Эрвин фон Эльке

Через минуту выяснилось, что верны обе догадки Мафальды.

— Господин гроссгерцог через три дня уезжает из охотничьего поместья, и госпожа гроссгерцогиня просит вас вернуться завтра же, чтобы помочь ей собраться в дорогу, — объявил курьер.

— Конечно же, мой долг — быть рядом с ее сиятельством, — ответила Мафальда, не особенно скрывая саркастические нотки в голосе. Но курьер сделал вид, что ничего не заметил.

Собралась фрейлина быстро и оставшееся до отъезда время потратила на разговор с сыном. Маленький Рудольф, хоть и огорчился, что мать уезжает раньше, чем ему было обещано, держался стойко и с понимающим, почти взрослым выражением лица кивал, слушая ее последние наставления. Правда, когда Мафальда велела ему не слишком сильно озорничать в ее отсутствие, ребенок пообещал это с такими хитрыми глазами, что стало ясно — они очень по-разному понимают слова "не слишком сильно".

— Я постараюсь вести себя хорошо! — улыбнулся Рудольф и, чуть понизив голос, добавил. — Все равно госпожа Альда нас теперь не ругает и не наказывает...

— Разумеется, она вас больше не ругает. А знаешь почему? — спросила Мафальда.

Мальчик отрицательно помотал головой, и в его глазах вспыхнуло любопытство:

— Почему же?

— Потому что на самом деле ей не хотелось наказывать своих внуков — они же ей родные, и она их любит, — объяснила ему мать. — Поэтому она и тебе теперь благодарна — потому что ты заступился за ее родных.

Рудольф с сосредоточенным видом покивал и до самого отъезда Мафальды обдумывал ее слова. Сама же фрейлина, усевшись вместе с курьером в экипаж, тоже задумалась о своем. Что же все-таки за мысль пришла ей в голову, когда она рассматривала портреты? Точнее, не все портреты, а только последний, где был изображен ее с герцогом общий предок?..

Глава XI

Померанцы заставили себя ждать. Солнце уже клонилось к закату, когда на раскисшей, разбитой колесами и копытами дороге появились первые колонны измученных, мокрых и голодных солдат Кабюшо.

— Артиллерии не видно, — прокомментировал увиденное через подзорную трубу фон Эльке. — Будем надеяться, что застряла.

Откуда-то издалека донеслись звуки стрельбы, нестройной, разобщенной, и тут же заговорили штуцеры егерей фон Штоца. Несколько померанских солдат упало, однако остальные продолжили свое движение по тракту как ни в чем не бывало, а в сторону бранденбуржских стрелков развернулось полсотни вражеских улан, на ходу растягивающихся в лаву.

Егеря тут же начали изображать ретираду, постреливая по преследователям (без особого, впрочем эффекта — ссадили всего пару всадников), кавалеристы пришпорили коней, торопясь взять на пики неудачливую засаду, поравнялись с фольварком, и получили дружный залп из мушкетов эзельбургцев. В тот же момент гагахнула спрятанная у ветряной мельницы восьмифунтовка, проложив ядром кровавую просеку в одной из колонн, а бойцы фон Штоца остановились, и начали отстреливать немногих уцелевших улан.

Померанцы немедленно развернули против Захуэра три баталии из тех, что шли самыми первыми, а откуда-то из тыла появился и замаячил, не спеша приближаться на огневую дистанцию, гусарский эскадрон, намеревавшийся добить эзельбургцев, когда они втянутся в перестрелку и расстроят свои ряды.

Восьмифунтовка, до того как померанская пехота приблизилась, успела послать свои ядра еще дважды, однако стрельба ее не была эффективной — один снаряд упал в грязь у самых ног неприятеля, а второй просвистел над их головами, также не причинив никакого вреда.

Меж тем, егеря фон Штоца, вместо того, чтобы стрелять по пехоте, споро переместились на другой фланг Захуэра, и теперь тревожили огнем гусар, вынудив их отойти еще чуть далее. Померанские пехотинцы, в свою очередь, уже развернули свои ряды, проигнорировали сделанный эзельбургцами с предельной дистанции залп и приближались к фольварку, где солдаты Захуэра спешно перезаряжали свои мушкеты.

Раздалась барабанная дробь и команды офицеров, центральная баталия померанцев замерла на месте, готовясь ответить смертоносным свинцом... и тут же, прямо посреди их строя разорвалась граната.

Только того и ждавшие бранденбуржцы тут же оставили позиции и припустились наутек, взорвав бесполезную теперь восьмифунтовку. Солдаты Кабюшо, как пехотинцы, так и переставшие обращать внимание на обстрел гусары, ринулись следом, и тут разом произошло несколько событий.

Во-первых, те колонны, что следовали ранее за вступившими в бой солдатами авангарда вошли, наконец, в зону поражения орудий майора цу Заммен, чем последний и не преминул воспользоваться. Шесть выпущенных с завидной точностью ядер двенадцатифунтовок превратили изрядную часть передовой баталии в бифштекс по-татарски, смешав и обратив в бегство уцелевших. В эту же минуту, преследовавшая эзельбурцев правофланговая баталия, поравнялась с сидящими (в прямом смысле этого слова) в засаде мушкетерами бригады фон Эльке. Отрывистая команда молодого генерала, несколько кратких мгновений, и на фланге преследователей, словно из-под земли, появилась баталия бранденбуржцев, незамедлительно давшая по врагу залп. Возможно, не самый эффективный в истории современных войн, но всяко неожиданный и ошеломляющий.

При виде нового противника затормозилась и центральная баталия из тех трех, что были посланы против Захуэра, а вот левофланговая вырвалась вперед, чем эзельбургский полковник немедленно и воспользовался, остановив своих солдат, и вступив в перестрелку с численно уступающим противником.

Померанцам оказалось довольно всего двух залпов, чтобы начать отступление, так что Захуэр, к прибытию гусар, как раз успел перестроить своих солдат в каре, приняв в его центр егерей фон Штоца.

Короткая, но кровавая встреча штыка с саблей завершилась не в пользу последней, после чего эзельбургцы, сохраняя строй, и пользуясь тем, что на них, до прибытия подмоги, померанцы наседать не спешат, начали отступление в сторону усадьбы.

Пока на правом фланге разворачивались вышеописанные события, остальным солдатам фон Эльке также не приходилось скучать. Командующий вражеским авангардом, корпусной генерал фон Рейн, после первого же залпа бранденбуржских пушек отдал приказ задавить неприятеля, развернув и бросив в лобовую атаку целых три полка. Справедливости ради надо отметить, что и обход левого фланга фон Эльке он произвести попытался, однако еще один гусарский эскадрон, направленный им на это встретили мушкетеры фон Реутова, и на том охват, собственно и закончился. Фон Рейн направил против бранденбуржских мушкетеров всего две баталии, предпочтя решительный штурм в лоб маневрам по раскисшим от дождя лугам.

Пехотинцы княжества, видя свое численное превосходство, перли на позиции Радека недуром, невзирая на смертоносный огонь и взрывы гранат, отвечая залпами на залпы, и лишь картечь в упор смогла их затормозить ненадолго.

Совсем ненадолго, надо сказать — померанцы жаждали раздавить неприятеля, отомстить ему за холодрыгу и марши, за все те мучения, что принесла им поздняя кампания, и рвались в атаку. Гренадеры встретили их градом ручных бомбочек (оружия хотя и малоэффективного, но вполне себе смертоносного), а затем дело дошло и до штыковой.

Правый фланг оборонявшихся, где находился сам бригадный генерал, фон Рейном также забыт не был. Баталии, начавшие сегодняшнее дело близ Кляйнеегерсдорфа были перенаправлены именно на позиции мушкетеров фон Эльке, а на добивание Захуэра было отряжено аж два свежих полнокровных полка.

Ситуация на правом фланге бранденбуржцев складывалась аховая, даже невзирая на имеющееся орудие, и будь у фон Рейна кавалерия... А вот свободной кавалерии у него как раз и не было.

* * *

Та отдаленная стрельба, которая предшествовала началу столкновения солдат фон Эльке и фон Рейна, имела своей причиной небольшую ошибку, которую командир второго эскадрона "Серых соколов", майор фон Лёве, совершил при ориентировании на местности. Как следствие этого прискорбного факта, гвардейцы и изрядно потрепанные в прошлодневной баталии аурумштадцы вышли не во фланг померанскому авангарду, а аккурат в стык его с основными силами фельдмаршала Кабюшо.

Разумеется, еще одним следствием ошибки в ориентировании стало то обстоятельство, что бранденбуржцы не могли наблюдать сил неприятеля: авангард из зоны прямой видимости уже ушел, а главные силы до местоположения гроссгерцогских кавалеристов еще попросту не добрались.

— Беда, однако. — прокомментировал Юстас, рассылая пикеты на поиски неприятеля.

Противник, впрочем, нашелся довольно скоро. На раскисшей дороге, простиравшейся за близрасположенным холмом, плотно увязла батарея из четырех восемнадцатифунтовок, объехать которую теперь безуспешно пыталось шестнадцать обозных телег. Передовая аптечная двуколка, пытавшаяся обогнуть артиллерию по обочине тут же застряла насмерть, застопорив весь обоз.

— Хотя бы что-то. — пожал плечами майор, услышав доклад разведчиков, и отдал приказ атаковать.

Постреливающих на скаку из штуцеров гусар, и склонивших пики улан, обозные мужики даже и в теории остановить должны не были. Лишь несколько самых отчаянных голов дали выстрел из мушкетов, но присоединиться к улепетывающим товарищам уже не успели, и были немедля стоптаны. Фон Лёве отправил аурумштадцев добивать разбежавшихся обозных и артиллеристов, "Соколам" же приказал заклепать пушки, после чего приступил к ревизии захваченного обоза. Полчаса спустя кони лейбгвардейцев были украшены связками копченых колбас, а места пистолей в кобурах заняли бутылки недурного вина, обнаружившегося в одной из телег. Вернувшимся уланам майор в удовольствии пограбить тоже не отказал.

— Вот так воевать, это по мне. — отметил уланский полковник, приближаясь к Юстасу.

— Согласен, ге`гг Кнаубе. — ответил фон Лёве, и чокнулся бутылкой с аурумштадцем. — Эдак воевать вполне можно.

Покуда бранденбуржцы были заняты разграблением нужного, и готовились сжечь то, что им не надобно, командир разбитой батареи, одним из первым давший своей лошади шенкелей при появлении неприятеля, а потому от него успешно ускользнувший, мчался на север во весь опор и, совершенно неожиданно для себя натолкнулся на эскадрон Ганса Нойнера.

Промокший под недавним дождем виновник нежданной виктории (уж коль скоро фон Берг оставил позиции, померанцы записали на свой счет победу) мечтал только о том, чтобы согреться, в связи с каковым обстоятельством поминутно прикладывался к фляжке со шнапсом, и перепуганного насмерть артиллерийского капитана встретил довольно хмурым взглядом.

Впрочем, по мере того, как тот излагал свои обстоятельства, лицо ротмистра светлело все больше и больше.

— Значит, говорите, уланы? — к концу капитанского рассказа Нойнер уже был само радушие.

— Так точно. Не менее двух эскадронов, и эскадрон гусар. Насколько могу судить, это "Серые соколы".

— Ба, лейб-гвардия? — подогретый шнапсом кирасир вдруг начал чувствовать, что сбываются все его мечты. Задать трепку гвардейцам, коих он почитал опасными лишь для женской добродетели, Нойнер был отнюдь не прочь. — Ну что, Левински, заставим рыдать салоны Бранденбурга?

— Вне всякого сомнения! — горячо поддержал своего ротмистра поручик, горевший желанием отомстить за гибель в бою изрядно задолжавшего ему корнета.

В то же самое время артиллерийский лейтенант, бывший заместителем командира батареи, и начавший улепетывать одновременно со своим капитаном, — единственно что, в прямо противоположном направлении, — добрался до штаба фон Рейна.

Будучи человеком куда как менее опытным в военном деле, и, напротив, не будучи обременен излишним мужеством, он доложил командующему померанским авангардом о появлении у того в тылу двух бранденбуржских полков, несказанно "обрадовав" корпусного генерала, наблюдавшего прямо по фрунту перед собой силы врага не менее чем в бригаду, оседлавшую дорогу на Кляйнеегерсдорф.

По недолгому размышлению, фон Рейн предположил контратаку со стороны фон Берга, а поскольку столкновение с неприятелем произошло в промежутке между авангардом и основной армией, логичным для него выглядело предположение о попытке его окружить и уничтожить, покуда Кабюшо будет разворачиваться с марша. В этих обстоятельствах дальнейший штурм позиций фон Эльке, уже почти увенчавшийся успехом, казался ему безумием. Двум драгунским полкам и все еще не принявшему участия в сегодняшнем деле гусарскому эскадрону было отдано распоряжение контратаковать нарисовавшегося в тылу врага, разбить и прогнать, обеспечив прохождение подкреплений по дороге.

Отдал он и приказ отступать своим пехотинцам, однако вестовой передать его распоряжение попросту не успел. Посреди рукопашной свалки на дороге рвануло что-то уж вовсе невообразимое, и померанская пехота начала ретираду сама.

Явление драгун и кирасир к солдатам фон Лёве произошло почти одновременно. Перемахнувшие холмик кавалеристы Нойнера не задерживаясь устремились в атаку, и хотя их было менее сотни против трехсот бранденбуржцев, Юстас вовсе не был уверен в благоприятном исходе схватки с тяжелой кавалерией, а когда уланский пикет доложил о приближающихся драгунах, строй солдат майора, только развернувшийся для встречного боя, обратился в колонну, спешившую скрыться подальше от врага и пылающих возков.

Обманутый в лучших ожиданиях Нойнер, ни сном ни духом не ведающий о драгунах, бросился в преследование, ругательски ругая "трусливых гвардейцев" и размахивая палашом. Часть его эскапады достигла ушей фон Лёве, заставив того морщиться и скрежетать зубами, но урон гвардейскому гонору был самым значительным успехом, которого удалось достигнуть в этот день померанцам, до самого заката гонявших "Серых соколов" и аурумштадцев по полям, но так настигнуть их и не сумевшим.

Уже поздно ночью, после долгих блужданий, фон Лёве добрался до Кляйнеегерсдорфа, где солдатами и офицерами была устроена пирушка, на коей было выпито все трофейное вино и съеден захваченный фураж. Написанный под это дело фон Лёве и Кнаубе рапорт на имя фельдмаршала являл собой такой образчик образности и изощренности эпитетов в адрес врага, что знаменитое письмо казаков Бизанциумскому шахиншаху на его фоне казалось образцом изящной словесности.

* * *

— Что это было? — ахнул кто-то рядом с фон Эльке.

— Реутов убит. — скрипнул зубами генерал. — Его фамильное заклятие.

Тот чудовищной силы взрыв, что разметал и атаковавших, и оборонявшихся, никакой взрывчаткой устроить было невозможно — в этом Эрвин был абсолютно уверен.

Немногие уцелевшие в центре бранденбуржцы с трудом приходили в себя, а померанская пехота, полностью деморализованная гибелью казалось уже взявших верх передовых баталий, спешно отступала. Остатки ведомых генералом мушкетеров, до того отбившихся от подходивших одна за другой потрепанных баталий фон Рейна, заняли остатки позиций, среди изувеченных и обожженных колдовским взрывом тел, и дали залп в сторону отходившего неприятеля, сигнализируя тому, что войска герцога Максимиллиана все еще готовы обороняться.