Щепотка соли в твоем чае (общий файл)

— Том? Расскажи.

 Я неуверенно коснулась ладони подруги. Девушка шумно сглотнула, с силой впиваясь в ладонь и тревожно вздрагивая.

— Я залетела, Иль, — голос маленького зла надломился, и она со стоном уронила голову на наши переплетенные пальцы, — и резус у меня отрицательный.

  Послышались глухие всхлипы. А им в ответ еще горче завыла так и не отключенная сигнализация. Я не знала, что нужно сказать вдруг заплакавшему солнцу, только перебралась к ней на диван и крепко обняла, прижимаясь к вздрагивающему острому плечу своей щекой.

* * *

  Стрелка спидометра металась в опасных пределах, отмеченных предупредительным красным, в то время как в груди разливалась чернота. Ее щупальца точили грудную клетку и клеили язык к нёбу, затрудняя дыхание.

  Кит жадно хватал ртом воздух, вцепившись в кожаную оплетку руля чуть дрожащими пальцами. Он ненавидел себя за слабость, за страх, который нежно прикусывал кожу над бешено бьющейся жилкой. Но никак не мог их побороть.

  Блондин запускал пальцы левой руки в светлые волосы и ворошил их, ожесточено дергая кончики. Шипел, грязно матерился и мечтал побиться головой о приборную панель.

  Дорога обещала быть долгой, очень долгой.

  Смартфон не замолкал, резкой надрывной мелодией наполняя салон, а чуть полетевший динамик надсадно хрипел, полируя натянутые нервы. Его хотела слышать голубоглазая девчонка с необычным именем, провокационно притягательными губами и чрезвычайно неугомонным характером.

  Кит мучительно стонал, сжимая челюсти, когда мобильный начинал содрогаться в конвульсиях вызова, но стойко игнорировал все входящие. Он знал, что нормально разговаривать сейчас не сможет, а лишь наорет на непоседливую малышку, которая уже давно стала неотъемлемой частью его жизни.

  Блондин сжал в пальцах вновь задергавшийся смартфон, ставя его на вибрацию. На дисплее улыбалась его персональная сказка, устроившаяся на краешке крыши в карминовых лучах закатного солнца. Змейки волос растрепал ветер, а подол летнего сарафана облепил стройные ноги. Его сказка отчаянно улыбалась, раскинув руки. Босые ступни едва касались карниза, словно еще секунда и девушка сорвется вниз.

  Когда Кит впервые увидел эту фотографию на ноутбуке сестры, у него задрожали пальцы от желания отвесить девушке хорошенькую оплеуху, чтобы мозги у той встали на место. Он тотчас же набрал номер безрассудной девчонки и наорал. Сказка в долгу не осталась и, прошипев какой он психопат, послала далеко и надолго, красочно расписав маршрут. После этого бредового разговора Кит и Манила лишь яростно сверкали друг на друга глазами, играя в молчанку.

  Киту всегда было любопытно, почему рядом с темноволосой врединой он ведет себя как форменный идиот, хотя раньше они замечательно общались.

 Еще давно, когда он первый раз заметил за собой, что обегает взглядом тонкую фигурку своей подружки непривычно долгим взглядом, он насторожился. Набирающие голос гормоны уверяли, что ему жизненно важно обладать голубоглазой девчонкой и душой и телом.

  Особенно воодушевлял последний пункт, и желание прикасаться к бледноватой нежной коже становилось нестерпимым. Перебирая темные пряди, Кит чувствовал приятное тепло в груди и кончиках пальцев от осознания, что его девочка так легко позволяет ему дотрагиваться до себя.

  Переплетенные пальцы, счастливый смех, яркие глаза напротив — она заполнила его личное пространство под завязку. Но назойливая мысль, что такая привязанность может дорого стоить, отрезвляла. Кит не мог себе позволить любить голубоглазую крошку, потому что уверенность, что его родные люди рядом с ним страдают, крепко засела в голове. Только как бы он ни пытался вытравить из себя воспоминания о задорной девчонке, желание обладать ею крепло, всем размышлениям назло.

— Что же ты не отпускаешь меня, маленькая?

 Чертенок чуть коснулся большим пальцем вибрирующего смартфона, погладив фотографию счастливой девушки. Экран потух, и гудение вибрации оборвалось — его все же решили оставить в покое, отчаявшись дозвониться.

  Кит побился головой о спинку сидения, на секунду прикрыв глаза. Он рвался на неравные части. Он хотел быть рядом со своей девочкой, но должен был спешить к человеку, заменившему ему отца.

  Кит только начал сближаться с Маней, но новая неприятность вновь натянула между ними километры. А ведь сказка к нему тоже неравнодушна. Кит прочел это в немного растерянных голубых глазах, когда его девочка увидела черно-белые розы на своей постели.

  Ее хотелось схватить на руки и жадно целовать, не выпуская. Его девочка выросла и стала желанной, теперь под его пальцами замирала девушка, а не угловатый подросток. Этот факт все усложнял, придавая метаниям чертенка пикантной горчинки.

 Расставание не облегчало зависимости от голубых глаз, назад его влекло все сильнее.

  Сказка не желала отпускать свою жертву. С какой бы скоростью не летел вперед Астон Мартин, мысли оставались в родном городе, в квартире номер 13 улицы Лермонтова, за фиолетовыми шторами у восточного окна.

  В жизни каждого человека должен быть тот, перед кем не стыдно размазывать слезы по щекам. Тот, кто выслушает и не станет осуждать, поможет советом или, на худой конец, просто посидит рядом, грея пальцы, пытающиеся сжаться в кулаки.

  На такое способны лишь по-настоящему близкие люди.

  Именно такой я считаю Тому.

  Я чуть сильнее обняла девушку, с которой мы окопались на моей постели, бездумно глядя в полоток и слушая музыку сквозь одни наушники.

— Пойдешь завтра в универ? — я приподнялась, опираясь на локоть, заглядывая в спокойное лицо блондинки и придерживая доставшийся мне наушник.

  Тома закрыла глаза.

— Да. Не вижу поводов косить.

  Ломкий голос не напугал меня только потому, что я разглядела на губах девушки легкую улыбку.

— Ты перевернула мой мир с ног на голову, — ворчливо посетовала, шутливо пихнув подругу в худощавый пока бочок.

  Томка чуть приподняла ресницы, пытливо стрельнув медовыми глазами в мою сторону.

— Ба, подруга, неужели я пошатнула твою уверенность в том, что детей приносит аист?

— Вот ни разу, таких типчиков, как ты и твой брат, точно приносят аисты и старательно роняют по дороге, кстати, — поправив проводок наушника, щекочущий шею, я с любопытством продолжила, — чертенок знает, что скоро станет дядей?

  Маленькое зло опечаленно вздохнуло, почесав остро изломленную бровь.

— Ты первая, я вообще не представляю, как скажу маме и папе. Черт. Знаю, что они не будут истерично бить себя пяткой в грудь и вещать, какая я дебилка. Но, все равно неловко как-то, у самой еще жизнь не устроена, а уже залетела, да от кого, от мудака, о котором и говорить не хочется.

  Подруга сердито стукнула кулачком по кровати, да так, что мой коммуникатор высоко подлетел и звучно шлепнулся обратно.

— Имущество не портим, — я успокаивающе вцепилась в ладошку Томы своими пальцами, вновь устраивая голову на подушке, — Воронов знает?

  Девушка угрюмо помолчала, но потом сдалась, не в силах сладить с кипящей внутри яростью.

— Знает, я сегодня сказала, решила этот певун должен знать, что у нашей безмозглости есть последствия, нехилые такие последствия. А он сказал, что не знает от кого я залетела, мало ли на кого вешалась. Урод. Наверное, было бы не так обидно, если бы Лекс был левым парнем, но у нас были отношения. И такие слова. Уже три недели во мне коренится частичка Воронова, а мне не противно, даже после его уродских слов. По-прежнему люблю его, Иль, я такая дура.

  Хмурое солнце прижало ладони к лицу, шумно сглатывая комок дурных слез, так и не кончившихся. После долгого молчания подругу прорвало. Томыч никогда еще с таким остервенением не жаловалась на судьбу и не корила себя за слепой идеализм.

  Я слушала и тихо свирепела. Такого козла, как Аллегро, хотелось немедленно линчевать или бесхитростно кастрировать. В растревоженные медовые глаза невозможно было спокойно смотреть. Моему солнышку изрядно досталось, теперь еще беспокойство за здоровье отца новым грузом легло на островатые плечи. Нестерпимо хотелось разделить горести моего Томыча ровно пополам и никогда не видеть такого отчаянного выражения в уголках родных глаз.

  Отняв от лица ладони, Тамара серьезно посмотрела на меня.

— Никогда не повторяй моих ошибок, Иль, лучше сразу рвать, чем тянуть до последнего.

— Хорошо, — я миролюбиво закивала, отстраненно подумав, что вырвать из своей жизни чертенка у меня не хватит решимости.

— Это я не про Кита, с братиком рвать не стоит, он хороший.

  Томка завозилась, решив сесть на кровати. Подпихнув под попу мою подушку, она удовлетворенно огляделась вокруг, стянув опостылевший наушник. Заметив что-то, маленькое зло насмешливо хмыкнуло, невоспитанно ткнув в находку пальцем. Проследив за напутственным перстом подруги, я наткнулась взглядом на стену, покрытую фотографиями.

  Небольшой зазор на стене всколыхнул в душе собственнические инстинкты и с силой сковырнул меня с постели. Стикер с резковатым почерком, найденный на месте отклеенной фотографии, быстро скукожился в пальцах, и я вернулась на прежний пост, задумчиво выпятив нижнюю губу. В записке было лишь несколько слов: "Ты такая милая, не хочу с тобой расставаться". Но и это вполне милое сообщение сумело меня раззадорить. Ненавижу, когда без разрешения трогают мои вещи.

— Перестань жечь покрывало таким зверским взглядом, мне нельзя волноваться.

— Так и не волнуйся, — вяло огрызнулась, подтягивая к себе подушку.

— Что хоть за фотка? Компрометирующая?

— Не-а. Обычная, наша детская. Когда морожено ели, нас щелкнули, мы на ней с чертенком за руки держимся и пытаемся друг друга рожками перемазать, — мечтательная улыбка, несмотря на коварное хищение, появилась на моих губах, овеянная приятными воспоминаниями.

  В груди разгорелось то нестерпимо жаркое солнце, что золотило светлую макушку высокого мальчика и мое отражение в его зеленых глазах в тот самый день.

— Перестань так сахарно улыбаться, у меня сейчас попа слипнется от умиления.

  Показав девушке язык, я с хрустом потянулась. Сон смеживал веки, незаметно подкравшись из-за плеча. Томка тоже сцеживала зевки, устало щуря заплаканные глаза.

— Ты со мной будешь спать или мне идти в зал стелиться?

— С тобой, если ты не будешь брыкаться, как всегда.

— Пфф, моя территория — мои правила, — я сурово глянула на блондинку.

  Та только ручонкой пренебрежительно повела, не уверовав в искренность моей строгости. Настаивать я не стала, миролюбиво предложив проверить ванную. Тома отказалась, по-хозяйски подтягивая к себе мой ноутбук.

  Я же с тяжелым сердцем покинула свою комнату, зная за подругой страшный грех — блондинка любила менять мои статусы, причем пределы неуемной фантазии маленького зла не мог измерить ни один тахеометр.

  В ванной меня ждал вполне предсказуемый сюрприз — сквозь журчание воды прорывалась напеваемая сестрой песенка. При всей нелюбви Альбины к естественным водоемам и легкой боязни воды, в ванной она могла сидеть часами.

— Аль, у меня зубы чешутся от твоего вокала, пусти их почесать, — я воспитанно поскреблась в дверь, надеясь на благосклонность близняшки и добавляя в голос больше просительных ноток.

  Мои надежды оправдались, и голубоглазая певица вскоре отворила, просовывая мокрую голову в узкий проем. С темных прядей капала вода, а глазищи сверкали осуждением.

  Ноги потянуло сквозняком, и, чтобы не простудить близняшку, я нагло впихнула ее внутрь комнаты, также просачиваясь в ванную.

— Иля, — сестра удрученно простонала мое имя, поправляя полотенце на груди.

— Аля, — не стала отставать я от собственной копии и скорбно прижала ладошки к верхним девяносто.

  Близняшка подкатила глаза и, кивнув на дверь, велела мне скорее убираться. Пройдясь взглядом по голым пальчикам сестренки, которые та забавно поджимала, я решила не морозить несчастную мокрую девицу, и быстро повазюкала щеткой по зубам. Алька стояла рядом. Ее личико выглядывало в зеркале ровно над моим плечом. Мокрые прямые волосы прочертили гротескную рамку по бледным щечкам.

  Все недовольство неискренностью сестры куда-то ретировалось, стоило посмотреть на Альбину, зябко поддергивающую полотенце на груди. Иногда я ее понимала, редко, конечно, но понимала.

— А ведь тот отрывок, что я прочитала, написала именно ты, сестрица, — я пристально вгляделась в зеркало, в котором чуть вздрогнула от неожиданности близняшка, — признавайся, Лялька.

— Ты бредишь, сказочница.

— Ну же, перестань претворяться, признайся, я все равно не отстану.

  Сестра недовольно поджала губы, неуютно переминаясь с ноги на ногу.

— Давай не сейчас.

  Я кивнула. Быстро заканчивая с гигиеническими процедурами. За закрытой дверью ванной, которую с наслаждением захлопнула за мной близняшка, я немного смирилась с замкнутостью сестры, но не оставила планов по ее допросу.

— Отмокай, красавица, правды я все равно добьюсь.

  Есть у меня один пунктик, который не мог позволить мне слезть с неё живой, не изыскав правды. Уже давно голубоглазая начала меняться, замыкаться в себе, не позволяя чувствам в полную силу вырываться наружу.

  С пяти лет моя сестренка профессионально занималась фигурным парным катанием. В двенадцать получила звание мастера спорта, в четырнадцать — мастера спорта международного класса, а почти в шестнадцать — страшную травму, которая вычеркнула ее из спортивных соревнований. Три месяца немоты и несколько нейрохирургических операций оставили свой след на характере девушки.

  Друзей тех лет у Али не осталось. Бывший партнер Антон ничуть не огорчился замене, не найдя принципиальных отличий между прежней и новой партнершей.

  Спортивное прошлое было отмечено двумя пережитыми сотрясениями, воспалениями, растяжениями, рассеченной лезвием конька кожей, костными мозолями, кучей медалей и кубков, которые остались в родительской квартире, чтобы не тревожить воспоминаниями.

  А еще первым разочарованием в людях, которое научило Альбину глубоко прятать истинные чувства, ведь Антон был не просто партнером, он был парнем, которого она любила. И который так просто оставил ее в прошлом, ведь Аля больше не могла идти с ним к золоту, которое было идеей фикс для амбициозного фигуриста. Светлым лучиком той поры для близняшки стала Александра Григорьевна — ее тренер, к которой она и сейчас могла забежать в гости без всякой причины. Антона она тренировать перестала, зная за ним вину в тяжелой травме сестренки.

  Только несколько месяцев назад Альбина вновь начала кататься, о большом спорте, конечно, и речи не шло. Я видела ее перепуганные глаза, когда она оторвалась от бортика. Но и не привести близняшку на каток я тоже не могла, чего только стоили ее крепко сжатые кулаки и едва сдерживаемая истерика, когда она видела чемпионаты по фигурному катанию. Алю тянуло на лед, но животный страх перед тем, что причинило столько боли, заставлял ее, изнывая, кружить у катка, не пуская дальше.