мы из Бреста. часть 6

На следующее утро один из солдат распаковывал ящики с ручными гранатами с помощью ста пленных русских, а затем расстрелял их всех из автомата. Мы вышли на передовые позиции, в то время как другая часть отражала атаку русских. С помощью всего имеющегося у нас легкого и тяжелого оружия пехоты мы уничтожали очаги сопротивления русских, но они не отступали, ни на шаг. Мы стреляли с колен или лежа в снегу. Колени примерзали к земле, между ступнями ног и краем шинели образовывался лед. Мы что есть силы, стучали бесчувственными ногами по земле. Руки примерзали к металлу оружия и, так как только у немногих из нас были перчатки, приходилось отдирать его вместе с кровавыми лоскутами кожи.

Обмороженных было много. Некоторые из них не выдерживали, вскакивали в отчаянии на ноги и сразу же попадали под огонь русских. Их либо убивали, либо ранили.

Напрасно мы ждали белую сигнальную ракету, которая должна была известить о прибытии подкрепления. Наступила ночь. Мы получили семь часов передышки и из последних сил с наступлением темноты стали подниматься с земли. Некоторые солдаты, будучи не в силах встать из-за отмороженных ног, снова падали в снег. Были случаи самоубийства. Мы прыгали по снегу, до тех пор, пока кровь снова не начинала циркулировать. Наконец поступил приказ отступать, и мы вернулись под огнем сталинского оркестра, обратно в деревню, надеясь там согреться и выспаться. Но вскоре после полуночи туда снова ворвались казаки, незаметно спешились и атаковали крайние дома, где находился дивизионный медицинский пункт. Медицинский персонал сбежал, а всех раненых убили сибиряки. Сигнал тревоги заставил нас выскочить из изб. Раздетые солдаты в одних рубашках и носках на босу ногу испуганно выбегали на улицу. Полная луна освещала это безрассудное бегство.

Врач кое-как собрал около двадцати солдат, в том числе и меня, которые сосредоточились вокруг него. У нас были винтовки, ружья PAК и пистолеты. Равнина, освещенная ярким светом луны, лежала прямо перед нами, и нас сразу же с дикими криками "ура" атаковали казаки. Наша группа огнем из винтовок, ружей и пистолетов отражала атаку более четырехсот русских. Часть их отступила, но потом они окружили нас, прежде чем мы это заметили.

Ручные гранаты взрывались вокруг. Один за другим падали убитые, раненые валялись с разорванными животами в снегу, пытаясь вложить обратно в живот свои внутренности. Мы шатались как пьяные, надеясь убежать. Двоих сразу же подняли на штыки русские. Оставшиеся в живых, в том числе врач, спрятались за угол амбара. В десяти шагах от нас, словно фантомы смерти, из темноты показались русские. Мой приятель упал как подкошенный.

Я лежал в снегу и не стрелял, хотя у меня была исправная винтовка. Тогда я предпочел бы умереть, чем стрелять в людей, хотя они и хотели убить меня. Это был час моего испытания на зимней войне. Врач стрелял в нападавших из пистолета.

На наше счастье, русские исчезли в ночи. Уже издалека слышалось их страшное "ура". При следующей атаке на равнине мимо нас пробежали отступающие солдаты, которых преследовали русские. Они так и не вернулись. А мы, семеро оставшихся в живых, еще долго скрывались у стены амбара. Провидение спасло нас.

Всю ночь беглецы, те, кто спрятался, и те, кому удалось убежать, отступали в деревню, не имея представления, взяли ли ее русские. Обмороженные и раненые с трудом тащились по улицам деревни. Мы стояли в карауле. Полная луна освещала трупы, лежавшие на снегу, их искаженные лица, их черты, успокоенные смертью, и застывшие ледяные глаза. Кости черепов, взрезанные животы, вытекшие мозги и лужи крови на рассвете стали хорошо видны. Перед нами возникли посмертные маски.

Нам не надо было ничего, кроме еды, тепла и сна. В деревне горели дома: русская артиллерия вела по ней огонь. В домах оставались еще красноармейцы, которых находили и расстреливали наши солдаты. Был дан приказ: в плен никого не брать. В той избе, где я поселился, мы нашли горячий суп с макаронами, который оставили русские. Мы сели на скамью, поставили замерзшие ноги прямо на трупы хозяев и набросились на еду, не думая об опасности и смерти. В вещмешках убитых мы нашли сахар, хлеб и впервые наелись досыта, тем более что не были особенно избалованны.

Вечером поступил тревожный приказ. Надо было выходить из окружения. Русские замкнули кольцо вокруг наших частей. Отступление началось, хотя мы еще не успели выспаться. Это было началом трагедии, отчаянный прорыв, которым закончился наш честолюбивый марш по русской земле.

Утопая в снегу, мы медленно, спотыкаясь и шатаясь, двигались на запад. Это был путь в неизвестность, а за нашими спинами постоянно слышалось дыхание преследующих нас русских. Мы смертельно устали в эту третью бессонную ночь. Если выдавался привал на несколько минут, то прислоняли к лафету орудия и дремали до тех пор, пока лошади не трогали с места и не будили нас. Через некоторое время толпа русских в камуфляже атаковала нас. В долю секунды они открыли огонь из пулемета. Первые жертвы упали в снег. Мы ускорили шаги. Перед нами качались немецкие стальные шлемы и спины немецких солдат. Убитых оставили лежать в снегу, а тяжелораненых погрузили на лафеты. В пути многие из них умерли, но никто уже не обращал внимания на трупы. Мы шли дальше. Сон одолевал даже на марше, глаза слипались, ноги двигались механически, колени подкашивались. Мы падали на ходу, просыпались от падения и боли, вскакивали, стояли на коленях в снегу. Товарищи поднимали нас, но многие не хотели вставать даже под страхом смерти, хотя и знали, что погибнут. Попытка отдохнуть на снегу, как объясняли нам, означает смерть. Русские шли по пятам! Эти слова действовали как удар кнутом: только вперед! Безмолвно, разочарованно, ожесточенно мы тупо спешили на запад. Радисты посылали сигнал SOS, но никто здесь не мог нам помочь. Снова падали и падали в снег самые слабые. Они оставались лежать, отказываясь подняться. Мы подходили к ним и ударяли прикладами в спину. Но ничего не действовало на них. А мы шли дальше. Тех же, кто падал или отставал, больше уже не спасали. Они замерзали или гибли под пулями противника.

Наконец нас остановили на отдых. Всего один час провели мы в маленькой деревне. Вместе со своими товарищами я заполз в дом и заснул, даже не вспомнив, как опускался на пол в углу. Когда проснулся, в избе уже никого не было. Стряхнул с себя сон, снял с предохранителя винтовку и поспешил наружу. Там никого не было, ни друзей, ни врагов. Я поднялся на холм и оттуда увидел моих товарищей. Это были какие-то крохотные точки на снежном ландшафте. Я пошел к ним, но прошло не менее пары часов, пока мне удалось их догнать. Ангел-хранитель не покинул меня.

Русские самолеты пронеслись над нашей колонной. Летчики поливали нас огнем из пулеметов и сбрасывали бомбы. В полдень мы опять остановились на отдых под жестоким зимним солнцем в деревне. И снова погрузились в сон.

Началась оттепель. Наши бомбардировщики сумели разорвать для нас кольцо окружения. Мы приветствовали их с ликованием, криками и слезами в глазах. Еще бы! Мы были помилованы, хотя и на короткое время...

Глава

— Рад тебя видеть живым и здоровым, Владимир Николаевич.

— Взаимно товарищ комиссар ГБ 3 ранга.

— Много говорить не буду. Скажу только одно — вы молодцы. Это оценка не только моя и штаба фронта, но и Ставки. Благодаря вам удалось накостылять Клейсту и его 1-й Танковой. Ему пришлось практически все свои танки и тяжелое вооружение под Орджоникидзе и Прохладным побросать.

— Мы сделали все что смогли.

— Приказом Ставки все участники десанта награждены орденом "Красной Звезды". На тех, кто достоин большего подавай представления. Все будут рассмотрены в ускоренном порядке.

— Кадровики будут против. На многих буду готовить.

— Не будут. Им дана команда не привередничать и пропустить всех на кого подадут документы. На любые награды. Без всякой разнарядки. Сколько у тебя в строю осталось?

— Чуть более 20% от личного состава десанта. Примерно столько же на излечении в Ворошиловске (Ставрополь). На их скорое возвращение в строй рассчитывать не приходится. Богдан Захарович, моих бы раненых на лечение сюда или Тбилисский госпиталь перевести. Линия фронта от Ворошиловска совсем недалеко проходит. Вражеская авиация спокойно дотягивается. Жалко если людей выживших в аду задарма потеряем.

— Об этом не беспокойтесь. Сделаем. Сегодня же дам команду, чтобы твоих парней сюда или Пятигорск перевезли. Там лечебная база сохранилась практически в целости. Что с вооружением?

— Минометы, гранатометы, противотанковые орудия и ружья все потеряны в боях. Остальное тяжелое вооружение по штату. Что в боях потеряли, за счет врага добрали.

-Тяжелое вооружение восстановим. Резерв есть, в том числе и трофейного оружия.

— Спасибо.

— Не спеши благодарить. Теперь о вас... Командование фронта планирует провести еще одну десантную операцию, в которой вновь хочет использовать твою бригаду.

— В ближайшее время мы не сможем на повторение того что сделали в Невинномысске. От бригады остались одни ошметки. Того что осталось, хватит на один бой. Чтобы добиться реального результата нам срочно нужно хорошо подготовленное пополнение и хотя бы небольшой отдых для тех, кто выжил в Невинномысске. Мы, конечно, выполним любой приказ, но о значительном результате и самой бригаде придется забыть.

— Я это понимаю. У тебя есть несколько дней, чтобы отдохнуть и привести бригаду в порядок. Примите пополнение из состава 12 Орджоникидзевской дивизии НКВД. Вам передадут по одному полностью укомплектованному, обученному батальону из Особого полка, 169 и 273 стрелковых полков. Распоряжение в дивизию дано еще два дня назад.

— А как же дивизия?

— Как все. Она понесла большие потери под Гизелью, но вместе с частями 10-го гвардейского стрелкового корпуса смогла замкнуть кольцо окружения и удержать, пытавшиеся прорваться оттуда основные силы З-его танкового корпуса (13-я и 23-я танковые дивизии) немцев.

Стремясь оказать помощь окруженным, Клейст бросил в бой свой резерв 2-ю румынскую горнострелковую дивизию и полк "Бранденбург". Поддержав их атаку 60-ю танками. В Суарском ущелье за Майрамадаг (12 км западнее Орджоникидзе), где оборонялась 34-я отдельная стрелковая бригада полковника Ворожищева, сформированная из курсантов военноморских училищ, и подразделения Особого полка из дивизии Киселева произошло ожесточенное сражение. Наши ребята не позволили противнику захватить Майрамадаг и проникнуть в Суарское ущелье, чтобы пробить коридор к окруженным. Стояли насмерть. Не отступили ни на метр и дали возможность войскам фронта уничтожить "котел". Благодаря мужеству курсантов одних только танков почти 300 штук захвачено. Часть трофеев в неисправном состоянии, но, надеюсь, быстро их восстановим и поставим в строй.

Из-за понесенных потерь дивизия участвовать в наступлении пока не может, выведена в резерв фронта и сейчас занимается охраной тыла и пленных. В ближайшее время сюда прибудет маршевое пополнение, и дивизия будет численно восстановлена.

Исходя из складывающейся обстановки и понимая что твоя бригада нуждается в пополнении штаб фронт принял решение об укомплектовании вас сохранившими боеготовность подразделениями дивизии.

— Ясно. Куда планируют нас закинуть?

— Пока точно не определено, но многие склоняются к Тихорецку.

— Красиво. Ничего не скажешь. Крупная жд. станция и большой аэродром, и по всей видимости там же располагаются штабы 17 Полевой и 1 Танковой армий. Одним махом сразу столько значимых целей поразить можно. Красиво и очень заманчиво. Можно вопрос Богдан Захарович?

— Давай?

— Как идет наше наступление?

— Неплохо. Линия фронта сейчас примерно проходит так: Майкоп — Лабинск — Армавир — Изобильный — Донское — Ипатово — Дивное — река Маныч. Нашим войскам приходится преодолевать упорное сопротивление противника. Командующий 17 Полевой армией Руофф не зря свой пост занимает. Настроил несколько линий обороны. Его войска постоянно контратакуют и сбивают темп нашего наступления. Тем не менее, мы хоть и медленно, но продвигаемся вперед. Заставляем врага отступать по всему фронту.

— Понятно. Простите товарищ комиссар ГБ 3 ранга, но считаю, что с подготовкой нового десанта штаб фронта явно поторопился.

— Почему ты так решил?

— Потому что с каждым днем темп нашего наступления будет падать, а сопротивление врага усиливаться. Клейст в самый короткий срок приведет в порядок свои части и усилит ими оборону 17 Полевой армии. Из-за этого наши потери значительно вырастут. Мне думается, что противник будет, отходить от рубежа к рубежу до Кубани где, и встанет в жесткую оборону, которую мы с ходу взять не сможем. В связи с чем, нам скоро придется остановить свое наступление, так как тылы уже сейчас отстают от наступающих частей. Если, конечно, на фронте, не произойдет каких — либо кардинальных перемен и враг не бросится ускоренно отступать. Например, будет перерезана "пуповина" у Ростова. Но насколько я понял, удар на Ростов и форсирование Маныча войсками Южного фронта пока не получились?

— Да. На том направлении идут очень тяжелые бои. Немцы подтянули туда свою 4 Танковую армию, а так же усилили оборону румын артиллерией и подразделениями 11 Полевой армии.

— Исходя из вышесказанного, считаю, заброску десанта в Тихорецк пока бессмысленным и неоправданным делом. Только зря людей положим. Я бы предложил высадить морской десант в Приморск — Ахтарске, Ейске или Мариуполе. Ейск предпочтительней, но десант в Приморск — Ахтарске легче снабжать по морю.

— Возможно, ты и прав. Я доведу твои доводы командованию фронта т наркомата. Тем не менее, готовь людей к новому десанту.

— Есть. Нам потребуется не менее двух недель на подготовку бойцов и притирку подразделений ...

Глава

Снова под крылом плыла бескрайняя снежная степь. Тройка транспортных самолетов в сопровождении истребителей неслась на север. Приказ о переброске бригады в распоряжение командующего Донским фронтом пришел за сутки до начала операции по десанту в Тихорецк и встречи Нового года. Без объяснения причин мне выдали предписание о командировке в Москву, а бригаде указано грузиться в эшелоны и по железной дороге ускоренным темпом направиться в Сталинград. В принципе чего-то подобного я и ожидал. Правда, думал, что нас бросят на Брянский фронт. Но что наверху решили, то решили.

Сборы в дорогу были не долгими. Самолеты для переброски группы управления бригады выделили без промедления. Эшелоны под погрузку подали своевременно и вперед.

Старшими в эшелонах идут начштаба с замполитом, а Серега вместе с частью штаба и группой управления со мной летит. Будет эшелоны на месте встречать, а пока закутавшись в полушубок, своим храпом безуспешно пытается конкурировать с двигателями "Дугласа". Ну да ладно, пусть спит, ему еще вкалывать и вкалывать на новом месте. Еще неизвестно когда и где ему теперь придется поспать. Ведь место нашего назначения так и не определено. Так что мотаться ему и мотаться по штабам решая, где нам быть и чем заниматься. Ну а мне предстояло прибыть под ясные очи моего наркома и командующего оперативными войсками наркомата.