Разобравшись с управлением, я довольно быстро нашел теорию, о которой говорил Ас. Собственно, других файлов я на устройстве и не обнаружил. Увиденное, меня, мягко говоря, не вдохновило. Огромная база знаний пестрила такими заголовками как "релятивистская физика" и "органическая химия", коих оказалось более чем достаточно, чтобы мне тотчас поплохело. Конечно, я не замедлил уточнить у Аса, что же именно в этом ужасе мне нужно изучать, но его ответ "Все" окончательно погрузил меня в уныние. Даже краткость богато иллюстрированного материала не располагала к его изучению. Ну, хотя бы Ас посоветовал начать с того, на чем заканчивались мои университетские знания. Вроде как, если какой-то вопрос уже был мне знаком, то следовало переходить к его "продолжению". Так я и поступил.
Знания в базе были организованы таким образом, что каждый раздел объединялся со всеми логически предшествующими и последующими ему, что позволяло при желании как по цепочке пройтись до самого истока любого вопроса. Впрочем, очень скоро стало очевидно, что мудреные заголовки, вроде "полифазного окероквинеза", всегда оказывавшиеся где-то ближе к финалам "цепочек" и не говорившие мне ровным счетом ничего, лучше было вообще не трогать, так как, по сути, они ничего не сказали бы даже академику: то, что под ними скрывалось, выходило далеко за пределы "официальной науки", как ее любил называть Ас. Для понимания того что там описывалось, требовалось основательное изучение всех предыдущих звеньев не только собственных абстрактных цепей этих заголовков, но и многих соседних.
Однако самый простой раздел, который я смог найти был именно из области запредельного. Он обозначался как эдакий промежуточный узел, в котором пересекалось больше десятка цепей, причем пересекалось не в районе их окончаний, что меня обнадеживало, а лишь чуть дальше середин, примерно там, где и завершались мои "обывательские познания".
Освоение материала заняло у меня весь следующий день, вплоть до самого утра четверга — 8 июня.
Вкратце говоря, раздел давал обобщенное описание областей и методов работы Миротворцев. На объемных изображениях, которые можно было вращать и масштабировать, схематично показывалось, что звезды и галактики занимают лишь 4% от массы Вселенной. Основная же масса — 73% — приходится на так называемый "спектр", который, наряду с тремя координатами пространства, осями x, y, z, а так же временной координатой t, обозначался во всех формулах пятой координатой — w.
Во время чтения меня то и дело обуревали приступы ядовитого скепсиса, понуждающие бросить изучение этой ереси, но я успокаивал себя тем, что собственными глазами видел то, чего не может существовать в реальности, а потому свою предвзятость лучше попридержать.
Словесное определение спектра не содержало ни одного известного мне слова, и лишь значительно позже я стал знаком с этим "явлением" достаточно близко, чтобы сформулировать для себя, что оно такое. А сформулировал я так, что это сама Вселенная. То, чем она является изначально. Все остальное — просто надстройки. Спектр — это фундамент, базис. Экзотическое пространство, скрытое внутри обычного пространства и не взаимодействующее с ним напрямую. Только через посредника — "цеплекс" — переходное состояние вещества, на долю которого приходятся оставшиеся 23% массы Вселенной. В спектре нет закона сохранения энергии, он не квантуется. Но именно там рождается ткань Вселенной, все формы энергии и материи. Спектр имеет отрицательное давление, из-за чего он непрерывно расширяется, увлекая за собой цеплекс, который, в свою очередь, наполняет Вселенную новой энергией и веществом.
Из той части описания, что была мне понятна, следовало, что с геометрической точки зрения, спектр представлял собой некую "вложенность" пространства, наподобие матрешки, только основные четыре координаты у нашего мира — "вестигулярного поля", как он тут именовался — и спектра, полностью совпадали. Для вычисления же координаты w для каждого момента времени применялась чудовищная формула более чем на десяток строк, которую я, едва увидев, поспешил убрать с глаз долой вместе с громадным примером решения.
Страх и ужас таился в том, что законы физики в спектре принципиально отличались от существовавших в обычном пространстве, и плюс к тому же были нестабильны, быстро менялись с течением времени, поэтому формула состояла сплошь из динамических переменных, способных принимать абсолютно дикие значения. Это уже не говоря о том, что в формуле использовались отрицательные значения скорости света, переменные какой-то "негативной энергии", действие которой подавляло гравитацию, а так же выделенная особым шрифтом переменная "нейтрино темного поля", отдельно рассматривающаяся в специальном разделе.
Я, конечно, не был членом академии наук, но моих начальных знаний в физике было достаточно, чтобы меня начали обуревать мрачные сомнения. Еще больше меня смущало, что в вычислениях применялось деление на ноль, в результате которого получались натуральные числа, но в математике я разбирался еще меньше чем в физике, поэтому скепсис сумел перебороть.
Обычное же пространство — вестигулярное поле, обрисовывалось подобием не то закрытого полигона, не то, действительно, как говорил Ас — "теплицы". Все объекты, входящие в него из спектра, проходили через интеллектуальный фильтр, что-то вроде единого контрольно-пропускного пункта, охватывающего весь периметр. Описание его механизмов функционирования занимало столько места, что мне хватило терпения только на просмотр по диагонали. Но смысл я, кажется, уловил: законы физики во Вселенной существовали исключительно ради населяющих ее живых существ, а неорганическая природа являлась всего лишь инструментом, и возможности живых организмов по взаимодействию с ним жестко регламентировались "сверху", контролируясь системами, как бы вплетенными в ткань пространства. В этом-то и крылась суть власти Эона и природы Сопряжения. С системой регулирования что-то произошло, и то, что было позволено лишь избранным, стало можно всем. Фильтр тоже накрылся, и у обитателей спектра не осталось практически никаких препятствий для проникновения в заповедник.
Что до этих обитателей, то они, судя по описанию, не так уж сильно отличались от живых существ. Их называли невоплощенными основами — "неосами". А "основа" являлась ничем иным, как техническим названием души, к моему разочарованию весьма простенько устроенной, включающей в себя всего три составные части: внимание, собирающее информацию, операционное ядро, обрабатывающее информацию и память — хранилище информации. Вместе они образовывали сознание, разум, характеристики которого напрямую зависели от пропорций составных элементов.
Главное отличие неосов от большей части живых существ заключалось в том, что у последних имелись управляемые биологические тела, с помощью которых они могли взаимодействовать с нормальным пространством — вестигулярным полем. Однако "нормальным" не значило "естественным". Естественным пространством для всех основ был спектр, и именно там они постоянно пребывали. Телами же они управляли посредством сложного интерфейса — мозга. Неосы тоже могли обладать биологическими телами, только нелегально. Легальное управление передавалось основе исключительно в момент рождения тела естественным путем.
По большей части неосы могли только наблюдать. Любое маломальское воздействие на вестигулярное поле стоило им астрономических затрат сил и огромного риска. Зато они знали о самом существовании "теплицы", что давало им повод ставить себя на голову выше большинства существ, живущих внутри нее и считающих свой мир естественным и безусловным.
Подключение основ к телам происходило не без возможности разрыва. Оно и ясно — смерть никто не отменял, но речь шла не о ней. Целый раздел, посвященный устройству основы, содержал так же описание способов ее самовольного отделения от биологического тела. Такой разрыв приводил к переключению внимания основы на свои собственные органы чувств, что позволяло ей воспринимать спектр и взаимодействовать с ним как любому неосу. Отличие этого состояния от смерти заключалось в том, что основа, даже будучи вне тела, сохраняла с ним связь, с помощью которой осуществлялся обмен данными между основой и мозгом, и только если этот обмен останавливался, мозг автоматически прекращал поддерживать в теле жизнь.
Я напряженно сглотнул слюну, представив, что умереть можно всего лишь от какого-то неосязаемого "дисконнекта" и перешел к чтению смежного раздела, который рассказывал о той самой лазейке, благодаря которой появились Миротворцы — о сновидении. Вот только чтобы разобраться в тонне материала на данную тему, мне потребовалось отловить Аса, когда тот изволил показаться в пищеблоке.
— За работу в этой и сновиденной реальностях отвечают принципиально разные нейронные структуры, — буднично сказал он, отпив из кружки. — Поэтому тебе придется выбирать: либо ты работаешь там и эту реальность воспринимаешь как сон, а сон как реальность, либо ты работаешь тут и сновидение по-прежнему считаешь всего лишь сновидением. Попытка совмещения этих двух занятий приведет к необратимому повреждению коры головного мозга.
— А ты и остальные оперативники, где вы работаете?
— Здесь, конечно, — грустно усмехнулся он. — Офис сноходцев устроен совсем иначе.
— Ну, тогда я, пожалуй, останусь с вами.
— Тогда не забивай голову. Тебе будет достаточно общего ознакомления с темой.
Ас показал в бампе раздел, где кратко описывалось устройство системы сна. Как ни странно, она оказалась похожа на обыкновенное клиент-серверное программное обеспечение, да и терминология применялась соответствующая.
Встроенная в мозг "клиентская часть" регулярно принуждала "пользователя" засыпать при помощи специальных химических веществ, а сама в это время передавала на "сервер" всю информацию, которую сознание получило после предыдущего "сеанса связи". Но функция слежения у сна была хоть и первостепенной, но не единственной. Дополнительное предназначение сна состояло в скрытом программировании поведения, в оказании влияния на решения, принимаемые людьми в бодрствующем состоянии, чтобы каждая личность росла именно в том направлении, которое для нее предусмотрено. Кем предусмотрено и зачем, я узнал несколько позже.
На время передачи, разум, которому о происходящем знать было не положено, погружался в некую песочницу, виртуальную среду, создаваемую из всей той информации, что хранилась в памяти, сервер же управлял только состоянием этой среды, ее формой и поведением. Так рождались сновидения. Наиболее сложные из них были способны полностью симулировать реальный мир. Определить, что спящий находится в таком сне, было достаточно просто — его глаза двигались под веками так интенсивно, будто он не спал вовсе, а бодрствовал.
Клиентская часть так же была способна воздействовать на основы высших организмов, таких как человек, вмешиваясь в работу операционного ядра и памяти, чтобы погруженный в симулятор разум не мог сопротивляться иллюзии. Атрофируя операционное ядро, система добивалась того, что человек лишался способности думать и анализировать происходящее, превращаясь в зомби. Более глубокий эффект достигался подменой слотов памяти, в результате чего спящий воспринимал персонажей сна как давних знакомых, окружающий мир — каким бы чуждым реальному он ни был — родным, а события — естественными. Человек сохранял возможность думать, и действовал, полноценно жил в абсолютно ирреальных декорациях, даже не подозревая, что находится во сне, не помня ничего о настоящем мире и о своей настоящей личности.
Во время чтения мне стало не по себе. Натуральное лишение человека рассудка, издевательство над его сущностью и свободой воли описывалось настолько обыденным явлением, что экспериментаторы третьего рейха подавились бы слюной от зависти. Но самое страшное, что речь шла вовсе не чьих-то бесчеловечных опытах, а самом банальном явлении в жизни людей.
Тогда меня впервые посетила мысль, что счастье в неведении.
Разъяснений на возникшие вопросы Ас не дал, сославшись на то, что для начала мне нужно все испытать на собственном опыте. В ответ на законное возражение: "Как?" — поскольку спать-то я не мог — он загадочно посмотрел куда-то в сторону, а затем велел мне ждать его в жилом блоке.
Я не разглядел, куда он ходил, но через несколько минут он вернулся, держа в руках темно-синюю картонную коробку размером с упаковку для утюга. На ней серебристыми буквами красовалась надпись:
"The Moebius Institute
Mental refractor URX-028"
— Видишь ли, Экс, — начал Ас, открывая коробку, — то, что у нас удалена программа, заставляющая спать, не значит, что нам нельзя засыпать по собственной воле. Ввести мозг в нужное состояние и самовольно подключиться к серверу сновидений можно освоив необходимые практики. Но в твоем случае времени на это нет.
Он извлек из коробки две серые амортизационные подкладки, между которыми был зажат пакет с каким-то прибором. Вытряхнув устройство на постель, Ас принялся разматывать скрученные провода.
— И тут нам на помощь приходит эта чудесная вещь, — продолжил он. — С ее помощью можно вводить мозг в любые состояния, не только не обладая требуемыми навыками, но даже ничего не зная об этих состояниях. Достаточно прочитать инструкцию.
— Почему-то мне кажется, в магазине такую штуку не купить, — повертел я упаковку в руках, разглядывая надписи на английском.
— Верно, — повел бровью Ас.
На обратной стороне я прочел надпись мелким шрифтом: "Made in USA".
— За бугром, значит, продается, а у нас — нет?
— Продается только тем, кто знает, где покупать, — заговорчески пояснил Ас. — В штатах есть человек по имени Карл Мебиус, посвятивший всю жизнь изучению спектра. Он проводил исследования только для себя, думая, что общественность его открытия отвергнет, будь они обнародованы, но в семидесятых годах прошлого века оккультную часть человечества захлестнула волна помешательства на книгах писателя, известного как Луис Молина, труды которого затрагивали фактически те же самые вопросы, что изучал Карл, только освещали их крайне извращенно. Популярность его творчества вызывала у Мебиуса справедливое негодование. Возмущенный тем, что столь матерая профанация снискала такую известность, он решил все же вынести свои открытия в массы, но сделать это более осязаемо, нежели в виде сомнительного абстрактного знания, заключенного в литературную форму. Он хотел предложить нечто, что дало бы всем без исключения возможность на собственном опыте прикоснуться к запредельному. И в восемьдесят первом году он открыл научно-исследовательский институт, в стенах которого через семнадцать лет был создан первый компактный прототип. Перед тобой последняя модификация этого устройства. По понятным причинам сертификацию оно не прошло.
— Это по каким же?
На секунду Ас поднял на меня недоуменный взгляд:
— Зачем Эону рисковать, позволяя распространяться устройству, которое дает всем желающим доступ к лазейке?
