Корона для царевны-лягушки.

Дуняша выглядела обеспокоенной:

— Царевна, я волновалась, что вас будет искать царевич Федор.

Я фыркнула:

— На этого, к счастью, не нарвалась. Зато клеща энцефалитного встретила!

Моя служанка от удивления раскрыла рот:

— А это кто такой?

Фу, все время забываю, что многие выражения в этом мире неизвестны.

Пришлось пояснить:

— Вредный, противный, вечно цепляющийся ко мне тип!

Дуняша радостно закивала:

— Верно подметили, царевна, — царевич Митрий, он таков!

С минуту подумав, я решила не откладывать дело в долгий ящик, сходить к царю-батюшке — доложить, что пора забирать готовые ножницы.

Государь с каждым днем благоволил мне все боле. Помимо личных заслуг, этому способствовал целый ряд благоприятных совпадений — после долгой засухи наконец-то пошли дожди, любимая кобылка царя-батюшки принесла чудесного жеребеночка и он, в отличие от предыдущих, остался жив-здоров... Даже появление у меня 'цветочка аленького' обросло новыми подробностями и легендами. Согласно последней, я просто протянула руку, и цветок сам упал к моим ногам.

Как оказалось, к царю-батюшке я явилась вовремя. С государем беседовал пухленький, небольшого роста человечек с пушистой окладистой бородой и маленькими хитрыми глазками под низко нависшими бровями.

Мужичок с любопытством оглядел меня и склонился в поклоне:

— Здравия тебе, царевна-лягушка.

То, что меня вновь назвали лягушкой, не слишком понравилось, но я постаралась вежливо поклониться в ответ и почему-то бойко выдала:

— Здоровеньки булы!

Глаза гостя удовлетворенно блеснули, а вот бровки царя-батюшки недовольно нахмурились — похоже, я сделала что-то не так. Тут я заметила, что в руках мужичок держит ножницы, и тотчас догадалась — купец! Хм... могла бы сообразить и раньше. Суконные брюки, заправленные в высокие сапоги, длинный кафтан, подпоясанный кушаком, являлись отличительной чертой торгового сословия. Вспомнила пословицу — вперед батьки в пекло не лезь, и вопросительно взглянула на царя.

— Василисушка, это — Касьян. Будет торговать на ярмарке нашими ножницами. Купец он опытный и дельный, дюже ему твое творенье понравилось!

Касьян повторно низко поклонился:

— Ох, и светлая же у тебя, царевна, головушка. Как только додумалась до подобного?

Купец открыл и закрыл ножницы, повертел их в руке, пощелкал лезвиями:

— Вроде ничего особенного в этой штуковине и нет, но в хозяйстве вещь стоящая. У нас ведь привыкли резать только ножом. А здесь можно и ногти, и волосы, и материю...

Я покраснела от похвал и того, что сие изобретение никоим образом мне не принадлежало. Тут же успокоила себя — все равно правды никто не узнает!

Купец заверил царя, что продаст товар как можно дороже, и вскоре откланялся, а царь-батюшка неожиданно попенял мне весьма раздраженным голосом:

— Василисушка, учись вести себя осмотрительней. Не забывай, кто ты, и кто перед тобой. Не должна царевна купцу кланяться, а тем паче — здравия желать.

Я тут же вспомнила, что 'смиренье — девичье ожерелье', и поспешила выказать полную покорность:

— Прости, царь-батюшка, более такого не допущу. Спасибо, что уму-разуму учишь.

Подумала, что мой папа был бы доволен дочкиной эрудированностью, а у царя от удовольствия аж щечки порозовели. Кому ж не приятно, когда умным считают?

Тут же решила, что лести много не бывает:

— Навек запомню, государь, твое отеческое наставление.

— Молодец, Василисушка, каждый день мою душеньку радуешь! Полагаю, не зря тебя к нам судьбинушка забросила — наладится все в нашем царстве-государстве!

Еще немного пообсуждав с государем подробности будущей торговли, я собиралась распрощаться, но не успела — в горницу заглянул царевич Федор.

Мой жених увидел меня и просиял:

— А я уж беспокоился, Василисушка, — куда ты потерялась, с ног сбился — нигде сыскать не мог.

Царь-батюшка оглядел нас с умилением:

— До чего ж пригожая пара! Поскорей бы вас поженить да внучков дождаться.

Я почувствовала, как запылали щеки, а Федор расплылся в довольной улыбке и подмигнул:

— За этим дело не станет! Нарожаем, батюшка, сколь пожелаешь!

Типун тебе на язык! А еще лучше — на мягкое место! Не очень хорошо желать подобное будущему супругу, но я от души пожелала. И едва не высказала вслух. Мои зубы скрипнули от возмущения: до чего ж оба мыслят не по государственному! Зачем царю иметь много наследников? Хорошо, если все согласятся признать первенство одного, а если нет? Тогда борьба, междоусобица, раздел государства... Я вспомнила Макса и его братьев. В цивилизованном мире и то стремятся отхватить кусок побольше и пожирнее.

Сердито взглянула на Федора: придется вбивать в мужика, что нужно думать головой, а не так, что после тебя — хоть потоп. Да и не хочу, чтоб мои будущие дети между собой за власть сражались.

Царь-батюшка весело попенял:

— Не смущайся, Василисушка, дело-то житейское.

Я скромно потупила очи долу, а про себя подумала: ох и наивен ты, государь — девушку из двадцать первого века такими речами не смутишь.

Царь-батюшка пятерней разгладил бороду и лукаво взглянул в мою сторону:

— Досадно, Василисушка, что ты столь юна. Была б чуток постарше, сам бы на тебе женился!

Я невольно поежилась: ничего себе перспектива — стать мачехой шести великовозрастных детушек. Тут никакой короне не обрадуешься.

А государя, по-видимому, потянуло на красноречие, он назидательно поднял палец вверх:

— Красивая жена — услада для глаз, желанная — услада для тела, любящая — для сердца, а умная — для всей жизни. Повезло тебе, Федор!

Царевич расправил и без того широкие плечи, темные глаза его довольно блеснули:

— Истину глаголете, царь-батюшка. День и ночь мечтаю поскорей назвать царевну Василису своей супругой.

Я про себя прокомментировала: мечтать не вредно. И вновь подумала: хотя и нравится мне царевич Федор, но верен ли мой выбор? Возможно, лучше подойдет Иван — из третьего брата легко вить веревки ...

Тут же вспомнила о царских дочерях и обратилась к государю:

— Царь-батюшка, пора бы списки приглашенных на обрученье составлять.

Государь озабоченно 'почесал репу':

— Как подумаю, что придется этакую прорву кормить-поить, на душе муторно становится.

— Полагаю, мы с лихвой окупим издержки. Подберем царевнам достойных мужей, вступим с соседями в дружеские союзы...

— Заманчиво, да вдруг не получится? Мы тут наготовим, а гости могут и не приехать...

Я рассердилась:

— Да разве соседи упустят возможность поглазеть на царевну-лягушку? Такое диво прелюбопытное? А приглашать будем из тех государств, где холостые царевичи есть!

Государь тяжело вздохнул:

— Хорошо, Василисушка, уговорила — будь по-твоему.

Затем обернулся к сыну:

— Федор — скоро ярмарка. Свози туда Василисушку и царевен, пусть душеньку порадуют и выберут все, что по нраву придется.

Царевич весело улыбнулся:

— Исполню ваш наказ в точности, не беспокойтесь, царь-батюшка.

А государь вновь предался сомнениям:

— Ох, потрачусь на наряды для дочерей, а вдруг их никто и в жены не возьмет...

Я не сдержалась:

— Вспомнилась мне одна побасенка, царь-батюшка. Разрешите поведать?

Дождалась согласного кивка и продолжила:

— Говорит мать дочери — Мотя, вымой уши, гости придут. А та матери отвечает — а если не придут, так и буду, как дура, с вымытыми ушами сидеть? Так и вы, царь-батюшка, — не нарядите девиц, не просватаете!

Царь и Федор дружно захохотали, у государя аж слезы на глазах выступили:

— Ну и потешница ты, Василисушка. Ладно, дети, ступайте, у меня еще дел невпроворот.

Федор шагал рядом, продолжая посмеиваться:

— С каждым днем, царевна, ты нравишься мне все больше. И батюшка не перестает удивлять. При его-то скупости отправляет на ярмарку, позволяя покупать все, что приглянется. Околдовала ты его, что ли?

В полутемном коридоре царевич притянул меня к себе и крепко сжал в объятиях. Горячо и страстно зашептал:

— Люба моя, день и ночь о тебе мечтаю.

Я дернулась:

— Пусти! Глаза выцарапаю.

Федор на миг опешил, затем послушно разжал руки и захохотал:

— Тебе бы, Василисушка, не лягушкой, а кошкой быть.

— Чтоб день и ночь у тебя на груди мурлыкать?

Царевич развеселился еще пуще:

— Ладно, авось не умру. А коли нет, тебе же хуже — без жениха останешься.

Я огляделась: до моей светлицы — всего лишь несколько шагов. Отскочила подальше и небрежно фыркнула:

— Не останусь — помимо тебя еще двое претендентов имеются!

Стремглав бросилась к своей комнате, шмыгнула внутрь и торопливо задвинула засов.

Федор рванулся следом, но опоздал:

— Уши надеру, малявка! Выходи! — он колотил в дверь кулаком.

Я усмехнулась: фиг тебе! Но в душе уже пожалела: может, стоило быть немного поуступчивей, и позволить Федору разок себя поцеловать? Закрыла глаза и представила царевича: высокий, черноволосый, темноглазый, лицо эффектное и выразительное, хотя и малость надменное...

В то же мгновение воображение подкинуло иной образ: обнаженный мускулистый торс, скулы, словно высеченные камня, холодный спокойный взгляд и палец, упирающийся мне в лоб — 'не подходи ближе, чем на три шага'...

Я тут же возмутилась, да так, что мгновенно о Федоре забыла. Что этот Данила из себя строит? Боится, что съем? Очень мне надо, подходить... Спустя минуту решение поменяла: подойду, да еще как! Главное, повод придумать!

Затем мысли вновь свернули к Федору. Не стоит ли пожаловаться царю-батюшке на то, что сын его плохо воспитан — все время старается поприжать и с поцелуями лезет? Опять же — если перестанет, стану ли я от этого счастливей? Совсем запуталась...

На следующий день после обеда мы с Дуняшей собирались прогуляться по саду, но на крыльце нас нагнал посыльный от царя-батюшки. Просьба государя — считай, что приказ, пришлось отменять прогулку и отправляться в царские палаты.

Государь поджидал меня не один — в горнице находились царевич Федор и два боярина, воевода Яков и советник Аким.

— Проходи, Василисушка. Сейчас увидишь, зачем позвал.

Я с любопытством уставилась на лежащий в центре стола свиток, перевязанный красной бечевкой и скрепленный сургучной печатью. По велению государя воевода Яков разрезал бечевку, снял печать, развернул свиток и расстелил его на столе. Внутри обнаружилась карта — изображение Тригорского царства, очень качественно и старательно выполненное. Вокруг наших границ располагались государства с красиво подписанными названиями и четко обозначенными городами.

Государь вопросительно поднял бровь:

— Понимаешь что-либо, Василисушка?

— Понимаю, царь-батюшка. Вот здесь — наша страна, однако...

Я хотела спросить, к чему вся эта демонстрация, но в тот же миг догадалась сама:

— Это ж сколько государств вокруг!

Царь многозначительно оглядел меня:

— Верно, Василисушка, умница. Ни одна из наших боярышень вовек не додумалась бы! А вот и пояснения к карте, — повинуясь царскому кивку советник Аким подал мне толстенную книгу, предварительно сняв скрепляющую ее печать.

Я приняла увесистый том, с трудом удержав его в руках. Положила перед собой и перелистнула несколько страниц — на каждой каллиграфическим почерком было выведено название государства и нарисовано генеалогическое древо. Ниже шли подписи — перечислялись государи, их жены, дети, знатные подданные...

Тут же стал ясен смысл печатей. А царь батюшка не прост... да и бояре — не дураки. Держат все под контролем.

— Все понятно, царь-батюшка! Могу я на время забрать это и просмотреть...

Царь нахмурил чело, и я тут же осознала свою ошибку:

— Можем мы с царевичем Федором посмотреть сведения о наших соседях, сделать выводы и доложить вам? А если и ваши советники помогут — будем премного благодарны.

Царь провел рукой по бороде и вопросительно взглянул на бояр:

— Доверим царевичу и царевне книгу записей?

Бояре важно кивнули:

— Изучать ее следует в секретной комнате, под присмотром дьяка.

Федор помрачнел и нахмурился, а я обрадовалась — оставаться наедине с женихом немного побаивалась.

Вскоре мы с царевичем расположились бок о бок за большим дубовым столом. Худой высокий дьяк в темном длиннополом кафтане задвинул на дверях тяжелый засов и уселся на лавку рядом с окном.

Я взяла книгу в руки:

— Отчего такая секретность? Военных данных здесь нет.

— Присмотрись получше, и это увидишь.

Я вгляделась в рисунок и вскоре догадалась, что крестики, черточки и разные другие фигурки на картах изображены не просто так.

Федор пояснил:

— Если соседи прознают, что ведем такой тайный учет, могут истолковать по-разному. Хотя, полагаю, и у них подобное имеется.

Я небрежно махнула рукой:

— Ну, мы-то не воевать собрались. Давай делом займемся.

И тут же попала в крепкие объятия:

— Давай. Давно этого жду.

Я заметила, как дьяк ухмыльнулся и, отвернувшись, уставился в окно.

Прошипела сквозь зубы:

— А ну, отпусти! Иначе сегодня же разорву нашу помолвку! Сколько раз предупреждала, а ты упрям, словно осел!

Царевич разжал руки и примирительно поднял их вверх:

— Все, сдаюсь.

Он немного поерзал, поворчал по поводу бездушных девиц, и мы дружно принялись за поиски кандидатов.

Даже не подозревала, что нам достанется столь кропотливая и изнурительная работа. Холостых царевичей оказалось пруд пруди. Вот только царства в большинстве своем мне не нравились — слишком крохотные и малолюдные, а если еще на всех наследников поделить, так и вообще ничего не останется! Нарезали себе по куску земли и гордо обозвали 'королевствами'. На Руси в древности подобное звалось в лучшем случае 'уделами'. Я ведь историю учила и местами даже помнила.

Поначалу мы едва не рассорились с царевичем из-за подхода к поиску кандидатов. Я предлагала начать с самых больших государств, причем поделить количество населения на количество наследников. Остановила выбор на шести странах и ждала предложений от царевича. Федор же долго и упорно вглядывался в непонятные значки на карте, перечитывал досье и о чем-то размышлял.

Более других мне приглянулось Королевство Черных Ворранов. Государство большое, многолюдное, трое наследников-близнецов и все неженатые. К тому же очень хотелось взглянуть на соотечественников Данилы.

Я ткнула пальцем в карту:

— Давай начнем с этого!

Федор покачал головой:

— Не пойдет.

Я удивилась:

— С чего вдруг? Обоснуй!

— Что сделать?

— Ну, почему наши царевны не должны выйти туда замуж?

— Государство это сильное, народ мужественный и воинственный, часто прихватывают земли более слабых соседей. Но не думаю, что царевны тамошним женихам приглянутся. В этом королевстве выбирают невест весьма своеобразно — обычно просто крадут. Ходят слухи, что многие в благородных родах — оборотни.

Я хмыкнула:

— Как и я?

— Ты — не оборотень, тебя заколдовали.

— А в чем разница?