Ja - Zivoi!/mi - Zivee Zivix!

Бег — это не моё. Тут я пас на все сто. А вот взбодриться, окатив себя ведром ледяной колодезной водицы — это по мне!

Колодец располагался за домом, с стороны леса и подойдя к нему, я поморщился.

На меня смотрел мертвяк. Наверное, вот это, изгрызенное, полуразложившееся зомби, было женщиной преклонного возраста. Сейчас мало что осталось от той женщины. Лица нет, одной руки тоже. Бродячая стояла возле колодца, опираясь на него целой рукой. Секунд десять мы "бодались" глазами. Откровенно, я тренировался "держать" мертвячный взгляд.

Страшно? Уже нет. Однако меня трясло, подташнивало, адреналин пенил кровь. Мне хотелось, то бежать сломя голову, то кричать истошно. Это организм сам бунтовал против того , что ощущал. Против того, что видели глаза. Я дышал глубоко и шумно. Страха нет. Только экстремальное чувство опасности. А его можно контролировать. Его нужно контролировать. Не-то от каждой подобной встречи будешь писаться в штаны! Твердил я мысленно самому себе.

Мертвяк вдруг дёрнулся и вяло побрёл в мою сторону, тихо сипя. Двадцать шагов. Пятнадцать метров. Я был при "трэшэ", но стрелять из него не стал, хоть и захотелось очень. Проверить действие экспансивных винтовочных патронов на мертвяке с близкого расстояния... Ещё и потому, что не хотел поднимать лишнего шума.

Развернулся, сбегал к оставленной у входа алебардой, пожурив себя за непредусмотрительность. Вернулся. За это время зомби едва доковылял до угла дома. Бесцеремонным толчком в чахлую грудь, я завалил бродячую на спину и чётким коротким ударом "успокоил" её навсегда. Хрясь! И тварь осталась без башки.

Взяв "успокоенную" за ноги, я отволок её в лес. Там же проблевавшись от вони и несколько раз отчего-то перекрестившись. Вернулся к колодцу, протёр широкое лезвие топорика, прислонил алебарду к стене дома и тщательно вымылся.

Всё это время внимательно прислушиваясь к нависавшему надо мной лесному массиву. Лес был тих и безмятежен. Но где-то там, может в каком-то километре от меня, в густых зарослях кустарника уже могли бродить сотни мертвяков. От этих предположений становилось зябко. Опасения моего друга начинали сбываться гораздо раньше предполагаемого срока.

Завтрак, на который меня с Джерси ,пригласил Кузьмич я счёл не нужным омрачать моими утреннем приключением. Хоть и жевалось тяжело, да кислая мертвячная вонь всё ещё чувствовалась в носу. Да поведение мертвячки меня почему-то взволновало. Что-то было в всём произошедшем неестественное. Неправильное. Я просто не мог определить ЧТО из-за незнания. Поэтому бесцеремонно закурил, отойдя в сторонку, под недовольными взглядами девушек.

С пластиковой тарелкой в руках и рёбрышком в зубах, Кузьмич подошёл к мне и спросил: — Что-то случилось, Ал?

— Откуда у вас мясо, Кузьмич? — задал я встречный вопрос, глядя на шкварчащие и исходящие соком свиные рёбрышки на решетке. Отмечая, что маринад я сделал бы чуточку острее и слаще.

— Наткнулись на фуру— рефрижератор, — ответил мой друг. — Слава Богу туши и окорока не воскресают! Пока есть солярка в баках, поддерживаем необходимую температуру. Разгружаем потихонечку, да вялим, маринуем, солим. Кстати, с тебя рецепты!

— Много?

— Несколько тонн точно. До зимы и на зиму хватит... Так что случилось? Поругались?

— Если бы Кузьмич, — я затушил сигарету, затоптав её носком ботинка и выдохнул посмотрев на друга. — Они здесь, мэн.

Кузьмич перестал жевать, его глаза стали похожи на две серые льдинки : — Где?

— Прям за домом.

— Я позову Отто, сходим посмотрим.

— Давай после, — остановил я Кузьмича и выразительно посмотрел на наших девушек. Вернее его девушку и мою спутницу.

Кузьмич недовольно вздохнул, однако согласился с мной. — Хорошо. Приглашу Ото на завтрак, а потом сходим.

Как ни крути, а завтрак прошёл в несколько напряжённой атмосфере. Всё таки лицедейство — это не самая моя сильная сторона. А с появлением молодого врача, у девчонок зародилось подозрение и появились колкие и умные вопросы, впрочем на которые взялся отвечать мой друг, избавив меня от столь ненавистного мною процесса вранья. Ложь в спасение я признавал лишь в самых крайних случаях.

Для меня не было новостью, что Ото промолчал весь завтрак, поглядывая на Джерси и тщательно обгладывая свиные ребрышки. Для меня стало новостью, что Ото не знает ни слова по русски! Ото был — финн.

Мы зашли в лес. Кузьмич шёл чуть впереди с моим самодельным копьём в руках. Потом Ото, затем я с алебардой.

— Хорошая штука, — взвешивая в руке самодельное оружие оценил мой друг. И вдруг задал мне совсем уж неуместный вопрос.— Ал, а где моя кольчуга?

— В Бульке, — ответил я, а про себя с иронией подумал. Ну вспомнил же , сволочь!

-Вертай назад, — сказал Кузьмич.

— Не вопрос. Тока, тебе это..,её заштопать придется.

— Заштопаем, — в своей неизменной манере ответил мой друг. И я знал. Что он "заштопает"!

— Слушай, а зачем мы позвали профессора? — задал я вопрос, который не давал мне покоя всю дорогу. — Он же терапевт!

— Ото попросил звать его в таких вот случаях, — как-то не слишком уверенно ответил мне Кузьмич.

— Он что их лечить собрался?

— Спроси у него сам, — предложил мне Кузьмич и остановился у босых посиневших ног торчавших из ямы. Оглянулся. — Метров двести. Зачем так далеко?

— Если бы ты его грохнул, мы бы топали несколько километров! — съязвил я. Потому что это было бы так и никак иначе. Я-то знал! Если в обход, то как в "Айболите 66", если в разведку, то на неделю точно! В этом был весь Кузьмич. К всему подходил обстоятельно.

— Ото, зачем она вам? — спросил я у финна, присевшего на корточки возле бродячей. Молодой врач был очень сосредоточен. На руках тонкие белые одноразовые перчатки. Движения умелые. Не суетился совсем — совсем. Из чего я заключил, что для своих двадцати — двадцати пяти, он имеет немалый опыт за плечами.

— Не мешайте, пожалуйста, — неожиданно на русском с жутким акцентом ответил мне врач.

— Это единственное, что он выучил по нашенски, — пояснил мне Кузьмич и вдруг его взгляд остановился. Я проследил за ним.

Единственная рука. Рука как рука. Кожа синеваая, местами желто-зеленая. Шкура поползла уже. Глубокие царапины. И ряд цифр. Неровно наколотых. Побледневших от времени.

— Что за "фибаначи"? — спросил я, не заметив, что задал вопрос на английском.

— Это порядковый номер, — ответил Ото.

— Это Мария Александровна Рибенштейн, — дал ещё более ёмкий ответ мой друг и я с Ото разом посмотрели на него.

— Вы её знали? — теперь финн устроил допрос.

— Видел часто, до Пепца, — немного растерянно ответил мой друг.

— А когда последний раз?

— Прошлой осенъю.., где-то.

— Она жила в Летнем?

Кузьмич посмотрел на меня: — В этом самом доме, в котором вы заночевали. Её сын строил этот дом для неё. А что такое Ото?

— И ЧТО она здесь делала??? — по моему я задал более точный вопрос.

Финн поправил очки, встал, стягивая перчатки с рук. Бросил их на тело зомби. Выдержал паузу и ответил: — Глубинная память.

Мы с Кузьмичом переглянулись. Мы не были идиомами. А я в своё время, так ради интереса, просмотрел на "YouTube" множество передач рассказывающих про особенности и секреты человеческого сознания. Термин "глубинная память" мне был знаком. Но эта способность была присуща только живым организмам, но никак не восставшим из мёртвых! И я не постеснялся озвучить мои сомнения. Никогда не боялся выглядеть глупо, если хотел получить ответ на интересующий меня вопрос.

Ото на удивление согласился с мной и добавил: — Вы зря называете их "мертвяками", Ал. Это не совсем так. После клинической смерти, вирус подчиняет себе тело, наверное перестраивает его под свои нужды. Но это только "клиническая" смерть. Мозг живёт ещё пол часа. В его структурах остается множество самой различной информации. Это знает любой студент нейрохирургического отделения. Конечно, если судить по внешним признакам, почти вся информация погибает с большей частью мозга и нейронов, но эффект "глубинной памяти" остается. Самые важные произошедшие события, память предков всё храниться там. Память предков, конечно спорный вопрос, это генетика, тонкое взаимодействие...

И тут я поднял руку. Прерывая врача. Он мне рассказывал, то что я в принципе знал. Необходимо было лишь уточнение. — Ото, ты хочешь сказать, что баба Маша приковыляла сюда, Бог весть откуда, только потому что воспоминание о строящемся доме были настолько эмоционально сильными, что сохранились в сгнившем мозге и послужили неким катализатором к действию???

— В принципе, вы правы, Ал, — кивнул финн, уже как-то иначе глядя на меня. Мне не понравился этот его взгляд и особенность смотреть поверх душек оправы очков.

— Кузьмич и сколько таких вот "счастливчиков" могут вернуться в Летний???

Мой друг пожал плечами :— прошлой осенью, на многих участках перестройка началась. А что?

— Новый дом, — это надежды, радость, расстройства, эмоции, — это будущее, — пояснил я. И , как можно выразительнее посмотрев на друга, Закончил: — Надо тикать от сюда, мэн, да побыстрей.

" Побыстрей" не вышло, потому что "побыстрей" могли только я и Джерси.

Двадцать человек. Это сколько? В супермаркете — это мало. В посёлке окружённом замертвяченными территориями — много. В особенности, когда подавляющее большинство его жителей составляют, женщины, старики и дети. Подвигнуть таких людей на столь радикальные, в их понимании, действия было практически невозможно.

Моё мнение никого не интересовало. Но этот факт мою персону мало беспокоил. Беспокоило другое, то, Виктор Сергеевич тоже не горел желанием покидать Летний. Я ожидал с его стороны немного иной реакции. Всё таки военный. Должен понимать, что такими силами, им не воздвигнуть здесь Новый Форт. Это просто нереально. Народ, естественно поддержал негласного старейшину, заявив : " Что будем жить в Летнем до последнего, а там посмотрим.". В общем как всегда. Пока петух в попу не клюнет и гром не грянет, ник-то ничего не собирался делать.

Кузьмич был недоволен. Я, откровенно признаться то же. Феномен "глубинной памяти" меня нисколечко не радовал. Я своими глазами видел, как частенько мертвяки ходили друг за другом. Что могло им помешать увязаться за очередной госпожой Рубинштейн и заявиться в Летний в гости, только уже в количестве пары сотен голодных ртов? Перспектива не из солнечных.

Кузьмич был с мной согласен. Поэтому в полдень мы были готовы выступить на разведку. Тут я и поднял настроение моему другу. Ведь радости у него было мало. Он ехал один и его вооружение составили "ППШ". На его фоне, мой арсенал был куда более внушителен! А когда Кузьмич увидел в моих руках "плётку", так аж запрыгал от удивления.

-ОТКУДА!?! — разглядывая винтовку восхищенным взглядом, всё спрашивал и спрашивал мой друг. — Откуда, Ал????

— От соседа, не поверишь, когда расскажу, — улыбаясь ответил я и добавил:— Даже не думай, Мэн. Я для тебя другое припас, если ты конечно не против.

Кузьмич посмотрел на меня: — Что припас?

Выудив из сумки АКСу я бросил его другу. Кузьмич ловко поймал автомат, хлопнул глазами, клацнул зубами, раскрыл приклад, оттянул затвор, заглянул в выводное окно, затем в внутрь короткого ствола, взял из моих рук рыжий рожёк магазина, вставил его в автомат, дослал патрон в патронник и поставил оружие на предохранитель. На всё про всё у него ушло секунд пять, не более.

-Пойдёт?

— Ещё бы! Это же "калаш"! — Кузьмич удивлённо глянул на меня: — Ему же сноса нет! А эта "аксюха" хоть и древняя, зато не стрелянная совсем...И магазины! На сорок пять, — повесив автомат на шею, Кузьмич положил руки на ствольную коробку, поелозил по ней указательным пальцем, присмотрелся и прочёл выгравированное на чёрном металле.— " Фиксе. От Братвы 1989" ...Блатной ствол, — хмыкнул: — Полагаю, не повезло Фиксе?

— Это был не его день, — подтвердил я, искренне радуясь за друга. — Погодь. — И Кузьмич на несколько минут скрылся в доме.

— Куда это он? — спросила Джерси, до сего момента молчавшая в сторонке.

— За разгрузом, — коротко ответил я и поинтересовался в свою очередь, особо выделив последних два слова в предложении: — А с чего это ты не бухтишь по поводу разбазаривания нашего имущества?

Джерси пожала плечиками: — Нравиться он мне.

А я лишь покачал головой на её ответ.

Собрались быстро. В "горке" и разгрузке, банданой на голове и при АКСу, мой друг выглядел как в старые добрые времена, которые закончились каких-то пять дней назад. Разница была не заметной глазу ,но существенной. Теперь в наших руках были не страйкболовские привода , а настоящее оружие. Защищающее и несущее смерть.

Взяли с собой всё вооружение и пару канистр с бензином. Благо в Уазик, матово-зелёного цвета, подготовленного Кузьмичом для "off— road" всё поместилось без проблем. Высоченная посадка, толстенные зубастые катки, дуги, мощная лебёдка. Теперь УАЗ выглядел как никогда прежде грозно и жизненно необходимо.

— Видишь, пригодился таки! — это я крикнул Вере, вышедшей из дому нас провожать.

— Возвращайтесь! — отозвалась девушка и Кузьмич с заметным усилием воткнул первую передачу. Уазик закозлил и начал тяжёлый разгон. Сидеть на полутора метровой высоте, было непривычно, а вот раскачивающийся кузов на длинноходной подвеске, меня нисколечко не смущал. Прям как на судне в лёгкую зыбь. А вот Джерси было не очень комфортно, особенно когда мы выскочили на окружное шоссе и буквально поплыли над асфальтовым покрытием.

— Сколько он жрёт? — я поглядел на неработающий датчик уровня топлива в баке.

— Бак полный, не бзди. Плюс пол сотни литров, — успокоил меня друг. — На задних колёсах едем только, больше пятнахи не возьмёт, если не гнать.

— Ну тогда нормалёк, — выдохнул я и засунул в рот сигарету.

— А можно не дымить? — подала голос Джерси с заднего дивана, на котором улеглась.

— Да. Ал. Не кури, — поддержал её Кузьмич.

Я наигранно вскинул брови: — Вы что сговорились?

— Ага. Куда дальше?

— За виадуком на лево,— указал я путь и добавил. — ПДД больше нет.

— И "дорожников" тож, — в тон ответил мне Кузьмич.

Он оказался не прав. "Дорожники" были, только мёртвые. В прямом смысле этого слова. Кто-то порвал их на куски, в буквальном смысле этого слова. Остались только части тел. Где-то верхняя часть туловища, где-то нижняя, в одном случае без ног, в другом без рук. Был бы я у руля, проехали бы мы мимо. Однако за баранкой восседал мой друг, для которого само понятие "мародерка" было священным писанием. Поэтому мы остановились напротив серо-белой "вольво", съехавшей в кювет..

— Мэн, это хреновая затея, — я сокрушительно покачал головой. Так людей мог разорвать разве что медведь или стая волков. Это в прошлую эпоху, а в нынешнюю...Я вспомнил о живчике, преследовавшим меня от квартиры четы Соловьёвых. И вспомнил о тех двух "игуанах" на бывшем "силикатном" заводе. Встреча с последними меня не просто пугала! Однако что-либо объяснять Кузьмичу было уже поздно. Так как мой друг толкнул скрипучую дверцу и выпрыгнул из машины.