Имперский цикл

...

— Обвиняемый лжёт.

У Тора Бао был мягкий голос, как масляный. Он не изменился со времён республики, этот голос. Единственное, пожалуй, что в мастере Бао не изменилось. И его надменность, она всё ещё сквозила в изъеденных судьбой чертах.

— Подтверждаю оценку мастера Бао, — сказал рыжий Тёмный. — Марди Че Вилья солгал в ответ на вопрос прокурора.

— Нет... — безропотно сказал Марди Че. Но сказал он это не им, надприродным свидетелям, живым детекторам лжи и правды, не суду и не судье. Он это сказал своей ситуации. Надежды у Че теперь почти не было, Джон Рау видел его лицо. Лицо погибающего человека. Так быстро.

Нет, сказал себе Джон, нет, Марди, приятель, не дам я тебя повесить.

— Герион... Вы осознаёте, что нарушаете договор? И что вам очень сильно прилетит — не от Торна, так от наших?

Генерал Ланселот Герион — а это был он — покачал головой.

— Нет, капитан Рау. Наш договор гласит, что мятежники, то есть вы, получают амнистию за действия, предпринятые против законных властей империи. То есть, за непосредственно сам мятеж. Договор не гласит, что вам прощаются уголовные преступления против мирных имперских граждан, тем более такие, которые вы планировали уже после капитуляции вашего Сопротивления и заключения самого договора. Как, например, контрабанда крака, которую вы обсуждали ночью в борделе.

Разговор давался Джону тяжело, губы слушались плохо. Его терзали сомнения касательно собственной судьбы, но он не собирался бросить Марди на растерзание.

— Бросьте, Герион, будущий император только что разрешил наркоту. Пока что мягкую — и вчера во дворце все ею набрались по брови — но разрешит и эндру, и крак, и всё остальное. Казне нужен этот доход, деньги на подготовку к войне. Вы ж не хотите войну саботировать, Герион? Оборону против орды?

Джон закашлялся. Герион кивнул спецназовке, и та поднесла к губам Рау флягу с водой. В зале всё шло к намеченной цели — прокурор задавал обвиняемым вопросы, они жалко пытались отовраться, но рыцари Тьмы и Света неуклонно ловили каждый комочек лжи. Читали мысли, раскрывали правду, потрошили бедолаг. Тор Бао и рыжий Тёмный непосредственно не обменялись и словом, они смотрели сквозь друг друга, как сквозь голограммы, но это не мешало им сотрудничать, и очень плодотворно, в деле уничтожения пятерых людей на позорной скамье.

Рука эсбэшницы была почти заботливой. Джон напился, и стало легче.

— ...Обвиняемый лжёт, госпожа судья. Перевозка тысячи пятисот килограммов крака намечена Марди Че Вильей на завтрашний вечер... — неслось из зала.

Ауэ курил сигарету без фильтра — судя по запаху, добрый фидельский табак. Джон Рау открыл рот и хотел было сказать, что происходящее несправедливо, отвратительно в своей бесчеловечности, но тут спецназовец приблизился и вставил сигарету меж его губ.

— Покури, быстрее очухаешься.

Ах, сука.

Кай, где ты, дружище? Ты нужен. Спеши ко мне.

Джон затянулся и выпустил дым через нос. Ауэ сел обратно, не торопясь освободить его от сигареты, и Рау сплюнул её на пол.

— Ты отвратительно милый для массового убийцы, эсбэшник Джин.

— Ты тоже ничего, — ответил Ауэ.

— Мне и положено, я ведь мятежник. И контрабандист, но это хорошее дело. Зачем ты участвуешь в этом позоре, Ауэ? Ты двадцать лет служил в самом сердце империи и в невинной крови почти не запачкался, это чудо. Тебя уважают и наши. Зачем сейчас?

— Полмиллиона трупов, Рау.

— Чего?..

— Ты был контрабандистом десять лет, пока не пошёл в мятежники. Ты и сейчас контрабандист, итого с перерывами восемнадцать лет. Сколько тонн крака в год ты возил?

— ...

— И эндры, Рау. Но главным образом крак. Если взять ваши ночные планы за некий стандарт, представить, что ты возишь полторы тонны раз в месяц — финансируешь Сопротивление, конечно — за свободу, республику, это всё — и умножить на восемнадцать лет... Ты умеешь считать в уме?

— Нет. — Тьма тебя побери.

— А я — да. На спор в детстве ещё научился... Двести шестнадцать месяцев, триста двадцать четыре тонны дерьма. На каждый килограмм крака приходится по два трупа, Рау. По шесть, если крак плохой. Не делай такое лицо, я сам не поверил, что люди его продолжают жрать, но они продолжают. Допустим даже, ты возил хороший крак. Ты летал для картеля Гешу, у них товар годный. На выходе получаем шестьсот сорок восемь тысяч придурков, которым ты привёз смерть на своём корабле.

Какой-то бред.

Бред?

Джон Рау обнаружил, что смеётся.

— Империю развалил я один. Я и моя весёлая контрабанда. Кай? Он ни в чём не виноват. Мэй, Ми Ми Онг, Итриулан... Это всё наркотические глюки, — он закатил глаза. — Вопрос снимается, Ауэ. Ты параноик.

— Допустим, ты возил крак лишь половину этого времени, — продолжал Ауэ, как ни в чём не бывало. — И в меньших количествах, до войны и женитьбы на Мэй Сиюань ты так не наглел. Делим итог на четыре. Сто шестьдесят две тысячи трупов.

— Ни одно правительство не может позволить себе травить собственное население в таких масштабах, — заметил Герион. — Если оно хочет выжить. Если бы ваш мятеж победил и вы восстановили республику, лично вам, Джон, пришлось бы возглавить какое-нибудь бюро по борьбе с наркотиками. Во всяком случае, найти другой источник заработка. Или вашей жене вас пришлось бы повесить — на выбор.

...

...

— ...А вот это правда, судья Ши. От начала до конца.

Из пятерых обречённых один только таможенник, Чем Эйкин, почти не пытался лгать.

Ему это не помогло.

...

Виновны.

Конечно, виновны. Это даже правда.

Суд продолжался два часа. Кай так и не явился.

Кай?..

Судья, прокурор и все трое магистров удалились для обсуждения приговора. У Джона было чувство, что они вернутся очень быстро.

— Дайте мне поговорить с ней, Герион.

— С судьёй? Зачем?

— Кончайте, вы победили. Можете нас опозорить, выставить отравителями — ваше право. Вы хорошо это провернули, пользуйтесь, только не убивайте людей.

— Вы хотите убедить Ин Ши не вешать ваших друзей?

— Да, Тьма побери!

— Нет, Рау, вы хотите совершить самоубийство. Если я приведу вас к Ши, если она узнает, что есть ещё один обвиняемый, которого мы ей не показали, всё это повторится с вами в главной роли. Она вас повесит вслед за сообщниками.

— Вы ей не дадите.

— Придётся дать. Судья Ши бывает очень упрямой.

— Она и нас может арестовать, — сказала эсбэшница. — Узнав, что мы вас ей не сдали.

— Заместителя самого адмирала Торна? — Джон посмотрел на генерала и на Ауэ. — Звезду ИСБ? Издеваетесь.

— Она однажды явилась к Оками Гэну, — сказал Ауэ, — и забрала у него двадцать пять человек, арестованных за помощь республиканцам. Оками-сама их собирался сжечь заживо. Это тоже были контрабандисты, только возили они живой товар. Сюда — рабов и проституток, отсюда — спасали людей за деньги, помогали укрыться от ИСБ. В первый же месяц после провозглашения Нового порядка было дело, руины Храма ещё не остыли. Она пришла прямо в порт в сопровождении только двух дроидов и потребовала — понимаешь, потребовала — этих людей у Оками-сама.

— И он отдал?

— Представь себе, да.

— Она их повесила, — сказал Герион. — Через день. Работорговля, всё-таки. Это Ин Ши. Всё ещё хочешь с ней говорить, Джон Рау?

...

...

— Обвиняемые, встаньте.

Ин Ши была невысокая женщина с тёмными гладкими волосами. Невыразительное лицо старше средних лет. Прямая спина, круглые колени под судейской чёрной мантией. Лёгкие чиновничьи ботинки. Таких в империи миллиарды.

— ...признаю вас, пятерых обвиняемых, виновными в смысле обвинения по всем пунктам и приговариваю к смертной казни через повешение. Приговор будет приведен в исполнение незамедлительно. Да смилуются над вами Тьма, Свет и прочие боги, сколько их есть во вселенной.

У судьи была крохотная пайцза в левом ухе. Круг, в белом поле чёрная точка. Джон сразу и не заметил. У прокурора тоже. Иначе работать, должно быть, здесь раньше было нельзя. Но они продолжали носить этот знак, носить и теперь, после смерти императрицы.

— Если вы допустите эту казнь, — сказал он, — я настучу на вас Каю Оками. Всё ему расскажу. И про эти пайцзы. Решайте.

Ауэ кивнул, как бы получив чему-то какое-то подтверждение, и указал в зал суда. Марди Че Вилья встал со скамьи подсудимых, он оглянулся вокруг, как будто просыпался от кошмара, и вдруг посмотрел, казалось, через экран Джону прямо в лицо, будто бы мог его видеть.

Кай! Где тебя носит?! Кай, помоги мне.

— Прокурора зовут Джесси Оуэн, — сказал Ауэ. — Оуэн-младший, брат покойного пророка. Я ликвидировал старшего год назад. Он был учеником императрицы, старший. Намного талантливей брата. Пил кровь детей — не легенды, а правда — и высказывался в том смысле, чтобы адмирал Торн тащил свой зад сюда и принёс присягу ему, пророку, и его кружку как руководству империи и священству Тьмы, а не наоборот. — Ауэ подался вперёд и поднял к лицу Джона Рау левую руку. — Он сбросил меня в пустоту, когда я за ним пришёл. В какой-то колодец бездны, где жар и тьма и безымянные, безликие кричат и воют. Хотел меня там оставить — как бы урок Сигурдотир. Я отыскал вот этой рукой его горло и вырвал вон. Всю гортань. — Джин поднял глаза, в его взгляде было любопытство. — Думаешь, Рау, что я испугаюсь мальчишки?..

...

...

Таможенный офицер просил о помиловании, просил отправить его на войну в штрафном батальоне, дать шанс искупить бесчестье. Судья ему отказала.

...

...

Когда приговорённых вывели на задний двор, дроиды уже успели поднять там стандартную виселицу из нержавеющей стали — высокое Т с длинными руками, распахнутыми будто для объятий. Четыре петли, не пять. Кроме судьи, прокурора, казнимых, дроидов и охраны двор был пуст, он обрывался с трёх сторон в пропасть огней и улиц. Репортёры остались в здании и снимали из зрительного зала. Лишь облако летучих камер парило над и вокруг двора, на почтительном расстоянии метров так двадцати.

Джон наблюдал казнь на экране. Лучшее место, с полным комфортом. Правда, руки затекли.

Имперского офицера оставили напоследок. Когда ноги Корсо наконец перестали дёргаться — казнимых вздёрнули в петлях вверх, а не сбросили вниз, и он промучился дольше всех — эсбэшный охранник повернул таможенника лицом к судье и поставил на колени. Офицер отдал честь прокурору и Ши, и собнюк прострелил ему голову сверху вниз. Быстро, чисто.

Джон Рау заплакал. Не громко — слеза собралась в глазу и из уголка покатилась вниз по щеке. Предательница.

Кто-то набросил удавку ему на шею и затянул. Он слабо рванулся, сильнее не мог. Он не знал, кто это, кто из троих имперцев станет его убийцей. Все они на тот момент были сзади. Женщина. Наверняка это женщина.

Ему стало очень больно. Он рвался изо всех сил, но сил было мало.

Потом удавка исчезла.

Сначала Джон решил, что это Кай. Кай наконец явился, снёс головы этим людям и... боги, катастрофа, неужто опять начнётся стрельба, ни Торн, ни Сопротивление этого так не оставят. Но Кая не было. Они сами. Джон пытался вздохнуть. Воздух шёл как-то медленно, туго. Джин Ауэ развернул его кресло к себе, схватил Джона за волосы, помотал его голову из стороны в сторону, а потом наклонился и припал к его рту своим. Искусственное дыхание — вдох, другой... Джин выпрямился, взял его за горло обеими руками и куда-то там нажал. Рау вскрикнул бы, если бы мог, но дышать стало вдруг легко.

— Спазм, — объяснил эсбэшник. — Ты так больше не делай.

Как будто Джон душил себя удавкой сам.

— Наркотики, — уточнил Ауэ.

— Именно, мистер Рау, — сказал Ланселот Герион. — Не связывайтесь больше с ними. Завяжите раз и навсегда с краком, эндрой и остальными прибыльными запретными веществами. Мы не хотим вас вешать, Джон, вы кумир молодёжи, муж госпожи Оками — извините, Мэй Сиюань. Вы друг Великого магистра Ордена Храма. Нехорошо как-то выйдет — суд и петля. Попробуем обойтись без них?

Джон молчал, глотал воздух. Неужели всё? Нет, мудаки имперцы не так просты. Чем же он будет зарабатывать, если не контрабандой?

— Вижу у вас сомнения на лице, мистер Рау. Джин?

Ауэ пнул кресло и опрокинул его вместе с пленником. Джон не удержался от стона. Руки и ноги болели — особенно руки.

— Конечности затекли, да? — заботливо осведомился Герион. — При других обстоятельствах, Джон, я приказал бы Джину раздеть вас и сделать особый массаж — он эксперт по этим делам. Но это пока перспектива будущего, когда и если вы снова ввяжетесь в уголовщину, "генерал" Рау, и скомпрометируете в глазах граждан... что-нибудь. Даже ваших соратников по мятежу. Адмирал с ними сел за стол, поставил подпись под общей бумагой, это не шутки.

Ауэ наклонился над Джоном и расстегнул наручники. Герион вынул из-под нагрудной пластины доспехов маленькую брошюру и бросил её на грудь пленника.

— Имперская школа военного пилотажа, мистер Рау. Несколько преподавателей не так давно погибли, есть вакансии. Более чем хороший оклад. Я, так и быть, замолвлю за вас словечко — при условии, что вы всё случившееся сегодня примете к сердцу. Джин, помоги человеку подняться, видишь же, на ногах не стоит.

Ауэ так и сделал, а заодно взял брошюру и сунул Джону в карман.

...

...

Кай ждал на парковке перед судом. Стоял у флаера и просто ждал, рисуя в асфальте какой-то узор незримым лезвием своего клинка. Узорчик тонкий, сбоку и не видно. Только сверху. В облике друга было что-то новое. Джон молчал, пока не подошёл почти вплотную — он не вполне доверял своему злосчастному горлу.

— Где ты был?

Говорить было больно. Кай присмотрелся к его шее, такой голубоглазый, удивлённый. Поднял руку, коснулся.

— Это что за след? Удавка?!

— Где ты был всё утро? — повторил Джон Рау.

— На Муне, — Кай указал в небеса рукоятью клинка. — Ты звал, и я прилетел.

Под его пальцами горло переставало болеть.

— Видите, Оками-сан? — негромко сказал сзади Герион. — Кто-то причинил боль человеку, который вам дорог. Плохо, не правда ли?

Кай повернулся и встретился взглядом с имперцем. Натянутое между ними — через плечо Джона Рау — звенело какой-то миг, как струна. Потом Кай сказал очень тихо:

— Ещё как. Пусть так больше не будет, а то, генерал, ещё рассержусь.

— О? — Герион приподнял бровь, явно подражая своему шефу и сам этого не замечая. — Чем это отличалось бы от ситуации, когда вы не сердитесь — желаете, наоборот, кругом добра — ...

— Поверьте, разницу будет видно.

Всё ещё мягкий, очень мягкий голос. Джон Рау обратил внимание на узор, что Кай резал в асфальте. Цветок.

— Джон, эти двое... убить их?

Цветок с четырьмя лепестками и крохотной сердцевиной. Он был прекрасен. Белый, Джон как-то знал, что он бел.

— Не надо. Я сам виноват.

Кай Оками, конечно, знал, что именно Джон перевозит меж звёзд, как зарабатывал до их встречи. Но как-то... Джон Рау готов был поспорить, что Кай не совсем понимает. Не понимает наркотиков, денег и передоза, смерти в грязных аллеях. Всё это было не про него.