Град злой

А ведь еще дед говорил, что до войны (то есть, до Великой Отечественной), спички были в большом дефиците и народ пользовался кресалами. Но Игорь Воднев особо не переживал, что не умеет пользоваться огнивом. Понадобится, нужда припрет, научится. Покамест, можно и зажигалкой обойтись. Игорь отродясь не курил, но зажигалку (равно как и перочинный нож) имел при себе всегда.

Отделение древнерусских лыжников двинулось обратно. Время от времени, кто-то из ребят, поравнявшийся с вешками торопливо сворачивал в сторону, высекал искру и поджигал сено. И уже очень скоро, за спинами маленького отряда в зимнее небо упирались столбы черного дыма и рыжего пламени, а темно-синее небо заволокло копотью... А уже к половине пути случилось то, чего опасался старший лейтенант Воднев.

— Оньку бьют! — завопил кто-то из мальчишек, чье имя Игорь так и не запомнил.

Когда старший лейтенант подъехал к месту происшествия, там уже вовсю шла драка. Вернее — избиение. Два мужика сосредоточенно пинали катавшегося по снегу мальчишку, а третий стоял чуть поодаль, угрожая деревянными вилами остальным мальчишкам.

— Щас, одного поджигателя прибьем и за вас примемси, — мрачно обещал мужик, отгоняя от себя Матурку, кинувшемуся на выручку друга. — Пшел прочь, лярва, а не то пузо проткну!

— Отставить! — рявкнул Игорь, подъезжая ближе.

— О, а вот ты-то нам и нужно, мил-человек! — радостно вскинулись мужики, оставив избитого парня. — Вот тебя-то мы щас и поучим! Стой, где стоишь паскуда!

Как по волшебству в руках у мужиков появились топоры, а тот, что с вилами, скривив рожу пострашнее, попытался ткнуть острием в грудь старлея. Конечно, этот номер не прошел.

Игорь лишь отклонил корпус в сторону, пропустил деревянные зубья вдоль груди, а потом, перехватив черенок, выхватил сельскохозяйственный инструмент из рук хозяина.

'Как чукча — лыжи не снял!' — мысленно выругал себя Игорь, переступая в сторону. Конечно, без лыж было бы сподручней, но коли не снял — возись, распутывая веревки! — пришлось драться так.

Впрочем, Водневу понадобилось чуть меньше минуты, чтобы показать преимущество рукопашного боя перед грубой силой.

Когда все три селянина лежали и тихонько стонали, поверженные собственным инструментом, Игорь обернулся к восхищенным подросткам:

— Ну и чего вытаращились? Приказ какой был? Сено кто будет жечь? Пушкин?

— Ясно-понятно, боярин! — дружно закивали мальчишки и побежали выполнять приказ. На месте остались лишь Воднев и Матурка..

Игорь снял наконец лыжи и подошел к лежащему на снегу Онисиму.

— Сильно? — поинтересовался спецназовец, а Онька лишь слабо простонал.

Понятное дело, с поджигателем мужики не церемонились. Хорошо, если ничего не отбили. И что же теперь делать?

— Слышь, боярин, а давай лошадь возьмем, — предложил Матурка, словно отвечая на невысказанный вопрос.

— Лошадь?!

— Да вон, в кустах стоит. Энти, — пнул Матурка одного из селян лыжей, — они же сюда на санях приехали.

— Давай, — кивнул Игорь, решив, что лошадь будет боевым трофеем.

Матурка сбегал в кусты и вывел оттуда лошадку, запряженную в дровни. Игорь уложил Онисима, укрыл парня тулупом, 'одолженным' у одного из мужиков.

— А с этими чего? — поинтересовался Матурка, а потом совершенно спокойно спросил:

— Может, зарежем? Чё они нашего Оньку избили? А коли помрет теперь, с кого спрашивать?

Матерому спецназовцу стало не по себе от того, с какой легкостью мальчишка предложил зарезать людей, которые если и были в чем-то виноваты, то только том, что пытались наказать злоумышленника. А им и так досталось — вон, ни один не шелохнется. Не отвечая прямо, кивнул на злополучный стог:

— Махмуд, поджигай!

— Вот чё ты боярин все какие-то слова непонятные говоришь? — хмыкнул Матурка, вытаскивая кресало.

Щелкая кремнем о железку, извлек огонь, подул на легкое пламя, а когда то занялось и начало лизать сено, продолжил:

— То Пушкина какого-то вспоминаешь, а щас вон — имя какое-то бусурманское. Я же говорил — Матурка я, можно Митькой звать.

— Ну, Митька так Митька, — не стал спорить Игорь.

Сунув на дровни лыжи — и свои и мальчишек, уселся и скомандовал:

— Давай-ка Митька, садись за штурвал!

— Какой-такой штурвал? — не понял мальчишка, но что от него требовалось — понял. Примостившись на дровни бочком, как заправский возчик, перехватил вожжи, рявкнул:

— Ну, милая, пошла-пошла!

Обратно к Козельску дорога показалась веселее. Конечно, места на всю ораву на дровнях не хватило, поэтому время от времени лыжники и седоки менялись местами. А Игорь, посматривая, как сумеречное небо расцветает все новыми и новыми столбами пламени, думал: а что же это он дурак сразу на санях не поехал? Можно было бы не одни дровни взять, а столько, сколько надо. И быстрее бы получилось, да и мороки меньше, чем с самодельными лыжами.

Глава 16

Явление татар народу случилось в расчётные сроки — немногим, но всё ж таки позже, чем было в ТОЙ истории. Потрепали летучие отряды лыжников монголов, да и тактика выжженной земли оправдалась: с собой кочевники тащили умопомрачительный обоз, а с ним любое войско обречено на медленное изнурительное передвижение.

Без присмотра неприятеля не оставляли, следили за каждым шагом, потому никаких сюрпризов не было.

Вечером со сторожевой башни подали сигнал о приближении монголов (передовые отряды те уже опасались высылать — учёные!), потом округа наполнилась многоголосым шумом, конским ржанием, лязгом, стуком и прочим звучанием, характерным для огромного 'симфонического оркестра', состоящего из тысяч людей и животных.

Орда размеренно втекала, занимая всё свободное пространство. Стоит признаться, что впечатления цыганского табора она не производила. Никакого беспорядка, чувствовалась железная рука организаторов, стоявших за этим действом.

Кочевники сноровисто расставили юрты гигантским кругом, в центре несколько шатров, очевидно, для знати. Сразу зажглись-заполыхали сотни костров, с крепостных стен они казались армадой неподвижных светлячков, сизые дымки потянулись к небу.

Войско внушало уважение — пусть потрёпанный, но всё же тумен, а это по меркам немноголюдного средневековья всё равно, что весь личный состав китайской народной армии, выстроенный на параде. Впечатляло не только козельчан, даже Демин вдруг ощутил, как засосало под ложечкой. Одно дело представлять врага, и другое — увидеть его во всеоружии. А ведь в любой момент Батый может прислать подкрепление. Руки у него развязаны и достойных противников на Руси больше нет.

— Командир, давай сниму вон того хмыря в блестючих доспехах,— предложил Павленко, выцеливавший через оптику дальнобойной снайперской винтовки достойные мишени. — Смотри, как все ему кланяются. Не иначе генерал какой.

— Успеется, — буркнул сквозь зубы Демин. — Не хочу, чтобы они раньше времени просекли, что мы их и отсюда достанем.

'Генерал' нырнул в ближайший шатер.

— Живи пока, — разочарованно вздохнул Павленко.

Пару часов они простояли на стенах, ожидая каких-то шагов от неприятеля, но те словно не замечали находившегося перед их носом города, занимались исключительно мирными делами.

Никаких тебе толмачей-переговорщиков, ультиматумов, угроз. Ни дать ни взять устроители ярмарки, которая назавтра засверкает яркими светящимися вывесками и поманит почтеннейшую публику кружащимися каруселями да петушками на палочке.

— Обнаглели, — покачал головой Морошкин. — Нас ни в грош не ставят.

— С утра начнётся, — заверил Свешников.

Демин велел выставить на стенах усиленный дозор, а сам отправился почивать, согласившись с мнением учёного, что главные события начнутся на следующий день, и встретить их лучше выспавшимся и бодрым. Хотя... разве с Феодосьей заснёшь?

Она встретила его в спальне, не боясь и не стесняясь собственной наготы, и Демин в очередной раз признал, что хороша княгиня, ничего не скажешь.

Всё, чему было суждено случиться, произошло, причём буднично, без драматизма и эксцессов. Отношения сами собой миновали конфетно-букетный период и процедуры ухаживания, любовники сразу вцепились друг в друга.

Феодосья искала и нашла крепкое мужское плечо, а майор вдруг ощутил, что в его жизни появилось что-то светлое и тёплое (А Лиза? Лиза — она там, в прошлом... то есть в будущем! Блин, хрен разберёшь!).

Незадачливый красавец Егорий получил отставку. Если и обиделся, то вида не подавал. А Демин с головой окунулся в чувства, порой не понимая, почему, если война, так обязательно и любовь? Было уже подобное в его лейтенантском прошлом, правда, закончилось плохо, ну да не его тут вина.

В эту ночь они любили друг друга долго и страстно, заснули лишь на рассвете, чтобы проснуться, когда дежуривший по гарнизону Морошкин явился со срочным известием.

— Князь, там какие-то всадники к валу подъехали. Кричат, хотят стрелку забить.

— Сейчас выйду, — кивнул Демин и стал собираться.

Княгиня, привстав на одном локте, тревожно за ним наблюдала.

— Ничего, — улыбнулся ей Демин. — Лежи, дорогая, не вставай. Это мужские игрушки.

Впускать визитёров в город не стали, ни к чему им видеть приготовления. Майор в компании с Павленко и боярином Михайлой выехали навстречу послам, остановились в полусотне метров от вала. Татары ждали их там.

Парламентёров было трое, двое не представляли собой чего-то необычного: смуглолицые, невысокие, вертлявые, кривоногие, пахнущие так, что невольно хочется зажать нос, в островерхих шапках, тёплых шубах поверх железных панцирей, с круглыми щитами за спиной, лица без малейших признаков растительности. А вот третий оказался любопытным фруктом. По облику чувствовалось — наших, славянских корней человек. Скорее всего, русич.

'Перебежчик, предатель', — пронеслось в голове Демина.

Он сразу решил взять инициативу в свои руки. Нечего с этими ухарями дипломатию разводить. И без того ясно, что не с благими намерениями подкатили.

— С чем пожаловали, нехристи? — грубо поинтересовался майор.

Русич, оказавшийся толмачом, быстро перевёл вопрос татарам. Те нагло заухмылялись, быстро заговорили на своём птичьем языке.

— Они говорят: плохо ты встречаешь гостей, князь. Не по русским обычаям. Где хлеб-соль? Где гостеприимство?— протараторил переводчик.

— Ты им передай, что нам такие гости и на хрен не сдались. Пусть валят отсюда подобру-поздорову.

Похоже, такого приёма посланцы монголов не ожидали. Они немного посовещались, и толмач снова обратился к Демину:

— Мы прибыли не с пустыми руками. У нас подарочек для тебя, князь.

— Идите на х... хутор бабочек ловить с вашими подарками! Нашлись, деды-морозы!

— Не спеши, князь. Подарочек дорогого стоит. Взглянуть не помешает.

Один из монголов ('Млин! Почему они для меня все на одно лицо?!' — задумался Демин) вытряхнул кожаную торбу, которая была приторочена к седлу его лошади. На снежный наст упало что-то большое, смахивающее на футбольный мяч. Майор пригляделся и узнал в 'мяче' голову шебутного боярина Юрия ('Эх, Юрий-Юрий, не удержал на плечах дурную свою башку!').

— Вот, князь. Нам сказывали, что это был твой человек. Если не выслушаешь наши условия, мы так с каждым из вас поступим.

— Ага, — кивнул Демин. — Напугали ежа голой жопой. Башку отрубленную показали. Да я после этого лично вам всем головы поотшибаю, а тебе, — он уставился на толмача, — сволочь перемётная, ещё и перед этим яйца на задницу натяну! Через правое плечо! Чтобы знал, как родину предавать.

Толмач набычился, покраснел, но всё же нашёл в себе силы ответить:

— Зря, князь! Лучше выслушай: они не тронут никого, если вы откупитесь. Иначе город ждёт страшная участь. А условия следующие...

— Передай им, чтобы валили отсюда. Условия мне собрались тут ставить! Всё, разговор окончен.

Демин демонстративно развернул коня и поскакал прочь.

Ещё не доехав до ворот, стал свидетелем неожиданной сцены: на зубчатых стенах появился молодой князь Василий, который вдруг повернулся филейной частью к монголам и под гогот дружинников, спустил портки, чтобы застыть в оскорбительной позе .

— Мальчишка! Дурак! — в сердцах воскликнул Демин.

Выходка князя не осталась незамеченной. Кто-то из парламентеров не выдержал, секунда и в воздухе взвизгнула стрела.

Злость — плохой помощник. Лучник промахнулся, но для Демина мгновение, покуда стрела летела, растянулось в года. Он тоскливо провожал полёт глазами, а убедившись, что всё хорошо (стрела воткнулась в зубец стены), отнюдь не вздохнул с облегчением. Глаза будто застило красным. Майор обнажил меч и помчался к троице переговорщиков, сразу вычленив стрелка. Да тот и не думал прятаться, по-прежнему держал в руках лук, недовольно щурясь.

Демин поравнявшись с ним, остервенело рубанул ('Получай, косоглазый!), заранее зная, что располовинит, невзирая на толстую обволакивающую шубу и крепкий железный панцирь. Что-то затрещало, фонтаном брызнула кровь. Второй монгол взмахнул кривой сабелькой и сразу взвыл — Демин отсёк ему руку, а потом столь же лихо снёс голову. Успел увидеть испуганные глаза толмача, но трогать не стал. Пусть поживет пока, сучёныш!

— Вали, дерьма кусок, и молись, чтобы я не передумал.

— Князь, зря ты так, — залопотал предатель. — Не простят тебе, мунгалы... Они такое не забывают.

— Уходи! — прорычал Демин, разворачивая коня.

На стенах радостно закричали, а орда откликнулась негодующим воплем. Из монгольского стана посыпались стрелы, к счастью, пока со значительным недолётом, но больше испытывать судьбу не стоило. Демин стремглав понёсся к воротом, надеясь, что и бог не выдаст, и свинья, как водится, не съест.

Павленко и Михайло взяли его в клещи, прикрывая, и с таким эскортом он оказался внутри города. Отдав поводья первому подвернувшемуся дружиннику, спрыгнул с коня. Навстречу уже бежал донельзя озабоченный Ермила.

— Княже, как так! Тебя же чуть живота не лишили! — закачал головой он. — Случись что — кто город оборонять будет?

— Да и с послами неаккуратно получилось, — хмыкнул вынырнувший откуда-то Морошкин.

— На послов плевать! Сами виноваты. А вот с князем Василием я бы поговорил. На кой леший его на стены понесло, задницу свою татарам показывать?!

— Ты, князь, Василия не суди. Правильно отрок поступил. Хорошего от переговоров с мунгалами не получится. Пусть нехристи сразу видят, что их ждёт, — рассудил Ермила.

— Правильно, говоришь... А если бы зацепили его? Что бы я матери его тогда сказал, княгине вашей? — вызверился Демин. — И вы хороши: почему не уследили?

— Моя вина. Я не уследил. Казни, княже, — склонил голову Ермила.

— Ага, а на стенах кто стоять будет? Адмирал Иван Фёдорович Крузенштерн — человек и пароход?! Ладно, вечером разберёмся, — махнул рукой майор, понимая, что начинать неприятный разговор придётся в обществе Феодосьи.

— И что теперь делать? — спросил козельский воевода, убедившись, что гроза миновала.

— Ждать. Сегодня монголы не попрут. Понимают, что с наскоку город не взять. А вот завтра-послезавтра начнётся, — убеждённо сказал Демин.