Архивы Конгрегации

Фон Аусхазен вдруг оттолкнул ее, отшатнулся, побледнев, по его лицу и телу прошла неудержимая дрожь. Он смотрел на племянницу с новым выражением, и в этом взгляде читались растерянность, недоумение и неприкрытый страх.

— Ч-что ты делаешь? — пробормотал он севшим голосом и пошатнулся, сделав еще шаг назад.

О, это был миг ее торжества: видеть его слабость, его страх — страх перед ней! Что она сделала, Маргарет сама не понимала, но вот этого говорить сейчас точно не следовало.

— Только попробуй еще раз ко мне притронуться, — прошипела она, не двигаясь с места, — и ты умрешь.

В том, что сможет выполнить свою угрозу, Маргарет вовсе не была уверена, но дядюшка, похоже, поверил.

— Гретхен...

— Не смей. Меня. Так. Называть! — выкрикнула она. Рука почти помимо воли хозяйки взметнулась вверх и впечаталась в побелевшую щеку фон Аусхазена, оставив после себя узкий красный след.

Еще пару мгновений герцог стоял на месте, молча взирая на племянницу, как будто видел ее впервые в жизни, затем развернулся и вышел, почти выбежал из ее комнаты.

Огненная агония

Автор: Мария Аль-Ради (Анориэль)

Краткое содержание: Гибель Адельхайды — как это было с ее точки зрения

Адельхайда всегда ложилась поздно, сколько себя помнила. Вот и сегодня она только собиралась отойти ко сну, когда снизу послышался какой-то шум. Она на мгновение прислушалась, пытаясь определить его причину. Неужто Курт решил не дожидаться назначенного на завтра времени "официального визита"?.. Нет, не похоже. Даже вздумай он поступить подобным образом, уж он-то точно вел бы себя тише... Мария и слуги уже разошлись по своим комнатам наверху, и если бы кто-то из них спустился зачем-нибудь на первый этаж, она услышала бы шаги еще раньше. Ночной грабитель? В Бамберге, говорят, в последнее время на улицах даже по ночам тишь да благодать, а уж дома, сдаваемые внаем семейством Гайер, и вовсе слывут едва ли не самыми безопасными в городе. Однако из всех правил случаются исключения. Проверить в любом случае стоит.

Набросив пенулу поверх ночной сорочки и взяв со стола еще не погашенный светильник, Адельхайда тихо выскользнула из спальни и направилась к лестнице. Неизменный посеребренный стальной гребень с остро заточенными зубьями она прихватила почти не задумываясь, по многолетней привычке, не раз спасавшей ей жизнь.

Дойдя до середины лестницы, графиня остановилась, внимательно оглядывая пустой зал первого этажа. Шум стих, но что-то было не так. Огонек светильника вздрогнул от налетевшего ветерка. Окно. Открытое окно, хотя Адельхайда совершенно точно распорядилась закрыть на ночь все ставни на первом этаже, и указание ее наверняка было выполнено. Неужели все-таки грабитель? Или убийца?

Остаток ступеней Адельхайда пробежала за считанные мгновения, легко и бесшумно, в очередной раз мысленно возблагодарив старшего инструктора зондергрупп, а заодно и владельца дома, и впрямь поддерживавшего свою собственность в идеальном состоянии — ни одна ступенька не скрипнула под ногой. Светильник она оставила на середине лестницы, чтобы не изображать из себя маяк посреди темной комнаты, и теперь он слабо освещал пространство вокруг. Быстро оглядевшись, Адельхайда поспешила убраться из пятна пусть слабого, но света, и вновь прислушалась.

От удара в бок она уклонилась прежде, чем успела осознать происходящее. Долгие лета тебе, Альфред Хауэр, человек, благодаря которому особо уполномоченный следователь Конгрегации в состоянии сначала отбить удар ночного убийцы и нанести ответный, а уж потом проснуться и с удивлением воззриться на дело рук своих... Впрочем, противник от ее ответной атаки тоже ушел — легко, играючи, и ударил снова. Скользящий шаг в сторону, попытка достать. Гребень едва не вылетел из руки, но Адельхайда в последний миг заставила пальцы сжаться, перехватив оружие крепче. Еще два удара с разных сторон, оба впустую. Кто бы ни явился этой ночью в дом, снятый графиней фон Рихтхофен, это определенно не простой грабитель. Слишком быстрый, слишком верткий, слишком тихий. Даже удивительно, что поднял столько шума при проникновении... разве что намеренно, чтобы привлечь ее внимание. Но зачем? Неважно, потом.

Удар со спины она едва не пропустила, в последнее мгновение отскочив и развернувшись. Кажется, даже успела ощутить касание стали к коже. Глаза постепенно привыкли к полумраку, и следить за тощей, верткой тенью стало чуть легче. Ударить в грудь. Гребень натыкается на выставленный клинок — недлинный, но широкий и наверняка из хорошей стали. Убийца пытается провернуть лезвие, чтобы подцепить и вырвать оружие из руки женщины, но та отскакивает назад, разрывая контакт, и вновь напрыгивает на него, целя в горло.

Краем глаза Адельхайда заметила тень, мелькнувшую в пятне света у лестницы — или показалось? Очередной удар широкого ножа, блеснувшего у самой груди, не дал додумать эту мысль. Тело само прогнулось немыслимой дугой, уходя от заточенной стали — заточенной на совесть, можно даже не сомневаться — и ударило в ответ, снова впустую. Сколько уже длится этот смертельный танец? И сколько еще продлится? Силы, похоже, равны...

Наверху послышался шум. Адельхайда на миг замерла у подножия лестницы, куда их обоих вынесло в горячке боя. Что там происходит? Не похоже, чтобы это кто-то из слуг спешил на помощь хозяйке, слишком шумно... Неужели та тень на лестнице не примерещилась?

Она отвлеклась на какое-то мгновение — короткое и непростительное. Она даже успела отреагировать на очередной удар, попытавшись извернуться, одновременно целя в горло противника. Ее удар даже достиг цели — остро отточенные зубья гребня с хрустом вонзились в чужую плоть, на пальцы плеснуло горячим, липкие струйки потекли по запястью...

Она бы наверняка увернулась от этого удара, на худой конец заработав неглубокую царапину — если бы не проклятая лестница. Нога запнулась о нижнюю ступеньку, для маневра не хватило всего ничего — еще бы с пол-ладони пространства, и она бы уцелела. Если бы...

Широкий нож впился с ее тело одновременно с тем, как посеребренный гребень пронзил горло убийцы. Адельхайда вскрикнула, поперхнувшись воздухом, от резкой, оглушающей боли, когда стальное лезвие с отвратительным скрипом проехалось по кости. Упала на колени, как подкошенная, выронив оружие и прижав ладонь к ране, из которой толчками вытекала кровь, скапливаясь в лужу на полу.

"Я вполне понимаю, почему женщине может, в конце концов, надоесть вечно подставлять шею вместо того, чтобы растить детей и спать по ночам спокойно, не боясь проснуться с ножом в животе"...

Адельхайда попыталась подняться, опершись о лестницу. Перемазанная своей и чужой кровью ладонь скользила и норовила сорваться с гладких досок, жгучая, пульсирующая боль лишала способности видеть и соображать. Так ей еще никогда не доставалось. Даже после взрыва на турнире в Праге, когда ее хорошо приложило о землю, не было и вполовину так больно.

— На помощь!

На этот зов, казалось, ушли все силы, но голос вышел слабым и хриплым. Такой "крик" мог бы услышать разве что ее незваный гость, валявшийся в двух шагах, если бы был способен слышать еще хоть что-то. Но неужели никто не явится на шум, ведь под конец боя ни один из них уже не заботился о том, чтобы двигаться тихо. Помощница Мария, слуги — где они?

Адельхайда обессиленно опустилась на пол, чувствуя, как с каждым толчком сердца из тела вытекают силы и сама жизнь. Если в ближайшие минуты никто так и не появится, она попросту истечет кровью.

Затуманенный болью и слабостью разум не сразу осознал, что изменилось вокруг. Запах... Откуда-то отчетливо потянуло запахом горящего дерева. Что за ерунда? Неужели галлюцинации, порожденные ее плачевным состоянием?

На лестнице послышались легкие шаги. Адельхайда с трудом подняла взгляд, пытаясь разглядеть идущего. Мужчина, это очевидно. Кто-то из слуг все же сподобился спуститься и проверить, что происходит?

— Замечательно, — негромко проговорил подошедший, спустившись с последних ступеней и оглядывая зал в свете высоко поднятого факела; голос показался знакомым, она совершенно точно уже слышала его, причем недавно, вот только где? Одно было точно — это не кто-то из прислуги.

Второй незваный гость прошел мимо скорчившейся на полу Адельхайды и склонился над телом первого.

— Превосходно, — продолжил он все так же негромко. — Отменный удар, госпожа фон Рихтхофен. Мне и доделывать ничего не придется. Весьма признателен.

Он обернулся, и пламя факела озарило его лицо. Адельхайда издала еле слышный самой себе звук — то ли от удивления, то ли от злости.

— Да, неожиданнось не из числа приятных, понимаю, — с показным сочувствием развел руками Петер Ульмер, следователь Конгрегации третьего ранга. — Вся жизнь состоит из неожиданностей, приятных и не очень. И завершается, как правило, самыми неприятными, верно, госпожа фон Рихтхофен?

Теперь запах гари стал несомненным. Что-то горело, судя по всему, на втором этаже. Этот безумец, этот предатель убил ее людей и поджег дом?! Немыслимо, Господи, так не может быть!..

Адельхайда попыталась собраться с силами, дотянуться до гребня, метнуть в это бесстыжее лицо... Не докинет, это она понимала с отчетливой обреченностью, но хотя бы попытаться.

— Не трудитесь, госпожа фон Рихтхофен, — укоризненно произнес Ульмер, носком сапога отодвигая ее оружие чуть дальше. — Все равно ведь сил ни на что не хватит. Вы даже на помощь позвать не сумели... Свой последний удар парень нанес мастерски, надо признать.

Он шагнул ближе, теперь склонившись прямо над ней, и Адельхайда сжала зубы в бессильной злости. Предатель был совсем рядом, она могла без труда его коснуться, и при любых иных обстоятельствах сумела бы с ним справиться даже без оружия. Но сейчас сил действительно не было ни на что, даже на то, чтобы застонать от боли, раздирающей тело при каждом вдохе.

— Я бы мог оборвать ваши мучения, госпожа фон Рихтхофен, — с почти искренним состраданием проговорил молодой инквизитор, — и, поверьте, сделал бы это с радостью; однако меня просили поступить иначе. Ничего личного...

Он прошагал к лестнице, взял оставленный Адельхайдой на одной из ступеней светильник, вновь подошел к ней, помедлил мгновение и разжал пальцы. Светильник упал в полушаге от левой руки графини; глиняная плошка разлетелась вдребезги, и горящее масло выплеснулось на доски пола, обдав веером брызг Адельхайду. Она слабо вскрикнула от новой боли, хотя мгновенное прикосновение раскаленного масла не могло сравниться с дергающей болью в животе.

— Прощайте, госпожа фон Рихтхофен, — торжественно провозгласил Ульмер с издевательским полупоклоном. — Надеюсь, встреча с вашим супругом будет радостной.

Он прошел к двери, на мгновение задержался, бросив факел у самого порога, и вышел, осторожно прикрыв дверь так, чтобы ненароком не затушить пламя.

Запах горящего масла, дерева и смолы становился все сильнее. Треск занимающихся пламенем досок становился все настойчивее, а жар ощущался уже всей кожей. Подняв взгляд, Адельхайда увидела огненные всполохи над лестницей — второй этаж уже был объят огнем, и вскоре с первым случится то же самое. Путь к двери отрезан, на пути к окну — лужа разлитого масла, под которой уже прогорает пол. Адельхайда попробовала ползти вокруг огненного озерца в безумной попытке все же добраться до спасительного окна, но не смогла сдвинуться даже на пол-ладони. Ее словно бы придавило к месту, а любая попытка пошевелиться сопровождалась новой оглушающей вспышкой боли.

Огонь подбирался все ближе, озаряя все вокруг. В памяти вдруг всплыла картина десятилетней давности — комната, заставленная зажженными свечами, залитая светом, море огней, и по другую сторону этого моря — бледный человек, расширенными от ужаса глазами взирающий на горящие свечи и дрожащими пальцами вцепившийся в ручку двери... Тогда она не могла понять до конца, как это — бояться огня, почти смеялась. Так вот, как это случилось с тобой, Курт. Вот так же ты лежал, раненый, истекающий кровью, а пламя подступало все ближе... Вот только вряд ли сегодня найдется, кому прийти на помощь ей, особо уполномоченному следователю Конгрегации первого ранга, агенту Имперской разведки, доверенному лицу Императора, умирающей в подожженном доме в захолустном баварском городишке.

Двенадцать лет назад Курту Гессе удалось спастись из такого же кошмара, но сегодня чудо едва ли повторится. Курт Гессе двенадцать лет назад...

"Меня просили поступить иначе"...

"Он приготовил для тебя что-то... страшное! Что-то особенно изощренное — может быть, даже хуже смерти! Он приберегает тебя напоследок, как оружие, которым будет бить по нему, и достанется тебе, когда придет час, нечто, что я даже не хочу представлять!"...

Где-то внутри, не в груди даже, а словно бы где-то еще глубже, вдруг стало холодно, как будто не полыхало пламя прямо под боком, уже подбираясь к разметавшимся по полу волосам. Неужели Лотта была права, неужели все это — ночной убийца, тяжелая, но не смертельная рана, подожженный дом — спланировано и подстроено неуловимым Каспаром, чтобы... Чтобы завтра утром в этот дом вошел особо уполномоченный следователь Конгрегации Курт Гессе и понял, что произошло здесь минувшей ночью.

Впрочем, чему удивляться? Если подумать, они давно знали, что рано или поздно нечто подобное может случиться. Именно потому Курт и твердил с завидным упорством: "ни жены, ни детей, ни возлюбленных"... Если бы он только знал!.. Сейчас Адельхайда, наверное, засмеялась бы, если бы могла.

Когда первый язык пламени лизнул пальцы — осторожно, словно примериваясь, пробуя на вкус, — она даже не вскрикнула, только попыталась дернуться в сторону, хотя боль обожгла как будто не только ладонь, но всю руку. Она закричала через несколько секунд, когда вспыхнула тонкая ткань сорочки, и огонь разом охватил почти все тело. Вернее, попыталась закричать, но из горла вырвался лишь едва различимый стон, скорее похожий на хрип. Боль, невыносимая, немыслимая, раздирала все тело, словно пронзала насквозь, и прежняя боль от раны в животе на этом фоне перестала ощущаться и даже словно забылась вовсе. Адельхайда выгнулась, не в силах издать ни звука и проклиная свою наработанную годами стойкость, из-за которой сознание упрямо не желало покидать умирающее тело.

Перед глазами мельтешили яркие точки, сливаясь в огненные полосы и пятна, и уже не понять, что это — настоящие ли искры или мнимые, порожденные обезумевшим от боли и слабости сознанием. Эти полосы и пятна затмевали собой все вокруг, и казалось, что весь мир исчез, остались лишь ярко пылающий огонь, всепоглощающая боль, треск горящего дерева, нестерпимый жар, запах горелой плоти, живой и мертвой.

И когда огненное мельтешение отступило, уступая место непроглядной темноте, последняя мысль Адельхайды была короткой и почти радостной.

"Наконец-то..."

Есть только война

Автор: Александр Лепехин

Краткое содержание: отец Альберт предлагает Курту крайне необычное путешествие духа