Двойной горизонт

— Ну и я внесу свою гривну. — Генерал кавалерии Пётр Александрович Чичерин, вынул из кармана кусочек смятого в лепёшку металла. — Вот вроде простая вещь. Жилетка эта, что приказом государя каждому командиру от лейтенанта и выше положена в постоянную носку, под форменным камзолом. Ну ерунда вроде. И жарко в ней, и вообще неудобно. Но вот словил я грудью пулю, и лежать бы мне сейчас в мертвецком обозе, но отделался синяком, да руку поломал, когда с лошади падал. Лекари поправили всё за день. А жилетки эти, как мне доложили, опять авторства Горыни Григорьевича. Так что я ваш должник княжич. — Чичерин встал и поклонился Горыне.

— Да тут, гривной не откупиться. — Тучков взял в руку и внимательно осмотрел пулю и с каким-то сталинским прищуром посмотрел на Горыню. — Знаете, княжич. Лавры князя Кропоткина конечно велики, но думаю, выражу мнение всех здесь сидящих, что нам, как боевым генералам, важно, что вы, не только великий разумник, но и военный человек, всей душой радеющий за армию. Так что примите нашу благодарность. — Тучков встал с чаркой, и сразу же его примеру последовали другие генералы. Встал и Горыня, которому конечно было очень приятно, что такие люди, герои и полководцы оценили его вклад в победу.

— Генерал-майору княжичу Стародубскому Горыне Григорьевичу — Славься!!!

— Славься!

7

А слыхали, вчерась в пороховой избе что-то напутали с составом?.

— Да весь город слышал!

Из разговора на рыночной площади.

Большой Совет французской Академии ознаменовался грандиозным скандалом происшедшим между Андре Ампером, и маршалом Луи Даву, в ходе обсуждения перспектив воздушного флота. Господин Ампер, категорически не приветствовавший создание летающих аппаратов тяжелее воздуха, был жестоко высмеян маршалом, попавшим под воздушную бомбардировку русских аэропланов в Констанце, и выживший лишь чудом, тогда как его штаб и все сопровождающие лица погибли.

В запале спора, Андре Ампер, предположил, что полёт русских машин мог быть объяснён лишь с помощью колдовских сил, и которые он, как учёный рассматривать не может, и предложил маршалу, заняться лучше дисциплиной войск, а не бесплодными прожектами, а маршал в ответ высказал мнение, о неких учёных, что не видят дальше собственного носа, даже если тот отличается героическими размерами.

Газета Фигаро, 20 июня 1853 года.

Разгром союзных войск в Тавриде, сильно охладил военные настроения в Европе, так как на успехи этой группировки возлагались, далеко идущие стратегические расчёты. Ну и бесславная гибель маршала Веллингтона, прошедшего через десяток войн, очень сильно повлияла на командование войск. Каждый генерал примерял на себя судьбу прославленного полководца, и делал определённые выводы. Раньше, генералы и командиры полков имели все шансы если не покинуть поле боя, то как минимум дождаться выкупа из плена. Но новые правила войны, когда под бомбами оказывались все участники баталии, очень не нравились европейскому генералитету. Ну и наёмные полки, из Италии, Испании и других стран, узнав, что из миллионной группировки уцелело всего несколько тысяч, подались к себе на родину, разорвав контракты.

Так, многообещающий союз европейских стран стал не победным походом на восток, а новым поводом для раздоров и склок, в шумной и противоречивой Европе.

Германия сразу же рассорилась с Австрией, и Швейцарией, Италия которая всегда недобро посматривала на Адриатическую часть Австрии, стала активно собирать флот, Франция, потерявшая в крымской войне лучшую часть флота, теперь называла эту войну никак не иначе как "Тавридская авантюра", а король Наполеон третий приказал учинить расследование действий высшего армейского и флотского начальства, надеясь восстановить своё влияние на военные дела империи.

По всей Европе прокатилась волна внезапных смертей и несчастных случаев, а иногда, даже странных эпидемий, выкашивавших целые замки до последнего человека. Теперь уже никто не желал идти войной на Россию, а поскольку без грабежа и насилия европейская цивилизация существовать не могла, то все сцепились со всеми, и ринулись по морям в поисках ещё не занятых земель.

Преуспели в этом деле естественно британцы, так как у них был действительно прекрасный флот, и французы, подтянувшие свои корабли до уровня британских.

Паровые фрегаты и броненосцы сходили со стапелей один за другим, раздувая и без того большие флоты, но вопрос кто — кого, в споре французской и британской короны ещё не был решён.

А в России тем временем отгремели балы, приёмы и парады, посвящённые великой победе. Горыню осыпали ворохом наград, вручив даже флотоводческий орден Ярого в золоте с парусами, ещё одного Перуна, и Честь и Польза первой степени, за все сделанные изобретения. Кроме того, по представлению Ломоносова, Академия наук приняла его в действительные члены, и чего Горыня никак не ожидал, медаль "За отвагу", что вручалась за личное мужество в бою.

Баронет Фэрфакс занял почётное место в стеклянной витрине кунсткамеры Охотников за нежитью, шпага и слегка обгоревший штандарт Валлентайна в Знамённом зале, а среди всего этого блеска пиров и фейерверков словно королевы блистали жёны Горыни, получившие за отражение атаки вражеских колдунов Перуна в серебре, и знак за Тавридскую кампанию.

Может благодаря войне, а может ещё чему, семейная жизнь Горыни наладилась, и вечерами он с удовольствием проводил в компании жён, устраивая домашние концерты, на которые приходили и царь, с близкими и друзья самого Горыни.

Кропоткин, сам не имевший ни слуха, ни голоса, очень любил, когда пели другие, и именно он сделал Горыне поистине царский подарок. Из электронных ламп, которые уже делали полукустарным способом в лабораториях князя, он изготовил усилитель звука и пусть, и не очень качественный, но вполне рабочий динамик, который ухитрился засунуть в небольшой резной короб из красного дерева. Теперь, запустив генератор в подвале, можно было озвучить большой зал, в который они переместились, когда гости перестали помещаться в большой гостиной.

Но кроме тихих семейных вечеров, приходилось ходить по приёмам, и балам, которые Горыня очень не любил. Но жёны, зная об этом, старались его не дёргать, вывозя лишь на действительно важные светские мероприятия, и не задерживали надолго, отпуская домой после окончания официальной программы.

Денис Давыдов и другие генералы не забыли о своём обещании, и осенью, после больших манёвров, проехали по заводам и лабораториям князя Кропоткина, устраивая настоящие митинги, где рассказывали о новом оружии и насколько оно важно.

В результате, атмосфера в цехах и исследовательских центрах стала сильно лучше, и на Горыню уже не косились как на безумного изобретателя, а обращались с настоящим уважением, которое княжич очень ценил.

Тем временем, войска под командованием главного неведника Суворова ударом от проливов и от Кавказа смяли армию султана, и выдавили на сопредельные территории, совершенно очистив от турков.

Горыня вместе с воздухолётным отрядом дважды вылетал на фронт, но пока к длительным боевым действиям авиация была не готова. Ресурс двигателей был очень маленьким, и после десятка -вылетов, приходилось полностью перебирать моторы. Зачарование на прочность которое делали волхвы, держалось на металле в зависимости от нагрузки от недели до полугода, а сплавы, на которые очень рассчитывал Горыня и Кропоткин, пока не получались достаточно прочными.

Но даже в таком виде, авиация являлась тем джокером, который бил любую армию.

После каждого такого "выхода в поле" у мастерских появлялось масса работы по восстановлению двигателей, редукторов и прочего механического хозяйства, а сам княжич носился по цехам, следя чтобы все работы были выполнены в срок.

Именно в цеху его и отловил князь Васильчиков, который пришёл в сопровождении пары молодых волхвов военной управы в серых форменных кафтанах. Княжич, смотрел, как кран-балкой вытягивают главный двигатель из гондолы дирижабля. Массивный двенадцатицилиндровый мотор, был сердцем всего воздухолёта, и самой дорогой его частью, так что внимание к этой операции не было излишним.

— Княжич. — Васильчиков подошёл ближе и окликнув Горыню, пожал руку. — Вот хочу представить вам двух дубинушек стоеросовых — братьев Игнатовых. Очень им для шкод понадобилась верёвка тонкая да крепкая. — Князь сунул руку в карман и вытащил собранную в моток леску, сплетённую из трёх конских волосков. — Так-то она держит ну пару гривен не более. А вот после этих вот. — Глава управы кивнул на парней, которые с открытыми ртами смотрели на висящий на талях дирижабль. — Десять выдерживает точно. Я знаю, что у вас проблема с прочностью деталей, и вот, отдаю этих охламонов. Благо что у вас ведунов некомплект, а у нас эти как-то не прижились.

— Спасибо Дмитрий Николаевич. — Горыня кивнул, и посмотрел на мальчишек. А ну. — Княжич помахал рукой перед лицом парней, и те словно отмерли. — Линейку видите? — Княжич показал молодым ведунам простую деревянную линейку. — Ну-ка зачаруйте её, да по-серьёзному.

Дерево как материал мягкий, зачарование практически не держало, и отдельные детали из дерева или пропитывали лаком, или усиливали металлом делая многослойные конструкции.

Тот, кто был постарше, пожал плечами, подошёл, провёл рукой над деревяшкой, потом ещё раз, и поднял глаза на Горыню. — Готово.

— А ну-ка. — Княжич зажал один конец струбциной, а на другой подвесил чугунный груз в пять килограммов. Линейка чуть прогнулась, но и не думала ломаться.

— Если до утра провисит, возьму на должность старшего мастера.

— А если неделю простоит? — Влез тот что был моложе и меньше ростом.

— Всё равно возьму, только оклад будет повыше.

— А коли месяц? — Задорно спросил старший, сразу получив локтем в бок от брата.

— А коли месяц, то быть вам братцы ведунами в Управе воздушных сил, и числиться по двенадцатому разряду, с присвоением звания сержант для начала. А там посмотрим. Мне ведь не только талантливые да умные нужны. — Горыня внутренне улыбаясь смотрел на мальчишек. — Здесь не школа, и не родная деревня. Здесь шкодам и выходкам места нет. — Он поднял со стола снятое с цилиндра уплотнительное кольцо. Вот эта вот деталь была бы дешевле, если бы её отливали из серебра. И так тут всё. — Княжич повёл рукой вокруг себя. — Или дорого, или сложно в изготовлении, или и то и другое сразу. Мастера у нас заслуженные, по тридцать лет с металлом работают, а кто и поболе. И в обиду их я не дам. Даже таким перспективным парням как вы.

— А полетать дадут? — Совсем тихо спросил младший брат, и чуть сдвинулся в сторону словно прятался за старшего.

— Будете себя хорошо вести, лично дам команду чтобы вас регулярно катали на самолёте. — Горыня усмехнулся. — А там может и обучение пройдёте, на пилота. Механики с правом поднимать самолёты в воздух тоже очень нужны. — Горыня обернулся и взмахнул рукой. — Константин Петрович!

Коренастый широкоплечий мужчина в рабочем комбинезоне, в хромовых сапогах, и скрещёнными молотками в петлицах, подошёл сразу же.

— Княже?

— Вот прими на постой. Выдели им отдельную комнату, выпиши все пропуска, и поставь на первую бригаду к доводчикам. Пусть зачаровывают детали для пятьсот восьмого. А как соберёте, сразу на стенд, и гонять до первой поломки.

— Сделаю. — Мужчина кивнул, и махнув рукой парням чтобы шли за ним, ушёл.

Не сразу, но со временем, Горыня оценил, что у всех предприятий, где он был занят как специалист, были свои начальники, и инженеры. Ему не приходилось вникать в снабжение, кадры и тысячи важных и нужных вещей, что сильно экономило его время позволяя заниматься тем, что нужно в данный момент. И не начальству, а именно для дела как он его понимал.

Конечно даже при такой организации труда, к нему постоянно подходили и рабочие и служащие с просьбами, и даже требованиями, но всегда был адрес куда их можно было послать, чтобы работа двигалась.

Таким образом уже к августу пятьдесят третьего, по испытательному полигону носились два десятка бронемашин с новыми двигателями внутреннего сгорания, и автоматическими пушками калибром в двадцать миллиметров. Да, у машины был очень маленький запас хода, а её артустановка не могла бороться с крупными оборонительными сооружениями, но на поле боя где до сих пор стреляли капсюльные ружья, а кое-где и кремнёвые, танкетка была королевой поля боя.

Европейские монархи, посмотрев рисунки, сделанные на параде в Москве, тоже отдали приказ клепать собственные танки, но пока получилось лишь у англичан, сделавших бронемашину на паровом двигателе, с высоко торчащей трубой, и пятидюймовой пушкой, стрелявшей разрывными снарядами.

Французы же разродились своеобразной передвижной крепостью из дерева, обшитого стальными листами, на огромных тележных колёсах, и на конной тяге.

Весь этот паноптикум, созданный европейскими инженерами, сошёлся в битве между Британией и Францией, с довольно предсказуемым результатом. На раскисшем от дождей поле, машины быстро вышли из строя, застряли или были сожжены магами, и в дело привычно пошла пехота и артиллерия. Воюющие стороны разошлись тоже с ничейным результатом перемолов в боях несколько десятков тысяч человек, и экспедиционный корпус англичан убрался обратно на Остров.

Метания Горыни по заводам и фабрикам, в попытках объять необъятное, были прерваны императорским гвардейцем, который принёс срочный вызов к монарху. Посему пришлось всё бросить, и оседлав Обжору лететь сначала в свои покои, и приведя себя в порядок и надев парадно-выходной мундир, поспешить явиться к царю.

— Садись, сынок. — Михайло третий, встретивший Горыню с мягкой полуулыбкой, кивнул на кресло, стоявшее напротив его рабочего стола, и внимательно посмотрел на княжича. — Как твои успехи?

— Продвигаются. — Горыня вздохнул. — Довели пробег бронемашин до ста пятидесяти вёрст и это пока предел. И то, если бы не двое мальчишек — ведунов, и Данилы Троицкого, сварившего новую сталь, всё было бы прахом. Зато, удалось собрать новый двигатель для самолёта. Сто часов без ремонта, это очень хорошо. Почти на тридцать полётов. Ну и по мелочи, там. Охотникам сделали новый карабин в шесть линий. Жерло такое, что и здорового мужика отдачей гнёт, но зато пуля пробивает шкуру упыря. Так что им теперь сильно проще будет. Но вот с генератором всё никак. Горит лак на проводах, хоть тресни. Начали делать станок по обвивке провода шёлком. Дорого будет выходить, но без нормального электричества целая куча проектов просто встанет.

— А вот тут жалуются на тебя... — Михайло улыбнулся. Князь Оболенский говорит, умаление родовой чести...

Горыня фыркнул.

— Пусть лучше язык свой поганый себе в зад засунет. Начал на балу разговоры вести, что мол, общество не уважаю, да на приглашения не отвечаю, а оно, ну в смысле общество непременно желает меня видеть, да с гитарой и жёнами красавицами, чтобы это общество непременно порадовать новыми песнями. Ну я ему и ответил, что вместо балов да пирушек, лучше бы занялся производством, да хозяйством своим. А то, как деньги на балы тратить так это они в первых рядах, а как промышленность поднимать, так на всю Россию — десяток князей, да генералов, которым новое оружие просто позарез нужно. Ну и купцы конечно помогают, но те в первую очередь, за кошелёк свой радеют, а не за благо отчизны. А вот большинства старых родов, на этой ниве как-то не замечено. А дел по всей стране — начать да кончить. Дороги те же, машины для крестьян, школы механиков, да мало ли что ещё? А эти... клопы. Устроились в тепле, да жрут всё вокруг.