Обещание полночной звезды 2. Родные незнакомые звёзды.

— Поздно уже. Пойдём спать, — тихо сказал я, не сомневаясь, что меня поймут правильно.

Когда мы вернулись в комнату, Элисар закрыл дверь и поставил свечу на столик рядом с кувшином.

— Раздевайся, — бросил коротко, мельком глянув в мою сторону.

— Не надо... у меня шрамы, — от перспективы предстать перед ним голым мне вдруг стало неловко и стыдно.

— Я их уже видел, а лишние тряпки нам сейчас совсем ни к чему. Раздевайся.

Я схватился за подол своей туники, чувствуя, как что-то ломается внутри. Я никому не изменял, никого не предавал... просто отдавался человеку, которого не люблю, и который не любит меня. Даже пресловутой страсти между нами не было. Нелепо и смешно. Звучит как фраза из какого-нибудь любовного романа, которые так обожают дайвиранские фрейлины. А между тем, это всего лишь окончательное закрепление нашей брачной сделки. Самое банальное и самое действенное из всех возможных. Не я первый, не я последний.

И вообще. Ничего непоправимого пока не произошло. Наверное, ещё всё можно прекратить. Муж не станет настаивать, если я попрошу его остановиться... да он меня ни к чему и не принуждает... Только, кого я обманываю? Отступить у меня не получится. Моё тело уже ныло, изнемогая, требуя насыщения. В паху жарко потяжелело, и внутри всё сжалось от сладкого предчувствия предстоящей близости. Сколько я ещё продержусь, балансируя на грани? Чтоб треклятым алхимикам с их зельями вечность гореть в подземных реках Риацы.

Быстро, чтобы больше не мучится сомнениями, я сдёрнул одежду и покосился на Элисара. Муж тоже успел раздеться и теперь неторопливо рассматривал меня. Он, оказывается, красивый, а я как-то умудрялся раньше этого не замечать. Хотя, да, не до того было. По его лицу ничего не понять. Нравится ему то, что он видит или нет? Хотя что тут может нравится? Впрочем, он достаточно долго был при мне сиделкой, чтобы иметь ясное представление о том, на ком женился. Он сказал, что сможет ко мне привыкнуть... то есть к моему мужскому телу. Что ж... ему виднее.

— Подойди, — наконец, насмотревшись, позвали меня.

Я подчинился. Подошёл и встал рядом, не зная, куда девать руки. Наверно, надо было обнять или ещё что-то сделать, но я не решился. Зато Элисар, похоже, нерешительностью не страдал. Он просто подтолкнул меня к кровати.

Я послушно лёг и хотел перевернуться на живот, как делал всегда с Анри, но мне не дали. Элисар бесцеремонно раздвинул мои ноги и навис сверху. Я зажмурился и судорожно вздохнул. Слишком интимно, слишком непривычно. Тяжесть чужого тела делала меня открытым и уязвимым. Страшно, но и невозможно хорошо.

— Никого третьего в нашей кровати никогда не будет, — вдруг жёстко отчеканил муж. — Посмотри на меня.

Я резко дёрнулся и распахнул глаза.

— Так гораздо лучше, — прошептал он в мои губы и поцеловал.

А дальше неприглядная реальность растворилась в острых ощущениях. Элисар изучал меня, доводя до исступления. Его сухие и твёрдые губы исследовали мой рот, скользили по шее и подбородку, влажно и жарко обхватывали соски. Его властные руки то, едва касаясь, оглаживали мои шрамы на животе, то уверенно мяли ягодицы. Я же был слишком голоден и возбуждён, чтобы хоть как-то себя контролировать. Меня сильно трясло. Я задыхался, зарывался пальцами в густые волосы мужа и всё тянул его к себе, бесстыдно раскрываясь и, кажется, сбивчиво, лихорадочно о чём-то умоляя.

— Подожди... — в какой-то момент выдохнул Элисар, — ты там сухой совсем... я сейчас...

Я почти не слышал его. В голове шумело и туманилось сознание. Мне было всё равно. Как угодно, пусть больно, лишь бы побыстрее. Он отстранился. Я протестующее захныкал и слепо потянулся за ним.

— Тише... я никуда не ухожу...

Он, правда, не ушёл, только его пальцы вернулись скользкими и прохладными. Я нетерпеливо ёрзал, пока эти пальцы растягивали моё тугое отверстие и даже не поморщился от боли, когда Элисар толкнулся в меня сразу на всю длину большой возбуждённой плоти. Было невыносимо остро и жарко. Муж двигался во мне сильными размашистыми толчками, а я подавался навстречу, сжимая коленями его бока и крепко вцепившись в широкие плечи. А потом меня окатило жидким огнём, выгнуло, и скрутило, выбрасывая в мягкую темноту.

— Ты всегда теряешь сознание, когда занимаешься любовью? — насмешливо спросил откуда-то сбоку муж.

Не знаю, что меня удивило в этой фразе больше — то, что я потерял сознание или то, что я только что занимался любовью. Но вот в самом факте... произошедшего... сомнений у меня не было. Кожу холодил остывающий пот, между ягодиц немного тянуло и саднило, из меня медленно вытекало чужое семя, а на животе подсыхало моё собственное. Никогда я ещё не чувствовал себя таким грязным и развратным. А ещё живым и спокойным. Нет, не смогу я теперь от этого отказаться. Брак скреплён. Пусть даже общих детей у нас никогда не будет.

— Надеюсь, ты краснеть и смущаться не надумал? — Элисар присел рядом на кровать и принялся влажным полотенцем аккуратно стирать с моего тела следы нашей близости.

— Нет, — вяло ответил я.

— Вот и хорошо.

Он убрал полотенце и лёг рядом, даже не подумав что-то на себя надеть. Потом, больше не таясь, подгрёб меня к себе, крепко обнял.

Пусть. Что уж теперь. Я сонно зевнул и пристроил голову у него на плече.

Вот только... про третьего в нашей кровати... это он кого имел ввиду... Кто из нас кого будет делить с призраком?

nbsp;

========== Глава 23. Солнечная бездна.==========

Меня разбудило солнце. Настойчивый сияющий лучик, проник сквозь неплотно задёрнутые занавески и потихоньку добрался до моего лица. Я поморщился и уткнулся в подушку. Лучик принёс с собой тепло, но по-настоящему согревало другое — сильный опасный хищник, даже во сне не выпускающий из своих мощных лап свою добычу. Какая дикая ассоциация... Особенно если учесть, что эта самая добыча даже не думала вырываться и спасаться бегством. Ни вчера, ни сегодня.

Было странно вот так вдруг проснуться при свете дня не одному. Анри из постели выпроваживал я, Элисар — уходил сам. А сегодня вот, что-то куда-то сдвинулось в моей личной вселенной. То, что скрывает ночь, на утро кажется сном или тайной, о которой следует молчать. А вот теперь, именно теперь, всё стало предельно реальным. Ни меня, ни его больше не укрывает темнота, не прячут тени, не приглушают слова и мысли гулкие ночные шорохи. Почему он не ушёл? И как мне теперь с ним общаться?

Всё-таки стоит признать, что мы с мужем уже некоторое время не чужие друг другу люди. Мне просто было удобно считать иначе. Чем слабее связь, тем легче её оборвать, не так ли? Только зачем мне снова что-то обрывать? Только для того, чтобы меня вновь подхватил и понёс куда-то своевольный, переменчивый ветер? Разве мало мне было того, что уже случилось?

А если бы не случилось? Если бы я, как и хотел мой... дед, король Дайвиры, заключил брак с Анри?.. Как ни печально, но, вероятнее всего, я бы уже был мёртв. Кто бы допустил принимать потенциального наследника короны неграмотную лесную ведьму? Да и откуда бы я вообще узнал о её существовании? Стал бы Анри горевать по мне? Или поручил бы позаботиться о похоронах слугам, а сам отбыл куда-нибудь по неотложным делам великой государственной важности?

Одно я знаю точно, Элисар никогда бы так со мной не поступил. Не могу объяснить, почему я в этом так уверен. Просто знаю и всё. Как знаю и то, что никогда не увижу на нём чужих отметин любви и не почувствую чужих запахов. Этой ночью мы стали не просто формальными супругами — мы стали любовниками. И вчера я был не прав, думая, что между нами совсем ничего нет. Элисар хотел меня. Именно меня, как это ни странно. Иначе не пожелал бы видеть моих глаз в момент близости.

— И к чему привели тебя утренние раздумья? — голос моего мужа был тихим, чуть хрипловатым, но не сонным. Интересно, как давно он проснулся?

Я промолчал, а он, на сей раз, не стал настаивать.

Мне просто надо было увидеть его. Убедиться, что утренние лучи не развеяли ночное наваждение.

Элисар, чуть пододвинулся, чтобы я мог лечь на спину, но так и не отпустил. Подперев голову рукой, он снова рассматривал меня, медленно очерчивая касаниями мои руки, ключицы, две всё ещё красные полосы на животе и впадинку пупка. И моё тело вновь отзывалось лёгкой дрожью, учащённым пульсом и тяжёлым жаром возбуждения.

— Как же ты продержался так долго? — слышался его мягкий шёпот между поцелуями, — с такой-то сумасшедшей чувствительностью... горишь... только тронь...

Мне было некогда стыдиться или смущаться. Я был занят, отвечая на его поцелуи и удерживая рвущиеся стоны. Его пальцы снова были там, где вчера мы были соединены так полно и так тесно. Мне было немного больно, но всё равно мало, и я жался к нему, чтобы быть ещё ближе. Элисар тоже горел, я чувствовал бедром его ответное желание. Но он не торопился брать меня, ласково терзая мою чувствительную плоть, пока тьма под сомкнутыми веками не взорвалась искрящимися солнечными брызгами. И только тогда Элисар, рвано выдохнув, соскальзывая вслед за мной.

— Почему? — чуть отдышавшись, задал мучивший меня вопрос, я.

— Что почему? — уточнил муж.

— Почему ты не взял меня сейчас?

— Слишком рано. Я и так вчера тебя поранил. Хотя мазь должна помочь.

— То есть... ты меня мазью...

— Да. Я тебя мазью, — как-то весело подтвердил муж.

Наверно, я всё-таки покраснел, судя по тому, как полыхнули мои щёки. Хотя, вроде, для этого уже поздно. Но одно дело облегчить себе путь в тело любовника и совсем другое после этого его лечить. А ведь мне, правда, стало лучше. Не тянет, не ноет, только немного холодит. Но откуда взялась эта самая мазь? Он что, заранее знал, что она может понадобиться? Конечно, знал. У него, похоже, феноменальное чутьё на всё, что касается меня.

— Ладно, вставать будем, иначе нас потеряют, — Элисар поднялся и, натянув брюки, направился к двери.

Я тоже поранил его, о чём явно свидетельствовали свежие царапины на спине, которые он почему-то и не подумал спрятать. Хотя о чём это я? Элисар вообще ничего не собирался прятать. Мне больше не придётся быть чьим-то секретом. Разумеется, меня, вряд ли, начнут демонстративно обнимать на совете или целовать на площади прямо перед замком ярама, но и держать строгую дистанцию тоже не будут.

Когда за ним закрылась дверь, я выбрался из постели. Надо было привести себя в порядок. Хотя как ни одевайся, как ни причёсывайся, всё равно не спрячешь ни припухшие губы, ни блестящие глаза.

Я только успел наполнить тазик, чтобы умыться, как дверь снова открылась.

— Я тебе воды горячей принёс, — сказал Элисар, пристраивая рядом со мной, небольшое ведёрко.

Он подошёл ко мне, осторожно собрал и закрепил на затылке мои волосы. Совсем, как в тот день в бане. А потом я ощутил лёгкое, едва уловимое, прикосновение его губ к шее.

Я не понял, как это произошло и почему это произошло. В груди разлилось тепло, горло сдавило и, казалось, невозможным даже просто вздохнуть, а потом по щекам потекли слёзы. Я просто не мог их удержать и объяснить их тоже не мог.

— Ну что ты так дрожишь? Что ты... что... всё будет хорошо... мой хороший, мой смелый королевич...

Меня обнимали, гладили и укачивали, будто я был маленьким ребёнком, нуждавшимся в утешении. А я прятал лицо у него на плече и впитывал исходящую от него свежесть прохладного осеннего утра и надёжную уверенность, что однажды, пусть не сейчас, но когда-нибудь всё так и будет.

Там за дверью ждал окружающий мир, но и он был не в силах отнять, вот так внезапно, без спроса, поселившуюся во мне солнечную бездну. Да, что-то куда-то и в самом деле сдвинулось в моей вселенной. Стремительно и безвозвратно.

========== Глава 24. Чёрный вестник.==========

Старейшина Фиеррен негодовал. Негодовал громко и самозабвенно. Собственно, судя по тому, что я наблюдал до сих пор, это вообще единственное, что он умел делать. По крайней мере, никаких конструктивных предложений от него слышать мне пока не доводилось. В данном же случае и вовсе непонятно, с чего его так понесло. Не думаю, что выбор цветов, которыми будет украшена площадь в честь грядущих праздников, столь уж принципиален.

— Мы не имеем права снова покрыть клан Белых соболей позором! — вещал тем временем, явно не разделяющий моего мнения, достопочтенный Фиеррен, воинственно выпятив свой острый подбородок с куцым пучочком рыжеватой бородки. — Даже отправляясь к праотцам, я буду помнить прошлогоднее убогое зрелище! Полевые цветы! Подумать только! Мы ведь не варвары и не нищие, чтобы так осрамиться! Я слышал, у тех же Бурых медведей были заморские розы!

Ну, неудивительно. Бурые медведи у нас самый выдающийся из северных кланов. Правда, не уверен, что исключительно в хорошем смысле. Гаремы, чрезмерная роскошь и полное потакание собственным слабостям. Правящая верхушка и приближённые к трону ни в чём себе не отказывают, вытягивая соки из всех остальных сословий. Это кстати единственный клан, который не гнушается менять свой товар на деньги, чтобы потом эти самые деньги спустить в презренном южном государстве не на что-то необходимое, а на красивые безделушки, редкие масла и кремы, дорогие ткани, те самые заморские розы, и... хм... привлекательный живой товар. Поэтому за чистоту северной кровушки Бурых медведей я лично не поручился бы. Стоит ли упоминать, что их женихам в других кланах не больно-то радуются?

А вообще подобное обычно плохо заканчивается. Вспомнить хоть ту же западную Маорольскую империю. Тамошние султаны ели, пили, веселились, барышень, и не только барышень, коллекционировали, грозная армия завоёвывала для своих владык всё новые и новые территории. А потом в один далеко не самый прекрасный момент начались очаговые восстания вконец обнищавших и оголодавших простых смертных, вылившиеся в двенадцатилетнюю кровавую войну. В результате, последний представитель славного султанского рода был торжественно обезглавлен, его гарем — распущен, пышный дворец — разграблен и разрушен, а империя развалилась на несколько самостоятельных государств.

Так что пусть лучше Белые соболи следуют своим курсом, а не пытаются кому-то в чём-то подражать. К тому же, насколько я уже успел ознакомиться с положением дел в клане, всё у нас идёт неплохо.

— Я не могу допустить, чтобы подобное повторилось! — в очередной раз воскликнул разошедшийся оратор.

— Мы поняли тебя, — наконец прервал его Элисар, — и раз ты так печёшься об общем благе во славу нашего клана, поручаем тебе лично заняться этим вопросом.

— Но как же... — похоже на подобный поворот событий старейшина никак не рассчитывал. — Я? Чтобы я тратил своё время на подобные мелочи, в то время как дела первостепенной важности...

— Теперь для тебя заморские розы — дело первостепенной важности.

Ошибиться тут было невозможно — это приказ, которого нельзя ослушаться. И, если заморских роз не будет, придётся отвечать. Старейшина Фиеррен перевёл растерянный, полный надежды взгляд на ярама, но тот лишь кивнул, выражая полную солидарность со своим преемником. Что ж, всё правильно, прежде чем закатывать такой концерт, надо было подумать о том, что инициатива наказуема.