Разбивая сердца (Современный Лр)

Леша решил не возражать Денису уже с момента, когда пересек порог его кабинета, он прекрасно знал, к чему могут привести эти его несвоевременные протесты. Тем более, прав был Романовский, как ни крути, Алексей и правда наворотил дел выше крыши. Так что гнев начальника был вполне обоснованным. Но вот Леше по-прежнему нечего было ему сказать в свою защиту. Наверное, простого "Извините" было бы мало, учитывая, как относился Денис к своему журналу и корпел над его процветанием.

— Это какое-то недоразумение, — запинаясь, пробормотал Алесей, мысленно поморщившись над тем, как глупо и неубедительно звучат его слова. Расплата за них не заставила себя долго ждать.

— Недоразумение, — с нажимом прошипел Денис, — сейчас стоит передо мной и не может объяснить, как вот ЭТО, — он ткнул мужчине в лицо папкой, — чуть не попало в печать!

Алексей затравленно взглянул на Дениса из-под толстых стекол очков в роговой оправе и опустил голову, не зная, что сказать. Когда-то ему казалось, что он имеет хоть какое-то слово в этом журнале, но, как видно, глубоко заблуждался. Денис умело маскировал отсутствие свободы за ее видимостью. Он всегда решал что, где, когда и в каких формах. Когда дело касалось его журнала, Романовский просто сходил с ума. Стоит ли говорить, как он взбесился, когда узнал, что выход нового выпуска находится под вопросом?

Денис резко и небрежно отбросил папку на стол и, сдерживая ярость, повернулся к Леше спиной. Плечи его напряглись, а спина выпрямилась, напоминая натянутую струну. Он пытался сдержать ярость.

— Леша, — терпеливо, но жестко, выдавил Романовский. — Ты ответственный за размещение фотографий сколько? Пять лет, шесть? Мне казалось, в твоей карьере должно было произойти уже с десяток ошибок, чтобы суметь на них научиться! Так почему же, скажи мне, эта грубая дилетантская работа чуть не попала в номер? — Денис резко обернулся, пронзив редактора взглядом, будто пройдясь по мужчине рентгеновским лучом. — Мне кажется, я просил тебя найти нам нормального фотографа. Где же он? — Денис, наклонился и, издевательски улыбаясь, заглянул под стол. — Где ты? Эй, фотограф, выходи! — он выпрямился, посмотрел на Алексея так, что у того вдоль позвоночника пробежал холодок — Нет его! — сделал уничтожающий вывод Романовский. — А должен был появиться еще две недели назад! — продолжал наседать Денис. — Так почему же я, черт побери, не могу его найти?! — вновь сорвался на крик начальник.

— Меня уверили, что Роман отличный фотограф, — сказал Алексей, ища хоть малейшую зацепку, чтобы не увязнуть в трясине еще глубже. — Мне сказали, что...

— Тебя уверили? — резко перебил Денис, нахмурившись. — Да ладно, и в чем же? В том, что какой-то там... как его?.. Наварнов!.. отличный фотограф?! — казалось, он даже удивился. Спокойным тоном, от которого дышало морозом, он выговорил: — В таком случае, где его резюме, рекомендации, отзывы с места работы? Где хоть что-нибудь, черт возьми, что подтверждало бы факт, что он действительно фотограф!? Он, наверное, только вуз закончил! — с жестким сарказмом констатировал Денис. — Если хоть какое-то образование у него есть! — мужчина бросил быстрый ядовитый взгляд на папку с фотографиями, подошел к столу и опустился в кресло. — В чем я стал очень сильно сомневаться! — сказал он и ткнул папку пальцем, словно брезгуя даже касаться ее. — Потому что, если судить по этому, то он даже не любитель, а человек, впервые взявший в руки камеру!

— У него хорошие рекомендации, — пробормотал он, запинаясь, и понимая, что его оправдания опять звучал глупо и жалко. — Он работал с "Элегией" и...

— С "Элегией"? — вскричал Денис, вскакивая с места. — С "Элегией", мать твою?! Леша, у тебя что, совсем крыша поехала?! — Романовский стремительно вышел из-за стола и, засунув руки в карманы брюк, словно таким образом пытаясь сдержать ярость, двинулся на своего главного редактора наступательными шагами. — Где "Элегия" и где "Вила"! Это же небо и земля, Леша! Ты что, сам этого не понимаешь!?

— Меня заверили, что он сможет подстроиться под нас, — ответил Алексей. — Мне его рекомендовал Осин.

Имя главного редактора "Куртизанки", одного из известнейших мужских журналов столицы, не произвело на Романовского ни малейшего впечатления. Мужчина поджал губы и свел брови к переносице. В карманах брюк руки сжались в кулаки.

— И как? — сквозь зубы прошипел он. — Подстроился?

Алексей часто заморгал, понимая, что грядет взрыв.

— Видимо... нет, не подстроился, — и опустил глаза, не в силах выдержать презрительного взгляда синих глаз, полосовавших его ножами.

— Видимо, не подстроился, — передернул его Романовский и повернулся к Алексею спиной.

— Я не присмотрел за ним, — признался Алексей обреченно. Рубить с плеча, так самому, решил Погорелов.

Денис чертыхнулся и резко обернулся.

— Вот именно, Леша! ТЫ не присмотрел за ним! — Денис послал ему язвительный взгляд и отошел к столу, где, бросив быстрый взгляд на папку, покачал головой, будто вспомнив что-то. — Когда я улетал в Прагу, ты меня клятвенно уверял в том, что найдешь фотографа! Обзвонишь все агентства, прочтешь все газеты с объявлениями, черт, перероешь весь гребаный интернет, а если надо будет, сам пойдешь по городу искать его! И что же?! — Денис стиснул зубы, вновь начиная мрачнеть. — Ты польстился на дилетанта из "Элегии"! Тебе самому не смешно? —

Денис скривился, молчаливо утверждая, что это по-черному смешно, а Алексей продолжал молчать.

— Я думал, — продолжил Романовский, — что подстава Игоря хоть чему-то тебя научила, Леша. Оказалось, что нет? Не научила? — нахмурился. — Я же готов был остаться, чтобы заняться поисками лично, и отправить в Чехию Артема вместо себя! Я готов был это сделать, чтобы лично за всем проследить тут, где находится центр моего журнала, его сердцевина! — Денис стукнул кулаком по столу. — Но ты же меня уверил, что САМ всё сделаешь! — едко заметил он. — И я поверил тебе, Леша! Я улетел в Чехию, а ты остался здесь... — продолжать мысль казалось излишним, Денис и не продолжил ее. А Погорелов сглотнул острый комок, застывший в горле, с каждой секундой осознавая, что оправдаться не удастся ни при каком раскладе.

— Я же не думал, — добавил Денис с холодом в голосе, — что ты, именно ты, можешь так меня подвести!

— Извини, — проговорил Алексей. — Я просто подумал, что... я поверил...

— Меня не было двенадцать дней, Леша, — перебил его Денис. — Каких-то двенадцать гребаных дней. И за это время ты умудрился натворить столько дел, что за неделю всего этого просто не разобрать!

— Я понимаю это, — запинаясь, проговорил Алексей. — И я готов к любому твоему решению, вплоть до увольнения, — через силу закончил он и опустил голову, словно каясь. Миновать гильотины от начальника было бы для него благом, но Алексей не мог с уверенностью сказать, что верит в чудеса.

Денис задумчиво посмотрел на него. Темные брови вспорхнули вверх, оценивающий взгляд пробежался по редактору рентгеновскими лучами. Денис покрутил в руках ручку, словно успокаиваясь, немедленно отбросил ее в сторону, наигравшись, и сцепил пальцы, облокотившись на них подбородком.

— Нет, увольнять тебя я не собираюсь, — уверенно заявил он. — Зачем? — пожал плечами. — Ведь это твоя первая ошибка в "Виле", — пронизывающий ледяной взгляд. — И, буду верить, единственная. Не вижу смысла так кардинально всё менять, — и вновь этот взгляд, прожигающий насквозь. — А ты как считаешь?

Алексей кивнул, понимая, что так и не научился противостоять Романовскому за те годы, что работал на него. Почти три года из шести лет профессионального роста в карьере главного редактора!

— Спасибо, — шепотом пробормотал Алексей.

— А вот что касается этого твоего... "профессионала", — перебил Романовский презрительно. — Полагаю, его уже уволили?

Алексей вздрогнул, затрепетала жилка на шее, и Денис всё понял. Еще не уволили.

— Он... скоро получит расчет. Ему уже сообщили о том, что...

— Не медли с этим! — бросил Денис. — Нам нужен новый фотограф, Леша. Сейчас же!

— Хорошо, посмотрю, что можно...

— Номер должен выйти в следующую среду, как выходил всегда. Каждый месяц в один и тот же день, без опозданий! "Вила" всегда отличался не только качеством, но и стабильностью, так будет и впредь! — Денис сел в кресло. — Поэтому делай, что хочешь и как хочешь, хоть из-под земли доставай, но найди мне профессионального фотографа! Через тридцать восемь часов отчитаешься. Всё ясно?

— Через тридцать восемь часов? — ошарашенно переспросил редактор. — Это... это слишком короткий срок. Я могу не успеть, — в его голосе слышалась едва уловимая паника.

— Тогда поторопись, — бескомпромиссно отрезал Романовский, давая понять, что к диалогу не готов. — Время уже пошло. Результаты поисков мне на стол.

Алексей с минуту смотрел на него, даже не моргая, негодуя, опасаясь, а в душе восхищаясь выдержкой и силой этой мужчины, что с грозным видом застыл в кресле напротив него. Слишком серьезный оппонент, чтобы пытаться меряться с ним силами. Почему он такой? Как в нем это привилось, откуда? Не родился же он таким... или жизнь сотворила с ним такое "чудо"?..

— Ты всё понял? — спросил Денис, перебив поток неясных мыслей в голове Погорелова.

— Да, понял, — как на автомате, проговорил Алексей, едва разлепив губы.

Денис откинулся на спинку кресла, подперев подбородок рукой. Несколько минут молча смотрел на Алексея, словно размышляя над чем-то, а потом вдруг наклонился над столом и воскликнул:

— Черт возьми, Леша! Я просто отказываюсь принимать это. Как ты, профессиональный редактор, через руки которого прошло огромное количество фотографий и статей, мог так вульгарно и пошло, — быстрый взгляд на мужчину, застывшего в одной позе посередине большого кабинета, — ...ошибиться! — закончил он лаконично.

— Меня клятвенно заверяли, что Роман отличный специалист, быстро учится, — принялся оправдываться редактор. — И к тому же, не все его фотографии так плохи! Некоторые...

— Да, примерно две из семидесяти двух! — перебил его Денис, вновь задумчиво подперев подбородок рукой. — Они действительно были ничего, — губы сжались сильнее, плохой знак! — По десятибалльной шкале где-то на слабую троечку! Другими словами — никак. Это не уровень "Вилы", даже если бы этот твой Роман раньше работал в "Максим"!

Алексей тяжело вздохнул, ощущая, как вдоль позвоночника пробежала новая волна дрожи, а над губой появилась испарина. Открыл рот, собираясь что-то сказать, но закрыл его. А потом выдавил из себя:

— И что же... ты будешь делать?

— Это очень хороший вопрос, Леша, — растягивая гласные, проговорил Денис. — Очень хороший. Учитывая, что новый номер "Вилы" должен выйти в среду, то есть через неделю, а у нас нет ни одной нормальной фотографии! — подчеркнуто сказал он. — Как ты думаешь, что я буду делать?

Алексея передернуло от тона, которым Денис это сказал, но он все же решился спросить:

— Что?..

Взгляд, полный злости, такой тяжелый, словно свинцовой тяжестью опустившийся на плечи редактора.

— Работать, Леша, — сказал он. — Я буду работать. То, чем вы, похоже, не занимались, пока я был в Праге.

Алексей смутился. В горле встал острый комок, который не удалось сглотнуть с первого раза.

— Новый номер, — проговорил он тихо, — всё равно не утвердили бы без тебя, Денис, поэтому...

— И только это спасает нас, Леша! Только это, — Денис поднялся с кресла и подошел к большому окну, из которого открывался великолепный вид города. — А еще то, что я вернулся раньше, чем рассчитывал, — повернувшись к Алексею полубоком, проговорил Денис. — Потому что, в отличие от вас, наши чешские партнеры умеют работать! — он повернулся к Погорелову спиной, давая тому понять, что разговор окончен. — Можешь идти, Леша. И жду тебя через тридцать восемь часов с отчетом.

Алексей кивнул, словно бы Денис мог это видеть, но тот вглядывался в окно.

Не произнося больше ни слова, Алексей вышел из кабинета владельца "Вилы", осторожно прикрыв за собой дверь. А мужчина, стоящий у окна, даже не обернулся.

Журнал был для него всем.

Он создал его из ничего и сделал одним из самых популярных и продаваемых мужских журналов в России и за рубежом всего за несколько лет.

Его можно было сравнить с любимой женщиной, если бы таковая у Дениса была. Так трепетно и нежно, с искренней заботой и любовью он относился к нему. Тщательно отбирая материалы, часами рассматривая фотографии и подбирая подходящие именно для этого номера, как под микроскопом, разглядывая каждую деталь выпуска вплоть до цвета заглавия, до запятой разбирая статьи и разделы, внося поправки и дополнения, редактируя, корректируя, исправляя. Разрешая печать или запрещая ее. Прослеживая все этапы процесса, рассматривая все варианты продвижения и перспективы развития, ничего не упуская из виду, всё держа под личным контролем. Ничего не сбрасывая со счетов.

Его детище. Деяние многолетней работы, до мелочей разбирающей каждый новый номер.

Разве мог он позволить, чтобы какой-то там Роман, который, очевидно, впервые держал в руках камеру, когда делал фото для нового номера, испоганил смысл его жизни. Уничтожил его детище?!

Никогда и ни за что.

Денис стиснул зубы, ощущая, как раздражение расползается по телу, проникая в кровь.

Допустить, чтобы какой-то... молокосос испортил номер своим непрофессионализмом?! Завышенной самооценкой и мнимой самоуверенностью? Парень, возомнивший себя пупом земли и мастером фотографии? Дилетант, решивший, что имеет право называть себя профи?!

Это было даже смешно. Уж кого-кого, но Дениса нельзя провести. В плане фотографии он был гением, и этого отрицать было нельзя. Обмануть его невозможно. Попытаться обвести вокруг пальца — бесполезно. А попытаться наживиться на его трудах означало заказать себе персональное место в аду.

Как и все отцы, обожавшие своих детей, Денис оберегал и защищал "Вилу" ото всех, кто так или иначе покушался на его стабильное положение. Выискивал, разоблачал и уничтожал.

Соперников у него быть не могло по определению. Лучшие — всегда лучшие. Он лишь раз за разом, месяц за месяцем, год за годом доказывал свое превосходство перед другими.

Лишь вновь и вновь одерживал очередную победу. Потому что выходил на поле боя только за ней.

Конкурентов он не терпел рядом с собой, сметая их с пути, как внезапно возникшее препятствие. Он был беспощаден и несокрушим, упрям и настойчив, решителен и уверен в себе. Он превосходно знал дело, которому решил посвятить жизнь, поэтому равных в нем ему не было. Он знал все тонкости, сплетенные словно нитями, все достоинства и недостатки, выгравированные в его сознании божественным даром, подмечал шероховатости и уличал в браке даже мелочь, мгновенно устраняя ее. Он владел фотокамерой, как истинный профессионал, каким, собственно говоря, и являлся, как прирожденный знаток, как гений. И в этом ему не было равных. Он видел то, чего не видели другие, и поэтому он был выше всех остальных. Всегда первый. Всегда победитель, увенчанный лаврами победы. Он никогда не принял бы провала. Потому что рожден был для того, чтобы побеждать. Даже себя самого.