The Immortality

"We are so young.

Our lives have just begun.

But already we're considering

Escape from this world.

And we've waited for so long

For this moment to come,

Was so anxious to be together

Together in death.

Won't you die tonight for love?

Baby, join me in death..."5

* * *

В квартире было слишком тихо и холодно. Жесткий ветер прибивал тюлевые занавески к смежным стенам, гулял хозяином по комнатам, внося коррективы в убранство. Его силы хватило скинуть со стола вазу с искусственными розами голубого цвета, и тряпочные цветы разлетелись по полу, проложив дорогу от гостиной к коридору. У порога Энн подняла с пола листок, исчерканный нервными буквами, и, не раздеваясь, прошла в комнату. Вик лежал на кровати, укутавшись в одеяло. Энн закрыла окно сначала в их с Виком комнате, затем в гостиной и включила электроплиту, чтобы немного согреть квартиру. Из сумочки, оставшейся в прихожей, раздались настойчивые трели телефона, изображая полифонией мелодию "Я твоя тень". Спотыкаясь о сброшенные ветром диванные подушки, Энн побежала на звук. Минута разговора, и Вика разбудил пронзительный крик.

— Энн! — испуганно позвал он сестру.

Девушка с разбега прыгнула на кровать и принялась неистово целовать брата в лицо и душить в объятиях.

— Энн! Энн, ты чего? — спросил Вик, безуспешно пытаясь увернуться от сестры.

Она поднялась на кровати во весь рост и торжественным тоном, срывающимся на радостные вопли, провозгласила:

— Двадцать пятое число. Клуб "Night Town"...

— Тебе звонила Лекси?! — крикнул Вик, не дав ей договорить.

— Да-а-а-а-а! — Энн закрыла ладонями лицо, горящее от счастья.

Вик мгновение смотрел на сестру. Новость, в которую еще трудно было поверить, раскатилась по его телу широкой удушливой волной и ударила в грудь. Мысли спотыкались друг о друга, сбиваясь беспорядочной массой, и давили на череп.

— Звони ребятам! Срочно! — он вскочил и бросился к свалке одежды. — Надо успеть.

— Что успеть? — спросила Энн уже набирая первый номер.

— Я написал новую песню, — ответил Вик, путаясь в штанах, которые упорно сопротивлялись надеванию. — Она называется "Без воздуха". Лилит должна это услышать.

Через час "Undead" уже разбирал новую композицию. Жесткая, нервная мелодия с металлическим привкусом истерии сама вела линии аранжировки. На этот раз вокал был мужским — все согласились, что никто лучше Вика не сможет передать настроение, заключавшееся в строчках:

"Задавая ритм сердцу, ты отбрасываешь тень на мою душу.

Я так жду тебя, что время бьет, как плетка.

Черной птицей надо мною твой отверженный богами голос кружит,

Разбивая мои чувства словно стекла.

Ты — мой воздух.

Ты — мой воздух.

И я задыхаюсь"

Строгая удушливая музыка рвала перепонки, играя на нервах. Первым не выдержал Леша. Вырубив примочку, он снял руки со струн и взмолился:

— Я больше не могу!

— Что? — раздраженно гаркнул Вик. — У нас времени мало!

— Я не могу играть. Эта песня.... Она... Какая-то злая.

— Мне тоже так кажется, — осторожно встрял Джон. — Может "I am the Death" сыграем для разрядки? А потом вернемся к "Воздуху".

Ноздри Вика обиженно раздувались, микрофонная стойка едва не трескалась, сжатая его пальцами, но Вик заставил себя успокоиться.

— Хорошо, — ответил он, хватаясь за гитару. — Надо и ее отыграть до автоматизма.

Единственная англоязычная песенка была всеобщей любимицей, благодаря легкости, дерзости музыки и игривости черного юмора лирики. Она представляла собой смесь мелодики глэм-рока и вампирской лирики, а припев простыми словами и тяжелыми рифами создавал атмосферу неизбежного превращения.

"I am the Death.

I am undead, my baby

your life in my cool hand. I wait the night.

I shall come for you.

we shall together. can be

for ever inseparable, my love"6

Написанная после энного количества пива как экспромт, "I am the Death" метила на пост заглавной песни, сместив с пьедестала лидерства даже "Смерть поэта", и в шутку называлась "Новым гимном вампиров". Как и все новички, "Undead" мечтали вписать себя в историю музыки, создать альтернативу существующим традициям. Как это сделала "Истерика", противопоставив готике на "dark revival".

* * *

Хельсинки были в своем репертуаре. Холодные потоки воздуха гудели в ушах и хлестали по плечам так неистово, что для Лилит несколько шагов от такси до дверей клуба показались пыткой. В "Тавастии" царила обычная для позднего вечера атмосфера раскрепощения и всеобщего веселья. Лилит пробилась к барной стойке и заняла единственное свободное место, заказав красного вина. Музыка билась из динамиков, как дикий зверь в клетке. Эта несвобода лишь возбуждала присутствующих, заставляя тела двигаться в исступленных танцах под грозный рык неспокойного животного. Лилит обвела взглядом зал, не встретив ни одного знакомого лица, и, разочарованно вздохнув, зажгла сигарету. Полчаса она прислушивалась к флюидам толпы, пиная в ногах нехитрый багаж — небольшую сумку с вещами первой необходимости. В тревожном ожидании Лилит дала себе слово, что через час-два одинокого сидения в клубе поедет в аэропорт и возьмет билет на ближайший рейс до Москвы. Она только попыталась вспомнить расписание полетов, как чьи-то руки обхватили ее талию, а шея ощутила прикосновение жарко дышащих губ. Вздрогнув всем телом и повернувшись, Лилит увидела Алекса.

— Вот это сюрприз! — сказал он, улыбаясь.

— Для тебя это сюрприз? — его слова шокировали Лилит. Она не могла поверить, что телефонный разговор был розыгрышем, сном или галлюцинацией. В любом случае, этот самодовольный тип еще ответит за свои шутки.

— Я не верил, что ты приедешь, — пояснил он. — Я думал, ты пошутила. Но решил проверить. Надеялся, — глаза Алекса бегали по лицу Лилит и, казалось, не могли найти точку для остановки. Ему хотелось видеть все сразу и до мельчайших подробностей, но этому мешали стробоскопы. — Пошли. Где твои вещи?

Подхватив сумку Лилит одной рукой, а второй сжав запястье девушки, Алекс потянул ее к выходу, что-то без умолку болтая на корявом русском. Лилит не вслушивалась в слова, она впитывала голос расслабленным от счастья сердцем.

Его квартира походила на склад. В одном углу кучей лежала одежда, во втором — огромные стопки компакт-дисков, в третьем — стол с компьютером и прислонившаяся к стене гитара. Общая картина создавала впечатление, что кто-то веником размел все предметы к стенам, обнажив темный ковер с рисунком в виде расходящихся на четыре стороны символов "АНКХ" по центру. Алекс появился в дверях с бутылкой вина и пепельницей.

— Я сегодня даже убрался, на тот случай, если вдруг мои надежды оправдаются, — он поставил принесенное на пол возле дивана и сел на ковер. — Как видишь, не зря!

Лилит не смогла сдержать смеха. Она смотрела на финна с чувством глубочайшей нежности, которую можно испытывать только по отношению к трогательному восторгу детей, хвастающихся своими достижениями вроде удачно нарисованного домика или очередной победы над друзьями в "Counter Strike". Сейчас Алекс предстал перед Лилит совсем в другом амплуа. Она не понимала, куда делись самовлюбленность, заносчивость и дерзость фронтмена "Sacrament". Человек, сидящий перед ней, был прост, беззащитен и раним. Даже во взгляде Алекса исчезла насмешка, уступив место открытости и нежности. Лилит мучил вопрос: "А какой он на самом деле?", но поиск ответа девушка решила оставить на потом.

— Ты неповторим, — сказала она сквозь смех и, опустившись рядом с Алексом на ковер, поцеловала его в губы.

На стене висел огромный постер — портрет вокалиста "The 69 Eyes". Точнее, скриншот из клипа "Lost Boys". Темноволосый красавец Юрки смотрел вперед затягивающим взглядом, подперев подбородок рукой. На его лице играла полуулыбка Джоконды. Казалось, что он с интересом наблюдает за людьми, пьющими вино из узкого горлышка бутылки и наполняющими комнату сигаретным дымом. Их было двое, и они представляли собой нечто единое. Их объединяла не сцена, не жизнь под пристальным оком журналистов в никотиновом угаре, по пояс в винных реках. Было что-то внутри. И, судя по выражению огромного лица, это "что-то" Юрки очень нравилось.

Они сидели на полу, откинувшись на диван, и разговаривали обо всем на свете. Одинокий светильник бросал робкие лучи, пробирающиеся сквозь темно-бардовое стекло, на их молодые лица, заполняя комнату тусклым агрессивным светом. Парень и девушка произносили слова негромко, как будто боялись разбить вибрациями голоса тонкую нить приглушенно тянувшейся из динамиков музыки. Несколько раз за вечер просыпался громким визгом телефон, пытаясь отвлечь их друг от друга. Но ему это не удавалось.

— Тебе нравится "The 69 Eyes"? — спросила девушка, поймав на себе взгляд со стены.

— Да, они грамотные ребята, — парень вскинул голову, глянув на Юрки. — В них есть животная энергия, заставляющая меня поднять задницу и сделать в этой жизни хоть что-то полезное. Как допинг. А тебе?

— Мне тоже. Только я их слушаю, чтобы наоборот уйти мыслями далеко от реальности. Они очень многогранны — порой истеричные, порой меланхоличные. Но всегда наводят на меня притупление чувств. Почему одна и та же музыка действует на людей по-разному?

— Потому что люди разные, — просто ответил он и пожал плечами. — Каждый слышит то, что хочет услышать. Ты до сих пор не поняла этого?

— Поняла, но все же, — она обхватила ноги руками и уронила подбородок на колени. — Неужели мы с тобой настолько непохожи?

— Чем больше я с тобой говорю, тем больше убеждаюсь в этом, — ответил он с выдохом сожаления. — Лил, я — мерзкое создание, которое постоянно ищет жертву для своего энергетического вампиризма. А ты наоборот. Ты отдаешь себя полностью.

В ответ Лилит усмехнулась. "Противоположности сходятся, — подумала она. — Но надолго ли?"

В очередной раз затрещал телефон. Алекс поднялся и выдернул шнур телефонной связи из розетки.

— Ненавижу, когда кто-то навязывает общение, если я этого не хочу, — пояснил он, возвращаясь на свое место у дивана.

— Человечество еще и мобильники изобрело, — смеясь напомнила она.

— Точно!

Вспыхнул и погас, попрощавшись, экран сотового. Больше никто не нарушал их спокойствие попытками вторжения. Им не мешало наличие одежды, потому что физическая близость меркнет перед близостью духовной. Они узнавали друг друга, осторожно открываясь, обнажая свои мечты и несбывшиеся надежды, смеясь над поражениями и радуясь победам. С каждым словом неслучайность их встреч становилась все более понятной.

Они уснули перед рассветом прямо на полу.

* * *

"Парень сидит в комнате за компьютером. Пишет программу в каком-нибудь Visual C. В комнату входит девушка (школьница!! Не вздумайте с Брюсом пригласить модель с грудью третьего размера — убью!) и просится поработать за компьютером. Парень садит ее на свое место, а сам идет на кухню кофе пить (если увижу в кадре "Playboy" или что-то подобное — расчленю вас обоих и съем. И даже не подавлюсь, понятно?). Через некоторое время она зовет его. Парень с чашкой кофе в одной руке и гамбургером с сосиской — в другой подходит к девушке и смотрит на монитор. На экране стандартное сообщение ошибки компиляции.

Парень говорит:

— У тебя есть ошибка. Он спрашивает, продолжать работу или нет.

Девушка наклоняется к системнику и нежным чувственным голосом говорит:

— Продолжай.

У парня на лице полное ошеломление, сосиска выпадает из гамбургера.

Слоган: Не будь ламером. Учись с компьютером таким-то"

Лестат еще раз пробежал глазами сценарий, посмеиваясь над комментариями в скобках. Лилит всегда оставляла их, если не могла присутствовать на площадке и контролировать процесс съемки видео-ролика.

— Так, Оля, сейчас наклоняешься к системному блоку и нежно, чувственно произносишь слово "продолжай". Так, будто говоришь это парню во время секса, — сказал Лестат и, заметив, как покраснели щеки девчонки по имени Оля, добавил: — Ты вообще когда-нибудь сексом занималась?

Она отрицательно помотала головой, глядя на Лестата синими распахнутыми глазами в обрамлении пушистых ресниц. Оля была пятнадцатилетним воплощением невинности с милым хвостиком на макушке.

Брюс, стоявший рядом, ухмыльнулся.

— Надо исправить это недоразумение, — подмигнул он девочке.

Та покраснела еще сильнее.

— Марс, проходишь вот так по дуге, — Лестат обошел стул, на котором сидела девочка, и остановился у системного блока, стоявшего на столе, — пока она наклоняется и фиксируешь на лице так, чтобы захватить эмблему компьютера.

— Понял, — ответил клавишник, настраивая цветозахват видеокамеры по белому листу.

Процесс съемки любого рекламного ролика агентством "Crazy Art" напоминал клоунаду с эротическим уклоном. Лестат всегда старался добавить в изначально самый невинный сценарий элемент чувственности, а Брюс обладал удивительным талантом опошлить любую ситуацию, превращая работу в съемки порно-фильма. Даже если это была реклама компьютера. Даже если один из актеров — школьница.

— Так, поехали! — крикнул Лестат, хлопнув в ладоши, и отошел, чтобы не попасть в кадр.

Заработала камера. Марс, наклонившись вперед, на полусогнутых ногах оббежал стул мелкими шажками, чтобы движение было ровным, и приподнял камеру, наводя объектив на Олю, произносящую "продолжай".

— Стоп, снято! — скомандовал Лестат. — Молодцы, отлично!

Брюс, все это время семенивший за оператором с контрольным монитором, упал на колени перед Лестатом, сложив руки в молящем жесте:

— Леста, милый, дорогой, хороший, пожалуйста, позволь мне сделать копию этого кадра, чтобы в длительные минуты полнейшего одиночества я мог удовлетворять свои низменные желания, слушая это проникновенное слово, и глядя в эти невинные, полные трогательной нежности глаза. Пожа-а-алуйста!

Лестат с трагическим отпечатком вселенской скорби на лице опустился на колени рядом с Брюсом, нежно взял его лицо в ладони и голосом, полным сострадания, произнес:

— Ни за что, поганый извращенец!

— Жестокий! — выдавил Брюс сквозь наигранные слезы под дикий хохот присутствующих. — Ты меня совсем не любишь, не жалеешь. Разве я немного не красив?

— Брюс, дорогой, — откликнулся Марс, не отвлекаясь от просмотра отснятой сцены, — ты не "немного некрасив", ты невероятно уродлив!

— Зато безумно талантлив! — смеясь ответил Брюс и швырнул в Марса чехол от камеры.

Физические и креативные данные Брюса обсуждались на протяжении всей съемки, обрастая все новыми деталями — привычная творческая атмосфера на площадке, царящая до тех пор, пока актерам удается сдерживать смех под прицелом камеры. Из-за этого нередко приходилось проводить дополнительные кастинги и переснимать материал, но игра стоила свеч — работу с "Crazy Art" выдерживали лишь профессионалы. При таком подходе результат всегда превосходил ожидания даже самых требовательных клиентов.