Ролевик, Ветка "Паладин"

— Самое лучшее! — И краем глаза стало видно, что мальчик, видимо, сын трактирщика, что привёл меня, тут же унёсся из предбанника.

— Это ты правильно. Я люблю выпить один глоток хорошего вина перед сном, особенно когда искореню десяток-другой исчадий ада и спасу одну-две заблудшие души. Мда, кстати! Об исчадиях, когда мы с моим братом проезжали около недели назад мимо монастыря франкцев, до нас дошли слухи, что в окрестностях бродят стаи оживших мертвецов. Кто-то даже поговаривает о настоящих вампирах! НЕ слышал ничего?

— Нет, Ваша Храмовность — сказал трактирщик. Бедняга, руки прижал к груди, сам пытается улыбнуться и смотреть мне в глаза, но ничего не получается — трясёт его как иву на ветру.

— Врёшь, что ли? — спросил я, отыгрывая удивление. Я ролевик и отыграл я замечательно, показал то самое удивление, которое говорит: Ты мне врёшь? Ну, ты и смелый!

— Э... Ваша Храмовность! Поймите! Если они, — тут он понизил голос до шёпота, — если они узнают, что я их сдал, мне не поздоровится!

— Ага! — сказал я так же тихо — Значит они здесь? Что ж, в таком случае, приготовишь мне мортвейна сегодня вечером. — Трактирщика как-то сразу перекосило: он не понял, а где тут вообще связь между мортвейном и кровососами? А я и сам не знаю, но надо выглядеть загадочным и уверенным, чтоб поверили в тебя. А для паладина это 'первостатейно'.

Подойдя к бадье для купания, я перекрестил по православному обычаю её. Заметил, что в этом мире вода действительно обеззараживается, если сотворить крёстное знамение над ней. Конечно, это кощунственно, освещать воду для купания. Но я так не каждый раз делаю и только по наитию. Как сейчас. Ух, а у холодная водица!

— Так, все вон! — сказал я в бадью, вполне таким нормальным голосом зажравшегося феодала. Тут же за моей спиной раздалось шевеление, и дверь купальни закрылась. Ну, теперь можно и раздеться. Нет, я конечно отыгрываю роль, но моюсь нормально. Все вещи сложил на большую скамью, где обычно сидят и парятся люди, когда печь здесь топится. Ех, замену бы моему бель... кхм. Так, о чём это я?

А! точно! Только я как следует омылся, снаружи раздался стук. Ну, я, самый обычный и нормальный параноик, меч вытащил из ножен, прислонил к краю бадьи, в которой сидел, а кинжал, он же нож, опустил под воду, спрятав под ногу. Да, в бадье холодная вода. Да, не март месяц, а вот холод люблю!

— Входи! — крикнул я. В комнату тут вошёл трактирщик, низко наклонив голову. Он нёс жестяное ведро кипящей воды.

— Вода для сэра рыцаря! — проговорил он гнусавым голосом, всё так же, не поднимая головы.

— Поставь где стоишь и уходи. — Сказал. Что-то он .... Додумать 'что он там' конкретно я не успел, только глаза широкие-широкие сделал. Трактирщик вдруг разлетелся мокрыми тряпками в разные стороны, а из него на меня кинулась какая-то чёрная тень. В один миг мой меч отлетел в сторону и впился в стену по самую гарду. Я ничего не успел сделать кроме, как закрыться руками. Руками, когда они были у меня под водой. Естественно в верх взлетели брызги освящённой воды, в которой плавали освящённые кусочки грязи с паладина. Не знаю: от чего эта чёрная и костлявая тварь взревела — от отвращения или от боли, но пока она там пыталась глаза продрать, я мысленно сказал что вроде 'Боже'...или 'Бл*'... не помню, короче, всадил я тот самый нож, который работал у меня кинжалом, в голову этой гадости. Тут она и померла. А Вы что хотите? Полторы ладони калёной стали в глаз!

Это же надо?! Нападение на рыцаря в бане! А как там мои сопутчики? Медлить нельзя! Я выдернул нож из черепа твари и вскочил в бадье, не давая предательской слабости подкосить меня. Нож ополоснул в кипятке, и тут же вылил воду на пол, где она и просочилась в дырки в сток. Ещё разок перекрестив воду в бадье для умывания, я зачерпнул её жестяным (?!) ведром, накинул чистую рубаху до пят на себя и так вот с ведром и ножом побежал в главный зал. А там уже было представление в виде 'Очевидное и невероятное'. Как там рыцари отмахивались от этих чёрных тварей! Это было что-то. Но я решил не теряться на их фоне и громко осведомился:

— Господа, вам помочь? — с лёгкой сиплостью в голосе за всех мне ответил сэр Конрад:

— Если... это... Вас... не затруднит! — Тут же я воткнул нож в косяк, а ведром я размахнулся и с криком 'Ах, мммать моя Святая Церковь, непогрешимая' окропил водой всех и всё. В том числе и рыцарей. Ладно хоть ведро жестяное (???!!!!) не такое и большое.

Реакция подпавших под окропление была неоднозначной. Рыцари как-то без энтузиазма перенесли омовение, а вот твари просто растворились. Мда, весёлое, однако, у нас путешествие.

Вечер оказался испорчен.

— Сэр Томас?! — это благородные и мокрые рыцари изумлённо воззрились на мой наряд. Ага — в одной рубашке с ведром жестяным (???) в руке. Мягко говоря, шокирующий наряд. Пришлось вытерпеть ещё одну дозу изумления, когда я рассказал, что я мылся. Нет, сэр Конрад не чурался гигиены, но зачем это делать в походе, ведь всё равно же станешь грязным. Эх, знал бы я ответ. Потом все обратили внимание на то самое ведро. А потом до всех, наконец-таки, дошло, что их атаковала самая настоящая нежить! И это в дне пути от замка сэра де ля Пикнера! Сам де ля Пикнер разразил весьма похабной и богохульной тирадой по данному поводу и велел подать ему листок с пером, а своего младшего сына отправил разведать обстановку относительно потерь среди лошадей и стрелков. Именно в таком порядке.

Потом я почувствовал, что ведро словно кто-то приподнимает снизу. Опустил глаза — в руках у меня только тающая и рассыпающаяся ручка, которую я тут же бросил на пол.

— Хель побери этих тварей! Где трактирщик?! Сэр Томас! Вы не видели его?

— Нет, но одна из тварей надела на себя его личину, чтоб подобраться ко мне.

— Хель знает, что творится! — Продолжал яриться сэр Конрад — Гори синим пламенем вся эта погань! — И ударил кулаком по ближайшей притолоке. Она, как ни странно, тут же занялась синими язычками пламени. Эти язычки тут же побежали по всему потолку и потолочным балкам, пробираясь на второй этаж.

— Блин. — Только я и сказал и тут же понёсся назад, в предбанник за оружием и вещами. Примчался я туда, когда из зала уже доносились крики и команды 'воды давай', 'куда льёшь' и так далее. Так, одеваться времени нет, вещи бы найти. Так, а где вообще моя одежда? Заглянул в ещё одну дверь, что вела в глубь дома. Там, на полу лежала обескровленная девица с моими вещами. Я взял только поддоспешник, шоссы и взял на руки тело девушки — вот так просто оставлять её не хорошо. Да знаю я, что это глупо!

Принёс её в предбанник, где лежало вооружение, скинутое мной вторично, когда я побежал за одеждой. Что делать? Ей уже ничем не поможешь, а я без доспехов пропаду! Ай, ладно, ещё не сильно загорелось, если мешкать не буду, то успею и туда и сюда.

Главный зал мерцал уже весь, голубоватое призрачное сияние наполняло мистическим, я бы даже сказал светом всё пространство, а широко раскрытые глаза мёртвой девушки стали чёрными и бездонными. Но я не стал любоваться всей этой светомузыкой и выскочил во двор, где собралась уже вся честная компания и дружно рубилась с кучкой тёмных тварей, среди которых были и стрелки де ля Пикнера. Некоторые с отгрызенными руками. Быстро прорвавшись сквозь колдовское пламя, я вновь очутился в тёмном предбаннике. Подштанники, штаны, рубаху долой — длинная, не мой фасон. В бельевом шкафу, врезанном там же, по примеру имперских терм, нашёл какую-то очень мягкую и шелковистую рубашку. Я не разбираюсь, что это за материал, но сейчас оно самое то ибо единственное. Нацепил, поверх ватник, не застёгивая, далее кольчуга, горжет, чуть ли не задом наперёд. Меч! Назад, в парильню! Заскочил туда, больно ударившись плечом. Так, а вот и меч. Попробовал его вытянуть — крепко сидит, зараза. Ладно, жить хочется! В прихваченный с собой шлем, я зачерпнул воды из той же бадьи. Подхватил щит, за спину. Сапоги, плащ в руку, шлем в другую.

Уф! Успел, странно, но дыма нет! Вбегая в зал, перехватил шлем левой рукой, где был плащ и сапоги, а правой вытащил из притолки свой нож. Странно, но сейчас нож был объят синим пламенем, буквально. И тут я увидел, как из неприметной двери подвала мелкие тёмные твари тащили тело трактирщика. Один из них оторвал от стойки солидную доску и ткнул ею в потолок, стараясь зажечь её. Когда это у него получилось, они вдвоём опалили огнём тело трактирщика, которое тут же стало дёргаться. Один из этих коротышек стал на распев что-то читать. Но он опоздал! Нож я метнул в правого, а шлем с остатками воды в левого, того, что читал заклинание. Все трое, в том числе и тело, рухнули без движения.

Объятые пламенем шлем и нож я поднял, нож вложил в шлем. Затем взял за руки тело трактирщика. На меня уже падали палки и головёшки, но я вся так же вперёд спиной пятился, таща выдающееся пузо трактирщика на свежий воздух: здесь очень сильно пахло озоном. Бывший содержатель трактира тоже смотрел на меня абсолютно чёрными глазами.

Поле боя кардинально изменилось. Порубленные на куски, но вновь приращивающие на место отрубленные части тела бывшие стрелки, стражники и прочие конюшенные, теперь стали двигаться так быстро. Приклеить руку или голову получалось ныне не у каждого и с заметной задержкой во времени.

И тут вываливаюсь я! За их спинами. По словам сэра Неррута, очень впечатлительного человека, я выглядел как настоящий рыцарь смерти — голова и плечи объяты призрачным пламенем, в руке же у меня был символ смерти рыцаря: горящий, перевёрнутый шлем. Всё впечатление испортил мой крик:

— Я горю! Кто-нибудь, потушите меня! — и упал на живот, закрывая лицо от пламени.

Вечер