!!!

Глаза Велегора полыхнули зелёным огнём. Хетага отбросило назад, на готовый принять жертвенную кровь камень смерти; Этьен с Рейнхардом инстинктивно присели, спасаясь от гнева юного повелителя.

— Не смей! — крикнул, развернувшись к Хетагу, мальчишка, сжав маленькие кулаки. — Не смей делать за меня, слышал?! Трогать меня не смей! Уйдите, все уйдите от меня! — затопал ногами Велегор, тряся головой.

Невидимая волна пронеслась по воронке, сбивая с ног Рейнхарда и Этьена, откидывая их под ноги поднимавшемуся Хетагу. Виверия с обожжёнными руками всё ещё корчилась на земле, пытаясь справиться с болью, а старый Трифон обнимал ведьму за плечи, что-то быстро приговаривая ей на ухо.

— Велегор, — позвал Януш, приподнимаясь на локтях. — Велегор, сынок! Не надо, перестань!

— Паап? — недоверчиво обернулся к жертве сын. — Ты?..

За его спиной Януш увидел, как Хетаг даёт знак колдунам, и как все они вскидывают руки в едином жесте...

— Довольно!

Резкий голос, прозвучавший над нестройными рядами, показался незнакомым — обернувшись, лекарь увидел распрямившегося Трифона, вскинувшего свой посох над головой.