Партизан.

— Понимаешь, — Сказал я, — Место тут тихое, но есть два но. Во-первых, здесь мы в небольшом треугольнике автодорог, ходу от которых часа два-три.

— Немцы в болото не полезут, — Уверенно заявил Федор.

— Не полезут, — Согласился я, — Просто, во-вторых, у них есть минометы, не говоря уже о самолетах и артиллерии, которые действительно вряд ли на нас кинут. Вот минометами нас здесь и накроют. Пикнуть не успеем.

Красников стушевался.

Выходить решили ближе к вечеру. Так как, нет-нет, а самолеты немецкие здесь иногда пролетали. Не дай бог, заметят. Как раз, когда мы ужинали, приполз взволнованный Гринберг и сообщил, что с восточной стороны к острову по болоту идут трое неизвестных. Мы кинулись к кустам, приготовив оружие. Неизвестные шли осторожно, пробивая путь длинными шестами. Постепенно они приближались. Наверняка, их целью был наш островок. Из оружия, у них я заметил только один карабин, зато у всех троих были прицеплены кавалерийские шашки.

— Кажись, наши это, — Прошептал Гринберг, — Форма-то красноармейская.

— Форма наша, однако, — Подтвердил Иван.

— Только это еще ничего не значит, — Сказал Владимир, — К нам тоже выходили и бойцы и командиры в нашей форме, а оказалось, что диверсанты.

— Угу, — Согласился я, — Только зачем трем диверсантам лазить по болотам? Не для нас же. На дорогах и в лесах более вкусные цели толпами ходят.

— Может быть, — Сказал Сергеев.

Так или иначе, но нам оставалось только ждать, когда незваные гости доберутся до нашего островка. Наконец, кавалеристы добрались до твердой земли и, покачиваясь от усталости, стали пробираться сквозь кусты. А мы их уже ждали.

— Стой! Кто идет? — Заявил Гринберг, как черт из табакерки появившись перед кавалеристами. Один, молодой совсем парень с кавказскими чертами, сразу попытался скинуть с плеча карабин.

— Не дури, — Сказал Сергеев, выйдя гостям с тыла.

Кавалеристы загнанно стали озираться вокруг, внимательно рассматривая появляющихся перед ними людей. Зашелестела сталь вынимаемых из ножен шашек.

— Не дури, сказал, — Повторил танкист, — Чьих будете?

— Отставить, — Сказал своим пожилой кавалерист со старшинскими 'пилами' на синих петлицах, — Сами-то вы кто? — Повернулся он к Синельникову.

— Мы-то, — Ответил Егор, — Мы-то люди добрые.

— Да и мы не злые, — Ответил старшина.

— Пройдем к костру, поговорим? — Спросил я.

— Ну, пройдем, — Сказал кавалерист, — Пойдем, ребята, — Позвал он своих спутников.

Кавалеристы настороженно прошли к месту нашего импровизированного лагеря. Разговор прошел быстро и продуктивно. Кавалеристы, выслушав доводы всех наших своеобразных 'партий', приняли сторону 'партизан'. До вечера оставалось не так много времени, но кавалеристы успели использовать его для отдыха, умудрившись, как бы невзначай, постоянно держать на часах одного из своих, вооруженным карабином. Не доверяли. В принципе, правильно. Мы тоже пока смотрели на них косо. Окруженцы разными были. Кто-то озлоблялся на врага и рвался в бой, кого-то давил гнет поражений и сила немецких войск. Правда, наши кавалеристы скорее относились к первой группе. Слишком много друзей и сослуживцев они потеряли на дорогах Белоруссии. Из разговоров стало понятно, что нашу компанию разбавили старшина Лукин Юрий Сидорович, боец Магомедов Рамзан Алиевич и его сын, боец Магомедов Мурад.

Перекусив нехитрым ужином, мы отправились в путь. Не смотря на то, что деревушки Синельникова, вроде бы, было совсем недалеко, шли почти всю ночь. Лишь под утро, еле передвигая ноги от усталости, мы добрались до села. Все расположились на отдых, не забыв выставить секрет, а Синельников отправился на разведку. Вернулся он минут через сорок. На него страшно было смотреть. Здоровый мужик был мрачнее тучи. Лицо залито слезами. Оказалось, что несколько дней назад в деревушке останавливались на постой немецкие танкисты. Бравые немецкие вояки польстились на жену Егора, его отец попытался защитить невестку, но его тут же, на месте, расстреляли. Кинувшуюся во двор мать, тоже. О судьбе жены мы даже спрашивать не стали. И так было все понятно. Егора напоили самогоном и уложили спать. Проснулся он к вечеру, мрачнее тучи. Теперь он рвался мстить, но мстить было некому. На свое счастье, немецкие танкисты накануне покинули деревню. Егор был готов рвать хоть полк, хоть дивизию. Все ходили мрачные. В ночь мы уходили из этих мест. Синельников пошел с нами. Мы отправились на юг. Там простирались обширные леса и болота. Было немного населенных пунктов и совсем мало дорог. Так что немцам было бы совсем непросто поймать нас на крючок, появись у них такое желание. На все про все, путь занял двое суток. Через Щару переправлялись ночью, восточнее Вольки. До обеда отдыхали, затем выдвинулись в путь. Оставалось пересечь только одну дорогу, и мы были бы в безопасности. К этой дороге мы подошли часам к шести вечера. Издали мы услышали истошные женские крики, переходящие в вой. Все, не сговариваясь, кинулись на крик. Когда мы подобрались к дороге, крики уже стихли. На обочине стоял гроб немецкого бронетранспортера, рядом с ним два мотоцикла с колясками и черная легковушка. Чуть в стороне, завалившись на бок, лежала полуторка. Человек пять десять немцев суетилось возле полуторки. Еще пятеро копошились в кустах. Вдруг из легковушки вышла немка в кожаном реглане, что-то пролаяла фашистам и десятерых немцев от полуторки, как ветром сдуло. Они запрыгнули в бронетранспортер и покатили по дороге от греха и от начальства. Только пятеро мотоциклистов продолжали копошиться в кустах, не обращая внимания на немку. Она пошла к ним, оглашая окрестности своими криками. Из легковушки выскочил шофер и потрусил за ней, что-то просительно мямля. В этот момент мы и нагрянули. С трех сторон из кустов, с оружием наизготовку. Такого номера фрицы не ждали и застыли на месте, как вкопанные. Если немка стояла спокойно, с некоторым превосходством и любопытством разглядывая грязных, вонючих русских солдат, то ее водителю было не до шуток. Его сотрясала крупная дрожь. А немцы возле кустов застыли совсем подозрительно. Они как бы старались убраться подальше от зарослей.

Я кивнул на застывших фрицев, — Мурад, посмотри, что там?

Молодой кавалерист, под прикрытием отца, подобрался к кустам. Глянул, через спины немцев... Резко побледнел и его вырвало.

— Собаки, — Сквозь рвотные позывы, ревел он, — Сволочи, порублю....

Отец его тоже побледнел, и выхватил из ножен шашку.

— Стой, — Крикнул я, — Что там?

— Сам посмотри, — Ответил Рамзан.

Я подошел, посмотрел и меня скрутил рвотный позыв. В кустах лежало растерзанное тело девушки. Отрезаны нос, уши, грудь, выколоты глаза, вспорот живот.... Вокруг были разбросаны клочья гимнастерки, а прямо у моих ног лежала окровавленная пилотка. Это или санинструктор, или..... да неважно...... Я отошел в сторону, схватил за шкирку немку, подтащил к изувеченному телу и ткнул ее лицом в окровавленное лоно. Я что-то орал, но убей, не помню что. Как будто рассудок застелила пелена бешенства. Когда я отошел, немка в истерике билась в моих руках, по ее лицу ручьями бежали слезы, перемешиваясь с кровью мертвой девушки. Не сразу, но до меня дошло, что немка говорит со мной по-русски, плохо, но более-менее понятно. Из ее слов выходило, что она двигалась на машине по дороге. Увидела немецких солдат, занимающихся мародерством, приказала остановить машину и начала распекать вояк. Как мы видели, простые пехотинцы не стали связываться с разъяренной фрау и дали деру, а вот мотоциклисты положили на нее с прибором. Оно и понятно. Не простые мотоциклисты сидели сейчас белые и потные перед нами, а фельджандармы. Водитель фрау напряженно вслушивался в наш разговор, а когда его подтащили поближе — упал в обморок, увидев, что сделали соратники по оружию с пленной девушкой.

— Ты ведь думаешь, что мы варвары, — Процедил сквозь зубы Серега.

В ответ фрау энергично замотала головой.

— Думаешь, думаешь, — Утвердительно сказал я.

Я обратил внимание, как плотоядно смотрят на ее фигурку мужики.

— Да, мы варвары, — Продолжил я, — Может быть.... Но мы намного приличнее вас... Мы не воюем с женщинами и детьми, если они сами не нападают....

— Ее отпустим, — Решительно сказал я.

— Как? — Ахнул Зимин.

— С чего бы это, — Взвился Красников.

Неожиданно меня поддержал Синельников, — Пусть будет, как он сказал, — Глухо прорычал он.

— Правильно говоришь, — Сказал Рамзан, — Только этих собак не отпустим.... Нет... И не проси.

— Согласен, — Рявкнул Серега.

Девушку похоронили.

А окрестности еще долго оглашались криками. Пять фельджандармов сидели рядочком перед могилой со спущенными штанами....... На сучковатых кольях..... И с распоротыми животами. Мало ли их спасать кинуться.

Кавалеристы сделали все сами. Сами придумали, сами привели в исполнение. Только попросили нас убраться в сторонку, чтобы психика не пострадала. Что мы и сделали, загнав трофейный мерседес в лес, подальше от чужих глаз. Не ровен час, немцы проедут, дорога все-таки. Достанется на орехи. А так, мы немку охраняли, чтобы раньше времени не сбежала.

Лишь потом, когда кавалеристы нагнали нас, нехотя сказали, что именно они сделали. Кстати, фрау нам табличку написала на тему: Так будет с каждым чудаком на букву 'М'. Правда, она не знала, что мы сотворим. Мы, собственно, тоже.

Уходили мы быстро. Первое, мы сами отпустили зареванную немку и ее водителя на все четыре стороны. Правда, ехать они будут не быстро, уж об этом-то мы позаботились. Но все-таки, вдруг они достаточно быстро наткнуться на своих. Второе, увидев то, что мы сделали с фельджандармами, нас будут гонять до конца, если след поймают. Третье, мы были тяжело нагружены трофеями, взятыми с немцев. Теперь у каждого было оружие. Наш арсенал пополнили два МГ, один МП-38, вальтер ППК, отнятый у фрау и два парабеллума. И это не считая патронов, провизии и кое-какой амуниции. С одной стороны, этот вес сильно снижал скорость нашего передвижения. С другой стороны, эти трофеи могли спасти нам жизнь. Одним словом, мы старались на максимальной скорости уйти от дороги в лес. Не теряя времени на остановки. Тем более, что метров через четыреста-пятьсот под ногами захлюпало. Часа три мы тащились по лесу, выбиваясь из сил. За это время мы пересекли две речушки, а по одной протоке, имеющей каменистое дно, прошли на запад. На берег выбрались на южный, болотистый берег, стараясь больше двигаться по воде. Немцы ведь не дураки. Возьмут собак, пройдут по обоим берегам в разные стороны и рано или поздно выйдут на наш след. Как последний вариант от собак использовали смесь из табака и пороха. Что первого, что второго было жаль. Но себя мы жалели больше. Пусть у нас уши опухнут, как у чебурашек, от желания покурить. Но лучше терпеть такую ломку, чем экспресс допросы. Не говорю уже про гестапо. Да нас туда и не потащили бы.

Наконец, мы ушли вглубь болот. Вдали слышался лай собак. Было страшно. Но.... Обошлось. Погоня прошла стороной.

7. Лесные братья.

В болотах мы провели пять дней. Первые три дня в округе раздавался лай собак, изредка перемежающийся редкими выстрелами. Нас упорно искали, но к счастью не нашли. Два дня мы выжидали на всякий случай. Собирались уже выдвигаться, как опять послышались выстрелы и собачий лай. Постепенно этот шум стал приближаться. Сначала, мы подумали, что нас все же обнаружили, но потом поняли, что, скорее всего, кто-то попал в западню, поставленную на нас. Слишком высока была интенсивность выстрелов, причем эти звуки несколько раз меняли направление. Судя по раскатистому рычанию и приглушенному кашлянью, стреляли из двух советских пистолетов-пулеметов и пары-тройки немецких МП. Стреляли еще и из карабинов, правда идентифицировать количество и принадлежность стволов было слишком сложно. Пару раз раздавались взрывы.

— О, кто-то аккурат на нас немцев ведет, — Проворчал Лукин, — Что делать-то будем, мужики?

— Уходить надо, — Сказал Красников, — Пускай сами разбираются.

Серегеев неодобрительно посмотрел в его сторону, — Конечно, своя хата с краю. А вдруг они с ними, как с той девчонкой поступят? Как жить то с этим будешь?

— Как, как, — Зло ответил колобок, — Нормально буду. А эти.... и себя угробят, и нас погубят, — И, чертыхнувшись, сплюнул в траву.

Синельников, видимо что-то для себя решив, сказал, — Да не сможем мы уйти. Заметят нас. На болоте мы будем, как на ладони. Близко слишком немчура. Разве что, мимо проскочат...

— Не похоже, — Сказал Лукин, — Но с другой стороны, не много их, должно быть. Думаю, наших, человека два-три, а немцев — с дюжину, не больше.

Сергей, подумав, сказал, — А что, если их под пулеметы подвести? Наверняка, немцы не ожидают.

— А это мысль, — Поддержал я, — Лукин, Магомедов, что скажете.

— Можно, — Сказал Рамзан.

— Как выйдут на болото, отойдут от деревьев метров на пятьдесят-сто, тут их и прижать пулеметами с двух сторон, — Поддержал Лукин.

— Иван, а ты сможешь командира у них снять, — Спросил я.

В ответ якут только хмыкнул.

— Так сможешь или нет? — Снова спросил я.

— Винтовку свою дашь — не только командира сниму.

— Владей, — Протянул я СВТ, — Только как ты стрелять-то будешь из нее, ведь первый раз ее в руки берешь?

— Шибко, — Лаконично ответил он.

— Ну, тогда занимаем места в партере, — Ляпнул Сергей.

— Где? — Спросил Синельников.

— Где, где? — Усмехнувшись, ответил Остапов, — Сейчас решим...

Один пулемет установили на левом фланге. На соседнем островке. Первым номером там был танкист, вторым пошел Зимин с немецким карабином. Второй пулемет установили на правом фланге. Там островок выдавался вперед метров на десять. Вот на самом мыске и залег Синельников. В его лапах МГ-34 смотрелся не больше карабина. Вторым номером у него был Лукин с МП-38. Пилипенко с моей СВТ расположился чуть сзади, на небольшой возвышенности. Остальные рассредоточились по фронту, затерявшись в кустах. За короткий промежуток времени люди, как будто, растворились. Можно было с полной уверенностью сказать, что подойдя на расстояние метров десяти, никого невозможно было обнаружить.

Тем временем, преследователи и их жертвы появились в пределах прямой видимости. Сначала из леса показались преследуемые. Всего их было трое. Впереди тяжело шли двое, один поддерживал другого, видимо, тяжело раненного. Третий, отстав метров на десять, прикрывал их скупыми очередями из ППД. Немцы появились чуть позже. Отрыв у преследуемых был метров пятьдесят-семьдесят. Фашисты не торопились. Зачем на рожон лезть под пули, если врагу некуда было деться? Да и по всему было видно, что с патронами у преследуемых было не густо. Еще немного и их можно будет брать голыми руками. И действительно, вскоре преследуемые перестали огрызаться огнем. До нашего спасительного островка им оставалось не больше тридцати метров.

Немцев было человек двадцать. Когда смолкли очереди ППД, спустя некоторое время фашисты обнаглели настолько, что шли в полный рост, весело переговариваясь и для порядка постреливая в беглецов, впрочем, не желая застрелить, а стремясь скорее то ли поиздеваться, то ли скорректировать движение 'дичи'. Впрочем, беглецы шли вперед с молчаливой решимостью камикадзе, не обращая внимания на свистящие вокруг них пули. Когда беглецам до сухой земли оставалось буквально несколько шагов, глухо треснул винтовочный выстрел за нашими спинами. Идущего чуть позади своих людей немецкого офицера резко развернуло вправо, как будто его ударили чем-то тяжелым в плечо. Спустя мгновение, раздался еще один выстрел, и голова падающего офицера резко дернулась, разбрызгивая в стороны кровавые сгустки. Только после второго выстрела немцы сообразили, что кто-то ведет по ним огонь из укрытия, только больше сделать они ничего не успели. Одновременно с двух сторон заработали наши МГ, словно траву, выкашивая немецких солдат. Не отставали и все остальные, лупя в белый свет, как в копеечку. Плотность огня была такова, что преследователей просто сдуло и немногие из них упали на землю по своей воле. Но и там их доставали пули. Каждый выстрел Пилипенко находил свою цель, причем он стрелял практически без остановки. Прицел-выстрел. Прицел-выстрел. Тратя время, только на смену позиции после двух-трех выстрелов. Одним словом, скоро все было кончено. Уцелевших фрицев добили. Не ушел никто. Правда и с нашей стороны были потери. Вражеская пуля разнесла голову Гринберга. Погиб и один из беглецов, срезанный очередью практически на пороге спасения. Слегка зацепило Зимина и Серегу.