Кукла Советника

Как обычно, Тим оказался прав. Графу было на меня глубоко плевать — первым делом по приезду он, прыгая через ступеньку, побежал в милую его сердцу оружейную, где хранился привезенный с островов костяной бумеранг. Оттуда его вытащила Галия, и они пропали почти на трое суток, до Дня Поворота. Слуги перешептывались, как громко старалась Галия, уговаривая прижимистого графа устроить праздник. Не то, чтобы прямо убедила, но торжественный ужин, на котором блистала девушка, был. И фейерверк был, и даже театр иллюзий, устроенный сморщившимся, будто уксуса глотнул, Сибиллом. Его! Самого его! Лучшего мага княжества, а может, и континента, заставили иллюстрировать сказки!

Неожиданно для меня самой, ведь Сибилла я не любила, и предвзято относилась ко всему, что он делал, представление мне понравилось. Иллюзорные драконы, созданные магом, были один в один похожи на изображения с обложки 'Легенд Льетта' ...и на вышивку на алой рубашке, подаренной мне Тимаром. Я прямо визжала от восторга, когда обнаружила сверток на своей кровати, а парень лишь светло улыбался, глядя, как я кручусь перед зеркалом.

Зато мой подарок Тим чуть не разбил — слишком хорошо я спрятала склянку с одеколоном среди его подушек — так хорошо, что мы переворошили всю кровать, прежде чем его отыскали. Помню, я жутко волновалась, глядя, как нарочито-медленно Тим откупоривает флакон, принюхивается, вдыхая ароматы мандарина, кедра и мускуса.

— Слишком резкий, да?..

Тим подошел ко мне, щуря глаза. Нахмурился, глядя на пришибленную меня, и вдруг улыбнулся в тридцать два зуба, подхватил под мышки и закружил. Я взвизгнула, вцепившись в его плечи, как ленивец в ветку.

Тимар остановился, крепко обнимая меня.

— Спасибо, — подозрительно севшим голосом сказал он. — Спасибо тебе.

— Я рада, что угадала, — заулыбалась я. — Я тебя очень-очень люблю, вот. — И спрятала лицо у него на груди.

— И я тебя, сестричка, — поцеловал меня в макушку Тим.

Регулировать всплески флера не получалось.

Сложно, знаете ли, осознанно членовредительствовать, сжигая кожу и плоть. Нет, не то чтобы не получалось совсем — я прекрасно ладила с животными в зверинце — со всеми сразу. Выбросы флера были огромны, и медведи, волки, даже большущие, размером с барана, каменные пауки бросались на прутья решеток, калеча себя о шипы, лишь бы подставить морду или плечо под мою ладонь. Рука с браслетом при этом краснела до локтя, будто пережаренная на солнцепеке. Но когда я попыталась подчинить одного конкретного зверя, жечь начало невыносимо, и даже мазь Сибилла не с первого раза помогла.

В тот день я сидела у клетки с молодой пантерой. Ее привезли совсем недавно — глупая кошка, еще не растерявшая угловатости и неуклюжести котенка, попала в волчью яму. Выбраться не смогла, помочь себе не давала — ее вытащили спустя неделю, когда она совсем ослабела от голода. Я носила ей с кухни лучшую вырезку, надеясь подружиться, но пантера скалилась, не принимая подношений. Можно было бы подчинить ее флером, но я боялась за других животных, которые и так грызли решетки, пытаясь вырваться из клеток.

— Попробуй, — мясо, нанизанное на шампур, покачивалось перед кошачьим носом. — Вкусно же.

Зашипев, пантера ударила лапой по стейку, и тот улетел в соседний вольер.

— Ну и дура. — Я встала, отряхивая плащ. — Сиди на потрохах, раз говядину не хочешь.

— А почему ты ее не подчинишь?

Услышав знакомый голос, я подпрыгнула.

— Ваше Сиятельство... — Реверанс в брюках выглядел бы по-идиотски, и я поклонилась, как это делал Тимар. Только ниже.

Йарра стоял, прислонившись боком к углу клетки с красным волком. Что примечательно, зверь, бросавшийся даже на кормившего его смотрителя, жался к стене вольера и лишь скалился.

— Так почему бы тебе не подчинить пантеру?

— Я не могу...

— Не можешь? — удивился граф.

— Ее одну — нет. Могу всех сразу, но... Они снова начнут биться о решетки.

Йарра понимающе кивнул.

— Тебе их жалко.

— Да, господин.

Некоторое время мы наблюдали, как пантера гуляет по клетке, рассерженно хлещет себя хвостом по бокам. Желто-зеленые глаза с узкими зрачками щурились от дневного света, пробивавшегося сквозь слуховые окна.

— Нравится?

— Очень!

— Хочешь, подарю?

— Пантеру? Мне?! — поразилась я, впервые позволив себе поднять глаза на графа. Крупный нос, тонкие губы, квадратный подбородок, коротко остриженные белоснежные волосы. Высокий, жилистый, в одном дублете и без перчаток, он даже не замечал сквозняков, гуляющих по зверинцу. В какой— то момент я поняла, что так рассматривать господина неприлично и опустила голову. От резкого движения шерстяной берет съехал на лоб и упал бы, не подхвати его граф.

Как он быстро двигается!

Усмехаясь, Йарра натянул берет мне на уши.

— Я подарю тебе пантеру, если ты приручишь ее, не затрагивая других животных. Ты ведь можешь это сделать, Лира. Не хочешь.

— Это больно, господин.

— Успех просто так не приходит. — Граф стоял совсем рядом. — Мне рассказали, как ты упала на турнирном поле после первой тренировки. Но сейчас ты пробегаешь... сколько? Десять кругов? Пятнадцать?

— Пятнадцать.

— ...И даже не сбиваешь дыхания. Так же с флером. Его необходимо тренировать, ведь когда-нибудь тебе придется снять браслет.

— Почему?! — испугалась я.

Йарра не ответил.

— Впрочем, я не настаиваю. Но твоя трусость и лень меня разочаровывают. Я был уверен, что ты способна на большее.

Отвернувшись, граф зашагал к выходу.

— Я могу! — Йарра даже не замедлил шага. — Я сделаю!

Мужчина остановился.

Затылком чувствуя его присутствие, я сняла плащ, перчатки, засучила рукав дублета. Поймала недоверчивый кошачий взгляд и медленно, очень медленно просунула руку сквозь прутья клетки. Кожу под артефактом начало покалывать, припекать, жечь. Сжав зубы, я заметила краем глаза знакомый уже радужный ореол, волны которого были готовы разлиться по зверинцу, и диким напряжением воли обуздала его, направляя поток флера на клетку. Руку с браслетом будто окунули в кипящую смолу, в глазах потемнело. Запахло паленым. Последним, что я запомнила, заваливаясь назад, был шершавый кошачий язык, лизнувший щеку, и граф, не позволивший мне упасть.

— Болевой шок, ничего страшного.

— Что с рукой?

— Ожог третьей степени, зарастет.

— Шрам загладь.

— Накопители тратить? — брюзгливо буркнул Сибилл, без особой нежности втирая холодную, пахнущую мятой мазь.

— Хочешь — накопители, хочешь — свою силу. Но чтобы шрамов не было.

Я с трудом открыла глаза. В горле першило.

— Очнулась? Тогда сама мажь, — Сибилл со стуком поставил деревянную плошку с кремом на... На стол? Оберегая руку, я села на столешнице, осоловело глядя на сдвинутые в сторону, местами сброшенные на пол свитки, на перегонные кубы и реторты лаборатории мага. Как я здесь оказалась?

— Пи... — Закашлялась.

Догадавшись, граф плеснул воды из кувшина. Я залпом выпила ее, едва не подавившись от жадности.

— Как ты?

— Спасибо, хорошо, — прислушалась я к себе. Рука ныла, при напряжении огрызалась болью, но это была далеко не та мутившая сознание мука. Зеленоватая мазь, толстым слоем покрывавшая кожу от запястья до локтя, приятно холодила.

— До спальни сама доберешься?

Я кивнула.

— Отлично. С пантерой у тебя, кстати, все получилось, ты молодец. — Замешкавшись, граф достал из кармана берет, бросил его мне на колени и вышел.

Я с тоской посмотрела на кувшин с чиаром, которым меня никто не собирался угощать, и решила последовать примеру Йарры.

— Куда? — остановил меня маг. — Приберись за собой, — скомандовал Змееглазый, кивнув на сброшенные графом со стола свитки.

Я молча сложила их аккуратной пирамидой.

— Теперь могу идти?

— Теперь можешь. Когда волдыри затянутся — придешь, сглажу шрамы.

— Господин Сибилл?.. — решилась я.

— Ну? — он даже головы от растираемых снадобий не поднял.

— Это всегда будет так больно?

— Только с ограничивающим артефактом.

— Это я понимаю, я имела в виду...

— Девочка, я понятия не имею, будет ли тебе больно, — в раздражении отставил ступку маг. — Ты третья, обладающая флером, о которой я знаю.

— А... А у двух других нельзя спросить?

— Нельзя. — Сибилл снова принялся растирать в пыль сухие ягоды. — Первая умерла еще до Последней Войны, я о ней только читал. Ты ведь еще не знаешь рау, нет? Выучишь — дам свиток.

— А вторая?

— А вторую сожгли, как шильду.

Потрясающе.

— Спасибо, господин, — поклонилась я.

Встречные слуги смотрели на меня... странно. Жались к стенам, перешептывались. Я обернулась, и они порскнули в стороны. Как мыши. Странно.

— Ты что? — не выдержала я, когда Рина склонилась передо мной в поклоне.

— Господин Тимар просил вам передать...

Светлые, да что происходит?

— Почему ты мне 'выкаешь'?

Рина бросила взгляд из-под ресниц и снова потупилась. Не охнула, как это бывало при виде моих ссадин, не предложила подуть, чтобы было не так больно. Молчала. И гнула спину.

— Рина, в чем дело? Что со всеми? С тобой? У меня рога выросли? Или что?

Девушка молчала, и я рявкнула, подражая Тимару:

— На меня смотри!

Служанка выпрямилась, подчиняясь. Я впервые повысила голос, впервые прикрикнула, пользуясь правом благородной.

— Говори.

— Все видели, как граф нес тебя на руках через замок...

Так вот оно что!

— По-твоему, он должен был бросить меня валяться в зверинце? Как какой-то служанке?!

Рина побледнела от обиды.

— Нет... Конечно, нет..

— Вот и правильно. — Вдох-выдох. Внезапно я поняла, что если продолжу в том же духе, срывая злость, то потеряю даже не подругу — единственную приятельницу. — Я плечо о штырь распорола, — пожаловалась я, нянча больную руку, завернутое в тонкое полотно. — Граф отнес меня к Сибиллу, иначе я бы кровью истекла. А что вы там понапридумывали себе — не знаю.

— Только то, что тебе уже десять, ты из славного рода, а через три-четыре года тебе будет можно замуж, — грустно ответила девушка.

— Граф же старый! — икнула я.

Придумают же! А главное — как быстро эта чушь разлетелась по замку! Надеюсь, до Галии не дойдет...

— Ему всего тридцать.

— А мне десять! Де-сять!

Светлые, чувствую себя как героиня одного из недавно прочитанных романов. Хорошо, у слуг нет времени на книги, а то и не такое бы сочинили.

— Что ты говорила о Тимаре? — вернулась я к самому началу.

— Ой, да! Он просил передать, что будет занят, и обед тебе накроют в спальне.

Хоть что-то хорошее. Как бы я сейчас управлялась с приборами — ума не приложу.

Сбежав от Рины, я топала по лестнице, обдумывая случившееся.

Нет, представить только, я и Йарра! Йарра и я! Идея вызывала дурацкий смешок и желание постучать по выдавшей ее голове: звонко будет или очень звонко? Нет, граф, конечно замечательный, если бы не его вера в меня, я бы вряд ли когда решилась точечно воздействовать флером. Потому что больно. Но боль уже почти прошла, успокоенная мазью, а умение осталось. И я даже видела свою ошибку... Кажется, видела. В следующий раз я попробую сначала создать канал для флера, и только потом отпустить его.

А еще у меня есть пантера! Понятно, в замок с ней нельзя. Но на прогулку! Или на охоту!

Лаура Виоре — попробовала я на вкус чужую фамилию. И хмыкнула, вытрясая дурную мысль из головы. Отцу было бы сейчас около тридцати...

Рина все-таки обиделась на меня. Райана на три четверти, выглядевшая чистокровной, она не могла похвастаться татуировкой рода. И ужасно переживала из-за этого, и очень не хотела плодить бастардов, отклоняя 'заманчивые' предложения офицеров. А замуж хотелось, хотелось семью, и девушка пригрела маленькую сиротку, опекая меня не хуже Тимара. А потом я показала зубы, и резкие слова, за которые я потом неоднократно извинялась, расставили все по местам. Я — признанная родом, Рина — нет. И девушка начала отдаляться, сначала перестав заходить ко мне просто поболтать, потом перейдя на 'вы', и, наконец, просто слившись с толпой других слуг.

...а какой-то добрый, чтоб его Темные забрали, человек, все-таки донес Галии, что граф нес меня на руках от зверинца до лаборатории мага.

19

Это была еще не война, мала я была для соперницы, но тучи над моей головой сгустились. Подчеркнутое безразличие Галии сменилось настороженной неприязнью. Презрительно скривленные при виде меня губы, ехидные комментарии по поводу и без, насмешки, на которые я пока — ума не хватало — ответить не могла. Ведь она даже не грубила, подкалывала. Но было обидно.

Чего стоил только завтрак на четверых, накрытый на прогреваемой трубами с горячей водой террасе с видом на Западные горы.

Всю ночь шел снег, засыпавший турнирное поле чуть не по колено, и добрый Тим, в потемках провалившийся в мерзлую колею, щедрым жестом разрешил мне намотать всего десять кругов, вместо пятнадцати. Пропотев, как ломовая лошадь, к концу тренировки я вымоталась так, что мне было совершенно бурмалиново, с кем завтракать — с графом ли, с князем или горным великаном. Порадовала Уголек, которую я впервые выпустила побегать. Вырвавшаяся на волю пантера огромными прыжками носилась по полю, вспахивая наметенные сугробы, взбиралась на вертикально врытые бревна, чтобы потом спрыгнуть мне под ноги и ткнуться в лицо жесткими усами. По-моему, она впервые увидела снег. Я еле уговорила кошку вернуться в клетку, клятвенно пообещав выгулять ее еще и вечером.

— Лира! — постучал в дверь ванной Тимар.

— М-м-м? — сонно пробурчала я. Ненавижу зиму. Эти короткие дни, почти полное отсутствие солнца, стылый ветер с гор, сменяющийся сырыми циклонами, просто убивали меня. Волосы выглядели соломой, физиономия и руки трескались. Я была готова поклясться, что кожа впитывает воду, в которую я вбухала чуть ли не треть бутылки драгоценного аргонового масла.

— Мы сегодня завтракаем с Его Сиятельством, не задерживайся.

— Во сколько? — пробормотала я, борясь с дремотой. Организм при виде вечных сумерек за окном категорически отказывался верить, что наступило утро.

— Через сорок минут.

— Угум-с...

Вот что Йарре неймется? Спал бы себе... Была бы я графиней — не вылезала бы из кровати... Поняв, что совсем отключаюсь, решительно села в ванне, повернула втулку и побрызгала на лицо ледяной водой. Бр-р!

Высушила волосы нагретым у камина полотенцем, надела любимую алую блузу до бедер, замшевые бриджи, высокие сапоги до колен. Вышитые на шелке драконы ярко переливались в отблесках огня. Я снова зевнула.

Мы пришли чуть раньше — нельзя заставлять графа ждать. Неслышными тенями сновали слуги, заканчивая приготовления: поправляли приборы, последний раз полировали стаканы, раздвигали портьеры, открывая чудесный вид на горящие серебром горы.

Я вопросительно уставилась на веточку декоративной вишни в кольце салфетки.

— Это ведь для Галии? А мне?

Тим щелкнул меня по носу.

— Тебе зачем?

— Как зачем? Я же тоже девочка!