Хм, слово-то какое — шибко интересное? И что оно означало в прошлой жизни? Забываю не только про неё, но и всё больше погружаюсь в этот мир. Назад, похоже, мне вернуться уже не судьба, хотя и говорят: где родился, там сгодился. А по здешним меркам я ещё грудной младенец — неделя отроду вам, сэр Чудак. Да и та не вся — отчасти.
Я разрываюсь на части, кидаю аналогичный взгляд на имперского пристава, должен же он понять меня — не дурак и не идиот. Под простака косить не станет, смысл ему, тем более теперь, когда практически уже снял с себя все полномочия. Если кто и будет неправ — я. Моя голова и в петлю полезет, а мне самая дорога на эшафот.
Виден изгиб реки. Поворачиваем туда, еле справляемся, идём на пределе сил. Шлюп сносит на южный берег, а нам требуется попасть непременно на северную сторону. Да деваться некуда, привалом не пахнет, как впрочем, и перекуром.
Валимся без сил на вёсла и отдыхаем. Я остываю и чувствую: начинаю замерзать. Меня бьёт озноб. Страха никакого, ещё не понял толком, что нас ждёт. А не всё ли равно? Кто бы сейчас ни напал, непременно застанет нас врасплох, и ещё тёпленькими — с пылу, с жару.
От тел и изо рта у всех струиться пар. Кругом холодина, а у нас вроде как парилка — прямо передвижная баня вместо шлюпа.
Слышен шлепок на воде. То ли к нам плывёт что-то само в руки, что не требуется нам, то ли кто-то ещё.
Приходится реагировать — отныне мне первому — и сунуть свою голову туда, куда прежде бы не стоило, а что — подумать. Некогда.
На глаза попадается какой-то зверь — пушистый такой, жирный, зараза. Поди, вкусный, если сделать из него жаркое.
Меня опережает, и не только по мысли, но и в действии гном. Трескает ручной арбалет — тетива бьёт по железу изогнутого остова и...
Вот она удача — добыча наша. Осталось достать. Кто-то цепляет её веслом и... топит.
Я оборачиваюсь и вижу: перестарался Чичух. Взгреть бы его сейчас всей ватагой, как давеча он планировал меня.
Махаю с досады рукой и...
Мимо меня кидается Кукумэ, и прямо в воду. Всплеск, брызги летят на палубу и на меня, Чудака, на одну букву. И чё я уставился на неё? Ах да, я ж таперича атаман — в ответе за всех, и каждого наёмника в отдельности взятого.
Джинсовка промокает местами — и прилично. Ну, спасибо те, Кукумэ, век не забуду.
Амазонка всплывает, как то, чего обычно не тонет, и тянет руку — пустую. Добыча, как у хорошей хищной зверюги у неё в зубах.
Ах, ты ж моя кошечка ручная! Сам тяну руку, и не к ней, а скорее к добыче. Она хватает меня, и едва не искупала, дурёха. Или я он, но больше как дурак, а не чудак?
Меня выручает Эй'Грр, хватая за то, что мечтал Чичух, и вытаскивает на палубу.
Что теперь делать с Кукумэ — ума не приложу. Палатку предложить ей не могу, не моя — принадлежит Хирону.
Тот всё понимает — уступает. Уважаю — мужик. Всё больше мне начинает нравиться, хотя с другой стороны...
Но мне достаточно и основной стороны его медали, иная, как изнанка, у всех нас не ахти. Сообразил — и на том спасибо. А пока-то и сказать особо не за что, тем более после трапезы. Ещё только предстоит, да улов такой, что не хватит наесться и тем, кого определил в круг претендентов на должность заместителя атамана. И потом, это гном подстрелил зверя, а Кукумэ, точно собака, притащила добычу. Ну и мы с Эй'Грром руку приложили. Да Хирон, уступив даме личное койко-место.
Ратник тоже ушлым оказался — взялся готовить выдру. Так я назвал то, что больше напоминало бобра или... кто их там знает этих "водоплавающих". В пернатых из их числа не особенно разбираюсь, а в живности и подавно. Одно точно знаю: жаркое будет — закачаешься. А уже качаюсь и трясусь от холода.
Рыбалка продолжается или охота, как кому будет угодно, а нам лишь бы пожрать чего, и как можно всего побольше. Нам требуется разнообразить и без того скудное меню. Нет, нас кормят — пристав с ратником — но так, чтобы не померли в дороге. В день выдают лепёшку, а из чего — в курсе. Если поначалу не шибко их жаловал, и всё чаще жаловался тем, кому обычно отсылаю СМС, то теперь ловлю аки собака налету, и даже могу не только руками, но и... вы понимаете меня? Очень надеюсь, а там, куда пишу письмена. Хотя и не писатель, но когда-то надо начинать.
По палубе шлюпа разносится аромат, ратник как кулинар, превзошёл все мои гастрономические ожидания. При помощи клинка он выпотрошил и разделал тушу весом кило в три-четыре "водоплавающего", и принялся осмаливать факелом, а после и вовсе обжаривать на нём.
Закапал жир... прямо ему под ноги на палубу. Куда ж ты смотришь, чёртов стряпун, столько добра пропадает! Его же можно было на лепёшку намазать, ну или накапать, а ещё горячий и — тебе на твой худой конец.
Нет, это конец, никаких нервов не хватит! Сидим за вёслами все на своих местах, как в зале невольные зрители, и не театра, а ресторана, и слюнки глотаем, пока один из нас поедает кусок "водоплавающего" — ратник пробует на вкус жаркое, поедая — а мы мысленно поедаем его взглядами исподлобья. И клянём, на чём свет стоит.
Ратник жуёт долго и настырно, а нам кажется: специально, и измывается. Вдруг замирает и... следует кивок одобрения, мол: жаркое готово. А горячее сырым не бывает — по определению уже не может считаться им.
Следует разделка на порции и раздача жаркого с лепёшками.
Ёрш твою клёш — на лепёшке размерами в ладонь и толщиной с палец, ютиться что-то шипящее и дымящее со спичечный коробок.
И это всё? А где жаркое? Моя порция, как атамана! Помнится на ощупь туша "водоплавающего" весила кило три — не меньше. Но выпустили кишки, шкуру осмолили, жир вытопили, и... мясо всё равно не могло усохнуть или ужаться до такого состояния, что на лепёшке оказалась всего одна листинка шкварок!
Спорить некогда, того и гляди: кто-нибудь подсуетиться и...
Я глотаю горячий кусок, обжигаю им себе губы, язык и гортань, но не стужу, даже мысли такой нет. Кругом нас и так уже лютая стужа. Лепёшку запускаю следом. Запиваю. По телу разливается приятное тепло, организмом начался процесс выработки энергии. Мясо, как уголёк, а желудок как топка, сколько не закинь — всё мало. Температура опускается, мой градус по Цельсию, и не только, падает.
Сейчас бы ещё водки налили — наркомовские сто грамм — они же боевые. Но рано, и берег не тот. Нам требуется пристать к иному, а сейчас готов ко всему, даже первому встречному. Зверствую, и мысленно людоедствую про себя.
Хирон быстро улавливает настроение ватаги наёмников, командует налечь на вёсла и отстать от берега.
Идём, а точнее гребём на противоположный участок суши. Попадаем в струю — течение сильное — нас сносит вниз, но мы всё равно успеваем зацепиться за иной берег.
Местность безлюдна, пустынна и незнакома даже приставу, хотя он ни раз ходил этим маршрутом, но за время его отсутствия, тут что угодно могло произойти и измениться. Всё-таки Окраина Империи — границы чисто визуальные и номинальные, да и то на пергаменте, являющейся картой где-нибудь в канцелярии при Короне.
Мне приставом поставлена боевая задача — разведать местность в округе, и вернуться до наступления тёмного времени суток. А чем дальше заплываем в зону вечной "молодости", она же мерзлоты, тем меньше хочется сидеть в шлюпе. Уж лучше шевелиться, а помниться не зря бытует пословица: волка ноги кормят.
Вот и мы, наёмники, пытаемся, таким образом, себя прокормить. В первую очередь разведка местности — это охота, а уж потом и всё остальное.
Мой выбор однозначен и невелик одновременно: без гнома и варвара — я ни шагу по суше. Оба доказали мне свою состоятельность как вояки-рубаки — давно и сразу.
Могу ещё взять парочку к ним. Кумекаю, и вспоминаю про Кукумэ. Как она там?
Амазонка, словно услышав мои мысли, появляется из палатки, и сама присоединяется к нам.
А кого ж четвёртого взять, то есть пятым по счёту, если учесть себя? Будто нарочно останавливаю взгляд на Чичухе. Ватага решает: я к нему, после той злопамятной всем ночки, неровно дышу, и точно также отношусь.
Не Иа же брать? И так можем, оно — животное, и ни в счёт. Хотя и на него, как гужевой транспорт, делаем основной упор и расчёт. Если чего-нибудь раздобудем, дотащит к шлюпу. Не всё же нам надрываться, ноги и так едва держат на земле.
Оказываемся на суше. Команда в сборе. Первый я, второй гном, за ним Кукумэ или это Ёр-Унн за ней, а сбоку? Неважно. Дальше Иа, варвар и... Чичух.
Эй'Грр недоволен, опасаясь удара в спину от громилы — и не ножом, а в его случае с оружием — елдой, и той, которую прячет от посторонних глаз.
Да мне плевать, если честно сказать, у самого тыл что надо. Недолго. Мои спутники расходятся, а я в прямом смысле, и на словах, не желая, чтобы кто-то потерялся. И в первую очередь сам.
Земля тверда как камень — мёрзлая, где-то даже мороженая. На ней проступает ледяная корка. Чихаю, затем кашляю. Только бы не простыть. Начинаю ускорять шаг, уже не просто иду, а бегу вприпрыжку, дабы не замёрзнуть.
Ветер усиливается, пронизывает насквозь. Начинаю завидовать морфам и тем, у кого имеется естественный шерстяной покров, здесь чисто юг, а для меня зона вечной "молодости".
Мёрзну, но держусь. И вдруг теряю точку опоры, лечу куда-то провалившись. В яму какую-то, только бы не волчью, как тогда на острове, хотя и в медвежью, а берлогу, также попасть не горю желанием — и соответственно к тамошнему обитателю под раздачу.
На моё счастье берлога заброшена, и при свете зажигалки не выглядит норой животного.
Фыркает гном, примыкая ко мне тем же доступным образом, валясь сверху на голову.
— Морфы...
Чует носом, аки собака.
Хозяева отсутствуют и в иных помещениях. То, что берлога — это не одна нора — очевидно сразу даже мне. Нет, на комнаты не делится по принципу: там детская, тут спальня, а здесь зал и кухня... с прочими удобствами на улице. А просто несколько — для семей по принципу общежития барачного типа.
Натыкаемся на кости. Мне хочется верить: животных, а не...
— Морфы... — вновь фыркает гном.
И обуглены. Значит, берлогу сожгли вместе с ними... А кто? Интересуюсь этим у Ёр-Унна.
— Кто-кто... — нервно ворчит гном. — Наёмники, как и мы, кто ж ещё, когда больше некому тут... кроме нас!
Ищу глазами запасной выход наружу, и вижу: свет в конце туннеля. Выбираемся с Ёр-Унном, снаружи нас встречают те, кто не пожелал присоединяться изначально. Нет, про тонкую кишку речи не идёт, сбегать они не собирались, стоят на страже и при оружии. Даже факелы жгут.
Ну и крематорий тут...
Холода больше не ощущаю, и не по тому, что окончательно задубел, напротив тело пробивает жар. По-видимому, испугался. Глаза подтверждают — они у меня нынче размерами с прожектора, и светят так, как аналогичный вид осветительного прибора ночью.
Я выдыхаю с придыханием тяжело, затем уже облегчённо. И крещусь.
На меня не без интереса взирают все, даже Иа. И ржёт, скотина, точнее орёт, но мне кажется: ухмыляется, как хозяин.
Да лица у всех серьёзные. Даже Чичух забывает о том, что было меж нами на острове, хотя если честно разобраться, то не было ничего. Тем колом не я его поимел, а те, кого в свою очередь та клыкастая мерзопакость, обитающая там в тихом омуте.
Тут "хомячки" крупнее будут, и клыки с когтями им тоже подстать. Сам вспомнил тот крупный череп, вытянутый как у "чужого", и когти как у "хищника", и не выдвижные, а свои собственные. На то и снежные люди — живут на севере.
Оружия я там не нашёл, знать те, кто их застал врасплох, воспользовались им сами. Хотя если подумать: на кой оно морфам?
Идём дальше, и уже не разбредаясь, держимся одной группой. Иа больше не ревёт и не орёт, даже упираться не стремится, опасаясь остаться один, следом бежит — за Чичухом и нами.
Глядим всё больше под ноги, нежели по сторонам до той поры, пока не натыкаемся на чьи-то следы.
А вот и первая добыча. Нападаем на след очередной "еды". Все мысли теперь о пополнении продовольственного запаса отряда.
Кто тут прошёл, что за зверь? И с чем его едят? Надежды мои не оправдываются. Гном с варваром шепчутся о чём-то долго и оживлённо, их вердикт для меня удручающий — и не только, а ещё и Чичуха с Кукумэ. Даже для Иа.
— Морф... — морщиться гном перед ответом на мой немой вопрос.
— Как... морф... — фыркаю я недовольно. — Почему решили? Что не так? Отпечаток следа небольшой?!
— Лазутчик... — рычит Эй'Грр.
— Что! Как такое может быть? — не останавливаюсь я.
Идём ведь уже по следам, морф-лазутчик точно заяц петляет.
Ответ подопечных прост до безобразия:
— Первогодок — выродок из выводка...
Ничего не понимаю, но не пытаюсь напрягаться лишний раз, когда увижу, тогда может быть и пойму, если поздно не будет. Как и то: врага лучше знать в лицо, а морфов — в морду.
Гном начинает пояснять не только для меня, но и Кукумэ с Чичухом. Иа и то в курсе, копытный транспорт Ёр-Унна бывал уже здесь в отличие от нас — сирых и убогих. А таким себе и представляюсь сейчас.
Первогодка-морфа со слов гнома обычно ноги кормят — выследит какого-нибудь наёмника и бежит к остальным сородичам, а те решают: стоит овчинка выделки или нет — добыча им по зубам, или сами могут получить по ним?
— А от нас сейчас? — тороплюсь я со своим вопросом.
— Запросто! — уверяет гном, и продолжает объяснять: дескать, мы даже обычному семейству из берлоги не по зубам.
— А сколько их там обычно проживает? — возникает у меня естественный вопрос.
И ответ такой же в исполнении гнома:
— Много...
— На пропитание нам хватит... — подхватывает варвар.
Что-то мне это всё не нравиться, и чем дальше, тем больше. Неужели мы, наёмники, питаемся в походе на север морфами? Ничего подобного раньше не слышал. Новость ошеломляющая.
Я уточняю — мне поясняют: морфы делятся на быдло и знать. Прямо как у нас людей, а ведь тоже они, только снежные — эти, как их, а йети...ть их!
За обычных морфов Корона выплачивает по медяку, за вояк-охотников — уже расплачивается серебром, а за вожаков — золотом. Носы и служат в качестве доказательства убитого врага — морфа. С живого или раненого не срезать его хобот — никогда и ни за что на свете. Сам видел скелеты в берлоги ихней — просто жуть.
Ну и то хорошо, что не всё так плохо — жрать их точно не придётся, а что — по-прежнему большой вопрос и открыт до сих пор.
— На заставе покормят в первый и последний раз от пуза, даже напоят и...
Гном осёкся, а с ним и все мы. У подельников оружие, а у меня из него только кулаки, ну и ещё зубы, если дойдёт до рукопашной схватки.
Интересуюсь про оружие, и узнаю: дадут! Вопрос — по какому принципу: догонят и ещё раз дадут?
Ёр-Унн фыркает на меня, ему не нравиться, что я отвлекаю его. Учуял чего-то гном, какую-то опасность или кого-то. А то, что угроза исходит для нас извне — вне всякого сомнения.
Где там мой список СМС с посланиями в адрес Небесной Канцелярии? — вспоминаю я про него, и пишу на их короткий номер очередную просьбу, настаивая на манне небесной, а в качестве неё бонусом — бинокль, желательно со встроенным дальномером и прибором ночного видения. Оружия не прошу — бессмысленно, ведь всё происходит на уровни мысли. Не мольбы, но текст мой близкий к ним по своему содержанию и смыслу, а всё больше мне напоминает бессмыслицу.
