Мачеха, что-то соображая, некоторое время смотрела на покорную падчерицу, а потом взорвалась, как вулкан! Этот вулкан лавой пролился сначала в комнату Ивет, завизжавшей от ужаса, а потом к Лунет, взвывшей от горя. Синд опомниться не успела, как перед нею грохнулась мягкая куча самых разнообразных вещей. Мачеха встала перед ней, уперев руки в бока.

— Руки у тебя из нужного места растут — переделаешь на себя! Тем более что ты худышка, а эти — зажрались! Обувь тебе дать не могу — размер у этих, как у крокодилов! Купишь на стипендию — последнюю тебе помогли забрать у Лунет, насколько я слышала! — Передохнув, мачеха снова рявкнула: — Почему ты раньше не сказала, как они с тобой обращаются?! Почему не написала?!

— Мадам, а вы бы поверили? — робко спросила девушка, изумлённо рассматривая кучу хорошо ей знакомой одежды: она столько раз её стирала и гладила!

— Конечно, не поверила бы! Но хоть приехала бы с тобой разобраться из-за твоего вранья — может, и увидела бы своими глазами! У, коровы... Так. Что теперь? — Мачеха, свалилась в кресло по соседству и устало выдохнула. — Скандал на всё королевство...

— Не будет никакого скандала, — спокойно, хоть и тихонько сказала Синд.

— Говори, — не глядя, велела мачеха. — Что хочешь за это?

— Можно, я буду жить сама по себе, а сёстры — сами по себе? Мне дали комнатку — я не буду мешать сёстрам, а они забудут про меня? — с надеждой спросила Синд. — Мне всего лишь хочется учиться, мадам! Пожалуйста! Мне нравится собирать травы, мне нравится читать книги и учиться травничеству!

— То есть заявления ты не будешь писать? — уточнила мачеха.

— Нет. — Девушка с надеждой взглянула на женщину, добавив: — Они же мои сёстры!

Когда спустя полчаса высшие официальные лица университета и мачеха с дочерьми засели в кабинете общежитского начальства, Синд при всех заявила, что не будет писать заявления на любимых сестёр. Принц, настолько скромно присутствовавший на разбирательстве, что его присутствие прошло мимо внимания мачехи, поднял бровь.

Девушка бросила на него взгляд мельком и снова отвела глаза.

— Да, — терпеливо ответила она на повторный вопрос. — Мы просто играли. Драка была шуточной. Была бы серьёзной, я бы не дала себя в обиду.

— Но... — начал было ректор, крепкий приземистый мужчина, — наши целители в больнице обнаружили, что ваши повреждения...

— Простите, что перебиваю. — Синд встала со стула и присела перед ректором. Мачеха ещё в апартаментах сестёр дала истинную клятву оставить её на Студенческом архипелаге в обмен на отсутствие необходимого для разбирательства заявления, и теперь девушка вела себя гораздо смелей. — Могу предложить вам спарринг, милорд. И тогда вы на практике убедитесь: всё сказанное мной о том, что я не дам себя в обиду, — правда.

Мужчины рассмеялись было, но утихли после подтверждения со стороны Нормана:

— Подтверждаю сказанное студенткой.

Углубленная в свои мысли и испуганная происходящим, угнетённо ожидая страшных последствий, мачеха даже после этих слов не поняла, что этот странный мужчина с некрасивым лицом — тот самый принц, которого обычно на парадных портретах рисуют, сильно льстя его внешности.

После клятвенных заверений старших сестёр, что они будут скромно вести себя и не пропускать занятий, их отпустили. Мачеха вышла из кабинета первой, стараясь держаться несправедливо обиженной героиней, за нею дочери — счастливые! Синд успела шепнуть им на ушко, что не собирается забирать их шмотки.

Когда из кабинета выходили мужчины, из дверей библиотеки, расположенной рядом, выглянул библиотекарь и заулыбался:

— Студентка Синд, вы не забыли, что собирались забрать отложенные книги?

Девушка оглянулась на остановившихся представителей высшего университетского начальства.

— Идите-идите, Синд, — доброжелательно кивнул ректор.

— Спасибо! — Синд присела перед ним в книксене и радостно побежала в библиотеку, не заметив, как после недолгого размышления за нею двинулся Норман, а с ним и его друзья.

Минут десять понадобилось, чтобы записать все взятые книги, и все десять минут девушка только не приплясывала от радости: она свободна! Свободна положить любую свою вещь, куда ей заблагорассудится! Свободна от глупого и издевательского внимания сестёр! Свободна от смирения, которое сёстры воспринимали как дозволение поступать с нею, как с нелюбимой куклой! Свободна, чтобы учиться в полную силу! Причём всему, что она захочет, потому что теперь некому будет доносить мачехе, чем она занимается!

Мачеха решила взять для сестёр наёмную домработницу из бедных студентов. Синд радовалась: с чужой девушкой сёстры не осмелятся поступать так, как с нею! Побоятся, что та нажалуется начальству. Но самое главное для неё, для Синд, — мачеха запретила своим дочерям бегать к Синд в комнату! Правда, девушка выговорила право навещать сводных сестёр. Пришлось: иначе бы мачеха не поверила в её любовь к сёстрам.

Библиотекарь положил тяжеленную стопу книг по травничеству на подставленные руки девушки и встревоженно спросил:

— Донесёшь? Может, не надо было брать сразу все?

— Мне в них нужно совсем немного. Я выпишу быстро и быстро верну, — пообещала сияющая девушка и повернулась к двери. И остановилась.

— Я помогу донести, — безучастно сказал Норман и снял книги с её рук.

— Лорд Норман? — удивился библиотекарь. — Добрый день!

— Мы подождём тебя здесь, — сказал Фернан, улыбаясь изумлённой Синд и кивая принцу. Эймери сразу прошёл в зал библиотеки.

Ни слова не сказав, Норман развернулся и пошёл к лестнице. Синд поспешила за ним. На первой же лестнице он спросил, не оглядываясь:

— Почему ты не написала заявления?

— Так надо, — спокойно ответила девушка. — Если бы написала, ничего хорошего бы не случилось. Сёстры остались бы в убеждении, что они правы, а в их несчастье виновата только я. Сейчас же им волей-неволей придётся учиться и зарабатывать репутацию обычных студенток. Девушка, которую наймёт мадам, будет еженедельно присылать мачехе письма с подробным отчётом о том, как ведут себя Ивет и Лунет. Это тоже счастье, потому что не меня они будут ненавидеть и не мне говорить гадости. И я, наконец, смогу учиться, а не мыть полы и посуду до утра в таком виде, что любой может подойти ко мне и подставить ботинок, чтобы я отчистила пятно на нём. Буду учиться, а не спать на лекциях, — мечтательно вздохнула Синд.

— Как тогда, на моей первой лекции у вас? — задумчиво спросил Норман.

— Да, — просто сказал девушка.

— Си-инд!! — приветственно заорали из комнаты и, ойкнув, зашикали друг на дружку при виде принца.

Тот кивнул всем, дошёл до стола, водрузил на его краешек книги и, мельком осмотревшись, вышел из комнаты. А ребята набросились на Синд с расспросами. Правда, их волновало не только то, что случилось в кабинете общежитского еачальства.

— Синд, мы принесли много-много вкусненького! — подпрыгивала Мартина. — Слушай, как здорово — ты единственная, у кого есть своя комната, не считая Александра! Теперь мы можем не бояться приходить к тебе! А ещё мы принесли тебе...

— Подожди, Мартина! — засмеялся Рик. — Ты потом про еду расскажешь. Синд, как прошло разбирательство? Что решили? Тебя оставляют в этой комнате, или ты вернёшься к сёстрам, в их роскошные апартаменты?

Девушка хорошо помнила, как неуютно чувствовали себя маги-стихийники в апартаментах её сестёр-грубиянок, когда им приходилось прибегать, чтобы сообщать Синд об изменениях в расписании, например. Поэтому она усмехнулась:

— Обижаете, стихийники! А моя комната — чем не апартаменты? Сестёр нет — посмотрите только, какая свободная комната!

А потом они засели за стол, устроили студенческую пирушку из печенья и молока, а потом спохватившийся Александр вытащил кусок ветчины — и вдруг оказалось, что счастлива не только Синд! Теперь они всегда смогут вволю наболтаться, не боясь ничего и никого!

... Норман заглянул в библиотеку. Его приятели попрощались с библиотекарем травников и вышли следом за принцем. Фернан молчал, но Эймери был нетерпелив.

— Норман, ты ведь не зря пошёл с нею. Зачем? Хотел поговорить? Но вернулся очень уж быстро. Что случилось?

— В комнате её дожидались друзья, — рассеянно ответил принц.

Некоторое время они шагали в молчании, пока Фернан не заметил:

— Почему ты взял книги? Ты хотел уйти сразу по окончании заседания, но выждал, пока она не выйдет с книгами. Девушка, конечно, странная и себе на уме... Но...

— Поэтому и остался, — буркнул Норман. — Я проверил книги, которые она взяла.

— Запомнил названия? — не поверил Эймери.

— Нет. Я проверил, что её заинтересовало в этих книгах. Она не слышала, что я вошёл в библиотеку сразу за нею. Она сказала, что в этих книгах ей нужно совсем немного, и это немногое она сможет быстро выписать и почти сразу вернуть книги. И мне стало любопытно, что же это. — Он замолчал, вспомнив, как поднимался по лестнице и украдкой провёл ладонью по корешкам книг, "вслушиваясь" в них в поисках следов: Синд, как многие студенты, пальцем вела по нужным ей строкам. — Для начала: я вам ещё не сказал, что она настоящий боевой маг. Думаете, в бою на Тартаре я только прикрывал её? Нет, она дралась наравне со мной. Теперь же я выяснил, что она очень интересуется некромантией. Во всех этих книгах, которые она взяла, есть сведения о травах, которые используют при некромантских ритуалах. И мне это не очень нравится.

С одеждой разобрались быстро: с Синд сняли мерки, взяли один её ботинок, подошва которого ещё держалась без проволоки, и Мартина с добровольными телохранителями магами-стихийниками (чужая стипендия!) умчалась в студенческую лавку. Синд и сама бы сгоняла, но — не босиком же... Пока она летала по своей комнатушке, разбираясь с собранными травами и приглядываясь, как их разложить и которую траву в каком месте сушить, Александр взял её оружие и внимательно его разглядывал.

— Синд, чьё оно?

— Моё. Кинжал — папин. А меч он мне сделал по руке года три назад.

— Твой отец воевал на архипелаге?

— Да, он был среди добровольцев.

— Хорошее оружие, — отметил Александр и больше ни о чём не спрашивал, почувствовав, что Синд говорить о войне не хочется.

А девушка заварила ему ещё укрепляющих трав и велела пить по два глотка через каждые две минуты, объяснив, что сбор будет лечить золотистого дракона с каждым глотком по-разному. Ведь травы отпускают в горячую воду не сразу все ценные вещества.

— Нам на лекции сказали, что это называется "вторичная экс-трак-ция". — Последнее слово Синд старательно выговорила по слогам и засмеялась. — Вот какие словечки я теперь знаю!

— Тебе самой ведь три дня дали на лечение? — медлительно спросил Александр, помогая ей переставлять стол ближе к окну.

Теперь можно садиться вокруг стола сразу всей компанией — если по двое на один из трёх стульев, конечно. Стул слева почти упирался в кровать, справа — в тумбочку. Напротив, рядом с входной дверью высился двустворчатый одёжный шкаф, одно отделение которого занимали книги, взятые из библиотеки. И вся комнатушка уже пропахла характерным запахом жилища травника: постепенно увядающие травы и цветы источали такие сильные пряные запахи, настолько разнообразные, что даже золотистый дракон с удовольствием принюхивался к ним.

— Дали, — отозвалась девушка. — Но я не буду использовать разрешение. Сегодня мне нужно будет сходить со своей группой в лес — обещала сводить на одну отличную поляну! А завтра я начну ходить по расписанию. На все пары.

— Синд, но ведь ушибы не зажили? — осторожно спросил золотистый дракон.

— Главное, что их не видно, — сказала девушка. — Если бы синяки были видны, я бы ни за что не пошла. Жалеть будут, а я этого не люблю. А тут мышцы ещё болят, но выгляжу-то я здоровой. Ну да, устала немного после Тартара, но на травах быстро в себя приду. Александр, попробуй понять меня, — негромко сказала Синд. — Теперь, когда я получила независимость, я счастлива так, что не замечаю и не чувствую остаточной боли. Ты не представляешь, что это такое — быть свободной! Надо прожить два месяца так, как я, чтобы понять это в полной мере. Так что я собираюсь учиться! Для этого стоило вытерпеть побои от сестёр!

Парень улыбнулся её радости и потянулся к стакану с отваром.

Прибежали посланные в лавку, принесли одежду и обувь. Девушки выгнали парней сторожить под дверью, и Синд быстро оделась в новёхонькие штаны, в блузку с коротким рукавом, влезла в удобные матерчатые полуботинки. Всё — тёмно-зелёного цвета, разве что по полю блузки разбежался мелкий жёлтый цветочек.

— Одёжка — как ты хотела, — сказала Мартина. — Синд, откуда ты знала, что в нашей лавке есть такое? Ты ведь буквально назвала то, что там висит!

— Так я бывала в этой лавке почти каждый день, — пожала плечами девушка.

— Выбирала? — удивилась подруга. — Приглядывалась?

— Нет, что ты! Сёстры посылали!

— А-а, понятно. Эй, — высунулась рыжая воительница за дверь. — Заходите! Пьём чай и уходим! Не знаю, как Александр, — сказала она уже в комнате, — но со стихийниками мы через полчаса уходим на допспециальность.

— У меня то же самое, — сказал золотистый дракон. — Сегодня вообще день, когда пар мало только из-за дополнительных. Поэтому заняты все.

— А у нас доп будет к вечеру, — сказала Синд. — Поэтому я тоже уйду через полчаса, но в лес. Со своей группой. Нужны травы для лабораторного практикума.

— Синд, что теперь с нашими приключениями? — со вздохом спросила Мартина. — Мы теперь вообще никуда? Или... — Она победно оглядела всех. — Или выжидаем, когда всё утихнет — и!! Ка-ак сбежим!!

Все расхохотались. А Рик приподнял бровь и с притаённой хитринкой кивнул:

— Ребята, подготовка к посвящению в первокурсники! Как?

— Согласна! — обрадовалась Мартина. — С морокой подготовки будут заняты все. В эти дни можно будет сбежать, куда хотим и когда захотим! Но когда это будет... Си-инд, придумай что-нибудь!

И все четверо снова уставились на неё, как смотрели недавно, перед тем как она предложила снова сбегать на Тартар. Девушка прекрасно понимала друзей. Они учились легко, были умней остальных на первом курсе: к работе с основами магии всех готовили дома. Они могли бы побыстрей закончить университет, но здесь, на островах, почувствовали себя детьми. Взять тех же стихийников: с раннего детства в море с отцом, оба невысокие, коренастые от тяжёлой работы — вырасти не смогли, хотя старше её, Синд. Здесь, на Студенческом архипелаге, они добирают детство в придуманных ею проказах и приключениях. То же и с Александром: в клане Драконьих оборотней не больно забалуешь; судя по скупым рассказам золотистого дракона, ходить приходилось чуть не уставным шагом. А уж Мартина в своей семье, где каждый из старших побывал и не раз на архипелаге по тревоге, росла чуть не в военных условиях.

— Ну-у... может...

Девушка проговорила реплику медленно, лихорадочно раздумывая, что бы такое устроить на главном студенческом острове. И вдруг сообразила. Пытаясь удержать разъезжающиеся в хулиганской ухмылке губы, она прикусила их, но ухмылка прорвалась. И заулыбалась друзья, сообразив, что на кону новое приключение. Обрадованная Мартина затормошила подругу: