Попаданец

После моего рассказа о бое в деревне Леоновская программа, наконец-то, оказывается исчерпанной. Неужели закончили, а? Нет, не тут-то было.

— А как ты думаешь, не лучше ли было твоей роте закрепиться в той деревне, а не возвращаться в район сосредоточения?

Ничего себе вопросик! Чувствую себя как на экзамене, вот только неправильный ответ вполне может подвести Жанну под трибунал.

— Не могу знать! Но я уверена — если наш командир приняла такое решение, значит, это было необходимо!

— Ты уверена?

— Да! Так точно! Наша рота поддерживала союзников. Если мы вернулись, то это было совместным решением.

Ой, блин, какого чёрта на меня нашло? Разливаюсь тут соловьём перед этой кошкой. Ох, упекут меня теперь, и хорошо если только одну.

Что ж, теперь вроде бы всё. Леон, который почти всё время допроса сидел истуканом, сгребает листы с вопросами и стенограммой и исчезает за дверью, оставив меня наедине с Мари.

Тишина. Слышно, как народ ходит по коридору, вот где-то дверь стукнула, а где-то кто-то рассмеялся. Она смотрит на меня, как солдат на вошь, я от этого робею. Чёрт подери! Мне нельзя упускать шанс заполучить хоть какую-то дополнительную информацию об окружающей обстановке, а то болтаюсь тут в подвешенном состоянии, как Колчакъ в проруби... Но с чего бы начать? С чего, с чего, о женском же надо спросить! Вдруг у неё есть какие средства гигиены получше, чем вата с марлей. Только как они тут могут называться? Если не ошибаюсь, на Западе в 20-х годах их "салфетками" звали... Попытка не пытка.

— Мадмуазель сержант-шеф, разрешите личный вопрос.

— Я слушаю.

Лицо моё вдруг начинает гореть.

— Видите ли... так случилось... что у меня нет с собой гигиенических салфеток...

— Чего? — вопрос, похоже, на мгновение ставит её в тупик, но тут взгляд её скользит по моим ладоням, зажатым меж бедёр. — А-а, понятно.

Оглянувшись на дверь, она достаёт из шкафа сумку и швыряет мне небольшую картонную коробку. Ну что ж, хоть один насущный вопрос решён. Теперь надо бы как-то определиться с питанием и ночлегом, а то я в военной машине Гельвеции сейчас словно выпавший винтик.

— О таких вещах нужно заботиться заранее. Неужели твоя бесстыжая Жанна этому тебя не научила? — назидательно вещает мне Мари.

— О, из-за месье аджюдена мне пришлось собираться в спешке, и я... — похоже наступила на её больную мозоль. Карандаш в руке переводчицы с хрустом ломается пополам. Мари охватывает благородный гнев, и она сразу берёт с места в карьер:

— Да что ты знаешь о Леоне? Он мог бы служить в столице, не подставляя голову под пули. Он бы уже мог сделать карьеру, если бы не бегал вслед за этой развратной... э-э, longue perche... За этой развратной каланчой! Она и в детстве Леона на посмешище выставляла, и сейчас тем же занимается, неблагодарная девка!

Что-то ей прямо вожжа под мантию попала. Кажется, я тут лишняя: Мари сама с собой неплохо разговаривает. Сейчас бы мне этак бочком-бочком и смотаться, да только бежать некуда. Да и нехорошо, когда твоего командира вот так за глаза поливают.

— Что бы вы не говорили, а Жанна — хороший командир. И мне...

— Да, она умеет командовать смазливыми дурочками, вроде тебя. Вы у неё по первому слову из одежды выпрыгиваете. И кто её потом вытаскивал из неприятностей, когда её с поличным заставали?

Гм, надо так понимать, что именно он — стоящий в открытых дверях его благородие аджюден Леон де Пьер.

— Qu'est-ce qui se passe, Mary? Vous pouvez entendre mЙme dans le couloir. *Что происходит, Мари? Тебя слышно даже в коридоре, — он немного морщится, словно съел что-то горькое.

— Si j'entends, vous ne comprenez toujours pas. Ici, je parle uniquement en rutenain. *Если меня услышат, то всё равно не поймут. Здесь только я говорю по-рутенийски.

Ну что ж, семейная сцена исчерпана, значит, время заняться одной непутёвой особой, которую желательно было бы хоть немного покормить. Однако, на мою скромную просьбу Леон через свою кузину отвечает, что мне придётся побыть голодной до вечера, поскольку у нас намечено ещё одно важное мероприятие. Даже отчаянные звуки, издаваемые моим животом, не вызывают у этой парочки сочувствия. Единственное, в чём Мари всецело становится на мою сторону, так это в моей просьбе ещё раз навестить дамский клозет.

Оказавшись в уединении, извлекаю из кармана заветную коробочку. Итак, посмотрим, как здешняя лёгкая промышленность заботится о слабом поле. Судя по размеру коробочки, можно было подумать, что там штук пять прокладок, однако внутри оказалась всего одна, зато с пояском и лямочками. Ё-моё, с пояском и лямочками! Да её саму можно вместо панцу носить, правда, не по здешней моде получится. Да и чёрт с ним, главное, что мне теперь комфортно и сухо.

Проходим в полупустую аудиторию с большими высокими окнами. Старые парты в ней сдвинуты к одной из стен, а на освободившемся пространстве установлен на треноге солидный фотоаппарат. Рядом с ним один из столов, на нём лежат огромный нож и пистолет-пулемёт лоррейнского образца, а также ещё один фотоаппарат размером поменьше — примерно с советский "Зенит-Е". У открытого окна курит папиросу какой-то субъект в цивильных брюках, солдатской сорочке и жилетке со множеством карманов.

И ещё часа полтора, а то и два уходит на "фотосессию". Мы с Леоном изображаем радушный приём и дачу показаний. Потом я позирую уже в одиночку: сначала с автоматом, потом с ножом. Что забавно, этот тонкий тупой хлеборез вовсе не похож на тот тесак, которым мне пришлось тем утром орудовать.

Пока я занята, Леон и Мари вполголоса переговариваются между собой. Хе-хе, конспираторы чёртовы, я, благодаря своему идеальному слуху, вас прекрасно слышу, и даже что-то там уже понимаю.

— Il est trХs Иtrange, LИon. *Она очень странная, Леон.

— Vous parlez de ses rИponses?*Ты говоришь о её ответах?

— Oui, si on me donnait Ю lire son tИmoignage, je ne l'aurais pas cru, dit-il d'une fille de seize ans. *Да, если бы мне дали прочитать её показания, я ни за что не поверила бы, что это говорит девочка шестнадцати лет.

— Mademoiselle, que faites-vous quelque part Ю nouveau baissa la tЙte! *Мадемуазель, ну что же вы опять куда-то голову наклонили! — возмущается фотограф. Ну что ж ты, чёрт этакий! Теперь они болтать прекратили и на меня смотрят. А ведь можно было что-нибудь интересное насчёт себя услышать.

Ну вот, наконец, и завершилось моё позирование перед камерой. Мусью журналист сворачивает свою аппаратуру и, по ходу дела, разговаривает с Леоном о сроках выпуска статьи, насколько я понимаю.

— Photos sera prЙt d'ici le soir, si vous pouvez me permettre de tИlautographe, puis demain, ce sera un article paru dans l'Иdition du soir du "Entente Cordiale". *Снимки будут готовы к вечеру, если сможешь допустить меня до фототелеграфа, то уже завтра статья появится в вечернем выпуске "Сердечном согласия".

— Avec cela, vous n'aurez aucun problХme. Je vais vous fournir une assistance complХte de la gendarmerie. *С этим у тебя проблем не возникнет. Я обеспечу тебе полное содействие от жандармерии.

— Merci, Leon, pour votre aide, et le matИriel que vous me donner une intИressante conduit. Спасибо, Леон, за твою помощь, да и материал ты мне интересный подогнал, — Журналист долго смотрит на меня, а потом неуверенно качает головой. — Seulement, je ne suis pas encore tout Ю fait sШr que ce soit pour Иcrire sur le viol? AprХs tout, nous avons une fille dans l'ensemble du pays dИcriИ. Только я всё же не вполне уверен, стоит ли писать про изнасилование? Ведь мы так девчонку на всю страну ославим.

Леон тоже поворачивается ко мне, и лучик солнца на мгновение вспыхивает в его очках.

— Jacques, n'ont pas besoin une troisiХme fois pour commencer cette conversation. Rappelez-vous que votre Иditeur dit au sujet de la "soif fanatique pour la justice." Nous devons montrer ce que l'Иcume nous sommes coincИs un couteau dans le dos. En fin de compte, je vais juste Иcrire un article, ne vous * Жак, не надо в третий раз начинать этот разговор. Вспомни, что говорит ваш главред про "фанатичную жажду правды". Мы должны показать, какие подонки втыкают нам здесь нож в спину. В конце концов, именно я буду статью писать, а не ты.

— Eh bien, comme vous le savez, Lion, mieux vous connaНtre. *Ну, как знаешь, Лео, тебе видней.

После фотосессии месье аджюден резко теряет ко мне интерес. По крайней мере, как к существу из плоти и крови, стоящему перед ним. Мари, кстати, тоже не очень-то довольна тем, что кузен переложил заботу обо мне на её плечи.

Обедаем с ней в одиночестве: в столовой ввиду неурочного часа пусто. На первое — жиденький, по европейской традиции, супчик. Бульон, фактически, — жиру изрядно, а вот кусочки овощей, плавающие в глубине моей тарелки, можно по пальцам пересчитать. Беру кусок хлеба и скрашиваю его туда, вызывая тем самым нешуточное удивление моей сотрапезницы. Так-то лучше! И плевать мне на ваши условности! Хлеб тут у них, кстати, хороший — мягкий, ароматный, тмином посыпанный.

Второе блюдо радует гораздо больше — отбивная котлета прекрасно прожарена, да и гарнир с соусом — объедение.

— Наелась? — интересуется Мари.

— А компот?! — нет, я просто не могла этого не спросить, ха-ха-ха. Впрочем, восклицание получилось настолько искренним, что даже суровая переводчица изобразила нечто вроде улыбки. Нет, ну а что? Надо же солдату нехватку витаминов восполнять! Или в нашем случае лучше сказать: "Питать мозг контрразведчика"? Жандармы хоть и в той же кухне готовят, что и мы готовили, однако ж, меню у них богаче и разнообразней.

Следующим пунктом навещаем каптенармуса, ибо мне, как никак, нужно свежее бельё. Он и ещё несколько человек, в основном техников, — единственные люди из нашего полка, оставшиеся на этой базе. Дормиторий, где квартировала наша рота, помнится, стоял наполовину пустым. Сейчас он наполовину полон — то есть, в наших комнатах никого, а по соседству разместили жандармов и связистов. Сюда-то меня и приводит Мари. Я с тоской оглядываю ряды пустых кроватей — неуютно как-то здесь в одиночестве. Хм, у меня в лазаретной комнате, где прошли первые дни моего пребывания в Лоррейне, газеты оставались, их хоть полистать, чтоб время скрасить. Но они, во-первых, были на французском, а во-вторых, кто мне их сейчас искать будет? Стоп! Так ведь у Мари на русском что-нибудь должно быть, может, поделится? Она выслушивает мою просьбу со своим обычным каменным лицом, но обещает посмотреть.

На этом мы с ней прощаемся. На некоторое время, надо полагать.

Я скидываю обувь и растягиваюсь на кровати поверх одеяла. Хех, весь день хотелось остаться в одиночестве, и вот, когда это удалось, тоскливо как-то стало. Сейчас бы обнять Луизу или прижаться к Жанне, или поболтать с капитаном.

Достаю из кармана "товарища". Ну что за няшечка, а? Маленький, тяжёленький, зализанный, согретый теплом моего тела... Я вдыхаю аромат оружейного масла, а затем целюсь в перекрестие оконной рамы. Интересно, насколько далеко будет слышно выстрел? "Ничего на свете лучше нету, чем стрелять в людей из пистолету!" А ведь, кстати, из пистолету мне в них стрелять ещё не приходилось... Из карабина было дело, из автомата, ножом опять же... Тьфу, чёрт, не надо было вспоминать!

Рывком вскакиваю с кровати, сердце колотится, дыхание тяжёлое, а ведь каких-то пару часов назад спокойно об этом рассказывала. Пойду, душ приму что ли, хоть как-то развеюсь. Хватаю бельё в охапку и пулей лечу в душевую. Со стороны это, должно быть, выглядит забавно, но мне что-то не до смеха. Хорошо хоть, смотреть на меня некому.

Скинув одежду в предбаннике, уговариваю себя не брать пистолет в душ, ибо ещё возьмёт и заржавеет потом, но, в итоге, безуспешно. А вон, в лоток для мыла можно кобуру положить, там и водяные брызги вроде не должны на неё попасть.

Да, с нервишками надо что-то делать. Начну-ка я с контрастного душа. Ы-ы-ха-ха-ха, какая водичка ледяная! Так, теперь тёпленькую... А вот и хренушки! Ну, правильно, центрального-то отопления здесь нет, а котельную персонально для меня никто не раскочегарил. Ладно, хоть я и не морж, и не шаолиньский монах, из второго крана воду терпеть можно, а после полотенцем разотрусь, как следует.

Стоп, вроде дверь брякнула. Пальцы мгновенно смыкаются на рукоятке пистолета. К счастью, в последний момент у меня всё же хватает ума не наводить его на входящего, вернее входящую, а спрятать у себя за спиной.

В душевую заглядывает блондинка в форме. Волосы у неё хоть и весьма коротко острижены, но, тем не менее, уложены в кокетливую причёску. То, что я перед ней в голом виде, её ничуть не смущает.

— Bonjour! Est-ce que vous Julie Champloix? Et vous Йtes courageux, je ne l'avais jamais eu si je ne pouvais pas. Et maintenant Ю vous Иcrire dans les journaux. J'aurais brШlИ de honte. On m'a dit de placer votre magazine. Je l'ai avec vos vЙtements que je fais. Adieu!* Привет! Это ты Жюли Шамплуа? А ты смелая, я бы никогда так не смогла. А теперь ещё про тебя в газетах напишут. Я бы со стыда сгорела. Мне сказали тебе журнальчик занести. Я его с твоей одеждой положу. Пока! — со скоростью пулемёта тараторит она, а затем хихикает и убегает, не дав мне сказать даже хотя бы ответный "бонжур".

Ну-ка, посмотрим, что за журнал там мне принесли. "Воин Республики" 5*582. На обложке чёрно-белое фото: два солдата стоят друг против друга в исходной стойке для штыкового боя. У одного в руках винтовка с клинковым штыком, у другого — с игольчатым. Под обложкой же оказывается весьма занимательная дискуссия, какой из этих типов штыка предпочтительней, с аргументами от экономических до психологических. Помимо неё есть ещё статья о маскировке, вернее об использовании охотничьего опыта в бою, безбожно отретушированный фоторепортаж из какой-то самоходно-артиллерийской части, кусок повести без начала и конца о героях-пограничниках Рутении и провокаторах из Райха. Жаль только, о Лоррейне здесь ничего нет. Но и на том спасибо надо будет Мари сказать. Вот, правда, хватать журнал мокрыми руками не стоило, да. Где там моё махровое полотенце?

Как только я выхожу в коридор, сразу натыкаюсь на идущего важно в спокойствии чинном пушистого рыжего кота. На морде у него выражение "как вы меня все задолбали". Однако, несмотря на свою внешнюю суровость, на почёсывание за ухом он отзывается благодарным мурчанием. А вот интересно, этот кот — маскот нашей части или его новые обитатели дормитория приволокли, а то он мне раньше на глаза не попадался. Что ж, топай себе дальше, приятель. Знал бы ты, как мы с тобой сейчас похожи — я ведь тоже тут, как кот, гуляю сам по себе в отрыве от своего мира и от своей роты. Хех, опять депрессия накатывает, пойду почитаю перед сном, чтобы её хоть как-то отогнать.