Гномка в помощь, или Ося из Ллося

Он хотел сказать что-то еще, но капелька портала, зазвеневшая над его плечом, оборвала Врадора на полуслове. Извинившись, он отбыл из поместья служебным порталом, утянув за собой и капельку. В наступившей тишине стало жутко и неуютно. Регген продолжал лежать, щенок молчать, а за окном вдруг ни с того ни с сего многократно усилился ветер. Чует мое сердце, ночью будет сильный мороз. А значит, нужно запастись дровами, водой, на случай если она замерзнет в трубах. Приготовить пирожки, домыть гостиную и не думать о том, что я или Врадор могли на лобастого наступить.

Не думать получалось хуже всего, я то и дело посматривала на задохлика в ожидании, когда же он глаза откроет и расскажет, жив ли лобастый, и что он за зверь, которого все боятся, но никто не видит. Плюс, капитан Маррет обмолвился о каком-то ритуале разделения и был искренне удивлен миролюбивости одержимого. Знать бы, причина во мне или в чем-то другом?

В эту ночь Врадор как ни обещал, так и не заявился, а маг не очнулся. Он пролежал бесчувственным поленом до пяти утра и разбудил меня натужным кряхтением. Судя по звукам, граф умирал, а по факту — полз в направлении закутка для нужд. Осветив комнату кристаллом, я застала его на полпути к цели и задала закономерный вопрос.

— Вам помочь? — Радость от его пробуждения была всеобъемлющей. Захотелось обнять доходягу, отмыть и накормить пирожком, а может и тремя.

— Нет, — прохрипел он и закашлялся.

— А может... — Воды набранной на всякий случай с лихвой хватит на ванну. И если граф подождет, то я нагрею ее при помощи кристаллов и печку затоплю. Но не успела я пояснить идею, он уже рявкнул.

— Нет, я сказал!

— Ах, так?! Ваше право! — Я потушила свет и с головой накрылась одеялом, не обращая внимания ни на его кряхтение, ни на ругань, ни на зов, который он таки подал, не сумев, проползти куда хотел.

— Ося? Ося, ты спишь? О-о-ось, когда ты уснуть успела?

Я молчу.

— Ося, будь милосердной, иначе я тут пол замочу.

Молчу усиленно.

— А ты его мыла, я же чувствую, что в кузне стало намного чище и уютнее... Ну, Ося? — позвал он громче.

— Чего вам?

— Прости, — выдохнул покаянно и замолчал.

— И все? Кто так извинения просит? Вам что же, больше нечего сказать?

— Есть. Дверь открой. Я до ручки не дотягиваюсь...

— Точно задохлик, — буркнула сердито и поднялась.

Дверь открыла, пропустила мага, закрыла. Дождалась, пока закончит, и по зову открыла еще раз. Проследила за тем, как Регген по-пластунски преодолевает расстояние до подстолья и, растянувшись на тюфяке, мгновенно засыпает. И так три раза до заветных двенадцати часов — наступления обеда в Верхней Академии Мастеров, где бедных студентов голодом морят, а активных замораживают. Надевая перчатки и чепец, я в очередной раз осмотрела кузню. Еду и сменную одежду для Реггена оставила на ящике, чтоб дотянулся, ручку на двери в закуток заблокировала, чтоб не захлопывалась, корзинку с пирожками собрала, мелочь на сдачу взяла, оделась и обулась по погоде. Пожелала себе доброй торговли и пошла.

Портал близ гостиницы 'Кромвеля' оказался чуть ли у самых ворот академии. На небольшой площади перед ними мирно ютились три мастерские с деталями, механизмами и магическими реагентами, сама гостиница, книжный магазин, крошечный фонтанчик со скамеечками вокруг него. И ни одной торговой точки с едой, что несказанно радовало. Нет конкуренции, нет проблем. Сбросив капюшон нового плаща, подбитого добротным серым мехом, поправив чепец и разгладив складочки на белых перчатках я приготовилась ждать. И чуть не замерзла в этом ожидании!

За целый час, никто, ни одна живая душа не вышла из ворот академии, чтобы увидеть меня, купить пирожков, ну или хотя бы войти в одну из мастерских на площади. Да даже в гостиницу никто не сбежал и по дороге не приехал. Полное безмолвие и снег рассыпающийся мелкой крупкой.

— Что ж за гадство то такое! — возмутилась я и вернулась в поместье. Постояла пять минут в тепле и решительно потянулась к следующему порталу. Верно рассудив, что в библиотеку на перерывах студенты все-таки ходят.

И вновь провал. Библиотеку и рядом стоящие с ней кафе никто из голодных студентов не посещал, остальные же будучи горожанами столичными и сытыми, проходили мимо, словно бы не видя. В какой-то момент показалось, что лобастый перед исчезновением сделал невидимой и меня. Но короткий эксперимент с прохожими подтвердил, что меня таки видят и слышат, но купить ничего не хотят. И только стражи порядка заинтересовались. Перестав голосить 'Пирожки капустные, румяные и вкусные!', я прошмыгнула к порталу и скрылась в кузне, чтоб перевести дыхание.

Два часа блуждания на морозе и ни одной медяшки в кошельке, обидно! Но еще не досадно. Помнится первое дело я начинала в худших условиях, и полгода продержалась пока отец мою лавочку не прикрыл. Так что вперед! Я гномка, я справлюсь. Поправив чепец, открыла следующий путь к процветанию и опять осталась не у дел. Возле музея 'старьевщика' было какое-то собрание и охранявший его вооруженный конвой. Пришлось ретироваться, пока не заметили, и бежать к другим воротам академии. А там студенты, и не пара десятков, а целая толпа. И все как один, покупают веночек белоснежных бессмертников за сорок медяшек, синюю ленту еще за пять и целенаправленно идут в Церковь Всех Святых. А обратно не вышел ни один!

Два часа ждала, надеялась, что вот сейчас они голодные пойдут назад, а вместе с ними пойдет торговля. Но нет! Пробил четвертый час, двери в церковь закрылись, так никого и не выпустив.

— Да что ж за день то такой! — брела я и тихо возмущалась. — Один не очнулся, второй не явился, третьи не продались.

И столько злости на всех и вся, что шла я, никого и ничего не замечая, и дошла до знакомой площади с фонтаном и скамейками перед гостиницей 'Кромвеля'. Тут было все так же тихо, пусто и снежно. Мороз отступил и теперь уже крупные снежинки спускались с небес, чтобы превратить столицу в сказку. Тут же вспомнился обряд улучшающий торговлю — бредовый и сказочный вместе с тем. Нужно первому встречному и за бесценок, а лучше за даром отдать весь товар. Обычай зверский, особенно для гномов, но говорят, что действенный. Правда, не уточняют, избавляет ли он от неудачи или от самого товара.

С этими мыслями я прошла к фонтану, и села на его бортик лицом к городу, спиной к академии, чтоб ее не видеть, не слышать и не думать о том, что мои ожидания она нагло обманула. Прошел час, а может и меньше, на столицу опустились первые сумерки, зажглись фонари и витрины, мороз усилился, и, кажется, пленил не только застывшие в снегу деревья, но и меня.

— Кхм-кхм, добрый день, — рядом со мной кто-то присел.

— Не совсем добрый, — отозвалась я и шмыгнула носом. По-хорошему, надо бы в поместье вернуться и выпить чего-нибудь от простуды или от той же досады. Но что-то совсем не охота куда-либо идти.

— У меня тоже не добрый, — судя по тени, кивнул прохожий. — Хотел вот прийти к любимому фонтану и набраться умиротворения, а тут занято.

— Где? — я подняла глаза, оглядывая скамейки. Мужик ошибся, тут все так же никого. Ни одного покупателя. — Шутить изволите. Мест полно.

— Но мое любимое место занято. Вы сидите на нем, — вкрадчиво сообщили мне.

— Жаль.

— Очень! Не хотите уступить?

— Еще чего? — усмехнулась невесело. — Я вам нагретое место, а вы мне придавленный снег. Нет, так не пойдет.

— А так? — он махнул рукой, и весь фонтан мгновенно оттаял, нагрелся так, что вверх поднялся парок.

— А так вы мне плащ сожгли и корзинку подпалили, — усмехнулась я и пересела.

— Ошибаетесь, я был аккуратен. — Мужик, маг который, тут оказался на своем любимом месте, удовлетворенно вздохнул. Затем еще раз и куда более медленно и заинтересованно что ли. — Чем это пахнет?

— Неудачей.

— А мне кажется выпечкой, домашней... с капустной начинкой, а прав? — Вздохнул повторно. — Пирожки-и-и или целый пирог! Жизнь отдал бы за один такой.

— Уж лучше совет, — я открыла корзинку и протянула ее магу, круглолицему длинноволосому шатену лет сорока пяти, в дорогом, но чуточку потертом пальто, кожаных перчатках без пальцев и ботинках в цвет.

— Спасибо! — Он отказываться не стал. Вгрызся в первый взятый пирожок и почти сразу потянулся за следующим... следующими тремя. Которые исчезли так же быстро, как и их предшественник. — А что за совет? — вопросил неизвестный, взяв из корзинки следующую тройку жертв.

— Как продать десяток пирожков за тридцать четыре медяшки, если их никто не берет? Я так готовилась, я так надеялась, а эти сволочи даже не вышли из ворот.

— Какие сволочи? — вопросил он жуя.

— Голодные! В смысле студенты. Я их и тут ждала, и там ждала... До костей продрогла. А они, как овцы на закланье, устремились в Церковь Всех Святых. — Всплеснула я руками. — И хоть бы кто оттуда возвратился, все внутри остались! Их что, там кормят?

— С чего вы взяли? — удивился маг и расцвел в широкой улыбке.

— Ну как же, они на входе покупали пропускной билет — венок из бессмертника и ленточку синего цвета. По стоимости он, конечно, больше чем постный столовый обед, но его безропотно брали, причем все-все. И богатые и не очень.

— Кхм! — издал мой собеседник и вдруг ни с того, ни с сего рассмеялся в голос. — Да все они тратились из-за суеверия и глупой надежды, что бог знаний до них снизойдет.

— Так те цветы и лента... подаяние, — догадалась я. — Но зачем?

— С завтрашнего дня в академии начнется месяц экзаменов и зачетов. Чтоб увеличить время подготовки, для студентов открыты порталы во все необходимые, — подчеркнул он, — заведения. Только в церковь они ходят пешком, как предписано, а обратно порталом.

— И поэтому здесь такое запустение! — обрадовалась я и тут же сникла: — А сколько оно продлится? Месяц?

— От силы неделю, — маг потянулся за еще одним пирожком. Надкусил, блаженно вздохнул и сообщил: — Но все торговки появляются загодя. На день раньше или два...

— То есть я буду здесь не одна?! — Чувство эйфории, улетучилось, как не бывало. — А вы уверены?

— Более чем. Окна моего кабинета выходят на площадь. Да и сам я тут часто заседаю.

— Любуетесь?

— Прячусь. Чтоб никто не увидел меня из окон, — он махнул рукой в сторону академии. Преподаватели, словно те же студенты, сдают учебные экспонаты в последний день и незамедлительно требуют новые. А если не успели оставить заявление до пяти на моем столе, то пытаются встретить лично.

— Так что же вы домой не уходите?

— Я официально работаю до семи, — вздохнул он, съедая двенадцатый пирожок. — Эх, сейчас бы чашечку чая...

— А ну-ка держите! — Я выудила из корзинки скатерку, коей выстилала дно, завязала ее концы и вручила удивленному магу. — Берите-берите! Мне домой их везти нельзя, там человек лежит... на диете, — добавила поспешно, когда у моего собеседника округлились глаза.

В кузню я не вошла, ворвалась. В самую большую чашку набрала чая из яблок и трав, всыпала три ложки сахара и, не мешая, помчалась назад. Маг был все еще на месте, получил заветный чай, а вместе с ним благодарность за совет и пожелание добрых пряток. Вернувшись в поместье, я обнаружила, что задохлик 'вставал' натертый им пол блестел так же ярко, как и пустые тарелки. На ящике теперь лежала старая одежда и записка на листе, вырванном из моего блокнота: 'Спасибо, Ося!'.

— Пожалуйста!

Пребывая в самом благодушном настроении, я нагрела воду, набрала полную ванну и отогрела свои замершие косточки, затем приготовила обед, собрала все необходимое для уборки и пошла на баррикады из грязи, пыли и паутины. Энергия была из меня фонтаном, пульсировала и искрилась уверенностью в удачном начале пирожковой затеи. Именно поэтому, проходя мимо гостиной, что я убрала вчера и, обнаружив в ней горы мусора на тщательно вымытом полу, я не сразу вспомнила о прошлых своих подвигах. И с мыслью: 'Как здорово, что пол тут целый и не такой уж грязный' взялась выносить удивительно знакомый мне хлам. Разбитую кушетку, два старых сундука, лампу, люстру, осколки от некогда дорогих и очень красивых ваз, комод, сервизный шкаф или сервант, как его у эльфов называют, дверь неизвестного назначения и огромного размера, десяток стульев без ножек, куски старых балок, какое-то тряпье. Затем еще одну кушетку, два старых сундука, лампу...

Когда из литых пластин покореженного изделия выпал кристалл со сколом, который я уже поднимала и не раз и даже не два в моей голове что-то щелкнуло. Я перестала смотреть на завыл из мусора предметно — что можно вынести не хватаясь за топор, а в общем. Увиденное мне не понравилось. То, что я с таким трудом вынесла в коридор, дабы потом перетащить на улицу и сжечь, десяток здоровенных пауков-ткачей тихо заносили обратно через вторую дверь! Время близилось к закату и в сгущающейся темноте эти твари чувствовали себя уверенно и нагло. Треклятый сервант коим я себе чуть спину не сорвала, они поставили ровно там, где он был, и бесшумно выдвинули нижние ящики для полного соответствия прежней картины 'мусор на месте'.

— Да что ж это такое?! — возмутилась я в расстройстве и шарахнула лампой об пол. — Вы совсем оборзели?

Поняв, что их застукали на месте преступления, восьмилапые пакостники дрогнули, щелкнули жвалами и сбежали. Я надеялась — навсегда, оказалось — на миг, ибо в следующий, они, уже не скрываясь, начали затаскивать весь хлам. С грохотом, дребезгом и звоном.

— Ах так?! — Я схватилась за подвернувшийся под руку сломанный стул, выдернула ножку и с криком: 'Ну, сейчас я вам!..' понеслась на паразитов.

Я забыла, что они боевые, забыла, что прошлую прислугу из поместья выставили, я вспомнила, что два дня подряд убираюсь в одной и той же комнате, и все в пустую. Точь-в-точь, как во времена моего супружества.

— Убью гадов! — обещала я, гоняя их по полу и потолку, где своей 'дубинкой', а где и осколками от ваз, щепой от мебели и копьем, некогда исполнявшим роль карниза. Именно им, я подбила трех паучьих негодяев и, бросив его в четвертого, задела потолочную лепнину. Удар, по сути, был мягким, скользящим, тихим... не тихой оказалась трещина, что почти сразу же перечеркнула весь потолок.

Трехминутная схватка закончится ничьей, если нас тут всех погребет.

— На подоконники, немедля! — скомандовала я бывшим противникам и помогла подбитым доползти до места спасения.

Плевать, что они ростом мне по пояс и вроде как враждебны, что дергаются и шипят, не крысы и то хорошо. Закинув двоих на подоконник, подхватила третьего и вместе с ним заняла второе окно. Чутье меня не подвело. Перекрытье лопнуло и вместе с лепниной рухнуло на пол. Хлам всмятку, ведро в лепешку, от швабры осталась лишь щепа, но это было еще не самое страшное, когда пыль усела, я увидела пробоину в подвал, ошарашенных слизней и...

— А это что еще такое? — удивилась я, подметив многочисленные стеллажи со слитками и мягкий желтый блеск последних. Рассмотреть ничего не успела, да и не смогла, паук, коего я спасла и все еще в руках держала, вдруг значительно увеличился, перегородив собой обзор. Вывернулся из объятий и за шкирку вынес меня в коридор.