— Принц Камии.
— Не говори мне о нём! — Временной маг сморщил нос и мстительно сузил глаза: — Этот тип у меня первый в списке.
— У меня тоже, — буркнул Дима и обернулся к двери.
Замок щёлкнул, скрипнули петли, и в комнату заглянул гвардеец:
— Выходите!
Артём испуганно вжался в стену и завопил, молотя кулаками по одеялу:
— Не хочу! Я болен! Я умираю! Лекаря!
— Не надо, Тёма!
Дима подскочил к другу и обнял его за плечи. Рассудительный мужчина бесследно исчез. Перед ним был знакомый сумасшедший мальчишка, пугливый и беззащитный, как бездомный щенок.
— А ну, выходите! Живо!
— Сейчас. — Дмитрий помог брату выбраться из-под одеяла, взял его за руку и повёл к двери, приговаривая: — Терпение, Тёма. Я с тобой. Я найду способ помочь тебе. Держись.
— Меня всегда все бросали. Почему ты возишься со мной? — сквозь слёзы прошептал временной маг.
— Я никогда не бросал тебя, Тёма. Я твой брат. Я такой же, как ты. Мы всегда будем вместе.
— До конца?
— До конца.
Как только лекарь сообщил, что двойник принца Камии пришёл в себя, Кристер решил возобновить допрос работорговца и после сытного обеда спустился в подземелье. Он вошёл в камеру Джомхура и одобрительно улыбнулся. Палачи ужинали под стоны нагого купца, распятого на стене. На плечах и груди харшидца кожа свисала рваными клочьями. На щеках вздулись багровые шрамы. Кончики пальцев походили на обугленные головешки.
— Слава правителю Крейда! — нестройным хором рявкнули палачи и вскочили из-за стола.
— Ешьте спокойно, ребята. А мы с купцом побеседуем, — благодушно произнёс Кристер и подошёл к пленнику: — Привет, Джомхур.
Глава лиги работорговцев открыл глаза и безразлично уставился на мучителя.
— Надеюсь, ты всё обдумал и расскажешь мне правду. Кто они?
— Я нашёл их... в пустыне...
— Это я уже слышал. Кто они, Джомхур?
— Не знаю...
— Какой ты, однако, упрямый, — покачал головой Кристер и повернулся к палачам: — Он больше ничего не говорил?
— Нет, твердит одно и тоже.
— Приведите новых рабов! — распорядился граф, усаживаясь на позолоченный стул. — Посмотрим, подтвердят ли они слова харшидца.
Кристер закинул ногу на ногу и задумчиво посмотрел сквозь истерзанного купца: он не сомневался в мастерстве своих палачей, но поверить в то, что Джомхур просто нашёл рабов в пустыне, не мог. Графу хотелось точно выяснить подноготную братьев. Особенно Артёма. Кристер возбуждённо провёл рукой по волосам: "Если это сын Олефира — Катарина будет отомщена!"
После смерти Катарины он жил в родовом замке затворником. Сердце разрывалось от двойной боли: граф оплакивал потерю любимой женщины и предательство близкого друга. Каждый день он собирался вызвать принца на поединок, но всё тянул, понимая, что сын великого Олефира раздавит его, как клопа. А потом Артём ушёл из Камии. Говорили, что он поддался чарам Рыжей Бестии, но Кристер не поверил. Он долгое время прожил бок о бок с Артёмом, сопровождал его в путешествиях по миру и ни разу не видел рыжеволосой колдуньи, о которой судачили камийцы. И чтобы выяснить правду, граф бросился в Ёсс. В замке царила паника: приближённые великого Олефира не знали, как жить дальше. Ни один из них не смел претендовать на камийский престол, ибо жив был законный наследник, но Кристер рискнул и объявил себя правителем Крейда. По его приказу тело великого Олефира предали огню, прах собрали в хрустальную урну и поместили в гробницу, возведённую у подножья замка. А сразу после похорон Кристер перетряхнул Ёсс вверх дном, лично допросил каждого придворного, однако так и не понял, что заставило Артёма покинуть Камию. Все твердили одно — принц убил великого Олефира и ушёл с Рыжей Бестией.
И Кристер стал ждать возвращения принца Камии. Он мечтал во всеуслышание обвинить Артёма в убийстве Катарины и вызвать его на поединок. А там, хоть трава не расти.
Граф ждал четыре года. И дождался. В тот миг, когда Джомхур сорвал маску с раба, он каким-то шестым чувством понял, что перед ним сын великого Олефира. Однако то, что принц Камии сошел с ума казалось невероятным. "Хотя почему невероятным? — размышлял Кристер, ожидая, когда в Ёсс возвратят Джомхура. — Принц же убил своего великого отца. Возможно, именно это помутило его рассудок..."
Лязгнула дверь, и граф хищно оскалился: в камеру втолкнули бесценных рабов. По инерции сделав несколько шагов, Дмитрий и Артём остановились и замерли, не сводя глаз с изуродованного Джомхура. Внезапно харшидец хрипло закашлял и сплюнул кровь. Временной маг проследил, как тёмный сгусток падает на пол, тихо заскулил и прижался к брату. Дима повернул Артёма лицом к себе, чтобы он не смотрел на окровавленное тело, и Кристер презрительно хмыкнул: прежний принц Камии никогда бы не упустил возможности взглянуть на страдания людей. Зато теперь графа заинтересовал Дмитрий, который спокойно смотрел на истерзанного работорговца, словно пытки были для него привычным делом.
"И при этом он совершенно нормален. Интересно, кто он? Брат? Друг? Палач?" Кристер махнул стражникам, и они вырвали Артёма из рук Дмитрия, подтащили его к Джомхуру и заставили смотреть на узника. Временной маг орал, силясь отвернуться, но солдаты крепко держали его за плечи и волосы.
— Заткнись! — приказал Кристер.
Палач ударил Артёма по губам, крик перешёл в скулящий вой, а граф насмешливо взглянул на Дмитрия:
— Расскажи правду, и его отпустят. Кто ты?
— Не знаю, — глядя в глаза хозяину, ответил Дима. — Мы шли по пустыне Харшида, когда нас подобрал караван Джомхура. Что было раньше, ни я, ни Артём не помним.
— Врёшь! — процедил Кристер. — Ты — маг, раз можешь делать воду. Что ещё ты умеешь?
— Ничего. Я сотворил воду, потому что Артём умирал от жажды.
— Очень трогательно. А если я сейчас буду убивать его, что ты сделаешь?
— Не знаю. — Дима посмотрел на брата. — Но Вам лучше не мучить его.
Правитель Крейда криво усмехнулся и шагнул к Артёму:
— Говори, кто ты?
Но временной маг не услышал: он жалобно скулил, глядя на истерзанного узника. Тогда солдаты встряхнули Артёма и поставили на колени перед Кристером.
— Отвечай, кто ты? — нависая над сумасшедшим, прорычал граф и ненавидящим взглядом впился в его лицо.
— Артём...
— Не прикидывайся! Ты помнишь Катарину?!
— Нет, — шмыгнул носом Артём и замотал головой.
— Врёшь! Ты — принц Камии! Палач и убийца! — рявкнул граф и наотмашь ударил его по лицу.
— Не бейте меня! Я ничего не знаю.
— Если не скажешь правды, я прикажу повесить тебя рядом с Джомхуром!
— Нет! Не надо! Дима!
— Он тебе не поможет! — Кристер схватил Артёма за подбородок, наклонился, почти вплотную приблизившись к его лицу, и сквозь зубы процедил: — Я лично прибью твоего брата гвоздями к стене и начну отрезать от него по кусочку, а ты будешь смотреть, как он мучается, и жалеть о том, что не признался. Но будет поздно!
— Дима...
— Дима умрёт.
— Ни за что! Ты не тронешь его, Кристер! Я не позволю!
Правитель Крейда взглянул в наполненные злобой и яростью шоколадные глаза. Едва заметные серебристые искры, мелькнувшие и тотчас погасшие в зрачках, с головой выдали принца Камии. И, испытывая странную смесь затаённой радости и брезгливого презрения, он вновь наотмашь ударил заклятого друга по лицу и приказал:
— Отпустите его.
Стражники шагнули в стороны, и временной маг ничком рухнул к ногам хозяина. "Наконец-то ты вернулся, принц. Я умою тебя кровавыми слезами и унижу так же, как ты унизил меня, убив Катарину!" — зло подумал Кристер и пнул Артёма сапогом:
— Приведите его в чувство!
Палач вылил на раба ведро воды, а солдаты подняли на ноги. Тёма прерывисто всхлипнул и задрожал, с ужасом взирая на хозяина.
— Я — твой повелитель! — отчеканил граф. — Ты — раб, и будешь делать то, что я скажу! Ослушаешься — повешу рядом с ним! Понял, придурок?
Артём поспешно закивал:
— Я сделаю всё, что Вы прикажете.
— Молодец, — сухо кивнул граф и обернулся к Диме:
— Это касается и тебя, гордец! Ты жив, пока выполняешь приказы!
"Что-то подобное я уже слышал. Только где и когда?" — напряжённо подумал маг и поклонился. Он знал, как нужно ответить.
— Я понял, хозяин.
Слова прозвучали так знакомо и буднично, что Дима вздрогнул. "Неужели я кому-то служил? Быть такого не может!" Память упорно молчала, но тело, к ужасу Дмитрия, вспомнило: руки сами собой безвольно повисли, плечи поникли, а взгляд упёрся в грязный, заплёванный пол. "Я был рабом? Но как такое возможно?" — ошарашено думал маг, не замечая, как вытягивается лицо Кристера. От гордого воина не осталось следа. Перед графом стоял покорный, смиренный раб, готовый безропотно выполнить любой приказ хозяина.
— Да кто же ты? — растерянно прошептал Кристер и, вздрогнув от собственных слов, рявкнул: — Увести!
Весь вечер граф, будто заведённый, метался по своим покоям. Он не вышел к ужину, прогнал управляющего, явившегося с ежевечерним докладом, и едва не прибил раба, который принёс ему воду для умывания. Невыразимая ярость переполняла Кристера. Получив то, о чём мечталось долгих четыре года, он должен бы радоваться, но проклятый принц и на этот раз сумел всё испортить: измываться над сумасшедшим, который не понимал за что его изводят, было глупо и неинтересно. Граф желал, чтобы Артём осознал своё предательство, чтобы, рыдая кровавыми слезами, униженно молил о прощении за боль, ему причинённую.
Около полуночи Кристер вызвал лекаря и потребовал вылечить сумасшедшего раба, но Нарим лишь развёл руками:
— Я не маг, Ваше сиятельство. Да и магу, боюсь, не под силу исцелить этого сумасшедшего. Безумие слишком глубоко проникло в его тело. Скорее всего, он родился с ним.
— Попытайся, и, если получится, я озолочу тебя, Нарим.
— Увы, Ваше сиятельство, здесь я бессилен.
— Вон! — будто раненый слон, проревел граф и швырнул в лекаря медную вазу.
Нарим вихрем выскочил из гостиной, а Кристер упал в кресло и запустил пальцы в волосы:
— Должен быть способ. Должен! Я не могу отступить теперь, когда он вернулся.
До рассвета граф метался по своим покоям, придумывая выход из сложившейся ситуации, и в конце концов пришёл к выводу, что главное, не вылечить Артёма, а заставить вспомнить содеянное.
Утром он распорядился перенести портрет Катарины из спальни в гостиную и повесить на видное место. Любимое лицо в обрамлении роскошных каштановых волос вселило в душу уверенность, и граф, несмотря на бессонную ночь, развил бурную деятельность. В гостиной появились подносы с любимыми закусками принца Камии, кувшины с нежным каруйским вином, которое Артём предпочитал к завтраку, а на спинке одного из кресел повис чёрный с серебряной вышивкой плащ. Когда с приготовлениями было покончено, Кристер развалился на широком низком диване перед уставленным яствами столом и приказал привести Артёма и Дмитрия. "Я заставлю его вспомнить, чего бы мне это ни стоило!" — убеждал себя граф, потягивая вино. Он взглянул на портрет Катарины и ласково улыбнулся:
— Ты будешь отомщена, милая.
Двери гостиной приоткрылись, и на пороге возник главный надзиратель. Он приблизился к повелителю, опустился на колени и доложил:
— Они здесь, Ваше сиятельство.
— Так веди их, Сван! — нетерпеливо воскликнул Кристер.
"Что б Джомхуру пусто было! — опрометью метнувшись к дверям, подумал надзиратель. — Притащил в замок не пойми кого, а мне расхлёбывай! Где это видано, чтобы с рабами так носились?"
— А ну пошли!
Он толкнул Артёма в спину, и тот почти бегом ввалился в графские покои. Дима бросил холодный взгляд на надзирателя, вошёл следом за братом, а Сван с досадой качнул головой: "Неправильно всё это. Заносчивых рабов нужно сечь, а не носится с ними, как с писаными торбами. Граф, похоже, совсем с катушек слетел". Надзиратель мысленно хлопнул себя по губам и затворил двери в покои хозяина.
— Пусть делает, что хочет. Наше дело маленькое: привести, увести да присмотреть, что б не сдохли, — еле слышно пробормотал он и уселся на мягкий пуфик у стены.
Временной маг пробежал до середины гостиной и остановился, изумлённо глядя по сторонам. Портрет Катарины его не заинтересовал, чёрный плащ с серебряной вышивкой тоже, а вот изысканные лакомства, расставленные на столе, намертво пригвоздили взгляд. Облизнувшись, Артём подался вперёд, но вспомнив, чем закончилось последняя своевольная выходка, попятился и прижался к брату. Дмитрий положил ладонь на его плечо и церемонно склонил голову:
— Доброе утро, Ваше сиятельство.
В словах Димы не было раболепия, но графа это даже обрадовало. Гордым брат принца Камии выглядел естественнее. Кристер благосклонно кивнул рабам, сделал глоток вина и заговорил:
— Я поразмыслил над вашей судьбой и решил, что не вправе предъявлять к вам такие же требования, как к остальным рабам, поскольку вы не помните своего прошлого. Разумом вы младенцы, и я, как рачительный и ответственный хозяин, обязан восполнить пробелы в вашей памяти и воспитании, дабы вы могли служить мне, как полагается.
Артём недоумённо вытаращился на графа, а Дима нахмурился. "Насчёт памяти он погорячился, а воспитанием рабов, как я понял, занимаются надсмотрщики. С чего же нам такая честь? — мрачно подумал он и покосился на портрет смазливой девицы с пышными каштановыми волосами. — Не та ли это Катарина, из-за которой разгорелся весь сыр-бор?"
Кристер проследил за Диминым взглядом:
— Красива, не правда ли?
— Да, хозяин, — равнодушно кивнул маг.
— Она была прелестнейшей из женщин, — с трепетом произнёс граф и вздохнул.
"Значит, Катарина, — подытожил Дмитрий. — Интересно, что с ней сделал принц Камии? Ну, ничего, возможно, Кристер позвал нас именно для того, чтобы об этом рассказать, так что, наберёмся терпения". Дима легонько встряхнул Артёма, чтобы тот перестал таращиться на еду, и притянул его ближе к себе, что не укрылось от взгляда графа.
— Тебе не о чем беспокоиться, Дима. Я не собираюсь обижать твоего брата. Согласен, в первый день я немного перегнул палку, но, уверяю, больше этого не повторится.
— Спасибо, Ваше сиятельство, — скупо поблагодарил Дмитрий, ни на секунду не сомневаясь, что граф изобрёл новый способ помучить Артёма.
Маг внимательно осмотрел комнату и вдруг заметил на кресле плащ. Точно такой же был на его брате, когда они очнулись в пустыне. Серебро на чёрном смутно напоминало ещё что-то, но Дима не смог ухватить ускользающие образы и нахмурился. Хмурый вид раба почему-то развеселил графа. Он засмеялся, поставил бокал на стол и, стремительно поднявшись, подхватил с кресла плащ. Чёрная тонкая ткань легла на плечи Артёма, и Дима помертвел: он наконец понял к чему весь это спектакль — Кристер считал его брата истинным принцем Камии.
А временной маг погладил мягкую, струящуюся материю, провёл пальцами по серебряной вышивке и улыбнулся:
— Красиво...
— Этот плащ когда-то принадлежит тебе, Артём, — тихо сказал Кристер, и шоколадные глаза наполнились изумлением:
