Новатерра-2. Часть 1. Целитель

— Так вот, Марфа Сигизмундовна по весне съездила на рынок в Новогорск и совершенно случайно встретила там сестру. А ведь двенадцать лет считала её помершей, с самой Чумы! Вы ещё прошение подписали об ее переезде к нам.

— Да, помню, было дело...

Он вправду вспомнил старушенций — божьих одуванчиков, слёзно умолявших генерального писаря Кузьмина разрешить им воссоединиться — на паперти, дескать, не сядем, иждивенцами не станем, работать будем, как ослицы. Гетман тогда лишь пожал плечами и назначил пожилой сестричке небольшую пенсию от государства — казна не опустела бы.

— И что? — он принял решение дослушать эту историю, а после прервать разговор. Время неумолимо шло!

— Взялись они, значит, переезжать. Ну, та, пусть одинокая, а вещей кое-каких подкопила, жалко бросать. Сигизмундовна грузовик, конечно, заказала, как и положено, а Колька-КамАЗист ей и говорит: 'Всё согласно тарифу — доллар за километр плюс отдельно за погрузку'. А где бабки столько денег возьмут?! До Новогорска полдня ехать в одну сторону...

— Яс-с-сно! — процедил гетман.

Это была информация, ради которой стоило потратить полчаса на пустобрех. Но — время, время, время, время!..

Спас его Богачёв — невероятно своевременным звонком на мобильный.

— Прости меня, Федоровна, дела!

— Ой, что вы, Алексан Саныч, да разве ж я не понимаю?! И так заболтала вас, надёжу нашего...

Серёгу он сердечно поблагодарил. А после — ещё раз, когда узнал, что друг уладил 'все рамсы'. Впрочем, иного и не ожидал. Не сомневался ни в его способностях убеждать оппозицию, ни в том, что оппозиция как таковая в Новороссии отсутствует.

— Урядники наши дорогие разбежались уже?

— Пусть бы попробовали!

— Ну и чудно! Я через полчасика буду, а ты попроси, пусть меня дождутся войсковой атаман, пристав и старшина автохозяйства. Кратко их проинструктирую, а потом займёмся подготовкой транспорта, оружия и походного имущества.

— Слышь, Старый, займись-ка своими личными проблемами! Остальные мы с братом Костиком сами разрешим.

— С Костиком?!

— А ты хотел ехать без начальника разведки, главного спецназовца?! Погоди, братан, это только начало, остальные приколы узнаешь после, в резиденции. Ты, кстати, где?

— В ста метрах от автохозяйства.

— Автохозяйство, старшина его... Ты что, решил — машинами?

— Решил лететь.

— Эй, дядя, ты что, ё@нулся?! Одной 'вертушкой', которой сорок лет в обед!

— Одной 'вертушкой', брат. Причём несколькими ходками. Не особенно далеко, так, для первого рывка.

— Опять мутишь! Хочешь, Старый, правду тебе рубану? Всё равно никто, кроме меня и, может быть, Линки твоей, её тебе не скажет...

— Ну-ну, рискни здоровьем и свободой.

— Вон как заговорил, царь-батюшка, самодержец в первом поколении! А правда такова: больше всего на свете ты, Старый, любишь жопу свою на печке погреть, но если уж встаёшь с неё, широкой, теплой и уютной...

— Кого 'её', печки или..?

— Или! Тогда становишься таким авантюристом, что... ладно, после. Беги, целуй свой вертолет! В шасси. Хоть бы их перед этим псы обгадили!..

...На асфальтобетонном 'пятаке' автохозяйства, как будто растолкав дежурные автобусы, бульдозеры и самосвалы, вот уже месяц парковался белоснежный 'Мишка' — заслуженный ветеран Ми-8т. Впрочем, не только парковался, но и ежедневно поднимался в небеса: бывший военный лётчик Павел Никоненко, а ныне есаул казачьей авиации и воздыхатель падчерицы гетмана по совместительству, курсантам расслабляться не давал. Эх, лучше бы поторопился поднять на крыло — или на лопасти? — второй станичный вертолёт, который сам же обнаружил на давно заброшенном аэродроме! Имей сегодня гетман два проверенных в деле борта, он, может статься, и решился бы отправиться в далёкие и столь же далеко не безопасные кавказские края воздушным транспортом, а так — пардон, увольте! Хотя в этом и некого винить, сам предложил лётчику для начала обучить курсантов. Да, собственно, будь даже второй борт исправен и готов к полету, кто сел бы его пилотировать? Великий Гетман, Лучший Друг казачьих авиаторов? Десантнику для этого придётся слишком много выпить, он хорошо умеет только покидать летательные аппараты...

— Группа, в две шеренги становись! Равняйсь! Смирно! Това... э-э... господин полковник казачьих войск, с личным составом авиагруппы проводится плановое занятие по материальной части вертолета Ми-8т. Руководитель занятия капи... есаул Никоненко. Здрав желаю!

— Здравствуй, Пал Иваныч! Здравствуйте, господа станичники!

— Здра-жла-ваш-ско-родь!

— Внимание, вводная! Захват сходу пешим порядком и удержание в течение получаса песчаного пляжа на берегу Равы у Дровяной пристани. Форма одежды — голый торс, без оружия и снаряжения. Старший — вахмистр Зуев. Напра-ВО! Бегом... марш!

— Ура-а-а!!! — дружно грянул строй.

А гетман обернулся к Никоненко.

— Извини, Паша, что вмешался. Дело есть... Взойдём-ка на борт!

Этого худощавого, среднего роста, жилистого блондина с открытым, честным, истинно мужским лицом, летчика ВВС России, Чума застала в пути на одно из ремонтных предприятий. Чудом избегнув смерти, капитан скрылся в лесах, со временем набрёл на Город Солнца — убогую общину, что создал на берегах Печоры замшелый питерский интеллигент. Именно Павел Никоненко, преследуя сохатого, нашёл в тайге несчастную, измученную голодом и страхом девочку, Алёнку Ларину. Именно он привел страдалицу в общину, отдал на воспитание старой инокине с учительницей. Именно он пытался позже в одиночку уничтожить нелюдей, терзавших её плоть и душу. Любил без памяти. Любил тогда. Любил и здесь, сейчас. Увы для Паши — и 'ура!' для Александра, — Алёнка относилась к нему очень уважительно, даже по-дружески, но без взаимности в высоких чувствах. Гетман посчитал, что Никоненко будет девушке самым надежным бодигардом. Тем более — имеет опыт, говорит, спасал её от крокодила. На берегах Печоры. Бред! Впрочем, Док утверждает — пациент нормален, дай Бог каждому...

Гетман устроился в потёртом, но всё ещё удобном кресле, распахнул блистер, раскурил 'Золотую Яву'. Есаул же внимательно глядел на командира и, возможно — лишь возможно! — тестя, и, судя по сведенной судорогой лицевой мускулатуре, чувствовал — что-то произошло. Все, мать их, чувствуют! Собственно, потому и живы до сих пор...

— Паша, завтра мы уезжаем, — выпалил гетман, как будто произвёл выстрел из крупного калибра без предупреждения. — Уезжаем далеко. На Кавказ. Вернее, в Закавказье.

С минуту есаул не в состоянии был выдавить и слова, затем, встряхнув жидкой белесой шевелюрой, произнёс:

— Я не ослышался, батька? На Кавказ?

По некоей таинственной причине он считал, что казаки упорно называли атаманов 'батьками'. Или тренировал один из вариантов обращения к гетману как будущему тестю? Что ж, давай, господин есаул, флаг тебе в руки!..

— Не ослышался, Паша, мы едем на Кавказ.

— Мы — это..?

— Мы — это я, Алина, Богачёв, твой друг и покровитель Костя Елизаров, Нинка Андреец, ещё несколько человек. И... — гетман сделал паузу, — ...Алёнка.

Лётчик сквозь ровный красноватый загар вдруг побелел, как раковина умывальника в квартире с аккуратной горничной. В его руке, некрупной, но витой канатами мускулатуры, будто корабельный швартов, петардой треснул подлокотник.

— Батька, давай... — прохрипел он. — Э-э, Алексан Саныч, давайте — как мужчина с мужчиной.

— Давай попробуем, — хмыкнул гетман, прикуривая новую сигарету от прежней.

— Алексан Саныч, если бы мне сказал об этом кто-нибудь другой, я бы ответил — ты с ума сошёл!

— Считаешь, 'крыша' гетмана надёжнее иных? — он постучал себя по лбу.

— Не считаю... Ох, простите, обмолвился! Видимо, так нужно. Но зачем вы берёте женщин?! В бурлящий котёл! Да оттуда половина не вернётся!

— Если вообще хотя бы кто-нибудь вернётся... Думаешь, я иду на это с лёгким сердцем? Ошибаешься, дружище! Но прав ты в одном — так нужно. Зачем — уволь, не скажу. Может быть... Когда-нибудь... Но не сейчас!

— Батька! — вскочил вдруг лётчик, напрочь доломав сидение. — Батька, меня возьми! Я..! Да я..! Я ведь люблю её, батька!

— Знаю. Успокойся! Сядь! За тем я и пришёл. Завтра...

До завтра ещё оставалось дел — вагон и с ним тележка. Благо, Серёга Богачёв и Костик Елизаров взяли на себя практическую подготовку экспедиции. Но без участия Верховного всё же не обошлись. В его отсутствие главой общины оставался атаман Ходжаев. И не на шутку разобиделся — его опять, мать-перемать!.. не говоря уже о 'снова', мать-перемать!.. как и всегда, мать-перемать!.. умышленно лишают доли приключений... Пришлось подробно, по великому секрету, объяснить, что всё-таки произошло на самом деле. Вопросов и претензий больше не возникло.

Смолчал бедняга Алишер, узбекский хлопец с русско-украинской примесью, даже по поводу того, что гетман увозил едва не половину Основателей-урядников. Серега Богачев-то — Бог с ним, атаман его от всей души, что называется, не переваривал. Но под угрозой полного разрыва личных отношений с гетманом и Богачёвым в поездку напросились упомянутый Костик Елизаров, заместитель Ходжаева по разведке и генеральный дозорный в одном лице, а также генеральный бунчужный Карапет Данилян. Между ведущими станичными врачами, Доком и Кучинским, более известным как Лепила и Доктор Смерть, чуть не возникла драка. Гетман решился взять обоих лишь после заверения Льва Шнайдера, хирурга в прошлой жизни, ныне старшины химического производства, что сам он при необходимости встанет за операционный стол.

Наверное, такое 'сдвоенное' положение как раз и было оптимальным. Док, он же Игорь Николаевич Шаталин, генеральный врач станицы и старинный друг ещё майора Сашки Твердохлеба, сослуживец по парашютно-десантному полку, прошёл 'горячий пояс' юга дочумной России вдоль и поперёк. Помимо сильного хирурга, терапевта и нарколога, считался — и заслуженно! — неслабым психиатром, а это крайне важно в условиях похода, трудностей, лишений и систематического боевого стресса. К тому же с самого начала пользовал Алёнку. К тому же — гетмана с Алиной. К тому же был чертовски смел и многоопытен в бою.

Не в меньшей степени отвагой славился и сухонький дедок Лепила, в миру Александр Петрович Кучинский. Хирургом был воистину от Бога. А от того же Бога, хотя и под фамилией Аллах, был просто увлечённым человеком — в области скорого результативного допроса пленных, арестованных повстанцев и лазутчиков врага. Причём достиг в собственном увлечении такого совершенства, что мусульманские мамаши от Марокко до Джакарты пугали грозным его именем детей, польстившихся на гамбургер и 'Кока-Колу'. Хромой Шамиль, Абу-Муслим, Омар-хаджи и сам Гази-Абдурахман прилюдно объявили зауряд-майору медицинской службы персональный газават, а некто, обозвавшийся бен-Ладеном, прислал военврачу подмётное письмо: принять ислам, служить Великому Пророку, пять миллионов евро сразу и по миллиону в год. Немногочисленные кореша прозвали тощего, лысого как полено, сизого от спирта замухрышку 'Менгеле', а ваххабиты с пантюркистами, не столь, возможно, искушённые в истории нацистских изуверов Третьего Рейха, намного более понятно — 'Доктором Смерть'. Вот интересно, как бы они окрестили хамоватую, дородную и властную супружницу его, которую сморчок Петрович, кажется, боялся куда более, чем смоляных котлов в аду? Даже вселенская Чума пред конопатым ликом тётки Тони позорно расписалась в собственном бессилии...

Однако самым ценным качеством Кучинского был не 'авторитет' в исламском мире, не мастерство допроса 'всяких там...' и даже не оперативное искусство. Дедушка просто знал. Знал всё. Не почему, откуда, кто, когда и где, тем паче — с кем конкретно, сколько раз и за какие 'бабки', а всё вообще. Ничто не пропадало безвозвратно в светлой голове невзрачнейшего мужичка с физиономией механизатора-пропойцы. Что видел, слышал, пробовал, кого... хм, читал, всё складывал в копилку памяти, а в дальних странствиях порой не можешь и предположить, что пригодится в следующий миг. Где рыть колодец? Дедушка подскажет. Как правильно изжарить крысу? Дедушка покажет. Как будет по-молдавски 'синхрофазатрон'? Спросите доктора Кучинского!.. На уровне инстинкта гетман сторонился пожилого изувера, но отказать ему в достоинствах не мог. Алёнка же и вовсе обожала упыря — традиционный собутыльник новоросского попа, а значит, второй после него наместник Бога на земле. Языческого Бахуса...

После довольно долгих препирательств было решено взять в экспедицию шестерых рядовых казаков. Гетман настаивал на четверых, не более, Серёга, Карапет и Док с Лепилой — на десятке, а Константин готов был крикнуть 'на конь!' полусотне подопечных разведчиков. Желающие ехать добровольцы толпами валили в резиденцию — затхлое, скучное, а то и попросту дремучее, пусть трижды сытое, станичное существование немногим было по сердцу, хотелось перца в душу и под хвост, люди стремились к новым острым ощущениям. И гетман с войсковой старшиной не колеблясь выбрал самых лучших из полезных и необходимых: Вовку 'Цепованного' Маркова, великолепного стрелка-стендовика из Подмосковья; глазастого разведчика и следопыта Славку 'Рязанца' Кожелупенко; кубанского крестьянина-коневода, немолодого уже дядю Колю 'Битюга' Стриженова; а также знатока судовождения Петропуло Вениамина, он же 'Грек'. В качестве главного проводника и переводчика, естественно, в поход готовился Беслан. Примерно с той же целью отобрали Рустама Шадиева, двадцатипятилетнего спеца по богачёвским 'мутным темам', а в первой жизни — ингуша и, что немаловажно, мусульманина. Гетман опасался, как бы у кавказцев не возникло древних, дочумных ещё противоречий, и с удовлетворением узнал, что Бесик Кочиев с Рустамом — лучшие приятели. Мир изменился. Поменялись вместе с ним и люди. Даже там, на 'югах'. Знать бы тогда гетману — до какой степени!..

Пока Алина и Алёнка гарцевали на конезаводе, маршрут, предложенный негоциантом Золотницким, одобрен был мужским составом экспедиции единогласно: сплавляться по Осколу в Северский Донец и дальше в Дон. Почему выбран был Оскол, не здорово-то судоходный? Там, под Валуйками, вблизи доисторической границы с Украиной, держал поместье старый корешок купца, Федор Пономаренко, первый в округе самогонщик и контрабандист. Мог якобы и судном помощь оказать, и топливом, и продовольствием, и фуражом, да чем угодно. И вообще отменный человек. Как большинство контрабандистов. О самогонщиках и разговора нет!.. По азимуту до Валуек выходило километров... в меру, и гетман принял трудное решение — рискнуть любимым детищем, Ми-8т. Сгонять туда-назад несколько раз, после чего оставить борт на хуторе до возвращения. Или... Или — ребята позже перегонят машину в Новороссию, курсанты справятся на 'троечку'...

Покончив наконец с организационными вопросами, гетман наскоро проинструктировал своего ВрИО, атамана Алика Ходжаева. В деталях, если будет нужно, разберётся с исполнителями, гетман ими сам владел отнюдь не в полной мере. Закончив с передачей дел и должности, он вызвал в кабинет генерального пристава Коробицына, станичного 'министра внутренних дел'.