Партизан.

Партизан

1. Начало.

Скорость 200, высота 800.... Ан-2 летел по летнему безоблачному небу Белоруссии. На борту было 6 парашютистов с инструктором, не считая пилота и бортинженера — выполнялся обычный полет Минского парашютного клуба, разве что клиентами были российские туристы. Среди парашютистов выделялся инструктор Андрей Пилипенко, да и не удивительно — рост два десять, в ширину не намного меньше и вес за сотню — капитан ВДВ в запасе. Сами парашютисты, представляли собой разношерстную компанию. Два брата близнеца, Вячеслав и Владислав, лет тридцати пяти — явно спортсмены и новоруссы. Это выдавали статные фигуры, фирменный прикид и своеобразные разговоры в частых телефонных звонках по спутниковому аппарату; двадцатилетний очкарик — студент Михаил, его одногодка — вороватого вида Серега, Марина — двадцатипятилетняя красотка, ищущая выход адреналину и я — тридцатилетний менеджер. За штурвалом сидел сорокалетний крепыш Николай, управлявший данным бортом на пару с Петровичем, явно разменявшим шестой десяток. До места выброски оставалось считанные минуты.

— Приготовиться, через пять минут сброс — передал по внутренней связи Николай, — Андрюха, следи за сигнальной лампой...

— Ну что, орлы, готовимся к выброске, — Инструктор потянулся и направился к выходу, — Подъем, цепляем карабины парашютов к тросу.

После этих слов у меня затряслись поджилки, как-никак — первый прыжок с парашютом..., и зачем я поддался увещеваниям Владика-Славика — Попробуй, выплеснешь адреналин, скинешь усталость, омолодишься....., ага как бы вообще себя в гроб не загнать. Оно мне надо, почувствовав себя птицей, превратиться в кровавую лепешку с костяной мукой..., Тьфу-тьфу-тьфу ... Вот бы пронесло... К горлу подкатился ком, а в животе громко забурчало... Бл.... Так ведь и точно пронести может, только не так как хотелось бы, а в прямом смысле.... Горячим российским приветом из маминых пирожков на головы мирных граждан.... И станут звать меня Сашкой-бомбером... Хи-хи-хи!!! Ладно, настроение хоть немного, но поднялось, правда, мандраж остался. Ну что ж, подъем — нас ждут великие дела....

Небо было голубым и чистым, вдруг прямо по курсу из ничего неожиданно возникло плотное облако.

-Что за черт, — выругался пилот, — Петрович, откуда это облако, ведь ничего только что не было?

— А я знаю? Сам удивлен, — пробормотал бортинженер,— обойти не сможем, но облако не грозовое, можем нырнуть в него со спокойной душой....разве что потрясет малость... Главное Андрюху предупреди, пусть не дергаются...

Пилот переключил связь: — ... Андрей, повремените, сейчас немного потрясет, тут облачко по курсу.

Через секунду самолет обволокла белая пелена и начало потряхивать, но двигатель работал ровно и все успокоились — турбулентность не такая уж редкость в воздухе, тем более для такого малыша, как Ан — 2. Постепенно стало проясняться, впереди появились просветы, но к звуку мотора присоединился какой-то гул. Вдруг в просветах облачности, прямо по курсу стал проявляться строй самолетов штук в двадцать довольно крупных машин, чуть выше крутилась еще девятка самолетов поменьше.

— Что это? ...., — Петрович выпучил глаза, — Коля штурвал от себя, уходи! Въе....ся

Аннушка резко пошла вниз

— Учения, мать их, или киношники хреновы,— Николай стер со лба выступившую испарину, — Вот же ж гон-ны, и ведь земля ни о чем таком не предупреждала. ... Вызови Центр, пусть им штанген в циркуль вставят!... Нет точно киношники,.... Видал, кресты намалевали и чешут, как на параде...

И действительно, немецкие, толи хейнкели, толи юнкерсы, с тевтонским спокойствием, не теряя строя, проплывали над головой, только девятка мелких куда-то запропастилась. Белорусские пилоты не могли видеть, как пара мессеров, сделав разворот, заходила в хвост их самолета....

Резкий маневр самолета вниз вывел из равновесия не только мое тело, тугой комок в горле подкатил с неимоверной силой, казалось, что желудок собрался переместиться поближе к голове, по пути устроив душ-шарко из недавнего завтрака. Внезапно что-то загрохотало по корпусу и в дюралевом салоне появились рваные дыры, раздался девичий визг, а в лицо брызнуло что-то горячее и липкое....

— Коля, что за хе-ня! Они что делают, — задергался в своем кресле Петрович, — эти ..ляди в нас боевыми долбят, они что — с ума посхо.....

Вдруг бортинженер дернулся и, захрипев, обмяк в своем кресле на полуслове.

— Петрович!... Петрович!...Ты чего?..., — Пилот, с трудом удерживая непослушную машину, глянул на своего напарника, по груди бортинженера расплывалось кровавое пятно, а в панели управления, напротив него, искрилась дыра с обрывками проводов и осколками стекла, — Что же это делается?...

Пара мессеров, промчавшись над раненой Аннушкой, сделав боевой разворот, снова заходили на цель, теперь уже пересекая курс АН-2.

— Это звездец, — подумал Николай, — Если не уйду — ушатают к бениной матушке. А маневренность у меня, по сравнению с ними — никакая. Только, если сидеть и плакать — то точно хана, — и он резко повернул штурвал вправо и от себя, резко прибавив газ. Аннушка, взвыв мотором и оставляя дымный шлейф, послушно вильнула в сторону и пошла со снижением, проскочив прямо под носом у немецких истребителей....

2. Где птицы не поют.

Самолет резко накренился и, подвывая двигателем, болтаясь из стороны в сторону, стал быстро снижаться. Я, не успев протереть глаза от липкой крови, покатился по салону, выпал в открытую дверь и понесся к земле. Меня крутило из стороны в сторону, а я все никак не мог открыть парашют, кольцо я сорвал, но видимо что-то повредило содержимое парашютного контейнера. Какая-то гигантская воющая тень пронеслась надо мной, обдав струей горячего воздуха и парами пороха. Над головой раздался сдвоенный треск пулеметов. Я краем глаза успел заметить, как обмякло тело под парашютным куполом, находящимся метрах в семидесяти от меня.... Вдруг мое тело резко рвануло вверх, вдавив ремни мне в плечи и промежность — это наконец-то раскрылся мой парашют, видимо резкий поток воздуха от пронесшегося над головой самолета помог прекратить мое свободное падение. Почувствовав, что падение мне не грозит, я энергично замотал головой по сторонам, выискивая новую опасность и оценивая создавшуюся ситуацию. В сторону восходящего солнца уходил строй самолетов, еще пара винтовых истребителей крутилась чуть в стороне, где за лес уходила черная струя дыма, видимо туда ушел наш кукурузник, справа на поле лежал купол парашюта, и от него быстро удалялась фигурка человека в сторону кустарника, левее медленно опускалось неподвижное тело на парашюте. Быстро приближалась земля. Меня сносило в сторону редкого леска и небольшого озерца. Толком, не зная, как управлять парашютом, вернее, забыв об этом напрочь, я отдался на волю воздушных потоков и через пару минут был над берегом озера. Приземление было достаточно жестким и если бы не стог сена, наверное, сломал бы себе ноги. Скатившись с пахучей кучи, на четвереньках прорысачил в сторону большого валуна и лишь там догадался отстегнуть пристяжь парашюта. Над головой опять прошли две воющие машины, дав очередь в сторону моего каменного укрытия, от которого во все стороны брызнули осколки, но меня, слава Богу, не задело. Наконец истребители с крестами на крыльях развернулись и пошли догонять своих. Я осмотрелся, метрах в трехстах от меня белел купол другого парашюта, вокруг была тишина и я на полусогнутых отправился проверить состояние товарища по несчастью. Это оказалась Маринка. Из под шлемофона выбивались светлые пряди волос, лицо было бледным, а глаза — закрыты, и если бы не тяжело вздымающаяся грудь, то ее смело было можно записывать в покойники. Видимо когда рядом с ней пронеслись два немецких истребителя, а вокруг нее засвистели пули, наша любительница адреналина, просто-напросто получила обычный бабский обморок, ввиду чего при приземлении получила ссадины, синяки и, по всей видимости, либо вывих, либо перелом правой ноги, судя по ее положению. Я ощупал поврежденную конечность, и даже не будучи хирургом, сделал вывод, что скорее здесь имеет место быть либо вывих, либо растяжение. Мои манипуляции не остались незамеченными, девушка застонала, открыла глаза, а затем, взвыв, вцепилась в мои волосы, благо прическа у меня короткая, а то бы оскальпировала. Я как мог, успокоил ее. Только через пару минут она признала во мне собрата по несчастью, да и не мудрено, выглядел я, явно не ахти как: вся правая сторона заляпана кровью, на лице грязь и копоть, волосы всклокочены, рот перекошен, руки трясутся и на этом фоне — выпученные глаза. То есть, с виду — не добропорядочный гражданин, а — вампир....и это в лучшем случае.

— Марин, пальцами на правой ноге пошевелить можешь? — Я постарался придать лицу сосредоточенное выражение лица.

Она застонала, но утвердительно кивнула. Я покопался по карманам и извлек на свет эластичный бинт.

— Давай-ка, снимай обувь и брюки, — я придвинулся к ней, а она недоуменно уставилась мне в глаза, — Да повязку тебе тугую надо наложить и свалить отсюда в лесок. Видишь вокруг черте что твориться.

Она недоуменно покрутила головой, но выполнила требуемые операции, не смутившись, а вот ее миниатюрные трусики, открывшиеся моему взгляду, плюс оголенные длинные шикарные ноги несколько ввели меня в ступор.

— Чего уставился, Айболит, — она улыбнулась мне белозубой улыбкой, — ты лечить вроде собирался, а не пялиться?

Да я это, — замялся я,— Сейчас с местом наложения повязки определюсь....

К счастью, это проблемой явилось растяжение голеностопа. Я наложил бинт, Маринка юркнула в брюки, и потом я зафиксировал обувь. Благо, современные импортные прыжковые ботинки к этому приспособлены. Затем я перекинул ее руку себе через плечо, и мы побрели в сторону редкого леса.

Благополучно добравшись до опушки леса, мы увидели изрытую воронками дорогу, в кювете которой, завалившись набок, стояла полуторка. Вокруг не было ни души. Мы подошли поближе. Вся кабина автомобиля была пробита пулевыми отверстиями, а из кузова с открытыми бортами виднелись зеленые ящики, среди которых, торчала скрюченная человеческая рука.

— Мне страшно,— Маринка теснее прижалась ко мне и мелко задрожала,— Давай уйдем отсюда...

Я понимал ее состояние, сам был в таком же, но следовало проверить машину — мало ли поймем — что к чему.

— Подожди здесь, — Я мягко убрал ее руку со своего плеча и усадил под дерево, — Я быстро посмотрю — что там и вернусь. Тут неизвестно что твориться, надо бы разобраться.... Может, там оружие, какое, есть?

— Какое оружие? — Вскинулась девушка, — Зачем? Не думаю, что в Белоруссии можно подбирать ружья на улице и разгуливать с ними!

Я постарался как можно увереннее ответить, — Полностью с тобой согласен, только, что-то тут без оружия как-то неуютно, а помимо самолетов с крестами, мы можем встретить еще что-нибудь более...... земное..... ,— Говорить о фашистских танках, броневиках и солдатах как-то не хотелось, боялся, что она поднимет меня на смех, но кое-какие выводы я для себя сделал... Ведь и фантастику читал и фильмы смотрел, только верилось с трудом... Хотя, с другой стороны в небе двадцать первого века шанс увидеть винтовой истребитель со свастикой на крыльях, ... да еще и не один, да в компании бомберов, очень мал....., а если эти пташки еще и обстреливают все, что движется боевыми снарядами и чувствуют себя хозяевами в небе, то это уже бред......... полный бред, но очень реальный в данной ситуации. Так что надо что-нибудь думать, как-нибудь защищаться и пытаться выжить.

В кузове полуторки, среди покореженных ящиков, лежал мертвый человек в полевой форме командира РККА. Почему я так решил? Да потому что форма была своеобразная, сам не понаслышке знаю какая форма в армии 2000 годов, а тут еще вместо погон — петлицы с кубарями. То, что мертв — без вариантов, без половины черепа не живут. Так-то вот. В кабине тоже был труп в красноармейской форме. Я еще раз обошел машину и забрался в кузов. В ящиках я нашел более-менее целую СВТ-40** в снайперском исполнении, выбрал три ТТ* и штук шесть гранат Ф-1, взял два штык-ножа к СВТэшке, шесть магазинов к ней, десять магазинов к пистолету, сотню винтовочных патронов и столько же пистолетных. Еще захватил ППД** убитого офицера с двумя барабанными магазинами. Помимо этого мои трофеи пополнили шесть банок тушенки. Все это добро я распихал по двум, найденным тут же, солдатским сидорам, взял документы убитых и, как можно скорее, вернулся к Маринке. Не ровен час, на дороге покажутся либо немцы, либо наши, от чего не легче. Думаю нас тут бы на обочине, что те, что другие расстреляли бы как диверсантов с противной стороны. Вид у нас еще тот: камуфляж, прыжковые ботинки, документов никаких.

Мы быстро взяли ноги в руки и направились в лес, держа направление примерно на восток.....

А-а-а-а-а! — орал Серега, выбрасывая свое тело в дверь самолета, пристегнув карабин к тросу. Он видел, как что-то прошило в нескольких местах салон самолета, и голова очкарика лопнула как арбуз, забрызгав кровью и мозгами с ног до головы всех рядом находившихся, а практически безголовое тело продолжало дрыгать руками и ногами. Было очень страшно. Вернее было страшно так, как еще никогда не было.

А-а-а-а-а, — продолжал насиловать свои голосовые связки Серега, ветер тугими струями бил в лицо, а над головой носились странные винтовые самолеты, поливая все вокруг из пушек и пулеметов.

А-а-а-ай, — сильный рывок чуть не выбил дух из тела, это сработал парашют, падение замедлилось. ....

А-а-а-ах, — жесткий толчок, это ноги соприкоснулись с землей.

А-а-а-а-а,— ноги несут Серегу к лесу, — А-кх-а, — что-то дернуло его назад, это парашют зацепился стропами за какой-то пенек. Серега выхватил нож-стропорез и, обрезав стропы, ломанулся в заросли деревьев, не думая, что можно было бы просто, расстегнув пряжки, сбросить этот неудобный рюкзак. Сзади нарастал рев самолета и к его фигуре, мчавшейся по полю, метнулись фонтанчики земли.

А-а-а-а-бл-я-а-а-а,— прыжок и он уже под кронами деревьев, пули прошли стороной, а небесный хищник отправился по своим стервятским делам, оставив Серегу в покое.

Ой-б-л-я-а-а-а,— Серега обессилено растянулся в кустах под деревьями. Он провалялся на одном месте не меньше часа, а затем, поднявшись, скинул с себя парашютное добро, здраво расценив, что оно застраховано, а нормально передвигаться мешает, бросил его в первом же овраге и затопал вперед, заприметив еще в полете какой-то населенный пункт. Через три часа он взмыленный выбрался из леса на проселочную дорогу и зашагал по ней, еще через двадцать минут, забравшись на пригорок, внизу он увидел искомое место.

*ТТ — пистолет системы Токарева (Тула, Токарев)

**СВТ-40 — Самозарядная винтовка Токарева, обр. 1940г.

* * *

ППД — Пистолет-пулемет Дегтярева

— Ну что ж, пойду задам белорусским ментам вопрос о насущных проблемах российского туризма в их стране, — пробормотал Серега себе под нос и уверенно двинул в сторону поселка.... На указателе он значился, как Острына. Не доходя метров 100 до околицы, Сергей был остановлен двумя вояками в допотопной форме с мосинками в руках.

— Эй, у вас что, слет поклонников войны? Али Батька вам форму в России, по дешевке со складов, у трутней прапоров, приобрел, — Весело подмигнул бойцам Серега, за что чуть не получил от одного прикладом в лоб, а второй, едва не нанизал на трехгранный штык винтаря его мягкое место, — Вы что, охренели...... , шучу я......,— Оскорбился Серега, — Вот пожалуюсь в представительство РФ, Медведев Батьке Вашему кран-то, нефтяной, прикроет.... Но белорусские солдафоны его воплям не вняли, а приказали стоять, задрав руки в гору, пригрозив пристрелить. На что Серега благоразумно решил подчиниться, удивленно взирая на бойцов.

— Эй, вы чего, такие нервные, — проблеял он, поднимая руки, — У Вас там дебилы какие-то на крестовых кукурузниках честных граждан стреляют...

— Молчать, — Один из солдат чуть не в нос Сереге ткнул стволом карабина, — Карпенко, позови уполномоченного НКВД

Второй боец, рявкнув, — Есть, — Унесся исполнять приказание.

Сергей впал в шок, — О, у Вас кроме КГБ и НКВД есть, — и пробормотал сочувствующе, — соболезную, совсем у Вас крышу сорвало.

— Молчать, — боец состроил грозную рожу, — С задержанными фашистскими диверсантами разговаривать не положено.... Была б моя воля — стрельнул бы тебя, вражина, на обочине и все дела, да уполномоченный должен тебя допросить — мало ли у Вас там большой парашютный десант выкинули....

— Э, мужик, хорош балдеть, — Серега пошел на попятный, прокручивая непонятную ситуацию в голове, — бухали мы с мужиками на рыбалке, вот и заплутал немного..., число то, сегодня, какое?

Солдатик повелся, — Чего вы на рыбалке делали? Как это бухали?

— Водку пили, — угрюмо пробормотал Серега, в голову ему лезла бредовая идея.

— А..., — усмехнулся боец, — тогда понятно, — а чегой-то одежка у тя подозрительная?

— Так нам такую робу в колхозе выдали, — нашелся Серега, — передовикам тока давали, — продолжал выкручиваться он. А про себя перекрестился, что к счастью ему достался обычный комбез черного цвета, в отличие от комков, доставшихся остальным, или блатных костюмов братьев-бизнесменов.

Ну-ну, — пробурчал вояка, — двадцать второе сегодня, .... Воскресенье.....выходной, да говорят германцы провокацию затеяли...

Как воскресенье, — Серега выпучился на бойца. Он был согласен, что сегодня двадцать второе июня, но что — воскресенье...... он точно знал, что была середина недели, а точнее среда..., — А причем здесь германцы? Может поляки?

— Да какие поляки? — боец улыбнулся, — Немец их еще полтора года как,...в тридцать девятом к ногтю прижал...

— Полтора года назад?.... В тридцать девятом, — Серега чуть не сел на пятую точку прямо в дорожную пыль, — Вот те бабулька и Юрьев день...

Тут вдалеке появился Карпенко, быстро шагающий в сопровождении военнослужащего в фуражке с малиновым околышем и надранных до зеркального блеска сапогах. И как он умудряется в такой пыли так фасонисто начищать сапоги, — про себя удивился Сергей, бросив взгляд на свои запыленные берцы.

— Лейтенант НКВД Синцов, — козырнул офицер с малиновыми петлицами и поправил кобуру с наганом.

— Сергей Остапов, — растерянно представился Серега, — студент археолог, — Вот завернул, сам на себя разозлился он, но деваться было некуда, — из Москвы, — уточнил он, — На нас налетели какие-то самолеты и я отбился от группы....

-Товарищ лейтенант, А он говорил, что они водку пили, — встрял недавний Серегин часовой....

— Так выходной был, вот и отдыхали, — Нашелся Сергей, — Вот же зараза пролетарская, — про себя подумал Серега.

— Разберемся, — сказал как отрезал НКВДшник, — давайте его пока в сарай с урками, там видно будет, — развернулся и пошел в сторону населенного пункта.

— Твою ж в Бога душу мать, — рычал Николай, вцепившись в штурвал Аннушки, — Давай милая, .... Продержись, еще немного... Самолет трясло и бросало из стороны в сторону, двигатель работал с чиханьем и провалами, а Николай все не мог найти подходящего места для посадки. К тому же, самолет отчаянно дымил и кренился на правое крыло. Вдруг двигатель, чихнув в последний раз, замолчал вовсе и самолет начал пикировать. Николаю с трудом удалось перевести его в планирование и пилот направил АН-2 в сторону заболоченной просеки среди лесного массива.

— Народ, кто там живой в салоне, приготовьтесь посадка аварийная, жестко будет, — проворчал скороговоркой по внутренней связи Николай. Но судьба улыбнулась пилоту, израненный самолет промчался по просеке, поднимая тучи брызг, и остановился в небольшом кустарнике, завалившись на бок. Пилот побежал к выходу, прихватив из крепления ракетницу.

— Кто живой уходим, — в салоне светились пробоины от пуль, на стенах запеклись кровавые брызги, — Сейчас рванет. Из кучи хлама в конце салона, как киборг в терминаторе, поднялась огромная фигура инструктора.

— Коля, хватай того в синей куртке, я черного захвачу, — Андрей пинком распахнул повисшую на одной петле дверь выхода, — Может живые.... Но живым оказался только обладатель синей куртки, у второго в трех местах была пробита грудь. Захватив с двух сторон свою тяжелую ношу, инструктор и пилот побежали подальше от горящей машины. Не успели они пробежать и ста метров, как у них за спиной раздался взрыв, и тугая волна горячего воздуха швырнула их на землю.

Самолет медленно догорал, Николай с Андреем, понурив головы, сидели рядом с телом Славы, при взрыве машины осколок металла вонзился ему в шею и убил на месте.

— Что же это делается, — Николай со злостью пнул кусок дюрали, валяющийся под ногами, — Какого черта здесь творится?

— Не ори, — голос Андрея был глух, — Помимо авиации, здесь могут быть и другие недруги. Давай-ка похороним пацана, и двинем подальше от этого места, мало ли кто сюда заявится.

— И то дело, — согласился пилот.

Закончив свое скорбное дело, Андрей с Николаем двинулись вглубь леса...

Сашка, не могу больше, — ныла Маринка, — нога уже отваливается совсем.

А я что сделаю, и так пру на себе два вещмешка, ППД с СВТхой и пару ТоТошек, одну Ттху я в приказном порядке всучил Маринке, проследив за тем, как она ствол засунула сзади за ремень. У самого сил больше нет, переть эту тяжесть, одно только и помогало — осознание того, что мы без этого груза — просто потенциальные жмурики.

— Ну, все, Маринка, кончай нытье, — Я тяжело плюхнулся в кусты, — Привал!!! Давай-ка я тебе покажу, как оружием пользоваться....

Маринка засопела под соседним деревом, — Да зачем мне это надо, давай до райцентра доберемся и ментам здешним пожалуемся....

Вот она — женская смекалка.... Если что тебе мешает жить — найди то, что испортит жизнь тому, кто, соответственно мешает морально разлагаться тебе, любимой. Бред, а ,может, и нет. Только, как объяснить эмансипированной, современной мадам-мадемуазель, что мы с ней в такой клоаке, о которой не каждый нормальный человек сообразить сможет, поверить, и, соответственно, помочь...

— Смотри, — я вытащил из-за спины одну ТТшку,— нажимаешь на эту кнопку, вытаскиваешь магазин, вставляешь новый, передергиваешь вот за это место — вот эту штуку, затвор называется, направляешь пистолет на цель и нажимаешь курок, столько раз, сколько надо, чтобы твоя цель перестала двигаться, но не больше восьми...

— А почему, — Маринка обиженно надула губки. Сначала этот вопрос выбил меня из колеи, но затем..., я — в какой-то мере сформулировал ответ:

— Да потому, моя разумная красавица, практически Homo Sapiens, что у тебя в магазине всего восемь патронов и если они у тебя закончились, то новые не подвезут,.... Магазин менять надо, ..... А уж если после восьми выстрелов твоя цель шевелиться, то тебе уже ничего не поможет...

— Почему, — Маринка упрямо сложила бровки домиком.

— Да потому, что тебя тогда убьют, — Я зло дернул плечами и в сердцах добавил лишнее, — Дура!!!

Она, конечно, обиделась, — Сам — дурак, — И отвернулась от меня, смотря на вековые дубы, но никак не в мою сторону.

— Может я и дурак, — Пошел на попятный я, — Но, знаешь ли, жизнь такая штука — либо — ты, либо — тебя,.... А если тебя, то и меня — следом...

— Прости, — Девчонка пошла на попятный, — я как-то не о том думаю...

То-то же, — пожурил я, — Если одного из нас завалят, то другой, вряд ли долго протянет.....

Я достал из кармана пачку сигарет, — Будешь? — Для проформы спросил спутницу.

— Не курю, — пробурчала Маринка, — и тебе не советую....

— Ага, — Согласился я, — Сейчас, выкину своего Кента, а завтра буду смолить местную вонючую махорку.

— Ты — что, наркоман, — В глазах девчонки читалась паника...

— Почему, — Не понял я...

— Ну.... махорка,..... трава, — растерялась Маринка, — ну конопля, — Выпалила она...

Я зашелся в смехе, закашлявшись от первой затяжки, — Родная, да тут сигарет нет, ... тут Беломор с Казбеком за радость, — я вытер выступившие слезы, — Махорка, тут — это самосад — табак каждый себе сам выращивает... , — Кое как я унял смех, — И если кого увидишь, сворачивающим самокрутку с веществом растительного происхождения, то наркополицейских не зови, нет их тут, да и не зачем им тут быть...

Так ведь, — начала Маринка...

Да вот так, родная, — Перебил я, — Мы — в большом, лохматом анусе, — разозлился я, — Называется 22 июня 1941 года — первый день Великой Отечественной войны...

Че, — вызверилась на меня Маринка, — это как?

Передницей об задницу, — Не вытерпел я, — Что, это — нормальная ситуация, когда в две тысячи, хрен знает каком, году по небу летают допотопные самолеты и расстреливают, по пути попавшиеся, цели, — Мой голос охрип от напряжения, — А в простой, практически европейской,.... — Я немного замялся, — Да, хрен с ним, в России, той же. На простых сельских дорогах, застряли раздолбанные тачки с трупами на борту, а в них — оружие нарезное, бери — не хочу....

— Ну — не знаю, — Смутилась собеседница, — Заграница все — таки.....

Я выпал в ступор, — И что, тебе тут средняя азия, что ли, — Я нервно затянулся сигаретой, — Тут басмачей нема, ... у басмачей самолеты посовременней и они кресты на них вряд ли намалюют, .... Какой смысл дразнить цивилизацию и привлекать к себе внимание, — Последняя затяжка, обжигающая фильтр и я засунул бычок под каблук берца, — Смотри лучше дальше.... Это СВТ — 40, снайперка, — я начал успокаиваться, — Оптический прицел, десятизарядный магазин, самовзводный механизм....

— Чего, какой механизм, — заинтересовалась Маринка.

— Почти автомат, — Снизошел я, — Только стреляет одиночными.

— А-а-а, — протянула Маринка, — А та штука, с консервой посередине, — Задала она вопрос.

— Это ППД, — Сдержанно ответил я, — Что означает Пистолет-Пулемет Дегтярева, а посередине — не консерва, а — барабанный магазин на 71 патрон....

— Ух ты, — Почти искренне удивилась моя собеседница, — А зачем столько?

— А для тех, кто из ТТ попасть не может, — Снова разозлился я и полез в карман за сигаретами, — И почему бухла с собой не взял?....

— Кто как, — нараспев промолвила Маринка и достала из декольте миниатюрную флягу, — Адреналин надо иногда подстегивать, а иногда и тормозить, — глубокомыленно изрекла она...

— А что там, — Внутренне напрягся я, — Мартини, наверное?

— Ты что, — искренне обиделась Маринка, — Коньяк, Дагестанский, десятилетка, — гордо добавила она....

— Ну, тогда, ой, — Я развел руками, — Делись, волшебница.....

Серегу поместили в крепкий сарай, где, кроме него, находилось еще человек десять-двенадцать. Располагался народ, частью на трех нарах, а частью — прямо на полу, на расстеленной соломе. Когда двери захлопнулись за спиной, из полумрака сарая послышался прокуренный голос, — Ну, милок, за что ж тебя красноперые к нам в гости приволокли?

— Да ни за что, — Усмехнулся Серега, — Сам пришел,.... Не маленький, — и, подумав, добавил, — Ножки устали, вот и решил с добрыми людьми посидеть, отдохнуть..... .

— Ну-ну, — отозвался хриплый, — а ну-ка, робяты, дайте-ка умнику местечко поближе,... пообщаемся малек. После этих слов толпа раздалась в стороны, давая Сереге проход к одной из нар. На оной расположился седой крепкий мужик лет пятидесяти. Его волевое лицо было испорченно длинным кривым шрамом, идущим от левого виска к ключице. По всей видимости, он здесь был главным.

— Проходи..., проходи, — помахал Сергею 'пахан', — Не робей......

— А я и не робею, — Двинулся навстречу своему доброжелателю Сергей, — Это что же тут, СИЗО какой? Долго здесь паритесь?

— Да кто откуда, а большинство местные, — Подал голос тип в застиранных рваных штанах и грязной майке.

— Заткнись, марамойка, — Цикнул, на непрошенного оратора, главарь, — Без тебя разберемся.... Тут видишь какое дело, — Пахан снова повернулся к Сереге, — Ехали мы значит вчетвером с корешами через это живописное место на шикарной красноперой лайбе. Остановились подобрать по пути нескольких неспокойных местных хлеборобов, да вот незадача — крякнул вчера вечером наш транспорт, а сегодня с утра чегой-то наш уполномоченный не в духах, сам не свой короче, а в отдалении грохочет, как будто гроза и еропланы в небе стрекочут,...... не слыхал причину,..... не поделишься новостями?

Серега почесал затылок, — Думаю, что дела плохи, — Он взглянул в темные глаза собеседника, пытаясь уловить малейшие эмоции, — Слышал я, что немчура на границе провокацию устроила, — Сергей выдержал небольшую паузу. Заметив интерес, промелькнувший в глазах пахана, он негромко произнес, — Только ... думаю, на войну это больше похоже..... слишком уж фашист масштабно к этому делу подошел: и пушки, и самолеты с бомбами, и пехота с танками...... да и жертв уже полно.

Пахан тяжело выдохнул, — Уверен? Многое может измениться от твоей правоты..., — И впился взглядом в Серегу.

— Сам видел, — ответил Серега, — И точно уверен, — Про себя подумал он.

Видимо, собеседник что-то почуял во взгляде Сереги, — Хочешь что-то добавить? — тихо сказал он.

Сергей огляделся и, придвинувшись к пахану, сказал, совсем понизив голос, — Тикать надо, если немец сюда доберется — грохнут нас, ..... не красноперые, так фашисты, — Он в этом был уверен процентов на 90 — в свое время, и в кино видел, и в газетах с книгами читал.

Ну-ну, — Собеседник пожевал губы, — Как говоришь звать тебя? И откель умный такой взялся?

Урки зашевелились и придвинулись ближе, уловив в интонации главаря напряженные нотки.

Сергей напрягся, — Из Москвы я, Серегой зовут....... Сегодня утром наш самолет немецкие истребители сбили, и стаю их бомбардировщиков я как тебя видел....

— Да врет он все, Сильвестр, — Из толпы вышел мелкий прыщавый урка с бритой ушастой головой, — Какой он москвич? Какой самолет? Фраер он минский, нутром чую!

Пахан поднял руку и ушастый заткнулся на полуслове. Потом бросил на Серегу пронзительный взгляд, — Серега — москвич, значит...... летчик-налетчик......., — Сергея пробил озноб, — Ну-ну,....ну-ну....

Вдруг за воротами сарая послышались суетливые шаги, кто-то торопливо протопал к часовому, и послышались приглушенные голоса, Серега определил сиплый голос красноармейца Карпенко.

— Василь, слышь Василь, — Говорил недавний знакомец, — Синцов приказал документы задержанных готовить.....

— Куда? — Удивился часовой Василий.

И это — старый знакомец, определил Серега.

— Да куда надо, — горячечно шептал Карпенко, в то время, как арестанты притихли и прильнули к щелям в стене, превратившись в одно большое ухо, — Сказал, что вывезти их не сможем, проверять их некогда, а из центра по телефону приказ дали....

— Какой? — задал вопрос часовой.

— Какой, какой, — разозлился Карпенко, — Не знаю какой, не мне приказывали....., только Синцов пулемет готовит,..... Ой чую — не к добру это,..... Чую — возьмем грех на душу...

— Тише ты, — отшатнулся Василий, — Урки услышат — пасть нам порвут,.... Тебе не все ли равно...

— Да урок не жалко! — Кипятился Карпенко, — Но там же не только они!

— Ага, пока ты их сортировать будешь, нам немец самим зеленкой лоб намажет.

— Чаво?

— Таво! Деревня! Куда мы с ними денемся? Машины нет, до железки далеко, их — дюжина, нас — трое..... . Если что, они нас либо — сами порвут, либо — сбегут, либо еще чего удумают,.... А нам думать некогда — нам решать быстрее надо — прав Синцов с начальством.

Услышав такой расклад, ушастый присвистнул, — Сильвестр, чего это они, а как же суд, мы ж не изменники родины, мы ж, как есть, пролетарии...., — горячечно зашептал он.

— Замолкни, Филька, — Зашипел Пахан, — Если красноперые тебя учуют, я тебе сам, до них, башку сверну!

— Ты что, Сильвестр?!

— Умолкни, я сказал.

— Все, все, мол......

Сильвестр только стрельнул глазами в сторону болтуна и Ушастый замолчал на полуслове.

Вояки за стеной перестали трепаться, Карпенко убежал куда-то, видимо к лейтенанту, а часовой вернулся к воротам.

— Че затихли, арестанты? — Рявкнул Василь.

— Да отдыхаем Вашими молитвами, — Ответил Сильвестр, — Тут, либо спи, либо жри, выбор не большой, а поскольку жрать нечего, то мы спим..... Пахан ухмыльнулся, — Когда ужин, начальник.

— Ха, харчь вам подавай, — Загоготал часовой, — Друг друга грызите....

— Вот урод, — Высказался Филин.

— Это кто там каркает? — Вскинулся часовой, — Это в чей огород камень?

— Это Филька на новенького наехал, — Нашелся Сильвестр, — Тот на его шконку без спроса сел....

— А-а-а, ну поучите этого колхозника уму-разуму, — Хмыкнул Василь, — Нам меньше возни будет, коли перецапаетесь, — Уже себе под нос пробурчал он.

Арестанты, кто с растерянностью, кто со злобой переглядывались между собой. Им не хотелось верить в худшее, но никто не торопился их переубеждать.

Сильвестр подошел к Сереге, наклонил голову к его уху и прошептал, — И как ты уходить собирался? — Помолчал и добавил, — А, главное, куда?

— А война план покажет, — Так же шепотом ответил Серега.

3. Запах пороха.

Николай с Андреем брели по лесу, казалось, уже целый день. Приходилось, местами продираться сквозь заросли кустарника, местами обходить болота. Они шли на север, именно в том направлении ушли к земле три парашютных купола, решено было проверить судьбу, постигшую их спутников.

— Андрюха, погоди, .... Не могу больше, — Мокрый и заляпанный грязью по пояс, в прожженной летной куртке Николай, тяжело дыша, уселся на подвернувшемся пеньке, — Сколько на твоих натикало, а то мои, видимо, стряхнулись, а по солнечным, я ничего не понимаю.

Выглядевший несколько свежее, Андрей улыбнулся и посмотрел на часы, — Если часовой пояс совпадает, то уже восьмой час, .... Местное время можно узнать только у местных, ..... но лучше с ними не встречаться.

— Думаешь, все настолько серьезно? — Сказал Николай, вытаскивая из кармана мятую пачку сигарет, — Будешь?

Андрей отрицательно покачал головой, — Я уж лет десять не курю, .... Здоровый образ жизни, понимаешь....

— А-а-а, ... ну-ну, — Николай достал бензиновую зажигалку, зажав сигарету губами, — А я б еще и выпил!

— А вот это — всегда-пожалуйста, — Усмехнулся инструктор, — Если в меру, то — на пользу, — Вдруг лицо его напряглось, — Бросай курить .... Быстро! Убирай сигарету, кому говорю?

— Ты чего, — Пилот недоуменно уставился на собеседника, но сам уже одной рукой сноровисто засовывал так и не прикуренную сигарету за ухо, а другой тянулся к ракетнице.

— Крадется кто-то, — Прошептал бывший десантник, доставая из чехла нож внушительных размеров, — Причем не один...., — И прижался к дереву, подобравшись, как хищник для прыжка.

Николай, не отрывая напряженного взгляда от партнера, взвел ракетницу и осторожно сполз на землю.

Вскоре мужчины услышали, как кого-то стегнула ветка дерева, причем, прозвучало это как выстрел, в ответ на что, кто-то сдавленно ругнулся на немецком языке, а еще через пару минут из кустов появился натуральный фриц, одной рукой сжимающий автомат, а другой держащийся за правую щеку, на которой проступал красный рубец. Немец изумленно выпучил глаза, сказал, — Luder**, — попытался схватить МП — 40* двумя руками и умер, хрипя разрезанным горлом. А Андрей ускользающей тенью метнулся в сторону. В это время из кустов справа, на Николая выскочил дюжий вражина в камуфляже с закатанными рукавами, направляя на него ствол пистолета-пулемета. Пилот, не целясь, нажал на курок, откатываясь в сторону, а на том месте, где он только что находился, злобно воющие пули взметнули в воздух траву и щепки от пня.

*МП-40 (МП-38) -пистолет-пулемет Генриха Фольмера пр-ва Erfurter Maschinenfabrik (ERMA)

**Сука(нем.)

Затем немец с шипящей и плюющейся красными искрами левой глазницей , не прекращая огня, стал заваливаться на бок и его пули стеганули по кустам, из которых раздался стон и ответная очередь.

Вдалеке раздался винтовочный выстрел, затем еще один и короткий басовитый рык чего-то, посерьезнее немецкого пистолета-пулемета. Из-за деревьев слева, кто-то от души поливал из автомата, не жалея патронов. Николай всем телом вжался в землю, боясь хоть немного приподняться или пошевелиться. Вражеские пули свистели над самой головой. В то время, как фриц за деревьями отвлекся на пилота, инструктор вытащил из-за голенища сапога мертвого фашиста две колотушки М-24*, свинтил предохранительные колпачки, выдернул чеки и, кувыркнувшись, послал оба гостинца в сторону оставшегося фашиста. Раздался глухой сдвоенный взрыв, зашумели, качнувшись, ветви деревьев и все затихло.

Мы с Маринкой спали в кустах под деревом, тесно прижавшись, друг к другу. Я проснулся, а девушка все еще сладко посапывала во сне. Все-таки сон — это лучшее средство для снятия стресса, особенно вкупе с небольшой дозой крепкого алкоголя. Усталость и нервное напряжение прошли, только очень хотелось курить и есть, но я боялся потревожить свою спутницу. Вдруг где-то не далеко хрустнула ветка. Я напрягся и потянулся одной рукой к ТТ, другой рукой зажав рот Маринке. Она проснулась, испуганно тараща на меня свои зеленые глаза, а я, прижав ствол пистолета к губам, показал ей, чтобы она не шумела. Я постарался как можно тише взвести курок, слава Богу, я додумался, ложась спать, передернуть затвор — это невозможно произвести бесшумно, сердце билось в груди с бешеной скоростью. Снова послышался тихий шорох, а через несколько минут мы услышали приглушенные голоса, но я ничего не мог понять и только через несколько секунд я понял почему — разговор велся не на русском языке, .... а на немецком. Через пару минут голоса немцев стали удаляться и я с облегчением вытер выступившую испарину со лба.

— Они собираются кого — то ликвидировать, — Голос девушки дрожал.

До меня не сразу дошло, о чем она говорит, — Ты что — понимаешь немецкий?

Маринка утвердительно кивнула, — Ага.

— Что еще они говорили?

Она внимательно посмотрела мне в глаза, затем, видимо что-то решив для себя, сказала, — Они кого-то заметили недалеко отсюда, решили, что на пригорке, в двухстах метрах отсюда, разместится снайпер, а остальные попробуют подобраться поближе и, по возможности, взять кого-нибудь живым.....

Я тихонько приподнялся, взял СВТ и постарался через снайперский прицел рассмотреть сложившуюся ситуацию. Увиденное меня, мягко говоря, не порадовало. Действительно, на пригорке копошился снайпер, расчехлявший свой маузер, чуть в стороне, по лощине, продвигался отряд немецких диверсантов из пяти человек с пистолетами-пулеметами МП-40. Левее, метрах в ста пятидесяти, располагался пулеметчик с МГ — 34*. Все — в отличном камуфляже и были еле различимы на фоне листвы.

*М-24 — Stielhandgranate — немецкая противопехотная ручная граната с деревянной рукояткой.

**МГ-34 — немецкий единый пулемет Maschinengewehr 34

Я нервно сглотнул, снял СВТ с предохранителя и снова припал к прицелу. Снайпер уже занял позицию и был еле заметен, но это еле — было нижним срезом задней части каски. Пулеметчика же, я видел во всей красе — в профиль. Между тем, автоматчики скрылись среди деревьев. Наступила пугающая тишина, вдруг разорванная диким сдвоенным воплем. Затем бахнул одиночный выстрел, в ответ раздались сухие автоматные очереди и я, еще сам не соображая, что творю, подвел прицел под каску снайпера и нажал на спуск. Раздался громкий выстрел, в плечо ударила отдача, зато немецкий снайпер, уткнулся носом в траву и больше не шевелился. Я, не теряя времени, повернул винтовку в сторону пулеметчика, он не стрелял, видимо, боясь задеть своих, но, услышав выстрел сбоку и чувствуя приближение неприятностей на свою задницу, сноровисто крутил оной, поворачивая ствол МГ в мою сторону. Мы встретились взглядами одновременно, но я успел нажать на курок первым — как в замедленном кино было видно дернувшуюся голову пулеметчика, красный цветок, выросший на месте его левого глаза и сгустки крови, выплеснувшиеся на ствол березы, находящейся за немцем и всполохи огня из дула пулемета. Справа от меня в воздух взметнулись комья земли и трава, вырванные пулеметной очередью, но на мое счастье пули ушли стороной, видимо мой выстрел сбил прицел пулеметчику, либо не дал закончить свое дело. В это время в лесу, в той стороне, куда ушли диверсанты, развоевались не на шутку — бухал карабин, строчили автоматы, но после разрыва двух гранат все затихло. Я почувствовал, как что-то толкнуло меня в плечо, и обернулся, оказалось, что это Маринка, дрожа от страха, притащила мне ППД и протягивала его мне трясущимися руками. Я схватил пистолет-пулемет, передернул затвор и впился взглядом в сторону затихшего боя. Через несколько минут из-за деревьев показалась чем-то знакомая богатырская фигура, я припал к прицелу СВТ и не смог поверить глазам, в мою сторону напряженно всматривался парашютный инструктор Андрей, а за ним маячил мужик в летной куртке.

— Гитлер капут! Свои! — Крикнул я, затем на всякий случай добавил, — Пароль: адронный коллайдер!!!

Лицо Андрея поменяло выражение с напряженного на растерянное, и он пробормотал — ....... Макдональдс!

— Ура!!! — Завопила Маринка

Синцов докуривал уже третью папиросу, но все никак не мог решиться идти выполнять приказ руководства. ДП* буквально жег его руки, но надо было что-то делать, как можно быстрее, так как грохот канонады слышался все отчетливее, немецкие самолеты постоянно крутились в воздухе, а своих, советских, лейтенант не видел ни одного за целый день. Ко всему прочему, Михайловский, приехавший днем из Гродно, говорил, что видел, как фашистские самолеты сбрасывали парашютистов. Его раздумья прервали чьи-то поспешные шаги на крыльце. Это оказался Карпенко, он, торопливо постучав, вошел в комнату и, вытянувшись по стойке смирно, доложил, — Товарищ лейтенант госбезопасности, все готово, боец Мелин, несущий караульную службу у объекта, предупрежден.

— Ну, готово, так готово, — Пробурчал Синцов, — Ну что, пошли, рядовой, — Лейтенант затушил окурок в пепельнице, встал со стула, перекинул ремень Дегтярева через левое плечо и двинулся на выход, следуя за Карпенко, предупредительно придерживающего входную дверь.

*ДП — 27 — ручной пулемет Дегтярева(Дегтярев Пехотный), обр. 1927г.

Они подошли к арестантскому сараю через 5 минут, Синцов передернул затвор ДП, встал напротив ворот сарая и, прикурив очередную папиросу, сказал, — Открывай!

Рядовые, перехватив мосинские карабины наизготовку, бросились исполнять приказ. Ворота, заунывно взвыв ржавыми петлями, распахнулись на всю ширину.

— Граждане задержанные, выходим по одному и строимся в две шеренги напротив оврага! — Громким голосом скомандовал лейтенант и стволом пулемета указал арестантам направление.

— Ну, вот и славненько, — Себе под нос пробормотал Серега.

— Что именно, москвич, — Тихо спросил сзади Сильвестр.

— Первое, что всех выводят скопом, а не по одному, а второе — овраг,...... только вот, насколько он глубок и куда ведет?...— Шепотом ответил Сергей.

— Ну, давайте выходите, — Карпенко передернул затвор карабина, — Что вы как сонные мухи?.... А ну пошли к оврагу.

Арестанты гурьбой поплелись на указанное место и столпились у края оврага.

— Вы что, мать вашу, построиться не можете, — Взвизгнул Карпенко.

— Отставить, — Оборвал его лейтенант, — Пусть стоят, как встали......, а Вы с Мелиным встаньте по флангам....

Рядовые исполнили приказ командира, направив стволы карабинов на безоружную толпу.

— Граждане задержанные, в условиях военного времени, когда сапог врага пятнает родную землю, в прифронтовой полосе при угрозе появления фашистского десанта, ...... — голос лейтенанта звенел от нервного напряжения.

— Ну, вот и все, — Прошептал Серега.

— При попытке к бегству или бунту, — Продолжал НКВДшник, — Все неблагонадежные лица подлежат..... расстрелу......

Вдруг где-то недалеко в лесу раздались автоматные очереди, затем дважды что-то рвануло. Солдаты и офицер отвлеклись на шум боя, задержанные тоже вытянули шеи в сторону леса.

— Давай, — Зашипел Сильвестр, схватив Сергея за рукав, прыгнул в овраг, увлекая его за собой. За ними сиганул шустрый Филька и колыхнулись остальные арестанты, но вояки уже опомнились, наверху застрочил пулемет и забухали карабины.

Они мчались по оврагу, как зайцы, мотаясь из стороны в сторону, а вокруг свистела смерть. Филимона пули достали метров через сто, а Сильвестр упал, пробежав еще метров сорок. Серега подхватил его за шиворот и юркнул в спасительные кусты.... Одна пуля чиркнула пахана по правому бедру, а вторая прошила левое плечо. Погони не было, а над поселком кружились два мессера.

Встреча прошла бурно, объятия и все такое. Затем, первым делом, мы обшмонали трупы фашиков. Улов был по настоящему богат: снайперский карабин маузер '98 к', пулемет МГ — 34 с тремя лентами и одним барабанным магазином, два парабеллума и четыре МП — 40, правда, два из них были сильно повреждены, несколько финок, десять гранат М-24 на длинных рукоятках и куча пистолетных и винтовочных патронов. Помимо оружия, наши трофеи пополнились картой, компасом, двумя флягами со шнапсом и сухим пайком вермахта, а также обмундированием. Мы завернули все богатства в три камуфлированные плащ-палатки немецких диверсантов и быстрым шагом направились в чащу леса, на юго-восток, справедливо полагая, что стрельба и взрывы непременно привлекут излишнее внимание либо немцев, либо наших, а встреча с кем-то из них не входила в наши планы. Отмахав километров десять, уже глубокой ночью, мы остановились на небольшой поляне. Нарезав веток, в кустарнике соорудили два шалаша. Получилось неплохо, удобно и, по крайней мере, ночью не заметно для посторонних глаз. Затем выкопали углубление для костра, обложив еще и дерном. Поужинали разогретой тушенкой с хлебом и завалились спать, предварительно договорившись об очередности дежурств. Первым на часах выпало стоять мне. Я подхватил '98 к' с прекрасной цейсовской оптикой и с относительным комфортом устроился в кустарнике на бугорке, метрах в тридцати от шалашей. Мне казалось, что двухчасовое дежурство длилось бесконечно, глаза слипались. Но, наконец, меня сменил Андрей, и я провалился в сон.

Днем, после завтрака, мы решили разобраться с трофеями и наметить, что делать дальше. Трофейные стволы мы разложили на расстеленной плащ-палатке. Пулемет и один МП-40 мы решили прикопать на этой полянке, сделав зарубки, так как не видели смысла таскать с собой лишнюю тяжесть. Теперь Николай был вооружен парабеллумом и ППД, Маринке достался маузер с оптикой и парабеллум, Андрей взял ТоТошку и МП-40, у меня же осталась снайперская СВТэшка и два ТТ. Естественно, у каждого, кроме Маринки, было по три колотушки М-24 и одна-две эФки. Историю, в свое время, я успешно штудировал в школе, про 41-45 года двадцатого века посмотрел кучу документальных фильмов и прочитал массу книг. Судя по карте, нам лучше было двигаться на юго-восток, за Барановичи, чтобы не оказаться в котле, и двигаться как можно скорее. На севере, в Литве, ловить нам было нечего, сами друзья — прибалты могли нас, 'оккупантов', пострелять. На востоке, в стороне Минска, должны были захлопнуться клещи котла, и там будет настоящая мясорубка, соваться в которую было сравнимо с самоубийством. Оставаться на месте, значит подвергнуть себя немецким зачисткам, которые неизбежно возникнут, когда клещи захлопнуться, а может и раньше, ведь фашисты, вряд ли, оставят у себя в тылу разрозненные красноармейские части, которых сейчас в белорусских лесах хватает. А вот на юго-востоке, при определенном везении, можно было бы вырваться на оперативный простор, в леса с нехожеными тропами, так сказать. Что мы и собрались делать. Надо было бы поменять прикид, но это уже при случае, а пока — срезали со шмоток все бирки,...... и с латинскими буквами, и с кириллическими и даже с цифрами. Камуфляжные комбинезоны, в лесу, да в условиях военных действий были очень необходимы. Вот только их покрой и расцветка, наверняка выделялись как из немецкой формы, так и из советской. Особых познаний в данной области у нас не было, но, береженого — Бог бережет. Из карманов повытаскивали все мало-мальски 'нездешнее', даже часы поснимали. Все добро, как не было его жалко, закопали поглубже.

Сергей оттащил Сильвестра от поселка метров на триста и, привалив раненного к дереву, быстро наложил ему повязки на раны. Затем снова взвалил пахана на плечо и двинулся дальше в лес, справедливо опасаясь погони. Они прошли так километров семь-восемь, петляя по лесу. Всю дорогу Сильвестр, болтаясь на плече Сереги, просил оставить его и спасаться самому, но нежданный напарник упрямо пер его с собой. Наконец, совсем обессилев, Серега остановился со своей, теперь уже безмолвной и только лишь слабо переставляющей ноги, ношей на небольшой полянке и рухнул на землю. Они так и лежали не менее часа. Затем, Сергей осмотрел раны бандюгана, они, на первый взгляд, казались не опасными для жизни. Он сменил повязки на свежие. Затем постарался устроить Сильвестра с комфортом, наломав веток и устроив импровизированную берлогу в небольшом овраге, проходившем в густом кустарнике.

— Ты не переживай, — Приговаривал Сергей, прикрывая Сильвестра ветками, — Ты, главное, не переживай. Я осмотрюсь тут немного и вернусь за тобой.

— А я и не переживаю, — Хрипло отвечал пахан, — Я и так тебе уже по гроб должен.

Сергей оторопело посмотрел на собеседника, — Брось, ты бы также поступил....

Сильвестр грустно улыбнулся, — А вот это вряд ли, пацан..... Разве что, добил бы, чтоб без мучений.

Сергей промолчал, тщательно маскируя берлогу.

— Да ладно, не бери в голову, — Пахан подмигнул парню, — Я отлежусь малехо и как-нибудь устроюсь поблизости.

Сергей упрямо посмотрел в глаза зэка, — Ты, главное, свое малехо на день-два растяни..... Я постараюсь вернуться....... Обещаю.

— Ты давай, не кипешуй, — Сильвестр серьезно посмотрел в глаза своему спутнику, — Я не пропаду, тут рядом есть местечко... . Меня примут и обогреют.... Вот только отдохну чуток и доковыляю. А ты иди, не переживай.

Сергей похлопал Сильвестра по плечу, развернулся и пошел на восток, а социально опасный элемент посмотрел потеплевшим взглядом ему вслед и перекрестил ему спину.

Сергей решил осмотреться в окрестностях, не особо отдаляясь от удобной поляны, на которой он оставил своего спутника. Часа через полтора, Серега услышал потрескивание костра и почувствовал запах табачного дыма. Он стал продвигаться вперед очень медленно и с удвоенной осторожностью, практически ползком приближаясь к подозрительному месту. Под тремя тополями горел костерок, вокруг которого сидели пять человек в советской военной форме. В козлах стояло две СВТ и одна АВС*, а к дереву был прислонен ППД. У двоих Сергей заметил на ремнях кобуры с ТТ. Удивление вызвало то, что в кустах, правее костра, лежал связанный советский командир в изорванной форме и со следами побоев. Бойцы у костра выглядели спортивно, а форма была с иголочки. Разговаривали они, то по-русски, то по-немецки.

Вот он, славный 'бранденбург 800', — Подумал Сергей, — Правда, лучше сто раз услышать, чем один раз встретиться. Тут из кустов, напротив, вышел еще один боец с ДП наперевес. Видимо, он был в охранении.

*АВС-36 — автоматическая винтовка Симонова, обр. 1936г.

— Там трое краснопузых чешут в нашу сторону, — Часовой перекинул пулемет на плечо, — Их как, сразу в капусту, или по-тихому делать будем, — И, помолчав, добавил, — Погранцы, вроде.

— Давай тихо поработаем, — Высказался самый здоровый бугай, видимо главарь, — А то мало ли это охранение, а за ними взвод или еще больше топают.

Бойцы разобрали оружие, потом проверили ножи. Пленного они оттащили подальше в кусты, причем, как раз в Серегину сторону. Через пару минут на поляну вышли три пограничника, два рядовых и сержант, вооруженные карабинами. Они были в запыленной, покрытой сажей, форме. Хозяева поляны, как бы невзначай, направили на прибывших оружие.

— Откуда ж Вы такие закопченные, — Главарь диверсантов встал и подошел к сержанту, — С передовой без приказа драпаете?

Лица пограничников вытянулись.

— Да мы с одними винтовками против автоматов, пулеметов и танков, — Голос сержанта дрожал от ярости, — Немец нас день и ночь нас утюжил, от заставы только мы и остались. На троих — семь патронов .....

— Вы тут панику не разводите, — Крикнул диверсант и, смягчившись, добавил, — Присаживайтесь к костру, наверное, жрать хотите? — И он, приглашая, протянул руку. Погранцы повелись на предложение и двинулись к кострищу.

— Вы, сами-то, кто будете, — Сержант внимательно посмотрел на собеседника.

— Да из 56-ой, из Минска со складов к себе добро, кое-какое, везли, — Диверсант устроился поудобнее и почесался под мышкой, — А тут, немецкие самолеты налетели, и давай нас долбать, мы сразу в лес.

Сержант понимающе хмыкнул, но взгляд его нисколько не расслабился.

В это время, Сергей ужом прополз, к связанному пленному. Командир сопел и таращил на Серегу глаза. Серега приложил палец к губам и предостерегающе зашипел. Затем, он принялся развязывать узлы на веревках пленного. Сергей торопился, пока диверсанты не завалили погранцов и не принялись за командира. Тем временем, события развивались своим чередом. Пограничники сидели у костра в окружении диверсантов, ни о чем не догадываясь.

Наконец, Сергей справился с веревками и вытащил кляп. Офицер отдышался и хрипло спросил, — Ты кто?

— Прохожий, — Ляпнул Серега, а сам задался вопросом, — Как быть с ответом на этот, казалось бы, простейший вопрос?

Не найдя подходящего варианта, сам перешел в атаку, — А Вы?

— Капитан, — Он с подозрением посмотрел на Серегу, а потом, как будто что-то для себя решив, коротко продолжил, — НКВД....

— Что делать будем, товарищ командир? — Серега вопросительно посмотрел на капитана.

— Уходить надо, да ребят жалко, — НКВДшник кивнул в сторону пограничников, — Давай посмотрим по ситуации, если что, кто сюда сунется — завалим, все равно далеко не уйдем.....

Тем временем, главарь с одним из диверсантов отошел к кустам, где прятались Сергей с капитаном, якобы справить нужду.

— Гельмут, рядовых работаем, сержанта пока оставим. Ты пока за капитаном сходи, вытащи его минут через пять. Как появитесь, начинаем работать. Потом допрос и остаток в расход.

Диверсант кивнул, — Яволь! -подхватил ППД и двинулся дальше в кусты.

Фашик медленно продирался сквозь кустарник, а Серега с НКВДшником, прижавшись к земле, напряженно следили за его перемещениями. Наконец, немец продрался через кусты и встал, как вкопанный, не увидев пленника на месте, и раскрыл рот, но крикнуть не успел, так как Серега с капитаном кинулись на него с двух сторон и моментально скрутили, саданув незадачливого диверсанта по затылку рукояткой его же пистолета.

— Что дальше? — Серегу немного потряхивало.

Капитан осмотрел трофей и, глянув на Серегу, подмигнул, — Ты в самодеятельности не мечтал поучавствовать?

— Че? — не понял Серега.

— Костюмчик померь, — Подмигнул капитан.

Костюм был Сереге великоват, но выбирать не приходилось. На двоих у них оказались ТТ, ППД и 'финка'. Капитан взял себе ТоТошку и финку, а потом быстро объяснил Сереге, как пользоваться 'древним' пистолетом-пулеметом. План был простым и нахальным: выйти в народ и завалить всех врагов Красной Армии, по возможности, стараясь не подставляться. Сергей выходил из кустов задом, волоча за собой якобы связанного капитана, причем, правой рукой он крепко сжимал автоматное ложе, пропустив ствол под мышкой НКВДшника, капитан же держал пистолет в прижатой к поясу левой руке. Продвигались они молча, да и за их спинами возникла немая сцена, пограничники не понимали, что происходит, а диверсанты почуяли что-то нехорошее, они ожидали внезапного появления подельника с окровавленным ножом, а не тени отца Гамлета.

— Что происходит, — Лицо сержанта-пограничника вытянулось в удивлении, но от его внимания не укрылись перемещения диверсантов, — Бойцы к бою, — крикнул он отталкивая главаря диверсантов и уходя прыжком с линии атаки, доставая из кармана Наган. Глухо треснул револьверный выстрел и один из диверсантов схватился за простреленное горло. Фашисты, наплевав на бесшумность, кинулись к оружию, но тут их встретила очередь Серегиного ППД, один задергался в конвульсиях, а оставшийся диверсант благоразумно застыл на месте. Между тем капитан ловко прострелил левое бедро и правое плечо главаря, схватившегося за пистолет. Тот мешком осел на землю, выронив оружие.

Мать, мать, мать,......, — ворчал Серега, — Твою ж мать.... Лежать, ..ляди, пока не ушатали...

Оставшиеся в живых фрицы благоразумно молчали и не рыпались, только главарь тихо стонал и пытался зажать раны в ноге и плече.

— Товарищи бойцы, — НКВДшник сосредоточенно пялился по сторонам, — Один — в охранение, на опушку, второй — на пригорок, наблюдать за дорогой.

Погранцы подобрались, посмотрели на своего сержанта, но после его кивка, захватив трофейные 'светки', двинулись в указанных направлениях.

— Товарищи, что здесь происходит, — сержант вопросительно посмотрел в сторону своих спасителей, не опуская своего нагана, — И предъявите документы, — он настороженно стал ощупывать штык от СВТшки, притороченный к поясу.

— Спокойно, сержант, — обратился капитан к пограничнику, продолжая удерживать на прицеле захваченных диверсантов, — Это немецкая диверсионная группа, досмотри пленных, проверь захваченное оружие и документы, .... Только не подставляйся.

Сержант сглотнул, недоверчиво посмотрел на своих спасителей, но, довольно профессионально, проделал требуемые операции.

— Два пистолета ТТ, каждый с двумя полными магазинами, две СВТ — 38 — по пять магазинов на ствол, АВС с тремя магазинами, Дегтярь ручной с тремя дисками, пять ножей, помимо этого еще винтовочные и пистолетные патроны россыпью, — сержант провел рукой по вспотевшему лбу, — Документы оформлены на бойцов и командиров 56 стрелковой дивизии. А Ваши документы я могу посмотреть?

Капитан, представившись, лишь кивнул на ворох документов в руках пограничника, — Вон мои, вторые сверху.

— Извините, а можно документы посмотреть, и ваши тоже, для сравнения — Серега вдруг вспомнил, как в какой-то передаче говорили, что немецкие диверсанты прокалывались на обыкновенных скрепках, у немцев они были из нержавейки, в отличие от рабоче-крестьянских. Память не подвела — скрепки в солдатских книжках разительно отличались, о чем он и известил своих 'братьев по оружию'.

— Откуда ты такой умный, — Капитан с подозрением уставился на Серегу.

— От милиционера в Соколке слышал, — Сергей чуть не подавился...., — Краем уха.... Еще смотрите, форма у них, как с иголочки.

— Ну-ну, — Капитан еще раз окинул пронзительным взглядом Серегу, — Слухачь...... Что дальше делать будем? — Он перевел взгляд на бойцов.

— Мыслю, надо на Лиду двигаться, — Сержант задумчиво потер подбородок.

— Мне на запад надо, — Робко сказал Сергей, — У меня там, километрах в десяти, знакомые потерялись.

Сергею нисколько не улыбался вариант, при котором он должен был идти с новыми знакомыми. Еще неизвестно — куда он с ними попадет. При первой же серьезной проверке он бы засыпался и, в лучше случае, поехал бы на Колыму, как буржуйский шпион. О худшем варианте Серега старался не думать.

— Давай-ка мы тебе поможем, — Капитан, с напускным дружелюбием, похлопал Серегу по плечу, — Что скажете, мужики?

Мужики согласились..... после проверки капитанских документов. Бедолага ехал из Минска в Гродно, но по дороге был перехвачен диверсантами, профессионально сыгравшими роль патруля, проверяющего документы.

Уже через пару часов они подходили к берлоге, сооруженной Серегой для Сильвестра. На первый взгляд, еле приметный шалаш казался необитаемым. Сердце Сереги бешено забилось. Но к счастью, Сильвестр успел покинуть свое убежище до их прихода.

— Где же твои друзья, студент, — Усмехнулся НКВДшник, — Судя по всему тут никого нет.

— Да я же говорю, что потерялись, — Промолвил Сергей.

— Ладно, после разберемся, — Капитан повернулся к остальным, — Что делать будем?.

Надо бы о ночлеге и питании позаботиться, — Нашелся Серега.

Капитан полностью разделял Серегино мнение. На ночлег решили остаться на месте, благо 'берлога' была оборудована, а 'бранденбуржцы' щедро поделились харчами — 10 банок 'тушняка', две фляги спирта и хороший шмат сала, да и у погранцов были сухари и гороховый концентрат. Бойцы сноровисто натаскали веток для 'лежки' и хворост для костра, Серега взялся разводить огонь, а капитан присел у дерева разбирать карту, захваченную у диверсантов. Когда все было готово, собратья по несчастью уселись в кружок, сержант стал доставать консервы из сидора и вскрывать штыком от СВТ. Грубить не стали, на ужин определили 3 банки консервов, и по сухарю с ломтем сала. Под потрескивание костра, все принялись за ужин. Пережевывая нехитрый сухпай, Сергей оглядывал своих попутчиков. Его несколько расслабило известие о том, что НКВДшник, Иванов Петр Иванович, оказался, по сути, капитаном 9-ой железнодорожной дивизии....., он-то всегда думал, что 'кровавые' НКВДшники только в заградотрядах, да в подвалах Лубянки отсиживались, а о существовании бронепоездов, принадлежащих НКВД, он и не предполагал. Кстати, погранцы, сержант Пилипчук Федор Несторович и бойцы Федоров Илья с Семеновым Андреем, принадлежали к тому же ведомству.

Более крупный Илья старался побольше пайки оставить худому и высокому Андрею, тот, в свою очередь старался сделать то же самое, но наоборот. Поэтому оба они сидели с понурым видом, вяло ковыряясь ложками в тушенке. Пилипчук делил ужин с Сергеем. Ну а капитан, на правах старшего, ел один. Наконец с ужином было покончено, но Иванов попросил не расходиться, он залез в свой планшет и вынул какой-то документ, запаянный во что-то типа целлофана.

— Ну что, смотрите, — капитан развернул трофейную карту, — Судя по нанесенным знакам, словам допрошенных диверсантов и канонаде, войска противника прорвали оборону и, по крайней мере, обошли Гродно.

Собрание возмущенно зароптало, молчал лишь Сергей, поскольку знал о ситуации несколько больше остальных, но предпочитал держать язык за зубами, справедливо полагая, что только навредит и себе и нежданным товарищам скоропалительными решениями. По его мнению, надо было исподволь использовать свои знания, причем совершенно поверхностные, для облегчения создавшейся ситуации. Тем временем капитан поднял руку — ропот затих, — Спокойно, .... я предлагаю двигаться либо на Лиду, либо на Волковыск, там находятся наши крупные силы.

Все замолчали, обдумывая ситуацию. Лишь Сергей напряженно пытался вспомнить: Где, эти населенные пункты? Как развивалось немецкое наступление? И каким образом убедить сотоварищей прислушаться к мнению невоенного салабона? Причем, без риска попасть в разряд паникеров и предателей. Он мельком взглянул на карту, Волковыск был южнее Гродно и к востоку от него, а как он знал, немецкий клин прорубил нашу оборону севернее Гродно в направлении Минска. Где главный удар немцы нанесли южнее Гродно, Серега не помнил, но судя по урокам истории, вернее синим стрелкам на карте начала Великой Отечественной войны, явно далеко южнее.

— Надо идти на юго-восток, — Неожиданно даже для себя, сказал Сергей, — Канонада гремит не только на западе, но и на севере..... наверняка немцы попытаются перерезать шоссе на Минск.

Все недоуменно уставились на него.

— А ведь парень в чем-то прав, — Уважительно, но с некоторым подозрением уставился на него сержант.

— Думаю, что не в чем-то, а — во многом, — Поддержал пограничника капитан, — По шоссе прорываться на вражескую территорию — самый простой и удобный вариант. Ну, быть по сему.

— Завтра с утра выдвигаемся на юго-восток, на ночь выставляем секрет по 2 часа, служивых нас четверо, так что до утра дотянем, — Капитан определил очередность с расчетом того, что собачьи предутренние часы отстоит он и сержант, — Ну а теперь всем отдыхать. Ночь будет неспокойна, а день — труден.

4. И снова в бой.

Пробуждение было долгим, Сергей никак не мог заставить себя открыть глаза. Вокруг шелестели листья, пели птицы, кто-то потихоньку, глухо поругиваясь, копался в вещах. Все болело, спина, ноги, голова, отлеженная левая рука. — Может это — сон, — подумал Сергей, — Правда он никак не мог вспомнить, какого лешего спит на охапке листьев и веток...., не в поход же он пошел. Но тут ему на лицо упали первые капли дождя и Сергей, встряхнув головой, резко поднялся с импровизированной лежанки. Нет, это был не сон, вокруг были слишком реальные персонажи вчерашних событий.

— А, проснулся, студент — С улыбкой кивнул ему сержант-пограничник. — Вставай, командир на рыльно-мыльные дела полчаса отвел, а то если дождик зарядит, мы далеко не уйдем, здесь сплошные болота.

Сергей поднялся и поплелся в кусты. После завершения утреннего моциона, весь отряд снова собрался вокруг кострища, капитан решил устроить небольшой ликбез по вооружению, тактике и стратегии.

— Смотрите, у нас оружия больше, чем нам может потребоваться, — Капитан строго посмотрел на окружающих, — Первое — наган с тремя патронами, второе — один — два из крупных стволов тоже надо оставить, давайте посмотрим, что из оружия подойдет каждому бойцу.

— Итак, один ППД я возьму себе, пулемет — сержант Пилипчук,.... Знакомы с данной системой.

Федор Несторович почесал затылок, — Да уж не сложней ППД, как-нибудь разберусь, кстати, СВТ можно отдать моим гаврикам, они с ними на ты.

Иванов кивнул, — Хорошо, что с пистолетами?

В этот момент встрял Сергей, — Товарищ командир, один — Вам полагается, один — сержанту, а третий, если позволите, я бы взял,..... на всякий случай.

Случай — случаем, — Строго взглянул капитан, — Но уж и мосинский карабин как-нибудь осилишь.

Новоиспеченный боец за правое дело слегка взгрустнул.

— АВС слишком капризна, оставим ее и Наган, завернем в засаленную тряпку, да прикопаем,... может, когда и сгодится.

Все разом загалдели.

— Тихо, — Прикрикнул сержант, — Чай, еще не все сказали.

— Правильно, — Подхватил капитан, — Идти будем следующим образом: Первым — Боец Семенов, за ним я и студент, в арьергарде Федоров и Пилипчук.

Серега, услышав свое имя, подобрался и с готовностью посмотрел на командира.

— Далее, — Иванов обратился к пограничникам, — Объясните гражданскому, как пользоваться оружием.

Бойцы с готовностью кивнули.

— А теперь — завтрак, после которого Пилипчук выдает каждому, полагающееся оружие и, через два часа выступаем.

Все спокойно разошлись по делам. Пока сержант с Ильей 'варганили' завтрак, Федоров, прихватив один карабин и ТТ, подозвал Сергея.

— Ну что, студент, смотри, — Он подбросил в руках карабин, — Это карабин образца 1938 года, создан на основе винтовки системы Мосина. ......

Затем 'молодой' узнал как карабин перезаряжается, как ставится на предохранитель, как из него целится, как за ним ухаживать. Потом разобрались с ТТ. После нескольких повторных операций по уходу за оружием, подготовке к бою и перезарядке, пограничник, наконец, остался доволен плодом своей преподавательской деятельности. Но капитан устроил 'новобранцу' собственный экзамен на владение оружием....... Трояк 'курсант' заработал,..... в поте лица.

Завтрак был прост — каша из горохового концентрата с тушенкой и салом. Зато питателен. Перед выходом, кострище прикрыли дерном, вокруг постарались убрать все намеки на недавнюю ночевку. Наконец, выдвинулись в путь, построившись, согласно распоряжения капитана.

Мы шли уже часов пять. Маринка вся изнылась, да и Николай пыхтел как паровоз. Лишь Андрей, со стороны, легко шагал сквозь заросли, не смотря на дополнительный вес в виде маринкиного маузера. Я же еле за ним поспевал. Было такое чувство, что еще час такой рыси и ремни СВТшки и сидора пропилят меня до естественной трещины организма, а уж там я пойду по шву. Наконец, Андрей смилостивился и разрешил привал. Место выбрали в кустарнике на берегу реки, видимо Немана. Сам же он отошел на пригорок и установил там своеобразный НП. Так сказать, охранял наш покой, пока мы сноровисто работали ложками. Спокойный прием пищи периодически нарушался ревом 'штукас'*, которые проносились в восточном направлении. Видимо, в той стороне находилась переправа, так как до нас доносился приглушенный грохот взрывов. Закончив с едой, я прошел к Андрею, чтобы сменить его, но оказалось, что он умудрился перекусить, не отрываясь от наблюдений за окрестностями.

— Что делать будем? — Задал я ему банальный вопрос. Вместо ответа, он протянул мне бинокль и указал рукой направление для наблюдения. Не сразу, но все же я рассмотрел, как вдоль берега реки, по возможности маскируя свое продвижение кустарником, в нашу сторону направлялся небольшой отряд, человек из пяти-шести. Одеты они были, по крайней мере, головные, в форму РККА. Правда, это еще ничего не говорило.

— Теперь посмотри правее, на дорогу, — Уточнил бывший десантник.

Вдалеке по дороге, которую мы пересекли в свое время, неторопливо двигались три мотоцикла, за которыми неспешно колесил БТР, издалека напоминавший гроб на колесно-гусеничном ходу. Уж с их принадлежностью никаких сомнений не возникало.

— Думаю, что это передовой дозор, — Сказал Андрей напряженным голосом, — Вряд ли немец такими смехотворными силами будет разгуливать по территории противника. Если они уйдут дальше, то надо будет тикать отсюда, да в таком темпе, чтобы пятки в задницу втыкались....

Я оторвался от бинокля и посмотрел на инструктора.

— Проход походной колонны, которая, видимо, двигается за этим авангардом, мы замучаемся ждать. И не дай бог, фрицы изъявят желание помыть ласты в советской водичке, благо пляжик здесь природный, хоть курорт организуй.

Я снова приник к биноклю, направив его на пешую группу. Они тоже заметили немцев и затаились в кустах. С удивлением, в одном из 'пешеходов' я узнал Серегу, о чем известил Андрея.

— Влипли, котята, — пробормотал Андрей.

В месте, где затихарились 'наши', дорога делала изгиб, почти вплотную подходя к реке, и именно в этом месте фашисты решили сделать привал.

Давай, зови Николая, и дуйте по кустарнику на тот пригорок, — Андрей указал на небольшую возвышенность метрах в восьмидесяти от остановившихся немцев, — Только аккуратнее.... А я пока проползу вдоль берега. Он придержал меня за руку, когда я хотел рвануть в сторону нашей низинки и сказал, глядя мне в глаза, — Девчонку предупредите, чтоб сидела тихо, как мышь, и носа своего не показывала. Огонь не открывайте, стреляйте только когда услышите мой автомат, — Он немного запнулся, — Блин, Вы же не разберетесь......

* Юнкерс Ю-87 (нем. название 'штука', рус. прозвище 'лаптёжник')[1] (нем. Sturzkampfflugzeug — пикирующий бомбардировщик

Да ладно, успокоил я его, — Если уж по звуку автомата мы и не поймем, кто его хозяин, то глаза-то нам на что.

Он немного успокоился, — Ну ладно, дерзайте.

Я кивнул и порысил в сторону нашего пикничка, а Андрей ящерицей юркнул в направлении фрицев, практически сливаясь с травой. Когда я вывалил нашим спутникам план, разработанный Андрюхой, Николай Михайлович без слов подхватил свой ППД, а вот Маринка, ни в какую не хотела оставаться одной и собралась закатить истерику. Помог Михалыч, выписавший барышне смачную 'плюшку'. После чего 'мамзель' застыла, выпучив глаза, а затем, горестно вздохнув и надув губки, уселась на пятую точку.

— Ты, дочка, не обижайся, — Заявил Петрович, — Не бабье это дело. А нам надо помочь мужикам, к тому же там — 'наш'. Маринка ничего не сказала, а только коротко кивнула.

Ну, Михалыч, прям талант педагогический в нем проснулся. Плюх по затылку, а глаза — такие добрые, добрые..... Ильич, ни дать, ни взять. И мы с ним поскакали в нужном направлении короткими перебежками, низко пригибаясь к земле.

Серега сидел под кустом, судорожно сжимая во вспотевших руках ложе мосинского карабина.

С того момента, как с остановившегося бронетранспортера выскочил истинный ариец в офицерском кителе и пролаял — Soldaten, waschen seine Stiefel in der Russian River*. После чего из чрева железного коня на берег посыпались как горох немецкие солдаты.

— Раз, два, три..... семь, — Про себя считал Сергей, да еще девять на мотоциклах, остановившихся рядом.

Немцы с галдежом ломанулись к Неману, оставив для охраны троих, двое развалились на мотоциклах, а один застыл у пулемета, установленного на ганомаге. По округе разнеслись переливы губной гармошки.

-Gut, — Фрицевский офицер потянулся и поперся в сторону затихших бойцов Иванова, на ходу расстегивая галифе, Ich werde auf russische Birke pinkeln **.

В ответ ему раздался хохот, а один из бюргерских детин, с витым погоном на плече пролаял ему вслед, — Schauen Sie, Walter, Russische Birke von Ihrem arischen Nektar verblassen. — И заржал еще сильнее.

*Солдаты, помойте сапоги в русской реке (нем.)

** Хорошо. Я собираюсь помочиться на русские березы (нем.)

* * *

Смотрите, Вальтер, русские березы завянут от Вашего арийского нектара (нем.)

Вот только отлить фриц не смог, он стоял, разинув пасть и выпучив глаза на странного небритого русского, который целился в него из карабина со зловещей улыбкой прижал указательный палец к губам. Видимо, просил молчать. Вот только Вальтер, не в силу того, что хотел предупредить своих о засаде, а из-за животного страха, вдруг затопившего его от кончиков пальцев до макушки, вдруг взвыл тоненьки фальцетом так, что ему бы позавидовал сам старик Фаринелли, если бы услышал. Серега, от испуга, нажал на спуск. После чего, без раздумий метнул гранату в сторону пулеметчика, причем удачно — попал в лоб. Еще бы чеку вдернул, цены бы не было. Часовые еще не успели поднять хай, лишь только схватились за оружие, как их мгновенно нашпиговали свинцом сразу с нескольких сторон. А среди купающихся фрицев рванули две гранаты.

Во время этого скоротечного боя, капитан заметил, что огонь по фашистам велся еще с двух сторон, помимо его отряда. Он напряженно всматривался в окружающее пространство, не зная чего ждать от помощников.

Его бойцы согнали трех оставшихся в живых фрицев в скулящую кучу. Немцы с ужасом пялились на трупы своих однополчан.

Тут у берега, поднялась фигура в пятнистом комбинезоне, — Привет, Славяне! — Это Андрей появился перед красноармейцами во всей красе. Его, казалось бы, расслабленная фигура, в любой момент готова была отпрыгнуть под защиту остова БТР. А на бугре поднялись еще двое.

Андрей Егорович, — Сергей ломанулся к инструктору мимо опешивших спутников, — Вы как..... еще кто?

Тут он увидел меня и Николая. Пилот тихо матерился и тряс в руках свой ППД, заклинивший после длинной очереди, выпущенной по немецким часовым.

— Марина еще с нами, — Сказал Андрей, не отрывая глаз от капитана,— Мы ее в кустах оставили.... Это все.

Сергей как будто споткнулся и в сердцах бросил карабин на землю, — Вот же зараза.

— Кто такие? — Влез с вопросом капитан.

Сергей обернулся к нему, — Да это наши,.... Из института...... На раскопках мы были. Вон Михалыч — водитель, Александр Григорьевич и Андрей Егорович — преподаватели.....,— Нашелся он. Обернувшись в сторону Андрея, он подмигнул инструктору.

Капитан недоверчиво посмотрел на них, — Интересная на Вас одежда. В каком институте такую дают?

— Да это мы у немцев сперли, — Ответил Андрей, — Тут, к северо-западу, немцы на постой встали. Пока они свиней гоняли, мы у них из кузова несколько комплектов и прихватили.

— А они часовых не выставляли? — Напрягся капитан, — Документики не покажете?

— Так сгорело все, — Нашелся пилот, — Бомба прямо в палатку попала, пока умывались. Полдня в исподнем ходили.

— Ну-ну, — Сказал капитан, прищурившись, — Проверим потом.

— У нас там студентка немецкий знает, — Перебил я его тираду, чтобы переключить внимание, — Может, допросим немцев?

Капитан согласился..... Немцы оказались передовым дозором 28 пехотной дивизии.

Мы тряслись в утробе ганомага, матеря нашего новоиспеченного водителя. Десять человек — в тесноте, да не в обиде. Лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Вдруг справа по ходу движения полыхнуло огнем, а по броне застучали комья земли и осколки. Николай бросил БТР влево и вжал педаль газа до упора. Траки жалобно звенели а, кажется прямо в ухо, надрывалась криком Маринка. Султан взрыва поднялся позади и Михалыч двумя ногами нажал на тормоз. Капитан, лязгнув зубами, шмякнулся лбом о бронещиток и вырубился. Снова взрыв, но — впереди.

— Михалыч, бьют справа, давай рысью в левый кювет, — Рявкнул Андрей.

БТР послушно перевалил в придорожный овражек.

— Наши это, 'двадцать шестые'.... Два, — Срывающимся голосом прокричал Федоров.

— По хрен, чьи это, — Орал Андрей, — Какая разница кто нас завалит,... Покинуть машину.

Все бросились из бронетранспортера, подхватив под руки беспомощного НКВДшника, и сгрудились под прикрытием его бортов. Из леса выкатился Т — 26, и, гремя узкими траками, помчался в нашу сторону. Не доезжая метров тридцати, он объехал наш бронник и остановился. Вдруг, открылся люк в башне, откуда высунулся чумазый танкист в шлеме, — aufgeben

— Что, — Пробормотал очухивающийся капитан.

— Сдаваться предлагает, — Ответила ему Маринка.

— Пошли в жопу, русские не сдаются, — Заорал Сергей, пока его не заткнул Андрей.

Танкист растеряно улыбнулся, — Свои, что ли....

Ага, — Радостно подтвердил Сергей, вывернувшись из рук десантника.

— Ну это еще проверить надо, — Хмыкнул танкист, — Давайте в свое корыто и дуйте на опушку. Там разберемся.

На опушке, под деревьями, притаились еще два Т-26. Нас окружили танкисты. Разбирались не особо долго. У капитана был целый ворох немецких аусвайсов.

Танки принадлежали 204 механизированной дивизии. Они прикрывали переправу через Неман. Два танка были в нормальном состоянии, а один двадцать шестой был не на ходу. Накануне, при бомбежке, близким разрывом был вырван каток, а тех.летучка погибла тогда же. Помимо танков, было три броневика: два БА-10* и старичок ФАИ**. Пехотное прикрытие осуществляла рота из 56 стрелковой дивизии, но рота — одно название, всего 72 штыка при одном максиме и ДС-39. Нас покормили и отправили ждать попутку до Волковыска или Слонима. Мы понимали, что нас ждет особый отдел и ничего хорошего от такой встречи не ждали.

*БА — 10 — Средний бронеавтомобиль с пушечным вооружением

** ФАИ — советский лёгкий бронеавтомобиль 1930-х годов ('Форд-А, Ижорский')

Пока ожидался транспорт, нас определили на правый фланг помочь с рытьем окопов. Начальником поставили нашего капитана. Вот только Маринку отослали в санбат. Я заметил, что на нее положил глаз капитан-артиллерист Буркаев, но мы решили, что в санбате ей будет лучше,.... Да и нам спокойнее.

Я топтался на месте , когда ко мне подошел сержант.

— Александр, я вот что думаю. — Он пригладил рукой свои седые волосы, — Нам ДС-39 выделили, мои парни им займутся, — Он махнул в сторону пограничников, сноровисто готовивших основную и запасную пулеметные позиции, — Я их буду прикрывать справа, мне Сергей с окопом поможет. А тебе советую выкопать ячейку левее запасной позиции нашего пулемета, чуть в стороне за 'двадцать шестым'.

Я прикинул, место было неплохое. Наши танки оттащили 'раненный' Т — 26 в заранее приготовленный окоп, превратив его в неподвижную огневую точку. Горючку из него слили для своих машин. Я кивнул, — Хорошо. Пойду зарываться, — И, собрав свои пожитки, двинулся к обозначенному месту.

Общей линии окопов не было, в основном, индивидуальные ячейки, кое-где соединенные ходами сообщения. Левее намеченной мне позиции обосновались наших 'два капитана', приготовили основательный блиндаж, в который установили снятый с ганомага МГ — 34, патронов к нему было не много, но что-то — уже хорошо. Сам бронетранспортер, вместе с водителем, отдали в санбат для перевозки раненых. Если что, присмотрит за Маринкой. Помимо этого, у старшины был ДП — 27. Так что, в лоб нас будет взять не просто.

Свой окоп я успел отрыть до темноты. Уже в сумерках я обкладывал бруствер дерном. Окоп получился хоть куда, в полный профиль, на три стороны, с ходом сообщения к 'двадцать шестому'. По мосту беспрерывным потоком двигались беженцы и военнослужащие. Впрочем, военных было не много. Вместе с этой толпой распространялись слухи, что наши отступают, сдали Гродно, Белосток и Вильнюс. В свете чего, комиссар издал приказ о нераспространении капитулянтских и дезертирских слухов.

Утро выдалось солнечным. Все бы хорошо, но налетели немецкие пикировщики и начали долбать по беженцам и по нашим позициям. Что интересно, мост они не трогали. Значит, следовало ждать гостей. Вой сирен немецких бомбардировщиков, свист и разрывы бомб слились в дикую музыку смерти. Я вжался в землю, как будто пытаясь закопаться в нее глубже. Окоп содрогался от близких разрывов, а на спину сыпались комья земли, вырванные сотнями килограмм взрывчатки. В эти мгновения я пожалел, что не отрыл себе ячейку поменьше. Казалось, что бомбежка длится целый день. Наконец она прекратилась. Бойцы, отряхиваясь, стали подниматься в окопах. Тут раздался истошный вопль, — Немцы.

На противоположном берегу появилась цепь вражеских солдат, при поддержке трех бронетранспортеров и двух Pz — II*. Немцы шли не торопясь, уверенные в своей силе и мощи удара люфтваффе. Впереди рявкнула пушка 'двадцать шестого' и одна двойка, дернувшись, остановилась, окутавшись черным дымом. Из распахнутых люков выпрыгнули два немецких танкиста, объятых пламенем. Раздались первые выстрелы и они свалились, как подкошенные. В ответ застучали пулеметы ганомагов, захлопала пушка оставшегося немецкого танка.

* Pz — II — Panzerkampfwagen II, также известен как Sd Kfz 121) — лёгкий немецкий танк времён Второй мировой войны

Ко мне в окоп свалился Серега. Глаза у него были бешеные, а в трясущихся руках он сжимал мою СВТшку и свой карабин.

— Санек, держи, — Заикаясь, он протянул мне снайперку, — Только патронов — хрен да маленько.

Он немного отдышался, и мы высунули свои любопытные носы над бруствером, — Пилипчук дал четыре обоймы и два магазина к твоей 'дуре'. Говорит сидеть тихо, если что, тикать к медсанбату. Я прильнул к прицелу. Прямо, напротив меня, размахивал руками немецкий офицер, подгоняя своих солдат. Наведя перекрестье прицела под козырек фрица, я глубоко вздохнул и, задержав дыхание, медленно потянул спусковой крючок. СВТшка, бухнув, одарила меня ударом в плечо, перед стволом поднялся фонтанчик пыли, а на голове ганса расцвел кровавый цветок, отбросивший его фуражку. В этот момент перед бруствером моего окопа взметнулись вверх комья земли, вырванные пулями немецких МГ. Мою кепку сорвало с головы, обдав ее волной горячего воздуха, и я свалился на дно ячейки, зажав одной рукой цевье светки, а другой — схватившись за голову. Рядом скатился Серега.

— Твою мать, — Он показал мне кулак, — Ты что, охренел. Сказали же, тихо сидеть и не пердеть. Завалят нахрен.

— Сказали, значит не перди и молчи, — Я зло чертыхнулся, — Само получилось. Я виноват, что тот мудак своими ластами махал.

— Ты тут героя из себя не строй, — Разозлился Серега.

— Да ни хрена я не строю, — Тем же тоном ответил я.

Мы, сидели на дне окопа, глядя друг на друга. Впредь, надо быть умнее. Пыль, взметнувшаяся от тугой струи раскаленного воздуха, вырвавшегося из пламегасителя при выстреле, демаскировала нашу позицию. Надо бы водички что ли полить на досуге, если жив останусь. Об этом я не забыл поделиться с Серегой. Тут справа, из рощицы, заговорили пушки 'двадцать шестых'. Мы снова высунулись из окопа. Немецкая двойка и один из броневиков горели. Оставшийся в одиночестве ганомаг, попятился на исходную, истошно огрызаясь пулеметным огнем. В этот момент по немецким войскам ударили наши пулеметы, сразу проредив в их цепи изрядные бреши. Фашисты, не выдержав, побежали. Но немецкий пулеметчик с бронеавтомобиля упорно пытался заткнуть наши огневые точки.

— Что стоишь, — Заорал Серега, зачем-то снимая флягу.

— А что делать-то, — Удивился я.

Он в несколько движений опустошил свою флягу на землю перед окопом, — Давай того жука на гробу в домик загоним, — Он лихорадочно схватил свой карабин и пристроил его на бруствере.

Я, снова высунувшись из своей щели, поймал в прицел голову немецкого пулеметчика. Выстрел, второй...... лишь с четвертого патрона я смог погасить МГ на броневике, а может это Серега его завалил или кто еще. Не одни мы стреляли. Немцы откатились, но воздух завибрировал от свиста немецких мин и снарядов. Обнаружив наши огневые точки, по нам ударила артиллерия и минометы. Когда фрицы посчитали, что изрядно перепахали наш берег, на другой стороне снова появились немецкие солдаты. Теперь их поддерживало четыре Pz — III и и одна 'двойка'. Мы высунулись из окопа. Половина наших огневых точек молчала.

Почему наши не взрывают мост? Ведь я сам видел, как саперы минировали его опоры. Наверное, осколками перебило провода, ведущие к зарядам. Опять заговорили пушки наших танков. От их огня загорелась двойка, а у одной трешки сорвало гусеницу, и она беспомощно закрутилась на месте. Из рощицы вырвались наши танки и понеслись к мосту, стреляя с коротких остановок. Но через минуту один из них замер, объятый пламенем. Еще через мгновение внутренним взрывом у него сорвало башню. Второй 'двадцать шестой', не останавливаясь, мчался к мосту, на котором уже находилась немецкая тройка. Наш танк притормозил у моста, из башни выскочила фигурка и скатилась к мосту в фонтанчиках от пуль. В этот момент наш Т-26 вздрогнул от попадания, но, не смотря на это, набирал скорость, несясь на противника. Из распахнутого люка появилось пламя, но никто не стал спасаться. Немецкая трешка остановилась на мосту, словно задумавшись, а затем попятилась назад, словно испугавшись бешенных русских. На полном ходу наш танк, объятый пламенем, врезался в своего немецкого собрата. Обе машины скрылись в мощном взрыве, видимо сдетонировал боекомплект нашего танка. Через мгновение мост рухнул от взрывов, разнесших его опоры. Как только немцы поняли, что прорваться с ходу не удалось, они устроили нам веселый праздник — карачун. Немецкая авиация и артиллерия утюжили наши позиции до вечера, но их пехота в этот день к нам не лезла. Видимо они ушли в сторону, в поисках брода. Под покровом ночи остатки нашего подразделения отошли на восток. Патронов оставалось — кот наплакал. 'Двадцать шестой' был разнесен прямым попаданием авиабомбы. Под бобежкой погибли и наши пограничники, на месте их окопа зияла огромная воронка, в которой мы обнаружили лишь изломанный штык-нож от СВТ, погнутый ствол от пулемета и один сапог. Сержант плакал, как ребенок, над их могилой. Всего на восток нас отходило 22 человека, считая раненых — все что осталось. Дорогу выбрали через лес, шли колонной. Во главе поставили штабной ФАИ и один из БА — 10, следом санитарный ганомаг** и две подводы, а замыкающим — еще один БА — 10 с заклинившей башней.

Двигаться решили на Волковыск, оттуда можно было уйти либо по шоссе, либо по железке, на Барановичи, а оттуда — на Минск. Командовал колонной наш капитан, он уже отошел от контузии, полученной при обстреле нашего бронетранспортера. Маринка и Михалыч ехали в 'ганомаге', капитан с сержантом — в ФАИ. Мы, я имею в виду себя и Серегу, тряслись на подводе. По всей видимости, до города ходу нам было часа три. В ночной прохладе да на голодный желудок, в голову лезли нехорошие мысли. Что могло нас ждать в Волковыске. Если там немцы, то мы не то, что не отобьемся, мы от них оторваться не сможем. Не бросать же раненых, да и остальные бойцы пропадут. С другой стороны, если в городе наши, то мы также в пролете. Даже простейшую проверку мы вряд ли пройдем. Что мы знаем? Что дедушка Ленин уже умер. Дедушка, а может еще и не дедушка, Сталин — стоит во главе нашего государства. Еще знаем несколько личностей, вроде Берии, Молотова и Ворошилова. Но кто чем и где рулит, да даже обычные 'современные' житейские заморочки поставят нас в тупик. Если сейчас ломануться в лес, то можем загнуться через пару дней от голода, если, конечно, при отрыве нас не пристрелят, как дезертиров. Решили пока положиться на русский авось, так сказать — война план покажет.

* Panzerkampfwagen III — немецкий средний танк времён Второй мировой войны, серийно выпускавшийся с 1938 по 1943 год. ( PzKpfw III, Panzer III, Pz III.)

** SdKfz 251, Sonderkraftfahrzeug 251 — германский средний полугусеничный бронетранспортёр периода Второй мировой войны. Создан фирмой Hanomag в 1938 году на базе артиллерийского тягача Sd Kfz 11 и производился серийно с июня 1939 по март 1945 года.

Часа через два, когда совсем стемнело, и угроза авиа-налета снизилась, до приемлемого уровня, наша колонна повернула в сторону шоссе. Еще через некоторое время мы подъезжали к Волковыску. Город встретил тишиной, на улицах ветер гонял мусор, но никому до этого не было дела. Часть домов была разрушена бомбардировкой, некоторые кварталы выгорели дочиста, а вот железнодорожный вокзал был цел, как, впрочем, и пуст. На сиротливых платформах стояла новенькая техника: ЗИСы и ГАЗы отливали свежей краской. Видимо, немцы не бомбили вокзал, чтобы сохранить трофеи в целости. Из распахнувшейся двери ФАИ выскочил наш капитан. Быстро оценив обстановку, он грамотно распределил личный состав. Часть людей занималась расконсервацией автомобилей (пара — тройка нам бы пригодилась), часть осматривала замершие составы на предмет горючего, питания и боеприпасов. Не забыли мы, и выставить несколько постов. Запустение и тишина в городе говорили только об одном — скоро немцы будут здесь и данное обстоятельство, вряд ли, могло бы благостно отразиться на жизнедеятельности наших организмов. Шума близкого боя слышно не было, лишь вдалеке раздавались приглушенные раскаты канонады. Только к утру наш маленький отряд добавил в строй два ЗИСа и один ГАЗ-АА. Машины были заправлены и готовы к пути. ГАЗон мы загрузили несколькими бочками с бензином, на остальных разместился личный состав. Самой радостной добычей стали медикаменты и продовольствие, оружия и патронов не было. Сначала, хотели оставшуюся технику уничтожить, но потом передумали. Поскольку взрывчатка, которой у нас, впрочем, и не было, а так же поджог могли вызвать неконтролируемый пожар, угрожавший оставшемуся населению города. Дарить же немцам целый автопарк — совершенно не хотелось. Из вредности, хорошенько заправили оставшиеся автомобили горючкой, смешанной с сахаром. Маленькая подлянка, катализатором которой стал Серега, ненадолго, но выведет авто из строя.

Только на выезде из города, мы разжились некоторым количеством винтовочных патронов, полученных в виде бонуса за подвоз местного милиционера с женой. Несмотря на усталость, выезжать решили немедленно, поскольку немцы могли появиться в городе в любой момент, а предрассветное зарево могло привести с собой стаю фашистских самолетов, отбиваться от которых, по сути, было нечем. Самым разумным было, пока совсем не рассвело, убираться из города и укрыться на день в лесу. Разум разумом, но наша автоколонна, прячась днем в лесу, рисковала попасть под раздачу от нагонявших немецких частей. Если нас отрежут немцы, то придется бросать технику и выбираться лесами пешим порядком. Вот 'сливание' транспорта грозило неминуемым концом, так как без него мы бы не смогли вывести раненых из окружения, а бросить их было для нас просто немыслимо. Выходить же пешком с ранеными на плечах было нереально. Исходя из этого, решили, по возможности, двигаться по шоссе на Слоним на максимальной скорости. Чтобы хоть как то обезопасить себя от воздушных налетов, вся наша гоп-компания, находящаяся в открытых кузовах машин, без устали смотрели на все четыре стороны во всех возможных ракурсах. Капитан утверждал, что до Слонима можно добраться за пару часов. Учитывая то, что все шоссе было забито разбитой техникой, повозками и разбросанным имуществом, а местами лежали неубранные трупы, дорога заняла у нас втрое большее время. Два раза нам грозили налеты вражеской авиации, но вовремя обнаружив опасность, мы сворачивали в лес. Фашистские штурмовики и бомбардировщики не обращали внимания на нашу колонну, шныряющую в лес, им целей хватало и на шоссе. Наконец, вдалеке мы заметили окраину Слонима, над ним поднимались столбы дыма. Еще немного, и мы влетели в город. Впереди, в сотне метров перед нами, неслись две тридцатьчетверки.

5. Мы вращаем землю ногами...

'Быстроходный' Гейнц вышел из командного пункта 17-й танковой дивизии в сопровождении офицеров. КП был расположен на западной окраине советского Слонима. В какой-то мере, Гудериан был доволен своими войсками. Продвигались они, конечно, не так стремительно, как планировалось, но все же, чертовски быстро. Местами 'красные' вели себя, как испуганное стадо баранов, при первой же опасности задирали лапы в гору, но некоторые части РККА оказывали, более чем, ожесточенное сопротивление, даже в безвыходных ситуациях. Все шло по плану, и мышеловка скоро должна была захлопнуться, закрывая в мешке советские дивизии, корпуса и армии. Легендарный немецкий генерал погладил затылок и, щурясь на солнце, посмотрел в сторону выезда из города.

— Погода сегодня славная, — Словно угадав мысли командующего второй танковой группы, произнес генерал-лейтенант фон Арним.

— Еще бы, наш славный боевой путь освещает само солнце, — Ответил Гудериан.

На эти слова командующего, сопровождающие его подполковники Феллер и Дальмер-Цербе, весело усмехнулись. Русские отступали. Западная часть Слонима была в руках немецких войск, лишь восточная часть города, за Щарой, пока была недоступна. Но вряд ли Советы смогут надолго удержать стальной кулак танковых дивизий Вермахта. Внезапно, чуткое ухо командующего уловило что-то, мгновенно поставившее мозг на боевой взвод. Это что-то, из назойливого шума превратилось в опасность — рычание чужих моторов, моторов русских танков. Даже в страшном сне Гейнц не мог представить такого. Из-за поворота, прямо на КП выскочила пара русских монстров и с ходу открыла огонь. Все что успел сделать генерал, это крикнуть, — Ложись! — И первым нырнул на землю. Именно это спасло ему жизнь. Вокруг раздались взрывы русских снарядов. Разрывы снарядов стихли так же внезапно, как и начались. Рядом с Гейнцем, стонал от боли командующий резервной армией Феллер*, командир 17-й танковой дивизии Ганс-Юрген фон Арним ** был мертв, только Гудериан и командир противотанкового дивизиона Дальмер-Цербе отделались испугом. Только уцелевшие немецкие офицеры стали подниматься с земли, отряхивая форму от пыли, и попытались оказать помощь раненному товарищу, как на дорогу перед КП выскочила целая колонна русских, сразу открывших ураганный огонь.

*Реальный случай, упомянутый в мемуарах Гудериана. Феллер был ранен тяжело ранен.

**В реальной истории был смертельно ранен 27.06.1941 г.

Серега занимал место стрелка в трофейном 'ганомаге' и, чувствуя ответственность, а скорее поддаваясь собственной браваде, крутил стволом МГ в разные стороны. Неожиданно впереди раздались взрывы, все напряглись. Кузова машин, словно по команде, ощетинились оружием, бронеавтомобили активно закрутили башнями в поисках угрозы. Фрицы появились перед ними неожиданно, но этого появления все ждали с ожесточенным нетерпением, загнанных в угол, людей которым нечего терять, кроме жизни, с которой все попрощались в минувший выходной. Все страхи, напряжение и ненависть выплеснулись на фигурки, одетые в чужую форму, свинцовыми струями огня. Стрелял и Серега, ствол его МГ мгновенно раскалился от длинной очереди. Именно пули его пулемета, оборвали жизнь командира 17 танковой дивизии, разорвав в клочья грудь фашистского генерала.

Капитан и Пилипенко, находящиеся в ФАИ во главе колонны, сразу поняли, что дело труба и Андрей крутанул руль, разворачивая старый броневичок, а Петр, распахнув на ходу дверь, суматошно замахал руками, приказывал разворачивать колонну на выезд из города. При развороте, меня кинуло на борт полуторки и я, не удержавшись, кувыркнулся на землю, зажав в руке цевье своей СВТ. Приземлился неудачно, зато мягко, прямо на четыре тушки немецких офицеров. Впрочем, один из немцев был мертв, а еще один был сильно занят своими перебитыми ногами и раной в правом плече. Недолго думая, подскочив как черт из табакерки, я, с удовольствием, саданул прикладом между глаз бравого старикана с золотыми погонами на плечах, который рухнул прямо на руки своего единственного невредимого спутника, не давая ему воспользоваться оружием. Зато мои руки были свободны, чем я и воспользовался, прострелив бок, барахтающемуся под телом начальника, фрицу. Вокруг свистели пули, и я, пригнувшись, рванул в сторону нашей разворачивающейся колонны, но мысль о том, что немецкие генералы валяются не на каждом углу, заставила меня вернуться. В это время, наша развернувшаяся колонна продолжала крошить окрестные дома с притихшими в них гитлеровцами ружейно-пулеметным огнем. Я, закинув 'Светку' за спину, подхватил бесчувственное тело фашиста, не забыв подхватить валявшийся рядом портфель, и потащился в сторону наших. На мое счастье, кто-то все же увидел мое бедственное положение и царский трофей. Юркий ФАИ притормозил перед моим носом, из него выскочил капитан и, забрав мою ношу, махнул мне рукой в сторону 'ганомага'. Не теряя времени, я подскочил к бронетранспортеру и меня втянули внутрь. Наша колонна рванула с удвоенной силой на выезд. Вовремя. В конце улицы появился немецкий Pz — III. Его первый выстрел рванул левее колонны, поторопились фрицы, но вот второй — влетел в корму замыкающего БА-10, который развернуло поперек улицы и мгновенно охватило огнем. Экипаж погибшей бронемашины сослужил боевым товарищам последнюю службу, намертво закупорив улицу. Боекомплект горящей машины мог рвануть в любой момент и немцы благоразумно не стали лезть вперед, отпустив нашу колонну. Немецкий танк, попытавшийся проломить забор и проехать дворами, безнадежно застрял, провалившись в канаву. Мы вылетели из города, как ошпаренные и рванули по шоссе, стараясь уйти как можно дальше от этого места. Нам надо было уходить в лес, так как в любой момент, в воздухе могла появиться вражеская авиация. Со связью у педантичных немцев было все в порядке.

Промчавшись, минут двадцать, по шоссе, мы свернули направо, к лесу, направление выбрали на север. И ежу было понятно, что южное направление для нас закрыто. Только мы, по еле заметной дорожке, въехали в лес, как в небе появилось два BF-109, их своеобразные силуэты мне запомнились по распространенной в начале XXI века компьютерной игре. Они сделали пару кругов над окрестностями, затем низко прошли над шоссе. Но ко времени их появления, слава богу, пыль от нашей колонны, прошедшей по проселку, успела осесть. Мы сидели тихо, как мыши, боясь выдать наше присутствие. Но тут из города появилась небольшая колонна немцев, состоящая из четырех танков, трех бронетранспортеров и двух грузовиков. Разглядев это в бинокль, капитан отдал приказ — осторожно уходить дальше по дороге лес. Проехав с километр, мы заехали в лесной тупик. Посреди открывшейся нашему взору поляны, стоял старый сарай. Мы убрали технику с дороги, загнали в лес и замаскировали, не забыв замести следы на дороге. Единственный БА-10 спрятали в сарай. Бронеавтомобиль обложили найденными тут старыми мешками, которые мы набили землей, и приготовились к бою. Рассмотреть марку немецких танков, при обнаружении колонны, не удалось. Если это были 'копейки' или 'двойки', то мы могли еще повоевать, но вот против 'трешек' 'сорокопятка' нашго 'БА', вряд ли, долго бы протянула, да и снарядов было всего пять штук, а у немцев еще и бронетранспортеры. Поэтому готовились к столкновению с противником, как к последнему бою. Раненых укрыли в низинке. По центу и флангам установили пулеметы. Андрей собрал у всех противотанковые гранаты, набралось шесть РПГ — 40*. Шансов было мало, но они были, а надежда, как известно, умирает последней, поэтому все хорохорились, хотя и были напряжены до предела. Нам повезло, на нашу лесную дорогу немцы не обратили внимания. Видимо, они нашли более перспективное направление для поисков. Неудивительно. Со стороны Слонима доносилась сильная канонада, вой авиабомб и завывания авиационных моторов. Через некоторое время, практически над нашей поляной, пронесся краснозвездный самолет с двухместной кабиной, которую удалось рассмотреть при вираже. Сначала, мне показалось, что это Ил-2, но обводы самолета, а главное, двухместная кабина, с хорошо различимым пулеметом, защищающим заднюю полусферу, говорили об обратном. Ведь двухместные Ил-2 появились на фронте значительно позднее того времени, в котором мы очутились. Наш самолет преследовало два мессера**. Но им никак не удавалось сбить 'нашего', чему в немалой степени способствовали мастерство пилота, маневренность машины и огонь заднего пулемета. С другой стороны, надо отдать должное мастерству немецких летчиков, их машины сидели на хвосте, как приклеенные. Видимо, попадания в наш самолет, все же были, но он упрямо крутился в небе. Вот, на вираже, 'краснозвездному' удалось, обманным маневром, выйти в хвост немцам. Скупая очередь, и один 'сто девятый' с разбитым хвостовым оперением кувыркнулся и стремительно пошел к земле, пилоту не хватило времени, чтобы выпрыгнуть с парашютом. Через мгновение, невдалеке раздался глухой взрыв. Но второй мессер не упустил своего шанса сровнять счет. Резким маневром через крыло, с набором высоты он ушел из-под огня. Немец вышел в атаку сзади сверху. Злая очередь спаренных ШКАСов

* * *

задней полусферы не смогла остановить или отпугнуть фашистского стервятника. Через мгновение ШКАСы замолчали, видимо, борт-стрелок был убит. Из под кожуха двигателя повалил черный дым, но советский пилот потянул машину вверх. Немец не стал добивать русскую машину, было понятно, что она обречена, к тому же, из-под правого крыла у немца тоже потянулся дымок. Немец, решив не испытывать судьбу, взял курс, видимо, на свой аэродром. Наша же машина, набрав высоту, вдруг камнем пошла вниз, но перед этим от нее отделилась фигурка пилота. Мы всей 'ходячей' толпой ломанулись в сторону приземления парашюта нашего летчика. Через двадцать минут, залитый кровью пилот был обнаружен висящим на дереве, купол зацепился за вершину. Со всей возможной осторожностью, мы опустили пилота, находящегося без сознания, на землю.

*РПГ — 40 -ручная противотанковая граната образца 1940 года(Ворошиловский киллограм)

**Мессершмитт Bf.109 ( традиционное для СССР написание Ме-109) — одномоторный поршневой истребитель Люфтваффе

* * *

ШКАС — (Шпитального — Комарицкого авиационный скорострельный) — пулемёт.

Первым делом мы осмотрели раны. У летчика была перебита правая нога, да и предплечье правой руки было повреждено. Перевязав его раны, мы осторожно, но с максимальной возможной для этого скоростью, перенесли его в наш лагерь. Ведь немцы могли заявиться на поиски сбитого пилота. Уже в нашем лагере, пилот пришел в сознание. Он назвался лейтенантом Иванцовым из 97 БАП.

* * *

Ефрейтор Ганс Рессель катил на своем мотоцикле по шоссе. Вечерело. Залетные русские умудрились напороться на КП 17-ой танковой дивизии и покрошить при этом много немецких солдат и офицеров. Самое печальное, что генерал — полковник Гудериан пропал без вести с весьма ценными документами. В этом столкновении русские потеряли два танка и бронеавтомобиль, но часть их, все-таки, умудрилась улизнуть. В небе кружил Шторьх, пытаясь обнаружить беглецов. Ему бы раньше появиться, а теперь, в сумерках, найти след русских будет нелегко. По округе рыскал поисковый отряд, но особого толка от этого не было.

В животе неприятно заурчало. Черт бы побрал этих русских свиней, и тех, и других! Ганс усмехнулся своему каламбуру. Если бы он слушал своего командира, то сейчас не страдал от поноса. Говорил же Шнитке, что воду надо пить кипяченой, а продукты сначала проверять у врачей. Теперь же он вынужден постоянно спускать штаны, чтобы не запачкать. Наверное, это сало. В животе снова заурчало. Нет, так он не доберется до поисковой команды. Все же придется остановиться и справить нужду. Как не хотелось бравому ефрейтору поскорее закончить с поручением, но пришлось заняться собственными делами. Он свернул с шоссе, остановил мотоцикл и присел под кустами, судорожно сжимая в правой руке цевье карабина, а в левой — лист бумаги, вырванный из блокнота. Кишечник все не успокаивался, а ноги уже стали подрагивать от напряжения. Наконец, Ганс закончил свои дела и попытался натянуть штаны. В этот момент по затылку что-то сильно ударило, и Рессель провалился в темноту.

* * *

Я, с Пилипчуком, наблюдал за шоссе. Мы пытались прикинуть варианты прорыва на юг, а для этого нам нужно было знать, насколько хорошо охраняется дорога, есть ли патрули и какова насыщенность движения. Вдруг, в надвигающихся сумерках, мы увидели одинокий мотоцикл. Все бы ничего, но он стал останавливаться. Мы уже подумали, что немец почуял недоброе и засек наш НП. Неожиданно для нас, этот вояка присел в кустах, спустив штаны. Видимо, немец слишком резко перешел от армейского рациона на русскую халяву. Пилипчук похлопал меня по плечу, показал, чтобы я продолжал наблюдение, а сам пополз в сторону этого 'швейка'. Немец сидел достаточно долго, чтобы сержант незаметно подобрался к нему вплотную. Движение по шоссе затихло. Лишь изредка, сгущающуюся тьму пронзал свет от фар. Когда немец закончил со своими делами, Пилипчук, удостоверившись, что на шоссе никого нет, вырубил незадачливого вояку. После этого мы быстро ретировались в лес. Сержант нес пленного на плече, я же катил трофейный мотоцикл. Оставлять его было нельзя. Немцы быстро бы вычислили наше местоположение.

Когда мы добрались до нашего лагеря, капитан с помощью Маринки допросил пленного. Он то и рассказал, какое счастье нас ожидает. Капитан и остальные бойцы были рады, даже Маринка светилась от счастья. Как же, теперь, если живые останемся, наградят. Только я, с Сергеем и инструктором, сидели, угрюмо набивая магазины патронами. Проблем, явно прибавилось.

Тут подбежала наша фурия, — Ребята, вы, что такие квелые? Слышали, мы, оказывается, немецкого генерала прибили?

Мы вопросительно уставились на нее.

— Да нет, Гудериан жив и уже в сознании, — Поправилась Маринка, — Мы там еще командира 17-й танковой дивизии убили.

— И что? — Спросил Андрей.

— Как что? — Удивилась Маринка, — Теперь нашим будет легче.

— Это вряд ли, — Встрял Серега, — Думаю, что у немцев достаточно генералов, чтобы заменить потери. Причем, очень хороших генералов.

— А вот у нас проблем прибавилось, — Сказал инструктор, — Теперь фрицы перевернут этот лес, чтобы нас найти. По крайней мере, перекроют намертво все дороги.

— А если мы кое-что знаем, по нашей истории, — Добавил я, — То можем спустить свои знания в унитаз.

— Почему? — Маринка присела рядом.

— А теперь может быть по-другому, — Сказал подошедший Михалыч, — Наследили мы неудачно. В нашем мире Гудериан войну пережил и в плен к нам в начале войны не попадал, это я точно знаю.

— Что же теперь будет? — Спросила Маринка. —

— Вот и мы друг друга спрашиваем, — Ответил Сергей.

— Лучше подумать, что нам делать? — Невесело усмехнулся пилот.

Тут опять в разговор вмешалась наша красотка, — Пленный ефрейтор сказал, что на другом берегу Щары наши. Вообще восточная часть Слонима, за рекой, в наших руках.

Решили, что надо срочно уходить. Наверняка, немцы с утра найдут нашу поляну. Они далеко не дураки. Дорог через лес от шоссе в ближайшей округе немного. А если нас найдут, то раздавят, как тараканов. Долго убеждать капитана в нашей правоте не пришлось. Идиотом он не был.

Все собрались на общее совещание. Вопрос был очень важный. Что надо уходить, понятно было всем. Весь вопрос был — куда и, каким образом?

Капитан был за то, чтобы уходить на северо-восток.

— Ну не могли немцы перерезать все пути. — Кипятился он, — Не сегодня — завтра, подойдут наши резервы и выбьют немцев. Да и не все же наши части разбиты и рассеяны.

Пограничники поддерживали капитана, как впрочем , и большинство бойцов нашего отряда.

— Товарищ капитан НКВД, разрешите обратиться, — Подал голос наш инструктор, — Давайте посмотрим на сложившуюся ситуацию под другим углом.

— Это как? — Вскинулся Иванов.

— А так, чтобы и самим сейчас живыми выбраться, — Ответил наш инструктор, — И пользу стране принести, а не сгинуть в этих краях.

— И что Вы предлагаете, — Насторожился НКВДшник.

— Все очень просто, — Ответил НАШ капитан, — Немцы не зря ударили севернее и южнее Гродно... . Они пытаются отсечь Белостокский выступ, загоняя наши войска в мышеловку.

НКВДшник побледнел, — Это что за разговоры? Вы еще сдаться предложите! — Недовольный ропот собравшихся людей не оставил сомнений в правильности сказанных слов.

— Это не все, — Продолжил Андрей, — Чтобы не пропасть в западне, нам надо постараться пробиться через шоссе, на юг, в Беловежскую пущу. Там леса и наш отряд сможет элементарно уходить от вражеского преследования. Выследить нас будет очень тяжело.

Иванов только открыл рот, наверное, чтобы произнести очередную обличительную речь, но инструктор поднял руку и НКВДшник позволил продолжить.

— Наша задача — не погибнуть бесцельно и напрасно. Нам надо выжить не для того, чтобы спасти свои задницы. Мы должны попытаться сделать так, чтобы немцу показалось, что дорога по нашей земле, горит у него под ногами. Надо, по возможности, попытаться затруднить продвижение врага вглубь нашей страны, перерезать коммуникации, не давать подтягивать тылы.... . Только так мы сможем принести хоть какую-то пользу нашей родине.

— А в Беловежье почему лучше, чем здесь? — Задал вопрос Пилипчук.

— Да тем, — Подлил масла в огонь Серега, — Что там немцы не будут ждать подвоха, а мы — ударим в подбрюшье.

— Да,а как быть с нашей птичкой? — Задал вопрос капитан, — Ее скорее надо передать с подарками куда следует, — Он обвел всех тяжелым взглядом, — По крайней мере, есть, ради чего, бороться.

— Может, обойдем Слоним севернее? — Сказал младший лейтенант Сизых с БА-10, — Там, километрах в трех-четырех, мост через Щару должен быть. А там — наши. Пленного генерала и трофейные карты с документами самолетом в Москву.

— Ребята, Вам через Щару не пройти, — Вдруг, раздался глухой голос Иванцова, — Мосты в руках у немцев, поблизости брода нет. Он немного помолчал и добавил, кривясь от боли, — Тут километрах в пятнадцати, в Деревянчице, есть санитарный аэродром. Мы летали, видели. Еще сегодня утром там были самолеты, да и полоса, более-менее, в порядке. Вам генерала, быстрее, чем на самолете, не переправить. Так, хоть до Москвы можно долететь, прямо поближе к Ставке.

Все замолчали и задумались

После долгих споров, все-таки, идти решили на юго-запад, в обход Слонима, к аэродрому. К тому же, совсем рядом гремела канонада. Просмотрели трофейную карту и определили маршрут. Хотя, если бы Пилипчук не подсказал некоторые подробности, не отмеченные в немецкой карте, как и в отечественной, мы вряд ли смогли бы уйти. На выход собирались недолго. Мы, собственно, и не разбирали свои вещи. К проселочной дороге, ведущей мимо Слонима к берегу Щары, подошли к двум часам ночи. Движения на дороге практически не было, лишь изредка, проезжал патруль на двух мотоциклах. К четырем часам, мы вышли на исходную. Ждали только сигнал на бросок через дорогу.

Время на часах капитана практически остановилось. Вот немецкий патруль, тарахтя по дороге, очередной раз проехал мимо. Секреты на флангах выдвинулись заранее, и не получив никаких предупреждений от них, капитан подал сигнал на движение. Наш небольшой караван рванул на дорогу. Нам предстояло проехать по проселку пару километров вдоль занятого противником Слонима, а затем, пересекая трассу на Брест и железную дорогу, уйти на запад, к Деревянчице. Там была небольшая, достаточно заброшенная, дорога, уходившая в направлении аэродрома. Во главе колонны шел мотоцикл, за ним трофейный 'ганомаг', а потом грузовики. Замыкающим ехал БА-10, развернув башню назад. Колонна, за исключением трофейной техники, шла с погашенными фарами. Если бы на дороге оказались немцы, это ввело их в заблуждение и дало нам лишнюю фору.

* * *

Проехали мы, практически, до дороги на Деревянчицу, как впереди, нам навстречу, выкатился немецкий патруль на мотоциклах. Свет фар немецких мотоциклов осветил нашу единичку. Немцы, надо отдать им должное, успели среагировать, дав очередь из пулеметов, но они были тут же сметены с дороги ответным огнем. Замыкающая полуторка и БА остановились. Бойцы прибрали поле боя, убрав трупы подальше в придорожные кусты, туда же отправился и один из мотоциклов, ввиду повреждений. А второй Цундап — занял место в нашей колонне. Кстати, не забыли прибрать трофейное оружие и патроны. Кто знает, что ждет нас впереди. По лесной дороге, мы добрались до аэродрома, когда уже светало. Зрелище было печальное. На аэродроме застыло штук пять разномастных самолетов, по большей части, поврежденных. Относительно целым был лишь белый К-5 с красными крестами на фюзеляже и крыльях. Горючку слили, откуда могли. Получились полные баки. С таким запасом можно до Подмосковья без посадок долететь. Вот только, места на всех не хватало. Два пилота, наш и сбитый, Маринка, НКВДшник, пленный генерал, трофейные документы и десять раненых. Это максимум того, на что можно было рассчитывать. Здесь оставались Серега, я, сержант-пограничник, и экипаж БА-10 из трех человек. Наш инструктор, на правах раненого отправлялся в полет в бессознательном состоянии. Его зацепила очередь мотоциклиста на дороге. Вылет назначили на вечер, так как лететь днем на безоружном тихоходном корыте было просто самоубийством.

Вот солнце пошло к закату, 'Калинин' запустил двигатель и начал выруливать на полосу. Наши отправлялись в Москву. Договорились, что мы попробуем добраться до Барановичей, там нас подберут. Так как использовать данный аэродром в условиях окружения было совсем небезопасно.

Спустя двадцать минут, после того, как К-5, тяжело оторвавшись от земли, медленно поднялся в высоту и скрылся в облаках, мы отправились к своей технике. Использовать решили БА-10 и Цундап. Определившись по карте, выбрали направление и начали выдвигаться. Бронеавтомобиль шел во главе. Внезапно, в сгущающихся сумерках гулко раздался выстрел башенного орудия. Мы еще ничего не успели понять, а наш БА резко прибавил ходу.

Справа послышался рокот танковых моторов, это, скорее всего, из Слонима подходил немецкий патруль разузнать, откуда это тут взлетают самолеты. Таким образом, путь нам был отрезан и вперед и назад, а что самое грустное, мы не могли свернуть с пути, какой-либо приемлемой дороги в лес не было, по крайней мере, наш броневик бы не прошел. Канонада впереди разгоралась не на шутку. Наверняка, на разведку пришел не маленький отряд, а вполне боеспособное подразделение. Позади предрассветные сумерки разорвали лучи прожекторов, и усилился рокот двигателей вражеской техники.

Меня охватила нервная дрожь. Впереди немецкой колонны, с отрывом метров в пятьдесят, шло четыре мотоцикла с колясками. Именно в этот момент рявкнула пушка нашего БА. К сожалению, выстрел ушел выше, не задев мотоциклистов, но в сумраке на дороге, что-то полыхнуло. Надеюсь, наш снаряд не пропал даром. Немецкие пулеметчики тут же открыли ответный огонь, вокруг засвистели пули. Если бы не корпус БА, прикрывающий наш мотоцикл, нас тут же бы нафаршировали свинцом, мы и мяукнуть бы не успели. Второй выстрел нашего бронеавтомобиля оказался удачней, вспышка разрыва вспухла между двумя передовыми мотоциклами, окатив их градом земли и осколков. Один из мотоциклов кувыркнулся, подброшенный взрывной волной, разбрасывая кеглями своих седоков, а второй, вильнул в сторону, скатившись в кювет. Мы радостно заорали, но в это мгновение заработала автоматическая пушка немецкого легкого танка. Наш бронеавтомобиль, завилял и мгновенно окутался огнем, из водительской двери вывалилась охваченная пламенем фигура, которая сразу упала, срезанная пулеметной очередью. Все это пронеслось перед моими глазами, как в замедленном кино. Но гибель нашего БА, вдруг снова подстегнула время, которое стремительно закрутилось в бешеном темпе. Я, словно очнувшись, вдавил спусковой крючок МГ, его ствол заплясал на и так прыгающей коляске. Попасть я и не надеялся, но оставшаяся пара мотоциклов, видимо от греха подальше, прыснула в стороны, уступая свое место танку. Сержант мгновенно, практически на месте, развернул мотоцикл, и мы устремились в лес. Последнее, что я увидел, это вспышка перед коляской. Снаряд или граната разорвался где-то , слева, подбросив и швырнув наш мотоцикл в кусты. Пулемет вырвало из моих рук, а меня кубарем швырнуло из коляски. Причем, в полете я столкнулся с вопящей тушкой Сереги. Так мы и кувыркались по придорожной траве, а за нами, громыхая, медленно скатывалась наша машина. Нам с Серегой повезло, так как мотоцикл был объят пламенем, видимо был пробит бензобак. Полуоглушенный, я попытался вскочить и рвануть в лес, но правая нога предательски подогнулась, и меня обожгло зверской болью в колене. Я плюхнулся в траву, завывая благим матом, и вертясь ужом, попытался отползти подальше от дороги. Метрах в пяти от меня копошилась какая-то фигура, в отблесках огня я узнал Серегу. Он напряженно шарил руками по траве. Я, увидев его перекошенное лицо, оглянулся и обомлел: в нашу сторону скакал по ухабам немецкий мотоцикл. Еще мгновение, и немцы, сквозь дымовую завесу от горящего мотоцикла, смогут обнаружить наши тушки и нашпиговать их свинцом. Моя растерянность сменилась ужасом, и я потными ладонями, практически на автомате, попытался выдернуть ТТ, засунутые сзади под ремень. Левый ствол я выхватил практически сразу, а вот второй, предательски чем-то цеплялся за ремень и ни в какую не хотел помогать продлить мою жизнь. Наконец, он тоже освободился, и я, отползая спиной вперед, отталкиваясь только левой ногой, пытался судорожно передернуть затворы пистолетов. В панике, я пытался сделать это и руками и зубами. Все же мне удалось поставить оружие на боевой взвод, и я начал палить из обоих стволов в белый свет, как в копеечку, лишь направив оружие в сторону надвигающейся опасности. Моя стрельба не причиняла немцам никакого вреда, хотя выстрелы практически слились в очередь. Фашист в люльке, с ехидной усмешкой, довернул ствол МГ в мою сторону. Еще мгновение, и он располосует меня на части. В этот момент, Серега, напряженно ухнув, чем-то увесистым зашвырнул во вражин. Громыхнуло знатно. Мотоцикл подкинуло в воздух, оторванная люлька с поникшим фрицем закувыркалась в сторону, а рама плюхнулась в трех метрах от меня, обдав нас комьями вырванной земли. Меня же, взрывной волной, отшвырнуло назад, как пушинку. Я приподнял гудящую голову. Изломанные фашистские трупы валялись рядом в неестественных позах. Серега, тряхнув головой и пуская слюну, на четвереньках поскакал в сторону жмуриков. Вернулся он минуты через три, сжимая в правой руке МП-38,а в левой парабеллум и подсумок с запасными магазинами. Он что-то кричал мне, но мои уши были забиты взрывом и я практически ничего не слышал. Лишь по губам и жестам, я понял, что от меня требуется подняться и двигать к лесу. Сказать — легче, чем сделать. Правое колено горело огнем, обдавая меня дикой болью, при каждой попытке пошевелить ногой. Я так и двинул за Серегой на четвереньках, скрежеща зубами от всполохов боли. Единственно, перед тем, как двинуть за Серегой, я, пошарив по окружающей траве, нащупал свою СВТшку, не смотря ни на что, целую и, практически, здоровую, если не обращать внимания на 'бывший' оптический прицел. Подобрав винтовку, я пополз за удаляющимся в лес Серегой. Двигаться, с согнутой в колене, правой ногой, было более-менее приемлемо. Наверное, со стороны мы представляли весьма комичное зрелище: пара бравых вояк раком покидает поле боя, оставив победу за собой. Единственное, за что я переживал, так это за то, чтобы по нашим задницам не отработала пушка немецкого танка. Видел я как-то, знаете ли, суслика, которому на охоте какой-то прохожий снайпер случайно в зад попал. Меня передернуло и я активнее заработал мослами. Но немецким танкистам, видимо, было стремно воевать в одиночестве, потеряв прикрытие из мотоциклистов. А танк в единственном числе в глухом лесу — это не крепость на гусеницах, а мышеловка для танкистов. Места для маневра минимум, а враг может притаиться за каждым кустом. Немцы развернулись на месте, перед ним лежал металлолом от БМВ сопровождения, но танк даже не отвернул, а проехался по машине, превращая ее в лепешку. Мы с Серегой обессилено рухнули под деревьями. Немного отдышавшись, отползли дальше в лес. Я скинул ботинок с правой ноги и снял штаны. Пальцы шевелились, значит не перелом. А вот колено здорово опухло, и было горячим на ощупь. В согнутом положении, никакого дискомфорта нога не предоставляла, но при малейшей попытке разогнуть ногу, в глазах темнело от боли. Наступать на поврежденную ногу, тоже было неприятно. Пока я изобретал фиксирующую повязку, Серега где-то раздобыл двухметровый дрын, который пытался мне всучить под видом бадика. Подношение я принял, благо эту дубину можно было обхватить рукой.

— Ты чем по немцам шандарахнул, — Спросил я своего спутника.

Он хитро прищурился, — Так гранатой, Сашка. Боец, который с нами в кузове ехал, называл ее, вроде, РПГ — 40.

— Ну, ты, дурак, — Искренне восхитился я, — Нас же вместе с ними могло порвать, я вон до сих пор еле слышу.

— Ну, так не порвало же, — С беспечностью ответил Серега, вытирая рукавом нос.

В ответ, я только покачал головой.

6. Бег по выжженной земле.

Дела обстояли хреново. Мало того, что мы остались всего вдвоем, да еще и без особых запасов продуктов и боеприпасов, так еще угораздило найти себе пристанище, прямо на пути лавины немецких войск. Хоть волком вой. Да еще что-то с ногой, совершенно невозможно передвигаться в каком-либо нормальном темпе. Если даже наши 'перелетные' выберутся из образующегося котла, вряд ли они смогут убедить кого-нибудь вернуться за нами. Тут армии сгорают в огне сражений, что для страны еще несколько человеческих судеб, когда на кону стоит сама Родина. Правда, мало, кто на данный момент готов признать надвигающуюся катастрофу. Для нас, правда, это уже, практически, не играет роли. Не сегодня, завтра, подтянутся пехотные части немцев, отставшие от танковых дивизий, и перекроют все лазейки на выход, а затем, начнут прочесывать окрестности, сужая кольцо окружения и уничтожая оставшиеся подразделения и отдельных, выживших в этом кошмаре, красноармейцев. Времени у нас с Серегой было совсем немного, чтобы убраться отсюда, как можно дальше. Первым делом, решили убираться из района аэродрома. Наверняка, немцы, если не сейчас, то утром точно будут там, а потом выйдут и на нас. Уходить надо было сейчас, в ночь. Иначе, мы не сможем вырваться. Мы находились между шоссе Ружаны — Слоним и дорогой Слоним — Коссово. Уходить то надо, вот только вопрос — куда? Куда бы мы не направились, везде было бы больше шансов погибнуть, чем проскочить. На восток и северо-восток идти было нельзя, Слоним в руках фашистов, к тому же, чтобы прорваться, нужно было пересечь два шоссе, по крайней мере, на одном из которых хозяйничали немцы. На севере и западе ловить было нечего, какой смысл самим лезть в захлопывающуюся мышеловку. Оставались южное направление, с его непроходимыми лесами и болотами, и юго-восточное направление, где также были лесные районы. На прорыв к советским частям мы даже и не рассчитывали, да и особого желания не было. Пятьдесят на пятьдесят, что нас бы шлепнули, как диверсантов, после проверки. Итак, примерные направления мы выбрали, везде были свои недостатки, главное, нужно было пересечь несколько дорог, а на юго-восточном направлении, предстояло еще и форсирование Щары. Но ломать голову было некогда. Главное, вектор движения был определен, и до определенного места предстояло двигаться одним маршрутом, а там, в более спокойной обстановке, можно было поразмышлять о дальнейших действиях. Не теряя больше времени, выступили в путь. Идти старались, как можно тише, правда получалось не очень. Особенно у меня. Сами попробуйте поскакать по лесу с импровизированным костылем. То то же. Часа через два наших мучений, вдалеке, левее движения, послышался лай собак. Мы удвоили осторожность и постарались идти так, чтобы не приближаться к неспокойному месту. Наверняка, там немцы, поскольку от Слонима здесь не далеко, а насколько я помнил карту, от Слонима на юг шла дорога, вдоль берегов Щары. Еще, минут через сорок блужданий по ночному лесу, Серега, идущий впереди, вдруг встал, как вкопанный, а потом присел, махнув мне, чтобы я повторил его действия. Я, на четвереньках, осторожно подполз к Сереге, напряженно рассматривающим что-то в темноте.

— Что там? — Спросил его я, устраиваясь рядом.

— Хутор, наверное, или деревенька небольшая, — Свистящим шепотом ответил он, — Смотри , вон там, правее...

Действительно, левее, за деревьями, на опушке, в темноте угадывались очертания нескольких изб.

— Ну что, валим стороной? — Спросил я, — Смотри, через ручей топать придется.

— Да, вижу я ручей, — Серега нервно сплюнул, — Жрать охота. Может, заглянем на огонек? Я посмотрел на него, как на идиота, — Ты что, сдурел? Там нацики могут быть.

— Может, глянем, — Просительно заявил он.

— Ага, иди, иди, а я за тобой, как кавалерия поскачу, — Съязвил я.

Он тихо усмехнулся, — Не, я серьезно, жрать охота, силы нет. Мы ж так долго не протянем. Еще денек, и нас тепленькими возьмут, от бессилья на дороге развалившимися.

— Жрачка — это хорошо, а одежда — лучше, — В ответ сказал я.

— Что?

— По моде, говорю, приодеться надо бы, для начала, — Ответил я, — А потом-пожрать.

— Думаешь, нас без нормального прикида не покормят? — Спросил Серега.

— Я думая, нас без него расстреляют, .... Смотри, — Сказал я, бросив взгляд на командирские часы на своей руке, — Сейчас три часа, все, наверное, десятый сон видят, давай подберемся поближе и посмотрим что почем.

— Давай, — Согласился Серега, — А про расстрел, ты, правда, так думаешь?

— В каждой шутке есть доля правды, — Философски ответил я, — Ну что, выдвигаемся? — И, дождавшись утвердительного кивка, сказал, — Вперед, мой друг, нас ждут великие дела.

И мы поползли к домам.

Пока ползли, я, потихоньку, наставлял Серегу, — Ты смотри, поаккуратнее здесь себя с местными веди.

— А что? — Спросил Сергей, всматриваясь в темноту.

— А то, — Ответил я, — Здесь 'западники' в основном живут.

— Кто?— изумился Сергей, даже перестав ползти.

— Конь в пальто, — Рыкнул я, — Пару лет назад они к полякам себя причисляли и жили в демократии, потом пришлось стать товарищем, а сейчас у них есть маза самим стать 'хозявами'.

— А,.... 'бендеровцы' — нашелся Серега.

Тут уж остановился я, — Слушай, а ты, в каком году школу закончил?

— Да причем здесь это, — Набычился он, — Эти, как их, 'лесные братья'?

— Да ну тебя, — Плюнул я, — Хотя, считай, что ты прав. Так сказать, это борцы с коммунизмом. Ползи, давай. Хватит болтать, ночью звук далеко идет, а до хутора — всего ничего.

Мы, наконец, подобрались к забору, огораживающему первый из домов. Было тихо. Это и неудивительно, в такое то время. Мы осмотрелись. На веревке, за баней, сушились вещи и постельное белье.

— Что, будем сами брать? — Хрипло спросил Сергей.

— Нет, подождем, когда поднесут.... . Самим то взять недолго, вопрос в другом: Долго ли мы после этого гулять будем?

Вдруг, неожиданно для нас, скрипнула дверь баньки, и оттуда показался бородатый дед. Мы затаились. Дед покашлял, покряхтел, сел на завалинку, достал кисет и стал сворачивать козью ногу. Прикурил, сладостно затянулся и почесал бороду. Дымил он минут десять и, по-видимому, совсем не собирался возвращаться на боковую.

— Вот же старый пердун, — В сердцах, прошептал Серега.

Дед встал и пошел в нашу сторону, чуть левее. Мы практически перестали дышать, боясь выдать свое присутствие. Селянин остановился от нас метрах в пяти и, демонстративно оглядывая лес, картинно, но негромко, прошмакал, — От пердунов слышу. Лежат тут, понимаешь, воздух портят.

Эти слова вызвали у нас шок.

— Да тише вы, — Чуть громче, сказал он, — Кто такие?

— Прохожие, — Сказал я, двинув чуть было открывшего рот Серегу, — Немцы на хуторе есть? — Задал я мучивший нас вопрос.

— Нет, эти гости, дорогие, заезжали давеча на трех мотоциклетах, прирезали пару свиней, да и укатили. Мыслю, в Жировичи.

От него не ускользнул наш облегченный выдох.

— Вы, сынки, куда путь держите?

— Нам бы от немца уйти, — Вклинился в разговор Серега, — Бать, а поесть, ничего нет?

— Сидите здесь тихо, — Подумав немного, сказал абориген.

— Хотя нет, вы, лучше, потихоньку, вдоль забора проползите. Метров через десять, лаз увидите, и, через него, вдоль поленницы, дуйте в сарай. Да смотрите, сторожитесь, в третьем доме один панове обретается. Дюже в немецкий порядок влюбленный, -Сказал и, тихонько посвистывая незатейливую мелодию, направился к избе.

Выждав, минут пять, мы двинули по предложенному маршруту. Наконец, мы заскочили в сарай. Селянин появился через полчаса, неся, в одной руке застиранный сидор, а в другой, длинное удилище. Зашел, аккуратно притворил за собой дверь, пристроил на входе удилище и положил на пол сидор.

— Ну что, молодежь, где вы тут спрятались?

Мы настороженно выбрались из-за каких-то мешков, сваленных в углу. На улице уже светало, но в сарае еще стоял сумрак.

Дед осторожно зажег летучую мышь. При свете, хоть и скудном, оказалось, что хозяин и не дед вовсе, а вполне еще крепкий мужик лет пятидесяти. Борода его старила, да и ходил он, сильно сутулясь, вот в предрассветных сумерках мы и приняли его за деда. Тут же, в сарае, он развернул свои плечи, с шириной которых мы с Серегой могли поспорить только вместе взятые. Через левую щеку, от виска, шел застарелый шрам, прячущийся в буйной растительности.

Петр Сергеевич, — Представился селянин, — А вас как звать-величать, люди добрые?

— Александр, — Представился я, — А это, Сергей, — Сказал я, кивнув на Серегу.

— А, главный пердун, — Усмехнулся 'дед', — Да ты не тушуйся, — Сказал он покрасневшему Сереге.

— Значит так, в сидоре: хлеб, сало, лук, картошка и бутыль с молоком. Берете все и ховаетесь на сеновале, наверху. Сидите тихо, как мыши. Неча вам посветлу шастать, народ беспокоить. Не все тут вам рады будут. Вечером приду, еще вам в дорогу чего-нибудь поснедать принесу.

— Петр Сергеевич, — Обратился я к уже повернувшемуся к выходу мужику, — Нам бы одежку, какую, гражданскую.

— Что ж, в дезертиры решили податься, — Сказал он, обернувшись и недобро сверкнув глазами.

— Да мы и не солдаты, вовсе, — Попробовал оправдаться Сергей.

— Больно приметно мы в нашей одежде выглядим, — как на духу выпалил я, — Не немцы, так селяне, а того гляди и наши вояки нас по незнанию постреляют.

— А вот это мысль здравая, — Согласился Сергеич, — Чекисты вас точно замудохают, это к бабке не ходи. Ладно, что-нибудь придумаем, — сказал он, задул светильник и вышел из сарая, плотно прикрыв дверь.

Мы посидели еще немного, выжидая неизвестно чего, а затем, последовав совету Сергеича, подхватив увесистый сидор, полезли наверх, на сеновал. Обосновались мы со всем комфортом, устроив себе в сене своеобразную берлогу. Правда, перед тем, как поесть и завалиться спать, мы не поленились спуститься, и замести следы своего присутствия в сарае. Так на всякий случай.

* * *

Проснулся я от надоедливых толчков в бок. Хотел обматерить Серегу за его непоседливость, но мой рот плотно закрыла чужая потная ладонь. Спросонок, я не сразу проморгался. Бледный Серга, сидел надо мной, одной рукой зажимая мне рот, а другой подавая сигнал молчания, помимо этого он нервно шептал, — Вставай, только тихо, немцы.

Я вскочил, как будто и не спал вовсе, сразу схватившись за верную СВТшку. На хуторе, действительно, хозяйничали немцы. Приехали они, как ни странно, на полуторке. Правда, на капоте и на дверях кабины белой краской были намалеваны кресты. Рядом с машиной стоял мотоцикл с коляской. Всего мы насчитали восьмерых фрицев. Большая часть из них крутилась по дворам, трое же, видимо командир и водители, курили возле техники и о чем-то разговаривали. Среди немцев ходил какой-то плюгавенький мужичонка и что-то пытался им втолковать, отчаянно размахивая руками. Все бы ничего, но уж больно активно он махал в сторону двора нашего добровольного помощника. А хозяина нашего, как раз, по ходу дела, не было дома. Мы переглянулись и привели оружие в боевое положение. Мы понимали, что в принципе, имели шанс перестрелять незваных гостей, эффект неожиданности и парочка ф-1 в гущу компании. Но, с другой стороны, если бы мы и отбились, то уж местным жителям после таких подвигов житья бы не было. С третьей же стороны, как-то не хотелось умирать, если не в бою, то уж в плену точно. Не помогли бы и россказни о 'пришельцах из будущего'. Передали бы нас в гестапо и все, пиши пропало, по любому все секреты бы выдали, даже те о которых забыли или о важности которых и сами не догадывались. Вырванные 'наживую' зубы и иголки под ногти — лишь малая часть того арсенала, который применяли для приватных разговоров. А мы не знаменитые ниндзя, чтобы языки себе откусывать, а о том, чтобы пустить себе пулю в лоб, тоже не могло быть речи. Не так-то это просто. Инстинкт самосохранения очень силен у всех людей и, чтобы его перебороть, нужна серьезная психологическая подготовка, например, патриотизм, подойдет, только не уровня двадцать первого века в России, слабоват он для такого. Это надо с детства впитывать, системно и беспрерывно. Поэтому, мы закопались поглубже в сено, не забыв, правда, приготовить к бою все средства уничтожения людей людьми, включая взрывчатые.

По видимому, немцы плохо понимали, чего от них добивается плюгавый, однако, пошли за ним к нашему двору. Вдруг, когда 'вражины' были уже, практически у ворот сарая, из леса показался наш 'хозяин' с удочкой и ведром.

— Meine Herren, was suchen in meinem Haus?*— Сказал Сергеич фашистам.

Они недоуменно развернулись к новому действующему лицу.

— А ты, Тимофей, какого ..... тут крутишься, — Обратился он к плюгавому.

В ответ, плюгавый что-то невнятно начал блеять.

— Towarischtsch spricht deutsch?** — Перебил плюгавого один из немцев.

— Natürlich, — Ответил Сергеич, — Herrschaften mögen Schnaps?

* * *

Немцы весело загоготали, обступив Сергеича и не обращая внимания на плюгавого, подобострастно скачущего вокруг.

— Diese engstirnigen Farmer hat längst sein Auge auf meine Immobilie

* * *

, — Сказал Сергеич, за что плюгавый получил от 'комрадов' пинок под зад и больше его никто не слушал. Немцы толпой пошли за Сергеичем в дом, а плюгавый поплелся к себе, что-то бурча себе под нос. Через час подвыпившие немцы вывалились из гостеприимного дома Сергеича, да не просто так, а с подарками. Кстати, немцы все же заглядывали проверить сарай, правда, сильно не старались. Мы отделались только легким испугом. Наконец, немцы уехали.

* * *

Вечером, когда стемнело, заглянул Сергеич.

— Ну что, дезертиры, пора Вам. Немцы могут и вернуться, а фортуна, штука такая, сегодня она к тебе лицом, а завтра — наоборот.

Мы были согласны. Да и плюгавый, по нашему мнению, вряд ли бы успокоились.

*Господа, что вы хотите получит в моем доме? (нем.)

**Товарищ, вы говорите по немецки? (нем.)

* * *

Конечно. Господа желают шнапс? (нем.)

* * *

Этот подлый колхозник давно положил глаз на мое добро (нем.)

Сергеич, принес нам 'гражданку', еще еды, на дорожку, и бутыль мутного самогона.

Мы быстро переоделись и приготовились к выходу. Свою старую одежду мы, по совету Сергеича, взяли с собой.

— Лучше в лесу прикопайте и подальше, — сказал он, — Компас есть? — И, дождавшись утвердительного кивка, продолжил, — Идите по лесу на юг, километра два, потом, строго на восток. Главное, вам, дорогу проскочить, а там, километров через пять-шесть, и берег Щары будет. В тех местах, лес, как раз, прямо к реке подходит. За ночь дойдете. Днем переправляться не суйтесь. Только ночью. И лучше, для вас, следующей, чтобы отдохнувшими были.

Мне достался главный подарок — костыль. Всем подаркам подарок. Прощались мы, как близкие люди. Русские всегда так. Горе и катаклизмы сближают. Мы шагнули в ночной лес Белоруссии.

* * *

Шли мы, строго по советам Сергеича. Часа через три, вышли к дороге. Несмотря на ночное время, мимо нас, прячущихся в придорожных кустах, минут сорок двигалась колонна немецких войск. Правда, в основном, шли грузовики и мотоциклы, было и несколько бронетранспортеров на колесном и гусеничном ходу. Наконец, движение на дороге затихло. Мы выждали, на всякий случай, еще минут двадцать, и, не дождавшись никакого сигнала опасности, проскочили через дорогу. Вернее, скакал я, а Серега — просто перебежал, непрестанно вертя головой по сторонам. Снова нырнули в лес и двинули дальше, на восток. Как раз к утру, как и предсказывал Сергеич, подошли к берегу реки. Огляделись. Деревья, действительно, подходили, практически, к реке. Правее росли камыши, и, видимо, берег был заболочен. Справа, была та же петрушка, только еще на противоположном берегу, до леса было, примерно, с километр. Зато перед нами, как по заказу, лес спускался к самой воде, вернее к обрыву, ведущему к берегу, да, на противоположном, пологом, берегу, лес начинался от самой реки. В предрассветных сумерках, лезть в воду не решились. Мало ли, кто может оказаться на берегу, еще перестреляют, или донесут, куда следует. Это место Сергеич нам описал довольно точно. По его словам, где-то здесь должен находиться брод. Если пройти вдоль берега, на юг, то выйдем к деревеньке Углы. Там должна быть переправа, мост то есть. Правда, не факт, что он цел, и что там не окопались немцы. Поэтому, мы просто завалились спать, правда, по очереди, чтобы не оставлять видимый участок реки без наблюдения. Так и провели весь день. К вечеру подкрепились салом с хлебом. Дернули по сто грамм наркомовских. Не пьянства ради, здоровья, для. Кто знает, насколько тепла водица в Щаре? Может, и много кто, но для нас с Серегой, это, пока, было тайной. Когда совсем стемнело, мы пробрались к берегу. Обрыв, в этом месте, был не очень высокий. Ну что ж, наконец-то на нашей тельняшке пошла белая полоса. Брод отыскали не сразу. Так что, промокли изрядно, но перемахнули через речку. Не такая уж она и широкая была, в данном месте. О температуре воды, как-то не думалось, видимо, сыграли свою роль самогон и адреналин. Лишь только, когда оказались глубоко в лесу, на другом берегу, у обоих застучали зубы. Отходняк, однако. Костер разжигать побоялись. Просушили одежду, развесив ее на ветках. Сами же согрелись самогоном. Из демаскирующего, не отказались только от никотина, который в избытке набрали в немецких сигаретах, пару пачек которых нам подарил Сергеич, храни его Бог. Наверное немцы ему отдарились, за самогон и сальцо. Реемтсма, сорт 6. Не Кент, конечно, но на безрыбье и чай — табак. Спасибо, хоть не самосад тянем. Согревшись и слегка подсушив шмотки, двинули дальше, на восток. Ничего, на теле быстрее высохнет. Не капает и ладно. Прошли по бурелому километра четыре и снова завалились спать. Теперь уже без дежурств. Просто, вымотались, и физически, и психологически. Будь, что будет.

Проснулся я от странных звуков. Казалось, кто-то, недалеко, долбит железом по железу. Я прислушался. Кажется, я различил и приглушенный разговор. Я подхватил винтовку и, подобравшись к безмятежно дрывхнувшему Сереге, толкнул его в бок, — Слышь, соня, вставай, только тихо. Тут, вроде, гости...

Тот, спросонок, непонимающе вытаращил глаза, будто соображая, где это он находится?

— Чего?

— Ничего, — Ответил я, — Копошиться кто-то рядом, слышишь, опять застучали.

Чуть в стороне, за раскидистыми деревьями, опять стали раздаваться мерные удары. Сергей мгновенно соскочил, подхватив МП, лежавший тут же, прислоненный к дереву.

— Уходим или посмотрим? — Задал он только вопрос.

— Можно и посмотреть, — Сказал я, немного подумав, — Там, вроде, по-нашему болтают. Хотя, кто знает, что там за люди?

— Так, мы им, сразу-то, показываться не будем, — Разумно ответил Сергей.

Мы осторожно выползли, через колючие кусты, на пригорок. Оказалось, что мы дрыхли, прямо у шоссе. Рядом с дорогой, в орешнике, стоял КВ, возле которого суетились трифигурки в танкистской форме.

— Наши, что ли, — Пробормотал Серега, — Кажись, в кино такие танки видел. Ну, похожие очень.

— Ага, это Клим Ворошилов, — Подтвердил я.

— О, а как ты его узнал то, — Изумился Серега, — История уже меняется что ли. Что он на фронте то делает?

— Дурак, — Чертыхнулся я, — Это танк так называется. КВ сокращенно.

А, — Протянул Сергей, — Так бы и сказал. За КВ то, я в курсе.

В курсе ты, — Усмехнулся я, — Ладно, сейчас, не сорок пятый и перед нами не ИС, а то бы ты, предполагаю, очень удивился, услышав, смотри Иосиф Сталин Два.

Ха-ха, — Угрюмо ответил Серега, — Что делать то будем?

— Давай, посмотрим пока. Кто, зачем, куда?

— Ну, давай, — Согласился Сергей, — Дурное дело нехитрое.

И мы начали наблюдать за танкистами. Танк располагался к нам кормой, чуть повернув башню влево и нацелив пушку на шоссе. Из-за кустов, было плохо видно, и, совсем непонятно, чем же заняты танкисты. Тем временем, из зарослей, с юга, появился еще один танкист. Он быстро подбежал к своим и что то стал говорить, отчаянно размахивая руками. Видимо, они приняли, какое то, решение и двое, вытащив из люка ДТ-29 и увесистый мешок, наверное, с дисками, стремглав побежали обратно в кусты. Оставшиеся двое, заскочили в башню. Издалека, с юга, послышалось нарастающее урчание моторов. Наконец, на шоссе, из-за поворота, показалась колонна. Впереди шли две 'трешки', за ними бронетранспортер, следом, четыре-пять грузовиков. В клубах пыли, окутывавших хвост колонны, угадывались очертания какого то легкого танка.

— Блин, — Протянул я, — Говно попало в вентилятор!

— Что? — переспросил Серега.

— Того, — Ответил я, — Как бы, не забрызгало.

Практически, стопроцентно, я был уверен, что танкисты решили дать бой. Может, устали прятаться, может, не могут уйти, бросив технику. Кто знает? Главное, что силы были неравны, хотя, может и повезет. Броня у КВ крепкая, пушка нормальная, уж 'трешки' то потрескает, как орехи.

Наши танкисты, сначала, немного пропустили голову колонны. Немцы, пока, подвоха не заподозрили. Да это и неудивительно, КВ был хорошо замаскирован ветками и кустами. Наверняка, его с дороги не видно. Там метров двести. КВ медленно сопроводил орудием движение немецкой колонны. Ба-а-а-м! Неожиданно рявкнула пушка Клима, и немецкая 'троечка', идущая во главе колонны, жадно зачадила черным дымом, получив снаряд в борт. Немцы засуетились в моментально остановившейся колонне. Доворот орудия. Б-а-а-м! Вспыхнула 'двойка' в хвосте. Рвануло так, что любо-дорого. Башню у немца сорвало и откинуло, метров на двадцать. Наверное, боекомплект сдетонировал. Немцам стало совсем грустно, зато наши, стали веселиться от души. Куй железо, не отходя от кассы. Оставшаяся 'троечка', попыталась сползти с шоссе, отчаянно вертя башней и выискивая цель. Нашли. Поймали. Ба-а-а-м! А на башне нашего танка, только вспышка рикошета. Ответный выстрел, и немецкая 'тройка' встала, как вкопанная, получив свою порцию гостинца. А нехрен лезть. Настала очередь грузовиков, из кузовов которых, как горох, сыпались бравые солдаты вермахта и разбегались по окрестностям. В стороне заработал ДТ танкистов. Пули рвали тенты и борта автомашин, косили вражеских солдат. Надо отдать должное немцам, несмотря на неожиданность нападения, потерю всей бронетехники и, практически, полный разгром колонны, они быстро пришли в себя, заняли оборонительные позиции за противоположным кюветом и открыли ответный огонь. Они даже умудрились установить Pak — 35/36, вот только, ее снарядики нисколько не могли повредить советскому бронированному монстру, они просто отскакивали, расцветая на броне яркими вспышками рикошетов. Как назло, орудие КВ стало стрелять реже, видимо боезапас был ограниченным. Вот, замолчал ДТ, может, перезаряжались. Вдруг, мы с Серегой увидели, как с десяток гитлеровцев пытаются зайти в тыл нашим пулеметчикам. Да, боевой опыт у немцев был великолепный. Другие бы, на их месте, давно бежали отсюда без оглядки, эти же сориентировались, практически, мгновенно. Не сговариваясь, мы с Серегой открыли по этой группе немцев плотный огонь. Главное было не нанести урон, а прижать их к земле и обозначить опасность для наших танкистов. Помогло. А может, решающим было то, что немецкая 'колотушка' подлетела в возникшем цветке разрыва 76мм снаряда, разбросавшего изломанными куклами расчет вражеской пушки. ДТ застрочил в сторону прорвавшихся фрицев. Попав под перекрестный огонь, немцы все же решили ретироваться, оставив на месте несколько замерших тел. Да и на противоположной обочине, огонь стал затихать. Только за бровкой мелькнула тушка 'ганомага', увозящего с поля боя остатки разгромленного подразделения.

Мы с Серегой затаились. Еще неизвестно, как воспримут нашу огневую поддержку танкисты. В этот момент раздалось: Эй, лесники, каких будете?

Мы притихли. Кто знает, возьмут и пристрелят, под горячую руку.

— Мы, никаких не будем, — Неожиданно для меня, крикнул Серега,— Не некрофилы мы. Сами долбали, первые выбирайте.

Я пихнул Серегу локтем под мышку.

— Ты чего? — Зашипел он.

— Чего? — Словно эхо, раздалось от танка.

— Свои мы, — Истошно крикнул я, — Не стреляйте...

Возникла небольшая заминка, а затем, нам крикнули, — Выходите! Руки вверх, стволы на землю!

— Ага, щас, — Не унимался Серега, — Мы выходим, вы нас стреляете и, в дамки.

— Куда? — Удивились танкисты.

— Куда попадете, — Ответил я, — Ты что, дурак? — Пихнул я Серегу, — Грохнут нас, и привет!

Серега недовольно дернул плечом, — Пусть попробуют. Давай, сначала ты, а я, прикрывать буду.

— Пока рядиться будем, немчура припрется, — Шикнул я, — С другой стороны, обоих, сразу, не завалят

Мы немного помолчали, раздумывая.

— Долго вас еще ждать? — Крикнули от кустов, где засели пулеметчики.

— Да иду, иду! — Крикнул я, — Серега, — уже шепотом сказал компаньону, — Ладно, ты сиди, смотри в оба. Я пошел, — Немного помедлив, ляпнул, — Если что, считай меня коммунистом.

Ага, — Согласился спутник, — Хоть дерьмократом!

Меня эта мысль остановила, — Что?

— Будь спок! — Успокоил Серега, — Прикрою, как смогу, — И добавил, с серьезной миной на лице, — И отомщу, как завещал великий Ленин.

— Клоун, — Сказал я, вставая в полный рост, — Не стреляйте, свои мы, — Добавил я для танкистов.

— Сын за отца не отвечает! — Высоким, противным голоском прокудахтал Серега.

— Чего баете? — Раздалось от танка, — Не бачу, шо?

— Заткнись, придурок! — Свистящим шепотом сказал я, стоя среди кустов, как тополь посредине поляны, — Себя не жалко, о других подумай!

— Свои, говорю, — Другим, более громким голосом крикнул я.

— Стрелять будете, всех завалим, — Встрял Серега.

Я хмыкнул и осторожно двинулся к КВ, из-за туши которого вышел танкист с ППД в руках и напряженно следил за моими движениями, готовый в любую минуту отпрыгнуть под защиту брони. Из башни никто не показывался. Видимо, кто-то страховал сотоварища из пулемета, установленного в кормовой части башни. Да и спиной я чувствовал чей-то внимательный взгляд. Наверняка, это танкисты с пулеметом, засевшие в кустах. Главное, чтобы нервишки у танкистов не шалили, а то вмиг располосуют пулеметными очередями. От этих мыслей меня пробил холодный пот. Вот ведь, герой. Идиот, а не герой. Надо было по лощинке в лес уматывать. Нахрена нам эти танкисты сдались. Толку-то от этого. От таких размышлений, я еще сильнее отставил левую руку, с зажатой в ней СВТ, в сторону. Идти было совсем не удобно, учитывая, что я опирался на костыль и сильно хромал. От напряжения руки стали подрагивать, а левая, против воли, стала опускаться.

— Руки, руки, — Грозно 'подбодрил' танкист с пистолетом-пулеметом.

Я остановился, будто натолкнувшись на стену. Сейчас, точно, завалят. Скользкое от пота цевье СВТшки, упрямо не хотело держаться в руке. Все, карачун. Главное, в штаны не навалить от страха. Первый раз, так близко заглядываю в глаза смерти так близко. А глаз этих, целых три, и все черные, вороненые, бездонные.

— Че встал? — Крикнул танкист, — Давай, шевелись! Второй-то где? Сбег, небось?

— Да не нервничайте вы, — Ответил я, — Мы же вам помогли, немцев от пулемета вашего отсекли.

— Давай, не разглагольствуй тут, — Прикрикнул на меня вояка, — Щас стрельну меж глаз, а дружку твому, гранату кину.

— Слушай, — Срывающимся от напряжения голосом, сказал я, — Может, я винтовку положу, а? Сил уже нет, ее держать. Уроню ведь, а ты пальнешь, с перепугу.

— Ага, пугач нашелся, — Хорохорился танкист, — Ладно, лож аккуратно, — Смирился он, — Вон взмок весь.

Я, не спуская глаз с направленного на меня ствола ППД, медленно положил верную 'светку' на траву.

-Аще оружие е? — Спросил танкист.

Я, молча, левой рукой, вытянул из-за голенища колотушку и штык-нож от СВТ. Танкист напрягся.

— Не балуй, — Все же голос дрогнул и у него.

Я медленно, избегая резких движений, положил извлеченное добро рядом с винтовкой.

— А шо енто у тебя за ремешок сзади заткнуто? — Не унимался боец, — Давай-ка, вынимай.

Я вздохнул и по очереди достал пару тэтэшэк.

— Может, хватит уже, — Спросил я.

— Усе может быть, — Казалось, что этот танкист небольшого роста, похожий чем-то на конопатого колобка, просто упивается создавшейся ситуацией, — Дружка-то своего позови. Неча ему там загорать.

Из башенного люка вылез еще один боец в танкистском шлемофоне, из-под которого был виден окровавленный бинт, закрывающий левый глаз, — Агафонов, что ты там телишься? С минуты на минуту немцы могут появиться. Бронетранспортер-то по твоей милости ушел.

Агафонов обиженно засопел, — Да вот, вдруг, диверсант, товарищ младший лейтенант. Гляньте, сколько оружия таскает, а ведь не вояка совсем, судя по одежке.

Лейтенант окинул меня внимательным взглядом, — А что это, по-твоему, диверсант по своим лупил? — И ехидно посмотрел на подчиненного, — Зашли бы они, родимые, с тыла, да закидали нас гранатами. Сейчас бы, как раз, догорал, наверное, — И помолчав, добавил, — Спасибо хоть скажи.

Сзади раздался какой-то шум, и танкисты посмотрели в ту сторону.

— Вот, взяли голубчика, — Не скрывая радости, сказал Агафонов.

Я обернулся и увидел, что Серегу ведет ко мне боец, подталкивая в спину стволом пулемета. Серега шел понурый, таща в правой руке увесистый сидор, а левую руку задрав вверх. Его МП болтался на левом плече бойца.

— Чего крутишься, — Рявкнул неугомонный Агафонов, но тут же заткнулся от окрика командира.

— Сергеев, а где старшина? — Крикнул младший лейтенант.

В ответ, тот только отрицательно покрутил головой.

— Вот же ж суки, — Прошипел Агафонов.

— Отставить, — Сказал командир.

Тем временем танкист подвел Серегу к КВ, — Вот, принимайте гостя.

— Кто такие? — Строгим голосом спросил младший лейтенант.

Я без запинки сказал первое, попавшееся на ум, — Да наш поезд под Слонимом разбомбили, — Как бомбежка началась, паровоз взорвали. Как состав остановился, мы из вагона выскочили, в чем были. Вагон уже горел. Ну, мы в лес и побежали. Сначала, думали к составу, потом, вернуться, да какой там. Вагоны сгорели. Бомбардировщики немецкие, такие с лапами, постоянно над железкой летают. Вот мы и пошли по лесу. Плутали долго, а когда к Слониму вышли, оказалось что там фашисты. Вот и пробираемся, как можем.

— А откуда и куда вы ехали? — Задал командир закономерный, но такой поганый вопрос, что мне стало не по себе.

— А мы у дядьки моего гостили, в Гриньках, — Скороговоркой сказал Серега.

Мне стоило больших сил сдержать удивление.

— У Ананьева, Петра Алексеевича, — Вдохновенно врал Сергей.

— Где? — Переспросил Агафонов.

У меня сердце упало вниз, — Все, приплыли, — Подумал я.

— Как же? — Удивился Серега, — Да, прям, рядом с Костенями, — Без тени смущения ответил он.

Видимо, я не смог сдержать удивления, и командир подметил это, — А ты что скажешь? — Обратился он ко мне.

— А что сказать? — Спросил я.

Звать вас как, хотя бы, — Сказал он.

— Меня Александр, его Сергей.

— Да вы нас с собой возьмите, — Снова влез в разговор Серега, — Как до наших доберемся, вы в Наркомате Внутренних Дел можете о моем родственнике узнать, а он все подтвердит.

Младший лейтенант еще раз окинул нас взглядом, — НКВД, говоришь?

— Ну да, — Без тени сомнения подтвердил Сергей.

— Извините, — Осторожно спросил я, — Может, уедем отсюда? Не ровен час, немцы подъедут, пока мы тут разговоры разводим, или бомбардировщики прилетят. Наверняка, они уже о разгроме колонны знают. Дым, вон, столбом стоит.

— А вот тут ты прав, — Согласился младший лейтенант, — Только уехать мы не можем, танк не на ходу, а бросать его для немцев нельзя.

— А взорвать? — Спросил Сергей.

— Чем? — Ответил Агафонов, — У нас всего два снаряда, да и те бронебойные.

— Агафонов! — Как от зубной боли поморщился командир.

— А если у пушки немецкой пошукать? — Спросил я, — Да и танк, вон тот, — ткнул я в сторону 'трешки' рукой, — Чадить перестал.

— Хорошо, — Согласился командир, — Агафонов, Сергеев....

— Остапов, — Подсказал Серега.

— ...Остапов, — Продолжил младший лейтенант, — Бегом, проверить колонну, взять оружие, боеприпасы, гранаты и снаряды. Осторожнее там, может, не добили кого, — Он посмотрел на Сергея, — Автомат парню верните, — перевел взгляд на меня, — А с тобой, хромой, мы тут покумекаем, как нам быть.

Пока мы с младшим лейтенантом кумекали, Серега с Егором Агафоновым и Вовкой Сергеевым натаскали кое-какого взрывоопасного добра. На все, про все, в нашем распоряжении оказались пять гранат М-39, с десяток 'колотушек' М-24, четыре 37-мм снаряда, два 50-мм, три 81мм мины и полупустая бочка с бензином. Вкупе с двумя 76мм снарядами КВ, это была неплохая база для подрыва танка. В люк мы залили бензин, прямо на пол боевого отделения, а весь взрывчатый арсенал сложили компактно под башней. Для инициации взрыва решили использовать одну 'колотушку', у нее задержка секунд в восемь-девять. Вполне достаточно, чтобы успеть нырнуть в небольшой овражек. Пока бойцы собирали оружие и продукты, мы прикрыли башенные люки КВ, чтобы пары бензина заполнили боевое отделение танка. Наконец, решили, что пора. Кстати, оружие нам вернули. Не тянули мы на матерых диверсантов.

Подрывником вызвался быть Володя Сергеев. Мы убрались подальше от танка, на другую сторону дороги, а Сергеев пошел к люку механика-водителя, откручивая на ходу предохранительную крышечку на рукоятке гранаты. Внезапно, сверху раздался рев самолетных двигателей и бешеный вой сирен. Мы, как по команде, задрали головы вверх, стараясь разглядеть, с какой стороны исходит опасность. С неба пикировала пара лаптежников.

— Воздух! — Истошно заорал Агафонов.

Застывший мгновение назад Сергеев, рванул в нашу сторону, не выпуская из рук гранату. Застучали пулеметы, но, каким-то чудом, Вовке-танкисту удалось проскочить сквозь фонтаны пыли, поднятыми пулями, абсолютно невредимым. В этот момент, вой сирен перекрыл свист падающих бомб. Сдвоенный взрыв прозвучал в тот момент, когда Сергеев рыбкой, как в воду, нырнул в кювет с дороги. Разрывы накрыли КВ. На первый взгляд, танк не пострадал, его бронированная туша вынырнула из клубов дыма. Внезапно, из люка механика-водителя вырвался столб огня. Видимо, в открытый бронещиток влетел раскаленный осколок и воспламенил бензин, разлитый в боевом отделении. В это время, второй пикировщик сбросил свой смертоносный груз. Одна бомба легла метрах в десяти от танка, а вот второй двухсот пятидесяти килограммовый подарок закончил свой последний полет прямым попаданием. Взрыв второй авиабомбы, практически, совпал со взрывом внутри танка. Рвануло, дай Боже! Можно было не волноваться за боевую машину. Вряд ли ее можно будет восстановить в ближайшее время, если вообще будет возможно. Чудовищной силой башню сорвало с погона и бросило на землю. Мы рванули в лес, однако, через триста метров деревья поредели, а, еще метров через сто, под ногами захлюпало. Мы заметались, так как эти долбанные стервятники решили проштурмовать и лес, окружающий дорогу. Может, они решили отбомбиться, просто так, для профилактики, а может, заметили наше поспешное ретирование. Конечно, по сравнению с теми бомбами, которые обрушились на КВ, это был детский лепет, но и взрывы пятидесятикилограммовых гостинцев не придавали оптимизма. У нас даже не возникло мысли затаиться под кронами деревьев, так как, наверняка, за штурмовиками появяться пехотные подразделения, чтобы зачистить место нападения на колонну. В любом случае, надо было уходить, и как можно дальше. Так мы и неслись через кустарник сквозь фонтаны грязи, поднятые пулями и взрывами бомб. Хотя, если честно, это 'товарищи' неслись, причем, как испуганные лоси, а я скакал за ними, как помолодевший капитан Сильвер, попугая на плече только недоставало. Серега, надо отдать должное, несколько раз делал попытки помочь моим перемещениям, но, видимо, своя рубашка ближе к телу и я его за это винить не могу. Сам не знаю, как повел бы себя на его месте, когда вокруг свистит смертоносный металл, который может убить по-настоящему. И это, вовсе не игра. Танкисты, а за ними и Серега, побежали левее, к еле заметной балке, заросшей кустарником. Я не успел. Рядом разорвалась авиабомба и меня, словно пушинку, подкинуло в воздух и швырнуло в болото. Последнее, что помню, это смачный шлепок в жидкую грязь, комья грязи и земли, падающие сверху, жуткая боль во всем теле, выбивающая дух и сухой щелчок в колене, раздавшийся, казалось, на всю округу. Потом меня поглотила спасительная темнота. Не знаю, через сколько, я очнулся. Сначала, в уши ворвалась тишина. Да, да, именно, тишина. Не было рева моторов, свиста бомб, рявканья пулеметных очередей и грохота разрывов. Потом, проступило кваканье лягушек и чириканье птиц. Я приподнял голову, она жутко гудела, словно, с перепоя. Я лежал в болоте, весь заляпанный грязью. Светка и костыль, как ни странно, находились подо мной, крест-накрест. Видимо, это и удерживало меня на поверхности, не давая соскользнуть в вонючую трясину. Вдруг, я услышал голоса. Говорили на немецком. Что-либо понять я не мог, за исключением выражения ...gefangen vier russischen Panzersoldat.... Уж, последние два слова в особом переводе не нуждались, а первое, никак, не было похоже на слово стрелять или убить. Эти слова хорошо были знакомы по фильмам о войне. Скорее всего, моих знакомых взяли в плен, причем, всех четверых. Тут тоже ошибиться было сложно. Не знаю, как другие, а я, изучавший в школе и университете английский язык, все же мог свободно считать по-немецки до десяти и эти числительные нисколько из памяти не стерлись и, не смотря на чистый немецкий говор, вполне адекватно ассоциировались. Я перестал шевелиться, боясь выдать свое местонахождение, даже, лишний раз вдохнуть боялся. Но немцы и не собирались лезть в болото, так, дали веером несколько очередей, по наиболее подозрительным местам. В мою сторону не стреляли. Не удивительно, моей маскировке позавидовал бы Рэмбо из одноименного фильма. Я, скорее, был похож на обычную болотную кочку, коих было немало вокруг. Фашисты еще минут десять, видимо, для собственного самоутверждения, погорланили и свалили. Я, даже, понял куда. Просто, слово Mogilitsa очень сильно выбивалось из арийского лексикона. По-видимому, пленных увезли с собой. Знать бы еще, где эта Могилица находится? Мелькали еще слова Schara и Volka. Затем, голоса удалились в сторону дороги, послышался звук мотоциклетных моторов, который постепенно стих в южном направлении. И то, хлеб. По крайней мере, буду знать направление. Полежав, на всякий случай, без движения еще минут двадцать, я осторожно вытянул из-под себя винтовку. Снял с нее ремень, с одной стороны, и закрепил его, рядом с другим концом на одной антабке. Получилась своеобразная петля на довольно длинном шесте, если можно так выразиться. Затем, взяв светку за ствол, попытался накинуть петлю на какой-то пенек, или некое образование покрытое мхом. Получилось с третьего раза. Причем, во время моих болотных заигрываний, ноги довольно глубоко погрузились в болотную жижу. Я стал подтягиваться за ремень к более-менее сухому месту, возле пня. Постепенно, мне удалось выбраться, правда, пришлось бросить костыль. Болото отпустило меня из своих объятий с обиженным чавканьем. Ощутив под собой твердую опору, а не колышащийся ковер из сплетения травы, мха и бог знает чего, я немедленно встал на ноги. Что-то показалось мне необычным. Чего-то не хватало. На ум пришел костыль. Это-то понятно... Стоп. Я сделал пару шагов. Эврика. Было бы счастье, да несчастье помогло. Травмированное колено встало на место, когда взрывом меня швырнуло в болото. Я сел, размотал конструкцию из бинта и палок, и осмотрел ногу. Опухлость постепенно спадала. Задрав, в недавнем прошлом, поврежденную ногу на пенек, я занялся чисткой СВТ и пистолетов. Конечно, не лучшее место и время, зато есть чем заняться, пока нога, более-менее, придет в норму. После чистки оружия, я провел ревизию своего богатства. Две банки мясных консервов, немецкого производства, какая-то плоская консервная жестянка из Норвегии, пара, слегка подмокших, сухарей и фляга с водой. Из боеприпасов, на все про все, было три неполных магазина к СВТшке, четыре винтовочных обоймы и четыре полных магазина к ТТ. Из карманной артиллерии присутствовала одна Фка и одна РГД-33. Не густо. Но и с этим можно прожить, и повоевать. На десерт был штык к СВТ и саперная лопатка, которую мне выдали, когда хоронили погибшего танкиста. Я опять, на всякий случай, замотал колено, наверняка, его может опять заклинить. Знаю, что покой нужен. Только, на болоте, думаю, я раньше коньки откину, вариантов масса. Главное, была карта, подобранная хозяйственным Серегой на месте разгрома немецкой колонны. Я раскрыл карту и попытался найти населенные пункты, упомянутые фашистами. Есть. Нашел. По-прямой, через болото, было километра четыре, если обходить болото, то в два раза дальше. Пошел я по длинному пути. С детства помню, что нормальные герои всегда идут в обход. Шучу. Просто, в одиночку через незнакомое болото только самоубийца полезет. Со стороны дороги послышался слитный залп. Я бросился на землю. Вот тебе раз, — Подумал я, — Что бы это значило? Через какое-то время послышался удаляющийся рокот автомобильных двигателей. Я потихоньку двинул по более-менее сухому берегу, по широкой дуге обходя болото. К дороге лезть я не решился. Кто знает, может, там меня ждала толпа радушных СС-овцев. Продвигался я медленно и осторожно. Торопиться мне было не куда.

Через час я подобрался к шоссе, по которому двигались колонны немецкой бронетехники и пехотных частей. Да, видимо, пропажа Гудериана не сильно замедлила продвижение немцев на восток. Не удивительно. Немцы славятся своим отношением к порядку. Генералов, да и просто блестящих офицеров, у них достаточно. Наверняка, замена прошла без особых проблем.

Вражеские войска двигались без остановки и не особенно заморачиваясь потенциальной опасностью нападения советских войск. По-крайней мере, обособленных охранных отрядов и патрулей я не заметил. Странно. Видимо, не успели еще тевтоны понять — с кем имеют дело. Я зло сплюнул в кусты.

— Ничего, это вам не Польша с Францией... Умоетесь кровушкой на наших дорогах.

Наверняка, это шли тыловые части, по большей части непуганые. Хотя остатки наших войск, выходя из окружения, нанесли немало неприятных ударов доблестным солдатам Вермахта. Если бы не извечное русское упрямство, немцы уже через неделю были бы под Москвой, не испытывая никаких осложнений в своем глубоком тылу. Во всяком случае, в отличие от французов, англичан и поляков, хлебнувших горя в столкновениях с немцами, когда они, чувствуя безысходность ситуации, целыми подразделениями сдавались в плен, добрая половина русских мужиков принимала последний бой, стараясь забрать с собой на тот свет как можно больше врагов. Может, виной всему была врожденная вредность, а может, желание — не пустить супостата к отчему порогу, даже ценой собственной жизни.

Приближался вечер, движение на шоссе понемногу затихало. Судя по карте, мне придется пересечь не только полотно шоссе, но и две ветки проселочных дорог, на которых, все-таки, был достаточно велик шанс напороться на вражеских солдат. Но обошлось. В сгущающихся сумерках, я по сайгачьи прорысил шоссе, юркнув в придорожные кусты. Обошлось. Я остался незамеченным для врага. Еще через час за спиной остались и опасные проселки, впрочем, никаких особых неудобств они мне не доставили. Единственным неудобством была болотистая местность. То там, то здесь приходилось обходить небольшие болотца, подернутые ряской. В болота лезть было боязно, ну не люблю я их. К тому же я был один. И если что, то помочь будет некому. Уж я, как-нибудь стороной обойду опасные участки. Дольше, зато безопасней.

Отойдя от дорог, я остановился на ночевку. Утро вечера мудренее. Судя по карте, до места мне осталось с километр-полтора, не больше. Под утро меня точно ждать никто не будет. Ночь прошла спокойно. Проснулся я, практически перед рассветом, как будто в голове сработал будильник. Прислушался к своим ощущениям. Вроде бы ничего особенного, если не считать разбитости во всем теле. Не так уж приятно спать на голой земле. Внезапно я насторожился. Что явилось сигналом к этому, я не понял. Это было какое-то внутреннее чувство. Не мешкая, я подтянул к себе СВТ и снял с предохранителя. Патрон уже был в патроннике. Не на охоте, однако, как бывало в юности, а на войне. Вполне реальной войне, хотя и было все, как страшный фантастический сон. Вокруг был обычный летний лес, с его естественными звуками. Шумели кроны деревьев от ветра, недалеко журчал ручей, где-то пели птицы, вот рядом прожужжала оса. Но кое-что выбивалось из этого ритма. Отдаленный, как бы приглушенный, размеренный стук. Это уже было серьезно. Судя по карте, до ближайшего населенного пункта было не менее километра, а то и больше. Причем, они находились на другом берегу Щары. Не думаю, что местные лесорубы поперлись бы за дровами через реку, у них и на своем берегу леса хватало. Да и тут лес перемежался болотистыми местностями. Не самое удобное место, чтобы таскать нарубленные чушки, что на телегах, что на собственном горбу, не говоря уже об автотранспорте. Вот это-то и напрягало. Но проверить стоило. Кто, зачем и откуда? Если местные, это одно, можно узнать о ситуации в этом районе и, при определенном везении, разжиться продовольствием. Если немцы, то можно выйти на след Сереги и танкистов. Не сами же фашики деревья валят. Наверняка, пленные, а пленных где-то содержат. Не думаю, что в прифронтовой полосе немцы развернут концлагерь, скорее тут должно быть несколько своеобразных 'накопителей', где бы фильтровались пленные для дальнейшей отправки к местам назначения. Делать нечего. Я осторожно, ползком, двинулся на звук топора. Страшно. А что делать? Одному в лесу, да во вражеском тылу еще страшнее. Так и с ума можно сойти. Пробиваться к своим, смысла нет. Никто там не ждет, кроме НКВД. Сейчас мания искать шпионов и дезертиров, повинных в поражениях Красной Армии. А я, без документов, очень лакомый кусочек, для продвижения по службе. Нет, есть, конечно, шанс попасть на нормальных следаков и принести хоть какую-то пользу своей стране. Но он не больше, чем обратный вариант, с совершенно несчастливым концом. Будем надеяться, что нашим авиаторам повезло перелететь к нашим. Уж им-то, с Гудерианом на руках, все карты в руки, чтобы облегчать участь станы. Я уж, как-нибудь, тут попробую освоиться. Осесть в какой-нибудь деревушке, не получиться. Местные не примут. Они друг друга хорошо знают, и если немцы припрут к стенке, сдадут, как миленькие. Своя рубаха ближе к телу. Идти на поклон к немцам, тоже не было никакого желания. Трудиться в концлагере на благо великого рейха, уж увольте. Здоровье у меня одно и тратить его на благо чуждой философии совсем не хотелось. Тем более, условия содержания военнопленных далеки от идеала. Я, конечно, люблю экстрим, но не до такой же степени. В роли полицая я себя совершенно не мог представить. Видимо, не так воспитан. Не могу я издеваться над людьми, да и против родины идти не мог. Именно в нынешней ситуации, слово Родина воспринималось совершенно по-другому, нежели когда-то в далеком будущем. Кто-то скажет: Да ладно, главное жизнь сытая и сладкая. На это можно ответить: Зато — недолгая. Максимум, года три, если раньше народные мстители не достанут. Кстати, о народных мстителях. Вариант с партизанами не так уж плох. В Белоруссии их были тысячи. Как 'положенцев' из партийных деятелей, так и 'самостийных' из окруженцев и народных масс, задавленных жестокостью оккупантов и их приспешников из местных и разных национальных уродов. Правда, некоторых из этих уродов, в мое время, возведут в ранг национальных героев по борьбе за светлое будущее своей нации. Бред полнейший, с одной стороны, зато, с другой, возможность сделать политическую карьеру, вкусно кушать и сладко спать, упиваясь своей властью.

Одна проблема, к партизанам тоже просто так не придешь. Не поверят в твои лучшие устремления души, шлепнут. Вот, если бы сбить группу, хотя бы небольшую. Тогда да. Тогда и козыри на руках будут.

Из-за этих размышлений я чуть не посидел, и не потому, что так усиленно думал о своей дальнейшей судьбе. Просто я неожиданно напоролся на белое изваяние пионера-горниста, со всеми вытекающими... Ладно, хоть выстрелить не успел, разглядел, что передо мной не враг, а обычная статуя. Стук топора звучал совсем рядом. Вот где-то за кустами раздались разливы губной гармошки и немецкая брань. Хотя, почему я решил, что это брань. Язык такой, лающий. Тут непонятно, ругается фриц, или дифирамбы глаголет. Я осторожно приблизился и, осторожно раздвинув колючие кусты малины, увидел беспечно играющего на губной гармошке немца, изредка покрикивающего на двух доходяг в изгвазданной красноармейской форме, которые пытались срубить молодую березку. Три срубленных дерева, с уже обтесанными ветками, лежало невдалеке. Наконец, березка, заскрипев, упала. Немец что-то пролаял по своему, убрал в нагрудный карман гармошку и, подхватив с колен маузеровский карабин, направился к пленным, угрюмо топтавшимся возле упавшего дерева.

— Шибче ветки обрубайте, свиньи, — Из-за кустов, возле какого-то сарая, показался худощавый мужичок в гражданке с белой повязкой на рукаве, — Пан ефрейтор ждать не будет.... Быстро сучья сбейте, а то к стенке поставлю....

Пленные, тихо ворча ругательства, принялись за дело.

— Эй, что это вы там бубните, — Полицай, застегнув падающие штаны, схватился за мосинку, — Плетей захотели?

Пленные вняли угрозам немецкого прихлебателя и принялись за дело. Пять минут, и голый ствол березки был оттащен в сторону трех сестер.

— Топор на землю, — Крикнул полицай, — Быстро..... В барак пошли, — Он ухмыльнулся, — Глядишь, свежих помоев на завтрак выдам.

Полицай загоготал, видимо, довольный своей шутке. Пленные, между тем, оставив топор, уныло побрели по дорожке в сторону виднеющихся за деревьями строений.

— Пожалуйте, пан ефрейтор, — Прихвостень, подхватив топор, склонился перед фрицем в дурашливом поклоне.

— gute Arbeit, Andres* — Довольно пролаял немец и двинулся за пленными.

* Хорошая работа, Андрес (нем)

Полицай, засунув топор за пояс и закинув винтовку за плечо, поспешил за фашистом, как пес за хозяином.

Немного погодя, я двинулся за ними, стараясь не шуметь. Пленных загнали в небольшой сарай. Охраны было не много: три немца, включая ефрейтора, который и был старшим команды и четыре холуя с белыми повязками полицаев. Дела.... Мне и двух человек охраны хватило бы за глаза, ну не Клинт Иствуд я, чтобы мочит вражин влет с двух рук. Надо что-то думать. Эх, сюда бы нашего капитана-десантника или пару бойцов... Покрошили бы охрану на мясной салат. Немцы, сразу видно, тыловики. Вон как расслабленно лямку тянут. Бы ли бы вояки, давно бы посты выставили и все такое. Эти же нежатся под навесом. Свининку под самогон трескают. Про полицаев вообще молчу. Не вояки, а свора гиен. Когда вместе и сила за спиной, шипят, страх нагоняют. А если, вдруг, кто решит геморрой им вправить неэстетичным способом, то разбегутся с воем. Порода такая. Так, за наблюдениями, я провел часа четыре. Ничего особенного не произошло, если не считать того, что интернациональная бригада по охране основательно пережрала самогона. Понятно. Непуганые совсем. Пленных выгоняли пару раз. В первый раз, вышли четверо, двоих из них я видел утром на своеобразном лесоповале. Эта четверка, под улюлюканье полицаев и аплодисменты господ оккупантов, перенесла срубленные утром деревья на центральную площадку бывшего пионерского лагеря. Во второй раз, немцы затеяли утреннюю гимнастику среди пленных под разливистую трель губной гармошки. Именно в этот раз я заметил Серегу и одного из танкистов, кажется Вовку Сергеева. Немцы с полицаями веселились во всю. Стреляли в воздух, заставляя приседать, отжиматься и делать прочие физические упражнения. Пугали оружием, горланили, смеялись, аплодировали. Все это было бы смешно, если бы не было так грустно. Пленных было человек четырнадцать-пятнадцать. Половина из них — раненые. И, наверняка, все некормленые и измотанные. Какая уж тут зарядка. При мне пристрелили раненого в ногу красноармейца, который отказался приседать. Ну не мог он этого делать физически. Правда, убийство пленного несколько остудило веселые головы хозяев жизни. Пленных загнали обратно в сарай. Попойка продолжилась. Ближе к обеду, трое полицаев под предводительством ефрейтора, запрягли телегу, кинули в нее жалобно звякнувший бидон и пару пустых бутылей гигантского размера из-под самогона, направились, видимо, за добавкой горячительного. Ну что ж, как минимум час у меня есть. Пока туда, пока сюда, пока там. К тому же, оставшиеся фрицы завалились спать, безбожно нарушив устав караульной службы. Правда на часах они оставили бывшего знакомца, Андреса, который важно растянулся перед сараем с пленными, вцепившись двумя руками в винтовку.

Я начал осторожно подбираться к сараю. Оставалось проползти метров десять, как Андрес чертыхнувшись, поднялся и зашел за сарай, чтобы опорожнить желудок. Из-под навеса раздавался ровный храп немецких вояк. Лучшего случая и не придумаешь. Андреса я застал со спущенными штанами, в одной руке он сжимал папиросу, а в другой — обрывок газеты. Винтовка стояла рядом, прислоненная к стене сарая. Он даже не пикнул, только резко побледнел, а его желудок вмиг освободился от содержимого с соответствующими звуками и запахом. Я скривился от омерзения, показал знаком — не шуметь. А когда кивнул ему за спину с вопросительным выражением и он в панике попытался повернуться, резко ударил его прикладом по голове. Андрес — доблестный победитель безоружных военнопленных, мешком свалился прямо в кучу своего дерьма. Это ничего. Я немного постоял над ним, связывать испачканного фекалиями врага было нечем, да, собственно, и особого желания не возникало. Я лишь прихватил его винтовку. Теперь вопрос: открыть сарай с пленными, благо он запирался простым шестом, продетым в проушины, или разобраться с оставшимися немцами. Я выбрал дрыхнувших тевтонов. Не дай бог, проснуться от шума, когда я буду открывать сарай, или Андрес очнется и поднимет тревогу. Приняв решение, я двинул к навесу с безмятежно почивающими немцами. Перегаром перло от них, дай бог. Не скоро ребятки отойдут с бодуна. Да, это не вояки с передовой. Те точно прочувствовали особенности боев с русскими. А эти даже свои карабины сложили возле стола. Ничего не боятся, скоты. Подойдя к немцам, я сильно ткнул стволом СВТ в нос самому здоровому фрицу и сразу отскочил, от греха. Немец взвыл и хлюпнув кровавыми соплями вскочил с лавки, сильно толкнув собрата по оружию. Из-за чего тот мешком свалился с лавки на пыльную землю и охнув вскочил с воплем, — Was ist los? *. Но увидев меня, заткнулся и выпучил глаза.

*Что случилось (нем)

— Встать, schnell**, — Скомандовал я и, как мог убедительнее, махнул стволом СВТ в сторону сарая с пленными.

— nicht schießen**, — Проблеял упитанный фриц лет сорока.

Его же сотоварищ с разбитым носом, только крутил головой и пытался понять, что происходит. Я повторил жест. Немцы прониклись и потрусили в указанную сторону. Фу-у-ух, как же я взмок. Нервы ни к черту. Палец подрагивал на спусковом крючке. Попробую обойтись без смертоубийств. Во-первых, я никогда не убивал человека, по крайней мере, настолько близко, если вспомнить похождения последних дней и не известно, как воспримет это мой организм. Может, блевать до вечера буду. Берите меня тепленьким. Во-вторых, если этих немцев убрать, то вряд ли фашики дадут нам уйти, будут гонять по болотам до победного. А так, есть шанс. Подумаешь, утекло несколько пленных. Их сейчас тысячи. Немцы понимали меня с полуслова. Конечно, ведь в моих руках хороший такой аргумент для перевода. Они с небольшой заминкой открыли ворота сарая и отошли в сторону, синхронно задрав руки вверх.

— Эй, болезные, выходите, — Крикнул я, не спуская глаз с немцев, — Власть переменилась.

Раздались изумленные возгласы и пленные толпой выкатились наружу. При этом немцы сжались от страха.

— Что здесь происходит? — Раздался за моей спиной бодрый такой голос, с начальственными нотками.

— Да вот, дружба народов победила, — Ответил я, не оборачиваясь, — Все свободны.

— Сашка, — Раздался Серегин вопль, — А я думал, ты того....

— Нет, я этого, — Усмехнулся я, — Там под навесом два карабина и Мосинский винтарь. Берите все и уходим. Сейчас их дружки могут вернуться.

За спиной раздалась торопливая беготня. И через минуту рядом со мной стоял Серега и плечистый танкист Вовка с немецкими маузерами. Мосинка была в руках у какого-то молодого вояки со следами споротых знаков отличия. Именно этот оболтус с некоторой наглецой, поставленным командным голосом предъявил мне, — Представьтесь! Кто, откуда, почему в таком виде?

Я посмотрел на наглеца, — А вы, собственно, кто?

— Да как вы смеете? — Щеки молодого щеголя залила краска, — Да я вас под трибунал... Да я..

— Заткнись, — Рявкнул я, — Я вот вижу перед собой дезертира, срезавшего с формы знаки отличия и сдавшегося в плен врагу. Так что не перед кем мне изголяться.

Несостоявшийся командир захлопал глазами и стал пытаться передернуть затвор.

— Не дури, — Ласково так, сказал Сергеев и забрал у шалуна стреляющую игрушку.

— Уходим, быстро, — Крикнул я, — Жрачку только под навесом захватите.

В ответ только ропот. Я обернулся. Толпа военнопленных, как бы, разделилась на две части. Первая, человек шесть, включая меня, Сергея и танкиста Вовку, была готова к действию. А вот вторая, то есть большая часть, топталась на месте с еле слышным ропотом.

— Не понял, — Сказал я.

— А что тут не понять? — вперед выступил Агафонов, — Мы тут останемся, по всему, конец скоро войне. Вон у немца сила какая.

— Ты чего? — Недоуменно посмотрел на него Сергеев, — Мы ж с тобой сколько времени в одном экипаже?

Я оборвал этот диалог взмахом руки, — Думайте сами мужики. Не сладко вам придется в плену. Может, все там костьми ляжете. Я не политинформацию развожу, а просто предупреждаю вас. Времени у нас нет, вас агитировать. Немцев мы убивать не будем, может, и не расстреляют вас. Так, свяжем и в соседний сарай закроем. Но смотрите сами, ваша судьба в ваших руках.

Мои слова возымели некоторое действие, к нам присоединилось еще двое бойцов. Странно, но боевой прощелыга в форме без знаков отличий остался в пионерском лагере. Видимо, не по пути ему с нами было. Немцев, как я и обещал, не тронули. Только Андреса вздернули на воротах. Оказалось, он не только раненого на 'зарядке' пристрелил, он еще и Вовкиного командира добил, впрочем, не только.... Не смог я мужиков отговорить. Они нашли время на казнь, хотя, каждая минута была нам дорога. Вот так мы и уходили, ввосьмером с четырьмя винтовками и тремя пистолетами. Не бог весть, какая сила, но если с умом, то выжить можно.

Отошли мы километра на полтора, вглубь болот, благо, один из бойцов, здоровенный бугай Синельников, был из этих краев, и здешние болота исходил вдоль и поперек. Остановились на стоянку на одном из сухих островков, размером метров тридцать на двадцать, протянувшемся с запада на восток, и заросшем кустарником и березками с ивами. Сначала, разводить костер побоялись из-за дыма и огня, который бы нас мог выдать с головой, если бы немцы вздумали организовать погоню и поиски. На наше счастье, среди нас оказался пожилой якут, с интригующей фамилией Пилипенко, да и имя Иван казалось несколько экзотичным для него. Пилипенко, похвалившись тем, что он охотник в надцатом поколении, быстро организовал, так называемый, таежный костер. Действительно, дыма от костра практически не было, а отблески огня были прикрыты со всех сторон бурно растущим кустарником. Да и время было еще дневное, так что до вечера, за визуальную безопасность, можно было не беспокоиться. Собачки тоже след в болоте не найдут. Разве что запах костра мог нас выдать, но для этого надо было подобраться к нам достаточно близко. Но мы не дети малые, выставили охранение, а на болоте обзор достаточно хороший, чтобы мы могли не опасаться незваных гостей. С дежурствами разобрались быстро, четверо бодрствуют, четверо отдыхают. Смена каждые два часа. Кроме меня, Сергея, танкиста Сергеева и бойцов Синельникова и Пилипенко, с нами было еще трое. Здоровенный, метров двух, Игорь Зимин, больше похожий на колобка, Федор Красников, и цыганистого вида Альфред Гринберг. Кроме Красникова и Зимина, все внушали определенное доверие и выказывали некоторую сплоченность. Вот только эта парочка наводила на недобрые мысли. Именно они присоединились к нам в последний момент. И если Игорь просто не собирался ни с кем воевать, а хотел прибиться к какой-нибудь молодке в глухом селе, то у Федора глубоко посаженные глазки блестели и неприятно бегали. О своих дальнейших планах на жизнь он старался не распространяться, зато настойчиво выпытывал наши намерения. Что собираемся делать? Где будем пережидать? Куда и каким путем пойдем? Не нравилось мне это. Чем я и поделился с Серегой, когда нам выпало дежурство.

— Да мне он тоже не особо нравиться, — Прошептал Серега, — Мутный он какой-то.

Он помолчал, — А что сам-то думаешь? Что делать будем?

Тут я ему и вывалил свои размышления по поводу преимущества партизанского движения. Как ни странно, Серега меня поддержал, только спросил: Из кого отряд набирать будем? И кто будет командиром?

— Давай-ка, Сергей, поиграем завтра в демократию, — Усмехнулся я, — Глядишь, может что и выгорит? А народ набрать, не проблема? Сейчас в лесах тысячи окруженцев. Если не из наших спутников отряд создадим, то уж кого-нибудь наберем.

— А если вдвоем, — Спросил Сергей, — Так и прятаться от врага легче будет.

— Ага, — В тон ему ответил я, — И жратвы у немцев отбирать меньше надо, и оружия с патронами как раз хватит, учитывая нашу заначку. Все будет легче легкого.

— Слушай, — Вскинулся Серега, — Ведь на большую ораву, действительно, больше еды надо.

— Конечно, — Согласился я, — А нас двоих и местные покормят, пока немцам не сдадут. Не думаю, что халявщиков будут везде жаловать. Двое — это так, мелочь. А какой-никаой отряд — это определенная сила. Давай-ка, завтра все мнения выслушаем и решим. Как у нас говорят, война план покажет.

Утром, после завтрака, развернулись дебаты.

Гринберг с танкистом рвались в бой. Правда, в другую сторону, на прорыв к нашим. Зимин опять озвучил свое видение ситуации, то есть, война не нужна, моя хата с краю, немцы любят порядок, так что ничего страшного не будет. Синельников, тоже пока не собирался воевать. У него родная деревня в пяти километрах отсюда. Там родители, да молодая жена. О них надо позаботиться. Как ни странно, но мужики нормально, с пониманием, отнеслись к отповеди Егора. У всех были семьи, и позаботиться о них следовало, тем более родня Синельникова была рядом. Федор, по большей части, молчал. Ограничился лишь тем, что куда все, туда и я. Потом высказался я. Сказал о партизанах, о том, что это также является большим вкладом в дело победы над врагом, ведь с нарушенными коммуникациями в тылу, очень сложно воевать. Умолчал я лишь о том, что многие окруженцы, прорвавшись к нашим, попадут в фильтрационные лагеря. Сергей, понятное дело, меня поддержал. А вот долго молчавший, но внимательно слушавший наши речи, Иван Пилипенко поддержал мое мнение, добавив, то, о чем я умолчал. О том, что русские бойцы и командиры не имеют права попадать в плен, а они все там побывали, и что за это спрос будет жесткий. Добавил, что проще заслужить право на жизнь здесь, в боях с врагом, чем там, где-нибудь на Колыме. Да глубокомысленное изречение старого якута, внесло некоторые коррективы в наши планы. По крайней мере, танкист Сергеев, Пилипенко и Альфред поддержали наше с Сергеем решение. Правда, Синельников и Зимин остались при своем мнении. Единственно, Егор предложил вывести нас в 'хорошие удобные' для партизанщины места, снабдив нас провиантом на первое время. Красников, как водится, пробурчал что-то невразумительное, спросив, — А чем здесь плохо?

— Да тем, — Сказали мы одновременно с Синельниковым и рассмеялись. Егор кивнул мне, чтобы я продолжал...

— Понимаешь, — Сказал я, — Место тут тихое, но есть два но. Во-первых, здесь мы в небольшом треугольнике автодорог, ходу от которых часа два-три.

— Немцы в болото не полезут, — Уверенно заявил Федор.

— Не полезут, — Согласился я, — Просто, во-вторых, у них есть минометы, не говоря уже о самолетах и артиллерии, которые действительно вряд ли на нас кинут. Вот минометами нас здесь и накроют. Пикнуть не успеем.

Красников стушевался.

Выходить решили ближе к вечеру. Так как, нет-нет, а самолеты немецкие здесь иногда пролетали. Не дай бог, заметят. Как раз, когда мы ужинали, приполз взволнованный Гринберг и сообщил, что с восточной стороны к острову по болоту идут трое неизвестных. Мы кинулись к кустам, приготовив оружие. Неизвестные шли осторожно, пробивая путь длинными шестами. Постепенно они приближались. Наверняка, их целью был наш островок. Из оружия, у них я заметил только один карабин, зато у всех троих были прицеплены кавалерийские шашки.

— Кажись, наши это, — Прошептал Гринберг, — Форма-то красноармейская.

— Форма наша, однако, — Подтвердил Иван.

— Только это еще ничего не значит, — Сказал Владимир, — К нам тоже выходили и бойцы и командиры в нашей форме, а оказалось, что диверсанты.

— Угу, — Согласился я, — Только зачем трем диверсантам лазить по болотам? Не для нас же. На дорогах и в лесах более вкусные цели толпами ходят.

— Может быть, — Сказал Сергеев.

Так или иначе, но нам оставалось только ждать, когда незваные гости доберутся до нашего островка. Наконец, кавалеристы добрались до твердой земли и, покачиваясь от усталости, стали пробираться сквозь кусты. А мы их уже ждали.

— Стой! Кто идет? — Заявил Гринберг, как черт из табакерки появившись перед кавалеристами. Один, молодой совсем парень с кавказскими чертами, сразу попытался скинуть с плеча карабин.

— Не дури, — Сказал Сергеев, выйдя гостям с тыла.

Кавалеристы загнанно стали озираться вокруг, внимательно рассматривая появляющихся перед ними людей. Зашелестела сталь вынимаемых из ножен шашек.

— Не дури, сказал, — Повторил танкист, — Чьих будете?

— Отставить, — Сказал своим пожилой кавалерист со старшинскими 'пилами' на синих петлицах, — Сами-то вы кто? — Повернулся он к Синельникову.

— Мы-то, — Ответил Егор, — Мы-то люди добрые.

— Да и мы не злые, — Ответил старшина.

— Пройдем к костру, поговорим? — Спросил я.

— Ну, пройдем, — Сказал кавалерист, — Пойдем, ребята, — Позвал он своих спутников.

Кавалеристы настороженно прошли к месту нашего импровизированного лагеря. Разговор прошел быстро и продуктивно. Кавалеристы, выслушав доводы всех наших своеобразных 'партий', приняли сторону 'партизан'. До вечера оставалось не так много времени, но кавалеристы успели использовать его для отдыха, умудрившись, как бы невзначай, постоянно держать на часах одного из своих, вооруженным карабином. Не доверяли. В принципе, правильно. Мы тоже пока смотрели на них косо. Окруженцы разными были. Кто-то озлоблялся на врага и рвался в бой, кого-то давил гнет поражений и сила немецких войск. Правда, наши кавалеристы скорее относились к первой группе. Слишком много друзей и сослуживцев они потеряли на дорогах Белоруссии. Из разговоров стало понятно, что нашу компанию разбавили старшина Лукин Юрий Сидорович, боец Магомедов Рамзан Алиевич и его сын, боец Магомедов Мурад.

Перекусив нехитрым ужином, мы отправились в путь. Не смотря на то, что деревушки Синельникова, вроде бы, было совсем недалеко, шли почти всю ночь. Лишь под утро, еле передвигая ноги от усталости, мы добрались до села. Все расположились на отдых, не забыв выставить секрет, а Синельников отправился на разведку. Вернулся он минут через сорок. На него страшно было смотреть. Здоровый мужик был мрачнее тучи. Лицо залито слезами. Оказалось, что несколько дней назад в деревушке останавливались на постой немецкие танкисты. Бравые немецкие вояки польстились на жену Егора, его отец попытался защитить невестку, но его тут же, на месте, расстреляли. Кинувшуюся во двор мать, тоже. О судьбе жены мы даже спрашивать не стали. И так было все понятно. Егора напоили самогоном и уложили спать. Проснулся он к вечеру, мрачнее тучи. Теперь он рвался мстить, но мстить было некому. На свое счастье, немецкие танкисты накануне покинули деревню. Егор был готов рвать хоть полк, хоть дивизию. Все ходили мрачные. В ночь мы уходили из этих мест. Синельников пошел с нами. Мы отправились на юг. Там простирались обширные леса и болота. Было немного населенных пунктов и совсем мало дорог. Так что немцам было бы совсем непросто поймать нас на крючок, появись у них такое желание. На все про все, путь занял двое суток. Через Щару переправлялись ночью, восточнее Вольки. До обеда отдыхали, затем выдвинулись в путь. Оставалось пересечь только одну дорогу, и мы были бы в безопасности. К этой дороге мы подошли часам к шести вечера. Издали мы услышали истошные женские крики, переходящие в вой. Все, не сговариваясь, кинулись на крик. Когда мы подобрались к дороге, крики уже стихли. На обочине стоял гроб немецкого бронетранспортера, рядом с ним два мотоцикла с колясками и черная легковушка. Чуть в стороне, завалившись на бок, лежала полуторка. Человек пять десять немцев суетилось возле полуторки. Еще пятеро копошились в кустах. Вдруг из легковушки вышла немка в кожаном реглане, что-то пролаяла фашистам и десятерых немцев от полуторки, как ветром сдуло. Они запрыгнули в бронетранспортер и покатили по дороге от греха и от начальства. Только пятеро мотоциклистов продолжали копошиться в кустах, не обращая внимания на немку. Она пошла к ним, оглашая окрестности своими криками. Из легковушки выскочил шофер и потрусил за ней, что-то просительно мямля. В этот момент мы и нагрянули. С трех сторон из кустов, с оружием наизготовку. Такого номера фрицы не ждали и застыли на месте, как вкопанные. Если немка стояла спокойно, с некоторым превосходством и любопытством разглядывая грязных, вонючих русских солдат, то ее водителю было не до шуток. Его сотрясала крупная дрожь. А немцы возле кустов застыли совсем подозрительно. Они как бы старались убраться подальше от зарослей.

Я кивнул на застывших фрицев, — Мурад, посмотри, что там?

Молодой кавалерист, под прикрытием отца, подобрался к кустам. Глянул, через спины немцев... Резко побледнел и его вырвало.

— Собаки, — Сквозь рвотные позывы, ревел он, — Сволочи, порублю....

Отец его тоже побледнел, и выхватил из ножен шашку.

— Стой, — Крикнул я, — Что там?

— Сам посмотри, — Ответил Рамзан.

Я подошел, посмотрел и меня скрутил рвотный позыв. В кустах лежало растерзанное тело девушки. Отрезаны нос, уши, грудь, выколоты глаза, вспорот живот.... Вокруг были разбросаны клочья гимнастерки, а прямо у моих ног лежала окровавленная пилотка. Это или санинструктор, или..... да неважно...... Я отошел в сторону, схватил за шкирку немку, подтащил к изувеченному телу и ткнул ее лицом в окровавленное лоно. Я что-то орал, но убей, не помню что. Как будто рассудок застелила пелена бешенства. Когда я отошел, немка в истерике билась в моих руках, по ее лицу ручьями бежали слезы, перемешиваясь с кровью мертвой девушки. Не сразу, но до меня дошло, что немка говорит со мной по-русски, плохо, но более-менее понятно. Из ее слов выходило, что она двигалась на машине по дороге. Увидела немецких солдат, занимающихся мародерством, приказала остановить машину и начала распекать вояк. Как мы видели, простые пехотинцы не стали связываться с разъяренной фрау и дали деру, а вот мотоциклисты положили на нее с прибором. Оно и понятно. Не простые мотоциклисты сидели сейчас белые и потные перед нами, а фельджандармы. Водитель фрау напряженно вслушивался в наш разговор, а когда его подтащили поближе — упал в обморок, увидев, что сделали соратники по оружию с пленной девушкой.

— Ты ведь думаешь, что мы варвары, — Процедил сквозь зубы Серега.

В ответ фрау энергично замотала головой.

— Думаешь, думаешь, — Утвердительно сказал я.

Я обратил внимание, как плотоядно смотрят на ее фигурку мужики.

— Да, мы варвары, — Продолжил я, — Может быть.... Но мы намного приличнее вас... Мы не воюем с женщинами и детьми, если они сами не нападают....

— Ее отпустим, — Решительно сказал я.

— Как? — Ахнул Зимин.

— С чего бы это, — Взвился Красников.

Неожиданно меня поддержал Синельников, — Пусть будет, как он сказал, — Глухо прорычал он.

— Правильно говоришь, — Сказал Рамзан, — Только этих собак не отпустим.... Нет... И не проси.

— Согласен, — Рявкнул Серега.

Девушку похоронили.

А окрестности еще долго оглашались криками. Пять фельджандармов сидели рядочком перед могилой со спущенными штанами....... На сучковатых кольях..... И с распоротыми животами. Мало ли их спасать кинуться.

Кавалеристы сделали все сами. Сами придумали, сами привели в исполнение. Только попросили нас убраться в сторонку, чтобы психика не пострадала. Что мы и сделали, загнав трофейный мерседес в лес, подальше от чужих глаз. Не ровен час, немцы проедут, дорога все-таки. Достанется на орехи. А так, мы немку охраняли, чтобы раньше времени не сбежала.

Лишь потом, когда кавалеристы нагнали нас, нехотя сказали, что именно они сделали. Кстати, фрау нам табличку написала на тему: Так будет с каждым чудаком на букву 'М'. Правда, она не знала, что мы сотворим. Мы, собственно, тоже.

Уходили мы быстро. Первое, мы сами отпустили зареванную немку и ее водителя на все четыре стороны. Правда, ехать они будут не быстро, уж об этом-то мы позаботились. Но все-таки, вдруг они достаточно быстро наткнуться на своих. Второе, увидев то, что мы сделали с фельджандармами, нас будут гонять до конца, если след поймают. Третье, мы были тяжело нагружены трофеями, взятыми с немцев. Теперь у каждого было оружие. Наш арсенал пополнили два МГ, один МП-38, вальтер ППК, отнятый у фрау и два парабеллума. И это не считая патронов, провизии и кое-какой амуниции. С одной стороны, этот вес сильно снижал скорость нашего передвижения. С другой стороны, эти трофеи могли спасти нам жизнь. Одним словом, мы старались на максимальной скорости уйти от дороги в лес. Не теряя времени на остановки. Тем более, что метров через четыреста-пятьсот под ногами захлюпало. Часа три мы тащились по лесу, выбиваясь из сил. За это время мы пересекли две речушки, а по одной протоке, имеющей каменистое дно, прошли на запад. На берег выбрались на южный, болотистый берег, стараясь больше двигаться по воде. Немцы ведь не дураки. Возьмут собак, пройдут по обоим берегам в разные стороны и рано или поздно выйдут на наш след. Как последний вариант от собак использовали смесь из табака и пороха. Что первого, что второго было жаль. Но себя мы жалели больше. Пусть у нас уши опухнут, как у чебурашек, от желания покурить. Но лучше терпеть такую ломку, чем экспресс допросы. Не говорю уже про гестапо. Да нас туда и не потащили бы.

Наконец, мы ушли вглубь болот. Вдали слышался лай собак. Было страшно. Но.... Обошлось. Погоня прошла стороной.

7. Лесные братья.

В болотах мы провели пять дней. Первые три дня в округе раздавался лай собак, изредка перемежающийся редкими выстрелами. Нас упорно искали, но к счастью не нашли. Два дня мы выжидали на всякий случай. Собирались уже выдвигаться, как опять послышались выстрелы и собачий лай. Постепенно этот шум стал приближаться. Сначала, мы подумали, что нас все же обнаружили, но потом поняли, что, скорее всего, кто-то попал в западню, поставленную на нас. Слишком высока была интенсивность выстрелов, причем эти звуки несколько раз меняли направление. Судя по раскатистому рычанию и приглушенному кашлянью, стреляли из двух советских пистолетов-пулеметов и пары-тройки немецких МП. Стреляли еще и из карабинов, правда идентифицировать количество и принадлежность стволов было слишком сложно. Пару раз раздавались взрывы.

— О, кто-то аккурат на нас немцев ведет, — Проворчал Лукин, — Что делать-то будем, мужики?

— Уходить надо, — Сказал Красников, — Пускай сами разбираются.

Серегеев неодобрительно посмотрел в его сторону, — Конечно, своя хата с краю. А вдруг они с ними, как с той девчонкой поступят? Как жить то с этим будешь?

— Как, как, — Зло ответил колобок, — Нормально буду. А эти.... и себя угробят, и нас погубят, — И, чертыхнувшись, сплюнул в траву.

Синельников, видимо что-то для себя решив, сказал, — Да не сможем мы уйти. Заметят нас. На болоте мы будем, как на ладони. Близко слишком немчура. Разве что, мимо проскочат...

— Не похоже, — Сказал Лукин, — Но с другой стороны, не много их, должно быть. Думаю, наших, человека два-три, а немцев — с дюжину, не больше.

Сергей, подумав, сказал, — А что, если их под пулеметы подвести? Наверняка, немцы не ожидают.

— А это мысль, — Поддержал я, — Лукин, Магомедов, что скажете.

— Можно, — Сказал Рамзан.

— Как выйдут на болото, отойдут от деревьев метров на пятьдесят-сто, тут их и прижать пулеметами с двух сторон, — Поддержал Лукин.

— Иван, а ты сможешь командира у них снять, — Спросил я.

В ответ якут только хмыкнул.

— Так сможешь или нет? — Снова спросил я.

— Винтовку свою дашь — не только командира сниму.

— Владей, — Протянул я СВТ, — Только как ты стрелять-то будешь из нее, ведь первый раз ее в руки берешь?

— Шибко, — Лаконично ответил он.

— Ну, тогда занимаем места в партере, — Ляпнул Сергей.

— Где? — Спросил Синельников.

— Где, где? — Усмехнувшись, ответил Остапов, — Сейчас решим...

Один пулемет установили на левом фланге. На соседнем островке. Первым номером там был танкист, вторым пошел Зимин с немецким карабином. Второй пулемет установили на правом фланге. Там островок выдавался вперед метров на десять. Вот на самом мыске и залег Синельников. В его лапах МГ-34 смотрелся не больше карабина. Вторым номером у него был Лукин с МП-38. Пилипенко с моей СВТ расположился чуть сзади, на небольшой возвышенности. Остальные рассредоточились по фронту, затерявшись в кустах. За короткий промежуток времени люди, как будто, растворились. Можно было с полной уверенностью сказать, что подойдя на расстояние метров десяти, никого невозможно было обнаружить.

Тем временем, преследователи и их жертвы появились в пределах прямой видимости. Сначала из леса показались преследуемые. Всего их было трое. Впереди тяжело шли двое, один поддерживал другого, видимо, тяжело раненного. Третий, отстав метров на десять, прикрывал их скупыми очередями из ППД. Немцы появились чуть позже. Отрыв у преследуемых был метров пятьдесят-семьдесят. Фашисты не торопились. Зачем на рожон лезть под пули, если врагу некуда было деться? Да и по всему было видно, что с патронами у преследуемых было не густо. Еще немного и их можно будет брать голыми руками. И действительно, вскоре преследуемые перестали огрызаться огнем. До нашего спасительного островка им оставалось не больше тридцати метров.

Немцев было человек двадцать. Когда смолкли очереди ППД, спустя некоторое время фашисты обнаглели настолько, что шли в полный рост, весело переговариваясь и для порядка постреливая в беглецов, впрочем, не желая застрелить, а стремясь скорее то ли поиздеваться, то ли скорректировать движение 'дичи'. Впрочем, беглецы шли вперед с молчаливой решимостью камикадзе, не обращая внимания на свистящие вокруг них пули. Когда беглецам до сухой земли оставалось буквально несколько шагов, глухо треснул винтовочный выстрел за нашими спинами. Идущего чуть позади своих людей немецкого офицера резко развернуло вправо, как будто его ударили чем-то тяжелым в плечо. Спустя мгновение, раздался еще один выстрел, и голова падающего офицера резко дернулась, разбрызгивая в стороны кровавые сгустки. Только после второго выстрела немцы сообразили, что кто-то ведет по ним огонь из укрытия, только больше сделать они ничего не успели. Одновременно с двух сторон заработали наши МГ, словно траву, выкашивая немецких солдат. Не отставали и все остальные, лупя в белый свет, как в копеечку. Плотность огня была такова, что преследователей просто сдуло и немногие из них упали на землю по своей воле. Но и там их доставали пули. Каждый выстрел Пилипенко находил свою цель, причем он стрелял практически без остановки. Прицел-выстрел. Прицел-выстрел. Тратя время, только на смену позиции после двух-трех выстрелов. Одним словом, скоро все было кончено. Уцелевших фрицев добили. Не ушел никто. Правда и с нашей стороны были потери. Вражеская пуля разнесла голову Гринберга. Погиб и один из беглецов, срезанный очередью практически на пороге спасения. Слегка зацепило Зимина и Серегу.

Быстро осмотрели убитых и собрали трофеи. У 'лишних' карабинов вытащили затворы, а потом притопили здесь же, правда, карабины в одном месте, а затворы чуть дальше, раскидав их по болоту, как бог пошлет. Гранаты, патроны и фашистский 'сухпай' распределили на всех. Взяли так же бинты и фляги. В общем, загрузились по полной. Никто не роптал, все понимали, что от этого добра зависят наши жизни, а здоровье карман не тянет. Пока основные силы занимались сбором трофеев, старшина Лукин быстро, но сноровисто перевязал раненых. Лейтенант, из новоприбывших, был плох. Сквозное ранение бедра и две отметины на боку, правда, менее серьезные. Если бы рядом был госпиталь, все было бы нормально, но в нашем положении такие ранения не сулили ничего хорошего, да и крови он потерял много. Вторым спасенным был сержант Иванько, он и рассказал, что с лейтенантом Герасимовым и бойцом Омелиным были из разведроты 143 стрелковой дивизии. Напоролись на немцев и чуть не отдали богу душу. Каким ветром их занесло в здешние болота, сержант не говорил, ссылаясь на лейтенанта, который к этому времени потерял сознание. Бесчувственного Герасимова уложили на носилки, изготовленные на скорую руку из двух слег и плащ-палатки. Сначала надо уйти отсюда подальше, пока и нас не прижали фрицы. Но Зимин свое дело знал. Он повел нас на юго-запад, прямиком в болота. Шли с короткими перерывами целый день, до темноты. Лишь когда в сгущающихся сумерках стало невозможно рассмотреть что делается под ногами, Зимин вывел нас на сухую землю. Все были рады тому, что выбрались из болота. Ночью по трясине далеко не уйдешь, а ночевать в грязи не хотелось. Хотя мы и оторвались от преследования, костер жечь не стали. Мало ли. Правда Зимин и говорил, что в эту глушь мало кто заходит. Но лучше перестраховаться. Фрицы могут сюда и не лезть. Возьмут и просто прочешут болото из минометов или мессерами проштурмуют. Вариантов достать нас, не пачкая арийские сапоги в 'красной' грязи, масса. С другой стороны, площадь болот здесь не маленькая, вся изрезана то ли речушками, то ли протоками. Да и наверняка не только мы в здешних болотах приют нашли. По словам Зимина, здесь в любую сторону нет жилья километров на пятнадцать-двадцать. Нет и дорог, никаких. Лишь на северо-западе, за железной дорогой, жизнь, можно сказать, бьет ключом. Поужинали немецкими консервами, запивая шнапсом. Но с алкоголем не грубили. Старшина лично отмерил каждому наркомовскую дозу, без всяких мерных стаканов, на глазок. Правда, у Лукина оказался глаз-алмаз. Никто в обиде не остался. После ужина завалились спать, не забыв выставить секреты, сменяемые каждые два часа. Утром, разведя таежный костер, вскипятили воду и хорошенько промыли раны лейтенанту, Зимину и Сергею. Вместо антисептика использовали остатки самогона, что нам дал Петр Сергеевич. Шнапс на это дело вряд ли бы сгодился. На болотах любой порез воспалиться может, а тут огнестрельные раны. Все же решили послать разведку в ближайший населенный пункт. Хотя у нас и был кое-какой запас немецких консервов и сала, все же надолго его было не растянуть. Правда была одна, но очень большая, проблема. Единственный, кто хорошо ориентировался на местности и знал здешние болота, был Зимин. Без его сопровождения перейти через трясину было бы очень сложно. То есть его обязательно надо было брать в разведку, но если бы с ни м что-нибудь бы случилось, оставшиеся на острове были бы обречены скитаться по болотам в поисках выхода. Поэтому решили пока повременить с разведкой, по крайней мере, до тех пор, пока весь отряд не сможет перебраться на более подходящую для маневра местность. Таким образом, на этом островке мы застряли на неделю. Это время мы не теряли даром. Мы использовали его для обучения. Старшина с сержантом-разведчиком гоняли нас до седьмого пота, заставляя постигать военную науку. Была и стрелковая подготовка и рукопашный бой и ориентирование на местности, в чем немалую помощь оказал Зимин. Конечно, за семь дней мы не стали первыми 'красными рэмбо', но, по крайней мере, сбились в настоящую боевую единицу. Каждый знал, на что способен другой боец и что от него ждать. На восьмой день решили перебраться из болот поближе к Могилицам. По информации разведчиков, там находился пункт по сбору трофейного вооружения, обмундирования и прочей вкусности. Скорее всего был и сборный пункт для военнопленных. Место удобное, рядом железная дорога и шоссе. Конечно, железная дорога наверняка хорошо охранялась, да и на шоссе были посты. Но при определенной доле удачи, можно было, пошумев в одном месте, основательно напакостить в другом, разжившись и оружием и боеприпасами и хлебом с маслом. Тем более, Зимин и сержант заверили, что с юга и с запада, со стороны станции, лес подходит к населенному пункту вплотную. С юга дорог нет, поскольку местность сильно заболочена. Так что можно было попытаться получить от немцев определенные дивиденды. Сказано — сделано. На следующее утро выступили в поход. Мы шли не торопясь. Дорога по болотам заняла у нас три дня. Лейтенанту было лучше. Рана на ноге была немного воспалена, но угроза гангрены миновала. Этому способствовали частые перевязки, да и старшина что-то там мутил с какими-то корешками.

Мы расположились примерно в километре от Могилиц. Сначала отправили Иванько и Сергеева на разведку. С ними увязался и я. К населенному пункту мы подошли с юго-запада.

На удивление, немцев в Могилицах было относительно немного. Человек тридцать. Треть из них занималась охраной двора МТС, находившегося практически напротив места нашего выхода. На этом пятачке было в строгом порядке разложено советское оружие от винтовок до сорокопяток, амуниция и прочие трофеи. Было даже две БТшки, один Т-28, три БА-10 и пара полуторок. Четверо фашистов охраняли барак с пленными, который находился на восточной окраине. Остальные вояки слонялись без особых занятий. Правда, в паре километров, на станции, с оккупантами было плотнее, не менее полусотни гитлеровцев, плюс охрана проходящих изредка эшелонов. Заметили мы и человек десять местных, но всей душой преданных новым хозяевам. Уж не знаю, что послужило толчком к такой любви, может сила немецких войск, может политические убеждения, а может и виселица на пять мест, лишь с одним вакантным. Да, нашей компанией устроить диверсию будет проблематично. Нас просто задавят числом, не говоря уже о том, что немецкие войска имеют обширный боевой опыт. Хотя, видимо, перед нами были тыловые подразделения. Не смотря на столь нерадостные размышления, мы аккуратно нанесли на листке схему расположения немецких подразделений и интервал смены часовых. На поддержку пленных мы особо не рассчитывали, помня реакцию части бывших бойцов Красной Армии в недавнем освобождении. Да и немного, по-видимому, их было в Могилицах. По-крайней мере, мы видели шестерых, когда их использовали при погрузке пары машин мешками из колхозного амбара. Попробовали обойти Могилицы по дуге на восток, но километрах в пяти уткнулись в открытое заболоченное пространство. Справа было топкое болото, а слева виднелись дома. С той стороны слышалось басовитое рокотание моторов. Вариант того, что немцы катаются на тракторах, отпадал сам собой. Хотя вряд ли немцы здесь держали большое подразделение. Скорее всего, пара танков или танкеток, на которых ремонтники зализывали какие-либо повреждения. Но нам и этих сил не одолеть. Пришлось возвращаться. Надо было подумать и обсудить, что делать дальше.

В свой лагерь вернулись уже ночью. Не смотря на это, все с нетерпением собрались, чтобы выслушать новости. Особо радовать было нечем.