Александр. Великий поход - 3

— Но если македонец явиться в храм не один — озабочено спросила Анхен.

— Да хоть с целым войском, — презрительно промолвил Ипувер. — Как египетский фараон он должен будет присутствовать в одиночку для свершения обряда посвящения в обладателя книги таинств. Да и вряд ли он захочет показаться трусом в глазах своих новых подданных. Нет, Александр явиться в храм один поглощенный жаждой познать наши премудрости, накопленные нашим народом за века своего существования.

— Помниться мне, Джедефру убил главный жрец бога Сета ударом палицы в затылок — неспешно произнес Манефон.

— Твоя память господин никогда еще не подводила тебя, — смиренно произнес Ипувер. — Действительно непочтительного фараона убил жрец Эйха, но его разбитый затылок увидел только слуги Анубиса при бальзамировании тела. До этого все думали, что страх исторг душу нечестивца, осмелившегося тайком придти в храм Осириса.

— Да славное было дело у наших предков, — подытожил исторический экскурс жрец, — а если нам не удастся так же быстро отправить нашего врага в мир теней и он окажет сопротивление.

— Эйхе орудовал железной палицей мой господин, которая пробьет любую кость, но даже если стража услышит шум битвы, она не успеет прийти на помощь Александру. Вот кинжал, отравленный страшным ядом от которого нет спасения. Свершив свое дело, мы покинем храм, по подземному ходу оставив македонцам тело их царя.

— Чем же мы объясним его смерть? — вступил в разговор жрец Осириса Анху долгое время молчавший на этом совещании. Он был стар, но имел определенный вес в рядах старой партии.

— Тем же, что прикончило Джедефра, демоном страха и ужаса, в этом случаи грохот нам не помешает. Явившиеся люди найдут мертвого Александра. Потом будет траур и в этот момент, очень важно поднять всеобщее восстание в стране и выбить македонцев из Египта.

— Готов ли новый фараон, наследник Нектанеба — поинтересовался Сенуэр.

— Да все готово. Наследник, счастливо сохраненный жрецами Египта, найден и готов ревностно служить своему народу и богам — торжественно произнес Манефон, обменявшись при этом многозначительным взглядом с Ипувером.

Только им двоим, была известна тайна происхождения новоявленного наследника высокого престола. Верховный жрец Ра давно держал на примете несколько кандидатов и совершенно недавно, они с Ипувером произвели окончательный выбор наследника.

Все остальные кандидаты были благополучно уничтожены, ибо так этого захотела Анхенсенамон, которой отводилась роль будущей жены фараона. Именно с помощью нее жречество собиралось крепко держать в своих руках свою марионетку. Об этом выборе будущей жены фараона никто не знал, но многие догадывались, и появление Анхен на этом собрании в роли жрицы богини Мут было лишним подтверждением этой догадки.

— Он появиться в нужное время и в нужном месте — многозначительно произнес Ипувер и у всех, не посвященных мгновенно, пропало желание уточнять что-либо у правой руки Манефона, такой леденящий тон был говорившего жреца.

— Тогда нам осталось лишь вознести наши молитвы бессмертным богам и попросить у них помощи и поддержки в осуществлении наших планов.

— Да, господин, — поспешил добавить Ипувер, — мои соглядатаи доносят, что в македонской свите был замечен беглый жрец Тота — Нефтех.

— Что он там делает? — гневно спросил Манефон недовольный, что молодой воздыхатель его дочери остался жив.

— Работает простым писцом в канцелярии македонского царя, чем зарабатывает себе на пропитание.

— Значит, он будет в Фивах? — с интересом спросила Анхен.

— Скорее всего, да, госпожа, — подтвердил Ипувер, — но по моим данным Нефтех не играет активной роли в лагере у Александра. Его не видно на приемах и в выездах свиты царя.

— Отец, разреши мне использовать его в наших целях — попросила Верховного жреца дочь.

— Только осторожно Анхен, — с неохотой произнес Манефон, — осторожно и вслепую.

— Не беспокойся, ведь он все еще влюблен в меня, — уверенно произнесла жрица, — и будет моим покорным орудием в нашем деле.

Верховный жрец Ра с усмешкой кивнул головой, ибо все орудия в руках его дочери, всегда покидали этот свет.

Глава VIII. Продолжение знакомства с Египтом.

Корабли, везшие на себе Александра и его спутников, медленно и неторопливо бороздили воды Нила, двигаясь вверх по его течению. С огромным интересом наблюдал молодой полководец за проплывавшими мимо него пальмовыми рощами, возделанными полями и прочими красотами Египта. В числе последних были города, видневшиеся справа и слева от царского корабля. Там было на что посмотреть, но царский караван без остановок двигался к своей конечной цели.

Решившись плыть в Фивы для новой коронации, Александр торопился. Ему нужно было как можно скорее закончить свое восхождение на египетский престол и покинуть страну, что бы встретиться с Дарием. Каждый месяц, проведенный в Египте, увеличивал силы персидского царя перед последней схваткой, которую Александр собирался дать уже в самой Персии. Вот поэтому он с нетерпением гнал свой корабль к Фивам, с тяжелым сердцем пропуская все красоты страны мимо.

Единственный город, возле которого владыка решил сделать, непременную остановку был Ахетатон. Город фараона еретика навсегда проклятого египетскими жрецами. Зная от Аристотеля о трагедии религиозного реформатора, в одиночку решившего бороться со жреческой кастой, Александр решил остановиться на восточном берегу Нила. В этом месте располагалась удобная долина, благодаря тому, что горы и холмы дугой отступали от могучей реки, образовывая обширную котловину.

Решив полностью порвать со жрецами всех культов, молодой фараон объявил единого для всех бога Атона, бога солнечного диска. Его свет в равной степени обогревал все жителей Египта; богатых и бедных, верящих и не верящих в этого старого бога. Столь хитрый ход разом отсекал от богатой кормушки огромное количество жрецов, десятка всевозможных богов, которые находились в запутанном родстве между собой.

Создание единого бога создавало возможность экономии государственных средств и возможность провести изъятия огромного земельного фонда у жреческого сословия. Этого молодому реформатору, жрецы Фив никак не могли простить, и немедленно ушли в глухую оппозицию.

С целью окончательного подрыва монополии фиванских жрецов, Эхнатом перенес столицу на 300 километров севернее Фив, начав строительство нового города Ахенатона. Но судьба новой столицы была напрямую связана с жизнью фараона. Едва он умер, не достигнув преклонного возраста, как его наследники, не имея качеств царя реформатора, поспешили договориться со старым жречеством и вернулись в Фивы.

Воздавая должное царю бунтовщику, Александр решил посетить это заброшенный судьбой город. Первое что бросилось в глаза Александру, это были ровные улицы, тянувшиеся параллельно вдоль Нила и состоявшие из храмов, дворцов и особняков. Конечно, время и отсутствие в городе людей нанесло на творение Эхнатона суровый отпечаток упадка и запустения, но и он не мог полностью скрыть мощность былого замысла и красоту его исполнения.

Прямо от пристани в город вела широкая аллея, которая буквально разделяла город на две части, выводя путников к сердцу города огромному храму. На пилонах, стоявших по бокам от главного входа, были изображены два солнечных диска несущих свет маленьким людям расположенных под ними. Александр сразу обратил внимание, что многие надписи на пилонах были соскоблены, и он моментально вспомнил, что взявшие реванш жрецы, приказали полностью уничтожить любое письменное упоминание об Эхнатоне.

Пощажены были лишь сцены, на которых присутствовал символ Атона солнце, оскорбить которое жрецы не рискнули. Весь храм был облицован каменными плитами, привезенными из Хатнубских каменоломней, расположенными рядом с городом. Одетый в столь внушительные одежды, храм выглядел очень величаво и посему многие греки и македонцы, вошедшие в него, почтительно склоняли головы перед творением давно умершего фараона.

Несмотря на давность лет, детище Эхнатона продолжало жить, и в храме были свои жрецы, ведущие в нем службы. С радостью они устремились к новому фараону, который почтил их честью своего посещения. Многие помещения храма были заброшены или приходили в упадок и поэтому жрецы смогли показать царю только скромную часть всего сооружения. Здесь было мало колонн в отличие от фиванских храмов, но дом Атона имел великолепные стенные росписи и рельефные рисунки, сохранившие еще свою былую яркость от покрывающего их золота. Александр с большим интересом открывал для себя жизнь давно умерших людей, которые продолжали и после смерти радоваться, работать охотиться и развлекать фараона.

Не менее грандиозен был и сам дворец Эхнатона, примыкавший с юга к храму Атона. Его главная, парадная часть, была отделана не менее роскошно, чем храм. Сразу было видно, что фараон не очень отделял себя от избранного им бога и стремился быть наравне с ним. Скульптурные колонны дворца продолжали ослепительно сиять своей позолотой, достойно соперничая с солнцем. По дворцовому полу страшно было пройтись, так как весь он был расписан яркими картинами. Смотрящие македонцы то ступали, по болотным зарослям Нила, то вдруг попадали в красивый пруд, где среди цветков лотоса плавали утки и гуси. Благодаря мастерству художников образы птиц были настолько правдоподобны, что зрители поначалу боялись делать резких движений, что бы ни спугнуть дичь.

Ведомые смотрителями дворца македонцы вышли на широкую дворцовую площадь, располагающуюся внутри здания. На нее с противоположной стороны комплекса выходило огромное окно, сохранившее в себе элементы былого великолепия.

Отсюда фараон Эхнатон общался со своими приближенными по праздникам и торжественным дням — пояснил старый сторож, спешивший проявить усердие перед новым фараоном. — Он и его жена Нефертити бросали вниз золотые кольца, ожерелья и прочие подарки тем, кто пришел на встречу с живым богом любимцем Атона.

В почтительной тишине взирали прибывшие на величественный проем, но так и не дождались появления царственной четы. Первым очнулся Александр, который молча, развернулся от окна и пошел прочь.

— Где похоронен основатель этого, замечательного города? — спросил провожатого Александр потрясенный увиденным городом фараона реформатора.

— Это неизвестно, господин, — поспешно ответил старик, — после того как умер его наследник Тутанхамон, близкие люди фараона поспешили спрятать его мумию в потайное место, справедливо опасаясь мести жрецов.

— Видно у них были очень длинные руки и большое желание поквитаться с ним, если родные пошли на столь необычные меры. У нас в Македонии такого ужаса нет — с гордостью констатировал он, и гейтеры дружно затрясли головами в знак полного согласия с царем.

Осмотр Ахенатона оставил в душе полководца двойное чувство. Он восхищался и преклонялся перед столь неординарной личностью, отважившийся на столь смелый и не бывал шаг с созданием новой столицы и образованием новой религии. Сам замысел фараона реформатора крепко запал в душу Александра, возжелавшего сделать нечто такое же и в своем царстве. Он еще не до конца понимал к чему стремиться, но сам замысел уже магическим образом обаял сознание македонца.

Однако посещение города породило и сильное негативное ощущение у нового фараона. Здесь на берегах Нила, он впервые на деле столкнулся со жреческой кастой, сумевшей взять свое после смерти ненавистного им правителя. Руины прекрасного города, его сознательное уничтожение путем полного забвения, наглядно демонстрировали Александру силу и мстительность сословия, из рук которого ему предстояло получить белую корону.

— Что ж, будем учиться на чужих ошибках, что бы ни совершать своих — думал воин, когда корабли его флотилии покинули печальное место и устремились дальше.

Поднимаясь по реке, царский караван больше нигде ни делал остановок за исключением Абидоса родины фараонов первых династий и культовым местом бога Осириса.

Отцы города и жречество в спешном порядке высыпали на пристань, стремясь засвидетельствовать свое почтение новому фараону и преподнести свои подарки, пока на суда доставляли, свежую воду и провиант для гребцов. Александру преподнесли красивое золотое ожерелье, украшенное яркими изумрудами и неизменным скарабеем. Фараон принял подношение, но не захотел осмотреть храм Осириса и место его предполагаемого захоронение коварным Сетом. Не отошедший от осмотра Ахенатона, македонец не желал видеть египетских жрецов. Флотилия покинула город еще до захода солнца, устремив носы своих кораблей в сторону Фив.

На одном из судов каравана плыл и Нефтех, продолжая играть роль мелкого писца, коим он и являлся на данный момент. Выполняя ранее задуманный план, он отделился от Эвмена, дабы не возбуждать излишнее любопытство окружающих.

Совершив крутой поворот вместе с рекой, царский караван быстро миновал Копотс и ранним вечером прибыл в Фивы. Древняя столица страны раскинулась по обеим сторонам реки, поделенная Нилом на мертвый и живой город. Западный город был пристанищем всех умерших фараонов, в честь которых были воздвигнуты многочисленные храмы. Восточный же город являл собой сосредоточение религиозных центров, главными из которых являлись Луксор и Карнак с огромными храмами Амона и Ра. Именно в них обычно проходили церемонии коронации новых фараонов при вступлении их на престол.

О прибытии дорогих гостей фиванским жрецам сообщили быстроходные лодки, специально дежурившие вблизи Фив и стремглав устремившись к городу с радостной вестью о прибытии фараона.

Это известие мгновенно облетело город и все население Фив, побросав свою работу, устремилось на пристань, желая собственными глазами увидеть чужестранного правителя, впервые за много лет принесших жертву их богам.

Сам Александр с огромным нетерпением ждал встречи с городом, который так был воспет его предком Ахиллесом в гомеровской Илиаде. С широко раскрытыми глазами смотрел он на город ста ворот и не ошибся в своих ожиданиях. Разом перед ним начали проплывать множество храмов, дворцов, пальмовых рощ, алей украшенных скульптурами сфинксов, огромные статуи царей и всевозможные причудливые барельефы. Все это сменяло друг друга, в непрерывном калейдоскопе, не давая македонцу полностью понять увиденное и насладиться его красотой.

Не замедляя движения для осмотра проплывающих мимо красот города, ладьи Александра пристали к большой пристани под оглушительные крики собравшихся там людей. Здесь Александра уже ждала жреческая делегация во главе с Хефреном, помощником главного жреца Амона-Ра Манефона.

Он был из малого числа жрецов, не посвященных в тайный заговор, и поэтому встречал Александра искренне и дружелюбно. Широко вскинув руки, он радостно приветствовал нового фараона и с готовностью поспешил преподнести Александру царские сандалии и пестрый головной убор властителя Египта. Полководец не стал надевать обувь, но с готовностью покрыл свою голову убрусом, чем вызвал огромную бурю восторга в толпе народа заполонившего пристань.