Академия магических близнецов

— Сото Риз, Дара Мокино пройдите в зал, — громогласный голос декана Маара был подобен эффекту ещё одной разорвавшейся бомбы.

Первокурсники дружно повскакивали с лавок и метнулись к выходу. Первой, естественно, неслась та самая элементаль. Как они ни вынесли дверь, не понятно. Но если бы не новый возглас декана, обезумевшие от страха студенты перекалечили друг друга. Мы с друзьями, как и близнец с приятелями, остались на лавках. Не знаю, чем уж руководствовалась та троица, а мы просто застряли, забыв расцепить руки.

— Сидеть! — вновь рявкнул декан.

Первокурсники, словно дрессированные зверьки, перестали ломать дверь и, пришибленно опустив головы, уселись обратно.

— Я называю фамилии, вы встаёте и проходите в зал, — инструктировал невидимый Маар. — Без лишних движений и воплей. Итак: Сото Риз, Дара Мокино.

Парочка несмело поднялась и просочилась в новообразовавшуюся дверь. Мы с друзьями переглянулись. Говорить ни о чём не хотелось, у меня перманентно возникало желание побиться головой о стену. Но вцепившаяся в руку Лаура не давала ни малейшей возможности это сделать.

Внутренние часы отчитывали минуты.

— Альдамир Скай дэ Роушен, Полайкина Агриппина Андреевна.

У меня внутри что-то упало. Кажется, от волнения я даже прикусила губу, потому как ощутила на языке специфический вкус крови.

— Идти, Груша, — толкнула в бок Лаура. — Пора.

Мысленно пообещав, что не поскуплюсь ей на маленькую гадость, смахнула со лба пот, поднялась и на негнущихся ногах потащилась к двери. Беловолосый нагнал меня у самого входа.

С кралей, что ли, высокомерной прощался?

Внутрь мы вошли рядом, плечо к плечу, но не вместе.

— В центр, вставать лицом к лицу, близко, — поторопил гном.

Вот ведь голосище. Хоть бы смазал горло чем, медовым пирогом, например, как тот волк из сказки. А ведь так и до инфаркта недалеко. До моего так наверняка.

Итак, что мы имеем: очередной гигантский плохо освещённый зал с чертежами на полу и настенной живописью непонятного содержания. Неужели они коллекционируют подобные. Или это фетиш такой — огромные мрачные помещения? Или специально пугают, чтобы первокурсники прониклись атмосферой. Дык я давно под впечатлением, поджилки затряслись ещё до того, как сюда попала.

Пока размышляла над несправедливостью бытия, Альдамир подхватил меня под белы рученьки и, не спрашивая разрешения, отконвоировал к центру зала.

Ну вот, кто его просил? Мне и там хорошо все видно было. И до двери спасительной опять же близко. Но нет, надо ему. Вон стоит, глазищи свои жёлтые безреснитчатые щурит. Гад!

Тем временем действо набирало обороты. Откуда-то появились три декана с ректором во главе (из стены, что ли вышли), заняли углы зала и затянули заунывную песню на незнакомом языке. В воздухе поплыл приятный, но тяжёлый аромат. Меня моментально повело, если бы не близнец, я завалилась бы назад. Пришлось вцепиться в беловолосого, он не мешал, казалось, полностью уйдя в песню. Волей-неволей я тоже вслушалась, начиная впадать в некое подобие транса. Мелодия окутывала, усыпляла бдительность, вела за собой в заоблачные дали. Манила, обещая исполнение сокровенного желания.

Тем неожиданнее стала резкая боль в груди. Я вскрикнула, схватилась за пострадавшее место и тут же одёрнула руку. Огненный штырь пронзил моё тело насквозь, входя в грудь близнецу.

— Ааа! — второй раз мы завопили вместе.

Рядом с первым в ране появился второй, ярко, нестерпимо зелёный.

Внутренности вначале будто опалило огнём, а затем облило кислотой, которая стала разъедать органы.

Лицо жёлтоглазика скривилось в страшной гримасе, он схватил мои ладони и что было силы, сжимал. Я, запрокинув голову, кричала, но изо рта не выходило и звука.

— Ааа!!! — третий коричневый штырь нашёл место в наших измученных телах.

Ноги подвернулись, я рухнула на колени, увлекая близнеца за собой, принося нам обоим ещё больше мучений.

— Ааа!!! — четвёртый, угольно-чёрный проник внутрь, казалось, разрывая пополам, вытаскивая часть моей души из тела, отдавая её Альдамиру. Взамен высасывая кусочек его самого, и даря мне.

Резкий рывок выдираемых с мясом штырей подбрасывает нас с колен. Мы вновь на ногах, замираем в объятьях друг друга. Я чувствую, как по животу бежит тёплая кровь, она смешивается с кровью мономорфа и жирными каплями стекает под ноги.

Кап-кап. Кап-кап.

Белая, почти прозрачная, словно туман дымка настигает внезапно и тут же скрывает лицо близнеца. Мне страшно, но я молчу, боюсь пошевелиться лишний раз и снова ощутить боль. Но дымка не калечит тело, она будто укол обезболивающего забирает с собой отголоски прошлых страданий. Штопает, сшивает, сравнивает края, оставляя после себя лишь лёгкое покалывание и пустоту в мыслях. Выпивает мои эмоции, заменяя их другими.

Глаза жёлтые, горящие смотрели в мои. Они просили, требовали, приказывали и умоляли. И я не могла отказать, да и не хотела. Руки сами собой взлетели на мощную шею мономорфа, потянули на себя, вынуждая его наклониться, стать ближе. Но и он не медлил, притягивая моё тело ещё теснее, гладя, лаская безволосую голову, нежно дотрагиваясь нервными пальцами до чувствительной шеи.

— Ах! — он беззастенчиво выпивает мой вздох, даря взамен тепло.

Жаркие губы накрывают мои, язык властно проникает в рот, даря ни с чем несравнимое удовольствие. Колени вновь дрожат, но на этот раз от блаженства. Я закрываю глаза и погружаюсь в ощущения, которые дают губы и руки беловолосого.

Новый рывок вырывает из объятий Альдамира и бросает на пол. Тело вновь корёжит, но боль идёт изнутри, из меня. Грудь горит огнём, я, как сумасшедшая, рву остатки комбинезона, лишь бы быстрее добраться до кожи, устранить боль. Но с каждым вздохом становится только хуже. Кажется, ещё чуть-чуть и вывернет наизнанку. Нечто чуждое и большое стремится выбраться из моего тела на свободу. Воздуха не хватает, я судорожно глотаю его ртом, но всё равно задыхаюсь.

— Ааа!!! — боль достигает своего апогея.

Слышится хруст рёбер, и я выпадаю из сознания, успевая услышать загадочный крик:

— Предопределение! Виверна! Потерянный род вернулся!!!

Отсутствовала я буквально пару секунд, вот только этого времени хватило, чтобы страдания ушли, как не бывало. Глаз пока не открывала, мало ли опять начнётся светопреставление, но работоспособность тела тихонько проверять начала, пальчики на руках-ногах поподжимала. А ещё я дышала. Дышала, и не могла надышаться.

Какой он всё-таки сладкий этот воздух! Слаще конфеты, вкуснее самого вкусного яства.

Боль не возвращалась, меня больше не пронзали разноцветными штуковинами, и из груди никто не рвался. Решив, что пора действовать, я попыталась дотронуться до самого многострадального места, но лишь отхлестала себя жёсткой тряпкой по лицу.

Вот ведь засада. Что опять-то не ладно!

Открыла глаза и поднесла ладонь к лицу. Но вместо родных пальчиков увидела нечто чудовищное: один длинный изогнутый когтистый палец, да ещё противного болотного цвета. Но это не самое страшное — на пальце моя рука не заканчивалась, а продолжалась, расширяясь в виде тёмного перепончатого крыла.

Согнула другую руку и с каким-то мазохистским наслаждением увидела ту же нерадостную картину. Мои руки трансформировались в конечности ящерицы-мутанта.

Ритуал!!! — ударила током мысль.

Точно!

Боже, что они со мной сделали? Превратили в уродину?! В страшилище!

Я всхлипнула — из горла вырвалось нечто похожее одновременно на рык и птичий клёкот.

О нет! Изменениям подверглись не только руки!

С трудом перекатившись на живот, постаралась встать на ноги. Вместо ног обнаружила мускулистые лапы тиранозавра. Между ними трепыхался ещё один неучтенный орган — хвост. Длинный, шипастый, очень подвижный. Хвостище оканчивался жалом в виде сердцеобразного наконечника стрелы либо копья. Тут же пришло понимание — ядовитым. Подтверждая это, на кончике заблестела подозрительная мутная капля.

Я изогнулась в спине, чтобы осмотреть себя сзади и что удивительно, увидела свой зелёный тыл. Длинная змеиная шея позволяла загибаться ещё и не так, только роговые пластины немного мешали, соприкасаясь друг с другом с неприятным треском.

Вернув голову в нормальное положение, глубоко вздохнула и постаралась собрать мысли в кучу. Получалось плохо, мысли разбегались, словно испуганные кролики. Да я бы сама разбежалась от страха, да не могу.

Какой ужас! Я — ящерица-переросток, да ещё с крыльями.

Перепончатые тряпки дрогнули, будто услышав внутренний приказ, расправились во всю длину. И я невольно ими залюбовалась. А ведь никакие они не тряпки — вон как переливалась в неверном свете факелов нежная кожа на внутренней поверхности крыла. Как изумрудная.

Моя прелесть.

И ноги совсем нестрашные. Сильные, крепкие, а когти наверняка тверже алмазов. Для острастки постучала коготками по полу — звук получился что надо. Звонкий и долгий.

И, вообще, что это я себя любимую испугалась? Ну, пусть зелёненькая, дык стильно же. Ну, и пусть с хвостом — эксклюзив, ни у кого такого нет. Хвостик преданно обернулся вокруг лапы, поглаживая оную ядовитым жалом. С крыльями — это совсем здорово, всегда мечтала парить в облаках.

Я радостно рассмеялась, заставив сунувшегося было ко мне декана Криона судорожно отпрянуть. Давно он рядом бродил, рассматривал, любовался, да подойти ближе боялся. А тут решился на подвиг.

— Хи-хи-хи.

Какой смех у меня — ящерицы, оказывается, противный. Вот как декана перекосило. Но, вроде, пересилил он себя, улыбнулся. Молодец, мужик. Хоть и гаргул.

— Агриппина, ты меня слышишь?

Слышу-слышу, голубчик. Ха! А ведь, правда, голубчик. Голубок! Крылатенький!

— Ха-ха-ха!

— Груша, если ты меня слышишь и понимаешь, кивни.

Я и кивнула. От души, так сказать, ещё и улыбнулась. Декан почему-то побледнел и отступил. Я двинулась следом. А он совсем низенький, оказалось. Мне до груди едва дотягивал, и тоненький, хотя раньше смотрелся крупнее или это я вымахала?

Стена выросла за спиной Криона внезапно. Ну как внезапно, я-то прекрасно видела, сколько ему до неё шагов осталось. Он — нет. Смешно.

Выгнув шею, дотронулась мордой до декана. Втянула носом воздух. Мужчина пах камнем. Странный запах, но я отчего-то была уверена, что именно камнем. Дохнула ему в лицо и сама закашлялась.

Фу! Интересно, а придумали зубные щётки для крылатых ящериц? А то я сама от себя задохнусь.

Судя по Криону, умирать в зловонье мы будем вместе.

Декан осторожно отодвинул мою морду от своего лица и просипел:

— Груша, поздравляю. Теперь ты можешь обращаться в виверну. Это очень хороший дар от близнеца.

Кого-кого? Виверну? Ви-вер-на! Красиво звучит. Поэтичненько. Ещё бы назад вернуться в тело человеческое. Проверить, как оно там, родимое. Сильно ли пострадало?

Попыталась объяснить это декану. Он только морщился и отворачивал мою морду. Видимо, не понимал. Жаль!

А где, интересно, близнец ходит. Я тут страдаю, а его опять где-то носит.

Беловолосый обнаружился под потолком. Наяривал круги в виде орло-льва.

— Грифона, — откуда-то извне пришла злобная мысль.

Я опешила и замерла. Потом задрала голову вверх, и внимательнее посмотрела на морду близнеца, неужели он послал. Тон уж больно знакомый.

— Помоги, — вновь прозвучал в голове чужой голос. — Помоги.

Чем больше смотрела на грифона, тем яснее становилось — с ним происходило что-то не то. Пусть в таком виде я видела его впервые, обычно Альдамир ограничивал себя сменой головы на птичью, но определённо ему было худо.

Точно!

Перья на голове, львиная шерсть, лапы, они будто бы подёрнулись огнём. Алые язычки облизывали тело сказочного животного, но не сжигали, ласкались, словно котята. То, что огонь не приносил ему вреда, я точно знала. Откуда? Не совсем понятно.

— Груша, помоги ему, — напомнил о себе Крион. — Мономорфы не владеют магией огня. Он не знает, что делать с твоим даром.

Вот интересный. А я как будто знаю, что с ним делать. Да я про магию пару дней назад узнала.

"Знаешь" — возникло в мыслях. "Знаешь. Знаешь. Знаешь".

И столько уверенности пришло следом, что я перестала сомневаться. Я знаю.

Глаза нашли близнеца. Крылья сами собой распахнулись, забили по воздуху. Лапы оттолкнулись от пола, и я взлетела. В несколько мощных взмахов достигла грифона и прямо в воздухе обняла его крыльями. Огонь тут же перебрался на моё тело, приятно пощекотал кожу и впитался.

Мы с жёлтоглазиком мягко спланировали вниз.

Глава девятая

Превратилась я в человека сразу же, как почувствовала под ногами пол. Раз — и все. Будто бы шкурка виверны сжалась, скукожилась и всосалась в человеческую кожу. И никаких неприятных ощущений. Так, лёгкое головокружение, которое прошло спустя несколько секунд. Не сравнить с предыдущим перевоплощением.

Грифон тоже принял привычный вид недовольного жёлтоглазика. Он бросил на меня презрительный взгляд и процедил сквозь зубы:

— Прикройся. Произошедшее на ритуале не дало тебе никаких прав, женщина.

Что?! Чего прикрывать-то? Я вроде как одетая.

Оказалось, нет. Мой комбинезон исчез при превращении в виверну и сейчас я трясла голыми телесами перед пятью мужчинами.

Какой стыд!

Я взвизгнула и присела, старательно прикрывая ладонями самое ценное. Ладошек катастрофически не хватало, грудь вываливалась. Пусть и не такая шикарная, как у некогда рыжей лисицы, но и не доска.

А почему близнец в одежде? Или опять иллюзиями балуется?

Деканы с ректором культурно отвернулись и не вмешивались, тихо переговариваясь друг с другом. Альдамир отошёл подальше, всем видом показывая, как ему неприятно. Такое пренебрежение задело. Я, конечно, не фотомодель, но и не уродина, чтобы реагировать подобным образом. Симпатичная, как говорили парни из класса. Миленькая. Меня даже на свидания приглашали, правда, дед не пускал, но всё равно.

Жутко захотелось сделать пакость. Прям руки зачесались. А ещё стереть это высокомерное выражение с лица беловолосика. Отказывать я себе не привыкла, потому, скосив глаза на деканов и увидев, что они не обращали на меня внимания, выпрямилась. И тихонечко к жёлтоглазику подошла, да обняла со спины. Ласково так, нежно.

Альдамир нервно дёрнулся и замер. Спина под щекой словно окаменела. Чтобы добить, я аккуратно потёрлась лицом о ткань. Вот только ткань тканью-то не была, кожа голая. Горячая и гладкая. Видимо, и вправду иллюзию нацепил, а мне зажал. Гад!

— Прости! — томно пролепетала я. — Не хотела обидеть тебя. Мне просто так страшно! И холодно!

И мастерски всхлипнула, размазывая выступившие слёзки о его кожу.

А сама пальчиками по спине вожу, узоры вырисовываю. И мысленно ухохатываюсь.

Так его, так!

Близнец и слова сказать не мог, только дышал как паровоз. И сердце у него, как ненормальное билось. Того и глядишь, из спины мне в руки выскочит.

Решив, что хватит с жёлтоглазика ласк, ещё плохо станет, я отодвинулась, и, вновь прикрывшись ладошками, обратилась к деканам.