Я тебе верю!

Они опять начали стонать, но на этот раз почему-то еле слышно, хотя были одни во всем этом, тянущемся не на один километр, лесу. Так получалось само собой. Возможно, им подсознательно не хотелось нарушать возникшей гармонии между ними и природой, частью которой они себя почувствовали, и которая приняла их в свои объятия в момент излияния взаимного чувства.

Гена вскрикнул, почти вместе с ним Толик, и они замерли, прижимаясь щеками к шершавому стволу и друг к другу.

-Смотри, — сказал Гена, указывая взглядом на стекающие по бересте прозрачные капли.

-Ты ее оплодотворил, — улыбнулся Толик.

Они натянули и заправили одежду, а отойдя, обернулись, еще раз посмотрев на дерево. Березка стояла несколько на отшибе, отделенная от других деревьев парой осин и полукружьем елей. Ее плакучие ветви слегка колыхались под слабым дуновением ветра, как бы прощаясь с ними.

-Давай ее запомним, — предложил Гена.

-И когда-нибудь обязательно к ней вернемся, — добавил Толик.

-Она теперь наш свидетель, — улыбнулся Гена, и вытащив из кармана Айфон, сделал несколько снимков.

Они брели вдоль грунтовки, и Гена, не переставая, рассказывал:

-Вон ту дорожку видишь? Это к станции... А вон в той роще я чижика нашел... А вон там речушка, видишь? Она тогда еще не такой заросшей была, мы в ней купались. Она глубокая, кстати. Я у самого берега чуть не захлебнулся, когда мне три годика было. Мамка посадила меня на берегу, а сама с Нинкой уплыла. А я сижу, сижу, ножками в воде болтаю, а потом — как бултыхнусь в воду. Ору, кричу, а они меня не слышат. Потом Нинка увидала, как завизжит — и ко мне. А я уже пузыри пустил. Она меня вытащила и искусственное дыхание делала. Спасла, хотя самой тогда десять лет было.

Неожиданно Гена свернул с дороги в лес.

-Куда ты? — не понял Толик.

-Пошли, пошли, — сейчас увидишь.

Толик двинулся следом.

-Тут когда-то главная дорога была, по ней в село ходили. Правда, при мне-то ее уже не было, но что-то еще оставалось — это сейчас все заросло. А скажи, идти легко, чувствуешь?

Приглядевшись, Толик и впрямь стал замечать следы проходившей здесь когда-то дороги: то ровная, не заросшая площадка, то выбившийся из-под мха булыжник, да и деревья на пути росли более молодые, чем те, что дальше. А идти, в самом деле, было удивительно легко.

Скоро они вышли из леса и увидели справа за оврагом деревенские дома.

-Ну, вот, к соседней деревне вышли,— сказал Гена, — пять километров отмахали.

К деревне через овраг вела размытая дождями грунтовка, а почти на самом верху замерла темно зеленая 'Нива', не сумевшая преодолеть самый последний бугор на подъеме. Возле машины стоял мужчина в сапогах и что-то подкладывал под колесо. Увидев на другой стороне оврага вышедших из леса ребят, он приветливо замахал им рукой.

-Пошли, подсобим, — предложил Гена.

Приблизившись, они разглядели его. Мужчине было лет шестьдесят, или чуть больше, но выглядел он крепким и еще довольно сильным. Кепка прикрывала залысину, на плечи был накинут охотничий плащ, умные глаза из-под очков смотрели серьезно, а на губах застыла приветливая улыбка. Толику показалось даже странным встретить в этой глуши интеллигентного человека.

-Ребята, вы откуда здесь? — спросил мужчина, когда они подошли.

-Со станции, — уклончиво ответил Гена, со знанием дела осматривая завязшие в грязи колеса машины.

-Да. Видите, какая незадача? — заговорил тот, — На последнем рубеже застрял. Надо бы было по травке, да я соблазнился, что хороший разгон взял.

-Ерунда, — обнадежил его Гена, — Тут посильнее подтолкнуть надо, всего и делов-то. Садитесь за руль, мы толкнем.

-Вот спасибо, ребята! — обрадовано воскликнул мужчина, залезая в машину и заводя мотор.

Вытащить машину удалось, но Толик с Геной оказались перепачканными с ног до головы летящей из-под колес глиной.

-Так дело не пойдет, — решительно сказал мужчина, посмотрев на них, — Садитесь.

-Да ладно, в речке отмоемся, — сказал Гена, — Поезжайте.

-Садитесь, садитесь, — не терпящим возражений голосом приказал тот, — Я вас так не отпущу.

Ребята починились и уселись на заднее сиденье.

-Ну вот, перепачкали все тут у вас, — констатировал факт Гена.

-Мои трудности, — бросил ему через плечо водитель, уверенно объезжая рытвины и ухабы, наполненные мутной грязной водой.

Чувствовалось, что дорога ему хорошо знакома.

-Приезжаете сюда часто? — спросил Гена.

-Живу здесь, — ответил мужчина.

-Вы?! Живете?

-А что тебя удивляет? — слегка заметно усмехнулся водитель, — Ты извини, что на ты, ладно?

-Да не в этом дело. Как-то странно. Не похожи вы на здешнего.

-Я знаю. Сейчас еще больше удивишься.

Он подъехал к крайнему одноэтажному дому и вышел, чтобы открыть ворота.

-Этого дома здесь не было, — сказал Гена, — Здесь Копачевы жили, но они в райцентр переехали, когда я еще здесь был, и дом у них был другой.

Когда они оказались по другую сторону высокого глухого забора, то не поняли, куда попали. Поляна перед фасадом дома, построенного в традициях русского деревянного зодчества, была засажена кустами сирени и жасмина, между которыми вились дорожки, засыпанные белой каменной крошкой, а пространство между ними заполнял ровный зеленый газон. Здесь же росли на расстоянии друг от друга четыре молодых березки и три голубые ели. Между кустами приютились две садовые скамейки, а поодаль виделся маленький бассейн, выложенный природными камнями.

-Впечатляет? — спросил мужчина, смеясь одними глазами.

-Не то слово, — протянул Гена.

-Там еще рыбки плавают, — кивнул хозяин на бассейн, — а по камням вода стекает. Сейчас эта техника не работает — законсервировал на зиму.

По выложенной плиткой дорожке шла седая сухощавая женщина в теплом домашнем халате. Подойдя, она сдержанно поздоровалась с ребятами и обратилась к мужчине:

-Петри, приходил Алехин и просил тебя зайти к нему, как только ты вернешься.

-Непременно, Розочка, сейчас прямо и зайду, а тебя очень попрошу...

Он повернулся к ребятам.

-Давайте познакомимся, молодые люди. Меня зовут Петр Дмитриевич, а это моя супруга, Роза Анатольевна.

-Анатолий, — представился Толик, слегка поклонившись.

-Гена, — просто сказал Гена.

-Очень приятно, — вразнобой ответили хозяева.

-Розочка, у нас проблема, — заговорил Петр Дмитриевич, — Гена с Анатолием помогли мне выбраться из затруднительной ситуации, но ты видишь, какие это имело для них последствия. Я схожу к Алехину, а ты помоги им обрести подобающий вид.

-Охотно, — слегка улыбнулась Роза Анатольевна, — пойдемте со мной, молодые люди.

Хозяин вышел на улицу, а ребята направились к дому, вслед за женщиной.

Пройдя через веранду, где переобулись в мягкие домашние тапочки, они оказались в гостиной с большим круглым столом и мебелью, стилизованной под старину. Брусчатые стены и пол были покрыты лаком, посередине лежал ковер овальной формы, а в углу стояло пианино. Интерьер дополнялся свисающей с потолка металлической люстрой в форме распускающегося цветка.

-Присаживайтесь, — сказала хозяйка, указав на диван, и куда-то удалилась.

-Ну и как тебе? — спросил Гена.

-Нормально, — пожал плечами Толик, — Так и должны жить нормальные люди.

-Я видел покруче, ты знаешь, — усмехнулся Гена, — Но, чтоб здесь так жили...

Послышались приближающиеся шаги, и на пороге появилась Роза Анатольевна. В руках она держала два махровых халата.

-Гена, Анатолий, пойдите в ванную, снимите с себя все и переоденьтесь в это. Вещи оставьте там, я их выстираю, а сами возвращайтесь сюда. Пойдемте, я покажу, где ванная.

Она положила халаты на диван рядом с ними и направилась вглубь дома. Ванная оказалась достаточно просторной, была целиком выложена кафелем, и с трудом верилось, что она располагалась в деревянном доме. Напротив входа висело огромное зеркало с подсветкой, а помимо самой ванны имелись еще душевая кабина, компакт и биде.

-Если захотите помыться — гель и шампунь на полке, эти два полотенца чистые, — сказала хозяйка и удалилась.

Ребята переглянулись и стали снимать в себя грязную одежду.

-А мне и впрямь хочется помыться, — улыбнулся Гена.

-Полезли, — согласился Толик, — Для убыстрения дела — один в ванну, другой в душ.

Распаренные, в одних трусах, халатах и тапочках на босу ногу, вернулись они в гостиную.

-Чай? Кофе? — предложила Роза Анатольевна, — Если курите, вот пепельница...

-Спасибо. Если можно, кофе, — вежливо сказал Толик.

-И мне, — ввернул Гена, — Покрепче.

Хозяйка вышла и через какое-то время вернулась, неся на подносе чашки и вазу с печеньем.

-Извините, а вы здесь постоянно живете? — спросил Толик, присаживаясь к столу.

-Да, — пожала плечами Роза Анатольевна, — А почему вас это удивляет? Мы отработали свое — и я, и муж. Вышли на пенсию и решили прожить оставшиеся годы вдали от городской суеты.

-А давно вы здесь живете? — поинтересовался Гена.

-Уже два года. Купили этот участок, снесли все, что здесь было, и построили вот это. Интересуетесь?

Она встала с места и жестом пригласила за собой.

-Кабинет мужа, — открыла она дверь следующей комнаты.

Перед глазами ребят предстало небольшое помещение с письменным столом, массивным креслом подле, кожаным диваном и стеллажом, от пола до потолка заставленным книгами.

-Здесь спальня... А это спальня для гостей с туалетом и душевой кабиной... — продолжала экскурсию хозяйка, — Кухня на той половине, а в ванной вы уже были. Как видите, не так много и все только самое необходимое для нормальной жизни. На чердаке — мастерская.

Отделка стен и пола во всем доме не отличалась от гостиной, а немногочисленная мебель, хоть и была современной, но не нарушала общего колорита.

Роза Анатольевна распахнула заднюю дверь дома, и они вышли в садик, засаженный садовыми деревьями. В самом конце виднелась небольшая теплица и несколько высоких грядок. Вдоль и поперек тянулись выложенные плиткой узкие дорожки для удобного прохода и укрепленные на некотором расстоянии от земли водопроводные трубы.

Центральная дорожка упиралась в деревянное сооружение, напоминавшее беседку, только вознесенную над землей четырьмя глухими бревенчатыми стенами.

-Изобретение мужа, — улыбнулась Роза Анатольевна, — Эксклюзивный проект. Оттуда открывается очень красивый вид на окрестности. Мы любим там любоваться закатом.

Наверх вела узкая деревянная винтовая лестница с перилами.

-А здесь...— она распахнула дверь в нижнее помещение 'беседки',— русская баня.

Ребята заглянули. Предбанник и парилка были не слишком просторными, и в то же время не тесными. Все внутри было отделано светлыми деревянными рейками. Окна отсутствовали, но встроенные в стены светильники с деревянными абажурами, мягко освещали помещение, имитируя свет из небольших окошек. Парилка обладала электрической печью и полками в два яруса, расположенными в форме 'лесенки'.

-Так и живем, — продолжала Роза Анатольевна, возвращаясь обратно к дому, — И поверьте, все это стоит не таких уж больших денег — почти все здесь муж сделал своими руками. И спроектировал, и построил — он архитектор.

Они вернулись в гостиную, где все трое закурили и стали пить кофе.

-А не скучно вам здесь? — спросил Гена.

Губы хозяйки тронула легкая улыбка:

-Что вы имеете в виду? Во-первых, чтобы все это обустроить, потребовалось немало сил и времени, а потом, в конечном счете, все зависит от человека. Если вам скучно самому с собой, то, простите, это будет везде. У нас были другие варианты: мы могли, например, переехать к дочери, она живет во Франции, но мы русские люди и предпочли остаться на своей земле. Да и сына оставлять не решились. Он лентяй. Любит, чтобы за него все решали и преподносили на блюде — на западе ему не место. И потом, что самое главное, мы с мужем безумно любим русскую природу. Подмосковный коттедж впритирку с другими, нам не подходит. Оставили сыну московскую квартиру, а сами удалились сюда. А именно сюда потому, что дед моего мужа отсюда родом. В этих краях было его родовое гнездо, но там уже ничего не осталось ни от дома, ни от села. Нас многие не понимают, считают чудаками. Может, они правы, но мы с мужем не жалеем. Пока не жалеем.

В последних словах проскользнула еле уловимая грусть.

-А как у вас сложились отношения с местными? — поинтересовался Толик.

-Вы знаете, неплохо. Муж много делает для населения, они его выбрали председателем общественного совета, вот и сейчас пошел что-то решать относительно дороги. Вы имели возможность сегодня убедиться, что это такое, а она у нас единственная. А я? Пытаюсь вести себя с ними, как с равными себе людьми, не опуская себя в то же время до их уровня. Уважаю в них личность. Они это чувствуют и платят взаимностью. Я, например, ни слова не говорю, когда они собираются на посиделки на скамейке у наших ворот, а наоборот, подметаю каждый день за ними окурки. Только личным отношением можно что-нибудь добиться, я уверена. Простите, что я с вами так откровенна, но вы интеллигентные ребята, и думаю, меня поймете. Из Москвы?

-Да, — подтвердил Толик.

-Я так и подумала.

Она затушила сигарету, отодвинула пустую чашку и предложила:

-Хотите, я вам спою?

Предложение было настолько неожиданным, что ребята оторопели, а Роза Анатольевна раскрыла пианино, дотронулась до клавиш, и дом наполнился чарующими звуками музыки, на фоне которой зазвучал ее бархатный голос:

Целую ночь соловей нам насвистывал,

Город молчал, и молчали дома.

Белой акации гроздья душистые |

Ночь напролет нас сводили с ума...

Толик чувствовал, что эти звуки наполнили не только пространство, но стали проникать куда-то глубоко в него самого, волнуя и вызывая ответное чувство. Он переводил взгляд с осеннего пейзажа за окном на сидящую за пианино женщину, внимал музыке и ее пению, и был где-то далеко, где все так же ясно и чисто, как в этом романсе.

А Роза Анатольевна продолжала петь с такой искренностью, что Толику казалось, она поет о себе, делясь самым сокровенным.

..В час, когда ветер бушует неистово,

С новою силою чувствую я:

Белой акации гроздья душистые

Невозвратимы, как юность моя!

Прозвучал последний аккорд, и Толик от души захлопал. Гена последовал его примеру, но Роза Анатольевна, поморщившись, попросила:

-Не надо...

-Вы актриса? — спросил Толик.

-Музыкант, — еле заметно улыбнувшись, ответила она, — Если уж начистоту, то единственное, что меня здесь угнетает, так это людское бескультурье. Я бы даже сказала — махровое, воинствующее невежество. Я предлагала дому культуры в соседнем городке свою помощь — совершенно бесплатно заниматься с детьми музыкой, но... Это оказалось никому не нужным. Всех устраивает, что они пьют с малых лет и болтаются на улице. Почему так? Откуда такое равнодушие к себе самим и собственному будущему? К тому же, как выяснилось, у них в ДК нет даже рояля. У меня такое в голове не укладывается...

На веранде хлопнула дверь, и на пороге гостиной появился Петр Дмитриевич.