Комсомолец 2. Осназовец. (Черновик).

Искреннее моё возмущение небеса проигнорировали. Разве что толпа вокруг громче зашумела, да первым через неё раздвигая крепкими плечами, прорвался невысокой и очень хорошо знакомый мне командир-лётчик.

— Палыч, здорова, — поздоровался я и удивлённо спросил. — А чего ты в форме?

При этом я быстро наклонился и, содрав с раненого диверсанта ремень, стал накладывать ему жгут над раной. Не хватало еще, чтобы он от кровопотери умер. При этому я незаметно сунул ему в карман галифе оба запасных магазина к 'Вису', наверняка же меня будут колоть, откуда я взял ствол, а так, у летёхи отобрал, пусть обратное докажут. Чего-чего, а запасного короткоствола у меня хватало. Тут ещё подлетел Шмель, который пропадал где-то всё это время, и начал лезть под руку принюхиваясь к крови и прижимаясь к моей ноге.

— Призвали — рассеянно ответил он, убирая новенький 'ТТ', с трудом попав стволом в кобуру. — Что тут происходит?

— Диверсантов взял. Один наповал, один ранен, двое ушли. Это девушка блондинка в форме военфельдшера, туда рванула и пацан лет семнадцати на вид, невысокий, кудрявый и русоволосый, у него нос картошкой, да ещё сломан, примета яркая не спутаешь. Вроде туда побежал.

— Чем я могу помочь?

— Сбегайте к ближайшему телефону, позвоните в наркомат, вы знаете в какой, сообщите о бое на рынке и о том, что удалось взять одного диверсанта живым. Цель группы ликвидация товарища Иванова. Они поймут. О, ещё в больницу позвоните, пусть пришлют кого-нибудь о раненом диверсанте позаботиться.

— Ясно. Я быстро, — кивнул мой инструктор по пилотированию в аэроклубе и мгновенно растворился в толпе.

Палыч был отличным пилотом, и что немаловажно просто великолепным учителем, и я считал, что отправка его на фронт ошибка. Но сейчас он в форме старшего лейтенанта готовился к отправке на фронт. М-да, и ведь недоучил до конца, кто у меня пилотирование принимать будет? Надо будет уточнить, когда он вернётся.

Закончив накладывать жгут и перевязку, я вытер руки о галифе раненого и разогнувшись, осмотрелся. Толпа всё ещё стояла, но уже бурлила, её то покидали зрители, то появлялись новые. Вот одним из таких оказался молоденький лейтенант в форме НКВД. Причём очень хорошо мне знакомый. Кивнув мне, Абросимов подошёл и пожал руку, спросив:

— Что тут происходит?

Отметив что кобура его расстёгнута и, похоже пуста, видимо оружие было в кармане, я так же быстро всё выложил и пнув раненого по ноге, вызвав вскрик, рявкнул-спросил:

— Так всё было?

— Д-да... наша цель Сталин.

— Твою же мать, — покачал тот головой. Правда он быстро оправился и стал командовать. Не мной, я его сразу послал, у меня ещё дела на рынке были, а вторым патрулём милиционеров, что как раз прорвались к нам. А из тех милиционеров, которые мне помешали взять диверсантов, один пришёл в себя и, приподнявшись на локте схватившись за голову, глухо застонало осоловело оглядевшись. Крепко я его приложил.

Люди вокруг уже поняли, что я свой и особо не роптали, но следили за всем с жутким любопытством. Правда милиционеры быстро вникли в суть дела и стали искать свидетелей. Как оказалось сейчас не будущее и в свидетели шли охотно, поэтому они мгновенно набрали человек двадцать, что примечательно там же была та толстуха с корзинами, с которой столкнулась белобрысая немка, когда пыталась убежать от меня.

Меня тоже отпускать не хотели, поэтому пройдя к прилавку часовщика, я помусолил стержень химического карандаша языком, мне его с листом бумаги дал один из милиционеров и стал быстро описывать все, что тут произошло. Под конец я посмотрел на разложенный тикающий товар, достал из кармана деньги и, положив их на прилавок, взял две коробочки женских часиков. Понятное дело стоили те куда дороже, но старик молчал, он лежал под прилавком со стилетом в горле, а молчание знак согласия. Милиционеры, которых прибавилось, мельком его осмотрели, но ничего не трогали до прибытия группы из наркомата НКВД. Палыч уже вернулся и сообщил Абросимову, что дозвонился, и те заявку приняли. Пока Палыч рядом на этом же прилавке так же писал рапорт о том, что он видел, я расспрашивал его о том, кто его заменит. Инструктора, о котором он мне сообщил, я знал, к тому же Палыч оказываться с ним уже поговорил насчёт меня и тот согласился усилить тренировки, чтобы я сдал пилотирование как можно быстрее и качественнее. То есть учить он меня тоже будет на совесть и со всей самоотдачей.

— Я закончил, — подойдя к Абросимову, что о чём-то жёстко расспрашивал одного из тех милиционеров, что я вырубил, оба уже пришли в себя, протянул я лист бумаги.

Тот мельком пробежался, довольно кивнул, мелкие подробности присутствовали, и сказал:

— Сейчас группа прибудет, подожди их.

— У меня дела, я лучше чуть позже подойду, минут через двадцать.

— Хорошо.

В это время медики под охрану двух сотрудников милиции подняли на носилках раненого диверсанта, готовясь уйти с ними в сторону машины, поэтому Абросимов поспешил туда, убирая мой рапорт в нагрудный карман френча, а я, свистнув Шмеля, что сидел у ног Палыча, тот ещё не закончил и быстро растворился в толпе.

Сестрёнки и Анна всё ещё стояли у того прилавка у которого я их оставил полчаса назад. На их лицах были следы плохо скрытого испуга, но когда они увидели меня, то облегчённо заулыбались.

— А что с твоим лицом? — первым делом спросила Оля, погладив подбежавшего к ней Шмеля. Уши она не трогала, я никому не позволял это делать. Ещё не хватало, чтобы хрящи поломали и выглядели они потом, как ушли спаниеля.

— Да там об опору навеса одного из прилавков стукнулся, когда стрелять начали, — поморщившись, ответил я, осторожно потрогав губы. Онемение от удара уже прошло, но появилась боль.

С тем, что тот ушлёпок выбил мне зубы, я немного погорячился, но шатались они это точно. Надеюсь нормально заживут, ходить с щербатой улыбкой не очень бы хотелось.

— А кто стрелял? — поинтересовалась Анна. — Ты в ту сторону ушёл, да ещё почти сразу стрелять начали и кричали так страшно. Мы испугались.

— Да я так понял, там сотрудники НКВД диверсантов брали. Всё нормально, задержаны были все. Только один убежал. Вроде. Я плохо слышал.

— Понятно, — протянула Аля. — Тут девушка военная пробежала, испуганная такая. Вот и мы испугались.

— Бывает, — вздохнул я и, прижав к себе старшую сестренку, погладил её по голове, но тут вспомнил, по какой причине мы тут оказались, и задал вопрос, уводя разговор в сторону. — Выбрали что? Давайте, хвастайтесь.

Тут я не ошибся, женщинам бы только о тряпках поговорить и о покупках, так что о перестрелке мы быстро забыли, я только изредка трогал губы и морщился. Лицо болело, но я уже не шепелявил, хотя продолжал говорить с осторожностью.

Але девчата подобрали выходной полушубок на заячьем меху, а для школы довольно приличное пальто. На голову тёплую меховую шапку, кстати, тоже мех зайца. Юбки и тёплые колготки меня не интересовали, хотя мне и их пытались демонстрировать. Было ещё два пальто для школы. Проблемы бала только с обувью, из всего Але подошли только резиновые сапожки, да и то они великоваты были, но это на вырост, в общем, нужно походить и поискать обувь.

С Олей было проще. Женщина как раз и продавала одежду той комплекции, что была у младшей сестрёнки, так что покупок у неё было заметно больше. Даже две ночнушки купили.

— Ну всё ясно, — сказал я и осмотревшись добавил. — Чуть позже пройдёмся по рядам обувь вам ещё посмотрим, вон у Али вообще ничего нет... Анна, а ты что в уголочке жмёшься и себе ничего не выбираешь? Считай это наш подарок тебе на день рождения. Ну и что, что он через восемь месяцев?.. Я вон смотрю на соседнем прилавке, как раз под тебя пальто будет. Аля, Оля присмотрите за ней и помогите выбрать... Никаких отказов я слышать не хочу, сестрёнки убедите ей выбрать себе верхнюю одежду получше, а то я не знаю что вы из Минска налегке приехали и зимней одежды у вас нет. В общем, вы выбираете, а я эти покупки пока к Егору отнесу. Пусть охраняет... Шмель, за мной.

Подхватив узлы, за всю эту одежду я уже расплатился, чему продавщица была очень довольна и, держа в руках довольно тяжелые узлы, левое плечо слегка начало ныть, поспешил к выходу, где стояли наши транспортные средства.

Сдав ему узлы, тот начал их устраивать в повозке, а я быстрым шагом поспешил к месту схватки, наверняка опергруппа уже прибыла и работает, нужно отметиться. Шмеля я не взял, а поводком привязал его к повозке, Егор проследит, так что щенок жутко недовольный и ворчащий остался у наших транспортных средств, а я, снова лавируя между людей, посмешил на рынок.

Как и ожидалось, следственная группа уже работала. Более того, по виду даже заканчивала. Меня ещё на подходе приметили и, перехватив, подвели к командиру, что тут теперь командовал, Абросимова я не заметил. Он меня опросил, покивал и выдал предписание прибыть через четыре часа в наркомат. Сперва велел прибыть немедленно, но я отказался, сославшись на неотложные дела, я себе ещё одежду не купил, и договорился прибыть к следователю в три часа дня. Как раз через четыре часа и будет. Этого времени мне хватит на всё про всё. Я так понял, я им не особо был нужен, иначе бы меня взяли под ручки и сопроводили к машине, видимо диверсант поплыл и нужную информацию они уже получили.

Наконец меня отпустили, и я поспешил к сестрёнкам. Те моего прихода даже не заметили, закопавшись в тряпках, они что-то щебетали, хихикали и восхищённо ахали. Прочистив голо, так привлекая к себе внимание, я с интересом посмотрел на их покупки и, вздохнув, полез в карман за деньгами. Женский шопинг это круто. Сделав ещё одну ходку к повозке, в этот раз пришлось взять Шмеля. Тот катался по земле пытаясь содрать с себя ошейник и рвануть за мной. Так что, отряхнув его от пыли, пригладил, лаская, и вернулся с ним к сестрёнкам, после чего мы направились дальше по рядам, разглядывая, что выложено на прилавках. Анне мы, кстати, купли хорошее длиннополое пальто, шапку, пару юбок, платье и свитер. Всего свитеров мы купили пять, два Оле и три Али. Брать, так уж брать.

Чёрную кожаную лётную куртку с меховым воротником первой заметила глазастая Оля, она знала, что я ищу. Поэтому мы поспешили туда. За прилавком стоял высокий и ходой мужчина с очками на носу. Он снял с вешалки позади себя крутку и, нахваливая ее, передал мне. Быстро скинув свою лёгкую куртку. Я надел кожаную, она была заметно тяжелее, но что в ней привлекало, тёплая подкладка позволяющая ходить в этой куртке даже зимой. Та мне была немного не по размеру, чуть больше, но я после недолгих торгов взял ей. Со свитером самое то будет. Свитер, кстати, грубой вязки с высоким воротником я купил тут же. Также взял тёплые командирские галифе, ткань на портянки два рулона, и две рубашки.

Я хотел было вернуться обратно, когда заметил краем глаза, в соседнем ряду оставленную у прилавка швейную машину, причём она имела стол и ножной привод. Вернее, как раз на моих глазах её собранную выносили, чтобы установить на виду у покупателей. Две женщины, что увидели этот вынос, подошли и о чём-то поговорили с одним из грузчиков и тут же отошли с ошарашенными лицами, бросая на швейную машинку жадные взгляды. Видимо цена была высока, раз они так отреагировали.

— За мной, — скомандовал я и направился к нужному ряду.

Когда мы подошли, девчата тут же обступили машинку. Я спросил у здорового мужика цену. Тот ответил, и я почувствовал, как у меня вытягивается лицо, цена была не просто большая, а запредельная. Тот заметил мой вид и привычно пояснил со вздохом:

— Машинка немецкая, 'Зингер'. Новая почти, три года ей всего. Продаём в полном комплекте с запчастями, иголками и нитками. Поэтому и такая цена.

— Донести поможете? — деловито поинтересовался я, всё уже решив.

— Далеко?

— Да нет, тут рядом. До выхода, где пивной ларёк стоит.

— Тогда донесём, не проблема.

Тут я почувствовал, как меня тянут за рукав куртки, стоявшая рядом Аля с большими глазами спросила:

— Ты что её купить хочешь?

— Да, — коротко ответил я. — Она нам нужна, у меня на неё большие планы. Тем более в голодный год можно будет с помощью неё подзаработать, пошить или ещё что. Полезная вещь в любое время.

— Но дорого, — протянула та, но довольно кивнула, покупка ей нравилась.

— Не дороже денег, — вздохнул я и с продавцом начал внимательно осматривать её. Девчата даже попробовали пошить, наделав кривые строчки на выданной продавцом тряпке.

Наконец я проверил всю комплектность, скупил почти все швейные и портные иголки, а также нитки, что были в наличии на этом и соседнем прилавках, после чего оба грузчика подхватили швейный столик, на котором была закреплена машинка, и мы все вместе направились к выходу. Всё равно больше купить мы ничего не могли, все оставшиеся деньги что были при мне ушли на 'Зингер', но покупка того стоила. Это ещё один шанс для нас выжить в военное время, не хотелось его упускать, те более мне нужно было пошить зимний камуфляж для работы в немецком тылу, да и вообще это очень полезная вещь и показывающая благосостояние хозяев. Как бы не ограбили, надо будет поразмыслить над этим.

По пути я быстро обдумал свои дальнейшие шаги. Вряд ли у меня ещё будет нормальное окно для покупки всего, что нужно для дома. Вон все деньги для одежды и кухонной посуды на швейную машинку спустил, так и не купив, что планировалось. Ну ладно, по минимуму мы одежду купили, на эту зиму хватит, но нужно хотя бы посуду купить, потом времени бегать не будет, у меня и так плотный график.

Так что, подойдя к нашим транспортным средствам, я проследил, как грузчики положили в повозку к Егору швейную машинку и, бросив рядом тюк с курткой и другой одеждой, что я купил для себя, после чего повернулся к девчатам, пока Егор бечёвкой перевязывал груз и сказал:

— Посуду мы не купили, а деньги кончились, я скатаюсь, возьму, НЗ у меня есть и вернусь, заодно помогу Егору разгрузиться, а вы идите пока в те ряды, где посуда продаётся и приглядитесь. Там и встретимся. Вот, держите мелочь, пирожки у торговцев с лотка возьмёте и попить что, не голодайте.

— Ага, — кивнула Аля и убрала деньги в карман своей юбки. Девчата проследили, как я завёл мотоцикл, устраиваясь в седле, Шмель уже был в люльке и покатил следом за Егором, который уже отъехал от рынка, направляясь к нашему дому. Я решил разгрузиться именно там, а не возить всё к Марье Авдотьевне. Сложу пока все покупки в углу амбара, строители проследят. Жаль пол в доме свежеокрашен, не зайдешь, ни на первый этаж, ни на нулевой, всё там было покрашено и сохло.

Пока Егор неторопливо катил к нашему дому, я скатался к месту нашего постоя, к Марье Авдотьевне, залез в нычку и достал заметно похудевшую пачку денег. После того как я отсчитал от неё ещё половину, она ещё больше похудела. Вернув остаток обратно, там заработная плата строителям, на часть стройматериалов, что ещё не подвезли и на жизнь. Вот как раз на жизнь то и ничего не оставалось. Нужно обдумать эту проблему.

Вскрыв пол в соседнем помещении сарая, я достал увесистый предмет, завёрнутый промасленную тряпицу, и развернул её. Там был небольшой 'Браунинг' удобный для скрытого ношения, проверив его, я убрал оружие сзади под рубаху, а запасной магазину в карман. После того как у меня забрали 'Вис' приобщив его к уликам, мои слова о том что он принадлежал диверсантом легко пошли на веру, я чувствовал себя безоружным, так что быстро решил эту проблему. Не люблю чувствовать себя безоружным. Это как голым на людной площади. Не особо стыдно, просто неприятно.

Замаскировав схроны, я покинул двор Марьи Авдотьевны, её самой не было, она в магазин отошла, как сообщила мелкотня, и покатил к своему дому. Егор уже был там, как раз подъехал.

Когда я прошёл во двор, то удивлённо поднял брови, когда заметил соседа из дома напротив, что с каким-то мешком выходил на улицу.

— Дядь Стёп, я что-то не понял, — указал я на соседа. — Это что за вынос?

— Мешок с опилками, он сказал, ты разрешил.

— В первый раз слышу, — удивлённо сказал я поворачиваясь к соседу. Тот встал у ворот, бросая вокруг затравленные взгляды. Выйти он не мог, в калитке ворот стоял наш плотник, который как раз закончил с замерами досок, что лежали на улице и перегородил дорогу вору, понимающе улыбаясь в усы. В руках у него была стамеска.

— А что?! — взвизгнул тот. — Приехал, понимаешь богатей, деньгами разбрасываешься, а мы простые люди не можем тебя раскулачить?!

Слова шли не мне, а скорее всего рабочим, но те меня знали куда лучше и только ухмылялись, что заводило вора ещё больше. Я и так после схватки был на взводе, пружина была заряжена, но разрядить её не успел, поэтому я только порадовался соседу. Удар правой не сбил его с ног, скорее ошеломил, схватив его за затылок, я с силой приложил вора лицом о воротный столб, после чего молниеносно нанёс удары по почкам и печени, то есть левой и правой, отчего он дважды хрюкнул и штаны его сзади заметно обвисли и мерзко завоняло. После этого схватив вора за шиворот рубахи, и раскрутив его вокруг своей оси отпустил, отчего тот плашмя на большой скорости врезался в одну из створок ворот. А так как те были жестко закреплены, включая брусом, то удар был громки. Немного постояв, сосед сполз и в бессознательном состоянии упал на пыльную покрытую грязной стружкой землю.

Работал я жёстко, поэтому строители были ошарашены столь жёсткой расправой, но быстро пришли в себя, многие имели крутой нрав и крепкие кулаки, и бывало, пускали их в дело

— У нас ещё что пропадало? — спросил я у бригадира, массируя левое плечо.

— Я хотел вечером доложить, две доски половые пропали, и часть бруса, Тёма-плотник доложил.

— Ясно. Значит так. Разгрузите Егора и отправьте его за участковым, я его на соседней улице видел, а я пока посмотрю что там, у соседей во дворе творится.

Бригадир быстро раздал приказы, и поспешил за мной, плотник пошёл с нами. Когда я подошёл к воротам соседей, те открылись и вышла хозяйка, плотная женщина, с неприятным, каким-то злым лицом. Соседей я знал всего второй день, но то, что она была скандалистка, понял ещё на первый день знакомства.

Когда мы покупали дом и начинали строительство, её и мужа не было, как оказалось их по разнарядке, не добровольцами замечу, отправили куда-то рыть то ли траншеи то ли противотанковые рвы, я так и не понял, а когда они вернулись, то обнаружили новых соседей. В принципе познакомились и ладно, мне они особо интересны не были, но воровство, тем более у себя, я не терпел и не принимал.

— Чего надо?! — прокаркала баба.

— Обокрали меня, есть предположение, что краденное храниться у вас, — спокойно сказал я.

В то время от моего дома как раз отъехал Егор, которого разгрузили, видимо та вздрогнула от шума повозки и сказала:

— Не знаю ничего, не пущу! Нечаво вам тут делать без Михася.

Крутанувшись на одной ноге, я выбросил в её сторону другую, отчего баба, схлопотав удар в солнечное сплетение, слегка вознеслась и, пролетев немного ударившись о закрытую калитку, упала на землю, хрипло дыша.

Обойдя её, я распахнул калитку, заглянув во двор.

— О, а вот и наши доски и брус! — воскликнул плотник заглянув за мной следом, торчащие из-за сарая длинные свежеструганные доски привлекали взгляд. Сам бригадир, присел у тела соседки и приводил её в чувство. Та сознание не потеряла, но держась за живот хрипло дышала. Наконец она восстановила сбитое мной дыхание и завизжала:

— Помогите, убивают!

— Убивают? — резко повернулся я на каблуках. — Я тебе сейчас покажу, как убивают.

— А-а-а! — завизжала та, пытаясь отползти.

Достав из-за пояса пистолет, я склонился и, ткнув им в лицо соседки сказал:

— Я тебе сейчас... Блин, сознание потеряла, — недовольно буркнул я и, присмотревшись, добавил. — Ещё и обделалась. Видимо это у них семейное.

Когда подъехал участковый с Егором, я быстро подписал заявление о краже, свидетелей у меня хватало, после чего ещё и в протоколе досмотра дома соседей, там как понятые соседи были вызваны. Кроме дерева были найдены уворованные у меня гвозди, петли для ворот амбара и ещё по мелочёвки. Когда вся доказательная база была собрана, в прицепе соседи и не отрицали то, что воровали, но утверждали что занимались раскулачиванием, их погрузили на мою повозку и повезли в отдел. Я успел сказать Егору, чтобы оттуда ехал к рынку, к тому же месту где стоял. А сам вернулся к своему амбару, где кучей были сложены покупки.

Выбрав участок чистого пола, как раз начали настилать его с той стороны амбара, где была улица, и мы все покупки, включая швейную машинку и коробку с запчастями нитками и иголками, убрали туда. То, что часть стен у амбара не была обшита, меня волновало мало, со двора не было обшито, с улицы теперь не попадёшь, со всех сторон закрыто, а соседей теперь никто не пустит на мой участок, строители об этом был предупреждены особо. Хватит, походили, посмотрели.

После этого я покатил обратно к рынку. Егора ещё не было, поэтому я попросил присмотреть за техникой старушек продающих семечки, и в сопровождении Шмеля направился к рядам, где продавали посуду. Этот рынок в Москве был большой, заблудиться было раз плюнуть.

Девчат я нашёл не сразу, только через полчаса, но всё же нашёл. После этого мы за двадцать минут набрали полные руки разной посуды и узлов. В руках держали сковородки, кастрюли и чайник, а в узлах был чашки, тарелки и столовые приборы, то есть ложки, вилки и ножи. Брали с расчётом прокормить десять человек, мало ли гости будут. Так же набрали разной другой специфичной посуды, то есть розочки для соли, банки для хранения приправ, сахара, чая и другого. В общем, затаились капитально, обратно шли загруженными все. Егор был на месте, так что мы разложили все в кузове, после чего снова пошли на рынок, время ещё было.

Дело в том, что когда я искал сестёр и Анну, то прошёлся по вещевым рядам, и присмотрел там несколько интересных предметов мебели. Например, было восемь стульев с высокой спинкой и мягкой сидушкой, то есть высококачественная мебель, стол шёл в комплекте. Ещё был большой кухонный комод, похоже, из той же коллекции что и стулья и стол. Вот они мне понравились, и я хотел их приобрести.

Как оказалось это было не проблема, более того у продавца была наёмная машина, в смысле он знал где её нанять, а также грузчики. Оставив аванс в пять процентов от общей суммы, я сообщил адрес и сказал, что буду ждать покупку к вечеру там и расплачусь окончательно. Продавца я запомнил, приметный мужичок. Если будет кидок, найду.

После этого мы пошли по рядам дальше. У многих продавцов не было на месте крупногабаритных грузов, но были на прилавках стенды с перечнем товара. На одном я обнаружил предложение по продажам кроватей, как пояснил продавец, он сотрудничал с фабрикой по их производству. Себе я выбрал большую двуспальную никелированную с блестящими шишечками на спинке, у продавца были фотографии товара, какой-никакой сервис, а сестрам односпальные, тоже никелированные. У него же я заказал и матрасы для них. Постельное бельё уж сестрички шить будут, аванс и адрес я тут тоже оставил, вечером привезут заказ

На обратном пути мы зашли только в соседний ряд, где купили пять перьевых подушек и четыре одеяла без пододеяльников, но зато взяли рулон белой материи, как раз для постельного белья, и всем этим нагруженные, основную массу умудрялся нести я, вернулись к технике. Сложив всё барахло в повозку, я велел Егору везти к нам домой, мы на мотоцикле отправились туда же.

Убедившись, что Егора нормально разгрузили, я посмотрел, как работают строители, сестрички, Егор и Анна отправились в огород копать картошку, время уже действительно наступило для сбора урожая, а я, отозвав в сторону бригадира, предупредил, что скоро должны доставить некоторый заказ и, перечислив его, попросил принять, проверить и расплатиться. Деньги я ему оставил. Только после этого вернувшись к мотоциклу, проверил уровень бензина, на сегодня ещё хватит, и поехал в наркомат.

Осторожно сунув в замок спицу, я ею чуть-чуть поиграл, пока не коснулся нужного кулачка, отчего замок щёлкнул. Держа наготове 'Люгер' с глушителем, я толкнул дверь и повёл стволом, проверяя коридор квартиры. Было тихо и пусто, но где-то в дальней комнате болтал радиоприёмник, шёл очередной выпуск новостей с сообщениями с фронта.

Поглядывая под ноги, чтобы не издать шума медленно перебирая ногами, я направился вглубь квартиры, прикрыв за собой дверь.

Три часа назад, когда я прибыл в наркомат НКВД, меня сразу отправили к следователю что вёл это дело. Судя по тому, что наркомат был похож на разворошенный муравейник, схватка на рынке и допрос диверсанта дали толчок к действию.

Естественно мне никто не доложил как идёт следствие, вообще говорить на эту тему отказывались, но вот расспрашивали о том что происходило на рынке в подробностях, более того даже попросили нарисовать схему, кто где стоял к началу схватки, чуть позже приобщив её к делу. В общем полтора часа меня мурыжили, после чего дав подписать стопку документов, каждый лист я внимательно читал, после чего отпустили, выдав пропуск, чтобы можно было свободно выйти из здания.

К сожалению никого из знакомых мне сотрудников на месте не оказалось, а мне остро необходимо было получить от них некоторую информацию, поэтому вернувшись к мотоциклу я занял седло и покатил в МУР. Там молодого сержанта ГБ выслушали очень внимательно и отправили к пожилому сотруднику, начальнику архива. Тот начинал ещё в царской охранке и знал всех воров в Москве и окрестностях, так что мы быстро нашли с ним общий язык, полковник, будучи на пенсии продолжал служить, перейдя из оперотдела в архив. Он-то и после недолгих размышлений дал мне два адресочка, где я предположительно мог получить ответы на свои вопросы. Как сказал полковник, в последнее время по сообщениям агентурной связи МУРа, на эти квартиры, малины так сказать, начали наведываться подозрительные личности, и главное, среди них были военные, а это уже важно.

Это адрес меня заинтересовал по той причине, что, по словам полковника, сюда дважды приходила за последнюю неделю красивая девушка-блондинка. Правда была она по гражданке, не в форме. Агент что засёк её не рассмотрел шрама, далековато был, но я уверен, что это была именно она. Именно поэтому сразу после МУРа я поехал по этому адресу. Я не знаю, почему девка так на меня охотиться, но видимо пока не прекращу её эту охоту, та не отступиться, и будет пытаться меня убить. О причинах я не знал, но был уверен, что разгадка таилась в прошлом моей семьи. Девка мне была никто, поэтому я собирался ликвидировать её и жить дальше спокойно. Ну, поспрашиваю естественно, утолю любопытство, но там как получиться.

Подойдя к ближайшей двери, я осторожно потянул за ручку и заглянул в неё. Кухня с дровяной печью, в самой печи горел огнь, и шипел паром чайник. Прикрыв пустую комнату, я направился дальше, в следующей комнате были люди, я слышал разговор, но прошёл мимо неё, осматривая другие. В них было пусто, как и в туалете, поэтому вынувшись к той, где было слышно радио и негромкий разговор, я присел и, заглянул в замочную скважину и, заметив, что в мою сторону направляется женщина, юбку я отчётливо рассмотрел, метнулся в сторону и прижался к стене. Открывавшая дверь женщина ею же и закрыла меня от своего взгляда и направилась к кухне.

Вскинув оружие, я спустил курок, всаживая пулю женщине в спину. В этой охоте я не оставлял свидетелей, да и женщина не сказать что была законопослушной. Я опознал её, карманница и наводчица.

Дверь после женщины медленно закрывалась под своим весом и с лёгким скрипом, поэтому я сразу же после выстрела, женщина ещё падала, распахнул дверь и прошёл в комнату, осматриваясь.

— Здравствуйте, граждане бандиты и воры, — сказал я, осматривая пятерых мужчин, что сидели за круглым столом в центре большого зала.

Бандиты, рожи у них, кстати, так и просились на стенд: 'Их разыскивает милиция', удивлённо на меня смотрели, косясь на 'Люгер' что я держал в руках. Первым себя пришёл самый старый из них лет пятидесяти на вид. Он сидел с обнажённым торсом, на котором была тюремная живопись, и держал в руках луковицу серебреных часов с цепочкой. На столе лежали кошельки и что-то из драгоценностей. Похоже, я их застал врасплох, но вор быстро пришёл в себя, хищно осмотрев меня, спросил:

— Ты кто?

— Неважно. У вас была девушка блондинка, моего роста, очень похожая на меня, со шрамом на виске. Я хочу знать, где она?

— Почему ты малец решил, что мы можем что-то знать? — спросил вор.

— За квартирой установлено милицейское наблюдение, и они зафиксировали её приход к вам. Кстати, они меня не видели, я воспользовался чердаком, чтобы перейти из подъезда в подъезд. Там натоптанная тропинка, как я понимаю, вы тоже ей пользуетесь. Так что, вам есть, что мне сказать?

— Да ты... — начал было говорить один из бандитов, мелкий прыщеватый мужчина в кепке и куртке не смотря на довольно хорошо натопленную комнату. Возможно, он только что пришёл. Замолк он потому что старый вор положил ему руку на плечо, отчего тот сразу стих преданного поглядев на него.

— Мы не знаем, о ком ты говоришь, — сказал вор.

— Кто ещё не знает?

— Ну я, — угрюмо сказал другой вор, со шрамом на щеке.

Дважды лязгнул затвор у меня на пистолете, глушитель отлично сработал, было тихо, и тот получив две пули в грудь, сразу убить я его не пытался, хрипя лёгкими завалился на стол, по его телу стала пробегать судорога агонии.

— Я повторяю вопрос, где мне найти блондинку. Поверьте, я это всё равно узнаю, хотите вы этого или нет.

Однако бандиты были крепкими, пришлось действительно повозиться. Раздробленные пулями колени и локти мне в этом помогли, хотя тот прыщ, пытался выброситься из окна. Не сбежать, просто уйти от допроса. Он уже всё понял, как и остальные, живых я не оставлю. Как ни странно, о девице мне рассказал всё в подробностях именно этот самый мелкий мужичок, пока его шеф, старый вор, лежал рядом, пуская кровавые пузыри из пробитых лёгких, а в его распоротом животе торчал обломок ножки стула. Работал я действительно очень жёстко, нисколько не жалея местную агентурную сеть немцев. Остальные уже были мертвы. Тут главное получить ответ, а как и чем не важно.

Добив раненых, я схватил с подоконника керосиновую лампу, разбил её о столешницу и стал разбрызгивать вокруг керосин. Лампа была полна. После этого взял со стола спички чиркнул и бросил под ноги. Это был не бензин, от паров вот так вот просто не вспыхивает, поэтому пришлось наклоняться и поджигать мокрую от керосина скатерть.

Почти сразу загудело пламя, вставая стеной, языки огня начали охватывать комнату, поэтому я быстро её покинул, как и квартиру, и стал подниматься на чердак по ветхой лестнице. Дом был пятиэтажный, но я надеялся, что никто не пострадает. Как и ожидалось, сотрудники УГРо наблюдавшие снаружи мгновенно подняли тревогу, поэтому я спокойно прошёл по чердаку в соседний подъезд, по пути быстро сменив свой комбез танкиста на обычную одежду и с сидором на плече, выйдя наружу, направился в соседний район, изредка поглядывая на столб дыма. Похоже, пламя начало вырываться из окна.

За пять минут покинув этот район я перешёл в следующий и, повернув за угол, направился к проезжей части, где стоял мой железный конь. Недалеко от магазина я оставил свой мотоцикл, к колесу которого был привязан недовольный Шмель. Забросив сидор в люльку, я отвязал щенка, в люльку он сам прыгнул, и бросил следом поводок. Проведя все необходимые процедуры, я надел шлем и завёл своего стального коня, после чего поехал по следующему адресу.

Тот дрищ знал не так много, но главное я вычленил. Стрый вор был снабженцем у немецких агентов, оружие, одежда, военная форма, документы. Забиралось всё это у настоящих военных, зачастую, да почти всегда, это заканчивалось их гибелью. Кстати, тот пропавший патруль милиции, тоже их дело, форма была нужна и документы.

Так вот, именно они обеспечили одеждой прибывших агентов, их было шестеро, пять мужчин и девушка. Тех 'лётчиков' дрищ опознал с ходу, как и девку, а вот остальных описал подробно. Где их штаб-квартира он не знал, да и не доводили до него это, главное что именно он делал нычку с оружием и одеждой для группы, включая девушку. Видел её он в последний раз вчера утром, про сегодняшнюю стрельбу на рынке слышал, но о том, что там погибла часть их группы, не знал. Больше от него я ничего интересного не узнал, поэтому ликвидировав и собрав часть трофеев, в основном деньги, кстати, довольно приличная сумма набралась, решая часть моих денежных проблем, замёл следы и спокойно удалился.

Сейчас мне нужно было проверить схрон, он располагался в заброшенном приготовленном к сносу здании бывшей пожарной части. Уже почти стемнело, когда я подъехал к нужному району, поставив мотоцикл на виду, у продуктового магазина, так надёжнее, и снова оставив Шмеля у мотоцикла, направился к зданию 'пожарки'. Я уже проезжал мимо нее, приглядываясь и прикидывая как войти и выйти.

С одной стороны здания бывшей 'пожарки' всё густо заросло кустарником, именно с этой стороны я подошёл и, осмотревшись, на несколько секунд замер, после чего расстегнув штаны, стал справлять малую нужду. Всё дело оказало в том, что я засёк наблюдение, из глубины комнаты одной из квартир дома неподалёку за мной кто-то наблюдал. Чуть позже я засёк ещё одну точку и понял что это работает 'контора', видимо раненый мной на рынке диверсант сдал схорон и тут была устроена засада.

Так и оказалось, меня конечно же засекли, более того опознали, поэтому когда я направился обратно, ловить мне тут было нечего, перехватили. В общем, меня догнали двое сотрудников в гражданке и, прихватив под локти, повели в ближайшую подворотню. Я не сопротивлялся, у меня перед лицом махнули корочками, да и знал я одного 'топтуна'. В подворотне меня быстро обыскали, ага нашли идиота, я не только мочился, но и от стволов избавлялся и, прижав к стене стали задавать вопросы.

— Ты что тут делаешь? — спросил один, тот, что мне был знаком лицом.

— Воздухом свежим дышу, — спокойно ответил я.

Второй на этот ответ, тут же ударил. Удар был молниеносным, было видно, что он у него отлично поставлен, да ещё и прихватил меня на вздохе. Согнувшись, я закашлялся, пытаясь восстановить дыхание, и утирая выступившие слёзы на глазах.

— Или ты будешь гово... — что хотел сказать второй, я недослушал, так как распрямился как пружина и нанёс ему удар в голову.

Тот уйти не успел, и поплыл, поэтому я схватил его за голову и с силой стукнул ею о кирпичную кладку. Хрен его знает, может и убил, удар был силён, но пусть в следующий раз сто раз подумает, прежде чем руки распускать. Этого я гарантированно вырубил и пока он отдыхал в обсосанной подворотне, выбил оружие из рук второго, достал тот его достаточно быстро и, вывернув ему руку за спину, прижал к стене, обыскивая свободной рукой.

— Ты что творишь? — прохрипел он.

— Я?! — искренне удивился я. — Меня хватают под руки, тащат в подворотню и пытаются забить насмерть, в результате я вырвался и ликвидировал двух вражеских агентов.

— Каких агентов, мы же свои?! — взвыл тот.

— Свои своих не бьют, значит, враги, — наставительно сказал я. — Меня сегодня и так безнаказанно уже били, второй раз я этого терпеть не хочу. Сейчас кончу вас и пусть докажут что я тут был.

— Евгений, хватит пугать моих людей, — услышал я голос капитана Ремизова от входа в подворотню, тот там стоял уже минуту. Я его сразу засёк, когда непроизвольно склонился вперёд от удара.

— Так это ваши люди? — с фальшивым удивлением спросил я, отпуская руку комитетчику и на всякий случай, отходя в сторону отбросив ботинком лежавшее под ногами оружие в сторону.

— Мои-мои. Так что ты тут делаешь?

Капитан подхромал, и я с интересом осмотрел его. Уже почти стемнело, но видно всё было нормально. Тот был одет под забулдыгу-инвалида. Одна нога отсутствовала, был деревянный протез, под мышкой был самодельный костыль.

— За тем же я сюда пришёл за чем и вы. Схрон проведать захотелось.

— Ты откуда о нём знаешь, кто информацию слил? — тут же зашипел он.

— От того узнал, кто его устроил и груз доставил.

— Так... — протянул капитан, и задумался на пару секунд. — Ты знаешь, что в нём?

— До последней пуговицы, — достал я из кармана лист бумаги, где был список того что там находилось. — Вчера туда всё завезли.

— Ну-ка, — протянул руку капитан, но я отодвинулся.

— Информацию за информацию.

— Ладно, будет тебе информация, — ответил тот.

Пока капитан, подсвечивая фонариком изучал список, его человек пытался привести в чувство напарника, но тот не приводился, хотя и был жив.

— Ермолин, что там с сержантом? — оторвавшись от списка, поинтересовался Рогозин.

— Жив, но в глубоком нокауте, в больницу бы его, товарищ капитан.

— Отвези, — приказал тот и, повернувшись ко мне сказал. — Похоже, в схроне кто-то побывал до нашего приезда. Отсутствует женская одежда, 'ТТ' и винтовка 'мосина' в снайперском варианте. Ну и по мелочи, вроде денег и документов.

— Девка была, — кивнул я. — Остальных взяли?

— И о них знаешь? Двоих, один ушёл, в общем, в розыске девушка и парень. Кстати, тот малец, что тебе по лицу засветил, не с ними работает, видимо действительно народный доброволец был, но мы его всё равно ищем.

— Да мне без разницы, — пожал я плечами. Мне действительно было без разницы, только в том, работает он на немцев или нет, ударил, ответь, а найти я его найду.

— Ты сейчас куда?

— Домой. Завтра плотный график, нужно подготовиться.

— Оружие что сбросил в кустах, забрать не хочешь?

— Какое оружие, — натурально удивился я. — И свидетели есть, что оно моё?

— Забрать бы тебя за нападение на сотрудника при исполнении, но не буду. Иди отсюда.

— Счастливо, — буркнул я и поспешил к мотоциклу.

Это ж время, эта же подворотня.

Как только паренёк скрылся во мгле, мелькнув в световом пятне уличного фонаря метрах в пятидесяти дальше по улице, к капитану кто-то подошёл.

— Командир, зачем отпустил его? — спросил неизвестный. Судя по тону, это был или друг или давний знакомый капитана.

— Потому что Савелий, этот шельмец найдёт диверсантов куда быстрее чем мы, куда быстрее, поэтому не нужно ему мешать, работаем мы по одному делу, а оно на контроле у самого, сам понимаешь. Нам дополнительная помощь не помешает.

— Установить за ним слежку?

— А вот этого не надо. Волчара он тёртый, засечёт в момент.

— Хилый он, хотя вон Игоря неплохо вырубил, а он у нас лучший был.

— Этот хиляк тренирует осназ на нашей базе и там о нём отзываются с большим уважением. Как ты думаешь, справился бы он с нами?

— Наверное.

— Можешь не сомневаться, это ты три дня назад из Казани прибыл в усиление, а я за ним давно наблюдаю. Деятельный и очень опасный боец, жаль, что мы его потеряли.

— Засаду убираем?

— А вот этого не надо, основную часть снимаем, похоже, схрон засвечен и сюда не вернуться, но наблюдателей и пару бойцов силовой группы оставь, пусть будут на подстраховке... Как там Игорь?

— Очнулся, когда в машину грузили, говорит, голова болит, да шишка выскочила. Череп у него крепкий, но я всё же приказал ему обследоваться в больнице.

— Ясно. Всё, собираемся.

Добрался до дома я вполне благополучно. Не до своего, там уже прекратились все работы из-за темноты, и строители отдыхают после ужина, мешать им не стоит, приехал я на место нашего постоя к Марье Авдотьевне. День сегодня был очень уж богат на события. Стрельба на рынке, следствие, допрос бандитов с последующей ликвидацией и беседа с Ремизовым у схрона. Побегал я сегодня, вон, Шмель, когда мы устроились на соломе рядом с сестричками, мгновенно уснул.

Время конечно было восьмой час вечера, но мы уже привыкли ложиться с темнотой, ладно хоть сестрёнкам теперь ненужно заботиться об огороде. Весь урожай собран, даже картошку сегодня выкопали и сейчас она сушится у нас в амбаре, а живность была тут.

В общем, лёжа на соломе, я размышлял, девка ушла, если её не эвакуировали, вполне возможно она ещё в городе. Значит, шанс у меня есть, но найти её трудно, можно только на живца. Она знает кто я и мои данные, я зарегистрировался, соответственно она может найти меня через справочное бюро, да и не сама, напряжёт кого нужно. Значит, её нужно ждать в скором времени. Это я и обдумывал, ведь капитан ясно сказал, из схрона исчезла винтовка.

Ещё я думал о своих потерях. Три ствола за день, даже для меня это много. Один потерял на рынке и два у схрона, сбросил их в кусты. Оружие мне было жаль, но я рассчитывал на трофеи, к тому же запасы мои пока не иссякли. Глушитель вот только последний остался, надо будет в мастерских базы осназа ещё наделать, там налажено малое производство.

Утром я проснулся от влажного языка Шмеля, который так просил спустить его вниз. Лестница то обычная, приставная, самому никак. Потянувшись и зевнув, я подхватил его, сунул подмышку и, спустив, тот сразу убежал во двор, вернулся наверх, Судя по часам, было шесть утра, то-то сестричек рядом не было. Ещё раз потянувшись, я стал делать лёгкую зарядку, после чего одевшись стал спускаться поёживаясь. Всё-таки по утрам очень уже холодно стало в сарае, пора переезжать в дом. Сразу поедем, как только краска высохнет и помещения будут проветрены, а то угореть там можно в лёгкую.

Выйдя во двор и поздоровавшись с Алей, мелочь спала, во дворе и в огороде я обнаружил только сестричек и Анну, что задавала корм нашей козе, а Марья Авдотьевна уже ушла ко мне на дом. Готовить завтрак.

Строго настрого предупредив сестёр, чтобы они за эту неделю даже близко не смели приблизиться к нашему дому, рисковать не хотелось, я умылся и, выкатив мотоцикл из сарая, заправил его из канистры. После чего покатил к дому, проверить, как там работают строители, фактически им немного осталось, двое или трое суток и всё.

Естественно об оружие я не забыл, и сейчас ремень на спине оттягивал 'ТТ', в кармане лежало два запасных магазина, а к лодыжке был прикреплены ножны с ножом. В люльке, в грузовом отсеке находился 'МП' с чехлами под запасные магазины и пара немецких 'колотушек'-гранат. Всё оружие проверено и приведено к бою.

Проверка, бригадир был на месте, прошла нормально. Вчерашние заказы были доставлены и находились в амбаре, так что я их проверил, всё было в комплекте и не имело повреждений от разгрузочных работ. Заодно узнал, что приходил наш участковый, попросив передать мне, чтобы я заехал сегодня днём в райотдел. О соседях он сказал так, сосед точно идёт по этапу, а вот соседку, похоже, отпустят, муж её всё на себя взял. Надо будет, как только она вернётся, хорошенько поговорить с ней. Или она продаст дом и свалит, или это сделаю я, и будет она без вести пропавшей где-нибудь гнить на дне реки или под землёй. Мне такие соседи не нужны. Вон другие, вполне нормальные и благожелательные, одной бабке так двух строителей на три дня выделял, сарай поправить и в доме подремонтировать, меня они уважали как крепкого хозяина и просто неплохого соседа, который если нужно поможет без слов. А этих я даже не знаю как назвать, мародёры чёртовы.

После этого я проверил как там мои остальные покупки в углу амбара, они тоже были в порядке, то есть на месте и поехал по своим обычным делам, сперва на базу осназа, потом на аэродром. Лётную практику мне ещё никто не отменял.

На базе я задержался, майор попросил прочитать две дополнительные лекции трём группам, которых на днях, а я подозревал, что именно сегодня ночью должны были выбросить в тылу противника. Это были подпольщики, поэтому я и объяснял им все аспекты подпольной работы, особенно упирая на то, что доверять нельзя никому.

На аэродроме я провёл тренировочные вылеты, благо погода была приемлемая и позволяла совершать вылеты, но к трём часам начала портиться и вылеты отменили. Поэтому я после приказа с земли пошёл на посадку, под сильным боковым ветром. Инструктор что сидел сзади меня подстраховывал, но сел я сам и вполне нормально.

Ещё две недели, как он мне сказал на земле, и я перейду на УТИ-4, день ото дня я всё лучше и лучше чувствовал машину и нарабатывал практический опыт полётов. Поблагодарив его за наш первый тренировочный полёт, Палыча не было, его ждали, чтобы отметить отбытие на фронт, но тот позвонил и сообщил, что уже на вокзале и садится на поезд. Отбывал он в сторону юга.

Так вот отблагодарив инструктора, я сел на мотоцикл, Шмель уже устроился в люльке и вырулив на дорогу попылил в сторону города. Трофейные очки неплохо защищали меня от поднятой шквальным ветром мелкой пыли, так что через двадцать пять минут мы благополучно въехали на территорию столицы и порулили в свой район. Как только я углубился в улочки Москвы, то заметил, что ветер улёгся, или просто дул над городом, верхушки деревьев вон мотало основательно.

За сто метров от дома я заглушил мотор, скорость была приличная, и по инерции докатился до ворот. Они были приоткрыты, во дворе я заметил круп Огонька, а у двора стояла запряжённая в повозку Машка. Все были на месте.

Притормозив, инерция был избыточная, дорога до дома ровная была, скорость приличную набрал, я поставил мотоцикл на скорость, и перекинул правую ногу через седло, собираясь покинуть его, как чуйка заставила меня оттолкнуться и перекатом уйти в сторону. В этот же момент левая створка ворот на уровне груди обзавелись аккуратной дырочкой, а вдали послышался хлопок винтовочного выстрела.

Мгновенно встав на ноги, я исподлобья стал разглядывать дома по улице, пытаясь вычислить лёжку снайпера. Тот сам обозначил себя, укрылся он хорошо, в глубине чердака, но яркая вспышка следующего выстрела, выдала его в темноте помещения. Да и я определил, что он там, в той стороне всего две было нормальных лёжки, или на крыше соседнего здания или на чердаке, там слуховое окно было удачно расположено в сторону моего дома.

За моей спиной выругался кто-то из строителей, когда вторая пуля повредила доски, только в этот раз не ворот, а забора, я же снова ушёл в сторону и рванул к снайперу. Причём, на бегу я отметил, как у моего дома остановилась чёрная легковушка и её покинули четверо в форме сотрудников НКВД, трое рванули за мной, четвёртый остался у машины, заглянув во двор.

От третьего выстрела я тоже ушёл. Просто подсчитал время на перезарядку и дёрнулся в сторону, отчего пуля пролетела мимо и врезалась в землю под ногами одного из бойцов что бежали сзади. Заря они бегут на траектории выстрела, случайную пулю можно схлопотать. Я уже опознал в них силовую группу осназа конторы.

Четвёртая пуля врезалась в землю у меня под ногами, обрызгав брюки мелкими крошками, но я уже ушёл за угол соседнего дома и под его прикрытием добрался до нужного двухподъездного трёхэтажного дома и нырнул в первый подъезд. Бойцы осназа бежали позади метрах в пятидесяти, совсем немного запаздывая.

Перепрыгивая через три, а то и сразу пять ступенек я добрался до третьего этажа, где был открыт люк на чердак и, держа наготове пистолет, проверяясь, поднялся. Но чердак был пуст, только у слухового окна лежала снайперская винтовка, да покачивалась на ветру рама другого, с противоположной стороны. Вот к нему я и рванул. Бойцы осназа появились на чердаке, когда я как раз через это окно протискивался на крышу, судя по гвоздю на котором была свежая нитка, именно тут уходил снайпер и одет он был в серую кофту. Нить толстая была.

Один боец остался на месте позиции осматривая там всё, но не трогая винтовку, двое других, по виду настоящие зубры, последовали за мной.

Выбравшись на крышу, я заметил, как кто-то мелькнул в проёме слухового окна соседнего дома, который стоял довольно близко от этого. Это строение напоминало брусок, то на крыше которого я находился, другое, где я заметил движение в окне, букву 'Г'. Вот той короткой стороной он и был близок к дому, где находился я, образуя таким видом букву 'П'. Но всё же дома были разделённые. Да ещё разные. Мой трёхэтажный, а соседний двух.

Я даже не думал. Снайпер смог и я смогу. Поэтому разбежавшись, пролетел пятиметровую пропасть между домами, и с грохотом приземлился на соседнюю крышу кувырком через правое плечо, гася скорость. Зашипев от боли, я врезался в ребро жёсткости на крыше, встал на ноги и рванул к коньку, а дальше к краю противоположного ската крыши. Смысла бежать за снайпером через подъезд я не видел, тут не высоко я лучше его с крыши подстерегу и сниму. Позади раздался сдвоенный грохот железной крыши, мельком обернувшись, я заметил, что оба бойца последовали за мной и практически догнали.

Когда двери подъезда распахнулись, и появилась знакомая девичья фигурка в серой кофте, зелёной юбке и голубом берете, бойцы как раз достигли края крыши, поэтому вскидывая оружие я сказал:

— Это она.

Та из подъезда почти мгновенно влетела в салон новенькой 'эмки' через распахнутую заднюю дверцу, и легковушка, скользя покрышками, стронулась с места, громко ревя мотором, однако мы тоже не зевали. Загрохотали три ствола, два 'ТТ' и 'наган'.

К нашему общему удивлению вихляя машина скрылась за углом. Причём стреляли мы чётко, и промахов не было, ну я-то бил на поражение, крыша салона как дуршлаг, в бойцы палили по моторному отсеку, там дыр даже больше было, но машина как-то смогла уйти, хотя и был слышен скрежет повреждённого мотора.

— Через подъезд! — рявкнул один из бойцов и побежал к слуховому окну.

Я же в отличие от него, успел всё обдумать и, сунув горячий после стрельбы пистолет в карман, без разбега оттолкнувшись, повис на ветви березы, что росла в нескольких метрах от дома. После чего перебирая руками и ногами, мгновенно оказался на земле. Второй боец последовал за мной, я еще, когда был на полпути к земле, почувствовал, как затряслось дерево, принимая ещё одну тушу тренировочного тела. Так что на земле мы были практически вместе и выбежали к дороге.

— Машина! — рявкнул он, указав рукой на приближающуюся бортовую полуторку.

— Я в кабину ты в кузов, — скомандовал я и мы, остановив машину, не особо вежливо выкинув пожилого степенного водителя, запрыгнули в машину. Со скрежетом я сразу врубил вторую и, набирая скорость, погнал следом за 'эмкой', тот боец, что побежал через подъезд, не успел, мы уже набрали скорость и свернули на соседнюю улицу.

Заметив впереди стоявшую на дороге парящую мотором 'эмку' и какое-то тряпьё рядом, я продолжил гнать, затормозив юзом, тормоза у грузовика были отличные, встав как вкопанный рядом с легковушкой. Пока боец, профессионально страхуясь, проверял машину, за рулём находился убитый водитель, я опросил двух женщин свидетельниц, что жались к забору какого-то частного участка.

— В машину, — рявкнул я осназовцу, сам также рванув к работающей на холостом ходу 'полуторке'. — Санайперша машину поменяла, дорогу перегородила своей, убила водителя и пересела. Свидетели говорили, она вся в крови была. Похоже, я её серьёзно зацепил.

— Что за машина? — деловито спросил осназовец, забираясь в кузов, ему там было удобнее. На той стороне улицы показался бегущий второй боец, к нам он не успевал, но хоть тут присмотрит за местом преступления, а мы разгоняясь, погнали дальше.

— Газ-А, с поднятый верхом.

— Понял.

Минуты три мы катались по улицам, первым заметил нужную машину боец в кузове, он-то и застучал по крыше и сообщил, что по соседней улице, вихляя, едет схожая с описанием машина. Причём предок у него хорошо так был разбит и крыло одно задралось.

Повернув на улицу, я на повороте действительно заметил удаляющийся фаэтон, поэтому погнал за ним, довольно быстро догнав. То, что это та, кто нам нужен, убедились мы быстро. Она нам трижды не давала обогнать себя. Да ещё прибавила газу, пытаясь уйти от медлительного грузовика.

Над крышей кабины загрохотали выстрелы, но девка за рулём легковушки выписывал такие кренделя что сержант, у бойца было по два треугольника в петлицах, постоянно мазал, хотя в заднем борту появлялись то одна, то другая дополнительная дырка.

— Магазин! — пролезла ко мне рука в боковое окно, и послышался требовательный голос. У нас с бойцом было оружие одной системы, поэтому я передал ему свой последний запасной магазин, первый уже был в рукоятке пистолета, основной я расстрелял с крыши, ведя огонь по машине.

'ТТ' бойца снова загрохотал надо мной, но машина блондинки увеличив скорость скрылась дальше по улице, а мы стали снижать скорость и мотор машины начал работать с перебоями.

— Ты чего?! — заглянул ко мне через боковое окно сержант, на его лице было отчётливо написан азарт преследования. — Уйдёт же!

— Ты будешь смеяться. У нас бензин закончился.

Дальше катиться было бессмысленно, поэтому я отключил питание заглохшего движка и остановился на обочине дороги. Мы синхронно с бойцом покинули машину.

— Эх, подвела старушка, — погладив её по доскам борта, сказал сержант. — И ни одной машины поблизости.

— А чего это бензином пахнет? — принюхался я.

— Вот чертовка, — восхищённо воскликнул боец, и выдернул из бензобака, находившегося над радиатором, нож. — Это она нам его всадила, когда мы обогнать её пытались. И как дотянулась только?

— Да-а, кадр, — покачал я головой и ещё раз осмотрев пустые улицы, только вздохнул. Кроме тройки десятилетних велосипедистов, что издалека смотрели на нас, больше никто техникой не располагал. — Ушла всё-таки, второй раз уже.

— Может и нет, — сказал сержант, подходя ко мне и профессионально вертя в руках нож. — Ранена она, похоже, очень серьёзно, я успел в кабину заглянуть, когда мы её в первый раз обогнать пытались, вся одежда в крови была и наспех наложенные повязки.

— Позже узнаем. Пошли обратно, делать нам тут больше нечего, — расстроенно махнул я рукой, и мы направились пешком обратно, на ходу я спросил. — Вы чего ко мне подъехали-то?

— Чего?.. А-а-а, так у нас приказ был привезти тебя в наркомат, а тут подъехали, выстрелы и погоня. В общем, сработали на бегущего человека и рванули в погоню. Ладно, хоть разобрались кто ты.

— Понятно, — снова вздохнул я. — Тяжёлый день, похоже, у меня сегодня будет.

— А сейчас что, не тяжёлый?

— Да вот это как раз привычно. А вот с начальством общаться не люблю, они так и любят на шею сесть и ножки свесить.

Хохотнув, боец прибавил скорость движения, следуя за мной. Если его начальство ищет меня, следует поторопиться.

— Ты магазин то верни, у меня не склад, запасов нема, — велел я сержанту.

— Кстати, а откуда у тебя оружие?

— Какое оружие? Нету у меня никакого оружия... Но магазин верни...

* * *

Повернув голову, я посмотрел, как военные железнодорожники подгоняют к эшелону второй паровоз, один подобный состав просто не утащит. Из-за лёгкого устойчивого ветра, дым и пар от котлов обоих паровозом шёл как раз вдоль эшелона, отчего железнодорожники и несколько бойцов-часовых, что стояли у своих вагонов, в дыму казались выходцами из преисподней, их то видно было то нет. Даже до нас дым доходил, хотя мы находились у предпоследнего вагона, теплушки так сказать.

— Документы в порядке, — кивнул мне начальник эшелона, майор Студнев, командир тяжёлого гаубичного дивизиона личный состав и материальная часть которого находилась в теплушках и на платформах эшелона. Правда, автотехники на мой взгляд там было на удивление мало. — Мне ещё два грузовых вагона подсоединили с сапёрами, с ними поедешь, их вагоны крайние.

— Ясно, — кивнул я, принимая документы и убирая их в нагрудный карман зимней гимнастёрки под армейской телогрейкой. Поправив тяжелый и большой баул, который на длинном ремне висел у меня на плече, я быстрым шагом направился к нужному вагону. Последней был закрыт, а вот предпоследний нет, в проёме стоял и курил пожилой красноармеец. Старшинскую пилу я не сразу рассмотрел под воротом его телогрейки.

Проходящий мимо майор сообщил тому, что подсадил меня к ним, тот кивнул и протянул мне руку помогая попасть в вагон. Положив ему под ноги баул и забросив в вагон Шмеля, я ухватился левой рукой за крепкую рабочую ладонь и одним стремительным движением оказался в вагоне, быстро окинув его взглядом.

В теплушке, как и ожидалось, были сбиты нары, на которых спало два десятка человек, некоторые были свободны. Повернувшись к старшине, я протянул руку и представился:

— Григорий Якименко, курсант школы снайперов.

— Старшина Гаврилюк, замкомандира сапёрного взвода. Командир наш в первом вагоне в СВ с другими командирами едет. Сам куда?

— На фронт.

— Ты вроде не похож на взрослого, подросток и есть подросток. Не рано?

— Через год выпуск у нас, сейчас практика. Через две недели вернусь.

— Не понял, как это так? — удвоился старшина. — Курсы же трёхмесячные.

— Так это армейские, а я в осназе учусь.

— А-а-а, ну это может быть. Вот там устраивайся, у буржуйки все места заняты, но там зато не дует.

— Не страшно, нормально.

Именно на это я и рассчитывал, не многие были осведомлены о том, как происходит учёба в осназе НКВД, так что им можно вешать любые байки на уши, при подтверждающих документах любой чуши поверят.

Лежа на нарах, я поглаживал Шмеля, тот полулежал рядом положив морду мне на живот, и размышлял о своей судьбе, мне не помешало даже то что состав дёрнулся и, набирая скорость от вокзала пошёл в сторону фронта, ни то как с лязгом закрыл дверь вагона старшина.

С момента того обстрела меня снайпером прошло шестнадцать дней и сегодня было девятое октября, уже серьёзно холодало, намекая о скорой и суровой зиме. Сперва я расскажу о последствиях того обстрела и последующей погони. По мне это никак не ударило, парни, что присоединились к преследованию молодцы, всё на себя взяли. В общем, в тот же день я посетил наркомат, да, вызвал, как оказалось меня сам Берия. Он очень внимательно отслеживая мою мимику опросил о вечерошнем дне, схватке на рынке, потом о том как меня перехватили у схрона и мельком упомянул о пожаре в одной сомнительной квартире. Потом уже спрашивал по сегодняшнему дню, об обстреле и о погоне. Про квартиру с уничтоженными бандитами я ничего не сказал, вроде как не знаю, но по-моему нарком мне не поверил, а вот остальное он слушал очень внимательно, кивая когда я говорил что-то интересное.

Когда я закончил он взял со стола одну из папок, довольно тонкую на вид и, протянув её мне, сказал:

— Ознакомься, я так понимаю, тебя ведь именно эта информация интересует?

— Д-да, — рассеянно пробормотал я, быстро изучая папку с личным делом моего отца.

Нарком не ошибся, в папке действительно было всё, что мне было нужно. То есть одним этим жестом он приоткрыл тайну и причину такой яростной охоты на меня этой девушки. Всё оказалось просто, она была моей старшей сестрой, по матери, отцы у нас были разные. Если одним словом то мой погибший в сороковом году отец влюбился в одну дворянку, ладно бы простую, но ведь в графиню, дальнюю родственницу самого императора. Она была вдовая с маленькой дочерью на руках, но с планами побыстрее покинуть ставшую опасной для неё родину. Не успела, тогда ещё краском Иванов заметив её в вагоне эшелона, что шёл к границе просто похитил и... изнасиловал. Насилие было продолжительным, он её не отпускал, а со временем так вообще женил на себе, та была скажем так в очень интересным положении, то есть вынашивала меня. К этому времени Иванов служил в Азии у границы, там же была и его жена и падчерица. Как она там снюхалась с местными агентами белогвардейцев, я не знаю, но мой биологический отец, вернувшись как-то со службы, обнаружил одного сына в люльке и записку от жены. Правда, что было в записке, Роман никому не говорил, а сразу её сжёг. Моя биологическая мать меня не забрала, только дочь, выродка красного ей было не нужно. Это всё было в докладной записке старого друга Романа Иванова, что проходил с ним там службу. О том, что отец потом пил несколько месяцев я читать не стал, мне это было неинтересно, а изучал информацию дальше, там уже работала наша агентурная сеть в Германии. Графиня с помощью белогвардейцев благополучно достигла Германии, где у неё был свой особняк, правда на семь лет позже, чем она рассчитывала, но всё же. Ненавистью к красной власти она была просто переполнена, этим же заразила и дочку, все уши ей прожужжав о том кто такой Роман Иванов и его сын. Ну а та, поступив в немецкую разведку, при возможности решила поквитаться. Самой ей в первый раз это не удалось сделать, пришлось бандитов нанимать, всё вышло не совсем так, как она планировала, но мучителя матери уничтожила. Среди разных сведений я к своему огромному изумлению узнал, что и дыркой в плече обзавёлся с помощью её, девушка была снайпером в той группе диверсантов, которая пыталась захватить мост. Я об этом не знал и считал выстрел случайным. А тут такая сногсшибательная информация. А девку звали Ольга. Баронесса Ольга Кирилловна Ольханская, проживала она в Берлине в особняке своей матери. Адрес я запомнил.

Фыркнув, я закончил читать и положил папку перед собой, сказав:

— Когда мы в Берлин войдём, я специально у танкистов тяжёлый танк попрошу и этот особняк в щебень превращу, а эту тварь графиню и её доченьку повешу на флагштоке, пусть бултыхаются и ножками о ножку постукивают.

Говорил я специально для наркома, понятно, что шла проверка и нужно было показать, что никаких родственных чувств, которых и на самом деле не было, они мне никто были, у меня нет. Совсем нет. Судя по блеснувшим от удовлетворения глазам Берии, тот мой спич принял положительно, я бы сказал благожелательно.

— Значит ты не испытываешь никаких чувств к объявившейся родне?

— Вы издеваетесь что ли?! — возмутился я. — Я их первых выпотрошу и кто они там мне плевать. Начали на меня охоту, имейте мужество ответить.

— Ну охоту начала твоя сестра, мать не причём.

— А вот этого не надо, если бы не мать, эта стерва белобрысая даже не подумала бы устраивать на меня охоту. Всё равно я доберусь до них. Спасибо кстати за информацию... э-э-э... товарищ нарком, — добавил я, вспомнив о субординации, хотя раньше не придерживался ею.

— По вновь открывшимся обстоятельствам я решил придать тебе охрану... Временно, пока мы не закончим все следственные действия. Дело серьёзное, попытка ликвидации самого.

— Ясно, — вздохнул я.

После той встречи, она у нас была единственная, я действительно работал и проходил обучение по пилотированию, перейдя таки на УТИ-4, под присмотром выделенной охраны. Но недолго, через восемь дней её убрали. Причина была проста, удалось добыть сведенья, что моя дражайшая сестрёнка была эвакуирована в Германию. С серьёзным ранением. Значит, хорошо я её тогда зацепил. Всего было восемь сквозных ранений, я не шучу, восемь. Ладно, семь по счастливой случайности просто царапины, кожу немного пробороздило, наделав ей шрамы, но вот одна была серьёзная, вошла под лопатку, ну и сильная кровопотеря. На моё удивление, лейтенант, что сообщил мне эти сведенья, пояснил, что она была под военной химией, поэтому и смогла тогда уйти, но по его же словам, когда добралась до укрытия, чудом не отошла на тот свет.

Бандиты что обеспечивали её всем необходимым, это была уже другая группа, выкрали военного врача и тот провёл нужную операцию и извлёк мою пулю из её плеча (око за око зуб за зуб), после чего они его ликвидировали, и через несколько дней ночью посадив на прибывший самолёт, отправили через линию фронта. Их взяли после этого, так что информация была достоверная. В общем, девки тут не было и с меня охрану сняли. Поспокойнее стало.

Теперь по быту. Через восемь дней после той стрельбы. Как раз когда охрана была снята, мы, наконец, переехали наш дом. Строители к этому времени уже пять дней как всё закончили и получив заработанное покинули нас, тем более бригадиру и ещё шестерым пришли повестки из военкомата, под Киевом было очень тяжело, хотя того окружения еще не было, но свалка из частей там уже присутствовала. Поэтому под Москвой начали формировать ещё три добровольческих дивизии.

В общем, при заселении я нанял двух амбалов, которым ещё не повезло попасть под мобилизацию, и вместе с ними за день занёс всю заранее купленную мебель, что находилась в амбаре и с сёстрами начал устраиваться. Медленно нагревающийся дом, хорошо принял нас.

Сам дом имел такую планировку. Со двора по высокому новенькому резному крыльцу попадаешь в неотапливаемые, небольшие сени, два на три метра, со сбитыми полками на стенках для всякой всячины. Потом была дверь, что вела на кухню. Оно уже было большое, там свободно размещалась печь, не та русская, на которой Иван-Дурак спал, или Емеля? Не помню. В общем, обычная кухонная печь, за ней газовая плита, стол для готовки, там же буфет и стол для принятия пищи, на полу длинная ковровая дорожка. Ещё я купил картину на рынке с натюрмортом, вот пока и всё что мы успели купить из мебели для кухни. Ах да четыре стула находились на кухне у стола, остальные в зале или у меня внизу.

Дальше, на кухне было два окна, одно было к соседям, другое в огород, гардины и занавески мы уже повесили, я даже дефицитную тюль достал, так что кухня приобрела совсем жилой вид, хотя из-за недостатка мебели и смотрелась полупустой. Ну да ладно. Слева от окна что была небольшая коморка, в углу, был санблок, то есть унитаз и раковина для умывания. Вторая раковина, но уже для кухни, прилепилась к стене этой же коморки. Слив там один. Ещё на кухне была лестница, что вела на нулевой этаж. Как я и просил её сделали винтовой, и места мало занимает и удобно. Она находилась в углу кухни, между окнами, перила, что были видны, тоже были резными, плотник постарался, я ему за это премию выдал.

По кухне всё, теперь зал. Он был довольно приличного размера, почти в центре, чуть ближе к той стене, за которой был двор, находилась печь для отопления. Причём она начиналась на нулевом этаже, там я её и топил, обогревая сразу два этажа, а наверху поддувало было закрыто. В общем, строители по моей просьбе снесли тут всё, кроме печи естественно и сделали две небольшие комнаты, используя печь как опору и часть стен. В общем, теперь у меня был в этой половине зал и две комнаты вход в которые были закрыты занавесками. Так что у каждой сестрёнки было по своей комнате, чему они были очень рады и особо не косились на то, что я себе целый этаж отжал. У сестёр в каждой комнате было по окну, открывающемуся, но сейчас заделанному перед зимой, кровати, полки и всё что нужно для девчат. Даже по небольшому столику было и настольной лампе, чтобы они домашними уроками занимались. Окно Ольги вело во двор, а Али на улицу, вот и вся разница, размеры комнат были одинаковые.

В самом зале было два окна, что вели на улицу, большие и высокие потолки, стол посередине с тремя стульями, большой шкаф с зеркалом на дверце у стены, рядом притулилась часто используемая девчатами швейная машинка, они ею уже в полной мере овладели, потом был сервант, рядом на стене висела тарелка репродуктора. Он у нас почти всегда был включён. Ещё я купил небольшую мягкую софу и над ней повесил турецкий ковёр. На стене висело две картины с пейзажами на них. Над всеми окнами гардины и занавесками.

По залу всё, хотя нет, про часы с кукушкой забыл, купил по случаю и повесил в зале, отчего сестрёнки первое время жаловались, что те громко тикают и звенят, но потом перестали, привыкли.

Теперь по нижнему этажу, моему личному. Из кухни лестница вела в комнату под кухней, она ещё не была обжита нами и не имела мебели, разве что Аля от лестницы к дверям в мою комнату постелила длинную половицу. Но уже топилась, печь была поставлена тут и вела наверх, там был свой очаг для готовки, внизу для отопления. Печь такая специальная. Из этой же комнаты был выход на лестницу, что была прилеплена к дому, то есть имела и второй выход, но была постоянно заперта, я пользовался той, что вела на кухню. Под лестницей был люк в полуподвал, там мы хранили часть наших запасов продовольствия.

Теперь мой зал, моё жилище на нулевой этаже. По дверям, они были двустворчатыми и крепкими, запирались изнутри. В самой комнате было пять полуподвальных окон под самым потолком, естественно были гардины и занавески. Вся добытая тюль ушла на верхний этаж, так что мне ничего не досталось. Только занавески сшитые сестрёнками. Печка стояла также как и наверху. Да в принципе как я и говорил, это она и была, кровать я поставил за ней и сделал вокруг кровати балдахин из легкой сиреневой ткани, смотрелось восхитительно. Полы тут ещё были холодные. Не до конца прогрелись, поэтому я как-то на миг заскочил на рынок и привёз большой ковёр, так что полы у меня теперь были нормальные, тёплые, да и прогрелись уже к этому времени. По мебели моя комната была бедной. Роскошная двуспальная кровать, настоящий старинный письменный стол в углу комнаты, один из стульев кухонного гарнитура и небольшой диван на котором я любил лежать и размышлять. Это было всё. Разве что могу добавить, что повесил ещё один ковёр над диваном и увешал его разным трофейным холодным оружием. Все семь единиц повесил, сколько было. Ничего, трофеи будут, добавлю.

На этом всё, денег больше обустраивать дом не было, и трофеи бандитов ушли, на них я и покупал ковры и диван с софой.

Электричество в доме было проведено, но вот вешал люстры я сам, по одной на кухне и в зале, ещё одну у себя в комнате. В пустой под кухней был обычный патрон и его хватало. Ещё у меня на столе стояла настольная лампа, а у дивана я сам повесил старинное бра. Вот и всё, в туалете был свой плафон, включатель находился снаружи у входа. В комнатах девчат были настольные лампы, им хватало. Из-за частных налетов и режима светомаскировки я ещё при стройке заказал плотнику, чтобы он сделал ставни, так что вечерами мы их закрывали и свободно пользовались электричеством до девяти вечера. Если не отключали его, бывало и такое.

В общем, обживались и закупались мебелью, пока не закончились деньги, но обустроиться мы смогли, не стыдно гостей пригласить, что и проделали. Пригласил я всех знакомых, был участковый с женой, пятой парней-инструкторов с базы осназа которые смогли прибыть, соседи и Марья Авдотьевна со своими домочадцами. В общем, весело новоселье отпраздновали.

По постройкам скажу так, гараж за домом был полностью готов. Я его уже тоже обустроил, свет провёл, установил самодельные шкафчики, где были сложены инструменты. Немного, по мелочам. Летний домик наверху тоже был готов, даже мебель была собрана плотником, заселяйся летом и живи. В него вели два входа, один из гаража по приставной лестнице, другой по наружной лестнице. Своего железного коня я законсервировал на зиму и запер в гараже. Пользовался я теперь только повозкой или Огоньком, чтобы лошади не застаивались. Сейчас конечно шла повальная мобилизация, и все транспортные средства забирали на фронт, включая лошадей, как-никак тягловая сила, но у меня была справка, по которой у меня не разрешалось их забирать. Но думаю, скоро её отменят, и я лишусь лошадей. Повозку не отдам, а вот лошади, скорее всего уйдут в какую-нибудь формирующуюся под столицей артиллерийскую часть. Пока не знаю. У меня мелькнула мысль приписать Машку и повозку к госпиталю, тогда я мог держать их у себя, но как мелькнула она так и пропала. В этом нужен возница, и повозка будет постоянно работать по делам госпиталя. Им и так хватает транспортных средств, обойдутся и так вызывают раненых привозить с вокзалов. Вон соседнего парнишку пришлось нанимать, мне некогда было.

По другим строениям скажу также, они были построены и уже введены в эксплуатацию. В конюшне находились лошади и коза, я уже привык к её молоку, в курятнике квохтали куры и петух. Стояла банька и скворечник новенького туалета. Банькой мы уже трижды пользовались, хороша-а. В амбаре я тренировался, благо весь первый этаж был мой, на второй была солома, набита плотно, до лета хватит точно.

В общем, жилище у меня было, и жили мы практически благополучно, хорошо устроились, вот теперь можно сообщить и о причинах толкнувших меня уехать из Москвы на фронт. Нет, охота временно была прекращена, и я её не опасался, уезжал я по другой причине. Я просто устал от спокойной жизни и мне нужно было сменить обстановку и получить адреналин. Шучу конечно, хотя в каждой шутке есть своя доля правды. Я просто решил поменять обстановку и на пару недель съездить в командировку, а основная причина была проста. Деньги, мне нужны были деньги. А где я их мог получить как не в трофеях? Можно конечно и бандитов пощипать, но там и перехватить могут, а тут всё железобетонно, всё, что снял с лично убитого мной противника, всё моё. Я так считал, на мнение других мне было плевать.

Сегодня утром я заехал в аэроклуб и взял двухнедельную передышку, всё равно погода была не для полётов, потом продолжу обучение. На базе осназа было как раз окно, поэтому я так же заехал и сообщил, что буду отсутствовать некоторое время. Был я там на полставки, так что мог себе позволить прерывать занятия, хотя и считался ценным преподавателем. К этому выходу я готовился всю последнюю неделю, сам сшил себе баул для оружия, там сейчас находились 'суоми' и снайперка с небольшим запасом патронов. Большие запасы я не брал, рассчитывал на трофеи, а так кроме винтовки и ПП у меня ещё был нож и всё, а ну ещё две гранаты. Теперь точно всё. Я же говорю, рассчитывал на трофеи.

На мне были тёплые красноармейские штаны, но не ватные. Ещё не так холодно было, но вторые под ними были. Тёплая рубаха, гимнастёрка без знаков различий, командирский ремень, пустой, кстати, только фляга висела, свитер и телогрейка. На голове армейская ушанка. Через плечо перекинута свёрнутая шинель. Сапоги были тоже обычные, только портянки из толстой ткани, да в сидоре шерстяные носки. По сидору: у меня там находились кроме шерстяных носков и рукавиц, гражданская одежда, одеяло, портянки и запас продовольствия. Посуда, включая котелок и чайник, были в оружейном бауле, там же и миска Шмеля.

Документы я написал собственноручно, их было у меня два комплекта, курсант школы снайперов и боец диверсионного подразделения Брянского фронта. Оба полная фикция. Но сделаны как положено со всеми метками. Пользовался пока теми, что курсанта.

О том, что я двинул к фронту, никто не знал. Сёстрам сообщил, что уезжаю в командировку на две недели на другую базу, там же и продолжу учиться летать. На базе сообщил, что у меня плотный график в аэроклубе, хотелось бы сдать на лётчика, пока было окно, в аэроклубе на оборот, работы много на базе. Прикрылся со всех сторон, так что думаю хвататься меня не сразу.

По скотине, сёстры позаботятся, лошадей они будут выводить в огород, хватит им там порезвиться, чтобы не застаивались, вечером обратно. Остальная скотина и животина была и так на них. Справлялись неплохо. А присмотрит за ними Марья Авдеевна, я уже договорился.

В это время из воспоминаний меня вырвал толчок резко тормозившего эшелона. Это было странно, до фронта не снижая скорости по моим прикладкам было ехать не менее шести часов. Но всё сложилось, когда я расслышал глухой треск очередей зенитных пулемётов, один стояла такой на платформе с орудиями через три вагона и одну платформу от нас.

— Рядом, — скомандовал я Шмелю, быстро закидывая за спину сидор и беря в руку баул. Охренели немцы, мы всего километров на сто пятьдесят отъехали от столицы, а они уже штурмуют эшелоны на железной дороге.

Вагон ещё не совсем остановился, когда старшина и ещё один боец распахнули створки и начали покидать вагон. Старшина кстати, стоял в проёме, приглядывая. Мы со Шмелём покинули его последними, но в отличие от сапёров, побежали назад, а не в чистое поле. Тройка 'мессеров' как раз заходили на них, открыв огонь из пулемётов и пушек. Четвёртый работал по эшелону. В стороне паровозов стояло большое облако пара и дыма, видимо один из паровозов был повреждён и был длинный гудок. Отбежали мы метров на триста и залегли в кювете.

— Спокойно, — пригладил я Шмеля, что прижимался ко мне и ласково спросил. — Отвык уже от стрельбы, я смотрю?

Немцы веселились над эшелоном недолго, появились наши 'ястребки' и отогнали немцев. Боя не было, немцы их издалека заметили и ушли, наши их просто не догнали.

Подхватив вещи, я направился обратно, разглядывая открытый огонь в середине эшелона, горел один из вагонов. Там суетились человечки фигурки, но чуть позже как по команде они рванули в рассыпную.

— Ой, что-то чую там опасное. Как бы не боеприпасы, — пробормотал я, и мы со Шмелём на всякий случай отправились обратно.

Через десять минут произошёл сдвоенный взрыв, что разорвал эшелон пополам, были повреждены соседние вагоны и некоторые из них вспыхнули, полотно, наверное, тоже пострадало. Часть вооружения и техники с платформ было сброшено в кювет.

— М-да, вот она война и есть, в натуральную её величину, — пробормотал я и, посмотрев в умные глаза Шмеля сказал. — Ну что, ловить нам тут нечего, так что идём. Ножками-ножками.

Все вещи были при мне, поэтому обойдя задымлённый эшелон, там ещё что-то горело и взрывалось, подошёл к отдельной группе сапёров и сказал старшине, что наблюдал за эшелоном, держа в руках карабин.

— Потери есть? — спросил я его.

— Что?.. — отвлёкся он от наблюдения, но тут его глаза приняли осмысленное выражение и он мотнул головой. — Мои все целы, вагон со взрывчаткой вроде цел, да вот немцы вагон с командирами расстреляли, кажись и нашего зацепило, нет что-то его. Я бойца послал прояснить ситуацию.

— Понятно. Мне тут делать нечего, сами справитесь, дорогу не скоро откроют, до фронта километров сто пятьдесят осталось, пешком дойду.

— Что-то ты больно спокоен после обстрела. У меня вон руки до сих пор дрожат.

— Вы что на фронте не были? — спросил я.

— Нет, ещё не был, сибиряки мы, с Дальнего Востока.

— Понятно. Я войну на границе встретил, в составе противодиверсионного подразделения и вместе с пограничниками отражал первый штурм нашего берега. В общем, в боях участвовал.

— А сейчас что?

— Повышение квалификации... Ладно, удачи вам, пойду я.

— Удачи, парень, — кивнул старшина, и крепко пожав мою ладонь, повернулся к эшелону, от которого к нему бежал один из бойцов. С другими сапёрами я знаком не был, они все спали, когда я попал к ним в вагон, поэтому вслух с ними попрощавшись, энергично зашагал по полю в сторону фронта.

В стороне я заметил полевую дорогу, именно к ней мы со Шмелём и направлялись. Для того всё было в новинку, поэтому он то отбегал разведать всё интересное со стороны, то возвращался. А когда мы удалились от эшелона километров на шесть, то нас догнали пять 'полуторок' и один 'ЗИС'.

Махнув рукой, я попадался их остановить, но не получилось, те проехали мимо, выполняя приказ не подбирать попутчиков. Кузова были закрыты и я не видел, что было внутри, может боеприпасы. Может продовольствие, а может вообще какое имущество.

Так что, наблюдая за удаляющимися машинами, мы продолжили идти пешком. Через час я мы вошли в какую-то деревню, через которую пробегала дорога, и я там был остановлен милиционером, участковым уполномоченным, как он представился. Изучив мои документы курсанта и моё предписании прибыть в штаб Брянского фронта, он поинтересовался, что я тут делаю. Мой рассказ его удивил, о том, что эшелон обстреляли, он не знал.

Для меня эта остановка не прошла даром, меня покормили в доме милиционера, потом он помог мне найти транспорт. Следующую колонну мы пропустили, но чуть позже на дороге появился спешащий грузовик, 'ЗИС' пятитонка. Водитель остановился по требовательно поднятой руке сотрудника милиции. Машина принадлежала не военным, поэтому водитель подчинился ему. Изучив документы, сержант сообщил, что я с помощью этой машины могу сократить километров семьдесят. Водитель против не был, кабина была занята экспедитором, поэтому попрощавшись с участковым, я закину Шмеля и сам забрался в пустой кузов, устроившись в нём с удобствами. Щенок сперва обнюхал весь кузов в качающейся машине, и только потом лёг рядом, привычно положив мне голову на живот, поиграв глазами, чтобы я его погладил.

Ах да я забыл сказать, грузовик направлялся в Орёл, занимаясь эвакуацией заводского оборудования к которому был приписан. Железными дорогами, смогли вывести не всё, они были запружены военными составами. Поэтому часть ценного оборудования вывозили машинами.

Чернигов пал неделю назад, и немцы наступали, фронт отказывался, там сейчас была мешанина, где немцы где наши, хрен поймёшь. По моим прикладкам, сейчас фронт находиться, где-то на линии Шостки, ещё около ста километров топать от Орла. В общем, заводчане добросят меня до города, а там я пешком, так мы договорились.

Ехали мы до самой темноты, я уже себе все кишки растряс, да и Шмель был недовольный. Мы всего раз останавливались, чтобы справить малую нужду. Тогда же я и узнал, почему грузовик идёт один, оказалось, они два баллона пробили и после ремонта догоняли своих.

К вечеру, почувствовал, как грузовик начал притормаживать, привстав, я раздвинул щёлочку в брезенте и выглянул. На дороге стояло шестеро в военной форме, один, у которого на груди был ППШ, поднял руку останавливая машину. По виду это были армейцы.

— Ох не к добру это, — пробормотал я и присев расстегнул баул доставая 'суоми' и приводя его к бою.

К счастью я ошибся. Патруль был настоящим, они проверили документы у водителя, определили, что те гражданские и отпустили. В кузов армейцы даже не заглянули. Вообще не пуганные какие-то.

Чуть позже остановившись и заправившись из канистры, заводчане решили ехать и ночью, у них график, завра утром колонна должна выехать обратно в Москву с грузом и они должны быть в ней. Я не препятствовал, только быстро поужинал, угостив водителя и экспедитора, вчетвером мы уничтожили две банки консервов и сухари из моих запасов, после чего мы поехали дальше.

Где-то к часу ночи, когда впереди показался город, они меня высадили согласно нашей договорённости и покатили дальше, а мы со Шмелём сошли с дороги и направились в обход Орла.

Было ветрено и холодно, поэтому я с развязал уши ушанки и завязал их подбородком, однако через час, блужданий в темноте, мы нашли неплохое место для ночёвки, в овраге поросшего кустарником, в который я чуть не свалился.

Спустившись вниз, я быстро организовал лагерь, наломал сухостоя, и развёл костерок, на котором подвесил чайник с водой из фляжки, хотелось согреться чайком и можно спать. Пока вода закипала, я нарубил валежника для лежанки, бросив сверху одеяло, шинель будет как одеяло, она потеплее. Всё, лагерь был готов.

Ночь прошла нормально, хотя я и начал замерзать под утро, да Шмель, молодец, прижимался ко мне и согрел с одного бока. Воды не было, я её вчера ночью всю использовал, поэтому мы собрались и быстрым шагом направились к фронту. Уже изредка грохотало вдали. Но не думаю что это артиллерия, фронт, на мой взгляд, было дальше. Скорее всего немецкая авиация работала. Орёл давно остался далеко посади, я ещё ночью его обошёл, а сейчас и подавно удалился километров на тридцать, но несмотря на скорый вечер шага я не снижал. Уставший Шмель, который уже дважды демонстративно ложился на землю и отказывался идти дальше, бежал рядом. Тоже начал втягиваться. На руки я его брать отказывался.

Эту ночь мы тоже провели под открытым небом, ночевали в лесу в ста метрах от небольшой речки, найдя там ельник, в лесу было теплее ночевать, а вот на следующую ночь, я остановился в небольшой деревушке, что находилась далеко от основных транспортных магистралей, которых я сторонился. За эти два дня я старался вообще не попадаться на глаза людям, именно поэтому и скорость движения у меня была не особо быстрая, но как бы то ни было ещё сегодня к обеду я начал слышать артиллерийскую канонаду, фронт был близко, двадцать-двадцать пять километров не больше.

— Вот, тут спи, место хорошее. А пса под лавку, я ему туда тряпку брошу, — сказал кряжистый пожилой мужчина, хозяин дома, указав на довольно широкую лавку.

— Ага, ясно, — осмотрев довольно бедное убранство дома, кивнул я. — Спасибо Павел Аристархович.

— Да ночуй, чего уж там. Что я не понимаю, сам с немцев в пятнадцатом воевал. Вчерась шестеро красноармейцев завалились к соседям, грязные, оборванные, забрали самогона две бутыли, картошки ведро и старое пальто. Да ещё в зубы дали хозяевам, что мешали им.

— Бывает, — убирая баул под лавку, кивнул я. — Это или окруженцы или что вероятнее дезертиры.

— Сам то снедал?

— Обедал только.

— Сейчас моя от соседки вернётся, накроет стол.

— Спасибо, Павел Аристархович, я пока во дворе побуду... Шмель, за мной.

Сбросив телогрейку, оставшись в одном свитере и ушанке, я вышел во двор и направился искать удобства.

Посетив довольно новый сортир, я прогулялся по двору, разглядывая хозяйство, в принципе среди шести других домов тут самое крепкое хозяйство было и, подпрыгнув, стал подтягиваться на перекладине ворот. Именно в этот момент меня и застала входившая во двор хозяйка. Сам хозяин меня встроил на околице минут десять назад, он слушал далёкую канонаду, опираясь о палку-костыль, и когда я спросил, где можно встать на постой, сам предложил остановиться у него. Хозяйка об этом ещё не знала. Хозяину я тоже сказал что курсант, но не сообщил какого рода войск, просто курсант и всё. До темноты оставалось около часа, поэтому я решил не идти дальше, а встать на постой в деревне, по словам старика, других незнакомцев у них не было.

Спрыгнув на землю, я вежливо поздоровался и сказал:

— Меня хозяин ваш, на постой к вам определил.

— Понятно, — кивнула та, с любопытством меня разглядывая. — Сейчас на стол положу. Голодный небось?

— Немного, — улыбнулся я

Старушка покосилась на Шмеля, что обнюхивал её ноги, и направилась в дом. Старый хозяйский пес, что сидел на цепи глухо заворчал недовольный таким покушением на его собственность, но щенок уже отбежал и направился ко мне. Со старым псом он уже успел подружиться.

Когда хозяин вышел, наблюдая, как я растягиваю связки во дворе, то замер вслушиваясь.

— Никак техника едет?

Встав, я прислушался и задумчиво кивнул.

— Да. Что-то тяжёлое идёт, с бронёй.

— Наши или немцы?

— Непонятно, я сбегаю на околицу посмотрю.

— Хорошо.

Оставив Шмеля во дворе, я бегом добрался до околицы деревушки и, выглянув на пару секунд, с большей скоростью рванул обратно. По просёлочной дороге к деревне направлялись немцы. Ошибиться я не мог, впереди двигался мотоцикл с тремя немцами и пулемётом, потом шёл танк, 'тройка' как я определил, потом гробообразный бронетранспортёр, следом грузовик, классический 'Опель-Блиц' и второй мотоцикл замыкал колонну. По всем прикладкам от сорока до пятидесяти немцев. Многовато в общем.

Добежав до дома хозяев, где я встал на постой, в одном месте пришлось пригнуться, чтобы мотоциклисты, что въезжали в деревню, вообще не бояться ушлюпки, даже разведку не провели, и, влетев во двор, прикрыв калитку и потрепав подбежавшего Шмеля, его я с собой не брал, рванул к крыльцу дома.

— Немцы, Павел Аристархович, — пройдя сени, я распахнул дверь в избу и сообщил хозяевам эту ошеломительную новость.

Пока я заходил и одевался, собирая вещи, хозяева переваривали эту новость. В гражданку я переодеваться не стал, хотя она у меня была, мелькнула мысль да пропала.

— Беги к посадке, она тебя от их глаз скроет, — предложил он.

— Срежут из пулемёта, — отрицательно покачал я головой, после чего посмотрел на хозяев и сказал. — У вас самый добротный дом, офицер и часть его людей, наверняка у вас на постой встанут. Угостите их. Павел Аристархович, весь самогон какой есть на стол, соседям тихонько шепните чтобы тоже его не жалели. Ну а потом когда они уснут, уже я поработаю.

— Ума лишился, побьют они тебя!

— Павел Аристархович, я ведь не сказал где я учусь. В осназе, диверсант я и мне эти немцы тьфу. Не волнуйтесь, я справлюсь. И помогать мне не вздумайте. Помешаете только. А теперь прячьте меня, причём в таком месте чтобы немцы нас с щенком не обнаружили и вылезти можно будет тихо и бесшумно.

— Может, пса тут оставишь?

— Не, он бегать начнёт и скулить, меня искать, выдаст. Молодой ещё глупый, а со мной он смирный.

— Хорошо, пошли в свинарник. Там у крыши ниша есть, её не видно, там удобно прятаться и потом легко можно покинуть.

— Вот это хорошо, спасибо Павел Аристархович.

Мы успели выйти и пройти в свинарник, причём в тот момент, когда у ворот как раз остановился танк и бронетранспортёр, так что я быстро закинул баул, сидор и Шмеля в нишу и забрался следом, хозяин посмотрел, не видно ли меня, после чего вышел из свинарника и направился встречать гостей. Оружие у меня было в сумке, я его не доставал, просто не было необходимости, а тискать ствол, придавая себе уверенности мне было не нужно. Нож в чехле — вот моё оружие. Да два глушителя для 'парабеллума' и 'Вальтера' в кармане. Оружия у меня этого не было, но я специально сделал глушители, надеясь на трофеи. Главное для меня тишина. Так и получалось, глушители есть, а оружия нет. На неподготовленный ствол их не накрутишь, резьбу делать надо, но у меня в бауле специально для этого лежал нужный инструмент, было бы оружие, а резьбу для глушителя я накручу.

До самой темноты я лежал неподвижно, слушая шум прибывшей воинской части, в данном случае подразделения немецкой армии. То есть, судя по звукам, они занимались привычным делом, ловили домашнюю живность для приготовления пищи. Визжал где-то поросёнок, кудахтали куры, пока им не обрубали голову. В общем, нормально они на постой встал, так как я и ожидал, деревню естественно осмотрели, и в сарай ко мне заглянули, пришлось прижать Шмеля к себе, а то он норовил выглянуть, посмотреть, кто там зашёл.

По технике скажу так, похоже, она большей частью встала на главной улице деревушки, а вот один из мотоциклов вроде бы закатили во двор Павла Аристарховича. Я слышал пыхтение толкавших его немцев и шелест колёс.

Неподвижно лежать пришлось до самой темноты, потом ещё около часа, только после этого оставив заснувшего Шмеля в нише, я подкрался ко входной створке ворот и ножом убрав щеколду тихо выбрался наружу.

Осмотр двора и улицы дал понять, что оба мотоцикла находились во дворе Павла Аристарховича, я другая техника на улице у забора. Часового я обнаружил сразу, он охранял технику. Однако пробежавшись по всей деревни, псы не гавкали, были испуганны, я больше не обнаружил охранения.

Вернувшись, я тихо прокрался мимо часового и подошёл ко входной двери в дом. Хозяев внутри не было, немцы их выставили, и те негромко возмущаясь, мне кажется, специально для меня, устроились в сарае на сене.

Потянув за ручку, я обнаружил, что дверь заперта, но препятствием для меня это не было, достав из кармана изогнутую проволоку, я сунул её в щель между дверью и косяком, после чего приподняв щеколду, потянул дверь на себя. В этот раз она легко подалась. Заперев дверь за собой, я достал нож и прошёл сени к двери в избу. Я не знаю, сколько немцев было внутри, и спят ли они, но я был готов работать, а это было немаловажно. Приоткрыв дверь, стараясь, чтобы она не скрипнула, я заглянул внутрь. Луны снаружи не было, густые облака скрывали, поэтому и внутри была кромешная темень, но в принципе мне свет и не нужен был, я слушал.

Через три минуты тщательного вслушивания я определил, что в избе около десятка человек, причём двое не спят, они ещё и перешёптывались. Пришлось принять у двери сидячую позу и прикрыв дверь, оставив самую узкую щель, чтобы холодом поступавшим в избу не насторожить их, продолжил слушать.

Шептуны угомонились только через полчаса, а ещё через десять минут и их легкий храп сплёлся с общей какофонией, что творилась в избе. Подождав еще минут десять, чтобы те провалились в более глубокий сон, я приоткрыл дверь и тихо скользнул в комнату. Сапоги я оставил снаружи и был в шерстяных носках, не издавая подошвами никакого звука.

У входа спал немец, зажав ему рот, я ударил его в грудь, нож легко скользнул между рёбрами и достал до сердца. Подождав, пока тот совсем замрёт, я выдернул клинок и тихо скользнул к следующему.

Скажу честно, из одиннадцати немцев в избе никто так и не проснулся, даже офицер, которого я обнаружил спящим на печи, на медвежьей шкуре, так и не проснулся. Он мне не нужен был, в плен я его, поэтому и не брал. После этого я стал шарить в темноте, собирая трофеи. Ну как собирая, мне нужно было только оружие. К счастью у формы офицера висела кобура, я зажигал спичку, чтобы осмотреться, коробок был найден мной в кармане чужого френча, в кобуре мной был обнаружен 'Вальтер'. Странно, что он был у простого пехотного обер-лейтенанта.

Достав два запасных магазина, я покинул избу и, прикрыв дверь дома, направился к свинарнику. Нужно было накрутить резьбу на ствол пистолета. Мне требовалось бесшумное оружие, такой короткоствол подходило для этого неплохо.

Когда я сидел в свинарнике и с лёгким скрипом крутил инструмент, зажимая коленями пистолет, то вдруг замер и прислушался. Снаружи шла переменка. Это меня заинтересовало и, закончив, я выскользнул из свинарника, на ходу накручивая на ствол 'Вальтера' глушитель.

Немцы подсвечивали себе дорогу фонариком, поэтому я легко проследил за ними. К моему удивлению, у немцев всё же был ещё один пост, секрет на дороге, именно его на моих глазах и сменили. Я его не обнаружил, потому что он находился в пятидесяти метрах от деревни, можно сказать в открытом поле. Немцы сделали импровизированный бруствер из всякой деревенской мелочи, что защищал их от ветра и спокойно охраняли сон товарищей.

В секрете сидели двое с пулемётом. После смены часовых четверо немцев направились обратно. Отметив в какую избу они вошли, я посетил секрет и проверил оружие на практике, тихо сработало, это хорошо, секрет остался лежать на пучке соломы и наброшенном сверху брезенте, а я поспешил обратно. Следующим умер часовой, всё равно еще часа два ждать пока его не сменят, да и некому его менять будет к этому времени.

Потом я пробежался по остальным дома. Вот тут была одна сложность, я же не видел кого лишаю жизни, ладно в том доме, где встал на постой, хозяев выгнали и я работал спокойно, а тут-то как определишь, где немец спит, а где и хозяева? Но повезло, немцы почти всех хозяев выгнали, так что я проверил все дома, в одном чуть старушку не прирезал, немцы её не выгоняли, и довершил начатое.

Конечно же, я не знал, сколько нацистов въехало в село, подсчитать просто не имел возможности, но уничтожая противника, я пересчитывал, сколько единиц оружия в доме, всегда было ровно, то есть совпадало.

Наконец в полночь живых немцев в деревушке не осталось, последними я убрал танкистов и экипаж бронетранспортёра. Страшим там был фельдфебель, видимо он был командиром танка. В той избе хозяев не было, поэтому собрав всю форму, оружие и документы, обувь я тоже не забыл, то с этой тяжелой охапкой дошёл до закрытого бронетранспортера и, отперев его спецключом, что нашёл у экипажа, откинув заднюю дверцу, прошел, внутрь свалив все трофеи у кабины. Так работая, я обошёл все дома, трофейный фонарик в этом хорошо помогал и прибрал все трофеи, что были на немцах и рядом, и про секрет не забыл. Брал абсолютно всё. Свои вещи я тоже забрал как и Шмеля, проснувшегося когда я его брал на руки и недовольно заворчавшего. Его и свои вещи я убрал в танк, ключ к нему у меня тоже был.

Только после этого я застучал сапогом по створке двери сарая и позвал хозяев:

— Павел Аристархович, открывайте, помощь ваша нужна.

— Тихо ты, — почти сразу сонно откликнулся он. — Немцы же рядом.

— Уже нет, побил я их. Всех. Помогите их тела вынести из изб и погрузить в машину, один я не справлюсь. Нужно увезти тела подальше и сбросить где-нибудь, а кровь вы замоете. Иначе следующие немцы прознаются. Накажут. Убрать улики надо.

— Сейчас иду, — мгновенно откликнулся тот.

Надо сказать с Павлом Аристарховичем мне повезло, он позвал ещё двух пожилых, но крепких мужиков и мы за час переносили все тела в кузов грузовика. Мне пришлось загонять его во двор домов, чтобы носить было меньше. Наконец с этим мы закончили, про секрет и часового не забыли, и я с одним из жителей деревушки поехал к какому-то глубокому оврагу, дорогу он знал. Проехали мы километров шесть, и наконец, нашли то, что нужно и я под указания Петровича, подогнал задом машину к крутому обрыву. Там мы просто покидали тела вниз прямо из кузова, после чего закрыв борт, погнали обратно. Время было два часа ночи, а до утра я собирался покинуть деревню.

Танк и бронетранспортёр были мной заперты, так что местные в них не попали, остальное я тоже запретил трогать, сообщив, что это мои трофеи, да в принципе никто и не трогал. Ещё когда мы отъезжали, я попросил Павла Аристарховича обдумать, как можно загнать мотоциклы в кузов грузовика. Трофеи я собирался прибрать все, танк этот автопоезд потянет, греться будет и расход увеличиться, но потянет. Так что когда мы вернулись, он с другим соседом предложил загнать грузовик в неглубокий овраг, он будет как раз вровень кузову, после чего по доскам закатить мотоциклы, доски были. Так мы и сделали, я отогнал грузовик к оврагу. Он был в двухстах метрах от деревушки, потом по очереди заводил мотоциклы и мы с Павлом Аристарховичем загнали их в кузов, пока другие мужики носили вёдра от колодцев, в домах женщины отмывали полы от крови. Поработал я там кроваво.

Вернувшись в деревню на 'Опеле', он стал заметно тяжелее вести себя на дороге, груз давал о себе знать, я подогнал машину вплотную к заднему борту бронетранспортёра. Дойдя до танка, я открыл его и выпустив Шмеля, тот отбежал к ближайшему столбу, и забравшись внутрь методом тыка запустил двигатель. Тот остывший схватился не сразу, но всё же я его немного прогрел и подогнал к переду бронетранспортера. Всё, теперь сделать связку и можно сваливать. Трофеи я набрал, вон пистолетов одних пятнадцать штук, и можно возвращаться домой. А что, по проселочным дорогам, подальше от населённых пунктов да ещё ночью я без проблем доберусь до Москвы. Шучу конечно, наверняка какой-нибудь пост остановит, главное чтобы не стрелял, но всё же попробую.

За час мы сделали сцепку из тросов и трёх поленьев, отчего бронетранспортер был жестко прикреплен к корме танка, а грузовик к нему, и я проверил, как все держится, доехав до конца улицы. Естественно вся техника стояла на нейтральной скорости и не на ручниках.

После этого пока танк грелся, я добежал до хозяев, обнял и попрощался, к моему удивлению, вся деревня, что собралась, провожая, вдруг поклонилась мне.

— Курсант, тебя как звать-то? — спросил Павел Аристархович.

— Евгений. Евгений Иванов, — на миг задумавшись, честно ответил я. — Из Москвы я.

Повернувшись, я побежал к танку, пытаясь на ходу поймать играющего Шмеля, наконец, он был пойман и испуганно скулящем сунут в люк танка, тот его пугал. Потом залез сам, выключил внутреннее освещение и, включив фару на передке, осторожно стронулся с места, танк нехотя начла движение и пошлёпал гусеницами по слегка подмёрзшей дороге в сторону Москвы.

Перед тем как я покинул деревню, Павел Аристархович попросил оставить ему немного оружия, я пошёл навстречу этому желанию и незаметно для других жителей деревни передал ему пять карабинов и 'парабеллум' в жёсткой кобуре. Потом добавил патронов, чтобы было по сотне на ствол и четыре гранаты-'колотушки'. Как ими пользоваться он знал, я только сообщил время горения замедлителя.

С управлением было тяжело, я фактически учился управлять танком методом тыка. Ладно, хоть приборы на панели подсвечивались и я мог всё отслеживать. Так постепенно осваиваясь с управлением, я удалялся от этой безымянной деревушки.

Проехал я километров двенадцать, когда начало светать, поэтому свернул к лесу что виднелся левее моего движения. Двигаться дальше на трофейной технике смерти подобно, сожгут к чёрту. Да к тому же я не спал и сильно устал, а тут пока есть время, высплюсь за весь световой день, и как стемнеет, двину дальше.

Естественно двигался я с остановками, проверяя, как там буксируется техника, бронетранспортёр и грузовик были в порядке, а вот мотоциклы мотало по кузову. Одному люльку помяло. Пришлось жёстко закреплять их верёвками, больше их не мотало по кузову.

Добравшись до леса, я проехал по опушке дальше и, найдя ельник, стал осторожно заводить технику под деревья. Ладно, танк и бронетранспортёр, они низкие, да железные, а вот высокий брезентовый кузов грузовика можно было повредить. К счастью обошлось, развернув автопоезд, небольшая поляна это позволяла, я поставил технику так, чтобы можно было легко её выгнать и, заглушив двигатель 'тройки' несколько секунд сидел, привыкая к тишине. Наконец скинув наушники, я положил их на сиденье и, открыв люк, первым выпустил Шмеля. Пока тот обнюхивал всё вокруг, я обслуживал технику, то есть сливал с неё воду из радиаторов в два ведра и две пустые канистры. Подмораживало, так и до беды не далеко, терять трофеи я не собирался. Так же я снимал канистры с бортов и заправил танк, расход у него действительно был приличный. Главное чтобы движок выдержал и доставил нас до Москвы, я уже начал думать, что спокойно доберусь до неё. Смешно конечно, кто же меня через посты пропустит?

Осмотрев и заправив технику, я осмотрел лес и, достав из танка топорик, пошёл рубить ветви, чтобы замаскировать технику. Когда я закончил с этим, уже совсем рассвело, так что, быстро поев, узел с домашней едой мне сунула жена Павла Аристарховича, да ещё у немцев приличные запасы набрал, я вернулся в танк и, закрывшись, завалился спать на одном из сидений. Шмель устроился у меня под ногами на запасном комбинезоне танкистов.

За день просыпался я дважды, первый раз, когда где-то рядом началась интенсивная стрельба, даже пушки били. Я выходил на опушку, стреляли рядом, но за холмом, мне было не видно. Второй раз разбудил меня Шмель, захотел по нужде, сходили вместе, и до самой темноты я благополучно продрых.

Проснулись мы полностью выспавшимися где-то около шести, за час до заката, пока Шмель носился вокруг я пробежался по лесу, источника воды так и не был найден, после чего вернулся, потренировался и снял с бронетранспортёра одну канистру. Там была вода, я это ещё вчера понял, и пока вода в котелке и чайнике вскипала, я залил воду в радиатор танка из других ёмкостей и запустил его прогреваясь. Чуть позже заглушив мотор, я стал готовить завтрак.

Поев, я подтянул к себе офицерский планшет, туда у меня были запиханы ещё документы офицера и, достав карту, стал искать ориентиры. Через минуту я уже определился на местности, и лес нашёл в котором заночевал. Деревушка, где я побил немцев, называлась Гавриловка. Что примечательно, остановился я на ночевку в двух километрах от Матвеевки. Она притулилась с другой стороны этого небольшого леса. Как мы друг друга не обнаружили, не понятно. С одной стороны хорошо, что деревенские меня не нашли и не заметили.

Когда я доел кашу с мясом, вдруг недовольно заворчал лежавший рядом Шмель. Он уже поел. Присмотревшись, куда смотрел щенок, я рассмотрел пса, который разглядывал нас, выглядывая из-за дерева. Это был довольно здоровый взрослый пёс, в ошейнике и обрывком веревки на шее. Пёс то и дело облизываясь и переступая на месте, видимо, будучи голодным, не отрываясь, смотрел на нас.

Свистнув, я выскреб на осеннюю листву остатки каши, и начал подзывать пса. Тот сперва не уверено, сделал пару шагов, после чего так же не уверенно поглядывая на нас голодными глазами всё же приблизился. Я отодвигаться не стал, проверяя его. Косясь на нас, пёс подошёл ко мне на расстояние вытянутой руки и стал быстро хватать кашу. Отхлёбывая чаю, я с интересом его разглядывал. Пёс был не элитной породы, обычной деревенской, видимо он или сам сорвался или что-то случилось, а так на вид кроме небольшой худобы и впалого живота он был в порядке. Думаю, он из Матвеевки.

Выплеснув остатки чая из кружки, пёс уже поел и лег на листву метрах в трёх от нас, но не уходя, я встал и водой из канистры вымыл посуду, поскоблив её, после чего убрал её в баул а тот в танк. Когда я закреплял канистру обратно на борту бронетранспортёра, пёс встал и глухо ухнул. Видимо он так лаял.

— А что, — пробормотал я себе под нос, — пса то сторожевого у меня дома нет, Шмель со мной мотается. Кто-то же должен двор охранять.

Отойдя от бронетранспортера, я мельком осмотрелся. Не оставил ли чего, после чего подошёл к неизвестному псу, Шмель с подозрением наблюдал за нами и протянув руку осторожно погладил пса. Тот сам дёрнул головой мне на встречу, подставляясь под ласку. Приласкав его, я осмотрел ошейник, тот был самодельный. Пёс без сомнения был деревенским. Вполне возможно из Матвеевки, после чего сказал:

— Иди домой тебе тут недалеко.

Пёс сделал вид, что не понял меня и когда я направился к танку, последовал следом. На землю уже опустились сумерки, вот-вот окончательно стемнеет, поэтому возиться я долго не хотел.

— Ладно, чёрт с тобой, — сказал я и, открыв дверцу бронетранспортёра со стороны водителя, махнул рукой. — Залазь.

К моему удивлению пёс одним прыжком запрыгнул в салон и стал принюхиваться. Некоторая форма была в крови. Заперев дверцу, я вернулся к танку и, запустив внутрь Шмеля, сам он не мог забраться и полез следом в узкий люк. Через минуту я выгнал танк из леса и в сгущающейся темноте направился обратно к полевой дороге.

Проехал я буквально три или четыре километра, когда на дорогу махая свободной рукой, вышел вдруг боец. Самый обычный такой боец в каске, телогрейке и с винтовкой за спиной. Он специально вступил в световое пятно от фары и, махая, шёл на встречу.

Я сразу понял, что меня поняли за своего, ну а кто ещё ночью будет ездить по дорогам? Похоже, уже все бойцы знали, что немцы ночью спят, раз спокойно так встретили мою технику. Чувствуя, что если я сейчас промедлю, тот, опознав танк метнётся в сторону, отдавая приказ противотанковым пушкам обстрелять меня, поэтому остановил танк в трёх метрах от него и, глуша двигатель, открывая люк механика-водителя громко спросил:

— Чего случилось?

Через приборы было плохо видно бойца, только силуэт и пятно света на дороге. Ну а когда наполовину вылез, то понял что он в звании сержанта, опрятный такой, где нужно подтянутый, в общем, нормальный боец. Чуть левее его я рассмотрел шевеление и ещё две каски, кажется, там был окоп или ячейка.

Тот уже понял, кого он остановил, и на пару секунд завис, разглядывая меня и тёмную громаду техники у меня за спиной. Ох хорошо что я не переоделся, моя армейская телогрейка похоже и вывела его из ступора.

— Это что такое?

— Трофеи в тыл гоню, что, не видишь? — громко спросил его, чтобы и в секрете слышали. Не хватало, чтобы ещё по мне из пулемёта ударили, или вообще из пушки.

— Нечего себе... Документы есть? — наконец вспомнил он о причинах остановки.

— Конечно есть, — пробормотал я и вернувшись в салон включил внутренний свет. Сержант подошёл и заглянул внутрь, потрепав по хохолку Шмеля, который встал мне на ноги и с интересом принюхивался к незнакомцу.

— Новенький? — поинтересовался он осматривая солон, и блестящие ряды снарядов.

— Похоже, что да, командир сказал, что меньше года ему. Я немецкий не знаю, не скажу, — рассеянно ответил я и, достав из планшета свои документы диверсанта Брянского фронта и от руки написанный приказ моего 'командира' доставить трофейную технику под Москву в часть номер такую-то, протянул сержанту. Проще говоря, гнал я технику согласной этой бумаги на нашу базу осназа в Подмосковье. А куда ещё? Трофеи наши, майор, командир базы куркуль почище меня, хрен он её кому отдаст, учебные пособия как никак.

Сержант, пользуясь освещением танка, отойдя к фаре, стал с интересом читать. Убрав Шмеля в сторону, я снова наполовину вылез, теперь уже можно, стрелять не будут. Так и было, от окопов отделились двое, один в командирской длиннополой шинели и фуражке, второй также телогрейке и куске.

— Кузьмин, что там? — спросил подходивший командир. При свете фары в петлицах его шинели мелькнули рубиновым цветом кубари старшего лейтенанта.

— Да вот, товарищ старший лейтенант, товарищи из осназа НКВД технику трофейную захватили и гонят её куда-то в тыл, — ответил тот и протянул мои документы подошедшему командиру. Тот также при свете фары изучил их, задумался на миг, бросая на меня изучающие взгляды и подошёл.

— Командир сборного отряда, старший лейтенант Морозов. Назначен командующим двадцать первого стрелкового корпуса, командирам этого участка обороны.

— Курсант Якименко, в отряде лейтенанта Лешего проходил практику, поэтому в связи с её окончанием и захватом техники направлен в тыл. В общем, мне и технику нужно отогнать и на базу вернуться.

— Ясно... — теребя поддельные документы, половину я вон вчера во время ужина перед сном написал, пробормотал лейтенант, бросая на меня косые взгляды и явно что-то прикидывая.

— Лейтенант, если у тебя что есть, ты говори, время не тяни. Я сегодня планирую проехать ещё километров пятьдесят. Завтра в Орле должен быть, а там железной дорогой и на Москву.

— Не могу я тебе остановить, права не имею, но попросить есть желание. Мне ведь окруженцев дали, моя рота тут и почти сотня всяких бойцов из разных частей. Вчера шестеро зенитчиков вышли. Они тут недалеко стояли, в Матвеевке, и немцы на них вышли, всё подразделение уничтожили, да ещё и деревню сожгли. Вон, шестеро только и выжило.

— Так вот что там за стрельба была, — пробормотал я себе поднос. — Так что там за твой интерес?

— А то, что у меня на три сотни человек, всего два ручных пулемёта и не одного орудия! — зло проговорил старлей, явно выплёскивая этим криком все, что накопилось в его душе.

— Ёб, а я-то думал, меня на прицеле пушечных стволов держат, — хмыкнул я, покачав головой и посмотрев на лейтенанта, сказал. — Ладно, дам я тебе два МГ с запасом патронов и... одно противотанковое ружьё. Думаю, меня за это по голове не погладят, но ничего расписку напишешь, ею прикроюсь. Напишешь?

— Ещё как напишу дорогой, ты даже не представляешь, как ты нам помогаешь.

— Не надо говорить помогающему как важна его помощь, платить в два раза больше придётся, — сказал я и, покинув танк, погладил вылезшего следом Шмеля. — Хорошо, что мы вот так вот опознались, а то я ехал и гадал, влепят мне снаряд в борт или нет.

— Так нужно связаться с командованием и предупредить, что по нашей дороге гонят трофейную технику.

Мне это предложение не понравилось, командование, не смотря на бардак, может сообразить, что я тут не совсем законно и документы, которые вернул мне лейтенант, не настоящие, но я уловил главное.

— У вас, что и связь есть?

— Ну да, там в километре позади село расположено, там и есть телефон в сельсовете. У него мой политрук дежурит.

— Лейтенант, ты даже не представляешь, как сейчас обрадовал меня. Сейчас оружие выдам и погоню к селу, свяжусь со своими и получу дальнейшие указания.

Мы прошли к бронетранспортёру, и там я отобрал два пулемёта, один был с зенитным станком, противотанковое ружьё, вручив между делом старлею обшарпанный МП-38 и чехлы с запасными магазинами. Тот подсвечивал мне фонариком, наблюдая, как я передаю оружие подходившим бойцам и с восхищением сказал:

— Настреляли я смотрю много немцев.

— Было дело.

— А ты в группе кем был?

— Снайпер-наблюдатель. Кстати, с оружием освоитесь или помочь? — спросил я, передавая следующему бойцу коробки с запасными лентами к пулемётам.

— Было бы неплохо помочь.

— Время пока есть, покажу и научу.

Народу набежало достаточно, некоторые щупали броню, заглядывали в салон танка, люк был открыт, а одному я затрещину отвесил, не хрен было плевать на мою машину. В крест он видите метил.

При свете фары я показал тем бойцам, которых Морозов назначил расчётами, как собирать, проводить чистку, и заряжать оружие. С ружьём ещё проще было, к нему я дал семьдесят патронов. Да ещё я у одного унтера в ранце нашёл книжицу по эксплуатации пулемётов и тоже отдал ей Морозову, пусть участья дальше по ней, что делать я показал. После этого тот сержант, что остановил меня, Кузнецов, забрался ко мне на броню, я залез внутрь и, запустив мотор, покатил, следуя его указаниям к селу.

Доехали нормально, хотя чуть к нам под гусеницы не бросился боец с противотанковой гранатой, ладно его сержант вовремя засёк и обматерил с испуга, дальше нормально добрались до здания сельсовета, где у входа стоял боец-часовой. Заглушив технику, я её запер, и мы с сержантом и Шмелём направились внутрь.

Дежурный у местного узла связи в звании младшего политрука прикорнул на стульях, поставленных вдоль стен, поэтому сержанту пришлось его будить.

— А, Кузнецов? — зевая, принял тот сидячее положение и несколько осоловело оглядываясь. — Что случилось?

— Да вот, товарищ младший политрук, наши из осназа трофейную технику, отбитую у немцев в тыл гонят, хотят связаться со своим командованием.

— А что радиостанцией не могли воспользоваться? Осназ ими хорошо обеспечен? — спросил политрук. Мне он сразу разонравился, слишком много знает.

— Ещё неделю назад последняя батарея сдохла. Нет у нас связи, — буркнул я.

Тот осмотрел меня и задумался, в нём явно боролись чувства построить меня или послать подальше. Наконец он сдался:

— Какая часть?

Я продиктовал ему не только номер части, но и код, с помощь которого можно было связаться с дежурным нашей базы. Политрук минут десять звонил, ругаясь и переговаривая с телефонистами, но у него ничего не вышло.

— Нуту такой части, — со злостью положив трубку на аппарат, сказал он.

Покачав головой, я горестно покачал головой и, подойдя к столу, сняв трубку, вызвав телефониста, попросил связать меня с главным управлением НКВД в Москве. Дежурный ответил быстро, я сказал ему код и номер части и тот так же быстро соединил меня с дежурным нашей базы осназа. На миг, положив трубку на плечо, я посмотрел на политрука и сказал:

— А вот у меня почему-то получилось связаться... Алло? Это кто? Антохин? Здарова... Да я. Слушай майор на базе?.. А где?.. Вызови его срочно... Да знаю, в общем передай что я перешёл линию фронта и гоню на базу трофеи, танк 'тройку', бронетранспортёр 'Ганомаг', грузовик 'Опель-Блиц' и два мотоцикла... Да на сцепке блин, не перебивай... Все трофеи наши, но меня тут могут армейцы раскулачить, пусть майор займётся этим... Хорошо жду, сейчас дам наш номер.

Политрук быстро продиктовал номер нашего узла и телефона, после чего я положил трубку на аппарат.

— Связь так себе, треск стоит... Командира на месте нет, дома, ночь всё-таки, но он рядом живёт, сейчас его поднимут и он с нами сам свяжется, — зевнув, сказал я.

— Может чайку? — предложил политрук. Говорил он уже куда благожелательно.

— Можно... О, у меня трофеи есть, с чайком сейчас и поедим.

Пока сержант с политруком накрывали на стол, готовя кипяток. Я сбегал к бронетранспортёру, выпустив заодно пса, у меня там было сложено продовольствие в отдельном углу. Я достал пачки шоколада, галеты и даже сахара, после чего снова заперев 'Ганомаг' направился обратно.

Лучинский дозвонился до нас минут через тридцать, когда мы уже заканчивали чаевничать, уничтожая мои гостинца на столе. Шоколад и галеты, да и сахар пошли на ура, под конец к нам и Морозов присоединился. Он оказывается посты обходил, когда я подъехал.

Когда телефон зазвенел, трубу снял политрук. Было забавно наблюдать, как после того как он представился, у него вытягивается лицо и он непроизвольно встает, слушая неизвестного собеседника. Майор у нас ещё как мог нагнать жути.

— Вас, — протянул он мне трубку.

Я уже давно встал и подошёл, ожидая, когда тот передаст мне её, поэтому сразу же взял и сказал:

— Здорово Батя.

— Докладывай, — влет тот.

Косясь на присутствующих армейцев, я кратко изложил захват техники и уничтожение передового отряда Вермахта, и перечислил то, что удалось взять трофеями, а также тем, чем поделился с армейцами. Так же я сообщил, что гоню технику к нам на базу, мол, будут учебным пособием, майор сразу вник, что я хочу и начал отдавать команды.

— Ясно. Значит так, у меня друг начальник особого отдела фронта, ты его знаешь, тот что две недели назад приезжал за пополнением и нахваливал твои 'монки'.

— Это который предлагал, чтобы у нас открыли отдельную кафедру для обучения сотрудников по выявлению и уничтожению диверсантов в тылах наших войск? — уточнил я. Ещё бы я не помнил его, он изучив мои записи, восемь толстых блокнотов исписал, меня же и хотел поставить на эту кафедру. А весом он обладал немалым и к нему прислушались, ладно я раньше свалил.

— Да, он. В общем, я сейчас с ним свяжусь, дальше будешь выполнять его указания. Ожидай на этом аппарате. Всё ясно?

— Да, товарищ майор, всё ясно.

— Ожидай звонка.

Положив трубку, я сказал присутствующим:

— Похоже, я тут задержусь у вас, снова у телефона велели сидеть и звонка ждать. Со мной должен связаться начальник особого отдела фронта и дать дальнейшие указания.

Это сообщение вызвало ещё большее охреневание, но командиры быстро пришли в себя и мы начали чаёвничать по второму кругу. Галет я принёс много, хватало, а шоколад и сахар мы уже подъели. Я коротко описал любопытным командирам как 'мы' ликвидировали немцев. Приукрасил конечно, да немного опытом поделился, так что рассказ прошёл на ура. Ко всему прочему я рассказал о тех дезертирах, что ограбили соседей Павла Аристарховича.

— Шестеро? — уточнил старлей. — Картошки и самогона у них при себе уже не было, но перегаром несло, да и пальто я помню. Вчера вечером за час до раненого военврача к нам вышли. Мы их во взвод Тимошенко определили.

— Понял, займусь этим немедленно, — кивнул политрук, когда старлей посмотрел на него.

Мы ещё немного пообщались, после чего Морозов вдруг спросил:

— Курсант, слушай, тебя как зовут?

— По документам Григорием, — пожал я плечами.

— То есть это не твоя настоящая фамилия и имя? — сразу ухватил суть политрук. Он вызванному бойцу уже отдал несколько приказов насчёт подозрительных красноармейцев, чтобы их доставили сюда. Но сам даже зад не поднял со стула.

— Конечно, мы никогда не пользуемся настоящими данными, нам это запрещено.

— А как тебя зовут? — спросил старлей.

— Зовите Григорием, я привык уже, — пожал я плечами.

Всё это нужно мне для более доверчивой беседы. Раз я раскрываю такие секреты, то точно свой.

— У тебя ведь там грузовик, а у нас беженцев полно, женщины дети. Может, заберёшь? Сам понимаешь, немцы утром двинут и тут бой начнётся. Не успели мы их отправить, вечером большая часть к нам вышла.

— Да у меня в кузове мотоциклы, — задумался я. — Если помощь будет от наших, то есть людей пришлют, тогда я выгоню технику и можно погрузить людей. А сколько их?

— Три десятка, есть родственники командиров, что от границы идут. Даже одна женщина военврач. Правда она одну руку потеряла после бомбёжки, но это вроде у границы ещё было. Вчера вечером вышла к нам с девушкой.

— Хм, ясно. В принципе можно взять, но тут не от меня зависит, а от начальника особого отдела. Как я с ним поговорю, так определившись и решу, брать или нет. Технику я бросить не смогу, а если так распихать то... Человек двадцать возьму. В бронетранспортёр человек пятнадцать войдёт, хоть и тесно будет, трое в кабину грузовика, ещё человек пять в салон танка... М-да, можно распихать. В кузов лучше не садить, я конечно мотоциклы принайтовил, но может подавить, не стоит рисковать.

— Это хорошо, — кивнул старлей и, покосившись на политрука, сказал ему. — Стёп, поднимай людей, чтобы они были готовы к погрузке. Пусть будут собраны, будет она или нет.

Политрук кивнул и подняв бойца, что оказывается спал в соседней комнате, отдал ему несколько приказов.

— Вы занимайтесь своими делам, а я пойду, освобожу салон 'Ганомага', а то он барахлом и вооружением полон.

— Помочь? — поинтересовался старлей.

— Не, я сам.

Тот и так уже видел накопленные мной богатства, не стоит его смущать и заставлять выпрашивать выдать ему ещё что-нибудь стреляющее. Парням что готовили к заброске в тыл немцев пригодиться форма и оружие что я набрал, ещё как пригодится. Вон Лучинский аж копытом забил, когда я ему кратко перечислил что набрал из формы и лёгкого вооружения, а это у нас самый дефицит.

Выйдя на улицу, я погладил подбежавшего ко мне пса, того, не известного, Шмель и так от меня не отходил и лежал под столом пока мы чаёвничали, изредка хрустя галетами, что я бросал ему под стол. Пройдя к бронетранспортёру я его отпер, после чего откинул борт грузовика и осмотрев кузов, там у кабины была бочка с бензином, коробки с боеприпасами и продовольствием и стал готовить место для всего того барахла что было складировано в десантном отсеке бронетранспортёра. Через задний борт из-за сцепки не пролезешь, пришлось через пассажирскую дверь спереди всё вытаскивать, намучился туда и обратно протискиваться.

Форму я частично убрал в люльки мотоциклов, там было почти чисто и влезло почтив всё, а оружие переносил и складывал у бочки с бензином. Заодно проверив её, полная оказалась.

Я уже заканчивал, как раз носил ремни с чехлами амуниции и ранцы, когда выскочил на улицу Кузнецов и сообщил, что зазвенел телефон и его уже снял политрук. Быстро закрыв борт 'Опеля' и заперев 'Ганомаг' я поспешил в здание сельсовета.

Стоявший у телефона политрук кого-то слушал, изредка кивая. Заметив, как я прошёл в помещение он тут же сказал:

— Товарищ капитан госбезопасности, курсант Якименко только что подошёл... Хорошо.

Взяв протянутую трубку, я сообщил о себе и прислушался к собеседнику с той стороны линии. Он мне не был знаком, но стало ясно, что он из особого отдала Брянского фронта и выполняет поручение командира. Быстро войдя в курс дела, он уточнил как у меня с горючим и, узнав, что до Москвы хватит, велел выдвигаться к следующему населённому пункту, районному поселку, где меня будут ждать представители особого отдела ближайшей части. Странно, это село находилось немного в стороне от моего маршрута.

— Ясно, разрешите выдвигаться?

— Выдвигайся... курсант.

Вернув трубку политруку, тот положил её на аппарат, я спросил у него:

— Спички есть?

— Зажигалка, — достал тот из кармана серебряную зажигалку с красивым орнаментом по бокам. С интересом осмотрев её, я достал из кармана все свои липовые документы и, скомкав, положил в пепельницу, поджигая. Заметив удивленный взгляд политрука, сержанта не было в комнате, сказал:

— Недействительны они теперь, приказали уничтожить.

— А-а-а, — протянул тот. — Как сложно у вас всё.

— Что есть, то есть, — согласился я, наблюдая, как бумага превращается в пепел.

В это время дверь открылась и послышался тонкий девичий голосок, показавшийся мне знакомым.

— Товарищ командир. Мы уже собрались на улице...

Обернувшись, я посмотрел на такую же удивлённую Селезневу, что пялилась на меня.

— А ты что тут делаешь, — удивлённо спросил я. — Ты же эвакуироваться успела.

— Поезд разбомбила, вот всё иду, — тихо сказала она глядя на меня заблестевшими радостными глазами. Стремительно подойдя, она судорожно обняла меня, и я почувствовал, как сотрясается в рыданиях её тело.

— Знакомы? — всё понял политрук.

— Одноклассница. Да и жили рядом... В одном подъезде. Отцы были командирами Красной Армии, у меня ещё и мачеха служила, жаль, что она погибла.

Девушка у меня в объятиях вздрогнула, охнула и стремительно выбежала из помещения.

— Чего это с ней? — удивлённо спросил я у политрука, но тот только пожал плечами. — Ладно, держи краба, давай прощаться. Сейчас погружу людей и двину. До нужного населённого пункта как я помню по карте, километров двадцать пять, до рассвета хотелось добраться до него.

— Удачи, — крепко пожал мне ладонь и, тряхнув её, сказал командир.

В это время в помещение прошёл Морозов, он разбирался с теми красноармейцами, которых уже подвели к штабу обороны, то есть к сельсовету, а за ним к моему удивлению, в дранной одежде и старом пальто в комнату шагнула тётя Нина. Живая, только пустой рукав левой руки и всё.

Зашедшая следом Селезнева звонким голосом сказала:

— Я же говорила Женька это. Живой и здоровый.

Услышав моё настоящее им, оба командира синхронно улыбнулись. Тётя Нина подошла и также молча обняла меня одной рукой, прижавшись, командиры смущенно переглядывались, Селезнева смотрела на нас от дверного проёма и на её глазах стояли слёзы. В это время Шмель, который вылез из-под стола зевая, принюхался и стал скакать вокруг нас тыкаясь мокрым носом в ноги тёти Нины. Та охнула наклонилась и погладила щенка который вспомнил её. Ведь видел давно, сколько времени прошёл, а запах узнал, и руки что кормили его и гладили.

— А девчата сказали, что вы погибли, — несколько растерянно пробормотал я.

Тётя Нина дико на меня посмотрела, в её глазах вспыхнула надежда.

— Ты знаешь, где мои дочери? — вскочила она на ноги.

— Ну да. Они у меня дома, я опекунство оформил, живут нормально, в школу ходят.

Мачеха снова подскочила ко мне и начал обнимать, целуя в щёки и то плача то смеясь. Пришлось снова выдержать этот ураган женской истерики радости и слёз, но не долго, не выдержав, я сказал:

— Может, поговорим в дороге? Нам выдвигается пора.

— Да конечно, — кивнула и та и ещё раз обернувшись, счастливо осмотрела меня с ног до головы и направилась к выходу. Вышла она вместе с обнявшей её Селезневой.

Попрощавшись с командирами, я вместе с ними вышел на улицу, где толпилось довольно порядочно народу. Были женщины, дети, старики и старушки, в руках они держали узлы и другие вещи что несли на себе. Многие были в откровенно ветхой одежде.

— Тёть Нин, Маш, вы ко мне. Сейчас открою его. Остальных в грузовик и машину. Узлы в кузов машины, — стал я командовать.

С уборкой ещё не закончил, поэтому убрал в кузов всё, что оставалось в десантном отсеке бронетранспортёра, и отпустил сиденья, велел рассаживаться. Тётя Нина, которой сама, без посторонней помощи через командирский люк башни забралась в танк, следом туда залезла Селезнева, которой я отдал свою шинель, а то ветхая куртка, что была на ней, её совсем не грела. Они заняли сиденья командира танка и наводчика.

За пару минут мы распределили всех беженцев, в бронетранспортёр втиснулась аж двадцать человек, полных не было, дети сидели на коленях родителей, трое устроились в кабине 'Ганомага'. В кабину 'Опеля' втиснулись четверо с тремя детьми. Однако осталась одна женщина с тремя детьми места, для которых не нашлось ни в бронетранспортере, ни в грузовике, не в кузов же её садить, поэтому я решил усадить её в салон танка, там было два свободных места, устроимся.

Приблудный пёс не убежал, а сторожил меня у машин, поэтому я откинул борт грузовика и похлопал по полу:

— Прыгай, — велел я ему.

Тот немного поколебавшись, всё же запрыгнул, потом я закрыл борт, и завязал брезент, женщина и дети уже были в танке, поэтому я снова попрощавшись с командирами, и забравшись через люк на своё место, чуть не придавил Шмеля. Он в кресле механика-водителя устроился, поэтому я передал его Селезневой, и стал искать наушники. Свои я сразу нашёл, они на спинке сиденья висели, потом достал другие, подсоединил их к бортовой сети танка, и протянул мачехе и однокласснице, велев им надеть их, показав как это делась. Свет в салоне был включён и мы хорошо видели друг друга.

Запустив мотор танка, я дал ему немного прогреться, за два часа стоянки он успел остыть, немного поболтал с 'экипажем', чтобы те привыкли, после чего медленно сторону его с места. Веса прибавилось, поэтому шёл танк, тяжело набирая скорость.

Женщина-беженка сидела по правую руку от меня, с двумя детьми на коленях, третий, мальчуган, устроился на коленях тёти Нины, в общем, всем места нашлись. Так двигаясь на небольшой скорости, я и стал расспрашивать тётю Нину. Правда не на того напал, получившая надежду найти своих детей женщина буквально завалила меня вопросами. Пришлось описать, как я их нашёл, как мы попали в Москву и как устроились. Про дом сказал, что купил его по случаю, что попалось, то и взял, мол, не в нашем случае претендовать на хоромы. О школе рассказал, о том, как девчата конец лета и начало осени ухаживали за огородом, как делали запасы, отдыхали и бегали на речку. Как подарил Але на день рождения часы, та была счастлива. А так же признался ей, что сестрёнки всё же грустят, вспоминая о ней. Слушала та жадно, ловя каждое слово в шуме эфира.

Потом уже я начла расспрашивать её о том, как так получилось, что она выжила. Оказывается, сестрёнки действительно видели, как погибают бегущие от пассажирского поезда люди. Только мать их была чуть дальше. Очнулась она через час, с культей вместо левой руки. Руку срезало осколком около кисти. Какой-то седобородый мужчина наложил ей жгут на рану останавливая кровь, сам он сидел рядом. Мёртвый. У него сердце остановилось от всего того что он видел. Пожилой был.

Тётя смогла собраться силы и встать, вся в крови и рваной форме она стала искать своих детей, разглядывая детские тела вокруг, их хватало. Как она не сошла тогда с ума, она сама не знала, но тут прибыли военные и медики из ближайшей части. Они начали собирать тела и оказывать помощь раненым, тем, что не могли уйти, а её отправили в госпиталь. Неделю она там пробыла, но после очередного прорыва, его вместе с ранеными эвакуировали в Киев. Всё это время тётя Нина искала дочерей. Ведь она их не нашла тогда у расстрелянного поезда. Значит, они были живы. Когда немцы прорвались к Киеву, была начата срочная эвакуация, и как и многие ходячие раненые которых готовили к выписке решила идти пешком, вот и пошла. А Селезневу она встретила, когда выходила из столицы Украины в потоке таких же беженцев. Случайная встреча, как и у нас тогда с сестрёнками на дороге. Вот и шли они уже две последние недели голодные и оборванные по военным дорогам Союза, слыша, как их догоняет канонада. Сама тётя Нина часто уставала и просто не могла успеть за другими беженцами, поэтому скорость их движения и была не такая уж большая.

А Селезнева пояснила, как она тут оказалась. Практически история зеркально повторяла то, что случилось с тётей Ниной. Её посадили на пояс, мать осталась с отцом, и отправили в Москву. Попала под налёт, как и другие пассажиры, бежала от расстреливаемого с воздуха поезда, заблудилась в лесу, потом вышла на дорогу, долгими путями и приключениями добиралась до Киева и там загостила у знакомых отца. Но когда послышались панические слухи о прорыве немцев, собралась и двинула пешком в сторону Москвы, все вокзалы были забиты людьми, и шансов сесть на поезд не было. Ну а дальше понятно, встретила бывшую соседку, очень обрадовалась знакомому лицу и всячески ей помогала в пути. В этом она была молодец, о чём я сказал вслух. Поблагодарив её.

Когда впереди показались дома нужного села, я даже удивился, за разговорами время пролетела просто незаметно. Три часа как не бывало, я даже забыл останавливаться, хотя хотел это делать один раз в час, чтобы проверить как там остальные пассажиры.

Когда Селезнева закончила рассказывать, как они с моей мачехой передвигались по дорогам и тропинкам, я сказал:

— Покрутило вас. Ну да ладно, теперь все беды позади. Доберёмся до Москвы, там уже легче будет, свой дом как-никак. У меня жить будете.

— А мы там все поместимся? — спросила тётя Нина. Видимо она по моим словам подумала, что я купил ветхий покосившийся домик.

— Поместитесь, — хмыкнул я. — Не сомневайтесь...

— Надеемся только.

— А вот и комитет по встрече, — пробормотал я, когда впереди трижды мигнули фонариком, всё, как и договаривались, четырежды мигнув в ответ, я продолжил движение

Въехав на окраину села, я рассмотрел комитет по встрече, там стояло две грузовые машин, вроде 'полуторка' и 'эмка'. Что меня удивило, там были бойцы не только в характерных фуражках, но и в танковых шлемофонах.

— Похоже, меня сейчас грабить будут, — пробормотал я себе под нос, останавливая автопоезд, когда на дорогу ступил неизвестный командир и поднял руку.

Он подошёл к люку механика-водителя, тот у меня был открыт, тем более я выглянул из него, встречая командира. Рядом со мной проснулся захныкав ребёнок, да и женщина, спавшая на соседнем сиденье, вздрогнула и проснулась, тут же начав успокаивать трёхлетнюю дочурку.

Командир представился особистом стоявшего тут недалеко танкового полка. Ну как полка, то что вышло из окружения, то есть часть людей сохранили. А вот техники, увы.

Как я и подозревал, меня раскулачили, да я и не думал, что мне дадут уволочь технику к себе. Приказ был подписан командующим Брянского фронта. С бронетехникой в войсках была катастрофическая ситуация. А тут две единицы хотят уволочь в тыл, хоть и трофейную. В общем, у меня забирали танк, бронетранспортёр и мотоциклы со всем положенным по штату вооружением. Именно для этого и прибыли танкисты. С моим командиром майором Лучинским это было согласовано.

Пока особист занимался беженцами, моих знакомых я велел ему не трогать, они отправлялись со мной дальше на грузовике, его у меня не забирали. Главное доставить всё лёгкое вооружение и форму по заказу с базу, насчёт этого нам пошли на встречу. Пока снимали мотоциклы и нормально укладывали груз в кузове, бочку с топливом таксисты тоже забирали, как и канистры с маслом и ящики с боеприпасами, я пояснил механику-водителю, как управлять танком. Тот был кадровым, мгновенно ухватил суть и стал осваиваться в машине, экипаж тоже был тут, но с башней и её оборудованием пусть сами учатся обращаться, я туда не лез.

Все свои вещи я уже перенёс в 'Опель' где в кабине сидели мачеха и одноклассница. Грузовик уже отцепили и залили водой, заправив бак, сейчас он тарахтел на холостом ходу. Заправили так же и бронетранспортёр, я показал, как это нужно было делать. После этого мне выдали все необходимые бумаги, копию приказа командующего, заверенную особистом, и документы, чтобы я мог без проблем добраться до столицы. Двигаться мне следовало по шоссе, пересекая все посты. Их уже должны были предупредить о том, что я проеду трофее. Сопровождения мне не выдали, посчитали, что не требуется. В этом была своя правда.

Когда начало светать, мы покинули село, оставив танкистов позади, те уже выдвинулись в своё расположение и покатили в сторону ближайшего шоссе.

До Москвы мы добрались только под вечер следующего дня, преед этим останавливаясь на ночёвку в одном селе. Там нас остановил очередной пост, что был предупреждён о нашем проезде. Там же нас и покормили. Шмель ехал с нами в кабине, а вот приблудного пса не было, он еще, когда я с танкистами и их особистом общался куда-то пропал, сколько я не свистел, он так и не появился, так что уехали мы без него.

Добравшись до столицы, до неё оставалось километров двадцать, я заметил на перекрёстке стоявший мотоцикл с одним седоком, причём и мотоцикл и седок мне были хорошо знакомы. Это был один из инструкторов с базы, техника оттуда же. Остановившись на обочине, не глуша двигатель, я покинул машину.

— Здорова, — поздоровался со мной наш двадцатитрехлетний спец по стрелковке Михаил и, посмотрев как мои пассажиры покинули кабину и направились к посадке явно по надобности, спросил. — Слушай, давай в кабине посидим, а то я продрог тут на ветру. Третий час тебя ожидаю.

— Пошли, печка работает, в кабине тепло.

Мы устроились в кабине, и пока Михаил осматривался, я спросил:

— Батя прислал?

— Да, велел встретить, чтобы окончательно тебя не ограбили. Поторопиться нужно, скоро выброска очередной группы. Хотели в наших комбезах и при нашем оружии, а тут ты связался с нами. Форма очень нужна, документы да оружие, от этого зависит успех операции. Я там точно ничего не знаю, но дело действительно важное. Вовремя ты подоспел. Батя на тебя даже не злиться, что ты на фронт умотал.

— Да уж, ситуация, — согласился я.

— А это кто с тобой?

— Женщина — мачеха, а девушка одноклассница. Встретил их среди беженцев, к себе везу. Сестёр моих помнишь? Видел их, когда я новоселье справлял, вот эта их мама.

— Понятно.

В это время вернулись пассажирки, и я сказал Михаилу, хлопнув его по плечу:

— Перебирайся за руль, а то как бы ты окончательно не простыл, и так шмыгаешь, а я на мотоцикле впереди поеду.

— Лады, — кивнул он и когда я вылез, перебрался на моё место за руль. Водитель он хороший, разберётся, сложного тут ничего не было.

Завязав подбородком шнурок ушанки, я завёл мотоцикл, и сев в седло стронулся с места ухода с шоссе на второстепенную дорогу. Шмель бросать меня отказался и сидел в люльке. Тут километров восемь и наша база будет, недалеко осталось. Грузовик, подвывая мотором медленно последовал за мной по дорожной грязи, ударила оттепель и дороги развезло. Ну а когда Михаил освоился то и прибавил скорость.

За час мы добрались до ворот нашей части, там мы после досмотра проехали к штабному строению и остановились. Командиры нас уже ждали. Почти стемнело, но майора я узнал. Тот подошел, поздоровался, с интересом посмотрел на пассажирок, уточнил, кто они и велел двум интендантам, на которых и было обеспечение базы всем необходимым принимать машину со всем грузом.

Забрав свои вещи, я проследил, как машина развернулась и направилась в сторону складов. За руль сел один из интендантов.

— Пошли, расскажешь, где был и что делал... Дежурный, угости наших гостей, пока я с Ивановым пообщаюсь.

Вздохнув, я поплёлся следом за командиром базы. Как и ожидалось, прошли мы к нему в кабинет.

— Это что? — спросил он, когда я протянул ему лист бумаги.

— Список всего, что находится в машине, а это планшет с документами уничтоженных мной немцев.

— Не доверяешь, значит интендантам.

— Привычка такая, — пожал я плечам.

В это время в кабинет прошли другие командиры с базы, инструктора как и я, после чего последовал подробный допрос того как я оказался на фронте и что там делал. То, что мне стало тут скучно, и я решил разово развеяться, они проглотили не моргнув глазом.

Стемнело, и наступила ночь, а я всё не покидал кабинета. Рассказывал я действительно во всех подробностях, тут собрались спецы и их на мякине не проведёшь. В общем, выложил всё по полочкам. А женщины, что прибыли со мной были устроены в казарме, они уже поужинали, приняли душ, переделись в выданное им бельё и форму без знаков различий, после чего легли спать.

Закончил я где-то в час ночи. К этому времени комната напоминала побоище. На столе были разложены документы, карты и всё что я снял с немцев, некоторые командиры курили, да и сам майор задымил

Расстегнувший воротник френча Лучинский, откинувшись на спинку стула, хмуро разглядывал всё, что было разложено на столе.

— М-да, — протянул он. — Нахальство и импровизация, вот как у тебя прошёл этот самовольный рейд. Ладно, сейчас иди к дежурному и начинай писать рапорт, я уже задним числом отметил твою командировку к фронту. Так что с этой стороны ты прикрыт, но рапорт ещё нужен... Заскучал он видишь ли... Завтра отдыхай, сутки тебе даю, но чтобы послезавтра тут был как штык.

— Спасибо Батя, — искренне поблагодарил я.

— Да иди ты уже... Женя! — окликнул он меня в дверях.

— Что? — обернулся я.

— Спасибо, твой рейд очень вовремя был.

Кивнув, я вместе с двумя командирами покинул кабинет командира базы. Они отправились по своим делам, ночь уже, скорее всего в казарму пошли, отсыпаться перед завтрашним днём, а я прошёл к дежурному и, получив листы бумаги и карандаш, начал писать рапорт о своём рейде к фронту. Батя всё-таки молодец, вник в ситуацию и прикрыл. Бетя понимал, что если бы я подошёл с просьбой отпустить, он бы не дал разрешения, так что он понял, почему я самовольно убыл к фронту. Говорю же Батя настоящий командир.

Утром дежурный разбудил меня, по моей же просьбе в шесть часов. Три с половиной часа всего поспал.

Тётю Нину и Селезневу уже подняли, поэтому после завтрака мы на дежурной машине, тоже Батя разрешил использовать, поехали к нам. Сегодня дежурной машиной была 'полуторка' с будкой в кузове, мачеху я посадил в кабину, а сам с одноклассницей ехал в будке. Та у окошка села, а я на лавку в хода и подрёмывал в полглаза. Вещи были сложены под ногами, там же сидел и Шмель.

Водитель знал, где я живу, парней на новоселье привозил, поэтому доехали мы достаточно быстро, за полчаса. Когда машина встала, я распахнул дверцу помог однокласснице выйти, подхватив вещи, подошёл к заднему борту, который уже открывал водитель и спрыгнув помог ей спуститься, Шмель сам спрыгнул и побежал к дому.

— Спасибо Михалыч, — пожал я ладонь водителя. — Зайдёшь?

— Не, мне обратно надо, мало ли, дежурный я сегодня.

— Ну бывай тогда.

Пока водитель закрывал борт и обходил машину, визуально проверяя, как она выдержала поездку по грязи, после чего полез в кабину, машина работала на холостом ходу, и с хрустом включив скорость, стронулся с места, скользя задними колёсами по грязи.

— Это твой дом? — удивлённо спросила тётя Нина, разглядывая наш особняк.

— Этот-этот, — подтвердил я, закидывая сидор и баул на плечо. — Идёмте, сейчас Алю с Олей обрадуем.

— А они не в школе?

— С чего это? Воскресенье же, выходной, спят небось. Они в воскресенье всегда до обеда спят.

Подойдя к воротам, у которых прыгал Шмель, я дважды нажал на звонок, открыл калитку и прошёл внутрь, пропустив зашедших следом женщин, и закрыл калитку. То, что и Селезнева была с нами, я считал это само собой разумеющим, родственники у неё тут есть, но пока она до них доберётся, у нас поживет, про тётю Нину я уж и не говорю.

Входная дверь была заперта, поэтому я встал у неё, дожидаясь пока сестрички откроются. Тётя Нина видимо не заметила, что я уже поднял их звонком, поэтому удивлённо посмотрела на меня. Пришлось пояснить.

— Сейчас оденутся и откроют. Я позвонил, там звонок на воротах.

Наконец я услышал, как скрипнула внутренняя дверь, и прозвучал голосок Али:

— Кто там?

— Это я, с гостями, открывай.

Щёлкнул замок и дверь приоткрылась. Аля почти сразу рассмотрела мать и, взвизгнув, подскочила к ней и повисла на шее, радостно заплакав.

Час спустя я зашёл в избу, снимая галоши, и наблюдая, как на кухне сидит всё семейство и чаёвничает.

— Банька через час будет готова. Белья свежего у меня для вас нет, моё или девчат вам не подойдёт. Как-то не готовились мы к гостям... Хм, вот что, я сейчас запрягу Машку и мы скатаемся на рынок. Деньги есть, прикупим вам одежды, а то как оборванцы выглядите.

Подойдя к столу, я сел и взял протянутый Олей стакан, она мне его налила, когда я входил в дом. Взяв кусочек шоколада, я заранее тиснул несколько плиток, убрав их к прочим трофеям в сидор, и вприкуску стал пить.

— Хорошо у вас тут, — вздохнув и осмотревшись, сказала тётя Нина.

— Старались. Вон девчата все занавески сами сшили, или вон постельное бельё. Аля сама ночнушку себе сшила. Кстати, уже решили, кто вам комнату выделит?

— Да. Я маме свою отдам, — кивнула Аля, и ещё раз бросила жалобный взгляд на изувеченную руку матери. Девчата только недавно прекратили плакать, то радовались, что мать нашлась, то печалились из-за руки.

— Нет-нет, я уже осмотрелась. На софе мне будет удобно.

— Вы на ней не поместитесь, да и кровати девчат для вас маловаты будут, — взяв ещё одну плитку шоколада, сказал я. — На рынок поедем и закажем ещё одну кровать. Шкаф боком поставив, отгородим угол, занавеску сделаем и вот ещё одна комната. Кстати, раз мне сегодня выдали выходной, прокатимся также ещё и по нужным организациям. Следует вас зарегистрировать поставить на учёт и устроить на работу.

— Кто меня с такой рукой возьмёт? — горестно сказала тётя Нина.

Селезнева особо в разговоре не участвовала, она сразу сказала, что будут жить у тётки, родной сестры отца. Так что я предложил подвезти её, когда поедем на рынок, та согласилась.

— Тёть Нин, я тут тоже не последний человек, главврачей трёх больниц и госпиталей знаю, за руку с ними здороваюсь. Договорюсь, и они возьмут вас. Понятное дело работать по основной специальности вы не сможете, но административная работа и не требует двух рук, а так и работу вам найдём и освободим одного врача, а их сейчас не хватает. Не волнуйтесь, возьмут вас, да ещё спасибо скажут, что работать согласились. Сейчас грамотные спецы знакомые с медицинской спецификой в цене.

Мачеха на несколько секунд задумалась и согласно кивнула, она приняла моё предложение, быть обузой ей тоже не хотелось.

— Ладно, баня пусть доходит, позже подтопим ещё раз, а я пока повозку подготовлю, время тянуть не будем.

Сестрички уже показали матери и Селезневой весь дом, удивив их неплохим убранством, швейная машинка их так вообще шокировала. Оставив женщин за столом, живо обсуждать планы на сегодня, я поставил стакан на стол и спустился по лестнице на нулевой этаж, пройдя в свою комнату, Шмель бежал за мной следом. У него своя лежанка была в комнате, где он спал. У дивана лежали баул и сидор, я не успел их разобрать. Развязав горловину сидора, я из него только сладости достал, потом снова завязал и, перевернув, вывалил все, что было в нём на диван. Ну одеяло, одежду и другие вещи, я убрал в сторону, но вот два свёртка, трофеи снятые мной с немцев, вернул в сидор и повесив его на правое плечо, направился к выходу. В свёртках были трофеи, в одном шестнадцать наручных часов, было семнадцать, но одни, я подарил Бате вместе с новеньким 'парабеллумом', в другом золото. Денег у меня в действительности не было, поэтому я решил перед покупкой продать часть трофеев и на эти деньги уже приодеть тётю Нину и закупить всё что нужно. На рынке часы с руками оторвут, да и золото там было в ходу. Я только на всякий случай убрал за пояс 'Вальтер', который брал с собой и финку в ножнах.

Закончив запрягать Машку в повозку, я вывел её под узды из амбара, именно там у меня и стояла повозка, запер амбар и пошёл кликать женщин. У меня всё было готово. Так же я попросил тётю взять с собой все те документы, что были у неё в наличии, особенно выписку из госпиталя. Нужно было заехать к нашему участковому, чтобы он взял её на заметку и помог с оформлением документов, пропиской и остальным.

Я минут десять ждал во дворе пока они не соберутся. Наконец женщины вышли на улицу, и пока они устраивались в повозке, я запер дом и подпёр палкой ворота. Всё, можно ехать.

Первым делом мы заехали к участковому, благо он был дома. Там мы не задержались. Старшине хватило пяти минут, чтобы записать все данные в свой блокнот. Воспользовавшись моментом, я поблагодарил его за всю ту помощь и, достав из кармана наручные часы, сказал:

— Андрей Владимирович, я эти часы снял с руки собственноручно уничтоженного мной немецкого унтера. Трофей, причём подтверждённый. Примите не побрезгуйте.

Голос у меня был искренний, да и я был искренен, участковый действительно нам помогал и, хотя у него были часы, я всё равно сделал такое подарок. Часы на руке это статус.

— Благодарю, — кивнул он, принимая подарок и с интересом его, разглядывая, при мне он их завёл, подкрутил стрелки и прислушался, как тикают, довольно улыбнувшись. — У границы взял?

— Нет, три дня назад. Вчера из командировки к фронту вернулся... Ну ладно, мы поехали, дел полно, спасибо ещё раз.

— И тебе тоже спасибо, как будто знал, что у меня часы сломались, и я их в починку сдал.

Старшина проводил нас до ворот дома, там мы вышли на улицу и покатили уже на рынок. По пути мы сделали небольшой крюк и завезли одноклассницу. Улицу она не помнила, но визуально дорогу знала так мы и нашли новый дом. Родственники её были дома и очень обрадовались появлению племянницы, от которой давно не было вестей. Более того они сообщили что и мать её была здесь, но вышла ненадолго, мы её дожидаться не стали и отправились дальше, только пригласили приходить в гости. В общем, убедившись, что с Селезневой всё нормально, мы поехали к рынку, как и планировалось.

На этот раз я также оставил повозку под присмотром старушек. Они, не смотря на не очень хорошую ветреную погоду, всё ещё сидели у своих мест и торговали всем, чем придётся. Бабки были знакомые они постоянно тут сидят, поэтому я оставил лошадь со спокойной душой.

Первым делом мы дошли до вещевых рядов, где я оставил тётю Нину и сестрёнок и пока они осматривали всё, что есть на рядах, извинившись, сказал, что отлучусь на минуту.

Дело в том, что мне нужно было продать трофеи, поэтому оставив женщин, я поспешил к выходу, там разбитой мужичок ходил и выкрикивал, что купит золото и брюлики. Правда, осторожно кричал, поглядывая по сторонам.

— Отойдём, — предложил я ему.

Осмотревшись, тот кивнул и пошёл за мной следом. Мы отошли чуть в сторону, и я сказал:

— Есть кое-что на продажу, но сумма большая получается.

— Посмотреть надо, — ответил тот.

Достав узелок с золотом, там были кольца, перстни, золотой портсигар, один серебряный и одиннадцать цепочек. Я собирал даже такие трофеи, в жизни всё пригодится.

— Ого, неплохо разжился, — покачал то головой, оценивающе осмотрев меня.

— Это не моё, продать одна старушка попросил. Так что?

— Беру всё.

Немного поторговавшись, мы ударили по рукам, нас обоих удовлетворила цена. К моему удивлению, при скупщике была вся сумма. Не при себе, он сделал знак рукой, и десятилетний пацан принёс деньги. Неплохо работает. Получив солидную пачку, на выбор проверив купюры, не фальшивые, потёртые, это хорошо, мы кивнули друг другу и разошлись. Суммы вполне хватало для покупок, поэтому к часовщику я не пошёл.

Дойдя до рядов, тех, где заказывал себе кровати, я обнаружил знакомого продавца и сделал ему ещё один заказ, односпальную кровать с матрасом. Подумав я заказ ещё два матраса. Мало ли гости будут, а тут расстелил матрас и лежанка готова.

Тот заказ принял, как и аванс и велел вечером ждать доставку заказа. После этого я направился к своим женщинам. Те уже освоились и терпеливо дожидались меня. Как оказалось, они уже отобрали все, что им нужно, но я посчитал, что этого мало, поэтому мы набрали и намерили ещё вещей. Юбки были и даже платье, но мне понравилась расписная шаль. Всё естественно нужно ушивать, хоть и старались брать вещи по размеру. Но к счастью для нас это не проблема, есть чем.

Более того, набрали ткани, продавали их нам из-под прилавка, редкая вещь. Расплатившись, мы загруженные вернулись к повозке, где я сложил покупки под сено и прикрыл брезентом. После этого Оля осталась охранять, а мы вернулись обратно. О кровати я уже сообщил, поэтому мы покупали простыни, подушки и белую материю, чтобы шить постельное бельё. Даже красивую ткань купили, чтобы сделать занавеску в будущую комнату мачехи. Нормально закупились и потратились, но деньги у меня даже остались. Третьей ходкой мы докупили обуви, вот тут старались брать по размеру, да ещё повезло набрести на продавца, что торговал валенками, причём качественными. Себе взял короткие для дома, они были на два размера больше и белые с подшитой подошвой снизу для работы. Ещё раз пощипать немцев я не передумал, но в этот раз наверняка меня будут стеречь. Ничего, что-нибудь придумаю.

Вернувшись к повозке, мы сразу покатили домой, нужно разгрузиться, а то что-то тяжёлые свинцовые тучи над головой мне показались подозрительным, как бы небо дождём низвергалось.

Когда мы подъехали к дому то обнаружили у него машину с доставленным заказом, на полчаса раньше приехали. Мы с продавцом на час дня договаривались, а время было обеденное. Водитель и был грузчиком, мужик он был здоровый, поэтому я ему накинул сверху и мы в вдвоём развернулись заранее опустошённый шкаф в зале, после чего занесли и собрали кровать. Всё, небольшая комнатка для тёти Нины была готова. Зал конечно немного уменьшился, но ничего страшного. Ещё верёвку натянем и занавеску повесим, и вообще отдельная комната будет.

Оставив женщин обустраиваться, они возвращали в шкаф вещи, заполняя его полки и расстелив на новенькую кровать матрас, готовились шить и штопать постельное бельё, а то ведь ничего нет, я вышел во двор. Посмотрев как там баня, я подкинул пару полешек, вышел на улицу и, забравшись в повозку стегнув Машку по крупу, всё-таки начал мелкий дождь моросить и поехал к ближайшему госпиталю. Время пока есть нужно устроить мачеху в госпиталь. Женщина она деятельная, сидеть и грустно смотреть в окно не любит, работа ей нужна.

Главврач был не у себя, и мне пришлось искать его по госпиталю, одна из медсестёр подсказала, где он может быть и я действительно нашёл его в котельной, где он инспектировал количество угля, то есть подсчитывал его. Он сразу вник в суть дела, но моё предложение посадить тётку на административную работу ответил отрицательно.

— Да у меня медсестра в приёмном одна сидит, приходиться самому иногда её подменять... Мне диагност на приём нужен, четыре врача на всю больницу, неделю назад сразу троих у меня в армию забрали, приходится чередовать их. Пятый мне не помашет, отдам ей всё приёмное отделение, пусть руководит и занимается им.

— Так она стоматолог? — удивлённо сказал я.

— Ну и что, нужную литературу почитает и при постоянной практике быстро руку набьёт. Тем более мы её подстрахуем и поможем. Как ты говоришь её зовут?

— Нина Игоревна Иванова. Вдова командира Красной армии.

— Нина Игоревна... — пробормотал врач задумавшись. — А как её девичья фамилия?

— Фомичёва вроде, а что?

— Так я же её знаю, учились вместе в Ленинграде. Она сейчас где? — заметно возбудившись, спросил главврач.

— У меня дома. Мы только вчера от фронта приехали.

— Так, где ты живёшь я знаю, вечером жди в гости. Часам к семи.

— Да не проблема, будем ждать. Я сестричек попрошу, они торт сделают к чаю. Прошлый раз делали, отлично получилось.

— Нет-нет, торт с меня.

— Лады

Оставив ушедшего в глубокую задумчивость главврача в котельной. Тот даже улыбался своим мыслям, как бы не старая любовь у него была к тёте Нине, тем боле он не женат был, я покинул госпиталь и заехал в райотдел, оставив заявку насчёт прописки нового жильца, нужная дама, что делала запись, отсутствовала, и поехал домой.

Повернув на свою улицу, я задумчиво натянул поводья, чтобы Машка шла медленнее, разглядывая стоявшую у ворот нашего дома черную 'эмку'.

— Это ещё кто? — пробормотал я, стегнув Машку по крупу.

Шмель, сидевший рядом, посмотрел на меня и гавкнул. В первый раз за эти три дня. Плохая примета. Он в последний раз гавкал, перед тем как меня танкисты на трофейную технику раскулачили.

Когда я подкатил, дверь со стороны пассажира открылась, и наружу вылез довольно молодой сержант ГБ, причём мне не знакомый. Новенькая форма, новенькие петлица с лейтенантскими кубарями, нарочито строгое лицо, и такие же выверенные движения. Новичок, точно говорю.

— Евгений Иванов? — уточнил он.

— Он самый, — настороженно его разглядывая, кивнул я.

— Сержант госбезопасности Корнилов, — махнул он корочками. — У меня приказ доставить вас в управление.

— Чей приказ? — уточнил я.

— Капитана Ремизова.

— А-а-а, — понимающе кивнул я, спрыгивая с повозки и перекидывая поводья через голову Машки. — Наркому значит понадобился.

— Меня к вам отправил Ремизов.

— Если я нужен капитану, он обычно сам приезжает, оно так быстрее выходит, а вот нарком меня всего к себе через него вызывает. Ладно, ждите. Сейчас лошадь обхожу. Повозку загоню, переоденусь и выйду.

— Поторопиться бы надо, мы тут и так полчаса стоим вас ждем. Девочка что выходила, сказала, что вы отъехали ненадолго.

— Правильно сказала, ждите.

Распахнув ворота и створки амбара, я загнал туда повозку развернул её, после чего распряг лошадь, обтёр её пучком соломы, дождь всё-таки снаружи, я вон в плаще немецком прорезиненном катался. У меня таких ещё три было из трофеев. Один обрезан был для девчат, они им пользовались чтобы во двор выйти, два в схроне. Хотя один можно теперь достать для тёти Нины.

Отведя Машку в стойло, я проверил как неё и Огонька там с водой. Заскочил на пару минут в баню, быстро обмылся и скатился, действительно быстро, после чего шмыгнул в дом переодеваться.

Первым делом я обрадовал тётю Нину тем, что главврач районной больницы превращённой в госпиталь, её сокурсник и что он придёт в гости к семи вечера, девчата тут же засуетились на кухне, времени мало осталось, а так же то, что он хочет её взять в приёмный покой диагностом. Районная больница хоть и превратилась в госпиталь, но приём граждан не прекратила, так что приходят москвичи туда постоянно.

Быстро собравшись, я посмотрел в зеркало как выгляжу в парадной одежде, коротко попрощался с женщинами, наверху был бедлам перед приходом гостя, после чего накинул свою лётную куртку и поспешил на выход. Сержант обрадовался, когда я появился. Под его нетерпеливым взглядом я запер въездные ворота, которые всё это время были распахнуты и забрался в тёплое нутро 'эмки'.

— Поехали, — велел я, устроившись поудобнее.

Машина развернулась и неторопливо бороздя лужи, выбралась с нашей улицы и на перекрёсте повернула наперво. Тут дорога была получше, так что мы даже скорость прибавили. Через двадцать минут вы добрались в центр города и, въехав во двор наркомата остановились у заднего входа. Выйдя наружу, я поправил одежду и направился следом за сержантом внутрь здания.

К моему удивлению, вызывал меня действительно Ремизов. Когда меня довели до его кабинета и сообщили ему, что я доставлен, то тот пригласил проходить и когда я оказался в кабинете указал на стул что стоял у стола. Сам капитан сидел за Т-е образным столом.

— Подписывай, причём срочно, — протянул он мне два листа бумаги.

Удивлённо посмотрев на него, я вчитался в то, что было написано на обоих бланках, крутя в пальцах перо, после чего откинулся на спинку кресла и с ещё более удивленным видом посмотрел на него.

— Нужно это Женя, очень нужно.

Вздохнув, я макнул перо в чернильницу и сделал четыре размашистые подписи, подписывая себя на лишение свободы сроком до окончания войны. На бланках были написаны моё заявление о приёме меня в ряды НКВД, на другом мой учётный лист сотрудника наркомата. Оба документа оформлены задним числом, на двадцать третье сентября, две недели назад.

— И что теперь? — спросил я, наблюдая, как Ремизов убирает оба листа в ящик стола.

— Сейчас идёшь с сержантом, сфотографируешься на удостоверение и получишь его на руки. Запомни, ты у нас уже две недели, служишь у Лучинского инструктором.

— Ясно. Опять кому-то за счёт меня нос решили прищемить.

— Это уже не твоё дело. Всё иди... Женя, — окликнул он меня в дверях. — Не куксись ты так. Ничего не измениться, как работал у Лучинского так и будешь, только теперь на постоянной основе, ты теперь весь его.

Задумавшись, я вернулся к капитану и сев на место спросил:

— Вы читали мой рапорт рейда к немцам?

— Да и согласен с Лучинским. Афера всё это и везение. Ни проработки операции ничего. Чистая импровизация, везение и хорошая подготовка. Не более.

— А если я повторю рейд с более впечатляющими результатами, то что мне будет за это?

— Плохого точно не будет. Если всё удачно пройдет, конечно, — насторожился капитан.

— Я бы хотел его повторить в ближайшие дни.

— Это не в моей компетенции решать, да и никто теперь тебя одного не отпустит.

— Да это понятно, но пробейте этот вопрос, а группу я сам наберу, мне только зам от вас нужен будет.

— От нас, Женя, ты теперь один из нас.

— Ну пусть от нас, — согласился я и немного подавшись вперёд продолжил уговаривать капитана. — Пока на передовой свалка при отступлении, там для диверсантов идеальное место для диверсий, поверьте мне. Пока фронт не стабилизировался этим нужно пользоваться и провести парней, что сейчас обучаются на базе через жёсткие тренировки, провести их через огонь противника, обстрелять их так сказать.

— Идея хорошая, я предам руководству, — согласно кивнул Ремизов, делая какие-то пометки в блокноте. — Ты лучше грамотно составь план этого рейда и чуть позже пойди с ним ко мне, тогда и поговорим. А теперь поспеши, у тебя ещё есть тут задания.

— Не проблема, сделаем.

В дверях он снова окликнул меня:

— Женя, не планируя завтра ничего после обеда, дома будь.

— Я до трёх на базе, домой только к четырём добираюсь. Да и то если не лётная погода, тогда и до темноты не успевают вернуться.

— Ну значит после четырёх. Всё, иди

— Хорошо, — пожал я плечами и покинул кабинет.

Пройдя через фотографа, тот заставил меня надеть форму с пустыми петлицами сотрудника конторы и фуражку, он их подобрал по размеру, сфотографировал и отправил дальше. Через сорок минут мне принесли новенькое удостоверение сотрудника НКВД, дата, как и ожидалось, стоял сентябрьская. Похоже я был прав, после моего того рейда начались какие-то игры, как бы пешку не раздавило в ней, это вот меня больше всего беспокоило. Пешкой естественно был я. Покинув наркомат, я направился обратно. Предоставлять машину, чтобы вернуться, мне никто не стал, мол, молодой ножками дотопаешь. Не дошёл. Что я вообще головы лишился идти под холодным осенним ветром полстолицы в мелкий дождь? Такси удачно поймал. Ну как поймал, остановил милицейский патруль, махнул новенькими корочками и попросил помочь, они и остановили, они по форме были.

Когда я вернулся домой, Андрей Валерьевич уже был у нас, полчаса как пришёл, его уже устроили за столом, и он живо общался с нашей хозяйкой. Судя по виду обоих, это им доставляло удовольствие. Посмотрев на Нину Игоревну как на женщину, я отметил, что она ещё вполне ничего, только седая прядь на виске намекала, как ей пришлось трудно в этом году.

Поздоровавшись со всеми, я переоделся в домашнюю рабочую одежду, закончил все дела по дому. Задал корму животине, овса всего шесть мешков осталось, надо что-то думать насчёт этого, на моём обеспечении, когда я дома, лошади и коза. После чего сходив в баньку, судя по почти пустому баку для воды, ей уже все успели попользоваться и, вернувшись, домой, переодевшись, присоединился к гуляниям.

В общем, хорошо погуляли, главврач принёс бутылочку вина, да и у меня в запасе оставалось после новоселья. Даже не початая бутылка коньяка была, вот её они вдвоём почти и добили до конца. Когда я одевал пьяненького, но счастливого Андрея Валерьевича, сам я не пил, то сунул ему её в карман, завтра с утра опохмелится.

Так как он был хорош, хотя и стоял на ногах довольно твёрдо, я решил его на всякий случай проводить, мало ли что. Одевшись и придерживая гостя за локоток, я повёл его на двор, а потом и по улице в сторону дома. У него была служебная квартира в соседнем квартале, где были не только частные дома, но и вырастали сталинские многоквартирные дома. 'Сталинки' так сказать. Там их четыре штуки стояло.

Дошли мы благополучно, хотя Андрей Валерьевич дважды оскальзывался в грязи, но я успевал его придержать, так что кроме испачканной левой штанины, особо он не измарался. Убедившись, что он, раздевшись, начал сам устраиваться в квартире, то есть пошёл спать, я покинул квартиру и подъезд, после чего лёгким прогулочным шагом направился в сторону дома. Дождь закончился, хотя и было очень сыро, как в воздухе, так и на земле, но я всё равно шёл отдыхая. Посередине улицы была набитая машинами колея, туда лучше не лезть, сразу утонешь, а вот по бокам у палисадников домов были нахожены местными жителями пешеходные тропинки. Именно тут я вёл главврача домой и тут же возвращался.

Прогулка мне понравилась, ни о чём не думал, просто шёл и радовался жизни. Первое что меня насторожило, когда я подошёл к дому, это распахнутая калитка ворот, хотя когда я сорок минут назад выходил, то закрыл её. Достав из-за пояса 'Вальтер' я привёл его к бою и сунул в карман куртки, если что можно стрелять из кармана.

До самого крыльца у меня были брошены доски, чтобы можно было по ним, как по тропинке не замарав ног, дойти от ворот, но у калитки я присел и, достав трофейный фонарик, на пару секунд осветил землю. У нас были гости, сомнений нет, причём их было то ли шесть, то ли семь. Много.

— Не служба, обувь разная, — пробормотал я.

По доскам дойдя до крыльца, я поскрёб подошвой о специальную чистилку, после чего поботав о бок крыльца, сбивая оставшуюся грязь, внутри то наверняка слушали, открыл дверь сеней, они были пустые, и только потом вошёл уже в дом.

Там была интересная картина, тётя Нина слегка бледная со следом от пощёчины на левой щеке сидела за столом. Рядом прижавшись к ней обе сестрёнки, на вид целые. С противоположной стороны стола развалившись на стуле, сидел худой мужик лет пятидесяти на вид, в довольно приличной одежде. Рядом на столешнице лежала кепка, улыбаясь, показывая золотые фиксы, он смотрел на меня. Второй бандит стоял за спиной тёти Нины, играя ножом. Причём я узнал в нём свой штык-нож от немецкого карабина, что висел до этого у меня в комнате на ковре.

В комнате было светло, ставни снаружи закрыты, поэтому мы свободно пользовались электрическим светом, не мешало это и ворам.

— А мы всё ждём и ждём, — развёл руками вор, явно чувствуя себя хозяином положения.

Что мне не понравилось больше всего, на столе были кучей свалены ценные вещи, всё то, что я добыл у немцев.

— Ты фраерок работаешь у нас, продаёшь рыжьё, процента не отстёгивая и я...

— Сколько их? — спросил я у тёти Нины.

— Шестеро...

Бандитов за её спиной замахнулся, явно собираясь заставить её замолчать, но тут же упал с пулей в груди.

— Так сколько их? — держа вора на прицеле, переспросил я.

— Шестеро, — мгновенно отреагировала мачеха. — Двое тут, один в зале в шкафу копается, трое внизу.

— Ясно, сидите тут я сейчас зал зачищу, потом тех что внизу сидят навещу.

— Ты чего? — неуверенно спросил вор, пока его товарищ, скобля грязными сапогами доски пола, отходил.

Когда я подходил к нему, то засёк в дверной проёме зала движение и выстрелил на него, потом второй раз, добивая бандита. Этот тоже готов. Вор был неплох, и реакция и финка у него в руках были довольно стремительны. Но перехватив его руку, я сломал её в двух местах, после чего приёмом уронив старого вора на пол, прошёлся по его бокам сапогами. Быстрый обыск дал мне у него 'наган' во внутреннем кармане и горсть патронов. Старый вор ошибся, оружие нужно было держать в руках, а не рассчитывать на количественное превосходство. После этого, я с жутким хрустом вывернул его ноги из коленных суставов, вот теперь не убежит. Пока тот орал и катался по полу, я направился к лестнице

'Наган' сразу же ушёл в руки тёти Нины, он был заряжен, так что она большим пальцем взвела курок и держала правой рукой довольно тяжёлое оружие. Спустившись вниз с пистолетом в одной руке и фонариком в другой, свет был выключен я подошёл к двери в свою комнату и подёргал ручку, та была закрыта изнури. Прислушавшись, я чётко расслышал шебуршение. Улыбнувшись я побежал обратно. Выбежав во двор, вышел на улицу и прошёл в палисадник. Там как раз один из налётчиков пытался вылезти наружу через окно.

— Шухер, — заорал тощий шкет, который видимо, вылез первый и рванул к забору, его стремительный рывок прервала пуля и он повис на заборе палисадника. Подойдя ко второму, тому, что застрял в узком полуподвальном окне, я приставил ствол к его уху, лицо бандита тут же покрылось крупными каплями пота, и нажал на спуск. Глухо хлопнул выстрел и третий вор, тот, что оставался внутри, закричал:

— Зачем?.. Не надо!

Послышался грохот открывающихся дверей моей комнаты, и я рванул обратно. Но не успел, негромкий хлопок выстрела в доме, который я расслышал со двора, завершил всё дело. Забежав в дом, я обнаружил шестого, последнего бандита лежавшего на лестнице, а в руках у тёти Нины дымился 'Наган'.

— Аля, беги за участковым, — велел я старшей сестрёнке, те особо шокированными зрелищем не были и не такое видели, после чего пробежался и проверил, живых в доме кроме старого вора не было.

Подхватив его за шиворот куртки, я волоком под стоны, повреждённые ноги волочились по полу, потащил из дома в амбар. Мне нужны ответы на те вопросы, что у меня у меня уже были заготовлены.

Когда прибыл участковый, я уже знал всё, что мне было нужно, поэтому одним движением свернул ему шею и вложил в руку нож.

— Этот тоже мёртв? — заглянул старшина ко мне в амбар, свет был включён и он хорошо разглядел лежавшего на досках пола вора.

— Да, он в сапоге финку прятал, прощёлкал при обыске, и когда я начал допрос пытался всадить её мне в бок, вот когда боролись, так и получилось, — развёл я руками, отходя от тела вора.

Мне говоруны были не нужны, не хватало, чтобы чужие узнали, почему они ко мне наведались. Трофеи кстати, что нашли воры, я успел прибрать и спрятать, оставив всякую мелочь.

— Понятно Я сейчас в доме всё осмотрю, и протокол начну писать. В райотдел я уже позвонил из таксофона, скоро опергруппа прибудет.

— Понятно. Тогда пошли, опишу, как всё было, — согласился я.

Через двадцать минут действительно подъехал автобус с сотрудниками милиции и работа закипела. За это время мы с участковым только и успели, что обойти все трупы и начать составлять протокол. Я же как потерпевший давал свидетельские показания. Девчат я отправил к Марье Авдотьевне, переночуют у неё, пока мы тут разбираемся, а тётя Нина осталась, она была свидетельницей. Соседей тоже хватало, они начали собираться на улице пытаясь узнать что происходит. Старшина уже записал мои показания, приобщил к делу и то, что я пользовался оружием. Но новенькие корочки сотрудника конторы решили всё дело. Тем более он знал, что я не простой боец, вон информацию, что я только что вернулся из рейда по немецким тылам выдал старшему опергруппы в звании капитана. Тот стал с уважением поглядывать на меня.

Наконец подъехала привлечённая полуторка, туда перенесли все тела бандитов и, забрав улики, милиция отбыла, а мы остались в начавшем остывать с натоптанными и окровавленными полами доме одни.

— Ну что ж, будем мыть, — закатывая рукава, сказал я.

Первым делом я долил в бак бани воды, три раза с вёдрами из дома бегал и заново её затопил. Пока тётя Нина собирала разбросанные по комнатам вещи, те что чистые отправлялись в шкаф или на полки, что требовалось мыть или стирать, в общую кучу, я отмыл полы на своём этаже, а позже и на первом, на забыв захватить крыльцо, оно вообще сантиметровым слоем грязи было покрыто. От крови я полы тоже отмыл, даже старался и в щелях до них добраться. У меня вон потолок пятнами и каплями обзавёлся, ничего отмыл. Самое фиговое это ковёр в зале, бандит которого я подстрелил, упал на него и залил своей кровью. Угол конечно, но я замаялся драить его щёткой. Четыре раза проходил, пока не удовлетворился результатом. Пятно исчезло, но ковёр был мокрый и я положил его сушиться у печи на кухне. Я затопил обе печки, прогревая дом. В общем, закончили мы со всеми делами где-то в час ночи, после чего посетили по очереди баньку и легли спать. О налёте мы особо не разговаривали, просто я предположил вслух, что нас засекли на рынке и выследили, не надо было толстой пачкой денег махать. Это объяснение тётю Нину полностью удовлетворило.

Утром когда я собирался на работу, запрягая застоявшегося Огонька, у того от предвкушения даже по бокам дрожь пробегала, прибежали обе сестрёнки, Анна и Марья Авдотьевна. У меня особо времени не было, поэтому они, поздоровавшись, прошли в дом, пусть с тётей Ниной общаются, она уже встала, я проверил как там остальная скотина и, вскочив в седло, направился на базу.

За тридцать минут я добрался до базы, за ночь подморозило, причём хорошо так, поэтому иногда переходил на галоп. В части, я привычно добрался до конюшни, тут были свои лошади, их часто использовали для тренировок и, сняв седло и уздечку, обиходив Огонька, завёл его в пустое стойло, которым часто пользовался, только после этого направившись к штабному зданию. Через десять минут должна быть каждодневная пятиминутка, где командир давал задания инструкторам, именно туда я и направлялся.

Она прошла привычно, мне дали на день пять групп, поставили задачу какие им дать теоретические знания, после чего Батя, перед тем как распустить командиров по аудиториям, у нас была хоть и военная часть, но всё же учебная, спросил:

— А что Иванов у нас сидит, молчит, да в блокноте что-то рисует? Докладывать о ночном налёте на свой дом не будет?

— А о чём там докладывать, товарищ майор? — встал я со стула. — Ну пришли шестеро болванов, ну угрожать начали, я в это время отсутствовал, а когда пришёл и опознал их, то просто перестрелял вот и всё. Чего мне с ними разговоры заводить?

— Подробно давай, нам тут всем интересно. За последние дни только ты в подобные истории влипаешь, хотелось бы знать о них.

Сев на место я в подробностях объяснил, что и как делал. Как по следам определил, сколько примерно бандитов, как вёл переговоры, стрелял и двигался. Даже как убирался после отъезда милиции, описал.

— Ясно, стремительность и натиск, всё в твоём стиле, — постукивая тупым концом карандаша по столу, кивнул Лучинский. — Выводы какие сделал?

— Да, — кивнул я. — Нужно в следующий раз их на улицу выгонять и там уничтожать. Убираться, долго муторно и трудно

Пока присутствующие командиры-инструктора смеялись, улыбнулся и Батя.

— Подставляться не надо, тем более так глупо, деньги засветил на рынке. Ладно, все свободны, а вас товарищ Иванов я попрошу посетить, наконец, вещевой склад и получить, наконец, форму и другое имущество, а то выглядите среди нас как белая ворона.

— Есть, — кивнул я.

До начала первых занятий у меня оставалось ещё около часа, поэтому после пятиминутки я направился к складам. Там завсклад уже был предупреждён и я получил большой тюк с обмундированием, амуницией и оружием. Да, мне и оружие выдали. Прямо на складе я примерил форму, она немного была великовата, но мне было кому её ушить по фигуре. По амуниции скажу так. Мне выдали командирский ремень с кобурой в которую я чуть позже сбираюсь вложить новенький 'ТТ', как только отмою его от пушечного сала, так и вложу. Три магазина, пятьдесят патронов, вот и все из вооружения и амуниции, фляжку дали да и то не сразу и когда я о ней вспомнил. Я не командир был, в рядовом звании находился и многое мне не полгалось для выдачи, да и пистолет выдали, а не карабин только потому что я инструктор, им положено его иметь.

Пробежавшись по накладной, проверив, всё ли я получил, валенки тоже были вместе с зимним обмундированием, поставил свою подпись и, взвалив на плечи объёмный и тяжёлый тюк, всё у меня было завёрнуто в белый овечий полушубок, я направился в комнату отдыха инструкторов в третьем корпусе, где было две аудитории. У нас тут в части всё было серьёзно, шесть больших зданий, где мы проводили уроки в зимнее время, всё остальное проходили на практике на полигоне. Он был тут недалеко, километр по лесной дороге и мы на месте.

В общем, добравшись до нужной комнаты, там было двое инструкторов, мы с ними виделись на пятиминутке, я бросил тюк с обмундированием на лавку и, достав из шкафа шкатулку с общими иголками и нитками, и стал пришивать всю фурнитуру, мне её тоже выдали. Время было, почему этим не заняться? Я закончил с летней гимнастёркой и с теплой зимней, когда наступило время занятий, у меня сегодня было две теории и одна практика на полигоне, так что убрав обмундирование в общий тюк я оставил его в комнате, дома с этим закончу, до вечера я буду занят, после чего поспешил в шестую аудиторию где уже ожидали слушатели вместе с их куратором. Тот был мне знаком, поэтому мы приветливо кивнули друг другу. В данный момент в аудитории сидело шестьдесят человек, пять боевых групп, которых уже начла проверять на свариваемость и отбирали тех, кто имел ярко выраженные лидерские качества, чтобы отправить их на курсы командиров, я начла лекцию по теме: 'Малая война в тылу противника'.

Закончил я, как и рассчитал где-то к трём на полигоне, там было очень удобное место для тренировок, лесная дорога и посадка с другой стороны. Бойцы под моим присмотром ставили 'монки', готовили позиции, и когда все было готово, я обходил с командирами боевых групп все позиции и заминированные участки и показывал, где они ошиблись или недосмотрели, а где показали себя в организации засады выше всяких похвал. Именно во время этого занятия я показал, как нужно устанавливать заряды с поражающим элементом. С макетом в руках я поднялся на дерево и, установив мину с направленным зарядом, там, кстати, были следы от других установок и, маскируя провод, спустился вниз, где два бойца отбежали с ним в сторону, и заняли позицию в кустах, накручивая оголённые провода к подрывной машинке. Этим я продемонстрировал, как можно точечно уничтожать противников в бронированных кузовах бронетранспортёров или грузовиков. Один заряд и полвзвода как не бывало. Так и шли эти занятия, теория, потом всё на практике на полигоне, чтобы всё быстро усвоилось. В общем, так прошёл для меня ещё один привычный день. Парням я действительно старался дать всё что знаю и делился накопленным теоретическим и практическим опытом.

После моих занятий парни направились к другому инструктору, по расписанию я закончил, сейчас у них срелковка, а потом вождение разного транспорта, я запряг Огонька, и забрав из комнаты отдыха свои вещи, закрепив их позади седла, на крупе проще говоря и покинув часть направился в аэроклуб. Он тут недалеко был.

Начальника не было, но присутствовал его зам он то и оформил моё возвращение к занятиям, сегодня нелётная погода, но завтра, если ещё подморозит, вполне возможно можно будет возобновить тренировочные полёты. Короче говоря, на аэродроме позже узнаю, дадут там разрешение на тренировочные полёты или нет. Заскочив по пути на аэродром, инструкторов не было, но присутствовали механики, я с ними пообщался и сообщил, что возвращаюсь к занятиям, мол, путь передадут моему инструктору. Только после этого я отправился домой.

Добрался быстро но, снова обнаружив у двора дома чёрную 'эмку' пробормотал:

— Сейчас-то что опять?

Когда я подскакал к дому, дверь распахнулась, и наружу вышел знакомый сержант, Корнилов вроде бы.

— Что в этот раз?

— Боец, вас не учили субординации? — нахмурился он, зная прекрасно, что меня забрили.

— Иди на хрен. Говори чего опять от меня надо.

Настроение окончательно испортилось, и эта выскочка пришёлся в тему. И вообще у меня были планы, а тут эта фифа приехала. У меня сегодня были вечером планы навестить три воровские малины, которые выдал вор. Ещё как выдал, пел, что твой соловей. В общем, я собирался сократить поголовье бандитов и пояснить им, что меня трогать не следует, а тут этот припёрся. Вспомнив слова капитана о том, чтобы я сегодня не планировал ничего делать, только скривился.

— Так что надо? — хмуро спросил я у ошарашенно молчавшего от моей наглости сержанта.

— Да как ты смеешь?..

— Пошёл вон, — буркнул я и, взяв коня под узду открыв ворота, прошёл во двор и закрыл их за собой.

Сержант переваривал наш разговор минут пять, за это время я успел снять тюк с обмундированием, отнести его в дом, бросив на кухне у вешалки с верхней одеждой, распрячь Огонька и как раз обтирал его пучком соломы, тот дергал кожей, там где я проводил, когда дверь открылась и во двор прошёл сержант.

— У меня приказ доставить вас в Кремль.

— Ну вот так бы всегда. Сразу отвечать надо было, — сказал я и ударил Огонька по крупу, отчего он взбрыкнул ногами и побежал в огород, где бродила Машка. Вечером или я или девчата заведут их в стойла. Погода не ветреная, пусть побродят и порезвятся. Наш огород для них что-то вроде загона, на улицу я их выводить опасался, травы нет, да и уведут в момент. Сейчас с лошадьми дефицит.

— По форме велели явиться или в гражданке? — спросил я у сержанта, кулаком разбив лёд в бадье и отмывая руки.

— По форме.

— Через пять минут буду.

Забежав в дом, он, кстати, был пуст, пришлось открывать замки, отсутствовали и сестрёнки, но они, похоже, ещё из школы не вернулись, и тётя Нина. Последняя должна была оформляться в Москве и в больнице, все это взял на себя Андрей Валерьевич.

Раздевшись, я подхватил тюк и направился вниз, к себе. Через две минуты я стоял полностью одетым по форме. Застёгивая ремень с тяжёлой кобурой на правой ягодице, разглядывал себя в зеркале. Выданный 'ТТ' я не успел почистить, поэтому сунул свой, личный. Проверив, как всё смотрится в зеркале, вполне прилично, я притопнул новыми сапогами, поправил новенькую фуражку и, подхватив новенькую шинель с дивана, направился наверх. На ней не было знаков различия, но фурнитура была у меня в кармане галифе, пока доедем, пришью всё что нужно, и надену её, чтобы быть полностью в форме.

Так я и сделал сержант сидел спереди рядом с водителем, а я, стараясь не уколоться, что было не просто, водитель торопился, пришивал пустые треугольные петлицы на шинель. Успел закончить, более того, надел её и застегнул сверху ремень с кобурой.

Когда мы подъехали к Кремлю, действительно сюда везли, не соврал сержантик, я закончил возиться на заднем сиденье и сел спокойно. После проверки, моё удостоверение тоже изучили и проверили в списках, оказалось, я там был, нас пропустили на закрытую территорию. Покатавшись по дорожкам 'эмка' встала у заднего входа в какое-то большое здание.

Корнилов и водитель остались в машине, а ко мне, я как раз поправлял шинель, убирая складки назад, подошёл Ремизов.

— Почему так долго? — спросил он, и тут же тряхнув головой, велел. — Иди за мной.

— Мы опоздали?

— Успели, но нужно было прибыть раньше.

Мы сдали в гардеробе шинели и оружие, застегнув на поясах ремни с пустыми кобурами, после чего направились по длинной и широкой лестнице на второй этаж. Я с интересом крутил головой, пока капитан не заметил этого и не одёрнул. А что, интересно же, часовые на всех углах, несколько гражданских, что скучали в обществе других гражданских, ведя ленивые разговоры. Наконец мы прошли в большой зал, актовый, или ещё какой, не совсем понято. Обычные ряды кресел, и сцена впереди.

Ремизов уточнил у стоявшего около входа распорядителя и направился к первым рядам. Там было наше место. Половина мест уже было занято, да и другие гости начали подтягиваться. Среди них было большое количество военных, даже трёх генералов рассмотрел.

Мы заняли свои места, кресла имели номера, и я ещё раз осмотревшись, сказал:

— Эх, надо было фотоаппарат прихватить. Сестрёнки любопытничать будут, а меня доказательств на руках нет.

— Будет ещё, — хмыкнул капитан. — Откуда у тебя фотоаппарат?

— Трофейный из последнего рейда. Там три было, два сдал, один себе оставил. Трофеи, раз я захватил, значит моё.

— Куркуль и собственник, — буркнул капитан и приветливо кивнул какому-то знакомому, с которым видимо был знаком.

— Скажите спасибо, что остальные трофеи сдал, особого желания не было, да и места в сидоре. А так бы всё забрал.

— Ну ты и наглец, хоть бы думал кому это говоришь.

— Так вы же меня уже хорошо знаете. Если бы чушь какую понёс, которая моему характеру не соответствует, насторожились бы.

Ремизов на пару секунд завис, обдумывая мои слова и кивнул, сказал:

— Да, в чём-то ты прав.

Ожидали мы ещё около сорока минут, за это время зал наполнился, что примечательно было много журналистов и корреспондентов, не только нашей, но и иностранной. Они тоже сидели в первых и вторых ролях, проговариваясь и готовясь работать. Наши тихие были, а иностранцы горластые, голоса не понижали.

Наконец началось представление. А как ещё сказать, если на сцену вышел старичок и запел на весь зал что-то высокопарно-патриотическое. Ремизов дважды ударял меня в бок локтём, чтобы я не хихикал, но я уже справился с собой, хоть и с трудом и сидел с невозмутимым, но пунцовым лицом. Дальше я уже проблем не доставлял.

После старичка выходили двое, поэты, которые тоже читали всякую хню. Для меня, а вот у остальных они срывали оглушающие аплодисменты. Это или у меня отсутствует слух, или у всех присутствующих. Хотя возможно я просто вслушивался в ритм сказания, которого не было, а они в слова. Там что-то было по патриотов, что ложатся под гусеницы танков с гранатами в руках.

Я тоже похлопал последнему поэту со скептическим лицом и наконец, на сцену вышло следующее лицо. Вот ему аплодировали стоя, я тоже встал, но не из-за стадного инстинкта, а из-за уважения к выступающему. Это был Сталин собственной персоной.

Хлопали ему минут двадцать, не меньше. У меня уже ладони устали, как бы так синяки не набить. Сам Сталин нас не прерывал а подойдя к трибуне занял её и, разложив листы лишь поглядывал на нас. Наконец зал начал стихать, хотя двое энтузиастов продолжали хлопать, когда все начали садиться на место, видимо внимание так себе привлекали, мол, вон они какие молодцы. Оба были в полувоенной одежде чиновников высокого ранга.

Наконец Сталин взял слово. Он в течение сорока минут делился всеми успехами и поражениями, и под конец он перешёл к другой теме. К награждению. Верховный лично зачитывал, за что получает награду очередной претендент, его данные и место службы, после чего тот выходил из зала, строевым шагом и Сталин прикалывал к нему на грудь награду.

Было пять военных и один чиновник из конструкторского бюро, он что-то там с авиационными двигателями намудрил, ему кроме ордена Трудового Красного Знамени ещё и премию дали. Сталинскую, второй категории. Надо будет узнать, что это всё значит.

Дальше Сталин меня удивил, он вернулся к трибуне после очередного награждения, это был танкист, сорвавший бурные овации, у секретаря, что стоял позади него, осталась всего одна коробочка с наградой на красной подушке, подошёл к трибуне и, прочистив горло начал зачитывать.

— Следующий герой получает награду за дела не только на фронте, но и в тылу. Он лично уничтожил пятьдесят три немца за одну ночь, встречался с ними также и у границы в первые часы войны, уничтожив до десятка офицеров из снайперской винтовки. Но это ещё не всё, во время излечения после тяжёлого ранения он помог сотрудникам милиции и лично уничтожил семь бандитов во время свершавшегося ограбления сберкассы. А буквально вчера во время налёта на его дом, было уничтожено ещё шесть бандитов. Из всех этих схваток герой вышел без царапин. Евгений Романович Иванов, сотрудник наркомата НКВД, боец элитного подразделения который показал себя в схватках с врагом и бандитами не только показал себя с отличной стороны, но и своим примером доказал что бить врага можно и малыми силами. За все его подвиги, Евгений Иванов награждается орденом Боевого Красного Знамени и ему присваивается звание сержант госбезопасности.

Ещё вначале рассказа Сталина я нервно заёрзал в кресле, начиная догадываться о ком говорят. Нет, я, конечно, догадывался, что меня могли вызвать сюда и поэтому поводу, а сейчас я слушал и понимал, что предположение стало явью.

После незаметного знака, я встал и направился к сцене. Как тихо пояснил мне Ремизов. Обычно награждаемого вызывают на сцену, и зачитывают всё, что он свершил, чтобы зрители из зала его видели и полюбовались на героя, но сегодня проходило награждение в лёгком формате и некоторые правила были изменены. Поэтому под любопытными взглядами зрителей и журналистов, гады, трижды ослепили меня фотовспышками, я поднялся на сцену, пожал руку Сталину, сильная ладонь оказалась и, расстегнув пуговицы френча, помог Сталину проколоть и прикрутить гайку награды. Она не имела колодки сверху, была старого образца, то есть сам орден имел гайку и прикручивался намертво. Как орден Красной звезды.

Наконец я застегнулся, поблагодарил Верховного, получил на руки удостоверение награждённого и знаки различия сержанта, восемь кубарей и, толкнув небольшую речь, вернулся в зал, заняв своё место рядом с Ремизовым. Мне кстати тоже хлопали, я ревниво прислушался и определил что нормально и искренне, как и другим.

После этого Сталин покинул зал, его снова провожали стоя. Он спустился и занял небольшой балкон сбоку. С докладами выступили ещё двое и наконец, нас попросили пройти в другой зал, где было всё готово к празднованию и банкету. М-да, всего семеро награждённых, маловато. Не врали историки, когда говорили, что очень мало награждали в сорок первом, теперь я это воочию вижу. Честно говоря, я не думал, что меня наградят, для местных я был тёмной лошадкой, а тут раз и вручение. Дело в том, что местные были правы, чуждая мне была их культура, ну не моё это, поэтому и возникали у них некоторые конфликты со мной. Думаю, это недолго будет продолжаться и нужно этот узел разрубить. Лучше успеть самому это сделать, чем дать шанс другим.

Держа в руках полный бокал с шампанским, не люблю это шипучку я наклонился к Ремизову, что стоял рядом и спросил:

— А сразу нельзя было предупредить? Чего такую тайну устроили?

— До последней минуты не знали, будет награждение или нет, всё могло отмениться. Это кстати ещё не всё, сегодня вечером, а вернее завтра утром появятся газета с подробным описанием твоего подвига.

— Надеюсь, моё лицо на фото мелькать не будет?

— Нет, не волнуйся, и отметим тебя как бойца И, осназа нашей службы. Сообщим, что прошло награждение и боец, очень рад, что его дела были замечены командованием и народом и поклялся продолжить вести борьбу с нацистскими захватчиками.

— Спорное замечание, хотя конечно это от неожиданности.

В это время к нам подошёл один из награждённых, капитан-лётчик. Как я слышал, его наградили Золотой Звездой Героя за восемь сбитых немецких самолетов. Фамилия мне его не была знакома, да особо я и не следил, что в газетах было написано. Фролов у него была фамилия.

— Здорова, — пожал он нам руки, и сказал. — Я тут не знаю никого. Самого вчера с фронта дёрнули и самолётом сюда, в Москву доставили. Можно к вам присоединиться?

— Можно конечно, — улыбнулся Ремизов.

С летчиком мы мгновенно зацепили языками, он узнал, что я обучаюсь пилотированию, уже УТИ-4 осваиваю, горячо одобрил эту профессию и предложил сразу после него поступать в лётное училище. Мол, им такие молодцы вот как нужны, и ударил себя по горлу.

Где-то через час, послушав двух певиц и оперного певца, мы решили покинуть праздник, хотя он ещё продолжался и лётчик решил остаться. Мы спустились вниз, забрали свои шинели и оружие. После чего выйдя, направились к машине. Она стояла припаркованная в ряду других машин. После этого завезли домой сперва Ремизова, о жил в центре, потом уже и меня. Капитан, перед тем как покинуть машину, второй раз предупредил меня быть в наркомате завтра часам к пяти вечера.

Скажу честно, встречали меня как героя. Сперва Ольга, которая встретила меня на кухне, удивленно разглядывая форму, в которой был, потом заметила орден, я как раз вешал шинель на вешалку и, взвизгнув, подбежала, начав меня поздравлять и расспрашивать. На её крики и остальные собрались поэтому, поправив форму и снял сапоги, сунул ноги в свои тапочки и прямо на кухне в подробностях рассказал, как всё проходило в Кремле. У отца был такой орден за финскую, но всё равно сестрёнки и тётя Нина с интересом разглядывали его, трогая, жадно слушая рассказ о том, как меня награждали. Больше всего их потрясло, что вручал награду сам Сталин и трогать орден они стали чаще.

Потом они начали организовываться стол, желая отметить награду, поэтому я послал девчат за Марьей Авдотьевной и её домочадцами, и участковым с женой, а сам, спустившись вниз, прихватив шинель с вешалки, закончил приводить себя в порядок. Да, удостоверение у меня все ещё было простого бойца, но завтра я получу новое удостоверение, уже сержанта. Поэтому приколол в петлицы кубари и, надев форму, шинель я вернул на вешалку, поправив новенькую фуражку, что лежала на полке вешалке. Красивая всё же форма, да и нужно соответствовать.

* * *

Следующие три дня пролетели как в угаре, я обмывал звание и награду на базе, получал новое удостоверение в наркомате, числился я всё также на базе Лучинского. Кроме этого я предоставил план своего рейда в тылу немцев. После небольшого обсуждения его одобрили и в данный момент, на своём мотоцикле тарахтел к наркомату. Все разрешения у меня были, сегодня меня должны были познакомить с замом, а потом можно будет и набирать людей. Лучинский сказал, что я могу отобрать любого курсанта на базе, там же и будет формироваться группа перед отправкой на фронт. Добровольцами были все. Но я ему честно сказал, что с командирских курсов возьму десятерых, пусть боевой опыт получат, остальные пока подождут. Но это ещё не всё, я же выбил у Ремизова разрешение самому набирать людей, но он-то думал, что я воспользуюсь курсантами с моей базы. Но это было не так, эти просто со мной практику будут проходить, нет, я буду набирать людей со стороны, и это уже будет действительно моя группа. Пяти-шести бойцов основного состава хватит, остальные будут пришлые курсанты с базы. Вот такое дела.

Время было десять утра, сегодня у меня после обеда всего одна лекция, так что время было. Подкатив к зданию наркомата я оставил мотоцикл под охраной Шмеля, после чего поспешил ко входу. Был я теперь уже в привычной для меня форме, шинели и фуражке. Потерев уши, подумал, что на мотоцикле в фуражке ездить холодно, нужно на ушанку переходить.

Дежурный проверил моё удостоверение. Записал приход и время, после чего сообщил, где меня ожидают. У Ремизова, где же ещё.

Пока я неторопливо шёл к капитану, то обдумывал свои дальнейшие шаги, плавно перейдя на последние дни. Пока всё шло по плану, выделили помещение в казарме для группы, дали разрешение разграбить склады базы Лучинского, обмундирование и всё что нужно было. Осталось набрать людей, но была одна заковырка. Мой зам, которого я ещё не знаю. Если не сработаемся, могут быть проблемы. Именно об этом я и размышлял. Мне нужно плечо, которое и поддержит и поможет, но я был уверен, что Ремизов мне своего человека подсунет, и тот будет сообщать всё о каждом моём шаге, вот этого вот мне не было нужно категорически. Я не работал под контролем, мне это будет только мешать.

Постучавшись, я прошёл в кабинет Ремизова.

— А, Евгения, прибыл уже? — встал он из-за стола.

— Так договорились на это время, — приподнял я бровь.

— Да помню. Пойдём, я представляю тебя отобранному мной лично человеку. Он и станет твоим замом... Кстати, ты потянешь командование подобного отряда? Командовать одним бойцом, то есть самим собой куда проще, чем целым отрядом.

— Справлюсь, главное чтобы зам у меня был нормальный. Не стукач там какой, — закинул я удочку.

— Не в бровь да в глаз да? — хмыкнул капитан.

Беседуя мы вышли из кабинета, спустились на первый этаж и, пройдя по коридору, мимо санпункта, зашли в один из кабинетов, где смеясь и беседуя, сидело шестеро командиров в званиях сержантов. По новой форме и амуниции стало ясно, что это новички, то есть те, кто поступил на службу только недавно. Это что, Ремизов решил мне выдать человека поближе к моему биологическому возврату? Так мне шестнадцать, а этим лбам по двадцать два-двадцать три года.

— Где Коршунов? — спросил капитан у вскочивших сержантов.

'А, так его здесь нет, фу-у, я уж думал', — с облегчением подумал я.

— Он в столовую за кипятком пошёл, товарищ капитан госбезопасности, — ответил ближайший сержант. Все присутствующие командиры интересом разглядывали меня, видимо приняв за такого же новичка. Форма то на мне новенькая, аж блестит, да и на мотоцикле я в плаще езжу, не марался, не истрепался.

— Ясно. Иванов за мной.

Мы покинули кабинет и направились в сторону столовой, когда нам на встречу вышел довольно молодой сержант, как и у меня у него было по два лейтенантских кубаря в петлицах. В руках сержант нёс парящий чайник.

— Коршунов, я что тебя искать должен? — сразу наехал на него капитан.

— Чего меня искать, товарищ капитан, тута я, — пожал тот плечами, ничуть не смущаясь

— М-да-а-а, — протянул я, с интересом изучая сержанта. — Кадр.

— Характеры у вас одинаковые, думаю, сработаетесь, — бросил не глядя на меня Ремизов и обратился к сержанту. — Это сержант Иванов, с этой минуты твой непосредственный командир. Это сержант Анатолий Коршунов... Ты давай чайник отнеси, товарищи заждались уже и идём ко мне в кабинет, оформим перевод.

Коршунов был моего роста и такого же телосложения, даже лицом чем-то был схож. Немного нагловатое выражение лица, длинные ресницы и рыжий чуб. Да, он очень сильно был похож на меня.

Парень с чайником в руках побежал к кабинету, а я, проводив его оценивающим взглядом, посмотрел на улыбающегося Ремизова, развёл руками и едко сказал:

— Большое вам спасибо за такой подарок.

— Точно сработаетесь, — кивнул тот сам себе.

Через полчаса мы с Анатолием вышли из здания наркомата. Зато время пока всё оформлялось, и мы получали на руки нужные бумаги, успели познакомиться. Толик оказался нормальным парнем и, похоже, Ремизов был прав, сработаемся. Тем более я провёл с ним пару тестов и понял, что чтобы заставить его стучать это постараться надо, хотя конечно к любому человеку можно подход найти.

Сам Толя был из Воронежа и после спецкурсов получил назначение в Москву. То есть опыта у него не было, только наглость и неунывающий характер. В данный момент он нёс на плече сидор и чемодан в руках, все его вещи.

— Вещи ложи в люльку.

— Тут щенок сидит.

— Ты со мной значит, не укусит. Ложи говорю, — велел я и, открыв багажник на люльке, достал два плаща и две пары очков. Тот пододвинул недовольно заворчавшего Шмеля и, сунув внутрь сидор, а на сиденье поставил чемодан, места для него и щенка там хватало.

После этого мы надели плащи и очки, сели на мотоцикл, Толя на заднее седло, и покатили на базу. Нужно было его там устроить и поставить на довольствие. Справились к обеду, после чего он оставил в казарме вещи у своей койки, и мы поехали в город. Причин тот не знал, я сказал нужно заехать в пару мест и поговорить с людьми.

Добравшись до нужного района, мы вкатились на небольшой двор, где играла стайка детишек, и остановились.

Пока сержант снимал плащ, я подозвал старшего пацана и попросил его проследить за мотоциклом. После этого закрыв багажный отсек и брезентом люльку, крикнув Шмеля, направился в соседний двор.

— Куда мы идём? — спросил Анатолий, догнав меня и поранившись.

— К одним незнакомым людям, с которыми я очень хочу познакомиться и поговорить, — ответил я, проходя в подъезд и расстёгивая кобуру. Анатолий удивленно посмотрел, как я привожу оружие к бою и после моего требовательного взгляда проделал тоже-самое.

На втором этаже, держа оружие наготове, я осмотрел замок, английский тихо не открыть, и покачав головой, спросил у напарника:

— Готов?

— Да, — уверенно кивнул тот.

— Ну-ну... Шмель, охранять.

Вскинув 'ТТ', я дважды выстрелил, разнося замок, после чего ударом ноги выбил её, и та распахнулась внутрь, в коридор, куда я сразу же ворвался. Выскочивший из ближайшей комнаты какой-то шкет, получил две пули в грудь и упал, в соседней комнате кто-то заорал и послышался звон разбитого окна. Показав на дверь, я распахнул её и ушёл в сторону, чтобы не попасть под ответный огонь. Он был. Над головой Анатолия, заглянувшего в комнату, свистнула пуля, и со стены коридора за его спиной отвалился большой кусок штукатурки, а сержант, от неожиданности упав на пол, выпустил весь магазин в открытый дверной проём. Заглянув следом, я посмотрел на лежавшего у окна мужчину с 'наганом' в руке, судя по наколкам сидельца, и обнаружил второго что, закрыв голову, сидел на корточках за диваном.

— Проверь остальные помещения, — велел я напарнику. Тот вроде уже оклемался, судорожно перезаряжаясь, полулёжа на полу, а сам прошёл в комнату.

Проверив лежачего, я убедился, что он мёртв, Толик конечно на нервах выпустил весь магазин, но стрелять он умел, четыре пули в теле, одна в трубе отопления, откуда хлестал кипяток и две видимо в окно ушли. Выглянув, я осмотрел землю внизу, никто не ушёл. Не успели.

— Встать, руки на стену, ноги на ширину плеч, — скомандовал я живому бандиту.

Когда я заканчивал его обыскивать, Толик втолкнул в зал девицу довольно развязного вида, но всё же довольно испуганную.

— В туалете пряталась. Больше никого нет.

— Сколько было людей в квартире? — спросил я у неё.

— Я, ещё... Ой, Мишка-Кривой у окна лежит!

— Тебе может пару пощечин дать чтобы отвечала? Сколько тут было бандитов, — нахмурился я.

— Трое, я и трое. Миша, Олег и Толик.

— Значит всех взяли. Толя, ты как, с обыском справишься?

— Конечно

— Тогда приступай, все интересные находки на стол, а я пока этого зайца поспрашиваю.

Толя начал с других комнат, я же присматривал за обоими хозяевами квартиры. Женщина сидела на диване, изредка вздрагивая, когда я проводил допрос мужчины. Тот был крепкий орешек, три пальца ему уже сломал, мычит только и всё, я его даже зауважал.

— Крепкий зараза, — пробормотал я, снимая фуражку и положив её на стол.

— Он немой, — тихо сказала девица.

— В смысле не твой? — не понял я, и тут у меня всё сложилось, зло сплюнул и спросил. — Вообще не говорит?

— Нет, слышит, но не говорит.

— А писать умеет?

— Да, но только правой, а левой он не сможет.

Посмотрев на поломанные пальцы правой руки, я ещё раз зло сплюнул. После чего посадил мужика за стол и, сунув ему карандаш в левую руку, велел на блокноте писать ответы. Жить захочет и левой напишет. Тот отвечал охотно, но я его каракули не сразу разбирал, затрещины очень хорошо помогали правописанию, и через пару минут тот писал уже вполне понятно и ясно.

Толя перерыл почти всю квартиру, только этот зал остался, когда я расслышал от входной двери окрик:

— Милиция, есть тут кто?

То, что подошёл чужой, было понятно, охранявший входную дверь Шмель недовольно заворчал.

— Есть-есть, — услышал я ответ Толика. Он был в соседней комнате и видимо вышел на голос.

— Я участковый уполномоченный. Мне бы хотело...

— В той комнате командир у него и спрашивайте, а я занят, — мгновенно отмазался тот и видимо вернулся в обыскиваемую комнату. Он нашёл уже довольного много улик подводивших воров под вышку, а в тазике в ванной обнаружил форму капитана-танкиста с дырами от ножа и с не до конца отмытыми следами крови. Видимо девка стирала. Да и другого обмундирования и оружия хватало.

После разговора послышался скрип половиц и в зал заглянул сотрудник милиции в звании сержанта, видимо он и был участковым.

— Участковый уполномоченный сержант Кривцов, — козырнул он.

— Сержант Москаль, — кивнул я ему.

— Мне бы хотелось знать, что тут происходит и почему не предупредили меня.

— Информация срочная была и мы не могли тянуть время, тратя её на ваши поиски. В этой квартире расположилась банда, более того работающая на немецкую разведку. Они обеспечивали формой агентов и одеждой, то есть отвечали за обеспечение. Уничтожали командиров Красной армии, добывая форму оружие и документы. Вон, вы можете посмотреть на стол и диван, она стопками сложена. Да, кстати, у вас ведь патруль пропал недели две назад?

— Было такое, — кивнул участковый.

— Вон их форма лежит, напарник в диване спрятанной нашёл.

— Вот суки, — с чувством выругался участковый, после чего спросил. — Вы будете вести это дело?

— Нет, это разбой, вызывайте свою опергруппу. Если наши заинтересуются, они подтянутся. Информацию, которая нам нужна, мы получили, — забирая у Немого блокнот, сказал я.

— Когда мне сообщили о стрельбе, я по пути вызвал наряд, сейчас тут будут.

— Это хорошо, — кивнул я, изучая то, что написал Немой Толик. В это время второй Толик, мой напарник с грохотом уронил шкаф в соседней комнате, отчего вздрогнули все.

Участковый же достав из карман ножик поднял отбитую щепку и постругав её заткнул водопад из трупы, а то водой уже весь пол залит был да и вор что лежал у окна превращался в варёное мясо. Я на него не обращал внимания, труп он и есть труп.

Когда прибыл наряд, я закончил с допросом девицы, участковый присутствовал, поэтому пришлось вести себя довольно корректно, ничего не ломал, но от звонких пощёчин голова девицы моталась в разные стороны. В этой же комнате был и Толик, да оба тут были, который продолжал обыск, но он уже и так впечатлял. Улик было более чем достаточно. Одних стволов десяток.

Трое милиционеров зашли осторожно, под ворчание Шмеля. Первого убитого было хорошо видно от входной двери, но чуть позже мы опознались и они убрали оружие в кобуры и за спину. Передав старшему наряду все дела захвата бандитской квартиры, те теперь сами будут работать, мы попрощались с милиционерами и направились в соседний двор, где стоял наш мотоцикл.

— Зачем мы в этом участвовали, это же просто бандиты? — спросил Толик.

— Не просто бандиты, — поднял я палец, — а агенты немецкой разведки.

— Тогда почему нашим не передали?

— Информация до них так и так дойдёт. Там сами разберутся, нужна она им или нет. Тут важно другое. У нас есть адрес, куда этот немой Толик, которому достаточно доверяли, носил продовольствие раз в три дня.

— Прячется кто-то?

— Ну да, тот кто в розыске. Но это не наша работа, сейчас в наркомат заедем, передадим все записи дежурному. Пусть сами работают.

— Так это была проверка? — осознал наконец Анатолий, замедлив шаг.

— Конечно, я должен был знать кто ты.

— А сам ты знаешь кто ты?

— Знаю. Умница и красавчик. Хвалить меня не надо я и сам умею это делать.

— Ну... — тот даже замолчал ошарашенный моим нахальством.

Оставив пыхтящего как паровоз Толика, позади я, улыбаясь, направился к мотоциклу. Там было всё нормально, сержант уже немного отошёл и мы поехали в наркомат. Заехали на пять минут, а задержались на полчаса. У меня через полтора часа лекция на базе, а я тут писаниной занимаюсь. Оставив рапорт и блокнот с показаниями Немого у дежурного следователя, тот сразу в горотдел милиции начал названивать, узнавать как там насчёт взятой банды и направлять группу захвата по адресу, где кто-то прятался, а мы, выйдя из наркомата, поехали на базу.

Следующие три дня мы Толиком занимались формированием группы. Через шесть дней выход, а у меня даже группы ещё не было, как бы с одними только курсантами не пришлось к фронту идти. Они ведь не постоянно со мной будут, для них это всего лишь практика, вон и Лучинский который принимал во всём этом деле живое участие, подтвердил это. Временно прикомандированные они.

Вчера я сдал пилотирование на УТИ-4 и получил на руки лётную книжку. Всё, с этой минут я настоящий, подтверждённый лётчик, что уже отметил. Вчера же и отметил. Пригласил человек двадцать, были и начальник аэроклуба, и инструктор, Петрович жалко на фронте, и парни с базы, не забыв Толика и Лучинского, даже Ремизов был. Хорошо погуляли. Со сторону тёти Нины был только Андрей Валерьевич, главврач больницы, где мачеха работала вот уже четыре дня.

Сегодня у меня был выходной, эти дни до входа я попросил Лучинского освободил меня от работы на базе. Хотя сейчас был довольно плотный учебный график, нужно было готовиться к рейду, его никто не отменял. В восемь утра я заехал за Толиком, и мы с ним доехали до армейской школы снайперов. Там я дал ему задание найти мне сработавшуюся пару, а сам покатил на аэродром Аэрофлота, нужно было договориться об тренировочных полётах на Ли-2, или как тут его называли 'Дугласе'.

Аэродром даже не охранялся, я свободно проехал через ворота и подрулил к зданию возле наблюдательной вышки. Куривший на крыльце мужчина в комбезе механика подсказал, где мне найти нужного человека и я, найдя его, договорился об уроках, начиная с сегодняшнего дня. Правда, тот поставил условие, час теории о двухмоторных самолётах, потом лётная практика. То есть вылеты для тренировок. Меня оформили, но практики всего два часа в день, мне это показалось мало, о чём я сообщил инструктору. Но тот ответил, что на одного лётчика повышающего свою квалификацию выделяют топливо именно на такое время в сутки, а если я хочу получить дополнительное время, то не проблема. Только топливо моё, в смысле я достаю. Как раз это была не проблема, у нас на базе некоторая техника на авиационных моторах, и топлива хватало, тем более один танк, наше учебное пособие, запороли, и излишки есть. Договорюсь с завхозом.

После аэродрома, первая тренировка начнётся через пять часов, велели не опаздывать, сейчас аппарата нет, начальник аэропорта улетел куда-то по своей надобности, но позже он будет. В общем, покинув территорию аэродрома, это был грузовой на окраине Москвы, тут же располагалась и служба повышения квалификации, я добрался до Москвы и поехал к мединституту. Время было десять дня.

Подкатившись ко входу, я поставил мотоцикл рядом с высохшей клумбой, и привычно приказав Шмелю сторожить, направился внутрь корпуса. Причина, почему я сюда приехал, была важной. Мне нужен был медик в отряд, молодой, но с нужными знаниями. А сейчас врачей очень хорошо учили, не как в будущем, за деньги.

Моё внимание привлекла девушка в коротком пальто, что стояла у входа ко мне спиной, её плечи вздрагивали, как будто она плакала. При этом она старалась стоять к тем, кто подходил к зданию спиной, чтобы не видели ей лица. Гордая.

Окинув восхищенным взглядом её фигурку, а она была хороша, я подошёл, и на секунду задумавшись, обдумывая слова, грубовато спросил:

— Чево ревёшь? Обидел кто?

Тут не нужно заводить политесы, грубые вопросы, игнорирование всего остального и тогда можно вывести девушку из грустного состояния и встряхнуться, чтобы ответить грубияну.

— Это моё дело, — ответила та.

'О-о-о, и голосок восхитительный', — подумал я и продолжил.

— Так чего ревёшь то, ноготь сломала?

— Выгнали меня. Пять лет училась и выгнали.

— Учишься что ль плохо? Удовица?

— Хорошо я училась, отца арестовали вот и выгнали. Дочь врага народа, — снова заплакала та.

— Подожди, — тряхнул я головой в непонимании. — Товарищ Сталин же сказал, что дети за родителей не отвечают. Ты-то тут причём?

— Ты это им скажи, — всхлипнула девушка и обернулась.

На меня взглянули прекрасные хоть и слегка покрасневшие глаза ярко голубого цвета, из-под тёплого вязаного берета выбивалась светлая чёлка. Красивые и правильные черты лица тоже привлекали внимания, особенно вишенки губ кораллового цвета, которые девушка в данный момент покусывала. А что видела она? Парнишку в высоких сапогах, обычных штанах и лётной куртке с кепкой на голове, причем лет на пять младше её самой. Сегодня я был не по форме.

— Скажем, — кивнул я. — Выпуск у тебя когда?

— Уже. У нас ускоренный выпуск, другие сдали и получили направление, кто на фронт, а кто и в больницы. А мне отказали, хотя я всё на отлично сдала, только документы не получила. Не дают. Это Константин всё, из комсомольской ячейки.

— Ясно, — подхватив девушку под локоть, я повёл её в здание, не обращая внимания на попытки вырваться. А потом судорожные попытки привести себя в порядок. — Сама как, спортом занимаешься?

— Лыжница, третье место по институту заняла.

— Это хорошо, — согласился я, отпуская её. Мы дошли до лестницы на второй этаж, шли уроки, поэтому коридору были пусты. — Кто тебя курировал?

— Профессор Лебедев.

— Он сейчас тут?

— Да я с ним разговаривала, но он ничем не может помочь. Константин сын декана.

— Где он сейчас?

— В третьей аудитории, — вздохнув, ответила девушка, она уже поняла, что мой напор ей не преодолеть. — Пара у него.

— Показывай где это.

Мы прошли мимо лестницы и, углубившись в один из коридоров, остановились у двери в очередную аудиторию.

— Тут.

— Это хорошо, что тут, — ответил я и, постучавшись, открыл дверь и прошёл в аудиторию. Девушка не соврала, действительно шёл урок. Почти все парты были занят, а у большой доски стоял пожилой невысокий дядечка.

— Профессор Лебедев?

— Да, это я, — кивнул он, поправив очки. — В чём собственно дело молодой человек?

— Я бы хотел поговорить с вами о вашей ученице... — я на секунду завис и, подняв палец сказал. — Извините.

Подойдя к двери, я её открыл и громким шёпотом спросил:

— Тебя как зовут?

— Виктория. Виктория Томская.

— Ага, тебе подходит, — хмыкнул я и, вернувшись в аудиторию, сказал профессору. — Я бы хотел поговорить с вами о Виктории Томской. Выйдем или можно здесь это сделать?

— Вы простите кто, и зачем вам знать о Виктории?

— Для дела профессор, для дела. Вы от сути не отходите. Мне нужно знать какой у нее уровень знаний, может ли она в стрессовой ситуации под огнём противника делать перевязки и возможно даже лёгкие операции.

— Думаю можно поговорить тут.

Мы отошли с профессором к окну, из которого был виден двор института и в течение пару минут, пока студенты перешёптывались, он мне объяснил всё по Виктории. Он её считал умницей и талантливой девочкой, которой просто не повезло. Стандартная ситуация, отвергнутый ухажёр мстил как мог, ну а декан закрывал на это глаза. Все попытки старенького профессора изменить ситуацию игнорировались, пока дело не дошло до угроз ответить по партийной линии, и тот испугался.

— Всё ясно, — кивнул я и, пожав старенькому преподавателю руку добавил. — Вы мне очень помогли, и можно сказать перевернули судьбу Виктории.

— Я надеюсь, молодой человек, что вы ей можете. Вы так и не представились, видимо не желая этого делать, но я вижу, что вы хороший человек и не обидите девочку. Она и так настрадалась.

— Можете не сомневаться. Не обижу и другим не дам, — хищно улыбнулся я.

Фактически Томская была для меня идеальным кандидатом, ни у кого на неё планов не было, то есть отрезанный ломоть, который я подобрал, то есть она подходила мне. А кто у неё отец мне было плевать, тут главное профессиональные умения врача и тренированное тело. У нас рейд до-олгий будет.

Выйдя из аудитории, я спросил у Томской, та уже почти привела себя в порядок, но покрасневшие веки выдавали её:

— Где у вас тут документы выдают об окончании учебного заведения и направление на место работы?

— В секретариате, но там Константин...

— Разберёмся, пошли... Э-э-э, то есть веди.

Мы поднялись на второй этаж, и дошли до нужного помещения, на табличке у входа так и написано было: 'Секретариат'. Постучавшись, я вошёл внутрь, велев Томской зайти следом. В комнате было двое сотрудников, парень лет двадцати шести, и женщина за сорок. А также двое парней в форме военфельдшеров. Форма новенькая, ещё со складками, не обмялась, видимо только-только получили.

— Добрый день, — весело поздоровался я с присутствующими. — Меня тут попросили присмотреть, чтобы товарищ Томская получила все документы и направление на военную службу. Хотелось бы чтобы побыстрее всё это было сделано.

— Ты чего сюда пришла и этого сопляка привела? — подняв голову и с ненавистью посмотрев на Викторию, спросил мужчина.

Подойдя, я схватил его за волосы, и трижды со всей силы соприкоснулся его морду лица со столешницей.

— Стоять! — рявкнул я парням фельдшерам, возмущенных таким жестоким поведением.

Нажав на определённую точку за ухом ушлёпка, я посмотрел в его принявшие осмысленное выражение глаза и заорал, давя на психику:

— Знаешь, почему я тебя ударил ублюдок? Не потому что ты обозвал меня сопляком, а потому что проигнорировал мой приказ.

Ещё раз соприкоснув его лицо со столешницей, а та была крепкой, даже не дрожала после удара, я посмотрел на женщину и спросил:

— Вы можете всё оформить?

Константин, а это был он, сполз под стол, будучи без сознания и не мешал нам.

— Без приказа декана не могу, — испуганно ответила та.

— Где он?

— Слушай парень, — положив руку на кобуру, пришёл в себя один из военных. — Ты не слишком тут разгулялся?

Достав удостоверение, я предъявил его им и велел:

— Погуляйте пока, потом придёте... Так где декан сидит?

— В соседнем кабинете, — пролепетала та.

— Ясно, начинайте оформлять, а я пока декана навещу, и разрешения у него спрошу.

Выйдя следом за военными я, не стуча вошёл в соседний кабинет, подойдя к столу, отодвинул стул и сел напротив мужчины, что находился за столом, читая какой-то документ. Тот при моём вторжении прервался и посмотрел на меня с некоторым удивлением.

— Вы кто? — спросил мужчина.

— Я вот думаю тебе нос сломать или в окно выбросить? Совсем оборзел делишки сынка прикрывать? По хайлу не хочешь получить?

Мужчина едва заметно улыбнулся, снял очки и устало потёр переносицу.

— У меня дочь, а кабинет декана находится с другой стороны секретариата. И декан у нас — женщина.

— Бли-и-ин, — протянул я.