Профессорская служка

Я подняла голову и встретилась со светло-голубым взглядом, спросила требовательно:

— Ваше решение?

Он долго молчал, не разрывая зрительного контакта, и я со всей ясностью поняла, что буду вновь метаться по стране от правообладателя к правообладателю, мечтая о том, чтобы Кервас одним прекрасным утром смертельно подавился. Руки задрожали, коленки, кажется, тоже. С трудом удержала судорожный вздох и всхлип, и подступившие слезы, как вдруг сер Лесски просиял одной из своих самых очаровательных улыбок:

— Ладно, спорим! — профессор хлопнул в ладоши и воздух в кабинете зазвенел. — Если мои родители вызовутся составить нам компанию, я покупаю мороженое. Если не вызовутся — ты. Согласна?

От такой неожиданной новости я не удержалась в рамках приличий, бросилась ему на шею, со смехом всхлипнула:

— Да!

И по сценарию любовно-драматического жанра в это мгновение дверь в кабинет открылась...

* * *

Через три часа гуляний по столице в сопровождении родителей профессора мы на время расстались со старшим поколением Лесски и заглянули с девятым в самую дорогую кондитерскую столицы. Глядя на уютную обстановку светлого зала для посетителей с множеством ажурных столиков, накрытых белоснежными скатертями, светло-розовые розаны в вазах на каждом из них, полосатые стулья, и элегантную публику наслаждающуюся выпечкой и кондитерские изделия прославившиеся на всю страну я улыбалась. А мой девятый правообладатель выбирал мороженое.

— Что скажешь на счет фисташкового? Необычный цвет и вкус наверняка такой же... необычный.

Посмотрев на сладость, я невольно усмехнулась:

— Надо же вас действительно тянет на... экзотов.

— Виноват, — улыбнулся он и решительно подозвал служащую.

— Дорогой, не спешите с выбором! — взяв его под локоток, тихо напомнила. — Я выиграла в нелегком споре с бесценной ставкой. — Он удивленно вскинул брови, и я с улыбкой продолжила его укорять: — А вы вместо того, чтобы купить ведерко ванильного, за те же деньги хотите взять стаканчик фисташкового.

— Я бы взял два, — ничуть не обидевшись, ответил стихийник. — Один мне, один вам.

— Ну, знаете ли, — взглянув на прилавок со стаканчиками, я невольно сморщила носик, — с такой порцией я не распробую вкус победы.

— Хорошо. Значит, берем ведерко ванильного... — он подозвал хорошенькую женщину в светлом переднике и чепчике и озвучил заказ.

— И ведерко шоколадного! — пропела я невинно потупив глаза.

— В счет чего? — не понял девятый. — Неужели я проспорил вам что-то еще?

— Нет, но уж если вы хотели потратиться на два фисташковых, то держите марку.

Он пробурчал что-то невнятное о наглости профессорских служек, но заказ сделал и попросил доставить сладость по адресу. Выйдя из кондитерской направились через парк к королевской оранжерее, месту встречи с Софией и Радосом Лесски.

Солнечный свет заливал округу нежным сиянием, деревья и кусты, облепленные снежинками стояли как завороженные и казалось каждая искорка в их белого одеяния пела. Из восторженного созерцания окружающих красот меня вырвал вопрос профессора.

— Ирэна, мы гуляем который час к ряду, и все это время вы искренне улыбаетесь.

— И? — я недоуменно взглянула на девятого.

— И мне просто интересно знать, почему.

— Я радуюсь, — протяжно вздохнула. — По сути это мой первый день свободы за последние три месяца. И я наслаждаюсь каждым его мгновением. Кто знает, чем обернется завтрашний день.

— После сцены в кабинете вариантов не так уж много, — произнес он.

— Оставьте, мы что-нибудь придумаем.

— Уж в этом я не сомневаюсь. Вы все можете.

В это мгновение из стайки молодых девушек, что стояли вблизи снежного фонтана, навстречу нам шагнула яркая красавица в ярко красном зимнем полушубке и шляпке с меховым помпончиком. Она смотрела исключительно на профессора и улыбалась, так как не каждая может, открыто, завлекательно, радостно. И что сделал профессор, он неожиданно ближе притянул меня к себе и обнял, положив руку на талию.

— Мисс Генрос, — поздоровался он.

— Профессор Лесски, — она присела в коротком реверансе и вскинула внимательный взгляд на меня. — Прекрасный сегодня день.

— Действительно, чудесный. Надеюсь, вы проведете его с толком.

— Несомненно, — ответила юная мисс, продолжая смотреть исключительно на меня и, кажется, даже принюхиваться.

Девятый не посчитал необходимым представить ни меня, ни ее, что очень странно. И по правде сказать, под вопросительным взглядом экзотической красавицы с оливковым цветом кожи я стушевалась от того, сколько было в нем мольбы. Прямо таки беззвучная просьба переубедить в серьезности объятий, которыми меня наградил стихийник. Но вспомнив поведение других его... знакомых, я поняла, что и этот образчик невинной добродетели не так уж прост.

— Что ж всего доброго, — пожелал ей Лесски.

— Доброго, — отозвалась она.

Прощальный и потому уничтожающий взгляд девушки я встретила спокойно и уверенно. За что получила легкий поцелуй в висок от правообладателя и многообещающий оскал от оборотницы. Рысь, поняла я по метаморфозам, едва обозначившимся на ее лице, и едва мы отошли, тихо выдохнула:

— О, Всевышний!

— Да, бросьте! Неужели вы испугались маленькой кошечки? — усмехнулся он. — Не стоит ее бояться. Лучше расскажите, почему этот день стал первым свободным за три месяца?

И мне сталось лишь удивляться, с какой легкостью он относится ко всему происходящему, ведь мисс Генрос была не единственной, кто желал перемолвиться с ним словечком. Однако, оказалась самой отчаянной. Остальные поклонницы девятого, заметив меня, переставали призывно улыбаться, гордо вскидывали головы и удалялись. Вот точь-в-точь, как та белокурая дама в светло-сером полушубке, что свернула на боковую аллею. По моим подсчетам она была пятой, наверное, поэтому профессор не вел меня под руку, а приобнимал.

Я протяжно вздохнула и, отгоняя ненужные мысли о нравственности и приличиях стихийника, ответила с улыбкой:

— Первые два месяца я ездила от правообладателя к правообладателю и путешествовала по всей стране.

— Вы говорите так вдохновенно, что невольно хочется спросить, почему мистер Донели при первой же возможности сбежал.

Рассказать о восьми правообладателях и моих каверзах во имя свободы совесть не позволила, и я с наигранным восторгом прошептала:

— Он посчитал вас подходящим кандидатом, — а про себя добавила, кандидатом, которому я плохого не сделаю.

— Да? — Лесски улыбнулся, расправил и без того прямые плечи: — Теперь я знаю, на что способен мой честный взгляд.

— Вернее сказать, 'честный' вид. В те минуты вас прикрывало лишь полотенце.

— Так вы заметили? — ухмыльнулся он.

Мы вышли на дорожку, ведущую первому цветнику. К слову у входа нас уже дожидались счастливые и довольные София и Радос Лесски, которые явно что-то задумали.

— Полотенце, несомненно, заметила, — парировала я и поспешила сменить тему. — Но вас сейчас должен заботить совсем другой вопрос.

— Какой?

— Как отговорить ваших родителей от визита в гостиницу, где поселилась я, дуэнья, нянюшка и моя личная горничная.

— Зачем это им?— не понял профессор.

— Чтобы во время прогулки по королевской оранжерее оставить нас наедине, — ответила с лукавым взглядом, но он не понял ничего.

— А это к чему?

— Чтобы вы наконец-то поцеловали девушку!

— А это необходимо? — отрешенным голосом спросил Лесски.

— Нет!

Он взглянул удивленно. А я мысленно перекрестилась, пусть только попробует своими поползновениями разорвать договор. Не позволю! И уже более спокойным тоном пояснила:

— Но согласитесь, наше свидание выглядит неимоверно целомудренным. Со стороны может показаться, что вы попросту стесняетесь проявлять чувства из-за постоянного присутствия родителей. Вот почему они постараются исчезнуть раньше назначенного срока, а затем нанести визит мне...

— Да, кажется, так и будет, — он посмотрел на родителей, затем на меня и неожиданно улыбнулся. — Но знаете, Ирэна, я понял только что поговорку, все, что не происходит, происходит к лучшему.

— Да неужели, — скептически изогнула бровь, — менее четырех часов назад вы были абсолютно противоположного мнения.

— Я еще не знал, какие перспективы мне открываются. Даже представить не мог.— Он скосил взгляд на еще одну гордо удаляющуюся красавицу. И я, проследив за ним, увидела знакомое пальто воинственной огневички. Если не ошибаюсь, даму звали Данаей.

В свете всего вышесказанного и сделанного нешуточное беспокойство развернулось в груди колючей проволокой.

— Какие именно перспективы?

— Свободолюбивые. Понимаете ли, Ирэна, королевские балы, семейные вечера, праздники на кафедре, скачки, соревнования магов, конкурсы невест и холостяков, рауты и дни рождения коллег съедают массу времени. Я ранее уклонялся, как мог и использовал все мыслимые и немыслимые предлоги...

— А теперь? — спросила и остановилась, потому что чувствую не только неясную опасность, но и подвох.

Он повернулся, с улыбкой поправил меховой воротник моего пальто, щелкнул меня по носу и взял за руку с таким видом, словно бы держит бесценное сокровище, заявил:

— А теперь я намерен использовать 'приличную причину' как в теории, так и на практике. — И потянув за собой, со смешком добавил: — Оказывается, постоянные отношения несут немыслимую пользу.

— Да? Что же вы утром стояли как истукан? — с досадой в голосе вопросила я.

— Испугался. В те минуты вы стали олицетворением той невесты, что матушка искала для меня.

— Мягкая, добросердечная и ответственная? — перечислила я с улыбкой. Ведь именно таких в жены и пророчат.

— Скучная, прилипчивая и чрезмерно ранимая, — скривился Лесски. — С такой не пошутить, расплачется. А вы другое дело!

— Ну, спасибо.

— Пожалуйста!

— Но это еще не значит, что я согласна.

Он рассмеялся и, прижав меня крепко, прошептал у самого уха: 'Просто мы еще не говорили о цене'.

11.

Вчера, как и ожидалось, родители профессора спешно покинули нас под благовидным предлогом, однако, не забыли спросить, в какой гостинице я остановилась. Из-за отчаянно молчавшего Лесски, пришлось соврать, что визит в Ридмейру был незапланированным, и коротким, но в следующий свой приезд обязательно их навещу.

Они слушали, кивали, лукаво глядя на нас и старательно скрывая многозначительные улыбки. Затем девятый, потакая своей идее, долго гулял со мной меж цветущих кустов, после пригласил на ужин в один из самых посещаемых ресторанов и не забыл сводить на театральное представление. Мы вернулись затемно, уставшие, но довольные и каждый думал о своем. Я о том, как попрошу помочь с поступлением в Академию МагФорм, он о каком-то испытании. Спать разошлись в разные комнаты, а проснулись...

— Профессор!

И опять дежавю ощущений, подушка с шерстью под щекой, мерно вздымающаяся твердь подо мной, бухающий ритм чужого сердца у самого уха и... О, Всевышний, не мерзнущая тазовая область.

— Сэр Лесски, — взвилась я, отлипая от мужчины, — что вы тут делаете?

— Сплю.

— Вас, что, как василиска на тепло тянет?

Мгновенно оказалась на свободной половине кровати, натянула одеяло до подбородка.

— На комфорт, — ответил девятый, — уж извините, но после работы я его обеспечить себе не мог. Силы иссякли.

Опять упрек в излишней мокроте всего дома. Но уж теперь я на чувство вины давить не позволю.

— И? — спросила воинственно.

— И я пришел к вам за состраданием. Спросил, не будете ли вы столь жалостливы, чтобы приютить... — улыбнулся сонно и очень притягательно, ленивым движением убрал волосы со лба, выдохнул, — а вы молчите.

Это явно не конец истории, потянувшись за подушкой, я и приготовилась дослушать до конца. Что-то подсказывало, окончание услышать мне будет не просто.

— И?

— А молчание, знаете ли, знак согласия! — заявил стихийник со смешком, приподнимаясь на локтях. — И не нужно делать такого возмущенного лица. Между прочим, за свою любовь к комфорту я поплатился вашей вылазкой на... жильца.

Он взглядом указал на свой ничем неприкрытый торс и подмигнул.

— Профессор! — возопила, в надежде призвать его к серьезному тону, а добилась противоположного эффекта. Комнату заполнил хриплый смех:

— Ирэна, после всего произошедшего, вы просто обязаны, звать меня Дейром.

Насторожилась, а подушка затрещала, выдавая степень моего ужаса. Я не помню, что было ночью. Я спала! Облизнула вмиг пересохшие губы, спросила скрипучим голосом:

— А что между нами было?!

— А вы не помните? — невинно улыбнулся он. И взгляд девятого правообладателя заскользил по моему лицу, к шее затем к плечам и ниже, словно бы не по подушке, до самого одеяла, а затем... стихийник медленно облизнулся и нахально посмотрел в мои глаза.

— Нет, — выдохнула я, — не помню.

— А зря, — протянул он.

И вибрация его голоса наполнила комнату звоном, а меня дрожью, крупной, морозной и немного злой. Неожиданно в спальне поднялся холодный северный ветер, который закружил по комнате невесть откуда взявшийся белый снег... или пух.

Всевышний, что же ночью было?!

— Ирэн...? — профессор настороженно перевел взгляд с бушующего белого смерча на меня и потребовал невозможного: — Ирэна, успокойтесь.

Как успокоиться? Меня сейчас куда более волнует воронка в эпицентре, которой мы находимся. Ее потоки уже разорвали подушки и одеяло, слизнули с кровати простыни и чуть не оставили профессора без брюк. И теперь они примеряются, собственно к самому Лесски, налетают на него, стараются перевернуть и оторвать от кровати. А он вместо того, чтобы бороться с катаклизмом магформы, ползет ко мне, рыча сквозь зубы:

— Я пошутил! Слышите? Пошутил...

Слышу. Но разве это важно сейчас?

Стихия ревет, сатанеет от ярости и, концентрируясь на источнике злости, стремительно сужается, чтобы разорвать нас и уничтожить.

— Не стоит... делать... поспешных выводов... — рычит девятый, добравшись до меня, — и реагировать... в соответствии с ними... — к себе спиной повернул, сжал в объятиях.

— Да-да, — ответила тихо и бесстыдно уткнулась в профессорскую шею. — Еще скажи, что это все я.

— И скажу, — прошептал у самого ушка, — только плакать перестань.

Затишье после бури наступило неожиданно. Вихрь развеялся, как не бывало, и белый пух вперемешку с мельчайшими кусочками ткани покрыл все вокруг толстым слоем.

— Извини, — прошептал он, все еще продолжая удерживать меня в своих объятиях.

— Извинила.

На тот момент я даже представить себе не могла, что произнеся всего лишь одно это слово, я упустила момент, когда девятый был неимоверно открытым и внимательным и уступчивым.

А вот теперь, всего час спустя, за завтраком я не могла добиться от него вожделенной помощи с поступлением в Академию МагФорм. И на все мои уловки он отвечал с каменным лицом Ганса:

— Я против.

Прищурилась и спросила прямо:

— Вы против моего образования или помощи?

— И того и того, — отрезал девятый с совершенно невозмутимым видом. — Во-первых: моя протекция, навряд ли, поможет вам, скорее навредит, а во-вторых: после вихря я начинаю опасаться за свою жизнь и жизни окружающих.