Ветер на ощупь

А в гостевом крыле братья во главе с Райденом продолжали успокаивать разбушевавшегося Шхалара. Мне стало очень-очень стыдно. Да, отношения у нас странные, да, он меня раздражал порой, но... Но ведь я же не виновата! Ведь не ему же предназначалось съеденное!.. И почему это не становится оправданием, вот почему? И ничего не делала во вред именно ему, а ощущение — что сделала, и сделала нарочно... И на душе оттого гадко до невозможности...

Я так глубоко погрузилась в собственные переживания и расстройства, что не сразу обратила внимание на тень, мелькнувшую в проеме. А когда заметила, то снова захотела испариться и исчезнуть — и, желательно, не только из дома. Желательно — вообще из этого мира. Шхалар неприметной сутулой тенью сидел верхом на высоких каменных перилах балкона. Взъерошенный. Потрепанный. Сдержанный, как обычно. Нет, сдержаннее, чем обычно, что меня и насторожило.

Я попыталась улыбнуться:

— Ты как, нормально?..

Но он меня словно не слышал.

— Опять прячешься? — в прищуренных глазах сумеречного разгоралось неукротимое сизое пламя.

Какой-то он притихший... А у меня от его взгляда — то мороз по коже, то огонь по венам... А ведь случившееся — не моя вина!.. Хотя решить, что я нарочно все сделала, дабы напугать потенциальных родственников... его право. И, наверно, я бы на его месте тоже так подумала...

— Шхал, я не хотела!.. — попыталась путано оправдаться. — Это... вазочки перепутали и... так сложилось...

— Неужели?

Одно мгновение — и он оказался рядом. Рывком поднял меня и резко прижал к стене, подняв над полом. Я протестующе пискнула и уперлась руками в его плечи, пытаясь оттолкнуть, извернулась, норовя соскользнуть на пол.

— Что? — спросил хрипло. — Думаешь, украла преграду, дорвалась до силы, и все? Можно не считаться с моим мнением? Можно отдавать ее всем подряд?.. — и встряхнул меня как нашкодившего зверька.

От резкого выплеска мглистой силы перехватывало дыхание.

— Думаю, тебе не мешало бы иногда мне верить!.. — прошипела в ответ, наконец сообразив, что сделала. Его не просто расперло от зелья. Похоже, оно сделало его силу доступной для окружающих... На время, конечно, но...

— Тебе? — он нахмурился. — Верить? Шутишь? — и хмыкнул: — Яссмилина, ты избалованное, трусливое и жалкое существо. Ты кем угодно прикроешься, лишь бы выкрутиться. И Райденом всегда прикрывалась. А что теперь придумаешь, когда его нет рядом, а?

Я дернулась. Он прижал меня к стене крепче. Вечность, больно же... На мои глаза навернулись слезы. Угрюмое лицо сумеречного расплылось, теряясь в сизой дымке.

— Пора учиться отвечать за последствия, — резкий голос стегнул хлыстом, — и думать, прежде чем делать глупости!

— Пусти, говорю!..

Он неожиданно опустил меня на пол, отступил и снова сократил расстояние, зажав в углу.

— Думаешь, все?..

Мне стало страшно. Э-э-э... это он к чему?.. Я сжалась в комок.

— Не посмеешь!.. — мой голос дрогнул.

— Да неужели? — Шхалар навис надо мной. — А что меня остановит? Я свободен. Могу делать все, что захочу, и ничего мне за это не будет, — цепко взял меня за подбородок. — Я источник, и не один искатель меня не найдет, помнишь? И могу позволить себе маленькую приятную месть в отместку за большую гадость.

Мне от страха померещилось, или сумеречный стал... больше, как тогда, в пустоши? Наверно, все же не показалось, вон, и лицо опять расплывается... И он сам стал выше, внушительнее, раздался в плечах, растекаясь сизым туманом, выпуская на волю источниковую сущность. В его глазах вспыхнули зловеще сизые огни, и я совсем струхнула. И решилась лишь тихо пискнуть:

— Счастливый...

— Ты о чем? — кажется, он удивился, чуть отстранившись.

— Ну... что свободный...

Помолчал, недоверчиво всматриваясь в мое лицо, и сухо изрек:

— Яссмилина, ты безнадежное недоразумение.

— Почему это? — насупилась.

— Потому что ты не ценишь того, что имеешь. У тебя есть дом.

— Где я появляться боюсь!

— У тебя есть семья.

— Которая меня убить грозится!

— Которая тебя любит и ждет.

— Чтобы оторвать уши и снова запереть в подземелье!

— Я же говорю — недоразумение.

— Сам такой!

Он снова прижал меня к стене. Я испуганно съежилась. А Шхалар выразительно приподнял бровь, посмотрел насмешливо и отошел. Сунув руки в карманы, отвернулся и сказал устало:

— Не бойся. Твою непредусмотрительность, кажется, ничем не исправить... Ничего я тебе не сделаю.

Я перевела дух и удивилась про себя. Эй, я что, разочарована?..

— А почему? — и голос-то как обиженно звучит...

— А зачем? — отозвался он невыразительно.

Где-то я уже такое слышала... Я нахмурилась, но ответить не успела. Шхалар, перебив, скупо добавил:

— Просто не путайся больше под ногами. Становись на свой путь. Хватит быть покорной и безвольной тряпкой, о которую вытирает ноги все семейство. Или ты только гадости способна делать, лишь бы досадить, а потом ныть, выклянчивая прощение? Неужели ты не способна на что-то большее?

А вот это... уже неприятно. Неожиданно и... больно. Я отвернулась, чтобы он не заметил. Насупилась, поджав губы. Прав ведь, змей, и эта правда — больнее едкой остроты слов... Всю жизнь — на поводке, в постоянном ожидании — разрешат или нет, обрету свой путь или так и останусь недоразумением... Я тихо шмыгнула носом. Всю сознательную жизнь — в роли прабабушкиного артефакта... Сидеть на месте и не иметь своего мнения и своего пути... Тьфу!.. Он прав. Хватит с меня!

Шхалар неожиданно выругался, помянув мглу, выдохнул резко. Я снова съежилась. И на мгновение мне показалось, что он поймет, сгладит остроту последних слов... Но он молча ушел. Сбежал, как всегда. Только тень мелькнула в ночи, махнув на прощание сизым крылом. А я уселась на пол, обняла дрожащие колени и мрачно уставилась в одну точку перед собой.

И что дальше?.. Наизнанку вывернуться, чтобы и по своему пути пойти, и в семье остаться?..

* * *

На балконе я просидела долго. Ждала, пока в доме утихнут все звуки и погаснут огни. Ждала, меланхолично переваривая произошедшие события и размышляя о смысле жизни. Вернее, о том, куда этот самый смысл направить. И единственное, что придумалось, — это пойти в ступень гильдии воров на обучение. Печать пути у меня есть, деньги — тоже, как и огромное желание пристроить себя к чему-нибудь полезному. Дома мне все равно делать нечего, а в прадедовом замке долго прятаться, даже если верну свиток с завещанием, не смогу — умру от скуки быстрее, чем меня сожрет магия пространственного "мешка". А обучение поможет отвлечься. И забыться. И научиться жить самостоятельно.

Но для начала надо вернуть прадедовы вещи, дабы родственники не отвлекали от важных дел. А если вернуть и запереть снова попытаются, после сбагрив, кому попало... Пусть рискнут здоровьем. Теперь я буду драться за себя с кем угодно и любыми способами.

Обдумывая последнюю мысль, я, убедившись, что все разбрелись по постелям, вернулась в свою комнату по цепляющей нити. Бесшумной тенью скользнула в гостеприимный полумрак, открыла шкаф и... Конечно же, меня ждали. Конечно же, серьезному разговору быть.

— Дочь, — мама устало поднялась с кресла. — За что ты меня постоянно позоришь? Скажи, что я тебе такого сделала?

— Да ничего, — буркнула я, и недавняя злость на поступок Айло и отповедь Шхалара всколыхнулась, меняя направление. — В том-то и дело! — я с грохотом закрыла шкаф и обернулась: — Вы требуете от меня выполнения родовых обязательств, а сами?.. Мне свободы не даете, а грызетесь как собаки!.. Ладно, остальные не могут найти общий язык между собой, но ты-то? Сколько раз ты могла тайком отвести меня в храм Перекрестка? А что вместо этого? Я просидела дома всю свою жизнь, не имея этой самой своей жизни, а взамен что-то вам должна? Мам, скажи мне, что?..

Она молчала, а я горько добавила:

— Ничего, да? Тем более что я не ваша...

Мама бросила на меня цепкий взгляд и поджала губы:

— Сказал, да? Когда?

— Случайно... — я замялась.

Она вздохнула печально, качнула головой:

— Я не хотела, чтобы ты знала, Ясси. Ты... нас пойми тоже. Да, неправы были, затянув инициацию, да, я боялась пойти против всех и ждала до последнего, что мы договоримся... А знаешь, почему мы так и не договорились? Потому что знали, кем ты станешь. Мы наблюдали за тобой, и бабушка моя... она первой сказала, что ты — вор, и по нраву, по повадкам... А историю с Эйрином ты знаешь. Неужели ты не можешь нас понять?

Я вспомнила тот давний разговор у источника сумерек. Уже тогда прабабушка все знала...

— Могу, — сказала сипло, отвернувшись к окну, — но понимание это... неприятно от него. И, кажется, что не человек я здесь, а предмет. Который можно бесконечно запирать в подземельях. Которому не позволено иметь своего мнения. Который можно легко сбыть с рук, если... надоел...

— Ясси, не говори так! — мама обняла меня за плечи. — Ты... мы... — она запнулась и тихо вздохнула: — Ладно, что хочешь думай, большая уже, неглупая... Но мне ты не была чужой и никогда чужой не будешь... Я же тебя больше мальчишек любила!.. И все равно люблю...

Я порывисто повернулась, обняла ее, и мы дружно расплакались. Мама... она и есть мама, и всегда ею будет, даже если неродная. Ведь правда — больше всех меня любила, за проделки прощала, перед семьей защищала, насколько сил хватало... Имела ли я право требовать от нее большего? Вряд ли. Самое главное, что могла, она мне давно отдала — свою любовь, благодаря которой я выросла... нужной, защищенной, умеющей любить. Хорошо это или плохо? Наверно, хорошо. Ведь без любви — как без души и сердца — нет жизни.

Я всхлипнула:

— Мам, ну... Ну, прости...

Она обняла меня крепче и посоветовала:

— Уходи, Ясси. Сегодня все и устали, и не в себе после ужина, но завтра скандал будет страшный. У тебя есть, куда уйти?

— Я... — и шмыгнула носом, — я учиться хочу. В ступень гильдии пойду. Буду учиться искать на ощупь свой ветер и ловить его за хвост. Но мне мои вещи нужны. Там артефакт среди них есть, сущность скрывающий... даже отец не найдет.

Мама кивнула, вернулась к корзинке с вязанием и достала из-под пушистых клубков поясной карман и сумку. Повернулась и протянула его мне:

— Собирайся, — и запалила несколько светляков. — Твои вещи все здесь.

— А... — я подняла на нее глаза.

— А за меня не волнуйся, — мама неожиданно зловеще улыбнулась. — Из-за себя я лишний раз промолчу, но детей в обиду не дам. Я долго молчала, но завтра всем все скажу...

— Но ты не возражала, когда папа... — я проворно переодевалась.

— А ему возражать бесполезно, ты же знаешь, — она забрала у меня серое платье, подав взамен синее. — У него же все одно — как я сказал, так и будет, и точка.

Я хмыкнула, доставая из сумки воровские пожитки предка:

— Да уж...

— Да уж, — она мимолетно улыбнулась, — учись и ни о чем не волнуйся. Я обо всем позабочусь. Только Шхалар... Вы поговорили?

— Э-э-э... — от воспоминаний этого разговора меня передернуло. — Ну... он... расстроился.

— И все? — проницательный взгляд.

— Обиделся... немного, — замялась я, надевая перчатки. — Ничего, пройдет.

— Сумерки злопамятны, — напомнила мама, — обидчивы и мстительны. А мир — тесен. И как бы вы не столкнулись лбами там, где рядом не будет нас...

— И пусть дуется, — я перекинула сумку через плечо. — Мне тоже есть, на что обижаться, и есть, что ему припомнить.

— Я чего-то не знаю? — она качнула головой. — Ты выросла, и у тебя появились свои секреты?

Я покраснела и отвернулась, натягивая перед отражением в стекле кепку. Не хочу о нем ни говорить, ни думать... Змей сумеречный. И самым обидным в балконном разговоре было то, что Шхалар прав. Во всем. Мне пора вставать на путь и жить своим умом. И пора учиться отвечать за последствия своих поступков. И не заниматься глупостями, если не готова огрести. И... и во всем прав. Причем так, что и злиться-то на него — не злилось, несмотря на неприятные методы доказательства правоты.

Улыбнувшись, я тихо ответила:

— Однажды я все тебе расскажу, но пока у меня такая каша в голове... Я сама не понимаю многого...

Мама кивнула и ласково заправила за мое ухо выбившийся из косы завиток:

— Напишешь мне, как устроишься?

Я обняла ее крепко:

— Конечно, мам... И... Райдену расскажи все, ладно?

— Обязательно. Удачи, чудо мое чудное, — и мама ласково поцеловала меня в лоб. — Удачи, дочка. Свет в помощь.

Достав завещание, я прочитала заклинание, уходя в новую жизнь с улыбкой. Когда все плохо — нет настроения жить, но когда есть хорошее — жизнь продолжается. Я пройду вступительные испытания, отучусь и стану хорошим вором. И у меня обязательно все получится. Я в это верю. Я хочу этому верить!

И — с ветром...

Часть 2. В поисках ветра

...помните, как в детстве мы бежали,

и ветер бился в ладонях,

словно у нас вырастали крылья.

Бежишь, и кажется, вот-вот

оторвешься от земли, но...

что-то не очень получалось...

Р. Б.

Я стремглав неслась по темному коридору, не разбирая дороги. Время, время, время... Мгновения тают, уходя в землю, как капли дождя после засухи... Я с трудом вписалась в поворот и помчалась дальше. Коридор подземелья, мрачный и темный, с высоким потолком и грубой кладкой стен, то сужался, то расширялся, то резко уходил вниз, то поднимался, виляя поворотами. Мелкие светляки, изредка попадающиеся на пути, только мешались. Потому как я сжульничала и использовала зелье, позволяющее видеть во мраке. Я же вор, и мне положено быть изворотливой — всегда, везде и во всем.

Споткнувшись, я с трудом удержала равновесие, но сбила дыхание, и едва избежала столкновения со стеной. Переведя дух, нервно взглянула на крошечные песочные часы, невозмутимо парящие под пыльным потолком. Мерцающие песчинки уже ссыпались из верхней чаши в среднюю и начинали просачиваться в нижнюю. Я снова рванула вперед. И конца и края нет этому проклятому коридору, и заклятья здесь не работают, и... Я не успеваю! А успеть надо!.. И у очередной развилки я не стала останавливаться и думать, а повернула, по наитию, направо. И через десять шагов оказалась в тупиковой пещере.

Я остановилась, внимательно ее изучила и просияла. Нашлось! Вот оно, задание мое! Под неровным потолком на узком выступе притулился, кутаясь в полумрак, расписной кувшинчик. Я подошла ближе. Что мне там велели? Принести то, что не принадлежит подземелью, выкрав это у... Пол под моими ногами задрожал мелкой дрожью, и я испуганно обернулась. Выкрав у тех самих "у", которых называли и хранителями, и стражами подземелий. А легенды о них слагали жуткие. И встречаться лицом к лицу со стражами не советовали, коли душевное здоровье дорого.