За Веру, Царя и Отечество! - 2

Часть 2. Глава 1. В народ.

— Танчукова Лилия Ивановна. Из рабочих, образование — четыре класса Лиговского городского общественного училища для фабричных и кухаркиных детей. Отец — мастер на Путилковском заводе, мать домохозяйка, есть малолетний брат и сестра, — читал я сухие анкетные строчки. — При тестировании проявила магический дар первого класса силы. Все верно?

— Да, ваше превосходительство. — Миловидная стройная девушка явно волнуется. Рука нервно теребит поясок застиранного старого платья, явно с чужого плеча, претендующего на "наряд для торжественных случаев", голос слегка дрожит. Еще бы — не каждый день держишь ответ перед столь высокой комиссией.

— Вы подали рапорт о направлении вас в Павловское военно-магическое училище. Лилия Ивановна, вы и в самом деле хотите стать русским боевым магом?

— Так точно, ваше превосходительство, — взгляд направленных на меня синих глаз самый решительный, губы твердо сжаты.

— Зря... — Я вышел из-за покрытого зеленой скатертью стола, за которым сидела наша приемная комиссия. Пашка, Сережа Коротяев, Юля и незаменимый зам по административно-хозяйственной части Александр Александрович Артемьев, получивший недавно звание полного капитана. Ну и я само собой, как в таком деле без Тани?

— Ты не понимаешь, на что подписываешься девочка, — подошел я к девушке поближе. — Ты вытащила в жизненной лотерее счастливый билет, у тебя есть отличные магические способности. Впереди — безбедное светлое будущее, хорошая работа, весьма вероятно — заслуженное личное дворянство. Так зачем ты сама рвешь и кидаешь в мусор свое счастье? Боевой маг — хреновое призвание для девушки. Тебе придется много летать на ветру и холоде и много стрелять, а это вредно для женской красоты и здоровья. Спать вполглаза где придется, часто есть грубую, холодную и невкусную походную жратву, возиться со всякими стреляющими железками. Очень возможно, своей магией тебе доведется убивать людей десятками, если не сотнями, а это калечит душу.

— Я готова к этому, госпожа полковник!

— Мало того, — продолжал я, не обращая внимания на возражения. — Тебя из приличных женихов замуж никто не возьмет. Кому в доме нужна жена — боевая ведьма? Век в девках останешься или того хуже... Ни личного счастья, ни больших денег, ни высокого положения тебе твой выбор не принесет. А убить могут в два счета. Иди в медики или в ученые! Магам везде дорога открыта. Зачем тебе именно военная карьера? Орб можно носить и на другом поприще... Давай так, — подмигнул девушке я, — я сейчас попросту порву твой рапорт. Нет, я тебе не отказываю. Подумай над моими словами еще три-четыре дня, время есть, а если не передумаешь — напишешь новый.

— Пожалуйста, не рвите..., — голос девушки задрожал еще больше, казалось, она сейчас заплачет. — Я...я все равно сразу же напишу его снова, госпожа полковник. Потому что...потому что я хочу быть такой как вы! Быть похожей на вас и служить России! Ничего другого мне не надо.

"Воспитал ты, Леха, молодежь личным примером... на свою голову", — подумал я. "И откуда такие идеалисты только берутся"?

— У меня другого выбора не было, — пробурчал я в ответ, не зная, что и возразить. — А у тебя он есть, девочка. Ладно, если ты так решительно настроена... Капитан Никифоров, что вы думаете по поводу кандидатуры Танчуковой? Капитан Никифоров!?

— А...? — Отозвался Пашка, с трудом переведя взгляд на меня. — Думаю, достойная кандидатура, Татьяна Алексеевна. Только с образованием надо что-то решать, знаний у нее маловато.

"А ведь ты же сейчас на нее пялился, Паша..." — Неожиданно понял я. "Самым натуральным образом. Ну да, девушка красивая. Симпотная такая няша, и есть на что посмотреть и в перспективе подержаться, в отличие от Тани. Да и ты, милый друг, ненамного ее старше, гормоны играют вовсю. Может зря я ей сейчас говорил про отсутствие приличных женихов? Одной проблемой меньше, а Леха? Или больше"?

— Ну раз ты считаешь, что кандидатура достойная... То я, пожалуй, соглашусь, — кивнул я Паше. — Остальные члены приемной комиссии не возражают? Александр Александрович, Сергей, что думаете? Хорошо, раз вы согласны с Никифоровым, перейдем к следующей кандидатуре. Юнкер Танчукова, поздравляю, вы зачислены в училище.

Больше среди подавших рапорта в училище новоявленных магов девушек не было. Всего мы приняли в училище пятьдесят два юнкера. Из них дворянского происхождения — всего тридцать человек, в этот год маги в России стали обнаруживаться не только преимущественно у благородных и их стало больше числом. Возможно дело в том, что с моей подачи немного изменили критерии отбора. Раньше было как: отпрыска благородного семейства зачастую проверяли на магию неоднократно еще до официального теста. Ему долго и вдумчиво объясняли, что от него хотят, он понимал перспективы и старался. А крестьянскому неграмотному ребенку раз в жизни сунет проверочный шлем на голову усталый заезжий инспектор, щелкнет тумблером и спишет сразу в "негодные". А ребенок-то может и маг, но вообще ничего не понял, или испугался, или от стресса растерялся и не сообразил что делать. Помню я, как нас в приюте проверяли, на раз -два... Мы с Ребровым систему тестирования пересмотрели и усложнили до двух этапов, что дало определенные результаты.

Десятерым отказали. По разным причинам... Плохое здоровье, малый врожденный запас маны, делавший их в бою обузой для батальона, личные качества... Боевые маги мои и я настоял на том, что отбираю их своей волей. Если Тане не понравилось что-то в анкете кандидата или при собеседовании — до свидания. Но большинство парней мне пришлись по душе. Настроены серьезно, готовы подчиняться и учиться, и по-хорошему, по мальчишечьи мечтают о небе. Я считаю, хороший боевой маг, как и хороший летчик должен быть немного романтиком и сорвиголовой. До определенных, естественно, пределов. А как они "ели" глазами Таню, внимая каждому ее слову! Я аж смущался... Хорошая смена растет. Да и моим молодым "ветеранам" полезно будет заняться преподавательской деятельностью, ребят надо натаскивать. На следующий год еще юнкеров наберем, и у них, я надеюсь, будет несколько лет нормальной учебы. Этот молодняк я в бой сходу бросать не собираюсь.

Новым главой своего ведомства Ребров назначил генерала Ситникова. Между прочим, того самого подполковника, который защищал меня в суде как представитель спецотдела. Сейчас он взлетел через звание и занял место Реброва. У меня сложилось ощущение, что отказа занять свою бывшую должность Матвей Филиппович мне так до конца и не простил, затаив в глубине души обиду. И своя правда в этом есть — на посту главы спецотдела по-хорошему маг нужен. А нет его — личные маги Реброва такую должность не тянут, моя молодежь тем более.

Впрочем, я легко не отделался. Единогласным решением без всякого моего участия исполнительный комитет России назначил полковника Дергачеву своим специальным представителем с особыми полномочиями и взвалил на меня курирование международной политики и земельной реформы совместно с внешнеполитическим министерством и аграриями. А когда я попытался возражать, придя на прием к председателю комитета, Ребров лишь зло сказал, скривив лицо:

— Просто заткнись и делай что приказано Дергачева! Больше никаких отговорок слушать от тебя не хочу.

— Я что, должна разорваться на сотню маленьких Танечек? — Возмутился я, но нашего диктатора это ничуть не смутило.

— Как хочешь, так и крутись Таня, — покачал он головой. — Кто мне говорил, что я плохо работаю с кадрами, а? Ты говорила... Так что не лупай теперь своими красивыми глазками, а покажи нам всем пример хорошей кадровой работы. Не можешь разорваться сама — ставь, куда надо своих людей, а дело все равно делай. Что тебе для этого надо? Деньги, фонды, специалисты, полномочия? Пиши мне подробную докладную, все дам. В рамках разумного, само собой. Все, свободна, иди работай, пока я на тебя еще чего-нибудь не повесил.

— Будь сделано ваше высокопревосходительство, — чуть ли не прошипел я и направился к двери.

— А нет, стой, — крикнул в спину мне Ребров. — Совсем забыл. С завтрашнего дня одна ты больше не ходишь ясно? Поговори с Ситниковым, у него для тебя охрана готова. Теперь все твои передвижения только с личным конвоем.

— Да на хрена он мне сдался? Я же маг?! — Возмутился я. — Я сама смогу себя защитить.

— Нет, Дергачева, не сможешь. От пули в спину, от ножа под ребро сунутого случайным прохожим, от всякой случайности не сможешь. И вообще не спорь со мной, так надо. С завтрашнего дня все твои выезды только с конвоем. Дом Авдотьи Павловны тоже встает под охрану спецотдела. Ты, Таня, теперь не только офицер, а еще ценный актив, маленькая девочка общегосударственного значения, которую положено охранять как народное достояние. О вас с сестричкой, как о феномене сестер Дергачевых-Дегуршафф давно газеты во всем мире пишут, если ты не знала. И скажу прямо, в других странах нам порою завидуют. Так что отставить пререкания. Как я сказал, так и будет.

Раз сказано работать, значит работать. Для начала я провел несколько разговоров с аграриями, посмотрел представленные планы реформ, послушал о том, как обстоят дела на местах... И ничего страшного на первый взгляд не увидел. Проблемы были, как без них... Но вот засеять земли ТОЗам удалось на двадцать процентов больше, чем в прошлом году. Цена на хлеб в империи удержалась, призрак голода стране не грозил. Правда, добиться этого пришлось ценою резкого сокращения экспорта зерна и направлением его с внешнего на внутренний рынок. Доходы казны от торговли зерном сильно сократились, но это еще терпимо. Что-то удалось восполнить доходами по другим статьям — теми же репарационными выплатами от Суомии, Северной федерации и доходами с ее богатейших рудников. Я надеялся, что через пару лет товарного зерна будет больше, и мы сможем снова демпинговать, вернув себе потерянную часть рынка. А вот во внешней политике все обстояло гораздо хуже.

Больше всего мне не нравилась ситуация с Империей. Если говорить откровенно, именно Райх, а вовсе не Лондиниум или Соединенные штаты я считал главной угрозой стране. Пока Райх воевал на два фронта, можно было пользоваться ситуацией и загребать жар чужими руками. А теперь, когда он победил? Что решат имперские генералы? Учитывая, что у них отмобилизована немаленькая сухопутная армия, военная промышленность работает как часы, а победы на фронтах вскружили головы? Объявят демобилизацию и переведут промышленность на мирные рельсы? При объявленной неделю назад войне с бриттами? Ой, нет... Сейчас у них проблемы в Африке, да и армия нуждается в отдыхе и перегруппировке, поэтому в самое ближайшее время удара можно не ждать. Опять же мы сейчас сотрудничаем, у нас нет в этом мире идеологических противоречий, да и японец обещал помочь. Но, как гласит один из постулатов американской военной школы: в первую очередь оценивай противника по его потенциалу. Может он или не может нанести тебе поражение, с приемлемыми для себя издержками? Дружеские межгосударственные отношения, настроения в армии противника, всякие договора, соображения выгоды — это все вторично и может измениться в мгновение ока. Исходи из его реальных возможностей и только из них. Может ли Райх нанести нам сокрушительный удар? Да, может. История моего мира этот тезис только подтверждает. Поэтому первый же мой доверительный разговор с генералом Ситниковым, как новым главой спецотдела, был об опасности с запада. Следовало без промедления наладить агентуру на восточных границах Райха и его железных дорогах. В идеале я хотел знать, где сейчас находиться каждая имперская дивизия. И нет ли признаков сосредоточения их на востоке, вдоль наших границ. Но и этого мало...

Честно говоря, иногда, когда я задерживался в своем кабинете до ночи, рассматривая карты и читая отчеты о состоянии армии Райха и его промышленности, мне становилось жутковато. Да, я вроде бы многое изменил в этом мире в России к лучшему. Не случилось гражданской войны и разрухи, экономика в последний год показала неуверенный рост, страна вернула себе территории и победила в северной войне. Жизнь вроде бы налаживается потихоньку... Но почему у меня ощущение, что мы движемся к катастрофе? Или все на самом деле не так плохо, а проблема в том, что я слишком хорошо помню весь ужас той страшной войны, через которую прошла родина в моем мире вот и боюсь? Ведь нет же никаких причин у империи взять и напасть на Россию, правда?

Авдотья Павловна сетовала на то, что Таня совсем перестала есть и еще сильнее исхудала бедняжка, только работает и работает. Пашка подсовывал мне за столом кусочки повкуснее и пытался больше шутить, стараясь меня развеселить. По его словам я в последние дни стала совсем унылая и занятая. Он сам лучился оптимизмом, с удовольствием занимаясь с новыми курсантами. На пару с Сергеем Коротяевым они вбивали в их головы на полигоне азы летной практики и боевой магии.

— Ребята стараются, Тань, — говорил он мне во время "семейного" ужина. — Не все выходит, но в целом прогресс за две недели немаленький. Будет из них толк. Вот, например, юнкер Танчукова! Все на лету схватывает, просто умница. А еще у нее выдающаяся...

— Грудь, — фыркнул я в тарелку, ковыряясь ложечкой в пирожном.

— Ну, при чем тут это, Тань? Вечно твои солдатские шуточки... Способность перенимать магические плетения у нее выдающаяся. С первого раза заклинание копирует почти без ошибок.

— И правда, не при чем, — покладисто согласился я. — Просто ты о ней третий вечер подряд упоминаешь. Тебя послушать, так она лучший маг на свете.

— Дар у нее и вправду сильный. Пожалуй, даже сильнее моего. Но с твоим и близко не сравнить Тань, это ты у нас лучший маг на свете, — покраснев, неумело польстил мне Пашка.

— Ладно, поговорили и хватит, — отодвинул я тарелку. — Спать пойду. Завтра рано вставать.

— Опять на весь день в спецотдел? Или в Зимний? — Поинтересовался Пашка. — Может, все же заскочишь в батальон, а то там давно тебя не видели? На ребят посмотришь, с Сан Санычем по хозяйству поговоришь, он от тебя чего-то хотел по поводу новых винтовок... Я тебе как друг говорю. Мрачная ты какая-то все время, усталая. В самом деле, ты не заболела?

— Нет, — буркнул я. — Просто дел много. Предупреди охрану подать завтра конвой на полседьмого утра.

— Хорошо, — кивнул Пашка. — Распоряжусь.

Какой-то намек на решение проблемы с Райхом пришел в мою голову, когда меня окончательно накрыло депрессией от кабинетной работы. Ну не мое, это не мое! Я и в прошлой жизни все время был в разъездах, и в этой в последнее время много летал. А тут на тебе: лето, тепло, за окном птички поют, деревья нарядно-зеленые. Хорошо японцу — летает себе в Африке, гоняет бриттов и страусов. А моей Танечке приходится сидеть в кабинете с утра до ночи без выходных. Я буквально чувствовал, как у меня пухнет голова в попытке разобраться с проблемами, в решении которых я полный дилетант. Хочется просто всех послать и уйти гулять по летним улицам, зайти в кафе, купить на углу и съесть мороженное, уток в пруду покормить, что ли... Или может во мне детство играет? Да какая разница. Все равно не получится: покупка мороженного и кормление уток маленькой девочкой в мундире полковника под охраной пятерых вооруженных мужиков будет смотреться нелепо и просто смешно, как глупая показуха.

Короче говоря, в одно прекрасное субботнее утро я сбежал, решив совместить приятное с полезным. Знаю, что поступил несерьезно, но вот не выдержал. У благородного сословия, к которому я теперь относился, свои развлечения — балы, приемы, салоны и клубы где они по вечерам тусуются, закидываясь дорогим спиртным, играя в карты и разговоры разговаривая. Но это все не для меня — чужая их благородиям Таня, в этом мире людей, с которыми я могу поговорить просто так, по-дружески, на пальцах одной руки пересчитать можно. А все время работать и давить в себе стресс — тоже не выход.

Поэтому я поступил по заветам классиков: жене сказал что к любовнице, любовнице сказал что к жене, а сам в библиотеку и... То есть я с конвоем доехал до училища и предупредил охрану, что сегодняшний день проведу здесь, разбираясь в делах батальона. Дежурному по училищу Сан Санычу сказал, что у меня внезапно возникли срочные дела в городе и, возможно, надолго. А потом, вместе со втянутым в мою авантюру Сережей Коротяевым, мы надели гражданские летные комбинезоны поверх припасенной еще с тех времен как рубили лес в Вологодской губернии крестьянской одежды, и свалили под облаками восвояси в леса и поля. Ищите ветра в поле, Таня пошла в народ... А что? Меня поставили курировать аграрный вопрос? Вот и займусь инспекцией на местах. Одно дело читать отчеты и совсем другое — личные впечатления.

Легенда у нас была простая: брат с сестрой приехали на первую летнюю ярмарку, посланные зажиточным отцом посмотреть на товар и прицениться. Точнее поехал брат, а всеобщая любимица младшая сестра навязалась с ним сама, и домашние не смогли ей отказать. Сереже недавно исполнилось семнадцать, самый возраст входить в дело, никто такому поручению не удивится, да и ростом и телосложением парень подходил. Легенда, не хуже других, тем более что мы не во вражескую ставку шпиона внедряем, кому какое дело. Узнать без мундира меня не узнают — видео, кроме магических записей в этом мире нет, фотографии скверного качества, да и вряд ли крестьяне читают газеты.

Летные ранцы с комбинезонами спрятали в лесу по приземлении, и вскоре двое небогато, но практично одетых подростков зашагали по нагретой теплым июньским солнцем сельской дороге ведущей в большое село Авдеевка, на околице которого проходила ярмарка. Из оружия Сергей прихватил лишь небольшой пистолет с магическими патронами, а я обошелся спрятанным в одежде боевым ножом мага — от любых неприятностей этого хватило бы с лихвой.

Прогулка привела меня в восторг. Лето, солнце, пахнет разнотравьем. Крыши деревенских домов под зелеными вербами, роющиеся в пыли куры и важно идущие через дорогу гуси — все мне нравилось. Давно пора было выбраться отдохнуть и развеяться, после пыльных кабинетов я почувствовал себя счастливым как мелкий ребенок. Первые же встречные крестьяне после чинного разговора с взаимными приветствиями указали нам дорогу на ярмарку, а уж там... Нет, конечно, в Авдеевке происходило не знаменитое Нижегородское торжище, что там говорить. Крупнейшие крестьянские ярмарки в России организуются по осени, когда основной урожай собран. Но и тут было на что посмотреть. На широком поле рядами стояли самодельные прилавки, возки, телеги. Между ними ходило немало народу, осматривая товар и споря до хрипоты. Торговали всем подряд — сукном, инструментами, одеждой, обувью, дегтем, гвоздями... На другом конце стояли продуктовые ряды с яйцами, медом, рыбой, огурцами, репой, мелким молодым картофелем и первой июньской земляникой. Где-то в отдалении громкими голосами зазывали в свой балаган местные "скоморохи" и слышались веселые звуки гармошки. Народ гулял и торговал вовсю.

Сережа первым делом подошел к продавцу сбитня и медовухи, взять нам по стаканчику. Мне, естественно, достался безалкогольный сбитень, а себе "братик" налил целый ковш чего повкуснее для смелости и чтобы язык лучше болтался... Закусили купленным тут же у веселой торговки калачом за пять копеек, затем мне был вручен леденец на палочке и пряник, и мы приступили к работе.

Сергей подходил к торговцам, обычно выбирая тех, кто выглядит попроще, и начинал прицениваться к товару, обещая, что если они сговорится по хорошей цене, то вот-вот подъедет с телегой наш батя и возьмет весь товар оптом. И постепенно переводил разговор "за жизнь" интересуясь проблемами продавца и старательно поддакивая. Люди о своих бедах обычно любят поговорить, если правильно спрашивать, это вам любой опытный таксист скажет. Все, что наболело, обязательно выскажут... А я тихонько стоял рядышком, грыз пряник, и внимательно слушал, иногда ведя запись разговора на орб под прикрытием заклинания иллюзии. Кто обратит внимание на мелкую деревенскую девчонку? Никто, при ней можно говорить совершенно свободно. Меня интересовало все — чем живет село, какие у крестьян настроения, что люди думают про созданные товарищества обработки земли и земельную реформу. Никакие сводные отчеты или инспекции высокого начальства не заменят открытого разговора. Раз уж я занимаюсь землей, мне надо знать, что на ней происходит.

К обеду мы оба порядком подустали, да и слегка примелькались среди торговых рядов, поэтому плавно переместились в местный трактир с мыслью чего-нибудь перекусить. В нем Сергей, проставившись для укрепления доверия штофом казенной, быстро нашел общий язык с двумя приехавшими продавать огурцы и репу немолодыми крестьянами. Я, как и положено хорошей девочке, пока говорят старшие сидел молча, уплетая свежую окрошку на квасу и пироги с груздями и слушал их нетрезвые откровения. Материала для обдумывания на самом деле была масса. Выглядел народ бедно, покупали на торгу фабричного товара мало и то самые простые вещи — примитивный инструмент вроде топоров и пил, дешевую ткань, соль. То есть самое необходимое, никакой роскоши. Одежда у большинства крестьян домотканая, на ногах лапти. Небогато жил народ на селе, ой как небогато...

Да и мои товарищества обработки земли оказались далеко не панацеей. Я-то хотел на отданной крестьянам части помещичьей земли создать те же колхозы, но без обобществления средств производства. Проще говоря, каждый приходит в ТОЗ со своей личной лошадью, плугом, инструментом и все вместе люди работают. Выращенный урожай члены ТОЗа делят согласно вкладу каждого, кто сколько наработал, тот столько и получил. В теории красиво звучит... В какой-то мере это сработало...в какой-то. А вообще-то получилось так, что у одного крестьянина есть только одна лошадь, а у второго их три и новенький плуг, а у третьего ни лошади, ни плуга, зато дома — семеро по лавкам. И если у тебя ничего нет за душой, то и доля твоя в ТОЗе будет минимальной, как ни старайся. Вложить-то тебе в общее дело кроме своих рук нечего... Выход один — иди в фактические батраки за долю малую. А еще как-то так вышло, что помещики отдают свои орудия производства ТОЗу в долг и за то имеют с крестьянского урожая самый жирный пай, не работая сами. В общем, зерно вроде и есть, и земли у крестьян прибавилось, а со справедливостью все обстоит не очень и народ ропщет... И с этим надо что-то делать, иначе у страны опять будут большие проблемы.

После обеда по-хорошему следовало лететь домой. Сережин язык от активного "налаживания контактов" с местным населением стал ощутимо заплетаться, а тащить его обессилившую тушку по небу до самого Питера мне не улыбалось. Да и все что надо я узнал, накопленного материала для обдумывания хватало. Но, похоже, меня подвела моя "детская" сущность и общая атмосфера праздника. Обратно в душный кабинет не хотелось категорически, а тут еще местный "артист" начал зазывать честной народ всего за пятнадцать копеек с носа посмотреть на "вывезенного русскими магами с дикого острова Тубо-юмбе самого настоящего черного людоедского каннибала" с последующим поеданием живых голубей и человеческой плоти, выступление "властелина огня" и "царя всех зверей". И хрен знает почему, но я попросил Сергея сходить напоследок на представление. Лучше бы моя Танечка этого не делала. Или наоборот? Не знаю...

"Людоедский каннибал" меня ни разу не впечатлил. Здоровенный ряженый мужик в набедренной повязке и бутафорских цепях, выбежавший на грубо сколоченные подмостки, был испачкан йодом, дегтем или еще хрен знает чем, но негром он не был точно. Мужик зло вращал глазами, орал какую-то ахинею, изображавшую "папуасский" язык, тряс цепями, прыгал и всячески выделывался, отрабатывая номер, но даже голубя не съел, "случайно" выпустив птицу в последний момент из рук. С обещанным поеданием человеческой плоти разводка вышла еще банальнее. "Конферансье" спросил публику: кто хочет стать добровольцем и отдать свою плоть на пожирание? Желающих рискнуть в толпе ожидаемо не нашлось и "людоеда" увели со сцены. По мне так все сплошная самодеятельность, смотреть тошно, но здесь зритель был непритязательный, и народу понравилось. Некоторые, судя по их лицам, принимали все за чистую монету.

"Властелин огня" ходил по горящим углям и пускал изо рта огненные струи, но и этот фокус был мне давно знаком. Человека двадцать первого века трудно удивить разными трюками. Я уже совсем было собрался уходить, но во время показа "царя зверей" случилось непредвиденное.

Я не знаю, как доморощенные артисты дрессировали льва, но, думаю, профессионалов среди них не было, или кормили зверя плохо... Царь зверей мне показался каким-то грязным и неухоженным.

Да и номер сразу не понравился. Во-первых, нельзя так откровенно забивать на технику безопасности. Выводить льва на сцену без ограждения зрителей — это перебор. Во-вторых, дрессировщик слегка покачивался, а это очень нехорошо. Идею хуже, чем подходить к такому зверю в нетрезвом виде трудно себе представить, даже если ты считаешь, что он весь из себя ручной и домашний. Видимо, артисты решили зашибить деньгу, рассчитывая, что на крестьянской ярмарке проверяющих не будет и все "как-нибудь прокатит".

Сначала все шло по плану. Зверь слушался команд "сидеть" и "лежать", зрители свистели, громко орали и хлопали в ладоши от восторга... Но потом дрессировщик захотел, чтобы лев прыгнул через барьер. Барьер был низенький, но лев сегодня прыгать явно не хотел и пару раз даже рыкнул на дрессировщика. Но тому было уже море по колено, и он не нашел ничего лучше, чем стегнуть при очередной команде "оп" гигантскую кошку хлыстом. Вот тут-то у льва что-то в голове и перемкнуло...

Зверь вдруг глухо зарычал, рванулся с места, ударив человека головой в грудь, и артист тут же оказался лежащим на сцене, прямо под тяжелыми лапами льва. Взмах массивной передней лапой с выпущенными когтями и подмостки вокруг окрасила кровь дрессировщика, а зверь, тряхнув гривой, с неожиданной яростью рванулся всем телом вперед, спрыгнув со сцены к стоявшим рядом со мной зрителям. Разбежаться они явно не успевали, слишком плотная толпа. Мужики, бабы, дети... А гигантский кошак, похоже, совсем взбесился. Короче, амбец...

Активация орба, тут же, на автомате, поставленное защитное плетение, нож мага словно сам прыгнул мне в руку. Закрыть собой какого-то крестьянина от бросившегося зверя я успел в последний момент. Удар здоровенной туши в защитное поле был как от очереди счетверенного зенитного пулемета в упор, и я выдержал его с трудом — силен хозяин зверей, ничего не скажешь. Глаза горят красным, пасть в пене! Действовал я быстро — заклинание абсолютного рассечения на нож, прыжок-левитация и косматая грива уже зажата в усиленной до предела магией Таниной левой руке, пока звериные когти безуспешно пытаются продавить защитное поле. Через мгновение кровь из вспоротого взмахом ножа горла фонтаном ударила в меня, но, несмотря на это, зверь еще раз попытался ударить лапой, но не достал. А еще через секунду во льва выстрелил из пистолета подвешенным на патрон заклинанием замешкавшийся Сергей, так что несчастному царю зверей сразу же оторвало обе задние лапы, чуть не перерубив тушу надвое, и лев замертво рухнул на землю.

— Таня, ты жива?! — Закричал Сергей, подскочив ко мне и держа оружие наготове.

— Я в порядке, — вытер я рукавом звериную кровь со своего лица. Крестьянский платок слетел во время короткой схватки с моей головы, растрепав волосы, а нож в правой руке продолжал ярко светиться от заклятья. Штирлиц был как никогда близок к провалу...

— Таня...? — потрясенно ахнул кто-то сзади меня в замершей толпе. — Братцы, да это же сама Таня! Царская колдунья!

"Приехали...", — только и подумал я. "Как это я ухитрился так вляпаться? Меня теперь Ребров без соли съест. Как нелепо вышло...или сейчас впервые проявил себя тот, кого японец называет существом икс"?

Часть 2. Глава 2. Совещание.

— Ты что вообще себе позволяешь?! Что это за выходки, Дергачева?! У тебя что, в заднице неожиданно детство заиграло? Ты головкой случайно в последнее время нигде не стукалась?! Отвечай, немедленно!!

— Матвей Филиппович, я...

— Молчать, когда на тебя командир орать изволит! Смирно! Слушать ничего не желаю! Я думал ты серьезный человек на серьезном посту, а ты, ты... — Ребров аж побагровел от гнева, и мне на секунду стало его жаль. Не надо так надрываться, так и до апоплексического удара недалеко... — Да лучше бы ты в самом деле водку пила и морды в кабаках била! Это хоть всем понятно... Слухи уже расползлись, один другого краше! Опозорилась на всю страну! А вместе с тобой и я выгляжу как идиот. Я тебя везде продвигал, за тебя головой ручался, говорил — не смотрите на возраст и пол, на Таню можно в любом деле положиться, отвечаю. А ты не только свою репутацию одним махом уничтожила, ты еще меня в дураки записала — скажут, Ребров свою полоумную девчонку-протеже везде пропихивает, совсем уже рассудок потерял.

"Это еще вопрос, кто кого пропихивал", — подумал я. "Очень крут ты что-то стал в последнее время, Матвей Филиппович".

— Специальный представитель правительства России, переодевшись крестьянкой летает по ярмаркам и режет живьем зверей на потеху публике! Хороша, Дергачева, просто молодец... Таня, ты что, вконец охренела!?

"Кажется, слегка успокоился..."

— Матвей Филиппович, хватит орать. Спокойно выслушать можешь? — Тихо спросил я, когда Ребров сделал крохотную паузу. — Или мне для тебя за успокоительными каплями сбегать?

— Говори — председатель комитета с явным усилием взял себя в руки. — Только не думай, что тебе по старой дружбе все сойдет с рук. Вот прикажу сдать орб, будешь знать, как безобразия нарушать...

— Не советую, — ледяным голосом перебил его я. — Даже не думай в этом направлении Матвей Филиппович. Орб снимут только с моего трупа. Если найдется, кому с чего снимать.

— Знаю, — кивнул Ребров. — Извини, слегка погорячился. Тань, ну должна же быть на тебя какая-то управа, в самом деле, а? Ладно, излагай...хотя все равно не оправдаешься.

— Я была в Авдеевке по делу, — начал я рассказ. — Если я занимаюсь селом, то должна же хотя бы посмотреть на него своими глазами? Узнать настроения людей, понять, что там и как, кто чем дышит. Руководителю, который не знает, чем руководит — грош цена. Полный срез деревенской жизни можно сразу увидеть лишь на ярмарке, там же удобнее и с людьми разговаривать. А лев...согласна, нехорошо получилось. Виновата. Ну а что я могла поделать, если он сам на меня прыгнул? Он же там мог кучу народа распотрошить.

Я и в самом деле чувствовал себя из-за этого несчастного льва не в своей тарелке. Примерно как медведь на воеводстве. От него злодейств ждали, а он чижика съел...

Уходили мы с Сергеем из Авдеевки непросто. Народ охал, ахал и показывал на нас пальцами. Кто-то кланялся в пояс, какие-то бабульки крестились, другие люди просто таращились на меня, как будто я тот самый папуасский каннибальский людоед. Реакция людей была не враждебной, скорее удивленной, но чувствовал я себя под сотнями глаз неуютно. Толпа расступилась, пропустив нас, далеко не сразу и мы пошли через село провожаемые взглядами высыпавших на улицу от мала до велика крестьян и шепотками "Таня идет" — весть о случившемся разлетелась мгновенно. У самой околицы какая-то тетка поднесла мне под благословение младенца, попросив сделать его магом. В ответ на мои отговорки, что я не поп и магия так не передается, просто упала на колени и начала пытаться целовать мне руки. Пришлось благословлять. В общем, весело... Хорошо хоть перед опушкой леса Серега заорал, чтобы все расходились восвояси, шарахнув в воздух из своего пистолета, и толпа отстала, позволив нам забрать спрятанные левитаторы.

А еще через пару дней все случившееся оказалось в газетах, в рубриках "слухи и происшествия". Цирковой зверь в газетных статьях превратился в ужасного монстра, схватка с которым была расписана в лучших традициях сказания о борьбе Добрыни Никитича со змеем Горынычем. Очевидцы врали отчаянно, все версии противоречили одна другой. В некоторых газетах про циркового льва вообще забыли. То некий жуткий зверь неожиданно выбегал из леса, то вдруг выяснилось, что это был не лев, а медведь-людоед, то еще какая-нибудь чушь. Но центральным действующим лицом неизменно оказывалась полковник-потрошитель Дергачева с ножом. Естественно, ко мне появились вопросы. Врать было себе дороже, пришлось объясняться, сначала перед своими, а уж затем, проведя собственное предварительное расследование, меня вызвал Ребров.

— Проблема на самом деле выведенного яйца не стоит, — продолжал я. — Никто никому репутации не уничтожил, о чем вы? Просто не надо ничего комментировать, и подтверждать всякие выдумки. Да, ходят слухи, что меня опознали, когда я в толпе народа на ярмарке зарезала льва. Фото есть? Нет. Журналисты лично меня видели? Нет, все со слов очевидцев, которые несут всякую ерунду, зачастую противореча друг другу. Все они из простонародья, мало ли что могли придумать. Официальная позиция — мы всякие слухи не комментируем. Неофициально — найдем борзописца, который тиснет статью, о том что взбесившегося льва зарезал одетый под девочку циркач— акробат или еще что-то в этом духе. Да они там все навеселе были, на этой ярмарке...

— Так тебя же куча народа видела, — непонимающе тряхнул головой Ребров. — Слухи в народе пойдут.

— Как будто их и так мало, — пожал я плечами. — Что-то вы чересчур впечатлительный стали господин председатель. Ничего страшного по большому счету не случилось. Все остались живы, даже дрессировщик. А была там Таня или нет — этот вопрос уже через полгода отойдет в область досужих сплетен.

— Все равно! Ты же фактически сбежала от всех, никого не предупредив! Как я могу тебе теперь доверять? А если ты еще что-то выкинешь в этом духе?

— Что значит сбежала? Я что, под арестом? — возмутился я. — С каких это пор и за какую вину?

— Бросай ты свою демагогию, — махнул рукой Ребров. — Не цепляйся к словам, все и так понятно. Объявляю тебе строгий выговор Дергачева. Еще одна такая выходка и ты у меня не обрадуешься. Найдутся и на тебя методы, не доводи до греха... Раз ты ведешь себя как мелкая девчонка, так и поступим с тобой к с девчонкой. Поговорю с его Величеством и пересмотрим часть положений указа о твоем особом статусе. Назначим тебе официального опекуна и жениха, а как достигнешь совершеннолетия, сразу замуж выдадим.

— Пересматривайте и ищите, — пожал я плечами. — Только честно предупредите кандидатов в мои женихи и опекуны, чтобы перед знакомством со мной сходили на исповедь и завещание написали — жить им предстоит плохо, зато недолго. Ладно, Матвей Филиппович, давайте закроем тему. Вы просили мои соображения по поводу нашей дальнейшей внешней политики и отношений с империей набросать, и я это сделала. Осталось только несколько нюансов прояснить и поговорить с парой экспертов. На пятницу на прием запишите? Я хотела бы сделать закрытый доклад вместе с главой спецотдела и военным министром.

— Запишу, — кивнул глава комитета. — Иди, работай, Таня. И чтобы больше никаких выходок, смотри у меня!

Мало мне Реброва, так я еще и дома получил полноценную холодную войну из-за этого идиотского льва. Пашка на меня дулся как мышь на крупу и не разговаривал, ходя по дому с гордым и злым видом отвергнутого лорда Байрона, а в училище общался, строго выдерживая роль подчиненного перед лицом начальствующим. Мой имидж и репутация, а так же проблемы в батальоне из-за нашего раздрая волновали парня мало, а вот то, что Танечка утаила от него свой побег в народ, обидело страшно. Как же так, он мой лучший друг, вместе пуд соли съели и вообще...

И тут Таня его кинула, спутавшись с Серегой и провернув дело за его спиной. Выходит, от него есть тайны, ему не доверяют. Это же почти измена, не так ли? Да что там, она самая. Юношеский максимализм как он есть. А я еще усугубил свою вину, бросив в ответ на его вопросы что-то вроде: "Паша, ты в последнее время слишком занят обучением молодой смены. Не хотела тебя отвлекать, у тебя еще юнкер Танчукова не всем пилотажным навыкам обучена". Никакого подтекста, кстати, я в это не вкладывал, просто устал и брякнул первое что придет в голову... Но Пашка что-то такое в моих словах услышал и замкнулся в себе окончательно, а что еще хуже, Юля приняла его сторону, сказав, что я слишком жестока к парню, которому нравлюсь, и должна извиниться не пойми за что. Как будто у него могли быть какие-то иллюзии...моя Танечка с самого начала объясняла, что у нас может быть только дружба, и уж само собой я не давал ни малейшего повода думать иначе. И, конечно, наш разлад не укрылся от Авдотьи Павловны...

Так что в последнее время мне стало неуютно в столь гостеприимном раньше для Тани доме Никифоровых. Казалось бы, какие проблемы — съехать недолго, личных вещей в этом мире у меня от силы на один чемодан наберется, жилье мне Ситников в момент подберет. Но это окончательно разорвет нашу дружбу. И потом что? Пусть с ним, что у меня не останется в этом мире друзей, я сюда не для хорошей жизни попал, а для дела. Но ведь есть еще и батальон, которому окончательный разлад между командиром и его ключевыми замами и комэсками выйдет боком. Уже выходит, мои маги начали что-то подозревать... Да и Пашку жалко, и для дела наша ссора вредна, вполне вероятно, нам еще в бой вместе лететь. Вот что мне делать, если личное и общественное путается в один клубок и разрубить его нельзя? Извиняться, терять авторитет и давать Пашке ложные иллюзии? Плохо. Перейти с Пашкой и Юлькой окончательно на отношения "командир-подчиненный" или вообще убрать их из комэсков, раз с ними стало трудно работать?

Вообще-то это будет не только гадкий поступок, но и провал тебя как командира Леха, — думал я. — А еще ты получишь двух насмерть обиженных на Танечку бывших друзей и как минимум недоумение всего батальона. Еще хуже выйдет. Попробовать поговорить откровенно, в надежде достучаться до обиженных подростков? Наверное, стоит рискнуть, хотя из меня психолог так себе. Но только не сейчас и не здесь. Если все пойдет по задуманному, скоро нам предстоит дальняя дорога и много свободного времени. Тогда и поговорим.

В пятницу я приехал в Зимний вместе с полным генералом Ташенковым, прыгнувшим в правительстве Реброва из командующего Питерским военным округом сразу на пост военного министра империи, и главой спецотдела Ситниковым. Совещание, хотя и проводилось в узком кругу, было важнейшим, поэтому на нем присутствовал и его Величество Николай. Предстояло решить, что нам делать дальше в наших взаимоотношениях с Райхом, учитывая, что он официально вступил в войну с бриттами. Медлить дальше было некуда, имперские дипломаты требовали прояснить позицию России, а отношения с Альбионом и Штатами упали до крайне холодных. Что-то надо было решать...

— Главную цель России я могу сформулировать сразу, — начал я свой доклад. — Она проста. Страна просто не может сейчас себе позволить полномасштабно втянуться в мировую бойню. Экономика только приходит в норму, да и наше внутреннее положение все собравшиеся понимают. С этим все согласны?

Николай лишь кивнул головой, Ситников и Ташенков промолчали, но по их лицам было видно, что они просто не считают нужным подтверждать и без того очевидные вещи.

— Согласны, — коротко сказал Ребров. — Давай дальше.

— Существует три варианта нашей дальнейшей политики, — продолжил я. — Первый — заявить о полном нейтралитете России. Сразу оговорюсь, мне он не нравится. Потому что ни от чего не гарантирует, это позиция страуса. Империя, с которой мы сейчас плотно сотрудничаем, решит, что мы решили отыграть назад. Ее руководство и генералитет все равно вынуждены будут считаться с возможностью нашего удара с востока в составе коалиции с бриттами и никакие заверения о миролюбии и наши плохие отношения с Альбионом их сомнения не развеют. При этом Райх имеет сильнейшую армию на континенте, и простая мысль решить дела на востоке военным путем непременно будет приходить имперцам в голову. Ну и проблемы с Лондиниумом после заявления о нашем нейтралитете никуда не денутся. Мы оттолкнем старого союзника и не приобретем новых. Сумеем ли после этого отсидеться? Не знаю. Может быть.

— Есть информация, что империя начала переброску войск к нашим западным границам, — вмешался в разговор Ситников. Два месяца назад у империи на востоке насчитывалось не более двух десятков дивизий и то призывного, а не кадрового состава. Сейчас на наших границах больше сорока дивизий Райха. Еще с десяток находятся в пути, по донесениям нашей агентуры железные дороги империи перегружены войсками.

— Это еще не говорит о скорой войне, — покачал головой Ташенков. — У нас свыше сотни дивизий в приграничных округах. Возможно, империя просто хочет соблюсти военный паритет, прикрыв границу. После победы над Республикой они могут себе это позволить.

— Соглашусь, — ответил я. — Но сам по себе этот факт тревожный. Ни о каком безоговорочном доверии к нам со стороны Райха говорить не приходится. Что еще хуже — мы не можем объявить мобилизацию после заявления о своем нейтралитете. Все страны решат, что мы готовимся к скорой войне, и события только наберут темп. А имперская армия уже отмобилизована, причем их сеть железных дорог позволит перебрасывать войска очень быстро. Нам никак не светит упредить их в развертывании. Короче говоря — нейтралитет это лотерея. Останется только надеяться, что империя на нас не нападет. Если же нападет — случится катастрофа. Победить мы победим, но цена будет очень высока.

— Ясно, — сказал Ребров, закуривая папиросу и задумчиво смотря на висящую на стене кабинета большую карту. — Давай дальше Таня. Ты говорила, есть еще варианты.

— Конечно, — пожал я плечиками. — Собственно, их остается всего два. Союз с Альбионом и союз с империей. Союз с Альбионом все еще возможен, Лондинуму выбирать не приходиться, им нужны союзники против Райха, поэтому они пойдут на нормализацию отношений и окажут нам военную и экономическую помощь. Но этот вариант я считаю наихудшим из всех. Бритты хотят воевать нашими руками и нашей кровью, больше им от России ничего не надо. Вероятность превентивного нападения империи в этом случае становится почти стопроцентной. Да и связываться с бриттами...все здесь присутствующие в курсе к чему это приводит.

— Значит, союз с Империей, — криво улыбнулся Николай. — И война с Альбионом. Все равно война, причем в перспективе и с Соединенными Штатами как союзниками Альбиона. Мне это не нравится. Все три варианта не нравятся.

— Ваше Величество, может быть кто-то предложит другой выход, — задумчиво ответил я. — Я его не вижу.

— А что скажет глава спецотдела? — перевел взгляд на Ситникова Ребров.

— То же самое. К сожалению, — развел руками генерал. — Нюансы есть, но глобально выбирать не из чего. Надо примыкать к одному из двух лагерей, или объявлять нейтралитет, который сделает нас возможной целью для любой из сторон. Нет, всегда есть четвертый вариант — вообще ничего не делать, надеясь, что беда пройдет мимо. И это тоже вариант...

— Райх нападет, — тихо сказал Ташенков, но его услышали все. — Скорее всего. Им нужны наши ресурсы и если они их не возьмут от союзника, то вырвут силой от противника.

— Хорошо, — начал мерять шагами кабинет Ребров. — Что по союзу с Райхом? Как ты себе его видишь, Таня?

— Предельно прагматично, Иван Матвеевич, — ответил я. — В обмен на него мы возьмем с имперцев все, что только сможем. Для начала потребуем демилитаризовать нашу общую границу, оставив в двухсотмильной зоне лишь потенциалы сдерживания как гарантию взаимного ненападения. Скажем, сорок дивизий с их стороны и шестьдесят с нашей. Введем наблюдателей с обеих сторон, которые будут следить, чтобы соглашение о демилитаризации границы соблюдалось сторонами неукоснительно. Потребуем передачи ракетных технологий — в этом плане Райх шагнул очень далеко. Еще нам нужны станки для нашей промышленности. Я предлагаю купить у империи сразу несколько предприятий вместе со специалистами, чтобы они построили у нас заводы с ноля, по имперским технологиям. России необходимы предприятия, производящие удобрения, трактора, автомобили, разную химию. Нужны электростанции...много чего нужно. У империи это есть. Пусть делятся, у меня составлен длинный список.

— С чего бы они стали такими щедрыми? — перебил меня Ребров. — Заводы и технологии в обмен на что, Таня? Зерна у нас для продажи сейчас немного. Госрезервы невелики. Да, есть еще железная руда и редкие металлы, которые имперцам нужны очень. Сколько-то нефти, лес, всякая роскошь вроде мехов и черной икры, сибирское золото. Но этого мало. Ты хочешь целую индустриализацию в России за имперский счет провести, но что ты дашь им взамен?

— Мы заплатим не золотом, Иван Матвеевич, — улыбнулся я. — Мы заплатим им мечтой. Империя грезит о статусе великой мировой державы и заморских колониях как у бриттов, в том числе и за них она сейчас воюет в Африке, куда направили драться мою сестру с ее батальоном. Только без толку. Даже если имперцы победят, Суэлький канал им за собой все равно не удержать под контролем, а бриттский флот не даст организовать полноценное снабжение. Война в Африке бессмысленна — доказано еще египетским походом Наполеона. Но есть одна стратегическая точка на планете, завладев которой, они смогут диктовать бриттам свои условия. Точка, взять которую им в одиночку не по зубам. Но которую сможем захватить и впоследствии передать им мы. Я говорю о Гибрайской скале.

— Геркулесов столп? — Сосредоточенно сдвинул брови Ребров. — Гибрайтар?

— Именно, — кивнул я. — Тот, кто владеет Гибрайтаром, владеет всем средиземным морем. Бриттские торговые пути через Суэльск сразу теряют смысл. Вся Африканская группировка остается без нормального снабжения из Альбиона. Их флот в средиземном море — тоже, а вот флот Райха приобретает свободу маневра. Мы резко поменяем расклад сил в Европе, усилив имперцев. Полагаю, что неожиданный захват Гибрайтара и одновременное с ним объявление о военном союзе России и Империи просто выбьет у бриттов опору из-под ног, лишив их воли к дальнейшей борьбе. И вот тогда мы объявим о созыве грядущей всеобщей мирной конференции, которая положит конец противостоянию. Райх получит то, к чему он так рвется — долгожданный окончательный мир после нескольких лет напряженной борьбы и фиксацию его нового статуса великой державы.

Полагаю, в условия будущего всеобщего мирного договора можно будет внести пункт о частичной демилитаризации и демобилизации имперской армии, — продолжила делиться своими планами моя Танечка. — Осваивать завоеванное Райх будет еще долго, я очень сомневаюсь, что руководство империи сразу же после окончательного мирного договора влезет в новую войну. Тем более с нами — со своим союзником. Голодный удав опасен, но сытому надо сначала переварить оленя. Россия получит помощь империи в индустриализации и закрепит территориальные приобретения глобальным международным договором. Планета получит мир.

— Красиво рассуждаешь... Только в твоих словах слишком много "если" и "полагаю", полковник Дергачева — возразил мне Николай. — Говоришь, бритты потеряют волю к борьбе, а имперцы согласятся на всеобщий мир. А если нет? Если и те и другие захотят продолжить войну?

— И в этом случае никто из них не тронет Россию всерьез, Ваше Величество. Тогда с новыми силами продолжиться континентальная заварушка, в которой победить не сможет ни одна из сторон, — ответил я. — В этом случае Альбион окончательно перетащит на свою сторону Штаты. Возможно еще и Ильдорское италийское королевство с пиренейско-каталонским царством заодно. Они попытаются отбить у нас Гибрайтар, и начнут наземную операцию в Европе. В этих условиях империя и думать забудет про восток — мы будем ей нужны как союзник и владелец Гибрайтара. Морские границы европейской России в любом случае окажутся прикрыты союзной нам Империей и на Балтике и на черном море. Стратегических операций бриттов на дальнем востоке я всерьез не опасаюсь — сил у них не хватит. В общем, война продолжиться. Только для России это будет война с малой кровью и большой выгодой, посылать свои дивизии на запад мы не будем, — вспомнил я опыт "отсидевшейся" франкистской Испании в моем мире. — Рано или поздно мирный договор станет неизбежен. И вот еще что...если империя взбрыкнет, мы всегда сможем переметнуться к бриттам и отдать им Гибрайтар назад. Он нам нужен в том числе и как дополнительная страховка от вероломного нападения союзника, давайте говорить цинично. А вот если империя передаст нам технологии и поможет с индустриализацией — то через, скажем, десять лет, отдадим скалу им. Этот пункт можно сразу прописать в союзническом договоре.

— Авантюра, — хлопнул ладонью по столу Ребров. — Все это сплошная авантюра, Таня.

— Не могу на это ничего возразить, господин председатель, — согласился с ним я. — Вы просили меня проработать варианты нашей внешней политики как в активном, так и в пассивном ключе. Я это сделала, как умела и представила уважаемому собранию. Дальше должно приниматься политическое решение. Мое дело как офицера — его исполнить.

— Русский флаг над Гибрайтаром говоришь...? — задумчиво протянул Ташенков. — А ты его возьмешь? Там орешек еще тот, все зубы сломаешь.

— Я очень сильный боевой маг, Ваше благородие, — кивнул я генералу. — Это не похвальба, это правда. Маги моего батальона тоже хороши. Но вместе с батальоном Дегуршафф, который я надеюсь выпросить у империи для этой атаки, нам пока вообще нет равных. Кроме того, я сильней ее в заклинаниях иллюзии, хотя она немного сильней меня в боевых плетениях. Если нам еще поможет флот... я думаю, задача реальна.

Часть вторая. Глава 3. Союз.

В тот день мы так ни о чем и не договорились. Предложение нормализовать отношения с бриттами и вступить в союз с Альбионом все собравшиеся отвергли единогласно. Какой там союз, если у них уже целое "российское" правительство в изгнании в Лондинуме сидит? Да и ухудшать отношения с империей сейчас никак нельзя, — это было понятно всем. Но о том, какой из оставшихся вариантов предпочесть: нейтралитет или плотный союз с империей, думали долго. Ребров и Николай высказывались осторожно, никак не обозначая своего мнения. Ситников был скорее за нейтралитет, но предлагал потихоньку начать скрытую мобилизацию войск и подготовку к возможной войне с Райхом на оборонительных рубежах за двухсотмильной пограничной зоной, а вот Ташенкову откровенно нравилась моя затея с русским флагом над Гибрайтаром.

— Надо действовать решительно, господа — говорил герой Суомской кампании, стоя у карты. — Сильных и уверенных уважают и боятся. И удача им улыбается. А нейтралитет...мы сейчас не как русский медведь выглядим, а как пасущийся на лугу бык. Да рога, да копыта, да, бросаться на него опасно...но зато это целая куча мяса, до которой полно охотников. Я за союз с империей и войну с Альбионом. Не в первый раз нам с бриттами силами меряться. Но лишь в этом случае для страны вырисовывается перспектива.

— Или катастрофа, — немедленно возразил ему Ребров. — Хватит резину тянуть, мы уже три часа спорим. Подведем итог. Итак, глава спецотдела за нейтралитет. Верно, Анатолий Сергеевич?

— Так точно, Матвей Филиппович, — кивнул Ситников.

— Военное министерство за союз с империей, — продолжил Ребров. — Ваше Величество, а вы как думаете?

— Скорее за нейтралитет, господа, — помолчав, сказал Николай. — Но не безоговорочно. И так и так риски крайне велики. Я бы взял время еще подумать и еще раз все взвесить.

— Таня?

— Я не имею права принимать такие решения, — ответил я, не раздумывая. — Я полковник-маг, а не действующий член правительства, мое дело выполнять полученные приказы.

"Ты не полковник, ты управдом Бунша", — зло сказал мне внутренний голос "Не имеет права он подписывать такие исторические документы... Ответственности вдруг испугался, так Леха?"

Видимо Ребров что-то такое почувствовал. Потому что строго посмотрел на меня и сказал:

— Не юли Таня. Союз с империей или нейтралитет?

— Союз, — выдохнул я. — Нейтралами не отсидимся.

— Значит, два голоса против двух. Что же, я все понял. Думаю, мы на этом сегодня закончим. Господа генералы, госпожа полковник, вы можете быть свободны...

Окончательное решение было принято спустя несколько дней. И, что характерно, без меня. Просто в конце следующей недели ко мне в училище приехал с визитом капитан первого ранга Валк. Удивленный, я лично встретил старого знакомого на КПП и провел в училище. Показал корпуса и полигон, порасспросил об общих знакомых и провел в кабинет, выставив из сейфа бутылку хорошего коньяка "для специальных случаев". Сам я его не пил, но некоторые офицерские традиции гостеприимства и неформального общения обязывали хозяина держать запас. Выглядевший озадаченным Валк не чинясь, выпил стакан чаю по-адмиральски, щедро разбавив его крепким напитком, закусил предложенной шоколадкой, а потом, решившись, спросил в лоб.

— Опять война, Таня?

— С чего вы взяли Зиновий Федорович? — Озадачился я.

— У меня приказ с самого верха — Меркурию через две недели следовать в Средиземное море. Срочно устанавливаем на крейсер зенитные пулеметы и картечницы в больших количествах, даже половину пушек с боезапасом убрали, чтобы освободить для них место. Оборудованы каюты для не входящих в команду крейсера ста десяти офицеров и спецсклад для особого снаряжения. В ахтерлюк уже начали провизию грузить. Все серьезно, — задумчиво погладил свою черную бороду капитан. — С нами еще два крейсера отправляют и несколько эскадренных миноносцев. Вот я и думаю, может мне Таня чего расскажет? Она у нас высоко сидит, далеко глядит.

— Не имею права, — покачал я головой. — Да и не знаю точно.

— Ну, хоть намекни по дружбе...

— Вероятно, скоро опять пойдем вместе на дело, — вздохнул я. — Готовьтесь всерьез, в этот раз легко не будет никому. Ни магам, ни флоту. Это все что я могу сказать, не взыщите...

— Бритты? — Уставившись мне в лицо, коротко спросил Валк.

В ответ я лишь легонько, на пару сантиметров наклонил голову.

— И на том спасибо, — улыбнулся капитан. — Что же, повоюем, раз родина требует, госпожа полковник. В таком случае не буду больше отвлекать, мне пора на корабль, дел на борту и вправду невпроворот. Готовиться всерьез, значит готовиться всерьез. Ты пришли своего человека к нам на Меркурий, Тань, если сама сильно занята, — добавил, вставая, капитан и ставя пустой стакан из-под "чая" на стол. Или лично к нам слетай, проконтролируй работы. Посмотри что да как, подскажи, что для магов нужно закупить на время похода, как вам лучше обустроится. Я постараюсь помочь, одно дело делаем.

— Договорились, Зиновий Федорович, — пожала руку вставшему из-за стола капитану моя Танечка. — Спасибо вам.

Когда я, проводив Валка до КПП, снова вошел на территорию училища, то неожиданно наткнулся на Пашку, куда-то тащившегося с самым задумчивым видом по дорожке между забором и складским корпусом.

— Привет Паша, — кивнул я парню, размышляя о полученных от Валка сведениях.

— Здравия желаю, ваше высокоблагородие, — вытянулся в струнку офицер.

"Задолбал"! — злобно подумал я. — "Уже издеваться начал стервец". Мало того что мы все же были друзьями, так еще и обращение было неправильным. Все эти "благородия" использовались в обращении от солдата к офицеру, офицеры же, невзирая на различия в званиях, обращались друг другу просто по званию, добавляя к нему слово "господин". Так что Пашино показное солдатское смирение меня неожиданно взбесило.

— Паша, — оглянулся я вокруг, не желая, чтобы нас увидели посторонние. Вроде бы никого не было. — Чего ты хочешь, мой милый обидчивый друг? Тебя вышибить нахрен из батальона? Не желаешь больше со мной служить? Так не валяй дурака, а немедленно беги писать рапорт о переводе. Утвержу сейчас же, и чтобы через три часа духу твоего в батальоне не было. К Ситникову в спецотдел пойдешь, в том же звании что и сейчас. Там тебе еще и жалование прибавят — маги в спецотделе нужны. Сама я из вашего дома съеду за те же три часа, будь спокоен. И все, разбежались... Спасибо за все и прощай.

Паша замер, судорожно глотая воздух. Такого резкого поворота он, кажется, не ожидал.

— Я...я не хочу так..., — промямлил, краснея парень.

— А как с тобой иначе? Ты уж определись, будь добр... Работать же нормально невозможно. Ты обиделся? Так выскажи мне претензию в лицо, как мужик. Что не так?! Я тебя обидела? Где? Если неправа, я перед тобой извинюсь, мне не трудно. Чтобы не случилось, ты мой друг, ты же меня в Смольном на руках раненую таскал. Но так дальше жить нельзя...

— Я думал, ты теперь ведешь дела с Серегой, и я тебе больше не нужен, — уткнулся взглядом в землю парень. — И еще ты на меня обиделась из-за Лилии, хотя я...

— Ты меня ревнуешь что ли? — Нахмурился я. — Совсем идиот? Серега мне нужен был для работы на ярмарке, потому что он бывший барчук. Он вырос в деревне среди крестьян, знает, чем они живут и как с ними разговаривать. А ты городской, хоть и купеческий сын, поэтому ты бы там не справился, Паша. К твоим отношениям с Танчуковой у меня нет ровно никаких претензий. Нету у меня ни с кем шашней, успокойся. И если говорить откровенно, то ты мне сейчас не просто нужен, а очень нужен.

— Я в самом деле тебе нужен? Правда, Таня? — В голосе парня вдруг прорезалась такая отчаянная надежда, что меня аж передернуло. Ведь он хороший командир, с работой комэском справляется здорово. Не дурак и не трус, не раз вместе в бой летали. Практической сметкой тоже не обделен. Но вот почему он передо мной как телок несмышленый стоит и весь "плывет", что с ним происходит? Половые гормоны? Так, а Танчукова на что, зачем я ее в батальон брал? И вроде же ладилось у них, была взаимная симпатия? Что с Пашкой творится, просто не понимаю.

— Конечно, нужен, — почти ласково сказал я парню. — Есть одно дело, которое я никому кроме тебя доверить не могу. Пока это очень большой секрет, но я думаю, что скоро нам придется лететь в бой. Сейчас в порту готовят Меркурий, крейсер будет морской базой для всего батальона. Поэтому мне позарез нужен мой представитель у моряков, которому я смогу полностью доверять. Причем представитель грамотный, который во всяких закупках, поставках и накладных разбирается и не только... Надо проследить, чтобы моряки все сделали правильно. А никого из близких людей, кому бы я доверяла больше чем тебе, у меня нет Паша. Справишься? Понимаешь, никак мне без тебя не обойтись...

— Конечно Таня, — просиял Паша. — Я все сделаю, можешь на меня положиться.

— Спасибо, — искренне сказал я. — И вот еще что... Паш, ты прости меня, пожалуйста. Я в самом деле была неправа, надо было тебе все как следует еще тогда объяснить.

— Ты тоже меня прости, — голос парня задрожал. — Я вел себя как дурак.

— Это с нами со всеми бывает, — примирительно сказал я, протягивая Паше руку. — Ну что, мир, капитан Никифоров? Дружим как раньше?

— Конечно, — пожал ее парень. Осторожно и нежно, как будто она была хрустальная...

Жить мне после примирения мне стало гораздо легче. В доме Никифоровых снова восстановился мир к взаимному удовольствию всех сторон. Пашка летал как на крыльях, Юля снова начала щебетать о нарядах и модах, Авдотья Павловна довольно улыбалась. На семейных ужинах, когда мы собирались все вместе, царила идиллия, все были веселы и довольны друг другом. И только я чувствовал себя немножко подлецом. Все же я как-никак дал парню беспочвенную надежду, хотя не должен был. Да еще и цинично использовал его, заткнув другом проблему, для решения которой он больше всего подходил. Правда, не в своекорыстных целях, а на благо батальона, да и для начальника это вообще нормально — использовать подчиненных по назначению. Но все же осадочек остался, как-то я поступил с ним нехорошо... Для утешения совести и для пользы дела я все же прикомандировал под руководством Пашки на Меркурий два десятка магов из свежеиспеченных курсантов, включая Танчукову. Пусть учатся там же, а заодно и морякам в их работе помогут, раз уж из крейсера всерьез делают авианосец для магов.

А еще через три дня ко мне в училище приехал Ситников и, попросив отпустить мой собственный конвой, велел ехать в автомобиле вместе ним. На вопросы, куда и зачем он лишь загадочно улыбался. Дескать, секрет Таня, когда приедем, сама увидишь. Предстоит одна очень и очень важная встреча.

Два автомобиля (в переднем сидела охрана главы спецотдела) выехали из училища, проехали километров тридцать по дороге на Новгород, затем свернули на ведущую в небольшую рощицу боковую дорогу, которая вскоре уперлась в шлагбаум, рядом с которым стоял пост охраны. Ситников, самолично выйдя из автомобиля, что-то объяснил старшему на посту офицеру, и мы поехали дальше, пока не остановились у высоких кованых ворот в глухой ограде. Там нас попросил выйти из машины немолодой штабс-капитан из спецотдела, и, пройдя вместе с ним через еще один пост охраны на входе в небольшой двухэтажный белый особняк с колоннами, мы с Ситниковым оказались внутри. Где нас уже ждали...

Ташенкова я узнал сразу. А вот двух господ в гражданском — нет. Один, молодой, худой, черноволосый, в щегольских очках на длинном вытянутом лице и с несколько высокомерным взглядом. Второй постарше и поплотней сложением, с усталым лицом и тронутыми сединой волосами. По выправке и каким-то неуловимым жестам было видно, что они оба больше привыкли к мундирам, чем к гражданской одежде.

Они оба узнали меня сразу, никаких сомнений. Прямо таки впились в меня глазами. Где-то они уже Таню точно видели. И я даже догадываюсь, где именно...

— Господин фон Зеттер, господин фон Руген, — на имперском языке обратился к ним Ситников. — Разрешите представить вам полковника Татьяну Дергачеву. Именно с ней вам предстоит согласовать наш план совместной операции и некоторые детали предстоящего союзного договора. Прошу любить и жаловать, считайте, что она наше полномочное доверенное лицо...

— Здравствуйте господа, — коротко поклонился я имперским генералам. — Очень рада встрече.

— Добрый день, госпожа полковник, — наклонил голову в ответ Эрих фон Руген. — Вот значит вы какая...действительно, выглядите совсем как ваша сестра. Мы наслышаны о ваших талантах...

— Весьма польщена, — улыбнулся я. — Надеюсь, мы найдем с вами общий язык.

Потом было много кофе, чая, табачного дыма от многочисленных сигар и долгих, до хрипоты, споров.

Заседали мы в тихом загородном особнячке, который спецотдел предоставил для тайной встречи русских и имперских полномочных представителей, почти четверо суток. С перерывами на сон и еду, конечно. По вечерам конвой спецотдела отвозил меня домой, чтобы рано утром забрать на совещание снова. Ситуацию Ситников мне объяснил перед первым же совещанием. Ребров через несколько дней после нашей памятной встречи по тайным каналам договорился с высшим имперским руководством о союзе. Точнее, в целом, договорился. А вот утрясать детали высокие договаривающиеся стороны прислали своих представителей. Со стороны Райха направили главу отдела стратегических операций империи Эриха фон Реругена и генерала Ганса фон Зеттера, отвечающего за ее логистику и снабжение. С нашей стороны переговоры курировал Ситников, а я и Ташенков отвечали за их экономическую и военную часть. Более широкий круг людей в сам факт переговоров не посвящался — секретность встречи была близка к абсолютной. Лучше перестраховаться... В последнее время Ситников хорошо постарался на ниве контрразведки, да и допросы бывшего военного министра и других заговорщиков помогли выявить часть бриттской агентуры в России. Но особых иллюзий глава спецотдела не испытывал: за нами продолжали шпионить, а скрыть от всего мира факт намечавшегося континентального союза и текущих переговоров следовало непременно.

Временами имперские генералы откровенно не знали как себя вести. Моя личность явно вызывала у них неподдельный интерес. По их глазам и жестам читалось, что им порою хочется прикрикнуть на Таню, поставить ее на свое место. Но нельзя...потому что перед ними сидела в русском мундире с золотыми погонами совсем другая Таня, чем та, к которой они привыкли. Которая имеет все права и полномочия говорить что хочет. И которую в этот раз они должны внимательно слушать, вне зависимости от того, нравится им сказанное или нет.

— Почему вы оставляете в демилитаризованной пограничной зоне семьдесят русских дивизий? — Язвительно спрашивал Эрих, блестя стеклами очков. — А нам по условию договора разрешаете держать только сорок. Где справедливость, госпожа Дергачева?

— В скорости развертывания, герр Руген, — отпив глоток чая, в сотый раз устало объяснял я. — В Райхе отличные железные дороги, вы при необходимости развернете еще столько же дивизий за неделю. Значит, мы должны иметь превосходящее количество своих войск, чтобы прикрыть границу для собственного успешного развертывания, если что-то пойдет не так. Получается паритет.

— Но на данный момент вы получаете решающее преимущество!

— Держа семьдесят русских дивизий против сорока ваших? Решающее для чего? Для обороны от приграничных сил Райха — да. Для наступления — нет, учитывая, что наши войска разбросаны от Балтики до Черного моря, а не сведены в ударные группировки. Вы же военный, сами все прекрасно понимаете, такими силами наступать невозможно. Это наша страховка, а не решающее преимущество.

— Похоже, фройлян полковник нам совсем не доверяет, Эрих. И на все имеет свое собственное мнение, как и наша майор Дегуршафф, — улыбался в усы фон Зеттер. — Как же так, госпожа полковник? Мы ведь теперь союзники, а значит, не должны априори подозревать друг друга в возможном предательстве. Хотелось бы больше доверия...

При этих словах, сидевший рядом со мной Ташенков лишь покачал головой. Ага, нашли кому доверять...

— Знаете, какие браки обычно самые крепкие, герр Зеттер? — Состроив серьезное лицо, спросила моя Танечка.

— Есть разные мнения на этот счет. Просветите нас, госпожа полковник, — пожал плечами генерал.

— Те, которые заключаются по взаимному трезвому расчету, — твердо сказал я. — Браки по любви недолговечны, любовь и доверие вообще эфемерные чувства. Сегодня есть, завтра нет... А вот если оба супруга идут на союз с холодной головой, объединяя для общей цели свои капиталы и возможности, и прекрасно зная, что они готовы дать партнеру и что хотят получить от него взамен — то такой брак бывает очень крепок. Главное, чтобы расчет был верен, а отношения честны. Я хочу, чтобы наш союз был крепок и долог. И поэтому мой долг перед страной — честно выяснить все нюансы будущих отношений до брака. Чтобы потом никому не приходилось разочаровываться в сделке. Я понятно объясняю?

— Яснее некуда, — затянулся сигарой генерал. — Хорошо, пускай в двухсотмильной пограничной зоне останутся сорок имперских дивизий и семьдесят русских. Но ни батальоном больше! И число официальных наблюдателей от Райха в вашем приграничном районе мы увеличим в два раза. На таких условиях я согласен.

— Годится, — кивнул я головой, скрывая довольную ухмылку. — Так и запишем. А теперь предлагаю до обеда немного прогуляться в парке, у меня уже от сигаретного дыма болит голова. После еды продолжим, господа. Надо обсудить список взаимных поставок. И начнем, пожалуй, с Круддовских заводов и закупки имперского оборудования для металлопроката. Также России нужны имперские тяжелые карусельные станки для металлообработки. И еще нам нужен аналог Байеровского химического комбината. От вас требуются станки и специалисты для организации производства.

— Исключено. Это стратегические предприятия, — тут же возразил фон Руген. — Империя ими не торгует.

— Хотите сказать, они не стоят контроля над Гибрайтаром? И нефти с Кастия и Тоешти для имперского флота? Не горячитесь, герр Руген, может быть, после обеда вы подобреете...

В общем, торговались мы все эти дни долго и отчаянно. Империи был нужен союз. По целому ряду причин и прежде всего — их промышленности и армии требовалось сырье. Нефти в Райхе было мало, учитывая, что нефтяные поля в разделенной Дакии не отошли к Райху, а остались за Россией. Железная руда с северных рудников тоже контролировалась нами. После введения торговых санкций со стороны Соединенных штатов и прекращении торговли бриттских доминионов и колоний с Райхом, дела с поставками стратегического сырья для империи стали обстоять совсем кисло. О ближневосточной нефти тут еще толком не слышали, а в Европе ее немного... Ну и контроль над Средиземным морем манил имперских генералов и олигархов. А вот воевать одновременно с Россией и бриттами, а в перспективе еще и штатами им не улыбалось. В этом мире не было бесноватого ефрейтора, а обычный имперский национализм не перерос в античеловеческую идеологию. Да и Россия, победив в Суомской кампании быстрее, чем в моем мире, и оказав имперцам помощь в победе над Северной Федерацией, не выглядела колосом на глиняных ногах, которого только ткни и он развалится. В том числе и мой триста второй батальон постарался заставить нас уважать.

Поэтому мы договаривались. Я понимал — России нужна индустриализация. Нужна промышленность, нужно электричество, нужны новые аграрные технологии. Сразу все это взять неоткуда, и внутренних ресурсов у нас мало. Снова грабить дочиста село, забирая из него людей и продукты, чтобы построить заводы я не мог. Нельзя относиться к русскому народу как к ресурсу, который недорого стоит и который можно тратить для каких-то великих целей. Нельзя и точка. Я лучше заставлю раскошелиться олигархов, есть у меня такие планы. И, конечно, пусть с нами делится своими деньгами, технологиями и специалистами империя. Если за это придется заплатить кровью небольшого числа кадровых военных, воюющих в союзе с ней против бриттов, — пускай, цена приемлема. Я сам со своими магами буду воевать вместе с ними. Был бы толк для страны. Это нормально, когда крестьянин пашет на земле, рабочий работает на заводе, страна развивается, а подготовленный и обученный кадровый военный воюет где-то в мире за интересы своего народа. Ненормально, когда крестьян и рабочих миллионами мобилизуют в армию и укладывают в братские могилы на полях сражений, когда горит хлеб на полях и деревенские избы, а к станкам встают женщины и дети, потому что мужчины все на фронте, произошла катастрофа и иначе не выжить.

И мы договорились, совершив большую сделку. Обговорили начерно гарантии взаимного ненападения, график поставок сырья, оборудования и выполняемых работ, положения о взаимных наблюдателях в войсках и, конечно, сроки и предварительный план Гибрайтарской операции. Я выбил из империи все что мог и даже немного больше. Вечером четвертого дня переговоров у нас просто не осталось сил. Ташенков полулежал в кресле с закрытыми глазами, у меня в голове звенело и стоял во рту мерзкий привкус от десятков чашек чая и кофе, имперцы тоже выглядели бледными и слегка замученными.

— Ну что же, господа и...дама, — хлопнув рукой по пачке исписанных листов, сказал фон Зеттер, вставая из-за стола. — В целом мы пришли к пониманию. Завтра рано утром мы с Эрихом отправляемся в Берлун, где, я полагаю, общий совет Империи утвердит соглашение. Предлагаю в завершение нашей встречи выпить за общую победу и будущий русско-имперский союз, — поставил он на стол пузатую бутылку, вытащив ее из своего кожаного дипломата. — Для этого случая я прихватил семилетнее рейнское.

— Поддерживаю, — открыл глаза Ташенков. — У нас тут есть в запасе неплохое крымское вино, урожая тысяча девятьсот восемнадцатого года.

— Стойте, — перебил их я. — Прежде чем вы начнете пить, господа... Подождите секунду, я сейчас приду.

Я быстро вышел из комнаты для совещаний, сбегал к машине и снова вошел в кабинет с небольшим чемоданчиком.

— Вот, — вручил я его удивленному Эриху. — Это посылка. Будьте любезны, отправьте ее с оказией в Африку, в расположение двести третьего батальона. Майору Дегуршафф лично в руки.

— Что там интересно? — блеснул очками Эрих.

— Подарки из России для заслуженного фронтовика. Хороший кофе и шоколад. Чай. Целебный алтайский дикий мед. Баночка малинового варенья — оно очень полезно вместе с горячим чаем при простуде, мало ли... Теплые вязаные носки — это днем в Африке жарко, а ночью в пустыне бывает очень холодно. Конфеты для Виктории Серебряковой. Короче, подарки от сестры к сестре. Передадите?

— Обязательно. Отправим первым же судном, — вмешался в разговор Ганс фон Зеттер. — Но если на то пошло...у нас для вас тоже есть подарок, госпожа полковник. Правительство империи высоко ценит вашу помощь нашей стране и роль в заключении континентального союза. Держите, — вынул он из кармана маленькую коробочку и вручил мне ее в руки.

Я с нетерпением открыл крышку и как завороженный уставился на крупный округлый красный камень на специальных креплениях.

— Это же...

— Орб элениум тип девяносто пять, улучшенная модель. Такой же, как у майора Дегуршафф. Носите его на пользу союзу и страх нашим врагам, госпожа Дергачева.

Часть 2. Глава 4. Гнев валькирий. Начало.

Снова мы уходим в море... Триста второй батальон застыл у лееров на палубе Меркурия, смотря напоследок на удаляющийся родной берег. В предрассветной мгле ранним летним утром крейсер потихоньку отчаливал из Питерского порта, начиная свой долгий путь к Гибрайтару. Всего на борту сто три боевых мага. Из них двадцать человек — новички, юнкера успевшие проучиться лишь два полных месяца. Да, я помню, что хотел беречь молодняк и не бросать их в бой. Помню. Но взятие Гибрайтарской скалы — дело непростое, для него могут потребоваться все наличные силы обоих батальонов и даже немного больше. Поэтому...пусть лучшие маги из нового пополнения будут рядом. На всякий случай. Заодно и подучатся чему-то во время пути. Я их с "черенками от лопат" на пулеметы бросать не собираюсь, а скамейка запасных у нас очень короткая. Да они и сами все как один рвались в поход.

В целях конспирации мы все переоделись под матросов и флотских офицеров. Обнаруженным Ситниковым бриттским агентам аккуратно слили информацию, что наш батальон убыл на летние учения. По другим каналам прошла информация о том, что отряд кораблей Балтийского флота совершает плановый дальний поход и, возможно, усилит Российский черноморский флот в связи с возросшей активностью Имперского флота на Средиземном море. Которая и в самом деле возросла, да... Райх тоже вовсю готовился к операции "гнев валькирий".

Черная морская офицерская форма, бушлат и бескозырка мне нравились, да и было в этом что-то символическое. Я даже тельняшку надел, хотя это, строго говоря, смешение офицерской и матросской формы...но все равно. В этот раз триста второй магический батальон был скорее морской пехотой, чем кем-либо еще — прямо с корабля нам предстояло лететь в бой, высаживаясь первыми на чужой берег. Всего в поход ушло четыре новых бронепалубных крейсера, с десяток эскадренных миноносцев и несколько транспортов снабжения. Сила приличная, но явно недостаточная чтобы бриттский флот всерьез обеспокоился. Если не считать магов, конечно... Но про них, я надеюсь, бритты не знали. Иначе весь наш план можно списывать в утиль.

Погода стояла хорошая, размещение батальона на борту в этот раз было комфортнее чем раньше — за время пребывания в Питере рабочие оборудовали на крейсере несколько десятков нормальных кают на четыре — шесть человек каждая. Это вообще-то роскошь, знаете ли. На бронепалубных крейсерах обычно служит экипаж в три десятка офицеров и до полутысячи матросов, и если офицеры живут более-менее сносно, то матросский кубрик — это вам не подарок. Тесно, темно, неудобно, комфорта — минимум, иногда даже лежачее место бывает одно на двоих как у подводников, или матросы вообще спят на подвесных гамаках и кинутых на пол матрасах.

Но для магов такое неприемлемо — боевой маг существо нежное, как породистый призовой жеребец, его надо по возможности холить и лелеять. Досыта накормить и вволю напоить, обогреть и уложить спать в мягкую теплую постельку, чтобы потом спросить в бою по полной программе. Может в Райхе думают иначе, но я считаю именно так. Понятно, что на поле боя бывает по-всякому, но если есть возможность поберечь людей — это надо сделать. Поэтому Паша расстарался и вместе с Валком организовал нам вполне приличные каюты. У меня и комэсков батальона они были даже индивидуальные — пусть и клетушка размером с купе поезда, но своя.

Так что мы спокойно проплыли по Балтике, миновали приведенные нынче к покорности берега Северной Федерации, и вскоре вышли в Северное море, держа курс на пролив Ле-манш. И следующей же ночью приняли на борт гостей с всплывшей неподалеку от нашей флотилии имперской подлодки.

Моя сестричка прибыла первой. Заложив лихой вираж, японец опустился сверху на палубу крейсера, затормозив над ней в самый последний момент. В летном комбинезоне, с автоматической винтовкой на плече и биноклем на поясе, волосы развеваются на ветру — шлемом моя сестричка зачастую пренебрегала. Красава, что там говорить...

— Доброй ночи асам люфтваффе, — тихо поприветствовал я японца, подходя к нему поближе по слегка раскачивающейся палубе. — Как поживаешь, сестричка?

— И тебе привет, морячок, — почему-то фыркнул японец, глядя на мой морской наряд. — Будешь нести возмездие бриттам во имя луны?

Что он сейчас имел в виду, я вообще не понял. Наверное, что-то специфически-японское из их культуры, русскому человеку не сообразить. Но на всякий случай я с серьезным видом кивнул головой.

— Именно так. Вместе будем. Сейчас и тебя в матроску переоденем, у нас для вашего батальона есть запасные комплекты. В целях конспирации придется это сделать. При проходе Ле-манша, бритты могут нас разглядывать с помощью летающих магов или из самолетов.

— С этим разберемся, — улыбнулся каким-то своим мыслям японец. — Однако, тебя можно поздравить сестра. Ты сделала неплохую карьеру, не могу не признать. Уже полковник... и какой полковник. Говорят, вся эта операция — твоя инициатива.

— Работаем потихоньку, — развел я руками. — Не все же по фронтам взад-вперед мотаться, надо когда-то и карьеру делать.

Японец лишь нехорошо покосился на меня и поджал губы.

— Ладно тебе, на наш век высоких кабинетов обоим хватит, — дружелюбно улыбнулся я. — Завтра днем обо всем поговорим, когда как следует выспишься. Твой батальон только с дороги, думаю, ты сейчас хочешь отдохнуть. Да и твои бойцы после перелета замучались. Сейчас перекусите и спать, в кают-компании для вас сварен кофе, чай, и приготовлен плотный ужин, постели тоже готовы, мои бойцы покажут куда идти. Твои маги, наверное, уже все прибыли — показал я рукой на строящихся неподалеку имперцев, которыми командовала Серебрякова и высокий детина с простецким лицом в погонах оберлейтенанта.

— Да, мне пора к моим людям, — согласился со мной японец. — Благодарю за прием. Мы и в самом деле вымотались — сначала шли кораблем из Африки, потом был перелет с небольшим отдыхом через весь Райх, затем теснотища и духота в подлодке и снова перелет. Завтра все обсудим...и спасибо за подарок — неожиданно сказал японец. — Мне еще никто никогда не дарил теплых носков и меда.

— Мы же сестры, — вздохнул я. — Значит должны друг о друге заботиться. Вот это — коснулся я рукой красного орба на своей груди — твоих рук дело?

— Не совсем. Но высказанная в нужном месте мысль о том, что русскую Таню надо бы подкупить и расположить к Райху хорошим подарком, раз уж она принимает в России ключевые решения, была моя, — согласился японец. — К тому же тебе тип девяносто пять пригодиться в будущем бою, так мы вместе будем действовать эффективнее. Это было рациональное решение.

Утром имперцы встали поздно, мной и Валком было дано специальное указание их не будить. Лишь перед самым обедом, когда пробила одиннадцатая склянка, из своей каюты показалась одетая в русскую морскую форму без погон позевывающая Дегуршафф. Увидев ее дежурящий на посту в коридоре у отведенных магам Райха кают, имперский маг-дневальный незамедлительно скомандовал побудку и уже через пять минут двести третий батальон воздушных магов был построен. Дисциплина у сестренки была на высоте. Орднунг маст зейн, что там говорить.

Поскольку время было летним, погода хорошей, а бойцов в наших батальонах хватало, обед мы с Валком решили провести вместе с матросами на открытой палубе, чтобы не тесниться в кают-компании. Имперцы с удивлением смотрели как по сигналу боцманских дудок, баталер вынес из ахтерлюка на палубу здоровенную ендову и поставил ее на специальную скамейку, достав толстую книгу.

— Что это, фройлян полковник? — спросил меня подошедший вместе с сестренкой здоровенный оберлейтенант, один из командиров в ее батальоне.

— Не надо быть таким любопытным Вайс, — отрезал японец. — Мы в гостях, веди себя скромно.

— Никаких секретов, — улыбнулся я. — Сейчас будет раздача ежедневной матросской чарки. Русскому матросу для укрепления сил телесных и душевных со времен императора Петра в дальнем военном походе положена перед обедом чарка водки. Примерно сто двадцать грамм. Баталер отмечает в книге, кто ее выпил. От чарки можно отказаться, тогда за каждый отказ матросу к жалованию за поход начисляется десять копеек в награду за трезвость.

— Какая хорошая традиция, — задумчиво пробормотал оберлейтенант. Посмотрел на свою русскую матросскую форму, а затем спросил в лоб: — А магам не положено чарки? Раз уж мы некоторым образом в вашем экипаже?

— Вайс! — строго сказала Дегуршафф, но я, немного подумав, махнул рукой. В конце концов, Валк не обеднеет, у такого командира на крейсере запасы спиртного должны присутствовать в нужных количествах. А общая чарка сближает коллектив.

— Думаю положено. Желающие принять чарку — становитесь в очередь. Если ваш командир одобрит.

— Майор, разрешите? — умоляюще посмотрел оберлейтенант на Дегуршафф.

— Ладно, — состроив серьезное личико, кивнула сестричка. — Только я не пью, мне по душе больше кофе. Не забудьте потом выдать мне мои десять копеек за трезвость.

Вайс быстро переговорил с парнями из двести третьего, и долго никого уговаривать не пришлось. Отказалась только Серебрякова. Так что вскоре к ендове протянулась длинная очередь. Своим магам я тоже разрешил. И теперь с интересом наблюдал как имперские и русские маги один за другим, беря пример с моряков, подходят к ендове, снимают головной убор, крестятся и принимают от баталера полную чарку, после чего осушают ее до дна, подставляя под нее ладонь, чтобы ни одна капля не упала на палубу. Традиция-с...

А затем начался обед. Сначала дежурные притащили из камбуза здоровенные котлы с мясным борщом, затем наваристый кулеш с салом. Имперские маги смотрели, как рассевшись кружками по артелям, русские моряки чинно хлебали по очереди ложками горячее варево из общего котелка. И делали то же самое... Им уже объяснили русский морской обычай — того, кто частит и зачерпывает вне очереди, или берет мяса из борща больше других, старшина артели бьет ложкой по лбу. И кое-кто из них этой ложкой уже успел от оберлейтенанта Вайса получить, традиции быстро приживались.

Мы с Дегуршафф в этот раз к своим бойцам присоединяться не стали. И на офицерский обед в кают-компанию тоже не пошли. Зиновий Федорович предоставил нам отдельную каюту, куда вестовой подал обед, и где можно было спокойно поговорить без чужих ушей. Предстояло многое обсудить...

— Мне не нравится твой план, — с неожиданной для меня злобой в голосе сказал японец, когда мы, перекусив, склонились над разложенной на столе картой. — Совсем не нравится. Я как мог, возражал против него в штабе, но меня не послушали, — скривила губы сестричка и резко опустила чашку с кофе на блюдце, так что тонкой фарфор жалобно звякнул. — Сказали: выполняйте приказ майор Дегуршафф, русские предлагают хороший план. Чем ты вообще думал, когда замышлял такую авантюру?

— Ты считаешь, мы не сможем взять Гибрайтар? — Немного опешил я.

— Если бы это..., — вздохнул японец. — Захватить скалу под носом у всего бриттского флота задача очень сложная, не спорю. Но реальная, а моему батальону не привыкать к сложным задачам. Мне не нравится твой план стратегически. Ты в самом деле думаешь, что заперев Средиземное море для бриттов, сумеешь добиться мирных переговоров и завершить войну?

— Да, — пожал я плечами. — Полагаю, что сработает сразу несколько факторов. Потеря Гибрайтара и демонстрация нашей мощи, лишь один из них. Главное же — создание русско-имперского континентального союза. Здравомыслящим людям в Лондинуме и Арканзасе станет ясно, что дальнейшая война с таким колоссом бессмысленна. Поэтому будут переговоры и мир.

— Полное дерьмо, — откровенно сказал японец. — Не будет этого. Люди не всегда рациональны, сестричка, если ты не знала. Ими зачастую движут ненависть и амбиции, они могут поступать вопреки здравому смыслу. Мое командование думало, что падение француазской республики решит проблему и принесет мир. И что? Я три месяца воюю в Африке, мой батальон помог генералу Ромелю нанести союзникам несколько серьезных поражений, но все равно вожделенный мир это никак не приблизило. А ты собираешься от души пнуть альбионского льва сапогом прямо в морду и думаешь после этого он будет с тобой разговаривать? Знаешь, что мне это напоминает? Я это только сегодня понял, когда наши маги вместе пили водку на палубе. Ты слышал о камикадзе?

— Конечно, — кивнул я. — Божественный ветер. Японские пилоты-смертники, поклявшиеся отдать жизнь за родину и императора. Они таранили начиненными взрывчаткой самолетами американские корабли, когда война уже была проиграна.

— Примерно так, — согласилась со мной Дегуршафф. — А перед взлетом они выпивали в строю вместе с товарищами чашку саке. В последний раз в своей жизни, такая у них была традиция. Вот и маги из наших батальонов тоже сегодня выпили по вашей "чарке". Словно уходящие в последний вылет пилоты.

— Что-то тебя куда-то не туда несет, сестричка, — нахмурился я. — Много эмоций.

— Подожди, не перебивай, — отмахнулся от меня японец. — Пилотами камикадзе в нашем мире война для Японии кончилась. Камикадзе и атомными бомбардировками. Но, перед тем как у Японии появились камикадзе, сначала был Пирл-харбор, — сестренка взяла остро отточенный карандаш и ткнула им в изображение Гибрайтара на карте. — Атака главной базы тихоокеанского флота тоже планировалась как дерзкая операция, которая принесет Японии решающее преимущество. Франция пала, Британию мы из Азии в целом вышвырнули, Америка далеко, ее коммуникационные линии растянуты. Устрани американский тихоокеанский флот — и вся юго — восточная Азия наша, включая нефтепромыслы, так рассуждало командование. А затем можно будет вести мирные переговоры, владея полным военным преимуществом. И что? Удар был нанесен сильнейший, но он стал не путем к победе, а началом конца. В Японии считали, что они сломают моральный дух американцев, продемонстрировав силу. Этого не произошло.

— Нельзя так сравнивать, — не согласился я с сестренкой. — Потенциалы Японии и США в нашем мире были слишком разными. Но Империя и Россия здесь, в этом мире и в одном союзе — это совсем другое дело.

— Люди везде одинаковы, — вздохнула Дегуршафф. — Мира не будет. Мы лишь запустим новый виток мировой бойни. Соединенные штаты Арканзаса после захвата Гибрайтара открыто вступят в войну на стороне бриттов. Плюс все их колонии и доминионы. Возможно, против нас выступит нейтральное пока Ильдорское королевство. А военный и промышленный потенциал Империи и так находится в крайнем напряжении. Потенциал России невелик, вы только-только избежали революции. Нам не справиться.

— И что, — разозлился я, повысив голос. — Предлагаешь отыграть все назад?

— Нет, — мотнул головой японец. — Уже поздно. Приказ получен, несмотря на все мои возражения, операция "гнев валькирий" вступает в решающую стадию. Я военный, мой долг выполнять приказы. Мы будем атаковать. Но ты должен знать, что натворил и в чем виноват. И за что ты несешь персональную ответственность перед будущими жертвами, русский.

— Знаешь, если бы ты не была столь легендарной личностью, я бы подумал, что ты просто трусишь, демон Рейна, — осклабился я. — Что за пораженческие настроения?

— Ты ничего не понял...

— Я все понял! В свое время, в нашем мире ваша хваленая империя восходящего солнца попыталась захапать кусок побольше и проиграла. И американцам на Тихом океане и русским в Манчжурии. Вы все просрали, господа самураи и оказались под оккупацией. И вот теперь ты ноешь тут о своих национальных фантомных болях. А я русский! Мы американцам не проигрывали! И немцам тоже. И капитуляций отродясь ни перед кем не подписывали.

— Это вы не проигрывали? А кто проиграл холодную войну американцам, чертов коммуняка!? — Взъярился японец.

— Ты меня называешь коммунякой?! Меня?! — я чуть не схватился за орб.

— Все вы из бывшего Советского Союза коммуняки. Идиоты, которые отвергают свободный рынок и частную собственность, держа всех несогласных в гулагах, — видимо в голове у японца сработал какой-то старый триггер.

— Да что ты вообще знаешь о русских? У тебя голова опилками напополам с идиотскими штампами про свободный рынок набита! — не остался я в долгу.

— У меня в голове опилки?! — Активировал орб японец. — Да я...

— У тебя! — перебил я его. — Видал я таких эффективных менеджеров по офисам. Сидят, ни хрена не делают, дро...дрожат на свои бизнес-дипломы. И очень любят петь мантры про рыночную экономику и свободу предпринимательства, которая, дескать, все разрулит! — Ответным жестом развернул я магическую сеть. — Либераст хренов! — Тип девяносто пять поддался легко. Аналогичную модель я уже носил во время боя на фьордом Орс, да и подарок надел, старательно и с чувством помолясь перед этим. Никакой рассинхронизации ядер я даже не почувствовал.

"Хренов либераст" был уже готов вжарить заклинанием — морда перекошена, глаза сияют, рот осклабился в гримасе. Но и я не уступал, перейдя в боевой режим. Будет мне этот самурай пальцы гнуть, счаз!

Стояли мы, два идиота, друг напротив друга с активированными орбами и боевыми плетениями наготове, наверное, секунд с десять. Атаковать первым сестренку, я, понятное дело, не собирался. Мы не воюем. Но и тушеваться перед японцем я не хотел, облезет. Да и Дегуршафф, похоже, не позволяла себе до конца отдаться эмоциям, здравой частью рассудка понимая, что тут не время и не место для схватки. Все же она была неплохим командиром. А до этого, наверное, не самым плохим менеджером, чтобы я там в запальчивости не говорил. Правда и уступать он мне не собирался... Ну что же, среди двоих дураков кто-то все же должен взять на себя инициативу.

— Брейк, — я демонстративно распустил боевое плетение, оставив, впрочем, защиту. — Глупо выглядим, сестренка.

— Ты меня оскорбил, — тихо сказал японец, спустя несколько секунд, и деактивируя орб. — И я это запомню.

— На обиженных воду возят, — буркнул я. — Не я начал этот разговор с обвинений. А операцию вместе планировать нам все равно придется.

— Завтра, — покачал головой японец. — А пока мне надо к моим людям. — Он развернулся, и вскоре прямая как линейка спина Дегуршафф исчезла за громко хлопнувшей дверью каюты. Вот и поговорили по-семейному...

Ле-манш мы прошли ночью, прижимаясь к бывшему француазскому, а теперь имперскому берегу. Честно говоря, я очень боялся атаки бриттов, поэтому оба батальона находились на борту крейсера в полной боевой готовности, а мы с сестричкой с активированными орбами прятали присутствие магов под заклинаниями иллюзии. Момента, чтобы покончить с нами лучше не придумаешь. Атаковать разом магами и авиацией, подогнать флот — много ли четырем крейсерам и миноносцам надо?

Жители туманного Альбиона, естественно, не оставили нашу эскадру без внимания. Несколько раз над палубой Меркурия внаглую пролетел бриттский ночной разведчик, заливая ее светом закрепленного на фюзеляже прожектора. Вскоре я почувствовал работу магического локатора и нескольких прячущихся в темном небе неподалеку магов. Бриттам было очень интересно, кто и зачем плывет через канал. Но тягаться со мной и сестричкой в магии они не могли. Шепча про себя молитвы, я поддерживал иллюзию обыкновенного военного судна. Возможно, локатор и мог нащупать следы моей магии, детекторы обмануть сложнее, чем людей. Но вот разобраться с чем они имеют дело, бриттам было затруднительно. Да, возможно на борту российского корабля есть маг, а может и двое, которые активировали орбы — это детектор покажет. Но не более того.

В общем, они не решились атаковать. Хотя могли. Мы плыли рядом с их границами, в имперских водах, что уже само по себе было вызовом. Или провокацией, с целью вызвать казус белли, получив повод к войне. А войны и окончательного союза России и империи бритты пока не хотели.

И лишь на рассвете, когда самая узость пролива была пройдена, а берега туманного Альбиона остались позади, я, наконец, смог вздохнуть спокойно и пойти немного поспать. Хотя и после этого нервное напряжение не отпускало нас, а режим маскировки соблюдался строжайший. Вздохнуть с облегчением удалось лишь тогда, когда эскадра, пройдя мимо занятого имперским гарнизоном француазского Бренста, взяла курс к иберийским берегам. До начала операции по плану оставалось четверо суток.

С сестричкой мы теперь общались только в деловом тоне. Хотя я был не против помириться — в принципе оба были хороши, наговорили гадостей, а дело надо было делать. Какая разница, что там было в нашем мире, здесь у нас свои проблемы... Но Дегуршафф теперь твердо держала между нами дистанцию, какие-то чувствительные струны в ее тонкой самурайской душе я задел, взглядом она порой меня просто вымораживала. Ну это ничего... Главное к работе по планированию операции она относилась ответственно, можно сказать с душой. И в рабочих моментах мы друг друга прекрасно понимали. Приятно работать с квалифицированным специалистом своего дела, что там говорить... Мне было чему у японца поучиться.

За несколько дней до операции план был в целом готов. Гибрайтар — место, укрепленное самой природой, к естественным укреплениям которой основательно приложили свою руку люди. Артиллерией эту массивную скалу с построенными в ней дотами и складами, укрытыми диким камнем батареями тяжелых орудий и множеством ходов внутри, пробить почти нереально. Этакая естественная природная крепость. Бомбить — бесполезно. Парашютному десанту некуда приземлиться — ровных участков на скале практически нет, а роза ветров над ней постоянно меняется. Карабкаться от подножья к вершине под огнем — увольте... Атомного оружия в этом мире пока еще нет, но и оно вряд ли помогло бы, разве что совсем уж запредельные мегатонны подрывать. Это задача не для армейцев и не для флота, тут мы с сестренкой сразу сошлись во мнениях. Это задачка для спецназа. Каковым боевые маги являлись по самой своей природе.

Надо сказать, что практической магией в этом мире овладели сравнительно недавно, первые прототипы орбов были созданы после научно-технологического рывка конца девятнадцатого века. До орбов магия почти не использовалась, всем магическим школам было от силы лет двадцать. Кое-где, вроде Дакии, их и вовсе не появилось. И в полной мере потенциал боевого применения магов тут еще не раскрыли, не научились пока выжимать из их способностей максимум. А вот я, да и сестренка, если на то пошло, знали историю двадцатого века и представляли, что может натворить грамотный спецназ при умелом планировании операции и толики везения.

За основу плана мы приняли исторический захват форта Эбен-эмаль, своего рода классику действий спецназа, когда восемьдесят пять подготовленных немецких парашютистов, за сутки овладели укрепленным бельгийским фортом с орудиями, огромным арсеналом, складами и гарнизоном в тысячу двести человек. Внеся, естественно, в него коррективы, подходящие к нашему случаю. Дело получалось веселым, на грани безумия, но шансы на успех, по моему мнению, были. А если я погибну...ну, что же, красные отряды за меня не отплатят, но на небесах мне есть чем оправдаться. Японец же никак предстоящую операцию не комментировал, ограничившись лишь холодной улыбкой и цитатой из Марка Аврелия: "Будем делать то, что должно, русский, а случится то, чему суждено. Я свою задачу выполню".

Часть 2. Глава 5. Гнев валькирий. Продолжение.

Можно сказать, что операция "гнев валькирий" началась примерно за сутки до нашего нападения на Гибрайтар. Началась ровно в тот момент, когда Россия заявила о союзе с Империей и верная своим новым союзническим обязательствам объявила войну бриттскому королевству.

Момент был очень тонкий. Большинство причастных к планированию операции офицеров считали, что захват Гибрайтара надо начинать минут через двадцать после объявления войны. А еще лучше за час до него. Иначе фактор внезапности будет необратимо утрачен и из нашей самоубийственной атаки ничего не выйдет.

Но я был против. Внезапность — это, конечно, хорошо с военной точки зрения. Но не всегда хорошо с политической. Одновременный с объявлением войны удар по Гибрайтару будет истолкован всеми странами однозначно как вероломное нападение. Даже несмотря на отсутствие между Россией и бриттами договора о ненападении и крайне прохладных в последнее время отношениях между странами. И об этом бритты протрубят на весь мир, будьте уверены. В идеале, первые выстрелы должны прозвучать с их стороны. Нет, я понимал, что вражеская пропаганда все равно запишет нас в агрессоры и враги рода человеческого, без разницы будем ли мы соблюдать правила войны или нет, запад всегда извратит действительность в своих интересах. Но нюансы все же есть и для будущих переговоров, которыми должна неизбежно закончиться война, это важно. И для внутренней политики и пропаганды внутри нашего с империей союза, тоже.

Когда в эфире правительственной радиостанции прозвучала речь Николая о военном союзе с империей, а альбионского посла вызвали в министерство иностранных дел и вручили ему ноту об объявлении войны, в эфире нашего подплывшего почти к самому Гибрайтару маленького флота началась форменная паника. Проинструктированные заранее радисты слали с транспортов нашей эскадры путанные и противоречивые радиосообщения. Командующей эскадрой адмирал Туковский буквально бомбардировал штаб радиограммами, о том, что у него недостаточно сил, чтобы прорываться через Гибрайтар и следовать старым курсом в Черное море, жаловался, что осталось мало топлива, и настойчиво требовал новых приказов. Флотилия начала крейсировать невдалеке от Гибрайтара, делая вид, что объявление войны стало для наших моряков полным сюрпризом и застало всех врасплох. В ответ штаб флота отвечал: ждите приказов, решение не принято. В общем, полная сумятица и замешательство. Кстати, радист с Меркурия, который работал с радиопередатчиком крейсера во время всего похода от Питера до иберийских берегов, перешел на один из эсминцев и теперь слал радиограммы с его борта, изображая в эфире наш крейсер. Я исходил из того, что бритты давно следят за нашей эскадрой и уже отличают радистов с ее кораблей по позывным и индивидуальному "почерку" морзянки, которой передавались шифрованные сообщения.

Наша эскадра буквально напрашивалась на роль жертвы. Вот они, русские корабли, из которых серьезную силу представляют лишь четыре крейсера, рядом с вами, господа бритты. А в Гибрайтаре стоят два линкора флота ее Величества, штук семь крейсеров и кое-что еще по мелочи. Позиция беспроигрышная, можно сразу наказать этих русских, недальновидно посмевших присоединиться к противникам Альбиона. Русская эскадра решит сбежать? Прекрасно, даже если крейсера и эсминцы, пользуясь преимуществом в скорости, попытаются оторваться от преследования, тихоходные транспорты станут легкой добычей. Русские решат принять бой? Ну, значит, получат новую "Цусиму", хотя и в меньших масштабах.

Несколько часов бритты никак не могли принять решение. Но через пару часов после того как из штаба нашей флотилии пришла шифровка "прежний приказ отменен, эскадре следовать в Бренст", новый радист Меркурия получил условный сигнал из штаба Райха. Имперский шпион в Гибрайтаре сообщал: "флот снимается с якоря". Игра начиналась. В этот момент Меркурий как раз принимал на борт последнюю партию десантников с транспортов, готовясь отправляться в бой, которому без сомнения будет суждено войти в историю. Вне зависимости от его исхода.

Когда мы с Дегуршафф, временно забыв про ссору, держали речь перед магами и десантниками на палубе крейсера, корабль уже несколько часов шел полным ходом к Гибрайтару, укрытый сильнейшими заклинаниями невидимости и иллюзии, над которыми мы поработали на пару с сестренкой. В общем-то, это был наш главный козырь — мы собирались войти в бриттскую гавань без боя. Наглость, напор и везение — наш девиз. И, конечно, магия. Много боевой магии.

— Бойцы, — начал я свою речь, возвышаясь над палубой, битком набитой солдатами и офицерами. На борт крейсера мы приняли перед самым боем еще восемь сотен десантников, которые должны будут поддержать прорыв магов. — Скоро настанет наш час. Отступать нам некуда, впереди Габрайтар, позади бриттский флот. Вариантов у нас ровно два: или мы все вместе победим или все до одного погибнем. Здесь собрался воинский цвет наших стран, — лучшие боевые маги России и Империи, лучшие бойцы армий, победивших дакийцев, северян и француазов, солдаты, которым нет равных в мире. Как говорил Суворов — чудо богатыри! И я верю, что для нас нет ничего невозможного! Сейчас наша эскадра готовится дать бой флоту бриттов, который недавно покинул Гибрайтарскую гавань, так что думать о схватке с ним не придется, — сделал я паузу, набрав в грудь немного воздуха. — С альбионскими линкорами разберутся другие.

— Наша основная проблема — местный гарнизон на скале и его орудия. Бриттов больше чем нас, но наши маги сильнее, а люди храбрее. Четко следуйте приказам, храбро сражайтесь и мы победим, показав всему миру силу русского оружия и величие духа. Враг будет разбит.

— Не беспокойся Таня! — вдруг веселым голосом громко крикнул внизу кто-то из солдат. — Знаешь, как про тебя в народе говорят?

— Как? — опешил я, слегка потеряв заряд пафоса.

— Наша Таня у Бога в любимицах ходит, вот как. Говорят, он ее при рождении в макушку поцеловал. А раз с нами целых две Тани, то кто устоит против нас? Бритты? Тьфу на них.

— Ура Тане! — закричали бойцы рядом, и вскоре это крик прокатился по всей палубе. — Ура Таням!!!

Когда крики немного стихли, вперед выступила Дегуршафф, решив тоже прочитать короткую напутственную речь своим магам.

— А те из вас, лежебоки, кто будет в бою недостаточно бодр, — сказала она по имперски, — тот будет наказан. Я оставлю их сидеть на борту крейсера, с запретом сходить на берег. А еще я лично попрошу сестру, чтобы чарки этим лентяям не наливали. Зато остальные погуляют вволю, разведка доносит, что у бриттов на скале есть отличный винный склад, с отборным двадцатилетним пойлом в погребах. После боя мы обязательно устроим в него экскурсию с пирушкой. Осталось только как следует отпинать бриттов и мы это сделаем, клянусь своим орбом! Мы порвем их в клочья, как рвали в песках Африки и колотили в небе над республикой. Покажем русским союзничкам как надо драться, раздолбаи... Готовьтесь, скоро мы славно повеселимся.

— А теперь, всем отдыхать, — продолжил я после речи сестрички. — Атака начнется на рассвете. Проверьте еще раз оружие и снаряжение, погрызите, кто может, выданные вам сухари и шоколад. Я понимаю, что крейсер битком набит народом, но постарайтесь немного поспать, пусть и на палубе. С этого момента все делать тихо, шум может нас выдать. С Богом и удачи всем нам...

С вышедшим из Гибрайтара флотом бриттов Меркурий разминулся в полумиле на встречных курсах. Заметить нас они так и не сумели. А за пару часов до нашей атаки альбионская флотилия вышла на расстояние прямой видимости от русских транспортов, и первой открыла огонь. Началась потеха, о результатах которой я узнал лишь через пару дней. Бритты клюнули на приманку, а кое-какие знания из старого мира мне помогли и здесь.

Дело в том, что в свое время я крепко увлекался историей подводной войны на коммуникациях союзников, которую развязал во второй мировой адмирал Дениц. Пусть не профессионально увлекался, но на крепком любительском уровне. Поэтому знал принципы организации подводных "волчьих стай", их тактику, взаимодействие и характерные приемы — все то, к чему придут подводники исходя из опыта двух мировых войн. Свои знания и соображения я изложил в подробном докладе имперским генералам на стадии планирования гибрайтарской операции, предложив организовать грандиозную "волчью стаю", которая в нужный момент атакует бриттский флот. А почему бы и нет? Курс противника заранее известен — он будет преследовать русские транспорты и крейсера, "улепетывающие" от Гибрайтара. Так почему бы не поставить бриттам заранее подводную засаду?

Мысль пришлась имперцам по душе и для нее они стянули немаленькие силы — сорок подлодок, затаившихся в подводном положении накануне операции в заданном квадрате и внимательно слушающих акустику. Погода стояла неплохая, а шум винтов линкоров большой бриттской эскадры не спрячешь и с шумами от русских кораблей не спутаешь, выйти на цель — не проблема. Поэтому когда первые снаряды легли в воду рядом с нашими транспортами, имперские "морские волки" уже ждали своего часа, рассматривая бриттские линкоры через перископы и задавая окончательные параметры торпедных пусков. Короткая команда "огонь" и тяжелые торпеды устремились под водой к бронированным бортам линкоров.

Как всегда, накладки были. Первый залп по бриттам смогли дать лишь два десятка подлодок из сорока, остальные замешкались с поиском целей и выходом на дистанцию уверенного огня. Четыре носовых торпедных аппарата у каждой, всего восемьдесят торпед. Из них шестьдесят две торпеды прошли мимо или не взорвались. Но остальные восемнадцать нашли свои цели. В первый линкор попали сразу семь торпед, во второй восемь, еще две торпеды попали в один из крейсеров, и одна в другой.

Нет, они никого не утопили сразу, линкор — очень трудная цель. И крейсер тоже довольно живучая штуковина. Но здоровенные корабли сразу потеряли ход, получили крен, что резко усложнило бриттам ведение огня из орудий главного калибра. А русские эсминцы и крейсера развернулись к бриттам и открыли огонь. В то время как десятки имперских подводных лодок рассыпались по морю, спешно перезаряжая торпедные аппараты и выискивая новые цели, а бриттских эсминцев было слишком мало, чтобы справиться с таким количеством подводных целей.

Морской бой шел еще несколько часов и закончился для бриттов потерей обоих прикрывавших Гибрайтар линкоров. Потерявших ход морских левиафанов просто расстреляли торпедами. Также альбионцы потеряли четыре крейсера из семи и с десяток эсминцев. Наши потери — один крейсер утоплен, один сильно поврежден, погибли пять эсминцев и четырнадцать имперских подводных лодок. Если бы не первый удачный торпедный залп — так легко мы бы не отделались, силу подводных лодок я крепко переоценил. Но в целом мы вышли победителями, остатки бриттской флотилии после боя направились в метрополию, на помощь атакованному Гибрайтару они идти не решились. Впрочем, у нас с Дегуршафф в это время были свои проблемы...

В утренней дымке Меркурий вошел прямо в Гибрайтарскую гавань и начал причаливать к свободному после отхода линкоров пирсу. Прямо на глазах часовых и гарнизона крепости, которые наблюдали полную иллюзию подходящего к гавани бриттского крейсера. Я даже начал надеяться, что нам удастся высадить десант на берег без боя, но, увы... после нескольких шифрованных радиозапросов с берега я ясно почувствовал работу включившегося техномагического локатора бриттов. Что-то они заподозрили, а обмануть локатор я не смогу — тупой железяке трудней запудрить мозги, чем людям и сейчас она показывает очень сильную магическую активность на борту "бриттского" корабля. Пусть без подробностей, но вкупе с тем, что загадочный корабль молчит в ответ на запросы в эфире, нас раскроют с минуты на минуту...

— Пора, — коротко сказала мне стоящая рядом на палубе Дегуршафф, прислушиваясь к каким-то своим внутренним ощущениям. Орб японца работал вовсю и, похоже, он пришел к тем же выводам что и я. — Через минуту может быть поздно.

— Принято, — кивнул я.

— Я заткну локатор и займусь орудиями. Прикрывай высадку, — отрывисто скомандовала мне сестричка. Глаза японца, казалось, поменяли свой цвет и в них заплясала какая-то безуминка, тонкие губы сложились в гримасу, лицо побледнело. Дегуршафф на моих глазах переходила в "режим берсерка". И тут же, не дожидаясь согласия или подтверждения, японец отдал команду своим магам, тонким, ломающимся девчачьим голосом. — К бою! Стартуем! За мной раздолбаи!

Двести третий батальон взмыл в утреннее небо, разрывая пелену заклинания иллюзии, и тут же устремился к огромной темной скале, на ходу ускоряясь и перестраиваясь в боевой порядок. Мне бойцы Дегуршафф в этот момент чем-то напомнили ложащиеся в воздухе на боевой курс крылатые ракеты. Что же, оставалось лишь следовать их примеру.

— Триста второй! За мной! Пашка, — атакуй корабли на пирсах. Сергей — на тебе подходы к порту! Юлька — обеспечь прикрытие десанта при высадке с крейсера и подавляй очаги сопротивления. Общее руководство на мне. В атаку орлы!!!

Под моим животом промелькнула палуба Меркурия, полоска воды, пирсы... Все-таки в чем-то японец был прав, все это слегка напоминало Пирл-Харбор. Крупные боевые корабли бриттов ушли, но в гавани оставалось полно всякой мелочи — транспорты, катера охраны, пара подводных лодок, несколько эсминцев, еще что-то. Все это должно быть выведено из строя, чтобы не препятствовать высадке. Ну и чтобы навести на врага трепет и панику, само-собой. Хорошо, когда все вокруг горит и взрывается!

Первым взрывным заклятьем я от души влепил по эсминцу, который собирался отчалить наперерез Меркурию. Центральную надстройку корабля взрывом раскололо пополам, что-то загорелось, но я уже летел дальше. Еще по заклинанию в каждый из двух попавшихся по пути сторожевых катеров, затем свечкой вверх, осмотреться... Так, мои орлы летят следом, не забывая разбрасывать во все стороны огненно-взрывные подарки бриттам. Что там у нас впереди? Пулеметные посты на входе в гавань? Ждите, Таня летит к вам, ребята... Эх, повеселимся... Да вы никак открыли огонь? Ну что же, так еще интереснее — я почувствовал, как боевое возбуждение захватывает меня с головой, а на лице сама-собой появляется злобная усмешка.

С пулеметчиками мы разобрались вместе со звеном Сергея за следующие пару минут, а заодно подожгли и казармы у причалов, чтобы два раза не летать. Пашкины бойцы заложили второй круг над гаванью, лупя из винтовок подвешенными на патроны бронебойными и зажигательными заклятьями по пирсам и кораблям. И в этот момент дала о себе знать моя сестричка.

На огромной скале, возвышавшейся над гаванью, там, где располагалась крепость и батареи тяжелых орудий, вдруг ослепительно ярко свернуло, а затем вверх взметнулся здоровенный косматый султан взрыва. Из порта было прекрасно видно, как летят в разные стороны огромные камни, как будто по скале со всей силы ударил тяжелой киркой сказочный великан. Следом за этим взрывом раздался еще один, чуть послабее, а затем целая серия мощных разрывов окутала вершину скалы дымом. Через несколько секунд до нас донеслась звуковая волна, а горящие корабли закачались на волнах. Дегуршафф с батальоном вскрывала заглубленные в скалу форты и артиллерийские позиции бриттов. И я им сейчас не завидовал...

Магический детектор затих, похоже, он был у сестрички целью номер один. Но все уже и без него стало ясно. Меркурий резко, со скрежетом ткнулся бортом о пирс, экстренно гася ход, сминая и срывая причальные отбойники, а с его палубы, как пираты при абордаже, вниз посыпались десантники по специальным канатам и импровизированным лестницам-сходням. Стрелять в них было некому — в порту царила паника, летающие маги из звена Сергея атаковали с воздуха бегущих в разные стороны бриттских солдат и матросов. Ближайшая батарея легких орудий уже горела, а в крепости на скале скорее всего вообще ничего не видели из-за едкого дыма от разрывов магических плетений бойцов Дегуршафф. У ее гарнизона сейчас были свои проблемы, нам он не помеха... Но в этом надо убедиться лично.

— Фея два вызывает фею один, — щелкнув переключателем на рации, сказал я. — Как дела сестричка, помощь нужна?

— Обойдусь, товарищ, — Дегуршафф была немногословна и язвительна. — Что с высадкой?

— Десант в гавани, организованного сопротивления нет, — обвел я взглядом открывающуюся внизу картину боя. — Зачищаем гавань и занимаем городок перед скалой, как договаривались. Как дела с орудиями?

— О них можешь не беспокоится, орудия будут молчать. Сейчас мы взрываем входы в казематы. Бриттские суслики попрятались по своим норам. Но мы их оттуда выкурим.

— Принято. Воюй дальше, господин либерал, удачи тебе, — нажав кнопку, отключил я связь. Хренов японец... Но дело свое знает, этого у него не отнять.

Гавань мы захватили без потерь и особых усилий. Все что могло плавать и стрелять горело у пирсов, КПП и блок-посты у военного порта лежали в руинах. Но когда десантники ворвались в город, начались проблемы.

Узкие и кривые улочки с каменными домами поднимались постепенно вверх, к скале. Весьма удобная позиция для обороны, чем бегущие из порта бритты немедленно и воспользовались. Набившись в несколько домов, они открыли беглый огонь из винтовок и пулеметов по наступающим от гавани десантникам, тут же положив их на землю. Наша атака захлебнулась, толком не начавшись и это был, я вам скажу, полный непорядок. У нас слишком мало людей чтобы их терять, вступая в затяжной городской бой. Но когда на помощь десантникам подтянулись мои маги, то и они в свою очередь получили плотный огонь с улиц, окон и крыш домов. Одного из магов Сергея вообще сбили пулеметной очередью в упор, нескольким бойцам выбили защиту.

— Отступайте, — отдал я вынужденный приказ кружившим над городом магам. — Сергей, Паша, держитесь позади меня. — Перестраиваемся в штурмовой порядок "Химейер" и начинаем снос несанкционированных построек, господа.

Боевой порядок летающих магов имени знаменитого бульдозериста, был разработан мной как раз для городских боев. Хотите драться, господа бритты? Будет вам...

"Господи, благослови оружие мое и силу мою", — коротко прочел я молитву. "Повергни врагов моих, если на то будет воля твоя"!

Мосинка в моих руках начала переливать ало-синим пламенем и я потянул спуск. Синяя молния сорвалась со ствола и уперлась в дом, где засела одна из отстреливающихся групп бриттов. Взрыв, летящие во все стороны обломки, взметнувшееся и опавшее белое пламя и закономерный итог: на месте дома лишь груда обломков и дымящаяся воронка... Вот примерно в таком вот аспекте мы и поступим...

Мои маги перестроились в воздухе плотными группами по четыре-пять человек в каждой, прикрывая друг друга щитами. Каждая из таких групп делала общий залп, снося по одному дому. Я обходился без напарников — запас магии и новый орб позволяли. Ведущую к зданию городской ратуши центральную улицу мы зачищали полностью, методично снося дом за домом. А так же все те здания, из которых доносился хоть один выстрел. А затем позади нас двигались десантники, прикрытые спереди щитами Юлькиных магов. Да, медленно, да расход маны большой. Зато эффективно, как ковш бульдозера. Вскоре первые сотни русских солдат втянулись в город, а бритты начали покидать свои укрытия, отступая к скале. Дожидаться когда тебя разорвут на части или похоронят под обломками, никому не хотелось. Я предлагал противнику нехитрый выход — или поодиночке затаиться по подвалам и сидеть там как мыши. Или отступать до скалы, а там... погибнуть или сдаться. В любом случае организованное сопротивление должно быть подавлено и я это сделаю.

— Сойка вызывает фею два! — Неожиданно ворвался в наушники взволнованный голос Серебряковой на чистом русском языке. — Фея два, срочно ответьте Сойке!

— Фея два на связи. Что случилось Сойка?

— Прошу помощи, госпожа полковник! Нас атакуют маги! Два десятка магов и авиация!

— Где Фея один?

— Майор вместе с большей частью батальона сейчас дерется внутри скальных казематов... из-за скалы нет связи. Нас оставили прикрывать входы на вершине, но мы долго не продержимся... Пожалуйста, помогите, — Серебрякова практически кричала, в ее голосе чувствовались панические нотки.

— Держись Вика, сейчас поможем... "Да блин, мы только начали переламывать ситуацию в городе в свою пользу. Но делать нечего..."

— Паша перестраивайся со своей эскадрильей за мной, летим к скале. Сергей, Юля, вы остаетесь одни, доводите дело до конца!

— Есть! — отрапортовали в рации, а я уже набирал высоту, разгоняясь из всех сил. Вику надо выручать, если с ней что-нибудь случится, мне японец уши оторвет и съест без соли.

Снова ветер в лицо, да такой что сносит назад и в сторону — знаменитая переменчивая роза ветров над Гибрайтаром дает о себе знать. На вершине скалы действительно целая заварушка — сплошь разрывы, искрит магия, видны несколько самолетов. Ничего, разберемся...

В схватку я влетел первым, падая сверху на ближайший самолет. Небольшой пикирующий бомбардировщик заходил в атаку, но мое заклятье с расстояния в десяток метров просто оторвало ему хвост, превратив пикирование в падение. Выставив защиту по полной я нырнул ниже, туда, где кружа над землей в воздушном хороводе, долбили кого-то заклятьями маги на метлах. Этот "кто-то" изредка огрызался огнем с земли, похоже, Серебрякову с бойцами прижали к скале и сейчас сносили в ноль их защиту.

— Получите, — первый и второй выстрелы попали в цель, выбив сразу двух бриттов. — Затем я сделал вираж и снова отрыл огонь по вражеским магам, отвлекая внимание на себя. Мое защитное поле расцветилось оспинами попаданий, и я почувствовал, как рывком навалилась усталость и слабость. Ничего, господа бритты, не надейтесь, Таню ещё хватит на рукопашную.

Перекинув заклинание абсолютного рассечения на штык я закрутил бочку, уходя из под огня, а затем, резко развернувшись, устремился к ближайшему из магов. Тот попытался уйти в сторону, но я был быстрее. Заход справа-сверху и мой штык протыкает ему горло. Готов...блин кровищи-то в нем сколько... Снова бочка, снова попадания...блин, так меня достанут, бритты похоже в меня лупят вообще все, сколько их тут ни есть.

Хотя нет, не успеют... Сверху уже видны бойцы Пашкиной эскадрильи, схватившиеся с самолетами, а снизу шпарят заклятья имперцев. Вика, в рваном комбинезоне со следами крови, ведет огонь, старательно целясь в бриттов, рядом ее закрывает своим полем какой-то маг с перевязанной головой. Остальных пока не видать, но и эта поддержка весьма кстати.

Дальше для меня все слилось в череду мелькающих кадров боя, думать было некогда. Перезарядить винтовку, увернуться, навесить заклятие, закрутить очередную восьмерку, выстрелить, снова "бочка". Маги сверху и снизу бьют заклятиями, самолеты, заразы, лупят из пулеметов так, что только успевай уворачиваться, везде огонь и вспышки магии. Схватились мы с бриттами всерьез, никто не мог взять вверх. Хорошо, что Пашке с его эскадрильей удалось выбить несколько самолетов, после чего оставшиеся летчики вышли из боя, но вот с магами такой номер не прошел — те дрались в небе упорно. Я ухитрился завалить еще одного бритта, но запас маны уже показывал дно, долгий бой и многократные попадания в защитное поле меня истощили. Пашка, впрочем, держался, его парни тоже, хотя им и пришлось прикрывать эвакуацию двоих раненых. Все же следовало перебросить еще и Серегину эскадрилью, но теперь-то уж что...

Легче стало как-то разом, в одну секунду. Я сначала даже не понял, что произошло, и лишь потом до меня дошло — прибыла Дегуршафф.

Танечка ворвалась в воздушную схватку, словно матерая лиса в курятник. Морда перекошена в беззвучном крике, глаза абсолютно безумные, автоматическая винтовка в ее руках стреляет взахлеб. Сразу видно — человек любимым делом занят, весь без остатка ушел в процесс истребления ближнего своего. Ближайшего мага она просто разорвала вместе с защитой сильнейшим ударным заклятьем, а остальные прянули в стороны, как мальки от щуки. Я тут же перебросил остаток магии из защиты в атакующие плетения и пристроился рядом с ней, догоняя ближайшую группу магов. Таня стреляет густо, но не точно, она человек увлекающийся... А вот я могу и прицелиться не спеша, пока все отвлеклись на японца...Так, еще один бритт остался без защиты, которую смело моим выстрелом, а следом тело вражеского мага насквозь пробило заклятьем Дегуршафф. После этого сестричка слегка притормозила и что-то зашептала. Я завис рядом и тоже начал тихо произносить слова молитвы, вкладывая остатки силы в разрывное заклинание. Залп!

Боевой порядок бриттов словно разметало в клочья нашими двумя выстрелами, превратив их в светящиеся защитными полями шарики, летящие в разные стороны. Причем некоторые из них падали вертикально вниз, прямо на холодные скалы. Эх, хорошо с сестрицей!

Только вот продолжалось это счастье недолго. Появление русской ведьмы на пару с рейнским демоном оказалось для бриттов чересчур. А вот наши маги наоборот, с новыми силами устремились в атаку и враг словно по команде бросился бежать. Перестроившись в плотный порядок и отстреливаясь, бритты начали быстро покидать поле боя над скалой.

— Будем преследовать? — Поравнявшись с японцем, крикнул я. Тот обернулся ко мне, и боевая гримаса на его лице слегка разгладилась, даже проявилось что-то вроде улыбки.

— Нет. Надо закончить здесь...сестра, — тряхнула головой Дегуршафф.

— Согласен. Мы и так слишком вымотались. А бритты еще не капитулировали.

— Да, — согласился со мной японец, останавливаясь в воздухе и перезаряжая свою винтовку. — Закончим сначала здесь, на скале. И...спасибо тебе за Вишу. Если бы не ты ей бы пришел конец.

— Свои люди — сочтемся, — хмыкнул я.

Бой продолжался до самого вечера, но уже не такой интенсивный. Сначала мы совместно с имперскими магами и десантниками дожали бриттов в городке под скалой, вынудив капитулировать остатки гарнизона. Затем заблокировали взрывами штолен тех врагов, что еще оставались в подземных казематах скальной крепости. Выкуривать их оттуда не имело смысла — единственный выход мы оставили им свободным, когда они созреют для сдачи в плен, тогда и вылезут. Учитывая, что основные подземные склады маги Дегуршафф успели захватить, а источников воды, судя по показания пленных, у них не было этот процесс надолго не затянется. И лишь потом, на закате, мы вместе с сестричкой, Викой и Пашкой закрепив в расщелине скалы на самой ее вершине флагшток, водрузили, наконец, над Гибрайтаром русский флаг. Бриттская крепость пала.

— А ты говоришь Пирл-Харбор, — тихо сказал я японцу, стоя на вершине скалы и любуясь развевающимся в лучах закатного солнца полотнищем. — Пришли и взяли Гибрайтар как свое. Одним кораблем, всего тысячей десантников и парой сотен магов. И хрен теперь его у нас отберешь, через пару недель тут будет полноценный гарнизон, объединенный флот уже в пути. Совсем ведь другое дело, согласись...

Японец молча смотрел вдаль, стоя рядом со мной и не спеша отвечать.

— Может быть, ты в чем-то прав, русский..., — наконец, сказал он. — Ты это... извини, что назвал тебя коммунякой. Я знаю, что ты делал в революцию, рассказывали. Ты просто государственник, человек царя.

— Ты меня тоже прости за либераста, — ответил я. — В горячке с языка слетело. Я не знаю толком твоих принципов, если честно. Но, думаю, тут все гораздо сложнее. А я, кстати, не вполне государственник, если уж на то пошло. Я не за царя дерусь и не за систему, а только за свой народ. Ладно, это долгий разговор... Слушай, а расскажи мне про себя как-нибудь за чашкой кофе, а? За что ты воюешь, чего ты хочешь? Давай притираться характерами сестричка. Раз уж мы с тобой здесь оказались и вместе работаем.

— Я подумаю над этим, — серьезно кивнула мне Дегуршафф. — Подумаю. Поговорим об этом потом... А сейчас я предлагаю забыть о ссоре, — протянул мне руку японец.

— Конечно, — пожал ее я. — Миру-мир.

Часть 2. Глава 6. После схватки.

На следующее утро оба наших батальона ждали привычные военные хлопоты и заботы. Прежде всего, следовало организовать охрану гавани с крепостью и наладить наблюдение за морем и примыкавшем к скале иберийским берегом. Стремительной контратаки бриттов мы с Дегуршафф всерьез не опасались, но порядок есть порядок. Были и печальные обязанности: следовало отдать последний долг погибшим товарищам. Штурм Гибрайтара не прошел для нас бесследно — в моем батальоне оказалось трое погибших, а в батальоне Дегуршафф — двое. Учитывая, что и двести третий и триста второй батальоны были потрепаны прошлыми боями, магов у нас с сестренкой осталось совсем немного, меньше двух сотен суммарно, включая моих новичков, пока не участвовавших в бою. Еще пару десятков человек убитыми потеряли десантники и присоединившиеся к ним моряки Меркурия. Так что на Гибрайтаре уже через день после штурма появилось русское кладбище. Землю под погост освятил корабельный батюшка с Меркурия — отец Сергий, и вскоре на ней появились кресты над свежими могилами. Церемонию прощания оба наших батальона провели совместно, салютуя в последний раз выстрелами в воздух своим товарищам. Наши маги дрались вместе и вместе легли в одну землю, так уж получилось.

Еще через день, под честное слово сохранить им жизнь, сдались заблокированные в штольнях бритты, а вскоре в гавань вошли первые транспорты из Райха, с двадцать четвертым имперским полком на борту. Они прибыли с разницей всего лишь в несколько часов с уцелевшими после боя русскими крейсерами, транспортами и эсминцами, с которых на Гибрайтар высадился второй отдельный сибирский полк.

В гавани и городке у скалы сразу стало многолюдно, а маги оказались как бы и не у дел. Два элитных пехотных полка — русский и имперский, вполне могли наладить оборону Гибрайтара, учитывая, что теперь снабжение из империи поступало морем каждый день. Вскоре должны были привезти новые пушки взамен уничтоженных бриттских орудий, а нашу побитую эскадру усилить имперскими кораблями. Но пока главной гарантией неприступности бывшей бриттской крепости были маги. Атаковать охраняемую сильнейшими в мире магическими батальонами крепость дураков не было.

Объявление о русско-имперском союзе, последующий разгром альбионской эскадры на море и взятие Гибрайтара оказались для бриттов шоком. Премьер-министр соединенного королевства прочитал в парламенте вдохновенную речь об угрожающем цивилизованным странам новом варварстве, в котором соединились духовные варвары-отщепенцы западной цивилизации из Райха и русские варвары с востока. Речь транслировали все бриттские радиостанции. Ведущий таблоид соединенного королевства "Альбион сегодня" напечатал передовицу, в которой союз России и Империи уподоблялся страшной двухголовой гидре мирового зла, пытающейся поглотить весь свободный мир. Эта гидра была даже изображена наглядно: на газетной карикатуре у страшной огнедышащей помеси змея Горыныча с крокодилом, стоявшей на мировой карте одной лапой в Гибрайтаре, а другой в Африке было нарисовано две одинаковых человеческих головы. И головы эти были наши с сестричкой. Увидев эту газету, доставленную курьерским самолетом из Райха, японец только хмыкнул и весь перекосился. А я лишь развел руками, добавив Дегуршафф на ушко, чтобы не слышали окружающие: "Хочешь или не хочешь, а теперь нам, сестренка, остается только выигрывать. Иначе в местной Гааге на одной скамейке присядем".

"Альбиону сегодня" вторили американские газеты и радиостанции, которые однозначно приняли бриттскую сторону. Но вот остальные страны пока определяться со своей позицией не спешили... Однако, на обнародованный через три дня после взятия Гибрайтара совместный призыв правительств России и Империи к временному перемирию и созыву глобальной мирной конференции, которая должна положить конец войне и зафиксировать новый порядок, никто не ответил. Нашу инициативу никто официально не отвергал. Ее просто проигнорировали, как будто ее и не было вовсе. Бритты смолчали, "свободные нации" в Африке продолжали воевать, партизаны на севере провели несколько боевых акций. К сожалению, японец оказывался прав — желанного мною скорого мира никак не вырисовывалось. Хотя надежда на него пока оставалась...

Но пока у нас все было тихо. Сдавшихся бриттов посадили на транспорты и отправили в империю, где их ждали лагеря для военнопленных. Местное население никаких проблем нам не создавало и партизанить не пыталось, наоборот — вполне себе сотрудничало, продавая рыбу, вино и овощи. Большинство жителей городка составляли иберийцы по национальности и особой любви к бриттам они не испытывали. К нам, если честно, тоже... Однако, местные давно привыкли жить на Гибрайтаре под чей-то рукой и перемену альбионских хозяев на русских восприняли спокойно. Да и мы с имперцами никаких бесчинств с гражданскими не творили, по этому поводу был отдан строгий приказ. Так что после боя вдруг получись так, что мой батальон попал почти на курорт...

Вокруг тихо, противника не видать. С комендантской службой и рутинным патрулированием крепости, городка и гавани вполне справляются моряки и пехотинцы, маги для этого не нужны. Синее безоблачное небо над головой, тепло, зелень пальм, море и лето поневоле настраивают на расслабляющий лад, такая уж тут атмосфера... Поэтому, когда Дегуршафф мне сказала, что хочет выполнить данное перед боем обещание и устроить своим бойцам небольшой праздник по поводу успешно проведенной операции, я с ней согласился. А потом спросил, как она смотрит на то, чтобы отпраздновать обоим батальонам вместе? Все же мы на Гибрайтаре товарищи по оружию... Мои парни тоже с тоской смотрели на ласковое теплое море, песок пляжа и стройных загорелых ибериек в городке. Которые, надо сказать, с удовольствием смеялись над отпускаемыми им русскими магами комплиментами и вели себя довольно раскованно... А разумный командир никогда не затягивает гайки до упора без нужды, тут мы с сестренкой сходились во мнениях. Спрашивать с бойцов следует строго, но надо и давать людям возможность иногда расслабиться и отдохнуть. Если, конечно, боевых действий нет и обстановка позволяет. Иначе — жди самоволок и прочих безобразий, боевой маг он тоже человек и ничто человеческое ему не чуждо. Женщины и вино в том числе.

Предложение было воспринято на "ура" и маги обоих батальонов быстро нашли общий язык и с удовольствием занялись организацией пикника. Мои бойцы, большинство из которых были выходцами из аристократических семейств, обещали найти в доставшихся от бриттов погребах и на местном рынке лучшее вино и сыры в Гибрайтаре. Имперцы занимались мясом, морепродукты и овощи вызвалась покупать на рынке совместная группа магов из обоих батальонов, потому что решить, кто лучше разбирается в рыбе, оливках и тропических фруктах сходу не удалось. Настроение у бойцов сразу поднялось, все занялись веселыми хлопотами. И только мы с сестричкой оказались не у дел...

— Я не буду праздновать с бойцами, — покачала головой Дегуршафф, когда я ее спросил о планах на вечер. — Подобное панибратство подрывает дисциплину.

— Можно праздновать вместе с подчиненными, но при этом не быть с ними запанибрата, — возразил я, вспомнив опыт русских офицерских пирушек. — Вон, посмотри хотя бы на командира нашего крейсера...

— Нет, — возразил японец. — Не стану портить парням праздник своей доброй физиономией. Они на меня и так насмотрелись. К тому же должен быть из магов кто-то трезвый и наготове, случись что. Мы с Вишей останемся здесь.

-Да? — Задумался я. Мы с Дегуршафф вдвоем сидели на лавочке в небольшом зеленом саду невдалеке от гавани. Сад был разбит во дворе белокаменного двухэтажного особняка какого-то богатого бриттского чиновника, который мы заняли под штаб объединенных магических батальонов. Сидели в теньке, прямо под финиковой пальмой. Впереди расстилался великолепный вид на море, с двумя русскими эсминцами на рейде и рыбацкими судами невдалеке, волосы легонько перебирал легкий теплый ветерок...Лепота...

— Знаешь что, — помолчав, продолжил я. — Отпусти сегодня вечером Вику погулять с парнями. А я отпущу за компанию Юлю и еще одну девушку из своего новенького пополнения. Не знаю как там у вас в Японии, а у нас в России праздник без хотя бы символического женского присутствия — это просто пьянка. Ну его нахрен, когда полторы сотни боевых магов надираются в чисто мужском коллективе... вот ты можешь точно предугадать, что им в башку втемяшится? В ходе процесса, так сказать? За Вику можешь не беспокоиться, для русских магов сейчас она почти своя. Да и твои орлы вряд ли позволят себе распускать руки по отношению к моим девушкам...

— За это я не боюсь..., — поджав губы, косо посмотрела на меня сестричка. — Таких идиотов в моем батальоне нет. В твоем, надеюсь, тоже. Просто Виша, она всегда при мне и...

— Все равно отпусти, — махнул я рукой. — Даже прикажи ей идти. Раз на празднике не будет тебя, то и я не пойду. Пусть парни гуляют без командиров, тем более что нам с тобой, сестренка, по возрасту и пить-то нельзя. Посидим вечером здесь, выпьем кофе, о своих делах поговорим... Заодно и подежурим вместо подчиненных — действительно, вдруг бритты что-нибудь задумают? Ты знаешь, у меня после одного случая к коллективным пьянкам возникло некоторое предубеждение. Ну его, от греха...

Японец ненадолго задумался о чем-то своем. Но потом вдруг широко улыбнулся во все тридцать два зуба. Видимо, принял какое-то решение, способное помочь ему в карьерных вопросах, судя по ставшей вдруг чересчур сладкой физиономии и задушевному тону.

— Хорошо сестренка. Пусть будет по-твоему. Я слышал тут про один ресторанчик, где пекут вкусные шарлотки к кофе и делают отличный гаспачо, который сойдет тебе за русский борщ. Закажем еду оттуда и посидим вечером вместе.

Вечером того же дня мы с японцем, словно древние эпикурейцы, неспешно потягивали из бокалов во дворе особняка разбавленную водой со льдом до крепости кваса сладкую сангрию с кусочками фруктов и неторопливо беседовали за жизнь. Внизу, на песчаном пляже под домом в нескольких сотнях метрах от нас, там, где вовсю гуляли наши батальоны, виднелись отсветы нескольких больших костров и порою доносились приглушенные расстоянием взрывы хохота и задорные звуки гармошки. Кто-то из моих парней, видимо прилично приняв на грудь, вовсю наяривал на тальянке "коробейников" и "ухаря купца". Иногда на пляже, в сгущавшейся закатной темноте таинственно блестели вспышки магии, но беспокоиться было не о чем — заклинания не боевые, скорее спецэффекты к дискотеке. Маги просто развлекались. Пили вино, купались, разговаривали, плясали, ели жареное мясо и вовсю радовались жизни.

Нам с Дегуршафф, впрочем, тоже было неплохо. Недавно съеденный ужин из ресторана был вкусный и плотный и теперь мы не спеша его переваривали, наслаждаясь десертом. А так же бездельем и неторопливой беседой под пальмами. Надо же и командирам немного отдохнуть.

— Кажется, началась романтика, — сделав еще один крохотный глоток из бокала, сказала сестричка, когда развеселую мелодию гармошки сменила семиструнная гитара, и я услышал голос Сергея, поющего какой-то старинный романс о любви. — Красиво поет, гад... Имей в виду, русский, если твой комэск разобьёт девичье сердечко нашей Виши, то у него будет ровно два варианта — или жениться на ней и переходить в мой батальон или...

— Или? — Приподнял я бровь.

— Или я его лично на куски порву. В назидание остальным.

— Вот еще, — пожал я девичьими плечиками. — С чего бы вдруг, сестренка? У нас равноправие и все такое. Если твоя Серебрякова соблазнит моего хорошего мальчика Сережу, то пусть берет в мужья и переходит ко мне. А не то я...

— Так вот каков был твой коварный план? Вот зачем ты уговаривал меня отпустить лейтенанта Серебрякову со всеми? — Голос Дегуршафф был строг, но ее глаза смеялись.

— Не одному тебе интриги строить, — улыбнулся я. — Есть и другие мастера.

— Это так. По карьерной лестнице ты неплохо поднялся. Уже полковник и какой! Должен признать твои таланты, — с кривой улыбкой произнес японец, немного помолчав.

— Ты никак завидуешь? — Парировал я. — Карьера дела такое, тут кто как умеет... Я же не критикую твой способ ее сделать — мотаться с батальоном по всем фронтам закрывая собой проблемы в каждой горячей точке.

— А как еще показать себя деятельным и инициативным офицером? — Возразила Дегуршафф, цапнув с подноса последнее пирожное. — Нужно постоянно доказывать свою компетенцию и начальство сделает выводы.

— Конечно, сделает, — кивнул я. — Поймет, что тобой хорошо закрывать свои просчеты, бросая тебя каждый раз грудью на амбразуру. И еще можно с пользой для себя присваивать твои идеи, раз уж ты постоянно пишешь доклады по любому поводу. Кто везет, на том и едут. Неужели такой опытный корпоративный волк как ты этого не понимает? Не понимает, что его просто используют?

— Понимаю, — сделал еще глоток из бокала японец. — Еще как понимаю. Но количество рано или поздно переходит в качество. Сначала ты решаешь чужие проблемы. Потом от твоей помощи начинают зависеть. Потом без тебя не могут обойтись. А затем тебя неизбежно двигают вверх как своего протеже, чтобы было на кого опереться, даже если тебя не очень любят. Так и делают карьеру те, у кого нет покровителей.

— А мне кажется, тебе просто нравится воевать, — возразил я. — Как у меня в прошлой жизни говорили — ты "тащишься" от схватки и адреналина. Видел я тебя в бою, ты там как рыба в воде. У тебя лицо становится такое... Как у маленькой девочки, которая на рождество под елкой кучу подарков увидела и предвкушает, как она сейчас все эти красивые коробочки с ленточками и бантиками будет открывать. От счастья изнутри распирает...

— Неправда! Вот не надо выставлять меня маньяком, которому нравится убивать! Я просто хорошо выполняю свою боевую работу! — сверкнул глазами японец. — Ответственно и на совесть!

— Ага... Вот только не надо мне говорить, что ты не сумел бы устроится где-нибудь в тылу, если бы всерьез захотел. Инструктором в училище, или работником при штабе. Да запросто, подумаешь бином Ньютона! И делал бы там спокойно карьеру, не мотаясь под огнем взад-вперед.

— А ты сам-то?! — перешел в наступление японец. — Как насчет тебя, русский?! Зачем ты опять на фронте со мной?! У тебя-то с карьерой по слухам все нормально, мог бы сейчас сидеть в Питере в теплом кабинете.

— У меня задача такая, — немного смутился я. — Когда меня сюда закинули, то наверху попросили послужить России. Я тебе об этом рассказывал еще в Дакии, при первой встрече. Вот я и служу...

— Конечно, служишь, — поставил бокал на стол японец. — Только служить отечеству можно по-разному. Ты почему-то не ученый, не врач, и не бизнесмен. И даже не кабинетный политик. Ты тоже дерешься на фронте. Но если я убиваю лишь врагов своей страны, выполняя приказ командования, то ты убивал своих сограждан во время революции без всякого приказа сверху! И кто из нас больший маньяк?

— Ты просто ничего не знаешь, — отмахнулся я от напора Дегуршафф. — Ты даже не представляешь через что прошла Россия в моем мире. Вот если бы тебе вдруг дали власть своей магией сбить бомбардировщик, который несет атомную бомбу на Хиросиму, ты бы его сбил? Или пролетел мимо?

К моему удивлению японец задумался и с ответом не спешил. А когда ответил, то тон его голоса был неуверенным.— Сбил бы, наверное, — тихо сказал он. — Хотя это все равно ничего бы не изменило. Империя должна была проиграть.

— Вот видишь! — рубанул я воздух ладонью. — Все же сбил бы, родная кровь не вода! Хоть ты и либерал по сути! Поклонник Америки и рыночных отношений, блин. А ведь в Хиросиме от атомного взрыва и его последствий погибли лишь десятки тысяч. А у нас в России оказались наполовину выбиты целых два поколения подряд. Сначала на первой мировой и гражданской войнах. А затем, когда страна только-только оправилась — снова были миллионы жертв во время войны с фашистами. Два поколения, десятки миллионов убитых русских людей, понимаешь? И это только убитых, про последствия я вообще не говорю, хотя мне кажется, что после всех испытаний и потерь моя страна в нашем мире просто надорвалась. И что, я должен пройти мимо, если у меня есть хоть крохотный шанс все исправить? Да мне плевать на самом деле на любые политические лозунги и всякие "измы". И тем более плевать на приказы кого-то там сверху. Я просто спасаю людей от катастрофы как умею!

— И как же ты их спас? — Ухмыльнулся японец. — Развязав атакой на Гибрайтар новую глобальную войну, ты надеешься, что Россия выйдет из нее без больших потерь? И ты уверен, что навсегда предотвратил гражданскую войну, а не загнал временно проблему внутрь?

— Да ну тебя, — тихо сказал я, отвернувшись от Дегуршафф. — Толку с тобой говорить, менеджерская твоя голова... И ссорится я больше не желаю.

— А я тебя не обвиняю, — покачала головой сестричка. — И не ссорюсь. Ты сам хотел поговорить откровенно, вот и поговорили. Более того, я признаю твои таланты, дело с союзом России и Империи ты обставил красиво. И карьеру сделал образцово — вместо того чтобы подстраиваться под начальство, ты сам его выбрал под свои задачи. Да и не только... Из тебя бы получился отличный менеджер, сестричка, если выбить из твоей головы кое-какую дурь и предубеждения. Знаешь, иногда я думаю, что ты даже можешь быть в чем-то прав, а я нет, хотя эти мысли мне и не нравятся. Но да, вместе мы сможем быть друг другу полезны, это я признаю.

— Ага, там где не справится одна Таня, проблему решат две Тани, — улыбнулся я. — Вот что, хватит на сегодня споров, а то опять разругаемся. Сегодня у нас все-таки что-то вроде праздника... Ты как хочешь, а я, посмотрев на наших веселящихся орлов, захотел искупаться. Вот прямо сейчас. Обидно попасть на курорт и даже ни разу не искупнуться в Средиземном море. Присоединишься, сестра?

— Я? — Несколько сконфузилась Дегуршафф. — Наверное, можно...но у меня даже нет купальника. Точнее того, что здесь сходит за купальник.

— У тебя вообще что-нибудь из одежды кроме мундиров и летного комбеза есть? — рассмеялся я.

— Пижамы есть, несколько штук — пожевав губами, состроила задумчивую гримаску сестричка. — Еще Виша как-то комбинацию подарила, но она для меня слишком велика. Не люблю я женскую одежду. Ты же понимаешь...

— Понимаю, — кивнул я. — Да ты расслабься, попробуй мыслить нестандартно. У меня тоже купальника нет, не обзавелся. Зато у меня есть полотенца и два комплекта чистой матросской формы под наш рост и фигуру. И вообще: мы маги или где? Заклинания иллюзии нам на что? Ни одна сволочь ничего не заметит. Тем более, сейчас почти ночь... Раздевайся догола и айда со мной на пляж, будем шабашить как настоящие ведьмы. Неужели тебе не хочется содрать с себя пропотевший за день мундир и нормально искупаться перед сном в теплом море?

— Идея сомнительная, — не мог решиться японец. Но когда я, сбросив с себя одежду на лавке и, закрывшись пеленой иллюзии, потопал к пляжу, то почувствовал, как позади меня Дегуршафф активировала орб. Все же сестричка купанием соблазнилась...

Плескались мы как два дельфина, наверное, с полчаса. Без ранца левитация, конечно, получается так себе, но все же сейчас я бы дал фору любому чемпиону-пловцу. Худенькое Танино тельце рассекало темные волны легко, то ненадолго погружаясь в глубину, то вновь выныривая на поверхность. Наверху таинственно светились звезды, перемигивались огнями корабли на рейде, голую, всю в брызгах от морских волн кожу обдувал свежий ветерок, когда я иногда поднимался вверх, левитируя над морской гладью. А потом я снова нырял с высоты вниз, в теплую как парное молоко соленую воду. Хорошо...

— Я на берег, — вынырнула рядом со мной из волн голова сестрички. — Накупалась. Ты как?

— Полчаса без винтовки и ты уже не в своей тарелке? — улыбнулся я. Тело переполняла бодрость, настроение резко улучшилось. — Двигай домой милитарист. Я чуть позже, еще немного побалдею.

— Хорошо, — коротко кивнула Дегуршафф и устремилась к берегу.

Поплескавшись еще с десяток минут, я, довольный как слон, вылез на пустынный берег. Переоделся в оставленную для себя на плоском камне морскую форму и, тихонько насвистывая, стал подниматься к особняку, укрытый пеленой иллюзии. И лишь войдя во двор, увидел, что Дегуршафф там не одна... Сестричка, одетая в такую же морскую форму без знаков различия, как и я, обалдело смотрела на стоящего перед ней во дворе Пашку, протягивающего японцу здоровенный букет местных цветов и что прочувствованно говорившего по-русски...

Часть 2. Глава 7. Честь семьи Никифоровых.

Я за время нашего знакомства видел разную Таню Дегуршафф. Видел ее холодно-сосредоточенную, планирующую боевую операцию, склонившись над столом, застеленным штабной картой, с курвиметром и карандашом в руках. Видел японца пафосного до невозможности, вещающего своим магам торжественным писклявым голосом о славе империи и будущих боях и победах. Наблюдал Танечку в бою, причем в разных ипостасях: в виде демона с маниакальным блеском в глазах и дьявольской усмешкой, целеустремленного как сама смерть, рвущего в мелкую лапшу всех встречных и поперечных или в личине холодного, трезво рассуждающего командира, умело склоняющего своими действиями и командами рисунок боя в свою пользу. Видел я и Таню-бюрократа, когда она строчила свои рапорты, задумчиво кусая кончик пера или Таню — воспитанную маленькую девочку, когда та мило улыбалась собеседнику, попивая кофе и говоря комплименты медовым голоском. Моя сестричка может быть разной, что там говорить...я и сам отчасти такой.

Но сегодня, я впервые видел Дегуршафф оху... ладно, скажу приличнее — охреневшую до самой глубины своей загадочной японской души. Нет, вообще-то сестричка с собой быстро справилась, но стоя перед Пашкой с букетом, пару секунд она была в абсолютной, полнейшей растерянности. Взгляд обалделый, расфокусированный, рот приоткрылся из-за резко отвисшей вниз челюсти, плечи опущены вниз, все поза выражает глубочайшее недоумение, как будто перед ней стоял не обычный парень с цветами, а вставшая на задние ноги лошадь, держащая в передних копытах связку разноцветных воздушных шариков и заговорившая человеческим голосом. В общем, в эти пару секунд было на что посмотреть, да... Но потом стало резко не до того, потому что своего непутевого товарища пришлось выручать из беды самым решительным образом.

Во-первых, до Пашки дошло, что ситуация пошла как-то не так. Ну не могла его Таня оказаться настолько ошарашена его признаниями. А значит, это какая-то другая Таня, и вариантов, какая именно, не так уж много... Парень сбился на середине своего вдохновенного монолога, покраснев сильней, чем розы в его букете, и, ахнув, отступил на шаг назад.

А во-вторых, с собой справился японец и, вернув челюсть на место, подумал явно что-то нехорошее, судя по нехорошей ухмылочке, исказившей Танечкино лицо. Еще секунда и вокруг Дегуршафф заплясали сполохи активированного магического поля. На то чтобы спасти Пашку от немедленной и страшной экзекуции оставались считанные мгновения, выстоять против моей сестрички он не мог никак, а переоценивать ее умение владеть собой я бы не стал...

— Стой! — Заорал я по-имперски, сбрасывая пелену иллюзии и помогая себе заклинанием левитации в один прыжок оказаться между этими двоими. — Стой майор! Произошла ошибка!

Своей цели я добился. Временно забыв о Пашке, японец развернулся ко мне.

— Ошибка?! — Злости в его голосе было хоть отбавляй. — Разыграть меня решила, русская?! Посмеяться захотелось, цирк устроить с майором Дегуршафф в главной роли!? Сейчас посмеемся вместе! — Воздух вокруг него аж засветился от формируемого мощнейшего плетения.

— Да включи ты мозги, сестра! — Заслонил я спиной Пашку, вкладываясь из всех сил в защитное поле. — Говорю же, это ошибка! Мой идиот нас просто перепутал!

— Что? — несколько опешил японец. — Как перепутал?

— Да очень просто! На нас обоих одинаковые русские матроски, выглядим мы тоже на одно лицо. Вот и принял одну Таню за другую! А ты что подумала?! Что в тебя так резко влюбились и поспешили с признанием? Не льсти себе...

— Так, так, так...— озадачился японец, слегка убавив мощь плетения. — Допустим, я тебе поверила — задумчиво пробормотала Дегуршафф. — Стоп, выходит, ты устраиваешь романтические свидания с мужиками, сестренка!? Принимаешь от них цветы и конфеты, слушаешь пылкие признания в любви? В твои-то юные годы? Да еще крутишь любовь не с кем-нибудь на стороне, а с собственными подчиненными? Однако... — покачала головой сестричка. — Расскажи мне, пожалуйста, насколько далеко ты зашла в отношениях с мужчинами? — Голос Дегуршафф буквально сочился медом и издевкой. — Я так думаю, гораздо дальше банальных поцелуев под луной?

— Все совсем не так, как ты подумала! — Выпалил я избитую фразу. А что мне еще оставалось делать?

— Не так? Значит, остается один вариант — вы вдвоем решили подставить меня, — зашипела Дегуршафф. — Устроить псевдо романтическое свидание с русским офицером, вручить мне эти идиотские цветы и записать все на орб! А потом использовать запись как компромат, чтобы командование усомнилось в моей надежности! — Японец уже нарисовал себе в голове картину происходящего.

— Да как его использовать? Какой, блин, компромат? Подумай сама, ты в русской морской форме. Если уж делать на тебя компромат, то я бы его сделала, когда ты при полном параде, в погонах и с орденом серебряных крыльев. А так это не на тебя компромат, а на меня, нас же на записи не отличишь — морды одинаковые. Да и вообще, на кой мне это надо? — Попытался я воззвать у Дегуршафф к голосу разума.

— Таня ни в чем не виновата! — Крикнул по-имперски из-за моей спины немного пришедший в себя Пашка. — Я вас действительно перепутал!

— А ты вообще молчи, — развернувшись, зло заорал я на парня, продолжавшего прижимать к груди букет. — Пашка, если тебя сейчас Дегуршафф не убьет, то я сама это с удовольствием сделаю!

— Хм... — В этот раз японец задумался надолго, а потом все же распустил боевое плетение. Хотя орб деактивировать не стал. — Логично, признаю. Стало быть, ты все же крутишь любовь с мужиками... с-сестричка. Дело, конечно, твое, но как бы тебе это сказать...двусмысленно получается. Не рановато?

— Таня Дергачева честная девушка! — Снова не удержался Пашка. — Не смей говорить про командира всякие гадости! Не то я вызову тебя на дуэль!

— Только что мне букет дарил, а теперь на дуэль вызывает, — японца, похоже, начала забавлять вся эта ситуация. — Пылкий у тебя поклонник...

— Успокойтесь все! — выдохнул я. — Ладно, давайте проясним ситуацию. Дело-то, считайте, семейное. Потому что мы вроде как сестры, а Паша — Паша мне больше чем друг, тут ты права, майор. Он мне как брат, мы с ним дружим еще с училища и он мне жизнь в бою спас. А я ему. Так что тут все сложнее, чем кажется. — Я отдышался и, сделав паузу, продолжил — Паша, милый друг, объясни с какого перепугу ты именно сегодня и в этот вечер решил вручить мне букет и объясниться в чувствах? Ты просто перепил с парнями, и вино ударило в голову? Или была другая причина? Раз уж тут оказалась замешана моя сестра, говори по-имперски и прямо при ней, не стесняйся.

Вместе мы переместились на скамеечку во дворе. Потихоньку Пашка разговорился. Тем более что японец окончательно успокоился и сидел молча, а я отпаивал парня крепким чаем, внимательно слушая.

В целом картина складывалась понятная. Оба батальона начали пить и закусывать и когда все дошли до кондиции, а случилось это довольно скоро, свою роковую роль сыграл дефицит женского общества. Девушек на вечеринке было ровно трое — Серебрякова, комэск Юлька и юнкер Лилия Танчукова из моего молодого пополнения. И так уж вышло, что все они оказались в обществе моих парней.

Серебрякову сразу же пригласил на танец Сережа Коротяев. Очень вежливо и галантно, попросив сначала разрешения у имперских магов. Отказать ему формальных причин не было, все же шла дружеская пирушка по случаю победы. А затем Вика так и осталась в его обществе. Не подумайте плохого, ей просто захотелось всласть поболтать на родном языке с соотечественниками, узнать новости про Россию и общих знакомых и вообще... Но вот имперским магам это не понравилось — любимица двести третьего батальона говорит на непонятном языке с русскими и не обращает на товарищей никакого внимания, а Вика со своим непосредственным характером этого тонкого момента просто не заметила.

Юлька, протанцевав пару танцев с имперцами вежливо, но настойчиво покинула их общество, присоединившись к парням из своей эскадрилии. Глядя на нее, не стала кокетничать с парнями из двести третьего и Лилия.

Так что в какой-то момент так случилось, что имперские маги остались пьянствовать в чисто мужском обществе вместе с Пашкой и парнями из его эскадрильи. А затем моего друга угостил припасенным шнапсом оберлейтенант Вайс, видимо затаивший обиду из-за уведенной русскими Серебряковой, к которой питал некоторые романтические чувства. Или еще что-то на него нашло, мало ли... В общем, когда Пашу после вина со шнапсом порядком развезло и мой друг начал доверительно вещать имперскому офицеру про то, какая Таня Дергачева прекрасная девушка и командир, Вайс посоветовал немедленно высказать ей это в лицо и лучше с букетом в руках. Дескать, он это по опыту знает, потому что у них в командирах двести третьего точно такая же Таня... Например, их Тане Дегуршафф нравится, когда ей мужчины дарят цветы. Точно-точно, без обмана тебе говорю, как мужик мужику.... Это она с виду такая неприступная, а на самом деле Дегуршафф ранимая и хрупкая как майский одуванчик... Поэтому твоей Дергачевой тоже надо подарить цветы, сказать пару комплиментов и все будет в лучшем виде...

— Вайс в самом деле говорил, что дарил мне цветы? — Встрял в Пашкин рассказ японец. — Правда? Ему жить надоело? — голосом Дегуршафф можно было заморозить небольшое озеро.

— Ну, не совсем,— задумался Пашка. — Он все общими фразами как-то... Говорил, что все девушки любят, когда парень искренне говорит о своих чувствах, — сбивчиво попытался пояснить Пашка, успевший немного протрезветь после пережитого стресса. — Что-то про то, что пусть имперская и русская Тани иногда выглядят как сам дьявол, но в душе грозного командира живет маленькая добрая девочка, которая робко просится, чтобы ее выпустили наружу и надо ей помочь...

— Я ему кишки наружу выпущу, — сквозь зубы пробормотала Дегуршафф. — Я покажу этой пьяной свинье маленькую добрую девочку... Дискредитировать командира перед союзниками...ну стервец.

— Хрен с ним, с Вайсом, — прервал японца я. — Паша, он тебя поил и провоцировал, это понятно. Ты с какого хрена повелся на его разговоры? Ты меня плохо знаешь? Я тебе говорила сотни раз, что мы можем быть только друзьями, так? Зачем тогда?

— Так надо было, — вздохнул парень и опустил взгляд. — Просто все одно к одному сошлось, и я только сейчас набрался мужества... Я же ничего такого не имел в виду, я просто пришел с цветами просить тебя поддержать честь моей... честь нашей семьи.

— Вот сейчас не поняла, — озадачился я. — Причем здесь честь твоей семьи?

— Таня, ты же живешь в семье Никифоровых. Мы дружим. Это все знают. Так? — краснея, забормотал Паша. — При этом ты хоть и командир, но еще и девочка.

— Так и есть, — согласился я.

— Вот. Видишь! И какие у нас с тобой отношения? Я не говорю про нашу службу или нашу дружбу. Я говорю про семью. Семью Никифоровых и наш торговый дом неплохо знают в столице. Тебя вообще знает вся страна. Люди про нас много сплетничают, понимаешь или нет? И в светских салонах и на купеческих собраниях. Конечно, пока тебе еще слишком мало лет, но все равно, учитывая твой досрочный аттестат зрелости, вес в правительстве и всякое такое... Разговоры ходят. На нас косо смотрят в обществе. Люди должны получить ответ — кто мы друг другу? Получается, что никто, ты совершенно свободна, а мы с мамой и все Никифоровы просто сбоку припека... К тебе скоро свататься начнут, я говорю на полном серьезе — ты партия завидная. И как мы, Никифоровы, при этом выглядим? Про нашу семью шепчутся, даже сделки иногда срываются — говорят, Таня почему-то с Никифоровыми живет, но ими брезгует. Не ее полета птицы или знает про них что-то. В общем, нехорошо получается...

— Ясно, — коротко кивнул я. — Давно надо было мне это сказать. Я же приютская, многих вещей не понимаю. Вернемся — съеду от вас сразу же, чтобы не плодить кривотолки. Это поможет?

— Поздно... Этим ты точно опозоришь нашу семью, — горько вздохнул парень. — Ты же героиня всей России... Аристократы скажут, что Авдотья Павловна со своим сыночком полезла со свиным рылом в калачный ряд, но Таня им их место показала. Многие из купцов перестанут вести с нашим торговым домом дела — какой в этом смысл, если Таня нам больше не покровительствует? И потом — этим поступком ты всем покажешь, что совершенно свободна. Ты хочешь за кого-то замуж?

— Ни в коем случае, — передернул я плечиками.

— Но к тебе сразу же начнут свататься. Да, тебе мало лет, но речь идет про помолвку, от которой до свадьбы еще лет десять ждать можно. А союз с тобой сейчас — это реальная ценность для любого аристократического или купеческого семейства. За тобой начнут наперебой ухаживать молодые люди, предлагать руку и сердце. Ты будешь отказывать всем претендентам?

— Конечно, — тут же ответил я.

— Значит, будешь плодить врагов. Кроме того, на тебя будут влиять. Откажешь кому-то, если тебя попросит за него император? Или если найдут тебе партию за рубежом? Например, надумают наши правители упрочить союз и выдать тебя за имперского герцога, а Дегуршафф за русского князя и что делать будешь? Пойми Тань, я знаю что говорю, — усердствовал Пашка. — Просто тебе этого пока никто в глаза не говорил. Нельзя быть полковником, аристократом вхожим в правительство и быть свободным от определенных обязательств. Даже если ты сирота.

— А ведь он прав, — подал голос японец, внимательно слушавший нас с кружкой своего любимого кофе. — Некоторым идиотам такое может прийти в голову... Твой Пашка действительно спас тебе жизнь?

— Было дело. Вынес на руках, когда меня ранило в Смольном. А потом выхаживал...

— А затем ты стала жить при его семье, как я поняла, — язвительно улыбнулась Дегуршафф. — Знаешь, сестренка, после этого ты как честный человек должна на Пашке жениться. Тьфу, извините...я хотела сказать выйти за него замуж.

— Да ну тебя, — отмахнулся я от японца. — Паша, так чего ты от меня хочешь? Давай заканчивать этот балаган.

— Я хочу, чтобы мы, вернувшись в Россию, публично заявили о своих отношениях. Объявили на людях, что ты собираешься стать моей невестой. Погоди, — прервал он меня, видя, как я набираю воздух в грудь для ответа. — Ты много раз говорила, что мы не можем быть мужем и женой, но речь не о замужестве. Пусть твое сердце остается свободно. Зато этим заявлением ты очень поможешь моей семье, войдешь в нее официально. Кроме того, ты снимешь проблему со своими потенциальными женихами и положишь конец сплетням. А дальше...мы на войне и меня могут убить, а значит, все разрешится само собой. Если же мы оба останемся живы, и ты через несколько лет полюбишь другого, мы всегда сможем разорвать нашу помолвку под благовидным предлогом. Вот об этой формальности я и пришел тебя просить с этим злосчастным букетом, — закончил парень, допив чай из стакана и опустив глаза вниз.

Я поневоле призадумался. Нет, никаких отношений с парнями у меня не будет, это давно решено. Но в том, что предлагает Пашка, есть свое рациональное зерно. Надо бы помочь Никифоровым, я им многим обязан. Да и лучше заиметь официального жениха, отодвинув проблему на несколько лет, чем отказывать всем подряд, порождая домыслы и сплетни. Мне лично на свидания с мужиками ходить вовсе не улыбается... А женихи будут, мне Ребров на кое-что подобное уже намекал. Здесь патриархальное общество, помолвка, когда жениху и невесте по семь-восемь и даже пять лет — обычное дело, а свадьбы играют с шестнадцати. И лучше, если мою спину в матримониальном плане прикроет верный и свой в доску Пашка, чем потом решать эту проблему в самый неподходящий момент. Раз уж он сам на это напрашивается... А с другой стороны, есть неглупая пословица: коготок увяз — всей птичке пропасть. И как бы эта "формальная" помолвка не довела меня потихоньку до алтаря и брачного ложа... тьфу, тьфу, тьфу, постучу по дереву... Хотя, думаю, мне столько не прожить.

— Ладно, — решился, наконец, я. — Пашка, встать и смотреть мне в глаза! Ага, вот так. А теперь слушай, — сказал я, сверля вставшего по стойке "смирно" парня пронзительным взглядом.— Я согласна с твоим предложением. Но это — чистая формальность, чтобы не было сплетен. Мы остаемся командиром и подчиненным на службе и друзьями вне службы. Ни в какой брак я вступать категорически не намерена. И еще — ищи себе реальную невесту, не надейся, со мной у тебя ничего не выйдет. На Танчукову советую внимание обратить, хорошая девушка.

— Так точно, ваше превосходительство! — Просиял парень, став похожим на кота, перед которым поставили здоровенную миску сметаны. — Формальность — значит формальность, я все понял! Спасибо Таня, ты лучшая, — разулыбался он. А затем быстрым движением поднял лежавший на столе букет и сунул мне его прямо в руки.

— Поздравляю сестричка, — не осталась в стороне Дегуршафф, мгновенно активировав свой тип девяносто пять, и мерзко ухмыльнувшись. — Улыбочку, Таня, сожми букет покрепче, я записываю вас на орб для будущего свадебного альбома. Да, вот еще: как там тебя, Пашка, кажется? — подмигнула она моему "жениху". — Хоть ты мне теперь и родственничек получаешься, а еще раз меня с сестрой спутаешь — прибью. Какой сегодня, однако, насыщенный день выдался, — зевнула сестричка...

* * *

*

Сигнал пришел под утро, когда я досматривал последние сны. Какое-то неприятное, тревожащее чувство проникло в пелену сновидения и настойчиво заставляло проснуться. Не успев открыть глаза, я интуитивно потянулся усилием воли к орбу и понял, что он принимает некий слабый, на грани шума магический сигнал. Что-то было не так...

С трудом разлепив наливающиеся свинцом веки, и помотав головой, чтобы согнать остатки сна, я сел в широкой кровати, стоявшей в моей личной комнате в штабном особняке. Вокруг все спокойно, только высокие напольные часы с маятником тихонько тикают в углу, да еле слышен из раскрытого окна шум моря. Легли мы с сестричкой вчера поздно, так что проспал я всего несколько часов. Ладно, надо разобраться, что блин, происходит.

Активировав свой тип девяносто пять, я потихоньку стал погружаться в хитросплетение призрачных цифр и шестеренок, отслеживая сигнал по силе и направлению. И вскоре сумел вычленить его из магического "белого шума", а затем и декодировать на внутреннем экране моего орба. Вскоре передо мной появилось короткое текстовое сообщение. "Внимание майор Дегуршафф и полковник Дергачева. Для вас есть важное сообщение. Курьер ждет вас одних, без сопровождения, до семи часов утра в десяти километрах на юг над морем, высота восемь тысяч футов."

Встав с кровати и наскоро одевшись, я пошел в соседнюю комнату, где сладко посапывала сестричка. Тихонько тронул ее за плечо, а когда Дегуршафф открыла глаза, пальцем показал ей на ее орб. На то, чтобы разобраться с происходящим японцу потребовалось целых десять минут и пара подсказок. Все же в тонкой магии я посильнее сестры буду...

— Это ловушка, — тут же сказал японец, прочитав сообщение. — Магия не имперская.

— И не русская. Похоже на плетения северных магов Нордена. А транслирующий орб альбионский. Я думаю, это может быть приглашением на переговоры от наших закадычных "друзей". А может и ловушка, ты прав. Вопрос, что мы станем делать...

— Поднимать батальон, не вариант, — задумалась Дегуршафф, одевая мундир и подхватывая винтовку.

— Приближение наших бойцов заметят и убегут, — согласился я. — Похоже, работает один-единственный сильный маг. Я предлагаю нам слетать вдвоем на разведку. Засаду я почувствую, — не думаю, что от меня кто-то сможет укрыть иллюзией вражеских воздушных магов. В крайнем случае, сбежим сами. Или, если хочешь, я слетаю одна, а ты будь на подстраховке.

— Вместе полетим, — уверено ответил японец, распахнув шкаф с летным комбинезоном. — Посмотрим, что это такое...

На то чтобы предупредить Серебрякову и Пашку и приказать на всякий случай подготовить батальоны к бою, ушло еще минут пятнадцать. И вскоре мы с Дегуршафф уже скользили в утреннем небе по направлению к источнику таинственного сигнала. На горизонте ни облачка, видимость отличная, ветра нет. Я тщательно сканировал окрестности, но следов магической или обычной засады не наблюдалось.

— Вижу! — Вскоре послышался в наушниках голос Дегуршафф. — Маг, один, на десять часов. Берем в клещи.

— Принято, — ответил я, ускоряясь и рассматривая в мощный морской бинокль приближающуюся фигурку. Что-то она мне показалась до боли знакомой...

— Эй, Дегуршафф, — крикнул я в переговорное устройство спустя минуту, удивленный донельзя. — Ты разве второй раз полковника в небе над республикой не сбивала?

— А должна была? — удивился в свою очередь японец.

— Прилетели птички, — раздался в наушниках голос полковника Сью. — Отлично.

Часть 2. Глава 8. Ультиматум.

— А я тебя припоминаю... Замри и не двигайся, норд! — Тут же начала командовать в эфире Дегуршафф, ничуть не обескураженная появлением полковника. — Официально сообщаю: вы нарушили воздушное пространство Российско-Имперского союза, — включила сестричка режим "тролля". — Слушай мою команду: движение немедленно прекратить, защитное поле с себя снять! Боевые плетения распустить, оружие бросить, руки поднять. Следуйте моим приказам, вас ждет увлекательная экскурсия в лагерь для военнопленных...

— Не слушай сеструху, не сдавайся, — мрачно отозвался я, перехватывая свою мосинку поудобнее. — Воюй, полковник, так даже веселее. В этот раз я тебя зарежу с гарантией и лично прослежу, чтобы ты больше не воскрес, паскуда.

— Уймитесь, малолетки-убийцы, — полковник заложил на своих "лыжах" вираж влево-вверх, уходя от перехвата. — Мне тоже не терпится прикончить вас поскорее и притопить с концами, благо место подходящее. Но сейчас я лицо официальное, парламентер. У меня есть к вам послание от правительств Альбиона и Соединенных Штатов. Вы же хотели мирных переговоров, не так ли? Я везу вам мир. Поэтому давайте повежливее...

— Парламентеры выглядят немного не так, лосяра ты тупая, — я немедленно перебросил побольше маны в ранец и дал команду типу девяносто пять на максимальную скороподъемность, догоняя полковника и стараясь набрать преимущество по высоте и скорости. Хрен он от нас уйдет, не ему тягаться в маневре с лучшими магами России и Империи. Дегуршафф тем временем, целеустремленная словно пуля, без затей приближалась к северянину снизу по прямой, разгоняясь все сильнее, выставив вперед автомат.

— Парламентеры приходят с белым флагом и без оружия, предупредив о своей миссии заранее, — продолжал я болтать в микрофон переговорного устройства, отвлекая полковника. Чем ближе мы к нему подберемся до начала боя, тем лучше. Боец он сильный, что ни говори... Хорошо бы закончить схватку быстро, парой-тройкой совместных с японцем сильных ударов, не доводя дело до затяжной кутерьмы в небе и боя на истощение сил. — Не твой случай, олень на лыжах. Брось оружие в море и разряди щиты, тогда поговорим.

— Вы не хотите мира? — отозвался полковник, вскидывая к плечу засиявший от накладываемого заклятья причудливым сине-зеленым светом дробовик и выцеливая японца. — Как пожелаете. Повторяю в последний раз — я пришел передать вам личный ультиматум. Есть условия, на которых свободные нации согласны созвать всеобщую мирную конференцию и немедленно прекратить боевые действия на всех фронтах. По ряду причин они касаются вас лично и мне приказали поговорить с вами без чужих ушей. Но если вы отказываетесь даже выслушать — то я с удовольствием умываю руки. Дальнейшая мировая бойня будет на вашей совести.

— Можешь подтвердить полномочия? — неожиданно для меня притормозила свой разгон Дегуршафф. Я лично от Альбиона ничего хорошего не ждал, поэтому пропускал все слова полковника мимо ушей, собираясь немедленно атаковать. Хватит, знаю я бриттскую тайную дипломатию, веры им нет ни на грош. Наобещают что угодно, а потом воткнут нож в спину. Но вот у японца, похоже, остались на их счет какие-то иллюзии. Или просто его мечта об окончательном мире для Империи перевесила осторожность.

— Безусловно. Слово премьер-министра Альбиона вас устроит?

— Сестра, не атакуй, пока — раздался голосок японца в моих наушниках. — Я хочу его послушать. Потом добьем, ему от нас деться некуда.

— Да нахрена тебе это?! Нашла, кого слушать, майор! Валить его надо, гада... — сорвалось с моих губ.

— Пусть сначала норд сделает свою работу и скажет что ему надо...

— Ну ладно, — скрипнув от злости зубами, я опустил винтовку и притормозил немного. Блин, ну нельзя верить альбионцам. Никак нельзя. Но и драться прямо сейчас... особенно если Дегуршафф засомневалась...

— У меня для вас на орбе есть запись личного послания премьер-министра Соединенного Королевства к сестричкам Дегуршафф и Дергачевой, — продолжил полковник Сью. — Выслушайте толстого Джона и делайте потом что хотите.

Сближались мы друг с другом медленно, со всяческими предосторожностями, словно приготовившиеся к сеансу групповой любви ежики. Щиты у всех троих на максимуме, орбы сияют, Дегуршафф направила автомат полковнику прямо в грудь. Я, с винтовкой в руках, приготовился отстрелять в норда всю обойму, а потом пробивать защиту полковника штыком с уже подвешенным заклинанием рассечения. Полковник Сью завис перед нами в воздухе в полной боевой готовности с монструозным дробовиком нехилого калибра, направленным мне в живот. При взгляде на дочкин подарок в руках японца его аж передернуло, но он справился с собой, не проронив ни слова.

— Показывай, что хотел! — коротко приказала Дегуршафф. — Время дорого.

— Смотрите, — пожал плечами полковник и активировал орб. — Хочу добавить, что я лично считаю вас злом, которое надо искоренить, а не искать с ним компромиссы — добавил маг. — Но, к моему сожалению, с вами хотят договориться, и я не могу отказать своим спасителям в просьбе доставить вам это послание.

На развернувшемся перед нами виртуальном магическом экране засветилось изображение грузного человека в строгом костюме с сигарой в руках. Премьер-министр Альбиона по прозвищу "толстый Джон" собственной персоной.

— Приветствую, вас, сестры Дегуршафф и Дергачева, — начал речь на записи альбионский премьер...

Я никогда не был о бриттской разведке низкого мнения. Местные "Джеймсы Бонды" действительно поднаторели в тайных играх. А учитывая их связи с бывшими правительством России, в осведомленности джентльменов из специальных служб Лондинума сомневаться не приходилось. Но такой степени осведомленности и такой степени откровенности я не ожидал. Премьер в послании говорил открытым текстом, не стесняясь называть вещи своими именами.

Сначала толстый Джон кратко обрисовал сложившуюся ситуацию. Соединенное королевство и Соединенные Штаты открыто признавали наши успехи. Захват Гибрайтара нанес сильнейший удар по бриттской торговле, в связи с необходимостью огибать Африку морской путь из Индии и африканских колоний увеличился раза в два. Снабжение африканского корпуса свободных наций через Средиземное море практически прервано, значит, его разгром — вопрос времени. Воевать на европейском континенте с такой сухопутной военной махиной как русско-имперский военный союз на данный момент альбионцам представляется нереальным. Любая десантная операция рано или поздно кончится тем, что американо-бриттов сбросят в море. Просто в силу разницы военных потенциалов и проблем со снабжением.

Затем премьер начал хвалить нас с Дегуршафф лично, не жалея комплиментов. И тут выяснилось, что знал он о нас немало. По его словам получалось, что я чуть ли не серый кардинал, а точнее "кардинальша" Российской Империи, которая стоит за последним переворотом и большинством решений, принятых во внешней и внутренней политике государства в последние полгода, а председатель Ребров и император Николай — так, мимо проходили. Некто вроде моих марионеток, которые делают все, что им Таня скажет. У зависшей рядом со мной в воздухе Дегуршафф даже глаза округлились от удивления, когда она это услышала. Она догадывалась, конечно, что я фигура непростая, но чтобы настолько... Сестрица изумленно покосилась на меня в безмолвном вопросе: неужели все это правда? Я лишь передернул плечами и помотал головой в универсальном жесте — наговаривают, понятное дело, я белая и пушистая няша, только и всего.

Но потом досталось и Тане Дегуршафф. Некоторых вещей о ней, признаться честно, я до этого момента не знал. Не знал о написанном ей трактате "логика снабжения мобильного театра военных действий", который помог унифицировать снабжение фронта и значительно сократить логистические издержки Империи. Это с Таниной подачи в имперских складах появились паллеты, стандартные контейнеры, универсальная маркировка грузов и система распределения и учета материальных потоков. Не знал об ее эссе "координация действий боевых групп в наступлении и обороне" и "к вопросу о гражданских и гуманитарных правах населения в зоне боевых действий" ее же авторства. Оказалось, что к Дегуршафф весьма и весьма прислушиваются в генштабе, а к планированию некоторых операций она причастна напрямую. Впрочем, это-то я и так знал... Вопрос, откуда обо всем, что нас с сестричкой касается, пронюхали бритты? Блин, надо срочно ставить нормальную контрразведку и систему первых отделов, это же бардак какой-то...

Из всего сказанного альбионский премьер делал однозначный вывод — мы с сестрой являемся чем-то вроде сверхоружия для русско-имперского союза. Оружия, которое на данный момент ломает существующий баланс сил в мире и дает России с Империей слишком большую фору. Дело не только в наших выдающихся магических способностях, само наше существование — проблема для всех свободных наций. Бери больше — мы проблема для всего человечества. А значит: пока мы есть — мира не будет. Невозможно учесть все интересы и заключить справедливое мирное соглашение, которое даст должные гарантии безопасности всем странам — участникам. Мы — тот фактор, который Соединенным Штатам и Лондинуму надо устранить, чтобы прекратить бойню и установить мир. Это возможно сделать лишь двумя способами — чреватой ужасными разрушениями и страданиями войной свободных наций с русско-имперским союзом до победного конца или... если мы устранимся из войны сами, выкинув нейтральный флаг. Ради блага всего человечества, естественно, о котором пекутся американцы и бритты. Ради того, чтобы смолкли залпы артиллерийских орудий, перестали умирать солдаты на полях сражений и гражданские в разрушаемых войной городах и деревнях, — как пафосно выразился премьер.

Нет, нам не предлагали поднять руки и сдаться на милость бриттам — понимали, что на это мы с японцем никогда не пойдем. Премьер предлагал хитрую комбинацию с посредниками — священной конфедерацией трех кантонов, бывшей в этом мире чем-то вроде Швейцарии и Империей Акицущима, располагавшейся на месте Японии. Империя Акицущима была согласна принять нас с Дегуршафф в нейтральном статусе и предоставить гарантии невыдачи ни Империи с Россией, в которых мы будем числиться предателями и дезертирами, ни бриттам с американцами. Происходить все будет поэтапно — сначала мы во всеоружии сделаем перелет на нейтральное судно, которое двинется к берегам Акицущимы с самым минимальным конвоем. На этом этапе мы будем сами гарантиями своей безопасности — никого, кто бы справился с магами такой силы, на корабле просто не будет. В тот же день бритты предложат заключить России и Империи перемирие на всех фронтах по состоянию "как есть" и начнут многосторонние мирные переговоры.

Ну, а дальше — дальше потихоньку все уляжется. На новой родине меня с Дегуршафф ждет щедрая денежная награда, земля и дома в собственности, всеобщее уважение и почет. При желании — интересная работа. Послевоенная конференция закрепит наш особый статус "нейтральных магов" и избавит от судебного преследования. Благодаря Таням на континенте наступит долгожданный мир, а наши знания и способности потом послужат на благо всего человечества.

Но если мы откажемся — значит, продолжится война. Вы все равно в итоге проиграете, — продолжал вещать с магического экрана альбионский премьер. — Уже на этой неделе России и Империи объявят войну Штаты. Затем то же самое сделает Королевство Ильдоа и иберийское содружество Гиспания. Продолжится война в Африке, снабжением союзнических войск займется объединённый средиземноморский флот Ильдоа и Иберии, ему помогут бриттские корабли через египетский канал. Будет еще много крови, смертей и страданий, но Россия и Империя неизбежно рухнут, надорвавшись. Империя и так на грани истощения из-за долгой войны, Россия отстает от ведущих держав в промышленном плане... нам не победить. Мы с Дегуршафф будем объявлены военными преступниками на весь мир и, если каким-то чудом выживем в предстоящих боях, то после капитуляции будем осуждены и казнены, проклинаемые всеми.

Заканчивалась речь премьера, по сути, ультиматумом. Или мы сейчас же принимаем условия личного мирного соглашения со свободными нациями и немедленно летим на корабль, находящийся неподалеку в океане под флагом федерации трех кантонов и следующий в Акицущиму, или с завтрашнего дня начинается глобальная война, а никаких переговоров о мире уже не будет. Третьего не дано.

— Что, вот прямо здесь и сейчас все решать? — осклабился я в лицо полковнику Сью, когда запись закончилась. — Ни чайку попить, ни в туалет сходить, ни подумать? Такие вопросы с кондачка не решаются. Ты же нас на измену родине разводишь, гад.

— Именно так, детка, — ухмыльнулся он в ответ. — У вас есть с полчасика. Можете посовещаться прямо тут.

— Спасибо, сударь, вы очень любезны, — кивнул я полковнику, улыбнувшись до ушей. — Что скажешь, сестричка? — повернулся я к Дегуршафф, вполглаза следя за нордским магом.

Опа... Выражение лица японца мне не понравилось. Какое-то оно было...задумчиво-отстраненное, как будто он всерьез прикидывал варианты. "А почему собственно и нет"? — подумал я. Империя и ее народ ему не родные, добра от государства он с детства не видел. В армию вступил ради карьеры, на фронте геройствует тоже ради нее. Сирота опять же... Близких людей, которыми бы он всерьез дорожил, нет, разве что Вика...но вообще-то я не уверен, что хладнокровный менеджер в голове Дегуршафф способен на глубокую эмпатию и тем более любовь. Почему нет? Предложение хорошее, можно сказать, деловое. Он возвращается на родину, получает богатство и непыльную работенку — при его талантах он найдет, где себя проявить после войны. Что еще? Верность командованию и желание надрать задницу существу икс? Тут тоже не все так однозначно, как говориться...

— Подождешь нас здесь! — крикнул я полковнику. — Сестра, давай отлетим подальше. На пару слов без посторонних.

Дегуршафф, не споря, задумчиво кивнула и послушно полетела рядом со мной.

— Надолго не задерживайтесь, — донеслось нам вслед. — Не вернетесь через двадцать минут — значит отказались.

— Ты чего скисла, сестра? — Спросил я, сорвав с головы гарнитуру с наушниками и переговорным устройством. — Обдумываешь, не принять ли его предложение?

— А ты полагаешь, он не соврал? — Торчащий вверх непокорный локон на голове Дегуршафф сник вниз, что было явным признаком нешуточного волнения. — Запись обращения премьера, это ловушка или честное предложение, как думаешь?

— Как бы тебе сказать... — скривился я. — Если честно — думаю что нет, толстый Джон не врал. Точнее врал, но не прямо, просто не говорил всей правды. Мы здорово насолили бриттам, спора нет. Особенно я, вышибив их из России и разогнав красных с либералами. Но альбионцы практичны и стараются взять свою выгоду везде. Если смогут — то не побрезгуют и шкурку ободрать с наших трупов, но если есть возможность взять добычу целиком — почему нет? Не таской, так лаской... Если мы с тобой сестренка дезертируем, то рано или поздно нас приберут к рукам. В здешней Японии долго не отсидимся, придется на тутошних англо-саксов работать всерьез. Вспомни хотя бы Вернера фон Брауна или Отто Скорцени. Какие были идейные кадры, но и тех обломали и приставили к делу. Вот и нас ждет та же судьба... Ты к ней готова?

— Я? — Совсем по-детски прикусила губу Дегуршафф. — В прошлой жизни я была бы не против хорошей карьеры в США.

— То есть готова из Тани Дегуршафф стать какой-нибудь Ташей Текретиус? Преподавать магию в американской академии, купить особняк в Майами, наслаждаться богатством и спокойной жизнью?

— Не то, русский, — отмахнулась от меня Таня. — Это пока не столь важно. Правда ли, что если мы устранимся, то, наконец, наступит мир?

— Хрен его знает, — честно ответил я. — Возможно. Нашим предательством верхи будут обескуражены, это точно. Особенно в России. На мирные переговоры с бриттами в этом случае они пойдут. И бритты с американцами сумеют продавить выгодный им мир. Не наверняка, но очень возможно.

— Но ты все равно желаешь воевать до последнего? Не хочешь остановить эту войну?

— Да, я буду сражаться.

— Почему? — посмотрел мне в лицо японец. — Ты же сам хотел мира? Для этого мы и затеяли эту совместную кампанию, атаковав Гибрайтар.

— Потому что знаю, к чему приводит мир на условиях англо-саксов. Я помню, как пал Союз. Тихо-мирно, во всем уступая "доброй" воле партнеров, сдавая позицию за позицией и оставшись в итоге ни с чем. А затем развалился и сам на части. Тот мир, что строится на предательстве — плохой мир. Ты же помнишь выражение: тот, кто выбирает вместо войны позор, получит и войну и позор. Наши враги не простят России и Империи ни их мощи, ни их бунта. Добьют нас, только покажи слабину. Не сейчас так потом, через десять или двадцать лет. Нет, сестрица, я буду воевать до тех пор, пока они не запросят у нас мира без всяких предварительных условий. А еще я не могу предать русских. Не могу и все тут.

— Дай. Мне. Подумать. — Раздельно произнес японец. Его глаза сузились, рот превратился в мелкую щелочку, узкие плечики как-то обвисли вниз. Я с тревогой осторожно огляделся вокруг. Невдалеке висит темной точкой в небе полковник, все тихо, только... Так и есть. Я чувствую какую-то постороннюю магию, только не пойму пока какую и откуда... И, как вещает мне интуиция, времени у нас совсем нет.

— Пусть так. Думай, сестричка. Принимай решение за себя сама, — тихо сказал я Дегуршафф, надевая наушники. — Координаты корабля ты запомнила, дальше дело твое. А свой ответ я донесу полковнику лично.

"Господи, помоги рабе Твоей Татьяне", — зашептал я про себя. "Дай силы недостойному слуге твоему повергнуть врага, дабы выполнить волю твою, не оставь меня милостью Твоею". Тип девяносто пять вспыхнул холодным ярким пламенем, а я начал боевой разгон с места в карьер.

— Слышишь, полковник, — коротко бросил я в эфир. — Свой ультиматум засунь себе в задницу. Татьяна Дергачева против. А теперь выслушай мой: сдавайся вместе с орбом и сохраненной записью. Тогда я гарантирую тебе жизнь.

— А если нет? — судя по голосу, подполковник был убийственно серьезен.

— Тогда я возьму твой орб сама.

— Хорошо. Иди и возьми, дай мне тебя уничтожить.

Далекая фигурка вражеского мага заложила маневр уклонения, но я был готов. Ближе, подлетаем как можно ближе, преимущество в скорости явно у меня. Защита у полковника сильная, это я помню. Бить — так наверняка, таранным ударом с разгона, как завещала Дегуршафф. Правда, в этом случае уклоняться от его выстрелов не получится.

Поняв, что столкновение неизбежно, и я его догоняю, полковник Сью сделал кувырок в воздухе и, повернувшись ко мне лицом, выстрелил из дробовика. Приложило мою защиту знатно, я как будто под гаубичный снаряд попал. Он что, на каждую дробину отдельное заклятье вешал? Вот с-с-скотина. Ничего, сейчас он у меня попляшет польку. Да, а это еще что за новости?

Откуда-то снизу, от самой воды, вверх поднимались маги. Один за другим, с какими-то странными левитаторами на груди, летные комбезы незнакомые. Блин, да они же с подводной лодки! Была на нас засада, полковник все же подстраховался, я как сердцем чуял. Подлодка, по всей видимости, пришла к месту нашего рандеву заранее, и заняла позицию на глубине, вот мы с Дегуршафф магов и не почуяли. А когда мы начали слушать запись полковника и разговоры разговаривать, поневоле отвлекшись от тщательного сканирования, она потихоньку всплыла, прикрытая иллюзией и начала выпускать магов, ожидая результата переговоров. Поэтому...надо сейчас же бежать к Гибрайтару, где батальон меня прикроет или принимать безнадежный бой. Хотя, нет: ровно одна попытка достать полковника у меня все еще есть, недооцениваете вы, господа бритты, Таню. Должен успеть, должен!

Еще одно попадание, затем еще одно! Дробовик полковника бил хлестко и сильно, как гигантский кнут, разрывая мое защитное поле. Запасы энергии таяли на глазах, я слабел на лету, стремительно теряя защиту. Резко подскочил пульс, заколотилось как бешеное об ребра сердце, во рту появился кровавый привкус. Фигня, не уйдет, — мои губы сами собой разошлись в боевом оскале, а глаза закрыла кровавая пелена. Блин, еще раз попал, защита, похоже, в клочья... больно-то как! Пора!

Я всадил в полковника шесть патронов подряд с навешанными на них фугасными заклятьями и плетениями срыва защиты. Первый выстрел сделал метров с двухсот, последний — в упор. А затем ударил его штыком с заклинанием рассечения прямо в живот и, выложившись до упора в силовом рывке, все же пробил его защитное поле. Штык вошел снизу вверх под ребра полковника как в масло, но вот обратно я винтовку почему-то вытащить не смог — застряла.

Полковник, несмотря на ужасающее ранение, помирать не собирался. Бросил полетевший вниз дробовик и тут же потянул из-за пояса обоюдоострый нож — суомку, которым попытался пырнуть меня в бок. Пришлось отпустить мосинку и изворачиваться, ускользая от его атаки и доставая из ножен свой боевой нож мага. Голова кружилась от потери сил, но я все же перебросил остаток маны в заклятье рассечения и резким рывком прижался к груди полковника, сунув мерцающий нож ему прямо под подбородок. Кровь из вскрытого горла ударила фонтаном мне в лицо, но я еще нашел в себе силы с усилием провернуть клинок вправо-влево, распластывая его шею до самых позвонков и почти отделяя голову от туловища. Вот теперь точно все, такое никакой магией не поправишь. Я выпустил рукоятку ножа и едва успел с мясом вырвать потухнувший орб из крепления, как тело полковника резко отяжелело, потеряв всю свою магию, и стало падать вниз, вместе с моей винтовкой. Никакое существо икс в него вселяться в этот раз не стало...

Но у меня и без него хватало проблем. Энергии на разгон не было, сильно кололо в боку, который, оказывается, полковник все же когда-то успел задеть своей "суомкой", так что теперь на комбезе быстро расплывалось здоровенное кровавое пятно, маны было кот наплакал. А вражеские маги, на глазах которых я добил норда, приближались все быстрее, и уйти от них никакой возможности не представлялось. Я, наконец, догадался кто они такие — судя по снаряжению, воздушно-магические рейнджеры Соединенных Штатов. Кажется, я в этот раз отлетался...

Дегуршафф упала на меня откуда-то сверху, как коршун на зайца, я даже и заметить ее не успел. Схватила усиленной магией рукой за шиворот комбеза, словно котенка и потащила вперед, уходя на полной скорости от приближающихся вражеских магов в сторону Гибрайтара.

"Внимание, двести третий, боевая тревога! Всем срочно на взлет"! — услышал я ее голос на частоте батальона. "Нужна помощь"!

— Спасибо, сестричка, — прошептал я побледневшими губами, но она каким-то чудом меня услышала.

— Я тебя потом сама прибью, русский, — сквозь зубы произнесла майор. — Ты все испортил и мне за это ответишь. Почему ты принимаешь решение за двоих?!

— Не жалей о пропавшей карьере в Штатах, — с трудом нашел в себе силы ответить я. — Мы тебя еще кайзериней сделаем.

Часть 2. Глава 9.

В руках у майора Дегуршафф мне стало совсем хреново. Снизу проносилась играющая солнечными бликами синяя гладь моря, в голове мутилось, кровь капала вниз с набухшего на боку летного комбеза то отдельными каплями, то тонкой струйкой, а в лицо бил встречный ветер. Я позволил себе расслабиться в хватке сестрички и, разом распустив боевые, защитные и левитирующие плетения, занялся лечебной магией, вложив в нее последние остатки маны. Все, я на сегодня отвоевался, надо хотя бы остановить кровь. Теперь моя надежда лишь на японца — он вывезет. Вот чего у моей сестрички не отнять, так это умения выполнять свою работу на совесть, с немецко-японской тщательностью и добросовестностью. А что вы хотите от прожженного трудоголика и карьериста в погонах? Если уж Дегуршафф взялась меня выручать, то можно быть уверенным — она это сделает наилучшим образом. Я же хотел дотянуть до своих в сознании, а не безвольной тушкой или того хуже — склеить ласты в полете. Не то чтобы я боялся умереть... но сделать это прямо сейчас было бы свинством с моей стороны по отношению к собственному батальону и Матвею Филипповичу. А кроме того это означало бы, что альбионский премьер все же добился своей цели и тандема сестер Дергачевой-Дегуршафф больше не существует. Облезет толстый Джон, не дождаться ему такого подарочка...

В который раз уже сказывалась критическая уязвимость, связанная с моим тщедушным тельцем. Не держит оно удар без магической защиты, хоть ты тресни. Вроде бы до печени своим ножом полковник не добрался, но для меня истечь кровью от серьезного пореза как нечего делать, я же девчонка весом чуть побольше двух пудов, а рана, сука, глубокая. Но надо выдержать, из худших выбирались передряг...

В общем, до Гибрайтара мы с японцем долетели. Боя с американскими магами не случилось: когда они увидели взлетавший со скалы двести третий батальон Дегуршафф, а следом за ним и дежурное звено моего триста второго, то приняли единственно верное решение — срочно возвращаться на свою подводную лодку и драпать как можно быстрее. Догнать и уничтожить Дегуршафф до встречи с ее магами они не успевали, а принимать бой с двумя элитными батальонами русских и имперских магов? Чистое самоубийство, без шансов. А вот спастись им времени хватало, пусть и в обрез — Гибайтарский пролив не слишком широкий, но весьма глубокий, разнонаправленные подводные течения затрудняют наблюдение, поэтому я и не обнаружил засады. Заклятьями успевшую погрузиться глубже сотни метров подлодку не достать...

За все время полета Дегуршафф не сказала мне больше ни слова. Окруженная плотным строем своих бойцов, она лично донесла меня до развернутого недалеко от нашего особняка госпиталя, передав прямо в руки взволнованному Пашке. Юля и ее маги из звена поддержки были здесь же и сразу начали накладывать на меня лечебные плетения и снимать комбинезон, чтобы добраться до раны. И лишь когда я оказался перебинтован и зафиксирован на носилках, сестричка высказала мне все, что она думает.

— Отойдите в сторонку, дайте мне поговорить с вашим командиром, — тихо сказала она на имперском. — Это важно и не займет много времени.

— Но госпожа майор, раненая нуждается в срочной операции, — тут же возразила Юля.

— Вы поговорите с моей невестой потом, когда ей станет лучше, — грудью заслонил носилки со мной Пашка. Я лишь бессильно скрипнул зубами, услышав про "мою невесту". Убью стервеца... потом. Но для Тани эти тонкости были пофигу.

— Я сказала, оставь нас наедине, капитан! — выпучив глаза, заорала на Никифорова майор Дегуршафф, разом потеряв все свое спокойствие. — Что непонятного, шайссе?! Заберешь своего командира через пару минут, ничего с моей сестрой не сделается.

— Я не покину Таню! — упрямо мотнул головой Пашка. Юля тоже не сдвинулась ни на шаг.

— Делайте, как она говорит, — с трудом просипел я. — Это приказ, капитан Никифоров!

Поджав губы и кинув на японца сердитый взгляд, Юля отошла в сторону. Паша, чуть помедлив и подчиняясь моему взгляду, нехотя последовал за ней.

— Желаю тебе скорейшего выздоровления, русский, — подождав, пока мои офицеры отойдут, сказал японец, успокаиваясь. — Раз уж я не уронил тебя, пока нес.

— А хотелось? — поморщился я.

— Хотелось. Но это было бы неправильно с политической и карьерной точек зрения. Парламентер утонул, американцы сбежали, над морем остались только мы с тобой. В твоей смерти могли обвинить меня, а может и весь Райх, что имело бы очень неприятные последствия. Но нашим отношениям конец.

— Почему? Потому что я не захотел предавать свою страну и дезертировать, как нам предлагал толстый Джон?

— Не прикидывайся дурой, сестренка, — ухмыльнулся японец. — Я должен был сообразить раньше, но до меня только сейчас дошло... Ты ведь, оказывается, самый настоящий фанатик. Расчетливый и жестокий. Но это еще ладно, ничего страшного... Если бы ты заботился о себе и своей карьере, я смог бы это понять. Сам такой, — нехорошо улыбнулся японец. — Если бы ты хотел, чтобы наступил мир, и вся эта бойня закончилась, — вздохнул он, — то я не сказал бы ни слова против. Но тебя же это все не волнует! — осклабилась Дегуршафф. — Ты и в самом деле думаешь лишь о России, а на все остальное тебе решительно плевать!

— Я никогда не делал из этого секрета. С чего вдруг ты так завелась, майор?

— Не то..., — отмахнулась Дегуршафф. — Я думал, что мы с тобой... как это у вас говорят — два сапога пара, вот. Что ты тоже пошел в армию и носишь маску патриота ради карьеры! Что ты хочешь занять теплое место в офисе и каждый день пить хороший кофе с шоколадом и командовать другими, вместо того чтобы жрать кислую капусту с гнилой картошкой и тяжело работать самому! Как еще в этом сословном мире приютской девочке выбиться в люди, если не через службу? Я не знаю другого способа, поэтому не удивительно, что мы оба надели погоны... Но ты не такой! Тебе решительно наплевать на себя и свою судьбу! А заодно на свой батальон, на мой Райх, на всю эту войну и на то, сколько на ней прольется крови, лишь бы русским было хорошо. Если Россия от этого выиграет, то пусть весь мир горит в огне, не так ли, сестричка? Если Райх надорвется, воюя со всем миром в союзе с Россией, а твоя страна получит наши деньги и ресурсы, ты будешь только счастлив. Общие интересы наших стран, о которых говоришь ты, и всеобщий мир, которого хочу я, чтобы занять в нем подобающее мне место, для тебя пустой звук. И, самое главное, ты и меня ухитрился сделать своим орудием, которое работает на Россию. Меня, Таню Дегуршафф, майора серебряных крыльев! Поэтому ты даже не задумался над предложением толстого Джона и сразу атаковал — нельзя было допустить, чтобы я приял самостоятельное решение.

— Слышать обвинения в фанатизме и жестокости от демона Рейна, как минимум странно, — с трудом пробормотал я. — Ты, знаешь ли, тоже не подарок, сестричка. Что за истерика? Будь тоже патриотом своей Империи сколько угодно, я разве против? Слушай, мне сейчас трудно говорить. Может быть, перенесем беседу на более удобный момент? Когда мне полегчает, а ты подобреешь?

— Не стоит. Я уже все сказал. Запомни — я не твое орудие! Работать на Россию я не буду, доверять тебе я тоже не могу. Все наши личные договоренности разорваны, я буду думать, что мне делать дальше сам. Надеюсь, мы больше не увидимся, русский!

Дегуршафф повернулась и пошла прочь от носилок, держа спину ровно как при строевом шаге. А я почувствовал, как на меня снова накатывает слабость вместе с ознобом. Я еще успел увидеть склонившиеся надо мной лица Юли и Пашки, а затем все-таки потерял сознание, проваливаясь в темноту...

Пришел в себя я, лежа на застеленной свежим накрахмаленным бельем койке и укрытый теплым одеялом. Огляделся вокруг, рассмотрев небольшое пеналообразное помещение, в которое кроме койки влез еще металлический стол, раковина для мытья рук, шкаф для медикаментов с мединструментами и бестеневая лампа. Из приоткрытого иллюминатора веет легкий, пахнущий морем ветерок и слышны крики чаек, корпус корабля чуть вибрирует, слышна работа машины. Все понятно, я в каюте на Меркурии, но не в своей, а в одной из зарезервированных за медицинской службой. А наш крейсер уже вышел в море, хотя далеко от берега отойти не успел. Общее состояние... да все бы вроде ничего, только забинтованный бок саднит и чувствуется сильная слабость. Какая это у меня уже лычка за тяжелое ранение? Вторая вроде? Да уж, с такой жизнью не то что до пенсии, а до совершеннолетия моей Танечке не дотянуть.

За дверью в каюту я вдруг услышал какой-то шум — кажется, знакомый голос что-то негромко спросил у часового, а затем она распахнулась, и на пороге появился капитан Валк собственной персоной. Бросил на меня внимательный взгляд и, заметив что я лежу с открытыми глазами, прямо таки просиял лицом.

— Танюша? Никак очнулась, дочка?

— Вашими молитвами, Зиновий Федорович, — вяло улыбнулся я.

— Радость-то какая! А я всегда говорил — наша Таня маг дюже сурьезный. Ей на небесах сами ангелы помогают! Оклемается она, не оставит нас сиротами. Подожди, я сей момент за дохтуром пошлю...

Я тихонько потянул носом — от капитана первого ранга пахло крепким табаком и совсем чуть-чуть веяло свежим водочным запахом. Вроде бы он принял сегодня не больше обычного, что это он так расчувствовался?

— Зачем мне доктор Зиновий Федорович? Если и так ангелы помогают?

— Ангелы — они на небеси, Таня, — вздохнул капитан. — А у нас, у грешных, на земле свой порядок, если кто заболел или ранен, то дохтур нужен.

— Погодите, Зиновий Федорович, не надо доктора. Подождет он чуток, со мной уже все хорошо, — сделал я страдальческую гримасу. — А то набегут все разом... Велите лучше подать теплого сладкого чаю побольше, пить очень хочется. И расскажите, что вообще происходит? Почему я на борту, а не в госпитале?

— Точно все хорошо? — недоверчиво посмотрел на меня Валк. — Не лукавишь, госпожа полковник?

— Ей-богу! — осторожно подняв правую руку, перекрестился я.

Поговорить с Валком мне удалось не больше четверти часа. Но основную информацию за это время я у него успел выведать.

Оказалось, что после операции я провалялся без сознания чуть меньше суток. Но, по словам доктора, ничего шибко серьезного со мной не случилось. До крупных артерий или внутренних органов полковник своей суомкой дотянуться не сумел, антимикробную магию на меня наложили качественно. Но крови я потерял немало, а на переливание хирург не решился. Здесь эта процедура известна, но отработана пока неважно, а кровь мага — штука капризная, может произойти отторжение... В общем, меня заштопали, убедились, что давление и пульс хотя и слабые, но стабильные и оставили выздоравливать. Но телеграмму о случившемся в Питер дали. А оттуда уже через три часа прилетел ответ Реброва: бросать все, грузить раненного полковника Дергачеву и ее батальон на борт Меркурия, а затем полным ходом следовать в Севастополь. И обещания всяких страшных кар, если с Дергачевой что-то случится по дороге. Поэтому я и лежал в каюте один: Пашка принял командование батальоном и вместе с Сан Санычем и офицерами Валка сейчас разбирался со спешно сваленным во время экстренной погрузки имуществом, а вызвавшуюся быть моей сиделкой Юлю доктор позвал помочь магией другим тяжелораненым, которых мы забрали с собой в Россию. Вот так неожиданно завершилась наша Гибрайтарская компания.

Больше ничего капитан мне рассказать не успел. Потому что к нам заглянула Юля и сначала обрадовалась моему выздоровлению, а потом сходу наехала на капитана за то, что он немедленно не позвал доктора, и выставила Валка прочь. Затем прибежал Пашка и начал задавать какие-то дурацкие вопросы, а следом за ним появился врач и выгнал своей властью из каюты сначала Пашку, а после моего осмотра с перевязкой и Юлю, заявив, что раненой требуется отдых и сон. Против чего я не сильно и возражал — основную информацию я уже получил. А отдых мне действительно требовался, я хотел успеть восстановить силы к возвращению в Питер. В принципе Ребров рассудил верно — нам на Гибрайтаре больше делать нечего. Это по большому счету имперская территория и Райх за нее заплатил России сполна: деньгами и технологиями, станками и заводами, выгодными нам торговыми соглашениями. Пусть он теперь ее содержит и защищает.

Конечно, право свободного прохода Гибрайтарского пролива Россия за собой оставляет. Так же как и военную базу на Гибрайтаре сроком на девяносто девять лет. Но это, по большому счету, лишь демонстрация флага и задел на будущее. Резона всерьез вкладываться в эту базу и тем более постоянно держать там батальон элитных магов, у страны пока нет. Слишком далеко Гибрайтар от России и слишком слаб пока наш флот относительно главных европейских игроков. Может быть позже, через пару десятилетий, мы еще вернемся к этому вопросу. Но не сейчас, не в нынешней международной обстановке. Если говорить откровенно, мой план о всеобщей мирной конференции после захвата пролива отправился псу под хвост. Воли к борьбе никто не потерял. Как там говорила Дегуршафф в анимешке из прошлой жизни? Люди не всегда рациональные существа? Она же, кстати, утверждала на военном совете перед атакой Гибрайтара, что бритты объединятся с американцами, ровно это и произошло. Приходится признавать, что сестренка была права, а я нет... Паскудно получилось, что мы опять поссорились. Ладно, пока есть время надо отрефлексировать свои ошибки, и придумать план "Б", — так размышлял я, лежа в койке и глядя в потолок. Орб мне принесли по первому требованию и прикосновение к холодному, искрящемуся внутренним светом камню элениума "тип девяносто пять" придавало мне сил.

Доплыли мы без проблем. Погода в Средиземном море стояла отличная, разве что недалеко от Млаты Меркурий и эсминцы сопровождения немного покачало на свежем ветру. Проливы мы прошли на рассвете, без всяких осложнений, хотя готовый к бою батальон под командованием Пашки дежурил на палубе. Было у меня опасение, что альбионский премьер успеет натравить на нас Ильдойский или Иберийский флот. Или вмешаются остатки француазских военно-морских сил и альбионского средиземноморского флота, которые сейчас базировались где-то в Африке. Но обошлось. Как бы этого не хотелось американцам с бриттами, таскать для них каштаны из огня и развязывать войну с Имперско-Российским союзом другие страны пока не спешили. Выгоды сомнительны, а огрести можно в два счета. А может быть нас просто не нашли — эскадра шла полным ходом и соблюдая радиомолчание, а парочка дежурных магов творили несложные заклинания иллюзии.

К причалу Северной бухты Севастополя Меркурий прибыл ночью, и я впервые за время плавания покинул каюту и сошел по трапу на берег на своих двоих, одетый по всей форме и сопровождаемый комэсками: Пашкой и Сергеем Коротяевым. Меня еще пошатывало от слабости, а соленый морской воздух кружил голову, но в целом путешествие пошло моему тельцу на пользу. Я успел отлежаться, отъелся шоколадом, печенкой и черной икрой с небольшим количеством красного вина, восстановив часть кровопотери, рана почти не болела, а магические плетения получались почти как раньше, хотя маны для их наполнения было еще маловато. Но это дело наживное, можно сказать я вернулся в строй и надеялся, что лодырничать, отлеживаясь в госпиталях мне больше не придется...

Но куда там... прямо на причале меня ждала машина с красным крестом и аж трое докторов во главе с личным лейб-медиком его Императорского Величества Боткиным. На мои попытки отказаться от их услуг мне сунули в нос бумагу с подписью Императора, в которой черным по белому было написано, что этот консилиум волен делать со мной что угодно, после чего посадили в автомобиль и увезли на вокзал, где к моим услугам был готов целый вагон в санитарном поезде.

— Лечитесь на совесть, госпожа полковник, — строго сказал мне Боткин, блеснув стеклами очков над густой бородой. — Прописываю вам еще как минимум неделю постельного режима. И даже не пытайтесь возражать! Это приказ его Величества. Считайте, что ваше здоровье вам больше не принадлежит.

— А кому оно принадлежит? — оторопел я.

— Государству. Всей России. Вы теперь у нас национальное достояние.

Так что дорога до столицы прошла у меня под стук колес и в полной праздности. Как я ни просил врачей и охрану, мне даже свежих газет и журналов почитать не дали, чтобы не тревожить ВИП-больную. На все был один ответ — спите и отдыхайте, госпожа полковник, ни о чем не волнуйтесь, вам вредно напрягаться. В Питере поезд встретила на вокзале новая машина с красным крестом на дверцах и меня отвезли лечиться дальше куда-то за город, в небольшой особняк посреди соснового бора, принадлежавший спецотделу. Где меня на четвертый день заточения и посетил Ребров, когда я уже совсем извелся от безделья и отсутствия информации и даже начал всерьез вынашивать план побега. А почему бы и нет? Орб при мне, магия почти восстановилась, так какого хрена?

— Ну, здравствуй Таня, — улыбнулся глава правительства, неожиданно войдя в мою палату сразу после обеда. Одетый в белый халат поверх костюма-тройки, с дипломатом в руке он выглядел солидно и уверенно, но я заметил его усталый взгляд и набухшие мешки под глазами.

— Экая ты смешная девчушка в пижамке! Прямо милашка, — добавил Ребров, глядя на меня сверху вниз.

— Ага, я милая. А еще няшная и кавайная, — осклабился в ответ я, сидя на кровати. — Только мундир мне верните-с, ваше высокоблагородие! А то я вместо кавая здесь такую лютую яндере-с устрою-с, что вам небо в овчинку покажется! Какого хрена меня тут пичкают микстурами, когда я уже здорова?! Или я арестована?!!

— Вот теперь узнаю нашу Танечку, — улыбка медленно сползла с лица Реброва. — Как всегда уже на взводе, злая словно сто чертей и сыпет непонятными словечками... Значит и вправду здорова. Вернут тебе мундир, не переживай. Но и ты меня пойми — когда я получил телеграмму, что ты ранена и лежишь без сознания, то я места себе не находил! Не дай Бог, тебя потерять! Мы за твое здоровье молебен по главным российским монастырям заказали, Патриарх лично распорядился! Да что там я, ты даже не представляешь, для скольких людей ты стала символом... Нет уж Таня, так не пойдет, сначала лечись, а потом помогай нам! Проблем по горло! Мы с твоей подачи вместе эту кашу заварили, вместе и расхлебывать будем!

Часть 2. Глава 10. Внутренние дела.

Мундир мне и в самом деле вернули, после чего, переодевшись, я почувствовал себя гораздо увереннее. Привык я к военной форме, как ко второй коже, что и неудивительно. Офицерский мундир с золотыми погонами в Российской Империи прибавляет плюс пятьдесят к авторитету и двадцать к карме, а крой имеет исключительно мужской, женского варианта формы не предусмотрено. Не платьица же мне носить, в самом деле... Я их и не носил, от слова вообще. Общество тут, конечно, сословное, о женской эмансипации говорить только-только начали, так что о ком-либо другом пошли бы нехорошие слухи. Но моя Танечка настолько выбивалась из всяких норм и правил, что на эту мелочь не обращали внимания. Но даже я не мог бы себе позволить появиться на светском приеме в гражданской одежде со штанами. Не поймут-с... А вот в мундире — другое дело!

Затем нам с Ребровым подали крепкий чай, он раскрыл свой дипломат, доставая бумаги, и мы принялись за работу, по которой я, откровенно говоря, успел соскучиться, воюя на Гибрайтаре. Тем более что заняться было чем, дел накопилось выше крыши. Было заметно, что Матвей Филиппович сильно устал и вид его мне не нравился. Как бы сказать... не похож он был на всесильного председателя военно-народного исполнительного комитета правительства России. Не то чтобы я сильно разбирался в диктаторах, но мне всегда казалось, что они как-то поувереннее выглядят. А у Реброва взгляд тоскующий, как у часового, который все никак не может дождаться смены караула. И на меня глава комитета глядит не как на помощницу, а как на волшебницу, которая сейчас разрулит все проблемы. Эх, не тянет он на такой должности. Ему бы полком командовать, как раз его уровень — как говориться, "слуга царю, отец солдатам"! Человек верный, друг отличный, вояка неплохой, сколько мы с ним всего прошли — и огонь, и воду, и медные трубы... но не тянет. А заменить некем: велика Россия, а выбрать не из кого.

И ладно Ребров... это уровень всероссийский. Но у меня в батальоне та же самая беда. Я бы, например, вместо Пашки своим замом поставил Сергея Коротяева. И случись что, своих магов бы ему спокойно передал. Пашка мой лучший друг, но как командир Серега лучше, и это видно. Коротяев инициативней, жестче, хладнокровней в бою, быстро соображает и умеет себя правильно поставить перед подчиненными и перед командованием. А Пашка порою — "ни рыба, ни мясо". Но как продвинуть Серегу, не обидев Пашку, тем более сейчас, когда он после моего ранения поневоле стал замом, да еще почти что "женихом"? А обижать свою старую гвардию нельзя — опираться мне больше не на кого. Тот же Паша, а точнее его мама и ее связи, сильно упрочившиеся в последние два года, в моих дальнейших планах играют немалую роль. Сам же делал ставку на Авдотью Павловну, что уж теперь...

"Хватит"! — мысленно оборвал я сам себя. "Дожил ты, Леха, сам стал рассуждать как прожженный интриган. Ты сам-то на должность комбата магов и тайного советника правительства тянешь? Ни хрена, у тебя собственных косяков полно! Никто стране новой готовой элиты не даст, скажем честно. Той, которая любила бы русский народ, была бы готова воспринимать новое, но одновременно обходилась бы без нынешних дурных идей в голове, вроде либерализма или социализма. Таких людей взять негде. Поэтому будем работать с теми, кто есть. Но вообще-то это долгосрочная идеологическая проблема номер один — у тебя нет притягательного образа будущего для России, в который поверили бы люди и пошли за тобой. У красных он есть, и только я один в полной мере сознаю, к каким страшным бедам приведет его реализация. У либералов он тоже имеется — здесь многие истово верят в научный прогресс, свободную экономику и, как водится, в "святую заграницу". И пока у твоих противников есть красивая идея, а у тебя такой идеи нет, тебя все равно будут бить, даже если ты и выиграешь ряд сражений".

— Тань, ты меня не слушаешь? — заметив мой рассеянный взгляд, прервался Ребров, показывающий мне на карте расположение наших дивизий в Питерском округе. — Что такое? Рана беспокоит? Может быть, мы рано начали говорить о делах, пока ничего особенного не происходит. Давай ты еще с недельку отдохнешь и наберешься сил, как Боткин советует.

— Простите Матвей Филиппович, — мотнул я головой. — Просто задумалась. Давайте пока кратко, что у нас по международной обстановке. Говорите, Америка готова объявить нам войну?

— Да. Президент запросил на это согласие конгресса, принят закон об ограниченной воинской повинности. По сообщениям наших агентов, Штаты готовы мобилизовать до миллиона человек в возрасте от двадцати одного до тридцати двух лет. Уже формируются около трех десятков дивизий.

— У нас около полутора миллионов солдат и еще около двух миллионов в Империи, — напряг я память. — Но в Империи после победы над француазами и Северной Федерацией половину армии распустили, а мы только начинаем скрытую мобилизацию, — пожал я плечиками. — Правда, с экономикой и внутриполитической обстановкой у нас все обстоит не лучшим образом... но с военной точки зрения я не вижу пока большой проблемы. Итого у бриттов и американцев сейчас под ружьем около двух миллионов человек... но высаживаться они могут лишь на Черном море или на Балтике, и снабжение большой группировки просто не потянут. На Балтике мы их скинем в море, кроме того, десанту и судам снабжения придется плыть мимо имперской территории и берегов Северной Федерации... Матвей Филиппович, балтийский флот должен быть готов начать широкомасштабную минную войну, начните необходимые приготовления. В крайнем случае, закроем Балтику заграждениями наглухо.

— Военный министр того же мнения, — кивнул мне Ребров. — Ташенков уже совещался по этому поводу с командующим балтийским флотом.

— Ясно. Но этот вопрос надо взять на особый контроль. Насчет Крыма и Кавказа, я пока не беспокоюсь. Гибрайтар в наших руках, стало быть, десант в Черном море выглядит на сегодня маловероятным. Не вокруг Африки же им в Крым идти? — усмехнулся я. — Остается дальний восток, но... я сомневаюсь. Никаких решительных военных целей десант бриттов с американцами там не достигнет, а снабжение крупных сил на таком расстоянии весьма непростая задача.

— У нас не лучшие отношения с Империей Акицущима, — вздохнул председатель комитета. — Если они войдут в союз со Штатами против нас, то ситуация на дальнем востоке станет крайне тяжелой.

— Все может быть, — согласился я. — Но в любом случае я не ожидаю решительных военных действий против Российско-Имперского союза в ближайшие пару месяцев. Им нужно время. На подготовку к войне, на координацию своих планов с другими странами. И на попытки еще раз расколоть наш союз, скажем откровенно. Гибрайтарская операция стала для них слишком большим шоком, не готовы бритты с заокеанскими союзниками пока воевать, даже если и хотят. Вот что, Матвей Филиппович, — подойдя к кровати, я достал из тумбочки орб убитого полковника Сью и протянул его Реброву. — Это мой подарок вам лично. О том, что провокацию против нас с Дегуршафф устроили бритты при содействии американцев, вы уже знаете. Но тут — полная версия событий, на всякий случай я уже скопировала ее себе в орб. Если вкратце: толстый Джон лично предлагал нам с сестрой предать свои страны. Якобы в обмен на мир во всем мире. Но я отказалась это сделать и вступила в бой с вражеским магом. Магическая защита записи мною сломана, изучайте ее на здоровье. Но лучше пока не давать этой информации огласку. Такие вещи работают один раз и надо выбрать подходящий момент для обнародования.

— Ты как всегда удивляешь, Таня, — покачал головой Ребров, принимая камень в оправе. — Даже не знаю как тебя теперь и наградить. За Гибрайтарскую операцию тебе положен как минимум Георгиевский крест и генеральское звание. И то, я думаю, маловато будет.

— Не стоит, — отмахнулся я. — Хватит мне наград. Если честно, я дала маху и крупно. Во-первых, никакой мирной конференции, на которую я надеялась, не ожидается, плохой из меня оказался стратег. А во-вторых, я позволила себя ранить и подставила батальон, отправившись на переговоры в одиночку. Можно было бы найти и более разумное решение. Лучше отблагодарите моих магов. А заодно солдат и офицеров десанта и моряков с Меркурия, список отличившихся я подготовлю. И вот еще что, — добавил я — не повышайте в звании Валка. Как командир крейсера он пока на своем месте и отлично справляется. Здоровье ему Бог отмерял богатырское. Но, боюсь, для будущего адмирала наш геройский капитан слишком много пьет, — грустно вздохнул я. — А вот орден и золотую саблю с надписью "за храбрость и доблесть" непременно вручите, чтобы не обидеть. Зиновию Федоровичу будет приятно.

— Сделаю, — улыбнулся Ребров. — А ты не бери на себя слишком много ответственности, Таня. Идея о союзе с Империей и атаке Гибрайтара была твоя, но поддержали ее на комитете сообща. Значит, нам всем за это и отвечать перед отечеством. Неизвестно, что было бы в ином случае. России в одиночку не выстоять, а союз с Альбионом или нейтралитет мог аукнуться гораздо худшими последствиями. Если бы на нас напала всей своей мощью Империя, наши нынешние проблемы показались бы нам смешными...

— Может и так, — послушно согласился я. — Давайте договоримся, Матвей Филиппович: вы замолвите за меня словечко врачам, пусть меня сегодня, крайний срок завтра выписывают. А я свяжусь с Ситниковым и съезжу к нему в спецотдел, там ознакомлюсь с внешнеполитической обстановкой получше. Не возить же секретные документы и карты по госпиталям. Тогда еще раз обсудим международную ситуацию и наши планы, не будем пороть горячку. А что у нас с внутренними делами? Все спокойно?

Ребров при словах "все спокойно" аж поморщился.

— Внешне да, — раздраженно фыркнул он. — А на деле... бардак, Содом и Гоморра! Большевистская и эсеровская пропаганда продолжается, народ шепчется, рабочие недовольны. Экономику лихорадит, денег на перестройку промышленности не хватает. Но хуже всего дело обстоит с землей. Крестьянство недовольно ТОЗами. И ладно оно было бы просто недовольно. Но оно отказывается продавать государству хлеб по твердым закупочным ценам!

— А повысить их вы не можете? Или ввести дополнительный продналог? — тут же спросил я.

— Не можем! Откуда деньги, у нас и так рекордный дефицит бюджета! Начнем печатать — получим инфляцию, а без твердого рубля мы совсем засыплемся... А насчет нового продналога... Проще сразу военные реквизиции излишков продовольствия вводить! Но кто мне категорически запрещал это делать, не ты ли?! — у Реброва аж задергался глаз, видимо эта тема и впрямь была для него болезненной.

— Я, — кивнул я головой. — Грабить русское село нельзя категорически! Не дам! Лучше начнем еще одну войну и ограбим кого-нибудь из соседей... шутка, — мрачно хмыкнул я. — Но как же поступления из Райха и репарации с Суомии и Северной федерации, торговля северной рудой и дакийской нефтью? Кроме того, у нас еще действует беспроцентный кредит от Империи на полмиллиарда марок! Я ради него Гибрайтар брала и кровь проливала! Какого хрена? Где он? Где, млять, наши деньги, Матвей Филиппович?

— Кредит у нас. А еще с прошлой недели у нас торговое эмбарго от Штатов, — развел руками Ребров. — Таня, пойми, мы затеяли слишком много реформ, плюс еще эта твоя дурацкая индустриализация! И все это требует денег. А у нас нет хлеба на продажу за границу. Причем в деревне он есть, от неурожая в последние годы Бог миловал, но крестьяне предпочитают обменять его на корм скотине и завести еще одну свинку или корову, а не сдавать по твердой цене государству. Даже спекулянтам зерном не очень весело... Мы думали, что деревня продаст хлеб и купит удобрения, технику, трактора! Специально из Империи производство завезли, два тракторных и один автомобильный завод строим. Не говоря уж про твои электростанции, которые тоже никому не нужны! Все это никому не надо, вот какая штука.

— Хреново, — склонил я голову. — Ладно, придется разбираться, как только оклемаюсь окончательно...

* * *

*

Дом Авдотьи Павловны встретил меня праздничной суетой, домашним уютом, цветами и ароматом свежевыпеченных пирогов. Когда на следующий день после визита Реброва меня, наконец, привезли в особняк Никифоровых, я надеялся серой мышкой проскользнуть в свой флигель, бросить там вещи, засвидетельствовать свое почтение хозяйке, если она дома, и отправиться с инспекцией в училище. Но куда там! По всей видимости, Матвей Филиппович предупредил Авдотью Павловну заранее и меня встретили при полном параде, с почетным караулом из домашних и слуг. Празднично одетые повар с поварихой, обе горничные в кокошниках, истопник, конюх и дворник встали в строй у крыльца, а доверенный приказчик госпожи Никифоровой Фрол Нилыч, лично взял из рук купчихи и вручил мне букет алых роз, как того требовал здешний этикет, не допускающий дарения цветов друг другу лицами одного пола. А затем поднес каравай с хлебом-солью. От такой встречи я немного охренел и какое-то время стоял как дурак с букетом в руках, залившись краской от смущения и хлопая глазами, словно самая настоящая маленькая девочка, пока окружающие аплодировали не жалея ладоней. Настолько неловко мне давно не было. Они что, издеваются, блин! Или все всерьез? Или это Авдотья Павловна прознала про нашу с Пашкой "помолвку" и теперь празднует это событие? То-то Пашка принарядился гоголем в костюм-тройку и сияет как медный пятак, стоя на крыльце. А на животе у него золотая цепочка от карманных часов — прямо вылитый купчик. Давно он у меня, зараза, по полосе препятствий без орба не бегал, а теперь его гнобить даже как-то неудобно. Юля, кстати, тоже здесь, причем не в мундире, а в платье и на ее правой руке надет браслет с зеленым камушком. А еще ее галантно поддерживает под локоть Сергей Коротяев, одетый в строгий костюм с галстуком. Гм, я что-то про них не знаю?

Понятно, что после такой встречи отказаться от праздничного обеда было никак невозможно. А уж госпожа Никифорова попотчевала нас со всем купеческим гостеприимством. Поначалу, чтобы возбудить аппетит, подали закусочный буфет со всякими тарталетками, крошечными пирожками, нарезанной кулебякой, блинами, икрой, солеными груздями, паштетом из рябчиков и перепелок, сырами и домашними колбасами. Сопровождалось все это богатство десятком графинчиков с разнообразной водкой и наливками, хотя выпить больше двух-трех рюмок считалось моветоном. Потому что не пьянства ради, а только аппетита для... А уж затем был и сам обед с вином, водкой и тремя переменами... нет, не первого, второго и третьего, а всей скатерти с блюдами. На столе присутствовал и классический запечённый поросенок с яблоком в рыле, и стерлядка с раками, и котлеты по-московски, и уха из белорыбицы, и расстегаи, не говоря уж о всяких салатиках и сладком на десерт.

К моему счастью, о нашей с Пашкой "помолвке" за столом никто даже не заикнулся. Поднимались тосты за Его Императорское Величество, за счастливое возвращение нашего батальона, за мое выздоровление от ран, за победу русского оружия, за хозяйку дома, за боевые награды, за павших товарищей... Впрочем, я спиртного не пил, да и Авдотья Павловна если и пригубливала иногда, то лишь чуть-чуть. Но посидели душевно и в училище я в этот день уже не поехал. После обеда Юля заявила, что недавно оправившуюся от ранения Татьяну Алексеевну сильно утомлять не стоит, и гости вежливо откланялись, позвав Пашу прогуляться с собой. Тот сначала хотел остаться, но я с легким сердцем велел ему не бросать товарищей одних и мы остались с Авдотьей Павловной вдвоем. Купчиха велела подать самовар екатеринодарского чаю, до которого мы оба были большие охотники, и мы переместились из столовой в ее кабинет. Чего я, в общем-то, и добивался. Были у нас с госпожой Никифоровой общие дела, из тех, которые лучше обсуждать наедине, без чужих ушей. Как-никак все снабжение училища и моего батальона завязано на ее торговый дом. А еще она временами использовала мое покровительство и мои связи в правительстве, а я ее — в купеческой среде. Свои люди, что тут говорить... и пусть тот, кто ни разу в своей жизни не давал ни одной взятки и не решал вопросы через связи с нужными людьми, первым бросит в меня камень.

Обсудив дела насущные, я осторожно поинтересовался, как идут дела у знакомых госпоже Никифоровой хлеботорговцев. И Авдотья Павловна в целом подтвердила сведения, полученные от Реброва. Хлеб в деревне был. Раздача крестьянам большей части помещичьей земли через ТОЗы, привела к скорому банкротству той части дворян, которые не хотели ничего делать, кроме как проедать ренту со своих поместий. Однако, те из них, кто был поэнергичнее и поумнее, спелись с председателями ТОЗов и сельской верхушкой, образовав все более крепнущий класс деревенских кулаков и потихоньку забирая власть в товариществах обработки земли себе. На что я и рассчитывал — проще иметь дело с одним крупным собственником, чем с множеством мелких и бедных хозяйств в общине. Кто-то из деревенской бедноты не захочет с этим мириться? Так пусть идет в рабочие, стройки индустриализации ждут свою рабочую силу, заплатим честно. Девятичасовой рабочий день уже внедрен повсеместно и социальные гарантии имеются. А вот чего я не ожидал, так это того, что порядки в деревне кулачество начнет устанавливать совершенно уродливые, даже бандитские. И, кроме того, окажется страшным консерватором, которому ничего не надо — ни тракторов с комбайнами, ни "лампочки Реброва", ни передовых методов земледелия. Как бороться с зарвавшимися кулаками мне было понятно: раскулачивания и комбедов не будет. Все будет по закону и этим займется крестьянская уездная инспекция, а так же специальный отдел полиции. Но что делать с деревенским консерватизмом?

— Авдотья Павловна, а что если мы заведем где-нибудь под Воронежем парочку образцовых сельских хозяйств? — задумчиво сказал я. — Назовем одно из них, скажем, Илоновское, а второе Маскотино. Привлечём акционеров, и займемся там самыми передовыми методами хозяйствования. Чтобы поле пахали только трактора, хлеб убирали исключительно комбайны, везде, даже в курятниках, было электричество и все делалось строго по науке. Коровам для надоев поставим слушать Моцарта, вот! И прочее в таком духе... детали потом обдумаем. Главное — чтобы смотрелось ново, свежо, необычно и поражало воображение. Журналистов наймем, чтобы все расписали в лучшем свете... Но главное — все это никак не должно быть связано с государством. Нам нужен русский сельский гений — агроном и бизнесмен, талантливый самоучка... вот. А государство должно ему ставить препоны всяческие... которые он будет героически преодолевать, а мы обо всем этом напишем в газетах! И в итоге он соберет впятеро больше хлеба с десятины, чем любой украинский помещик! А потом продаст зерно и станет миллионером... а еще...

— Таня, извини, ты сейчас в себе? — встревоженно спросила купчиха, всплеснув руками. — Если ты устала, давай закончим, если шутишь, то так и скажи, — по выражению лица госпожи Никифоровой я понял, что она с трудом сдерживается, чтобы не сказать: "что за бред ты несешь, девочка"?

— Какие уж тут шуточки. Я серьезна как никогда.

— Выглядит как сказка, — улыбнулась Авдотья Павловна. — Никто в это дело не вложится.

— А если вы попросите нужных людей? А я всемерно поспособствую?

Купчиха надолго задумалась, а потом посмотрела мне прямо в глаза.

— Ты уверена?

— Должно получиться, — ответил я. — Но сначала нужен прорыв. На селе должны увидеть наглядный пример правильного хозяйствования, поверить в него, и захотеть заработать на прогрессе. Пропаганда ничего не даст, государственное внедрение новшеств тоже столкнется с сопротивлением. Если мы просто раздадим трактора ТОЗам, то их скоро сломают варварской эксплуатацией и бросят гнить. Бесплатное и чужое добро никто не ценит. Но сочетание красивой сказки с человеческой жадностью может сработать и кулаки сами понесут нам свои кровные. А заодно купят рекомендованные нашим сельским гением машины, хотя бы и в кредит. И уж тогда постараются извлечь из них прибыль. В итоге мы будем с деньгами, промышленность с заказами, а Россия — с хлебом.

— Я подумаю над этим, — помолчав, кивнула госпожа Никифорова. — Подумаю... и, может быть, помогу тебе. Но только если это будет наше с тобой семейное дело. Ты понимаешь, о чем я, Татьяна Алексеевна?

— Понимаю, — грустно кивнул я, уставясь в землю.

От обильного обеда и серьезного разговора я устал настолько, что пропустил ужин, отправившись спать пораньше. Завтра предстояла куча дел, а слабость после ранения еще давала о себе знать, да и детское тельце не двужильное. Так что я уснул без задних ног и спал так крепко, что первый и даже второй отдаленный взрыв меня не разбудили. "Бомбят где-то на передовой", — пробежала сонная мысль, и я снова погрузился в сон. И лишь когда грохнуло в третий раз, да так, что затряслись стены флигеля, я сел на кровати и схватился за орб, рывком приходя в себя.

"Трындец! Что случилось? Опять восстание? Заговор"? Нет, вроде стрельбы не слышно...", — заметались в голове заполошные мысли.

Прямо в ночной рубашке я выскочил во двор, вздрогнув от холода. И увидел, как ночное небо осветили вспышки двух сильнейших разрывов в районе Московского вокзала. После чего все в моей голове встало на свои места, вместе с прорезавшим ночь басовитым паровозным гудком. Это авианалет, вот что это такое! Который мы полностью прошляпили. Хотя нет, кажется, со стороны Кронштадта заметались по небу лучи прожекторов и неуверенно тявкнула корабельная зенитка. Моряки пришли в себя первыми, но толку с них...

— Татьяна Алексеевна, какие будут приказания? — начальник охраны особняка нарисовался рядом, придерживая рукой саблю. Его бойцы уже занимали позиции во дворе по плану "крепость", они еще ничего не поняли. Питер здесь еще никогда не бомбили, как и другие русские города.

Злость и адреналин ударили мне в голову одновременно. Думаете, вы будете утюжить сверху беззащитный город, господа бритты?! Или кто это там резвиться наверху? Сейчас узнаем...

— Это авианалет! Срочно звоните в училище, поручик, и передайте мой приказ — всем магам на перехват! И не мешайте мне! — рявкнул я.

Заскочив в дом, я быстро отрыл шкаф с одеждой и сорвал с вешалки висевший в особом отделении запасной летный комбинезон. Отодвинул деревянную заднюю стенку, обнажив сейф и, совместив цифры кода на маховике, крутанул открывающее дверцу колесо. Ага, левитирующий ранец, наган, магвинтовка и обоймы с патронами на месте. Поднимать батальон самому некогда — потеряю время и бомбардировщики, отбомбившись, уйдут. На длинной дистанции мне их не догнать. Ну что же, пора вверх, в бой! Ждите, суки, злую Танечку...

Часть 2. Глава 11. Воздушный бой.

Барражируя в темном небе в поисках бомбардировщиков, я постарался отбросить злость и начать рассуждать хладнокровно. Ночной воздух обдувал разгоряченную голову, прогоняя эмоции прочь и настраивая на серьезный лад. Есть боевая задача и на ней надо сосредоточиться, остальное сейчас — шелуха.

Вокруг было красиво, аж дух захватывало: внизу на берегах Невы разливалось море огней ночного города, в котором никто еще не задумывался о светомаскировке, наверху в ясном осеннем небе горели звезды... Вот только где вражеские машины, блин? На высоте выяснилось, что задача не столь проста, как мне казалось на земле. Конечно, кое в чем боевой летающий маг превосходит любой истребитель ПВО. Маг бесшумен и почти незаметен в темноте, он чрезвычайно верткий и маневренный на виражах, защищен силовым полем и обладает мощным вооружением из фугасных и рассекающих заклятий. Попробуй-ка, отбейся от него из пулеметов или авиапушек — хрен что выйдет. Ночью бортстрелки его банально не заметят, пока он не окажется совсем рядом, а от нескольких случайных попаданий маг прикроется щитом. В долбанной анимешке Таня рвала самолеты как Тузик грелку, не особо напрягаясь... Однако, поднимаясь все выше и выше над городом и чувствуя, как бьет в лицо ледяной ветер, а грудь сжимается от недостатка воздуха, я понял, что мой недавний опыт собачей свалки в небе над Гибрайтаром можно списывать в утиль. Тогда, в схватке с устаревшими тихоходными штурмовиками и истребителями, маги доказали свое безусловное преимущество. Но сейчас кое-что изменилось и требовалось менять тактику...

Вражеские самолеты летели слишком высоко, вот в чем штука. И слишком быстро. Обнаружил я их, лишь поднявшись на высоту около четырех тысяч метров, и тут же был вынужден начать снижение. Из-за недостатка кислорода в висках начало ощутимо покалывать, сильно закружилась голова и участилось дыхание. С холодом летный комбинезон мага пока справлялся, хотя на скорости свыше двухсот километров в час даже небольшой минус ниже нуля — это уже слишком. А вот долго дышать на высоте без кислородного оборудования я и вовсе не мог — сказывалось недавнее ранение, к тому же организм тратил слишком много энергии на левитацию. Сходу достать врага у меня не получилось и пришлось снизиться, бессильно наблюдая новые разрывы бомб на правом берегу Невы и колдуя себе ночное зрение. Бомбардировка шла с большой высоты, не прицельно, это был явный акт устрашения, а не военная операция.

"Спокойно, Леха, спокойно. Никуда они от тебя не денутся, сволочи. Всех приземлим", — шептал я про себя замерзшими от ветра губами, потихоньку догоняя снизу вражеские машины. Мою задачу облегчало то, что они сбросили скорость, начав разворот для нового бомбометания. Четыре звена по три самолета в каждом, летят на высоте примерно в пять тысяч метров, силуэтом немного смахивают на бомбардировщики "бленхейм", но фюзеляж длиннее и толще, а в хвосте видна дополнительная кабина пулеметчика... самый хай-тэк по нынешним временам.

Я только сейчас понял, что даже в этом, недалеко ушедшем от времен первой мировой войны мире, маг уже почти проиграл соревнование машине. Здешний бомбардировщик может подняться на пять-шесть километров, нести под тонну бомб и лететь со скоростью свыше трехсот километров в час. А для мага подобные нагрузки близки к пиковым. Даже я или Дегуршафф сможем разогнаться свыше трехсот пятидесяти километров в час лишь на несколько минут, а маг с обычным даром не осилит и этого. Не говоря уже о том, чтобы унести с собой больше нескольких десятков килограммов груза. В будущем небо будет принадлежать моторам и турбинам, а магии придется отступить, как бы печально это ни было. Но сейчас я еще кое на что способен, господа бритты... Или кто там сидит за штурвалами машин? Ага, я почти под вашим строем. А что если попробовать вот так...

Спустившись еще ниже, я окружил себя сплошной пеленой магической защиты и начал разгоняться вверх из всех сил, устремившись к ближайшему звену бомбардировщиков словно ракета. Круговое защитное поле на максимуме расхода маны работало как гермокабина, укрывая меня от ветра и задерживая в образовавшемся пузыре кислород, которого должно хватить для дыхания на несколько минут. В обычном бою так никто не делает — магия позволяет устроить селекцию целей по скорости и энергии, защищаясь лишь от пуль и заклятий, однако в случае использования взрывных фугасных плетений приходится ставить круговую защиту. Она-то мне и поможет взлететь выше противника и выйти на атакующий курс. Правда, расход энергии при этом будет запредельный, силовое поле замедляет разгон, работая как воздушный тормоз. А еще я стал виден в небе из-за зеленоватого магического свечения вокруг тельца, но сейчас выбирать не приходится. Моя Таня — девочка-магичка с самым сильным даром в Российской Империи, но в этот раз придется обойтись без стелс-режима, орб и так работает на пределе. А еще ей пришло самое время помолиться.

"Господи, не оставь милостью Своею грешную рабу твою Татьяну, помоги мне сокрушить врагов православного отечества. Помилуй меня Господи! Всемогущий и Всевидящий, прошу, дай мне силу"!

Зеленая дымка вокруг меня засияла еще ярче, и я подвесил фугасное заклятье на винтовку. Трехлинейка слабо завибрировала в моих руках от потока магической энергии, начав светиться желтым, а я, разгоняясь, взлетел, наконец, чуть впереди и выше строя вражеских машин и, повиснув над ними в темном небе как сияющий елочный шарик, начал тщательно целиться в двигатель на правом крыле ближайшего бомбардировщика. А затем снял силовое поле и потянул спуск.

Грохнул выстрел, синеватое кольцеобразное свечение моргнуло вокруг ствола винтовки, и на крыле с француазскими опознавательными знаками рванула ослепительная вспышка магического взрыва. В двигатель я не попал, вот досада. Но это и не столь важно, потому что крыло все равно оторвало к хренам свинячьим. Машина на моих глазах завалилась набок и, кувыркаясь, стала падать вниз. Первый готов!

Вот тут-то, наконец, пришли в себя вражеские бортстрелки. Красные трассеры очередей устремились ко мне от пулеметных кабин позади пилотов, но я был к этому готов. Вновь выставил силовое поле, сделал резкий маневр уклонения влево-вверх, уходя от обстрела, и снова дважды выстрелил в следующий бомбардировщик. Попал со второго раза, оторвав разрывным заклятьем хвостовое оперение и тут же пошел штопором вниз, практически в свободном падении. Нечем дышать, что ты будешь делать... стрелять сквозь собственное защитное поле я не мог, а без него в "силовом пузыре" не хватало кислорода.

Так оно дальше и пошло, словно я качался на гигантских качелях. Маневр, уход вниз, небольшой отдых, постановка защиты, взлет, прицеливание, выстрел... В скороподъемности и маневре враг со мной тягаться не мог, левитирующий маг свободен от большинства законов аэродинамики. А вот по высоте и скорости бомбардировщики могли со мной поспорить, что они и попытались сделать. После гибели четвертой машины, они разом открыли свои бомболюки, избавляясь от смертоносного груза и, набирая максимальную высоту, заложили новый вираж, сбиваясь в один строй и уходя прочь от города в сторону Суомской границы. Идиоты... У врага был отличный шанс спасти как минимум половину экипажей, если бы они сразу начали удирать врассыпную в разных направлениях. Моих сил догнать всех не хватило бы, а там, глядишь, затерялись бы в ночи... А так... Вы что, хотите отбиться от Танечки массированным пулеметным огнем в плотном строю? Так Танечка не камикадзе на легком "зеро", ее защитное поле не всякая гаубица сходу пробьет. Трындец вам, истинно говорю! Ну, хорошо, давайте поиграем...

Я прекратил на время свои атаки, опустившись до двух километров, и снял защитное поле, тут же сделавшись невидимым. Улетаете прочь от города? Это вы хорошо придумали, это я одобряю. Зачем мне валить такие здоровенные дуры на головы и дома обывателей? Подождем, пока улицы останутся позади.

Новую атаку я начал, когда строй вражеских машин оказался над окраиной Питера. В этот раз получилось феерично: взлетающий вверх над вражеским строем зеленый пузырь со мной в центре обстреливали пулеметчики со всех восьми бомбардировщиков. Плотность огня была настолько велика, что, несмотря на все мои лихие маневры, в меня несколько раз попали, заставив болезненно поморщиться. Однако, защита выдержала. Представляю, какое зрелище сейчас открывалось наблюдателям внизу: перечеркивающие небо огненные трассеры пулеметов, прыгающий в разные стороны светящийся шар с Танечкой в центре, яркие как молнии вспышки магических разрывов от моих заклятий и падающие вниз горящие машины. Экономя силы, я уменьшил мощность плетений, но теперь стрелял чаще. И, отстреляв три обоймы, сбил еще четыре бомбардировщика. Парочку наименее поврежденных машин экипажи сумели покинуть, выпрыгнув с парашютами, и я не стал их добивать. Вряд ли они сумеют перейти границу, места рядом с Питером населенные. Казаки и полиция поймают, а то и крестьяне с охотниками. Гладкоствола у местных до хрена, он в любом оружейном магазине свободно продается. Из пистолета не отстреляешься... Заодно и приз будет — парашютный шелк в деревенском хозяйстве всяко сгодится.

Последние атаки мне дались труднее всего. Однако, упускать врага я не собирался. Поисковое плетение показывало приближение нескольких десятков магов — наверняка часть курсантов успела взлететь по тревоге, однако ждать их я не хотел. Ребята сделали все что могли: на экстренный подъем по боевой тревоге без объявленного военного положения норматив отводит батальону двадцать пять минут. Пока вскочили с постелей, пока сориентировались и приняли звонок поручика, пока вскрыли оружейку, получили и надели снаряжение и комбинезоны... Еще минут двадцать на полет. Итого сорок пять минут, а с начала боя прошло всего чуть более получаса, то есть мои орлы перекрыли норматив. Но ждать их некогда — до границы бомбардировщикам осталось чуть меньше тридцати километров, и давать им улететь никак нельзя. Суомия после проигранной войны вроде как наш союзник, но я не дам за лояльность суомов и ломаного гроша.

Враг уже не испытывал никаких иллюзий и тянул к границе из всех сил, форсируя моторы. Хрен его знает, на что они надеялись. Оторваться от меня? Не получится, я был чуточку быстрее. Им бы повысить свою максимальную скорость еще хотя бы на полста километров в час, тогда бы дело выгорело, а пока никак. Пересечь границу? И что? Я там от них отстану что ли? Да пофигу мне на суомский суверенитет, пусть потом дипломаты отписываются, а сейчас я в своем праве. Добью по-любому... хотя последнюю пару бомбардировщиков придется уничтожать уже на вражеской территории, — понял я, разрушив разрывным заклятьем хвостовое оперение еще одной машины. Ладно, как говорил товарищ Буденный — мне плевать какой фронт, мое дело — рубать!

Вражеские летчики, похоже, пришли к тому же выводу. Когда я, уже в суомском небе, вышел на атакующий курс над последними двумя самолетами, от пилотской кабины одного из них отделились темные точки и стали падать вниз, а за их спинами потянулись на стропах белые шарики раскрывающихся парашютов. Пилоты уже не надеялись спасти машину. Все, что они хотели — оказаться в Суомии и не попасть в руки злых русских. И правильно — за бомбардировку Питера им ничего хорошего не светило. Но в любом случае, надо бы подстраховаться, пока не поздно. Нужен язык!

Я распустил уже готовое атакующее плетение и перенаправил энергию на боевой нож мага, колдуя заклинание абсолютного рассечения. А затем по прямой устремился к вражеской машине на перехват, выжимая все силы и энергию без остатка. На подлете меня задело пулеметной очередью и силовое поле чуть не лопнуло, но я все же добрался до заветного люка в передней части фюзеляжа. Удар клинком пробил замок без особого труда, а затем я просто вырвал крышку люка из креплений и рывком втащил себя внутрь самолета. Усиленное магией тело работало безотказно. Отходняк будет... но потом, а сейчас я вполне себе терминатор.

Коротко оглядевшись по сторонам, я сделал несколько шагов вперед и вошел в кабину пилотов, которые даже не удосужились закрыть отделяющую ее от остального салона дверцу. Проход был узкий и тесный, пулеметчики, похоже, добирались до своих кабин, согнувшись в три погибели, но маленькой и худенькой Танечке места хватило. Ага, вот они вы где, все трое: два пилота в креслах за приборной доской и штурман, наполовину лежащий в специальном ложементе у них в ногах и рассматривающий землю через прозрачный колпак низа кабины. Это я удачно зашел...

— Привет, мужики! — сказал я, широко улыбнувшись. — Не помешаю?

Оба пилота, расслышав мой писклявый голос за шумом моторов, почти синхронно повернулись ко мне и их лица исказились от ужаса. Неужели Танечка такая страшная? Хотя, после такого полета, все может быть... Что-то над губой мокро — наверняка от напряжения пошла носом кровь и капилляры в глазах полопались. Красивая у меня сейчас должна быть улыбочка, ндя... Детская девичья мордочка наверняка вся в крови, да и светящийся нож в руке, которым хорошо свиней резать, придает Танечке очарования.

— Сидеть, сука! — заорал я, видя, как побледневший второй пилот потянулся к кобуре. — Убью мля! А потом, отметив, что он не внял моему совету и схватился за рукоятку пистолета, я сделал шаг вперед и отвесил ему усиленной магией рукой такую затрещину, что голова мужика мотнулась в сторону и долбанулась о переборку, после чего он закрыл глаза и обмяк в кресле. Неужели и в самом деле убил? Неаккуратно работаю...

— Русская ведьма! — ахнул первый пилот, выпуская штурвал. Говорил он по альбионски, но я его понял. — Но ты же должна быть мертва!!! Ты мертва, проклятая тварь!

— Хрен тебе, — сделал я волнообразное движение ножом перед его лицом, за которым он наблюдал словно завороженный. — Я пока живее всех живых. Не отвлекайся от управления дядя! И выполняй приказы. А то уши отрежу.

— Ни за что! Ты зло! — пилота, похоже, начало накрывать истерикой.

— Зло я, или не зло, — вопрос философский, — пожал я плечиками. — А наличие у тебя ушей, — я деловито схватил его рукой за горло и, сорвав шлем, медленно прижал нож к его виску, чуть поцарапав мочку уха, так, чтобы закапала кровь, — самый что ни на есть конкретный. Так что мы сделаем, дружок? Отрежем твои ухи? — наклонившись, нежно шепнул я ему в ушко. — Или выполним мои приказы? — Говорил по-альбионски я плохо, но меня поняли...

— Не... не надо резать, — просипел пилот, слабо задергавшись в моей хватке. — Я подчиняюсь.

— Вот это правильно, — одобрил я, ослабляя объятия. — Молодец, хвалю ушастый! Поворачивай машину к Питеру, сбрасывай скорость и снижайся до пятисот метров. Мои маги покажут, где аэродром для посадки. Вопросы есть?

— Нет... я все понял.

— А ты? — повернулся я к штурману, с ужасом смотревшему на меня и мой нож со своего ложемента. — Будешь паинькой?

Тот, икнув, лишь молча кивнул головой.

Дальше все прошло без особых проблем. Если не считать таковой пулеметчика, который выбрался из своей башенки и пополз к кабине, видимо, решив узнать, что случилось — устройство связи внутри машины я вырвал из приборной доски вместе со шнуром. Бортстрелка я обезоружил и связал ему руки его же ремнем, одного вида злой Танечки с ножом оказалось достаточно, чтобы он сдался. Что логично — против мага обычный боец в одиночку не тянет, а репутация "русской ведьмы" играла мне на руку.

Маги батальона перехватили бомбардировщик после разворота к Питеру, на высоте около трех тысяч метров, но атаковать не стали. Рации у меня с собой не было, однако магическую ауру своей Танечки, которую я даже не пытался скрывать, мои бойцы почувствовали на подлете и все поняли правильно, взяв самолет в коробочку и сопроводив его до ближайшего аэродрома. Дальше была посадка, арест экипажа и путь обратно домой ранним утром в компании Юльки, Пашки и Сергея, на нашедшемся у авиаторов автомобиле.

Оба моих комэска подавленно молчали, чувствуя свою вину. Так вышло, что Юлька поднимала батальон одна, благо находилась в училище во время тревоги. С ней эти двое мило распрощались около десяти вечера, сопроводив после похода в театр до самого КПП — завтра с раннего утра девушка собиралась заняться делами батальона. А вот где зависал мой "жених" и его друг с десяти вечера и до половины третьего ночи, когда началась бомбардировка города — вопрос интересный. Они что-то мямлили про то, что сидели в кабаке недалеко от пяти углов, но я что-то сомневаюсь. Какой там кабак, после такого шикарного обеда и в такое позднее время... А вот для борделя — в самый раз, все сходится. Да и вид у них был как после веселой ночки — глаза красные, движения вялые, а вот спиртным особо не пахло. Наверняка решили продолжить праздник в соответствующей обстановке с веселыми девицами. И я, честно говоря, не мог их осуждать. Они не монахи, а молодые парни. Гормоны играют, недавно вернулись с войны, на которой их могли убить, но они остались живы... Опять же, не женаты. Общественное мнение к подобным вопросам здесь подходило гибко — гулять с барышнями легкого поведения можно, но так, чтобы тихо и без последствий. В конце концов, это невеста должна быть девственной, а жених — опытным. И где ему набраться такого опыта? Замутить с честной девушкой и бросить ее — позор. Завести содержанку или согрешить с домашней прислугой вроде горничной или кухарки — тоже очень не комильфо, узнают и так ославят, что потом вовек не отмоешься. Можно, но только если тебе плевать на свою репутацию, или она у тебя железобетонная. Остаются актрисы, веселые вдовушки и официальные проститутки. С последними если и увидят, то закроют глаза и даже слухи особо распускать не будут — грех, конечно, но что делать... бывает.

Но Никифоров с Коротяевым явно попались. И к тому же оказались небоеготовыми, пролюбив всю операцию. Поднятый Юлькой батальон им пришлось догонять, в бою комэски участия не приняли, облажались. Остальные тоже, но с этих двоих особый спрос. А теперь им очень стыдно, ага... А Юлька на Серегу еще и всерьез обижена — это мне сразу было видно, девушка, похоже, кое о чем догадывается. И лишь мне пофигу — на Пашку я не претендую, "залет" жениха в бордель мне скорее на руку и репутацию товарища я на людях топить не собираюсь, разберемся с глазу на глаз, по-дружески. Но фитиль за раздолбайство я ему вставлю! Однако, это все потом, расклады буду обдумывать завтра, сейчас сил никаких нет. К тому же наверняка предстоит разговор с Ребровым, да еще и журналисты понапишут хрен знает что, мой ночной бой с бомбардировщиками весь город видел. В целом картина после первого допроса пилотов ясна: бомбили американцы и бритты на бриттских новейших машинах, взлетали с островка в Северном море, рядом с территорией Северной Федерации. По документам пленные — пилоты повстанческой "Воюющей Француазии", вооруженные силы которой базируются где-то в Африке и продолжают вооруженную борьбу против Империи. А по сути — наемники, этнические бритты и американцы. Сейчас бы выспаться хорошенько и прийти в себя — опять слабость накатывает и отходняк, потом будем разбираться...