Дом всех тварей

К полудню они вернулись домой, Шаул был добродушный и сонный. Они принесли с собой целую охапку листьев, которые Шаул с удовольствием сортировал.

— Истик, — говорил он, пока Амти готовила обед. Мысли ее занимал поход к Саянну. У нее больше не было времени на игры, ей нужно был узнать все как можно быстрее. Саянну должна была заговорить.

После обеда Амти уложила Шаула в кровать, ему пора было ухватить немножко дневного сна, к которому Амти с удовольствием присоединилась бы. Амти смотрела на Шаула и думала, что они никогда не расставались даже на сутки. А теперь Амти не знала, насколько придется его оставить.

— Ты ведь будешь любить меня, Шаул? Ты не посчитаешь меня предательницей, если я не вернусь скоро?

— Мама, — сказал Шаул и взялся за ее руку своими, прижал к себе. Амти погладила его нежно, прошептала:

— Ничего, скоро мама и папа снова будут рядом. Я не плохая мать, я люблю тебя. Я хочу заботиться о тебе и хочу вернуть твоего папу. У нас ведь семья.

Плавный ток ее речи успокаивал Шаула, и он потихоньку засыпал.

— Я же правильно поступаю, Шаул? Я не бросаю тебя и не предаю? Я так люблю тебя, милый.

Амти погладила Шаула по щеке. Так странно, что Шаул любил Амти, несмотря на то, что она делала глупые вещи, часто плакала, переживала по мелочам, могла быть надменной и избалованной. Это маленькое, беззащитное существо доверяло ей и любило ее просто так. И именно от Амти и Шацара зависело, кем вырастет этот ребенок, чего будет бояться, к чему стремиться. Именно они могли сломать и испортить в нем что-то, сами того не желая. Он любил их и был беззащитен перед ними. Какое чудо, и как страшно.

— Какой он красивый. — подумала Амти. — Правда, Шацар?

— Определенно. Однако, наше восприятие ангажировано тем, что мы его родители, и он на нас похож

Амти еще с пару минут смотрела на Шаула, а потом, с трудом поднявшись, вышла из комнаты. Ей не хотелось оставлять сына.

Отец ходил от края до края гостиной, но как только Амти спустилась вниз, замер у книжной полки и принялся с преувеличенным вниманием выбирать себе книгу. Он не хотел, чтобы Амти видела, как он волнуется. И она не хотела, чтобы папа видел, как волнуется она. Амти сказала преувеличенно бодрым голосом:

— Ты посидишь с Шаулом пару дней? Мне нужно будет отлучиться во Двор. Это ненадолго!

— Конечно! — так же бодро ответил папа, и они одновременно сели на диван и одновременно поправили очки. И оба замолчали. Наконец, папа спросил:

— Это все как-то связано с Шацаром?

— Да, — сказала Амти. И он больше не стал ничего спрашивать, наверное, увидел в Амти что-то, что показалось ему достаточно решительным. Они помолчали еще немного.

— Ты так быстро повзрослела.

— Если только чуть-чуть.

— Но для меня ты навсегда останешься моей маленькой девочкой. Ты ведь это знаешь?

— Да, папа.

— Я позабочусь о Шауле. Просто будь осторожна, хорошо? Я больше не могу тебе ничего запрещать, но я не хочу тебя потерять.

Амти подалась к нему и поцеловала его в щеку.

В автобусе она поняла, что впервые за год возвращается домой одна. Амти сосредоточенно смотрела в окно, стараясь не думать ни о чем.

— Все в порядке, — услышала она. — Ты хорошая мать.

— А какой ты отец?

— Так себе, если судить по общепринятым меркам. Но где провести демаркацию между среднестатистическим отцом и оставляющим желать лучшего никто так и не знает, поэтому у меня есть достаточно механизмов самоутешения.

Амти хмыкнула, соседка, милая женщина с тяжелыми сумками на пухлых коленях, посмотрела на нее с осуждающей опаской.

— Что ты сейчас делаешь?

— Пытаюсь найти источник пресной воды. Мне начинает здесь нравиться. Похоже на внеплановый отпуск.

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты смешной?

— Нет. Я же не смешной.

Забавно, что Амти прожила с Шацаром почти два года, и за все это время они ни разу не общались просто так.

Амти вышла за остановку до их дома, не спеша направилась через поселок городского типа, соседствовавший с лесом, где они часто гуляли с Шаулом.

— А ты не торопишься, — сказал Шацар. Обиды в его голосе, как и любой другой эмоции, не было.

Трехэтажные домики крест накрест расставленные по двум единственным улицам, которые даже не имели названия. Древние машинки под золотыми занавесами деревьев, крохотные дворы. Вместо довоенных деревянных избушек — типовые здания. Все компактно, все экономно.

— Я всегда думала, что это несколько аутичная идея — одинаковые здания, выстроенные в одинаковые ряды, наполненные одинаковыми квартирами.

— Это эргономично. Такие здания легко и быстро строятся, размещают внутри много семей и просты в содержании. Кроме того, они воспитывают в людях коллективизм, стремление не выделяться из толпы, — недовольно откликнулся Шацар.

В лавке мясника Амти едва не сшиб с ног удушливый и сладкий запах. Однако, спустя секунду, она с удовольствием вдохнула. Инкарни были хищниками по своей природе, запах крови всегда пробуждал в Амти что-то, что ужасно ее пугало, почти сходное с сексуальным возбуждением.

Белый кафель, на котором особенно живописно должна была смотреться кровь, производил впечатление какой-то особенно броской стерильности, которое резко контрастировало с развешанными над прилавком тушами и тушками. Амти поежилась от холода, царившего в помещении, неловко позвала:

— Извините пожалуйста! Я бы хотела...

Она прокашлялась, и в этот момент из комнаты, где, видимо, разделывали туши, вынырнул усатый мужчина в измазанном кровью и еще желтым, может желчью или чем похуже, фартуке.

Он крякнул, увидев Амти.

— Что тебе, девочка? — спросил он без энтузиазма. Ему явно не терпелось вернуться к своей главной работе.

— Мне нужно ведро крови, — выпалила Амти. Мужчина потер пушистый ус, оставив на нем крохотный кусочек мяса, а потом сказал:

— Вон отсюда, а то родителям твоим позвоню, поняла?

— Но я заплачу!

— Ага, а потом учительницу обольешь, а я отвечай. Вон пошла, я тебе говорю!

— Но я уже не учусь в школе! — возмутилась Амти. — Причем давно!

— А то как же! Знаю я вас! Я тебе тут не сигареты в ларьке продаю, я уж способен отличить школьницу.

Он уже развернулся, чтобы уйти, и Амти больше от обиды, чем из необходимости сказала:

— Кровь! Вам нужно избавиться от нее.

Он замер, и Амти улыбнулась уголком губ. Все всегда выходило очень естественно, не нужно было даже стараться. Это была песня, которую Амти знала с детства, и каждый раз стоило ей напомнить себе мелодию, остальное шло как по маслу.

— Она заражена. В заводятся черви. Маленькие червячки. Настолько крохотные, что глазу их не видно. Они ползают, они извиваются. Они легко поднимаются в воздух, и их можно вдохнуть. Там, в легких, они делают все то же самое — ползают, извиваются. Пока кровь не пойдет горлом, и они не выльются вместе с ней, эти маленькие червячки. Они питаются смертью. Они любят мертвых, их жизнь зависит от мертвых. Поэтому они хотят, чтобы вы были мертвы. Чтобы все были мертвы.

— Ч-червячки? — спросил мужчина, и Амти серьезно кивнула, а потом вытянула руку, сблизила большой и указательный пальцы.

— Такие крошки.

Мужчина унесся в свою подсобку, раздался шум и плеск, через полминуты мужчина принялся выносить ведра с кровью.

— М, — сказала Амти. — Мне нужно только одно ведро!

Руки у мужчины дрожали, и Амти даже стало немного стыдно, но куда больше было удовольствие от проделанного.

— А с остальными что? — рявкнул он, и Амти вжала голову в плечи, пискнула:

— Вылейте! Сколько я вам должна?

— Ничего ты мне не должна, и ведро себе оставь! А в мясе черви живут?

— Не живут, — ответила Амти уверено, но эти ее слова уже не имели такой силы. Мужчина сбросил с себя фартук, кинулся мыть руки, а потом и вовсе выбежал из лавки.

Наверное, сегодня торговля у него не удастся. Амти только надеялась, что она не разрушила его бизнес. У него ведь, наверное, дети, не хотелось бы, чтобы они голодали. Амти взяла ведро с кровью и пошла домой. Через кусты отцветшей сирени у крохотной школы, подальше от главной дороги, она плелась по неухоженной тропинке. Было очень тяжело, рука периодически немела и, чтобы не расплескать содержимое ведра, Амти останавливалась и ставила его на землю.

Темная, сладковато пахнущая жидкость плескалась в ведре, и Амти отчего-то боялась разлить хоть каплю.

— Кровь? — спросил Шацар. — Остроумно.

— Ты все время забываешь, что я отлично знаю о вашем с Саянну детстве.

Шацар помолчал, а потом медленно ответил:

— Нет. Я никогда об этом не забываю.

Амти шла через лес с ведром крови, которое едва могла удержать. Ей казалось, что она героиня какой-то сказки, чье название никак не приходило на ум. Маленькая девочка в скромном платье, несущая сквозь темный лес что-то важное. И везде, за каждым деревом, Амти чудился в черноте стволов и веток ее волк.

— Ты уже давно выросла из нарратива, который вспоминаешь. Этот вид сказок повествует о женской инициации, так что в этом смысле тебе переживать совершенно не о чем.

— Ты хочешь меня смутить?

— Нет, я хочу, чтобы ты не боялась, поэтому разговариваю с тобой. Звучащая речь отвлекает тебя?

— Отчасти. А тебя?

— Да. От моих важных дел, выполнение которых должно обеспечить мое выживание.

— У тебя такая странная манера говорить.

Кажется, он смутился. По крайней мере, Амти уловила какой-то особый, стеснительный оттенок в его молчании.

Пустой дом расстроил Амти, она вздохнула, поставила ведро на пол и услышала, как этот нехитрый звук отдался от стен в просторном холле.

Амти взяла в своей комнате кисточки, снова подняла ненавистное ведро с кровью и спустилась в подвал. На этот раз ее не охватывал страх. Она была абсолютно уверена в том, чего хочет. И в том, что она может.

Амти включила свет, спускаясь вниз она поскользнулась, короткое ощущение полета, когда еще не все потеряно, сменилось ощущением липкой крови, которой тут же пропиталось платье. В ведре оставалась ровно половина. Излишняя самоуверенность обернулась довольно травматично.

Амти услышала хриплый смех Саянну. Амти поднялась, едва не поскользнувшись снова, а потом рявкнула:

— Заткнись, Саянну!

— А то что, красавица?

И Амти окатила ее свиной кровью, Саянну принялась отфыркиваться. Амти заглянула в ведро. На донышке еще оставалось вполне достаточно. Не роспись целой стены же она планировала, в конце концов.

— Расскажи мне о Внешних Землях, — потребовала Амти. — Все что ты знаешь. А знаешь ты, я уверена, много.

— С чего это ты так уверена? — поинтересовалась Саянну.

— Потому что ты ближе всех, кого я знаю, подобралась к нашей богине.

Саянну хихикнула, издевательский ее смешок не имел возраста — это мог быть ехидный голос старушки, но в равной степени он напоминал и смех озлобленной девчонки.

— Хорошо, — сказала Саянну. — И вот тебе опять что-то от меня надо, но нечего предложить.

— Твой брат в беде.

— Во Внешних Землях, судя по твоей просьбе? — без волнения спросила Саянну.

— Да.

— Туда ему и дорога.

— Хорошо, — кивнула Амти. — Я тебя поняла.

Она с максимальным достоинством принялась собирать с пола кисточки, которые с таким позором уронила.

— И все, красавица? Ты не будешь пытаться дальше?

— Буду, — сказала Амти серьезно. Она опустила одну из кисточек, обмакнув ее в кровь и принялась рисовать на нежного, невероятно кремового оттенка стенах в удивительно девичьей комнате. Свиная кровь не была приспособлена для рисования, оттого кисточку постоянно приходилось макать в алую, вязкую жидкость.

Больше всего в рисовании Амти любила момент, когда из хаоса проступал космос, когда линии, лишенные смысла превращались для стороннего наблюдателя в отражение реальности.

Амти рисовала голову девочки, отделенную от тела. Клочья плоти, переломленная кость позвоночника, закатившиеся глаза и гримаса на милом личике, обрамленном растрепавшимися кудряшками.

Амти старалась быть точной.

Амти обернулась к Саянну, улыбнулась ей.

— Мне говорят, я хорошо рисую. Я специально изучала анатомию, кроме того у меня хорошая память.

Амти отдернула юбку максимально скромным жестом, свиная кровь закапала с подола вниз, на чистый пол. Запах чая и сладостей быстро заглушил запах крови. Амти даже не обращала внимание на навязчивое шевеление насекомых.

— И кстати, — сказала Амти, выводя из ничего вторую девочку — лишенную кожи. Кажется, это была Аммия. — Если он останется там, ты никогда не сможешь двигаться. А уж я постараюсь обеспечить тебе как можно больше приятных минут здесь.

Мышца за мышцей оживала под кистью Амти, и она удовлетворенно улыбалась. А теперь еще разок, еще одна девочка, чей хребет пронзает острый крюк. Ровно как в мясной лавке сегодня. Вдохновение заставляло Амти рисовать быстро, не слушая голос Саянну. Когда изобразить осталось всего одну девочку, ту, которая через столько лет сидела перед Амти, неподвижная, как кукла, Амти обернулась к ней.

Стена девичьей комнатки с чашечками, бабочками, прекрасно иллюстрированными книжками на полках, игрушками, теперь была неряшливо-алой, и Амти сама гордилась натуралистичностью трупов, которые изобразила.

— Но это не все, — сказала она. — Я могу тебе кое-что рассказать. О маленьких девочках, прячущихся от папы. О маленьких девочках, которых папа всегда находит.

Амти вложила в голос столько силы, сколько могла, и она почувствовала страх Саянну. Амти провела пальцем по линии, отделившей голову ее сестры от тела, сказала:

— Потому что папа везде. Папочка-Длинные-Ноги. Ты ведь знаешь такого паучка, Саянну? Противное насекомое, и прикосновения его лапок — противные.

Саянну зашипела:

— Заткнись, сука!

Амти захлопнула рот, сама испугавшись, прежде, чем поняла, что Саянну уже вне себя от страха. Амти ожидала большего. Она села на стул перед Саянну, взяла плюшевого мишку и посадила к себе на колени, тут же испачкав его в крови.

— Хорошо, — сказала она. — Говори мне о Внешних Землях.

Саянну высунула раздвоенный язык, будто пробуя воздух на вкус.

— Это место, красавица, где живут существа, которые так и не оказались в наших мирах. Проект мироздания, понимаешь? Существа, населяющие этот мир, никогда не ступали здесь. День и ночь там сменяются по-другому. Мать Тьма и Отец Свет все еще воюют в этом мире, оттого там темнеет и светлеет вне зависимости от земных циклов. Это опасное место. В ночи там ходят первые существа, созданные Матерью Тьмой. Не такие совершенные, как мы. Они боятся огня.

— Огонь, Шацар! Ты слышишь?

— Я догадался, — отозвался он.

— Но главное, Амти, это не только помойка мироздания, как ты думаешь своим ограниченным умишком, — продолжала Саянну. — Хотя ты бесспорно умнее большинства мужчин. Блошиный рынок. Во Внешних Землях скрыты все отринутые идеи, предметы, существа. Даже забытые знания. Это удивительный мир, красавица.

— Ты что туристический агент? — спросила Амти. Саянну засмеялась, потом под ее вуалью мелькнули зубы.