Льва узнают по когтям

По итогам первой партии оказалось что профессор магловедения блефовал и вместо карт у него была какая-то шваль... Которую он очень удачно заменил королем червей из своего рукава, а затем эффектно выложил на стол стрит-флэш, обобрав гоблина почти на шестьсот сиклей или тридцать пять галлеонов.

Тереза опустила голову так, что ее злую ухмылку закрыли широкие поля шляпы. Значит, Квирелл не только выведением троллей увлекается, но и шулерством. Как мило.

План созрел быстро.

В рот отправились пилюли с зельем, нейтрализующим воздействие алкоголя. Сдав две партии и выиграв еще три, Тереза помахала бармену, показала на пустую пинту и сказала, намеренно едва ворочая языком:

— Повтори!

Хозяин таверны в ответ что-то поворчал о старых алкоголичках, готовых пропить и проиграть все имеющиеся деньги, но заказ выполнил.

Несколько часов спустя, когда у всех посетителей бара не осталось сомнений, что старуха в идиотской шляпе с павлиньим пером вусмерть пьяна, Квирелл начал действовать. Он подсел к такому же пьяному Хагриду. Тереза полулежала за соседним столиком и внимательно слушала своих соседей, усердно изображая полную невменяемость.

Первые несколько фраз потонули в шуме таверны, но затем Квирелл что-то сказал и Хагрид встрепенулся, мгновенно протрезвев.

— Настоящее?!

— Да тише ты! — Квирелл шикнул на него. — Люди могут услышать.

Хагрид понятливо закивал и пригнулся, словно хотел стать меньше. Не помогло.

Тереза открыла глаза и прислушалась внимательнее.

— Лучше скажи, можешь справиться с таким зверем? Не хочу, чтобы на меня вышли, если дракон всех перебьет по твоей вине.

— А как же! У меня настоящий цербер по струночке ходит. Ластится, вкусненького просит... Я ему песенку спою и он как шелковый, — лицо Хагрида приобрело мечтательное выражение, а затем посерьезнело. — Ты лучше покажи яйцо. Я подделку сразу пойму!

Тереза едва сдержалась, чтобы не выругаться. Яйцо и Хагрид в одном предложении не сулили ничего хорошего в будущем. Прецедент, к сожалению уже был. Хотя бы те же акромантулы и еще бог знает, какие лесные твари, которых лесник холит и лелеет уже почти полвека.

В глазах Квирелла на мгновение загорелись бешеные огни. Он порывисто вздохнул, осмотрелся и приоткрыл сумку. Пламя засаленных свечей отразилось на гладкой черной поверхности драконьего яйца.

Глаза хранителя ключей засияли как начищенные галлеоны. Личный дракон всегда был для него недостижимой мечтой. Трудно устоять перед возможностью исполнить свое самое сильное желание.

Вот только Тереза отлично помнила, сколько лет дают за хранение драконьих яиц и попытку вырастить живую особь. Обвинители могут еще приплести угрозу детским жизням и тут можно уже не сомневаться, что Хагрида ждет пожизненное в Азкабане. Полувеликан все это отлично знал, но его разум, пребывающий в стране розовых единорогов (хотя, в данном случае скорее драконов) и алкоголя, явно не был способен бороться с искушением.

Тереза поняла, что друга надо спасать.

Она опрокинула еще одну пинту эля, перегнулась через проход между столами и сказала хриплым, совершенно не своим голосом:

— Эй, мужики, вы на эту цацку в карты играть будете? Можно с вами, а?

— Вали в задницу к Мордреду старая карга, — оскалился Квирелл. — Не твое дело.

— Полегче, приятель, — Хагрид нахмурил кустистые брови. — Старших уважать надо, вот. Тебе че, жалко, что ли? Пусть сыграет.

Учитель магловедения готов был выругаться еще жестче, но внезапно лицо его перекосило, словно от сильной мигрени и он хлопнул по столу:

— Ладно, садись, старуха. Только без шуток, ясно? Попробуешь мухлевать или полезешь своими грязными пальцами к яйцу, найдешь их завтра в кормушке у свиней.

Тереза пьяно потрясла головой. Огромное павлинье перо закачалось в такт, едва не задев Хагрида.

Все трое опять сели за игральный стол. Остальным посетителям бара было уже давно плевать на игру, поэтому никто не спросил о ставках.

Каждый снял с колоды карты. Тереза взяла три вместо двух, и когда мужик за соседним столиком заорал на весь паб: 'Еще виски!', ловко убрала самую неудачную карту в голенище сапога. Квирелл не заметил всех этих манипуляции и продолжил поднимать ставки.

Играть честно имеет смысл только с теми, кто и сам следует правилам.

Наконец цель игры была достигнута — Хагрид сбросил карты и разочарованно вздохнул. Терезе стало его жаль. Она похлопала лесника по плечу, сказала что-то утешительное и заказала двойную порцию его любимой медовухи. Не самое лучшее утешение, но в данном случае иного просто нет.

Начался последний круг ставок. Квирелл поднял на Терезу взгляд, слишком внимательный, пробирающий до глубины души...

Ментальные щиты задрожали под невероятным напором чужой воли. Но выдержали. Тереза нервно улыбнулась. Пронесло. Хорошо, что сразу после первой встречи с директором она достала из семейных закромов фамильную подвеску, защищающую разум, и с тех пор носила на людях, не снимая. Вещица старая, дорогая и едва ли не единственная в своем роде. Большинство родственников все-таки полагалось на собственные силы, а не на различные артефакты, которые могут сломаться или потеряться в самых ответственный момент. Но для Терезы, никогда не бывшей гением легилименции, такая вещица оказалась очень кстати.

Глаза Квирелла подозрительно сузились. Тереза явно ему кого-то напоминала, но он не мог понять кого именно.

Карты легли на стол. Каре против фул-хауса. Очень близко, но не настолько чтобы выиграть.

Квирелл заскрипел зубами и бросил в Терезу сумку. Она едва заметно охнула, когда трехкилограммовое яйцо ударило ей в живот.

— Забирай и только попробуй еще раз попасться мне на глаза, старая шлюха.

Тереза кивнула и нервно улыбнулась, показав накладные золотые коронки.

Хагрид провожал свою так и не случавшуюся мечту грустным взглядом побитого щенка. Тереза подавила в себе жалость. Все сделано верно. Если бы Хагрид получил яйцо, то оказался бы на скамье подсудимых и всю оставшуюся жизнь гнил бы в Азкабане под надзором дементоров.

Она перевела взгляд на Квирелла спешно покидающего бар. Теперь он не отвертится. А директора Дамблдора ждет очень серьезный разговор 'по душам', что с вероятностью в восемьдесят процентов окончится увольнением Терезы.

* * *

Рон стоял перед входом в Большой зал и дожевывал булочку с мясом.

Вокруг заинтересованно галдела толпа старшекурсников. Прямо на двери висел плакат.

ОБЪЯВЛЯЕТСЯ НАБОР В ШАХМАТНЫЙ КЛУБ!

Первое занятие пройдёт в эту пятницу в 5:30 вечера!

— Наконец-то в этой школе появилось хоть какие-то развлечения кроме квиддича и плюй-камней! — облегченно вздохнул какой-то парень из Хаффлпаффа.

— Я в начальной школе в похожий клуб ходила! Помню было прикольно.

— А меня папа учил!

— А я ни с кем кроме бабушки не играл.

— Интересно, кто будет нас учить?

— Наверное, профессор Макгонагалл. Пятнадцатый кабинет недалеко от кабинета трансфигурации.

— Или профессор Флитвик, — задумчиво поправил очки староста Рейвенкло.

— Не, у него хор есть. Зачем ему два клуба курировать?

— А может Снейп?

Толпа мгновенно замолкла и одним слаженным движением повернулась к тощему слизеринцу-третьекурснику. У всех в глазах стоял немой вопрос: 'Он совсем сдурел?'.

— Скорее уж Хагрид станет ловцом.

Гул все нарастал.

Квиддичные матчи хоть и являются любимым развлечением магов, но проводятся не чаще раза в пару месяцев, в плюй-камни играют на улице, для хора профессора Флитвика не у всех подходит голос, а тут такое! Даже те, кто в жизни не садился за игровой стол вдруг резко почувствовали себя будущими великими гроссмейстерами.

Рон тоже был воодушевлен, удивлён и рад. Но жевать не перестал. Он и не предполагал, что профессор Саммерс сдержит слово и организует шахматный клуб. Он уже давно привык, что взрослые в большинстве случаев забывают о своих обещаниях.

Рядом появилась Гермиона, заинтригованная не меньше, чем все вокруг. После Хеллоуина она стала вести себя гораздо сдержаннее и спокойнее, почти перестала лезть с поучениями, даже подружилась с какими-то девочками с Рейвенкло, Хаффлпаффа. И даже Невиллом. Но это совсем не значило, что её отношения с Роном стали лучше. Да, он искренне извинился и раскаялся, но особой дружбы между ними не сложилось.

Рон хорошо помнил тот липкий страх и стыд, что накрыли его с головой, когда на лице Перси промелькнул ужас и разочарование, а в разговорах учителей слышался неприкрытый страх. Все это навсегда врезалось ему в память. Если бы он тогда не наговорил Гермионе гадостей, то она бы не оказалась наедине с троллем. Да, она противная и невыносимая заучка, но это не совсем не значит, что она заслуживает смерти.

Он понял, что его слова могут стать причиной чужой гибели. Впервые в жизни Рон начал следить за тем, что говорит и делает.

* * *

В кабинете находилось двое: феникс и его человек.

Птица величественно восседала на витой позолоченной жёрдочке и дремала, полуприкрыв янтарные глаза. Ее давний компаньон с не менее величественным видом сидел в мягком кресле, слой золотой краски на котором мало отличался от того, что покрывал насест.

Единственным источником освещения в кабинете был камин. Оранжевые отблески огня плясали на стенах, преломлялись о металлические бока необычных приборов и бросали длинные тени на лицо директора — единственного человека в безмолвной комнате. Он, как и феникс, дремал. Его пальцы были сцеплены в замок, седая голова упала на худую старческую грудь, а глубокая морщина, пролегшая между бровями, не разглаживалось даже во сне. Он казался безумно усталым.

Перед Альбусом лежала кипа документов. Рядом было еще две таких же. А ведь сколько новых бумаг ему принесут завтра вместе с утренней почтой! И все их надо прочесть, подписать или не подписать, проверить, как ведется учет школьного имущества, составить план расходов на будущий месяц, договориться о встрече с попечителями...

И это лишь дела школы, а ведь он еще и председатель Визенгамота, этой клоаки набитой пауками — мерзкими чистокровными выродками, забывшими о чести, достоинстве и совести. Они давно мечтают перегрызть горло своему политическому оппоненту, и каждый день ищут все новые способы его устранения. А ведь он руководит школой, в которой учатся их дети и внуки.

Кустистые белые брови сдвинулись сильней. Он всхрапнул, как злобный конь и откинулся назад, ещё глубже погружаясь в сон.

Фоукс ободряюще курлыкнул. Старый друг сильно вымотался за последнее время. Слишком сложно в одиночку разобраться с постоянными попытками амнистировать узников Азкабана и давлением со стороны председателей.

Живые родственники Пожирателей Смерти последние несколько лет сидели тихо, но как оказалось, сдаваться не собирались. В ход шло все: начиная от обычных взяток и шантажа, до попыток организовать побег и добиться перевода арестантов в Мунго по причине их невменяемости. Разумеется, все это было ложью, но нанятые ими адвокаты были мастерами своего дела. Они пользовались законами, как им вздумается, и единственной ценностью считали деньги. Порой, даже влияния главы Везенгамота не хватало, чтобы избавится от этих акул.

Например, старший Розье выбрался на волю месяц назад. Его внезапно признали сумасшедшим, перевели в Мунго и положили в палату душевнобольных. Директор прекрасно изучил своих политических противников и уже представлял их дальнейшие действия.

Через полгода, если не раньше, в палату попадет невиновный, сведенный с ума человек, скрытый под личиной преступника и останется в ней навсегда, а настоящий Розье в это время будет скрываться где-нибудь на берегу Средиземного моря и терпеливо ждать возрождения своего хозяина. У старых семей есть свои грязные секреты и средства, куда более действенные, чем оборотное зелье.

Фоукс тяжело покачал головой. Будь его воля, все эти глупые люди давно были бы испепелены Адским пламенем, а их головы раскололись бы, как гнилые орехи, под ударом его клюва. Но, увы, несмотря на возраст, старый друг не любил такие методы и почти все время после их знакомства распекал его за кровожадность.

Внезапно в дверь постучали. Альбус всегда спал очень чутко, поэтому мгновенно открыл глаза, надел очки и махнул рукой. Фоукс недовольно нахохлился и обернулся в сторону непрошеного гостя.

В кабинет зашла новая учительница ЗОТИ с сумкой в руках. Фоукс никогда не видел ее вблизи и стал с интересом рассматривать. Внешность и одежда его волновали мало — это люди будут в первую очередь глядеть на внешнюю оболочку и эти заменяющие перья тряпки. Нет, он смотрел и видел то, чего никогда бы не заметил простой маг. Пылающую душу, закованную в тесные рамки человеческой морали и законов, а еще отвратительный нарост, поразивший всю правую голень и стопу. Предсмертное проклятие.

Большую мерзость он видел только на затылке у этого мальчишки Квирелла.

Пока Фоукс разглядывал женщину, директор назвал ее Терезой, предложил присесть на соседнее кресло у камина и попробовать чай вместе с его любимыми лимонными дольками.

Феникс только раздраженно щелкнул клювом. Попытки назвать эту кислую мерзость едой, были просто за гранью его понимания. Женщина отказалась от угощения и, по его мнению, сделала абсолютно верно. Началась обычное расшаркивание в виде разговорах о погоде — словно им на нее не плевать — школе и политической ситуации в стране. Иногда ему казалось, что Альбус скрытый мазохист, получающий извращенное удовольствие от всей этой чуши в документах и бессмысленных разговорах. Спустя пару минут Фоукс выпал из разговора, засунув голову под крыло.

Он уже почти задремал, когда Тереза достала что-то из сумки и поставила на небольшую тумбу у входа. Феникс сначала не поверил своим глазам, но огромное драконье яйцо никуда не исчезло.

— Откуда это у вас?

— Вчера Квирелл играл в карты вместе с Хагридом и почти проиграл ему эту вещь. Не знаю, зачем он так хотел, чтобы это яйцо оказалось у него.

— Вы следили за ним? — Альбус нахмурился. — Я же просил этого не делать. Северус и так его почти спугнул...

— В отличие от вашего карманного зельевара у меня есть опыт шпионажа. Но я хочу вернуться к Квиреллу, — женщина резко посерьезнела. — Вы понимаете, сколько законов он уже нарушил? Не знаю, зачем вы его покрываете, но если так продолжится, то троллем и драконом школа не отделается. Вы же не хотите оказаться на скамье подсудимых как соучастник и укрыватель?

Фоукс расправил крылья и злобно посмотрел на эту наглую женщину. Какая настырная и глупая. Она ничего не понимает, но все равно лезет, куда не просят.

— Для этого кто-то должен донести, — голос директора был мягким и умиротворяющим, как свет над головой удильщика. Стоит только расслабиться и обмануться, как сразу же окажешься в клыкастой пасти.