Откуда-то снизу, от самой воды, вверх поднимались маги. Один за другим, с какими-то странными левитаторами на груди, летные комбезы незнакомые. Блин, да они же с подводной лодки! Была на нас засада, полковник все же подстраховался, я как сердцем чуял. Подлодка, по всей видимости, пришла к месту нашего рандеву заранее, и заняла позицию на глубине, вот мы с Дегуршафф магов и не почуяли. А когда мы начали слушать запись полковника и разговоры разговаривать, поневоле отвлекшись от тщательного сканирования, она потихоньку всплыла, прикрытая иллюзией и начала выпускать магов, ожидая результата переговоров. Поэтому...надо сейчас же бежать к Гибрайтару, где батальон меня прикроет или принимать безнадежный бой. Хотя, нет: ровно одна попытка достать полковника у меня все еще есть, недооцениваете вы, господа бритты, Таню. Должен успеть, должен!

Еще одно попадание, затем еще одно! Дробовик полковника бил хлестко и сильно, как гигантский кнут, разрывая мое защитное поле. Запасы энергии таяли на глазах, я слабел на лету, стремительно теряя защиту. Резко подскочил пульс, заколотилось как бешеное об ребра сердце, во рту появился кровавый привкус. Фигня, не уйдет, — мои губы сами собой разошлись в боевом оскале, а глаза закрыла кровавая пелена. Блин, еще раз попал, защита, похоже, в клочья... больно-то как! Пора!

Я всадил в полковника шесть патронов подряд с навешанными на них фугасными заклятьями и плетениями срыва защиты. Первый выстрел сделал метров с двухсот, последний — в упор. А затем ударил его штыком с заклинанием рассечения прямо в живот и, выложившись до упора в силовом рывке, все же пробил его защитное поле. Штык вошел снизу вверх под ребра полковника как в масло, но вот обратно я винтовку почему-то вытащить не смог — застряла.

Полковник, несмотря на ужасающее ранение, помирать не собирался. Бросил полетевший вниз дробовик и тут же потянул из-за пояса обоюдоострый нож — суомку, которым попытался пырнуть меня в бок. Пришлось отпустить мосинку и изворачиваться, ускользая от его атаки и доставая из ножен свой боевой нож мага. Голова кружилась от потери сил, но я все же перебросил остаток маны в заклятье рассечения и резким рывком прижался к груди полковника, сунув мерцающий нож ему прямо под подбородок. Кровь из вскрытого горла ударила фонтаном мне в лицо, но я еще нашел в себе силы с усилием провернуть клинок вправо-влево, распластывая его шею до самых позвонков и почти отделяя голову от туловища. Вот теперь точно все, такое никакой магией не поправишь. Я выпустил рукоятку ножа и едва успел с мясом вырвать потухнувший орб из крепления, как тело полковника резко отяжелело, потеряв всю свою магию, и стало падать вниз, вместе с моей винтовкой. Никакое существо икс в него вселяться в этот раз не стало...

Но у меня и без него хватало проблем. Энергии на разгон не было, сильно кололо в боку, который, оказывается, полковник все же когда-то успел задеть своей "суомкой", так что теперь на комбезе быстро расплывалось здоровенное кровавое пятно, маны было кот наплакал. А вражеские маги, на глазах которых я добил норда, приближались все быстрее, и уйти от них никакой возможности не представлялось. Я, наконец, догадался кто они такие — судя по снаряжению, воздушно-магические рейнджеры Соединенных Штатов. Кажется, я в этот раз отлетался...

Дегуршафф упала на меня откуда-то сверху, как коршун на зайца, я даже и заметить ее не успел. Схватила усиленной магией рукой за шиворот комбеза, словно котенка и потащила вперед, уходя на полной скорости от приближающихся вражеских магов в сторону Гибрайтара.

"Внимание, двести третий, боевая тревога! Всем срочно на взлет"! — услышал я ее голос на частоте батальона. "Нужна помощь"!

— Спасибо, сестричка, — прошептал я побледневшими губами, но она каким-то чудом меня услышала.

— Я тебя потом сама прибью, русский, — сквозь зубы произнесла майор. — Ты все испортил и мне за это ответишь. Почему ты принимаешь решение за двоих?!

— Не жалей о пропавшей карьере в Штатах, — с трудом нашел в себе силы ответить я. — Мы тебя еще кайзериней сделаем.

Часть 2. Глава 9.

В руках у майора Дегуршафф мне стало совсем хреново. Снизу проносилась играющая солнечными бликами синяя гладь моря, в голове мутилось, кровь капала вниз с набухшего на боку летного комбеза то отдельными каплями, то тонкой струйкой, а в лицо бил встречный ветер. Я позволил себе расслабиться в хватке сестрички и, разом распустив боевые, защитные и левитирующие плетения, занялся лечебной магией, вложив в нее последние остатки маны. Все, я на сегодня отвоевался, надо хотя бы остановить кровь. Теперь моя надежда лишь на японца — он вывезет. Вот чего у моей сестрички не отнять, так это умения выполнять свою работу на совесть, с немецко-японской тщательностью и добросовестностью. А что вы хотите от прожженного трудоголика и карьериста в погонах? Если уж Дегуршафф взялась меня выручать, то можно быть уверенным — она это сделает наилучшим образом. Я же хотел дотянуть до своих в сознании, а не безвольной тушкой или того хуже — склеить ласты в полете. Не то чтобы я боялся умереть... но сделать это прямо сейчас было бы свинством с моей стороны по отношению к собственному батальону и Матвею Филипповичу. А кроме того это означало бы, что альбионский премьер все же добился своей цели и тандема сестер Дергачевой-Дегуршафф больше не существует. Облезет толстый Джон, не дождаться ему такого подарочка...

В который раз уже сказывалась критическая уязвимость, связанная с моим тщедушным тельцем. Не держит оно удар без магической защиты, хоть ты тресни. Вроде бы до печени своим ножом полковник не добрался, но для меня истечь кровью от серьезного пореза как нечего делать, я же девчонка весом чуть побольше двух пудов, а рана, сука, глубокая. Но надо выдержать, из худших выбирались передряг...

В общем, до Гибрайтара мы с японцем долетели. Боя с американскими магами не случилось: когда они увидели взлетавший со скалы двести третий батальон Дегуршафф, а следом за ним и дежурное звено моего триста второго, то приняли единственно верное решение — срочно возвращаться на свою подводную лодку и драпать как можно быстрее. Догнать и уничтожить Дегуршафф до встречи с ее магами они не успевали, а принимать бой с двумя элитными батальонами русских и имперских магов? Чистое самоубийство, без шансов. А вот спастись им времени хватало, пусть и в обрез — Гибайтарский пролив не слишком широкий, но весьма глубокий, разнонаправленные подводные течения затрудняют наблюдение, поэтому я и не обнаружил засады. Заклятьями успевшую погрузиться глубже сотни метров подлодку не достать...

За все время полета Дегуршафф не сказала мне больше ни слова. Окруженная плотным строем своих бойцов, она лично донесла меня до развернутого недалеко от нашего особняка госпиталя, передав прямо в руки взволнованному Пашке. Юля и ее маги из звена поддержки были здесь же и сразу начали накладывать на меня лечебные плетения и снимать комбинезон, чтобы добраться до раны. И лишь когда я оказался перебинтован и зафиксирован на носилках, сестричка высказала мне все, что она думает.

— Отойдите в сторонку, дайте мне поговорить с вашим командиром, — тихо сказала она на имперском. — Это важно и не займет много времени.

— Но госпожа майор, раненая нуждается в срочной операции, — тут же возразила Юля.

— Вы поговорите с моей невестой потом, когда ей станет лучше, — грудью заслонил носилки со мной Пашка. Я лишь бессильно скрипнул зубами, услышав про "мою невесту". Убью стервеца... потом. Но для Тани эти тонкости были пофигу.

— Я сказала, оставь нас наедине, капитан! — выпучив глаза, заорала на Никифорова майор Дегуршафф, разом потеряв все свое спокойствие. — Что непонятного, шайссе?! Заберешь своего командира через пару минут, ничего с моей сестрой не сделается.

— Я не покину Таню! — упрямо мотнул головой Пашка. Юля тоже не сдвинулась ни на шаг.

— Делайте, как она говорит, — с трудом просипел я. — Это приказ, капитан Никифоров!

Поджав губы и кинув на японца сердитый взгляд, Юля отошла в сторону. Паша, чуть помедлив и подчиняясь моему взгляду, нехотя последовал за ней.

— Желаю тебе скорейшего выздоровления, русский, — подождав, пока мои офицеры отойдут, сказал японец, успокаиваясь. — Раз уж я не уронил тебя, пока нес.

— А хотелось? — поморщился я.

— Хотелось. Но это было бы неправильно с политической и карьерной точек зрения. Парламентер утонул, американцы сбежали, над морем остались только мы с тобой. В твоей смерти могли обвинить меня, а может и весь Райх, что имело бы очень неприятные последствия. Но нашим отношениям конец.

— Почему? Потому что я не захотел предавать свою страну и дезертировать, как нам предлагал толстый Джон?

— Не прикидывайся дурой, сестренка, — ухмыльнулся японец. — Я должен был сообразить раньше, но до меня только сейчас дошло... Ты ведь, оказывается, самый настоящий фанатик. Расчетливый и жестокий. Но это еще ладно, ничего страшного... Если бы ты заботился о себе и своей карьере, я смог бы это понять. Сам такой, — нехорошо улыбнулся японец. — Если бы ты хотел, чтобы наступил мир, и вся эта бойня закончилась, — вздохнул он, — то я не сказал бы ни слова против. Но тебя же это все не волнует! — осклабилась Дегуршафф. — Ты и в самом деле думаешь лишь о России, а на все остальное тебе решительно плевать!

— Я никогда не делал из этого секрета. С чего вдруг ты так завелась, майор?

— Не то..., — отмахнулась Дегуршафф. — Я думал, что мы с тобой... как это у вас говорят — два сапога пара, вот. Что ты тоже пошел в армию и носишь маску патриота ради карьеры! Что ты хочешь занять теплое место в офисе и каждый день пить хороший кофе с шоколадом и командовать другими, вместо того чтобы жрать кислую капусту с гнилой картошкой и тяжело работать самому! Как еще в этом сословном мире приютской девочке выбиться в люди, если не через службу? Я не знаю другого способа, поэтому не удивительно, что мы оба надели погоны... Но ты не такой! Тебе решительно наплевать на себя и свою судьбу! А заодно на свой батальон, на мой Райх, на всю эту войну и на то, сколько на ней прольется крови, лишь бы русским было хорошо. Если Россия от этого выиграет, то пусть весь мир горит в огне, не так ли, сестричка? Если Райх надорвется, воюя со всем миром в союзе с Россией, а твоя страна получит наши деньги и ресурсы, ты будешь только счастлив. Общие интересы наших стран, о которых говоришь ты, и всеобщий мир, которого хочу я, чтобы занять в нем подобающее мне место, для тебя пустой звук. И, самое главное, ты и меня ухитрился сделать своим орудием, которое работает на Россию. Меня, Таню Дегуршафф, майора серебряных крыльев! Поэтому ты даже не задумался над предложением толстого Джона и сразу атаковал — нельзя было допустить, чтобы я приял самостоятельное решение.

— Слышать обвинения в фанатизме и жестокости от демона Рейна, как минимум странно, — с трудом пробормотал я. — Ты, знаешь ли, тоже не подарок, сестричка. Что за истерика? Будь тоже патриотом своей Империи сколько угодно, я разве против? Слушай, мне сейчас трудно говорить. Может быть, перенесем беседу на более удобный момент? Когда мне полегчает, а ты подобреешь?

— Не стоит. Я уже все сказал. Запомни — я не твое орудие! Работать на Россию я не буду, доверять тебе я тоже не могу. Все наши личные договоренности разорваны, я буду думать, что мне делать дальше сам. Надеюсь, мы больше не увидимся, русский!

Дегуршафф повернулась и пошла прочь от носилок, держа спину ровно как при строевом шаге. А я почувствовал, как на меня снова накатывает слабость вместе с ознобом. Я еще успел увидеть склонившиеся надо мной лица Юли и Пашки, а затем все-таки потерял сознание, проваливаясь в темноту...

Пришел в себя я, лежа на застеленной свежим накрахмаленным бельем койке и укрытый теплым одеялом. Огляделся вокруг, рассмотрев небольшое пеналообразное помещение, в которое кроме койки влез еще металлический стол, раковина для мытья рук, шкаф для медикаментов с мединструментами и бестеневая лампа. Из приоткрытого иллюминатора веет легкий, пахнущий морем ветерок и слышны крики чаек, корпус корабля чуть вибрирует, слышна работа машины. Все понятно, я в каюте на Меркурии, но не в своей, а в одной из зарезервированных за медицинской службой. А наш крейсер уже вышел в море, хотя далеко от берега отойти не успел. Общее состояние... да все бы вроде ничего, только забинтованный бок саднит и чувствуется сильная слабость. Какая это у меня уже лычка за тяжелое ранение? Вторая вроде? Да уж, с такой жизнью не то что до пенсии, а до совершеннолетия моей Танечке не дотянуть.

За дверью в каюту я вдруг услышал какой-то шум — кажется, знакомый голос что-то негромко спросил у часового, а затем она распахнулась, и на пороге появился капитан Валк собственной персоной. Бросил на меня внимательный взгляд и, заметив что я лежу с открытыми глазами, прямо таки просиял лицом.

— Танюша? Никак очнулась, дочка?

— Вашими молитвами, Зиновий Федорович, — вяло улыбнулся я.

— Радость-то какая! А я всегда говорил — наша Таня маг дюже сурьезный. Ей на небесах сами ангелы помогают! Оклемается она, не оставит нас сиротами. Подожди, я сей момент за дохтуром пошлю...

Я тихонько потянул носом — от капитана первого ранга пахло крепким табаком и совсем чуть-чуть веяло свежим водочным запахом. Вроде бы он принял сегодня не больше обычного, что это он так расчувствовался?

— Зачем мне доктор Зиновий Федорович? Если и так ангелы помогают?

— Ангелы — они на небеси, Таня, — вздохнул капитан. — А у нас, у грешных, на земле свой порядок, если кто заболел или ранен, то дохтур нужен.

— Погодите, Зиновий Федорович, не надо доктора. Подождет он чуток, со мной уже все хорошо, — сделал я страдальческую гримасу. — А то набегут все разом... Велите лучше подать теплого сладкого чаю побольше, пить очень хочется. И расскажите, что вообще происходит? Почему я на борту, а не в госпитале?

— Точно все хорошо? — недоверчиво посмотрел на меня Валк. — Не лукавишь, госпожа полковник?

— Ей-богу! — осторожно подняв правую руку, перекрестился я.

Поговорить с Валком мне удалось не больше четверти часа. Но основную информацию за это время я у него успел выведать.

Оказалось, что после операции я провалялся без сознания чуть меньше суток. Но, по словам доктора, ничего шибко серьезного со мной не случилось. До крупных артерий или внутренних органов полковник своей суомкой дотянуться не сумел, антимикробную магию на меня наложили качественно. Но крови я потерял немало, а на переливание хирург не решился. Здесь эта процедура известна, но отработана пока неважно, а кровь мага — штука капризная, может произойти отторжение... В общем, меня заштопали, убедились, что давление и пульс хотя и слабые, но стабильные и оставили выздоравливать. Но телеграмму о случившемся в Питер дали. А оттуда уже через три часа прилетел ответ Реброва: бросать все, грузить раненного полковника Дергачеву и ее батальон на борт Меркурия, а затем полным ходом следовать в Севастополь. И обещания всяких страшных кар, если с Дергачевой что-то случится по дороге. Поэтому я и лежал в каюте один: Пашка принял командование батальоном и вместе с Сан Санычем и офицерами Валка сейчас разбирался со спешно сваленным во время экстренной погрузки имуществом, а вызвавшуюся быть моей сиделкой Юлю доктор позвал помочь магией другим тяжелораненым, которых мы забрали с собой в Россию. Вот так неожиданно завершилась наша Гибрайтарская компания.