Комсомолец 2. Осназовец. (Черновик).

Ремизов уточнил у стоявшего около входа распорядителя и направился к первым рядам. Там было наше место. Половина мест уже было занято, да и другие гости начали подтягиваться. Среди них было большое количество военных, даже трёх генералов рассмотрел.

Мы заняли свои места, кресла имели номера, и я ещё раз осмотревшись, сказал:

— Эх, надо было фотоаппарат прихватить. Сестрёнки любопытничать будут, а меня доказательств на руках нет.

— Будет ещё, — хмыкнул капитан. — Откуда у тебя фотоаппарат?

— Трофейный из последнего рейда. Там три было, два сдал, один себе оставил. Трофеи, раз я захватил, значит моё.

— Куркуль и собственник, — буркнул капитан и приветливо кивнул какому-то знакомому, с которым видимо был знаком.

— Скажите спасибо, что остальные трофеи сдал, особого желания не было, да и места в сидоре. А так бы всё забрал.

— Ну ты и наглец, хоть бы думал кому это говоришь.

— Так вы же меня уже хорошо знаете. Если бы чушь какую понёс, которая моему характеру не соответствует, насторожились бы.

Ремизов на пару секунд завис, обдумывая мои слова и кивнул, сказал:

— Да, в чём-то ты прав.

Ожидали мы ещё около сорока минут, за это время зал наполнился, что примечательно было много журналистов и корреспондентов, не только нашей, но и иностранной. Они тоже сидели в первых и вторых ролях, проговариваясь и готовясь работать. Наши тихие были, а иностранцы горластые, голоса не понижали.

Наконец началось представление. А как ещё сказать, если на сцену вышел старичок и запел на весь зал что-то высокопарно-патриотическое. Ремизов дважды ударял меня в бок локтём, чтобы я не хихикал, но я уже справился с собой, хоть и с трудом и сидел с невозмутимым, но пунцовым лицом. Дальше я уже проблем не доставлял.

После старичка выходили двое, поэты, которые тоже читали всякую хню. Для меня, а вот у остальных они срывали оглушающие аплодисменты. Это или у меня отсутствует слух, или у всех присутствующих. Хотя возможно я просто вслушивался в ритм сказания, которого не было, а они в слова. Там что-то было по патриотов, что ложатся под гусеницы танков с гранатами в руках.

Я тоже похлопал последнему поэту со скептическим лицом и наконец, на сцену вышло следующее лицо. Вот ему аплодировали стоя, я тоже встал, но не из-за стадного инстинкта, а из-за уважения к выступающему. Это был Сталин собственной персоной.

Хлопали ему минут двадцать, не меньше. У меня уже ладони устали, как бы так синяки не набить. Сам Сталин нас не прерывал а подойдя к трибуне занял её и, разложив листы лишь поглядывал на нас. Наконец зал начал стихать, хотя двое энтузиастов продолжали хлопать, когда все начали садиться на место, видимо внимание так себе привлекали, мол, вон они какие молодцы. Оба были в полувоенной одежде чиновников высокого ранга.

Наконец Сталин взял слово. Он в течение сорока минут делился всеми успехами и поражениями, и под конец он перешёл к другой теме. К награждению. Верховный лично зачитывал, за что получает награду очередной претендент, его данные и место службы, после чего тот выходил из зала, строевым шагом и Сталин прикалывал к нему на грудь награду.

Было пять военных и один чиновник из конструкторского бюро, он что-то там с авиационными двигателями намудрил, ему кроме ордена Трудового Красного Знамени ещё и премию дали. Сталинскую, второй категории. Надо будет узнать, что это всё значит.

Дальше Сталин меня удивил, он вернулся к трибуне после очередного награждения, это был танкист, сорвавший бурные овации, у секретаря, что стоял позади него, осталась всего одна коробочка с наградой на красной подушке, подошёл к трибуне и, прочистив горло начал зачитывать.

— Следующий герой получает награду за дела не только на фронте, но и в тылу. Он лично уничтожил пятьдесят три немца за одну ночь, встречался с ними также и у границы в первые часы войны, уничтожив до десятка офицеров из снайперской винтовки. Но это ещё не всё, во время излечения после тяжёлого ранения он помог сотрудникам милиции и лично уничтожил семь бандитов во время свершавшегося ограбления сберкассы. А буквально вчера во время налёта на его дом, было уничтожено ещё шесть бандитов. Из всех этих схваток герой вышел без царапин. Евгений Романович Иванов, сотрудник наркомата НКВД, боец элитного подразделения который показал себя в схватках с врагом и бандитами не только показал себя с отличной стороны, но и своим примером доказал что бить врага можно и малыми силами. За все его подвиги, Евгений Иванов награждается орденом Боевого Красного Знамени и ему присваивается звание сержант госбезопасности.

Ещё вначале рассказа Сталина я нервно заёрзал в кресле, начиная догадываться о ком говорят. Нет, я, конечно, догадывался, что меня могли вызвать сюда и поэтому поводу, а сейчас я слушал и понимал, что предположение стало явью.

После незаметного знака, я встал и направился к сцене. Как тихо пояснил мне Ремизов. Обычно награждаемого вызывают на сцену, и зачитывают всё, что он свершил, чтобы зрители из зала его видели и полюбовались на героя, но сегодня проходило награждение в лёгком формате и некоторые правила были изменены. Поэтому под любопытными взглядами зрителей и журналистов, гады, трижды ослепили меня фотовспышками, я поднялся на сцену, пожал руку Сталину, сильная ладонь оказалась и, расстегнув пуговицы френча, помог Сталину проколоть и прикрутить гайку награды. Она не имела колодки сверху, была старого образца, то есть сам орден имел гайку и прикручивался намертво. Как орден Красной звезды.

Наконец я застегнулся, поблагодарил Верховного, получил на руки удостоверение награждённого и знаки различия сержанта, восемь кубарей и, толкнув небольшую речь, вернулся в зал, заняв своё место рядом с Ремизовым. Мне кстати тоже хлопали, я ревниво прислушался и определил что нормально и искренне, как и другим.

После этого Сталин покинул зал, его снова провожали стоя. Он спустился и занял небольшой балкон сбоку. С докладами выступили ещё двое и наконец, нас попросили пройти в другой зал, где было всё готово к празднованию и банкету. М-да, всего семеро награждённых, маловато. Не врали историки, когда говорили, что очень мало награждали в сорок первом, теперь я это воочию вижу. Честно говоря, я не думал, что меня наградят, для местных я был тёмной лошадкой, а тут раз и вручение. Дело в том, что местные были правы, чуждая мне была их культура, ну не моё это, поэтому и возникали у них некоторые конфликты со мной. Думаю, это недолго будет продолжаться и нужно этот узел разрубить. Лучше успеть самому это сделать, чем дать шанс другим.

Держа в руках полный бокал с шампанским, не люблю это шипучку я наклонился к Ремизову, что стоял рядом и спросил:

— А сразу нельзя было предупредить? Чего такую тайну устроили?

— До последней минуты не знали, будет награждение или нет, всё могло отмениться. Это кстати ещё не всё, сегодня вечером, а вернее завтра утром появятся газета с подробным описанием твоего подвига.

— Надеюсь, моё лицо на фото мелькать не будет?

— Нет, не волнуйся, и отметим тебя как бойца И, осназа нашей службы. Сообщим, что прошло награждение и боец, очень рад, что его дела были замечены командованием и народом и поклялся продолжить вести борьбу с нацистскими захватчиками.

— Спорное замечание, хотя конечно это от неожиданности.

В это время к нам подошёл один из награждённых, капитан-лётчик. Как я слышал, его наградили Золотой Звездой Героя за восемь сбитых немецких самолетов. Фамилия мне его не была знакома, да особо я и не следил, что в газетах было написано. Фролов у него была фамилия.

— Здорова, — пожал он нам руки, и сказал. — Я тут не знаю никого. Самого вчера с фронта дёрнули и самолётом сюда, в Москву доставили. Можно к вам присоединиться?

— Можно конечно, — улыбнулся Ремизов.

С летчиком мы мгновенно зацепили языками, он узнал, что я обучаюсь пилотированию, уже УТИ-4 осваиваю, горячо одобрил эту профессию и предложил сразу после него поступать в лётное училище. Мол, им такие молодцы вот как нужны, и ударил себя по горлу.

Где-то через час, послушав двух певиц и оперного певца, мы решили покинуть праздник, хотя он ещё продолжался и лётчик решил остаться. Мы спустились вниз, забрали свои шинели и оружие. После чего выйдя, направились к машине. Она стояла припаркованная в ряду других машин. После этого завезли домой сперва Ремизова, о жил в центре, потом уже и меня. Капитан, перед тем как покинуть машину, второй раз предупредил меня быть в наркомате завтра часам к пяти вечера.

Скажу честно, встречали меня как героя. Сперва Ольга, которая встретила меня на кухне, удивленно разглядывая форму, в которой был, потом заметила орден, я как раз вешал шинель на вешалку и, взвизгнув, подбежала, начав меня поздравлять и расспрашивать. На её крики и остальные собрались поэтому, поправив форму и снял сапоги, сунул ноги в свои тапочки и прямо на кухне в подробностях рассказал, как всё проходило в Кремле. У отца был такой орден за финскую, но всё равно сестрёнки и тётя Нина с интересом разглядывали его, трогая, жадно слушая рассказ о том, как меня награждали. Больше всего их потрясло, что вручал награду сам Сталин и трогать орден они стали чаще.

Потом они начали организовываться стол, желая отметить награду, поэтому я послал девчат за Марьей Авдотьевной и её домочадцами, и участковым с женой, а сам, спустившись вниз, прихватив шинель с вешалки, закончил приводить себя в порядок. Да, удостоверение у меня все ещё было простого бойца, но завтра я получу новое удостоверение, уже сержанта. Поэтому приколол в петлицы кубари и, надев форму, шинель я вернул на вешалку, поправив новенькую фуражку, что лежала на полке вешалке. Красивая всё же форма, да и нужно соответствовать.

* * *

Следующие три дня пролетели как в угаре, я обмывал звание и награду на базе, получал новое удостоверение в наркомате, числился я всё также на базе Лучинского. Кроме этого я предоставил план своего рейда в тылу немцев. После небольшого обсуждения его одобрили и в данный момент, на своём мотоцикле тарахтел к наркомату. Все разрешения у меня были, сегодня меня должны были познакомить с замом, а потом можно будет и набирать людей. Лучинский сказал, что я могу отобрать любого курсанта на базе, там же и будет формироваться группа перед отправкой на фронт. Добровольцами были все. Но я ему честно сказал, что с командирских курсов возьму десятерых, пусть боевой опыт получат, остальные пока подождут. Но это ещё не всё, я же выбил у Ремизова разрешение самому набирать людей, но он-то думал, что я воспользуюсь курсантами с моей базы. Но это было не так, эти просто со мной практику будут проходить, нет, я буду набирать людей со стороны, и это уже будет действительно моя группа. Пяти-шести бойцов основного состава хватит, остальные будут пришлые курсанты с базы. Вот такое дела.

Время было десять утра, сегодня у меня после обеда всего одна лекция, так что время было. Подкатив к зданию наркомата я оставил мотоцикл под охраной Шмеля, после чего поспешил ко входу. Был я теперь уже в привычной для меня форме, шинели и фуражке. Потерев уши, подумал, что на мотоцикле в фуражке ездить холодно, нужно на ушанку переходить.

Дежурный проверил моё удостоверение. Записал приход и время, после чего сообщил, где меня ожидают. У Ремизова, где же ещё.

Пока я неторопливо шёл к капитану, то обдумывал свои дальнейшие шаги, плавно перейдя на последние дни. Пока всё шло по плану, выделили помещение в казарме для группы, дали разрешение разграбить склады базы Лучинского, обмундирование и всё что нужно было. Осталось набрать людей, но была одна заковырка. Мой зам, которого я ещё не знаю. Если не сработаемся, могут быть проблемы. Именно об этом я и размышлял. Мне нужно плечо, которое и поддержит и поможет, но я был уверен, что Ремизов мне своего человека подсунет, и тот будет сообщать всё о каждом моём шаге, вот этого вот мне не было нужно категорически. Я не работал под контролем, мне это будет только мешать.

Постучавшись, я прошёл в кабинет Ремизова.

— А, Евгения, прибыл уже? — встал он из-за стола.

— Так договорились на это время, — приподнял я бровь.

— Да помню. Пойдём, я представляю тебя отобранному мной лично человеку. Он и станет твоим замом... Кстати, ты потянешь командование подобного отряда? Командовать одним бойцом, то есть самим собой куда проще, чем целым отрядом.

— Справлюсь, главное чтобы зам у меня был нормальный. Не стукач там какой, — закинул я удочку.

— Не в бровь да в глаз да? — хмыкнул капитан.

Беседуя мы вышли из кабинета, спустились на первый этаж и, пройдя по коридору, мимо санпункта, зашли в один из кабинетов, где смеясь и беседуя, сидело шестеро командиров в званиях сержантов. По новой форме и амуниции стало ясно, что это новички, то есть те, кто поступил на службу только недавно. Это что, Ремизов решил мне выдать человека поближе к моему биологическому возврату? Так мне шестнадцать, а этим лбам по двадцать два-двадцать три года.

— Где Коршунов? — спросил капитан у вскочивших сержантов.

'А, так его здесь нет, фу-у, я уж думал', — с облегчением подумал я.

— Он в столовую за кипятком пошёл, товарищ капитан госбезопасности, — ответил ближайший сержант. Все присутствующие командиры интересом разглядывали меня, видимо приняв за такого же новичка. Форма то на мне новенькая, аж блестит, да и на мотоцикле я в плаще езжу, не марался, не истрепался.

— Ясно. Иванов за мной.

Мы покинули кабинет и направились в сторону столовой, когда нам на встречу вышел довольно молодой сержант, как и у меня у него было по два лейтенантских кубаря в петлицах. В руках сержант нёс парящий чайник.

— Коршунов, я что тебя искать должен? — сразу наехал на него капитан.

— Чего меня искать, товарищ капитан, тута я, — пожал тот плечами, ничуть не смущаясь

— М-да-а-а, — протянул я, с интересом изучая сержанта. — Кадр.

— Характеры у вас одинаковые, думаю, сработаетесь, — бросил не глядя на меня Ремизов и обратился к сержанту. — Это сержант Иванов, с этой минуты твой непосредственный командир. Это сержант Анатолий Коршунов... Ты давай чайник отнеси, товарищи заждались уже и идём ко мне в кабинет, оформим перевод.

Коршунов был моего роста и такого же телосложения, даже лицом чем-то был схож. Немного нагловатое выражение лица, длинные ресницы и рыжий чуб. Да, он очень сильно был похож на меня.

Парень с чайником в руках побежал к кабинету, а я, проводив его оценивающим взглядом, посмотрел на улыбающегося Ремизова, развёл руками и едко сказал:

— Большое вам спасибо за такой подарок.

— Точно сработаетесь, — кивнул тот сам себе.

Через полчаса мы с Анатолием вышли из здания наркомата. Зато время пока всё оформлялось, и мы получали на руки нужные бумаги, успели познакомиться. Толик оказался нормальным парнем и, похоже, Ремизов был прав, сработаемся. Тем более я провёл с ним пару тестов и понял, что чтобы заставить его стучать это постараться надо, хотя конечно к любому человеку можно подход найти.

Сам Толя был из Воронежа и после спецкурсов получил назначение в Москву. То есть опыта у него не было, только наглость и неунывающий характер. В данный момент он нёс на плече сидор и чемодан в руках, все его вещи.