Повесть о детях Хурина

Locked fast the love had lain in her heart

Долго в душе ее / любовь таилась,

1945

that in laughter grew long years agone

Возросшая в радости / в давние годы,

when in the meads merrily a maiden played

Когда в детстве / на лугах веселых

with fleet-footed Fuilin's youngling.

Она играла / с Флиндингом юным.

No searing scars of sundering years

Шрамы страшные лет, / минувших в разлуке,

could blind those eyes bright with welcome,

Не могли обмануть / сих глаз сияющих,

1950

and wet with tears wistful trembling

Горящих радушием, / блиставших слезами

at the grief there graven in grim furrows

При виде бедствий, / избороздивших морщинами

on the face of Flinding. 'Father, ' said she,

Чело Флиндинга. / "Отец, — рекла она, -

'what dream of doubt dreadly binds thee?

Что за морок страшный / тебя сковал сомненьем?

'Tis Flinding go-Fuilin, whose faith of yore

Это Флиндинг го-Фуилин, / в чьей верности в древности

1955

none dared to doubt. This dark, lonely,

Не смел сомневаться / никто, и с ним

mournful-fated Man beside him

Человек печальный / судьбы скорбной,

if his oath avows the very offspring

Коль он поручился, / что се — сын

of Hurin Thalion, what heart in this throng

Хурина Талиона, / чье сердце посмеет

shall lack belief or love refuse?

Усомниться в вере / иль в любви отказать?

1960

But are none yet nigh us that knew of yore

Нет ужель средь нас / встарь знававших

that mighty of Men, mark of kinship

Человека могучего, / чтоб родства приметы

to seek and see in these sorrow-laden

Искать и найти их / в челе и чертах,

form and features? The friends of Morgoth

Скорбью измученных? / Друзья Моргота

not thus, methinks, through thirst and hunger

Не так, мне мнится, / сквозь голод и жажду,

1965

come without comrades, nor have countenance

Приходят одни, / без отряда оружного,

thus grave and guileless, glance unflinching.'

Не смотрят сурово, / печально и прямо".

Then did Turin's heart tremble wondering

Тут сердце Турина / встрепенулось

at the sweet pity soft and gentle

Навстречь ее / состраданию нежному,

of that tender voice touched with wisdom

Мягкому голосу, / полному мудрости,

1970

that years of yearning had yielded slow;

Плода долгих лет, / тоской наполненных,

and Orodreth, whose heart knew ruth seldom,

Ородрет, жалость / знававший редко,

yet loved deeply that lady dear,

Любил глубоко / дочь ненаглядную,

gave ear and answer to her eager words,

И, слух склонив / к словам ее страстным,

and his doubt and dread of dire treachery,

Сомненья свои, / и страх предательства,

1975

and his quick anger, he quelled within him.

И ярость скорую / смирил в сердце.

No few were there found who had fought of old

Немало нашлось / тех, кто в битве бился,

where Finweg fell in flame of swords,

Где пал Финвег / в пламени мечей,

and Hurin Thalion had hewn the throngs,

И Хурин Талион / повергнул орды,

the dark Glamhoth's demon legions,

Темных Гламхот / войска несметные,

1980

and who called there looked and cried aloud:

Тех, кто вгляделся / и вслух воскликнул:

Tis the face of the father new found on earth,

"Вот лицо отца, / вновь увиденное,

and his strong stature and stalwart arms;

Стать его мощная, / руки сильные,

though such care and sorrow never claimed his sire,

Хоть чело отцовское / так печаль не пятнала,

whose laughing eyes were lighted clear

Глаза его светлые / всегда улыбались,

1985

at board or battle, in bliss or in woe.'

На войне иль пиру, / в веселье иль в скорби".

Nor could lack belief for long the words

Никто не смел / сомневаться боле,

and faith of Flinding when friend and kin

Когда узрели / лицо Флиндинга

and his father hastening that face beheld.

Друзья его, родичи / и отец примчавшийся.

Lo! sire and son did sweet embrace

Зрите! Крепко обнялись / отец и сын

1990

neath trees entwining tangled branches

Под ветвями сплетенными / дерев склоненных

at the dark doorways of those deep mansions

На пороге чертогов, / возведенных в глубинах

that Fuilin's folk afar builded,

Роднею Фуилина / когда-то прежде,

and dwelt in the deep of the dark woodland

Где жили они / в глуши чащобы,

to the West on the slopes of the Wold of Hunters.

На запад от склонов / Нагорья Охотников.

1995

Of the four kindreds that followed the king,

Из четырех племен, / за королем последовавших,

the watchtowers' lords, the wold's keepers

Бдящих башен владык, / стражей нагорья,

and the guards of the bridge, the gleaming bow

Дозорных моста, / дуги мерцающей,

that was flung o'er the foaming froth of Ingwil,

Изогнувшейся / над пенной Ингвиль,

from Fuilin's children were first chosen,

Были первыми / дети Фуилина,

2000

most noble of name, renowed in valour.

Прославлены доблестью, / благородны рожденьем.

In those halls in the hills at that homecoming

В чертогах этих / в час возвращенья

mirth was mingled with melting tears

Смешалось веселье / со слезами пролитыми

for the unyielding years whose yoke of pain

Над годами страданий, / согнувшими тяготами

the form and face of Fuilin's son

Осанку гордую / сына Фуилина,

2005

had changed and burdened, chilled the laughter

Чело его омрачили, / охладили смех,

that leapt once lightly to his lips and eyes.

Прежде легко / с уст слетавший,

Now in kindly love was care lessened,

В доброте и любови / бремя ослабло,

with song assuaged sadness of hearts;

Песни утолили / сердец печали,

the lights were lit and lamps kindled

Лампады затеплились, / светильники воссияли

2010

o'er the burdened board; there bade they feast

Над столами накрытыми, / на пир последовали

Turin Thalion with his true comrade

Турин Талион / с товарищем верным

at the long tables' laden plenty,

За длинные столы, / от угощенья ломящиеся,

where dish and goblet on the dark-gleaming

Из дерева навощенного, / полированного, сверкающего

wood well-waxed, where the wine-flagons

Где блюда, и чаши, / и кувшины винные

2015

engraven glistened gold and silver.

Гравировкой сияли / золотой и серебряной.

Then Fuilin filled with flowing mead,

Там Фуилин наполнил / медом текучим,

dear-hoarded drink dark and potent

Темным, крепким / питьем драгоценным,

a carven cup with curious brim,

Кубок резной, / по краю затейливо

by ancient art of olden smiths

Искусством древних / кузнецов изготовленный,

2020

fairly fashioned, filled with marvels;

Украшенный дивно, / красы чудесной.

there gleamed and lived in grey silver

Жило в серебре / сером, мерцающем

the folk of Faerie in the first noontide

Племя Фаэри / в первый полдень

of the Blissful Realms; with their brows wreathed

Блаженных Земель — / в венках золотых,

in garlands golden with their gleaming hair

С волосами сияющими, / по ветру вьющимися,

2025

in the wind flying and their wayward feet

С легкими стопами, / по лугам невянущим,

fitful flickering, on unfading lawns

По полянам порхающими / прихотливо,

the ancient Elves there everlasting

Эльфы давних времен / там в вечном веселье

danced undying in the deep pasture

Танцевали беспечно / на тайных пажитях

of the gardens of the Gods; there Glingol shone

В садах богов, / там Глингол сияла,

2030

and Bansil bloomed with beams shimmering,

И Бансиль блистал / лучами белыми,

mothwhite moonlight from its misty flowers;

Лунный свет изливая / из бутонов благоуханных,

the hilltops of Tun there high and green

Вершина Туна / вставала в травах,

were crowned by Cor, climbing, winding,

Коронована Кором, / и по склонам карабкался

town white-walled where the tower of Ing

Град белостенный, / где башня Инга

2035

with pale pinnacle pierced the twilight,

Бледным шпилем / прошивала сумерки,

and its crystal lamp illumined clear

И кристалл маяка / сверкал, озаряя

with slender shaft the Shadowy Seas.

Тонким лучом / Моря Теней.

Through wrack and ruin, the wrath of the Gods,

Сквозь гибель и беды, / сквозь гнев богов,

through weary wandering, waste and exile,

Изнурительное изгнанье, / скитанья и скорби

2040

had come that cup, carved in gladness,

Прошла эта чаша, / создана в счастье,

in woe hoarded, in waning hope

В невзгодах хранима, / средь надежд увядающих,

when little was left of the lore of old.

Когда мало осталось / от мудрости древней.

Now Fuilin at feast filled it seldom

На пиру наполнял ее / Фуилин редко,

save in pledge of love to proven friend;

Лишь другу проверенному / в любви подвержденье,

2045

blithely bade he of that beaker drink

Испить из кубка / поднес он весело,

for the sake of his son that sate nigh him

Ради сына своего, / рядом с ним восседавшего,

Turin Thalion in token sure

Турину Талиону, / в знак союза,

of a league of love long enduring.

Любви и дружества / на долгие годы.

Hurin's child chief of Hithlum,

"О чадо Хурина, / вождь Хитлума,

2050

with mourning marred, may the mead of the Elves

Омраченный печалью, / пусть мед эльфов

thy heart uplift with hope lightened;

Душу твою / надеждой наполнит,

nor fare thou from us the feast ended,

Не покидай нас / по окончанью пира,

here deign to dwell; if this deep mansion

Соизволь остаться; / коль своды сумрачные

thus dark-dolven dimly vaulted

Сих чертогов пещерных / тебе не противны,

2055

displease thee not, a place awaits thee.'

Место достойное / тебя ожидает".

There deeply drank a draught of sweetness

Меда глоток / сделал глубокий

Turin Thalion and returned his thanks

Турин Талион, / благодарность горячую

in eager earnest, while all the folk

Ему в ответ вознеся / всем сердцем.

with loud laughter and long feasting,

Веселье громкое / и долгое пиршество,

2060

with mournful lay or music wild

Печальные повести, / напевы волшебные

of magic minstrels that mighty songs

Менестрелей, сплетавших / песни могучие

did weave with wonder, there wooed their hearts

С чудесным искусством, / сердца их очистили

from black foreboding; there bed's repose

От черных предчувствий. / Приготовлено гостю

their guest was granted, when in gloom silent

Было ложе для отдыха, / когда во мгле

2065

the light and laughter and the living voices

Голоса умолкли / и смех утих,

were quenched in slumber. Now cold and slim

Огни погасли, / в сон погрузившись.

the sickle of the Moon was silver tilted

Месяца серп / склонился серебряный

o'er the wan waters that washed unsleeping,

Над водою недреманной, / зыбкими волнами

nightshadowed Narog, the Gnome-river.

Ночного Нарога, / реки Номов.

2070

In tall treetops of the tangled wood

В ветвях сплетенных / вершин древесных

there hooted hollow the hunting owls.

Ухали гулко / совы, охотясь.

Thus fate it fashioned that in Fuilin's house

Так судьба судила, / что в доме Фуилина

the dark destiny now dwelt awhile

Приют на время / нашелся року

of Turin the tall. There he toiled and fought

Высокого Турина. / Воевал и трудился

2075

with the folk of Fuilin for Flinding's love;

Он с родом Фуилина / из любви к Флиндингу,

lore long forgotten learned among them,

Средь них изучал / древнюю мудрость,

for light yet lingered in those leaguered places,

Забытую ныне, / ибо в землях хранимых

and wisdom yet lived in that wild people,

Теплилось сияние / ее средь племени,

whose minds yet remembered the Mountains of the West

Хранившем в памяти / пики Запада

2080

and the faces of the Gods, yet filled with glory

И лики богов, / благословенном

more clear and keen than kindreds of the dark

Боле народов, / живущих во мраке,

or Men unwitting of the mirth of old.

Иль смертных, не ведавших / радости древней.

Thus Fuilin and Flinding friendship showed him,

Так Флиндинг и Фуилин / дружество выказали,

and their halls were his home, while high summer

Был дворец ему домом. / Успело лето

2085

waned to autumn and the western gales

Смениться осенью, / с ветвей усталых

the leaves loosened from the labouring boughs;

Бури с запада / листву оборвали,

the feet of the forest in fading gold

Корни деревьев / покрыв бурым,

and burnished brown were buried deeply;

Глубоко зарыв / в тусклое злато.

a restless rustle down the roofless aisles

Наполнив шепотом, / немолчным шорохом

2090

sighed and whispered. Lo! the Silver Wherry,

Колоннады лесные. / Ладья серебряная

the sailing Moon with slender mast,

Луны под парусом, / с мачтою стройной,

was filled with fires as of furnace golden

Огнем пылающая, / очагу подобная,

whose hold had hoarded the heats of summer,

Хранящему лета / жар драгоценный,

whose shrouds were shaped of shining flame

Со снастями, свитыми / из светлого пламени,

2095

uprising ruddy o'er the rim of Evening

Поплыла, багровея, / по просторам Вечера

by the misty wharves on the margin of the world.

У туманных пристаней / на крае мира.

Thus the months fleeted and mightily he fared

Так текли месяцы, / Турин странствовал

in the forest with Flinding, and his fate waited

В лесах с Флиндингом, / и судьба его медлила,

slumbering a season, while he sought for joy

Задремав на время, / покуда радость

2100

the lore learning and the league sharing

Искал он в мудрости / и делил дружбу

of the Gnomes renowned of Nargothrond.

С Номами прославленными / Нарготронда.

The ways of the woods and the land's secrets

Тайны земли / и тропы лесные

by winter unhindered whether snow or sleet

Постиг он быстро, / в путь отправляясь,

he wandered far, he learned swiftly

Зимы не страшась, / закален непогодой,

2105

to weathers hardened, or slanting rain

Равнодушен к снегу, / дождю или граду,

from glowering heavens grey and sunless

К ледяному ливню, / косо хлеставшему

cold and cruel was cast to earth,

С серых, суровых / небес бессолнечных,

till the floods were loosed and the fallow waters

Покуда потоки / не хлынули полноводно,