Незаметно я пересек всю набережную. В самом ее конце глаз зацепился за небольшую шлюпку с тремя людьми. Двое простых гребцов и один стройный блондин. Когда посудина ткнулась носом в дерево пирса, он легко выпрыгнул, а матросы погребли обратно в море. Видимо, их корабль стоял на рейде при выходе из бухты. Гибкая фигура человека почему-то не отпускала моего внимания. Что-то в ней чудилось знакомое. Где-то я уже видел эти движения и плавную грацию. Не понимая, зачем я это делаю, я скользнул за угол, чтобы не столкнуться с незнакомцем. А потом пошел следом, стараясь не выделяться на фоне прохожих. Эта нелепая слежка приносила море удовольствия и хорошо отвлекала от мыслей о доме. Вдвойне она была интересней тем, что человек был внимателен, он уже поймал пару воришек, намерившихся срезать кошелек с пояса. Они неизменно отправлялись дальше звонкой затрещиной. Меня же он не замечал. Правда, ничего особенного в передвижениях незнакомца не было. Он зашел на несколько складов и в лавку древностей. В ней он провел довольно много времени. Я успел заскучать на улице, но зайти тоже — не осмелился. Так прошло несколько часов.

Прогулка пробудила нешуточный аппетит. Я решил удовольствоваться свежей булкой. Рядом как раз была лавочка пекаря, откуда доносились умопомрачительные запахи горячего хлеба. К тому же, мне уже надоело без цели ходить за незнакомцем. Купив сдобу, я пошел искать спокойное место, где можно без помех перекусить. Так я случайно набрел на маленькую, закрытую со всех сторон домами, площадь. По центру ее журчал фонтанчик с питьевой водой, росло несколько больших деревьев, и, что самое приятное, было безлюдно. Усевшись прямо на землю у мощного ствола, я с удовольствием впился зубами в выпечку. Корочка восхитительно хрустела на зубах, а внутри хлеб был еще горячий и воздушный. Увлекшись едой, я не сразу заметил, что мое одиночество нарушено. У фонтана стоял все тот же мужчина. Совпадение? Он жадно глотал воду из старой покореженной кружки, не особо заботясь о том, что проливает жидкость себе на одежду. На груди тонкая рубашка уже промокла и прилипла к телу. Механически отметив, что сложен он весьма неплохо, я вглядывался в его лицо. Оно приковывало меня к себе. Была в нем какая-то загадка, которая все время ускользала, но решить ее почему-то казалось очень важным. Утолением жажды мужчина не ограничился: потом он намочил и волосы, в конце как-то совсем по-собачьи встряхнувшись. Во все стороны разлетелись мириады мелких капелек. Я залюбовался этой картиной. Но, даже не взглянув в мою сторону, мужчина ушел с площади, а я вспомнил о еде. Но такого восторга уже почему-то не ощущал. Доев, я еще около часа просидел на площади. А потом пошел искать дорогу к постоялому двору. Скоро уже встреча с капитаном, которая, возможно, решит нашу проблему.

И каково же было мое удивление, когда капитаном оказался тот самый незнакомый блондин, за которым я полдня ходил по городу. Говорят: если что-то повторилось два раза — это случайность, если три — совпадение, если четыре — то над этим следует задуматься. Может, лучше будет задуматься прямо сейчас? Я скрывал свои мысли за язвительными репликами, за показной наглостью, за уверенностью. А сам заново рассматривал сидящего рядом человека. Достаточно красив, но, тем не менее, ничего особенного в нем не было. Потянув глубже в себя воздух, я чуть не поднял на него глаза. А это было бы настоящей ошибкой. Мне вообще за эти дни довелось познать науку общения, не встречаясь взглядом с собеседником. Мои глаза были уж слишком нечеловеческие. Поэтому я теперь все время, как стеснительная девица, прятал зрачки под ресницами и опускал глазки. Вернее, даже не пытался поднимать. А еще все время старался поддерживать вокруг себя стойкий ментальный приказ для окружающих: "Не смотрите мне в глаза". Но это требовало большой концентрации и сил. Так вот. Его запах. Он был лишь слабым отголоском аромата мужчины, приснившегося мне на подходе к этому городу. Я еще раз втянул глубоко воздух. Да, это он. Я не могу ошибиться. Незаметно я изучал капитана. Странно. В нем нет ничего от ночного визитера. Как такое возможно? Теперь я еще больше хотел, чтобы он согласился на наше предложение. Личная заинтересованность — мощнейший стимул добиваться результатов. И он уступил. Я видел, что ему интересно само путешествие, а не награда. Хотя, когда он узнает, какую именно бумагу я ему предложил в оплату, это оправдает даже несбывшиеся ожидания.

Акри. Имя, похожее на крик птицы. Этому человеку оно не подходило. Но подошло бы другому. С синими волосами. "Акрибус" — у кого-то мания величия? Послезавтра я вновь его увижу. И у меня будет достаточно времени, чтобы раскрыть загадку его запаха. Поэтому сейчас лучше подумать о сборах.

А рыба в этом ресторанчике, правда, восхитительная.

Акри.

Утром у меня было много дел в городе. Нужно было сбыть товар, желательно, заключить парочку контрактов, а еще я хотел зайти к старику Лиро. У него часто появлялись интересные вещички. Вдруг и в этот раз попадется какая-нибудь безделушка.

На берегу я сразу заметил, что за мной кто-то следит. Это ощущение взгляда в спину ни с чем не спутать. Сначала я решил, что это опять происки конкурентов, но меня не спешили пытаться прирезать, а маршрут никакого интереса из себя не представлял. Поэтому я лишь не выпускал из вида тонкую фигурку и разбирался с делами, через пару часов даже привыкнув к молчаливому сопровождению. Лица преследователя мне никак не удавалось разобрать.

Товар у меня забрали с радостью и по удовлетворившей всех цене. Вот только никаких заказов пока не было. Может, хоть вечерняя встреча обернется чем-то интересным. Лиро тоже меня ничем не порадовал. Поэтому я просто выпил вина со стариком, слушая уже хорошо известные рассказы о его молодости. Знание того, что за дверями меня ждут, приятно грело самолюбие. Однако довольно скоро слежка прекратилась. Теперь уже мне стало интересно, с какой целью она проводилась. Я незаметно пошел за парнем. Явно молодой, но движения хорошего воина. Он привел меня к булочной. Приобретя пышный хлебец, он пошел дальше, озираясь по сторонам и что-то высматривая. Как оказалось, он искал спокойное место для обеда. Немного помедлив, я тоже прошел на небольшую площадь. Подойдя к фонтану, решил заодно напиться и освежить голову. Сквозь прищуренные глаза я смотрел на шпиона. Им оказался вчерашний помощник по драке в ресторанчике. Я моментально насторожился. Неужели он что-то заподозрил и теперь ищет доказательства? Но это невозможно. Никто в городе не знает о моей истинной сущности и возможностях.

Сейчас же мальчишка меня не замечал. Он увлеченно вгрызался в булку. Внезапно во мне шевельнулась тень, как-то ласково заурчав. Это что-то напомнило мне, но я никак не мог поймать верткое воспоминание. Поэтому беспричинно возникшая нежность только вызвала раздражение. Затолкав тень поглубже, я ушел с площади. Ясно же, что сегодня он за мной уже не пойдет. А у меня будет возможность все выяснить позже.

В ресторан я пришел с каменным лицом, не показывая, что заметил дневную слежку. А вот парень удивился. В этой истории концы с концами сходиться никак не желали.

Моя невозмутимость очень быстро разбилась, когда я услышал о цели путешествия. Я уже не раз пытался достичь берегов запретного материка, но чуждая магия неизменно заворачивала меня обратно. Последняя такая попытка была не так давно. А теперь вот какой-то юнец хладнокровно сообщает мне, что все трудности берет на себя. Почему-то его спутника я не принимал всерьез. Может, из-за его молчаливости на фоне болтовни рыжего. Я уже давно не думал о странных чувствах, которые вызывает во мне этот парень, полностью уйдя в планы плавания, когда заговорил второй мужчина. Представился я сокращенным именем. Впрочем, полное имя знали немногие. Да и пока его выговоришь — солнце сядет.

Уходил я весь в предвкушениях и ожиданиях. Неужели осуществится юношеская мечта? Меня абсолютно не интересовала награда. О ней я спросил лишь для порядка. Завтра должен быть насыщенный день. Подготовка к долгому плаванию — всегда большая суета. Но я был счастлив.

Шаг седьмой. Планы, заговоры, ожидания.

В шахматах, как и в жизни, тяжелее всего дожидаться хода противника.

Энеалис.

Это был самый жуткий бал из тех, на которых я присутствовал. Сначала намеки Тирзена, потом Элим, косые взгляды отца, любопытство придворных. Я боялся сорваться. Немного помог Луназель. Я и предположить не мог, кто он. И сейчас меня сжигал стыд. За мое пренебрежение, за тон, за поступки. Но я не мог оторвать от него взгляда. Он казался мне еще прекраснее. Венец как будто поднимал внешние уголки глаз вверх, разлетающиеся полы плаща виделись сложенными за спиной крыльями. Когда он отозвал меня на пару слов, у меня начали подгибаться колени. Я боялся, что вот теперь он выскажет мне все, что я заслужил. Но он просто молчал, глядя на небо. И мыслями был далеко. А я был счастлив просто находиться рядом и смотреть на него. Я любил историю, поэтому знал все о легендарных героях нашей расы. Сын одного из них стоял передо мной. Я ловил заинтересованные взгляды, адресованные ему. Видел якобы мимолетный интерес отца. Почему же он провел почти всю свою жизнь вдали от двора?

Сегодня мне впервые за долгое время захотелось напиться. Такой моральной усталости я не ощущал очень давно. Но завтра мне вставать рано утром на тренировку, и я не мог позволить себе похмелье. Поэтому решил остаться на ночь в казармах, чтобы обезопасить себя от искушения. Но и тут мне не дали сразу уснуть. Латники делились впечатлениями и новостями. Воины были поражены не менее моего. Так что тихие шепотки стихли еще не скоро.

Утро пришло безжалостно быстро. Все тело ломило, голова была словно чугунная. Яркие солнечные лучи и громкие голоса просыпающихся бойцов раздражали неимоверно. Двигаться совершенно не хотелось. Лежать бы вот так и смотреть в потолок, наблюдать за медленно движущимися тенями. Но, увы, нужно было вставать.

Сегодня я зарабатывал одни замечания: не спотыкайся, не смотри по сторонам, будь внимательнее, следи за движениями. В спарринге противник, которого еще вчера я валял в пыли, "убил" меня раз пять без особых усилий, что не укрылось от внимания Тирзена. Все это никак не могло поднять мне настроения, и становилось только хуже. Меня съедало желание хорошенько пнуть шест, наорать на всех и уйти. Но я только еще крепче сцеплял зубы и терпел. Голова болела все сильней.

— Энеалис, ты в каких облаках сегодня витаешь? О любви будешь думать позже, а пока следи за руками, — очередной промах не остался незамеченным.

— Тирзен, отстань от мальчика. Не видишь, он же с ног падает практически, — помощь пришла с совершенно неожиданной стороны. Я с удивлением смотрел на улыбающегося Луназеля.

— И с чего бы ему не держаться на ногах? — Тирзен был совсем не склонен так просто в это поверить.

— Ну, не только же нам с тобой похмельем мучиться. — На это принц только хмыкнул и перестал обращать на меня внимание. — Иди, освежись и поспи немного.

Напоследок Луназель хитро мне подмигнул, отчего я почему-то залился краской. На нас смотрели все, но сейчас, уходя к казармам, я был благодарен за неожиданную передышку. Упав на кровать, я моментально уснул. Во сне я то ли плыл, то ли медленно падал в каком-то сером тумане. Абсолютная тишина и спокойствие. Очень не хотелось возвращаться, но что-то тревожило. Что-то извне. Усилием воли я открыл глаза. Веки были будто налиты свинцом. Судя по освещению, близился вечер. Предметы вокруг почему-то расплывались. Проморгавшись, я увидел над собой лицо Луназа. Его рука лежала у меня на лбу. Почему-то он хмурился и что-то спрашивал у кого-то за моей спиной. Звуки сливались в сплошной тягучий вой, в котором низкие и высокие ноты менялись местами быстро и резко. Вдруг земля подо мной покачнулась, и опять нахлынуло ощущение полета; резко подступила дурнота. Я зажмурился, изо всех сил сдерживая организм. В лицо повеяло свежим ветром и запахом трав, но смотреть, где я, не хотелось. Было спокойно и приятно. Через какое-то время я почувствовал под спиной что-то мягкое и прохладное. Разгоряченное тело с благодарностью восприняло эту прохладу; я опять соскользнул в сон. Потом меня поили какой-то теплой мерзкой жидкостью, я пытался сопротивляться, но был беспомощным, словно котенок. Вскоре стало очень холодно, меня буквально трясло, я почти слышал стук собственных зубов. Но сверху опустилось мягкое пушистое тепло, я кутался в него, как в покрывало, старался зарыться как можно глубже. Оно омывало меня, спасая и от холода, и от одиночества. Под его защитой я заснул спокойно и, на этот раз, без сновидений.

Проснулся я отдохнувшим и свежим. Настроение было, как в детстве в начале лета. Светлое и радостное. Шевелиться не хотелось, чтобы не спугнуть это чудо. Но что-то очень настойчиво щекотало нос, поэтому все же пришлось поднять голову. Чтобы увидеть, что лежу я в незнакомой комнате, выполненной в желтых тонах — но это еще полбеды. Самое ужасное, что рядом спал Луназель, а я ему практически утыкался носом в шею. И это его волосы щекотали мне лицо. Во мне начала подниматься паника. Как я здесь оказался?!

Когда я попытался выбраться из широкой кровати, вокруг меня сразу же сомкнулись сильные руки. Я замер, боясь оглянуться.

— Ну, куда ты рвешься? Тебе еще рано вставать. И вообще, давай спать. — Следом за фразой последовал глубокий зевок.

— А что я здесь делаю? — посмотреть на Луназеля я так и не решился, хотя разговаривать вот так, сидя к нему спиной, было глупо.

— Болеешь. — Наверно, он устал ждать, поэтому потянул меня обратно к себе под бок. Попытки к сопротивлению пресеклись сразу и быстро. Он просто заломил мне руки и уложил рядом, как куклу.

— Как болею?

— Обыкновенно. Спи. Это приказ. — Одна его рука опустилась мне на бедро, и я с ужасом понял, что на мне только тонкая туника, доходящая едва до середины бедер. Слава богам, больше Луназ не двигался. А вскоре и вообще его дыхание выровнялось — он уснул. А я пытался понять, когда я успел заболеть. Память сохранила четкие образы того, как меня отпустили с тренировки, а потом все как в тумане.

Время шло. Спать я уже совершенно не хотел. Лежать на одном боку тоже надоело. Медленно я попытался повернуться. Луназ заворчал, но хватку немного ослабил. У меня появилась возможность изучить его лицо.

Белая кожа, на цвет которой совершенно не влияли солнечные лучи. Белые, слишком короткие для эльфа благородных кровей, волосы. Нос с легкой горбинкой, широкие скулы, узкие, даже во сне жестко сжатые губы. Я знал, что у него светло-серые, как расплавленное серебро, глаза, сейчас прикрытые не очень длинными, как будто рваными, ресницами. Тонкие, ломаные брови. От привычки постоянно их хмурить между ними пролегла легкая морщинка. Весь облик его был немного груб для эльфийского. Раньше я думал, что это оттого, что он из простого сословия, и, возможно, в нем есть человеческая кровь. Но теперь я вспоминал портреты членов дома де'Вирре и видел, что эти черты были присущи всем его предкам. Так же, как и более массивная и широкая фигура. Я мог спокойно улечься у него на груди. Взгляд невольно скользнул ниже. Я увидел обнаженную кожу и понял, что он спит в одних штанах. Это одновременно и смутило, и вызвало непонятное томление и желание провести ладонями по обнаженной коже. Я совсем перестал понимать свои желания. От размышлений я очнулся из-за глубокого вздоха и когда снова взглянул ему в лицо, то наткнулся на открытые глаза.