Время выбора

О чем-то таком размышлял Владимир, покачиваясь в седле. Войско было в походе уже вторую седмицу, и до Полоцка оставалось совсем не много. С зимним походом этот сравнить было никак нельзя. Тепло, день длинный, трава на отавах уже подросла, днем и вечером кони на выпасе. Ячмень селяне уже убрали, в каждой веси купить можно. В каше у воинов , свежее мясо. Правда Борислав говорит, что смерды чересчур дорожаться, но и их понять можно, бычки и свиньи к зиме вдвое вырастут. На охоту времени нет, но иногда под стрелу, кое-какая дичь попадает. Князь этого не одобрял, а для тех, кто как-то занялся охотой будучи в головном дозоре не пожалел плетей. Про случившиеся, в свое время, на реке Пьяне, Владимир помнил, и дозоры уходили вперед и в стороны на несколько поприщь. Треть войска посменно половину дня шла полностью одоспешеной с оружием наготове. Ярлы и главы печенежских родов порядок среди своих поддерживали, особенно после того, как в начале похода, трое хирдманов разложили в риге чью-то женку. Зимой такого не было. То ли потому, что в сотнях было поровну новгородцев и северян, то ли просто сил на такие подвиги не оставалось. От смердов, сбежавшихся на крик с дрекольем, насильники отбились. Но когда ее муж пришел к Владимиру с челобитной, тот позвал их ярла и напомнил давнее обещание децимации всего хирда в таких случаях. Героев, их товарищи выдали головой, по приказу князя, сами же обезглавили и собрали мужу обиженной немалую виру. Неторопливые эти мысли, как будто прочитав их, прервал Ролло.

— Что я тебе скажу, князь. Серебро серебром, а больше я в такие походы, как зимой ходить не соглашусь. Сейчас вот, идем быстро, а усталости такой, как тогда нет. Даже эта ошибка Одина, что подо мной ведет себя прилично. И еще я тебе еще скажу, драккар много лучше. Особенно, когда свежий ветер надувает парус и с бурунов срываются соленые брызги. А когда ветра нет, есть весла и он вновь летит, как птица над морем.

— Быть тебе, конунг, скальдом великим. И сложишь ты вису про то, как в осенний шторм десять часов кряду крутил ты это самое весло, а когда шторм закончился, увидел, что занесло вас, аж к Йотунам. И воду теперь придется делить ложками. И будет в той висе еще про то, как радостно на ветру смывать пот и грязь холодной морской водой, и как противно было на Руси лезть в горячую баню.

— Эх, не понять вам морской души вольного ярла. Хотя про баню, это ты прав, это дело хорошее.

— Погоди. — прервал его Владимир, — Проводник от передового дозора скачет. Видать дошли.

* * *

Уже третью седмицу войско стояло неподалеку от Полоцка. Лагерь разбили в лесу, куда не забирались смерды из близлежащих весей, так что пока их присутствие замечено в городе не было. В первые дни, многие печенеги маялись животами, с непривычки объевшись малиной, черникой и молодыми орехами. Волхвы-целители сбивались с ног, ставя в строй заболевших, но на их месте появлялись новые. Разозлившись, Владимир приказал окружить лагерь караулами и никого из него не выпускать . Ослушникам же пообещал много дополнительной работы у кухарей и на обустройстве выгребных ям, где никакие руки лишними не будут. Волхвам велел организовать специальные команды по сбору ягод и трав. Из них кухари варили взвар, который только и оставалось пить, поскольку к ручью допускались только кухарские водоносы и коноводы. В лагере покряхтели, но смирились. Тем более, что заболевших, после этого, почти не стало.

Наконец дозорные, ежедневно уходившие к городу, принесли весть, что поляки пришли, и встали лагерем в двух поприщах от Торговых ворот на большом поле, у берега реки. Добрыня на своем чертеже указывал то же место, что и не удивительно. Лучшего, для лагеря было не сыскать. На следующий день вернувшиеся из-под Полоцка дружинники рассказали, что поляки затеяли какую-то стройку на дороге, ведущей в город, и князь решил утром отправиться с дозором, и посмотреть своими глазами, что там происходит, хотя был уверен, что знает это и без того.

К обеду, как мог наблюдать Владимир, сооружение было готово. Как он и предполагал, был это тяжелый таран, и размеры его, впечатляли. Хоть и издалека, но было видно, что сооружение было длиной не менее пяти метров, а может и больше. Высокая двухскатная крыша, спереди и по бокам щиты, колеса размером около метра. Толкать такую махину должно было не менее двадцати человек. В чем он тут же и убедился. Кнехты облепили ее с обеих сторон, как мухи и довольно резво покатили в сторону города, но через четверть поприща остановились, и покатили обратно. Похоже, было, что ходовые испытания таран выдержал. Больше ничего интересного не ожидалось, и князь с дружинниками вернулись в свой лагерь. Приходилось признать, что набег подготовлен хорошо. Надо думать, что даже набор для каркаса тарана и доски для щитов везли из Польши. Не говоря уж о колесах, цепях и прочем железе. Иначе так быстро и качественно у них бы не вышло. Пожалуй, что на месте срубили только таранное бревно. С железным оголовком сырое дерево лохматиться не будет, зато куда тяжелей сухого. Время тянуть Болеславу незачем, значит, штурм будет завтра.

Ближе к вечеру тысяча печенегов, четыре сотни хирдманов и пять сотен ополченцев начали выдвигаться к Полоцку. В лагере остались кухари, коноводы, и две сотни печенегов для охраны. Уже ночью, пройдя разведанными дозорными тропами , расположились в лесу неподалеку от города.

Утром Владимир стоял на опушке, укрытый густым подлеском, и наблюдал, как польское войско двинулось на штурм Полоцка. Ряды кнехтов шли вслед за конницей. В середине резво катилась громадина тарана, видимо огромные колеса легко справлялись с неровностями дороги. На расстоянии перестрела от стен, движение прекратилось. Выкатили таран, и защищенные от стрел передними и боковыми щитами кнехты подвели его вплотную к воротам.

— Пора всем по коням, — сказал князь стоящим рядом с ним Ролло и Ирынею, — Больше часа ворота не продержаться, а то и раньше рухнут. Действуем, как говорено ранее, начало протрубит мой рог. Я иду следом, со мной сотня всадников, сотня киевлян и двадцать моих новгородцев с тяжелыми арбалетами. Коль нужна будет помощь, шлите гонцов.

Ворота продержались полчаса. Расстояние скрадывало подробности, но было видно, как таран оттащили в сторону, и к пустому проему набирая скорость устремились ряды всадников.

— Труби! — приказал Владимир.

В первой волне лес покинули хирдманы и киевляне. Доспехи и оружие, предназначенные для пешего боя позволяли им не слишком быстрый галоп, поэтому шедшие за ними печенеги, взяв полный карьер, обошли их, и лава понеслась к воротам, в которые начало втягиваться польское войско.

Барон фон Трегг, волей князя Болеслава оставленный с четырьмя рыцарскими копьями в поле охранять тыл, был очень расстроен. Болтаться здесь, когда другие сейчас зарабатывают рыцарскую славу в захваченном городе. К тому же им достанутся дома самых богатых горожан, а значит много чего посущественней славы. Ну, от кого, спрашивается, охранять этот тыл, когда горожане и окрестные смерды попрятались за воротами города, как тараканы за щитом, висящим на стене? Напрасно они это сделали. Открыли бы ворота, как им предлагали, и все обошлось бы без этих хлопот. С имуществом, конечно, пришлось бы распрощаться, девок их и баб попользовали бы, а как иначе? Зато живы бы остались. Теперь дело другое. Разгоряченный воин страшен. И мечем, рубанет, не задумываясь, того, кто с оружием попадется, и кишки бабе выпустит, если слишком трепыхаться будет. А ограбив дочиста дом, непременно его подожжет. Впрочем, так даже веселее. Некоторым возможно не повезет, но то, как Господь рассудит. Может оно и к лучшему, что в тылу оставили. Тех, кто сейчас в городе помимо славы и имущества, ждут мечи, копья и стрелы. Все в этом мире образуется к вящей славе Господней!

Сейчас он вместе с окружающими его рыцарями, смотрел, как медленно движется людская змея, ощетинившаяся острым железом, и ждал, когда наступит их очередь. Поэтому конницу, появившуюся из леса, находящегося в лиге от ворот города, он заметил только, когда оглянулся проверить готовность своего отряда. Она прошла уже полпути, и на галопе, что бы пройти оставшееся ей нужно было три-четыре минуты. В лаве, несущейся на него было не менее тысячи всадников, а может и поболее. Барон был опытным воином, и решение принял мгновенно, может и не героическое, но правильное. Тупым концом копья ткнул в спину ближайшего к нему кнехта, указал обернувшемуся на приближающуюся опасность, и дал команду на отход. Отряд самым быстрым аллюром двинулся в сторону, противоположную той, откуда приближалась неизвестно чья, но явно враждебная дружина.

* * *

От подготовки к штурму детинца Болеслава отвлек посыльный с донесением, что кнехты в поле у ворот ведут бой с ударившим им в тыл войском руссов. Согрешив упоминанием нечистого, князь отослал его обратно, велев узнать подробно, что там произошло и что померещилось этим трусам.

Какого-либо русского войска здесь быть никак не могло. По свидетельствам из Киева Владимир ушел на Ловать, закрывать для них путь на Новгород. И это понятно. Войско у него из новгородцев, северяне то же наняты на новгородские деньги. Поэтому и первая забота у него о Новгороде. Даже и киевскую дружину увел, соблазнив видимо хорошим посулом. С Регвольдом они и вовсе, если не враги, то уж точно не друзья. Тем более, после неудачного сватовства. А кнехты, наверное, приняли чей-то небольшой отряд, за целую армию.

Пока его войско действовало успешно. Сравнительно быстро удалось вынести тараном ворота, захватить привратные башни, и, протолкнув таран дальше, разнести выстроенную за ними , бревенчатую стену. Потеряли при этом, правда, более двух сотен кнехтов, уж больно отчаянно дрались нехристи, но кого волнуют кнехты. За стеной стояли ополченцы и дружинники, и в первый момент, казалось, что атака захлебнулась, но в пролом входили новые десятки, а за ними рыцарская конница, и начало сказываться численное превосходство. Как ни хороши в бою местные воины, но его пехота и рыцари не хуже, а когда один при этом бьется с двумя, то ему остается, или умереть, или отступить. В этой схватке было уже много потерь у рыцарей, ну, да Святая Дева Мария о них позаботится. Уходящих в город преследовали, но в незнакомых узких улочках, чаще всего неудачно. Теперь, они затворились в Детинце, и значит будет сегодня еще один штурм. Людей у него хватает, дерева в городе много, в лавках на торгу нашлись веревки, и даже гвозди. Так что лестниц можно наделать достаточно. Добрые христиане давно бы уж поняли, что надо сдаваться, но язычники, они и есть язычники. Даже на зов глашатая не выслали переговорщика, а отец говорил, что Рогвольд блюдет обычаи войны.

Кто знает, может быть Рогвольд и пошел бы на переговоры, но судьба распорядилась так, что путь от ворот до детинца, пройти ему было не дано.

Лех из Познани записался в армию князя Мешко добровольно, и пока не жаловался. Воином он не был, но был хорошим лучником и с пятидесяти ярдов попадал оленю в яремную вену. А браконьеру иначе нельзя. За подранком по лесу не побегаешь, мигом на егерей напорешься. Он и в войско записался потому, что главный лесничий стал на него косо поглядывать, а лучники князю были нужны. Иногда, конечно приходилось трудновато, но кормили справно и с платой не обижали. Десятник Гюнтер, хоть и гонял, но по делу, а так человеком был добродушным и о своих заботился. Когда на постое в весях удавалось прихватить какую бабенку, не жадничал, доставалось всем. Если попадалась живность, курица там, или поросенок, все шло в общий котел. Чем-то посерьезней разжиться пока не удалось.

А в это раз, когда десяток зашел за стену, Гюнтер увел их в сторону от боя.

— Слушать меня! — жестко сказал десятник, — Здесь и без нас обойдутся. В такой кутерьме были мы, или нет , никто не заметит. Сейчас постараемся тихонько добраться вон до той улицы. Самим в бой не лезть, нападут, отмахиваться и уходить, если кто настырный попадется, наваливаемся всем десятком, решаем и идем дальше. Пробьемся. А там уйдем в город, выберем дом побогаче и возьмем свое. Иначе все лучшее рыцари потом расхватают, на нашу долю крохи останутся.

Пробились, потеряв троих. Не повезло им. Так если бы в сечу полезли, весь десяток мог лечь. Дальше на улицах было тихо. Горожане либо затаились в домах, либо покинули их и ушли в Детинец.

— Шуметь нам нельзя, — свернув за угол и оглядываясь по сторонам, пояснил Гюнтер, — своих пуще местных опасаться надо. Думаю этот дом как раз для нас, приземье каменное, два спрата, церепом покрыт. Ворота не заперты, хозяева видно сбежали. Самое главное они, ясно дело, с собой прихватили, но в таком доме еще много чего хорошего должно остаться. Заходим.

Отправив кнехтов обыскивать дом снизу, сам Гюнтер поднялся наверх и велел Леху караулить у окон. Лех переходил от окна к окну, наблюдая то за той улицей, которой они шли от ворот, то за той, со стороны которой вошли в дом. Ставни и створки окон висели на полосках добротной мягкой кожи, и он мельком подумал, что когда вернется, устроит у себя так же. За спиной он слышал, как Гюнтер вполголоса оценивал найденное.

— Смотри ты, полный сундук мехов, и каких! Сейчас все не унести, придется как следует спрятать и потом тишком забрать. В доме прятать нельзя, у рыцарей нюх на такие вещи, а где-нибудь на конюшне особо искать не будут. А здесь что? Это же целое приданое. Да богато живут русичи. Горничная баронессы говорила, что у той две простыни , и меняет она их раз в три месяца, а тут полотна византийского на десять простыней и рубашек хватит, а еще парча дамасская, а это вообще не знаю что, но уж точно дорогое. Нет, Лех, ты видел такое?

Но тот уже не слушал десятника. В начале улицы дюжина рыцарей догнала семерых русичей, и навязала им схватку. Видно было что, четверо дружинников пытаются прикрыть троих богато одетых воинов и дать им уйти, а рыцари стремятся их окружить и обезоружить.

— Гюнтер, смотри сюда, — подозвал Лех десятника к окну, — если русичам удастся задержать наших, и кто-то из этих уйдет, крикни мне, когда он будет у поворота. Напротив ворот я сниму его стрелой, и мы быстро затащим его во двор. Такой доспех, как у них дорогого стоит.

Он перешел к другому окну, открыл его пошире, одну стрелу наложил на тетиву, а вторую пристроил так , что бы была под рукой.

— Хваткий ты парень, — одобрительно сказал десятник, — я это сразу отметил. Эка, наши-то послабее оказались, уже трое лежат, а русичи только одного потеряли, нет еще один упал. Готовься, — воскликнул он, — один уходит!

Лех подобрался, оттянул тетиву, и, когда из за поворота показался всадник, пустил ему стрелу под шлем. Всадник стал заваливаться на бок, а Лех второй стрелой поразил шею коня, останавливая его бег.

— Быстро вниз, — глянув ему через плечо, скомандовал Гюнтер, и кинулся вниз по лестнице, по дороге созывая остальных, — отворяем ворота, я тащу русича, а вы затаскивайте коня во двор напротив. Туда же потом и тело оттащим. Не нужно к этому дому следов оставлять.

* * *