Сказка - ложь...

У Вани волосы зашевелились от ужаса, а вдоль хребта продрало морозцем. Он настолько привык, что чародей — тот, о ком он долго заботился, настолько зациклился на своем неодолимом влечении и связанными с этим этико-моральными терзаниями, что умудрялся напрочь забывать о том, что помимо внешней привлекательности, этот мужчина вообще-то колдун и владеет огромной убийственной мощью. Кощей сумел внести ясность и напомнить о подобной 'маленькой' подробности одним взглядом. Без единого угрожающего жеста, даже не меняя выражения лица. Наоборот, то, что он ни на йоту даже не повышал голоса, делало контраст еще более оглушающим.

— Нет!!! Что вы... я не... — горячо запротестовал молодой человек, отчаянно мотая головой и не сводя с чародея беспомощно распахнутых, непонятно о чем умоляющих глаз.

— Не-ет? — еще более мягко протянул Кощей, зеленые очи опасно сузились. — Ванечка, только сегодня ты меня глазами раз десять успел раздеть, облизать до косточек, а затем и те съесть! А потом убежал, перекушался, наверное, болезный...

Мужчина плавным крадущимся шагом почти вплотную приблизился к замершему Ивану, заставляя того невольно еще сильнее вжаться спиной в камень. Снова наклонился к самому уху и жарко шепнул, пуская по коже бедного парня толпу мурашек:

— Скажи мне, Ванечка, по секрету...

У Вани чуть колени не подкосились одновременно от восторга и страха, голова как в чаду кружилась, внутри все сжималось и переворачивалось. Он просто сполз вниз, когда чародей резко выпрямился, жестко заканчивая фразу:

— ...страсти по Кощею — это у вас тоже фамильное, как и одно на всех 'добрых' молодцев имя?!

Иван с бессильной обреченностью прикрыл веки, закусив вздрагивающие губы.

— Я не знаю... — все же кое-как смог выдавить он спустя недолгое время. — Простите, ничего не могу поделать с собой... Но я бы никогда... Никогда бы не посмел даже оскорбить вас, а не то что как-то навредить!!!

— А у тебя и не получится, — неожиданно спокойно и веско, правда с едва заметной долей усталости сообщил Кощей, присаживаясь перед ним. — Я умею учиться на своих ошибках. Надеюсь, ты всерьез не думаешь, что я предоставлю тебе хоть малейшую возможность?

— Нет... разумеется, нет. Простите...

Кощей выгнул бровь, издевательски поинтересовавшись:

— А что, уже есть за что прощать?

— Наверное. Я же все-таки 'ел' вас глазами... — измученно пожал плечами Иван, признавая очевидное, и горько рассмеялся. — Отвести не могу, хоть убивайте! Но клянусь, я вас никогда не касался... то есть, ТАК не касался, непристойно не трогал!!! Только по необходимости...

Словно в подтверждение своих слов он действительно не сводил с мужчины полного обреченной тоски взгляда. Тот, выпрямившись, в свою очередь тоже разглядывал поникшего парня — с непонятным, несколько отстраненным интересом.

— Ну, и впрямь: с мыслей пошлин не берут. Зато перед смертью не надышишься... — усмехнулся вкрадчиво. — Хочешь, я тебя напоследок хотя бы поцелую?

— Что?!! — Ваня от шока аж в один миг на ногах оказался.

— Говорю, чтоб не так обидно было с жизнью зря прощаться, давай что ли я тебя хотя бы поцелую, царевич! — скучающе-светским тоном предложил колдун.

Кощей улыбнулся чарующе и маняще, да только на его милые слова Иван больше в жизни бы не повелся! Глаза чародея при этом были такими же холодными, матово мерцающими в выжидании броска, как у болотной гадюки.

И прямо в эти зеленючие ядовитые омуты Иван все так же честно признался:

— Хочу! Только как же вы...

— А что ж такого, Ванечка? — делано изумился Кощей. — Я уже сказал, что навредить мне сколько-нибудь ощутимо, тем более в замке, — ты не сможешь в принципе. Как-то использовать наш возможный мимолетный интим против меня — тем более. Я же обета целомудрия никогда не давал, а ты, не стану скрывать, действительно вполне в моем вкусе... В общем, переживу, так сказать... Я вообще, Ваня, бессмертный, если ты помнишь!

— Нет!

Кощей уже стоял вплотную, вровень прислонившись плечом к стене, глаза в глаза, а губы его были настолько близко, что дыхание смешалось...

— Нет? Неужели расхотел вдруг? Испугался?

Не соображая ничего вокруг, Иван каким-то чудом вывернулся из-под руки, упиравшийся в камень у другого плеча, бросился вон, но на пороге обернулся:

— Нет и нет! Но только не так... Нельзя! Это же... Это же гадко!!! — выпалил он, прежде чем сбежать окончательно.

В след ему донесся короткий тихий безрадостный смешок.

* * *

Ушел Ваня недалеко, поскольку вряд ли внятно осознавал, куда его ноги несут, а вынесли они царевича на этот раз в сад. Парня всего трясло и колотило, он рухнул ничком в траву, зарываясь лицом в густую зелень. Спустя какое-то время, давя в себе судорожные вздохи, все же перевернулся на спину, уставившись в безмятежное голубое небо невидящим взглядом: мыслей и чувств не было, внутри царила звенящая пустота, словно отражение бездонной безоблачной глубины над ним, разве что не столь сияюще ясная...

Какой-то обиды не было: реакция Кощея недоумения не вызывала и оказалась именно такой, как Иван опасался. Молодой человек испытывал скорее нечто похожее на тупую досаду на себя за непреходящую наивность: неужели он и правда на полном серьезе полагал, что, находясь в непосредственной близости от объекта своего неодолимого влечения, постоянно видя его и тесно общаясь, — сможет утаить настолько сильный интерес? Ведь это в самом деле была уже настоящая страсть, если не одержимость.

Эта тяга была куда сильнее его и его воли, у Ивана абсолютно не получалось с нею бороться. А может он попросту недостаточно хотел бороться, где-то в глубине души не понимая, как можно испытывать к чародею нечто, кроме уважения, восхищения, любви, в конце концов! На него же просто смотреть больно... А не смотреть еще больнее, и потому Ванечка охотно положился на извечный 'авось', лишь бы оставаться с ним рядом, не подумав, кстати, в том числе о том, что Кощею может быть все же несколько неприятно его присутствие. Человек, которого потрепал волкодав, вряд ли после этого первым делом станет добродушно гладить щеночка!

Скорее наоборот, и свое 'сапогом по морде' Ваня только что получил. Что ж, заслужил... Однако страха не было. Поздно начинать бояться, когда все, чего ты страшился уже случилось, а хотел бы Кощей с ним расправиться — не валялся бы сейчас Ванечка на травке! Мужчина же его даже задержать не попытался, хотя оба прекрасно понимали, что разговор еще не окончен. Издевательское предложение про поцелуй было именно что всего лишь издевательством, чтоб на место поставить.

Хотя... — Иван нахмурился и сел, — прозвучало там что-то странное.

Ваня встряхнул себя и попытался как можно более точно вспомнить все детали произошедшего, чтобы понять, что же его насторожило. Кощей пребывал в бешенстве, — это естественно и понятно, как и то, что в тот момент никакой реальной угрозы Иван для него не представлял. Безоружный, да еще и в замке... Он так и сказал: 'тем более в замке'. И возможности как-либо ему навредить Кощей не предоставит, потому что учится на своих ошибках... А что это значит? Значит, что была какая-то 'ошибка', из-за которой он оказался уязвим, и по всему выходит, что эта ошибка из того же разряда, что и Ванечкины взгляды. 'Страсти по Кощею'... фамильные... а фамильные у Вани не только страсти, но и имя с внешностью... со внешностью, которая вполне 'во вкусе...'

И последнее замечание совершенно точно было истинным. Кощей выражений не выбирал и желал его морально изничтожить. Так что если бы чародей никогда не вступал в подобные отношения между мужчинами по собственному почину, то, тем более после насилия, — в лицо очередному желалщику полетело бы не едкое замечание относительно облика, а какая-нибудь фраза в духе 'так и быть, потерплю, мол, в последнем желании не откажу, даже самом гнусном и омерзительном'.

В эту теорию великолепно вписывается даже Варина оговорка, на которую тогда Иван не обратил внимания: 'Ты ж с Кощеем...'. Смысл у нее мог быть как самый невинный, что пока Ваня за бессознательным колдуном ухаживает не до свадеб, так и куда более глубокий, что с Кощеем он в том самом смысле и в мужья не годится. Но тогда получается... У Ивана аж в глазах потемнело от своей жуткой догадки, дыхание оборвалось.

Бледный как смерть, плотно сжимая белые трясущиеся от ужаса губы, парень вскочил и опрометью бросился туда, где оставлял одежду. Так же, на бегу кое-как натягивая на себя вещи, он выскочил за ворота на дорогу, что вела к Яге. Его никто не преследовал, а Кощея Иван не встретил.

Весь путь туда он проделал в том же темпе, а влетев на подворье, кажется, умудрился испугать каргу своим диким видом, принявшись то умолять, то требовать немедленно найти Волка, — кому ж как не проводнику Серому знать если не все, то хотя бы некоторые подробности, способные пролить свет.

— Ваня, да что случилось-то?! — Яге насилу удалось его немного угомонить, усадить в уголке и отпоить водицей.

— Да, точно так все и случилось... Как же это?!! — Иван поднял на нее бесконечно больные глаза и вдруг со стоном ощутимо приложился затылком о стену. — Как же так...

— Ваня! — охнула карга.

Тот лишь отрицательно помотал головой и поднялся. Вышел из избы, сел на ступеньку, уткнувшись пылающим лбом в сцепленные ладони. Вечерело.

Взмыленный Серый появился, когда уже стемнело совсем. Убитый вид Ивана заставил его подобраться:

— Вань, ты чего, что за беда?..

Иван не дал ему закончить, медленно, очень вдумчиво и серьезно заговорив:

— Серый, пожалуйста, у меня есть просьба. Это очень важно! Я знаю, что ты можешь мне отказать и не ответить, заставить тебя у меня не получится, да и права нет, поэтому я прошу! Я во всей этой истории с Кощеем увяз дальше некуда и меня она касается более чем прямо. Думаю, ты понимаешь. Мне нужно, жизненно необходимо знать!

Помрачневший еще в самом начале проникновенной речи, Волк дернул щекой, однако кивнул:

— Хорошо, Ваня, спрашивай. Я отвечу.

И тогда Ваня резко выдохнул, как перед прыжком в ледяную прорубь, и спросил:

— Волк, скажи... КАК тот Иван-царевич смог Кощея заточить?

Серый сел прямо на ступеньку, схватившись за виски и запустив пальцы в волосы:

— Догадался, значит! — выговорил хрипло. — Хотя... шило в мешке не утаишь, придется мне ответ держать...

Решительно тряхнул пегой гривой.

— Всего не скажу, да и сам не знаю... А тебе подавно знать не нужно!

Иван оставил при себе то, что подумал на это сообщение и все-таки промолчал, желая услышать вытребованное объяснение и добраться наконец до сути.

— Было бы смешно, да стало страшно, — глухо заговорил оборотень. — Кощей — чародей могучий и нрава не самого ласкового. Однако добры молодцы тоже не переводились! Кто за девкой, кто за конем, кто сад обнести... Вань, у вас там часом цыган в роду не было, а?

— А ты сам-то что?!! — взвился Иван, он даже не думал до сих пор, что может так шипеть, цедя слова сквозь зубы по капле да пополам с ядом. — Ты же их и водил...

— А я, Ваня, Волк и Проводник, — жестко осадил его Серый, выпрямляясь. — У меня свои Клятвы!

Повисла гнетущая тишина.

— Так вот, царевич этот, — после долгого молчания первым грубо заговорил волк, — явился с вызовом и просто так, ни зачем, дескать, супостат и ворог, победить хочу. И я его пропустил, предупреждал даже. Честно сказать, понадеялся, что... ежели что — сам сгинет. Гнилой он был, Ваня! И пахло от него совсем иначе, чем можно было бы предположить... Виноват, не понял, чем. А еще вернее кем, — Моревна ведь наша, мешались запахи, а он как оказалось, от нее и ехал.

Иван рассеянно кивнул: сходится.

— И Кощей его не тронул — не убивать же идиота! Забавлялся поначалу. Ты, Ванечка Кощея не суди, здесь, кто Словом связан, — никому легко не бывает. Иногда с тоски и на луну выть начнешь... Да и родственничек твой кем-кем, а уж идиотом точно не был. Одно умел мастерски — обаять и втереться в доверие, глядя на тебя честными-пречестными голубыми глазками.

— Не надо, — сипло попросил парень.

Пусть не прямыми словами, но догадка его только что подтвердилась более чем, а Волк между тем продолжал, буквально добивая:

— Не надо, так не надо, — согласился Серый. — Вроде Иван его тогда на охоту подговорил. Выехали. Вдвоем. И доехали почему-то аж до самой Смородины. А там...

А там их где-нибудь неподалеку с нетерпением ждали, — про себя закончил Ваня.

— Не знаю, не спрашивал и тебе не советую! Может Иван его опоил чем, может Кощей сам задремал, а может у того булавка была какая, вроде того гребешка...

— Дальше я знаю, — оборвал его Ваня. — Проснулся Кощей уже в оковах и у Моревны.

— Вот и славно, что сам знаешь, Ванечка. Не самый приятный разговор у нас вышел, да еще и на ночь, — Серый тяжело поднялся.

— Спасибо, Серый, — не поднимая головы, отозвался молодой человек. — Мне правда, очень важно было это знать, убедиться, что все верно понял...

Понял-то верно, а как жить теперь с этим откровением представлял плохо! То, что дядюшка пленил Кощея отнюдь не в честном поединке, — Иван никогда не сомневался, особенно после того, как понаблюдал за тренировками и мог судить о том, как чародей двигается. Конечно, возможно Иван-старший по молодости, в виду холостой удалой жизни тоже был посноровистей, но все же вряд ли одолел бы чародея в бою, разве что лишь стрелой исподтишка или другой хитростью. Собственно, именно это и было официальной версией.

Вот только у Кощея не было на теле ран или следов от ран, которые свидетельствовали о сражении, а хитрость хитрости рознь. Нет, Волк неправ в одном — главном!

Скрутить Кощея чарами — не по плечу ни Моревне, ни тем более ее супругу. Еще Яга говорила, что такой гребешок — с его обычной силой чародею на один чих. Опоить Кощея тоже не вышло бы. Даже если бы ему все-таки поднесли чашу с отравой — чародей, который едва в себя придя, по запаху и с одного глотка разобрал все составляющие питья, сразу почувствовал бы неладное. А такого зелья чтобы подействовало за мгновение — не существует, он всяко успел бы что-нибудь предпринять.

И тогда действительно остается только одна возможность — он расслабился, вполне вероятно, что и вправду заснул рядом с тем, кому доверял... И ясно почему доверял: с кем еще можно проводить время на уединенной прогулке, кого Кощей мог спокойно подпустить на расстояние удара, при этом его не ожидая?

Того, кто 'в его вкусе', еще спроси в какой момент! А удар однозначно был, — точный, но не менее подлый, чем все остальное. В голову, чтобы лишить сознания, а следовательно, шанса дать отпор и без проблем доставить его к Моревне... Думал, Ванечка, что хуже быть не может, что гаже не бывает чем то, что ты в подземелье видел? Ан нет! Такому даже названия нет, это же даже не подлость: добиваться, целовать, ласкать, в глаза смотреть, и ведь не один же день, а потом... Вот уж всем подвигам подвиг!

До чего же тошно, впору в петлю лезть... А может и стоит, потому что не представлял Иван как жить дальше со свалившимся на голову откровением.