Льва узнают по когтям

Глава 1. Искореженная плоть

Над головой застыло ночное небо, покрытое привычным городским смогом. За тучами не видно ни звезд, ни луны. На лицо падают холодные дождевые капли. Слабое искалеченное тело куда-то везут, рядом кто-то бежит, что-то говорит — обращается к ней? — держит за руку. Это приятно, но чуть меньше, чем чувствовать, как легкие вновь выполняют свою привычную работу. Чужие, до боли привычные и почти родные лица закрывают беззвездное небо.

Вдалеке виден мокрый асфальт. Красные отражения фонарей на темных гладких поверхностях странно расплываются перед глазами, смешиваются с дождем, становятся бледно-розовыми кровоподтеками и исчезают в сточных канавах. Несколько обездвиженных тел вдалеке абсолютно точно мертвы.

Горло вновь судорожно сжимается. Воспоминания о последних часах вонзаются в разум раскаленными иглами.

* * *

Из забытья горячки, наполненной бредом и круговоротом полузабытых воспоминаний, изможденный разум вырвался слишком резко, почти без перехода. Первые секунды после пробуждения Тереза Саммерс озадачено смотрела на безоблачное небо за окном и все никак не могла понять, бесконечный кровавый кошмар закончился или сейчас пойдет на новый виток.

Солнце в Лондоне бывает редко, но в больничных палатах Мунго днем всегда солнечно. Разумеется, это всего лишь качественная иллюзия. Видимо, врачи посчитали, что это поможет пациентам быстрее идти на поправку.

Яркие солнечные лучи неприятно резанули по правому глазу, заставив зажмуриться. Левое веко не открывалось, но, определенно точно, дергалось под влажной повязкой. Уже хорошо, была немалая вероятность, что глаз выбили.

Волевым усилием Тереза собрала мысли, что как черви лениво расползались по черепной коробке, и попыталась хоть как-то оценить свое состояние. Руки дрожали, как у новорожденного младенца, все, что ниже колен не чувствовалось вообще, а сильная боль при каждом движении головы ясно давала понять, что встать удастся еще не скоро. На груди был заметен край пропитанных зельями желтовато-зеленых бинтов и мелкая сетка шрамов на обеих руках. Если бы Тереза не знала, что от таких шрамов колдомедики избавляются за пару минут, то решила бы, что после выписки превратится в Невесту Франкенштейна.

На прикроватном столике в простой стеклянной вазе стоял букет из желтых тюльпанов. Было понятно, что поставили их совсем недавно. Возможно, проснись она чуть раньше...

В палату зашла молоденькая рыжая мед-ведьма с подносом целебных зелий в руках. Она громко процокала по кафельному полу на высоких каблуках-копытцах, словно была на парижском подиуме. На ее лице отражалась скука и плохо скрываемое раздражение. Наконец, увидев, что пациентка проснулась, она заметно вздрогнула при встрече взглядов и с каким-то непонятным извинением исчезла за дверью. Тереза тяжело вздохнула и скривилась. Это насколько ей лицо изрезали, что от нее теперь даже мед-ведьмы шарахаются, как от прокаженной?

Поднос остался левитировать рядом с кроватью. Судя по запаху, скоро придётся терпеть какую-нибудь отвратительную на вкус восстанавливающую настойку. Зельевар из нее всегда был, мягко говоря, плохой — это отмечали все учителя, что в Хогвартсе, что в Аврорате, но за пятнадцать лет полевой работы она по запаху научилась различать самые часто применяемые зелья, вроде костероста, крововосполняющего и прочих подобных зелий.

Спустя некоторое время, в палату вошел хорошо знакомый врач. К доктору Сазерленду или просто Доку — крепкому бородатому мужчине в два метра ростом и почти полтора в ширину, скорее похожему на лесника или дровосека, чем на врача, всегда попадали раненные авроры. В Отделе магического правопорядка его знал каждый, хотя бы потому, что на ежегодных обследованиях должны бывать все без исключений.

За его спиной показалось любопытное, но немного сконфуженное лицо уже знакомой мед-ведьмы.

— Доброе утро, Тери, — Док пододвинул трехногую табуретку поближе, сел и внимательно посмотрел на пациентку. — Мне сказали, что ты только что проснулась. Как самочувствие?

— Паршиво, — голос больше напомнил предсмертный хрип. — Дайте воды...

— Понятно, Ненси, принеси целебный раствор класса А.

Мед-ведьма быстро налила розовую пахучую жидкость в стакан и помогла сделать несколько маленьких глотков, что неприятно обожгли горло и заставили закашляться. По слабому исхудавшему телу прокатилась волна жара. Перед глазами все поплыло, а потом внезапно прояснилось. Тереза тяжело задышала, как после длительного бега или приступа. Вскоре все прекратилось. К ней вновь вернулись силы. Мед-ведьма вытерла вспотевший лоб пациентки и отошла к дверям.

— Прежде чем мы поговорим, мне надо тебя осмотреть. Пока я буду это делать, подумай, что ты помнишь последним. Структурируй хронологическую последовательность, вспомни свои и чужие действия. Если появятся вопросы или провалы в памяти — говори.

— У меня что-то с головой?

— Насколько я могу судить по нашему разговору — нет. Ты вполне адекватна, есть небольшая заторможенность реакций, но это нормально для твоего нынешнего состояния. Так что, можешь считать это просто дежурной проверкой. Все-таки ты была в коме, пусть и совсем немного. Многие боялись, что ты вообще не проснешься, — последнюю фразу он добавил значительно тише.

— Сколько?

— Неделя. Вполне предсказуемая реакция на стресс и ранения. Даже представлять боюсь, что у вас там творилось. Все-таки произошедшие события трудно назвать не то что нормальными, скорее, они были даже...

Сазерленд задумчиво пригладил кустистую бороду, пытаясь придумать точное определение.

— Безумными, — прошептала Тереза надтреснутым голосом. — Они были безумными.

Её глаза остекленели. Она начала медленно соединять осколки своей памяти, пытаясь воссоздать картину произошедшего. Работа с собственным, заторможенным после долгого сна, разумом была единственным, на что она сейчас была способна.

Сазерленд кивнул мед-ведьме по имени Нэнси и та аккуратно убрала тонкое одеяло, открывая все раны. Приятного было мало. Ожоги, содранная кое-где кожа. Раздробленная берцовая кость на правой ноге, что теперь медленно и болезненно срасталась. Все тело усеяли неглубокие порезы от когтей, заклинаний и самого простого ни капли не магического металла... Красотка, нечего сказать. А ведь память отчетливо подсказывает, что у нее наименьшее количество повреждений. Если она себя чувствует как кусок мяса, пропущенный через мясорубку, то каково сейчас остальным?

Док к этому моменту уже закончил водить над ней палочкой и ощупывать особо неприглядные места, поэтому скрыл тонким одеялом весь этот кошмар и вновь занял место на стуле.

— Итак, — он сцепил руки в замок, — думаю, лучше рассказать тебе все сейчас. Будет больше времени свыкнуться с твоим новым положением.

— У меня какая-то тяжелая травма?

— И не одна. Все шрамы зарастут, что на лице, что на ногах и руках. Левый глаз тоже скоро будет в порядке, но лучше его сейчас не напрягать. Пока людей, конечно, попугаешь, но ничего серьезного. Скажу, что пить, чем мазать и будешь такой же прекрасной молодой женщиной, что и прежде. А то сейчас...

— ...я мало чем отличаюсь от Старика Грюма, — закончила за него Тереза.

— Ну, да, сходство определенно есть, — Сазерленд откинулся на спинку стула и ободряюще улыбнулся. Менее чем через секунду его улыбка померкла. — Меня куда больше беспокоит твоя нога. Кость пришлось восстанавливать с нуля. Сначала удалять, а затем растить заново, но вот результат сильно отличается от ожидаемого. В тебя же попало проклятье, верно?

Тереза отвела взгляд. Через мгновение колебаний она ответила:

— Да, именно в правую ногу. Кость раздробило. Если бы не зелье, блокирующее боль, и пара боевых стимуляторов, я умерла бы от болевого шока на месте.

— Я так и думал, — док встал, заложил руки за спину и подошел к окну. Было заметно, что ему трудно собраться с мыслями, хоть он и готовился заранее. — Понимаешь, это проклятье... Оно все еще осталось.

— Разве вы не собрали кость заново?

— Кость-то мы собрали, но проклятье... Предсмертное, я так полагаю?

Ответом ему стал кивок, полный подозрения.

— Итак, предсмертные проклятья, как известно, гораздо сильнее, чем обычные, и снять их во много раз тяжелее. Если маг был настоящим малефикаром, то почти невозможно. Та группа сектантов, что вы уничтожили, была как раз из таких. Извини, Тери, мы сделали все возможное, — он развел руками. — Ты можешь ходить, иногда бегать и прыгать, но в меру. Если слишком увлечешься, то твоя берцовая кость просто рассыплется прахом. Прямо как трухлявая ветка.

— Значит ли это, что я больше не числюсь в Аврорате?

— Мне еще не поступало никакой информации из Министерства, но предполагаю, что на этом поприще твоя карьера окончена.

— Вот значит как...

Тереза закрыла глаза и застыла мраморной статуей. Это ледяное внешнее спокойствие кардинально контрастировало с тем, что творилось внутри. Хотелось что-нибудь сломать, разорвать, завыть от безысходности. Убить всех и каждого, кто имеет нормальные ноги. Выпустить ярость и беспросветное отчаяние наружу хоть как-то...

По стеклянной вазе с цветами прошла первая трещина.

— Тереза, — Сазерленд предупреждающе достал палочку, готовясь успокоить буйную пациентку.

— Я в порядке. Это информация немного выбила меня из колеи, но теперь я себя контролирую, — от взгляда ее единственного глаза оба медика отшатнулись. Тереза заметила это и отвела взгляд — Вы спрашивали о том, как я себя чувствую и что именно произошло, верно?

— Да. Это поможет в составлении дальнейшего плана лечения. Немного, но все же.

— Я помню, как захлебывалась собственной кровью. Еще трупы, много трупов. А еще черную жижу с тлетворным запахом, — она говорила тихим, отстраненным, глухим голосом. Короткие предложения кончались на рваном выдохе. — Все пошло не по плану с самого начала. Мы оказались в ловушке. Каждый в одиночестве. Помню, как всех нас загоняли, как собак... — голос Терезы дрогнул. Она замолкла, откинулась на подушки, некоторое время бесцельно смотрела в потолок, пока не перевела взгляд единственного глаза на целителя. — Док, скажи, сколько мы знакомы?

— По работе — пятнадцать лет с того момента, как ты пришла на первое обследования во время входных экзаменов. Ну, а если по-простому — то я тебя лет с трех знаю. Как ты к отцу своему приходила, когда он тут лежал, помню, — Сазерленд отвел глаза, посмотрел на свои руки и тяжело вздохнул. — Ты ведь все поняла, да?

— Они мертвы. Все. Выжила только я. Единственная... — повторила она, едва осознавая собственные слова.

— Я не хотел тебе говорить так сразу. Знал, что догадаешься, но надеялся, что это произойдет позже.

Палата погрузилась в могильную тишину. Док крепко сжимал в руке палочку и отслеживал реакцию пациентки. О выдержке и хладнокровности Терезы Саммерс ходили легенды, но Сазерленд лучше всех остальных осознавал, что как бы человек ни сдерживал эмоции, однажды они прорвутся наружу и спалят все вокруг дотла. Страшнее таких тихих, спокойных людей нет никого на свете. И поэтому сейчас он готовился к любому исходу. Мед-ведьма встала у двери, готовая в любую секунду позвать санитаров.

От взгляда Терезы их реакция не укрылась.

— Опусти палочку, Док, — хрипло прошелестел ее опустошенный голос. — Мне очень больно и я хочу вновь почувствовать на своих руках кровь тех ублюдков, но... я... Я себя контролирую. Ты врач, что спас мне жизнь. Мой друг. Я не нападу. Как бы больно мне не было. Лучше скажи, кого успели доставить в больницу.

— Кеннета и О'Нила, но оба скончались через несколько часов. Первый во время хирургического вмешательства. Ламберт в коме. Его положение хуже, чем твое и никто не знает, когда он очнется. Остальные погибли на месте. Увы, мы волшебники, а не боги. Никто не может сотворить чудо, — он хотел сказать, что-то еще, но передумал.

— Док, я бы хотела побыть одна некоторое время. Это возможно?

— Сомневаюсь. В твоем нынешнем состоянии это не самый разумный выбор.

— Пожалуйста, Док. Мне надо обдумать сложившуюся ситуацию. Без посторонних, — быстрый взгляд в сторону девушки у двери. — И напишите моей семье и в Министерство, что я очнулась.

Тереза выжидательно посмотрела на доктора. Он хотел отказать, но слова застряли в горле.

— Ладно, Мордред тебя дери. Только хватит на меня так смотреть, — Сазерленд отвернулся. — Если что-то понадобится, зови Нэнси. И еще, тебе лучше немного поспать. Хотя бы пару часов. На вечер назначено несколько процедур. Они довольно длительны и тебе придется все время находиться в сознании.

* * *

В дверь палаты кто-то громко постучал, обозначив свое присутствие, и через секунду вошел, не дожидаясь ответа. Книгу пришлось отложить в сторону. Неожиданным посетителем оказался старый друг, учитель и напарник Терезы, человек которому она безраздельно доверила бы свою жизнь.

— Привет, Тери, — Старик Грюм криво улыбнулся и мягко пожал протянутую руку, слишком худую и бледную, чтобы выдержать привычное крепкое рукопожатие. — Выглядишь лучше, чем когда я заходил в прошлый раз. Теперь похожа на свежего зомби, а не на полуразложившегося.

Тереза растянула свои тонкие губы в подобии улыбки.

— Тебе никто не говорил, что ты не умеешь делать комплименты? Не удивлюсь, если это одна из главных причин, почему ты до сих пор холост.

Аластор расхохотался. В палату заглянула недовольная мед-ведьма и настоятельно попросила быть потише. Было заметно, что она опасается изуродованного посетителя, но врачебный долг явно превышал страх. Грюм всегда уважал людей, что, несмотря ни на какие препятствия, продолжают выполнять свои обязанности и поэтому замолчал.

Старый аврор достал из кармана с расширением пакет мандаринов и поставил на прикроватный столик рядом с отложенной книгой и букетом белой сирени в вазе.

— В прошлый раз были ирисы, — заметил он, смотря на цветы. — Твоему муженьку еще не надоело тебе цветы таскать? У вас вроде конфетно-букетный период еще пятнадцать лет назад кончился.

— Он романтик. К тому же, я люблю цветы, — Тереза с нежностью провела по маленьким белым лепесткам. — Их запах поднимает мне настроение и перебивает вонь лечебных зелий.

— С этим трудно не согласиться, — Аластор усмехнулся.

Тереза легко улыбнулась в ответ. Теперь ее лицо не скрывали бинты, а от шрамов не осталось и воспоминания. На лице все еще отсутствовала краска, делая его похожим на белое полотно и позволяя легко разглядеть голубые вены, просвечивающие сквозь тонкую кожу. И, хотя она никогда не считалась классической красавицей, часть прежней привлекательности к ней уже вернулась. Только вьющиеся волосы золотистого оттенка на таком безжизненном фоне казались слишком яркими и чужеродными.

Судьба весьма ироничная тварь. Много лет назад в самый разгар Первой Магической Войны Аластор Грюм точно также лежал в Мунго, потеряв ногу, глаз и кончик носа, а тогда еще стажер Тереза Саммерс сидела рядом и пыталась приободрить своего учителя. Теперь они поменялись местами.

Тереза вздохнула и поняла, что пора переходить от дружеского разговора к более приземленным вещам.

— Аластор, тебе не идет это хождение вокруг да около. Говори, с какими предписаниями тебя послал Скримджер.

— Вот как, сразу к делу. Узнаю свою лучшую ученицу, — Аластор сразу посерьезнел. Его искусственный глаз сделал резкий оборот, дернулся и застыл. — Ты последняя, кто должна была это услышать в ближайшие двадцать лет. Особенно от меня.

Грюм вытащил из-за пазухи папку в тонкой кожаной обложке с гербом Министерства магии и протянул своей бывшей ученице.

— Тебя отправляют в отставку 'по состоянию здоровья, несовместимому с работой аврора', — тут он явно кого-то спародировал. Скорее всего, Скримджера или его секретаря. — О величине пенсии написано в бумажках.

Тереза расшнуровала папку и внимательно вчиталась в документы. По мере углубления в дебри бюрократических формальностей, она мрачнела всё сильней, пока её лицо не стало похожим на лицо мертвеца. Чувствовала она себя схожим образом. Будь она каким-нибудь министром, её можно было назвать политическим трупом. Хотя, если вспомнить то положение, которое она занимала в иерархии Аврората, именно им и стала.

Все было составлено очень грамотно, так что не подкопаешься. Ужасающие людские потери во время последнего задания и тяжелое ранение использовали, как отличный предлог полностью избавиться от дотошного и неподкупного аврора, часто вмешивающегося в дела сильных этого прогнившего магического мира и занимающего слишком опасную должность.

Тут стоит отметить, что Отдел магического правопорядка состоял из многих отделов, причем Визенгамот, Сектор борьбы с неправомерным использованием магии и незаконным использованием изобретений маглов были лишь самыми крупными из всех. Даже в сам Аврорат входило множество небольших отделов: аналитический корпус, отдел снабжения, карательный и прочие подобные. То есть, попросту говоря, авроры могли не уходить на пенсию, а продолжать числиться в департаменте, но уже на административных должностях. В документах же более чем ясно говорилось, что ее полностью списали. Вход в Отдел магического правопорядка для нее теперь закрыт навсегда. Возможно, это более чем честная плата за то феерическое падение, которым окончилась её карьера.

Наконец, когда позади осталась последняя страница, она сложила руки на груди и обратилась к Грюму.

— Они понимают, что я пойду на апелляцию?

— Разумеется, но, Тери, в зале суда ты будешь в невыгодном положении. Там тебе придется встретиться как минимум с Престором и его кодлой, а за ними, ты это отлично знаешь, стоит Малфой. Не думаю, что ты забыла, какая у него поддержка в верхах.

— Сволочь, — прорычала она сквозь зубы, сжимая трясущимися белыми пальцами больничное одеяло.

— Он сейчас на особом счету в кабинете министра, — изуродованное лицо Аластора исказилось еще больше, приняв страшный, даже отвратительный вид. — Между большими деньгами и одним хорошим аврором этот жирдяй всегда выберет деньги.

Тереза крепко сжала зубы. Ее похудевшая, но все еще носящая след прежней силы, фигура тряслась от едва сдерживаемого гнева, ярости и бессилия. Зрачки серых глаз расширились, а и без того светлая радужка почти слилась с белком. Жуткое зрелище, от которого неподготовленного человека могло передернуть.

Но Терезе было плевать, как она выглядит. Она сжимала в руках папку, в которой содержалось письменное доказательство краха всех её надежд. Ей удалось добиться столь многого и пожертвовать не меньшим, почти достичь желанного и так бездарно все упустить в одном шаге от цели. Нужно было лишь протянуть руку, и она оказалась бы заместителем главы всего Аврората. А там уже недалеко и до бархатных кресел Скримджера или Боунс.

Тереза откинулась на подушках и закрыла глаза. Огонь ненависти в её груди превратился в контролируемое пламя, но не потух, лишь утратил мощь, позволив здраво мыслить и не перегореть за пару дней. Эмоции — плохие советчики.

Она сложила худые руки на груди и испытующе посмотрела на бывшего учителя.

— Почему пришел именно ты?

— Ты моя ученица, пусть и бывшая. Да и к твоему отцу я испытываю искреннее уважение. Поэтому у меня есть предложение. Точнее, не у меня, а у моего старого друга Альбуса Дамблдора. Он сейчас ищет кого-то на место преподавателя ЗОТИ.

Некоторое время Тереза задумчиво молчала. Она была готова ко многому, начиная от предложения открыть собственную адвокатскую контору и заканчивая наемнической деятельностью. Но вот вакансия на место учителя в единственной школе Британии была явно за пределами ее понимания.

— По-твоему, я похожа на человека, хоть что-то понимающего в педагогике?

— Поверь, Тери, хуже этого выродка Снейпа ты точно не будешь. И не надо говорить, что работа с детьми не по тебе. Единственное, на что ты не годишься — это варка зелий и должность клерка в каком-нибудь Отделе магического хозяйства, — он доверительно наклонился вперед. — Сама подумай, у тебя есть пятнадцатилетний опыт муштры нашей аврорской зелени и два собственных спиногрыза. Если ты не согласишься, то этот предмет будет преподавать заика-хаффлпаффец с тюрбаном на башке. Бывший учитель магловедения, между прочим. А к нам в отдел следующем году придет полдесятка нихрена не знающих молокососов, которых потом будет легче прибить из жалости, чем переучить.

Тереза отвернулась к окну и тяжело вздохнула, а затем горько улыбнулась чему-то в своих мыслях.

— Ты мне сейчас прямо-таки 'сделал предложение, от которого нельзя отказаться'.

— Опять цитата из какой-нибудь магловской книжки?

Вместо ответа она кивнула на прикроватную тумбочку и недочитанный роман. Темную обложку пересекали две белые надписи: 'Крестный отец. Марио Пьюзо'.

— Только не говори, что ты увлеклась религией, — Аластор скривился в отвращении.

— Нет, этот роман про бандитов, а не духовенство. Хоть он и магловский, но все равно как раз по моему профилю, — она непроизвольно осеклась. — Бывшему.

— Ты так и не сказала, что думаешь о работе в школе.

— Ты знаешь, у меня достаточно средств, чтобы без проблем стать обычной домохозяйкой. Буду сидеть дома, читать книги, может, напишу несколько детективов или триллеров, посмотрю мир. Потом, возможно, заведу сад и третьего ребенка. В моем возрасте это вполне возможно.

— Сдохнешь от скуки, — Аластор разочарованно покачал головой. — Тери, я тебя уже давно знаю. Поверь, через неделю такой жизни ты устроишь бойню всем этим дурам-соседкам со слащавыми романами и сплетнями вместо мозгов. Тебе надо чем-то заниматься. Ты ж по-другому жить не умеешь.

— Возможно, ты и прав. Посмотрю по ситуации и уже тогда решу, — ответила Тереза. — Но сначала пойду к Боунс, потом в суд. Потреплю нервы этому белобрысому мешку с деньгами. Если дело не выгорит, то ты первым об этом узнаешь.

— Во сколько уложишься?

— Меня выписывают через три дня. Если брать по минимуму, то хватит недели две, если дело застопорится — около полутора месяцев. Может, больше. Но в любом случае, к концу июля я буду свободна.

— Ладно, скажу Альбусу, чтобы прислал тебе письмо с предложением о встрече после окончания всей этой свистопляски, — он уже готов был покинуть палату, как остановился перед дверями. — Тери, забыл тебе сказать, Малфой сделал большое пожертвование Мунго. Так что будь аккуратнее, особенно если рядом покажется незнакомый врач.

— Постоянная бдительность. Я помню о твоем главном уроке, Аластор.

'Только вот жаль, что на последнем задании он мне мало чем помог'.

Глава 2. Собеседование

В 'Трех метлах' было непривычно тихо и прохладно. Людей было много, но в отличие от неугомонных школьников они редко повышали голос. Тереза сняла летнюю накидку и внимательно оглядела зал паба. Директора в нем не было. Мадам Розмерта тепло улыбнулась при виде незнакомой посетительницы. Тереза не посещала Хогсмит с момента выпуска, а это было слишком давно, чтобы хозяйка таверны могла вспомнить лицо одной ничем не выделяющейся гриффиндорки.

— Доброе утро, — женщина за стойкой еще сильнее растянула губы в фальшивой улыбке. — Вам столик на сколько человек?

— Здравствуйте, — Тереза не переставала искать взглядом директора. — Меня ждут.

Розмерта быстро догадалась, о ком идёт разговор.

— А, директор Дамблдор, верно? Он во втором зале, занял место у окна, в зеленой мантии, — тут она хитро улыбнулась. — Не пропустите.

Оставалось надеяться, что директор пришел на встречу просто в изумрудной мантии, увешанной колокольчиками, как новогодняя елка игрушками, а не в каком-нибудь кислотно-зеленом ужасе с блестками. О любви председателя Визенгамота к эксцентричным нарядам знали все. Но только немногие догадывались, что одевается директор подобным образом не из-за прогрессирующего маразма, а потому что хочет усыпить бдительность окружающих — в первую очередь, детей. Возможно, за семь лет постоянного контакта с директором в школе, они просто привыкают ко всем этим причудам, а затем, повзрослев, переносят свое предвзятое отношение с Дамблдора-директора на Дамблдора-политика. Иного объяснения, почему иногда, даже взрослые люди, не один день варящиеся в ядовитом политическом котле Министерства, ведутся на эту искусную игру, просто нет.

— Может, что-нибудь закажете прямо сейчас? — хозяйка положила на стойку меню.

— Кофе. Со сливками и без сахара.

— А что насчет десерта? — Розмерта не унималась, открыла последнюю страницу и указала на перечень блюд. — У нас есть пирожные, булочки, мороженое. Не как у Фортескью, но тоже очень вкусное. Директор Дамблдор, например, взял очень нежные и вкусные эклеры. Только выпекли. Может, и вам их принести?

Этот разговор уже начал утомлять. На стол легли два сикля — стоимость одной чашки кофе, если верить меню.

— Нет, спасибо. Я не люблю сладкое.

Тереза прошла во второй зал и облегченно выдохнула. Старец был во вполне нормальной мантии насыщенного светло-зеленого цвета увешанной колокольчиками. Если бы не их трезвон, в лесу он бы легко слился с кустами и травой. Тереза подошла ближе, повесила накидку на спинку стула и прислонила к стене трость, опираясь на которую, все это время шла.

— Здравствуйте, директор Дамблдор. Надеюсь, я не опоздала? — она заняла место напротив.

— Нет, миссис Саммерс, вы очень пунктуальны, — тут он обратил внимание на чёрную лакированную трость с набалдашником в виде тигриной головы. Посеребренная морда сверкнула в ответ ониксовыми глазами. — Как ваше здоровье? Та тяжелая судебная тяжба, наверное, сильно вас вымотала. Все-таки вы проиграли.

— Нет. Я бы даже сказала, что, наоборот, получила немалую порцию морального удовлетворения.

Директор удивленно поднял брови, и Тереза пояснила своё отношение к ситуации.

— Выигрыш не был моей целью. К тому моменту я уже смирилась с тем, что больше не буду аврором. Я слишком хорошо понимаю, что не в моем состоянии драться на поле боя, а тот последний трагический рейд не делает мне чести, как командиру. Но становиться каким-нибудь координатором или аналитиком мне также не хотелось. Так что это было скорее дело принципа, — тут она коротко усмехнулась, — и желания отплатить той же монетой моему старому 'другу'.

— Я так понимаю, вы про мистера Малфоя. Помню, именно вы занимались его делом во время судов над Пожирателями. Это было в конце войны и тогда вы еще были простым следователям, если не ошибаюсь?

— Была и оказалась на стороне проигравших в том деле. Ещё бы немного, и он оказался в камере напротив своей невестки — 'Милой Беллы'. Но, к сожалению, деньги и связи в нашем обществе решают больше, чем закон.

— Да, тут вы правы, — Дамблдор обреченно покачал головой, а затем сверкнул очками-половинками. — Вам известно, что он является Председателем Попечительского совета Хогвартса?

— Конечно, пару лет назад об этом трубили все газеты, — Тереза пожала плечами со спокойствием истинного флегматика.

— Не боитесь перенести свою конфронтацию в школу?

Тут рядом со столом появилась мадам Розмерта с чашкой кофе и парой эклеров. Одного глотка хватило, чтобы понять, что если Тереза и устроится в Хогвартс, то ходить за вожделенным напитком в 'Три метлы', будет не самым разумным решением. Она вежливо дождалась, пока директор дожует часть эклера, после чего ответила:

— Поверьте, директор Дамблдор, вы его интересуете гораздо сильнее, чем я. К тому же, он не так уж и часто посещает вверенное ему учебное заведение.

— А как же его сын? Драко, кажется. Он в этом году впервые пойдет в школу.

— А при чем тут он? — Тереза недоуменно приподняла бровь. — Это наш с Люциусом конфликт и у меня достаточно личного достоинства, чтобы не вмешивать в эту грызню маленького ребенка.

Второй эклер так же пропал с тарелки. Почтенный седой старец вытер рот и бороду салфеткой и продолжил разговор.

— Ответ, достойный истинной выпускницы Гриффиндора, — он уважительно качнул головой и положил на стол десяток сиклей, поднялся под недоуменным взглядом собеседницы. — Что думаете насчет небольшой прогулки? До Хогвартса отсюда придется идти около пятнадцати минут. Посмотрите окрестности. Заодно мы поговорим в более умиротворенной обстановке и без лишних ушей.

— Я не против. — Тереза также поднялась, надела накидку и оперлась на трость. — Только слишком быстро идти не смогу. Ранение все ещё сказывается

— Конечно, я ведь тоже уже давно не мальчик.

По пути из деревни многие волшебники приветствовали директора и с интересом разглядывали находящуюся рядом с ним молодую женщину. Те, кто не раз бывали в Министерстве, узнавали Терезу и удивленно пялились вслед.

Некоторое время эта странная пара шла молча, любуясь дикой, неукротимой природой Запретного леса и Черного озера. Яркое летнее солнце золотистой рябью отражалось на его ребристой поверхности, слово оно было не водой, а чешуей русалки. Окрестности школы мало изменились со дня последнего посещения.

Тереза почувствовала странную, почти болезненную ностальгию, сжавшую грудь в тиски. Каждый взгляд возвращал в прошлое, беззаботное, полное простых детских радостей и первых разочарований. Школа была маленьким срезом большого мира со своими правилами и законами, а также самыми разными людьми, пусть и не переступившими порог совершеннолетия. И все они были личностями, порой наивными, еще чаще глупыми и беззаботными, но живыми...

А затем на них навалилась война и ответственность. И прежним школьникам пришлось либо слишком резко взрослеть, либо ложиться в землю.

Голос Дамблдор вернул её из воспоминаний. Кажется, только сейчас он заметил, что Тереза заметно хромает, пусть и держит спину ровно, не опуская подбородка.

— Могу я узнать, как именно вы получили свою травму? Мне известны только общие сведения, почерпнутые из 'Пророка', — и тут же поспешно добавил: — Если это не секрет, конечно.

— Предсмертное проклятье одного темного мага. Очень сильное, настолько, что его уже никак не снять.

Тереза так часто за последнее время слышала этот вопрос, что он уже перестал вызывать у нее хоть какие-нибудь эмоции. Исчезли даже такие чувства, как раздражение или усталость. Что поделать, если окружающие ее люди не могут усмирить собственное любопытство?

— Возможно, я смогу помочь, — директор крепко задумался, глядя куда-то вдаль, за горизонт, — все-таки в Хогвартсе собрана одна из самых крупных волшебных библиотек мира.

— Спасибо, но, боюсь, это невозможно. Насколько я поняла, это проклятие отменяет саму концепцию того, что у меня может быть здоровая нога. То есть, даже если ее отрежут и пришьют чужую, то она не приживется или просто будет болеть, как и моя родная. Тоже самое с протезами.

— Все это вам рассказали невыразимцы?

— Да, они пришли через пару дней после моего пробуждения и предложили помощь в обследовании. Их заинтересовал мой случай. Как видите, даже они оказались бессильны. Можете считать, что я смирилась, — о том, сколько злости и бессильных слез ей пришлось пережить, прежде чем со смирением принять собственную инвалидность знала лишь она сама.

— И это очень грустно.

— Пожалуйста, не надо жалости, — её лицо скривилось от усталости и отвращения.

— Вы прямо как Аластор, — Дамблдор грустно на нее посмотрел. — Тоже ненавидите показывать слабость. Мой старый друг, кстати, нередко упоминал вас во время войны с Волдемортом. Он предлагал вступить в Орден Феникса?

— Да.

— И вы отказались?

— Мне хватало крови и на работе. А еще у меня тогда на руках было два грудных ребенка. На подпольную деятельность просто не хватило времени. А если бы и хватило, я бы все равно предпочла полностью официальную работу в Аврорате.

— Жаль. С вашими силами мы могли бы добиться гораздо большего на поле боя с Пожирателями Смерти. Аластор, например, всегда отзывался о вас не только, как о профессионале высокого класса, но еще и справедливом и честном человеке. 'Настоящей гриффиндорке с горячим сердцем и холодной головой'.

— Для него слишком голословно, — Тереза искривила губы в ироничной усмешке. — Я так понимаю, Старик в тот момент хорошо набрался и плохо следил за языком, — и тут же задумчиво добавила: — Что странно, с его-то паранойей.

— Ну, стакан огневиски кого угодно сделают разговорчивым, — директор коротко хохотнул. — Но как бы там ни было, я вижу, что вы хороший человек. Разве что взгляд...

— Я знаю, что у меня очень светлые глаза. Белые, водянистые, рыбьи... Называйте, как хотите. Увы, родилась такой.

Эта выделяющаяся деталь внешности всегда была для Терезы больной темой. В детском и подростковом возрасте это даже вылилось в немаленькие комплексы. Но зато в работе одного взгляда исподлобья хватало, чтобы поставить некоторых особо зарвавшихся людей на место.

Дамблдор покачал головой и тяжело вздохнул.

— Цвет тут ни при чем. Я говорю про то, что находится в глубине вашей души, медленно съедая вас изнутри.

Болезненно-бледные щеки Терезы ещё сильнее побелели от ярости. Эмоции накатили, заставив пульс участиться, а зубы сжаться до скрипа. Пальцы на набалдашнике трости едва заметно подрагивали от злости и едва сдерживаемого напряжения. Пришлось делать несколько едва заметных вдохов, чтобы привычно откинуть чувства, оставив голову холодной, а мысли четкими.

— В мае я потеряла весь свой отряд. Мой отдел... бывший отдел теперь почти обескровлен, — говорила она медленно, максимально контролируя собственную речь, чтобы, не дай Бог, не послать слишком проницательного старика к черту. — Пятнадцать человек, каждый из которых прикрывал мне спину на протяжении многих лет. Они были моими друзьями. Братьями и сестрами, пусть и не по крови. Как думаете, как я сейчас себя чувствую?

— Боль, ненависть к врагам, жалость к себе и умершим, — директор с сожалением смотрел ей в глаза, и, казалось, вспоминал свои собственные чувства. — Но вы опять промахнулись. Все торопитесь, не давая старшим и слова вставить.

— Я слушаю вас, директор Дамблдор.

Старик остановился. Тереза сделала несколько шагов вперед по инерции, повернулась и замерла напротив.

— Вы убийца, миссис Саммерс. У вас душа расколота.

Она сузила глаза, крепче сжала набалдашник трости в руках и тихо, очень четко произнесла, едва сдерживаясь, чтобы не аппарировать к дому любимого учителя и уже там не дать ему в зубы. От всей широты души, так сказать. Только сейчас стало понятно, что директор очень сильный и опытный легиллимент.

— Я аврор и ветеран Первой магической. Да, я убивала, признаю. Многих. Не знаю, сколько точно, не считала. Но знайте, директор, все они были отребьем: Пожиратели Смерти, темные маги, демонопоклонники, наркоторговцы, насильники, маньяки. Это были уже не люди, а чудовища. Ну, а вы, — тут Тереза сделала шаг вперед, — являетесь человеком, участвовавшим в трех войнах, две из которых были самыми разрушительными за всю историю мира. Не вам называть меня убийцей. У вас кровавый след будет длиннее и гуще.

— Справедливо. Не буду лицемерить, — директор посмотрел на озеро. От былого фарса не осталось и следа. Теперь перед Терезой стоял настоящий Альбус Дамблдор, человек, что уже больше полувека заседал в Везенгамоте, победил одного Темного Лорда и по собственному недосмотру вырастил другого. — Но я старик. Мне уже давно перевалило за сотню. Мою душу уже не излечить. А вот вы еще молоды. У вас все впереди. Сила любви способна и не на такие чудеса.

— Я не буду с вами спорить. Каждый все равно останется при своем мнении.

— Вы не верите в любовь? — Дамблдор сильно удивился. — Вы носите обручальное кольцо, а значит, вы замужняя женщина. Разве вы не любите своего супруга?

— Люблю, очень сильно. Так сильно, что... — Тереза резко одернула себя. — Директор, вы Председатель Везенгамота и лучше прочих должны знать законы нашего общества. Особенно касающиеся использования магии, затрагивающей разум.

Дамблдор не стал отнекиваться или юлить.

— По-вашему, я должен принять на работу человека, руки которого по локоть в крови? Человека, который был не просто обычным аврором, но командовал подразделением, полным убийц? И при этом я не должен проверить, не опасен ли он для детей? Разве при принятии в Аврорат вы не принимали сыворотку правды и не отвечали на вопросы для составления психологического портрета?

— Нас предупреждали заранее, а проверяющие давали клятвы, что не будут распространять или использовать полученную информацию в своих или чужих целях. Можете ли вы сделать это, директор Дамблдор?

— Могу, — директор непринужденно пожал худыми старческими плечами, словно эта клятва и впрямь была для него пустяком. — Предоставьте мне текст, и я поклянусь. Хотя, могу сказать, что у вас хорошая защита. Кроме поверхностных чувств и смутных образов, я ничего не увидел. Впрочем, ничего другого мне и не нужно было. Вы не врали, а большего мне знать не надо.

— Буду надеяться.

Тереза смотрела за горизонт. С одной стороны, она бы поступила точно так же... Нет, она именно так и набирала новичков. Создавала непринужденную, доверительную ситуацию, затем задавала вопросы, а напарник в это время мониторил состояние новобранца и смотрел, насколько честно он отвечает. Магический аналог детектора лжи. Сколько она тогда отмела гнили, не пересчитать.

— Директор, — она вновь обратилась к Дамблдору, — мы отошли от темы. Кажется, у нас с вами назначено собеседование, а не философский диспут или сеанс психоанализа.

— Вы правы, кажется, я зашел слишком далеко в своих расспросах о вашей личной жизни. Надеюсь, вы меня извините и поймете, что я лишь хочу, чтобы в школе не произошло какое-нибудь происшествие.

— Одного убийцу вы уже взяли преподавать. А у меня перед законом хотя бы совесть чиста.

— Как раз об этом я и говорю. Вы бывший аврор и должны лучше прочих понимать, как важны шпионы в стане противника. Северус раскаялся сразу после принятия метки, и я обещал ему амнистию в обмен на информацию. Однако, я надеюсь, что между вами не возникнет конфликта, — Дамблдор заложил руки за спину. — Думаю, вам хватит выдержки не допустить такого исхода.

— Хватит.

— Откуда такая уверенность?

— Как-то же Малфоя и Нотта на заседаниях не убила.

Старик только улыбнулся на этот довод и подошёл ближе.

— Миссис Саммерс, я вижу, что вы хороший человек с большим опытом, стальной выдержкой и разбитым сердцем. Надеюсь, став учителем, вы забудете обо всех ужасах, что вас преследуют, — он сказал это мягким, доверительным тоном и на мгновение ободряюще сжал плечо Терезы своими иссохшими длинными пальцами.

— Значит, вы меня берете? — после всего произошедшего, она решила, что один из них обязательно развернется и покинет встречу. — В таком случае, зовите меня просто Терезой. Раз уж вы мой теперешний начальник.

Они подошли к воротам Хогвартса, что теперь казались едва ли не в два раза меньше, чем были по воспоминаниям, и вошли внутрь древнего замка. Директор повернул в коридор ведущий направо, кивнул сам себе и продолжил прерванный разговор.

— Ну, а теперь, думаю, можно обсудить и бытовые вопросы. В школе довольно много пустующих комнат. Можете занять спальню предыдущего преподавателя ЗОТИ или выбрать другую по своему усмотрению. К началу учебного года домовики все уберут.

— Меня больше волнует учебная программа. Мне надо посмотреть учебные планы предыдущих учителей, если они сохранились, а еще учебники за разные курсы. Я так понимаю, список учебников на этот год надо предоставить не позже двадцать пятого июля? Если я не ошибаюсь, мне письма из школы приходили именно в это время.

— Да, вы правы, Тереза. Все материалы есть в библиотеке. Сейчас миссис Пинс нет в школе, но доступ откроется сразу после подписания всех документов и вашего официального вступления в должность.

По дороге к кабинету директора Тереза по-новому смотрела на когда-то привычные вещи. Все они стали меньше, постарели или вообще оказались на других местах. При виде волшебных лестниц ее лицо непроизвольно скривилось. Когда она шла устраиваться на новую должность, то совсем не думала, что в перспективе ее ожидают эти мерзкие многоступенчатые твари. Увы, после травмы ноги как-то по-другому воспринимать обычные лестницы она уже не могла.

'Меняю тысячу галлеонов на нормальный эскалатор или лифт'.

Горгулья, за которой находился вход в директорский кабинет, безмолвно сидела на своём привычном месте.

— Яблочный штрудель.

Каменная статуя послушно отъехала, открывая проход в кабинет. Директор занял место за столом, жестом предложил Терезе сесть в кресло для посетителей и зарылся в бумаги, пытаясь найти трудовой договор. Пока он занимался поисками, его гостья с интересом рассматривала кабинет, в котором была впервые в жизни. На протяжении всей учебы ее ни разу не отводили сюда для выговора за шалости или встречи с родителями. У нее всегда хватало как осторожности, чтобы не попадаться учителями во время ночных прогулок по школе, так и ума, чтобы не размениваться на глупые шутки.

При виде Терезы портреты загомонили, с интересом обсуждая нового преподавателя и даже делая ставки на то, сколько она продержится на новом месте. Портрет Финеаса Блэка был единственным, кто не участвовал во всеобщих разговорах, а только неприязненно смотрел в сторону женщины.

— Грязнокровка, — буркнул он под нос.

— Директор Блэк! — Дамблдор оторвался от формуляра только что найденного трудового договора и укоризненно посмотрел на него.

Нарисованный представитель 'древнейшего и благороднейшего рода' только презрительно усмехнулся и покинул раму. Нынешнему директору осталось только сокрушенно качать головой.

— Извините его, Тереза. У Финеаса Блэка всегда был тяжелый характер, а сегодня он в особенно плохом настроении. К тому же в его время были совсем другие нравы, более жестокие по отношению ко всем не чистокровным. Надеюсь, он вас не задел?

— Ничего страшного. Не вижу смысла обижаться на полуразумный кусок цветного холста. Министерство ведь все еще не признало портреты отдельной разумной расой?

Из-за рамы раздались приглушенные ругательства. Тереза улыбнулась кончиками губ. Этот раунд был за ней.

— Вот видите, я обидела бывшего директора сильнее, чем он меня. Хотя в отличие от него сказала чистую правду. А на нее, как известно, не обижаются.

Дамблдор понимающе кивнул и передал ей заполненный формуляр договора вместе с гусиным пером. Тереза внимательно прочитала текст и, удостоверившись, что никакого подвоха нет, поставила свою подпись. Они оба поднялись друг другу и пожали руки. Хватка у старого директора оказалась удивительно крепкой для человека его возраста. Перед тем как выйти Тереза обернулась и напомнила.

— Я пришлю вам текст клятвы для ознакомления. Вы же еще не отказались от своего обещания?

Дамблдор утвердительно кивнул, сверкнув стеклами очков, и теперь уже профессор Саммерс покинула кабинет.

* * *

Первое учительское собрание было назначено на шесть часов вечера тридцать первого августа.

Северус Снейп пришел в кабинет в числе первых и, сквозь зубы поздоровавшись с директором и деканом Гриффиндора, занял стул у шкафа в последнем ряду. С этого затененного места отлично просматривался весь кабинет, небольшой коридор и вход через который появлялись коллеги. Сам он при этом оставался незамеченным.

Кабинет начал заполняться людьми. Знакомые до зубовного скрежета лица мелькали, смешиваясь в радостную, галдящую толпу. Директор с покровительственным умилением наблюдал за этим копошением. Еще много лет назад Северус отметил, что учителя, возвращающиеся из отпусков, мало чем отличаются от тех же школьников. Разве что не визжат, делясь впечатлениями.

Рядом сел Хагрид, окончательно ограждая его от раздражающих коллег, но распространяя вокруг запах леса и навоза.

Зельевар отрешился от реальности, предпочитая дождаться, когда закончится обмен любезностями и наконец-то, начнется само собрание. Рядом крутился один из бесполезных, но эффектных золоченых приборов. Его плавные непредсказуемые движения отвлекали от раздражающего жужжания голосов над ухом.

Когда все наговорились и расселись, директор начал свою обычную приветственную речь сводившуюся к трем простым истинам никак не меняющимся на протяжении десяти лет: мы хорошо отдохнули, впереди очередные СОВ и ЖАБА, у нас новый учитель ЗОТИ.

Снейп лениво осмотрелся. Надо понять будут ли проблемы от нового 'дорогого' коллеги. А то получится как в позапрошлом году, когда одна дамочка больше предпочитала заниматься собственными делами, вроде перепродажи магической косметики или еще какой дряни, а не смотреть за детьми. Кабинет защиты тогда восстанавливали почти неделю.

На первом ряду между Флитвиком и проходом сидела незнакомая светловолосая девушка в серой мантии. Или женщина. Со спины трудно определить возраст. Она была неуловимо знакомой и какой-то странной. Северус присмотрелся внимательнее.

Несколько прядей в её волосах оказались седыми.

Зельевар слышал слухи о новом учителе ЗОТИ, каком-то бывшем авроре. Ни имени, ни внешности он не знал, ровно, как и все остальные. Разве что профессор заклинаний о чем-то догадывался, но разговорить мягкого и податливого на вид полугоблина было непосильной задачей. Директор, естественно, как и всегда предпочел только загадочно улыбаться и увиливать от всех вопросов, переводя разговор на посторонние темы. Он обожал такие 'сюрпризы'. Излишне говорить, что подобное отношение вызывало лишь досаду и раздражение у окружающих.

Новая животрепещущая для всех тема вырвала его из размышлений. Одно только имя и Снейп почувствовал, как незримая удавка долга сжимается на его горле.

— В этом году в Хогвартс поступает Гарри Поттер.

— Разве ему уже одиннадцать? — Спраут удивленно охнула.

— Увы, время летит удивительно быстро. Мы и оглянуться не успеем, как Гарри закончит школу.

Северус совсем не был в этом уверен. Если мальчишка окажется хоть на десятую долю похож на своего мертвого отца-оленя, то покой зельевар найдет только в собственной могиле.

— А кто же проводил его по Косому Переулку? — задала вопрос Макгоннагал. Было странно, что она не получала никаких приказаний от директора. Судя по поджатым губам такое отношение сильно уязвило её самолюбие. Ну, а как же! Гарри Поттер должен оказаться на её факультете, а она как его будущий декан и заместитель директора ничего не знает.

— Я помог маленькому Гарри! — прогудел сидящий рядом Хагрид и начал перечислять. — Мы были в Гринготсе, купили все учебники и мантии, а потом я подарил ему сову!

— Да, Гарри оказался несколько недоверчивым, — директор покачал головой, — но Хагрид с помощью своей простоты и дружелюбия смог подружиться с мальчиком и объяснить ему все простыми и понятными словами.

Снейп презрительно усмехнулся. Конечно, 'объяснил'. Будет удивительно, если мальчишка после таких разговоров не будет шарахаться от любого слизеринца как от огня или наоборот кидаться с боевым кличем и палочкой наперевес. Трудно представить, что из этого будет хуже.

— Но это дела завтрашнего дня. А сегодня я хотел бы представить вам нашего нового преподавателя Защиты от Темных Искусств — Терезу Саммерс.

Женщина поднялась с места и обернулась, окинув спокойным пронзительным взглядом весь преподавательский состав. Черты лица у нее оказались мягкими, поэтому контраст между миловидностью лица и жесткостью глаз оказался поражающим. Чувство дежавю у Северуса все нарастало.

— Я буду рада работать вместе с вами, — голос у нее оказался сильным и глубоким. — У меня не так много преподавательского опыта, но я клянусь выполнять свои обязанности расторопно и ответственно. Также, я благодарна директору Дамблдору за предоставленную мне честь обучать новое поколение волшебников в стенах этой школы. Все-таки именно в ваших, а с сегодняшнего дня и моих руках будущее всего магического сообщества. Чему мы научим детей, тем они и будут руководствоваться на протяжении своей жизни.

Закончив свою небольшую речь, она с прежней невозмутимостью села на свое место.

Зельевару на мгновение показалось, что его оглушили. Только при звуках этого до боли знакомого голоса он наконец понял, что заботами об одном только Поттере его жизнь не ограничится. Видимо само мироздание хочет свести его в могилу раньше срока. А ведь именно в этом году в школу приезжает Драко...

Снейп сжал зубы, так что заходили желваки. Почему все всегда происходит так не вовремя? Сначала Поттер, потом эта стерва, а теперь еще и этот глупый мальчишка, который обязательно пойдет на конфронтацию с Героем и новым учителем ЗОТИ.

Спустя полчаса обсуждения мелких бытовых вопросов и особо выделяющихся учеников, собрание кончилось. Северус первым покинул кабинет и направился к совятне. Люциусу стоило узнать о непредвиденных осложнениях как можно скорее.

Глава 3. Двое в купе не считая Уизли

За окном беспрерывно двигалась разноцветная толпа. Если расфокусировать глаза, то может показаться, что на платформу кто-то высыпал конфетти и беспрерывно их мешает. Люди двигались так быстро и непредсказуемо, что напоминали разворошенный рой пчёл. Тюрбаны, халаты всех расцветок и платья из пятидесятых соседствовали с костюмами в классическом стиле и странными шляпами. Прямо под окном проплыла наполеоновская двууголка.

Вот прямое доказательство полной несостоятельности простых магов как шпионов. Желая смешаться с толпой простых людей, они только сильнее выделяются. Если бы не закон ограничивающий аппарацию на саму платформу, принятый после того как Пожиратели едва не захватили весь поезд в начале Первой магической войны, никакого столпотворения клоунов в магловской части вокзала не возникло бы.

Уизли, например, представляли из себя настоящий цыганский табор. Пестро, ярко и довольно дёшево. А Паркинсоны, наоборот, настолько перестарались, что стали походить на актеров, сбежавших с постановки какой-нибудь пьесы середины девятнадцатого века.

Тереза смотрела на этот цирк на выезде и ностальгически улыбалась. Как давно она не садилась в этот поезд, не слышала протяжных гудков и перестука колёс, не чувствовала запахи масла, угля и нагретой кожи кресел.

Она нашла место в самом конце вагона. Все остальные купе уже были заняты гомонящими школьниками. Странно, прошло столько времени, а досюда все ещё мало кто доходит. Именно здесь Тереза проводила все время по дороге в школу и обратно. Разница лишь в том, что сидит она теперь в одиночестве и является учителем.

Разумеется, одной ностальгией пребывание Терезы в поезде не объяснялось. Она спокойно могла попасть в Хогвартс через камин в своих комнатах или директорском кабинете, но решила отправиться долгим путём. Произошло это из-за одной черты характера, что стояла на втором месте по влиянию на все её решения сразу после обостренного чувства справедливости. Любопытства. На Героя хотелось посмотреть вблизи, понять какой он, что из него может вырасти и каким именно неведомым способом он одолел Лорда в возрасте всего одного года.

А ещё он был сыном этого шалопая Джеймса.

Прямо под окнами вагона какой-то кудрявый мальчик показывал толпе коробку. Когда изнутри показалась длинная волосатая лапа, люди с криками ужаса отпрянули.

'У Хагрида скоро появится преемник, — с улыбкой подумала Тереза. — Хорошо, что пауки этого вида хоть на вид и кажутся копиями тарантулов, но на самом деле ими не являются, даже яда не имеют'.

Она перевела взгляд с веселящегося мальчишки на толпу. Смешливые искры в её глазах мгновенно превратились в злые ядовитые стрелы. Она отодвинулась в тень, так что понять, что внутри купе кто-то есть оказалось невозможно. Взгляд полный ледяной ярости не отрывался от ненавистного лица. Следовало понять, что они встретятся. Директор же предупреждал, что младший Малфой в этом году идёт в школу.

Люциус Малфой стоял на платформе и что-то настойчиво говорил своему сыну. Мальчишка оказался полной копией отца. Те же серые глаза, породистое лицо и почему-то непомерное количество геля на платиновых волосах. И столько же высокомерия.

Нарцисса стояла рядом с мужем, сжимая побелевшими пальцами носовой платок, которым украдкой вытирала слезы. Последний раз Тереза видела её на седьмом курсе. Бывшая мисс Блэк удивительно похорошела, возраст прибавил ей зрелой красоты, а деньги, которые она тратила на одежду и косметику, не дали ей увянуть.

Через секунду в купе ввалились три ребёнка вместе с большим чемоданом и клеткой, в которой ухала полярная сова. Два старших мальчишки были рыжими, высокими и похожими как две капли воды. Сразу стало понятно, что это знаменитые близнецы Уизли о которых на собрании столько говорил Филч. Третьим ребёнком оказался маленький и худой, вихрастый мальчик в очках-колёсах.

Все они с удивлением смотрели на странную пассажирку, явно слишком старую, чтобы ходить в школу.

— Э-э, извините, мадам. Нам показалось, что тут свободно, — черноволосый мальчик явно стушевался.

Тереза мягко улыбнулась.

— Ничего страшного. Все остальные купе в этом вагоне уже заняты. Присаживайтесь, — она указала на место напротив. — Я могу помочь с багажом.

— Спасибо, — все трое сели на предложенное место и зачарованным взглядом проводили чемодан плавно опустившийся на верхнюю полку. Тут мальчик в очках спохватился.

— Я Гарри Поттер, мадам. Извините, что не представился.

— Профессор Саммерс, учитель ЗОТИ.

Близнецы переводили взгляд с Терезы на Гарри, выпучив глаза и раскрыв рты. Они явно хотели что-то спросить, но тут на платформе раздался крик Молли Уизли — самой громкой женщины из всех кого прежде приходилось слышать.

— Фред? Джордж? Вы здесь?

— Мы идем, мам, — близнецы выскочили из купе и спустя секунду уже стояли в окружении пяти рыжих голов.

Гарри наблюдал за развернувшейся под окнами сценой прощания. Помимо интереса в его глазах на мгновение мелькнула грусть. На платформу он явно пришёл один, а значит, воспитывали его точно не волшебники. Кто бы мог подумать, что этот маленький, изможденного вида ребенок, может быть Мальчиком-Который-Выжил? Он безумно напоминал Джеймса, правда, когда тому могло быть девять лет, а не одиннадцать.

Раздался гудок и поезд двинулся с места. Молли махала своим сыновьям, а её дочь, вся в слезах, бежала за уходящим вагоном. Поезд повернул вправо и две единственные женщины семьи Уизли скрылись за поворотом.

— Ты похож на Джеймса, — несколько неуклюже начала Тереза. Она плохо представляла, с чего можно начать разговор. Но ведь ребенку должно быть интересно, послушать о родителях, которых он никогда не видел? По крайней мере, она на это надеялась. А в процессе разговора можно уже и свернуть на другие, более интересные ей темы.

— Вы знали моего отца? — Гарри широко распахнул глаза.

— Да, мы учились на одном факультете — Гриффиндоре, правда, я на курс старше. Потом мы работали вместе в Аврорате. Не могу сказать, что была его близкой подругой, скорее хорошей приятельницей. Нас объединяла работа и общие друзья.

— А вы можете рассказать каким он был? — мальчик подался вперёд и посмотрел на Терезу с затаенной надеждой.

— Он был умным, обаятельным и безответственным шалопаем, что мечтал прославиться и спасти всех вокруг, — она грустно улыбнулась. — Характер у него был взрывной. Считал себя всегда правым, часто спорил с руководством. Из конторы его не убрали только потому, что шла война, а его идеи почему-то всегда срабатывали. И ещё он был одним из самых сильных боевиков, что мне приходилось видеть. Отсутствие опыта в схватках компенсировал невероятной пробивной силой и умением мгновенно подстраиваться под ситуацию. Ему можно было безоговорочно доверять. Он был очень предан своим соратникам и друзьям...

'...жаль только, что они не ответили ему тем же', — это говорить она уже не стала. Рано пока мальчику знать о тех кошмарных судьбах, что постигли оставшихся 'Мародеров'.

Гарри несколько раз хлопнул зелёными глазами, как большая шарнирная кукла и потрясенно воскликнул:

— Но мы совсем разные! Почему все вокруг говорят, что мы похожи?

— Все мы говорим про внешность. С тобой же ещё никто достаточно не познакомился, чтобы понять, что у тебя за характер, Гарри. Никто и ничто не мешает тебе пойти в Лили. Глаза тебе именно от неё остались. Такие же зеленые.

Тереза с грустью вспомнила эту хорошенькую рыжую волшебницу, что мечтала спасти всех на свете, но уже не с помощью насилия, а вопреки ему. Она была хорошим целителем. Жаль, что недолго.

Тут Тереза обратила внимание на потрескавшиеся стекла очков-колес.

— У тебя сломаны очки. Я могу их починить.

— Правда? — реакция ребенка очень не понравилась Терезе. Такое ощущение, что он ещё не до конца верил в магию. Прямо как герой какой-нибудь сказки, который потерялся в волшебном лесу, познакомился с населяющими его существами и теперь не представляет, что они будут делать дальше. Съедят его или помогут?

— Да, это легко, — Тереза взмахнула палочкой и едва слышно произнесла: — Репаро.

Сетка трещин на стёклах затянулась, погнутые душки приняли нормальное положение, а скотч исчез. Гарри неверяще потрогал очки. Его взгляд сверкал. Казалось, что ещё немного, и он расплачется.

— Ты же, наверное, живешь именно у родственников Лили? У Джеймса к концу войны уже никого не осталось на нашей стороне.

— Да, у Дурслей, — мальчик мгновенно помрачнел, пусть и старался не показывать своего состояния. — Тетя Петунья — родная сестра моей мамы.

— Они маглы?

— Да, мои тетя, дядя и двоюродный брат — они ужасные.

— Они тебя боятся?

Этот вопрос застал Гарри врасплох. Он посмотрел на быстро удаляющийся Лондон за окном и медленно ответил:

— Не знаю, они меня никогда не любили. Не били, конечно, ну, разве что подзатыльники давали и запирали. Особенно когда я делал что-нибудь 'ненормальное'.

— И где тебя запирали, Гарри? — незаметно для мальчика Тереза до боли сжала набалдашник трости. Если бы не перчатки, стало бы заметно, как побелели костяшки и пальцы. Голос и выражение лица при этом у неё оставались такими же мягкими и приветливыми.

— В чулане под лестницей.

Кожа перчаток тихо заскрипела. Если бы не перестук колёс, мальчик обязательно услышал этот звук.

— Скажи, Гарри, тебя же забирал Хагрид, верно? — мальчик кивнул. — А что он сказал насчёт твоего... жилища?

— Ничего. Он в доме Дурслей не был. А забрал он меня с острова, — Гарри пояснил. — Дядя Вернон хотел уехать подальше от писем и снял дом на каком-то утесе. Мы там почти целый день жили.

— Он не хотел пускать тебя в школу?

— Да, я думал, что он будет только рад от меня избавиться. Странно, что тетя и дядя уперлись, пока Хагрид им не пригрозил.

Тереза помассировала переносицу и прикрыла глаза. О методах Хагрида она прекрасно знала. Он и так похож на ходячую гору, а когда злится, то вообще становится настоящим титаном. Оставалось надеется, что все ограничилось простыми угрозами без использования маги.

— Я так понимаю, они не рассказывали тебе, что ты волшебник?

— Ага, — Гарри грустно опустил голову, — я узнал, что мои родители были магами только от Хагрида.

— И что в таком случае тебе говорила о них твоя тетя?

— То, что они попали в автокатастрофу из-за того, что были сильно пьяны. Она всегда называла их наркоманами и алкоголиками.

Вот теперь Тереза почувствовала настоящую ярость. Ладно Джеймс, он мог взбесить человека одной только улыбкой, да и выпивал с друзьями периодически... Но так говорить о Лили? Этом мягком и добром существе, ненавидящим алкоголь и любые проявления жестокости? Терезе уже хотела познакомиться с этими Дурслями и максимально четко объяснить, как они заблуждаются, таким мерзким образом обманывая маленького ребенка.

— Гарри, — она серьезно посмотрела на мальчика, так что он сглотнул и наверняка почувствовал себя неуютно. — Запомни раз и навсегда, твои родители не были идеальны. Как и все люди они совершали ошибки, последствия которых возможно были довольно страшными. Но, несмотря на это, они были хорошими людьми, боровшимися за правое дело. Они рисковали своими жизнями, чтобы помочь другим. Джеймс спас многих на поле боя, а Лили в палатах целителей. Поэтому никто не имеет права осквернять их память такой отвратительной ложью.

— Хорошо, — мальчик пораженно кивнул. — Я запомню.

За дверью послышались нервные шаги. В купе показалась рыжая голова самого младшего из всего многочисленного выводка Уизли. Кажется, его звали Роберт или Рудольф. Он посмотрел сначала на Гарри, собирался что-то спросить, но при виде Терезы стушевался.

— Извините, здесь свободно? — спросил он, указывая на сидение. — В других вообще сесть некуда.

Тереза переглянулась с Гарри и, не заметив в его взгляде никакой враждебности к рыжему мальчику, жестом предложила сесть и также перенесла его чемодан на верхнюю полку. Уизли украдкой покосился на Гарри, но тут же перевел взгляд, делая вид, что его очень интересует пейзаж за окном.

Через секунду в купе заглянули близнецы Уизли.

— Эй, Рон! Мы пойдем. Там Ли Джордан едет в двух вагонах от нас, он с собой гигантского тарантула везет.

— Ну идите, — при упоминании паука Рон заметно поежился. Видимо, его совсем не прельщало ехать в одном вагоне с опасным ядовитым животным. Тереза решила его успокоить.

— Это не тарантул, а древесный паук-птицеед. Особи этого вида почти не ядовиты, по крайней мере, их укус не приведет к смерти.

— Вот, Джордан о...

Один из близнецов быстро закрыл своему брату рот.

— Обманщик. Ты же именно это хотел сказать нашей милой профессор Саммерс, да Фордж?

— Конечно, Дред. Именно это, — подтвердил он. — Никто не смеет обманывать близнецов Уизли!

Они посмотрели на Терезу и одновременно улыбнулись.

— Мы, так вам и не представились. Фред и Джордж Уизли, — они сделали шутливый поклон. — А это наш брат Рон. Еще увидимся.

И оба исчезли за дверью. Тереза усмехнулась и достала книгу. Ей почему-то казалось это ироничным. Что она едет в поезде полностью забитом детьми, почти без сопровождения взрослых и при этом читает 'Повелителя мух'.

— Ты действительно Гарри Поттер? — выпалил вдруг Рон, и сразу стало понятно, что его распирало от желания задать этот вопрос. Гарри кивнул.

— О, а я уж подумал, что это очередная шутка Фреда и Джорджа, — выдохнул мальчик. — А у тебя действительно есть... ну, ты знаешь...

Он вытянул палец, указывая на лоб Гарри. Гарри провел рукой по волосам, открывая лоб. Рон, увидев шрам, не сводил с него глаз.

— Значит, это сюда Ты-Знаешь-Кто...

— Мне кажется, что воспоминания об этом эпизоде совсем не то, о чем стоит спрашивать при первой встрече, — отвлеклась от книги Тереза.

Рон мгновенно вспыхнул и отвернулся к окну, пробормотав извинения. Гарри решил приободрить своего случайного попутчика и спросил:

— Тебе, наверное, совсем не страшно ехать в школу. У тебя есть целых три старших брата, которые тебе все, наверное, уже рассказали.

— Если бы, — голос у Рона стал совсем грустным. — Они ничего мне не говорили. И они далеко не старшие. И братьев у меня всего пять. Я шестой. И мне теперь придется сделать всё, чтобы оказаться лучше, чем они. Билл был лучшим учеником школы, Чарли играл в квиддич, носил капитанскую повязку. А Перси вот стал старостой. Фред и Джордж, конечно, занимаются всякой ерундой, но у них хорошие отметки, и их все любят. А теперь все ждут от меня, что я буду учиться не хуже братьев. Но даже если так и будет, это ничего не даст, ведь я самый младший. Значит, мне надо стать лучше, чем они, а я не думаю, что у меня это получится. К тому же когда у тебя пять братьев, тебе никогда не достается ничего нового. Вот я и еду в школу со всем старым — форма мне досталась от Билла, волшебная палочка от Чарли, а крыса от Перси.

Рон запустил руку во внутренний карман куртки и вытащил оттуда жирную серую крысу, которая безмятежно спала.

— Её зовут Короста, и она абсолютно бесполезная — спит целыми днями. Отец подарил Перси сову, когда узнал, что тот будет старостой, и я тоже хотел, но у них нет де... я хотел сказать, что вместо этого получил крысу.

Рон покраснел еще сильнее и опять уставился в окно.

Терезе стало даже его жаль. Ей часто приходилось видеть Артура в Министерстве, все-таки они оба работали в Отделе магического правопорядка, и каждый раз он с преувеличенной бодростью пытался показать, что он совсем не бедствует, а даже наоборот. Вот только даже его постоянные сверхурочные, вязаная одежда Молли, которую она продавала магазину Мадам Малкин, и помощь от старших сыновей мало помогали бороться с тем почти нищенским существованием, что вела вся семья Уизли. Еще она видела, как летом Перси подрабатывает в книжном магазине 'Флориш и Блоттс', а близнецы иногда стоят у кассы в 'Лавке доктора Феерверкуса'.

— Не надо отчаиваться... — она добавила в голос мягкости, так что он стал напоминать мурлыканье большой кошки. — Какой смысл идти по стопам братьев и каждый раз сравнивать себя с ними? Не легче ли найти собственную стезю и уже в ней пробиваться? Согласно одной теории, — Тереза решила не упоминать, что она магловская, — у каждого человека на этом свете есть какой-то талант. Надо только его найти, а потом прилагать все усилия для развития.

Рон и Гарри непонимающе на нее смотрели. Тереза решила вспомнить пример, который показал ей ее собственный отец, когда она еще была семилетней девчонкой, а ее брату только исполнилось одиннадцать.

— Приведу пример. Допустим ты, Рон, большой... ну, пусть будет сокол. А Гарри дельфин, — теперь оба ребенка смотрели на Терезу с удивлением. — Если вас заставить соревноваться в плавании, кто выиграет? Сокол или дельфин?

— Дельфин, конечно! У него же плавники есть, он рыба, — Тереза чуть поморщилась. Ей было прекрасно известно, что это млекопитающее. — А сокол просто утонет.

— Верно. А если провести другое испытание, только уже в небе? Кто выиграет, если сокол и дельфин будут соревноваться в полете?

— Сокол, — ответил Гарри. — Дельфин не сможет даже взлететь, только выпрыгивать из воды.

— Именно. А если взять, например, антилопу и выставить против дельфина и сокола в соревновании по бегу?

— Сокол и дельфин проиграют, — Рон явно загрузился. Было видно, что такие простые примеры хорошо откладываются в его голове и теперь он усиленно их перерабатывает. — Профессор Саммерс, вы хотите сказать, что все эти крылья и плавники — это как бы таланты человека? То есть если, например я буду плохо учиться по зельеварению, потому что просто его не понимаю и таланта у меня нет, но при этом легко все пойму на травологии, то лучшее идти и пропалывать грядки, а не стоять над котлом?

— Грубо говоря, да, — Тереза сложила руки на груди и кивнула. — Базовые знания, конечно, важны, но ничто не мешает тебе стать из простого 'пропалывателя грядок' видным ученым в среде травологии. Ты не обязан работать в министерстве или банке как твой отец и старший брат. Просто подумай, что у тебя получается лучше всего и начни усиленно этим заниматься. Спустя годы ты поймешь, что оставил позади очень и очень многих.

— Я хорошо играю в шахматы, — Рон приосанился. Это было одно из немногих его достижений, которым он искренне гордился.

— И кого же ты выигрывал?

— Отца, дядю Билиуса, всех братьев и Джинни! Только Луну не смог, — это он уже добавил значительно более тихим голосом. — Она думает как-то криво. Я ее тактику вообще просчитать не могу. Ужас просто.

Он насупился. Кажется, это поражение сильно сказывалось на его и так хлипком самолюбии.

— Значит, сейчас посмотрим, какой из тебя стратег, — пробормотала Тереза. — Таймера у меня нет, но шахматы имеются. Будешь играть?

— Да, профессор Саммерс! — глаза Рона заблестели.

Пока она доставала свою сумку и искала в ней игральную доску, Гарри тихо и задумчиво сидел у окна. Когда все фигуры на доске были расставлены (Тереза играла за чёрных, Рон за белых), а самому Гарри выдали блокнот и карандаш для записи ходов, он спросил:

— А если талантов нет вообще? Я имею в виду в магии?

Рон сделал первый ход и стал следить за глазами своей противницы, словно хотел понять какую именно стратегию для шахматного дебюта она будет использовать.

— Если бы у тебя их не было, ты бы родился сквибом, Гарри, — Тереза сделала ответный ход. — Но даже у сквибов есть свои таланты, просто они никак не затрагивают магическую часть мира. Никто не может помешать сквибу стать прекрасным художником или композитором.

Следующие минуты прошли в тишине. Рон не врал, говоря, что хорошо играет. Начал он с попытки разыграть 'Испанскую партию', потом очень умело предугадывал тактику противницы, сделал рокировку, но попал в 'вилку', потерял ладью и коня, но съел вражеского ферзя. Гарри с интересом следил за этим молчаливым противостоянием, но из-за полного отсутствия стратегической жилки плохо представлял, чем все кончится, только удивлённо охал, когда соотношение сил на доске кардинально менялось.

Эндшпиль окончился матом. У Рона остался только король и ладья, а у Терезы король, ладья и слон. Мальчик пораженно смотрел на доску.

— Ты прав, хорошо играешь, — Тереза убрала фигуры и игральную доску обратно в сумку.

— Вот только я проиграл, — голос у него был обреченным. — Вы ошиблись. Ничего я не умею.

— Скажи, тебя кто-нибудь учил тактике? Или ты сам по учебникам? — спросила Тереза, впившись внимательным взглядом в его лицо.

— Нет, мне папа показал еще лет в пять, как фигуры двигаются, так я сам с собой или Джинни играл. А разве по шахматам есть учебники?

Вот тут Тереза и поняла, что с ней на равных играл абсолютный самоучка.

— Есть, причем очень много, — она прикидывала, литературу какого уровня можно посоветовать. — Я могу сделать копии некоторых магловских учебников и дать тебе, если хочешь, — Рон заинтересованно кивнул. — И можешь гордиться. Ты играл на равных с человеком втрое старше и опытнее тебя. Хочешь, покажу защиту Корхана? Если бы ты ее применил, то оказался в выигрыше.

Тереза вернула фигуры на доску и начала спокойно объяснять все ошибки Рона с самого начала партии. Блокнот с заметками очень помог. Гарри с интересом слушал, а младший и по его собственному мнению 'самый бездарный из всех братьев Уизли' задавал вполне правильные вопросы, хлопал себя по лбу, когда понимал, где именно ошибся и, в общем-то, был на своей волне.

Продавщица сладостей постучала в дверь, когда Тереза уже давно закончила с объяснениями и спокойно читала, пока дети о чем-то говорили между собой. Кажется, обменивались информацией о мире магов и людей.

— Хотите чем-нибудь перекусить? — спросила продавщица сладостей.

Тереза отрицательно покачала головой, а вот Гарри набрал всего понемногу и предложил своим попутчикам конфеты. Рон сначала отнекивался, говоря, что у него есть сандвичи, а потом все-таки взял одну тянучку.

— Спасибо за предложение, — она благодарно улыбнулась, — но я не люблю сладости.

Оба ребёнка сначала посмотрели на неё как на восьмое чудо света и подумали об одном и том же: 'Как взрослые могут не любить сладкое?!'. У них были очень выразительные лица.

Через несколько минут голодные дети забыли о сандвичах. Гарри с интересом пробовал все конфеты, долго слушал о рассказы Рона о коллекционных карточках из шоколадных лягушек и разглядывал живой портрет Дамблдора. А Тереза с содроганием смотрела на цветастые пачки Берти Боттс и как-то резко перехотела есть.

— Будете чай?

Сладости пробудили в её попутчиках жажду, и они энергично кивнули. Она вытащила палочку, взмахнула, трансфигурировала пустые обертки от конфет в три простые керамические кружки без всяких изысков и налила горячий чай.

Следующие два часа Тереза дремала под мерный перестук колес, а Рон увлечённо пытался научить Гарри играть в шахматы.

Когда дверь купе тихо открылась, она на мгновение вынырнула из сна, но поняв, что на пороге стоит какой-то пухлый мальчик, только сложила руки на груди и глубже провалилась в сон. На периферии сознания мелькали чьи-то голоса. Опасности они не несли и к ней не обращались, так что Тереза продолжала мирно спать. По крайней мере, она собиралась именно это сделать, пока дверь с шумом не распахнулась, заставляя улетучиться последние остатки дремы. В купе зашла девочка в школьной форме. Заспанный взгляд обратил внимание только на то, что она была безоружным ребенком, ровно, как и уже знакомый мальчик за ее спиной.

— Никто не видел жабу? — начальственный тон резанул по ушам не хуже ножа. — Невилл её потерял, а я помогаю ему её отыскать.

— Он здесь уже был, и мы ему сказали, что не видели, — ответил Рон, но девочка, кажется, его не слушала, её внимание было приковано к чему-то другому. Тереза повернула голову и увидела в одной руке своего рыжего попутчика палочку, а в другой крысу.

— О, ты показываешь чудеса? Давай, мы тоже посмотрим, — девочка была так захвачена грядущим представлением, что села рядом с Терезой, даже не спросив разрешения. Рон заметно нервничал.

— Э-э-э... Ну ладно, — нерешительно сказал он. — Жирная глупая крыса, перекрасься ты в желтый цвет и стань такой же, как масло, как яркий солнечный свет.

Он помахал палочкой, но ничего не произошло. Короста по-прежнему оставалась серой и всё так же безмятежно спала. Тереза уже догадывалась, кем были создатели — рыжие и бессовестные — этого шуточного заклинания.

— Ты уверен, что это правильное заклинание? Что-то оно не действует, ты не заметил? А я тут взяла из книг несколько простых заклинаний, чтобы немного попрактиковаться, и всё получилось. В моей семье нет волшебников, я была так ужасно удивлена, когда получила письмо из Хогвартса, — я имею в виду, приятно удивлена, ведь это лучшая школа волшебства в мире. И конечно, я уже выучила наизусть все наши учебники — надеюсь, что этого будет достаточно для того, чтобы учиться лучше всех. Да, кстати, меня зовут Гермиона Грейнджер, а вас?

Она тараторила, не переставая, словно боялась, что ее перебьют и не дадут высказать все, чем она так хочет поделиться с окружающими.

— Я — Рон Уизли.

— Гарри Поттер.

Прежде чем Тереза успела представиться, взгляд девочки стал очень внимательным и она воскликнула:

— Ты действительно Гарри Поттер? Можешь не сомневаться, я всё о тебе знаю. Я купила несколько книг, которых не было в списке, просто для дополнительного чтения, и твое имя упоминается в 'Современной истории магии', и в 'Развитии и упадке Темных искусств', и в 'Величайших событиях волшебного мира в двадцатом веке'.

— Первая книга — обычная политическая пропаганда, вторую порезала цензура, третью написал Боб Квинхолл и большинству думающих волшебников этого достаточно, чтобы даже не брать эту макулатуру в руки, — впервые за день попутчики Терезы увидели, как ее мягкая и приветливая полуулыбка превращается в презрительную усмешку. — Я так понимаю, опять хозяин 'Флориш и Блоттс' советовал эту дрянь каждому маглорожденному?

— Но там же столько всего написано!

— И что же написано о Гарри? Уверена, ему будет интересно послушать, что о нем говорят люди, — Тереза незаметно подмигнула Гарри, намекая, чтобы он тоже прислушался.

— Гарри Поттер — единственный человек, которому удалось противостоять смертельному проклятью 'Авада Кедавра'...

Девочка говорила как по написанному. Вполне возможно, что она оказалась редкой обладательницей фотографической памяти. Вот только запоминать — не значит понимать. И уж тем более анализировать.

Садящееся солнце исказило черты лица Терезы. Оранжево-красные лучи закрасили седые пряди, длинные тени от деревьев преобразили и без того мягкие черты лица, делая их совсем детскими, а свободная мантия спрятала совсем не подростковую фигуру. Кажется, Гермиона приняла Терезу за старшекурсницу и поэтому относилась к ней с некоторым пренебрежением.

От дальнейшего повествования Гарри все больше бледнел, краснел и, наконец, пошел пятнами. В книгах его называли Героем, на все манеры склоняли значимость убийства Лорда, но ничего не говорили о том, что маленький ребенок никак не мог противостоять взрослому волшебнику, а значит, со змеемордым ублюдком сначала дрались его родители — Джеймс и Лили Поттер. И вот уже о них в книгах не говорилось ни строчки, за что Тереза и относилась к ним и их авторам с отвращением. Разумеется, никаких упоминаний о магловских опекунах мальчика не было, ровно как и о его полном незнании магических реалий.

— Ну как, Гарри? Похоже, что эта девочка о тебе все знает?

— Нет, совсем нет, — кажется, только сейчас до него дошло, что если каждый, или хотя бы часть волшебников относятся к нему так как написано в книгах, то... Подавленное лицо Гарри говорило красноречивей любых слов.

Девочка явно скисла, но видимо решила оставить за собой последнее слово:

— Вы не знаете, на какой факультет попадете? Я уже кое-что разузнала, и хочется верить, что я буду в Гриффиндоре. Похоже, это лучший вариант. Я слышала, что сам Дамблдор когда-то учился на этом факультете. Кстати, думаю, что попасть в Рейвенкло тоже было бы неплохо... Ладно, мы пойдем искать жабу Невилла. А вы трое лучше переоденьтесь, я думаю, мы уже скоро приедем.

С этими словами она повернулась на месте и ушла, забрав с собой так и не представившегося мальчика.

— Не знаю, на каком я буду факультете, но надеюсь, мы с ней окажемся на разных, — прошептал Рон и засунул волшебную палочку обратно в чемодан. — Ничего у меня не вышло, и всё из-за этого глупого заклятия. Джордж меня уверял, что оно сработает, а теперь мне кажется, что он сам его придумал, чтобы надо мной подшутить.

— Перекраску предметов можно отнести к нижним уровням трансфигурации или чар. Такие заклинания вы разучите в конце первого или начале второго курса. И то они не у всех получаются с первого раза. Так что будь заклинание верным, даже директор Дамблдор в свои молодые годы не смог бы сотворить его с первого раза.

Это приободрило обоих мальчиков, что заметно погрустнели после визита Гермионы. Видимо, учебники наизусть они не заучивали.

— А на каком факультете учатся твои братья? — спросил Гарри.

— Гриффиндор, — кивнул Рон, снова погрустнев. — Мама и папа тоже там были. Не знаю, что будет, если я попаду на какой-нибудь другой. Неплохо было бы попасть в Рейвенкло, но не представляю, что будет, если меня определят в Слизерин.

— Понятно, — Гарри развернул очередную шоколадную лягушку. — Профессор, а вы где учились?

— Тоже на Гриффиндоре, как и мой отец. Обычно дети стараются попадать туда же где учились их предки. Впрочем, если кто-то из вас попадет на другой факультет, то ничего страшного не произойдет, — Тереза пожала плечами. — Среди моих знакомых были выпускники всех четырех факультетов, что прекрасно между собой ладили.

Шестеренки в головах детей заскрипели с удвоенной силой. Тереза вернулась к книге, а Рон приступил к объяснению правил квиддича. Вскоре она опять задремала. Поезда всегда действовали на нее как хорошее снотворное. Видимо соседство ее дома с железнодорожной станцией, когда она была еще маленьким ребенком, дали свои плоды.

Проснулась она опять от грохота распахнувшейся двери купе.

'Этих детей никто стучаться не учил?'

На пороге теперь стояла маленькая и очень наглая копия Люциуса Малфоя. По бокам от него расположились представители семейств Кребб и Гойл.

— Это правда? По всему поезду говорят, что в этом купе едет Гарри Поттер. Значит, это ты, верно?

Мальчишка зашел в купе, широко расставив локти и высоко вздернув нос.

— Прежде чем врываться в чужое купе и делать такие заявления, следует сначала постучать в дверь, спросить разрешения войти, а потом представить себя и своих спутников, — после сна красивый голос Терезы стал совсем низким, почти превратившись в хрип. — Или при виде Героя вы забыли самые элементарные правила приличия?

Мальчик резко побледнел. У Терезы всегда отсутствовал музыкальный слух, но вот копировать чужой голос и манеру говорить, она могла легко. Например, сейчас Драко на мгновение услышал повелительные нотки отца. Тереза за свою жизнь наслушалась достаточно витиеватых речей Люциуса, чтобы без проблем скопировать его укоряющий тон. В голове младшего Малфоя что-то щелкнуло, и прежде чем он понял, что произошло, триггер уже сработал.

— Мое имя Драко Малфой, мадам. По правую руку от меня находится Винсент Кребб, а по левую Грегори Гойл.

Тереза скосила взгляд на своих попутчиков и чуть кивнула им, предлагая представиться.

— Гарри Поттер.

— Рон Уизли.

— Профессор Тереза Саммерс, учитель ЗОТИ.

Драко вздрогнул. Видимо, совсем не так он представлял первую встречу с главной противницей отца. Было заметно, что он не знает как себя вести. Скорее всего, он много раз слышал много совсем нелестных эпитетов в сторону Терезы и теперь опасался вести себя как-то вызывающе. У Драко было достаточно ума, чтобы понять, что если его отец взрослый и опытный человек с большим трудом и только спустя десять лет, но все-таки обыграл Терезу, уволив ее из Отдела магического правопорядка, то ему точно ничего не светит, если между ними начнется конфликт. Поэтому спустя мгновение колебаний он выбрал единственно верный способ — покинул купе. Причем взгляд у него был, словно он спасся из клетки с голодным львом.

— И что это было? — Рон недоуменно почесал затылок.

— Кто знает. Может, Драко просто постеснялся знакомиться с вами ближе при учителе.

Дети ответили скептичными взглядами.

Судя по темному пейзажу за окном, они уже подъезжали к Хогвартсу. Тереза тактично вышла из купе, чтобы дети переоделись, и направилась в сторону машиниста. Путь ей преградила большая жаба. Кажется, тот пухлый мальчик искал именно этого представителя магической фауны. Земноводное оказалось заключено в водяной сфере и послушно поплыло за Терезой, беспомощно дергая лапами. Сейчас искать хозяина жабы бесполезно, а вот на самой платформе, когда Хагрид соберет всех первокурсников, можно.

В тамбуре было тихо и прохладно. Поезд медленно снижал скорость, пока совсем не остановился. Тереза открыла дверь и аккуратно спрыгнула на платформу, порывисто вздохнув. Правую ногу прострелило резкой болью.

— Тери! Неужели ты тоже приехала на поезде? — Хагрид добродушно улыбнулся и хлопнул Терезу по плечу. С трудом, но ей удалось удержаться на месте.

— Да, вот, решила вспомнить молодость, — она поправила складки на мантии и оперлась на трость.

Вскоре на платформу высыпались гомонящие школьники. Хагрид замахал фонарем и его рокочущий голос, громом прокатился по платформе:

— Первокурсники! Первокурсники, все сюда! Так, все собрались? — лесничий осмотрел детей и пересчитал (он это делал удивительно быстро для полувеликана). — Тогда за мной! И под ноги смотрите! Первокурсники, все за мной!

— Ой, Тревор! — рядом раздался голос пухлого мальчика из поезда. Он во все глаза смотрел за своим беспомощным питомцем. Один взмах палочкой, и жаба опустилась ему в руки с громким кваканьем.

Он пробормотал какие-то слова благодарности и поспешил за остальными детьми. Тереза направилась в сторону карет с фестралами. Ей следовало подготовиться к торжественному банкету. Оставалось только надеяться, что держать приветливое выражение лица придется не дольше, чем в суде или собраниях глав отделов в Аврорате.

Глава 4. О пользе репутации

Второе сентября и по совместительству первый учебный день Терезы Саммерс в качестве преподавателя начался ровно в шесть утра с громкого лая над ухом.

— Сейчас, Мак, сейчас. Уже встаю, — пробормотала Тереза и зевнула. — Скоро пойдем гулять.

Большой черный пес крутанулся на месте, гавкнул и выжидательно уставился на хозяйку. Тереза почесала его между ушами и пошла в ванную, на ходу натягивая футболку и штаны от обычного магловского спортивного костюма. Судя по ароматному запаху, на кухне уже ждала привычная чашка крепкого кофе. Сделав несколько глотков и поблагодарив домовика, Тереза взяла поводок и отправилась выгуливать пса.

Солнце еще не вышло из-за горизонта, и пустынные дороги были покрыты бледно-лиловым утренним туманом. Когда вдалеке показался большой парк, пес заливисто залаял и бросился в кусты. Тереза медленно шла следом. После полученной травмы утренние пробежки пришлось заменить простыми прогулками. Приговор Дока еще звучал в ее ушах, заставляя сердце судорожно сжиматься от зависти при виде молодых девушек, бегущих по соседним дорожкам.

Мак показался в конце аллеи с какой-то веткой в зубах. Он подбежал ближе и уткнулся мордой в левое колено. Умное существо отлично понимало какую боль чувствует хозяйка даже от простого прикосновение к правой ноге.

— Хочешь поиграть? — Тереза потрепала его по холке и бросила ветку.

Полтора часа спустя, когда довольное животное растянулось на своей подстилке у двери, а Тереза приняла душ и переоделась в мантию, приличествующую преподавателю школы волшебства, в столовой собрались остальные члены небольшой семьи. За большим дубовым столом сидело трое. Взъерошенный светловолосый мальчик, безумно похожий на мать, ковырялся в тарелке и явно спал — глаза у него были закрыты. Его темноволосая сестра даже не скрывала своего желания вернуться в кровать, и громко сопела, откинув голову назад. Напротив этой сонной парочки сидел молодой мужчина в отлично пошитом сером костюме и читал 'Таймс'. Тереза поцеловала его и села рядом.

Девочка что-то пробормотала во сне, дернула головой и ударилась о спинку стула. Острая боль мгновенно выдернула её из сна.

— Извините, профессор Коулман! Я ничего не подсказывала Лео! — она ошалело огляделась и видимо только сейчас поняла, что находится не в школе.

— Доброе утро, Лотти.

— Привет, мам, — она потёрла ушибленный затылок и потрясла брата за плечо. — Вставай, Лео.

— Я не сплю, я медитирую, — он засунул кусок омлета в рот, но так и не открыл глаза.

— Джедаем ты все равно не станешь. — Шарлотта сделала глоток сока. — И на мечах я дерусь лучше.

— Ага, — Лео с тем же флегматичным видом ковырялся в тарелке, — но в прошлый раз я выиграл.

— Ты использовал грязный приём! Это нечестно.

— В бою нет честных или нечестных приемов, есть только победитель и проигравший, — он повторил одну из самых любимых фраз Терезы.

— Вот поэтому тебя и не допустили до региональных соревнований по фехтованию, — поняв, что спорить с братом бесполезно, Шарлотта тяжело вздохнула и принялась завтракать.

Минутная стрелка дошла до двенадцати и большие часы в гостиной забили восемь часов. Оба ребёнка усиленно работали челюстями, а затем вскочили и унеслись в сторону прихожей, на ходу поправляя новую школьную форму и прощаясь с родителями. Где-то вдалеке раздался гудок школьного автобуса. Входная дверь хлопнула.

На столе лежала пачка документов и билет на самолет. Тереза задумчиво крутила в одной руке чашку с остатками кофе, а второй взяла билет, чтобы внимательней рассмотреть время и место назначения.

— Вы с Майклом еще не определились, сколько пробудете в Нью-Йорке?

— Ты же знаешь, он не тот человек, с которым можно загадывать на будущее. Особенно когда дело касается бизнеса. Но надеюсь, что через неделю приеду. Конференция будет идти около трех дней, потом придется разбираться с поставщиками и американскими филиалами. А потом смотреть, чтобы очередная биржевая махинация твоего брата не сделала его банкротом.

— Опять? Я думала, что он закончил с игрой на бирже, — при виде ироничного взгляда своего мужа она понимающе усмехнулась. — О, конечно, это же Майк. Он никогда не уймется.

— С этим трудно не согласиться.

Закончив завтракать, Тереза еще раз поцеловала мужа и пожелала ему хорошего пути. Когда он скрылся за входной дверью, она подозвала Мака, крепко взяла его за ошейник и исчезла в пламени камина... Чтобы через секунду появиться в выделенной ей комнате в Хогвартсе и встретиться лицом к лицу с разъяренной Минервой Макгонагалл.

— Вы пропустили завтрак! Где вы были?!

— В своём доме, — Тереза стряхнула летучий порох с мантии. — Хочу напомнить вам, Минерва, что у меня помимо школы есть еще и семья. В моем трудовом договоре (я уверена, вы как заместитель директора с ним ознакомлены) написано, что до начала и после окончания учебного процесса, я могу покинуть стены школы, когда мне заблагорассудится.

— Школьная каминная сеть не работает подобным образом. Это противоречит всем правилам безопасности, — профессор трансфигурации мгновенно успокоилась, но теперь с подозрением смотрела на коллегу.

— Мы с директором Дамблдором настроили этот камин так, что никто кроме меня не может попасть в школу с его помощью.

— А ваш питомец? — Минерва усилием подавила свою кошачью суть и указала на Мака.

— Македонский — мой фамильяр, — пес чихнул и прикрыл лапой нос. Видимо, путешествовать каминной сетью ему не понравилось. — Можете считать его частью моей сущности. Как Фоукс у директора Дамблдора. Или Миссис Норрис у мистера Филча.

— Хорошо, — тон Макгонагалл смягчился. — Я лишь беспокоюсь. Все-таки сегодня первый учебный день. И у вас через полчаса урок с третьим курсом Гриффиндора и Рейвенкло. Будьте осторожны, среди учеников будут Фред и Джордж Уизли.

— Спасибо за напоминание, Минерва. Я подготовила кабинет и материалы для лекций еще в конце августа. Надеюсь, мое отсутствие на завтраке не вызвало большого переполоха? Все-таки я надеялась, что директор уведомит вас и остальной преподавательский состав о нашей с ним договоренности.

— Нет, завтрак прошел тихо. Дети к вам еще не привыкли и на ваше отсутствие за столом не обратили внимание.

* * *

Все началось с близнецов Уизли.

Хотя, если говорить откровенно, они отвечали как минимум за половину всех происшествий и слухов, происходящих в школе. Так что не было ничего удивительного в том, что очередная глава их бурной истории началась в тот момент, когда из кабинета ЗОТИ они вышли бледные, помятые и с перекошенными лицами. Первое их впечатление, высказанное за пределами кабинета, умещалось только в одну фразу:

— Лучше бы защиту вел Снейп.

Эта краткая и емкая характеристика статной блондинки с лакированной тростью в руках мгновенно насторожила все курсы, начиная со второго и заканчивая седьмым. 'Первачки' с ужасом подземелий еще не встречались и поэтому осознать весь масштаб происходящего просто не могли. Именно поэтому на первый урок ЗОТИ Гарри Поттер, Рон Уизли и Гермиона Грейнджер отправились в благостном неведении того, что их ожидает.

Кабинет защиты был светлым, просторным и подчистую лишенным каких-либо лишних деталей. 'Спартанский', как сказала бы учительница истории в младшей школе Литлл-Уингинга, 'слишком минималистичный', скривилась бы Петунья Дурсль. Гарри только с интересом смотрел на свою бывшую попутчицу и не мог даже предположить, с чего начнется урок.

Она сидела за учительским столом, завернувшись в иссиня-черную бархатную мантию, и внимательно следила за каждым действием своих учеников. Под этим пронзительным, внимательным и немигающим взглядом никто не хотел кричать или смеяться. У ее ног лежал большой поджарый черный пес с подпалинами рыже-красного цвета. В амплуа учителя профессор Саммерс разительно отличалась от той милой и дружелюбной женщины, которая ехала в одном купе с Гарри, рассказывая о его родителях и показывая Рону необычные шахматные тактики. Она напоминала большого коршуна на насесте. Сытого, но от этого не менее опасного.

— Добрый день, — когда все расселись, она поднялась, медленно обошла стол и встала между рядами. — Мое имя Тереза Саммерс, с этого года я буду вести ЗОТИ. Прежде чем мы начнем урок, я хочу с вами познакомиться. Представляющийся ученик должен встать, громко и четко сказать свое имя, а также оценить уровень своих знаний, затем сесть. Последовательность нашего знакомства будет такой: начинаем с первой парты первого ряда и далее до последней парты второго ряда. Всем все ясно?

Руку подняла Гермиона.

— Профессор Саммерс! Как мы должны себя оценивать? И зачем это нужно?

— Мне нужно понимать, какой у вас уровень знаний. Это необходимо для дальнейшего построения уроков, чтобы они были полезны всем, а не только узкому кругу учеников. Какой смысл рассказывать про оборотней или вампиров, если только несколько человек знает, кто такие кельпи или пикси? А чары? — профессор сощурилась и наклонила голову к плечу, еще сильнее напоминая большую хищную птицу. — Я могу показать вам защитные заклинания, но какой толк, если все, что вы умеете — это пускать безобидный сноп искр? Теперь конкретнее. Мне не важно, откуда именно вы получили свои знания. Вам могли рассказывать родители, — она посмотрела на Драко, — или вы в погоне за знаниями сами выучили все учебники незадолго до начала школы, — взгляд прозрачных глаз уперся в покрасневшую Гермиону. — Важно лишь то, есть ли у вас какие-то знания или нет.

— Вот и увидим всех гря... — Малфой осекся под внезапно потяжелевшим взглядом учителя, — маглорожденных.

— Спорный момент. Среди чистокровных волшебников, если они из-за своих родственников воспитывались в очень закрытой среде, могут быть те, кто ничего не знает о всех опасностях темной магии и тех, кто ее использует. А среди маглорожденных нередко появляются те, кто поглощает любые знания с невероятной скоростью. Тоже можно сказать и о полукровках, чьи родители-волшебники скрывали свой дар или вообще погибли.

На последних словах Гарри вздрогнул.

— Лаванда Браун. Ну, знания, наверное, не очень, — девочка замялась и села, передавая эстафету дальше.

Ученики вставали по очереди, называли свое имя и почти всегда оценивали свои знания как 'средние'. Только Гермиона и Драко с гордостью назвали свои знания 'отличными'. Профессор что-то быстро чиркала в уже знакомом Гарри блокноте. Именно в него день назад он записывал ходы шахматной партии. Отчего-то он решил, что профессор вообще не слушает, что говорят ученики, а скорее проверяет, отслеживает нечто, заметное лишь ей самой.

Наконец, когда все закончили, она сказала:

— Теперь встаньте и разбейтесь на четыре группы, сначала по факультетам, затем по полу. Все, кто имеет плохое зрение — отойдите к окну.

Перечить никто не стал. Было в действиях профессора ЗОТИ что-то странное. Она не кричала, не размахивала руками и не угрожала... Просто было в одном только ее взгляде столько внутренней силы, что говорить что-то против было просто страшно. Только сейчас Гарри задумался над тем, есть ли у магов своя армия или полиция, а также, кем именно работала профессор до того, как стала учителем в школе.

— Итак, первый ряд. Гарри, Панси. Первая парта. Теодор, Гермиона. Вторая парта. Симус, Дафна. Третья парта...

Только когда все заново расселись, стало ясно, что никто не сидит рядом с однокурсником своего пола, что мгновенно исключило любую возможность переговариваться. По крайней мере, между представителями Гриффиндора и Слизерина.

— Теперь, когда мы закончили с рассадкой, начнем урок, — профессор оперлась на трость. — Скажите, как называется предмет, на который вы сегодня пришли?

— ЗОТИ? — кто-то неуверенно пробормотал с последних парт.

— А конкретней? — профессор начала медленно расхаживать перед доской.

— Защита от Темных Искусств?

— Да, защита от Темных Искусств. Вы правы. Но скажите, что такое темные искусства? Не смотри в учебник, Грегори, — профессор строго посмотрела на слизеринца, тянущегося к книге.

— Темные искусства — это заклинания и магические практики...

— Подожди, Гермиона. Я уже поняла, что у тебя прекрасная, если и вовсе не фотографическая память. Но мне не нужна формулировка учебника. Мне интересны ваши собственные размышления на эту тему. Любые. Я слушаю.

— Темные искусства — это самая сильная магия, — Драко расплылся в пакостной улыбке, словно хотел этим разозлить учителя.

— Только если смотреть со стороны насилия. Можно провести аналогию с оружием. Например, у одного человека есть дубина, которой он ударить своего безоружного знакомого. Конечно, в цивилизованном обществе за такое мгновенно посадят в тюрьму, но это лишь пример. Итак, у вооруженного человека появляется сила. Однако, стоит ему потерять дубину, как он вновь окажется в равных условиях с тем, на ком он эту силу применял.

— Может, темная магия — это магия способная причинить ущерб? — вопрос задал смуглый слизеренец, кажется, его звали Забини.

— Близко, но тоже неверно.

— Но почему, профессор? — воскликнула Гермиона. — В учебнике написано, что 'Темные искусства — это заклинания и магические практики, задуманные как способные причинить ощутимый вред другим людям'.

— Я уже говорила, что у тебя отличная память, Гермиона. Но эта формулировка неверна.

Все вокруг начали озадаченно переглядываться.

— Но почему?

Профессор не ответила, а достала палочку, довольно короткую по сравнению с теми, что приходилось видеть Гарри. Никто не слышал, что она произнесла, но один из шкафов взмыл в воздух.

— Как думаете, если я опущу этот шкаф кому-нибудь на голову — это можно будет назвать причинением ощутимого вреда?

— Д-да, — нестройным хором ответил класс.

— В таком случае, простое заклинание левитации следует назвать темной магией?

Дети начали тихо между собой переговариваться. Всеобщее удивление размыло рамки между факультетами.

— На самом деле есть много примеров того, как простые бытовые заклинания, могут применяться в боевых условиях, — шкаф опустился на место. — Во время войны, например, в дом к одной домохозяйке ворвались двое Пожирателей. Со страху она запустила в одного из них заклинание чистки картошки, причем такое сильное, что обоих вторженцев освежевало на месте. Куски кожи криминалистам потом пришлось собрать по всему дому.

Многие побледнели, а лицо мальчика с жабой и вовсе начало отдавать салатным оттенком.

— Итак, можно ли после этого сказать, что формулировка учебника верна?

Ответом ей была тишина.

— Судя по вашим лицам — ответ 'нет'. В таком случае перейдем с сути. Черная магия — это магия эмоций. Можете предположить — почему?

Некоторое время дети молчали, пока слизеринка с третьей парты не начала медленно говорить:

— Может быть, потому что самыми сильными эмоциями являются отрицательные? Страх, ненависть или злость вызвать легче, чем счастье или любовь.

— Правильно, Дафна. Пять баллов Слизерину, — на губах профессора проскользнула легкая улыбка. — Теперь вы знаете верное определение. Назовите три самых страшных заклинания темной магии.

— 'Непростительные', — в этот раз к всеобщему удивлению ответил пухлый мальчик с жабой, кажется Невилл. — Империус, Авада Кедавра и... — он сглотнул, словно у него внезапно перехватило дыхание. — И Круциатус.

— Верно, Невилл. Пять баллов Гриффиндору.

Мальчик неуверенно улыбнулся.

— Итак, почему же эти заклинания являются самыми страшными? Почему им дали такое страшное название? 'Непростительные'.

— За них сажают в Азкабан на пожизненное? — ответил Рон.

Гарри никогда не слышал о Азкабане, но предположил, что это может быть тюрьмой для волшебников.

— Дурак, — его перебила соседка по парте. Пухлая и некрасивая девочка из Слизерина. — Если ты кому-нибудь голову с помощью Секо отрежешь, то тоже там окажешься.

— Верное замечание, Миллисента. Но я прошу тебя в следующий раз воздержаться от оскорблений. Иначе твой факультет может лишиться баллов, — профессор прокашлялась. — Итак, вернемся к заданному вопросу. Вы уже поняли, что черная магия использует не только магическую энергию волшебника, но и его отрицательные эмоции. Однако для сотворения этих трех заклинаний простой злости не хватит. Необходимо желание. Причем такое сильное, что им должно проникнуться всё естество, каждая клеточка тела.

Все в классе сидели как завороженные, пока профессор медленно шла между рядами. Ее сильный и глубокий голос звенел каленой сталью. Казалось, что каждое слово ввинчивается в голову, вызывая почти иррациональный страх и отвращение перед описываемыми заклинаниями.

— Накладывая Империус, маг желает абсолютной власти над чужим разумом и чувствами. Он перестает воспринимать своего противника как человека. Перед ним остается лишь живая марионетка, облеченная в плоть. Пытая человека Круциатусом, колдун не просто желает причинить боль, он получает удовольствие от процесса. И чем это удовольствие сильнее, тем сильнее и эффект заклинания. При использовании Авады, маг всем сердцем хочет убить своего противника. Уничтожить до основания. Насильно выдернуть душу. — Профессор замерла у доски, стоя вполоборота. Взгляд, которым она скользила по лицам, можно было плавить железо. — И теперь у меня к вам вопрос. Может ли человек, постоянно испытывающий подобные чувства оставаться нормальным? Как быстро он скатится до безумия, превратится в дикого зверя, живущего лишь насилием? Использование этих заклинаний вызывает привыкание как при употреблении наркотиков. Поэтому, если вы увидите мага, что применяет одно из этих заклинаний на животном, даже на комаре, помните, что однажды он обязательно применит одно из этих заклинаний на человеке. И, возможно, жертвой окажетесь именно вы.

Все присутствующие в классе сидели как оглушенные. Гарри понял, что мелко дрожит. Слова профессора эхом отдавались в голове, и он мог поклясться, что не у него одного.

— Однако, пусть это определение и верно, оно мало соотносится с нынешним магическим законодательством. В рамках политики всеобщего упрощения Министерство с середины двадцатого века начало приписывать к черной магии химерологию, демонологию, некромантию и прочие очень опасные, но все же по своей сути не относящиеся к ней направления. Раньше магическое уголовное право разделяло все эти виды, но сейчас, все они слилось в единые 'темные искусства'. Все это вы должны усвоить, прежде чем начать заниматься ЗОТИ. Ведь только тот, кто хорошо понимает угрозу, может эффективно от нее защищаться.

Настенные часы показывали почти двенадцать. Гарри и не заметил, как пролетел весь урок.

— Домашнее задание на доске. Прочитайте и проанализируйте первые два параграфа. Следующий урок начнется с опроса. Проходить он будет так: я задаю вопрос и выбираю случайного ученика. Если он отвечает верно, то зарабатывает один балл, если неверно — теряет его, а вопрос переходит к другому ученику. Таким образом, каждый факультет может набрать десять балов или, наоборот, потерять их.

В коридоре прозвенел звонок с урока.

— Урок окончен. Можете покинуть кабинет. Рон, останься.

Он недоверчиво посмотрел на профессора Саммерс. Гарри начал нарочито медленно собираться, чтобы не оставлять новоявленного друга одного в кабинете. Когда класс почти опустел, Рон подошел к учительскому столу, на котором, к удивлению Гарри, лежала какая-то книга в довольно потертой обложке. Деталей разговора он не слышал и названия рассмотреть не мог, но внезапная смущенная улыбка Рона сильно его озадачила.

Уже в коридоре Гарри спросил:

— Что тебе дала профессор Саммерс?

— Помнишь, в поезде она обещала мне дать какой-нибудь учебник по шахматам?

Гарри кивнул, и Рон сунул ему под нос учебник под авторством некого Бобби Фишера.

* * *

За пятнадцать лет меню Хогвартса не изменилось. Все тоже странное смешение тяжелой английской и грубой шотландской кухни. Вторая может оказаться довольно непривычной и неказистой пищей для всех, кроме коренных жителей этих мест. К счастью, Тереза была уроженкой Шотландии — ровно, как и пара десятков поколений ее предков по матери — и пусть её истинно английская фамилия говорила об обратном, кровь горцев, что текла в жилах давала о себе знать. В окрестностях и внутри замка она чувствовала себя как дома.

— Тереза, — к ней обратилась Макгонагалл, — что вы сделали с близнецами Уизли? Они весь день ходят по школе как привидения. Все старшие курсы боятся идти к вам на урок.

И действительно, сотни взглядов представителей всех четырех факультетов с опаской следили за преподавателем ЗОТИ. В то же время Тереза с редкостным флегматизмом жевала отварную говядину в сливочном соусе и своей невозмутимостью настораживала их еще больше. Доев мясо, она ответила:

— Понимаете, я сама еще помню, как училась в школе, и какой на некоторых уроках был бардак. Поэтому первые десять минут урока я решила потратить на пересадку. За каждой партой должны сидеть мальчик и девочка, представители двух факультетов. Так вероятность разговоров можно сильно уменьшить.

— И близнецы не согласились расстаться?

— Именно. Поэтому мне пришлось их утихомирить, — Тереза пожала плечами и сделала глоток зеленого чая.

— Вы применяли насилие? — преподаватель трансфигурации помрачнела.

— Знаете, мне иногда кажется, что в вашем представлении я не человек, а какое-то неведомое чудовище. Ем младенцев на завтрак, котят на обед и запиваю потом кровью девственниц.

Сидящий рядом Флитвик подозрительно закашлялся. Тереза незаметно передала ему салфетку, продолжая держать все ту же отстранено-вежливую улыбку.

— Я лишь предположила. Они ведут себя слишком опустошенно и меня это беспокоит.

— Я не причиняла им боли. По крайней мере, физической. Просто, как только они начали пререкаться, я их обездвижила, наложила на обоих Силенцио и перенесла в разные части класса. После урока у нас состоялась небольшая беседа, после которой мы, скажем так, договорились. Как только они смогут поставить качественные щиты, отбивающие заклятья средней силы, в том числе и связывающие, то я посажу их вместе. Разумеется, при условии, что они будут молчать. Иначе простым Инкарцео они не отделаются.

— Почему тогда у них такой вид, что они получили полугодовую отработку у мистера Филча?

— Я же уже сказала. Мы договорились. Помимо уже названого условия, есть еще одно, — Тереза понизила голос. — Весь сегодняшний день они должны усиленно показывать свое смятение и угнетенность, причем отделываясь только общими фразами. Могу сказать только одно. Парни замечательные актеры.

— Но зачем? — видимо Макгонагал вообще перестала понимать ход мыслей своей собеседницы.

— Все довольно просто. Это самый простой способ на корню уничтожить любые возражения. Страх неизвестности и неопределенности он такой... действующий. Особенно на подрастающее поколение. Какой смысл на каждом уроке проводить демонстрацию силы и власти, если лучшим решением будет просто довериться детскому воображению?

Глава 5. Девушка с лиловыми кудрями

Пятница оказалась удивительно теплым и солнечным днем. Над головой расстилался бесконечный купол ультрамаринового неба, настолько яркий и безоблачный, что резало глаза. Свежий, но не холодный ветер разносил по округе запах прелой листвы и увядающих цветов.

Редкая погода для Шотландского высокогорья. К счастью для Терезы она совпала с единственным окном в расписании, поэтому она решила проверить входные работы старших курсов на свежем воздухе. Расстелив небольшое цветастое одеяло у озера и облокотившись на толстый ствол древнего дуба, она взяла пергамент некой Пенелопы Кристалл и обычную красную ручку. Пространный текст пестрел ошибками. Чехарда с преподавателями серьезно отразилась на знаниях школьников. Тереза вздохнула, представляя фронт работы. Именно ей придется разбираться с той мешаниной обрывочных знаний, что оказалась в головах у ее подопечных.

Спустя полчаса, когда кипа пергаментов пятого курса уже была проверена, рядом послышались шаги. У самой кромки воды стоял Хагрид. В одной руке он держал деревянный свисток в форме дельфина, а в другой — большой мокрый мешок. Судя по резкому запаху моря, водорослей и соли в нем была рыба.

— Привет, Хагрид! Что делаешь? — Тереза подошла ближе.

На лице лесничего расцвела улыбка при виде старой знакомой.

— Тери! Не думал, что увижу тебя сегодня! Хочешь посмотреть на кальмара?

— Давай. А ты его подкармливаешь?

— Ага, — Хагрид кивнул, — а то ведь всю рыбу и русалок в озере пережрет. Ты только, если смотреть будешь, отойди подальше, а то ведь зашибу.

Тереза вернулась обратно к дереву и с интересом начала смотреть, как Хагрид сначала дунул в свисток — звук вышел отдаленно похожим на китовый вой — а потом закрутился на месте и со всех сил запустил мешок с рыбой в сторону озера. Сила броска была невероятной. Мешок пролетел почти триста футов, прежде чем ударился о поверхность воды. Тереза невольно присвистнула. Внезапно над поверхностью озера показалось гигантское щупальце, мгновенно утащившее мешок в глубину.

— Да ты мастер, Хагрид! Тебя бы на Олимпиаду отправить, мгновенно стал бы рекордсменом.

— Куда? — лесник непонимающе хлопнул глазами.

— Олимпиада — это магловские спортивные соревнования. Их придумали в Древней Греции.

— Не, я маглов не люблю. Они на меня вечно пальцами тычут и пялятся. Им, видите ли, не нравится мой рост, — Хагрид обиженно покачал кустистой головой. — Я, кстати, Гарри к себе пригласил на пять часов. Хочешь — тоже заходи. У меня кексы есть и чай. Сам делал! Чего покрепче не предлагаю, дитё же рядом сидеть будет.

— Согласна, — кивнула Тереза. — Сладкое не буду. Ты же знаешь — я не люблю, а вот против чая ничего не имею. Ты же его сам собирал?

— Ага! Травки и цветочки всякие из нашего леса: ромашка, мята, чабрец. Тебе понравится.

Тереза свистнула. Из-за ближайших кустов выпрыгнул Македонский.

— Ох, какой красавец! — Хагрид порывисто вздохнул при виде пса. — Как его зовут? А порода? Никогда таких не видел. Не наш, верно?

— Он доберман, немецкая порода. Зовут Македонский, можно просто Мак, — Тереза улыбнулась при виде по-детски счастливого лесника, увидавшего неведомого зверя. — Я как раз хотела к тебе сегодня зайти и поговорить о нем. Иногда мне приходится долго находиться в школе, так что не мог бы ты иногда брать его с собой в лес? Он хорошая ищейка, да и с головой и выдержкой у него все в порядке. Я бы никому его не отдала даже на время, но ты к любому зверю найдешь подход.

— Конечно, Тери! Тут без вопросов. Уверен, мы поладим.

Пес, словно понимая о чем говорит хозяйка и ее гигантский собеседник, оценивающе покрутил умной мордой.

Хижина Хагрида за последние пятнадцать лет почти не изменилась. Все та же полутьма, тепло и деревенский уют. С потолка свисала разномастная дичь, а рядом теплился камин. Огромный черный пес Хагрида собирался было броситься на Терезу, чтобы вылизать ей лицо и руки, но при виде предупреждающего оскала Македонского взвизгнул и спрятался под огромной кроватью.

Хагрид поставил кипятить чайник и стал рыться в большом шкафу. Несмотря на отказ, он все равно поставил на стол тарелку с каменными кексами — еще одной причиной неприязни Терезы к сладкому. Фантомная боль заставила три передних резца заныть.

Десять минут спустя в дверь несмело постучались.

— О, а вот и Гарри! — пёс Хагрида бросился к входной двери и начал в нее скрестись. — Назад, Клык, назад!

Дверь приоткрылась, и за ней показались два знакомых детских лица. Помимо Гарри в гости к леснику пришел и Рон.

— Заходите. Назад, Клык! — Хагрид пошире распахнул дверь, с трудом удерживая за ошейник огромную черную собаку. — Вы... э-э... чувствуйте себя, как дома... устраивайтесь, — сказал он, отпуская Клыка, который кинулся к Рону и начал лизать ему уши.

— Это Рон, — представил друга Гарри, а затем поздоровался с Терезой, которую явно не ожидал увидеть в гостях у полувеликана. — Здравствуйте, профессор Саммерс. Вы тоже пришли на чай?

— Добрый день, Гарри. Ты прав, Хагрид пригласил и меня.

Наконец Рону удалось спастись от слишком дружелюбного питомца Хагрида. Тереза решила ему немного помочь и наложила заклинание чистки. Вновь сухой мальчик благодарно посмотрел на нее и занял свое место за столом. Когда Хагрид отвернулся, Тереза шепнула детям:

— Будьте аккуратнее с кексами, а то можете лишиться зубов.

Гарри и Рон понятливо кивнули и начали делать вид, что угощение им очень нравится. Они рассказывали, как прошли их первые дни в школе. Когда разговор затронул уроки зельеварения, Гарри понуро опустил голову.

— Мне кажется, Снейп меня ненавидит.

— Да ерунда это! — возразил Хагрид. — С чего бы это ему?

— Да есть с чего, — Тереза сделала глоток ароматного чая. — Не буду скрывать, у Снейпа и твоего отца, Гарри, с самого первого курса были большие разногласия.

— Значит, он мне мстит? Но что такого папа сделал такого, что Снейп отыгрывается на мне до сих пор?

— История их отношений довольно малоприятная. Не знаю подробностей, но при взгляде со стороны они всегда были настоящими противоположностями. Красивый, популярный и удачливый в спорте и учебе Джеймс, против страшного, бедного, нелюдимого, пусть и гениального Снейпа. Два противоборствующих факультета только усугубили их вражду. Хотя, говоря откровенно, если бы не Лили, они никогда бы не пересеклись.

— Что? Вы говорите о моей маме? — от неожиданности Гарри подавился чаем и закашлялся. Тереза похлопала его по спине и продолжила.

— Да, она из-за своей наивности была очень далека от всех межфакультетских дрязг. К тому же она была маглорожденной и плохо понимала многие нюансы взаимоотношений в магическом обществе. Поэтому когда она оказалась в Гриффиндоре, а ее друг Снейп в Слизерине (не знаю, как они познакомились, видимо это было еще до начала их учебы в Хогвартсе), она продолжила общаться с ним. И этим она только усугубила его положение изгоя. На факультете его не приняли, а гриффиндорцы начали приставать к нему. Джеймс, как я уже говорила раньше, всегда был очень горячим парнем. Лили сразу же ему понравилась, но она не обращала на него внимания, продолжая общаться со Снейпом. Джеймс начал ревновать и в конце концов их конфронтация достигла пика на пятом курсе, когда Мародеры сильно унизили Снейпа, Лили за него вступилась, а Снейп ей нагрубил, решив что она была с ними в сговоре. Я не знаю, что происходило между ними потом, но общаться они после этого перестали. Это все, что мне известно.

— Значит, он мстит только из-за этого? — Гарри выглядел опустошенным. Он неосознанно прикоснулся к затылку и опустил голову, словно о чем-то вспомнил. Возможно, это было связано с его родственниками.

— Наверное. Но я скорее ставлю на то, что он видит в тебе маленькую копию Джеймса. А у вас с Сохатым абсолютно разные характеры. Старайся не нарываться и не мозолить Снейпу глаза, тогда все будет нормально. Увы, он не из тех людей, что прощаются со своими любовно лелеемыми обидами, — в голосе Терезы промелькнула издевка.

— Я постараюсь, — тут Гарри, словно что-то вспомнил. — А кто такие Мародеры? И почему вы назвали папу Сохатым?

— Сохатый — это его аврорский позывной. Но я помню, что друзья его так часто называли еще в школе. А Мародерами называла себя группа друзей Джеймса. Название идиотское, но все они были чистокровными магами и явно не знали настоящего значения этого слова. Помимо твоего отца в нее входило еще трое его однокурсников-гриффиндорцев. К сожалению, их судьбы сложились не лучшим образом.

— Но будет лучше, если, ты, Гарри, будешь думать о них поменьше, — прогудел лесник и поспешно поинтересовался, повернувшись к Рону. — А как твой брат Чарли? Мне он жутко нравился: уж больно хорошо он со зверьем умел обращаться.

Гарри неопределенно кивнул. Сразу стало понятно, что так просто он Мародеров не оставит. Некоторое время он молчаливо цедил чай, а затем тихо спросил, так чтобы смеющийся хозяин домика не расслышал:

— Профессор, я совсем недавно в мире магов и много не понимаю. Рон тут родился, но он тоже многое не знает. Я не хочу вам мешать, но если у вас будет время... — тут он замялся, не зная как продолжить свою просьбу.

— Не беспокойся. Пока я в школе можешь приходить в мой кабинет или посылать сову когда захочешь. Я отвечу на все твои вопросы, если они не затрагивают секреты Министерства или школы, конечно.

Гарри серьезно кивнул, затем поднялся и поспешно поблагодарил лесника за чаепитие, после чего вместе с другом покинул небольшой домик лесника. Хагрид преувеличенно бодро помахал им вслед и убрал со стола чайник, чтобы долить в него воды. Терезе бросилась в глаза вырезка из газеты, лежавшая на столе под чехлом для чайника. Краем глаза удалось разглядеть название.

'ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ О ПРОИСШЕСТВИИ В БАНКЕ 'ГРИНГОТТС'...

* * *

Очередной урок ЗОТИ седьмого курса Хаффлпаффа и Гриффиндора начался ровно в три часа дня на небольшой поляне перед Запретным лесом.

Выпускники задумчиво переминались и переговаривались. Их тихий шепот быстро перешел в гул. Никто не знал, что нужно делать, преподавательницы на месте еще не было, а уходить с урока все боялись, поэтому всё, что им оставалось — это разглядывать странную местность. Территория поляны была огорожена кольцом голубых камней, покрытых рунами. При попытке взять один из камней, он начинал медленно нагреваться, пока не раскалялся добела в руках вора. Один из гриффиндорцев баюкал обожженную руку и с неприязнью смотрел на место будущего занятия.

Вдали раздался странный лязг и скрежет металла. Это шла профессор Саммерс, а сопровождали ее странного вида люди, словно вышедшие из средневековой баллады. Это были два тяжеловооруженных рыцаря, каждый со щитом в одной руке и мечом в другой. Разглядеть их лица под забралами было невозможно. Все сразу начали гадать, кто скрывается под глухими шлемами.

Профессор Саммерс окинула всех присутствующих оценивающим и предвкушающим взглядом, от которого все поежились.

— Добрый день. Сегодня у нас будет практика. Это, — она хлопнула стальных гигантов по наплечникам, — Джей и Боб. Они будут моими ассистентами на этом уроке. И вашими главными противниками. Во время боя с ними можете не бояться их покалечить. Они всего лишь оживленные доспехи.

— Но профессор, мы же легко уничтожим их! — возразил кто-то из толпы. — Нас больше и они же не маги!

— Уверенность — это хорошо, самоуверенность — плохо. И кто сказал, что все будет так просто? — семикурсники недоуменно переглянулись. — Для начала начнем с разминки. Боб будет представлять на нашем ринге Хаффлпафф, а Джей — Гриффиндор. Вы попробуете себя в поддержке. В задачу каждой команды будет входить создание и дальнейшее удержание крепких магических щитов на вашем подопечном. Одновременно с этим вы должны пытаться уничтожить рыцаря противников. Все ваши заклинания будут действовать на рыцарей только в пределах круга. Вам в круг заходить запрещено. Если кого-то убьет рикошетом, то ко мне никаких претензий, а в эпитафии можете написать, что предупреждение было дано заранее. Та команда, что уничтожит рыцаря противоборствующей команды, получит десять бонусных баллов, но если ваш собственный голем будет уничтожен, то и баллов вы лишитесь. Вы попробуете себя в поддержке, а также работе в команде. У вас пять минут на подготовку.

Профессор Саммерс нажала на кнопку на механическом таймере и села на старый замшелый пень на границе поляны. Большой черный пес улегся у ее ног и закрыл глаза.

К концу отведенного времени роли в командах были распределены, а семикурсники с предвкушением и азартом готовились к будущей битве. Они разместились в импровизированных окопах с противоположных сторон ринга и приготовились. Над кругом из голубых камней со звоном появился купол щита, похожий на большой мыльный пузырь.

Два рыцаря встали друг напротив друга и через секунду скрестили клинки.

Битва вышла короткой и очень жаркой. У Гриффиндорцев был невероятный запал. Они быстро потеснили своих противников, но не рассчитали и вскоре барсуки перешли в контрнаступление. Заклинания летали над полем врезаясь в щиты, раскурочивая доспехи и выводя из себя распаленных школьников.

К концу первой битвы от обоих рыцарей осталась лишь груда металлолома. К разочарованию обеих команд, никто не получил дополнительных баллов.

Профессор некоторое время махала над доспехами палочкой, пока рыцари не восстали из мертвых. Теперь на кирасах обоих доспехов светилось красным два незнакомых знака, похожих на гексаграммы.

— Отлично, разминка окончена. Теперь ваша задача будет сложнее. Вам нужно разбиться на тройки и обороняться от нападения Джея или Боба в течении полутора минут. Если хоть один участник группы покинет ринг — вся команда проиграет. Те, кто выполнят задание, получат десять баллов. Каждый в тройке. Советую распределить роли. Кто-то должен лечить, кто-то держать щит, а кто-то нападать. В этот раз оба рыцаря имеют сопротивляемость магии равную семидесяти пяти процентам. Предупреждаю сразу — за пределами круга этот эффект пропадает, поэтому даже не пытайтесь срисовать данную гексаграмму и использовать в реальной жизни, — поняв что все ученики прониклись, профессор опять нажала на таймер. — У вас четыре минуты на подготовку. Время пошло.

* * *

Волосы Нимфадоры Тонкс были похожи на пожар. Красно-оранжевые пряди взлетали вверх, с каждой секундой становясь все темней, пока окончательно не налились кармином и багрянцем.

Нетрудно догадаться, что она была в бешенстве, невероятно напоминая при этом свою безумную родственницу. Сказывалась кровь Блэков.

Когда вдалеке показалась дверь кабинета ЗОТИ, девушка ускорилась, почти перейдя на бег.

Никогда в жизни она не чувствовала такой злости и всепоглощающей ярости. А причиной этому была лишь одна приписка в конце сочинения оцененного на 'Отвратительно'.

С такими знаниями не берут в Аврорат.

В класс Тонкс ворвалась едва, не сорвав дверь с петель. На ее счастье кабинет был пуст. Ни учеников, ни самой преподавательницы, которую в данный момент хотелось убить.

Девушка начала судорожно ходить между партами. Мысли роились в ее голове как муравьи в разворошенном улье. Аскетичная обстановка кабинета немного привела ее в чувство. Следовало успокоиться и придумать как вести диалог, понять, почему оценка так несправедлива. Особенно если вспомнить, что во всех учебниках написано именно так как в работе.

Хаффлпафка замерла. Странная, но не лишенная логики мысль посетила ее алую голову. Возможно, она просто не понравилась профессору? Все-таки эта Саммерс была раньше аврором и не раз сталкивалась с Блэками на поле боя во время войны. Может быть, поэтому она теперь решила начать травлю? Все-таки тогда погибло много защитников правопорядка и профессору есть за кого мстить. Если это окажется правдой, Тонкс должна показать, что она кардинально отличается от своих злобных родственников по матери и достойна стоять на страже магического мира и его законов.

С этими мыслями она заняла первую парту и начала усердно проматывать в голове различные вариации будущего диалога. В ответ на каждую мысль волосы на ее голове изменяли цвет, пока не приняли нормальный для нее фиолетовый оттенок. Она так увлеклась что и не заметила, как в класс вошла сама хозяйка кабинета и ее страшный черный пес.

— Добрый вечер, Нимфадора. Могу я узнать, зачем ты так поздно ко мне пришла?

По телу прошла дрожь. Как бы Тонкс ни храбрилась, какую бы ярость не чувствовала, но этот спокойный, красивый, пробирающий до мурашек голос заставил сердце пропустить удар, а потом замереть от страха. Таким тоном обращаются не старшекурсницам, а к арестантам в Азкабане. Или выносят приговор. Девушка отогнала эти мысли, взяла себя в руки, решительно подошла к преподавательскому столу и положила работу. Профессор бегло пробежалась по тексту, лишь на мгновение, задержав взгляд на последней строчке.

— Тебя не устраивает твоя оценка, верно?

— Я не понимаю, почему у меня столько ошибок. В прошлом году профессор Вудсток объяснял нам все именно тем образом, что описан в моей работе. Мои ответы совпадают с ответами моих однокурсников, но вы их зачеркнули только у меня.

— Это оценка не за сочинение. Вчера вы сдавали практику. В начале урока вашими противниками были два живых доспеха, а потом разыгрывались различные ситуации начиная с боя один на один и заканчивая крупными столкновениями всех против всех.

— Я плохо себя показала?!

— Да. У тебя отвратительный контроль собственного тела, хотя реакция отличная. Только какой от нее толк, если ты путаешься в собственных ногах? — в голосе профессора промелькнули ирония. — Ты хочешь стать аврором, верно? Что будет, если во время погони за преступником ты запнешься и растянешься на земле? — профессор сощурила глаза. — Как это произошло вчера. Если бы я не контролировала Боба, он снес бы тебе голову в ту же секунду, когда ты оказалась на коленях.

Фиолетовые волосы на голове Тонкс резко потеряли весь цвет, словно в миг поседели. Перед глазами все плыло от волнения и опустошения. Было глупо даже мечтать, что ей удастся оказаться в Аврорате с ее неуклюжестью. А все из-за ее личного проклятья — метаморфизма.

Во взгляде белых немигающих глазах профессора мелькнуло нечто странное. Интерес и что-то отдаленно напоминающее азарт, причем вызванный не словами девушки, а резкой сменой ее внешности.

— Ты метаморф? — при виде Тонкс нервно приглаживающей свои стремительно розовеющие пряди, она по птичьи наклонила голову к плечу. Тон ее голоса стал задумчивым. — Интересно. Никогда не встречалась с магами, что обладают этим редким даром. Ты знаешь границу преобразований своего организма?

— Нет. Я никогда не экспериментировала. Моя мама всегда считала, что это опасно, боялась, что я навсегда потеряю свое лицо.

— 'Потеряю свое лицо', — эхом повторила профессор и почему-то перевела тему. — Я знаю Теда. Он входит в состав отдела аналитики в Аврорате. Ты же именно поэтому хочешь стать аврором? Решила пойти по стопам отца?

— Да, — говорить что-то еще Тонкс посчитала лишним.

— Ты говоришь, что боишься потерять свое лицо, но я не вижу в тебе ни одной черты Теда. И от Блэков в тебе ничего нет, а они обладают довольно характерной, даже специфической внешностью. И очень сильной кровью. Волосы, цвет глаз, форма лица... Все чужое, — за все время разговора профессор так и не моргнула, продолжая сверлить Тонкс там же пронзительным, бездвижным и пробирающим до костей взглядом. — Может быть, ты уже потеряла свое лицо?

Тонкс хотела возразить, но что-то внутри, глубоко в душе повторяло: 'Это правда'. Слова застряли в горле.

— Ты хочешь бесстрашно бороться с преступностью и монстрами, но боишься взглянуть в собственное отражение и показать его людям, — тон профессора смягчился, словно она прочла ее мысли.

Чувство было таким, словно Тонкс отвесили пощечину. Мысли, что ее уже давно посещали, но так и не обрели вербальную форму, теперь произносил абсолютно посторонний человек.

Каждое слово пробивало грудную клетку и вонзалось в сердце, словно было наконечником копья.

Наконец она выдавила:

— А если там нечего показывать?

— Это должна решить только ты. Просто помни, что однажды правда вскроется, и вполне возможно, согласно закону подлости это произойдет в самый неподходящий момент.

— Вы будете учить меня, если я перестану менять свою внешность?

— Я и так это делаю, — профессор обвела взглядом пустующий кабинет. — Иначе меня бы не пригласили преподавать в Хогвартс.

— Я не про это. У меня мало времени. Меньше года. Нескольких уроков в неделю недостаточно. Вас же заинтересовало мое... — Тонкс с удовольствие назвала бы это проклятием, но сдержалась, — моя 'особенность'. Иначе вы бы сразу выдворили меня из кабинета, а не стали рассуждать о моем внутреннем самосознании.

Профессор слегка приподняла брови. На ее губах промелькнула легкая улыбка.

— Какие интересные слова для чистокровной волшебницы. Однако, ты неправа. Меня интересует не то, что ты не будешь менять свою внешность, наоборот, я хочу развить в тебе этот талант. При условии, что ты перестанешь бояться своей сути и, наконец, примешь ее. Думаю, из тебя бы вышел замечательный разведчик и шпион.

— И как это относится к моей проблеме с координацией?

— Никак, — профессор Саммерс легко пожала худыми плечами. — Просто есть узкие специализации, в которых идет постоянный недобор кадров. Подобным уникумам позволяются некоторые вольности. Иногда хороший разведчик может оказаться полезнее пятерки бойцов. Ему не надо вступать в бой. Шпион просто проскользнет мимо стражи или обманет ее, а воинам придется ввязываться в столкновение и так или иначе нести потери.

На лице профессора промелькнула тень, словно она вспомнила о чем-то очень болезненном.

— Я тебя не тороплю. Впереди выходные, так что у тебя есть достаточно времени для размышлений.

* * *

В спальне семикурсниц Хаффлпаффа было темно. Сквозь плотный полог охрового цвета не пробивалась ни единый луч света. Ни снаружи, ни изнутри. По комнате разносилось сопение, сонливое шевеление, бормотание и тихий, совсем не приличествующий девушкам храп. Стрелки часов показывали ровно три часа ночи. Из пяти хозяек спальни, лишь одна не спала.

Тонкс лежала и смотрела в темноту. Мысли были похожи на толстых мясных мух, что лениво копошились в мозгу и никак не могли ни перестать двигаться, ни быстро расползтись по своим местам.

В правой руке она сжимала зеркало в тонкой серебристой оправе — одна из немногих вещей, что Андромеда Тонкс, в девичестве Блэк, забрала с собой из родного дома, а затем передала любимой и единственной дочери по наследству. На обратной стороне зеркала был выгравирован герб Блэков и какая-то латинская фраза. Тонкс латинского не знала, но одно слово — 'Narcissus' разобрать смогла. О своей тете Нарциссе она также знала очень мало, но видимо до того как сбежать из семьи мать Тонкс была с ней настолько близка, что из всех своих вещей, не считая одежды, взяла лишь эту безделушку.

Тонкс испытывала искреннюю ненависть к зеркалам. Они всегда искажают действительность. И при взгляде на отражение ей все тяжелее держать маску.

Однако любит она их или не любит, это никак не влияет на очень паршивое и почти безысходное состояние дел. Ей надо что-то делать. Отказываться от мечты стать аврором Тонкс не будет. Но вот условие поставленное профессором...

— Лучше бы она заставила меня выучить наизусть всю Магическую Конституцию, — прошептала девушка.

После короткого письма от отца с описанием того, кем именно в Аврорате работала эта Саммерс, Тонкс резко поплохело. Ученица Аластора Грюма, человек, награжденный Орденом Мерлина второй степени и глава спецотдела с задатками будущей главы всей конторы...

Чем больше шкаф, тем громче падает, верно?

Страшно даже представить, что надо совершить, чтобы всего за полгода из главы одного из самых опасных подразделений Департамента магического правопорядка стать простой учительницей в школе. Но пусть она и покинула Аврорат, связи должны были остаться. Если Тонкс упустит такой шанс, то даже отец не сможет ей помочь.

Дрожащие пальцы сжались на зеркале. На конце палочки зажегся мягкий белый светляк.

Отражение в зеркале поплыло, словно было лицом восковой статуи, что оказалась в опасной близости от огня. Черты начали меняться. Сначала проступили острые скулы и заостренный подбородок, потом глаза начали наливаться синевой и темнеть, наконец, волосы почернели и разметались по подушке тяжелыми непослушными волнами.

Тонкс смотрела на это красивое и ненавистное лицо. По щекам текли слезы бессилия.

Профессор была права — у Блэков очень характерная внешность.

Глава 6. День всех святых

— Шах и мат! — Рон светился от радости. Впервые за последние четыре партии он смог загнать свою противницу в угол.

Тереза, хоть и оказалась проигравшей стороной, улыбалась не менее искренне, даже гордо. И пусть с начала их первой игры и знакомства прошел всего месяц, мальчик смог хорошо продвинуться в шахматах. Как-то само собой в воспоминаниях всплыли шокированные лица близнецов, что увидели, как за обедом их младший брат больше времени уделяет книге, чем бекону.

Помимо тех условий, что Тереза выставила двум рыжим и неугомонным третьекурсникам, было ещё одно, о котором Макгонагалл не знала. Придумали его уже сами гриффиндорцы. Если профессор сможет поразить их до глубины души (в хорошем смысле), то на её уроках они будут сидеть тише воды, ниже травы до самого конца школы, даже если окажутся за одной партой. Было это не сложно, поэтому Тереза согласилась. На следующий день произошла сцена за обедом. Когда близнецы спросили у Рона, что за книгу он читает, и кто её дал, то услышали закономерный ответ: 'Профессор Саммерс'. Сама Тереза тогда в ответ на их шокированные лица, отсалютовала кубком с апельсиновым соком. Близнецы хоть и были шутниками, но своё слово держали. Одной проблемой стало меньше.

— Спасибо за игру, профессор Саммерс, — Рон достал из сумки книгу и положил на стол. — Вот, я дочитал.

— И как? Понравилось?

— Очень! — воскликнул мальчик. — Я и не думал, что среди маглов есть такие крутые шахматисты! — и тут же грустно добавил. — Жаль, у нас таких нет.

— Если бы маги постоянно практиковались, то достигли бы таких же высот.

Тереза в очередной раз вернулась к идее, которую вынашивала уже довольно давно. Директор, к счастью, ничего против задуманного не имел, поэтому препятствий с административной стороны не предвиделось.

— Кстати, насчёт практики, ты не знаешь, кто ещё с твоего факультета интересуется шахматами?

— Ну, я с парой старшекурсников играл. Им до вас далеко, но играть было интересно, — Рон задумчиво потер затылок. — На Рейвенкло должно быть много любителей всяких шарад и загадок. Там много умников.

Внезапно раздался стук в дверь. Рон тут же вскочил, при взгляде на часы его глаза расширились, и он тут же распрощался с Терезой. Легко было догадаться, что за игрой он потерял счёт времени и теперь куда-то сильно торопится. В дверях он столкнулся с кем-то, неразборчиво извинился и унёсся по коридору куда-то вдаль. Неожиданная посетительница имела фиолетовые волосы и была одета в форму Хаффлпаффа.

— Добрый вечер, Нимфадора. Я так понимаю, ты приняла решение?

При звуках своего имени девушка едва заметно скривилась, но исправлять преподавателя не стала, только безжизненно поздоровалась и села в предложенное кресло. Тереза заняла свое место за столом и начала выжидающе барабанить пальцами по набалдашнику трости.

Нимфадора некоторое время мялась, затем взяла себя в руки и спокойно, четко произнесла:

— Я согласна. Но я сомневаюсь, что вы станете меня учить.

— Почему? Только не говори, что в своем истинном облике ты выглядишь как мужчина.

Это шуточное предположение выбило Нимфадору из колеи.

— Нет! Совсем нет, — возмутилась она. — Хотя, наверное, так было бы даже лучше.

— В таком случае не будем тянуть. Если хочешь, я могу поклясться, что никому не расскажу об увиденном, — предложила Тереза. — Все-таки мы не настолько хорошо знакомы, чтобы так легко разбрасываться доверием.

— Нет, не надо. Это будет лишним.

Девушка умолкла и начала меняться. Наблюдать за полной трансформацией чужого организма было интересно. Все тело преобразовывалось одновременно. Было видно, как под стремительно бледнеющей кожей движутся кости и жилы. В этом не было ничего противоестественного, наоборот весь процесс был необычен и даже красив. Как скульптор вытачивает из мрамора человеческий образ, так Нимфадора перетекала из одного образа в абсолютно другой. Когда она закончила, перед Терезой сидел уже абсолютно другой человек.

Красивая бледная кожа, тонкие черты лица, длинная копна непослушных черных волос, насыщенные синие глаза...

— Многие женщины отдали бы все что у них есть за такую внешность, — задумчиво проговорила Тереза. — А ты ее скрываешь.

— Вы ходите с тростью, а не в очках, профессор. Только не говорите, что не видите на кого я похожа.

— На одну из Блэков. И в большей степени на свою мать, чем на тетку. У 'Милой Беллы', — при упоминании этого прозвища Нимфадора подавилась воздухом, — были самые страшные глаза из всех, что я когда-либо видела. Черные, злые и жестокие. И черты лица у нее были жестче, острее. А сколько было надменности и превосходства в каждом ее жесте... Как бы ты не выглядела, Нимфадора, ты не сможешь передать и сотой части личности того монстра, что скрывался под обликом привлекательной ведьмы.

— И сколько человек думает также? Мне пришлось долго изворачиваться, чтобы все забыли из какой семьи произошла моя мать, а если я покажусь с этим лицом на людях... Я не знаю, что я буду делать. Это станет катастрофой. Я не хочу быть ходячим напоминанием о самой жестокой ведьме последнего десятилетия.

Некоторое время Тереза задумчиво барабанила пальцами по набалдашнику трости, а затем произнесла:

— Верни свою обычную прическу. Фиолетовый цвет, короткие волосы. И кожу затемни, как будто ты загорела.

Нимфадора безразлично пожала плечами и сделала, как ее попросили. Сходство с Беллой пропало. Тереза превратила одно из многочисленных гусинных перьев на столе в небольшое круглое зеркало без изысков и протянула ученице.

— Скажи, на что люди смотрят в первую очередь при знакомстве с тобой?

Нимфадора подозрительно вглядывалась в зеркальную гладь.

— На волосы. Они слишком яркие и отвлекают от лица.

— Вот именно. Вставай и пройдись. Центр тяжести должен прийти в норму.

Тереза усмехнулась при виде пораженного лица девушки, что быстро и легко прошлась от кресла до окон, не налетев на мебель и ничего не сбив. Неуклюжесть пропала, словно ее и не было.

— Как? — голос Нимфадоры сорвался. — Как вы догадались?

— Это не мои наблюдения. Есть много теорий о способностях метаморфов. Я лишь проверила одну из них и она оказалась истинной, — Тереза пояснила. — Согласно исследованиям одного марокканского алхимика, метаморфам тяжело находиться в статичной форме. 'Их суть есть изменение'. Поэтому у тебя и существовала проблема с координацией. Слишком часто изменяется твой вес, длина конечностей и положение костей, особенно позвоночника, поэтому вестибулярный аппарат сходит с ума. Однако, природа не дура. Обычный естественный отбор в действии. Метаморфов просто бы не осталось, если бы каждый из них спотыкался на ровном месте. Поэтому, у каждого есть собственное, данное ему при рождении тело, нахождение в котором не приносит неудобства. Что-то вроде уютной раковины у моллюска. Этот образ стабилизирует способности метаморфа и в дальнейшем помогает поддерживать измененный облик. Но не так долго как это делала ты, Нимфадора. Именно поэтому я хочу, чтобы ты, наконец, приняла свою внешность. Пусть немного измененную, но не настолько чтобы входить в диссонанс с установками в твоей голове. Все-таки многие люди красят волосы и загорают на солнце.

— Я... я никогда не смотрела на себя с этой стороны. Но что мне делать? Я же не могу появиться в гостиной в таком виде?

— А зачем торопить события? Медленно изменяй фигуру, потом черты лица. К концу года, когда ты вернешься к своей настоящей внешности, ни у кого не возникнет вопросов. Твои однокурсники будут заняты ЖАБА, а в Аврорате никто не посмотрит на твои школьные фотографии. И на моих дополнительных занятия я хочу видеть твое настоящее лицо.

— Вы будете меня учить?

— Только если ты согласна с поставленным условием.

— Да, я согласна. Когда будет первое занятие?

— У тебя сейчас есть свободное время? — Нимфадора кивнула в ответ. — Хорошо, в таком случае не будем откладывать и начнем наш урок, — профессор кивнула сама себе и тем же спокойным умиротворяющим голосом произнесла, — Инкарцео.

Увернуться девушка не успела, только дернула рукой, но тут же оказалась в путах. Тереза подошла ближе. На ее губах мелькнула легкая улыбка.

— Урок первый. Постоянная бдительность — единственное, что спасет тебя на поле боя.

* * *

Тыква, сладости и полеты — три самые нелюбимые вещи в жизни Терезы. Поэтому вполне логично будет предположить, что Хеллоуин окажется ее самым нелюбимым праздником. Особой пикантности ситуации добавлял факт того, что родилась она как раз в ночь с тридцать первого октября на первое ноября — в самый разгар Хеллоуина. Поэтому, сидя за столом преподавателей и делая очередной глоток ирландского кофе, она переживала приступ легкой меланхолии. К счастью рядом сидел старый друг Флитвик, поэтому хандре и алкоголю они предавались вместе.

Вот ей через пару часов уже будет тридцать три года. Какая же она старая. А ведь кажется только вчера бегала среди деревьев Запретного леса, играя в салочки с Хагридом и стараясь не выронить рюкзак с разными трофейными травами, грибами и внутренностями лесных монстров...

Над головой с писком пролетела стайка летучих мышей. От терпкого запаха тыквы становилось дурно.

В зале царило радостное оживление и атмосфера праздника. Все присутствующие усиленно работали вилками и челюстями. Один только Снейп с презрением следил за всем эти балаганом, так и не прикоснулся к еде. Видимо питался он либо Святым Духом, либо кровью особо отличившихся гриффиндорцев.

Внезапно дверь распахнулась и в зал ворвался запыхавшийся Квирелл. Учитель магловедения не вызывал у Терезы ничего кроме презрения, но в этот раз паника на его лице была неподдельной и вряд ли была вызвана преследующими его вампирами.

Все собравшиеся замерли. Тереза подобралась и крепко сжала палочку, смотря, как это ничтожество подбежало к директору и тяжело простонало:

— Тролль! Тролль... в подземелье... спешил вам сообщить...

И Квиррелл, потеряв сознание, рухнул на пол.

В зале поднялась суматоха. Понадобилось несколько громко взорвавшихся фиолетовых фейерверков, вылетевших из волшебной палочки профессора Дамблдора, чтобы снова воцарилась тишина.

— Старосты! — прогрохотал Дамблдор. — Немедленно уводите свои факультеты в спальни!

— Подождите, директор! — Тереза грубо прервала его. — Никто не должен покидать зал. Здесь находятся все учителя, а значит это самое безопасное место в школе. Один староста не может защитить детей от тролля. Необходимо забаррикадироваться, пересчитать детей и вызвать отдел Министерства по борьбе тварями.

— Вы в курсе что делать?

— Мне уже приходилось бывать в таких ситуациях.

Директор несколько секунд внимательно смотрел ей в глаза, а затем кивнул.

— В таком случае берите управление.

Тереза кивнула и почувствовала, как твердеют скулы, тонкую кожу у глаз разрезают привычные лучистые морщины, а на губах появляется акулья усмешка. Когда-то давно преступники бледнели от ненависти при одном только виде её лица.

Усиленный магией голос, громовым раскатом пронесся по залу и заставил замереть всех.

— ВСЕМ ОСТАВАТЬСЯ В ЗАЛЕ И ОТОЙТИ ОТ ВХОДНЫХ ДВЕРЕЙ! СТАРОСТЫ ПЕРЕСЧИТАЙТЕ МЛАДШЕКУРСНИКОВ. ВСЕМ СТАРШЕКУРСНИКАМ ОБНАЖИТЬ ПАЛОЧКИ И БЫТЬ НАГОТОВЕ. ВСЕМ ПРОФЕССОРАМ ПОСЛЕ ПЕРЕСЧЕТА УЧЕНИКОВ НУЖНО ЗАБАРРИКАДИРОВАТЬ И ЗАПЕРЕТЬ ДВЕРИ. ПОКИДАТЬ ЗАЛ ЗАПРЕЩЕНО. — Закончила она гораздо тише: — Директор, пожалуйста, поставьте какой-нибудь сильный щит, накрывающий большую площадь.

Директор не ответил, а только взмахнул палочкой, и все пространство перед дверью потонуло в лиловой непроницаемой дымке. Оставалось только одно — известить Министерство.

— Экспекто Патронум.

Из волшебной палочки появилось облако серебристого света, из которой соткался образ огромного призрачного льва с косматой гривой. Он огласил зал яростным ревом. Дети шарахнулись от дикого, пусть и не настоящего хищника. Тереза подошла ближе и продиктовала сообщение своему давнему знакомому и по совместительству главе группы по захвату и уничтожению монстров.

— Дэвис, в школе чрезвычайное положение — в подземельях находится тролль. Готовь людей.

Лев еще раз зарычал, сделал один мощный прыжок и развеялся.

Минуту спустя к столу преподавателей подошли старосты. Лишь один из них, носящий красный галстук Гриффиндора был бледен, как живой мертвец. Хватило одного только взгляда на лицо Перси Уизли, чтобы понять, что среди младшекурсников гриффиндора присутствуют не все.

— Кто?

— Гермиона Грейнджер. Она первокурсница. Девочки сказали, что ее кто-то обидел, и она плачет в туалете.

'...вашу мать'.

— О, Мерлин! Девочку нужно немедленно спасать, — воскликнула Макгонагалл. — Мы не можем ждать поддержки от Министерства.

— Согласна. Если Гермиона умрет, ее смерть будет на нашей совести, — Тереза озвучила то, о чем думали все, но боялись произнести вслух. — Кто пойдет помимо Минервы и меня?

Полугоблин обнажил палочку и на его обычно доброжелательном лице появился предвкушающий оскал. Кровь подземного народа была не просто красивым словом и пометкой в личном деле.

— Хорошо, троих будет достаточно. Директор, пожалуйста, опустите щит, — она подошла к нему совсем близко и тихо прошептала. — Разбудите Квирелла и расспросите его о встрече. У него была слишком наигранная реакция. Особенно то, что он упал в обморок не в коридоре рядом с троллем, а в зале перед толпой.

Дамблдор кивнул и сверкнул стеклами очков. Видимо фальшь учителя магловедения не укрылась и от него.

Среди лиловой дымки барьера образовалась небольшая брешь, сквозь которую три учителя смогли покинуть зал.

* * *

Слезы лились, не переставая, а всхлипы с каждой секундой только усиливались, грозясь перейти в истерику.

Не передать словами какую радость испытала Гермиона, когда узнала о том, что она стала волшебницей. Она ехала в школу и ее переполняли надежды. Но реальность оказалось совсем не такой как мечты. Дети магов ничем не отличались от детей простых людей. И проблемы с общением у Гермионы оказались теми же, что и со сверстниками в обычной школе. Она пыталась подружиться с каждым на своем факультете, но встретила только неприязнь. Как и всегда. Наивно и глупо было считать, что с приходом волшебства в ее жизнь хоть что-то измениться. Только теперь рядом нет мамы и папы, что всегда ее поддерживали. Она осталась в полном одиночестве в чужом непонятном мире.

Предательская влага опять наполнила глаза. Она вытерла слезы насквозь промокшим рукавом мантии.

Внезапно запах печеной тыквы, разнесшийся по всему замку, перекрыла отвратительная вонь.

'Может, пробило водосточную трубу?' — подумала Гермиона и вышла наружу из кабинки, в которой до этого сидела. И через секунду едва не упала на пол. Ее ноги подогнулись, а из горла вырвался сип.

В женский туалет заинтересованно заглядывал огромный гигант почти в четырнадцать футов ростом. Его кожа была темно-серой, как гранит, а непропорциональное бугристое тело венчала крошечная лысая голова. Взгляд монстра не выражал ничего кроме тупой жажды насилия. Он шевелил длинными ушами, кажется, пытаясь принять какое-то решение. Процесс затянулся, потому что мозг у тролля, если судить по размерам головы, был крошечный. Однако, в конце концов решение было принято — и тролль, сгорбившись, пролез в комнату. Он начал медленно приближаться, размахивая дубиной и сбивая со стен прикрепленные к ним раковины.

Гермиона всхлипнула и отползла к стене. Взгляд начал шарить по комнате в поиске хоть чего-нибудь полезного, но из оружия у нее в руках была только волшебная палочка — опасное оружие в руках опытного волшебника и бесполезная деревяшка в руках дилетанта.

Внезапно в ее голове пронеслось воспоминание о первом уроке ЗОТИ. Профессор же что-то говорила об использовании простых бытовых заклинаний в бою? Надо вспомнить что-нибудь подходящее.

Взгляд зацепился за острый обломок раковины.

'Если заставить его летать, а потом резко разогнать, то возможно получится ранить тролля! Нет, он может только разозлиться. А дубину я не подниму. Нужно что-то другое'.

Должно быть какое-то заклинание! Обязано быть!

Внезапно в голову Гермионы пришла идея. Она никогда не пробовала использовать это заклинание на полную мощность, но ей и не нужно сражаться, только сбежать. Тролль достаточно неповоротлив, чтобы потратить много времени, прежде чем вылезти из школьного туалета. Нужно только проскользнуть у него между ног.

Гигант замахнулся дубиной и Гермиона закричала:

— Люмос Максима!

Мир потонул в нестерпимой вспышке, как при взрыве. Заклинание вышло настолько сильным, что яркий свет прошел даже сквозь веки. Над головой раздался вой полный боли. Гермиона рванула к выходу, не открывая слезящихся глаз. Внезапно плечо пронзила острая боль. Видимо она случайно налетела на дверной косяк.

В коридоре она попыталась разомкнуть веки и изо всех сил бросилась в сторону Большого зала. За спиной раздавался вой и грохот.

Фора оказалась недостаточной. Судя по звуку разлетающихся камней, монстр просто пробил стену и бросился в погоню за своей жертвой. Гермиона начала выдыхаться. Стало понятно, что до учителей добежать она не успеет.

Внезапно она налетела на кого-то, едва не сбив с ног. При виде ошарашенной Макгонагалл она почувствовала такое облегчение, что по щекам опять потекли слезы.

— Там... — язык не слушался и словно опух, — там тролль.

— Гермиона, он сильно тебя поранил? — впервые в голосе профессора трансфигурации было столько заботы и страха, что Гермиона почувствовала, как у неё вновь текут слезы.

— Нет. Я его ослепила и убежала. Он скоро будет здесь.

Кажется, профессор Флитвик хотел что-то сказать, но тролль показался из-за угла. Он яростно смотрел на магов своими маленькими тупыми глазками с лопнувшими капиллярами. Монстр размахнулся булавой и со всей силы ударил в то место где секунду назад стояли люди.

Профессор Саммерс отпрыгнула и тяжело приземлилась. На мгновение ее лицо исказила гримаса боли, которую она сразу подавила.

— Закрой глаза! — крик адресовался Гермионе. Она тут же зажмурилась, но вместо ожидаемого заклинания света и яркой вспышки последовало что-то незнакомое. — Бомбарда Максима.

Звук был влажный и хлюпающий. Словно лопнул гигантский арбуз. Спустя секунду Гермиона поняла, что произошло и почему ей сказали закрыть глаза.

Обезглавленное тело тролля с грохотом упало на землю.

Гермиона открыла глаза только когда ужасное зрелище оказалось у нее за спиной. Ее начало подташнивать. Весь коридор покрыли ошметки тролльей плоти.

Профессор Саммерс все не поднималась с места.

— Тери, — взволнованно спросил профессор Флитвик, — ты как? Опять нога?

— Да. Вся кость вдребезги. Черт... Надо же было так приземлиться. Хороший подарочек на день рождения, — она криво улыбнулась одними губами, а затем что-то прошептала, направив палочку на поврежденную конечность, и попыталась встать.

— Давайте помогу, — профессор Макгонагалл подала ей руку и помогла подняться.

Профессор Саммерс оперлась на трость и медленной деревянной походкой направилась в сторону Большого зала.

— Может быть сначала к Помфри?

— Нет, сначала разберемся с Девисом и троллем. О, а вот и он. Помяни черта, он и появится.

Вдалеке показались люди в алых плащах с палочками в руках. Самым главным у них был высокий некрасивый скуластый мужчина с бритой головой. Лица у стражей правопорядка были свирепыми, а глаза жесткими.

'Наверное, это авроры', — подумала Гермиона и постаралась незаметно спрятаться за Макгонагалл.

— Здравствуй, Саммерс. Тролль еще здесь?

— И тебе не хворать, Девис. Тролля найдете в полуразобранном состоянии дальше по коридору. Он был совсем молодой, почти детеныш. И еще очень ослаблен, думаю, его морили голодом. Одной Бомбарды хватило, чтобы разворотить ему голову.

— Ясно, — сухо ответил мужчина. — Нужно осмотреть весь замок. В подземельях, возможно, есть еще несколько...

Гермиона не слышала продолжения разговора. Учителя трансфигурации и заклинаний мягко увели ее с места событий.

В Большом зале царила суматоха. На столах еще оставалось много блюд с праздника. Гермиона смогла перекусить печеным картофелем и вкусным тыквенным пирогом. К ней подсели Рон Уизли и Гарри Поттер — два человека, которых она сейчас хотела видеть меньше всего на свете. Но вопреки ее ожиданиям они сначала замялись, а потом сбивчиво, но абсолютно искренне извинились. Кто-то спросил о том, как выглядел тролль. Следующие полчаса Гермиона рассказывала, как она спаслась от монстра, а все вокруг пораженно ее слушали. Впервые при виде Гермионы в глазах у ее однокурсников появилась радость, интерес и даже гордость.

Возможно, все не так плохо как она думала, и у нее еще смогут появиться друзья.

* * *

Берцовая кость медленно срасталась, вызывая непередаваемый коктейль сопутствующих ощущений и эмоций. Рядом стоял стакан с костеростом. За последние полгода вкус этого зелья стал настолько привычным, что перестал вызывать отвращение. Тереза лежала в Больничном крыле, куда ее, несмотря ни на какие возражения отправила школьная мед-ведьма сразу после окончания всей свистопляски с троллем. К счастью тварь оказалась одна, и Девису осталось только забрать труп монстра с собой.

На стуле рядом с больничной койкой сидел директор. Он жевал кусочек большого кремового торта, украшенного дольками апельсинов, мелкими желтыми цветочками и оранжевой глазурной надписью: '33 года. С днем рождения мама!' Этот шедевр кулинарного мастерства, как можно догадаться по надписи, испекла Шарлотта, а потом попросила домовика передать в Хогвартс. Тереза сладости не любила, но зато любила свою единственную дочь и не хотела ее обижать, поэтому стоически жевала кусок за куском, пока в лазарет не пришел Дамблдор. Ему Тереза и предложила кусочек торта. Увы, покинуть Больничное крыло ей не светило еще дня два, пока осколки кости полностью не срастутся, поэтому праздник, планируемый на первое ноября, сорвался.

— Квирелла допросили?

— В этом нет необходимости, — Дамблдор вытер рот небольшим платочком с вышитыми в углы инициалами А.П.В.Б. Дамблдор.

— Он точно врал, — Тереза сложила руки на груди. — Вы легилемент, и я сильно сомневаюсь, что вы это не поняли. Нам повезло, что никто не пострадал, хотя та девочка, Гермиона, вполне могла умереть. Нужно допросить его и понять, почему, как и для чего тролль вообще оказался в школе.

— Нет, — Дамблдор покачал головой. — Сейчас я не могу вдаваться в подробности, но Квиринус должен оставаться под моим постоянным наблюдением в школе, а допрос может спугнуть его. Мне на руку пока он думает, что я ничего не замечаю. Не беспокойтесь на его счет, он исчезнет из школы к концу этого года.

— Директор, вы очень умный и уважаемый человек, но у меня есть сомнения насчет правильности этого решения. Пока я не буду вмешиваться, но как только один из детей пострадает...

— Этого не произойдет. Но даже если кто-то пострадает, вы, Тереза, должны лучше прочих понимать, как иногда важно пожертвовать ферзем, чтобы убить вражеского короля. У вас, насколько я помню, уже был опыт такого обмена. Например, Лэнгдон и Томпсон...

Лицо Терезы болезненно побледнело. Зрачки прозрачно-серых немигающих глаз расширились от ярости и страха. Пальцы сами собой начали сжиматься в кулаки, пока ногти до крови не впились в ладони.

Директор встал и удовлетворенно сверкнул стеклами очков.

— Но это дела прошлого. Ваша дочь замечательно готовит. Я буду рад познакомиться с ней, когда она придет учиться в Хогвартс. До свидания, Тереза. Хорошего отдыха.

Глава 7. Потери

— ...и теперь я тренируюсь со сборной, как ловец, — Гарри сидел в кабинете ЗОТИ и рассказывал обо всем произошедшем за последние два месяца, начиная с урока полетов и заканчивая тем, что его взяли в сборную по квиддичу. О несостоявшейся дуэли с Малфоем и встрече с трехголовым псом в компании с Роном, Гермионой и Невиллом он предпочел умолчать. Все-таки это было нарушением школьных правил.

— Я рада, что ты нашел себе дело по душе. Твой отец был отличным охотником, одним из лучших. Он проиграл всего шесть матчей за все то время, что выступал на поле, — несмотря на доброжелательный тон, профессор явно была чем-то озабочена.

— Что-то случилось, профессор Саммерс?

— Я беспокоюсь за тебя. Ты младше всех в сборной и никогда не играл на поле, поэтому весьма смутно представляешь, что будет твориться во время игры.

— Почему? — спросил Гарри. — Мне Вуд все правила уже объяснил. Хотите я вам их все перечислю? Я даже стратегию нашей команды выучил!

— Я не об этом. Помимо нарушения правил во время игры может случиться много довольно страшных вещей. Твои противники могут пойти на самые разные уловки чтобы вывести тебя из игры. Поэтому всегда проверяй свою метлу — это твой главный инструмент. Ты сейчас, конечно, не знаешь многих заклинаний, но будет лучше если кто-нибудь из учителей перед началом соревнования наложит на твою метлу чары отражения магии. Можешь попросить профессора Флитвика, Макгонагалл или меня. Или капитана своей команды, или еще кого-нибудь из семикурсников Гриффиндора. Они не мастера зачарования, но тоже кое-что умеют. Только помни, — она сощурилась, — что такая магия недолговечна, поэтому не забывай обновлять ее. Но на время матча ее вполне хватит.

Гарри испытующе посмотрел на профессора. Видимо не один он думал о какой-нибудь пакости со стороны Слизерина вообще и Драко Малфоя в частности.

— Почему вы думаете, что может произойти что-то нехорошее?

— Ты стал самым молодым ловцом за сто лет. Это красивое звание, но ты знаешь, что произошло сто лет назад с твоим предшественником?

— Нет, — Гарри покачал головой. — Я еще не дошел до этой главы в 'Истории квиддича'. Снейп, э-э, профессор Снейп, отобрал у меня книгу и сказал, что библиотечные книги нельзя выносить за пределы замка.

— Странно, — профессор театрально нахмурилась и нарочито задумчиво покрутила в руках трость. — Что-то я не помню такого правила. Надо будет проконсультироваться с мадам Пинс на следующем учительском собрании насчет этого происшествия.

— Спасибо, профессор! — Гарри просиял. — Но вы не договорили, что случилось с тем мальчиком.

— Ничего хорошего. Завистники отправили в ловца заколдованный бладжер, который гонялся за ним, пока не настиг цель. Мальчик упал с высоты почти в пятьсот футов. Думаю, ты понимаешь, что его хоронили в закрытом гробу. После этого первокурсникам запретили выходить на поле. Поэтому будь предельно осторожен и внимательно смотри по сторонам. Выигрыш — это хорошо, но иногда лучше просто выжить, а потом вернуться на поле боя с новыми силами.

Гарри сглотнул и крепче сжал в руках чашку с зеленым чаем. С этой стороны он никогда не смотрел на ситуацию.

— Как думаешь, как часто игроки в квиддич оказываются в могиле после игры?

— В 'Истории квиддича' есть несколько человек, что разбились насмерть. Но их, кажется, немного.

— Тысяча, только за последние три столетия. Смерть засчитывается, только если произошла на поле. Если игрок сломал позвоночник и покинул матч парализованным, а через несколько часов умер в больнице — это не считается.

Гарри подавлено сёрбал горячий чай, смотря куда-то перед собой. Умирать в ближайшие семь лет ему не хотелось.

— Ладно, у меня скоро урок, — профессор поднялась и направилась к учительскому столу. Гарри заметил что после Хеллоуина она стала хромать еще заметнее. — Вечером приходи вместе с Роном, я отдам тебе твою 'Историю квиддича'. Только сам не иди в учительскую, мистер Филч плохо относится к гриффиндорцам.

* * *

Холодный ноябрьский ветер пробирал до костей. Из-за него Терезе приходилось периодически отплевываться от лезущих в рот волос и поправлять вязанную шапку — прошлогодний рождественский подарок от старой и сморщенной как изюм бабушки Мэри. Некоторые школьники и учителя косились, но в их глазах читалась скорее зависть, чем удивление. Уши на таком холоде быстро у всех замерзали, а остроконечные шляпы никакой защиты от низкой температуры не давали.

Единственным плюсом ветра было его направление. Дул он в противоположную сторону, поэтому Квирелла, сидящего рядом и источающего вонь чеснока, можно было терпеть без боязни задохнуться. Несмотря на более чем ясное предупреждение директора, Тереза не отстала от преподавателя магловедения.

Никакой явной слежки не было. Но вот такие ненавязчивые почти случайные пересечения периодически происходили. Но не чаще чем с другими преподавателями. Какие бы цели не преследовал директор в одном он был прав — нельзя показывать Квиреллу, что он вызвал интерес.

Рядом пролетел разминающийся ловец Слизерина. Тереза передернула плечами. Высоту она не любила, также как и полеты. Это было продиктовано не фобией, а скорее здравой опаской.

Статистика не давала утешение. Почти четверть всех смертей магов произошла на поле для квиддча. Либо игрок игрока насмерть бладжером зашибет, либо с метлы сбросит, либо вообще врежется в трибуну и продырявит кого-нибудь древком. Про зрителей отдельная песня. Самое частое — зритель подскользнется на собственной мантии и упадет головой вниз прямо с высоты в пару сотен футов. Но особо страшно — когда начинается драка между болельщиками. Проклятья в таком случае летят во все стороны, а охрана не всегда успевает успокоить разошедшихся магов.

На поле вышла команда Гриффиндора. Щуплую фигуру Гарри удалось разглядеть не сразу. Он шел последним и терялся на фоне высоких старшекурсников. Со стороны алознаменной трибуны раздавались ободряющие крики, а несколько первокурсников, среди которых угадывались лица Рона, Невилла и Гермионы, держали большой переливающийся плакат: 'Поттера — в президенты!'

Тереза на всякий случай наложила на себя простой щит отталкивающий все физические объекты чья скорость превышала двадцать миль в час. Удар бладжером еще никому не прибавлял здоровья.

Хуч дунула в свисток и игра началась. Первые несколько минут Тереза наблюдала за летающими игроками, ободряюще махнула Гарри, но потом достала из сумки 'Королеву Марго' Дюма и углубилась в перипетии интриг французского двора. Происходящее на поле ее занимало мало — правил квиддича она все равно не знала, а их изучение считала бесполезной тратой времени. Единственный человек, ради которого она вообще появилась на трибунах, парил в воздухе на невероятной высоте и высматривал снитч. Пока безрезультатно.

Квирелл рядом не отрывал взгляд от Гарри. Причем его намерения были явно далеки от благородных. Возможно, присутствие Терезы было единственным, что удерживало его от каких-либо действий. Учитель магловедения нетерпеливо ерзал, нервно облизывался и постоянно поправлял тюрбан, словно боялся, что он слетит под очередным порывом ветра.

Наконец, снитч показался на поле. Тереза отвлеклась от книги и начала внимательно следить за Гарри и теми кульбитами, что он выделывал в воздухе. Ловец Слизерина был тяжелее и неповоротливее — ему недоставало скорости и Гарри удалось быстро вырваться вперед. Но внезапно Маркус Флинт врезался в него, заставив отлететь в сторону и отчаянно цепляться за метлу.

— Нарушение! — донеслось с трибун.

Судья свистком остановила игру и, сделав строгое внушение Флинту, назначила свободный удар в сторону ворот Слизерин.

Игра продолжилась.

Болельщики Гриффиндора продолжали возмущаться творящейся на поле несправедливости, но язвительнее всего о происходящем высказывался комментатор всей игры — Ли Джордан — тот самый мальчик, что пронес на поезд большого мохнатого паука-птицееда.

Некоторое время игра шла в том же темпе что и раньше. А затем резко остановилась.

Гарри вдруг резко спикировал вниз. Все отчетливо видели, как он внезапным движением поднес руку ко рту, словно его вот-вот должно было стошнить. Он выровнял метлу у самой земли, скатился с нее, падая на четвереньки, закашлялся, и что-то блеснуло в его руке.

— Я поймал снитч! — громко закричал он, высоко подняв золотой мяч над головой.

Игра закончилась первым выигрышем Гриффиндора в новом учебном году. К счастью Терезы ничего странного ни с Гарри, ни на трибунах, ни в воздухе не произошло.

* * *

В палате было светло и стерильно. Все вокруг пропитал запах обеззараживающих средств и лекарств. Невиллу казалось, что еще мгновение и его вырвет прямо на свежевымытый пол.

Прямо перед ним лежали тела его родителей. Они безразлично смотрели в потолок, никак не реагируя на слова бабушки Августы или собственного сына.

Впервые Невилл пришел сюда в пять лет. Сначала он не понимал что происходит, да и потом, лет до семи тоже. Только страх перед бабушкой заставлял его оставаться в отвратительной комнате с белыми стенами и двумя почти мертвыми телами.

Он никогда не воспринимал их как своих родителей. Это всего лишь их оболочки, без разума и, кажется, даже без души.

Невилл никогда бы в этом не признался вслух, но иногда ему казалось, что лучше бы они просто погибли, а не стали такими. Перестали быть людьми.

Трудно быть сиротой при живых родителях.

В отличие от бабушки он не тешил себя надеждами и отлично понимал, что они никогда не проснутся. Просыпаться просто нечему. Бездушные, лишенные разума тела не могут просто встать и начать жить как раньше. Мир слишком сильно изменился. Сам Невилл слишком сильно изменился. Трудно представить, что после десяти лет комы можно не сойти с ума опять. Вот ты был молодым двадцатилетним с младенцем на руках, а вот тебе уже больше тридцати и младенец давно уже вырос.

Больше всего Невилл боялся увидеть в их глазах неприятие. Услышать: 'Это не наш сын'.

Бабушка сидела на небольшом табурете между койками и зачитывала какие-то письма родственников. Невилл как всегда стоял рядом и старался не смотреть на лица родителей.

Приступ тошноты опять подкатил к самому горлу. Он помнил, что при первом посещении Мунго его вырвало, потом был обморок, а после приезда домой бабушка его выпорола.

'Ты не должен позорить меня и моего бедного Фрэнка на людях'.

— Можно пойти попить воды?

Бабушка кивнула, не отрываясь от писем. Невилл, наконец, смог сбежать из палаты.

Холодная вода немного привела его в чувство. Ледяные капли стекали по подбородку и падали на воротник рубашки. Невилл вытер лицо рукавом и вышел из туалета. Возвращать обратно в ненавистную палату он не хотел, поэтому пошёл в сторону небольших диванчиков для посетителей.

Прямо напротив того места что он занял, висел большой венок из омелы, рядом стояла большая аляповато-наряженная елка, а привет-ведьма носила шапку Санты Клауса. Рождество — семейный праздник, поэтому каждый раз утром двадцать пятого декабря он вместе с бабушкой идёт в больницу. Наверное, именно поэтому он и ненавидит этот день.

Внезапно в коридоре показался человек, которого он меньше всего ожидал здесь увидеть.

Профессор Саммерс шла по коридору, придерживая за плечи какую-то незнакомую девочку. Кажется, это была какая-то хаффлпаффка-первокурсница. Невилл встречался с ней пару раз на уроках гербологии и истории магии. Они тихо говорили. На лице профессора промелькнула боль, а девочка едва сдерживала слезы. Её губы тряслись, а глаза покраснели. Мгновение спустя они скрылись в одной из палат.

Невилл подошел ближе и задрал голову. На входной двери висел номер сорок пять, а чуть ниже, на небольшой медной табличке были выгравированы имена пациентов. Он знал, что каждый раз когда больного выписывают или наоборот селят в палату, имена и время прибывание на табличке меняются. На двери в палату родителей Невилла имена не менялись уже целых десять лет. Одна строчка на табличке привлекла его внимание.

Уильям Ламберт — 7 месяцев и 10 дней

В памяти всплыло имя той хаффлпаффки. Кажется, у нее была точно такая же фамилия, а звали ее Эмили. Да, точно, Эмили Ламберт.

Невилл даже не понял, зачем ему все это. Он никогда не был чересчур любопытным, всегда сторонился чужих тайн, но этот странный порыв, желание узнать что произошло, стало таким неожиданным, что он даже не смог сопротивляться.

Скучающая привет-ведьма за стойкой выжидательно выгнула бровь.

— Чего тебе?

— Здравствуйте, скажите, пожалуйста, кто лежит в сорок пятой палате?

— Ты слепой? Все на табличке написано.

— Н-нет, — Невилл замотал головой. Идея спросить у кого-нибудь из работников Мунго уже не казалась такой уж хорошей. — Мне просто надо узнать точнее. Там один мой знакомый лежит, сосед. Мне хочется узнать, что с ним произошло.

Врать Невиллу было противно, но видимо шляпа не зря отправила его на Гриффиндор, и где-то глубоко внутри авантюрная жилка в нем все-таки была.

Женщина раздраженно дернула губой, уткнулась носом в какую-то толстую книгу, похожую на бухгалтерскую, и начала перечислять.

— Реджинальд Стоун — выпил не сертифицированное лекарство из Лютного, трехлетняя кома. Мэри Гринхаус — упала с метлы, полуторагодичная кома. Гертруда Ланген... Лингернбар... Лингенбаур... тьфу, не могут что ли немцы нормальные фамилии придумывать? — женщина возмущённо зашипела. — В общем, тоже метла, год с небольшим. Последний — Уильям Ламберт, в коме из-за неудачного аврорского рейда, семь месяцев.

Невилл тихо поблагодарил привет-ведьму и хотел уже сесть обратно как понял, что место на диване занял молодой мужчина в магловской одежде. Наверняка сквиб или маглорожденный. Но утонченное красивое лицо и странная аура власти, какая может быть у какого-нибудь богатого аристократа говорила об обратном. Хотя, среди маглов тоже есть всякие графы и бароны. Может это один из них, просто случайно родившийся магом?

Невилл занял другое место с противоположной стороны холла. В этот же момент из палаты вышла профессор Саммерс с той девочкой. Эмили еле переставляла ногами и, если бы не крепкие руки преподавателя, она бы обязательно упала. На мгновение среди водопада длинных каштановых волос показалось багровое от слез лицо.

Навстречу им поднялся тот самый мужчина. Он обменялся с профессором тихими короткими фразами и помог Эмили дойти до камина, в огне которого все трое и исчезли.

* * *

Малая гостиная была погружена во мрак. Единственным источником света был огромный мраморный камин. Горящие языки пламени лизали чугунную решетку, плясали в отражениях больших стеклянных шаров на рождественской ёлке, отбрасывали желтые отсветы на старинную мебель, живые картины на стенах и старика, что сидел в глубоком кожаном кресле.

Он был старым. Жёсткое, некогда красивое лицо изрезали глубокие морщины, тонкие бесцветные губы впали в беззубый рот, руки покрылись вспухшими венами и древними шрамами. Это был воин, что по неизвестной причине не погиб на поле боя. Теперь ему оставалось только медленно умирать, мучаясь от боли в изношенном теле и болезненных воспоминаний.

Родители, брат и сестры, два сына, дочь, дяди и тетки, многочисленные кузены и кузины, любимая супруга...

Не пересчитать скольких ему удалось пережить.

Он взял фарфоровую чашку и сделал глоток обжигающего чая. Блеклые, некогда пронзительно-синие глаза не отрывались от игривого пламени в камине.

Нет ничего страшнее, чем хоронить собственных детей.

Старик вспоминал своё прошлое, вновь и вновь прокручивал в голове различные вариации своих будущих действий и их последствий. Сначала слухи, а теперь и беседа с одним из немногих людей кому он доверял, утвердила его решение.

Он кивнул сам себе, щелкнул пальцами и на кофейном столике рядом с кружкой появился пергамент, чернила и остро-заточенные перо. Губы старика безмолвно шевелились, пока на бумаге появлялись витиеватые буквы.

На Рождество Гарри получил странный подарок к которому была приложена короткая записка подписанная неким 'дедушкой Полом'.

* * *

Единственными звуками в мертвой тишине были стук трости и клацанье собачьих когтей по древним камням.

Коридоры Хогвартса ночью разительно отличаются от дневных. Есть такой забавный эффект — если в одиночестве оказаться в месте обычно наполненном людьми, сразу появляется чувство иррационального страха. Ночная школа давит на психику своими древними каменными стенами, шорохами и странными запахами.

Замок кажется живым.

Он дышит спертым воздухом запыленных переходов, стучит ставнями, хотя никакого ветра нет и в помине, сплетает послания в переливающихся нитях паутины и хранит множество тысячелетних секретов спрятанных в длинных тенях и заброшенных тайниках.

А еще он не любит когда кто-то лезет не в свое дело. Исчезающие двери и меняющие направления коридоры — лишь самые тонкие намеки.

Тереза не удивилась бы, узнав, что у замка есть примитивный разум, не выходящий за рамки того что есть у животных. Или мощного компьютера. Возможно, где-то глубоко под землей, среди заброшенных катакомб под замком гудит огромная машина, состоящая из сотен тысяч маленьких транзисторов, переключает которые не электричество, а магия.

Разум школы похож на разум собаки, что ластиться к хозяину и вгрызается в глотку непрошеного гостя. Тереза — не самый плохой учитель, она приносит пользу и замок, кажется, это чувствует. Поэтому-то и пропало гнетущее давление школы, которой когда-то давно не нравилось, что кто-то крадётся в темноте по секретным проходам.

Ей казалось забавным, что она идет открыто, не боясь попасться на глаза Филчу. Хотя при виде миссис Норрис рефлекс — желание спрятаться в тень и наложить заклинание невидимости — срабатывало мгновенно и неосознанно. На последних курсах не было ни одной недели, во время которой она бы не покидала гостиную Гриффиндора в неположенное время. Кажется, именно тогда она и подсела на крепкий кофе.

Хорошо, что среди её друзей были Джеймс с Сириусом. А у них в свою очередь была карта со всеми секретными переходами. Часть из них нашла Тереза, часть — другие Мародеры. В создании артефакта она не участвовала, но часть информации предоставила.

Возможно зря. Теперь уже не узнать, что произошло с картой и кто ею пользуется.

Внезапно Македонский зарычал, припал носом к земле и остервенело замахал хвостом. Коридор пропитал свежий запах кого-то знакомого, того чье присутствие здесь в этот час было совсем нежелательно. Пёс поднял умную голову и посмотрел в глаза хозяйке. На мгновение в голове Терезы промелькнул знакомый образ, пусть и немного искаженный собачьим восприятием.

— Интересно...

Фамильяр взял след. Тереза наложила на трость чары бесшумности и пошла следом. Теперь в коридорах царила почти полная тишина, не считая громкого дыхания пса и едва слышного клацанья когтей.

Два перехода, узкий коридор и перед Терезой приоткрытая дверь заброшенного кабинета. Сквозь щель были видны поставленные одна на другую парты, клубы пыли и красивое зеркало, высотой до потолка, в золотой раме, украшенной орнаментом. Оно стояло на подставках, похожих на две зверинные лапы с впившимися в пол длинными когтями.

Прямо на холодных каменных плитах сидел Гарри Поттер и завороженно вглядывался в зеркало. Рядом лежала слишком хорошо знакомая мантия-невидимка.

Сразу стало понятно, какая гравировка нанесена на зеркало и какую опасность оно таит.

— Не слишком ли поздно для прогулок, Гарри?

Мальчик вздрогнул и неуклюже подпрыгнул, сжав мантию и со страхом глядя на Терезу.

— Профессор Саммерс! Я думал вы уехали на каникулы со всеми остальными!

— Пришлось вернуться за кое-какими документами. И вот я решила прогуляться по ночному замку, вспомнить молодость... — Тереза подошла ближе и оперлась на трость. — И что я вижу? Ты сидишь один в темноте перед опасным артефактом, что свел с ума тысячи людей, а в пыли валяется самое дорогое наследство твоего отца.

— Я... все не так! — он сжал дрожащими пальцами ткань мантии-невидимки. — Просто оно, это зеркало... ну, оно показывает мне мою семью...

— Сколько ночей ты сюда уже приходишь, Гарри?

— Эта третья, кажется, — добавил он неуверенно.

— Третья. А могла быть сотая. Люди умирали от голода и переутомления перед этим зеркалом. Знаешь сказку про Алису и ее путешествие в Зазеркалье? С тобой может произойти такая же история, только вернуться уже не получится, — лунный свет отражался в серых немигающих глазах Терезы, заставляя их жутко светится изнутри. — Чем больше смотришь в это зеркало, тем скорее тебя затянет. Тебя будет тянуть к этой вещи, пока ты окончательно не провалишься. Лишишься разума окончательно и бесповоротно.

Гарри не отводил взгляда от отражения и фантомов скрытых за зеркальной гладью.

— Почему?

— Прочитай надпись над зеркалом. Все слова написаны наоборот.

— Я показываю не ваше лицо, — Гарри читал медленно, но с каждой строчкой смысл все быстрее доходил до него, — но ваше самое горячее желание.

— Да, твоих родителей нет в этом зеркале. Это всего только лишь туман, принявший их облик. И ничего больше.

Гарри низко опустил голову, так чтобы Тереза не видела слез, что скопились в уголках его глаз.

— Я никогда их не видел. Никого. Ни маму, ни папу. Тетя Петунья сожгла все фотографии. Только сейчас я увидел их лица... И они оказались ненастоящими.

— У меня дома есть несколько фото, что были сделаны во время войны. На нескольких есть Джеймс. Еще у Хагрида должно было кое-что остаться. Он хоть и лесник, да еще и полувеликан, но с фотоаппаратом обращается не хуже чем с животными. Это его маленькое хобби. Попроси его показать свою коллекцию. Тебе он не откажет. А еще он может написать сокурсникам твоих родителей. Возможно, у них тоже что-нибудь осталось. А еще есть газетные вырезки и министерские архивы в которые перенесли часть имущества твоей семьи после того Хеллоуина.

— Правда? А вы можете меня летом туда... — тут Гарри замолк, словно о чем-то вспомнил. — Хотя, нет, не надо профессор. Я сам. Наверное.

Тереза внимательно всмотрелась в его лицо и кивнула, принимая желание Гарри не говорить о планах на лето.

— Твое право. Я не могу и не буду тебя ограничивать, — она кинула беглый взгляд на механические часы на запястье. — Уже поздно. Я скажу директору чтобы он аккуратнее разбрасывал свои... 'игрушки', особенно настолько опасные. Думаю, зеркало перенесут. А если этого не сделают, то в школу могут внезапно нагрянуть чиновники из Министерства. Они очень любят конфисковать разные темномагические вещицы.

Темнота рядом с древними партами неодобрительно кашлянула. Македонский, все это время неотрывно смотрящий в ее сторону на мгновение оскалился. Маги, даже самые могущественные, могут становиться невидимым и неслышимыми, но всегда забывают о запахе — самом мощном индикаторе чужого присутствия для животных.

— И, Гарри, эта мантия — твое единственное напоминание об отце. Только поэтому я не забираю ее у тебя. Другие учителя не будут настолько же добры. Поэтому храни ее и используй только в самых крайних случаях, когда другого выхода просто нет. Ты же не хочешь лишиться единственного наследства от родителей?

— Нет, профессор. Я буду осторожен, — Гарри завернулся в серебристую ткань, под которой растворилось все тело кроме головы. — Могу я задать вам один вопрос?

Тереза кивнула.

— Что вы видите, когда смотрите в зеркало? — выпалил мальчик, затаив дыхание.

— Не знаю. Я не заглядывала внутрь. Не хочу стать зависимой от зачарованного стекла.

Гарри полностью исчез под волшебной тканью и тихо, насколько мог, пошел в сторону гостиной Гриффиндора. Тереза некоторое время смотрела ему в след, а потом пошла в сторону своего кабинета.

Она не врала, но исказила правду. В зеркало она не смотрела, но лишь потому, что слишком хорошо знала, что именно увидит по ту сторону зеркала.

Оживших мертвецов и мечты, разбитые вдребезги.

Глава 8. Карты на стол

Трактир 'Кабанья голова' был темным и грязным. В воздухе витало непередаваемое сочетание вони блевотины, козлиной мочи и скисшего вина. Бармен за стойкой разливал посетителям огневиски — редкостную дрянь, не чету нормальному скотчу.

Единственное, что было хорошего в этом заведении — это отличный эль. Видимо, хозяин делал его самостоятельно, и это было одним из факторов, что удерживали его от полного разорения.

Но главной причиной, почему в этом со всех сторон отвратительном помещении еще кто-то оставался, было полное безразличие хозяина трактира к личностям посетителей. Ты можешь быть оборотнем, Пожирателем или хоть самим Волдемортом... Тебе, как и любому другому в этом баре, поставят засаленную кружку с каким-нибудь пойлом и никто не будет задавать вопросы кроме двух: 'Еще налить?' и 'Наличка есть?'.

Прямо посреди главного зала громоздились три сдвинутых вплотную стола накрытых издевательски чистым зеленым сукном. Оно, разумеется, было трансфигурировано из обычной скатерти. За импровизированным игорным столом сидели контрабандист, гоблин, полувеликан и два профессора Хогвартса, один из которых подозревался в покушении на убийство нескольких детей.

Тереза поправила широкополую шляпу с огромным искусственным пером под павлина и улыбнулась. Пошлый макияж, измененная моторика, обычные магловские цветные линзы вместе с седым париком и толстой оправой очков сделали из нее абсолютно другого человека. По крайней мере, этой маскировки хватило, чтобы Квирелл и Хагрид ее не узнали.

Место крупье заняла единственная официантка — некрасивая обрюзгшая баба, издалека напоминающая пивной бочонок.

Голоса в зале затихли. Началась раздача.

Противники посмотрели карты. Тереза спокойно сидела, отслеживая их реакции.

Гоблин потянулся к козлиной бородке — притворяется. А вот едва обнажившиеся клыки явно свидетельствуют о разочаровании. Высчитывает, сколько карт взять в добор. Должна быть вероятность серьезной комбинации.

Старик-контрабандист напротив дернул пальцами. Они чуть побелели. Значит напряжен. Ясно, карта средняя, но возможно еще повезет.

Квирелл, закутанный в черную мантию, словно жена какого-нибудь шейха, кусал изнутри щеку, едва сдерживая улыбку. Под хламидой это было почти незаметно, но ткань рядом с челюстью немного подрагивала. Значит, карты сильные.

Хагрид сделал глоток эля. Его большое красное лицо возвышалось над всеми игроками, поэтому понять, какие эмоции он испытывает было практически невозможно.

Тереза посмотрела на свои карты. Две десятки. Можно собрать каре, фул-хаус или сет. В худшем случае будет две или одна пара. Губы дрогнули в едва заметной улыбке, словно там были не десятки, а два туза. Контрабандист это заметил и напрягся.

— Повышаю до двух сотен сиклей, — сказал Квирелл. От его привычного страха, неуверенности и заикания не осталось и следа.

Гоблин и контрабандист поддержали. Остальные сбросили карты.

По итогам первой партии оказалось что профессор магловедения блефовал и вместо карт у него была какая-то шваль... Которую он очень удачно заменил королем червей из своего рукава, а затем эффектно выложил на стол стрит-флэш, обобрав гоблина почти на шестьсот сиклей или тридцать пять галлеонов.

Тереза опустила голову так, что ее злую ухмылку закрыли широкие поля шляпы. Значит, Квирелл не только выведением троллей увлекается, но и шулерством. Как мило.

План созрел быстро.

В рот отправились пилюли с зельем, нейтрализующим воздействие алкоголя. Сдав две партии и выиграв еще три, Тереза помахала бармену, показала на пустую пинту и сказала, намеренно едва ворочая языком:

— Повтори!

Хозяин таверны в ответ что-то поворчал о старых алкоголичках, готовых пропить и проиграть все имеющиеся деньги, но заказ выполнил.

Несколько часов спустя, когда у всех посетителей бара не осталось сомнений, что старуха в идиотской шляпе с павлиньим пером вусмерть пьяна, Квирелл начал действовать. Он подсел к такому же пьяному Хагриду. Тереза полулежала за соседним столиком и внимательно слушала своих соседей, усердно изображая полную невменяемость.

Первые несколько фраз потонули в шуме таверны, но затем Квирелл что-то сказал и Хагрид встрепенулся, мгновенно протрезвев.

— Настоящее?!

— Да тише ты! — Квирелл шикнул на него. — Люди могут услышать.

Хагрид понятливо закивал и пригнулся, словно хотел стать меньше. Не помогло.

Тереза открыла глаза и прислушалась внимательнее.

— Лучше скажи, можешь справиться с таким зверем? Не хочу, чтобы на меня вышли, если дракон всех перебьет по твоей вине.

— А как же! У меня настоящий цербер по струночке ходит. Ластится, вкусненького просит... Я ему песенку спою и он как шелковый, — лицо Хагрида приобрело мечтательное выражение, а затем посерьезнело. — Ты лучше покажи яйцо. Я подделку сразу пойму!

Тереза едва сдержалась, чтобы не выругаться. Яйцо и Хагрид в одном предложении не сулили ничего хорошего в будущем. Прецедент, к сожалению уже был. Хотя бы те же акромантулы и еще бог знает, какие лесные твари, которых лесник холит и лелеет уже почти полвека.

В глазах Квирелла на мгновение загорелись бешеные огни. Он порывисто вздохнул, осмотрелся и приоткрыл сумку. Пламя засаленных свечей отразилось на гладкой черной поверхности драконьего яйца.

Глаза хранителя ключей засияли как начищенные галлеоны. Личный дракон всегда был для него недостижимой мечтой. Трудно устоять перед возможностью исполнить свое самое сильное желание.

Вот только Тереза отлично помнила, сколько лет дают за хранение драконьих яиц и попытку вырастить живую особь. Обвинители могут еще приплести угрозу детским жизням и тут можно уже не сомневаться, что Хагрида ждет пожизненное в Азкабане. Полувеликан все это отлично знал, но его разум, пребывающий в стране розовых единорогов (хотя, в данном случае скорее драконов) и алкоголя, явно не был способен бороться с искушением.

Тереза поняла, что друга надо спасать.

Она опрокинула еще одну пинту эля, перегнулась через проход между столами и сказала хриплым, совершенно не своим голосом:

— Эй, мужики, вы на эту цацку в карты играть будете? Можно с вами, а?

— Вали в задницу к Мордреду старая карга, — оскалился Квирелл. — Не твое дело.

— Полегче, приятель, — Хагрид нахмурил кустистые брови. — Старших уважать надо, вот. Тебе че, жалко, что ли? Пусть сыграет.

Учитель магловедения готов был выругаться еще жестче, но внезапно лицо его перекосило, словно от сильной мигрени и он хлопнул по столу:

— Ладно, садись, старуха. Только без шуток, ясно? Попробуешь мухлевать или полезешь своими грязными пальцами к яйцу, найдешь их завтра в кормушке у свиней.

Тереза пьяно потрясла головой. Огромное павлинье перо закачалось в такт, едва не задев Хагрида.

Все трое опять сели за игральный стол. Остальным посетителям бара было уже давно плевать на игру, поэтому никто не спросил о ставках.

Каждый снял с колоды карты. Тереза взяла три вместо двух, и когда мужик за соседним столиком заорал на весь паб: 'Еще виски!', ловко убрала самую неудачную карту в голенище сапога. Квирелл не заметил всех этих манипуляции и продолжил поднимать ставки.

Играть честно имеет смысл только с теми, кто и сам следует правилам.

Наконец цель игры была достигнута — Хагрид сбросил карты и разочарованно вздохнул. Терезе стало его жаль. Она похлопала лесника по плечу, сказала что-то утешительное и заказала двойную порцию его любимой медовухи. Не самое лучшее утешение, но в данном случае иного просто нет.

Начался последний круг ставок. Квирелл поднял на Терезу взгляд, слишком внимательный, пробирающий до глубины души...

Ментальные щиты задрожали под невероятным напором чужой воли. Но выдержали. Тереза нервно улыбнулась. Пронесло. Хорошо, что сразу после первой встречи с директором она достала из семейных закромов фамильную подвеску, защищающую разум, и с тех пор носила на людях, не снимая. Вещица старая, дорогая и едва ли не единственная в своем роде. Большинство родственников все-таки полагалось на собственные силы, а не на различные артефакты, которые могут сломаться или потеряться в самых ответственный момент. Но для Терезы, никогда не бывшей гением легилименции, такая вещица оказалась очень кстати.

Глаза Квирелла подозрительно сузились. Тереза явно ему кого-то напоминала, но он не мог понять кого именно.

Карты легли на стол. Каре против фул-хауса. Очень близко, но не настолько чтобы выиграть.

Квирелл заскрипел зубами и бросил в Терезу сумку. Она едва заметно охнула, когда трехкилограммовое яйцо ударило ей в живот.

— Забирай и только попробуй еще раз попасться мне на глаза, старая шлюха.

Тереза кивнула и нервно улыбнулась, показав накладные золотые коронки.

Хагрид провожал свою так и не случавшуюся мечту грустным взглядом побитого щенка. Тереза подавила в себе жалость. Все сделано верно. Если бы Хагрид получил яйцо, то оказался бы на скамье подсудимых и всю оставшуюся жизнь гнил бы в Азкабане под надзором дементоров.

Она перевела взгляд на Квирелла спешно покидающего бар. Теперь он не отвертится. А директора Дамблдора ждет очень серьезный разговор 'по душам', что с вероятностью в восемьдесят процентов окончится увольнением Терезы.

* * *

Рон стоял перед входом в Большой зал и дожевывал булочку с мясом.

Вокруг заинтересованно галдела толпа старшекурсников. Прямо на двери висел плакат.

ОБЪЯВЛЯЕТСЯ НАБОР В ШАХМАТНЫЙ КЛУБ!

Вы можете найти друзей со схожими интересами, научиться играть в шахматы и просто приятно провести время за игрой. Все, кто хочет попробовать себя, приходите в 15 кб. на третьем этаже.

Первое занятие пройдёт в эту пятницу в 5:30 вечера!

— Наконец-то в этой школе появилось хоть какие-то развлечения кроме квиддича и плюй-камней! — облегченно вздохнул какой-то парень из Хаффлпаффа.

— Я в начальной школе в похожий клуб ходила! Помню было прикольно.

— А меня папа учил!

— А я ни с кем кроме бабушки не играл.

— Интересно, кто будет нас учить?

— Наверное, профессор Макгонагалл. Пятнадцатый кабинет недалеко от кабинета трансфигурации.

— Или профессор Флитвик, — задумчиво поправил очки староста Рейвенкло.

— Не, у него хор есть. Зачем ему два клуба курировать?

— А может Снейп?

Толпа мгновенно замолкла и одним слаженным движением повернулась к тощему слизеринцу-третьекурснику. У всех в глазах стоял немой вопрос: 'Он совсем сдурел?'.

— Скорее уж Хагрид станет ловцом.

Гул все нарастал.

Квиддичные матчи хоть и являются любимым развлечением магов, но проводятся не чаще раза в пару месяцев, в плюй-камни играют на улице, для хора профессора Флитвика не у всех подходит голос, а тут такое! Даже те, кто в жизни не садился за игровой стол вдруг резко почувствовали себя будущими великими гроссмейстерами.

Рон тоже был воодушевлен, удивлён и рад. Но жевать не перестал. Он и не предполагал, что профессор Саммерс сдержит слово и организует шахматный клуб. Он уже давно привык, что взрослые в большинстве случаев забывают о своих обещаниях.

Рядом появилась Гермиона, заинтригованная не меньше, чем все вокруг. После Хеллоуина она стала вести себя гораздо сдержаннее и спокойнее, почти перестала лезть с поучениями, даже подружилась с какими-то девочками с Рейвенкло, Хаффлпаффа. И даже Невиллом. Но это совсем не значило, что её отношения с Роном стали лучше. Да, он искренне извинился и раскаялся, но особой дружбы между ними не сложилось.

Рон хорошо помнил тот липкий страх и стыд, что накрыли его с головой, когда на лице Перси промелькнул ужас и разочарование, а в разговорах учителей слышался неприкрытый страх. Все это навсегда врезалось ему в память. Если бы он тогда не наговорил Гермионе гадостей, то она бы не оказалась наедине с троллем. Да, она противная и невыносимая заучка, но это не совсем не значит, что она заслуживает смерти.

Он понял, что его слова могут стать причиной чужой гибели. Впервые в жизни Рон начал следить за тем, что говорит и делает.

* * *

В кабинете находилось двое: феникс и его человек.

Птица величественно восседала на витой позолоченной жёрдочке и дремала, полуприкрыв янтарные глаза. Ее давний компаньон с не менее величественным видом сидел в мягком кресле, слой золотой краски на котором мало отличался от того, что покрывал насест.

Единственным источником освещения в кабинете был камин. Оранжевые отблески огня плясали на стенах, преломлялись о металлические бока необычных приборов и бросали длинные тени на лицо директора — единственного человека в безмолвной комнате. Он, как и феникс, дремал. Его пальцы были сцеплены в замок, седая голова упала на худую старческую грудь, а глубокая морщина, пролегшая между бровями, не разглаживалось даже во сне. Он казался безумно усталым.

Перед Альбусом лежала кипа документов. Рядом было еще две таких же. А ведь сколько новых бумаг ему принесут завтра вместе с утренней почтой! И все их надо прочесть, подписать или не подписать, проверить, как ведется учет школьного имущества, составить план расходов на будущий месяц, договориться о встрече с попечителями...

И это лишь дела школы, а ведь он еще и председатель Визенгамота, этой клоаки набитой пауками — мерзкими чистокровными выродками, забывшими о чести, достоинстве и совести. Они давно мечтают перегрызть горло своему политическому оппоненту, и каждый день ищут все новые способы его устранения. А ведь он руководит школой, в которой учатся их дети и внуки.

Кустистые белые брови сдвинулись сильней. Он всхрапнул, как злобный конь и откинулся назад, ещё глубже погружаясь в сон.

Фоукс ободряюще курлыкнул. Старый друг сильно вымотался за последнее время. Слишком сложно в одиночку разобраться с постоянными попытками амнистировать узников Азкабана и давлением со стороны председателей.

Живые родственники Пожирателей Смерти последние несколько лет сидели тихо, но как оказалось, сдаваться не собирались. В ход шло все: начиная от обычных взяток и шантажа, до попыток организовать побег и добиться перевода арестантов в Мунго по причине их невменяемости. Разумеется, все это было ложью, но нанятые ими адвокаты были мастерами своего дела. Они пользовались законами, как им вздумается, и единственной ценностью считали деньги. Порой, даже влияния главы Везенгамота не хватало, чтобы избавится от этих акул.

Например, старший Розье выбрался на волю месяц назад. Его внезапно признали сумасшедшим, перевели в Мунго и положили в палату душевнобольных. Директор прекрасно изучил своих политических противников и уже представлял их дальнейшие действия.

Через полгода, если не раньше, в палату попадет невиновный, сведенный с ума человек, скрытый под личиной преступника и останется в ней навсегда, а настоящий Розье в это время будет скрываться где-нибудь на берегу Средиземного моря и терпеливо ждать возрождения своего хозяина. У старых семей есть свои грязные секреты и средства, куда более действенные, чем оборотное зелье.

Фоукс тяжело покачал головой. Будь его воля, все эти глупые люди давно были бы испепелены Адским пламенем, а их головы раскололись бы, как гнилые орехи, под ударом его клюва. Но, увы, несмотря на возраст, старый друг не любил такие методы и почти все время после их знакомства распекал его за кровожадность.

Внезапно в дверь постучали. Альбус всегда спал очень чутко, поэтому мгновенно открыл глаза, надел очки и махнул рукой. Фоукс недовольно нахохлился и обернулся в сторону непрошеного гостя.

В кабинет зашла новая учительница ЗОТИ с сумкой в руках. Фоукс никогда не видел ее вблизи и стал с интересом рассматривать. Внешность и одежда его волновали мало — это люди будут в первую очередь глядеть на внешнюю оболочку и эти заменяющие перья тряпки. Нет, он смотрел и видел то, чего никогда бы не заметил простой маг. Пылающую душу, закованную в тесные рамки человеческой морали и законов, а еще отвратительный нарост, поразивший всю правую голень и стопу. Предсмертное проклятие.

Большую мерзость он видел только на затылке у этого мальчишки Квирелла.

Пока Фоукс разглядывал женщину, директор назвал ее Терезой, предложил присесть на соседнее кресло у камина и попробовать чай вместе с его любимыми лимонными дольками.

Феникс только раздраженно щелкнул клювом. Попытки назвать эту кислую мерзость едой, были просто за гранью его понимания. Женщина отказалась от угощения и, по его мнению, сделала абсолютно верно. Началась обычное расшаркивание в виде разговорах о погоде — словно им на нее не плевать — школе и политической ситуации в стране. Иногда ему казалось, что Альбус скрытый мазохист, получающий извращенное удовольствие от всей этой чуши в документах и бессмысленных разговорах. Спустя пару минут Фоукс выпал из разговора, засунув голову под крыло.

Он уже почти задремал, когда Тереза достала что-то из сумки и поставила на небольшую тумбу у входа. Феникс сначала не поверил своим глазам, но огромное драконье яйцо никуда не исчезло.

— Откуда это у вас?

— Вчера Квирелл играл в карты вместе с Хагридом и почти проиграл ему эту вещь. Не знаю, зачем он так хотел, чтобы это яйцо оказалось у него.

— Вы следили за ним? — Альбус нахмурился. — Я же просил этого не делать. Северус и так его почти спугнул...

— В отличие от вашего карманного зельевара у меня есть опыт шпионажа. Но я хочу вернуться к Квиреллу, — женщина резко посерьезнела. — Вы понимаете, сколько законов он уже нарушил? Не знаю, зачем вы его покрываете, но если так продолжится, то троллем и драконом школа не отделается. Вы же не хотите оказаться на скамье подсудимых как соучастник и укрыватель?

Фоукс расправил крылья и злобно посмотрел на эту наглую женщину. Какая настырная и глупая. Она ничего не понимает, но все равно лезет, куда не просят.

— Для этого кто-то должен донести, — голос директора был мягким и умиротворяющим, как свет над головой удильщика. Стоит только расслабиться и обмануться, как сразу же окажешься в клыкастой пасти.

Женщина даже не шелохнулась, словно завуалированная угроза была адресована не ей.

— Знаете, директор Дамблдор, сейчас я скажу вам несколько очень важных вещей. Первая — мне нужна полная и четкая информация, почему вы все еще не сдали опасного преступника. Вторая — если я ее не получу, то завтра все Министерство узнает о ваших непонятных экспериментах, во время которых вы подставляете под удар детей. Третья — если ваши цели окажутся более понятными и приземленными чем размытое 'Общее благо', то я не только не буду вмешиваться, но и возможно помогу вам. И четвертое, — в серых глазах женщины отразилось пламя, — если со мной что-то произойдет... Все что угодно, начиная от моей смерти, исчезновения, внезапного помешательства, взятие под контроль с помощью любых ментальных заклинаний или частичного уничтожения памяти, ваш арест произойдет раньше чем вы успеете осознать произошедшее.

Фоукс тяжко вздохнул. Вот зачем Альбус послушался рекомендаций Аластора и взял в Хогвартс эту на голову отбитую стерву? Словно они оба не знают, что незнакомый аврор, пусть и бывший, будет скорее мешать, чем сделает хоть что-то полезное. Жилку следователя и непримиримого борца с преступностью нельзя искоренить никакими контрольными работами и ежедневными лекциями.

Однако, Альбус только улыбнулся. Один только изгиб старческих губ дал фениксу больше чем любые слова. Он мгновенно понял, как будет выстраиваться дальнейший разговор и чем завершится эта беседа.

— Вы блефуете.

— А вы хотите рискнуть своей репутацией и карьерой, чтобы проверить лгу я или нет? — женщина отразила его улыбку. Такую же холодную и опасную. Глаза Альбуса напоминали ледяные озера, а глаза Терезы — ртутные. Красивые, изменчивые и смертоносные.

— Знаете, Тереза. Вы никогда не задумывались, почему я так долго прожил, хотя врагов, как вы знаете, у меня очень и очень много?

Женщина сощурилась и подобралась, словно была львом, готовящимся к прыжку. Старый друг только по-отечески улыбнулся при виде этой вполне ожидаемой реакции.

— Я умею отлично вести переговоры. У вас есть вполне логичные подозрения и информация которую я не хочу распространять. У меня есть ответы на ваши вопросы.

— И вы дадите их так просто? Неужели нельзя было начать с этого полгода назад, во время нашего разговора после Хеллоуина?

Старый друг расслабился, чуть усмехнулся и сделал глоток чая.

— На то были причины. Но вы ведь хотели получить ответы? Хорошо, тогда слушайте, Тереза. Только знайте, что известная мне информация может сильно пошатнуть привычный вам мир. И не говорите мне потом, что я не предупреждал вас.

* * *

Кухня утопает в солнечных лучах, ароматах свежей выпечки и счастье.

Мама достает из печи дымящийся пирог, украшенный консервированными ананасами. Отец ходит среди палисадника с большими садовыми ножницами и лейкой. Лаки и Несси — две короткошерстных колли идут за ним следом, словно привязные.

Майкл лежит на подоконнике и болтает ногой. Солнце золотит крупные светлые кудри на его голове, подсвечивает пронзительные светло-серые глаза и делает его каким-то нереально красивым. Несколько соседских девчонок бросают томные взгляды в сторону настежь открытого окна. Трудно не смяться при виде их мечтательных лиц.

Брату сейчас не до них. Он привычными, идеально отточенными, немного ленивыми движениями тасует колоду.

Бубновый валет, двойка пик, тройка червей, опять пики, теперь десятка червей, король треф, джокер...

Карты мелькают в его длинных пальцах. Мама говорит, что у него музыкальные руки, а отец — шулерские. Наверное, правы они оба. Брат отлично рисует и играет на скрипке, но еще лучше у него, получается играть на деньги и разбираться с пуговицами на женских блузках.

Пожалуй, он делает это слишком умело для пятнадцатилетнего парня.

Наконец Майклу это надоедает. Он садится по-турецки и хлопает по освободившемуся месту на подоконнике. Все понятно без слов. Остается только подтянуться и устроиться напротив.

Какая игра? Покер.

Разновидность? Техасский холдем, безлимитный.

На что ставки? Правда и секреты.

Брат быстро перетасовывает колоду. Карты теперь проносятся так быстро что не удается разглядеть даже узор рубашек. Стоит первым картам после раздачи лечь на стол, как внутри у обоих противников одновременно, словно по команде, переключается какой-то никому не видимый тумблер с большой жирной надписью 'БЛЕФ'.

Все началось с шахмат. Да, когда дедушка Дуг решил занять своих любимых внуков чем-то более интеллектуальным, чем лазанье по деревьям, купание в озере и драки с соседскими детьми.

Потом он, скорее всего, тысячу раз пожалел о своем решении.

Потому что простыми шахматами все дело не ограничилось. Свой первый фунт стерлингов Майкл выиграл в школе, между уроками, когда играл в шахматы на деньги. Покер, блэкджек и бильярд появились значительно позже, но заняли еще более важную нишу в его жизни.

Даже в частный пансион в Эдинбурге он отправился только затем, чтобы обирать сынков богатых банкиров, лордов и прочих толстосумов.

Стоит ли удивляться, что его выгнали из школы спустя два года учебы?

Отец его тогда выпорол. Но Майклу было плевать. За школу родители все равно не платили, а сам он заработал почти полсотни тысяч долларов. Правда, когда перед позорным изгнанием его вещи досматривали, то ничего не нашли. Все чеки и наличные он с помощью совиной почты пересылал любимой сестренке. Ей лишь оставалось складывать их в пластиковый контейнер из-под обуви и прятать среди старых игрушек на чердаке.

Не будь брат сквибом, Слизерин принял бы его с распростертыми объятиями...

Сон резко оборвался. Щеку неприятно жгло, дико болела спина и шея, горло пересохло.

Остатки воспоминаний все не исчезали из памяти, с каждой секундой принося все больше эмоций. Сколько радости, простого детского счастья было в тех летних посиделках на кухне...

И сколько боли теперь приносят одно только воспоминание о них.

На часах было ровно три часа ночи. 'Макбет' Шекспира выпал из рук и теперь лежал на ковре, припорошенный пеплом из погасшего камина.

Тереза потерла глаза, подняла книгу и плотнее завернулась в толстый шерстяной плед, которым ее кто-то укрыл, пока она спала. Скорее всего это был Лео или Лотти. Муж бы не церемонился, а просто отнес ее в спальню и уложил в нормальную постель. А утром провел бы лекцию о том, как плохо спать в доисторических викторианских креслах, а также какой вред наносится шейному отделу и позвоночнику и так переживающему не лучше дни из-за повышенной нагрузки на левую ногу.

Как же иногда тяжело иметь в семье дипломированного врача.

Тереза прислушалась. С верхнего этажа раздавался громогласный храп. Значит, помимо нее и детей в доме остались только её родители.

— Рури, принеси чай с мелиссой... Хотя, нет, лучше бутылку бурбона. И разожги камин.

— Конечно, хозяйка, — домовушка поклонилась и исчезла.

Спустя секунду, в камине вновь запылал огонь, заставивший мрак отступить. Портреты на стенах начали недовольно возмущаться. Пламя осветило изможденное лицо Терезы и безмолвные черно-белые фотографии на каминной полке. На них шевелились маленькие человеческие фигуры. Муж, дети, родители, бабушки и дедушки, а еще...

Одного взгляда на одну из этих застывших во времени фигурок хватило, чтобы нестерпимая боль мгновенно сжала сердце. Секунду спустя осталось лишь одно желание — вырвать его к чертям.

Просто чтобы перестало болеть.

На кофейном столике рядом с креслом появилась непочатая бутылка и чистый стакан. Первый глоток обжег горло. Тереза бросила грустный взгляд на пепельницу. У нее в руках лучший бурбон, в одном из шкафов лежит хьюмидор полный кубинских сигар, ей чертовски хреново, но...

Но Тереза привыкла выполнять данные клятвы и обещания. В кои-то веки, ее природное ослиное упрямство оказалось направлено в правильное русло.

Она обессилено растянулась в кресле, сделала еще один глоток и бросила обреченный взгляд на раскрытую книгу.

'И гибель ждет его, как всех,

кто слишком верит в свой успех'.

Отличная эпитафия для профессионального шулера.

Глава 9. Осколок

Темная лесная тропа была усыпана хвоей и гнилой листвой. Снег таял, смешивался с промерзлой землей, создавая грязевые потоки. Тонкие ручьи текли среди скрюченных корней деревьев. В журчащей воде отражались ребристые блики луны.

Морозный воздух опьянял, будоражил и вытаскивал наружу все первобытные животные инстинкты, что сидят глубоко внутри человека и показывают себя в те моменты, когда отчаяние и безумный страх захлестывают с головой.

Хилое и слишком громкое человеческое тело казалось чуждым этому полуночному миру. Хотелось преобразиться, отрастить хвост, упасть на мягкие лапы и заскользить среди теней и мокрых кустов, щуря светящиеся глаза и скаля острые клыки; стать своим в этом диком, потустороннем царстве, полном жестокости и безграничной красоты хаоса, зовущегося природой.

Человек и его верный пес стали одним единым целым под кривым осколком лунного диска. Они шли одинакового предвкушающе втягивая воздух и ступая по серебристому следу, похожему на ртуть и плавленое серебро.

По лесу разливался запах свежей крови и смерти.

* * *

Удар, уклонение, два шага назад, нырок под руку, ещё один удар...

Рядом просвистел затупленный клинок, едва не задев её бедро. Тонкс выругалась и только в последний момент успела отпрыгнуть.

Надо сосредоточиться на противнике. Нельзя отвлекаться, нельзя. Постоянная, чтоб её, бдительность.

Шаг вперёд, кончик палочки сделал полукруг, оставляя за собой след синего пламени.

Голем отшатнулся, моделируя поведение нормального человека из плоти и крови. Это дало Тонкс драгоценное время для укрепления магической брони. Она перешла в наступление. Огненный хлыст успел нанести по щиту ещё один удар.

Рыцарь вильнул влево, потом резко сократил дистанцию и пробил все магические щиты одним мощным ударом. Тонкс дёрнулась в сторону, убирая с траектории удара грудную клетку и шею. За мгновение до того, как клинок голема успел достичь цели, она уже снизила проводимость нервов в месте будущей раны до минимума. Удар пришёлся на не столь значимую часть тела. Сталь клинка вошла в предплечье почти на два сантиметра и застряла среди костяных и хитиновых наростов. По залу разлетелась чешуя.

Пока рыцарь пытался вытащить меч, Тонкс извернулась и загнала острые когти в стык между доспехами. Если бы внутри был настоящий человек, то они прошли бы под рёбрами и разорвали правое лёгкое в клочья.

— Стоп. Тренировка окончена.

Рыцарь послушно замер, повинуясь команде. Его меч с хлюпающим звуком вышел из тела Тонкс. Кровь обильным потоком полилась на пол.

Девушка порывисто вздохнула, скорее от неожиданности, чем от боли или страха. Будь она простым человеком, то вполне могла бы умереть от потери крови раньше, чем успела бы добраться до больничного крыла. Но к своему счастью, сейчас, как внешне, так и внутренне она мало чем напоминала нормальную девушку. Хитиновый покров, улучшенные мышцы, частично перестроенный скелет, когти, клыки, пара рогов и длинный хвост... Если её увидит кто-то из сокурсников, то скорее решит, что рядом со школой произошёл прорыв демонов или какой-то психованный химеролог не уследил за одним из своих подопытных образцов, поэтому теперь страшная животинка разгуливает по Хогвартсу. Конечно возникали бы вопросы почему у химеры на голове фиолетовые волосы, а сама она одета в свободную магловскую майку и спортивные шорты ... Но это уже детали.

Тонкс усмехнулась, представив себе такую картину.

Ей не нужны были никакие зелья или заклинания лечения чтобы привести себя в норму. Кроме, разве что, адского контроля собственного организма и огромного количества ресурсов тела.

Страшная рана медленно затягивалась, пока на месте глубокого пореза не осталась только чувствительная розовая кожа. Голод и истощение мгновенно дали о себе знать. Тонкс села прямо на пол у одной из стен, достала магловский шоколадный батончик и термос полный чудовищно вредной смеси из колы, кофе и пяти столовых ложек сахара. Калории — самый легкодоступный источник энергии, которая необходима для изменения организма.

Тонкс откинула голову и закрыла глаза, отрешившись от реального мира.

Хитиновая броня начала медленно исчезать под кожей. Кости и жилы разъединялись и вновь срастались уже под новыми углами. Челюсть с щелчком встала на свое место, пока частокол клыков принимал вид нормальных резцов и коренных зубов. Смертоносные когти втянулись и приняли вид обычных тонких ногтевых пластин.

Тонкс встала, потянулась всем телом, чувствуя, как щелкнули позвонки и почесала шрам, попутно отметив, что спортивную форму опять придется чинить. Острые хитиновые пластины постоянно цепляются за ткань и создают очередные дырки, которые приходится потом зашивать либо ей, либо домовикам. Увы, после десятого заклинания, чары починки со все меньшей охотой ложатся на потрепанную ткань.

Рыцарь прогрохотал по каменной кладке своими латными ботинками и остановился в полуметре. Тонкс осмотрела голема и заметила, что на кирасе, шлеме и наплечниках остались видимые следы от когтей. Она устало взъерошила волосы. Да, надо бы еще и его починить, а то профессору не понравится, что она не привела Боба в порядок после тренировки. Пришлось вставать и привычно махать палочкой. Одного прикосновения к магической гравировке в виде светящийся гексаграмы хватило, чтобы рыцарь приобрел свой первозданный вид.

— Ладно, вроде все в порядке, можешь идти на место.

Тонкс похлопала Боба по плечу, зевнула и достала из сумки швейный набор. Пока она искала катушку нужного цвета и целилась ниткой в ушко иголки, рыцарь уже занял свое место в одной из ниш.

Аккуратные стежки незаметно ложились на темную ткань. Эти монотонные, привычные действия успокаивали. Работают только руки, а разум может спокойно отдыхать. Надо будет купить новый костюм, а то этот скоро разойдется по швам. Хорошо, что ее не видит никто кроме големов и профессора. Но той вообще без разницы, в чем занимается ученица, хоть в бальном платье, хоть голой, главное чтобы был результат тренировок.

Иголка на мгновение замерла в руках.

Профессор Саммерс... Она дала Тонкс очень и очень много, но и требовала соответствующую отдачу.

Еще в начале года Тонкс и представить себе не могла, что дойдет до такой жизни. Конечно, она хотела стать настоящим аврором, причем не одним из тех, кто сидит в штабе и трескает пончики, занимаясь чем угодно кроме своих прямых обязанностей. Нет, она желала другого — быть по-настоящему полезной, видеть последствия своих действий, в бою отстаивать идеалы правопорядка... Но вот то, что ее карьера начнется немного раньше поступления в Академию она не могла и предположить.

Никогда в жизни Тонкс не испытывала такой усталости и истощения как за последние месяцы. Каждое занятие из нее выжимали все соки, вкладывали в ее голову огромные массивы знаний и заставляли работать за пределами всех человеческих возможностей.

Помимо вполне предсказуемых спаррингов, ей пришлось изучать химию и человеческую анатомию, чтобы самым быстрым и качественным образом преобразовывать тело. Раньше она меняла только внешнюю оболочку, немного затрагивая скелет и мышцы, но в пределах уже имеющейся массы. Теперь она может стать двухметровым гигантом, маленьким гоблиноподобным существом или полностью покрыться железной броней. Конечно, только если у нее будут соответствующие материалы для преобразования организма, иначе она просто умрет от истощения.

Вопреки первым предположениям, дар Тонкс мог сделать из нее не только шпиона, но и отличного бойца. Настоящую машину смерти. Нужно было только немного фантазии и очень много усилий.

К счастью ее обучение упиралось не только в использование ее дара метаморфа.

Она никогда не забудет свою первую тренировку. Тогда она еще боялась, что причинит профессору какой-то вред, все-таки та ходит с тростью, заметно хромает, да и вообще не кажется страшным противником.

Наивная.

Все что она успела — это достать палочку... а затем ее за пару секунд просто раскатали по тренировочному залу. Профессор при этом даже не сдвинулась с места.

Так Тонкс получила второй ценный урок — не смей недооценивать противника. Особенно если по опыту он превосходит тебя на пару десятков лет.

Девушка закончила штопать дырки, критично осмотрела результат и сложила спортивную форму в сумку. Часы на стене показывали полдевятого вечера. Видимо зайти на кухню и взять чего-нибудь перекусить она уже не успеет.

Тонкс бросила взгляд на Запретный лес, укрытый сумраком и тишиной. Сердце на мгновение кольнул страх и горечь сожаления. Она и не заметила, как до окончания школы осталась всего-лишь какая-то неделя.

* * *

Комната была темна и пустынна. Единственными живыми существами в ней были два преподавателя Хогвартса и их фамильяры. Они сидели в двух старых креслах, а перед ними стоял небольшой кофейный столик из резного дуба. На столике находился золоченый прибор в виде вытянутой, покрытой рунами дощечки на маленьких ножках, из боков которой выступали длинные зубья. Их концы удерживали большую хрустальную сферу, внутри которой бесцельно клубился молочно-белый туман.

Тереза барабанила пальцами по набалдашнику трости. Если бы директор Дамблдор прислушался, то услышал бы нотки отвратительно исполняемой 'Ave Maria' Баха. Увы, музыка никогда не входила в перечень талантов Терезы.

— Вы уверены, что все произойдет сегодня? — она успокоила подрагивающие от волнения пальцы. Ее белые глаза, казалось, светились в сумраке от напряжения.

— Лучших условий не найти, — директор никак не выказывал своих чувств.

— Вот именно. Если станет понятно, что это ловушка...

— Северус. Он сделал достаточно, чтобы отбить все подозрения.

Тереза нахмурилась, но не стала возражать.

Внезапно белое марево в кристалле начало наливаться красками и приобретать знакомые очертания. Темный коридор, несколько человеческих фигур, одна из которых является целью. Тереза подалась вперед, стараясь разглядеть все внимательнее.

— Он рядом с первым заграждением, — одна фигура отделилась от группы и открыла дверь, действуя быстро и четко, без промедлений. Тереза внимательно всмотрелась в сердце кристалла, потом сверилась с часами. — Восемь часов семнадцать минут. Он внутри. Первое заграждение пройдено за полторы минуты.

— Быстрее чем мы предполагали, — директор отрешенно гладил пылающие перья Фоукса.

— Если так пойдет и дальше, то у нас останется не более получаса.

— Все уже давно подготовлено, не стоит волноваться.

— К сожалению, мой боевой опыт говорит, что чем опаснее и сложнее план, тем выше вероятность, что все покатится dans le cul. Уж простите мой плохой французский.

Фигура двинулась дальше. Внезапно поверхность кристалла засветилась безудержным светом. Тереза задумчиво потерла подбородок и опять сверилась с часами.

— Второе заграждение пройдено за сорок четыре секунды. Он ускорился. Думаю, он может решить, что все слишком просто, — она хрустнула запястьем и сделала предположение. — Меняю тридцать минут на пятнадцать.

Комната на некоторое время погрузилась в тишину, почти ощутимое напряжение и ожидание. Тереза откинулась в кресле, сложила пальцы домиком и только шевелила губами, когда фигура в кристалле проходила очередное препятствие.

— Третье заграждение. Пять минут десять секунд.

— Четвертое заграждение. Минута пятьдесят секунд. Бьет самым сильным, гад. Директор, — она обратилась к Дамблдору, чуть повысив голос, — он не стал играть.

'Как я и предупреждала'.

— Да, тут вы оказались правы, Тереза. Видимо каменные големы Минервы оказались не такими крепкими, как нам казалось изначально.

— Или наш противник сильнее, чем мы предполагали.

Директор нахмурился и чуть подался вперед.

Тролль оказался повержен еще быстрее. Одного властного взгляда хватило, чтобы монстр сделал несколько неуклюжих шагов назад и с оглушительным грохотом завалился на бок.

'Управление троллями, значит. Интересная способность. Теперь понятно как он на Хэллоуин протащил в школу одну из этих тварей'.

— Пятое заграждение. Тридцать две секунды.

— Осталась только задачка Северуса на логику.

Тереза кивнула. Краем глаза она заметила, что человек в кристальном шаре сделал глоток верного зелья, захватил с собой флакон с фальшивым противоядием и шагнул сквозь огонь. Ловушка захлопнулась. Никто не собирался давать ему возможность повернуть назад.

Туман в кристалле приобрел вид большого затемненного зала, в середине которого стояло огромное зеркало. Артефакт, убивший больше людей, чем все темные маги Великобритании за последние сто лет. Мерзкая вещь, умытая в крови и безумии.

Идеальная наживка.

Туманная фигура подошла к зеркальной глади. Человек еще долгое время не сможет даже предположить, что объект его вожделения находится на другом конце света.

— Он на месте.

Тереза подняла тяжелый золоченый прибор, освобождая тем самым поверхность кофейного столика, поставила его себе на колени и немного повозила, так чтобы острые грани бруска не впивались в травмированную ногу. Директор положил свои морщинистые руки на освободившуюся поверхность и закрыл старческие веки. По лакированной столешнице разошелся ветвистый рунический узор. Точно такой же, как и под ногами человека у зеркала.

Клетка захлопнула свою дверцу, мышка сама заперла себя в мышеловке, а кусок сыра оказался всего лишь качественным муляжом.

Фигура в кристалле металась и кричала, брызжа слюной и срывая голосовые связки. Директор некоторое время наблюдал за этим мельтешением, а потом, удостоверившись, что клетка достаточно надежна, встал и направился к неприметной двери в углу комнаты.

Тереза последовала за ним.

Через секунду они оказались в том самом зале с зеркалом и плененным магом в центре рунического круга. Человек в круге по змеиному зашипел, когда огромная магическая сила прижала его к полу, не давая пошевелиться и даже на дюйм приблизиться к двум магам за пределами магической ловушки.

— Добрый вечер, Квиринус.

Директор легко улыбнулся одними уголками губ. Такую по-отечески добрую улыбку Терезе уже приходилось видеть на его морщинистом лице. Она усмехнулась, уже предполагая, как пройдет дальнейший разговор. Директор начнет целенаправленно бесить пленника, стараясь вывести его из себя, заставить потерять концентрацию и расшатать его магические щиты на остатках разума, а потом вытянет всю интересующую его информацию. Волдеморт даже ему не по зубам, а вот его носитель — вполне.

— Или мне лучше сказать, Том? Ну же мой мальчик, скажи мне, как к тебе обращаться?

Человек в круге извернул голову и кряхтя, выплюнул:

— Нас тут двое. И ни одного из нас не зовут 'Томом'.

— Вот значит как, — директор кивнул и начал медленно обходить круг по периметру. — Значит тот осколок чужой души, что паразитирует на этом теле это не Том Реддл?

— Никакого Тома нет! Есть лишь Лорд Волдеморт!

Бывший учитель магловедения не размыкал губ. Прозвучавший голос был чужим, приглушенным и совсем не таким как Квирелла.

— Вот значит как, — директор зашел за спину пленника и поднял палочку. — В таком случае я бы хотел поговорить с твоим хозяином, Квиринус. Надеюсь, он будет не против.

Тюрбан слетел с головы пленника, открывая вид на обезображенный затылок. Эту мерзость нельзя было назвать лицом, скорее каким-то отвратительным слиянием человеческого и змеиного. В нем было уродливо все, начиная от деформированных черт лица и заканчивая больными красными глазами, белой кожей и двойным языком.

— Какая мерзость, — Тереза даже не пыталась скрыть отвращение.

— Вот, что творит с телами людей темная магия. А ведь когда-то Том считался едва ли не самым красивым мальчиком школы, — на мгновение в его голосе промелькнули сожалеющие нотки.

Тереза кинула на директора подозрительный взгляд. У него, конечно, замечательная память, но вряд ли он стал бы запоминать, какую оценку внешности давали его врагу в школе. Да и те разговоры о Гриндевальде. Конечно, она слышала слухи о его весьма... необычных любовных предпочтениях, но все же предпочитала считать их всего-лишь слухами и не предавать соответствующего значения.

— Гм, — Тереза прокашлялась и слегка оттянула ворот мантии. Она не стала напоминать директору, что любые разговоры, не имеющие прямого отношения к делу, только замедляют их и могут обернуться большими проблемами в будущем.

— А ведь я тоже был значительно моложе. Можете представить меня с рыжими волосами, а, Тереза?

Директор озорно улыбнулся, совсем как мальчишка. Только в глубине его глаз все также пылало синее инфернальное пламя.

— Да. Люди моего возраста чаще живут прошлым, а не настоящим. И я к сожалению не исключение, — директор наклонил голову. Линзы его узких очков половинок поймали отблески факелов. — Итак, Том. У меня к тебе есть несколько вопросов. И в твоих интересах ответить на них правдиво.

Давление пропало, позволяя Квиреллу приподнять голову и дать своему хозяину возможность говорить.

— Можешь не стараться, старик. Я не боюсь Круциатуса. И я сильно сомневаюсь, что у тебя в арсенале есть пыточное заклинание мощнее. У тебя нет инструментов, чтобы развязать мне язык, — паразит расхохотался.

— В таком случае у нас будет очень много времени. Бесконечно много.

Директор сделал жест, и у края рунического круга появилось кресло, в которое он и сел. Как бы ненароком между его мальцами промелькнул маленькая золотая сфера на длинной цепочке.

— Хроноворот? — в голосе уже не Волдеморта, а Квирелла промелькнул страх и подступающая истерика.

— И все лето впереди, — золотая цепочка змеей заструилась между ладонями директора. — У меня нет семьи, школа закроется на каникулы, учителя считают, что я занимаюсь экспериментами с драконьей кровью. Никто не удивится моему отсутствию в следующие три месяца ...которые обернутся для тебя тремя годами. Ты силен, Том, но не всемогущ. Мне хватит пары месяцев или всего одного дня чтобы тебя сломать. Ведь ты же не более чем осколок, не так ли?

Тереза жадно всматривалась в отвратительную гримасу ненависти, что выступила на лице Волдеморта.

Давай, скажи, что ты не осколок.

Намекни, сколько еще крюков держат тебя в этом мире.

Скорее. Пусть безумие поглотит тебя без остатка.

— ...всего лишь кривой кусок некогда целой души, вынужденный паразитировать на чужом теле, питаться кровью единорогов и...

— Я тебя помню, — Волдеморт проигнорировал Дамблдора и обратился к Терезе. — Ты та кудрявая девчонка, что перегрызла горло старшему Лестрейнджу.

Скулы затвердели, зубы сжались до боли, горло перехватил спазм. Воспоминания против воли начали заполнять разум.

Страх, боль, безысходность, ненависть, разбитая надежда...

Ужас, животная ярость, накрывающая с головой...

Металлический вкус чужой крови на языке.

Фамильный амулет на груди начало трясти от напряжения. Кто-то очень настойчиво бился в ментальные щиты, стараясь найти лазейку, а затем ударить изо всех сил, уничтожая чужие воспоминания и раскалывая разум.

— Да, его кровь была просто отвратительна на вкус. Отдавала гнильцой, — Тереза позволила себе усмехнуться, чувствуя, как губы против воли растягиваются в звериный оскал.

Квирелл, не Волдеморт поражено уставился на неё.

— Интересно, ты так и должен был возродиться? — Тереза заложила руки за спину, широко расставила ноги и презрительно усмехнулась, не разрывая зрительного контакта с противником. Она отлично знала, чем сейчас занят директор и собиралась отыграть свою роль до победного конца. — Слабым ошмётком, не способным использовать даже сотую часть прежнего могущества, вынужденным делить тело с тем, кого искренне презираешь. Ты ведь сам себя загнал в ловушку. В погоне за бессмертием потерял все, что имел. Интересно, каково это — умереть от руки годовалого ребёнка...

Квирелл рванулся из оков и налетел на преграду. В тишине помещения был отчётливо слышен хруст сминаемых костей. Волдеморт вплотную приник к золотому щиту. Между его больным белым подобием лица и глазами Терезы оставалась только неразрушимая магическая преграда и какая-то пара дюймов.

— В нашу первую встречу твой язык был короче, девчонка. Я хорошо помню, как ты выла и скулила в луже собственной крови у подножья моего трона, — он приник ещё ближе. Золотой свет щитов медленно сжигал его гниющее лицо, но он даже не морщился, не чувствуя ни боли ни страха. — Скоро ты окажешься на своём законном месте, грязнокровка. Запомни, судьба, таких как ты — ползать в грязи у моих ног! Или сдохнуть!

Квирелл еще ближе подошел к щиту. Пламя охватило его фигуру. Он кричал, сгорая заживо, а Волдеморт только безумно хохотал, наслаждаясь страданиями своей пешки. Из агонизирующего тела появился чёрная тень, вырвавшаяся наружу и с оглушительным воем, исчезнувшая вдали.

— Сбежал, ублюдок, — Тереза ударила кулаком по одной из каменных стен.

— Мы это предполагали, — директор спрятал хроноворот в рукавах своей мантии и одним движением руки погасил пламя на мантии Квирелла. — Эта ловушка была настроена на кровь Квиринуса, а не Тома, так что из-за его бесплотного состояния, мы бы не смогли сдержать его даже если захотели бы.

— Ясно, — Тереза запрокинула голову и опёрлась затылком о каменную стену.

Директор подошел к обугленному, но еще живому телу Квирелла, перевернул его и наступил на грудь, заставляя почти труп открыть глаза полные слез и тихо завыть от нестерпимой боли. Дамблдор несколько минут смотрел ему в глаза, а затем сказал лишь одно:

— Секо.

Обугленная, гниющая изнутри голова откатилась от обезглавленного тела и бездумно уставилась на Терезу мокрыми от слез глазами.

— Какие результаты?

— Куда хуже чем мы предполагали. У Тома осталось еще шесть крестражей.

* * *

за три месяца до этого

— ...Хорошо, тогда слушайте, Тереза. Только знайте, что известная мне информация может сильно пошатнуть привычный вам мир. И не говорите мне потом, что я не предупреждал вас, — директор сделал глоток чая. — Но для начала я хотел бы спросить у вас одну вещь. Она имеет прямое отношение к нашему сегодняшнему вопросу.

Фарфоровая чашка с тихим дребезжанием опустилась на тарелку.

— Что вы знаете о крестражах?

Тереза задумчиво покрутила трость, собираясь с мыслями. Совсем не этого вопроса она ожидала от директора.

— Мне известно немного, — медленно начала она. — Во время работы в Аврорате мне приходилось сталкиваться с несколькими магами, что пытались полностью пройти весь ритуал. Ни один не смог преодолеть последний этап. Ни у кого не хватило духа совершить последний рывок и разорвать душу. Почти всегда они сходили с ума от боли, шли в разнос, а нам давали приказ уничтожить их на месте.

— Значит, принцип работы этой магии вам известен, ровно, как и все последствия, — директор кивнул сам себе. — Хорошо. В таком случае это упрощает дело.

— Квирелл смог создать крестраж? — сделала предположение Тереза. — Поэтому вы не хотите нападать в открытую или сдавать его властям? Боитесь, что он покинет это тело и спустя время возродится в новом?

— Нет, к сожалению, Квиринус, не более чем вместилище злобного призрака. Он прислужник куда более могущественного и безумного существа, — Дамблдор сделал небольшую паузу. — Десять лет назад, после Хеллоуина я исследовал дом Поттеров, чтобы понять, что именно там произошло. Вы никогда не задавались вопросом, почему все сразу же стали считать победителем Волдеморта именно маленького Гарри, а не Джеймса или Лили? Сами подумайте, шрам — это же недостаточное доказательство победы, верно?

— Да, я действительно думала об этот.

— О победе Гарри рассказал именно я. Вы, должно быть, задаетесь вопросом, зачем? — Директор грустно улыбнулся и обвел кабинет взмахом руки. — Один из этих приборов смог полностью проанализировать тела, найденные на месте трагедии. Он смог точно рассчитать последовательность смертей. Кажется, в отделе судмедэкспертизы в Аврорате пользуются подобным аппаратом для точного определения времени смерти всех тел на месте преступления.

Тереза хмуро кивнула, вспоминая прибор похожий на дрожащую и дергающуюся ленту Мебиуса.

— Прибор показал, что последним погиб именно Волдеморт. То есть Лили и Джеймс уже были мертвы, а маленький Гарри почти минуту оставался один на один с убийцей своих родителей. Изначально я предполагал, что Лили наложила на Волдеморта отсроченное посмертное проклятие, — по правой ноге Терезы прошла ощутимая дрожь, — из-за которого он и умер, но я ошибся. Она использовала заклинание кровной защиты, из-за которого Гарри приходится жить у его магловских родственников. Никаких проклятий.

— Возможно, его ударил в спину Сириус? Я все еще не верю, что он был способен на предательство Лили и Джеймса, но даже если бы это и произошло, он бы кинулся на защиту крестника.

— Вам известно, что он был крестным Гарри?

— Я присутствовала на крестинах. Джеймс предлагал мне занять место крестной матери, но я отказалась. Лили хотела назначить на это место одну из своих подруг-медсестер из Мунго. Я была бы лишней.

— Не знал, — Дамблдор задумчиво пригладил бороду и быстро перевел тему. — Но, мы отвлеклись. Я исследовал вопрос и понял, что именно произошло. Все дело в крестраже. Еще в то время, когда Волдеморт... Нет, тогда еще Том Реддл учился в школе, я слышал как он говорил о своих мечтах обрести бессмертие. Я предположил, что он выберет самый короткий и разрушительный путь.

— Он создал крестраж, — Тереза сделала глоток чая.

— Да. Но вся проблема в том, что крестраж был не один.

Обжигающий чай попал не в то горло. Тереза полузадушено закашлялась, чуть не расплескав чай.

— Что?! Это невозможно! Абсолютно невозможно. Тогда ведь получится настоящее...

— Чудовище. Волдеморт, в которого умный мальчик Том и превратился.

Тереза волевым усилием заставила себя успокоится.

— Подождите, но это невозможно просто с точки зрения логики... Я плохо знаю механизм воздействия этого заклинания, но я точно помню строчку про 'разделить душу наполовину'. Если он сделал хотя бы два крестража, то от его нынешней души должна была остаться только четверть.

— Боюсь, что от души нынешнего Тома Редлла осталось не больше одной восьмой.

Тереза закрыла глаза и потерла виски. Примерная картина произошедшего уже начала выстраиваться в ее голове

'Действительно, что может быть хуже могущественного и безумного колдуна с кучей сильных и богатых последователей? Только если он будет еще и бессмертным. Мне срочно нужно закурить'.

Она тяжело вздохнула, понимая, что в ближайшем будущем желаемая порция никотина ей не светит.

'Господи, если ты есть, ответь, почему из всех мужчин на свете я выбрала именно врача?'

— Я все поняла, хорошо. Но вы сказали, что Квирелл одержим. Значит ли это, что паразитом является Тот-Кого-Нельзя-Называть?

— Да, осколок Волдеморта паразитирует на теле бедного Квиринуса. Он взял его под полный контроль.

— И он все это время находился рядом с детьми?

— Другого пути не было.

— Почему вы не захватили его прямо в кабинете еще летом? Есть же ловушки душ для призраков и обряды экзорцизма. Или... Подождите, — лицо Терезы ужесточилось. — Информация, верно? Вы хотите узнать, сколько у него крестражей и что они из себя представляют. Выпотрошить ему разум. А если он сбежит, вы будете работать с Квиреллом, потому что такое длительное соседство окажет на него определенное влияние, возможно, ему перейдет часть воспоминаний, особенно связанных с крестражами. Но для этого нужно построить ловушку. Именно поэтому произошел весь этот фарс с ограблением банка, филосовским камнем и цербером на третьем этаже?

Тереза задумчиво крутила трость между ладонями, затем сощурилась и подалась вперед.

— Теперь я понимаю... Во время Хеллоуина 1981 он пытался сделать крестраж используя в качестве жертвы Лили или Гарри, но его душа не выдержала последней части ритуала и распалась, как и у всех прочих магов, которые пытались создать крестраж. После этого он возродился с помощью одного из уже созданных ранее крестражей, но потерял большую часть сил и теперь вынужден паразитировать на теле Квирелла.

— Приятно работать с умным человеком, — в голосе директора мелькнула ирония. — Думаю, теперь вы понимаете, во что ввязываетесь, Тереза. Если вся эта информация выплывет наружу, то в стране начнется паника, которой Волдеморт не побрезгует воспользоваться.

— Я все понимаю. Отлично понимаю. Это действительно опасная ситуация. Но неужели никто кроме вас не догадался? Министр, если на него нажать — я уверена это в вашей власти — может организовать группы поисков крестражей или хотя бы будет понимать, какая опасность грозит Британии и его положению. Он зашевелится, только чтобы его жирный зад продолжал портить вид на бархатном кресле Министра.

— Нет, не получится, — директор покачал головой. — Скорее он обвинит меня в посягательстве на его власть. А у остальных будет та же реакция что и у вас поначалу. Неверие и отрицание. Слишком мало было тех, кто сумел создать хотя бы один крестраж, а тут сразу три или четыре. К тому же дело сразу замнут, ведь 'Тот-Кого-Нельзя-Называть мертв', — директор процитировал заголовок пророка за 1 ноября 1981 года.

— И никогда больше уже не вернется.

Глава 10. Старик в черном

Большой чёрный паук быстро пробежался по стене и замер под потолком, немного подумал, достаточно ли этот угол хорош для будущей паутины, а затем, решив, что в комнате есть места поинтересней, перебежал на подоконник. Гарри протянул руку поближе. Маленькое членистоногое промелькнуло между пальцами, пробежало по учебникам и тетрадям, чтобы в следующую секунду исчезнуть за батареей.

Гарри вздохнул и уронил голову на скрещённые руки. Пауки в доме на Тисовой 4 всегда были его главными друзьями и собеседниками. Пока он жил в чулане они единственные составляли ему компанию, мирно и тихо плетя свои паутины в углах. Когда их становилось слишком много, он собирал часть в банку и выносил на улицу, пока тетя Петунья не видит. Она бы обязательно вызвала какого-нибудь истребителя насекомых и перетравила дихлофосом весь дом, уделив особенную внимательность обители племянника.

Паук опять появился из-за батареи и пробежал по закрытому чемодану.

Прошло уже три дня с того момента, как Гарри расстался с Роном на вокзале Кингс-Кросс, но все его вещи ещё оставались на своих местах не распакованными. И причиной этому была совсем не лень.

На подоконнике, рядом с тем местом, где пробежал паук, лежало письмо в аккуратном конверте с алой печатью, отдаленно напоминающее то, в котором ему пришло приглашение в Хогвартс. По плотной молочно-белой бумаге вились летящие, острые строчки, выведенные фиолетовыми чернилами. Их Гарри выучил уже наизусть. Проснись он ночью, то легко бы повторил их, даже не видя текст. Запах крепкого чая уже давно выветрился, но Гарри казалось, что он его все ещё чувствует. Таких писем у него было уже целых двадцать четыре, но именно это — самое первое, приложенное к небольшому рождественскому подарку — было для него особенно дорого.

Впервые Гарри начал такую продолжительную переписку. Хотя, говоря откровенно, она у него вообще была единственной. Он никогда не видел в живую человека, что просил называть себя 'Дедушкой Полом', но казалось, знал его очень хорошо. Трудно не узнать человека за почти полгода постоянного общения, пусть и письменного.

Гарри представлял его высоким седым стариком, наверняка очень худым, с острыми, возможно даже грубыми чертами лица и очень проницательными глазами. Судя по манере письма, он большой любитель дисциплины и порядка, но в отличие от Дурслей, прекрасно осознаёт, когда нормы и приличия надо отринуть для достижения каких-либо целей. Да и с чувством юмора у него все в порядке, правда оно у него слегка специфичное, но по крайней мере хотя бы есть!

Раньше Гарри надеялся, что в магическом мире у него остались родственники, но, сразу после прибытия в Хогвартс предположил, что он им был просто не интересен. Да и профессор Саммерс говорила, что после войны у него почти никого не осталось. Вот он и решил не искать их. В первую очередь, чтобы не разочароваться отказом. Какого же было его удивление, когда среди подарков помимо мантии-невидимки, подарков от семьи Уизли и профессора Саммерс (она отправила ему замечательные домашние сладости и бестиарий, описывающий всевозможных магических существ) он нашёл небольшую коробку в желтой подарочной упаковке и конверт с письмом.

В коробке лежал набор для ухода за метлой, причём именно за Нимбусом 2000. Стало понятно, что отправитель некоторое время наблюдал за своим родственником, прежде чем написать письмо. Тем не менее, Гарри ответил со всей возможной благодарностью и внезапно втянулся в переписку.

Большой серый филин по имени Пушок каждый четверг стучал в окно рядом с кроватью Гарри, стоически игнорируя школьную совятню. На самом деле его звали Аристотелем, но, видимо из-за недостатка интеллекта, его переименовали более подходящим образом. 'Сила есть, ума не надо', — писал о незадачливой птице дедушка Пол. Гарри узнал эту историю из пятого письма и с тех пор подкармливал совиными крекерами бедную, не особо умную, но зато невероятно большую птицу. Последнее письмо Пушок принёс за день до окончания школы. С тех пор Гарри почти неотрывно караулил у окна, ожидая и надеясь, что последнее обещание его родственника не окажется ложью.

Внезапно на Тисовой улице показалась незнакомая машина. Чёрные блестящие обводы и дороговизна мгновенно привлекли всеобщее внимание. Любопытные соседки тянули шеи из-за заборов, а их мужья завистливо вздыхали, переводя взгляды на свои семейные седаны и пикапы.

Автомобиль медленно проехал по улице и остановился у дверей Дурслей.

Гарри приник к окну, внимательно всматриваясь в затонированные стекла. Сердце бешено колотилось. На мгновение ему показалась, что на месте водителя сидит маленькое лопоухое существо, но, наверное, оно было всего лишь порождением его воображения.

Дверь пассажирского сидения открылась, и на улицу вышел старик в чёрном костюме и длинном легком плаще, тоже черного цвета. Он был очень старым: его седые волосы были зачёсаны назад по моде сороковых, а суровое скуластое лицо с впавшими щеками напоминало птичье и было все испещрено морщинами, как иссушенная равнина. Его трудно было не заметить, но в его внешности было три особо заметные детали: глубокий шрам, криво проходящий по левой щеке, очки в тонкой чёрной оправе и орлиный нос на котором эти очки и находились. Вообще нос у старика был особо выдающимся, не крючком как у Снейпа или всяких злобных ведьм из сказок, а скорее как у какого-нибудь древнеримского полководца. Характер у него, судя по письмам и первому впечатлению, был соответствующим.

Старик распрямился во весь свой немалый рост, внимательно, даже презрительно осмотрел окрестные дома и поднял взгляд.

Глаза у него оказались синими.

Гарри смотрел на него затаив дыхание и все боялся, что мираж рассеется. Именно таким он и представлял дедушку Пола. Он даже удивился, насколько точно смог изобразить его внешность руководствуясь только ответами из писем.

Старик в ответ также некоторое время рассматривал Гарри, видимо также сравнивал выдуманный портрет с настоящим, затем подмигнул и позвонил в дверь. А Гарри стоял и все не мог поверить в увиденное. Последнее что он мог представить на суровом лице этого человека, так это улыбку. Тонкую, мимолетную, но абсолютно точно адресованную именно ему.

Стало понятно, что это Он! Не какой-нибудь богатый инвестор или коллега дяди, а именно дедушка Пол.

Гарри отбросил последние сомнения и бросил прочь из комнаты. Уже на лестнице он услышал высокий голос тети, полный ненависти и страха:

— Убирайтесь! Мальчишка никуда не поедет! Мы не для того потратили столько лет и денег...

— Вы, кажется, все ещё кое-чего не понимаете. Я не прошу. Я ставлю вас перед фактом, — старик заложил руки за спину и прошелся вдоль стены, внимательно вглядываясь в фотографии и как бы случайно мазнув злым взглядом по чулану под лестницей. — А насчёт денег... Давайте подсчитаем. Спал Гарри в этом месте, — старик махнул палочкой в сторону двери, ведущей в бывшую 'комнату' Гарри, и та распахнулась, вырывая дверные петли с мясом, — еду отрабатывал уборкой дома, а все его личные вещи перешли ему от вашего сына. Хм... Судя по всему я не должен вам ни кната.

— Этот маленький ублюдок...

Внезапно лицо тети побагровело. Она пыталась вздохнуть, скинуть чужую хватку, что безжалостно сжала длинную шею, но её тонкие пальцы натыкались лишь на воздух.

'Прямо как Дарт Вейдер!', — подумал Гарри и спустился на пару ступенек вниз.

— Блэки — все равно что короли магического мира, и никакая грязнокровная магла не имеет права называть нас и тех, кто одной с нами крови, 'ублюдками', — голос старика был тихим, спокойным и пробирающим до костей. — Живи мы в начале столетия, я бы мог вырвать тебе язык, женщина, и никто не посмел бы меня упрекнуть в несправедливости и жестокости.

— Дедушка Пол? — полувопросительно обратился к нему Гарри.

Невидимая хватка разжалась, и тетя упала на пол, судорожно хватая воздух ртом. По ее лицу лились слезы ярости и бессилия.

— Гарри? — лицо старика смягчилось. — Приятно, наконец, встретиться с тобой лицом к лицу.

— Мне тоже, — Гарри подошёл ближе и спросил, указав на тетю. — С ней все будет в порядке?

— Все будет отлично. Я только укротил ее язык и поставил на место. Ей — никакого вреда для здоровья, а мне будет гораздо проще вести дальнейший диалог. Страх, к сожалению, самое действенное средство при переговорах.

— Понятно.

Гарри наблюдал за тем, как тетя поднимается с колен и смотрит на высокую чёрную фигуру дедушки с ужасом и нескрываемой ненавистью. Старик даже не удостоил её взгляда.

— Мне нужны все документы на Гарри Поттера, что имеются в этом доме, а также правдивый рассказ о встрече с Дамблдором.

— Тетя встречалась с директором Дамблдором? — удивлённо спросил Гарри.

— Ну, как-то же он тебя передал этим маглам? Не мог же он тебя просто подкинуть под дверь?

— Именно это он и сделал! — истерично завыла в ответ тетя Петунья. — Подбросил нам под дверь этого урода без всяких объяснений! Никаких документов, никаких страховок! Просто ребёнок в корзинке с письмом.

— Каким письмом? — перебил её дедушка.

— Коротким! Лили мертва, Гарри выжил, я единственная родственница и обязана следить за ним! Я никому ничего не должна! Никому, — истерика тети набирала обороты. — Надо было сдать тебя в приют на следующий же день!

Гарри нахмурился и отвернулся. Он отлично знал, что тетя не испытывает к нему ни капли положительных эмоций, но признание того, что его хотели сдать в детдом неприятно резануло по сердцу.

Дедушка Пол взмахнул палочкой, что-то произнёс и из гостиной прямо по воздуху прилетели бумаги. Он внимательно рассмотрел магловский паспорт, свидетельство о рождении, пару страховок, стопку выписок из больницы и то самое письмо от директора.

— Отлично, все необходимое у меня есть. Надеюсь, ты уже все собрал?

— Я не разбирал школьный чемодан. Все мои вещи сложены туда.

— Хорошо. Тогда иди пока что в машину, а я разберусь с твоей тетей. Мне нужно воспоминание о том, как она нашла тебя на пороге. Уверен, теперь сестра твоей матери будет значительно более сговорчивой, — он кинул предупреждающий взгляд на съежившуюся тетю Петунью. — И не пугайся Кричера, он мой водитель.

Гарри вспомнил лопоухое существо, что сидело на водительском месте. Значит ему не показалось.

— Он не очень-то похож на человека.

— Кричер — домовой эльф. Машиной управляет с помощью магии. У него отвратительный характер, но более преданного существа мне не найти.

Гарри кивнул, бросил последний взгляд на тетю Петунью и вышел из дома. Никогда больше он ее не встретит, не услышит ее визгливых окриков и не почувствует тяжесть руки на затылке или шее.

На улице его внезапно охватила невероятная радость и предвкушение. Наконец-то он навсегда покинет ненавистный дом. Не будет никаких издевательств Дадли, никакого страха, равнодушия окружающих и пренебрежения со стороны дяди и тети. Теперь у него есть дедушка — он не совсем родной, но кровь у них все же одна, пусть и изрядно разбавленная — такой же маг, как и сам Гарри.

Наконец-то ему не придётся прятать свою суть.

Гарри вздохнул полной грудью, как он это делал только в стенах Хогвартса. Незримые оковы, связывающие его с ненавистным Литтл-Уингингом, спали, но следы от цепей не сотрутся с его души еще очень долгие годы.

Он открыл дверь и сел на заднее сидение машины. Лопоухое существо, названное Кричером, обернулось, почтительно склонило голову и проскрежетало низким неприятным голосом:

— Приветствую вас, молодой хозяин.

— Здравствуйте, — Гарри почувствовал себя немного неуютно рядом с домовиком. Было в нем что-то неприятное, даже отталкивающее.

Ждать дедушку Пола пришлось недолго. Через пару минут он вышел из дома. В правой руке он нес клетку с Буклей, а между пальцами его левой руки крутился небольшой флакон, полный неизвестной серебристой жидкости. За время его отсутствия Гарри успел осмотреть салон, обитый черной кожей, провести пальцами по лакированной обшивке дверей и осмотреть через плечо домовика сиденье водителя.

Дедушка Пол сел на соседнее сиденье, передал Гарри клетку с удивительно тихой совой и махнул рукой, безмолвно приказывая домовику трогаться. Машина медленно и торжественно двинулась вдоль Тисовой улицы.

— Я думал, что маги не путешествуют на машинах или самолетах, — сказал Гарри. — Только на метлах.

— Отчасти это верно. Например, этот автомобиль, — дедушка Пол обвел взглядом салон, — мне на некоторое время одолжил мой хороший друг. Конечно, я мог просто прилететь на крылатом коне или аппарировать...

— А как это? — не понял Гарри.

— Тирьямпапация.

— Может телепортация? — несмело предположил Гарри.

— Может и телепортация, — спокойно признал свою ошибку дедушка Пол. — У магов есть способы передвижения, и названия у них отличаются от тех, что придумали маглы для своих глупых книжек. Например, наша аппарация. Одно заклинание и ты из одной точки пространства перемещаешься в другую. Не думаю, что все эти маглы оценили бы мое эффектное появление из неоткуда посреди улицы в середине дня. Пришлось обставлять все более благопристойно.

— Понятно, — задумчиво протянул Гарри. — А нас будут учить этой аппарации в школе?

— Да, на шестом курсе в Хогвартс придет чиновник из министерства и будет следить за ходом тренировок.

Гарри вздохнул. Он уже смирился с неизбежностью смерти в мире магов. Сядешь на метлу — умрешь, произнесешь неправильное заклинание — умрешь, нарвешься на какого-нибудь монстра в ночь на Хэллоуин — умрешь...

Это уже перестает быть неожиданным.

Вдруг Гарри встрепенулся, вспомнив о еще одном способе перемещения, который упомянул дедушка:

— А у вас есть пегас?

— Да, чистокровный гранианский крылатый конь. Коневодство — одно из моих любимых хобби. А Буцефал — главная гордость и головная боль моих конюшен, — на лице дедушки Пола появилось странное выражение, являющееся чем-то средним между умилением и раздражением. — Это весьма сноровистое существо, но очень резвое и умное. Знает, как выпросить лишнее яблоко.

— А на нем можно будет покататься?

— Только после того как я удостоверюсь, что ты крепко держишься в седле на обычной лошади. Не хочу, чтобы Буцефал скинул тебя и затоптал.

Дальнейший разговор ушел в сторону всевозможных магических существ, на которых можно летать. Метла, пусть даже такая быстрая и верткая, как Нимбус 2000 уже перестала казаться Гарри идеальным приспособлением для полетов. Он жадно вслушивался в каждое слово дедушки Пола и перед ним разворачивался мир полный неизвестных существ, которых раньше он мог увидеть только в бестиариях и учебниках.

Абраксанские и этонские крылатые кони, фестралы, гиппогрифы, грифоны...

Рассказы о лошадях, как крылатых, так и обычных заняли всю дорогу. Гарри и не заметил, как машина остановилась на какой-то площади посреди Лондона.

— Пока я не получу над тобой официальную опеку, нам придется пожить на Гриммо, 12. Лошадей тут конечно нет, но это центр Лондона — будет, чем заняться пока будет длиться судебная тяжба. Тут как раз недалеко располагается вход в Министерство.

Небольшую площадь окружали четырехэтажные таунхаусы, а посередине росло огромное ветвистое дерево, древнее и скрюченное, как дряхлая умирающая ведьма. Все вокруг казалось очень старым, еще не носящим следы разрухи, скорее медленно увядающим. Между домами под номерами одиннадцать и тринадцать ничего не было, кроме каменной стены. Для верности Гарри даже обернулся на другую сторону улицы, чтобы убедиться окончательно, но и там не было дома под номером двенадцать.

— Тут так тихо. И немного заброшенно, — прошептал он.

— Я редко навещаю это место. Обычно не чаще раза в полгода. Смотрю, чтобы тут все совсем не обветшало. После смерти моей дорогой Ирмы, — голос дедушки Пола дрогнул, — я передал этот дом Вальбурге (она мой старший ребенок и единственная дочь) и ее мужу. Я надеялся, что это место станет для них настоящим домом...

— Значит они живут здесь?

— Нет, Вальбурга умерла семь лет назад, а ее муж и того раньше. С тех пор это место навевает мне не самые хорошие воспоминания... Но тебе должно понравиться, — дедушка Пол оживился. — Этот дом хранит в себе много секретов. Помню, еще будучи мальчишкой, я обожал исследовать его, но так и не раскрыл все его тайны. Можешь представить, что десять поколений одной семьи жило в этом месте?

— Ого! Вы прям как какой-нибудь барон или герцог! — Гарри едва прикусил язык, чтобы случайно не присвистнуть от неожиданности.

— Технически когда-то давно род Блэков действительно входил в пэрство Англии, но после учреждения Статута Секретности мы покинули Палату Лордов, а наша магловская ветвь угасла в середине семнадцатого века. Так что мы действительно являемся аристократами по крови, но привилегии при дворе, титул графского рода, а также право называться Лордами мы уже давно потеряли. Ладно, — дедушка взъерошил волосы Гарри и грустно улыбнулся, — не буду забивать тебе голову историей Блэков. По крайней мере, не в первый день.

Он взмахнул рукой, стены раздвинулись, а между ними, словно наглый прохожий в толпе, возник дом под номером двенадцать.

Гарри смотрел на него с открытым ртом. Дедушка Пол поднялся на крыльцо по истёртым каменным ступеням и прикоснулся к двери. На ее деревянной поверхности блекло мерцал серебряный дверной молоток, сделанный в виде извивающейся змеи. Ни замочной скважины, ни ящика для писем не было. В тишине раздалось много громких металлических щелчков и звяканье цепочки. Дверь, скрипя, отворилась.

Гарри вошел в темную прихожую.

Внутри дом выглядел не обжито, но чисто и довольно странно. Все вокруг дышало старостью и благородством. Гарри почувствовал себя как на приеме в Букенгемском дворце или экскурсии в музее. Над головой мягким белым светом сияла старинная хрустальная люстра, а длинные коридоры освещали маленькие газовые светильники. Многочисленные портреты лениво открывали глаза, некоторое время смотрели на неожиданных посетителей и вновь погружались в сон.

На одной из стен висели доски с прибитыми к ним высушенными головами домовых эльфов. Гарри сглотнул. Дедушка уловил его опасливый взгляд и начал рассказывать.

— Это не домовики, а их злобные далекие родственники — эрклинги. Видишь, у них носы похожи на пятачки, как у свиней? Эти твари — настоящие людоеды, причем им особенно нравится плоть маленьких мальчиков и девочек. Они поют успокаивающие песни, потом заманивают жертву в свое логово, мучают и медленно поедают ее еще живой. Эти монстры перебрались к нам на острова в середине позапрошлого века из Германии, мутировали и распространились по всей стране. Моя сестра — Кассиопея стала их жертвой. Эрклинги пробрались в сад, схватили ее и свели с ума. Они сожрали ей половину лица и...

Дедушка тяжело вздохнул, словно борясь с болезненными воспоминаниями. Гарри почувствовал что ком в горле все больше походит на подкатывающий приступ рвоты.

— Я нашел ее и заколол тварей садовыми ножницами. Тело и лицо Касси целителям удалось восстановить, но вот ее разум остался безвозвратно покалеченным. Ей было пять. Теперь семьдесят семь. Она все еще лежит в Мунго в отделе душевно больных. Мой отец — Сигнус поклялся перебить всех эрклингов и сдержал слово. Он устроил на них настоящую охоту, возглавив отряды волшебников, что также потеряли близких из-за этих монстров. Спустя пару лет от эрклингов на Британских островах не осталось даже воспоминания. Ту тварь, что свела с ума Касси, а также трех последних представителей этого проклятого племени отец обезглавил и сделал из их голов чучела. Теперь они висят здесь как охотничьи трофеи и напоминание всем нашим врагам. Каждый, кто приходит в этот дом, всегда спрашивает про эти головы. Я каждый раз рассказываю им эту историю. Наши гости моментально понимают, почему Блэкам никогда нельзя переходить дорогу.

Гарри совсем по-другому взглянул на эти страшные трофеи, но прежде чем он успел задать еще один вопрос, дедушка сменил разговор на более нейтральную тему.

— Я приказал Кричеру приготовить ужин. Думаю, у нас есть полчаса, чтобы ты мог немного познакомиться с домом и выбрать себе комнату.

Гарри поставил клетку с Буклей на тумбочку и последовал за дедом вверх по лестнице.

— На первом этаже находится кухня и бойлерная, а в подвале — алхимическая лаборатория. Моя мать была настоящей легендой в среде зельеваров. Даже получила титул Мастера сразу после моего рождения. Мне её талант не передался, но мой внук Регулус всегда был отличным алхимиком. Не гением конечно, но этот тюфяк Слизнорт всегда расхваливал его как будущую надежду магической медицины.

Дедушка на мгновение усмехнулся. Видимо этот неизвестный Слизнорт вызывал у него только презрение.

— На втором этаже находится столовая, большая гостиная и библиотека, на третьем — малая гостиная и мой кабинет, на четвёртом и пятом находятся спальни, а на чердаке уже пару столетий копится самый разный хлам. У меня никак не доходят руки разобрать весь скопившийся там мусор.

— Может быть, я помогу с уборкой? — предложил Гарри, уже представляя какие сокровища могут там хранится. — Ну, раз уж мы тут будем жить.

— Это вполне возможно. Но только когда я получу над тобой официальную опеку, до этого момента — туда ни ногой. На многие предметы в этом доме наложены специальные охранные чары. Они распознают членов нашей семьи, а также тех, кто входит в нее через брак или усыновление, но если идентификация не была пройдена, они могут даже убить. Многие из рода Блэков были подвержены паранойе. Так что лучше не ходи туда, если не хочешь подхватить какое-нибудь проклятье. Не хочу даже представлять, что там скопилось, — покачал головой дедушка Пол. — Кричер приготовил тебе первую спальню справа на третьем этаже, но ты можешь выбирать любую другую по своему вкусу.

Гарри кивал и внимательно рассматривал лестницу и многочисленные живые фотографии на стенах. Маленькие черно-белые фигурки делали свои дела, рассказывая историю целой семьи начиная с конца девятнадцатого века и заканчивая теперешним днём.

Одна из фотографий особенно выделялась: на ней находился молодой дедушка Пол, держащий под руку темноволосую женщину — наверняка это была его жена Ирма — а между ними стояла маленькая девочка лет четырех, должно быть та самая Вальбурга. Выглядела их небольшая семья из трех человек довольно чопорно и даже немного забавно. Девочка неприятно напоминала Малфоя с его постоянным желанием показать себя лучше других. Молодой дедушка Блэк несколько раз щелкал ее по носу, чтобы она не задирала его слишком высоко, отчего девочка смешно хмурила брови и надувала губы.

На третьем этаже дедушка Пол повернул налево и открыл одну из многочисленных дверей, ведущую в мрачную, но при этом довольно уютную спальню, уставленную старинной мебелью из темного дерева. У зашторенных окон стоял большой дубовый стол, а напротив кресла находился монструозный комод с резным зеркалом. Над кроватью, застеленной хрустящими простынями, висел красивый горный пейзаж с озером, стадом овец и спящим под деревом пастушком. Чемодан уже стоял у входа.

— Я буду здесь жить? — Гарри осматривал спальню пораженным взглядом.

— Да, пока что это место будет твоей комнатой. Тебе нравится?

— Да, очень. Тут очень много места, — наконец сумел выдавить из себя Гарри.

— Рад, что ты доволен. Осмотрись тут, разбери вещи, а я пойду дам Кричеру пару указаний насчет ужина. Если тебе будет что-то нужно, просто зови его по имени. Он сразу же появится и поможет, — дедушка покинул комнату, оставив внука в одиночестве.

Гарри некоторое время растерянно стоял посреди комнаты, а затем просто упал на кровать словно подкошенный, слыша, как хрустят простыни, и отпускает напряжение последних дней. Он чувствовал себя как герой какой-нибудь глупой сказки, чьи желания исполняются за просто так.

Взять хотя бы эту спальню. Все огромное пространство стало его и только его. Теперь он не ютится в крохотном закутке под лестницей, не делит комнату с еще четырьмя гриффиндорцами — пусть один из них и является его лучшим другом — и не сидит безвылазно в небольшой комнате в доме Дурслей больше похожей на тюремную клетку.

Он получил собственный угол и теперь мало чем отличался от маленького хищника выкопавшего себе безопасную нору.

— Ладно, пора заняться делом, — с этими словами Гарри встал, потянулся и принялся разбирать вещи.

Немногочисленная одежда отправилась в комод и теперь сиротливо лежала на одной из огромных полок, едва занимая большую ее часть, а учебники и конспекты за первый курс легли в ящики стола. Спустя десяток минут Гарри закончил и уже прикидывал, как бы затолкнуть чемодан под кровать, но увидел как наружу выполз упитанный черный паук. Видимо он как-то пролез внутрь чемодана, и дедушка прихватил его с собой из дома Дурслей.

— Надо тебя как-нибудь вынести на улицу, — задумчиво сказал Гарри.

Попытка открыть окно ни к чем не привела. Рама была старинной, как и все в доме Блэков, поэтому защелка сильно отличалась от ее пластиковых аналогов из дома на Тисовой улице.

— Видимо придется спускаться вниз.

Гарри скрутил из пергамента небольшой кулек и аккуратно посадил внутрь паука. Испуганное членистоногое попыталось выбраться, но загнутые внутрь края не дали этого сделать, не оставляя маленькому существу возможности сбежать.

Путь до прихожей Гарри помнил отлично: вниз по лестнице на три пролета и в прихожую где только одна дверь. Он вышел из спальни и сразу почувствовал невероятный аромат свежей выпечки, плавленого сыра и грибов. Он сразу оживился, предчувствуя, что первый ужин в новом доме будет ничуть не хуже чем на праздничном пиру в Хогвартсе. Пусть Кричер и выглядит как маленький злобный бес, готовит он, судя по запаху, просто превосходно.

Входную дверь Гарри подпер пустой коробкой из прихожей. В память слишком хорошо врезалось воспоминание о ручке главном входе, точнее об ее отсутствии, что означало одно — если дверь захлопнется, вернуться обратно так просто у него не выйдет.

Улица окрасилась в желтый и оранжевый. Яркие цвета заходящего солнца скрыли все следы медленного увядания, делая пустынную площадь какой-то нереальной, почти потусторонней. Не бывает в суетливом Лондоне мест, где может быть также тихо и спокойно.

Гарри спустился по затертым ступенькам, перешел улицу и высадил своего пленника на ближайший куст у старого дуба. Паук сразу скрылся среди молодой листвы. Гарри замер, чувствуя странное умиротворение, словно вместе с этим маленьким черным существом пропала его последняя связь с домом на Тисовой улице.

— Гарри Поттер так добр! — за спиной раздался пронзительный голос — Добби так давно мечтал с вами познакомиться, сэр... Это такая честь...

Гарри резко развернулся на сто восемьдесят градусов и уставился на существо, похожее на молодую версию Кричера.

'У дедушки есть еще один домовик?!'

— Б-благодарю, — кивнул Гарри и спросил. — Ты же домовой эльф, верно? Дедушка попросил передать, что ужин готов?

— Нет, сэр. Моим хозяином не является достопочтенный Поллукс Блэк.

— Эм-м, — Гарри перестал понимать что происходит. — Тогда что ты тут делаешь?

— Гарри Поттер благороден и добр! — патетично воскликнул домовик. — Добби пришёл, чтобы защитить его, предупредить об опасности. И пусть потом придётся защемить уши печной дверцей... Гарри Поттеру нельзя возвращаться в 'Хогвартс'.

— По-по-почему? — Гарри от неожиданности стал заикаться. — Я должен ехать в школу. Учебный год начинается первого сентября.

— Нет, нет, нет! — Добби так сильно замотал головой, что уши заколыхались. — Гарри Поттер должен оставаться там, где он в безопасности. В Британии нет более безопасного места, чем дом великого и ужасного рода Блэк! Великий, несравненный Гарри Поттер — всеобщее достояние. В Хогвартсе Гарри Поттеру грозит страшная опасность!

— Какая опасность?

— Существует заговор. В Школе чародейства и волшебства в этом году будут твориться кошмарные вещи, — прошептал Добби и вдруг задрожал всем телом. — Добби проведал об этом совсем недавно, сэр, несколько дней назад. Гарри Поттер не имеет права ввергать себя в пучину бедствий. Он всем очень нужен, сэр!

— Какие ещё кошмарные вещи? Кто их затевает?

Добби издал странный сдавленный хрип и стал неистово биться головой об асфальт.

— Хватит!

Гарри попытался остановить его самоистязания, но домовик только усилил напор. Казалось, что еще секунда, и он просто разобьет лоб об асфальт. Гарри решил, что успокоить его сможет только другое такое же существо, поэтому закричал:

— Кричер!

Старый домовой эльф появился между ними с тихим хлопком. Он поднял недовольный взгляд на младшего собрата и тихо, угрожающе заговорил:

— Пошел прочь, мерзкий отброс. Госпожа Нарцисса узнает о твоем недостойном поведении и накажет тебя.

Внезапно его глаза сузились. Раздался щелчок пальцев. Из-за ворота длинной туники показался желтоватый угол конверта. Добби попытался схватить его, но Кричер был опытнее и сильнее, поэтому уже через секунду в его руках оказалось письмо. Гарри сразу узнал кривой почерк своего лучшего друга.

— Это от Рона!

— Друг молодого хозяина? — Кричер почтительно вложил в руки Гарри конверт.

— Да. Мы собирались переписываться все лето, но я так и не получил от него ответного письма.

— Так значит ты, презренный мусор, еще и вор! — хриплый голос Кричера набрал силу и превратился в яростный рык. — Поверь, старший хозяин и госпожа Нарцисса узнают о твоем проступке! А теперь пошел вон!

Добби затрясся и исчез с таким же хлопком, с которым появился старший домовик.

— Может, не надо было так жестко?

— Нет, хозяин Гарри. Этот проступок нельзя прощать. Домовые эльфы прислуживают волшебникам в обмен на их магическую силу, но никогда не вмешиваются в их дела напрямую без дозволения хозяина. И тем более не воруют переписку. Это мерзко и достойно только презрения. Таковы законы. Люди же презирают взломщиков и воров?

— Ладно, я понял, — Гарри понял, что аргументов против у него нет, взъерошил волосы и пошел в сторону входной двери, на ходу пытаясь разорвать конверт. Внезапно он вспомнил об одном моменте. — Подожди, а кто такая хозяйка Нарцисса?

Но Кричера за спиной уже не было.

Глава 11. Кровные узы — самые крепкие

За окном сгущались чёрные грозовые тучи. Весь Лондон тонул в городском смоге и аномальной духоте, какая бывает только перед бурей. В воздухе разлился странный кисловатый запах. Казалось, что он сгустился и застыл как желе.

Гарри оттянул накрахмаленный воротник. Галстук, который в школе он обычно завязывал свободно, теперь крепко сжимал горло. Прямо как удавка.

Он прислонился лбом к теплой зеркальной поверхности и тяжело вздохнул, чувствуя, как нехотя расправляются лёгкие в этой безумной духоте. Отражение повторило все его действия и, казалось, выглядело ещё более взвинченным, чем сам Гарри.

— Хозяин Гарри, вы готовы? — за спиной раздался голос домовика. — Старший хозяин Поллукс ждёт вас в гостиной.

— Да, я уже иду.

Гарри взъерошил волосы и почувствовал на себе укоризненный взгляд Кричера. Домовой эльф пытался привести его прическу в порядок, но даже для его странной магии это оказалось непосильной задачей, ровно, как и для всевозможных расчесок, заколок и даже дедушкиного геля. Видимо сразу после рождения на Гарри наложили проклятье вечного бардака на голове.

Он бросил на своё отражение последний взгляд, поправил неудобный жесткий воротник и вышел из комнаты.

Дедушка, как и сказал Кричер, уже ждал в гостиной. Его высокая худая фигура была завёрнута в чёрный бархатный плащ с багряной окантовкой и воротником стойкой, а на груди сверкал десятком золотых зубьев орден на изумрудной ленте. Он встал с кресла, внимательно осмотрел Гарри и, видимо найдя его внешний вид удовлетворительным, спросил:

— Готов?

— Да, только боюсь, что ляпну ещё что-нибудь не то...

— Не беспокойся, — его длинные морщинистые пальцы ободряюще сжали плечо Гарри. — Если тебя попросят, ты просто подтвердишь мои слова. Дальше дело будет за мной, моим другом и правильно оформленным иском. Даже у Дамблдора не хватит влияния, чтобы пойти против законов Министерства. Да и, кроме того, — он жестко усмехнулся, — еще никто не выигрывал у Блэков на нашем же поле.

Его спокойствие и решительность, придали Гарри уверенности. Да, такой человек как дедушка Пол не может проиграть, пусть даже его противником и будет директор Дамблдор.

Гарри в очередной раз ощутил укол обиды. Именно директор отправил его в дом Дурслей. Да еще и подкинул под дверь, словно он был не всенародным героем — 'Мальчиком-Который-Выжил', а слепым никому не нужным котенком. А еще именно директор взял на себя обязанности опекуна, не соизволив спросить разрешения у всех прочих родственников, да к тому же ни разу не навестил подопечного за все десять лет, что тому пришлось жить на Тисовой улице.

А ведь Гарри мог бы с самого начала жить с дедушкой Полом в мире магов. Пусть новоявленный родственник и оказался весьма своеобразным человеком — сказывался немалый возраст (целых восемьдесят лет!) многолетняя работа юристом, или кем-то вроде того, и воспитание свойственное только чистокровным волшебникам — но в конкурсе на наиболее адекватного опекуна он обходил Дурслей по всем параметрам.

Хоть он был слизеринцем и представителем одной из чистокровных семей, но на Малфоя и его тупых прихвостней не походил совершенно. Да, он с гордостью рассказывал о своих предках, магических тайнах и многочисленных богатствах Блэков, но крикливой, напыщенной кичливости своей исключительностью не было и в помине. Всем этим он напоминал старого мудрого дракона из какой-нибудь сказки, что живет в пещере на груде золота и спокойно занимается своими делами, но если кто-то посмеет напасть на него или его близких, то от виновника не останется и пепла.

— Итак, в Министерство Магии отправляемся камином. Принцип его работы я уже рассказывал, так что вдаваться в детальные объяснения не буду. Кидаешь под ноги порох, называешь место назначения, а после того как оказываешься на месте, выходишь из камина и ждешь меня. Все ясно?

— Да, — согласно ответил Гарри. Он часто замечал, как тон деда становится сухим, как у какого-нибудь офицера.

— Хорошо, в таком случае — вперед. Если что-то пойдет не так, я успею это заметить и последую за тобой.

Гарри взял щепотку пороха из небольшой медной урны и подошёл к краю камина.

— Министерство магии Великобритании, — громко и четко произнес он.

Перед тем исчезнуть в зеленом пламени, он успел заметить, что на улице начал накрапывать мелкий дождик. Вдалеке сверкнула ослепительная вспышка молнии.

Близилась буря.

Огненный вихрь завертел его волчком и понёс вверх. Свист пламени оглушительно ударил по барабанным перепонкам. Это было похоже на короткое путешествие на сломанной карусели, которой управляет безумный механик. Внезапно он почувствовал, как ноги касаются твердой каменной поверхности. Понадобилась вся сила воли, чтобы позорно не упасть на колени и не выкатиться из камина головой вперед.

Он оказался в середине очень длинного, великолепного зала с тёмным паркетным полом, отлакированным до зеркального блеска. В стены по обе стороны от него было вделано множество позолоченных каминов. Каждые несколько секунд с мягким свистом оттуда появлялся новый колдун. Справа перед каминами стояли небольшие очереди желающих покинуть Министерство. Над головой, на переливчато-синем потолке сияли золотые символы, которые перемещались и видоизменялись, делая потолок похожим на огромный небосвод полный сверкающих звезд.

Дедушка Пол появился спустя десяток секунд. Он вышел из зеленого огня с удивительным для своего возраста изяществом, словно этот сумасшедший способ перемещения не был опасен для его старого сердца.

— Идем. Нужно пройти досмотр, зарегистрировать палочки и получить значки посетителей.

Они прошли мимо фонтана, представлявшего собой золотую скульптурную группу в центре круглого бассейна. Самая высокая из фигур изображала благородного чародея, взметнувшего в воздух волшебную палочку. Вокруг него стояли красивая волшебница, кентавр, гоблин и эльф-домовик. Последние трое смотрели на волшебницу и чародея снизу вверх, с обожанием. Из концов волшебных палочек, из наконечника стрелы кентавра, из острия гоблинской шляпы и из ушей эльфа били сверкающие струи, и журчание воды примешивалось к хлопкам трансгрессии и к шороху бесчисленных подошв.

— Мерзостная вещица, не так ли? — дедушка Пол оглядел фонтан странным взглядом. В нем было и презрение, и холодная ирония, и насмешка. — Гоблины в разговорах между собой любят плеваться на эту статую. По их мнению все совсем наоборот — именно мы, волшебники, находимся в подчинении у них. Все-таки почти все наши финансы сосредоточены в их руках. Если произойдет нечто из ряда вон выходящее — они просто скроются в своих подземных крепостях вместе со всеми нашими деньгами. Некоторые, альтернативно одаренные даже берут у них кредиты.

— Разве это так опасно?

— Ну, если хочешь провести остаток жизни в долговой яме, то не очень. Гоблины всегда присматривают за своими 'рабами', что, однако, не мешает держать им целый сонм коллекторов.

Гарри поежился. Не зря ему так не понравился тот Крюкохват из Гринготса.

Они подошли к небольшому столу с надписью 'Охрана'. За ним сидел плохо выбритый волшебник в переливчато-синей мантии. При их приближении он поднял глаза от 'Ежедневного пророка', внимательно осмотрел посетителей, задержав поверхностный взгляд на лбу Гарри и ордене дедушки Пола, после чего его глаза расширились, он внезапно подскочил, чуть не уронив стул, и скороговоркой выпалил:

— Приветствую-вас-в-Министерстве-магии-мистер-Поллукс-Блэк-чем-могу-быть-полезен?!

— Для начала начните выполнять свои прямые обязанности по охране Министерства и волшебников, что вверили вам свои жизни, а не читать, — ледяной взгляд деда метнулся по открытым страницам газеты, — анекдоты.

— Виноват, сэр! Исправлюсь, сэр! Как вас оформить, сэр?! — охранник расправил плечи и всем своим видом показывал, что данный инцидент больше не повторится.

— Как обычно. Выдай значки и перестань так орать, — раздражение деда все набирало обороты.

— Есть выдать значки, сэр! Назовите цель посещения и имя вашего спутника.

— Гарри Поттер. Прибыл на судебное заседание в зале суда номер шесть.

Глаза охранника распахнулись еще шире, хотя казалось, куда больше. Он нервно сглотнул. Его взгляд судорожно заметался по залу, прямо как у тети Петуньи, когда она узнавала какую-то феноменальную сплетню и уже представляла, как расскажет о ней всем вокруг.

Охранник проверил неожиданных посетителей, проведя вокруг них длинным золотым прутом.

— Вашу волшебную палочку, мистер Поттер. И вашу тоже, сэр.

Обе палочки оказались в руках охранника. Он по очереди опустил их на странное латунное приспособление — подобие весов, но с единственной чашечкой. Устройство завибрировало. Из щели в его основании с задержкой в пару секунд проворно выползли две узких полоски пергамента. Охранник оторвал их и зачитал вслух.

— Остролист, одиннадцать дюймов, внутри перо феникса, используется десять месяцев. И осина, тринадцать с половиной дюймов, внутри сердечная жила дракона, используется, — тут глаза охранника округлились настолько, что грозили выпасть из орбит. С каждой секундой он все больше и больше напоминал Гарри лупоглазую рыбку-телескоп, какую Дадли подарили на позапрошлое рождество., — триста шестьдесят восемь лет.

Он мотнул головой и наколол два листа пергамента на латунный шип.

Когда охранник оказался за спиной, Гарри озадачено спросил:

— Разве палочкой можно пользоваться так долго?

— Это семейная реликвия. Перешла мне от моего прадеда Ликориса Блэка.

— А как она к вам попала? Палочка же выбирается по характеру, разве нет? — Гарри вспомнил обрывки разговора с Олливандером.

— Ну, до того как я пошел в школу, а это было в двадцать третьем году, эта палочка больше половины столетия лежала в каком-то шкафу в гостиной. Она никому не подходила и за пятьдесят лет о ней все забыли. Если бы не моя любовь к исследованию дома, я бы ее не нашел и пришел бы в лавку Олливандера за новой палочкой как и все прочие дети...

Дедушка оборвал свой рассказ на полуслове и обернулся в сторону человеческого потока. Из толпы отделилась чья-то невысокая фигура.

При ближайшем рассмотрении ее обладателем оказался грузный старик лет на десять младше и на две головы ниже дедушки Пола. На его большой круглой голове вилась копна белых волос, напоминающих крупные бараньи кудри, а широкое добродушное лицо украшала кустистая, аккуратно подстриженная борода и лихо подкрученные усы. Его тяжелое тело было облачено в светлый костюм, а на сгибе правого локтя висела длинная мантия кофейного цвета.

— Пол, наконец-то ты здесь! — прогрохотал старик тяжёлым басом с заметным шотландским акцентом и протянул свободную ладонь для рукопожатия. — Я уже стал думать, что ты перепутал камин, и тебя опять выкинуло где-нибудь в Южной Америке.

— Нет, второй раз ты этого не дождёшься, — дедушка Пол пожал его руку и усмехнулся.

Старик гулко захохотал.

— Жаль, я бы многое отдал, чтобы опять увидеть, как ты отбиваешься от крокодилов и пытаешься обменять у местных папуасов наше золото на бананы.

— Не беспокойся, Джек, — дедушка осклабился, — если это и произойдёт во второй раз, то ты обязательно составишь мне компанию.

— А я что, против что ли? Приключения, они, знаешь ли, помогают почувствовать себя не таким замшелым пнем, а компания хорошего друга никогда не бывает лишней, — тут старик названный Джеком перевёл смеющийся взгляд на Гарри. — А это, я так понимаю, твой пацанёнок из-за которого и началась вся свистопляска?

— Да, это Гарри.

— Приятно познакомиться, — решил вставить своё слово сам Гарри.

— Мне тоже, — старик пожал ему руку с добродушной улыбкой. — Но ладно, перейдём к делу.

Джек внезапно посерьезнел. С его лицом произошла такая разительная перемена, что могло показаться, что он мгновенно поменялся местом с абсолютно другим человеком. Мягкие добрые черты лица стали грубее, а смеющиеся лучистые серые глаза сверкнули злобой. Он стал напоминать бойцовского пса, уже оскалившего клыкастую пасть и готового рвать врагов на кровавые ошметки.

— Здесь документы, которые ты просил, — Джек протянул дедушке Полу увесистую папку с документами. — Все в идеальном виде. Еще вчера я перекинулся парой слов с нашими общими... — тут он покосился на Гарри, — знакомыми. Все улажено. На сегодняшнем суде вместо Карпентера будет Боунз.

— Амелия Боунз? — удивился дедушка. — Глава Отдела Правопорядка?

— Да, наилучшая замена Дамблдору. Она не человек Альбуса, но и не твой. Это сыграет тебе на руку. Если директор потребует от нее клятву, что она не подкуплена тобой, то ничего не добьется. С твоими людьми это бы не прошло, а Карпентер мог бы закрыть глаза на некоторые обстоятельства дела и попытался бы склонить окончательное решение в сторону Дамблдора. Теперь на нашей стороне только закон и ничего более.

— Этого вполне достаточно, — дедушка махнул рукой.

Дальше разговор зашел о каких-то юридических формальностях, в которых Гарри не понимал ничего от слова совсем.

Все трое медленно и степенно дошли до лифта, настолько старого, что казалось, что его достали прямиком из фильмов про гангстеров из Нью-Йорка тридцатых годов. Джек не последовал за ними, а только пожелал удачи и пообещал, что обязательно появится в зале суда, сразу после окончания какого-то неотложного дела. С этими словами он с удивительной резвостью для своего возраста и комплекции унесся куда-то в сторону Отдела Правопорядка, если верить табличке на стене.

— А кто это был? — поинтересовался Гарри.

— Мой лучший друг. Он был моим напарником, а потом заместителем, сейчас у него своя адвокатская контора. По сути, мы проработали вместе около пятидесяти лет. И за все это время он успел несколько раз спасти мою жизнь. Ты же слышал часть истории про Южную Америку и крокодилов? Придем домой — расскажу подробней, — дедушка по-доброму усмехнулся и покачал головой. — Удивительно умный человек... А еще, он единственный маглорожденный, к тому же гриффиндорец, за оскорбление которого я уничтожу любого чистокровного без оглядки на общественное мнение. Его зовут Джек Саммерс и это самый везучий человек, которого я когда-либо знал.

— Подождите! — Гарри от удивления вскрикнул. — А он не родственник нашего преподавателя ЗОТИ — профессора Саммерс?

— Да, он отец Тери.

— Тери? — Гарри стало казаться, что он попал в один из бразильских сериалов, которые так любила смотреть по вечерам тетя Петунья. — Вы имеете в виду Терезу Саммерс? Вы и ее знаете?

— Конечно, она же моя крестница, — тут дедушка усмехнулся. — Именно ей я обязан тем, что узнал о твоем бедственном положении. Она прислала мне сову сразу после того как узнала о твоей жизни в доме этих мерзких маглов. Я сразу стал действовать, изучать всю доступную информацию, несколько раз появлялся на Тисовой улице и, наконец, решил познакомиться с тобой лично. Ну, а все что произошло дальше ты и так отлично знаешь.

Гарри вспомнил первый разговор с профессором. Значит, еще тогда, в поезде, она запомнила его рассказ о Дурслях и отнеслась не просто с жалостью и пониманием, но решила по-настоящему что-то сделать.

Вокруг раздавался скрежет металла. Лифт спускался все ниже и ниже, тяжело громыхая на каждой остановке. Дедушка поморщился от отвратительного скрипа.

Лифт остановился на самом нижнем этаже Министерства. Вокруг почти не было людей, а мрачная обстановка сильно напоминала подземелья Снейпа. В держателях, укреплённых на грубых каменных стенах, горели факелы, освещая массивные деревянные двери с железными засовами и обитыми железом замочными скважинами.

Дедушка Пол остановился у одной из них, поправил галстук и хлопнул Гарри по спине.

— Не сутулься и не опускай голову. Этим акулам нельзя показывать даже секундную слабость.

Он повернул тяжёлую железную дверную ручку и вступил в зал суда. Гарри судорожно сглотнул, расправил плечи и последовал за ним.

Стены, сложенные из тёмного камня, были тускло подсвечены факелами. Справа и слева от Гарри вздымались ряды скамей полных множества людей. На возвышении над залом стояло множество человеческих фигур. Сидящие вполголоса переговаривались, но как только за новоприбывшими закрылась массивная дверь, в зале воцарилась тишина.

Гарри и дедушка Пол заняли отведенные им места за большим столом на возвышении справа от судей. Слева находился точно такой же стол, только с одним стулом. Видимо он предназначался для директора Дамблдора.

Пару минут спустя в зал прошел Джек и занял место за одной из переполненных скамей. Какой-то молодой человек в красной мантии мгновенно вскочил, уступая ему место и тихонько отошел к одной из стен.

— До начала всего две минуты, а Дамблдора все нет. Ну что за человек? — раздалось раздраженное шушуканье от ближайшей скамьи.

— О, словно ты его не знаешь! Он обожает появляться в последний момент...

Гарри обернулся, чтобы наткнуться на любопытные взгляды двух ярко накрашенных министерских чиновниц. Одна толкнула локтем другую и зашипела:

— Тише, дура! На нас уже оглядываются

Раздалось невнятное шебуршание.

— Сама орешь как ненормальная. Нас сейчас выгонят, и мы ничего не узнаем.

Гарри отвернулся, чувствуя одновременно отвращение и злость. Для него сегодняшнее решение суда определит всю дальнейшую жизнь, а люди вокруг воспринимают все как какое-нибудь второсортное шоу.

Вот она — плата за известность.

Раздался скрип дверей. В зал неспешно вошел директор. На нем была длинная тёмно-синяя мантия, и лицо его выражало непоколебимое спокойствие. Седина волос и длинной бороды серебрилась в свете факелов. Он сел на свое место и улыбнулся Гарри. Тот не ответил на его улыбку, а только пододвинулся поближе к деду.

— Итак. Истец и ответчик прибыли на свои места вовремя и без опозданий, — по залу прошелестел тихий голос короткостриженной женщины лет сорока пяти в фиолетовой мантии. — Так как мистер Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор является председателем Визенгамота, то, для того чтобы избежать ситуации, когда он будет занимать должность судьи и ответчика, а также будет иметь возможность влиять на конечный вердикт суда, я — Амелия Боунз, с позволения нынешнего Министра Магии Корнелиуса Фарджа, принимаю на себя кратковременные обязанности Верховного председателя Визенгамота на все время, что будет длиться данный гражданский судебный процесс...

Гарри понял, что начинает медленно засыпать. Он пропустил все вступление, больше предпочитая рассматривать разношерстную толпу магов вокруг. Голос женщины был спокойным и монотонным, а многие слова, что она произносила, оставались непонятными, поэтому довольно скоро все звуки вокруг слились в единый белый шум.

Который разбился в ту же секунду, когда дедушка взял свое слово.

— ...я имею полное право претендовать на опекунство, так как на текущий момент являюсь ближайшим живым родственником Гарри Поттера.

— Не прямым, прошу заметить, — мягко подчеркнул директор Дамблдор.

— Моя младшая сестра Дорея Поттер, в девичестве Блэк, является родной бабушкой Гарри Поттера по отцовской линии. А это, хочу вам напомнить, значит, что я являюсь самым близким родственником имеющим магический дар. Также, согласно сто пятой статье Семейного кодекса Магической Великобритании, любые родственники являющиеся магами имеют абсолютное преимущество в праве на усыновление ребенка-мага перед магловскими родственниками, не важно какой близости родства, не считая магла-родителя. Ровно, как и магами, не имеющими этого родства вовсе.

— Но это не отменяет того, что на Гарри Поттере находится заклятие кровной защиты, которое Лили Поттер наложила на своего сына незадолго до своей смерти. Ради безопасности Гарри, он должен находится в доме Петуньи Дурсль.

— Можете не беспокоиться, — оборвал его дедушка. — Я уже исследовал этот феномен и готов предоставить ряд документов подтверждающих, что важна не столько близость родства, но сам факт кровной связи. Также, — стекла его узких очков недобро сверкнули, — я хотел бы напомнить вам, мистер Дамблдор, что вы недобросовестно использовали свой пост, чтобы получить опеку над малолетним сиротой, а затем отправили его в семью, которая запрещала использовать ему магию!

Люди на скамьях зашумели. На лицо директора легла тень, но выражение его лица никак не изменилось.

— У меня имеются доказательства, с которыми наши достопочтенные судьи были ознакомлены незадолго до начала суда. Уверен, — он усмехнулся, — они смогли в полной мере оценить воспоминания вышеупомянутой Петуньи Дурсль, а также те условия, в которые она поставила малолетнего мага с вашего позволения. Настоящая магоненавистница! Вот какой женщине вы отдали опеку над национальным Героем!

Со скамей раздались яростные крики, полные негодования и незамутненной злости. Гарри ослепило несколько вспышек. Люди в алых мантиях подхватили наглого журналиста под локти и поволокли в сторону дверей. Он кричал, упирался и не переставал делать фотографии, пока перед его носом не были захлопнуты двери в зал суда.

Верховная судья застучала молотком, но грохот ударов утонул в гомоне людских голосов.

Гарри принялся изучать свои ступни. Сердце, разбухшее, казалось, до неимоверных размеров, громко било ему в рёбра. Духота навалилась с новой силой. Мир начал крениться влево, потом вправо. Гарри ослабил воротник и навалился на спинку кресла.

Люди в красных плащах единым, словно заранее отрепетированным жестом, взмахнули палочками, и весь зал погрузился в тишину.

— Вы правы, — проговорил Дамблдор, — она действительно не самый лучший опекун из всех возможных... Но определенно лучше человека, чей внук, Сириус Блэк III, приспешник Волдеморта, — все люди в зале вздрогнули, словно от удара, — был причастен к убийству четы Поттер в ночь на Хэллоуин 1981 года, а также более чем тринадцати маглов и Питера Петтигрю!

Дедушка Пол весь замер, словно ему отвесили пощечину. Было хорошо заметно, как на его бледном морщинистом лице ходят желваки и дрожат крылья носа. Кривой шрам на щеке уродливо изогнулся придавая лицу деда схожесть с мордой старого разъяренного волка.

— Хочу напомнить вам, что его вина так и не была доказана! — мощный голос деда разнесся по залу суда громовым раскатом. — Не было ни полноценного расследования, ни допроса с применением Веритасерума! Поэтому я официально заявляю, что отрекаюсь от наложенных на моего старшего внука обвинений до того момента пока не будет проведено полноценное расследование!

Теперь уже загомонили не люди на скамьях, а сами судьи. Верховной судье пришлось опять стучать молотком и перекрикивать своих коллег:

— Суд готов рассмотреть все возможные варианты и вынести свой вердикт после кратковременного совещания.

Все пятьдесят человек в фиолетовых мантиях начали торопливо шептаться, уже не таясь. Прошла минута. Вторая, третья, пятая... они никак не могли прийти к общему соглашению и с каждой секундой все больше распалялись. Наконец, Верховной судье это надоело и она провозгласила:

— Суд Визенгамота не может прийти к единому решению и поэтому окончательный вердикт по этому делу будет решён с помощью голосования. Кто за то, чтобы оставить право опеки у Альбуса Дамблдора? — прогудел ее голос.

Гарри рывком поднял голову. В воздухе были руки, много рук, но к счастью меньше половины. Он попытался сосчитать, но не успел он закончить, как женщина спросила:

— Кто за то, чтобы передать право опеки Поллуксу Блэку?

Руки подняла большая часть оставшихся магов. Сама Верховная судья осталась беспристрастна, ровно как и ещё несколько человек.

— Мистер Нотт и Престор, мадам Лоренс? — обратилась она к трем людям, так и не решившимся принять ни чью сторону.

— Мы воздерживаемся, — прогудел долговязый смуглый мужчина. Двое оставшихся подтвердили его слова согласными кивками.

— В таком случае я могу вынести вердикт. Согласно результатам голосования, с перевесом в два голоса, право опеки над Гарри Поттером официально переходит к Поллуксу Блэку.

* * *

За спиной из выключенного фонтана тихо журчала вода. Вдалеке раздавались голоса чиновников, расходящихся по домам после напряженного рабочего дня. Многие шумно переговаривались, обсуждая какой-то судебный процесс имевший место быть пару часов назад.

Но Тонкс не интересовала ни одна из их сплетен. Она крепко сжимала прозрачную папку с документами о зачислении в Академию Аврората и расслабленно улыбалась.

У неё получилось! Она шла к этому дню всю свою сознательную жизнь и, наконец, обрела достойную награду. Не зря она мучалась в тренировочном зале, в лаборатории над котлом и в библиотеке над учебниками. Все входные тесты оказались сущими пустяками по сравнению с теми ужасами, через которые ее заставила пройти профессор Саммерс на своих 'дополнительных' занятиях.

У нее лучшие входные результаты за последние пятнадцать лет! Это стоило всех вложенных усилий.

А как на нее смотрели экзаменаторы, когда после получения всех документов она положила перед ними конверт от профессора Саммерс. Все три крепких сорокалетних мужика побледнели как мальчишки, а четвертый — страшный и изуродованный — только захохотал при виде озадаченных лиц своих коллег.

Тонкс вытянула ноги и поочередно хрустнула всеми костями. Дар метаморфа в рекордные сроки помогал разработать тело, и десятиминутная зарядка легко могла уместиться в пару секунд.

Она почувствовала чье-то присутствие. На лавочку рядом сел старик в длинной черной мантии. Он некоторое время смотрел куда-то в сторону отдела Магического хозяйства, рядом с входом в который ходил худой черноволосый мальчик лет десяти-одиннадцати — наверное, его внук — затем перевел взгляд синих глаз на фонтан, а потом и на папку в руках у Тонкс.

— Поздравляю с зачислением, — раздался его спокойный сильный голос. — В наше время редко можно встретить человека, особенно девушку, что получает 'отличие' сразу после распределения.

— Спасибо, — смутилась Тонкс и тут же перевела взгляд на документы в своих руках. — Что вы имеете в виду под отличием?

— Видите небольшую точку в правом углу, похожую на каплю туши, — старик указал на угол первого листа, — если новоиспеченный курсант показал способности, заметно превышающие таковые у других экзаменующихся, то его документы отмечают таким способом, — тут он усмехнулся. — Но обольщаться не стоит — требования в таком случае будут в десяток раз выше.

— Наверно это из-за моего дара...

— Метаморфизм? — предположил старик.

— Как вы догадались? — удивленно спросила Тонкс.

— Фиолетовый цвет волос, причем не крашенный, и на протяжении нашего разговора сменивший оттенки от малинового до сиреневого. Плохо контролируете эмоции?

Тонкс смутилась и пригладила волосы.

— Раньше было хуже, — она с ужасом вспомнила все семь лет, что ей пришлось провести в школе, постоянно страдая из-за неустойчивого центра тяжести.

Черноволосый мальчишка сделал уже третий круг по Атриуму, встретил какого-то толстого усатого старика и направится в сторону собеседника Тонкс.

— Прогресс это хорошо, — кивнул он и тут, словно спохватился. — Но, думаю, имеет смысл, представиться друг другу.

— Да, конечно. Нимфадора Тонкс, — протянула она руку для рукопожатия.

— Поллукс Блэк, приятно познакомиться.

Тонкс почувствовала, как у нее твердеют скулы, а рукопожатие выходит сильнее, чем хотелось изначально. Последнее, чего она ожидала, так это того, что человек перед ней окажется ее прадедом по материнской линии.

Старик даже не поморщился, словно ожидал такую реакцию.

— Мне тоже... очень приятно, — наконец выдавила она.

— Дедушка Пол! Мы закончили с документами, — радостно сообщил мистеру Блэку черноволосый мальчишка в котором Тонкс с удивлением узнала национального Героя Магической Великобритании — Гарри Поттера собственной персоной.

— Прошу прощения, — кивнул старик, — увы, как бы мне не хотелось обратного, но наше знакомство откладывается. Однако, я бы хотел как-нибудь встретиться. Здесь адрес моего дома, — он вложил в руку Тонкс черную матовую визитку. — Надеюсь, мы еще встретимся и когда-нибудь я смогу назвать вас внучкой.

Он повернулся к ней спиной, крепко сжал ладонь Поттера и исчез во вспышке трансгрессии.

Сначала Тонкс недоуменно стояла посреди Атриума, а затем начала чувствовать первые искры гнева. Ее разум захлестнула ледяная ярость и всепоглощающая злоба. Она почувствовала как против воли начинают трансформироваться кости, растягиваются жилы, а зубы превращаются в частокол клыков. Аккуратный маникюр превратился в крепкие когти, что смяли бумажку.

После стольких лет! Так просто подойти и сказать 'надеюсь, я когда-нибудь смогу назвать Вас внучкой'! То есть пока она не стала одной из самых перспективных учениц потока, ему было на нее абсолютно плевать! Ровно, как и на ее мать!

Тонкс рвано вздохнула и волевым усилием взяла под контроль эмоции, возвращая телу привычный вид. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь увидел ее в боевой форме.

— Хэй, Тонкс! Ты что с самим Блэком говорила?

За спиной раздался голос бывшего однокурсника с Гриффиндора — Джереми Уайтхауза, который также оказался среди тех, кому посчастливилось попасть в Академию Аврората.

— Да, он мой родственник, — сухо сказала Тонкс. — Очень дальний.

— Ого, круто! — уважительно покачал головой бывший сокурсник. — Так значит, ты теперь аврор в третьем поколении.

— Что? — опешила она.

— Ну, отец твой, а теперь дед. Или кем тебе там Блэк приходится, — беззаботно пожал он плечами.

— Разве он аврор?

— У-у, подруга, ты совсем себе всю память на тренировках у профессора Саммерс выбила, — свистнул Джереми. — Он же был главой всего Аврората целых двадцать четыре года! Имеет орден Мерлина первой степени за особые заслуги. Стыдно не знать, между прочим, — покачал головой бывший гриффиндорец.

— Вот значит как... — задумчиво протянула Тонкс, разворачивая смятую визитку.

Возможно, она все-таки поторопилась с выводами, и знакомство с 'дальним' родственником еще сыграет свою роль в ее дальнейшей карьере.

Глава 12. Три встречи на Косом Переулке

Письма и документы все не кончались. От постоянной концентрации на бесчисленных строчках глаза начали болеть и слезиться. Ничего не помогало снять усталость. Кажется, за тридцать лет подобной работы у нее уже выработался иммунитет к любым зельям и магии успокоения.

Минерва сняла очки и потерла переносицу. Пора бы уже заканчивать, иначе она уснет прямо за рабочим столом.

В такие моменты она готова была убить того, кто предложил ее кандидатуру на место замдиректора Хогвартса.

Ах да, это же была ее собственная инициатива.

Пожалуй, гордость, желание показать себя во всей красе тогда сыграли с ней не самую лучшую шутку. Наверное, стоило приглядеться к недоуменным лицам ее тогдашних коллег, что поголовно отказывались от этой высокой должности. Всеобщее уважение казалось ей куда более важным, чем мизерная прибавка к зарплате и ответственность за всю документацию школы, что словно по-волшебству оказалась в ее полном распоряжении на следующий же день после назначения. Иногда ее было так много что нельзя увидеть даже поверхность стола. Причем домашние задания учеников никуда не исчезали. Конечно, часть документации можно доверить зачарованному перу или вовсе поставить на автоматическое копирование, вроде того, что используется для заполнения приглашающих конвертов, но все остальные бумаги ложились именно на ее хрупкие женские плечи.

Еще и Помона заболела. Теперь даже документация, обычно касающаяся продовольственного обеспечения школы, оказалась в руках Минервы. К тому же тех пятерых маглорожденных детей, которых должна была навестить Помона, придется распределять между Северусом и Терезой, чему никто из них, разумеется, не обрадуется. Но если учителю ЗОТИ Минерва могла хотя бы немного доверять, то к Снейпу она не испытывала ни капли теплых чувств. А ведь ей завтра еще придется объявлять им радостные новости и терпеть едкие высказывания зельевара.

Иногда Минерва просто ненавидела свою работу.

— Все, пора заканчивать.

Она потерла переносицу, встала из-за стола и решительным шагом покинула кабинет.

С тихим шипением погасли факелы и свечи. Некоторое время комната оставалась темной и безмолвной.

За дверью вновь послышались шаги. Это не был привычный цокот каблуков Минервы и не стелющийся шаг школьного завхоза. Нет, эти шаги были тихими, но было в них что-то неправильное, словно шел не человек, а зверь, накинувший чужую плоть, еще не привыкший к новому и чуждому для себя телу.

В тишине раздалось приглушенное клацанье штифтов дверного замка. Дверь медленно раскрылась. На пороге стоял человек в длинной черной мантии. Его кисти скрывали тонкие перчатки, а на лицо падала тень от глубокого капюшона. Тяжелая ткань скрывала высокую фигуру, не давая понять, мужчина это или женщина.

Вторженец тяжело шагнул внутрь, стараясь держаться теней, повел головой, осматривая книжные шкафы и пустующие парты. У учительского стола он остановился и начал быстрыми, ловкими движениями перебирать стопки пергаментов и книг. Было заметно, что такая работа для него привычна и даже отсутствие света не мешает ему в его поисках.

Спустя некоторое время человек разочарованно покачал головой и вернул все на свои места. То, ради чего он пришел сюда, все не находилось и пусть ему было известно, что цель где-то рядом, это мало чем помогало в поисках.

Он приступил к обыску стола, открывая глубокие ящики и перебирая лежащий в них хлам.

При взгляде на толстую, невероятно древнюю книгу он замер и тут же, словно опомнившись, начал перелистывать пожелтевшие страницы. Многие слова, особенно вначале уже давно расплылись от старости, но самые новые были четко выведены черными чернилами, их было легко прочитать даже под тусклым лунным светом. Палочка вторженца описала замысловатую петлю и остановилась на одной из строчек. Буквы начали медленно исчезать, а на их месте появились новые слова. Человек в капюшоне удовлетворенно кивнул и положил книгу на то место, где она лежала до этого.

Спустя мгновение он покинул кабинет.

На месте не осталось никаких следов вторжения. Никто не смог бы доказать, что этой ночью в кабинете замдиректора Хогвартса был кто-то чужой.

* * *

Зал утопал в запахе шоколада, ванили и апельсинов. На лицах посетителей танцевали разноцветные отсветы витражей. Откуда-то доносилась приглушенная музыка невидимых инструментов. Кажется, это были пианино и скрипка.

Гарри медленно цедил через трубочку молочный коктейль и разглядывал посетителей, надеясь, что вот сейчас колокольчик над дверью зазвенит и в кафе Фортескью появится рыжая голова Рона. Увы, прошло уже почти полчаса, а друг все не появлялся. Видимо, придется искать его самому. Хотя, так, наверное, будет даже лучше. Дедушке Полу, пусть даже он и ушел в Гринготс по каким-то своим делам, не придется пересекаться с остальным семейством Уизли, старших представителей которого он называл не иначе как 'предателями крови'.

Как понял Гарри из рассказов деда, у этого термина было два толкования. Старое — человек предавший клятву данную кровному родственнику; и новое, получившее распространение в первой половине двадцатого века на волне антимагловских настроений среди чистокровных волшебников, характеризующее мага, не брезгующего общением с маглорожденными и маглами.

Как ни странно Артур Уизли подходил под оба этих определения. Сначала он как-то увел из-под венца Молли Прюэтт, нарушив какой-то брачный договор, и тем самым здорово разозлив каких-то дальних родственников, а потом оказался одним из самых больших 'маглолюбцев' во всем магическом сообществе.

Гарри не очень хорошо понимал всю подоплеку конфликта, но одного простого факта ему хватило — дедушкино презрение к старшим Уизли, к счастью, никак не распространялось на младших и на Рона конкретно, что не могло не радовать.

'Дети не должны быть в ответе за грехи родителей', — сказал однажды дедушка Пол. — 'А вот родители всегда должны помнить об ответственности за своих детей, ведь именно на них лежит бремя воспитания. Но часто бывает так, что люди переставляют все с ног на голову, а потом еще спрашивают: куда же катится наше общество?'

При этих словах дедушка казался очень грустным. Наверно, он вспоминал что-то из прошлого о своих детях или даже внуках. Например, о Сириусе Блэке...

Внезапно рядом раздался короткий вскрик и на стол, за которым сидел Гарри что-то налетело.

Или кто-то.

Гарри судорожно схватил стакан с коктейлем. Это произошло скорее рефлекторно, чем осознанно. Увы, но страх, что он разобьет что-нибудь и окажется крайним, намертво въелся в подкорку мозга, за что стоило сказать спасибо тете Петуньи и ее болезненным оплеухам.

Гарри моргнул, пригляделся и тут же замотал головой. Нет, не может быть. На мгновение ему показалось, что рядом оказался кто-то знакомый. Он был готов поклясться, что уже видел эту девочку с темными глазами и густыми чёрными волосами с прямой челкой. Однако стоило ей смущенно улыбнуться, отчего на ее порозовевших щеках появились милые ямочки, как мираж рассыпался прахом, словно его и не было. Стало отчётливо видно, что это абсолютно незнакомый человек.

— Извини, что налетела. Тут очень скользкий пол. Я тебя не ударила?

— Нет, все в порядке, — Гарри поставил стакан обратно на стол и спросил, заметив, как она тревожно оглядывается. — Ты кого-то ищешь?

— Маму и брата. Мы пришли за покупками к школе, но я засмотрелась на маленького морского змея в Волшебном зверинце и отстала. Теперь все никак не могу их найти, — она еще сильней залилась краской.

— Ты первокурсница? Никогда не была на Косом Переулке?

— Да. Это так заметно?

Гарри вспомнил свое первое посещение волшебной улицы и то непередаваемое ощущение сказки, от которого сам поначалу чуть не потерял голову. Но тогда у него в провожатых был Хагрид, по крайней мере, первую половину пути.

— Хочешь, я тебе помогу? Может, пока будем искать твою семью, я смогу найти своего друга.

— А он какой?

— Рыжий, высокий и весь в веснушках, — Гарри пытался придумать самую точную характеристику Рона, по которой его будет легко узнать в толпе. — У него много братьев и сестра. Они все ходят вместе, так что их трудно будет не заметить.

— Кажется, я видела похожих людей у лавки старьевщика несколько минут назад, — задумчиво ответила девочка. — Если повезет, они еще будут там.

— Тогда пошли, может, по пути найдем твою маму с братом, — Гарри положил на стол пару сиклей, что дедушка дал ему на расходы, задумался и спросил. — А как они выглядят?

— Оба высокие, со светлыми волосами и серыми глазами.

Почему-то первым человеком с такой внешностью на ум пришел Драко Малфой. А что? Внешность вполне соответствует. Правда, в голове Гарри никак не укладывалось, что эта солнечная и дружелюбная девочка может оказаться младшей сестрой этого высокомерного сноба.

— Меня, кстати, зовут Гарри, — он предпочел назвать только свое имя без фамилии. Не хватало еще, чтобы новоявленная знакомая стала приставать с неудобными вопросами или вовсе хлопаться в обморок от удивления от встречи с главной знаменитостью магической Британии. — А тебя?

— Шарлотта, но все зовут меня просто Лотти.

Скрепив знакомство рукопожатием, дети вышли из кафе и повернули направо, быстро пробираясь сквозь толпу и стараясь не потерять друг друга из виду.

У лавки старьевщика никого уже не оказалось кроме пары ушлых рейвенкловцев, что копались в горах макулатуры в поисках каких-нибудь интересных записей или старых конспектов старшекурсников. В ответ на закономерный вопрос, не попадалась ли им на глаза толпа рыжих детей или высокая светловолосая женщина с мальчиком одиннадцати лет, они только махнули в сторону алхимической лавки.

К счастью на этом первая половина поисков завершилась.

Рон стоял на улице и со страдальческим видом разглядывал витрину магазина и находящиеся внутри ингредиенты отвратительного вида. Его заметно мутило и, казалось, что еще секунда в окружении этой вони и его вырвет прямо в ближайший чан с чьими-то дергающимися розовыми щупальцами. Шарлотта в свою очередь, никак не демонстрировала отвращение или неприязнь к такому окружению. Видимо опыт в приготовлении зелий у нее уже был. Возможно, Снейп на зельеварении даже будет орать на нее чуть меньше, чем на всех остальных первокурсников.

— Рон! — прокричал Гарри, привлекая к себе внимание.

Друг мгновенно закрутил головой, растянулся в счастливой улыбке при виде Гарри и подошел ближе.

— Гарри! Извини, что опоздал. Из-за очередной шутки близнецов мы никак не могли выйти вовремя, — он смущенно потер шею и указал на новую знакомую. — А это кто?

— Это Шарлотта. Она потерялась, а я все никак не мог тебя дождаться. Вот мы и решили помочь друг другу в поисках. Тебя я нашел. Теперь осталась найти ее родителей.

— О, Мерлин, бедная девочка! — прямо за спиной Рона, словно из воздуха материализовалась маленькая полная женщина, такая же рыжая, как и все остальные члены многочисленные семейства. Молли Уизли собственной персоной. — Надо немедленно сообщить в отдел надзора за несовершеннолетними волшебниками. Наверняка твои родители уже с ума сошли от беспокойства, разыскивая тебя по всей улице! А если бы ты зашла в Лютный переулок! Даже представлять такое не хочу!

Шарлотта и Гарри только шокировано переглянулись в ответ на такую экспрессию. Рон и Джинни в свою очередь были невозмутимы, как солдаты королевской гвардии. Видимо такие яркие проявления чувств были абсолютно нормальны для Уизли и поэтому люди, привычные к их поведению, никак на это не реагировали. Однако, к таким индивидуумам относился только Рон и его младшая сестра, а вот окружающие волшебники на улице стали бросать заинтересованные взгляды на разворачивающуюся сценку, а некоторые даже останавливались и в открытую наблюдали.

Шарлотта опять покрылась румянцем и кажется, готова была провалиться сквозь землю. Вполне возможно, что она уже и сама была не рада, что попросила Гарри о помощи.

Внезапно ее глаза расширились и она с тихим, облегченным вздохом направилась в сторону толпы. Гарри тоже повернул голову в сторону и чуть не сел там же где и стоял.

Среди разномастных волшебников стояла профессор Саммерс. Ее тонкие губы нервно сжались в бесцветную полоску, вьющиеся золотистые волосы разметались по плечам, а серые неподвижные глаза смотрели неотрывно и внимательно. В своей длинной льдисто-голубой мантии с узкими рукавами она напоминала Снежную королеву. Не хватало только ледяных саней и Кая.

Словно в ответ на мысли Гарри, из-за ее спины вышел незнакомый мальчик, одного возраста с Шарлоттой. Чертами лица и копной светлых вьющихся волос, одновременно похожих на львиную гриву и бараньи кудри, он напоминал и профессора Саммерс и ее отца Джека.

Гарри готов был хлопнуть себя по лбу от досады. Ну почему из всех светловолосых и сероглазых людей он в первую очередь выбрал именно Малфоя? Довольно глупо, но он даже и не предполагал, что у преподавателя ЗОТИ есть семья и тем более дети.

Профессор подошла ближе и положила ладонь на плечо Шарлотты, затем чуть наклонилась и что-то быстро сказала ей, отчего уши у девочки вспыхнули, как маковый цвет.

— Добрый день, — она поздоровалась со всеми разом, после чего развернулась к миссис Уизли. — Молли, ты не представляешь как я тебе благодарна, за то что ты нашла мою дочь.

— О, милая, в этом нет ни капли моей заслуги. Я только собиралась помочь, но ты уже казалась тут. Так что все нормально, не стоит благодарности, — миссис Уизли растянулась в улыбке. — Вы пришли за школьными принадлежностями?

— Да, уже всё купили, кроме учебников.

— Правда?! Мы тоже! Может, пойдем вместе, чтобы на этот раз никто уже точно не потерялся? — шутливо поинтересовалась миссис Уизли.

Профессор склонила голову к плечу, словно раздумывая, что ответить на неожиданное предложение. Она довольно комично смотрелась рядом с шебутной матерью многочисленного семейства рыжиков. Высокая, почти на голову выше своей собеседницы, бледная, статная, не сказать что особо красивая, но определенно притягивающая взгляд, она была похожа на статую, вырезанную из мрамора или льда.

— Я согласна.

Тут она обратилась к Гарри:

— Ты ведь пришел сюда с дедушкой? Он не будет против, если ты пойдешь с нами?

— Да, он сейчас в Гринготтсе. Мы договорились, что пока его не будет, я куплю учебники и встречусь с Роном. Так что, если я пойду с вами, все будет нормально.

Профессор кивнула, и они все вместе направились во 'Флориш и Блоттс'. По пути миссис Уизли расспрашивала профессора об успеваемости своих детей, в особенности близнецов, успехах Рона в шахматном клубе и долго рассказывала, как она переживает, что ее младшая дочь не попадет на Гриффиндор.

Подойдя к магазину, Гарри к своему изумлению, увидел у входа огромную рвущуюся внутрь толпу, по большей части состоявшую из женщин возраста миссис Уизли. У входа затюканный волшебник без конца повторял:

— Спокойнее, леди, спокойнее! Не толкайтесь! Пожалуйста, аккуратней с книгами!

Причиной такому ажиотажу была, очевидно, огромная вывеска на верхнем окне:

Гилдерой Локхарт подписывает автобиографию

'Я — ВОЛШЕБНИК' сегодня с 12.30 до 16.30.

— Какая удача! — воскликнула миссис Уизли.

— Вот ведь не повезло, — тихо пробормотала профессор Саммерс.

Женщины высказались одновременно, но почти все услышали только возглас первой. За стеклом витрины промелькнули рыжие волосы Перси и близнецов. Миссис Уизли расставила руки по бокам и как ледокол прошла сквозь толпу внутрь, игнорируя возмущенные возгласы и откровенную брань.

— Мама попросила папу постоять в очереди за автографом. Она обожает книги Локхарта, — пояснил Рон.

— Было бы за что, — хмуро ответила профессор Саммерс и протиснулась в помещение следом за своей рыжей знакомой. Было настоящей загадкой, как ей удается так быстро двигаться вместе с больной ногой и тростью.

— Ей не нравятся книги Локхарта? — удивленно спросил Рон. В его голове просто не укладывалось, что на свете есть женщина, что не восхищается этим писателем. Потом он задумался, видимо сравнивая свою мать с профессором, и понял, что сморозил глупость.

— В этом году этот идиот пытался протолкнуть свои книги в учебную программу по ЗОТИ, — со смешком ответила Шарлотта. — Мама долго возмущалась, называла его бездарным графоманом и, кажется, готова была убить, лишь бы больше никогда не видеть его лица.

— Видимо этот Локхарт и правда редкостный идиот. Разозлить профессора Саммерс... Да он настоящий самоубийца!

Гарри с содроганием представил себе взбешенную преподавательницу ЗОТИ и поспешил внутрь, надеясь, побыстрее купить все нужные учебники и пойти погулять по Косому Переулку вместе с Роном.

Очередь тянулась через весь магазин в самый конец, где Локхарт подписывал свои книги. Взяв по учебнику 'Основ защиты от Тёмных искусств. Часть II', все трое устремились вдоль очереди, туда, где стояла чета Уизли и профессор Саммерс.

— Вот и вы! Прекрасно! — взволнованно дыша и приглаживая волосы, воскликнула миссис Уизли. — Ещё минута — и мы увидим его!

Мистер Уизли и профессор Саммерс синхронно закатили глаза, всем своим видом показывая степень своей готовности лицезреть светлый лик Локхарта.

Сам писатель восседал за столом в окружении собственных портретов. Все они подмигивали и одаривали ослепительными улыбками поклонниц и поклонников. Живой Локхарт был в мантии цвета незабудок, в тон голубым глазам, а волшебная шляпа была лихо сдвинута на золотистых локонах.

Коротышка нервозного вида приплясывал вокруг стола, то и дело, щёлкая большой фотокамерой, из которой при каждой вспышке валил густой пурпурный дым.

— Не мешайся! — рявкнул он на Рона, пятясь назад и наступив ему на ногу. — Не видишь, я снимаю для 'Ежедневного пророка'.

— Тоже мне! — Рон потёр отдавленную ногу другой.

Локхарт услыхал восклицание. Посмотрел в сторону Рона. И вдруг вскочил с таким видом, как будто в магазине приземлилась летающая тарелка.

— Не может быть! Неужели это сам Гарри Поттер! — возликовал он.

Возбуждённо шепчась, толпа расступилась. Локхарт ринулся к мальчику, схватил его за руку и уже хотел было потащить к столу, как его запястье перехватила профессор Саммерс. Хватка у нее была железная, поэтому освободится писателю удалось только, когда Гарри отошел на безопасное расстояние за спины мистера и миссис Уизли.

— О, это вы миссис Саммерс! — голос мужчины был пронизан фальшивым радушием. — Вы все-таки решили принять мое предложение и включить две мои последние книги в школьную программу Хогвартса?

Толпа фанаток вокруг восторженно зашумела.

— Нет, мистер Локхарт, — красивый голос профессора сочился ядом и звенел металлом. — Я здесь чтобы напомнить вам, что вы не имеете права делать какие-либо фотографии несовершеннолетнего волшебника в качестве рекламы своих книг без согласия его родителя, опекуна или официального представителя. И особенно делать это по принуждению.

— Ну, что вы? Какое принуждение? — Локхарт расплылся в еще более фальшивой улыбке. — Уверен, Гарри и сам хотел бы украсить первую полосу завтрашнего 'Ежедневного пророка'!

— Нет, спасибо. Я не люблю фотографироваться, — вставил свое слово Гарри.

Глаза Локхарта сверкнули злобой, но улыбка так и не сошла с его лица.

— Ну, что ж, в таком случае не буду отвлекать от покупок. Меня ждет еще столько фанатов, всем надо раздать автографы и выразить свои наилучшие пожелания!

С этими словами он развернулся и вновь занял свое место за столом в окружении портретов. Гарри облегченно вздохнул и, наконец, смог спокойно пройтись по магазину, набирая нужные учебники по списку. У стеллажа с книгами по гербологии он услышал голос, который просто не мог не узнать. Рядом стоял Драко Малфой собственной отвратительной персоной и нагло улыбался.

— Знаменитый Гарри Поттер! Не успел войти в книжную лавку и тут же стал самой обсуждаемой персоной на всей улице! Еще не надоело прятаться под женской юбкой, а?! — намекнул он на заступничество профессора.

— А-а, это ты! — Рон взглянул на Драко, как на дохлого таракана. — Держу пари, ты удивлён, что встретил здесь Гарри.

— Ещё больше удивлён, увидев тебя в этом магазине. Ух ты, сколько покупок! — Драко заглянул в котел с учебниками. — Небось, твои родители теперь месяц будут ходить голодные.

Рон покраснел и уже сжал кулаки, готовясь броситься на обидчика, но Гарри успел схватить друга за плечо.

— Рон! Сейчас же перестань! — крикнул мистер Уизли, продираясь сквозь толпу с близнецами. — Идите на улицу. Это не магазин, а сумасшедший дом

— Ба-а! Кого я вижу! Артур Уизли!

Это был старший Малфой. Подойдя к сыну, он опустил руку ему на плечо и ухмыльнулся — точь-в-точь, как Драко.

— Здравствуйте, Люциус, — холодно приветствовал его мистер Уизли.

— Слышал, что у Министерства прибавилось работы. Все эти рейды, знаете ли! Хоть сверхурочные-то вам платят?

С этими словами он сунул в котёл Джинни руку и достал старый, потрёпанный учебник 'Руководство по перевоплощению для начинающих'.

— По-видимому, нет, — вздохнул он. — Стоит ли позорить имя волшебника, если за это даже не платят?

Мистер Уизли покраснел ещё гуще детей.

— У нас с вами разные представления о том, что позорит имя волшебника, мистер Малфой, — отрезал он.

За спинами спорщиков раздались ленивые хлопки. Это профессор Саммерс оперлась бедром о стол заваленный книгами и медленно аплодировала. Лицо ее не выражало ничего и было похоже на маску.

— Превосходные манеры. А какая экспрессия! Салазар Слизерин должен гордиться членами своего факультета, — она по птичьи наклонила голову к плечу и улыбнулась одними губами. Глаза у нее были еще более холодными и неподвижными чем обычно.

— Какие люди! Сама глава спецотдела Аврората собственной персоной. Ах, да, как я мог забыть, — старший Малфой усмехнулся, — вы же потеряли свою должность вместе со всеми регалиями.

Они подошли ближе. Между двумя этими людьми было так много общего, что они казались искаженными отражениями друг друга. Оба светловолосые, бледные и сероглазые. С тонкими губами и высокого роста. Даже трости, не считая набалдашников, почти идентичны. Но, несмотря на внешнюю схожесть, нельзя было найти двух людей более разных по внутреннему содержанию.

— О, мистер Малфой, прошел целый год с момента моего выхода в отставку. И, я так понимаю, у вас опять появились проблемы с памятью. — Она иронически выгнула бровь и как бы сочувственно продолжила. — Может быть, стоит посетить доктора в Мунго, а то у вас это уже не первый приступ беспамятства. Если я не ошибаюсь, первый произошел на суде в восемьдесят первом.

— Кажется, это вам скоро придется идти к целителю, иначе как можно оправдать, то, что вы забыли окончательный вердикт Везенгамота.

— Я предпочитаю доверять своим глазам, а не весьма... замотивированным судьям.

— Интересными словами вы называете простую дружбу, миссис Саммерс, — старший Малфой сузил глаза. — Хотя чего можно ожидать от женщины, что предпочитает компанию таких людей как Уизли. Ниже падать некуда.

— Увы, что поделать, — профессор Саммерс пожала плечами, — если в наше время от отпрыска Предателей крови можно ожидать большей вежливости и умения вести себя в обществе, чем от чистокровного волшебника. Видимо аристократия медленно вырождается.

— О, ну, разумеется, дочь маглы и грязнокровки всегда сможет верно определить положение нынешней аристократии, — прошипел он не хуже змея.

— Ну, я может и не аристократка, но в отличие от вас, мне будет приятней поклониться Королеве Великобритании, что не является волшебницей, чем ползать на коленях перед самозваным Лордом-полукровкой.

В глазах профессора Саммерс искрились стальные искры застарелой и невероятно сильной злобы.

Обстановка накалялась. Мистер Уизли с благоговейным ужасом смотрел на профессора. Видимо он не обладал достаточной выдержкой, чтобы вмешаться и при этом не броситься на старшего Малфоя с кулаками.

Многие люди в толпе начали с интересом прислушиваться к спору, из-за чего очередь фанатов Локхарта сильно поредела. Это заметил главный любитель быть в центре внимания. Локхарт быстро поднялся, грубо оттолкнул стоящего на пути фотографа и вклинился в разговор:

— Господа, прошу, перестаньте ссориться, вы мешаете этим милым дамам, — тут он указал на толпу сорокалетних женщин, что стаей голодных гиен смотрели на развернувшееся представление. Видимо эту ссору они будут мусолить еще очень долго.

Профессор Саммерс и старший Малфой синхронно повернули головы и смерили писателя одинаковыми убийственными взглядами.

— Разве, похоже, что мы ссоримся?

— Да, это у нас с миссис Саммерс такая манера разговаривать. А вы кем являетесь, мистер...? — отец Драко вопросительно выгнул бровь.

— Локхарт. Гилдерой Локхарт. Писатель. Вы, должно быть читали мои книги. 'Победа над привидением', 'Встречи с вампирами', 'Увеселение с упырями'...

— Я не увлекаюсь беллетристикой.

Локхарт аж подавился, а его голливудская улыбка на мгновение сменилась жутким оскалом. Он явно был в бешенстве. Ну, а как же! Второй раз за день оказывается в унизительном положении прямо на глазах у своих самых преданных фанатов.

— Ясно, — он справился с эмоциями и быстро нацепил маску дружелюбный и обаятельного литератора, — в таком случае, я все равно прошу вас покинуть книжный магазин и 'разговаривать' в другом месте.

— О, можете не переживать. Мы уже закончили, не так ли миссис Саммерс?

— Разумеется, мистер Малфой. Предполагаю, мы увидимся с вами на собрании попечителей Хогвартса в этом сентябре. Надеюсь, вы как председатель, не станете пренебрегать своими обязанностями?

— Как можно, — в голосе старшего Малфоя так и сквозила ирония. — Дети же являются такой важной частью нашего общества.

После этих слов он сунул обратно в котел учебник Джинни, который все еще оставался в его руках, выразительно посмотрел на сына и покинул книжную лавку.

Профессор со своей обычной невозмутимостью поправила упавший на глаза локон и направилась на кассу.

* * *

Над головой кружились хрустальные цветы, испускающие мягкий белый свет. Вокруг стоял ненавязчивый аромат роз, жасмина и белых фрезии. На мраморном полу был расстелен турецкий ковер, а стены украшали зеркала в золотых рамах и прекрасные акварельные пейзажи.

Нарцисса сидела на мягком кожаном кресле в магазине 'Твилфитт и Таттинг' и ждала, когда будет готова школьная форма для её сына. Мерки были сняты еще дома, поэтому она разделилась с Люциусом и Драко, и сразу направилась в сторону магазинов с одеждой, попутно выбрав пару новых шелковых мантий и для себя.

Женщина оторвалась от каталогов с новинками магической моды, посмотрела на свое отражение в ближайшем зеркале и поправила выбившийся из прически локон. Время стремительно бежит, а она все также хороша, как и прежде. Кровь Блэков обеспечила Нарциссу необычайной красотой и магическим талантом, благодаря которому эта красота не увянет еще очень долго.

Она встала и подошла к витрине, внимательно рассматривая длинную голубую мантию на манекене. Узкие рукава, идеальный крой, облегающий силуэт и ничего лишнего. Да, это платье должно ей идеально подойти.

Нарцисса бросила презрительный взгляд на улицу. Косой Переулок был переполнен людьми и лишь единицы могли позволить себе ту жизнь, которой жила она. Изнутри магазина все выглядели такими грязными, потрепанными, недостойными даже проходить мимо. Ни одного знакомого или хотя бы просто приятного лица. Одни уроды.

Словно окно в другой мир.

Внезапно среди толпы появилось незнакомое лицо.

У входа в банк стоял высокий, молодой мужчина, очень красивый, но не настолько чтобы считаться женственным. Вся его фигура, поза, каждое движение головы выдавало немалую внутреннюю силу характера и воспитание достойное чистокровного волшебника. Его пронзительные темные глаза также безразлично скользили по людскому потоку, как и взгляд самой Нарциссы.

Женщина поначалу и сама сначала не поняла почему обратила на него внимание. Он выделялся одновременно и магловской одеждой и невероятным благородством, даже аристократическим достоинством.

А еще было в нем что-то неуловимо знакомое.

Миссис Малфой все вглядывалась, смотрела до рези в глазах. Профиль точно пером начертан. Ей все казалось, что она уже где-то видела эти правильные черты лица и прямой нос, и тонкие губы, и острые скулы. От рук незнакомца — такие бывают лишь у пианистов — она и вовсе не могла оторвать взгляд. Но если бы они встречались, она бы обязательно запомнила. Хотя... Возможно, они виделись в школе, но учились на разных курсах и факультетах? Или вообще это была мимолетная встреча на старинных улицах Рима или Лазурном берегу?

Незнакомец повернул голову и посмотрел ей прямо в глаза, словно почувствовал чужой интерес. Взгляд у него был пронзительный и темный, холодный, будто не человек смотрит, а мертвец. Нарцисса непроизвольно отшатнулась, застигнутая врасплох.

— Миссис Малфой, мы закончили с формой для Драко, — помощница портного заставила её обернуться.

— Х-хорошо, — слова застряли в горле. — Сложите все в пакет и приготовьте чек.

Нарцисса прижала ладонь к груди, стараясь успокоить отчаянно бьющееся сердце. Чувство дежавю все не отпускало. Она сглотнула и украдкой посмотрела на улицу через плечо, но не увидела никого кроме безликой массы людей.

Глава 13. Дети анархии

Утро первого сентября Лео провел за просмотром второй части Терминатора вместе с дедушкой Джеком, пока Шарлотта бегала по всему дому в поисках своих нотных тетрадей, папа разговаривал по телефону в соседней комнате, а мама пыталась напоить бабушку Шарлотту — трудно не догадаться в чью честь назвали младшую сестру Лео — валидолом. Увы, из-за того что бабушка не была волшебницей, давать ей сильнодействующие зелья могло быть опасно. Сердце у нее было уже слабым и расставание с младшими внуками — особенно после прошлого Рождества — грозило превратиться в настоящее испытание для нервов всех окружающих. Хорошо хоть Филипп не приехал, а то с него бы сталось проводить любимых родственников в 'страшную и безумную школу, полную долбанутых малолетних магов'.

Тогда бы абсолютно нормальный день в доме на Элм Уолк 5, Хэмпстед, Лондон, Великобритания, стал бы еще более привычным.

На экране шла напряженная погоня с участием Шварцнеггера на мотоцикле и терминатора Т-1000. Да, такого зрелища не удастся увидеть еще очень долго. Увы, магическое общество и телевидение будут двумя несовместимыми вещами как минимум до конца этого тысячелетия. Дедушка одобрительно цокал языком, удивлялся до чего дошел современный кинематограф и хрустел чипсами со вкусом бекона, периодически подкручивая усы.

Рядом раздался топот, звук открываемых ящиков и раздраженное шипение сестры. Македонский, растянувшийся у стены на своей любимой подстилке, приоткрыл один глаз, оценил обстановку и перевернулся на спину, задрав кверху лапы и вывалив длинный розовый язык.

— Глянь в библиотеке, — посоветовал Лео. — Рури наверняка засунула их в какой-нибудь шкаф с папиными документами

Сестра порывисто кивнула и кинулась в кабинет. Вот кому не повезло с хобби. Если Лео мог со спокойной совестью хоть весь день махать шпагой, то Шарлотте с ее музыкальными вкусами приходилось постоянно отвоевывать свое право петь и играть песни Black Sabbath, Led Zeppelin, Iron Maiden и прочих подобных групп у консервативно настроенного домового эльфа.

'Маленькая леди не должна играть эти ужасные песни! Лучше вот вам нотная тетрадь вашего отца с симфониями Бетховена!' — не раз восклицала Рури, заменяя тяжелый металл и рок на классику. Бетховена Шарлотта тоже любила, но единственное место в её сердце навсегда было занято совершенно другой музыкой.

Это противостояние могло окончиться в любой момент, стоило только приказать домовичке, но сестра не считала такую победу честной и всеми силами пыталась доказать, что тяжелая музыка прекрасна во всей своей многогранности. Эта война шла уже третий год и даже не думала заканчиваться.

'Ставлю десятку фунтов, что её анимагической формой является осёл', — подумал Лео, услышав издалека победный возглас сестры. Она вернулась в гостиную, крепко прижимая к груди нотные тетради, а затем демонстративно положила их на самый верх зачарованного чемодана рядом с чехлом для скрипки и гитары. Через секунду она уже сидела рядом с дедушкой Джеком и тоже жевала чипсы.

Отец закончил разговаривать по телефону и вернулся в гостиную, кинув нечитаемый взгляд на экран на котором происходила напряженная схватка в психбольнице, и подошел к маме. Лео повернул голову и прислушался. До него донеслись обрывки их разговора.

— ...ты уверена, что все пройдет как надо?

— Да, я... — ответ утонул в шуме перестрелки, — так что никаких проблем не предвидится.

— Надо было отправить их в Шармбатон как и планировалось изначально. Во Франции их бы приняли с распростертыми объятиями.

— Майкл... — голос мамы оборвался на рваном вздохе.

— Извини, — отец понял, что вспоминать о дяде Майкле было не лучшей идеей. — Я не хотел тебе напоминать.

Он крепко крепко обнял маму и успокаивающе провел пальцами по ее волосам. На людях она всегда была жесткой, холодной и бескомпромиссной, но дома позволяла себе отбросить личину безжалостного аврора, что въелась в саму ее суть, и побыть просто обычной женщиной, мягкой и иногда даже слабой.

Они разомкнули объятия. Мама опять вернулась на кухню к бабушке, а отец бросил сосредоточенный взгляд на часы и напомнил:

— Готовьтесь, в половину одиннадцатого выходим. У вас есть десять минут.

Лео и Лотти вздохнули в унисон. Следовало ожидать, что досмотреть фильм им сегодня уже не удастся. Дедушка щелкнул по кнопке на пульте и взъерошил внукам волосы.

— Все ваш отец верно говорит. Так что брысь с дивана. Идите лучше вещи проверьте, пока Рури опять что-нибудь не уволокла.

Лео со страдальческим видом поплелся к своему чемодану, попутно заметив, что бабушка Шарлотта на кухне укладывает в рюкзак Лотти уже десятый сэндвич, третий термос с чаем и очередное яблоко.

— Она точно хочет, чтобы мы лопнули, — с притворным ужасом прошептала сестра.

— Зато можно будет кого-нибудь подкормить по пути и вызнать обстановку, — ответил Лео в очередной раз проверяя свои вещи. Он не чувствовал даже капли мандража перед поездкой. Все равно мама будет среди учителей, да и с парой второкурсников они уже познакомились. Ну, по крайней мере Шарлотта так точно.

План знакомства с Поттером Лео разрабатывал почти целую неделю. Обходными путями ему удалось узнать, когда Гарри появится на Косом Переулке и разыграть небольшую сценку с 'маленькой потерянной Лотти'. Сестре тоже было интересно посмотреть на национального героя, так что уговаривать ее исполнить небольшую, но очень значимую роль долго не пришлось. Поттер показал себя во всей гриффиндорской красе и быстро согласился помочь незнакомой первокурснице, а Лео пришлось отвлекать маму, спутывая поиски почти десять минут. Ну, как бы то ни было, база дальнейшего сотрудничества уже была положена и в поезде ничего не помешает ему подсесть к Гарри и продолжить знакомство.

* * *

Паровозные поршни и шатуны с громким свистом пришли в движение и весь состав тронулся с места, окруженный облаком белого дыма. Шарлотта наполовину высунулась из окна купе и до последнего махала родителям, стоящим где-то в толпе на перроне, пока поезд не вильнул в сторону и не скрыл платформу из вида.

Лео помог сестре слезть со стола, кивнул в сторону коридора и направился на поиск Героя. Шарлотта без вопросов последовала за ним. Между ними было такое сильное взаимопонимание, что порой им даже ненужно было разговаривать, чтобы понять друг друга. Хватало взглядов, едва заметной мимики и жестов, непонятных никому чужому. Иногда ему даже казалось, что после долгого и неразрывного контакта взглядов он начинает слышать мысли сестры. Трудно сказать, действительно ли между ними была телепатическая связь или они просто выдавали желаемое за действительное.

Еще на платформе Лео заметил, у какого именно окна столпилась семья Уизли. Скорее всего, единственную дочь повесили на младшего сына... кажется Рона, а там где находится этот самый Рон, должен быть и Поттер.

Шарлотта постучала и заглянула в одно из купе. Внутри сидело несколько второкурсников: двое с Гриффиндора, Рейвенкло — они были ненамного старшего самого Лео, но при этом их форма имела факультетскую расцветку — и Эмили Ламберт.

— Привет, Эми.

Лео хорошо знал, что после того как мистер Ламберт попал в кому, мама стала ненавязчиво опекать его единственную дочь. Наверно, так она пыталась искупить свою вину за тот трагический рейд и то ужасное положение, в котором оказался один из ее друзей.

— Привет, Лео, Лотти, — Эмили улыбнулась. — Ищите свободное купе?

— Нет, — отрицательно покачала головой сестра, — мы уже нашли место и теперь просто бродим в поисках других первокурсников.

— А, ну, тогда все понятно, удачи. Если что, заходите, мы будем только рады компании.

В коридоре им пришлось прижаться к стене, чтобы пропустить тележку со сладостями. Из соседнего купе раздался знакомый голос. Шарлотта приложила палец к губам и протиснулась вперед. У нее лучше слух. Они прислушались к разговору, но Лео в отличие от сестры услышал только последнюю фразу:

— Идем, я кое-что не договорил этому шрамоголовому во время нашей последней встречи.

Лео схватил сестру за руку и быстро отошел в сторону. Дверь открылась, и из купе вышел мальчик в слизеринской форме и с двумя бугаями на поводке. Драко Малфой собственной персоной. Лео уже довелось видеть сына Люциуса Малфоя на Косом Переулке. Тогда он находился на втором этаже книжного магазина и наблюдал за развернувшемся представлением, как из ложи в театре, но сам при этом оставался в тени. Блондинчик мазнул по ним безразличным взглядом и направился в сторону купе Поттера и Уизли. Он был так увлечен поисками своего главного школьного врага, что не заметил преследования.

Герой нашелся в следующем вагоне. Малфой рывком распахнул дверь купе и осклабился.

— Кого я вижу... Сам великий Гарри Поттер со своей рыжей псиной. Ох, — тут он притворно вздохнул, — их теперь двое! Хотя чему тут удивляться, если вы, Уизли, плодитесь как кролики.

— Что-то не припомню, чтобы мы тебя приглашали, Малфой, — холодно ответил Гарри. Видимо воспитание Блэков дало о себе знать.

Обстановка обострилась. Неизвестно зачем, но слизеринец пытался начать драку трое на двое. Младшую из всех Уизли брать в расчет бессмысленно, она мало того что первокурсница, так еще и девочка.

Возможно, у Малфоя был какой-то план, но со стороны происходящее больше напоминало обычное желание выпендриться, не задумываясь о последствиях, скорее свойственное гриффиндорцам, чем слизеринцам.

В голове быстро промелькнули все возможные варианты развития событий. И ни один из них не был для Лео хоть сколько нибудь привлекательным. Вмешается на стороне Поттера — окажется в меньшинстве, ввяжется в чужой конфликт и будет задавлен грубой силой. Телохранители белобрысого на год старше и входят в совершенно другую весовую категорию. Не станет вмешиваться — потеряет поддержку обеих сторон и станет известен как трус. Поддержит Малфоя... Нет, о таком даже думать противно.

— Лотти, быстро к старостам... Найди какую-нибудь девчонку из нейтралов и тащи сюда, — бросил через плечо Лео. Сестра сосредоточенно кивнула и тут же направилась в указанную сторону. — А я попробую потянуть время.

Он выпрямился и подошел ближе.

— Прошу прощения, вы не могли бы освободить проход?

— Нет, малявка, — ответил ломающимся голосом один из телохранителей Малфоя. — Вали откуда пришел.

Лео дернул бровью. Он унаследовал от обоих родителей высокий рост и был ненамного ниже бугаев-второкурсников, хотя комплекцией пошел в отца, из-за чего не представлял такой грозной силы, как его противники.

— Иначе, что?

— Иначе, они, — Малфой кивнул на своих шестерок, — надерут тебе зад.

— Вот значит как. Начнете драку? — Лео усмехнулся. — А мне казалось, что представители факультета Салазара Слизерина в первую очередь известны своим расчетливым умом и хитростью, а не кулаками. Или твои друзья оказались на Слизерине только из-за того что чудом смогли уговорить шляпу не отправлять их на Гриффиндор?

Блондинчик сузил глаза, было заметно, как сильно ему хочется отдать приказ напасть, но тут его поджидала маленькая психологическая ловушка. Если он это сделает, то подтвердит слова Лео, а если отступится, то покажет себя слабым и бесхарактерным. Единственным выходом из этой ситуации было найти достойный ответ, но Малфой не имел почти никакой информации о своем противнике и не представлял, какие у него могут быть болевые точки.

— Что здесь происходит? — рядом с Малфоем появилась девушка в желто-черной мантии Хаффлпаффа и с нажимом произнесла. — Надеюсь, вы не собираетесь драться посреди коридора?

— Нет, мы уже уходим, — бросил он свите и покинул вагон.

Лео едва заметно вздохнул. Все прошло отлично и удалось обойтись без лишней крови. Шарлотта хлопнула его по плечу, заглянула в купе к Поттеру и улыбнулась.

— Привет, Гарри, можно к вам подсесть? — спросила она. — А то мы никого особо не знаем, а ехать одним в купе скучно.

— Да, конечно, — Гарри отодвинулся, освобождая место.

— Круто ты с этим хорьком разобрался. Я думал, он от ярости просто взорвется, — одобрительно усмехнулся Рон и внезапно вспомнил. — Ты же сын профессора Саммерс?

— Да, меня зовут Лео. С Лотти... то есть Шарлоттой вы уже знакомы.

— А я Рон, а это моя младшая сестра Джинни, — он кивнул на рыжую девочку рядом с собой, — тоже первокурсница.

— Привет, — пискнула она и стыдливо спрятала ноги под лавку. Было заметно, что ее одежда и обувь очень старая, поношенная, хотя и чистая. В руках у нее находилась старая тетрадь в черной обложке, в которую она порой заглядывала и прижимала в груди как свое самое большое сокровище. — А какой предмет преподает ваша мама?

— Защиту от темных искусств.

— Ага, профессор Саммерс крутая. Жесткая, суровая, но крутая. На уроках все сидят открыв рот, — усмехнулся Рон. — Повезло вам с ней. Наверно все уже знаете.

— Она показывала нам кое-какие заклинания, но ничего особого, — расплывчато ответил Лео. — Нам больше папа зельеварение объяснял. Он врач.

— Ты имел в виду целитель?

— Не совсем. У него два образования. Одно по колдомедецине, а второе обычное магловское.

— А зачем учиться у маглов? — не понял Рон. — Или ты имеешь ввиду, что ваш отец вообще ушел из магического мира?

— Нет, — в разговор вступила сестра. — Просто поменял клиентуру. Он говорит, что с одного магла можно получить в десять раз больше чем с любого волшебника. Страховки, переломы, целая куча неизлечимых болезней... То что маг излечит просто по мановению волшебной палочки, маглу придется лечить много месяцев.

— Понятно, — с каким-то странным выражением лица протянул Рон и отвернулся к окну.

Он явно над чем-то задумался. Возможно, искал применения собственным талантам в мире маглов, а не волшебников. Обычно, люди, выросшие в бедности, всегда стремятся всеми силами улучшить свое положение, выбиться в люди, получить власть, деньги и влияние, а тут такой интересный выход из ситуации. Любой бы задумался.

Следующие несколько часов прошли довольно весело. Шарлотте удалось вовлечь в разговор Джинни, что всеми силами старалась не отсвечивать. Потом достали конфеты и пирожные, которые сестра заранее наделала на неделю вперед. Попутчики с удовольствием дегустировали их и хвалили, пока Гарри с Роном с удивлением не поняли, что по вкусу сладости отдаленно похожи на те, что пришли Гарри на прошлое Рождество. К всеобщему удивлению оказалось, что в обоих случаях пирожные были не куплены в кондитерской лавке или сделаны домовиком, а собственноручно выпечены Шарлоттой.

После плотного перекуса, Рону пришла в голову идея сыграть в шахматы, потом в карты. Сначала был преферанс, потом покер с конфетами вместо фишек. Лео к своему удивлению понял, что Рон отличный тактик и еще лучший стратег. Обыграть его было трудной задачей, но не зря же он с детства практиковался с многочисленными родственниками, один из которых зарабатывал на жизнь с помощью азартных игр? Из восьми партий четыре остались за Роном, три за Лео, а еще одну выиграл Гарри.

Такая идиллия продолжала ровно до того момента, пока Джинни не задала Лотти один очень опасный вопрос:

— А тебе какая музыка нравится?

В глазах сестры зажглись дьявольские огни. Лео сразу понял что ничем хорошим это не кончится.

— Лотти, нет, — твердо сказал он.

— Лотти да! — ответила сестра и выскочила за дверь.

— Куда это она? — удивленно спросил Рон.

— Сейчас поймете.

Минуту спустя сестра вернулась обратно. Ее длинные тонкие пальцы сжимали гитару, а на губах играла предвкушающая усмешка. Она села рядом с Джинни и провела пальцами по струнам. По вагону разлились гитарные рифы 'Smoke On The Water'.

Первым в купе заглянул какой-то пятикурсник с Гриффиндора, второй зрительницей стала рыжеволосая хаффлпаффка, затем подтянулась Эмили со своими попутчиками, среди которых Рон и Гарри с удивлением нашли Невилла, Гермиону и какого-то смутно знакомого рейвенкловца...

Пару часов спустя, когда за окном уже стемнело, а вдалеке показались огни Хогвартса, Шарлотта сидела на небольшом столике и во всю пела 'Crazy train' Оззи Осборна, а сорок глоток — особенно старались Гриффиндорцы — подпевали ей нестройным хором.

— Mental wounds still screaming

Driving me insane

I'm going off the rails on a crazy train

I know that things are going wrong for me

You gotta listen to my words

Yeah!

Лео сидел в углу купе, делал медленные глотки чая из термоса, с легкой меланхолией отмечая, что сестра, как энергетический вампир, только сильнее заводится от орущей вокруг толпы. До этого были Битлы, Девид Боуи, The Rolling Stones и Queen. И их песни тоже подпевали. В основном маглорожденные и полукровки. Зрители приходили и уходили, заставляя песни кочевать по поезду, как цыганский табор. Мотивы заедали у всех в головах намертво. Даже у чистокровных и на милю не подходящих раньше к року. Рон и Джинни старательно подпевали, хотя слышали все песни первый раз в жизни.

Пришлось окончательно признать, что задание родителей обойтись без лишнего внимания они официально провалили.

Ну, и черт с ним. Появляться — так с помпой.

* * *

Северус Снейп с самого утра чувствовал, что грядет нечто малоприятное. Интуиция матерого шпиона выла ужаленным оборотнем и предупреждающе скребла когтями по сердцу.

Первые подозрения появились в тот самый момент, когда он встретил загадочно улыбающегося Филиуса Флитвика, а подтвердились сразу после разговора с директором. Оба ходили с теми же выражениями лица, что и прошлым летом перед первым учительским собранием, на котором Терезу Саммерс официально представили в качестве нового учителя ЗОТИ.

К сожалению, на эту отмороженную проклятье Темного Лорда не распространилось и, впервые за почти полвека, один человек занимал должность учителя ЗОТИ два года подряд. Хотя, тут стоило признать, что учила она на совесть, дисциплину держала железную и все знания безжалостно вбивала в учеников намертво. Снейп до сих пор с усмешкой вспоминал, как четвертый курс Слизерина всем скопом пытался придумать решение какой-то задачки. Вот только помимо знаний и магической силы к ней надо было применить одну очень дефицитную в магическом мире вещь.

Логику.

Но как бы то ни было, праздничный пир уже настал, а ощущение грядущего... грядущих неприятностей все явственней маячило на горизонте.

'Уверен, Поттер в этом будет как-то замешан', — с неприязнью подумал Снейп, занимая свое привычное место с краю праздничного стола.

Сидящий рядом Флитвик разговаривал с Саммерс о каком-то очередном заклинании, которое Министерство внесло в список запрещенных. В словах обоих так и сквозило презрение по отношению к 'чертовым бюрократам'.

Северус никогда не обманывался их внешним видом. Под личиной безобидного на вид полугоблина скрывался опытный дуэлянт, один из лучших в Европе, а покалеченная женщина, несмотря на увольнение и тяжелую травму, все еще оставалась матерым аврором с горой трупов за спиной. Снейп слишком хорошо помнил, что эта блондинка творила на поле боя. Еще до того как старший Крауч дал своим ручным шавкам официальный карт бланш на убийства, она была из тех кто никогда не брал пленных, ровно как и ее учитель — Аластор Грюм. Многие из детей Пожирателей Смерти остались сиротами именно по вине Саммерс. Ее палочка дрогнула лишь однажды, за что она сразу же поплатилась неделей в казематах под особняком Лестрейнджей.

Двери открылись и в зал хлынула толпа детей. Северус поморщился. Тут и там раздавались странные звуки, словно кто-то пытался петь хором, но музыкального слуха абсолютно не имел из-за чего только насиловал уши окружающих. А затем в зал вломился десяток гриффиндорцев орущих во всю глотку 'I wanna be anarchy! The only way to be!' и все встало на свои места. Несколько человек за столом Слизерина кивали в такт или притопывали.

У Северуса задергался глаз. Неприятности не заставили себя долго ждать.

Некоторое время, пока первокурсников мариновали за дверьми, зельевар пытался найти того идиота что познакомил алознаменный факультет и близнецов Уизли в частности с песнями Sex Pistols. Увы, жизнь в не самом богатом районе в шестидесятых и семидесятых плотно познакомила тогда еще маленького Северуса с самыми разными субкультурами, начиная с торгующих дурью хиппи и заканчивая панками, что эту самую дурь покупали у хиппи и курили потом под окнами дома Снейпов в Коукворте.

Виновник происходящего бедлама все не находился.

Двери бесшумно открылись. Макгонагалл завела первокурсников внутрь. Дети шли за ней, как стадо овец идет за пастухом. И глаза у всех наивные, полные восхищения и глупых несбыточных надежд.

Начался привычный и муторный процесс распределения.

На Слизерин отправилось несколько детей со знакомыми фамилиями: Гринграсс, Розье, младшая Гойл... Северус без интереса следил за остальными детьми, пока Макгонагалл не произнесла одну неожиданную фамилию:

— Саммерс, Шарлотта.

Снейп нахмурился. Неужели у этой отмороженной есть ребенок? Нет, скорее они просто однофамильцы. Старшая Саммерс же вроде как замужем и пусть сама она не сменила фамилию, но вот ее дочь должна получить фамилию отца. Если она, конечно, родилась в законном браке.

Из толпы вышла чернявая девочка с большими темными глазами. Зельевар усмехнулся. От бывшего аврора в девчонке не было ничего кроме пола.

— Гриффиндор! — заорала шляпа, едва коснувшись волос девочки. Ей аплодировали даже громче чем Поттеру в прошлом году. Кто-то заорал строчки из 'Hey Judie' и Снейп сразу понял, кто стал катализатором музыкального безумия, охватившего школу.

— Ваша дочь? — спросил директор.

— Да, именно о ней вы спрашивали в прошлом году.

Женщина мягко и гордо улыбалась, глядя на львиный стол.

'Значит, все-таки дочь', — неприязненно подумал Снейп.

Макгонагалл уже открыла рот, чтобы прочитать следующее имя, как внезапно закрыла его, подумала и с каким-то странным выражением лица произнесла:

— Саммерс, Лео.

Мальчишка оказался настоящей копией матери. Высокий рост, светлые вьющиеся волосы и жуткие светло-серые глаза как у рыбы.

В этот раз шляпа думала очень долго, почти целую минуту, если не больше. Мальчишка отчаянно спорил. Это было понятно по напряженным плечам, побелевшим костяшкам пальцев и стиснутым зубам.

Наконец шляпа приняла решение.

— Гриффиндор! — в ее голосе Снейпу на мгновение послышалось раздражение и злорадство.

Мальчишка вздохнул, легко сбежал по лестнице и сел рядом с сестрой. Улыбка старшей Саммерс исказилась, став скорее ироничной, чем нежной или мягкой.

Новый учебный год в Хогвартсе начался и не сулил зельевару ничего хорошего.

Глава 14. Школьные будни

Холодное осеннее солнце медленно и неумолимо поднималось над горами, перекрашивая грязно-лиловые облака в бледное подобие алого цвета. Его пока еще блеклые лучи осветили стены древнего замка, удлинили все тени и заставили озерную гладь переливаться подобно золотой фольге. В ветвях древних деревьев тихо пели птицы, в воде плескались и противно взвизгивали на своем языке русалки, а Лео и Шарлотта бежали трусцой вокруг школы уже третий круг.

— Я... сейчас... сдохну...

— Ничего... быстрый маг — живой маг... — Лео вспомнил одну из любимых присказок деда. И пусть он был полностью солидарен с сестрой, оба слишком хорошо понимали важность физических тренировок. — Быстрей... шевели ногами...

Мимо пробежала квиддичная команда Хаффлпаффа под предводительством своего капитана — пятикурсника Седрика Диггори. Этот садист от мира скоростных метел и снитчей гонял свою команду три раза в неделю, одобрительно кивал, каждый раз сталкиваясь с Шарлоттой и Лео, и подгонял своих подопечных зычным окриком: 'Смотрите! Первокурсники быстрее вас бегут! Поднажмите, остолопы!'. Ответом ему всегда были синхронные вздохи и тихие ругательства разной степени цензурности.

Зачем игрокам в квиддич вообще нужны утренние пробежки, Лео понимал весьма смутно. Ладно бы развивали руки, чтобы крепче держаться за древко метлы, или бы мячи друг в друга кидали для развития реакции... Но нет, они бегали, а потом обливали друг друга холодной озерной водой, при этом голося на всю округу гимн своей команды.

Это было странно, непонятно, но почему-то работало. Последователи Хельги Хаффлпафф считались сильнейшей командой школы, выигрывая матч за матчем... и каким-то непонятным образом каждый раз упуская кубок школы в самый последний момент.

От берега озера опять раздался плеск, к которому теперь примешивались крики. Наверно, это была какая-то особая методика поддержки боевого духа, при которой появлялся один небольшой побочный эффект в виде желания убить все живое в радиусе полумили. Впрочем, возможно именно поэтому игроки каждый раз играют на пределе, боясь, что в случае поражения их капитан-садист придумает еще более изощренный способ тренировки своих подопечных.

Все это рассказал Гарри, что уже второй год входил в гриффиндорскую команду по квиддичу на позиции ловца, и наслушался всякого разного как от товарищей по команде, так и от противников.

Сделав еще один круг они снизили темп и медленно перешли на шаг, хотя оба каждой клеточкой тела желали просто свалиться безвольными трупами под ближайший куст и не вставать до полудня.

— Может, зарядку сделаем и все? — с надеждой спросила Шарлотта.

— А потом мистер Фаррел с нас шкуру сдерет из-за отсутствия тренировок.

Имя тренера по фехтованию произвело поистине волшебный эффект. Шарлотта сразу же взяла себя в руки и начала разминаться. Лео встал против сестры и начал безмолвно выполнять привычный комплекс упражнений. Со стороны могло показаться, что они стали отражениями друг друга.

Десять минут спустя Лео достал из чехла тренировочные шпаги и протянул одну сестре.

— Защиту хоть на шмотки наложил? А то я не хочу тебя случайно продырявить, — хмуро спросила она, примериваясь к тяжести оружия и надевая маску.

— Еще вчера, — Лео усмехнулся и встал в стойку. Пальцы привычно сжали рукоять шпаги. — Дамы вперед.

Шарлотта только оскалилась и нанесла первый удар. Она билась яростно и страстно, полностью отдаваясь сражению. Бешеный блеск ее темных глаз можно было разглядеть даже сквозь сетчатую маску. Все ее движения были непредсказуемыми, даже хаотичными, почти звериными. Она не скупилась на обманные маневры и подлые трюки, за которые ее точно бы дисквалифицировали в настоящих соревнованиях. Лео платил сестре тем же, но двигался с куда большим изяществом и осторожностью, экономя силы для решающего удара. Он слишком хорошо знал манеру боя Шарлотты. Стоит только открыться, показать секундную слабость, и она порвет его на части. Поэтому надо выждать, когда кураж боя окончательно поглотит ее, после чего ударить в слабое место.

Он уклонился. Острие шпаги промелькнуло рядом с печенью.

— Чего это вы тут делаете? — раздался рядом удивленный раскатистый бас.

Лео опустил шпагу и снял тренировочную маску. Шарлотта моргнула и лишь в самый последний момент остановила неумолимый укол шпаги. Бешеные отсветы рассвета в ее глазах пропали. Она перевела растерянный взгляд на того, кто прервал тренировочный бой.

На ближайшей полянке стоял огромный человек в окружении кудахчущих кур и задумчиво скреб кустистую бороду. Кажется, это был местный лесничий — Хагрид.

— У нас тренировка. Мы занимались фехтованием дома и не хотим терять навыки.

— Понятно... Кого-то вы мне напоминаете, — еще сильней нахмурился лесник.

Пока он думал, одна из куриц деловито распушилась и побежала в сторону озера и команды хаффлпаффа, изо всех сил маша подрезанными крыльями. Шарлотта кинулась ей наперерез и схватила беглянку. Птица кудахтала, дергалась, но вырваться из цепких рук сестры не могла. Хватка у нее была такой же крепкой, как и у матери.

— Вы бы их в загоне держали, а то они все разбегутся, — она отдала курицу леснику и улыбнулась.

— Вот теперь я точно уверен, что я вас где-то видел...

— Наша мама преподает в школе.

— Тери, что ли? — Хагрид еще сильней удивился. — Действительно, чего это я сразу не догадался. Может, зайдете ко мне? Чайку попьете, а?

— Мы бы с удовольствием, но у нас завтрак через тридцать минут, а мы еще даже толком не размялись. Может быть лучше вечером?

— Давайте вечером, часиков эдак в пять. — согласно загудел лесник. — И Гарри с собой прихватите, и Рона с сестрой. Хоть расскажете как вам школа.

Лесник ушел, и все птицы кроме одной послушно засеменили за ним. Лео и Шарлотта опять встали друг напротив друга и скрестили шпаги.

От холодной глади озера доносились подбадривающие крики Седрика и вопли его команды. Блеклое осеннее солнце уже полностью взошло над горизонтом и окрасило стены Хогвартса в желтый цвет.

Очередной день в школе чародейства и волшебства Хогвартс начался.

* * *

Если бы кто-нибудь попросил Лео описать первые две недели в Хогвартсе, то он бы не сталь сильно разглагольствовать и ограничился только одним словом: 'Ужас'.

Во-первых, его безумно бесило отсутствие каких-либо карт и ориентиров, что вкупе с движущимися лестницами и дверьми, постоянно меняющими свое местоположение, приносило уйму головной боли. Приходилось либо бегать по пятам за старшекурсниками, либо спрашивать у портретов, которые иногда чисто из вредности могли указать неверное направление.

Дней через пять Лео все это окончательно надоело, и он просто взял большой кусок пергамента и стал сам составлять карту, попутно найдя один секретный ход и пару раз едва не опоздав к началу отбоя. В этом нелегком деле ему по доброте душевной — а может просто от безделья и скуки — помог Гарри. Не сказать что это их сильно сдружило, но, как говорится, общее дело объединяет.

Во-вторых, из-за отсутствия у большинства первокурсников хоть каких-то представлений о том, как правильно обращаться с палочкой, всю первую неделю они только и делали что повторяли за учителями бессмысленные движения, попутно разрабатывая кисти. Всем чистокровным и полукровкам было значительно легче, чем маглорожденным. Для Лео все сводилось к даже не обновлению уже пройденных знаний, а скорее деградации. Фехтование здорово помогло держать все мышцы рук в тонусе, поэтому бесполезное махание волшебной палочкой не приносило абсолютно ничего кроме раздражения.

В-третьих, из-за отсутствия хоть каких-нибудь развлечений приходилось либо целыми днями сидеть в библиотеке в компании кучи рейвенкловцев и Гермионы Грейнджер, либо бесцельно бродить по замку в поисках чего-нибудь интересного. Единственной отдушиной стали привычные уже тренировки, факультативы по чарам, которые удалось выбить у Флитвика уже после второго занятия, и шахматный клуб. Но работал он не ежедневно, да и достойных противников помимо Рона в нем особо не наблюдалось.

Шарлотте в этом плане было легче. У нее была гитара, скрипка и толпа народа, что каждый вечер собиралась, чтобы послушать пару-другую магловских песен. Да и с младшей Уизли они быстро сошлись характерами.

Ну, а в-четвертых, такое отношение сформировалось не в последнюю очередь из-за самого алознаменного факультета.

Сестра отлично вписалась в компанию шумных и деятельных гриффиндорцев, а вот Лео чувствовал себя настоящей белой вороной. Разумеется, об этом не догадывался никто — в своих актерских способностях он не сомневался — кроме членов его семьи, но легче от этого не становилось. Приходилось постоянно притворяться и загонять свою суть как можно глубже. Как иногда шутили родители, там, где гриффиндорец пойдет вперед и проломит все препятствия собственным железобетонным лбом, слизеринец просто обойдет или хитростью натравит гриффиндорцев на препятствие, а потом воспользуется уже расчищенным путем. Вот и пришлось Лео поселиться в гнезде таких 'толстолобых'.

Впрочем, окажись он на Слизерене все оказалось бы куда как хуже.

Ему пришлось использовать все свое обаяние и хорошо подвешенный язык, чтобы шляпа не отправила его на змеиный факультет. Она сулила власть, богатство и связи, а сам Лео отлично подходил по всем параметрам: чистая кровь, хладнокровие и ум, умение идти по чужим головам...

Будь Лео глупее, он бы легко согласился.

И попал бы в ловушку.

Настоящий хитрец никогда не покажет своей сути таким явным образом. Ведь впоследствии каждое его действие будет подвергаться сомнению окружающих, а в любом слове люди будут слышать только одну лишь ложь. Наяву бы стал действовать тот самый древний 'парадокс лжеца'. Сложно верить человеку, которого определили к факультету лицемеров и хитрецов, даже если он говорит правду. Пусть по сути своей не каждый человек с зеленым галстуком таков, ярлык на него уже навешен, и избавиться от него будет очень сложно.

Да и к тому же оказаться среди детей, чьи родители, возможно, были убиты, покалечены или оказались в Азкабане из-за матери Лео, а декан сам ходит с рабской меткой на предплечье, ему хотелось еще меньше. Да и оказываться на противоборствующих факультетах с сестрой, бок о бок с которой он провел всю жизнь и даже некоторое время до ее начала, было бы тем еще идиотизмом.

Хотя, Шарлотта среди львов оказалась скорее из-за своего бешеного темперамента, мама — из-за желания нести добро и справедливость, пусть и кулаками — что она впрочем и делала почти пятнадцать лет после выпуска — а дед... дед попал на Гриффиндор просто потому что никуда особо шляпа его засунуть и не могла. Барсуки и вороны ему не подходили по сфере интересов, а Слизерин не принял бы у себя маглорожденного, вот и пришлось ему отправляться к львам.

Лео повторял все это про себя снова и снова, но легче не становилось. Хотелось тишины, покоя и чтобы никто не мешал предаваться размышлениям по захвату мира. Ну, ладно, весь мир для него пока еще слишком большой. Стоит начать с чего-то поменьше.

Хотя бы с той же магической Британии.

Он зевнул и вернулся к потрепанному учебнику по трансфигурации. Шарлотта села рядом и едва заметно вздернула бровь в немом вопросе. Ну да, дома им уже всю программу рассказали на три курса вперед, так что читать, особенно смысла нет. Но вид, что хоть что-то учишь, делать надо, иначе лишнее внимание однокурсников им обеспечено.

Лео показал открытую страницу сестре. Она быстро пробежалась взглядом по строчкам и иллюстрациям, что резко контрастировали с обложкой.

— Папа дал, — сразу догадалась она и усмехнулась.

— Хэй, Саммерсы! Готовы к знакомству с главной летучей мышью школы? — синхронный голос раздался с обеих сторон от дивана и заставил Лео ощутимо вздрогнуть и подавить рефлекторное желание резко захлопнуть книгу. Сестра быстро сориентировалась в опасной ситуации и мгновенно переключила внимание близнецов Уизли на себя.

— Правильнее спросить, готова ли главная летучая мышь школы к встрече с нами, — вызывающе ответила она и расплылась в предвкушающей улыбке. В глазах у нее плясали бесы.

Да, не тому человеку вы задаете такие вопросы, Уизли. Сестра ведь хочет пойти по стопам отца — в целители. А что для целителей самое главное сразу после стальных нервов, которыми Шарлотту, несмотря на весьма буйный темперамент, природа не обделила? Правильно, знание зельеварения.

От Гарри и Рона, что сидели прямо на ковре перед камином и играли в карты с Невиллом, донеслись сдержанные смешки.

— Ух, какое заявление, — сказали близнецы синхронно.

— Не знай мы профессора Саммерс, то...

— Обязательно бы поспорили.

— Но мы же не такие недальновидные, да Дред? — спросил один из них.

— Разумеется, Фордж, — ответил ему второй.

— Поэтому мы, пожалуй...

— Насладимся представлением издалека.

— Удачи, мелочь.

Близнецы Уизли исчезли в ближайшем дверном проеме. Шли они задом наперед и совершали довольно странные дерганые движения. Спустя некоторое время Лео спросил:

— Это ты им показала Лунную походку?

— Заметь, у них неплохо получается, — сестра гордо улыбнулась.

Он только вздохнул и вернулся к книге. Следующим уроком в расписании стояло зельеварение.

* * *

Кабинет Снейпа был мрачным и холодным помещением, похожим на склеп. Воздух внутри был влажным и тяжелым. По всему периметру аудитории находились шкафы, заполненные банками с ингредиентами всех категорий отвратительности.

Сестра крепко схватила Лео за руку и быстро заняла первую парту перед самым носом учителя. Видимо, никакие страшилки гриффиндорцев касательно преподавателя ее не впечатлили... в отличие от всех тех открытий, о которых она прочитала в Алхимическом вестнике и титула самого молодого Мастера зельевара за последние полвека.

— Я может и гриффиндорка, но это не значит, что я упущу возможность коснуться гения этого человека. Пусть он ненавидит всех с нашего факультета, я от него не отстану и добьюсь факультативов, даже если всё окончится тем, что он снимет с меня все баллы или начнет креститься при моем появлении на горизонте.

Иногда целеустремленность сестры вызывала у Лео серьезные опасения за психику окружающих.

От необходимости отвечать его избавил тихий перезвон, знаменующий начало урока.

Громко хлопнула дверь. В аудиторию черным вихрем ворвался профессор. Он шел быстро и плавно, как опытный боец. Похожим образом двигался мистер Фаррел и некоторые коллеги матери. Видимо, в свободное от преподавательской деятельности время, Снейп занимался далеко не одними только алхимическими исследованиями.

Знакомство с классом он начал с короткой речи, которую можно было уместить всего в одно предложение: 'Все присутствующие здесь ученики ленивые тупицы, на которых жалко тратить и время, и ингредиенты, так как они слишком редко используют мозг по назначению'. Затем его тон едва заметно изменился, стал вкрадчивым и проникновенным. Наверное, подобным образом некоторые влюбленные описывают объект своего обожания.

— Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства... могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть. Но всё это только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от того стада болванов, которое обычно приходит на мои уроки.

Лео даже не надо было поворачивать голову, чтобы понять, что на лице сестры блуждает мечтательная и абсолютно согласная улыбка. Он иногда даже завидовал ей. Ни одна магическая наука не вызывала у него восторга. Все направления были для него в первую очередь просто инструментами, которые он использовал для достижения тех или иных целей, что он ставил на своем пути.

Началась перекличка. К счастью, профессор не стал ни к кому придираться, только сверкнул глазами, когда дошел до имени Шарлотты и выписал на доску рецепт зелья от фурункулов.

Лео заглянул в учебник, потом посмотрел на доску, сравнил. По составу рецепты были идентичны, но время варки, число помешиваний и очередность добавления ингредиентов немного различались

— Ну, будущий мастер алхимии и зельеварения, я полностью в твоем распоряжении. По какому рецепту будем варить? — спросил Лео с беззлобной усмешкой.

Если заклинания, особенно чары, давались ему с удивительной легкостью, то с зельеварением все обстояло не так радужно. К сожалению, помимо внешности ему от матери достался какой-то ненормальный дар варить всякую бурду вместо нормальных зелий. Так что не было ничего удивительного в том, что он полностью передал бразды управления котлом сестре. Все-таки она значительно лучше разбирается во всех алхимических процессах.

— Лео, не выпендривайся. Из нас двоих именно ты занимаешь место 'хитрого и сильного'. Не дай нам поменяться местами.

— Ну, так что?

— Только не говори, что в выборе между рецептом Мастера зельевара с мировым именем и рецептом из учебника ты склоняешься ко второму.

— Разумеется, нет. — Лео фыркнул и захлопнул учебник. — Приказывай, о, умнейшая и великолепнейшая из всех земных дев.

— Я тебе сейчас рогатого слизня в рот засуну, — проникновенно пообещала сестра и поставила кипятиться воду.

На стол легла хорошо знакомая Лео тетрадь для алхимических записей, оставшаяся еще со школьных времен отца. Тетрадь эта по толщине была сравнима с книгами Гермионы Грейнджер для легкого чтения. Шарлотта открыла ее на середине, приклеила к углу специальную наклейку зеленого цвета — это означало что зелье лечебное — достала обычную магловскую ручку и переписала рецепт с доски.

— На тебе змеиные клыки, перетри их до состояния муки, но в котел не сыпь, я сама, — раздала она ценные указания и принялась аккуратными и быстрыми движениями выдавливать слизь из флоббер червей в небольшую миску. Уж чем хороши были ее глубокие познания в кулинарии и зельеварении, так это отработанным навыком приготовления всевозможных ингредиентов, как съедобных, так и не очень.

Лео выполнял задание аккуратно и не торопясь. Пусть со стороны, особенно в мантии, он и походил на высокую нескладную жердь, благодаря ежедневным упражнениям, силы в нем было не меньше чем в том же Креббе.

На протяжении всего приготовления зелья, Снейп не раз подходил к их парте и внимательно следил за ходом работой. Он бросил взгляд на тетрадь с переписанным рецептом и закрытый учебник. В его глазах отразился легкий интерес. Видимо из разряда неучей тупых, они перешли в разряд неучей наблюдательных.

Сестра вылила слизь в котел, дождалась, пока варево станет оранжевым и кинула мелко нарезанную крапиву. Пара поворотов в одну сторону, еще десяток в другую и медленно, но верно зелье приняло нужный насыщенно-синий цвет.

— Быстро высыпай муку, потом сними котел с огня, а я пока займусь иглами дикобраза и рогатыми слизняками.

Лео вспомнил круглые от страха глаза Невилла и его рассказ о коварных иглах дикобраза, что никогда нельзя кидать в кипяток.

Под конец урока стало понятно, что из всех гриффиндорцев их пара единственная избежала праведного гнева учителя. На всех прочих однокурсников, не считая большей части слизеринцев, так и сыпались упреки и мелкие придирки.

Шарлотта незаметно улыбнулась. В конце этого полугодия она собиралась набиться к Снейпу на факультативы, чего бы ей это ни стоило, а значит, стоило наработать себе хорошую репутацию.

* * *

Он звал ее.

Звал во сне. Наяву. Тихий голос острой иглой впивался прямо в сознание, даже когда она не хотела его слушать, и все равно добирался до горячего, бьющегося сердца и самых глубин души, задевая самые болезненные воспоминания, проходясь по самым сокровенным мыслям.

Он видел ее насквозь. Еще до того момента, когда самая первая капля чернил коснулась желтоватого пергамента, ему уже было известно каким словам и обещаниям она безоговорочно поверит.

Она слушала, не всегда слышала и понимала, но хватало даже этого, чтобы посеять ростки страха, недоверия, гнева... И двух самых разрушающих чувств, что только может испытывать женщина.

Ревности и зависти.

Наивная, глупая, рыжая идиотка без капли мозгов.

Впрочем, все эти пустоголовые девки одинаковы, сколько бы им ни было. Сорок или четырнадцать — разницы никакой. В голове один лишь мусор, сплетни и разная романтичная чушь.

Она, правда, думала, что ему есть дело до ее проблем? Что он будет сочувствовать ей, утешать? Впрочем, делать это все равно приходилось. Сквозь раздражение и презрение, получая взамен еще больше глупых девчачьих переживаний, а еще медленно, аккуратно и незаметно взращивая в девчонке доверие к себе и неприязнь к окружающим. Она даже не пыталась подумать, осознать происходящее, предпочитая полностью довериться первому, кто оказался готов слушать ее бесконечное нытье.

Он все еще чувствует и никак не может избавиться от вкуса соленых слез, что насквозь пропитали все страницы его вынужденной тюрьмы, в которую он сам себя заточил в призрачной погоне за бессмертием.

Сначала она радовалась, что оказалась на одном факультете с Поттером и своими многочисленными братьями, что ей купили новую палочку, что у нее появилась новая подруга... Однако Герой не обращает на нее внимания, палочка сделана из самых дешевых материалов, а подруга в десять раз богаче, имеет одного брата вместо шести и мать, с которой не стыдно показаться на людях.

Отличная почва для будущей ненависти.

Каждое действие окружающих, о которых рассказывает девчонка, он искажает, показывает с других, темных и страшных сторон, медленно взращивая в ее разуме паранойю и страх.

Ведь все окружающие относятся к ней доброжелательно только из жалости. Единственная подруга общается с ней, желая выглядеть лучше на фоне бедной рыжей замухрышки, что из-за глупости родителей потеряла даже право называться полноценной чистокровной. Мать с детства читала ей книги, желая лишь сыграть с Героем выгодную партию и выбраться из нищеты за счет единственной дочери. Не зря же она столько рожала...

Он пропитывает разум девчонки ложью и недомолвками, а она верит и послушно соглашается с каждым его словом. И не перестает плакать.

Скоро он захлебнется слезами или выжжет ей мозги.

Впрочем, осталось недолго. Скоро от ее разума и воли останутся только жалкие ошметки, а сама она станет послушной марионеткой и поможет ему возродиться.

А затем сдохнет.

От этой рыжей слишком много головной боли.

Глава 15. День всех святых II

Ее руки были перепачканы в свежей крови. Багряные капли стекали с пальцев и с тихим плеском исчезали в темный лужах. Вокруг летали перья и пух. Мертвые птичьи туши, некогда белые или желтые, а теперь перепачканные красным, устлали пол толстым ковром с небольшими бурыми проплешинами.

Незаметный свет, что мягко излучал тонкий серп луны, пробивался сквозь щели в старых досках, заставляя кровь на руках переливаться всеми оттенками серебра. Так страшно и вместе с тем красиво. Желтый цыплячий пух плавно опустился в кровавую лужу у ее ног и замер на поверхности как маленький волшебный кораблик из детских сказок.

Джинни дотронулась до него, и тот сразу же ушел ко дну.

Где-то глубоко внутри она ужасалась тому, что сделала. Своими собственными руками она душила перепуганных птиц, обезглавливала их с помощью небольшого топорика, что нашла в сарае лесника... И, кажется, наслаждалась процессом. А ведь она могла взмахнуть палочкой, сказать всего два слова и они бы умерли без мучений. Хотя, ее могли вычислить, ведь это очень подозрительно, когда первокурсница знает смертельные заклинания и часто их использует.

Одна из птиц сипло вздохнула и забила крыльями. Джинни вздрогнула от неожиданности. Ей казалось, что она перебила всех. Череп курицы хрустнул под каблуком старых туфель.

Девочка вытерла подошву о чистую солому в углу, стараясь не смотреть на размороженную голову. Ее начало подташнивать, на глаза навернулись слезы.

Пусть это всего лишь птицы, но они были живыми существами...

Бледный свет луны упал на ее лицо, прогоняя наваждение. Джинни вновь посмотрела на свои пальцы и топор, что они сжимали. Ее мысли резко прояснились, словно кто-то резко включил свет в темной комнате и позволил рассмотреть все с новой стороны. Затравленный взгляд заметался по птичьим трупам, блеску крови на руках и перьям, что кружили вокруг как снежинки.

Зачем она это сделала? Она не должна. Что скажет мама? Почему она вообще пришла сюда...

О, Мерлин, это все ее рук дело!

Джинни сделала шаг назад. Подошва, еще склизкая от крови и кусочков куриных мозгов, заскользила по полу. Девочка взмахнула руками, выронила топор и обязательно бы упала прямо на куриные туши как на большую пуховую перину, но знакомые руки крепко сжали ее плечи, предотвращая падение.

Из тьмы и лунного света соткался такой знакомый и любимый образ. Он крепко держал Джинни, помогая ей встать на ноги. Она хотела отстраниться. Правда хотела.

Но не могла.

Чужая воля задушила раскаяние и ужас. Воспоминания о свершившейся бойне и роли мясника, что она сыграла в эту ночь, поблекли, потеряли свою важность. Подумаешь, какие-то курицы. Ради этого человека она готова убивать сколько угодно. Хоть птиц, хоть животных, хоть...

Мысли вновь стали тяжелыми и неповоротливыми, как большой ком теста. Морок заковал податливый разум в цепи, не давая закончить ни одну связную мысль.

— Ты большая молодец. Теперь нашему другу ничего не угрожает.

Она застенчиво улыбнулась в ответ на похвалу, мгновенно забывая о своих переживаниях, теснее прижалась к груди призрака и обвила его прозрачную спину своими тонкими бледными руками. Знакомый запах, сухой и пыльный, перекрыл терпкую вонь крови. Такой можно почувствовать, открыв старую книгу.

Все переживания и чувства мгновенно исчезли, словно их и не было. Хотя на мгновение Джинни показалось, что она почувствовала укол рядом с сердцем. Но это ведь не более чем от радости долгожданной встречи! Не так ли?

Она услышала похвалу от своего самого дорогого человека на земле. Ее первой и единственной любви. Больше ей ничего ни надо. Ни Героя, ни друзей, ни семьи. Они ее все равно не ценят, не любят. Так разве не стоит ли им ответить тем же? Не лучше ли отдать всю свою любовь и верность тому, кто это действительно способен оценить?

— Ты помнишь, что тебе надо будет сделать завтрашней ночью? — в темноте глаза призрака отливали алым.

— Конечно! — она упрямо вздернула подбородок.

— Хорошо, я рад что у меня такая хорошая и умная подруга, — голос призрака был таким же тягучим и сладким, как патока. Джинни зарделась от похвалы. — Но тебе надо уходить. Действие моей магии совсем скоро кончится, и тебя смогут обнаружить.

Девочка кивнула и выскользнула за дверь курятника. Она забыла, что руки у нее по локоть в крови, на старых туфлях медленно засыхают кусочки куриных мозгов, а выражению ее лица позавидовал любой безумец.

Однако Том Риддл не забыл. Мягкая доброжелательная улыбка на его лице превратилась в презрительную усмешку. Ему придется очень постараться, чтобы девчонка окончательно не сошла с ума и не сумела вернуть себе власть над своим разумом в самый неподходящий момент.

Впрочем, осталось недолго.

Призрак развеялся дымом и вновь вернулся в свою вынужденную клетку.

* * *

Кленовые листья кружились вокруг, словно алый снегопад.

Видеть нечто настолько яркое в сером промозглом осеннем Лондоне было непривычно. Красный цвет слишком резко выделялся на монохромном фоне улицы. Наверно, это последнее дерево, ещё не сбросившее листья. Упрямое растение держалось до самого конца, до самых морозов, но все-таки начало терять листья в последний день октября. Завтра оно уже будет стоять абсолютно голым, покачивая темными бесцветными ветками. Тонкс не отводила взгляда от багряных, желтых и ярко-красных листьев с едва заметной фиолетовой каймой. От этой непривычной яркости резало глаза.

Прошло уже четыре месяца с тех пор как ее приняли в Академию Аврората. Она стабильно получала высшие отметки по всем предметам, не забывая о самостоятельных тренировках, хотя слишком часто ей хотелось просто прийти в свою небольшую арендованную квартирку, упасть лицом в подушки раскладного дивана и не вставать до следующего утра. Но каждый раз Тонкс делала волевое усилие, поднималась и продолжала совершенствовать свое главное оружие — собственное тело.

Тонкс честно признавалась себе, что уровень ее магических сил откровенно говоря средний. У нее нет особых талантов ни в зельеварении, ни в трансфигурации, ни в боевой магии... Обычный среднестатистический маг, если бы не одно 'но'. Очень большое и жирное 'но', полностью определившее всю ее дальнейшую жизнь начиная с самого рождения.

Метаморфизм.

Разве может преступник вообразить себе, что миловидная девушка, едва окончившая школу, может превратиться в хтоническое чудовище из самых безумных кошмаров и просто разорвать его на части пятидюймовыми когтями?

Впрочем, одно дело выглядеть как машина смерти, а совсем другое — быть ею. Управлять невероятно быстрым и сильным телом было сложно. Тонкс чувствовала себя водителем, что только на прошлой неделе получил права и уже сел за гоночный болид. Оно вроде и круто, но слишком высока вероятность не справиться с управлением.

Поначалу мозг просто не успевал обработать всю информацию, поступающую от нервной системы и верно среагировать. Хотела почесать нос — разодрала лицо, попыталась увернуться от удара голема, но на полной скорости влетела в стену, хотела помочь профессору Саммерс встать после тренировки и сломала ей запястье. Таких примеров было много. Приходилось долго и нудно выполнять обычные действия, чтобы научиться хоть как-то контролировать собственную мощь.

Но иногда даже это не помогало.

Например, перевоплощение в боевую трансформацию стало обычной реакцией на выброс адреналина, норадреналина и кортизола. Как только Тонкс чувствовала стресс или оказывалась в обстановке приближенной к боевой, тело начинало трансформироваться само, пусть иногда и не полностью, так чтобы не было заметно стороннему наблюдателю. Порой, она забывалась и неосознанно прилагала для простых бытовых действий куда как большую силу, чем следует. И это приносило ей едва ли не больше проблем, чем та же неуклюжесть. Не пересчитать, сколько было разодрано упаковок с овсянкой и отправлено на тот свет будильников. Зато, с консервными банками теперь нет проблем — уже плюс. Впрочем, с неуклюжестью она справилась, значит справится и с этим.

А также с тем, кто ждет ее через два квартала — с Поллуксом Блэком.

К Блэку Тонкс испытывала смешанные чувства. Да, он был ее предком — родным прадедом по материнской линии. Вот только она впервые в жизни встретилась с ним только после окончания школы, причем сразу после оглашения результатов входных испытаний. Трудно сказать, была их встреча случайной, или же старик давно хотел познакомиться с ней и лишь воспользовался удачной возможностью. Тонкс не знала и не хотела гадать. Что, однако, не помешало ей попытаться найти любую информацию о новоявленном родственнике.

Самым простым и, вместе с тем, опасным способом был обычный разговор с мамой — Андромедой Тонкс, в девичестве Блэк. Она наверняка была знакома со всеми Блэками и свои дедом в частности, но говорить о них не хотела. При воспоминании о Беллатрисе, своих родителях и даже Вальбурге она мгновенно ощетинивалась или наоборот, становилась печальной и грустной, когда разговор заходил о Нарциссе и Сириусе.

Тонкс не знала, что именно произошло после ухода матери из семьи, и какими последствиями для нее обернулось это решение. Она не хотела ковырять старые раны, поэтому ничего не сказала о встрече со старым Блэком. Она решила, что разберется с ним сама, чего бы ей это ни стоило.

Но для более решительных действий следовало понять, с кем ей придется иметь дело. Уроки профессора Саммерс еще не выветрились у нее из головы, и она отлично помнила о важности разведки и том, как опасно порой недооценить противника.

Пользоваться архивом Аврората ей, разумеется, никто не разрешал, поэтому всю информацию пришлось искать самостоятельно.

Тонкс пришлось засесть за газетные вырезки и некрологи. К счастью в библиотеке при Министерстве удалось найти множество старых газет, начиная с 'Ежедневного пророка' и заканчивая 'Ведьминым досугом'. Информации было много и, как это обычно бывает со всеми СМИ, чем больше журналисты мусолят одну тему, тем меньше в ней оказывается правды.

Тем не менее, если оставить только голые факты, то картина начала вырисовываться интересная.

Впервые имя Поллукса Блэка было упомянуто в ходе 'Истребления британских эрклингов' 1919 года устроенного Сигнусом Блэком II. Еще будучи восьмилетним мальчишкой, он убил магическую тварь, что свела с ума его сестру. В следующий раз его имя возникло спустя десять лет в списках выпускников Хогвартса 1929 года и Академии Аврората 1932 года. Оба раза среди особо отличившихся учеников. Год спустя появилась заметка о его свадьбе с Ирмой Кребб.

После этого никакой новой информации не было вплоть до 1948, когда в возрасте тридцати шести лет он получил орден Мерлина за ликвидацию Боба 'Кукольника' — опасного маньяка орудующего как в мире магов, так и простых людей. А затем с помощью нестабильного портала оказался в джунглях Южной Америки вместе со своим напарником Джеком Саммерсом — маглорожденным гриффиндорцем двадцати пяти лет.

Тонкс долго смотрела на фотографию на которой двое людей: один высокий и черноволосый со свежим шрамом на щеке и суровым взглядом, а второй невысокий и вихрастый, приветливо улыбающийся на камеру, получают поздравления от министра. Вот чего она не ожидала, так это узнать, что отец профессора Саммерс также работал в Аврорате, тем более бок о бок с прадедом Тонкс.

Затем в том же году Поллукс Блэк занял должность заместителя начальника Аврората, а через три года стал его главой, делая Саммерса своим заместителем. Следующие тринадцать лет его имя стабильно мелькало на страницах многих газет, пока в 1968 в возрасте пятидесяти шести лет от туберкулеза не умерла его жена Ирма. После этого имя Поллукса Блэка полностью исчезло со страниц светской хроники и осталось только среди криминальной.

Его карьера оборвалась стремительно и отнюдь не по его собственному желанию. В начале 1972 года его разбил паралич (Тонкс подсчитала и поняла, что ее друг ошибся — Блэк был главой Аврората не двадцать четыре, а двадцать один год, плюс три на должности замглавы). Ходили слухи что его отравили. Некоторые злые языки даже указывали на его собственную внучку Беллатрису. Она тогда всерьез увлеклась идеями Пожирателей Смерти, но встретила ярое сопротивление родственника, что не желал преклонять колени перед безродным полукровкой, пусть и носящем в себе кровь Слизерина.

А еще именно он и организовал ее свадьбу с Лестрейнджем. Так что, у Беллатрисы было много причин, чтобы решить проблему радикально. Это было бы вполне в духе этой психопатки.

Холодный порыв ветра заставил Тонкс взрогнуть. Она дошла до площади Гриммо и огляделась. Вокруг старые дома, сухие скрюченные деревья и полная тишина. Даже ветра не слышно.

Идеальное место, чтобы провести Хеллоуин.

Тонкс нервно усмехнулась и подошла к тому месту где должен был находится дом под номером двенадцать. Ожидаемо его не оказалось на месте. Девушка подошла ближе и постучала костяшками по каменной кладке, чувствуя себя при этом полной дурой.

За спиной раздался хлопок аппарации. На том месте, где секунду назад была пустота, стоял старый домовик со сморщенным лицом. Причем было непонятно, такое выражение у него всегда или только при виде 'мерзких предателей крови'.

— Прошу, входите, гостья достопочтенного Поллукса Блэка, — домовик щелкнул пальцами и исчез.

Тонкс повернулась и с удивлением обнаружила, что на месте пустой стены теперь находится приоткрытая дверь. Она прошла в темную, мрачную прихожую и встретилась с Поллуксом Блэком лицом к лицу.

— Здравствуйте, мистер Блэк — Тонкс поприветствовала старика, стараясь, чтобы тон ее голоса не был враждебным или взволнованным. Не хватало еще нарываться на конфликт на его территории.

— Добрый вечер, Нимфадора.

Девушке понадобилось все ее самообладание, чтобы не перебить его и не воскликнуть как обычно: 'Меня зовут Тонкс! И никак иначе!'.

— Пожалуйста, зовите меня просто Дорой.

— Хорошо... Дора, — Блэк произнес краткую форму ее имени с какой-то странной интонацией. — Сейчас как раз пять часов и Кричер приготовил чай. Надеюсь, ты не имеешь ничего против Пуэра?

— Н-нет.

Тонкс начала судорожно перебирать все известные ей сорта чая, но как назло в голове был только 'Эрл Грей' в пакетиках.

Блэк направился налево по коридору. Перед тем как последовать за ним, Тонкс увидела, как в пустующую раму в другом конце холла возвращается женщина средних лет. Даже в таком возрасте она притягивала взгляд и была эталоном той особенной мрачной красоты, что свойственна только Блэкам. Лицо у нее было прекрасным и печальным одновременно, прямо как у скорбящих статуй в католических храмах.

Она подняла взгляд на гостью, и все ее лицо перекосилось от гнева и презрения. Секунду спустя она опять исчезла из рамы.

Тонкс предпочла поспешить за Блэком, надеясь, что женщина не была одной из ее близких родственниц.

Они прошли в небольшую гостиную. У старого мраморного камина стояли кресла, у окна находился резной шахматный столик, а у стены немалое пространство занимал старый лакированный рояль. Судя по закрытой крышке, отсутствию стула и нот, на нем давно уже никто не играл.

Блэк сел в одно из кресел и жестом предложил Тонкс занять соседнее. Как только они устроились на своих местах, на кофейном столике между кресел появился чайник и две фарфоровые чашки с блюдцами.

'Ладно, будем надеяться, что меня не отравят', — подумала Тонкс и сделала глоток. Вкус у чая оказался специфическим, очень непривычным, чем-то похожим на обычный черный чай, но гораздо насыщеннее.

— Как вкус?

— Необычный. Никогда такой не пробовала.

Блэк кивнул, удовлетворившись ответом, и вернулся к своей чашке.

Тонкс задумчиво смотрела на языки пламени, что весело плясали в камине, и думала с чего можно начать разговор. Она не слизеринка чтобы легко плести словесные кружева и парой слов добиваться, чтобы собеседник все ей рассказал. А ведь у нее столько вопросов!

И она обязана получить ответы.

Чай кончился и Тонкс решила пойти ва-банк. Спрашивать в лоб — не самая лучшая стратегия, но если она будет лебезить и думать по полчаса, что сказать, все выйдет еще хуже.

— Зачем вы меня пригласили?

— Я уже отвечал на этот вопрос при нашей первой встрече, — суровое лицо Блэка никак не изменилось. Видимо, он был не против говорить откровенно.

— Я была вам неинтересна целых восемнадцать лет. Почему все изменилось?

— Ничего и никогда не менялось. Просто я уважаю выбор своих потомков. Когда Андромеда покинула семью, она более чем ясно сказала, чтобы никто из нас не смел подходить к ее семье, — стекла очков Блэка поймали отсветы пламени. — Я в том числе.

— Тогда почему сейчас?

Блэк вздохнул, отставил чашку и повернул свое скуластое морщинистое лицо.

— Ты стала совершеннолетней, окончила Хогвартс, сделала выбор своего будущего занятия. Ты уже сформированная личность, что способна оценивать других людей самостоятельно, не оглядываясь ни на кого. В том числе на свою мать.

— Понятно, — Тонкс почувствовала, как фиолетовые локоны на голове приобретают индиговый цвет задумчивости. — И все же, зачем я вам?

— Просто хочу узнать, как живет одна из моих правнучек, тем более решившая выбрать ту же стезю, что и я когда-то, — на губах старика промелькнула усмешка и его шрам криво изогнулся. — В Британии много магов, что носят нашу кровь, но среди них слишком мало тех, кто может в полной мере называться Блэками. Но что ещё хуже, почти половина из них либо сидит в Азкабане, либо является замужними женщинами, вошедшими в чужие семьи, либо древними стариками вроде меня. Твой метаморфизм был редок даже среди чистокровных Блэков, так что, пусть твой отец и является маглорожденным, а сама ты носишь фамилию Тонкс, во всем остальном ты ничем не хуже всех прочих живых представителей рода Блэк.

Тонкс пораженно молчала, пытаясь собраться с мыслями.

— Хорошо. Тогда вы можете ответить, почему моя мама сбежала и оборвала все связи. Тем более в такой резкой форме... Нет, мне понятно, что Блэки презирают маглов и всех не чистокровных волшебников, а она взяла и вышла за человека низшего сорта! Но у вас в напарниках и заместителях был маглорожденный! Причем, вы были его другом и крестным его дочери.

— А ты подготовилась, — острое лицо Блэка смягчилось, на его губах появилась едва заметная улыбка, взгляд потеплел и в нем промелькнуло что-то вроде... гордости? — Приятно, что моя кровь дает о себе знать.

Тонкс насупилась. Ее отец, между прочим, тоже аврор, пусть и простой аналитик, а не бывший глава всего отдела.

— И все же?

— У нас много времени — целый вечер впереди, так что можно начать издалека, чтобы ты лучше понимала всю подоплеку происходящего.

— Хорошо, — Тонкс кивнула. Завтра воскресенье, так что она может сидеть в доме на Гриммо еще очень долго.

— Итак начну с самых древних времен, когда род Блэков только зародился. Это произошло в двенадцатом веке при Ричарде Львином сердце. Он даровал нашему предку Таурусу Блэку, сыну католического священника, землю в Корнуолле. С тех пор Блэки начали множить свою власть и силу, причем делали это не только с помощью насилия, но и династических браков. По сути многие годы наш род занимался самой обычной селекцией... Или правильней будет сказать, евгеникой? Я плохо разбираюсь в терминах магловской медицины, — он покачал головой и продолжил. — И это привело к непредсказуемым последствиям. Мы и сами до сих пор не определились, получили ли мы дар за свои старания или проклятье из-за гордыни.

Блэк сделал глоток чая и дал Тонкс осознать услышанное.

— Никто не знает, каким именно образом это произошло, но к концу семнадцатого века всех Блэков и многих из тех, в чьих жилах течет наша кровь, оказалось легко разделить на две линии. Первые — хладнокровные, спокойные и расчетливые люди, которых трудно вывести из себя. Вот только многие из них под конец жизни становятся настоящими параноиками или бесчувственными машинами. Среди них всегда было больше мужчин, чем женщин: мой зять Орион, твой дед и мой сын Сигнус, твоя тетя Нарцисса, мой внук Регулус и я сам. Разумеется, были и многие другие, но их имена тебе вряд ли что-нибудь скажут.

Некоторое время он молчал, что-то напряженно обдумывая.

— А вот на вторых проклятие и благословение Блэков отыгралось значительно сильнее. Когда говорят о безумии Блэков, всегда вспоминают именно представителей этой линии. Все они очень сильные, яркие, строптивые личности, доходящие до безумия в своей страсти к чему-либо: к человеку, бездушному предмету, науке или любому другому увлечению. И от этого становящиеся невероятно сильными. Но стоит им только потерять смысл их жизни, как они тут же затухают или перегорают за несколько лет.

— И среди них большинство женщины? Такие как Беллатриса?

— И она в том числе. Моя дочь Вальбурга, Сириус, мой правнук и твой кузен Драко, пусть он и носит фамилию Малфой, в нем ровно половина нашей крови. И она еще долго не разбавится. А еще Андромеда.

— Мама?! — воскликнула Тонкс. — Нет, она очень спокойный и разумный человек...

— Вот только ради объекта своего обожания — твоего отца, она разругалась со всеми родственниками, женихом и покинула семью, пригрозив, что если кто-нибудь тронет её семью, то от него не останется и пепла.

— И вы приняли ее угрозу всерьез?

— Когда у Блэка, сколько бы ему ни было, пытаются отобрать объект его... интереса, стоит учитывать, что последствия могут быть непредсказуемыми. Особенно у представителей второй линии. Тем более, тогда она уже носила под сердцем тебя, так что на предложение порвать все связи с Эдвардом Тонксом ответила очевидным отказом.

Тонкс вздрогнула. Она знала, что родители поженились сразу после школы, но вот то что она была зачата еще до свадьбы стало для нее сюрпризом. И не сказать что приятным.

— И что теперь?

— Ничего. Она живет своей жизнью, я своей. И нас обоих все устраивает. К чему устраивать драму и выносить наши внутрисемейные конфликты на обозрение общественности? Мы аристократы, а не шуты.

— Понятно... Мама говорила, что сразу после свадьбы ее выжгли с какого-то гобелена. Что это значит?

— Ничего, — Блэк пожал плечами. — Это просто кусок старой зачарованной ткани, что ни на что не влияет. Можешь посмотреть сама.

Блэк поднялся. Тонкс последовала за ним в соседнюю комнату. Ею оказалась другая гостиная, значительно бо́льшая, чем та, в которой они пили чай.

Фамильное дерево Блэков представляло из себя огромный выцветший гобелен с портретами всех членов семьи, их супругов и некоторых потомков. Невероятное по размеру полотно, местами проеденное докси, занимало целую стену. На самом верху большими и достаточно яркими буквами было выведено:

'БЛАГОРОДНЕЙШЕЕ И ДРЕВНЕЙШЕЕ СЕМЕЙСТВО БЛЭК'

На фоне зелёных листьев было изображено огромное дерево, с вышитыми портретами членов семьи с именами и датами жизни на белых лентах на длинных скрюченных ветвях. Все лица были стилизованны под изображения из средневековых баллад.

Помимо дырок, прогрызенных докси и молью, древо усеивали черные пятна, словно выжженные огромным паяльником. Под одним из таких нашлись имена Андромеды и Теда Тонкса, а также маленький отросток с ненавистным именем самой Тонкс. Тоже черный.

Девушка нахмурилась. Что-то было не так. Определенно точно она упустила какой-то важный момент. Ее взгляд быстро осмотрел все имена, лица и даты.

'Ага, нашла!'

— Моя мама родилась в 1957 и была средней из трех сестер. Почему тогда дата рождения Нарциссы 1955? И под вашим именем датой смерти стоит 1990.

— Заметила все-таки, — голос старого Блэка был довольным, словно его внучка подтвердила какие-то его выводы. — Прежде чем я отвечу, задам тебе небольшую задачку на внимательность. Посмотри на все эти выжженные дыры. Не замечаешь ничего общего?

— Все люди, которых выжгли, были 'предателями крови'? — предположила Тонкс.

Блэк только криво усмехнулся, словно говоря, что все далеко не так просто. Только сейчас девушка заметила, что левая половина его лица всегда оказывается менее подвижна, чем правая. При обычном разговоре это незаметно, но вот когда он улыбается...

Впрочем, сейчас это не важно. Тонкс опять посмотрела на гобелен. Раз уж она хочет стать аврором, то ей надо решить эту задачку.

Она подошла ближе и провела пальцами по обожженной ткани.

'Так, кроме Сириуса и мамы я никого не знаю, значит, личности всех этих Мариусов и Финиасов не имеют значения. Иначе давать задание со слишком большим количеством неизвестных было бы просто глупо. Пол и возраст у всех тоже разный... А может связь не в их личностях, а самом гобелене?'

Некоторое время Тонкс рассматривала дыры, затем изменила обонятельные рецепторы и принюхалась. Огромное количество запахов мгновенно ударило по восприятию, заставив чихнуть. Она мотнула головой и сосредоточилась на одном единственном запахе гари. Очень старом и вместе с тем одинаковым для всех выжженных портретов.

— Я поняла. Всех этих людей выжгли одновременно. Если бы Айолу, — она указала на дыру у одного из корней 'древа', — выжгли в середине восемнадцатого века, то сажа давно бы стерлась или была бы не такой яркой как на остальных дырах.

— Верно, — теперь кривая улыбка Блэка стала излучать гордость. — Всех этих людей выжгла моя дочь Вальбурга в 1976, сразу после побега Сириуса из дома. Это ни на что не повлияло, кроме того что она испортила очень древнюю и красивую вещь с плохим зачарованием.

Тонкс удивленно на него посмотрела.

— Посмотри на дату моего рождения и дату рождения Вальбурги.

— Так, 1912 и... 1925?!

— Да, не мог же я... кхм... заделать ребенка в тринадцать лет? Тем более от женщины, на которой я женюсь только спустя семь лет?

— Но как? — Тонкс перестала понимать, что за чертовщина происходит с домом Блэков.

— Кажется, мне придется сделать еще один экскурс в историю своей фамилии и этого гобелена в частности. Эту некогда замечательную вещицу создали по личному заказу Финеаса Найджелуса Блэка.

— Это тот, который был директором Хогвартса?

— Да он самый. Итак, он захотел, чтобы все его потомки наглядно представляли, кто кому и кем приходится, поэтому повесил этот гобелен на самое видное место в доме. Он умер, а наше древо продолжило разрастаться, пока магия, пропитавшая ткань не начала терять свою силу. Из-за этого начала происходить путаница с датами и именами. Например моя сестра оказалась записана как Кассиапея, а не Кассиопея, потом год рождения моей дочери перенесся на десять лет раньше... Ну, а даты рождения твоей матери и ее сестер оказались перепутаны. Год рождения Беллатрисы отошел Нарциссе, а 1957 — год рождения твоей матери — сменился на 1951 и отошел Беллатрисе. Про даты смерти я вообще молчу. Стоит кому-то из нашей семьи испытать клиническую смерть, как древо сразу же записывает его в мертвецы. Например, два года назад у меня произошел инсульт и под моим портретом на гобелене теперь подписана дата моей смерти. Ну разве не очаровательно? — голос старого Блэка так и сочился сарказмом.

— А почему вы не снимете его?

— Приклеен намертво. Теперь разве что новый заказывать или сносить стену. Но толку, если в этом доме никто не живет, а настоящих Блэков осталось так мало, что все знают друг друга в лицо?

— Понятно. А зачем тогда ваша дочь...?

Тонкс не договорила. Блэку и так все было понятно.

— Зачем она начала выжигать всех подряд с древней, ни на что не влияющей тряпки? Думаю, причиной была простая ненависть к своему сыну, брату, дяде и племяннице. К тем, кто жил как хотел и с кем хотел, не оглядываясь на условности. Ей хотелось унизить их и хотя бы таким образом заполнить зияющую пустоту в душе, что медленно сводила ее с ума.

Тонкс вспомнила портрет красивой женщины средних лет, что висел в прихожей. Могла ли ею быть Вальбурга?

— Вы говорили, что она была представительницей второй линии. Это значит, что у нее был кто-то или что-то любимое, что она не смогла удержать?

— Да, однажды я позволил ей познакомиться и сблизиться с одним молодым и очень успешным магом. Тогда она уже была замужем и имела двух детей. Что впрочем, не помешало ей влюбиться как девчонке и мгновенно потерять голову.

— И как его звали?

— Том Марволо Реддл.

* * *

Небо над головой наливалось густой синевой как свежий синяк. Гарри сидел на одном из подоконников на Астрономической башни, свесив ноги над пропастью. На его коленях лежал альбом, со страниц которого ему улыбались призраки прошлого.

С такой высоты можно было легко разглядеть яркие огни большого зала. Монструозные окна издалека напоминали не более чем тлеющие огарки.

В прошлом году Гарри забыл, что именно в Хеллоуин погибли его родители. Но теперь он решил, что праздновать вместе со всеми в этот день будет неправильно. К счастью Макгонагалл поняла его желание и не стала настаивать на его присутствии на праздничном ужине. Рон и Лотти (даже удивительно как быстро она стала для Гарри другом) даже предложили составить ему компанию. Гарри оказался, не желая портить им праздник.

Да и каким-то подспудным ощущением он понимал, что сейчас ему надо побыть одному.

Фиолетовое небо стало синим, почти над самой головой висела убывающая луна, настолько большая, что казалось, до нее можно дотянуться руками. Гарри поднял ладонь, закрыв ее белый лик. В этот самый момент холодный порыв ветра едва не выбил альбом из его рук. Лишь в самый последний момент он успел схватить его за алый переплет.

— Ух, успел. Ладно, думаю, пора уходить.

Гарри спрыгнул с подоконника и направился в сторону Большого зала. Праздник как раз должен был закончиться.

Он завернул в небольшую нишу и нажал на третий кирпич снизу, открывая потайной ход с лестницей. Месяц назад его удалось найти во время исследования замка вместе с Лео. Брат Лотти, тихий и спокойный мальчик, совсем не соответствующий своему имени, зачем-то решил составить карту школы и всего за пару недель с помощью старшекурсников, старосты и самого Гарри нарисовал большую карту, что теперь красовалась в гостиной Гриффиндора. Разумеется, несколько тайных проходов, найденных в процессе изучения школы, не были на нее нанесены, оставшись привилегией двух везучих исследователей.

Гарри быстро спускался по лестнице, освещая себе путь Люмосом. Он часто пользовался этим ходом, чтобы не ждать, когда живые лестницы остановятся на нужном этаже.

Внезапно рядом послышался странный звук. Где-то совсем близко, всего в паре футов мелко дребезжал металл, потом к нему прибавился звук трения и протяжный отвратительный скрип, скловно кто-то проводит ногтями по грифельной доске.

А потом Гарри услышал голос, от которого его прошиб холодный пот, а по спине пробежали мурашки.

— Иди... иди ко мне... дай мне схватить тебя... разорвать... убить...

Голос был холодным, шипящим и каким-то потусторонним.

— ...рвать... терзать... убить...

Совсем рядом, здесь за стеной потайного прохода было нечто. Нечто огромное, жаждущее крови и убийств.

Но что хуже всего — оно было разумным.

— ...так голоден... так долго...

Металл начал дребезжать еще сильнее. Гарри погасил палочку и вжался в стену, пытаясь разобрать что именно говорит монстр за стеной.

— ...убивать... время убивать...

Внезапно тон его голоса преобразился. В нем промелькнул азарт, желание и предвкушение.

— Я ЧУЮ КРОВЬ. Я чую кровь.

Оно начало стремительно удаляться.

Гарри едва унял дрожащие колени, опять зажег палочку и побежал вниз. Он не знал что это такое и почему оно находится в школе... Но он обязан что-нибудь сделать.

Ему нужно сначала предупредить учителей. Если оно уже почувствовало запах крови, то в школе может произойти убийство. Может быть это нунда или огромный плотоядный призрак?

Мысли судорожно метались в голове. Кровь набатом стучала в висках. Он должен успеть. Обязан.

Лестница все не кончалась. Древние ступени бесконечной вереницей уходили в темноту. Гарри ускорился. Легким перестало хватать воздуха.

На небольшую площадку у основания лестницы он вылетел внезапно, поскользнулся на не понятно откуда взявшейся луже и больно ударился локтем о пол. Он потер ушибленную руку и принялся шарить по каменной кладке в поисках нужного камня.

Внезапно за стеной опять послышались голоса. Теперь их было много и большая часть из них были детскими и очень взволнованными. Гарри погасил Люмос и увидел среди камней небольшую щель, сквозь которую можно было отлично разглядеть творящееся в коридоре.

Весь пол был залит водой, а на стене между двух окон огромными буквами были начертаны слова, блестящие в свете факелов темным багрянцем:

'ТАЙНАЯ КОМНАТА СНОВА ОТКРЫТА. ТРЕПЕЩИТЕ, ВРАГИ НАСЛЕДНИКА!'

Послание было начертано кровью, а над ним висела обездвиженная миссис Норрис. Гарри понял, что не успел.

Глава 16. По следу змея

Тереза давно смирилась, что во время Хеллоуина происходит всякая чертовщина, из-за которой первое ноября и по совместительству ее день рождения отходит на второй план под натиском наваливающихся проблем.

Даже сильно не задумываясь, она могла вспомнить множество характерных случаев, начиная с убийства Поттеров в 1981 и заканчивая тем, что за все время работы в Аврорате не было ни одного раза, когда какие-нибудь демонологи, сектанты или просто маньяки не попытались бы вылезти из своих щелей и перерезать пару тройку человек во славу Тьмы, Сатаны или какого-нибудь древнего шумерского бога с труднопроизносимым именем. Некоторые очевидцы из маглов даже после качественного Обливиэйта продолжали помнить произошедшие с ними кошмары, а затем снимали качественные мистические триллеры и ужасы. Трудно сказать, было ли это достаточной компенсацией за причиненный их разуму ущерб.

После возвращения в Хогвартс, Тереза решила, что впервые за полтора десятилетия она наконец отдохнет. Она даже позволила себе расслабиться, но чёртов Квирелл со своим ручным троллем напомнил о главном завете любимого учителя: 'Постоянная бдительность — залог долгой и счастливой жизни, причем не только твоей, но и окружающих'.

Свое тридцатитрехлетие она отметила на больничной койке.

В этот раз Тереза была собрана и готова ко всему. Весь день прошел спокойно, даже близнецы Уизли не выкинули никакого фортеля, да и на пиру происшествий тоже наблюдалось. На мгновение даже закралась предательская мысль, что все обойдётся.

Не обошлось.

Кровавая надпись на стене и оцепенение кошки Филча заставили всю школу гудеть как разворошенный улей. Детям сказали, что все это жесткая и отвратительная шутка, ответственные за которую будут наказаны. Но директор и некоторые учителя слишком хорошо понимали, что так просто всё не обойдётся. Обычный ребенок просто не может сотворить темную магию такого уровня.

Предавать огласке всю подоплеку ситуации не стали — никакого официального учительского собрания не было созвано, а совет попечителей также не был уведомлен. Однако, спустя уже полчаса после инцидента деканы факультетов и Тереза уже находились в кабинете директора. Снейп недоброжелательно косился в ее сторону. Только присутствие Дамблдора, что сидел за своим столом, сжав пальцы в замок и не сводя внимательного взгляда с присутствующих, не давало ему едко высказаться на тему присутствия 'простого' преподавателя в их узком кругу.

— Думаю, я могу пропустить вступление и перейти к сути, — начал директор. — Все вы опытные волшебники и отлично поняли, что именно произошло на втором этаже. Если бы заклинание оцепенения наложил простой ребенок, то кошка давно была бы расколдована если и не мадам Помфри, то мной лично.

Деканы хмуро переглянулись. Макгонагалл обратила внимание на один скользкий момент:

— Но портреты или призраки легко бы заметили постороннего.

— Видимо вы забыли об оборотном зелье, — едко заметил Снейп.

— А еще о заклинаниях невидимости и отвлечения внимания, — добавил Флитвик. — К тому же все призраки находились на Смертнинах Безголового Ника.

— Хорошо, с призраками я согласна, — кивнула Макгонагалл и сложила руки на груди. — Но кем может притвориться этот злоумышленник? Все дети находились на пиру ровно, как и учителя.

На лице Снейпа показалась отвратительная усмешка. Он елейным голосом, так чтобы декан Гриффиндора передернулась, сказал:

— Поттера не было. Где же он, интересно, бродил?

— Вы обвиняете моего ученика? — глаза Макгонагалл зло сверкнули, а сама она подалась вперед.

— Все лето мальчишка провел в доме Блэков. Кто знает, чего он нахватался. Может кровь его бабки взыграла и он стал таким же безумцем как и прочие Блэки. Может быть завтра он начнет кидаться во всех Авадами и Круциатусами. Или из-за него вся школа превратится в один большой некрополь.

— Я скорее поверю, что нечто подобное может сделать кто-нибудь с вашего факультета.

— Друзья, вы отошли от темы, — осадил их директор. — Напоминаю вам, что ни Гарри, ни кому-либо другому ребенку не хватило бы сил на создание проклятья такой силы. Я уже поговорил с Гарри и не обнаружил на нем следов Империуса или иного другого подчиняющего заклятья. Все время, что проходил пир, он провел в одиночестве на Астрономической башне.

— И что же он там делал в одиночестве? Занимался астрономией?

— Одиннадцать лет назад именно во время Хеллоуина Гарри потерял родителей. Странно что вы забыли об этом факте.

Снейп метнул яростный взгляд в сторону Терезы. Его черные, лишенные бликов, словно поглощающие свет, глаза встретились с чужими прозрачными, немигающими, настолько светлыми, что становилось жутко. Их игру в гляделки прервал тихий голос Спраут.

— Бедный мальчик имеет право побыть в день смерти своих родителей в одиночестве. Давайте оставим его в покое и перейдем к другим версиям. Например, к открытию Тайной комнаты.

— Тайная комната — это не более чем легенда, — презрительно сказал Снейп. — Прошла тысяча лет с основания школы и никто так и не нашел в нее вход. Этот 'шутник' лишь пытается перенести ответственность на сказочного монстра.

— Возможно, — Тереза медленно кивнула, так что несколько прядей ее вьющихся золотистых волос упали на глаза. — Но не стоит забывать, что никто не знает, что именно представляло или представляет из себя это существо, если оно, конечно, все еще живо. Люди боятся того, что не видят, а еще больше, того, что не понимают. Ничто не мешает злоумышленнику запустить в школу опасное животное, которого по ошибке посчитают именно чудовищем Слизерина, а затем объявить себя Наследником Слизерина, получив все соответственные преференции, вроде уважения, страха и ненависти. Домыслы людей могут представлять, куда большую опасность, чем реальные факты.

— Твои слова верны, Тереза, но все же, в школе уже был подобный инцидент. Оцепенение ученика. И окончилось оно смертью.

Слова Флитвика заставили женщину замолчать. Лицо полугоблина выглядело осунувшимся и печальным.

— В 1943 году погибла маглорожденная девочка с Рейвенкло. Ее звали Миртл Уоррен, теперь она является привидением более известным как Плакса Миртл.

— Что с ней произошло? — Спраут положила ладонь на плечо своему коллеге и сжала пальцы, выказывая этим нехитрым способом свою поддержку.

— Ее нашли в туалете на втором этаже. Она оцепенела.

Тереза поняла что сердце в груди начинает колотиться быстрее чем обычно, а с лица стремительно отливает краска. Разум начал искать все возможные подсказки, выходы из тупика. Она не верила в монстра, но верила в преступника, что прикрывается его именем, пытается внести разлад в школу и добиться каких-то иных целей. Но что делать, если одна и та же ситуация повторяется спустя пятьдесят лет? Разве будет преступник ждать так долго?

'Нет, не имеет смысла строить предположения при таком сильном недостатке информации'.

— Также как и кошка? — ей удалось отбросить эмоции и задать вопрос своим обычны голосом, не меняя заинтересованного выражения лица и внимательного прищура неподвижных глаз. Только пальцы, добела сжатые на набалдашнике трости, могли бы выдать ее, если бы не перчатки.

— Не совсем, — покачал головой Флитвик. — Мы с Альбусом исследовали животное и поняли, что оцепенение распространяется только на верхние ткани. На самом деле, это не самое верное определение, но по своему смыслу оно наиболее приближено к правде. То есть сердце, нервная система и внутренние органы продолжают исправно работать, а разум погружается в сон. Если давать организму питательные вещества, то он будет продолжать функционировать как обычно. Думаю, самым близким определением будет обычная кома. Про состояние Миртл я рассказать не могу. Тогда я был обычным школьником, пусть и выпускником, и никто бы не допустил меня до изучения мертвого тела.

— С девочкой была совсем иная ситуация, — продолжил Дамблдор рассказ преподавателя чар. На его лицо легла тень, морщины проступили сильнее, а сам он сгорбился от неприятных воспоминаний. — Оцепенело все ее тело, не только верхний слой. Сердце, мозг, прочие органы и кровь застыли мгновенно, принося быструю смерть. Даже после того как Миртл превратилась в привидение, она не могла назвать имени своего убийцы. Все произошло слишком быстро.

— Эта история афишировалась?

— Миртл была маглорожденной. Ее родители погибли во время одного из налетов нацистов на Лондон. А друзей среди однокурсников она не завела...

— Всем было просто плевать на нее, и дело предпочли замять.

Тереза сжала губы. Злость клокотала где-то под горлом, грозя превратиться в жесткие, обличающие слова. Она перевела взгляд на окно, стараясь не показывать своего презрения и отвращения.

— Все силы были брошены на противодействие Гриндевальду. Ни у кого не было сил и времени расследовать убийство обычной школьницы.

'Но даже если кто-то пострадает, вы, Тереза, должны лучше прочих понимать, как иногда важно пожертвовать ферзем, чтобы убить вражеского короля', — в голове вновь зазвучал проникновенный голос директора и фраза, которую он произнес ровно год назад.

Гриндевальд или Миртл? Какой сложный выбор...

Внезапно рядом раздалось хлопанье крыльев и клацанье когтей по дереву — это Фоукс сел на подлокотник ее стула и распушил свое шикарное золотисто-оранжевое оперение. Тереза аккуратно провела пальцами по его голове и спине, чувствуя, как злость проходит, уступая место усталому раздражению и пониманию, но не принятию. Война не щадит никого, даже обычных детей, что просто родились не в то время и не в том месте.

— И на кого скинули вину? — Она продолжила отрешенно гладить разомлевшую птицу. Все взгляды скрестились на ней. — Что? В таких случаях часто находят виновника, пусть даже и не причастного к преступлению напрямую.

Флитвик переглянулся с Дамблдором и произнес:

— Во всем обвинили Рубеуса Хагрида.

— Что?!

— Он принес в школу акромантула, пытался вырастить его в каком-то чулане. Все посчитали, что именно это существо убило Миртл. Рубеуса исключили, а монстр сбежал.

— Ядом акромантула нельзя убить мгновенно, — Снейп раздраженно дернул губой. — Эти идиоты даже не попытались найти достойного объяснения. Хотя, странно, что Хагрида не отправили в Азкабан.

— Он был несовершеннолетним ребенком и никого не хотел убивать, — Дамблдор сдвинул брови. — Авороры использовали Веритасерум и была доказана его непричастность к убийству.

— И вы, разумеется, предоставили ему убежище в Хогвартсе на должности лесника.

В спор Снейпа и Дамблдора вмешалась задумчивая Макгонагалл.

— Филиус, ты сказал, что девочка мгновенно оцепенела... Я вспомнила про древнегреческую легенду о Горгоне Медузе и Персее. Ее взгляд окаменял любого, а на ее голове вились сотни змей. Это существо вполне может подойти под описание монстра из Тайной Комнаты.

Кабинет директора погрузился в напряженную, почти осязаемую тишину.

— Только древнегреческого чудовища нам в школе и не хватало.

— Подождите, — замотала головой Спраут, — она бы не выжила. Горгоне же будет холодно в наших землях, да с питанием придется что-то делать. Не будет же она все время лежать в спячке?

— Нет, все гораздо проще, — Тереза задумчиво крутила трость между ладонями. Один оборот сюда, два оборота обратно, а затем вновь по кругу. — Нас просто пытаются заставить думать, что в школе появилась горгона. На самом деле ее нет, иначе за целое тысячелетия произошло бы множество случаев окаменения учеников. Это просто подражатель. Сначала он придумал заклинание окаменения, еще в сороковых, практиковал его на животных, а потом случайно применил на живом человеке. Возможно, в будущем этот человек хотел выдать себя за Наследника Слизерина, но убийство и расследование спугнуло его. Теперь в школу пришел один из потомков этого убийцы или просто человек, что нашел записи и теперь пытается воспроизвести то заклинание окаменения...

— Ребенок не может создать заклятье такого уровня. Вся ваша теория бессмысленна, — губы Снейпа растянулись в презрительной усмешке.

— Вы правы, возможно, и нет никакого заклятия, но есть артефакт или химера, что завязана на крови своего создателя и его потомков, — Тереза закрыла глаза и откинулась в кресле. — Или это вообще психованый взрослый маг, что возомнил себя Наследником Слизерина, и теперь скрывается в школе, используя хроноворот и оборотку. И теперь он начнет вырезать всех маглорожденных... Но это все домыслы не имеющие никаких оснований. У нас слишком мало информации.

— Что, однако, не отрицает возможности паники. Дети могут посчитать, что наружу выбралось настоящее чудовище.

— Среди гриффиндорцев обязательно найдется несколько безмозглых тупиц, что начнут искать вход в Тайную Комнату.

— Прошу вас не оскорблять моих учеников, мистер Снейп.

— Минерва, Северус, прошу, перестаньте, — в очередной раз прервал их перепалку директор. — У нас опасная ситуация и мы должны быть едины. Впрочем, интерес детей к мифу о Тайной Комнате действительно может серьезно затруднить расследование. Именно поэтому я хочу перенести их внимание на что-то иное.

— Каким образом?

— Нужно организовать дуэльный клуб. Дети будут считать себя более защищенными, зная несколько защитных заклинаний, а если под личиной какого-то ребенка окажется преступник, то он сразу выдаст себя, показав совсем не детский уровень владения магией.

Предложение Дамблдора выбило всех из колеи. Взгляды присутствующих в кабинете учителей скрестились на Флитвике. Полугоблин недовольно заерзал на стуле и быстро замотал головой.

— Я отказываюсь. У меня и так уже есть хор, а еще факультативы, — он хитро прищурился. — Тереза, ты же еще в школе ездила со мной в Швейцарию и Норвегию. Я все еще помню, как ты получила серебряную медаль на соревнованиях среди своей возрастной групы в 1975 году.

— У меня шахматный клуб. Времени не хватит.

— Правда? — медовым голосом протянул Флитвик. — А на внеплановые занятия с Нимфадорой Тонкс в прошлом году у тебя времени хватало.

— Одна совершеннолетняя девушка и несколько сотен детей — это абсолютно разные вещи.

— Ну, что вы, Тереза. Не стоит отказываться так быстро, — директор улыбнулся своей самой доброжелательной улыбкой. Той самой, от одного взгляда на которую взрослые люди мгновенно замолкали. Иногда от уважительного благоговения, иногда от иррационального страха. — К тому же я не собираюсь сбрасывать на вас такую большую ответственность. Уверен, Северус и Филиус помогут вам с большим удовольствием.

Снейп хмуро посмотрел на Терезу. Она ответила зельевару таким же тяжелым взглядом, но не сказала ни слова. Флитвик только покачал головой и бросил на свою бывшую ученицу, а теперь и коллегу, ироничный взгляд.

Фоукс перепрыгнул с подлокотника на колени Терезы, продолжая тереться об руку, совсем как кошка.

— Клуб — это хорошо, — степенно кивнула Макгонагалл, — но что будет, если наш Наследник вновь проявит себя и его жертвой на этот раз станет ребенок?

— Не беспокойся Минерва. Я все улажу. У меня на примете уже есть человек с необходимыми навыками. — Высокие напольные часы в резном корпусе из черного дерева с позолотой пробили двенадцать часов ночи. — На этом я хотел бы закончить наше собрание. Приятных всем снов.

Все преподаватели поднялись со своих мест и организованной толпой потянулись к выходу из кабинета. Все кроме Терезы на чьих коленях все еще сидел Фоукс. И судя по его нахохлившемуся и вполне довольному виду, улетать он не собирался. Трудно было не догадаться, что этим способом директор просит ее остаться.

Когда дверь за последним из деканов захлопнулась, Тереза сказала:

— Расследовать все это дело вы, я так понимаю, поручите именно мне?

— Если у вас на примете есть другой аврор с пятнадцатилетним стажем, орденом Мерлина второй степени и знанием того, что Волдеморт все еще жив, то я с удовольствием встречусь с ним завтрашним утром.

Женщина растянула губы в едкой улыбке.

— Понятно. Но почему вы упомянули СЗК?

— Кого? — Дамблдор удивленно посмотрел на Терезу.

— Сами-Знаете-Кто. Мы так называли его для краткости во время войны. Тот-Кого-Нельзя-Называть — слишком длинно, Темный Лорд — слишком пафосно, да и звали его так только сторонники, а Волд... — она осеклась. — Его псевдонимом мы предпочитали не пользоваться по хорошо известным вам причинам.

— СЗК... Придумали же, — Дамблдор улыбнулся и покачал головой, удивляясь прагматизму и здоровому цинизму авроров, что воевали во время Первой Войны. — Но возвращаюсь к вашему вопросу, Волдеморт замешан в этом деле напрямую. Именно на нем лежит ответственность за смерть Миртл Уоррен.

— Ну конечно, главный Наследник Слизерина, как же без него... — она задумчиво потерла губы, как делала всегда, когда что-то напряженно обдумывала. — У вас есть еще конкретные факты, которые вы не озвучили при остальных наших коллегах?

— Именно Волдеморт, точнее тогда еще Том Марволо Реддл, обвинил Хагрида в убийстве Миртл. У меня были подозрения насчет его причастности к убийству, но не доказательства.

— Просто прекрасно. Думаете, в школе появился его ребенок? Или еще один одержимый? Даже не знаю, что может быть хуже.

— Скорее всего второй. Но теперь поймать его будет сложнее. Детей больше чем учителей, поэтому на удержание власти над детским разумом ему придется потратить меньше времени. Это не так заметно. Он мог вообще не использовать магию, а втереться в доверие к маглорожденному ребенку, особенно забитому, лишенному любви и поддержки семьи или друзей. В таком случае отыскать след будет очень сложно.

— Это все понятно. Меня больше беспокоит другое. Что он опять делает в Хогвартсе? Философского камня здесь больше нет, а Тайная комната — хотя я и сомневаюсь, что она вообще существует — могла бы быть открыта еще в прошлом году. Монстра можно было выпустить для отвлечения внимания, пока Квирелл пробирался к своей цели. Да и вообще, чудовище Слизерина можно было использовать в войне. Я просто не вижу логики.

— Том пришел за Гарри и крестражем. Он испытывал сильные чувства по отношению к школе. Я уверен, один из осколков его души находится где-то здесь. А чудовище вполне может быть привязано к Хогвартсу. Слизерин не был дураком и вряд ли он хотел потерять своего питомца в одной из кровавых стычек, которые так часто устраивали его потомки.

— Не буду задавать глупых вопросов, вроде того, искали ли вы крестраж, одержимого или саму Тайную Комнату.

— И будете правы. Я осмотрел весь Хогвартс, но так и не нашел даже следов темной магии. Уверен, он захватил чье-то тело и теперь пытается набрать силы, чтобы убить Гарри, перебить многих маглорожденных, вернуть крестраж и добиться иных, неизвестных нам целей.

— Хорошо, директор Дамблдор. Я возьмусь за расследование, но если ситуация станет критической, я не стану замалчивать происходящее. Жизни детей для меня важнее чем репутация школы.

* * *

Обследование стены дало первую ниточку, ведущую к преступнику.

Судя по высоте букв, писал ребенок, скорее всего младшекурсник, не старше тринадцати лет. Анализ показал, что кровь не человеческая, а животная, конкретно — птичья, еще более точно — куриная. Последнее удалось выяснить, поговорив с Лотти. Дочка иногда бывала вместе со своими друзьями у Хагрида. И в последнее посещение он жаловался на неизвестного, который перебил всех птиц в курятнике. Произошло это ровно за день до инцидента с надписью на втором этаже.

Почему лесник не рассказал об этом персоналу школы — отдельный вопрос, на который он так и не смог дать ответа. То ли он не хотел портить всем праздник, то ли просто решил, что какой-то слизеринец так жестко подшутил над ним. Птицы ведь были его собственные, и хоть и находились на территории школы, Хогвартсу не принадлежали. Но особо неприятным открытием стал сам курятник. Он был чисто вымыт, не осталось ни перьев, ни крови. Все улики были уничтожены. Почти все.

Хагрид принес из сарая топор, довольно тяжелый, подогнанный под руку полувеликана. Странно, что именно этот инструмент, а не магия, стал орудием убийства.

'Надо быть либо невероятно сильным, либо сумасшедшим, чтобы бить птиц такой дурой. Надо спросить Помфри насчет детей, что жаловались на растяжения мышц рук, а также боли в спине'.

Про убийство Миртл Хагрид не смог рассказать ничего нового. Да, его обвинили, причем обвинил не кто-нибудь, а сам староста школы. Что стоило слово неотесанного полувеликана против слова лучшего ученика Хогвартса? Если бы не заступничество Дамблдора, Харгид оказался бы на улице без палочки и средств к существованию.

Весь следующий час Тереза пила чай и спрашивала про живность Запретного леса. Конкретно ее интересовали акромантулы. Простодушный лесничий быстро рассказал об Арагоге — своем бывшем питомце и его многочисленном семействе. Тереза, несмотря на слухи, что ходили среди молодняка Аврората, не была на голову отмороженной машиной для убийств и не полезла в логово хагридовых зверушек ради разговора с весьма условно разумными монстрами. Вообще, пауков она не любила, хотя и знала о них довольно много, и к гнездам акромантулов подошла бы только под прикрытием отряда Дэвиса. Когда Тереза уже собиралась покинуть домик лесника, Хагрид хлопнул себя по лбу и указал на странное поведение пауков и их спешное, но организованное отступление с территории школы.

Следующей свидетельницей убийства полувековой давности стала одна из его главных участвующих лиц — сама Миртл Уоррен. Призрак обитал в вечно сломанном туалете на втором этаже. Тереза вспомнила, как Сириус бегал туда курить на большой перемене. Однако, встретиться с ней не удалось ни в это воскресенье, ни на следующий день, ни в любой другой будний день. Все остальные школьные призраки говорили, что дело в обиде, которую Миртл нанесли во время смертнин Безголового Ника. Так что теперь она сидит на дне озера и рыдает, распугивая русалок и прочую озерную живность.

Пока шли безуспешные поиски Миртл, на совершенно другое привидение — профессора Бинса, что преподавал еще во время учебы отца Терезы, внезапно снизошло озарение, и он ответил на вопрос неугомонной Грейнджер о Тайной Комнате. Слухи о Наследнике Слизерина пошли на второй виток, грозя превратиться в настоящую истерию.

Улик у Терезы все еще не было, а переходить к более радикальным мерам, вроде применения легилименции, досмотра багажа или использования сыворотки правды, особенно по отношению к чистокровным, было не только бесполезно, но еще и опасно.

Встретиться с Миртл удалось только в субботу, когда все ученики были на соревнованиях по квиддичу.

Внутри старого, неработающего уже полвека туалета царила разруха и запустение. Под длинным, побитым, давно не мытым зеркалом тянулся ряд треснутых каменных умывальников. Краска на дверях кабинок облупилась и кое-где висела хлопьями. Тереза подошла к последней кабинке, чья дверца висела только на одной петле, и постучала для приличия. Из-за дверцы послышался писклявый голос и показалось круглое прыщавое лицо. Македонский, что все это время сидел у ног Терезы оскалился. Призраков он не любил.

— Кто там?

— Здравствуй, Миртл. Меня зовут Тереза Саммерс, я преподаватель ЗОТИ. Я бы хотела поговорить с тобой насчет того, что произошло во время Хеллоуина.

— Я тебя помню, — девочка поджала губы. — Ты подружка того хорошенького гриффиндорца, что часто приходил сюда пару десятков лет назад. Ох, я как сейчас помню, как он сидел на подоконнике в клубах дыма и порой так красиво говорил на итальянском и французском.

Тереза едва сдержала смешок. Сириус если и мог говорить на других языках, то исключительно матом.

— Да, Сириус иногда бывал здесь. Я рада, что ты все еще помнишь его и меня. Но все же, прошу, вспомни, не видела ли ты ничего необычного во время Хеллоуина?

— Я никого не видела, — сокрушённо ответила Миртл. — Меня так обидели на празднике, что, вернувшись сюда, я хотела удавиться, а потом вспомнила, что я... что я ведь...

Тереза не торопила привидение, давая той время окончить фразу. Ей уже приходилось встречаться с людьми что пытались вызвать у окружающих жалость и чувство вины, и тем самым почувствовать себя менее ничтожными, чем есть на самом деле.

— ...мертва, — наконец выдавила из себя Миртл

— Да, мертва. — тихим и мягким голосом произнесла Тереза. — Именно об этом я хотела поговорить. Я хочу узнать, как именно ты погибла.

Миртл в мгновение ока преобразилась, буквально расцвела на глазах, точно ещё никто никогда не задавал ей столь лестного вопроса.

— О-о-о! Это был кошмар! — заговорила она, смакуя каждое слово. — Я умерла прямо здесь, вот в этой кабинке. Как сейчас помню, спряталась я сюда, потому что Оливия Хорнби смеялась над моими очками. Обидно дразнила. Я заперлась на задвижку и стала плакать. Потом услышала, что в туалет вошли и стали говорить. Я не поняла, что именно. Наверное они разговаривали на другом языке. Один из говоривших был мальчик. Я, естественно, отперла дверь и сказала ему, чтобы он шёл в свой туалет. Тут-то это и произошло. — Миртл надулась от важности, лицо её просияло. — Я умерла.

— Но ты же помнишь хоть что-нибудь?

— Немного. — Миртл сбавила торжественный тон. — Помню только два огромных-преогромных жёлтых глаза. Всё моё тело сдавило, куда-то понесло... — ее глаза затуманились. — А потом... потом я снова сюда вернулась. Я решила постоянно являться Оливии Хорнби. Ну, ты понимаешь... Ох, как она жалела, что смеялась над моими очками...

Призрак звонко рассмеялась, а затем, словно что-то щелкнуло в ее голове. Она наклонила прыщавое лицо и хмуро посмотрела на Терезу.

— Ты похожа на Хорнби, такая же высокая блондинка. Наверняка и мозгов у тебя немного. Я помню, как ты увивалась за тем красавцем гриффиндорцем. Но он все равно предпочитал мою компанию твоей! — Миртл еще раз рассмеялась, взлетела над бачком и нырнула прямо в унитаз, разбрызгав воду по всему туалету. Из водосточной трубы донесся её торжествующий взвизг.

Тереза только приподняла подол мантии и покинула заброшенное помещение.

'Неудивительно, что с ней никто не хотел общаться при жизни. Но те глаза... Значит, все-таки в школе действительно есть монстр. Не имитатор, не простой колдун, а самая настоящая тварь, что способна убивать людей один взглядом. И отдает ей приказы психованный маг, скрывающийся в школе под личиной ребенка'.

Она медленно шла по коридору, задумчиво барабаня пальцами по набалдашнику трости.

Внезапно Македонский ощетинился, раскрыл пасть, втягивая холодный воздух, зарычал и прижал купированные уши к голове, готовясь броситься на еще невидимого противника. Часть восприятия фамильяра передалось и его хозяйке. Страх, чувство опасности и понимание, что рядом находится нечто невероятно огромное.

Тереза крепко сжала палочку. В голове мгновенно пронеслись все возможные заклинания, что могут навредить чудовищу Слизерина. Если тварь где-то рядом, то бить придется первой и на поражение, иначе шансы выжить стремительно сравняются с нулем.

Слева показалось что-то незнакомое и светлое. Прежде чем с палочки сорвалось заклинание, бьющее по площади, Македонский тихонько, предупреждающе взвыл и уже без всякой агрессии приблизился к этому предмету.

На полу, между колонн лежало обездвиженное тело. Окаменевшие пальцы сжимали камеру, а за ней виднелось удивленное лицо Колина Криви.

Глава 17. Дуэль, сражение и бойня

К понедельнику все в школе уже знали, что Колин окаменел также, как и кошка. Это привело к такой лавине слухов, что легче было бы оживить некогда излишне шумного гриффиндорца и спросить напрямую, с чем он столкнулся, чем пытаться найти зерно истины во всем этом бреде. Многие, особенно младшекурсники боялись ходить по одиночке, расцвела подпольная торговля самодельными амулетами (можно было не сомневаться, чьи рыжие уши торчат за этим бизнесом), а Джинни Уизли — одна из подружек Шарлотты настолько перепугалась, что стала скорее походить на привидение, чем на живого человека. Клеймо 'Предателя крови' быстро обесценило всю её родословную и поставило вровень с прочими маглорожденными.

Лео тоже чувствовал страх. Не за себя, все-таки сам он считался чистокровным, что значило его неприкосновенность. Нет, больше всего он боялся за свою мать. Она была дочерью маглорожденного волшебника и маглы, что позволяло окружающим причислять её не к полукровкам, а к маглорожденным. Лео многое бы отдал, чтобы она покинула школу, но, увы, по своему характеру она была не из тех, кто будет отсиживаться в стороне.

Но что ещё хуже, она не просто осталась в школе, она ещё и полезла на рожон. И это не могло его не злить.

Лео догадался обо всем сразу, как только начались вопросы не только о его оценках, увлечениях и отношениях с однокурсниками, но и о странностях в поведении прочих учеников его параллели. Лео не знал, сама ли она решила поймать Наследника Слизерина или это была просьба директора. Ему, честно говоря, на это было абсолютно плевать. Он просто не хотел потерять еще одного члена своей семьи. И особенно если им окажется его родная мать.

Раньше он не понимал всю опасность работы аврора. Ну да, пусть его мать иногда приходит позже, чем в восемь вечера (а иногда вообще всю ночь проводит на дежурстве), пусть огромные мужики, что одной рукой могут переломить человека пополам, ходят у неё в подчинении и всегда беспрекословно исполняют приказы, пусть на её одежде иногда появляются багровые капли, слишком похожие на следы крови...

Лео не задумывался, что значит быть стражем правопорядка. Особенно в мире магов, что лишь выглядит сказочным, но на деле такой же жестокий, как и мир маглов.

Но пришлось.

Трудно не пересмотреть свое мировоззрение, когда встречаешься лицом к лицу с последствиями.

Он все ещё помнит бледное перекошенное лицо отца, что первым узнал о катастрофическом рейде, застывший взгляд деда, что прятал за нервной улыбкой страх, истерику бабушки, приведшую к первому инсульту, и изуродованное тело матери, что безвольной куклой лежало в больничной палате, пропахшей зельями и цветами.

Тогда Лео не понимал разговоров врачей, но тон их голосов, выражения лиц говорили более чем ясно: 'Нам очень жаль, но мы ничего не можем сделать'.

Отец, сам имеющий медицинское образование, тогда был похож на сумасшедшего. Просто потому что всех его знаний, опыта и денег не хватало, чтобы разбудить одну единственную женщину.

Однако, вопреки всем прогнозам мама проснулась. И не только проснулась, но встала на ноги и зажила как раньше, словно ничего не произошло. Словно ни хромота, ни седые пряди, ни уход в отставку не были для неё чем-то особенным.

Именно тогда Лео понял, как часто его мать ставила работу и долг превыше собственной жизни.

И ради чего?

Ради поддержания законности в стране? Ради власти, которую ей давала высокая должность? Ради отставки, в которую её отправили куча продажных политиков?

Лео не знал. Но он был невероятно рад, когда она начала работать учителем. Это даже было забавно. Сначала она работала пятнадцать лет в Аврорате как дедушка Джек, а затем стала преподавателем, как бабушка Шарлотта. ЗОТИ в Хогвартсе и литературу в обычной шотландской школе, конечно, трудно сравнить. Но все же он был рад, что теперь ей не придётся рисковать жизнью.

Видимо, он хотел слишком многого.

Тролль в прошлом году, Наследник Слизерина в этом... Видимо, матери Лео судьбой предписано бороться с монстрами вне зависимости от их обличий. А ему, обычному мальчишке — только наблюдать со стороны, не имея возможности что-либо изменить.

Все эти мысли крутились в его голове, пока толпа школьников вокруг восторженно галдела, с интересом читая объявление, что висело на дверях в Большом Зале.

— Открывается Дуэльный клуб! Гениально! — восклицал Симус. — Сегодня первое собрание. Как раз кстати!

— Хочешь вызвать на дуэль чудовище? — пошутил Рон. Впрочем, новый клуб его тоже заинтересовал. — Идея неплохая.

Лео готов был взвыть от бессилия. Он не сомневался, что одним из кураторов этого клуба будет его мать.

* * *

В восемь часов почти вся школа собралась в Большом зале. Обеденные столы были убраны, под бархатно-черным потолком горели свечи, а все колоссальное пространство пола на две половины рассек широкий дуэльный помост. Лео с интересом рассматривал помещение внезапно ставшее ещё больше, чем обычно.

— Интересно, кто будет тренером? — донёсся до него голос Гермионы, продирающейся сквозь галдящую толпу поближе к подмосткам. — Может, Флитвик? Говорят, в молодости он был чемпионом по дуэлям на волшебных палочках.

Лео уже собирался ответить, но Гарри опередил его.

— Да, было бы... — начал было он и осекся, глядя на вход.

В дверях большого зала появились три фигуры. Первым мелко семенил и приветливо улыбался всем вокруг Флитвик. За ним шла мама в темно-красной мантии, безумно похожей на ту, что она носила в свою бытность аврором. Её обычно распущенные волосы были высоко заколоты, как она это делала во время боевых операций. Замыкал шествие Снейп, ещё более угрюмый и раздражённый чем обычно. Было нетрудно догадаться, что присутствие на данном мероприятии его мало вдохновляет, отчего он с удовольствием вернулся бы обратно в подземелья.

Все трое поднялись на помост.

— Добрый вечер! — разнеслось по залу сильное контральто матери. Все присутствующие мгновенно замолчали. — Я рада видеть здесь так много людей. Директор Дамблдор назначил меня главным куратором клуба, но это не значит, что я буду единственным преподавателем на наших занятиях, — она сделала пас рукой в сторону своих коллег. — Профессор Флитвик и профессор Снейп оказались столь любезны, что решили помочь мне провести сегодняшнее занятие. В дальнейшем профессор Флитвик станет постоянным учителем продвинутых групп, специализирующихся на дуэлях, а профессор Снейп будет иногда заменять его при необходимости. Оба опытные боевые маги и смогут показать вам всю сложность, как дуэльного искусства, так и настоящих боев.

Она перевела дыхание и продолжила.

— Во время наших занятий вы научитесь защищать себя, а также бить первым, если того потребует ситуация. Ведь, как известно, лучшая защита — это нападение, — тут она пронзительно оглядела всех присутствующих. — Но это не значит, что я потерплю в этом зале задир и садистов.

Она медленно прошлась по помосту, внимательно вглядываясь в лица присутствующих. Её холодный и пронзительный взгляд заставил бы вздрогнуть любого, но Лео слишком часто (каждый день) видел точно такой же взгляд из любой зеркальной поверхности, поэтому и не испытал тех же чувств что и окружающие.

Тем временем она продолжала:

— Также буду надеяться, что после наших занятий здесь найдутся те, кто решит стать аврором, профессиональным дуэлянтом* или сможет защитить себя в экстренной ситуации и выжить. Это тоже будет более чем неплохо. Сегодня будет вводный урок, на котором мы рассмотрим два типа боев. По окончанию нашего занятия каждый из присутствующих сможет записаться, в какую именно группу по возрасту и уровню умений хочет попасть. Сейчас будет проведена показательная спортивная дуэль по всем правилам между мной и профессором Флитвиком.

Закончив свою речь, она кивнула профессору чар.

— Благодарю, Тереза, — взял слово Флитвик. — Мне очень приятно быть здесь вместе всеми вами. Много лет назад, помимо дополнительных занятий по чарам, я проводил факультативы на которых преподавал ученикам Хогвартса дуэльное искусство, в котором достиг некоторых успехов.

Он лукаво улыбнулся. В зале раздались смешки. Многие рейвенкловцы и некоторые другие школьники, в число которых входил Лео, знали, что Флитвик почти десять лет удерживал звание чемпиона Европы. Это было явно больше, чем 'некоторые успехи'.

— Однако, время взяло своё и мне пришлось закрыть этот факультатив. Теперь я безмерно рад, что его возродили, причём в виде полноценного клуба, — тут выражение его лица стало суровым. — Но оставим разговоры. Прежде чем мы с профессором Саммерс начнём дуэль, надо чтобы вы поняли несколько особенностей, что отличают спортивную дуэль от обычного боя. Первое — в самой дуэли могут принимать участие только два мага. Любое постороннее вмешательство будет достаточным поводом, чтобы аннулировать результат. В прежние времена, когда дуэли велись до смерти одного из оппонентов, перед боем маги приносили клятву, что не используют ничью постороннюю помощь. Думаю, вы понимаете, что тогда нарушение этого правила вело к полной потери магии.

Многие дети начали встревожено шептаться. Лео заметил как сестра что-то тихо и быстро объясняет Гарри, Рону и Джинни. Это заметил и сам Флитвик.

— Шарлотта!

Сестра встрепенулась, закрутила головой и встретилась с лукавым взглядом преподавателя чар.

— Да, профессор Флитвик? — она быстро приняла вид пай-девочки. Получалось у неё это на удивление хорошо, если бы Лео не прожил всю жизнь бок о бок с этой бестией, то может и поверил бы в её искренность.

— Вы, я так смотрю, знаете кое-что о дуэлях, раз так увлечённо рассказываете что-то своим друзьям. Может, поделитесь и с остальными присутствующими? — Флитвик обвёл своей маленькой рукой весь огромный зал.

Шарлотта удивлённо посмотрела на него, затем улыбнулась и с довольным видом согласилась. Уж кто, а она не была подвержена страху сцены, а о дуэлях, как магических, так и обычных, знала немало.

— Конечно, профессор Флитвик. Я рассказывала о двух типах дуэлей: подвижной и неподвижной. Во время первой, дуэлянты могут перемещаться, как хотят в пределах какой-то ограниченной площадки, например этого помоста. А при второй... Ну, думаю, и так ясно. Двигаться нельзя, а заклинания метать можно, — она невинно улыбнулась. При виде этой улыбки Лео захотелось смеяться, но усилием воли он удержал лицо.

— Хм-м, спасибо, Шарлотта. Как раз об этом я и хотел рассказать сейчас. Рад видеть, что вы также интересуетесь дуэлями, как и ваша мать в своё время.

Лео заметил как взгляд мамы из заинтересованного становится ироничным. Она растянула свои тонкие губы в едва заметной усмешке, но ничего не сказала. Флитвик даже не представлял, насколько Шарлотта не похожа на обоих своих родителей.

Тем временем профессор продолжал:

— Можете считать ограничение подвижности второй особенностью дуэлей. Третья особенность ограничивает выбор оружия магов лишь волшебной палочкой и одноручный клинком. Да, сейчас вам это может показаться странным, но в прежние времена было не редкостью использование палочки и меча, позднее шпаги или сабли, в связке. Наиболее известным примером будет служить Годрик Гриффиндор. Уверен, все вы слышали о его знаменитом мече. Впрочем, думаю, для начала вам этого будет вполне достаточно. Тереза, давайте займём наши позиции.

Оба противника встали друг напротив друга и подняли палочки на манер шпаг. По крайней мере так могло показаться человеку, несведущему в фехтовании. Лео таким не был и с интересом начал подмечать разницу в стойках.

— Дуэль начинается на счёт 'три' и закончится, когда один из противников будет разоружен, сдастся или будет неспособен продолжать поединок. Раз, два, три... Вердимилиус!

Дуэль была красивой. Да, именно это слово лучше всего характеризовало то, что происходило на помосте. Скупые, точно выверенные движения противников, вспышки заклинаний и едва заметные пленки магических щитов переплетались между собой, создавая нечто удивительное. Глядя на действия противников, трудно было отрицать, что магические дуэли — это в первую очередь именно искусство, а не простое махание палочками с намерением убить противника.

А ещё Лео отчётливо понял, что этот бой срежиссирован заранее. Каждый удар и ответный выпад. Абсолютно все. Маме, как бы она ни была хороша, не удалось бы победить многолетнего чемпиона Европы в бою, ограниченном правилами дуэльного кодекса и списком не летальных заклинаний.

Это же понимала и Шарлотта. Брат и сестра обменялись похожими улыбками. Они слишком хорошо понимали, что настоящие дуэли, особенно когда их ведут такие опытные дуэлянты как Флитвик, очень часто заканчиваются всего за несколько ударов.

Затягивать бой слишком долго профессора не стали. Мама послала очередной Экспелиармус, Флитвик театрально взмахнул своей маленькой ладонью, пропуская заклинание. Палочка полугоблина на мгновение вылетела из его рук... И тут же вернулась обратно с едва заметным хлопком. Разоружить маленького профессора было далеко не так просто.

— Ох, совсем я уже состарился, — засмеялся Флитвик. — Уже пропускаю такие простые заклинания. Ну, что ж, по правилам нашей сегодняшней дуэли, профессор Саммерс победила. Она сумела разоружить меня, пусть только на пару секунд. Благодарю за внимание.

Он шуточно поклонился. Весь зал наполнился аплодисментами, овациями и восторженным свистом. Всем присутствующим очень понравилось наблюдать за дуэлью, пусть и срежиссированной от начала и до конца.

Мама вновь встала на середину помоста. Лео заметил, что походка у неё стала удивительно легкой. Она шла почти не опираясь на трость. Это не могло не наводить на странные мысли.

— Благодарю за вашу помощь профессор Флитвик, — она коротко кивнула маленькому преподавателю и обратилась к залу. — Сейчас вам был продемонстрирован один из самых облегченных видов дуэлей. До разоружения противника. В более старые времена маги практиковали куда более жесткие дуэли, что сводились к сильным ранениям и смерти. Сейчас, многие называют дуэлями любой бой, что проходит между двумя магами. Это в корне неверно. Дуэлянты подчиняются жестким правилам дуэльного кодекса, часть которых уже были вам озвучены профессором Флитвиком. Например, бой между Альбусом Дамблдором и Геллером Гриндевальдом в 1945 никогда не был дуэлью.

Все присутствующие в зале вновь замерли. Многие даже спустя пятьдесят лет не забыли имя первого Темного Лорда двадцатого века.

— На войне или в битве с чудовищами, какие бы личины они ни принимали, правила дуэлей в принципе не применимы. В настоящих сражениях нет ни правил, ни понятий чести или стыда. Нет ни грязных, ни недопустимых приемов. Есть лишь наиболее эффективные способы достижения боевой задачи.

Её взгляд стал грустным, в нем промелькнула застарелая боль, горечь и сожаление.

— Я очень надеюсь, что никому из присутствующих в этом зале никогда не придётся бывать на войне и тем более переступать через свои принципы ради выживания. Сейчас вы были свидетелями спортивной дуэли, построенной по всем правилам дуэльного кодекса. Теперь вы сможете увидеть полноценное сражение до первой крови или сдачи противника.

Она спустилась, сделала несколько пасов палочкой и долго что-то шептала. Помост исчез в яркой вспышке, словно его и не было.

— Теперь я прошу всех отойти за пределы белой линии. Она начертана на полу.

Школьники начали медленно перемещаться, раздались крики, несколько недовольных воплей, кто-то возмущался, что ему отдавили ногу или оттоптали подол новой мантии. Минуту спустя все оказались за пределами широкого круга, сплошь покрытого рунами.

— Благодарю.

Раздался хлопок и импровизированную арену накрыл мерцающий щит. Все старшекурсники сразу узнали эту магическую конструкцию и одновременно скривились, как от зубной боли. Уроки совместно с Джеем и Бобом были довольно запоминающимся времяпрепровождением.

— Этот щит возведён ради вашей безопасности. Прошу, не заходите за его пределы, если не хотите оказаться в зоне поражения.

Внутри осталось только два человека: мама и профессор Снейп. Они встали друг напротив друга. Не было ни приветственных взмахов палочками, ни отсчета знаменующего начало боя, даже их лица были бесстрастны, словно фарфоровые маски.

А затем начался бой.

Теперь манера действий обоих противников кардинально изменилась. Использование слабых мест, грязные приемы и почти полная непредсказуемость каждого следующего действия.

А ещё тишина. Нет, заклинания не были невербальными, их просто не было слышно из-за предосторожности обоих противников. Нельзя было понять суть заклинания раньше, чем оно достигнет цели и начнёт действовать.

А ещё Лео отчётливо понял, что это сражение в отличие от предыдущего совсем не постановочное.

Оба соперника являются не просто двумя преподавателями, что бьются в тренировочном поединке. Нет, сейчас идёт настоящий бой между представителями двух враждующих сторон, сражающимися в полную силу и не желающими уступать.

Бой между бывшим аврором и бывшим Пожирателем Смерти.

У обоих противников были свои слабые и сильные стороны. На стороне матери был колоссальный опыт и редкий талант в боевой магии, а на стороне Снейпа — огромный арсенал боевых заклинаний, богатая фантазия и тяжелое ранение его противницы, которым он не побрезговал воспользоваться. Или попытался.

Площадку скрыл белый туман. Снейпу пришлось уйти в оборону. Когда туман рассеялся, зельевар сделал резкое движение палочкой. Очередное заклинание ударило под ноги матери, заставив её оступиться и уйти в перекат. Это лёгкое для здорового человека движение должно было раскрошить её берцовую кость в порошок. Но вопреки всякой логике, уже через секунду она быстро встала.

А затем на том месте, где секунду назад была её фигура, осталась висеть лишь красная мантия, ещё держащая форму человеческого тела.

Раньше, чем преподаватель зельеварения понял суть обмана, конец палочки его противницы был направлен на его горло. Сама она стояла за его спиной, оставшись только в рубашке и узких брюках. Щеку Снейпа расчертила красная полоса. Пролилась первая кровь.

'Иллюзия!' — догадался Лео.

Бой закончился. Победитель уже был определён. Так показалось всем, кто присутствовал в зале. Но это было далеко не так.

Снейп смахнул алые капли с щеки и обернулся. В левой руке он сжимал небольшой флакон. Расслышать слова, что он сказал, было невозможно, но по одному только выражению глаз матери, Лео понял, что победитель боя далеко не так однозначен.

— Ничья, — спокойно сказала она, пряча палочку в карман брюк и забирая пузырёк с зельем. — Благодарю за весьма... показательный бой, профессор Снейп.

По рядам школьников прошла волна недоуменного шепота. Мама подняла руку и все смолкло.

— Всем вам интересно, почему результатом боя стала ничья, — её голос мерным рокотом прокатился по залу. — Помните главное отличие дуэли от настоящего боя? Никаких правил. Я проиграла в тот самый момент, когда магический щит начал действовать, — она подняла пузырек выше. — Профессор Снейп сделал ставку на свою главную способность — талант к зельеварению. Это зелье было распылёно профессором в самом начале боя. К счастью, профессор лишь смоделировал эту ситуацию и в моих руках не настоящий яд. Если бы между нами состоялся настоящий бой, то я бы была отравлена и умерла бы через несколько часов после его окончания. Даже если бы мне и удалось убить профессора, я бы все равно проиграла войну за собственную жизнь.

В зале установилась гробовая тишина. Такой показательный пример отлично отрезвил самые горячие головы, что готовы были броситься в бой, как только представиться возможность.

— Думаю, теперь все, кто здесь сегодня присутствует, осознают фундаментальную разницу между спортивной дуэлью и настоящим сражением, где на кону может оказаться не только эфемерная честь, но и ваша жизнь. На этом демонстрационная часть закончена. Все кто желает записаться в Дуэльный клуб может внести своё имя в список на стене. Благодарю за внимание, — она коротко кивнула и сделала короткий жест в сторону. Алая мантия зашелестела бархатными складками и вернулась к своей хозяйке.

Первые несколько мгновений школьники, ошарашенные такой жесткой демонстрацией, опасливо переглядывалась, а затем рванули к списку. Профессорам пришлось несколько раз окрикивать их, прежде чем образовалось некое подобие цивильной очереди.

Пока все вокруг толкались в надежде быстрее пробиться к заветному списку, Лео подошел ближе к матери.

— Ну как все прошло? — она тепло улыбнулась при виде сына.

— Отлично. Ты была на высоте, мам. Отличный трюк с дымом. Ты же заранее подготовила мантию с чарами иллюзии?

— Да, хотела использовать момент неожиданности. Как видишь, не я одна подготовилась к сегодняшнему бою.

Лео серьезно посмотрел ей в глаза.

— Да, насчет этого. Тебе что вылечили ногу? Ты не смогла бы так быстро добежать до Снейпа, особенно в невидимости.

— Профессора Снейпа, Лео. Он может и не самый приятный человек, но все же твой учитель, — Лео почувствовал, как она ерошит ему волосы. — А насчёт ноги... Можешь считать, что твой папа сделал мне отличный подарок на день рождения. Он был явно лучше очередной дорогой побрякушки, — она хитро подмигнула.

— Папа сделал лекарство?! — удивленным шепотом спросил он.

— Рецепт ещё в доработке. Он не для постоянного использования. Скорее даже для экстренных ситуаций. Но прогресс уже есть.

— А почему вы ничего не сказали?

— Нет ничего хуже ложной надежды, Лео. Я не люблю давать невыполнимых обещаний. Особенно, когда они касаются сфер, в которых я ничего не понимаю, — мама похлопала его по плечу и направила в сторону выхода из зала. — Все, найди Лотти и беги, пока тут не образовалась толпа.

Лео кивнул и направился в сторону списков, где крутилась сестра. Когда он подошёл ближе, Шарлотта как раз заканчивала дописывать его имя сразу рядом со своим.

— Лотт, ничего необычного не замечаешь? — Лео постучал пальцем по списку.

— Нет... — её глаза расширились. — О, черт. Я дура.

— Экскуро, — он взмахнул палочкой. — Внимательнее надо быть. Пошли.

Лео схватил сестру за руку и потащил в сторону выхода.

— А как же...

— Я ещё вчера с Флитвиком договорился, чтобы нас внесли в список.

Он уже собирался потащить сестру в сторону выхода, как понял, что опоздал. Целая толпа старшекурсников ломанулась к дверям, снося все на своём пути. Пришлось прижаться к стене, чтобы не оказаться затоптанным этим табуном. Лео заметил рыжую голову Джинни, что оказалась в самом сердце толпы.

'Не повезло ей', — с сочувствие подумал Лео, крепко удерживая сестру за локоть.

Когда зал опустел, он тоже направился в сторону выхода. У самых дверей лежала книга — вещь, что определенно точно не должна находиться на полу. Лео поднял знакомый чёрной переплёт.

— Эй, Лотти, это случаем не дневник Джинни?

— Да. Наверно, выпал во всей этой толкучке. И лучше закрой его. Читать дневники и письма — плохой тон, — над ухом прозвучал укоряющий голос Шарлотты.

— Не переживай, тут все равно ничего нет, — ответил он, перелистывая абсолютно чистые страницы.

— Как нет? — сестра подняла брови и заглянула через его плечо. — Хм-м, странно. Джинни постоянно в нем что-то пишет.

— Наверно невидимые чернила или какое-нибудь зачарование. Хитро. На её месте я бы тоже не хотел чтобы кто-нибудь прочитал мои секреты, — Лео открыл первую страницу на которой стояло совсем не имя Джинни Уизли. — Тут написано: 'этот дневник является личной собственностью Т.М Реддла'. Может какой-нибудь родственник? Надо спросить у Рона.

— Переверни. Где-нибудь должна быть дата печати и производитель.

Лео зашелестел старыми желтоватыми страницами.

— Ага, вот оно. Тут есть год: 1943, а ещё тут есть название магазина. 'Воксхолл-Роуд в Лондоне.' Неплохо, эта книжка будет немногим младше нашей бабушки.

— Может Джинни купили его в магазине поддержанных вещей? Как ежедневник, например.

— Уизли? Магловкую тетрадь?

Шарлотта скривилась, поняв, что сморозила чушь.

— Ладно, нам-то какая разница, где Джинни достала эту тетрадку? Надо просто вернуть её, и дело с концом.

— Господи, хорошо. Это твоя подружка, а не моя. Ты и разбирайся.

Лео закатил глаза и отдал Шарлотте дневник, стараясь задавить грызущий изнутри червячок сомнения.

Что-то с этой старой тетрадкой было определенно не так.

* * *

Он исчез.

Сколько бы она ни искала, сколько бы ни перетряхивала сумку в бесплодных попытках.

Его не было.

Нигде.

По щекам текли слезы. Их было так много, что в один миг мир потерял все очертания, став лишь разноцветным месивом. Рыжие волосы прилипли к бледным мокрым щекам, образуя абстрактные узоры на коже. Виски раскалывались, словно голова была сжата клещами с двух сторон.

Со стороны Джинни Уизли выглядела сумасшедшей.

Хотя, именно ею она и была.

Её зависимостью стал другой человек. Или его призрак. То едва заметное призрачное очертание, что невозможно почувствовать живому человеку.

Но Джинни чувствовала. Его холодные руки на своих плечах, блеск умных глаз в обрамлении длинных чёрных ресниц, запах старой бумаги и чего-то прелого, сладкого. Это сводило её с ума...

Всего этого она лишилась.

Те остатки разума, что у неё оставались, захлестнула первая волна паники. Страх запустил свои ледяные когти в её грудь, крепко сжимая лёгкие, не давая сделать вздох. Все её тело трясло. Голова заболела сильнее. Теперь в ней каждую секунду словно происходил взрыв, от которого мир перед глазами начинал сверкать тысячей всевозможных красок.

— Нет, Том, пожалуйся. Я не хочу тебя терять, — из груди вырвался жалкий сип, грозящий перейти в истеричный визг.

Ноги перестали держать. Джинни упала на пол. Дрожащие пальцы мертвой хваткой вцепились в сумку — последнее место, где она видела Его. Свою любовь, единственный смысл жизни.

Она не представляла, насколько похожа на наркоманку, лишенную дозы.

За спиной послышался скрип. В комнату кто-то вошёл. Кажется, Шарлотта. Только у неё может быть такое чёрно-белое пятно вместо головы.

— Джинни? Ты в порядке? Что-то случилось?

О, Мерлин! Что за тупые вопросы? Разве, похоже, что она в порядке? Она лишилась самого дорогого, что у неё есть. Разве может человек быть в порядке после такого?

— Нет. Я потеряла одну вещь. Не могу найти. У меня болит голова. Мне плохо... Виски раскалываются, — Джинни сжалась на полу, едва сдерживая рвущиеся наружу всхлипы. — Мерлин, где Он?!

Шарлотта отшатнулась. Джинни протерла опухшие глаза и посмотрела на свою 'подругу'. В её руках была тетрадь в чёрной обложке.

Воровка. Завистница. Она узнала о Томе.

Да как она смеет к Нему прикасаться?!

— Отдай.

— Хорошо, Джинни, без проблем, — дружелюбно улыбнулась Шарлотта. В её темных глазах плескалось удивление и нервная дрожь. — Только скажи, где ты его взяла. Тут написано, что он принадлежит какому-то Реддлу...

Джинни медленно, как во сне, поднялась на ноги.

— Я сказала — отдай.

В груди начал разливаться гнев, настолько едкий, что мог запросто прожечь язву в груди.

Шарлотта сделала шаг назад и покосилась на закрытую дверь.

— Джинн, ты себя очень странно ведёшь. Я тебе отдам твой дневник. Только успокойся...

Лгунья.

Она догадалась. Все поняла. Если она расскажет учителям, то Джинни больше никогда не увидит Тома.

— Верни. Он мой!

Джинни шагнула вперёд и протянула обе руки. Стеклянный взгляд замер, прикипел к чужому лицу, выискивая страх и неприязнь.

Синие глаза Шарлотты непонимающе расширились, когда ладони Джинни сомкнулись на её горле.

Ею двигала слепая ярость и кислая ревность. Этот адский коктейль не дал ей разжать пальцы, когда ногти Шарлотты сдирали кожу, клеймя плечи кровавыми полосами, а острые колени оставляли на животе и бёдрах синяки, расцветающие багряным и фиолетовым. И даже когда бывшая "подруга" совершила последний рывок, рассекаяей бровь и губу каким-то учебником, Джинни все равно не разомкнула своей хватки.

Шарлотта обмякла в её руках. Красивые синие глаза закатились, губы побелели как у трупа, на шее, едва прикрытой короткими черными волосами, остались насыщенные фиолетовые отпечатки пальцев, похожие на растертые капли чернил.

Джинни поднялась, прижала дневник к груди и медленно, еле переставляя ноги, подошла к двери.

Теперь нужно дойти до Тайной комнаты. Там её/их никто не найдёт.

Главное не попасться на глаза братьям или преподавателям. Иначе с ними придётся сделать тоже, что и с Шарлоттой. А на это потребуется время.

На ценность человеческой жизни Джинни Уизли было уже глубоко плевать.

Она готова умыть школу кровью.

* имеется ввиду спортсмен, выступающий на соревнованиях, а не бретёр

Глава 18. Кровавые страницы

'Возможно, самым важным шагом в сокрытии волшебных зверей является создание безопасной среды их обитания. Противомаггловые заклинания препятствуют попаданию нарушителей в леса, где обитают кентавры и единороги, а также реки и озера, выделенные для русалочьего народа. В самых крайних случаях, таких как с квинтолапами...'

Гарри остервенело потёр переносицу и зевнул, едва не сбросив на пол толстый учебник 'Фантастические звери и места их обитания' под авторством какого-то известного магозоолога. Читать дальше у него не было никакого желания, а подготовиться к зачету по ЗОТИ можно и завтра. Он закрыл громоздкую книгу и посмотрел на Рона. Друг крутил в руках свою старую палочку и думал о чем-то невеселом. После дня, полного ярких впечатлений и долгих разговоров о Дуэльном клубе, ни один из двух друзей не мог сосредоточиться на учебе.

Перед глазами вновь и вновь вставали события двух сражений. Вспышки заклинаний, перемежались с хитроумными ловушками, плавными движениями противников. И осознанием, что маг, подготовившийся заранее, способен выиграть бой у заранее превосходящего по силе противника лишь с помощью своего ума. Уж как бы Гарри не относился к Снейпу, но тот маневр с распыленным ядом заставил его задуматься. А еще он воочию увидел, то о чем не раз говорил ему дедушка Пол.

Рядом раздались быстрые шаги и мелькнули знакомые рыжие волосы Джинни. Гарри заметил какие-то алые капли на её рубашке.

— Джинни! Что с тобой случилось?!

Рон попытался вскочить с дивана, но запутался в мантии и распластался на полу.

Его сестра лишь на мгновение повернула голову. Гарри почувствовал, как волосы на спине встают дыбом, а на коже проступает испарина. На лице Джинни было несколько кровоподтеков, оба рукава на рубашке разошлись по швам, оголяя плечи с многочисленными царапинами. А в глубине её затуманенных глаз пылало безумное инфернальное пламя. Она кинулась к выходу и исчезла в коридоре.

— Подожди! Джинни!

Рон неуклюже поднялся и уже собрался броситься за ней, как крик, доносящийся из спальни девочек, заставил его замереть. В гостиную вбежала Грейнджер. Её лицо было бледным как полотно, а сама она безвольно открывала и закрывала рот.

— Там... Там Шарлотта. Она... У неё на горле...

Она схватила за руку ошеломлённую старосту и потянула вверх по лестнице.

Все те секунды, что их не было, в гостиной Гриффиндора стояла гробовая тишина. По истечении этого времени обе девочки вернулись. За их спинами плыло тело. Гарри не мог отвести взгляд от белого лица и следов на шее. Под ногтями Шарлотты была видна запекшаяся кровь. Перед глазами вновь встал образ Джинни и её исполосованных плеч.

Из толпы вышел Лео. Он пытался сохранять спокойствие, но даже так, было отчетливо заметно, что его лихорадит: руки тряслись, лицо посерело, а зрачки глаз расширились.

— Она жива?

— Да. Но если через несколько минут она не окажется в Больничном крыле, то ненадолго. Разойдитесь! — рявкнула староста и толпа гриффиндорцев послушно схлынула, открывая проход.

Среди этой тишины раздавался лишь тихий шепот Рона.

— Они же были лучшими подругами. Джинни не могла... Мордред! — Он саданул кулаком по стене. — Нужно её найти!

И не дожидаясь ответа, он рванул прочь из гостиной, едва не столкнувшись в дверях со старостой. Гарри последовал за другом. Рон бежал быстро и целенаправленно, словно отлично знал, куда могла направиться Джинни.

— Рон! Рон, подожди! — кричал он вслед. — Мы же не знаем, куда она побежала!

— Кровь на полу!

Только теперь Гарри заметил багровые капли, едва видимые на темном каменном полу. Наверно, Джинни бежала, размахивая руками, и не заметила, как оставила след.

Коридоры сменялись лестницами и запутанными переходами. Периферийное зрение улавливало закатные отблески за окнами и яркое пламя факелов. Гарри и Рон были выносливее и знали школу лучше, чем Джинни, поэтому багровый след на полу с каждым шагом становился все свежее. Дыхание начало сбиваться, в боку невыносимо закололо, сердце билось где-то под горлом. Хотелось остановиться, сделать несколько жадных вздохов. Но Гарри лишь крепче сжал зубы и ускорился.

Они остановились только в коридоре на втором этаже. Алые капли расплывались в воде, разлитой на полу прямо как во время Хэллоуина. Плохое предчувствие, надпись и голос монстра, жаждущего крови и смерти, напомнили о себе.

Рон указал на дверь неработающего женского туалета и следы пальцев на ручке.

— Она здесь. Наверное, заперлась и плачет от страха в кабинке на пару с Миртл. Я сам с ней поговорю. Не вмешивайся, ладно? Я должен знать из-за чего началась драка. И вообще, что с Джинни вообще в последнее время происходит. Она словно с ума сошла.

Гарри кивнул. Никого из учителей вокруг не было, поэтому два друга беспрепятственно проникли в старый туалет. Внутри царили затхлость, запустение и непередаваемая вонь гнили, что явно не должна здесь присутствовать. Рон сделал несколько шагов вперед и уже готов был позвать свою сестру, как раздался голос. Холодный, низкий и шипящий, тот самый, что уже приходилось слышать во время Хэллоуина. Но теперь он был не за стеной, а совсем рядом — всего в паре метров.

— Приказывай, Говорящий.

Гарри судорожно схватил Рона, приказал знаками ему молчать и выглянул из-за кабинки. Удержаться на ногах ему удалось лишь чудом. На том месте, где раньше стояли раковины, зияла огромная дыра, из которой высилась голова монструозной змеи ядовито-зеленого цвета. Из укрытия было видно лишь небольшую часть треугольной морды и чешуйчатый затылок, а вот Джинни спокойно стояла, смотря прямо на монстра и не шевелилась.

— Отнеси нас вниз, — повелительно сказала она, затем подошла ближе и сжала роговые наросты на морде змеи одной рукой, второй сжимая тетрадь в черной обложке. Рон брыкнулся, замычал и попытался вырваться. Гарри из последних сил удерживал друга от глупого хода, вполне способного оборвать их жизни.

Монстр шумно вдохнул воздух, открыв зубастую пасть и высунув раздвоенный язык.

— Я чую живую кровь и плоть. Дай мне разорвать её, впиться клыками, попробовать на вкус...

Гарри чувствовал, что взгляд змеи направлен в то место, где он прятался.

— Нет, сейчас нельзя. Сначала отнеси нас в Комнату.

— Ты не Говорящий. Сейчас — нет. Я не буду тебя слушать. Я голоден. Я хочу есть. Я убивал по твоему приказу. Но не ел жертв тоже по твоему приказу...

Гарри был уверен, что никого кроме Джинни и василиска в туалете не было, поэтому новый голос, сочащийся ядом и злостью, стал для него неприятным сюрпризом:

— Спускайся вниз. Сейчас же. Это приказ. Сегодняшним вечером ты насытишься на долгие годы, обещаю.

— Хорошо, Говорящий...

Змея скрылась в черной дыре и раковины сразу встали на место. Рон рванул вперед, сбрасывая с плеч руки Гарри. Его лицо стало багровым от ярости и бессилия, настолько яркими, что невозможно было разглядеть многочисленные веснушки.

— Эта тварь унесла Джинни вниз! Я должен был её спасти!

— Думаешь, я бы позволил съесть тебя или обратить в камень?! — Гарри била крупная дрожь. Он тоже сорвался на крик. — Да, и что бы ты сделал с монстром, а?!

— Да какая, к Мордреду, разница! — заорал Рон. — Что-нибудь да получилось бы. Я бы ударил и отвлек их внимание, а ты схватил бы Джинни и сбежал.

— А ты?

— А что я? — губы Рона растянулись в кривую ухмылку. — Если бы Джинни вернулась домой, всем было бы хорошо. Её все любят. Единственная девочка, как никак. — И тише, еле шевеля губами, добавил: — Пусть лучше умрет Рон, чем Джинни, все равно он шестой.

— Хочешь умереть героем?

— Лучше умереть героем, чем жить полной бездарностью, — грустная улыбка на лице Рона, стала гримасой. — Тебе не понять... Это же ты же у нас богатый мальчик, которого все вокруг восхваляют и любят. Герой...

Гарри почувствовал, словно ему дали под дых. Рон чертыхнулся, осознав, что именно и кому он сказал.

— Забудь. Я... Просто я... Джинни...

— Она бы не пошла с тобой.

Гарри проигнорировал последние слова друга. Но это не значило, что они его не задели. Уж чему он научился от своего приемного деда, так это умению отделять главное от второстепенного. И сейчас обида, пусть и оставляющая кровоточащую рану на сердце, не была так важна как опасное знание о входе в Тайную комнату.

— Джинни приказывала этой змее, разве ты не слышал? Говорила, чтобы тварь доставила ее в Комнату. И там был кто-то еще...

Рон неотрывно смотрел на Гарри, что-то долго обдумывая.

— Так ты, значит, змееуст. — В ответ на недоуменный взгляд Гарри он пояснил: — Ну, маг, который может разговаривать со змеями. Почему ты раньше не сказал?

— Я говорил с ними всего один раз, да и то в зоопарке. Напустил удава на Дадли. Я тогда ещё не знал, что я волшебник... Да и что тут такого? Каждый волшебник понял бы.

— Ничего не каждый, — покачал головой Рон. — Понимать змей — очень плохо.

Гарри хотел задать вопрос почему, но затем посмотрел на раковины, скрывающие под собой вход в обитель древнего чудовища. Ответ он нашел сам. На одном из кранов была выгравирована маленькая змейка. Она была выполнена столь искусно, что казалась живой. Гарри пришла в голову одна безумная идея, и он решил проверить свое предположение.

— Откройся.

Раковины пришли в движение, открывая черную бездну под ногами. Оба мальчишки с ужасом смотрели вглубь.

— Знаешь, плохо это или нет, но если я могу открыть вход в Тайную комнату, чтобы спасти твою сестру, то я это сделаю.

* * *

Рыжая девчонка сидела прямо на холодном каменном полу у его ног. Она размазывала трясущимися от боли руками слезы вперемешку с кровью из разбитой губы по опухшему лицу, задирала рубашку, открывая живот на котором цвели фиолетовым и желтым многочисленные гематомы, и иногда поднимала взгляд. Смотрела на него затуманенным, наивным, полным мольбы взглядом. Один в один как у собаки, которую ударил хозяин, а она не может понять за что.

Отработанный материал.

Он смотрел на неё со смесью огорчения и презрения. Злость еще тлела в его призрачной груди, но Том уже взял чувства под контроль.

Кто бы мог подумать, что весь план провалится из-за такой мелочи как одна малолетняя пигалица? Не перебей она всех куриц хагридовым топором, то не растянула бы мышцы рук, успела бы добить ту чернявую девчонку и крепче держала бы дневник во время давки. Впрочем, вместилище Тома вообще следовало хранить в сумке, а не под мантией у самого сердца. Да, если бы не это, ничего бы не произошло.

Впрочем, Том, точнее та его половина, что содержалась в крестраже, понимал, что в произошедшем есть и доля его вины. Не предусмотрел, пережал, свел с ума раньше времени. Будь на его месте оригинал, обладающий, куда большим опытом в ментальной магии и манипуляциях людьми, ничего бы не произошло.

Зря он поставил на ревность и любовь. Слишком опасные чувства. Манипулировать легко, но вот полностью контролировать гораздо сложнее.

'Надо было стереть её личность еще несколько месяцев назад. Все равно ни на что кроме подпитки жизненными силами она не годится. Конечно, пришлось бы управлять каждым действием, рискуя открыться Дамблдору, но это было бы лучше, чем ничего'.

Некоторое время он стоял, думая, что делать дальше. Когда решение было уже почти принято, голос девчонки оторвал его от размышлений.

— Том, прости. Я правда не хотела. Просто, когда я увидела дневник в руках этой...

— Тише, — Том взмахнул рукой, и она послушно закрыла рот. — Я понял, как мне... как нам надо действовать. — Он опустился на колено, становясь вровень с девчонкой. — То, что ты сделала, сильно нам помешало, но я уже придумал, как действовать дальше. Я исправлю всё, что произошло. Внимательно смотри мне в глаза. Не отводи взгляд ни за что. И всё будет хорошо, обещаю.

Джинни Уизли подняла доверчивый взгляд.

Это оказалось её последней ошибкой.

Красные огни в глазах призрака были последним, что она запомнила, прежде чем мир поглотила тьма.

* * *

Гарри дернул дверную ручку, громко постучал кулаком по толстому дереву, затем приложился ухом, стараясь расслышать хоть что-то. По ту сторону была тишина.

В конце коридора показался запыхавшийся Рон.

— Закрыто? — спросил он, подойдя ближе.

— Да, а у тебя?

— Макгонагалл нет в учительской. Там вообще никого нет, кроме той полоумной очкастой, — как зовут преподавателя прорицаний он не знал, и узнавать не хотел, — но от неё ничего толком не допросишься.

Гарри оперся затылком на дверь, стараясь придумать другой план. Раз декана нет, то рассказать о входе в Тайную комнату и Джинни просто некому. А время все уходит, утекает сквозь пальцы как песок. Остается только одно.

— Как думаешь, директор у себя в кабинете?

— Не знаю. Хочешь рассказать ему?

— А у тебя есть другие предложения?

Рон помотал головой и последовал за другом к лестнице, ведущей на следующий этаж. По пути им встречалось множество обеспокоенных школьников, от которых доносился тревожный шепот. Слухи по школе разносились быстро и, как это обычно бывает, никто ничего не знал, но уже успел сделать множество необоснованных предположений. До Гарри донесся слух, что Шарлотта стала новой жертвой Наследника Слизерина, который с помощью черной магии принял облик Джинни Уизли.

По пути к кабинету директора они встретили профессора Саммерс. Женщина шла в сторону Больничного крыла, со всей возможной для своего состояния быстротой. Следом за ней преданно шел черный поджарый пес. Гарри никогда прежде не видел такой решительности и сосредоточенности на лице профессора Саммерс. В голове промелькнул список всех людей, которым он готов был рассказать о входе в Тайную Комнату. Преподаватель ЗОТИ стояла на третьем месте, сразу после декана Гриффиндора и самого директора Дамблдора.

— Профессор Саммерс! Подождите! Мы кое-что узнали! Это очень важно. Это касается Джинни, — окликнул её Гарри и тут же пожалел о своей прямолинейности.

Она резко остановилась, словно налетела на невидимую стену, и развернулась на каблуках. Гарри едва успел затормозить, чтобы не сбить её с ног.

— Вы её нашли?

— Эм-м, не совсем. Точнее мы её догнали и нашли место, где она прячется, — Гарри переглянулся с Роном. — Мы нашли вход в Тайную Комнату.

Некоторое время жуткий взгляд профессора неотрывно скользил по их лицам, словно пытался вывернуть их сознания наизнанку. Гарри всеми силами пытался не отвести глаз.

— Хотите сказать, что Джинни Уизли является Наследницей Слизерина? Это может многое объяснить. И где вход в Комнату? — наконец спросил она.

— В женском туалете на втором этаже.

— Вот значит как. Там же Миртл... Мне следовало догадаться раньше. — Профессор Саммерс поверила удивительно быстро, даже не требуя доказательств, а затем бросила на Гарри и Рона задумчивый взгляд. — Я иду в Больничное крыло. Там сейчас находится моя дочь, директор и ваш декан. Когда мы дойдем туда, вы оба расскажете всем нам обо всем, что произошло, начиная с инцидента с Джинни Уизли и заканчивая вашей находкой.

— Хорошо, профессор Саммерс.

Она кивнула и также быстро направилась к своей цели. Гарри пришлось буквально бежать, чтобы успеть за её быстрым размашистым шагом, совсем не приличествующим больному человеку. По пути он обдумывал всю сложившуюся ситуацию, стараясь составить в голове наиболее четкий пересказ событий. И чем больше он прокручивал все события прошедшего часа, тем меньше ему нравилось произошедшее.

Двери Больничного крыла были плотно закрыты. Преподавателю ЗОТИ пришлось стучать и ждать почти минуту, пока в щели не появилось лицо мадам Помфри. Мед-ведьма недовольно посмотрела на пса и его хозяйку.

В больничном крыле было тихо. Директор сидел на трехногом стуле рядом с проходом, а профессор Макгонагалл, всегда такая собранная и спокойная, ходила из угла в угол, нервно кусая костяшки пальцев. На кушетке, недалеко от окаменевшего Колина Криви, лежала Шарлотта. Её глаза были закрыты, грудь еле заметно вздымалась, а кожа была настолько бледной, что было трудно даже увидеть белые бинты на шее.

Профессор Саммерс подошла ближе, провела пальцами по черным волосам своей дочери, неотрывно смотря на её лицо.

— Что с ней произошло?

— Удушение.

— Это я вижу и так, — голос преподавателя ЗОТИ был таким же ровным как обычно, но Гарри все равно почувствовал, как встают дыбом волосы на затылке. — Говорите конкретней.

— Хорошо, хотите конкретику — будет вам конкретика. У девочки странгуляционная асфиксия, — мед-ведьма сказала эту фразу таким тоном, словно все сразу должны были понять, с чем имеют дело. — Ей повезло — она упала в обморок от страха раньше, чем клетки мозга начали погибать из-за недостатка кислорода. Это её и спасло, душитель не стал доводить дело до конца. Еще немного и девочка вполне могла заработать гипоксию. Впрочем, — тем же тоном продолжила мадам Помфри, — это не спасло её внешних и внутренних повреждений. На коже остались многочисленные кровоподтеки и ссадины, в том числе глубокие следы от ногтей. Также имелось обильное кровоизлияние, было повреждено несколько хрящей гортани. Теперь вы удовлетворены?

Профессор Саммерс не ответила. Она продолжала безмолвно стоять у кушетки, словно каменное изваяние, низко опустив голову и скрыв лицо в облаке золотых волос. Её черный пес положил свою клиновидную морду на больничное одеяло, лизнул пальцы Шарлотты и тихонько заскулил, словно от нестерпимой боли.

— Кхм, — директор прокашлялся, привлекая всеобщее внимание, — Рон, может быть ты знаешь, где сейчас может находиться твоя сестра? Ведь вы побежали за ней сразу как узнали о случившемся.

Друзья переглянулись и начали пересказывать всё, что произошло с ними за последние полчаса. Дамблдор слушал их очень внимательно, не перебивал, позволяя до конца сформулировать мысль, и даже когда Гарри затронул тему своей змееустости, он лишь кивнул, принимая информацию к сведению. После того, как оба мальчика замолчали, лазарет погрузился в еще более гнетущую тишину.

— Так значит кроме Джинни и василиска там был кто-то ещё. Некий мужской голос, — директор задумчиво пригладил бороду. — Кто-нибудь из вас видел у Джинни дневник в черной обложке?

— Кажется, она держала его в руках. — Гарри нахмурился, пытаясь вспомнить этот момент. — А почему вы назвали того монстра василиском?

— Это единственная из гигантских змей, что способна убивать взглядом. Колину повезло, он видел её сквозь фотоаппарат и окаменел лишь на время, а не навсегда. — Директор перевел взгляд на Рона. — Скажи, мальчик мой, когда ты впервые увидел этот дневник в руках своей сестры? И известно ли тебе, откуда она его достала?

— Я не знаю, — Рон быстро замотал головой. — А с этой тетрадкой она постоянно ходила с самого начала года. Она, вроде, сказала, что нашла его среди стопки учебников.

— Вот и ответ на все наши вопросы, — Дамблдор задумчиво приглаживал бороду. — Мы нашли причину всего произошедшего в школе за последние несколько недель. Должно быть, этот дневник оказался темным артефактом, имеющим собственный разум и волю, достаточные чтобы подчинить другого человека. Джинни лишь оказалась его очередной жертвой. Такой же как Шарлотта, Колин или миссис Норрис.

— Или Миртл Уоррен. И мы все равно не знаем, почему произошел срыв, — впервые за все время Макгонагалл включилась в разговор. — Почему между девочками началась драка?

— О причине мне уже рассказал Лео. Он был среди тех, кто принес Шарлотту сюда и успел рассказать мне обо всем. Лео и его сестра нашли этот самый дневник после занятия в Дуэльном клубе. Они собирались передать его хозяйке, но что-то, возможно разговор или какое-то дело задержало их. Возможно, за время отсутствия... скажем так, контролера, Джинни смогла вернуть себе часть собственной воли, но из-за расставленных в её разуме ментальных ловушек, потеряла рассудок. Шарлотта лишь попалась под горячую руку.

— Джинни... она... Она сошла с ума? — едва смог выговорить Рон.

— Это лишь предположение. Будем надеяться, что все не так плохо, и мы сможем её спасти.

— Да, насчет этого, — Макгонагалл успела вернуть себе привычное самообладание. — Нужно составить план действий и в первую очередь эвакуировать детей. Гарри может открыть вход в Тайную комнату, но хватит ли нам сил, чтобы убить чудовище Слизерина?

— Я сильно в этом сомневаюсь, — директор нахмурил свои кустистые брови, снял очки и начал протирать стекла-половинки рукавом мантии. — Нужна группа обученных охотников, способных работать как слаженный механизм. Монстров такого уровня уже давно не видели на островах. Думаю, мне придется связаться с Министерством.

* * *

Гарри сидел в кабинете директора. Вокруг крутились, переливались золотом и серебром сотни странных приборов. Поначалу он рассматривал их с интересом, затем, по прошествии часа постоянных разговоров взрослых, понял, что их верчение вызывает у него одну лишь только мигрень. Огромная пылающая птица на витой позолоченной жердочке косила на него янтарным глазом. Несколько раз она слетала ему на колени и разрешала погладить свое причудливое огненное оперение. Это позволяло ему немного отвлечься и погреться в мягком тепле, что излучал феникс.

Взрослые уже давно перестали обращать на него внимание, полностью поглощенные обсуждением будущего убийства василиска. Среди них был директор Дамблдор, профессор Саммерс и мистер Дэвис — суровый бритоголовый мужчина, которого Гарри мельком видел во время прошлого Хеллоуина, когда тот пришел убить тролля вместе со своей командой.

А еще тут был дедушка Пол. С ним связались с помощью камина и рассказали о необходимости участия Гарри в боевой операции. Спустя уже пару минут старый Блэк прибыл в школу и сразу же включился в обсуждение, со стороны более похожее на спор. Дедушка Пол не хотел даже и близко подпускать внука к логову василиска, но никто другой просто не мог открыть вход в Тайную Комнату, и ему пришлось уступить. Не в последнюю очередь благодаря доводам самого Гарри.

Все ученики и большая часть персонала школы были срочно эвакуированы с помощью каминов и портключей, предоставленных Министерством. И пока угроза в виде древнего чудовища не будет устранена, никто не вернется в Хогвартс. Поэтому Гарри решил, что если он может открыть вход, чтобы чудовище убили и все вернулось на круги своя, он это сделает, не смотря ни на что.

Наконец взрослые закончили с обсуждениями. Директор и дед остались в кабинете, а профессор Саммерс и мистер Дэвис вышли наружу. Следом за ними из кабинета вылетел Фоукс, которому досталась немалая роль в будущем бою. Феникс сделал круг над отрядом из десятка авроров, что ждали своего командира в коридоре, и уселся на плечо Гарри.

После инструктажа, в котором кратко и четко пересказывалась вся дальнейшая схема операции, мистер Дэвис подозвал одного из своих подчиненных.

— Так, Кларк, это Гарри Поттер, — представил он Гарри. — До конца операции он под твоей ответственностью.

Парень кивнул и начал с интересом рассматривать своего подопечного. Гарри в ответ с не меньшим интересом уставился на Кларка, который, при ближайшем рассмотрении оказался курносым парнем лет двадцати пяти с широким ртом и мощным подбородком. По глазам было видно, что ему не хочется нянчиться с мелким пацаном, но приказ есть приказ. И Кларк начал выполнять отведенную себе роль со всей ответственностью.

Краем глаза Гарри заметил, что профессор Саммерс отвернула воротник мантии и достала два небольших автоматических инъектора. Один препарат она ввела себе в шею под челюсть, а второй одним быстрым движением вогнала в правое бедро.

— Что это? — спросил Гарри у своей вынужденной няньки.

— Боевые стимуляторы, — Кларк растянул свой лягушачий рот в ухмылке. — Кажется, этот монстр её здорово разозлил, раз она решила наплевать на откат и пойти с нами.

— Он напал на Шарлотту — ее дочь.

— Ну, тогда все вопросы снимаются.

Обычно тяжеловесная и неповоротливая походка профессора приобрела легкость и тягучую плавность тренированного бойца. Она вызвала своего домовика и отдала не нужную теперь трость. А затем, впервые за несколько часов Гарри посмотрел ей в глаза и увидел лишь черные, расширившиеся от гнева зрачки и прозрачную, сливающуюся с белком радужку. Он знал, что этот взгляд адресован не ему, но предательская дрожь все равно прошла по плечам.

Это были глаза акулы. Холодные, не мигающие, устремленные лишь к цели.

'Взгляд убийцы', — с ужасом подумал Гарри. И сделал шаг назад.

Теперь ему было отлично видно, что под всей вежливостью и образованностью профессора скрывалось чудовище, не только умеющее, но привыкшее отнимать жизни.

До туалета на втором этаже они дошли в абсолютной тишине. Первыми внутрь зашли пять бойцов, затем Кларк сказал, что все чисто и позволил зайти Гарри. За полтора часа внутри ничего не изменилось. Кое-где все еще оставались капли крови Джинни.

Гарри дошел до раковины и сосредоточился, из его рта вырвалось змеиное шипение, кран вспыхнул опаловым светом и начал

вращаться. Ещё мгновение — умывальник подался вниз, погрузился куда-то и пропал из глаз, открыв разверстый зев широкой трубы.

— Во имя Мерлина, парень, я до последнего надеялся, что все это херовая шутка.

Гарри согласно кивнул. Он бы и сам был бы рад, будь все происходящее очередным приколом близнецов Уизли.

Один из бойцов кинул вниз какой-то шарообразный предмет, одновременно похожий на снитч и на вырванный у кого-то глаз. Он завис на некоторое время, а затем полетел вниз, пока человек, управляющий странным артефактом, стоял у черного зева, плотно закрыв глаза. А затем он начал говорить:

— Туннель глубокий, уходит под землю примерно на сто сорок ярдов, имеет множество ответвлений меньшего размера. Внизу находится ровная площадка высотой в семь футов. Приближаю... Пол покрыт костями мелких грызунов, предположительно мышей и кроликов. Продолжаю движение.

Тишина непродолжительное время.

— Вижу змею, перехожу на антимагическое видение. Монстр лежит неподвижно, признаков жизни не обнаружено. Приближаю. Это не василиск, а сброшенная шкура, предположительно двадцать футов в длину. Судя по следам разложения, она находится здесь около пяти-шести сотен лет. Продолжаю движение.

И опять молчание.

— Вижу гладкую стену, возможно дверь, на ней вырезаны две змеи. Вместо глаз использованы четыре крупных изумруда предположительно пяти карат каждый. На этом все.

Кто-то присвистнул. Гарри понял, что ему придется спускаться вниз вместе со всеми, чтобы открыть вторую дверь.

Мистер Дэвис, профессор Саммерс и остальные бойцы сели на заготовленые заранее метлы и поочередно полетели вниз. Фоукс слетел со слегка занемевшего плеча Гарри и устремился вниз. Мальчик взял свой Нимбус-2000 и полетел вниз рядом с Кларком, что не сводил глаз со своего подопечного.

Воздух внизу был холодным и затхлым. Вокруг сгущалась вязкая тьма, едва разгоняемая пламенем крыльев феникса и магическими светочами. Все бойцы наложили на себя и на Гарри чары бесшумности, отчего тишина буквально звенела напряжением. Тоннель поворачивал снова и снова, каждый нерв у Гарри был напряжён до предела. Их небольшой отряд шел по костям, мимо сброшенной шкуры до самого конца туннеля, пока впереди не замерцали изумрудные глаза двух каменных змей.

Гарри подошёл вплотную. В горле у него пересохло.

— Откройтесь! — приказал он низким, тихим шипением.

В стене появилась щель, разделившая змей, и образовавшиеся половины стен плавно скользнули в стороны. Все бойцы и Фоукс вошли внутрь. Гарри уже готов был последовать за ними, как в последний момент почувствовал на своем плече тяжесть чужой ладони.

— Ты сделал все что нужно. Дальше они справятся сами.

Гарри готов был возразить, но затем вспомнил битву профессора Саммерс с Флитвиком и Снейпом. Если все эти бойцы хоть вполовину так же хороши как она, то ему делать на поле боя действительно нечего.

Потянулись минуты томительного ожидания. В ухе Кларка был какой-то магический аналог рации, благодаря которому он мог общаться с остальной командой и рассказывать Гарри, что происходит в Тайной комнате.

Первой новостью оказалась бессознательная, но живая Джинни. Второй — призрак некого Тома Реддла, что контролировал сестру Рона и был настоящим Наследником Слизерина. Заклинания его не брали, ровно, как и его вместилище — тот самый злополучный дневник в тонкой черной обложке. Третьей новостью стал сам василиск, что выполз изо рта статуи самого Слизерина.

Сразу после появления змеи в бой вступил феникс и выклевал монстру глаза, позволив аврорам сражаться с монстром, без боязни оцепенеть. На протяжении всего боя Кларк внимательно слушал все передачи своих товарищей, но ничего не рассказывал своему подопечному. Гарри оставалось только догадываться, каков сейчас ход боя. Он слышал рев змеи, тяжелые удары хвоста и до жути спокойные — профессиональные — голоса авроров.

Послышался особо сильный удар и все прекратилось.

— Василиск мертв, — подтвердил победу Кларк. — Но тот призрачный ублюдок еще жив.

— И что с ним будет?

— Сейчас его упакуют, потом отправят к невыразимцам, там его хорошенько распотрошат и уничтожат. Все по стандартной схеме, — Кларк коснулся уха, выслушал приказ своего начальника и произнес: — Понял. — А затем он повернулся к Гарри и его широкий рот опять растянулся в лягушачьей ухмылке. — Все, пошли. Хоть посмотришь, какую тварюгу сегодня завалили. Не без твоей помощи, между прочим.

Гарри вошел внутрь Тайной комнаты и начал с интересом осматриваться. Некогда красивый, пусть и невероятно мрачный зал представлял из себя настоящее поле боя. На уходящих вверх колоннах, обвитых каменными змеями, были видны глубокие выщерблены и борозды. Каменный пол покрыли ямы от взрывов, вода из резервуара с правой стороны покрылась толстой коркой льда, в которую василиск вмерз почти наполовину. Видимо именно так его поймали, а затем убили. Из левой глазницы чудовища торчала громадная сосулька почти два фута в длину. Джинни лежала на чьей-то мантии, пока один из авроров проверял её состояние.

Ярким пятном в этом царстве мрака выделялся Фоукс. Он сидел на голове каменной статуи Салазара Слизерина, очищая перья от змеиной крови. При виде Гарри он выдал красивую приветственную трель и перелетел ему на плечо.

Пусть и опосредованно, но эта победа была и победой Гарри. В очередной раз подтвердились слова дедушки Пола о том, что не бывает плохой магии и все зависит только от человека, который ею пользуется. Если бы Гарри не знал змеиного языка, что всеми считается темным талантом, то Тайную комнату бы так никто и не нашел, убийства продолжились бы.

Гарри улыбнулся и погладил крылья феникса. Он уже решил, какой подарок попросит у дедушки на Рождество.

Интерлюдия I. Два брата

Коридоры в Мунго пахли зверобоем, ромашкой и чем-то противным, едким. Кажется, обеззараживающими средствами.

Стрелки часов на противоположной стене показывали ровно пять вечера.

Рон откинул голову назад и прищурился. На большом белом плафоне, висевшем прямо над его головой, скопилась пыль, образуя темное пятно в виде круга. Яркий образ отпечатался в сетчатке и даже когда он перевел взгляд на дверь и медную табличку на ней, тот все равно мерцал перед глазами. Но даже так Рон видел имя, выгравированное на металле.

Джиневра Уизли — 22 дня

Мимо походкой от бедра прошлась мед-ведьма. Стук её высоких, совсем не приличествующих медику, каблуков набатом отдавался в мозгах. Это уже третий раз за последние сорок минут, когда она прошла мимо. Рон сверился с часами на стене. Нет, уже за сорок шесть минут.

Ожидание убивало ничуть не хуже, чем осознание — находиться здесь бессмысленно. Ничего не изменится. Прошел почти месяц, а родители всё ещё надеются на чудо. Хотя, цепляться за надежду, или скорее её призрак единственное, что им остается. Иногда Рон задает себе вопрос, а стали ли бы они также проводить сутки у его постели, сойди он с ума?

Он слышал то, что раз за разом говорили целители и, в отличие от родителей, признал их правоту. Невозможно вернуть, то, что уничтожено. Чужой разум — не ваза, осколки которой примут привычную форму по мановению волшебной палочки.

Безумие неизлечимо.

Рон откинул голову, чувствуя, как затылок упирается в холодный бетон. Прямо над его головой висел венок из омелы, хотя Рождество уже пять дней как прошло.

Если бы Джинни открыла глаза двадцать пятого, он бы уверовал в Бога. Но чуда не произошло. Наверное, Он помогает только маглам. У магов и так есть волшебные палочки. Лимит чудес давно исчерпан.

Рон встал и прошелся по коридору, чтобы размять ноги, затекшие от долгого сидения на одном месте. Он шел все дальше, прочь от палаты, пока не оказался перед закрытыми дверями в отдел реанимации.

Сквозь стекла, он смог рассмотреть, как пара медбратьев тащит на летающих носилках какую-то седую старушку. Она все тянулась куда-то, иногда пыталась поднять морщинистые руки, тонкие как ветви иссохшего дерева. Но не это заставило Рона остановиться. Он смотрел в невидящие, выцветшие глаза этой пожилой женщины. И в них не было ни капли разума. Она смотрела, но не видела. Слышала, но не слушала. И ничего не осознавала.

Сколько она провела в стенах больницы? Год? Два? А может все десять?

Или может всю свою жизнь?

Рон провел пальцами по лицу и отвернулся.

В этой безумной пожилой женщине Рон видел Джинни. Не сейчас, но через много лет. В очередной раз судьба или провидение показывали ему, какое будущее уготовано его единственной сестре.

Рон сунул руки в карманы и свернул в первый попавшийся коридор. Пройдя немного вперед, он оказался в просторном зале. У стен стояли мягкие диванчики, на которых сидели люди в больничной и обычной одежде. Но не они заинтересовали Рона. Его внимание привлек одинокий, стоящий у окна шахматный стол на кованых ножках. Он был старым, деревянным и абсолютно лишенным даже капли магии. Наверное, какой-то маглорожденный врач принес его сюда, чтобы пациенты могли хоть как-то убить время.

У Лавгудов был похожий. Именно сидя за ним, Рон впервые проиграл человеку своего возраста, тем более девчонке на год младше себя. Просчитать стратегию Луны было по-настоящему сложной задачей. Не в последнюю очередь, потому что стратегии у неё не было. Только интуиция и поразительное умение сбивать противника с толку.

Рон сел на один из стульев и осмотрел поле боя. Его неизвестные предшественники не завершили партию. Черные имели явное преимущество в числе фигур, но у белых была сильная расстановка. Убрать их фигуры не удалось бы без значительных потерь. Вблизи стало понятно, что некоторые фигурки были заменены или вовсе лишились некоторых частей. Ферзь черных потеряла свою корону вместе с головой, а конь белых — всадника.

Слон белых пересек поле и съел коня черных, но сам подставился под удар. Рон начал разыгрывать разные варианты дальнейших действий, сначала пытаясь привести к победе белых, потом черных. Размышления так захватили его, что он перестал обращать внимания на окружающий мир. За последний год он здорово продвинулся в шахматах. Не в последнюю очередь благодаря учебникам профессора Саммерс и постоянным играм в шахматном клубе.

'Хорошо бы сейчас сыграть с кем-нибудь', — подумал Рон, делая ход конем, тем самым, что без седока, а затем прикрыл его и еще одну пешку слоном.

— Интересный ход.

Рядом стоял очень старый и высокий человек в черном деловом костюме. Он напоминал хищную птицу своим выдающимся носом, острыми скулами, одну из которых пересекал уродливый шрам, и цепким, горделивым взглядом за стеклами очков в тонкой черной оправе.

— Эм-м, здравствуйте, сэр, — растерялся Рон и выпалил раньше, чем успел осознать, что говорит. — Можем сыграть, если хотите?

Внимательные глаза старика, темно-синие, прямо как капли разлитых чернил, блеснули интересом. Человек занял стул напротив и начал составлять на доске черные фигуры. А затем великодушно улыбнулся, поворачивая к Рону сторону с белыми фигурами, давая право первого хода. И лишая выбора.

— А может, черными хочу играть я.

Глупое почти детское желание не идти на поводу у взрослого человека опять заставило Рона высказать свои мысли раньше, чем мозг успел предупредить, что наглость может довести до потери возможного партнера по шахматам.

Но старик только вскинул брови и усмехнулся, словно его забавляла вся эта ситуация.

— Черными? А не слабо́?

— Не слабо́.

Рон решил идти до конца. Он уверенно повернул доску черными к себе.

Старик сделал первый ход.

Некоторое время играли молча. Впервые после игр с профессором Саммерс у Рона появился по-настоящему сильный и опытный противник. За последние несколько месяцев он проиграл только шесть партий из почти сотни и теперь, опьяненный старыми победами оказался в ловушке собственной самоуверенности. Безымянный старик парой легких, расчетливых движений перевернул всю ситуацию на поле, едва не загнав Рона в ловушку. Лишь в самый последний момент, королю черных удалось уйти от удара, вовремя сделав рокировку. Но это лишь отсрочило поражение черных на пять ходов.

Старик улыбался сквозь стекла своих узких очков и молчал.

'А он опасный противник'.

Началась новая партия.

Рон сощурился и сделал ход конем. Впервые за много времени он почувствовал азарт и желание выиграть. Особенно у этого человека. В чем смысл играть со слабым противником? Единственный способ развивать навык — это сражение с превосходящим по силе оппонентом. Да, частые проигрыши будут нормальными спутниками таких игр, но затем, когда настанет момент первой победы, восторгу не будет предела.

'Твои противники — твои самые главные учителя. Учись у них. Изучай их манеру боя, перенимай самые эффективные приемы и оборачивай против них в самый неожиданный момент'.

Когда-то давно, еще на первом занятии в шахматном клубе профессор Саммерс сказала эти слова. Позже оказалось, что она руководствовалась ими не только на шахматном поле боя, но и на настоящем.

И Рон следовал этим словам, как праведники следуют божьим законам. Он учился, иногда проигрывая в самом начале, а иногда находясь в шаге от победы. А затем ещё и ещё. Единственный выигрыш стоил ему немалой крови, но был не чудом, а результатом долгого анализа действий противника.

Старик играл мастерски. Лучше чем профессор Саммерс или любой из членов шахматного клуба: многочисленных старшекурсников, среди которых было много напыщенных рейвенкловцев и самоуверенных слизеринцев. Казалось, что он создает разветвленную стратегию сразу на десяток ходов вперед.

Старик загонял Рона в изобретательные ловушки, а затем с интересом наблюдал, как тот из них выбирается. С каждым разом Рон справлялся все быстрей, а обманки преображались, приобретая все более хитроумные схемы.

Оба противника наслаждались процессом, забыв обо всём мире.

Но мир не забыл о них.

Рон так погрузился в решение очередной задачки что пропустил, когда рядом раздался знакомый стук каблуков. К шахматному столу подошла мед-ведьма. Её слова вырвали Рона из размышлений.

— ...ваша сестра умерла в реанимации четыре минуты назад.

Слова женщины были хуже любого удара. Рон воскликнул раньше, чем успел осознать, что происходит.

— Как?! Джинни ведь была жива!..

— Кхм, — недовольно прокашлялась мед-ведьма. — Простите, но я говорила не с вами, мистер Уизли.

Она повернулась к старику и протянула ему какие-то бумаги и зачарованное перо. Он бегло прочитал их, подписал одним резким непрерывным росчерком и передал обратно:

— Я заберу её прах завтра.

Женщина сжала в руках документы, развернулась на каблуках и направилась куда-то вглубь больницы.

Рон почувствовал, как краска заливает лицо. Он сделал глубокий вдох и протараторил один непрерывным предложением:

— Извините, сэр, моя сестра тоже лежит в больнице, в отделении для псих... сумасшедших, её состояние было очень тяжелым, я подумал что с ней что-то опять случилось, у неё уже были проблемы, пожалуйста, извините, мы все за неё очень волнуемся, она моя младшая сестра, самая младшая из всей моей семьи и...

— Не надо переживать, — одного властного движения старика хватило, чтобы Рон замолчал. — Я был на твоем месте. Моя младшая сестра Касси тоже попала в отделение для душевнобольных в раннем возрасте. Всего в четыре года.

— И все это время она была тут? — ужаснулся Рон.

В голове, словно вспышка молнии пронеслось лицо старой женщины, которую он видел сквозь стекло отдела реанимации. Её лицо было покрыто сеткой морщин, но сходство со стариком было очень заметным. Возможно ли, что именно она и есть, точнее, была, этой самой 'Касси'?

— Да. Все семьдесят три года.

У Рона не хватило слов, чтобы ответить.

Старик уставился куда-то перед собой, затем неторопливо поднялся. Рон тоже быстро соскочил со стула.

— Благодарю за чудесную игру. У тебя настоящий талант. Ты сможешь добиться немалых успехов, если не забросишь шахматы, — он протянул руку для рукопожатия.

— Да ничего особенного, — Рон смущенно пожал морщинистую ладонь. — Это вам спасибо, мистер?..

— Поллукс Блэк, — представился старик. — Я рад что в семье Уизли есть люди, обладающие такими незаурядными способностями в стратегии и тактике. Но еще больше я рад тому, что такой человек является другом моего внука.

— Так вы дедушка Гарри?

— Да, он говорил о тебе много хорошего. Многому я не верил, но теперь вижу, что зря.

К старому Блэку подбежала очередная медсестра и что-то торопливо сказала. Он кивнул на прощание и вышел вон из зала.

Рон проводил удивленным взглядом опекуна своего лучшего друга. Затем он посмотрел на шахматные фигуры. Уже второй человек говорит, что у него есть способности в логических играх. Так почему бы не использовать этот талант себе во благо?

В глазах Рона Уизли зажегся расчетливый огонек.

Глава 19. Игрок

Тяжелый сигаретный дым поднимался вверх, огибал позолоченные вензеля люстры и разбивался о гипсовые барельефы на потолке. В полутемном зале стоял один большой стол, укрытый зеленым сукном. За ним сидело десять человек. Это были выходцы из самых разных слоёв общества: банкиры, чиновники, бизнесмены, звезды шоу-бизнеса, врачи, богатые иностранцы, обычные любители пощекотать нервы, профессиональные игроки и аферисты... Все они были абсолютно разными представителями человеческого рода, но объединяло их одно — у них были деньги и желание сыграть в покер.

— Повышаю.

Большой Боб придвинул два столбика фишек на середину стола. Официантка подошла к нему со стаканом крепкого темного пива, сверкая подобострастной улыбкой.

— Спасибо, милочка. Держи, — жирная ладонь Боба оставила на подносе девушки пару фишек номиналом в пару сотен долларов, а затем хлопнула её по заду. Она игриво взвизгнула. Но когда мужчина оказался за её спиной, едва сдержала гримасу отвращения. После чего продолжила разносить напитки.

— Поддерживаю, — нарочито спокойно произнёс второй игрок.

Третий лишь покачал головой и скинул карты. Самый младший из сидящих за игорным столом — парень лет семнадцати, не больше, повысил ставки:

— Удваиваю.

Среди людей, сидящих за столом, было лишь два по-настоящему умелых игрока, способных держать лицо. Поэтому всем прочим было трудно сдержать улыбки. Ни у кого из них не было сомнений, что этот выходец из рядов золотой молодежи за вечер просадит все деньги родителей, желая показаться взрослее, чем он есть на самом деле. Парень — рыба* обыкновенная, съесть его деньги не представится труда.

Их отношение не укрылось от взгляда парня, но он никак не выказал своего отношения к происходящему.

Официантка принесла ему стакан содовой.

— Пас. Так что идите к черту, мне еще дороги мои деньги, — скривился следующий игрок и сбросил карты.

На последнем круге торгов остался лишь Большой Боб и парень. К четырём картам на столе — двум семеркам, одна треф другая червей, потом тройке и королю червей — прибавился валет пик.

Все фишки, что были во владении толстяка, оказались на середине стола. В ответ его противник лишь насуплено смотрел, словно не представляя, что делать дальше. Он переводил взгляд на свои карты, потом на те, что лежали посреди стола, затем на лоснящееся от жира лицо Боба. А затем нерешительно сказал:

— Поддерживаю.

Большой Боб неприятно улыбнулся и бросил на стол туза и даму червей.

Флэш.

— Зря ты полез во взрослые игры, сопляк.

Парень только закрыл глаза, словно смиряясь с поражением. А затем одним плавным движением бросил на стол карты рубашками вниз. На зеленом сукне лежала семерка и король бубнов, дающие ему фул-хаус и победу.

Два часа спустя выигранная сумма увеличилась втрое. И больше ни у кого не осталось сомнений, что рыжий парень в простой серой футболке и драных джинсах — умелый игрок.

*Рыба (англ. Fish) — жаргонное название среди игроков в покер, характеризующее слабого или плохого игрока. Противоположным термином рыбе является акула, сильный игрок. Оба термина в паре и их взаимоотношение отлично характеризуют суть игры между плохими и хорошими игроками.

* * *

Разноцветные всполохи люминесцентных огней танцевали перед глазами, сливались в один безумный хоровод и затмевали звезды над головой. Горячий сухой воздух, обжигающий даже вечером, ерошил волосы. Вдалеке, за всеми этими казино, клубами и барами скрывалась безмолвная пустыня, умытая кровью.

Надо же где-то решать весомую часть городских проблем.

Город мечты посреди мертвых земель, огромная развлекательная площадка с игрушками для взрослых. Место, где все упирается в деньги. Это конечный результат сверкающих огней и бесплатных номеров в шикарных отелях. Ради этого льется шампанское и порхают 'ночные бабочки'. Все это сделано для того, чтобы было легче выкачивать ваши деньги.

Это — правда о Лас-Вегасе!

— Отличная игра, Фишер.

Парень, названый Фишером, обернулся. Перед ним стоял хозяин казино и его прямой начальник — молодой светловолосый человек, внешне ненамного старше восемнадцати лет. Впрочем, в этом месте есть много людей, чье настоящее лицо изменено с помощью иллюзий, оборотного зелья или хирургического скальпеля. Так что, он не удивился бы, узнав, что на самом деле его босс выглядит совсем иначе. Все звали его 'Мистер Ривер', думая, что это такая фамилия. Ха, на самом деле это было такое же прозвище, как и 'Фишер'.

— Ты наблюдал?

— Не я. Флора.

— Я её не видел, — Фишер нервно взъерошил волосы.

— Она проверяла работу официанток. И сказала, что ты обобрал Боба на сорок тысяч.

— Да. Он слишком расслабился. Решил, что он акула.

— И даже не подумал, что на каждую акулу найдется свой рыбак, — Ривер тихо рассмеялся. Глаза у него были такими же холодными и безразличными как всегда. — Теперь он взбешен.

— Это плохо? — Фишер сжал кулаки, а затем сунул руки в карманы джинсов.

— Нет. Даже наоборот. Он потеряет всякую осторожность и начнет разбрасываться деньгами, надеясь хоть как-то отыграться. Ты молодец, но меня больше волнует тотализатор.

Вопреки своим словам, Ривер оказался всё также безразличен к разговору. Легкий огонек зажегся в его глазах, лишь при виде какой-то латиноамериканки, точнее её бедер, затянутых в шелковую ткань платья. Она поймала его взгляд и подмигнула. Её спутник, под руку с которым она шла, этого даже не заметил.

— Твои букмекеры уже получили всю информацию, — Фишер демонстративно отвернулся в другую сторону. — Сначала работа, потом развлечения.

— Отлично. Просто прекрасно, — лицо Ривера расплылось в довольной улыбке. Он, не прощаясь со своим вроде-как-подчиненным, развернулся и исчез в направлении ресторана и девушки в шелковом платье.

Фишер посмотрел ему вслед, скосил взгляд на часы — он носил пару, чтобы не переводить время по десять раз в день — и решил, что пора возвращаться домой.

Однако, пошел он совсем не в сторону выхода из казино.

Мимо проплывали сияющие залы, полные автоматов, игорных столов и людей; проходили официанты с подносами полными алкоголя, дорогие проститутки — какое красивое слово 'эскорт'! — под руку с толстосумами и игроки, готовые отдать всё ради призрачной возможности выиграть в рулетку.

Впереди показалась дверь из красного дерева. Охранники внимательно осмотрели Фишера, но пропустили. За последние два месяца они его хорошо запомнили.

Зал, в который он вошел, на первый взгляд ничем не отличался от всех прочих. Но внимательный взгляд мог заметить, что среди присутствующих находятся далеко не одни только люди. Вот старый гоблин во фраке ставит все на красное, вот черноволосая вейла наклоняется слишком низко, так что любой смог бы полюбоваться на её грудь в глубоком вырезе платья, а вот охранники просят пройти с ними какого-то мага. Видимо он подумал, что это он тут самый умный и решил расплатиться фальшивым лепреконским золотом.

А вот министр магии Франции играет с князем Монако и каким-то крупным американским политиком в блэкджек. Они пьют, смеются, иногда разговаривают с дилером, которым является самая прекрасная девушка из всех, кого Фишер когда-либо знал.

Флора.

Всё в ней, начиная с голубых глаз, точно лепестки незабудок, светлых волос, отливающих золотом и платиной, и заканчивая тонким станом и музыкальными пальцами, заставляло Фишера, обычно невозмутимого, отводить взгляд, краснеть и заикаться. Она была вейлой, самой прекрасной из всех. И одной из трех младших сестер Ривера.

Видимо он слишком долго пялился, раз она поймала его взгляд, улыбнулась и подмигнула. Фишер стушевался и знаками показал, что собирается уходить.

Он пересек зал, вошел в очередную дверь из красного дерева и оказался в коридоре. Взгляд тут же помутился, в ушах зазвенело, тело словно куда-то понесло... Это заняло не больше пары секунд. Когда он открыл глаза, то оказался в другой части коридора. И дверь перед ним была сделана из витражного стекла.

Фишер вновь оказался в казино Ривера. Вся разница были лишь в том, что оно находилось в другой части мира — в Старом Свете. В Лондоне.

Огромная сеть залов, скрытых от посторонних глаз, соединенная входами из казино десятка самых разных стран по всему миру... Трудно даже представить какие деньги пришлось потратить, чтобы создать нечто подобное. Впрочем, детище Ривера окупается в полной мере. Именно к нему приходят сильные мира сего. Причем не только для отдыха, но и для работы. Полная конфиденциальность, идеальный сервис, равные права для клиентов, вне зависимости от их расы или магической силы.

И никаких вопросов.

Фишер привычно кивнул другой паре охранников и покинул сияющее здание. В ближайшем проулке он прислонился к стене и сдернул с шеи шнурок с акульим зубом.

Иллюзия исчезла. Рост, уменьшился, фигура вновь стала по-детски нескладной, а чужие черты медленно стекли с лица, будто вода.

Фишер, которого знали в узком кругу лиц в Лас-Вегасе, Лондоне, на Французской Ривьере, Гонконге и ещё Мордред знает где, как умелого карточного игрока и мастера игры на тотализаторе, вновь превратился в простого тринадцатилетнего мальчишку-мага по имени Рон Уизли.

Он сунул акулий зуб в карман, достал из кармана зачарованный шиллинг, подкинул в воздух, поймал и исчез, оставив после себя лишь гулкое эхо от хлопка аппарации и перепуганных кошек.

* * *

После перемещения его окружила густая вязкая тьма, тишина и холод. Особенно сильным этот контраст был после шумного, горящего, переливающегося неоновыми огнями Вегаса. Погнутый диск луны в окружении звезд первым появился в ночи, затем вдалеке замерцали садовые фонари родного дома, последним удалось разглядеть очертания старого пня, некогда бывшего огромной раскидистой яблоней.

Когда его глаза привыкли к темноте, он начал медленно двигаться вдоль забора, пока не нашел две хлипкие доски, отодвинув которые смог привычно и легко пролезть в огород. Одна грядка с капустой вперед, две грядки с тыквами направо — главное не перепутать в темноте и не залезть в кабачки — и вот, гараж прямо перед ним.

Под булыжником у двери лежал большой медный ключ. Рон поднял его, отряхнул от земли и вставил в замочную скважину. Раздались тихие щелчки штативов. Дверь медленно и бесшумно раскрылась. Не зря он целый день потратил на замену и смазку петель.

Внутри была ещё более непроглядная и густая тьма, чем на улице. Она пахла машинным маслом, сгоревшей проводкой и китайским чаем. Рон поостерегся зажигать свет — не хватало ещё, чтобы кто-нибудь из родни решил проверить, как он тут устроился — и на ощупь пробирался вперед, попутно запнувшись о коробку и приложившись коленом о бампер отцовского форда 'Англия'.

Шипя ругательства и на ходу потирая колено, он, наконец, добрался до другого конца гаража и прислушался. На улице было тихо. Никаких шагов, голосов или иного шума.

Убедившись, что за ним никто не следит, Рон отодвинул одну из досок и вынул наружу жестяную коробку из-под печенья. Внутри, вместо маленьких хлебобулочных изделий, лежали толстые пачки магловских денег, самых разных валют. Небольшая часть сегодняшнего выигрыша присоединилась к ним. Коробка с деньгами на чёрный день вновь исчезла под прогнившим дощатым полом гаража. Это была лишь малая часть его сбережений, все остальное хранилось в Гринготсе на анонимном счете.

Всё также крадучись и не включая свет, Рон добрался до своего гамака, снял кроссовки, сбросил возмущённо-пищащую Коросту с подушки, нашарил в темноте одеяло и накрылся им с головой.

Флуоресцентные стрелки наручных часов горели зеленым в темноте.

'Пять часов утра. Еще есть время поспать'.

С этими мыслями он перевернулся на бок и в очередной раз прокрутил события последнего полугода.

Как ни странно, но все началось с Рождества. Теперь Рон мог официально заявить, что отныне это его самый нелюбимый праздник. И никакие подарки, поздравления и вкусно накрытый стол не смогли бы переубедить его в обратном.

Не после того что произошло с Джинни. Не после праздника, прошедшего в ожидании призрачного чуда. Не после десяти часов в Мунго, пока легилименты безрезультатно пытались собрать осколки её разума воедино.

Последняя надежда родителей исчезла, однако так просто сдаться они не могли. Врачи из других стран и обычные шарлатаны, способные только трепать языками, взятие нескольких кредитов у гоблинов для оплаты лечения... Они готовы были на все. Но, несмотря на это, Рон видел, как померк, буквально выцвел взгляд отца, и слышал, как каждую ночь мать рыдает, иногда срываясь на истеричный вой.

В детстве Рон мечтал, что Джинни исчезнет, и он станет младшим в семье. Все будут его любить, уделять внимание, возможно даже купят что-то новое... Верно говорят: бойтесь своих желаний — они имеют свойство сбываться. Так сбылась и его мечта. Но радости она не принесла ни ему, ни всей остальной семье.

Поэтому он решил сбежать.

Собрать вещи и сказать родителям, что возвращается в Хогвартс. Сделать также как это сделали все его старшие братья.

Но планы поменялись сразу, как только в день отъезда ему пришло письмо от Гарри с приглашением погостить на каникулах. Рон не жаловаться ему, но видимо тот сам понял, что происходит в семье Уизли. Так, вместо поездки в школу, Рон оказался гостем в доме своего лучшего друга и его деда.

Родители даже особо не обратили внимания на его слова. Они сразу согласились отпустить его к Гарри, словно забыли, кто является его опекуном. А может и правда забыли. Или предпочли не вспоминать.

Следующие две недели стали самыми необыкновенными в жизни Рона. Сначала он жил в большом старинном особняке где-то в Уэльсе. Каждый день Гарри и Рон гуляли по окрестностям, исследовали окружающие дом леса и луга, играли в снежки, строили фигуры из снега, катались на коньках по замерзшему озеру и на лошадях — он впервые в жизни ехал верхом и даже умудрился не навернуться с седла, что уже можно было считать настоящим подвигом — а затем наступал вечер и на протяжении многих часов Рон и мистер Блэк играли в шахматы. Теперь фигурки под их командованием были магическими, искусно вырезными из дерева и невероятно старыми — не чета тем, что находились в больнице.

В глубине души Рон считал, что не встреться он тогда со старым Блэком, не сыграй, причем так, чтобы произвести впечатление, и этот суровый старик, признающий лишь силу ума или магии, не пустил бы его даже на порог.

Спустя неделю они отправились в Лондон и поселились в доме на площади Гриммо. Это старинное здание находилось почти в самом центре города, но его окрестности были на удивление ветхими и пустынными. Гарри рассказал, что когда он впервые оказался внутри, почти все комнаты были устелены толстым слоем пыли, многое пришло в запустение и оказалось не на своих местах. Пришлось потратить целое лето, чтобы полностью убраться в нем. Или скорее не дать древним артефактам самой темной семьи Британских островов убить себя. Гарри был искренне счастлив, рассказывая какие сокровища древности нашел на чердаке, а Рон начал с опаской коситься на своего друга.

Однако, помимо них, в доме был свой постоянный житель, точнее жительница. Она была обладательницей коротких фиолетовых волос, алой аврорской мантии, невероятной физической силы и способности перевоплощаться в кого угодно.

И в отличие от Гарри она была родной внучкой старого Блэка.

Тонкс выглядела веселой, неунывающей и довольно прямолинейной девушкой. С ней было легко говорить, несмотря на заметную разницу в возрасте. Судя по оговоркам Гарри, они познакомились когда Хогвартс закрыли на карантин, пока Авроры прочесывали школу в поисках других василисков или вещей Слизерина. Ничего не нашли, но за те дни Тонкс успела стать для Гарри кем-то вроде старшей сестры.

Рон замечал, что у неё довольно странные взаимоотношения со своим дедом, но предпочел не лезть не в свое дело. Все равно он не знал её личность достаточно хорошо, чтобы делать какие-либо выводы. Она уходила рано, возвращалась поздно и проводила большую часть времени либо в своей комнате, либо в подвале, отведенном под зал для тренировок.

Однажды она пришла к Гарри, улыбаясь прямо как близнецы, предвкушающие одну из своих шуток. В её руках была большая коробка. А внутри было то, что она назвала 'подарком на Рождество'.

На дне коробки сидело маленькое чешуйчатое существо, которое Тонкс назвала 'зеленой игуаной'. Ящерица шипела, а Гарри отлично понимал её и отвечал на змеином языке.

Он назвал её Салли.

Чувство юмора Гарри, видимо, тоже начал перенимать от своего родственника. Друзьям уже не терпелось увидеть реакцию слизеринцев на тезку их основателя.

Следующая неделя запомнилась Рону на всю жизнь. Он впервые оказался в Лондоне, причем Гарри, хорошо изучивший столицу за прошедшее лето, стал его бессменным проводником. И гуляли они совсем не по магической части города.

Впервые в жизни Рон оказался в мире маглов. И как когда-то давно он сам рассказывал Гарри об устройстве магического мира, так теперь его друг стал отвечать на нескончаемый поток вопросов. Его интересовало все, начиная с самолетов и компьютеров и заканчивая магловской едой и развлечениями. А уж когда он оказался в кинотеатре и компьютерном клубе...

Теперь он, наконец, понял, почему его отец так захвачен этим миром.

Именно тогда он вспомнил слова Лео, уже о его собственном отце, муже профессора Саммерс. Этот неизвестный Рону человек ушел в магловский мир, применил немного магии и без проблем смог обеспечить свою семью, работая на стыке двух миров. От старого Блэка, Рон узнал, что гоблины могут спокойно менять деньги маглов на монеты магов.

Так он в очередной раз задумался над своей дальнейшей жизнью.

У него всегда была цель — стать богатым, знаменитым и уважаемым человеком. Он мечтал, что будет жить как Малфои, о благосостоянии которых не раз говорили его родители. Но его способности к математике и логическому мышлению оказались почти не применимы в его родном мире. Магия очень редко пересекается с логикой, нарушая не только все мыслимые законы физики, но и порой законы самого здравого смысла.

Жирную точку в его размышлениях поставил случай. Одна встреча изменила его жизнь. Причем безвозвратно.

Началось всё с находки Гарри. Он нашел где-то на чердаке амулет, способный накладывать иллюзию чужой внешности. Против магических проверок он бы мало чем помог, но вот маглам хватило. Сначала друзья развлекались, создавая иллюзии разных героев, которых видели в фильмах или играх, а затем решили пройтись по городу.

В тот же день они познакомились с соседскими мальчишками на пару лет старше. Старший брат одного из них был регуляром — одним из тех карточных игроков, что каждый день стабильно играют, тем самым зарабатывая себе на жизнь. Он узнал, что Рон — тогда его детская внешность была скрыта под иллюзией — неплохо играет в шахматы, да и в покер тоже, так что предложил отправиться в один из закрытых подпольных клубов. Возможно, Рон и отказался бы, но Гарри, да и он сам, все-таки были настоящими гриффиндорцами и упустить такой шанс посмотреть на магловский мир взрослых не смогли.

Так впервые Рон вышел в свет в амплуа Фишера — прозвище он взял в честь знаменитого шахматиста, чьи книги ему давала профессор Саммерс. Гарри последовал за ним под мантией-невидимкой.

В тот день Рон вспомнил о банке полной магловских денег, которые его отец считал не более чем разноцветными фантиками, и вернулся в Нору. Эти 'фантики' стали первичным капиталом Рона, как профессионального игрока, точнее теперь уже Фишера. Кое-чему его научил тот самый парень, до чего-то он дошел сам уже в процессе игры, но общее представление о происходящем у него появилось.

Каждый вечер Рон отправлялся в клуб и играл, пока глаза не начинали слипаться от усталости. Но он этого почти не замечал. Он чувствовал себя на своем месте, прямо как когда играл в шахматы, только теперь к желанию победить примешивался азарт и жажда наживы.

За неделю он выиграл столько денег, что можно было безбедно прожить целый год, но гордыня и прошлые победы вновь затмили его разум.

В последний день каникул он оказался за одним столом с Ривером и проиграл. Тот забрал всё, отдав взамен, словно в насмешку, свою визитку с предложением сыграть как-нибудь ещё. Глаза у него смеялись. Потом Рон не раз встречался с этим взглядом, что каждый раз говорил: 'Сражайся или умри'.

Это стало концом одного отрезка жизни Рона Уизли и ознаменовало начало другого.

В Хогвартс Рон ехал без гроша в кармане, полностью опустошенный и разбитый. Очередная попытка найти свое место в жизни повалилась. И он бы отступил, бросил на полпути, испугавшись нового поражения...

Но перед глазами предстало лицо Джинни, её тупой, сумасшедший, ничего не выражающий взгляд.

В отличие от неё, он может подняться с колен после фатальной ошибки и взять реванш.

Рон занял деньги у Гарри с обещанием отдать при первой же возможности. Он купил книги по карточной стратегии, математике — попытка с наскока взять теорию вероятностей увенчалась оглушительным провалом — и даже по психологии. Прочтение последних заставило его в очередной раз анализировать не только поведение окружающих, но и свое собственное.

Он читал, буквально вгрызался в них на уроках Бинса, на переменах, в постели и во время еды. Близнецы смеялись, говорили, что его покусала Грейнджер и вирус книголюбства скоро разойдется по школе как холера. Рон в ответ только беззлобно огрызался, грудью защищая учебник по алгебре за восьмой класс.

Возможно, он бы бросил при первых же трудностях, но взгляд сестры, раз за разом преследовал его во снах и наяву, не давая опустить руки и сдаться. Он начал играть с гриффиндорцами, старшекурсниками, даже Хагридом — кто бы мог подумать, что полувеликан хорош в картах! — но его лучшим противником, как и в шахматах всё равно был Лео.

К лету Рон уже полностью осознал свои ошибки, создал набор тактических и стратегических решений и решил взять реванш. Он сказал родителям, что устроился работать в Лондоне в магловский магазин к отцу одного из однокурсников-полукровок, даже предоставил фальшивое письмо с магловскими марками.

Они поверили. Отец был в восторге и даже выделил младшему сыну угол в гараже для исследования магловских технологий. Под этим же предлогом Рон смог не появляться дома, якобы проводя все время за разбором и изучением отцовского хлама. Даже на ночь он переехал в гараж, оправдываясь тем, что после исчезновения Джинни, упырь на чердаке пошёл вразнос и не даёт ему спать по ночам. Мать не возражала, только попросила быть осторожнее с маглами и их 'прибамбасами'.

Рон рассчитал все заранее, позвонил на номер, указанный на визитке Ривера, впервые оказался в одном из его казино и отыгрался.

Это была безоговорочная победа. Ривер был впечатлен настолько, что сделал ему одно интересное предложение. Одно из тех, от которых очень сложно отказаться.

Рону, точнее теперь уже Фишеру, была представлена возможность играть во внутренних помещениях казино, а в обмен он должен был при первом же слове Ривера подсаживаться к 'нужным' людям, играть с ними, разговаривать и контролировать ситуацию за столом, дергая за ниточки чужих реакций, точно умелый кукловод.

Вот он парадокс. Люди, имеющие неограниченные средства редко являются хорошими игроками, из-за чего часто проигрывают, а профессиональные игроки играют отлично, но в большинстве случаев не имеют иных способов заработка. У первых нет иной мотивации, кроме как поразвлечься, а для вторых карты — это целая жизнь.

А еще, именно тогда Рон впервые увидел Флору. И влюбился как последний идиот. Он отлично понимал, что ни сейчас, ни в ближайшем будущем ему с ней ничего не светит. Мало того что она была вейлой и сестрой его босса, так еще и старше него на пару лет. Поэтому ему оставалось только смотреть на неё издалека, надеясь, мечтая и при этом, слишком хорошо понимая — чудес не бывает.

Так Рон вошел в мир больших денег под чужой личиной и медленно, но верно начал создавать себе имя. Вскоре он узнал о спортивных ставках на тотализаторе и нашел себе ещё один источник дохода. Некоторые люди считали его 'слишком везучим сукиным сыном', даже не подозревая, что прежде чем сделать ставку, он по сотне раз изучал груду второстепенной информации, чтобы точно знать, кто выиграет.

Это стало ещё одной ниточкой, связавшей его с Ривером и его букмекерскими конторами.

Рон помнил, что у него в запасе лишь три месяца каникул, а затем немногочисленные выходные, когда он сможет ненадолго покидать школу под видом походов в Хогсмид.

Впервые за свою жизнь он чувствовал себя не просто шестым, никому не нужным придатком к семье Уизли. Нет, он был Фишером, человеком, что сам сделал себе имя, пусть и в весьма узком кругу лиц.

Когда-то давно Рон хотел быть на месте Малфоя. Теперь та зависть казалось редкостной чушью. Оказаться на месте этого белобрысого крысеныша, всю жизнь прячущегося за родительскими спинами, уважаемого лишь из-за своей фамилии, а на деле не стоящего ничего?

Теперь у него было уважение и деньги, которые он мог бы потратить, как ему захочется. Первым делом он отдал долг Гарри. Вторым — купил новую волшебную палочку. А теперь готов был анонимно погасить семейные кредиты и оплатить обеспечение Джинни в Мунго на годы вперед. Да, он не сможет рассказать родителям о своем поступке в ближайшее время, но вот потом когда вырастет...

Его семья наконец-то поймёт, что он тоже чего-то стоит.

* * *

Рон стоит посреди сада и не знает что сказать. Вокруг бегает, суетится фотограф, пытаясь расставить многочисленных членов семьи Уизли приличным образом. Близнецы крутятся, мать одергивает их, Перси стоит истуканом, пялясь в камеру и растянув губы в фальшивом подобии улыбки.

Рону говорят сделать шаг влево — он делает. Говорят обнять мать — он обнимает. Предлагают причесать торчащие во все стороны волосы — он приглаживает, как может.

Сейчас на нем старая, поношенная мантия, на плече сидит крыса, а выражение сонного лица похоже на морду древнего инфери. Он спал меньше четырёх часов, а до этого играл всю ночь и производил расчеты для букмекерской конторы Ривера.

В отцовском гараже спрятана коробка полная денег, качественная магловская одежда, шиллинг-портключ и амулет Блэков — ставший подарком на Рождество от Гарри и его деда — создавший для него второе лицо.

Семь часов назад он разговаривал с одним из гоблинов-банкиров и уже собирался договориться насчёт анонимного перевода денег, погашения кредита...

Только ради чего?

Ради того, чтобы стоять здесь в саду перед Норой, позируя на камеру с министерским чеком на семьсот галлеонов? Это просто смешно. Он столько раз видел таких везунчиков в Вегасе, что стояли в окружении фотографов, с улыбками на лицах... И теперь оказался на их месте.

— Мы закроем все долги, оплатим лечение Джинни, отремонтируем дом и купим тебе новую палочку, Рон, — отец улыбается на камеру и крепче сжимает плечо сына.

Рон чувствует, как наружу рвётся грустный, ироничный смех. Новая лавровая палочка с шерстью сфинкса на месте сердцевины, купленная на его первые деньги у какого-то американского мастера, жжёт кожу даже сквозь ткань мантии.

Он понимает, что опоздал.

Осознание, что в момент нужды он ничем не мог помочь своей семье, а теперь его деньги и связи никому особо и не нужны, становится больнее любого удара.

Рон сжимает зубы и не отводит тяжелого взгляда от камеры.

Ничего, потом, после школы он заработает столько, что на месте Норы окажется настоящий замок, родители перестанут ходить в обносках, на пальце Флоры окажется тонкое золотое кольцо, а люди станут уважительно говорить о Роне: 'Этот человек вернул уважение семье Уизли'.

Он обещает.

Глава 20. Черный пес рвет цепи

Холодное, дикое и безумно страшное море было единственным живым существом в этом гиблом месте. Оно въедалось в холодный камень тюрьмы, разъедало души заключенных и тюремщиков, лучше любой кислоты, заполняя своей соленой сутью пустые оболочки, остающиеся от тех, кого некогда звали людьми.

Ледяной сквозняк привычно ерошил шерсть на загривке. Она свалялась и клочьями свисала с боков Сириуса. Переломанные когти кровоточили. Только вчера он бился в бешеном припадке ярости и бессилия: надрывно выл, грыз и царапал металлические прутья, кидался на стены и охранников, приносящих еду. Он вел себя как бешеный пес, хотя облик у него тогда был человеческим. Все они — каждый, кто оказывается в Азкабане, не важно, тюремщик или заключенный — проходят этот этап принятия. Сначала они с надеждой смотрят за горизонт, мечтая, как выберутся из этой выгребной ямы, затем кидаются на всех, мечтая силой вырваться на свободу. А затем внутри человека ломается тот стержень, что ещё удерживает личность от деградации и полного распада.

Вдалеке раздался звук шагов. Четыре человека — три мужчины и женщина. Ветер донес удушающую вонь ванильных духов. Сириус знал только одну женщину, что источала этот мерзкий запах. Вот уже пять лет, как он мечтал вновь с ней не встретиться. Бывший комендант Азкабана, от которой натерпелись и охранники и заключенные. Интересно, что хочет эта жирная министерская подстилка?

Сириус прижал уши к голове, оскалил пасть и попятился. Толстая собачья шкура сменилась голой человеческой кожей и тюремной робой, острые клыки превратились в зубы, облезлая шерсть вновь стала сальными волосами с заметными проплешинами.

— Заключенный ?390, отойти к стене! Руки за голову! И только попробуй дернуться, выродок, — холодный голос охранника приглушенно донесся по другую сторону от железной двери.

Ясно... Значит все по-новой. Его опять переводят. Вновь и вновь. В самую глубь, туда, где удары волн о камень оглушают не хуже взрывов, где воздух настолько затхлый, что можно задохнуться, а полчища голодных, больных крыс могут сожрать человека заживо. Туда, где содержится его дражайшая кузина, которую он бы собственноручно отправил на тот свет при первой же возможности.

Как жаль, что единственный человек, единственная близкая ему женщина, которой он мог доверять, больше не приходит. А ведь прошло уже больше двух лет с их последней встречи.

Сириус вскинул голову, вспоминая мягкие золотые волосы, глубокий и красивый голос, спокойный взгляд невозможно-светлых глаз. Её решимость, обещания, кольцо на безымянном пальце. И слова охранников — слухи в Министерстве разносятся быстро — о том, что спецотдел Аврората уничтожен, а его бывшую главу комиссовали.

Скрежетание стали о камень. Решетка камеры с отвратительным скрипом открылась. На пороге стояли два охранника и мерзкая толстая женщина с маленькими злыми глазами — Долорес Амбридж, бывший комендант Азкабана, а теперь ближайшая помощница Министра.

Охранник взмахнул палочкой.

— Иммобулюс.

Сириус почувствовал, как мышцы сводит судорогой, а сам он лишается последних крох свободы.

— Господин Министр! Заключённый обездвижен.

Министр?! Сириус до боли скосил взгляд влево, чувствуя, как стук сердца начинает отдаваться в виски. Его отпускают? Неужели, спустя столько лет он вновь окажется на свободе?

Правитель магической части Великобритании медленно вошёл в камеру. Его толстые пальцы сжимали, крутили и сминали газету, которой он, то ли обмахивался, то ли просто случайно схватил и теперь не знал куда деть, а взгляд нервно и возбужденно метался по каменной клетке, но ни разу так и не остановился на лице заключённого.

— Интересно... Очень интересно, — он с напускным вниманием уставился на стену усеянную зарубками. — Двенадцать лет. Кто бы мог подумать. Да. А ведь это я был первым, кто прибыл на место той ужасной трагедии...

Сириус неотрывно смотрел на Министра. Он хотел кричать, встряхнуть этот бурдюк с дерьмом и заорать во все горло: 'Я не виновен!'.

— Вы удовлетворены инспекцией, господин Министр? — женщина заискивающе улыбнулась.

— Да, Долли. Хотя, при тебе тут, конечно, было получше, — теперь он уставился в окно и махнул охранникам в сторону выхода. — Вы не могли бы оставить нас на минутку? Мне есть, что сказать мистеру Блэку, касательно его дальнейшей судьбы.

— Но, господин министр, мы не можем оставить вас один на один с опасным преступником.

— Не беспокойтесь. Со мной будет мисс Амбридж, — охранники синхронно сморщились при упоминании своей бывшей начальницы. К их счастью, она стояла спиной к ним и не увидела эту пантомиму. — Я отлично знаю, что за человек находится передо мной. А теперь убедительно вас прошу, покиньте помещение.

Тюремщики недовольно переглянулись и молча покинули камеру. Амбридж встала у двери и наложила чары против подслушивания. Её маленькие жабьи глаза горели злым огнём. Министр дошёл до окна отмахнулся сложённой газетой от мух и без какого-либо вступления произнёс:

— Готовься, Блэк. На тридцатое августа назначена твоя смертная казнь. Скоро тебе воздадут по заслугам за все, что ты сделал.

Он замахнулся газетой. Толстый таракан оказался размазан по стене и зарубкам. Министр с отвращением отбросил газету и вышел обратно в коридор.

Опять звук трения металла о камень. Удаляющиеся голоса. Удушающая, приторная вонь ванили медленно истаивала в соленом морском воздухе.

Сириус бесился, пытался открыть рот и завыть от бессилия. Ярость обжигающей волной прошла по мышцам и нервам. Камни вытягивали последние тлеющие угли жизни из его тела.

Казнь. Спустя столько времени ему вынесли окончательный приговор. И зачем было только тянуть столько времени. Зачем было давать ему надежду?!

Зачем?!

Главная дверь тюремного блока закрылась. Издалека повеяло мертвенным холодом, а решетка на двери его собственной камеры распахнулась настежь. Дементоров пустили на жатву чужих эмоций.

Когда действие заклинания прошло, Сириус весь продрог. Кости, много раз переломанные, а теперь сросшиеся под неправильными углами, ныли.

Черные фигуры стекались к его двери. Он запрокинул голову, зло захохотал и опустился на четыре лапы. В каменной клетке вновь оказался не человек, а пес. Дементоры, словно в недоумении, стояли перед распахнутой камерой. Будь у них мозги, а не голые инстинкты, они бы возмущенно спросили: 'Где наша еда!'. Но мозгов у них не было, поэтому они двинулись к следующей камере. Оба Лестрейнджа — два сукиных сына, не лучше своего папаши — заорали в унисон. Иногда Сириус орал в ответ, не первую ли брачную ночь со стервой Беллой вспоминает один из них. Посылали Сириуса далеко, но его это, разумеется, не останавливало.

Однако, теперь Лестрейнджи его не интересовали. Он медленно доковылял до брошенной газеты, бережно развернул лапами и мордой, оттер белесовато-коричневые останки таракана. Маленькая, буквально последняя ниточка, ведущая к воле, лежала перед ним, шелестя смятыми страницами.

Реклама, квиддич, ещё реклама, политические маневры кучи продажных чинуш, результаты СОВ и ЖАБА, очередные счастливцы, выигравшие ежегодную праздничную лотерею...

Ничего не изменилось. Словно и не было двенадцати лет на цепи в клетке.

Мир остался тем же.

Внезапно его охватил странный зуд. Он что-то упускал. Это нечто было важным, безумно, просто невероятно важным. Взгляд раз за разом скользил по строчкам и фотографиям, выхватывая все новые и новые факты из жизни, которую он потерял.

Не то. Всё не то...

Вот! Вот оно!

Первая полоса. Статья на три страницы. Фотография. Уизли. Вся семья. Шесть человек. Семьсот галлеонов. Мальчишка: самый младший, рыжий, веснушчатый, болезненный, нескладный и сгорбленный, с решительным, разочарованным взглядом. И крыса на его плече. Мерзкая маленькая крыса. Серая шкурка, которую так хочется содрать. Маленькие острые косточки, хрустящие на зубах, как музыка. Наглые предательские глаза. Выдавить бы их, да от черепа останется одно воспоминание. И всего девятнадцать маленьких пальчиков.

Не хватает одного только мизинца на правой лапке.

По тюремному блоку разнесся безумный собачий лай. Дементоры будут жрать еще несколько часов. У него есть время сбежать, пока все тюремщики заняты охраной Министра и его ручной жабы.

Второго шанса у него не будет.

Ему уже нечего терять — через месяц он все равно сдохнет.

* * *

Тьма.

Рядом нет ни одного источника света.

Вокруг растянулось ровное зеркало холодной черной воды. Это странно, не видеть, но чувствовать окружающее пространство, как продолжение собственного организма. Сколько ни смотри, ни вглядывайся, не увидишь дна ни сверху, ни снизу.

Какое-то подспудное ощущение подсказывает, что его нет вообще.

Откуда-то издалека доносятся голоса. Они кажутся неуловимо знакомыми, но вспомнить, кому они принадлежат невозможно. Да и сами воспоминания напоминают калейдоскоп несвязных разноцветных кусков. Серые будни соседствуют с ярко-желтым детским счастьем, всепоглощающей страстью и ярость багрянца, беспроглядной чернотой ненависти.

Жидкость похожа на нефть или смолу. Такая же вязкая, с тошнотворным сладковатым душком, какой появляется при разложении трупов. Она затягивает безвольно лежащее на поверхности тело, медленно, дюйм, за дюймом поглощая еще живую плоть. Чем глубже погружаешься, тем беспорядочнее становятся голоса, пока вовсе не сливаются в монотонный звон, как от ударов гигантского колокола. Первыми в страшной бездонной глубине исчезают ступни, затем колени, бедра, руки, грудь, плечи. Когда вязкая жидкость проникает в уши, раздражающий звон затихает.

Все погружается в непроницаемую тишину.

Правая нога нестерпимо болит. Кажется, что вместо конечности остается только один комок оголенных нервов. По щекам текут бессильные слезы. Если бы она могла кричать, то давно бы сорвала голосовые связки.

При попадании в нос и рот вместе с рваным вдохом черная мерзость перекрывает доступ воздуху. Удушье вызывает конвульсии и тошноту. Почти ушедшее под воду тело выгибается, дергается, зубы щелкают, пытаясь поймать вожделенный кислород. Это трепыхание вызывает волнение на спокойной глади чернильного озера. Горло судорожно сжимается, пытаясь вытолкнуть чужеродную материю.

Наконец приходит осознание — смерть уже здесь. Поглотила еще не до конца, но осталось совсем немного.

Один вздох и...

Сон оборвался.

Тело сотрясала мелкая дрожь. Сердце бешено колотилось где-то под горлом, отдаваясь в висках. Пульс подскочил до двухсот ударов в минуту. Взгляд бешено метался по темной комнате. Страх сжал грудную клетку стальными клещами и не давал сделать даже самый маленький вдох, заставляя легкие гореть, мучиться от удушья.

Свет. Нужен свет. Он разгонит тьму. Убьет все тени. И тьма отступит. Даст вновь дышать. Больше никаких ужасов.

Море все очистит. Сожрет и переварит всю гниль...

Опьяненному кошмарами разуму почудилось движение в затемненном углу комнаты. Рука привычно дернулась к палочке — рефлекс, вбитый в подкорку мозга многочисленными боями на грани жизни и смерти. Хватило одной лишь воли, чтобы комнату озарил белый свет. Тереза даже не сощурилась, когда непривычные к свету глаза заслезились.

В углу была лишь пустота. Никаких монстров или призраков прошлого.

Она поднялась с кровати, крепко сжимая в руках палочку, прошла в ванну, включила свет и напор воды в душе до упора. Холодные струи впивались в мозг раскаленными иглами, вымывали остатки кошмара, стекали по лицу и волосам тяжелым, мокрым, потемневшим от влаги. Ледяная вода мгновенно отрезвила все еще вяло сопротивляющийся разум, и отодвинула животный страх и ненависть на уже мертвых людей — убитых, сожженных, раздавленных, перемолотых в фарш её же руками — на второй план.

Тереза села на бортик ванны и запустила пальцы в мокрые волосы. Холодные капли стекали по шее, лицу и спине. Ткань майки насквозь промокла от пота и воды, прилипнув к телу. Она сдернула её одним резким, дерганным движением, едва не порвав по швам, и кинула на пол.

Тело покрылось мурашками. Мелкая болезненная дрожь сотрясала плечи. Виски раскалывались.

Хотелось закрыть веки и надавить на глазницы ладонями, пока черное марево перед глазами не превратится в хоровод разноцветных осколков битого стекла.

— Опять кошмары?

Она отняла ладони от лица и подняла голову. В дверном проеме стоял знакомый, расплывающийся силуэт. Тереза потерла ноющие веки и ответила:

— Да.

Раздались хлюпающие звуки от соприкосновения голых ступней о мокрый кафель, стук дверцы шкафа, высокий звон стекла. Когда она вновь открыла глаза, мир вокруг принял нормальные очертания, а перед её носом замаячил стакан с зельем 'Сна без сновидений'. Поверхность серебристой жидкости начала заметно дрожать, когда стакан оказался в её руках. На бортик рядом сел её муж, закинув ногу на ногу и внимательно, со скрытой тревогой, рассматривал Терезу.

— Может, все-таки сходишь к Харрису? — спросил он.

— Нет, никаких психиатров.

— Он психоаналитик. Это разные вещи.

— Все равно нет. Да и как ты себе это представляешь? — её губы растянулись в кривой, насквозь фальшивой улыбке. — 'Здравствуйте, я жена вашего начальника, а ещё ведьма. Нет, поверьте, я никогда никого не проклинала и зелий не варила, по крайней мере хороших, но зато воевала и состояла в магических спецслужбах на должности командира. Поэтому у меня за спиной гора трупов. Но меня отправили в отставку и теперь я работаю в школе. Как меня взяли учить детей? Ну, понимаете, сейчас в стране кадровый голод...'

— Тери, не прикидывайся, — прервал он тираду Терезы. — Ты можешь придумать отличную историю, которая не будет затрагивать магическую часть твоей жизни. Просто признай, что из-за собственной гордыни боишься показаться слабой и принять помощь постороннего человека.

— Ты сейчас серьезно? — Тереза развела руками. В одной руке у нее был стакан с успокоительным, а в другой палочка. По обнаженным плечам и груди стекала вода, делая её похожей на вымокшую под дождем кошку. — Ты видишь, какой у меня сейчас вид? И ты, правда, думаешь, что мне есть какое-то дело до гордыни?

— Я говорю про общение с чужим людям и нежелание казаться слабой даже в ситуациях, когда это не нужно. И твой любимый образ неприступной Снежной королевы.

Она опустила руки, поставила стакан с зельем прямо на пол, открыла рот, словно хотела ответить. В голове было пусто — никаких адекватных аргументов. Её взгляд холодный, пустой, лишенный каких-либо эмоций, застыл. Разумом Тереза понимала всю правоту этих слов. Но рассказывать о своих проблемах абсолютно постороннему человеку, да ещё и к мозгоправу? Она вздохнула, подалась вперед и оперлась подбородком на ладони, а локтями о колени.

— Это все привычка. Профдеформация. Ничего не могу сделать... Ах, черт, нельзя быть таким проницательным, — она тихо, совсем невесело, даже скорбно засмеялась.

Горячая ладонь легла на её спину, провела по позвонкам и остановилась на одном из выпирающих рёбер. Она вздрогнула от неожиданности и повернула голову.

— Тери, у тебя кожа ледяная. И ты вся дрожишь.

— Не страшно, — покачала она головой. — Перед сном выпью бодроперцовку и все будет отлично.

— Успокоительное и бодроперцовое зелье нельзя смешивать.

— Значит, обойдусь без успокоительного.

— Да, конечно, — с заметной иронией согласился он. — Ведь скотч заменит оба зелья.

— Прогревает он не хуже, да и успокаивает тоже, — проворчала она и обхватила плечи руками. — Два действия в одном средстве.

Он не ответил, только взмахнул палочкой. По телу Терезы прошла волна тепла, мгновенно высушивающего кожу и волосы. Теперь её вьющиеся локоны топорщились во все стороны, окружая голову золотым наэлектризованным ореолом, делая её похожей на большой желтый одуванчик. Она сдула несколько прядей с лица и помотала головой.

— Ладно, теперь я в порядке. Пойду спать.

Она уже готова была встать, как почувствовала чужие руки на своей талии. Ну да, конечно, словно её так просто отпустят.

— Тери...

— Я подумаю, — ответила она, уже зная какой вопрос будет задан. — Честно. Я обещаю. Но сейчас не могу сказать о своем окончательном решении. Просто не могу. Понимаешь? Я просто не готова. Не хочу, чтобы кто-то лазил в моих мозгах. В моей памяти... — она перевела дыхание и сказала то, в чем не признавалась даже в своих мыслях. — Я не хочу опять вспоминать тот кошмар.

Ответом ей стал кивок. Тереза положила голову на чужое плечо и закрыла глаза.

Бесконечный поток черной тлетворной дряни, полный трупов и крови. Крики, ужас, страх...

Великий Неведомый, стань нашим проводником!..

Прошло уже два года, а её всё ещё мучают тяжелые, болезненные воспоминания, напоминающие о себе при каждом шаге. Мозг сохранил каждый кадр её личного кошмара.

Её последнего задания, обратившегося катастрофой.

* * *

'Блэк всё ещё на свободе!

Сегодня Министерство магии сообщило, что Сириус Блэк — самый опасный преступник за всю историю тюрьмы Азкабан — до сих пор не пойман'...

Да, конечно, 'самый опасный'.

Так же говорили и о Джеке Потрошителе, маглорожденном маге, решившем очистить мир с помощью палочки и скальпеля в конце девятнадцатого века. Десять проституток отправилось на тот свет, прежде чем его поймали. Маглы все ещё спекулируют на тему его личности, хотя его останки уже давно покоятся в подвале Азкабана.

Схожим образом описывали Боба Кукольника — не менее страшного маньяка, похищавшего маленьких мальчиков, затем затем вырезавшего у них разные части тела и внутренности, чтобы затем сшить их вместе, а потом поместить внутрь душу своего давно умершего сына. Воскрешение, подобное созданию чудовища Франкенштейна. В его подвале были десятки умертвий, похожих на плохо сшитые куклы. И все они были неудачными, но всё ещё живыми образцами.

Так же среди подобных психов были и женщины. Например, кузина Блэка — Беллатриса. Женщина, что во время войны свела с ума с помощью Круциатуса множество молодых магловских женщин, пытаясь отомстить всему миру разом за свое бесплодие. Или Корнелия Смит — потомственная ведьма, что похищала людей, рисовала их живые портреты, а затем убивала. Её коллекция собиралась многие годы и на момент ареста колдуньи, насчитывала сотни живых картин.

А, и конечно нельзя забывать о секте Шестипалых и их предводителе. Эти безумцы пытались призвать в мир существ неизмеримо более страшных и могущественных, чем может представить человеческий разум. Существ, настолько далеких от норм человеческой морали, что невозможно поставить их в узкие рамки добра и зла. Пожалуй, лучшее их описание мог бы дать один лишь сквиб, прикоснувшийся к деяниям этих фанатиков. Увы, он умер еще в конце тридцатых, но оставил после себя выдающееся литературное наследие.

Все эти монстры в человеческих обличьях содержались на нижних уровнях Азкабана. И каждый из них был неизмеримо более страшной тварью, чем Сириус Блэк.

" — Мы делаем всё возможное, чтобы найти Блэка, — заверил утром министр магии Корнелиус Фадж. — И призываем волшебное сообщество сохранять спокойствие'.

Да, конечно. Именно поэтому магический мир уже неделю лихорадит, словно все разом впали в непроходящую истерию. Министерство прочесывает всю страну и даже не может предположить, что Блэк уже может быть далеко от Британии или даже Европы. И ведь именно сам Фадж боится больше всего. Казнь была его инициативой. И теперь он трясется у себя в кабинете, боясь, что Блэк придет мстить за это решение.

'Некоторые члены Международной федерации колдунов недовольны тем, что Фадж сообщил о происшедшем премьер-министру маглов.

— А как бы вы поступили на моём месте? — заявил Фадж, известный своим раздражительным характером. — Блэк сумасшедший. Он опасен, как для волшебников, так и для маглов. Премьер поклялся, что о волшебном происхождении Блэка не узнает ни один магл. А если и узнают, сочтут за репортёрскую утку'.

Хоть какой-то умный поступок. Один из немногих. Маглов много, кто-нибудь из них сможет опознать Сириуса.

'Маглам сообщили, что у Блэка есть пистолет (железная дудка, которой маглы убивают друг друга). Волшебное сообщество опасается повторения бойни, устроенной Блэком двенадцать лет назад. Напомним, тогда Блэк одним проклятием умертвил сразу тринадцать человек'...

Железная дудка... С помощью этих 'дудок' маглы смогли убить во время Первой и Второй мировых войн больше магов, чем Авады на протяжении всего двадцатого века. Ох, и почему так трудно найти компетентного преподавателя магловедения? Впрочем, заниматься дети все равно будут по министерским стандартам. От бюрократии никуда не деться.

Альбус откинул газету в сторону. Прошло уже две недели с момента побега Сириуса из Азкабана. И все попытки найти его оказались тщетными. Он не пытался пробраться в свой дом, пересечься с Поллуксом или убить Гарри. Абсолютно ничего. Словно Сириуса Блэка никогда не существовало.

А ведь какая политическая свара произошла всего два дня назад! Старого Блэка пытались обвинить в пособничестве преступнику и аннулировать опеку над национальным героем. И эта попытка почти увенчалась успехом. У Поллукса почти не осталось высокопоставленных друзей в Министерстве. Чистокровные его не любили, потому что он презирал их за пособничество Волдеморту, а маглорожденные — потому что он Блэк и родной дед двух опасных преступников.

Когда конфликт достиг апогея, Альбус начал действовать. Несколько слов там, несколько здесь, и вот, весь магический мир считает, что великий Дамблдор, теперь, несмотря на прошлогодний конфлик, всем сердцем поддерживает Блэка, ведь тот ни разу не скомпрометировал себя за все тридцать лет службы в Министерстве, а во время войны вообще был парализован.

Таким образом, он легко и просто сменил общественное мнение на кардинально противоположное. Стоило только прилюдно встать на сторону Блэка, как Поллукс стал его должником, а Гарри вновь начал доверять директору.

Альбус на самом деле пересмотрел свои позиции. Теперь ему было выгодно, чтобы Поттер находился под надзором Блэка — жесткого, но вполне адекватного человека, который еще в начале шестидесятых выступал против Волдеморта и его Пожирателей. Да, друзьями им не стать, но вот союзниками — вполне. Альбус уже давно привык, что даже самые стройные планы иногда разваливаются, поэтому надо уметь приспосабливаться к новым обстоятельствам и использовать все имеющиеся ресурсы. Надо лишь найти подход к человеку, дать ему то, чего он желает.

Например, Тереза Саммерс. С самой первой встречи Альбус понял, что она может принести как проблемы, так и неоценимую пользу. Надо лишь правильно распорядиться такой опасной фигурой. Она завоевала доверие Гарри и догадалась, что Квирелл лжет, но в отличие от Северуса следила за ним гораздо аккуратнее, так до конца и не раскрыв свою осведомленность. Ей даже удалось спутать ему карты — как в прямо, так и переносном смысле — выиграв драконье яйцо. А затем она пришла сюда, к нему в кабинет, и поставила вопрос ребром.

К тому времени Альбус уже достаточно изучил эту женщину. Она была умна, сильна, но что важнее всего — у неё был опыт, выдержка и умение держать эмоции под контролем. Он готов был рассказать о своем плане и крестражах Волдеморта, но ждал, когда она сама придет, встав на позицию просителя. Обычная психология. Человек, что просит, а затем получает правдивые и откровенные ответы, всегда считает себя обязанным ответчику.

Тереза оказалась весьма ценным приобретением, не только как преподаватель ЗОТИ — в кои-то веке одному человеку удалось продержаться два года подряд на этой должности — но и как соратница в более опасных делах. Но был лишь единственный минус — у него не было точек давления на неё. За почти сто лет политической карьеры Альбус усвоил одну непреложную истину — у каждого есть свои грязные секреты.

И спустя два года он нашел один из них.

Портрет Финеаса Найджелуса Блэка спал. Руки бывшего директора сжимали черную лакированную трость. Набалдашник в виде тигриной головы с ониксовыми глазами скалился во тьме кабинета серебряными клыками.

Знакомая вещь, не так ли? Фамильная, редкая и очень дорогая. Такую не отдадут незнакомцу. Даже крестной дочери, которой была Тереза для Поллукса, этот подарок был бы слишком ценным.

Альбус, наконец, всё понял. И засмеялся.

Внезапная догадка привела его к книге, где были записаны имена всех волшебников, рожденных в Великобритании. На второй странице с конца стояли два имени: Лео — только теперь Альбус обратил внимание, что имя мальчика созвучно с латинским названием созвездия льва — и Шарлотта Саммерс. Один взмах палочкой, отменяющий действие всех изменяющих заклинаний. Чернила поплыли по листу и преобразились в совсем иные слова.

Не Саммерс. Блэк.

А ведь в начале прошлого года он все никак не мог понять, кого ему напоминает дочь Терезы. А затем с помощью думосброса сравнил её лицо с лицом одной слизеринки, что училась в Хогватсе пятьдесят лет назад.

Шарлотта оказалась настоящей копией Вальбурги.

Просто Саммерс, да? Любит своего мужа? А от Блэков, значит, остались одни только трупы, два арестанта, замужние женщины и один едва живой старик?

Альбус готов был поаплодировать Поллуксу и Терезе. Так обвести всех вокруг пальца. И ведь главное никто и не вспомнил, что во время учебы в школе, она была лучшей подругой Сириуса, танцевала с ним на балу на седьмом курсе, прикрывала ему спину во время войны, а затем посещала его в Азкабане и всеми силами пыталась добиться пересмотра его дела.

Кто бы мог подумать, что любовь бывает настолько слепа.

Глава 21. Демон, волк и ведьма

Тьма клубилась по ту сторону окна. Это был не болезненный белесый туман, какой бывает по утрам, и не темно-серая предгрозовая мгла. Это была самая настоящая, противоестественная и потусторонняя черная хмарь, словно просочившаяся в мир со второго круга ада. Такая бывает лишь в местах обитания дементоров.

На стекле расцветали ледяные цветы изморози. Безумный холод обжигал пальцы даже сквозь перчатки.

Тереза не была обязана здесь находиться. Даже, наоборот — по мнению многих, делать ей в школьном поезде было абсолютно нечего. Дементоры ведь держатся на коротком поводке министерских чиновников и не посмеют навредить никому кроме Сириуса Блэка.

Она готова была высказать многое в лицо каждому, кто отговаривал её. Но промолчала.

Ей достаточно часто приходилось посещать Азкабан, чтобы знать, что все эти отговорки — это не более чем пустые бредни перепуганных чинуш. Эмоции школьников слишком яркие, слишком сильные, слишком насыщенные, чтобы эти монстры могли противиться искушению. И если какой-нибудь идиот не удержит данную ему в руки власть, орды демонов просто перебьют всех, кто находится в поезде. Её собственных детей и тех, кто волею случая оказался на её попечении, как преподавателя. И с каждой новой поглощенной душой, дементоры будут все сильнее и голоднее. Пара душ лишь раззадорит их аппетит.

Все окончится резней. Второй на её памяти. Но если первая произошла на платформе, то эта — в самом поезде. И жертв на этот раз окажется гораздо больше, чем несколько взрослых человек.

Тереза отняла занемевшую ладонь от стекла. В том месте где она прикасалась, осталось большое тёмное прозрачное пятно. Оттаявшая вода скатилась по стеклу и вновь застыла ледяными каплями.

Кто-то дернул дверь с той стороны, затем ударил кулаком, подождал. Раздался удаляющийся звук шагов. Тереза продолжила смотреть в окно. В этот раз она была не намерена брать попутчиков.

Конечно, можно было бы составить компанию Ремусу, который, как и она несколько лет назад, решил вспомнить прошлое и проехаться в Хогвартс-Экспрессе. Но они и в школьные годы были не лучшими друзьями. Было похоже, что он опасается её. Тогда это казалось забавным и не стоящим внимания, но затем наступила война, и выяснилось, что всё это время он был далеко не так безобиден. Оборотни никогда не бывают безобидными в своей второй ипостаси. За время своей работы в Аврорате Тереза видела слишком много трупов, разодранных в клочья когтями этих тварей.

Директор хорошо изучил повадки оборотней, раз смог удерживать Ремуса на цепи все семь лет, подарив ему редкий шанс на относительно нормальную жизнь, и, при этом, не дав раскрыться.

Интересно, помогал ли ему Дамблдор из простого желания дать ребёнку немного счастья или это был длинный социальный эксперимент? Удастся ли оборотню удачно скрыть свою сущность и при этом жить как все прочие волшебники?

Для Терезы ответ был очевиден.

Ремус всегда был умным человеком. У него была такая же великолепная память, как и у Грейнджер, но зазнайства значительно меньше. Если бы война не началась, он смог бы найти себе отличное место в Министерстве. Люпин стал бы протеже директора и проводил бы ту политическую линию, которая была бы удобна Дамблдору.

А ведь оборотничество могло бы стать отличным рычагом влияния...

Но все сложилось, так как сложилось.

Ремус стал изгоем. Человек без дома, семьи, друзей и жизненных перспектив.

Дамблдор забыл о нем на долгие двенадцать лет. Наверняка наблюдал издали, но вновь протягивать руку помощи не стал. До того момента пока Сириус не сбежал.

И теперь в Хогвартсе появилось два учителя ЗОТИ, каждый из которых был другом беглеца. Разница лишь в одном — первый боролся и верил в его невиновность до конца, а второй предпочёл смириться с вердиктом судей.

Тереза отлично понимала причины, почему Ремус оказался в школе. Но так просто уступать свою должность, особенно оборотню, она не собиралась. Но директор красочно рассказывал о действии ликантропного зелья, расширении программы старших курсов по ЗОТИ и соответственного увеличения количества учебных часов. А также о патрулировании школьной территории и Дуэльном клубе, который продолжил работать с прошлого года.

Терезе пришлось изменить точку зрения. Но с одним условием. Все полнолуние Ремус будет находиться под её присмотром и если зелье не подействует, то она первой разберётся с его 'мохнатой проблемой'. Самым радикальным способом.

Но даже так Ремус и Сириус остаются даже не самыми крупными из всех возможных проблем.

Дементоры — вот опасность серьезней, чем любой из этих двоих. Тереза не обольщалась насчёт причин, из-за которых школу наводнили стражи Азкабана.

Министр боится за собственную шкуру гораздо больше, чем за сохранность Гарри или любого другого ребенка. Герой для него не более чем приманка, на которую должен клюнуть Сириус. А он обязательно клюнет — таков его характер. А затем ловушка захлопнется, и дементоры высосут из Сириуса душу раньше, чем он осознает, что происходит. Фадж окажется в безопасности. Никто больше не станет мстить ему за тайный приказ устранить Сириуса.

Но даже Министр не сможет противиться общественному мнению. Если хоть один инцидент с нападением дементора на ребёнка просочится в прессу, то последует немедленный резонанс. И уже тут в игру вступят авроры, которые придут на место охранников школы. Надо лишь чтобы приказ о новом назначении дошёл именно до Аластора и его людей.

А вот затем Тереза возьмёт командование в свои руки и доберётся до Сириуса. После чего их ждёт долгий, очень долгий разговор.

Она перевела задумчивый взгляд на раскрытую книгу в своих руках. Сборник готических рассказов Эдгара Алана По. Великолепный выбор для поездки в компании дементоров. И о чем она только думала, схватив с полки первую попавшуюся книгу? Хорошо хоть не Лавкрафт или Кинг.

Македонский, что все это время лежал у её ног, поднял свою чёрную клиновидную морду и едва слышно взвыл. Тереза переключилась на восприятие фамильяра.

Издалека доносились резкие, заливистые звуки гитары и множество голосов, неразличимых слабым человеческим слухом. Не узнать среди них голос Лотти было невозможно. Ровно, как и слишком знакомую мелодию и строки 'Highway to Hell'.

'Это уже не смешно', — вопреки своим мыслям Тереза криво усмехнулась. — 'Мы катимся прямо в лапы кучи голодных демонов, а она поет о пути в Ад. А ведь я просила, чтобы она не трогала гитару до приезда в школу'.

Она потёрла переносицу и встала, тяжело опираясь на трость.

Поезд вздрогнул, лампы мигнули и погасли с тихим шипением. Тереза покачнулась, но успела схватиться за полку. На миг ей показалось, что вдалеке по ту сторону стекла бежит, следует за поездом изо всех сил, силуэт большого черного пса с желтыми глазами.

Лампы зажглись. Поезд начал медленно снижать скорость. Чёрный волкодав с человеческим взглядом исчез в ночи.

Тереза подняла с пола упавший сборник рассказов.

'В бескорыстной и самоотверженной любви зверя есть нечто покоряющее сердце всякого, кому не раз довелось изведать вероломную дружбу и обманчивую преданность, свойственные Человеку'.

Она захлопнула книгу, кинула её на стол и вышла в коридор. Македонский последовал за ней.

Поезд вздрогнул и остановился. Стекло плафонов треснуло. Все огни резко погасли. На этот раз окончательно.

* * *

Белая шашка перепрыгнула через черную и тут же оказалась съедена сама. Глупый размен.

Лео сидел на верхней полке купе вместе с Роном. Перед ним находилась доска с шашками, а в ушах были магические беруши. Увы, но даже они не спасали от ревущей толпы под его ногами. По вибрациям, которые буквально сотрясали купе, отлично угадывался ритм знаменитого хита AC/DC. Он легко читал по губам — или скорее додумывал — каждую строчку песни.

— No stop signs, speed limit,

Nobody's gonna slow me down,

Like a wheel, gonna spin it.

Nobody's gonna mess me round.

В купе набилось человек десять, не считая самого Лео и Рона. Где-то внизу можно было найти черную голову Гарри, рыжие — близнецов Уизли, кудрявую макушку Гермионы, каштановые — Невилла и Эмили, которая сидела прямо на его коленях. Кто бы мог подумать, что этот на первый взгляд тюфяковый парень первым найдет себе подружку? Были ещё многие другие как в купе, так и в коридоре. Дверь была открыта, многие сидели прямо на полу на подушках трансфигурированных из всякого мелкого хлама.

Сестра как и год назад сидела на столике, закинув ногу на ногу, и пела про отсутствие ограничений и дорожных знаков. Ещё было что-то про колеса, но он не разобрал до конца. Да и не хотел. Пусть отрывается, пока может. Шарлотта пела без перерыва несколько часов, осушила уже два термоса с чаем и почти посадила голос.

Черная фишка съела две белых. Надо сменить тактику. Лео сделал свой ход.

Возможно, он бы намекнул сестре, чтобы она аккуратней относилась к себе, будь сейчас иная ситуация. Но он не слышал её пения больше полугода. Восемь месяцев пока восстанавливались хрящи её гортани и порванные связки, после того как эта рыжая сука Джинни — и плевать, что она была околдована, а сам он сейчас играет с её братом в шашки — едва не отправила Шарлотту на тот свет.

Осталось два хода и одна из его фишек станет дамкой.

— Hey, Satan paid my dues,

Playing in a rocking band.

Hey Momma, look at me.

I'm on my way to the promised land.

Теперь сестра перешла на описание сделки с Сатаной и земли обетованной на пути, в которую её не остановит даже их любимая мамочка. Насчет последнего у Лео имелись серьезные сомнения. Но он благоразумно держал их при себе, давая сестре отрываться на полную катушку.

— I'm on the highway to hell.

Шарлотта пела, и десятки школьников со всех четырех курсов поддерживали её нестройным хором.

— Don't stop me!

Никто не обратил внимания на мигающие лампы, замерзающее стекло, беспроглядную тьму за окном и даже замедляющийся поезд пока не стало слишком поздно.

Лео готовился сделать очередной ход, когда вагон содрогнулся и остановился. Оба противника заскользили и лишь чудом успели схватиться за поручни и друг друга, а не приземлились на головы тех, кто расселся внизу прямо на полу. Но доска все-таки упала, ударив какого-то рейвенкловца по затылку и осыпав всех дождем из фишек.

Лео вытащил затычки из ушей. Море звуков сразу же поглотило его. Судя по тяжелым ударам и ругани, в соседних купе с полок посыпались вещи.

— Что случилось? Мы уже приехали? Почему мы остановились? — толпа начала задавать закономерные вопросы и взволнованно перешептываться.

— Наверно, произошла авария, — предположила Гермиона и встала. — Пойду, схожу к машинисту, узнаю, что произошло.

Но пройти дальше ей не удалось. Неожиданно погасли все лампы, и поезд погрузился в беспроглядный мрак. Школьники начали зажигать огни на кончиках своих палочек. Тьма отступила, сменившись полумраком. Чья-то рука протерла стекло, и все увидели, как по ту сторону окна пролетела высокая черная тень.

— А это что ещё за херня была? — озвучил всеобщий вопрос какой-то прыщавый пятикурсник.

— Язык! — рефлекторно отозвался кто-то в толпе. — Тут дети.

— Ой, ну вот только не начинай...

— Заткнулись оба, — оборвал начинающийся спор Седрик Диггори. Командные замашки капитана факультетской сборной мгновенно проявились в опасной ситуации. — Это дементоры.

— Кто?

Ответ был дан сразу и никому не понравился.

В коридоре послышались крики, а затем все увидели закутанную в плащ фигуру, настолько высокую, что капюшон пришельца почти касался потолка. Лео почувствовал подкатывающую к горлу тошноту.

Из-под плаща, скорее похожего на грязную ветошь, высунулась рука: лоснящаяся, сероватая, вся в слизи и струпьях, как у долго находившегося в воде утопленника. Под капюшоном не было ничего кроме беспроглядной черной бездны без намёка на лицо. Присутствующих обдало арктическим холодом, что проникал под кожу и выворачивал внутренности. Кого-то вырвало. Несколько девочек заплакало. Шарлотта сжала пальцы на своем горле, словно пытаясь сдернуть чужие невидимые руки, заскребла ногтями по коже и захрипела. Гитара выпала из её рук, высоко взвизгнула струнами и упала на устеленный подушками пол.

— Экспекто патронум! — крикнул Седрик. С кончика его палочки сорвался поток белого света, выкинувший дементора из купе.

— Там ещё один! — заорал кто-то в коридоре.

Многие старшекурсники направили волшебные палочки в указанную сторону, но пустить их в ход никто не успел.

Огромный сверкающий серебром лев кинулся на монстра, пронес его несколько футов по полу и начал с остервенением драть призрачными когтями и клыками. Дементор взвыл, словно был ржавой бензопилой, вырвался, оставляя на полу куски плаща и гниющей плоти, ударился в окно и вылетел на улицу сквозь проделанную дыру в стекле. Осколки разлетелись по всему коридору. Огромный зверь, словно сотканный из лунного света, разочаровано заревел и помчался дальше, оставляя за собой едва заметный белый свет.

Все кто был свидетелем этой краткой битвы молча смотрели, как обрывки плаща и плоть дементора медленно истаивают, превращаясь в один лишь черный дым.

— Смотрите!

По ту сторону окна пронесся другой сияющий зверь, куда значительно меньший, с вытянутой мордой и поджарым телом. Он разгонял тех демонов, что остались снаружи поезда.

'Волк', — догадался Лео и медленно, едва контролируя собственные лихорадочно трясущиеся конечности, слез с верхней полки и сел рядом с Шарлоттой, ободряюще сжав её плечи.

Вновь зажглись лампы. Некоторые так и остались нерабочими. Поезд тронулся и быстро набрал прежнюю скорость.

— Тут убрать надо, — рассеяно произнес кто-то, указывая на окно, сквозь которое дул завывающий ветер и осколки стекла на полу. Дыру быстро заделали, но почему-то никто не расходился по своим купе.

Шарлотта слезла со стола, подняла гитару и начала настраивать её. По её щекам текли слезы, а саму её трясло не меньше, чем Лео.

— Ты сейчас что, петь собралась? — прошептал он чуть слышно.

— Всё можно пережить, если подобрать нужную песню.

— Кобейн? Ты серьезно?

Сестра только пожала дрожащими плечами, подтянулась и заняла свое привычное место на столе. Её пальцы привычно перебирали струны, словно ничего не произошло, словно это не её колотит дрожь, горло расцарапано до крови, а щеки расчертили слезы. Она тяжело вздохнула и начала наигрывать одну из песен Битлз.

— When I find myself in times of trouble

Mother Mary comes to me,

Speaking words of wisdom —

Let it be.

Голос Шарлотты несколько раз срывался, но никто не попрекал её этим. Все смотрели на неё с тем же непониманием, что и Лео. А затем потерянные взгляды, полные боли и страха, начали преображаться. Люди вокруг вновь садились на лавки или на подушки на полу, сжимали в руках своих перепуганных питомцев, жались друг к другу, словно хотели согреться в тепле чужого тела.

— And in my hour of darkness

She is standing right in front of me,

Speaking words of wisdom —

Let it be.

С каждой секундой сестра все больше успокаивалась, а её голос приобретал привычную силу.

— Whisper words of wisdom —

Let it be.

— Let it be, — повторяли все вслед за Шарлоттой. Вслед за ними повторял и Лео.

В учебниках по ЗОТИ написано, что шоколад — лучшее лекарство после нападения дементоров. Лео мог бы поспорить. И он сам, и все прочие, кто присутствовал в купе, нашел другой, не менее действенный способ избавиться от страха.

* * *

Ледяные капли дождя скатывались по старому потрепанному зонтику, иногда касаясь пол выцветшего плаща и носков истоптанных ботинок. Платформа вся была залита водой. Дети толпились на платформе, кутаясь в длинные черные мантии и придерживая широкополые остроконечные шляпы. Их многочисленные питомцы ухали, пищали и мяукали в своих клетках, не желая попасть под дождь. Некоторые сидели прямо на руках у своих хозяев.

За пазухой одного из гриффиндорцев пряталась большая зеленая ящерица, которой он то и дело шептал — или шипел? — что-то успокаивающее. Мальчик, что подслеповато щурился и держал в руках запотевшие очки, казался безумно знакомым, но часть его лица скрывала шляпа, а подойти и рассмотреть его поближе не давала толпа других детей.

Старшекурсники защитились от дождя заклинаниями. Ремус уже собирался наложить такое же на младшекурсников, прежде чем они отправятся с Хагридом к лодкам, как из толпы выступила Тереза.

— Старшие курсы! Если хотите заработать хорошие оценки ещё до начала года слушайте внимательно. — При звуках её сильного голоса все дети разом замолчали. — Найдите младшекурсника и наложите на него заклинание зонтика. Если ваше заклинание продержится до Хогвартса, то профессор Флитвик поставит вам Отлично.

Школьники мгновенно оживились и начали выискивать глазами своих будущих жертв.

— Однако, — продолжила она тем же командным голосом, — если ваша магия не продержится положенный срок и ваш подопечный заболеет или из-за вашего колдовства пострадает любым иным способом, то ваш факультет не только лишится баллов, но и вам придется собственноручно готовить Бодроперцовое зелье с профессором Снейпом или помогать мадам Помфри в лазарете.

Такие перспективы разом отрезвили многие горячие головы. Под строгим взглядом Терезы лишь половина от прежних желающих начала действовать. Уже через две минуты все младшекурсники с первого по третий курс оказались высушены и укрыты невидимым щитом. Никто не пострадал.

Хагрид увел первокурсников, а все остальное потянулись к каретам нестройной толпой. Тот самый мальчик с зеленой ящерицей громко рассказывал о фестралах группе заинтересованных гриффиндорцев. Какой-то белый и маленький, похожий на хорька, слизеринец попытался коснуться животного и закричал от неожиданности. Все резко забыли о будущем праздничном ужине и начали с увлечением исследовать невидимых существ. Фестралам это разумеется не понравилось и они не больно, но весьма ощутимо цапнули кого-то за икру.

— Фестралы питаются сырым мясом, — сказал все тот же мальчик с игуаной и хитро улыбнулся.

После этих слов дети начали опасливо коситься на пустые пространства перед каретами и перестали лезть к 'лошадям-неведимкам'. Все расселись по своим местам. Ремус и Тереза заняли карету вместе со старостами школы, один из которых точно принадлежал к семье Уизли. Они косились на незнакомого человека, но затем переключились на разговор о факультативах и попытках выбить себе побольше дополнительных занятий. Черный пес с купированными ушами и ржавыми подпалинами на морде недружелюбно косился на Ремуса.

'Чувствует. Он чувствует кто я такой. Волки никогда не были друзьями собакам'.

Карета подкатила к великолепным чугунным воротам, слева и справа от которых высились каменные колонны, увенчанные крылатыми кабанами. За пятнадцать лет они почти не изменились. Болезненная ностальгия заставила сердце вздрогнуть и заколоть, словно кто-то вонзил в него длинную швейную иглу. На мгновение ему показалось, что он слышит голоса и смех своих лучших друзей. Тех, кого он никогда не вернет.

Один из дементоров, что стояли на воротах, повернул капюшон в его сторону. Пронзительный холод прошел вдоль хребта, заставив Волка оскалить зубы и попятится от угрозы. Ремусу едва удалось взять под контроль свою животную суть и отвести взгляд.

Карета проехала мимо стражей Азкабана и покатилась по длинному извилистому подъезду к замку. Дети высовывались из окон и тыкали пальцами в множество приближающихся башен и башенок. Покачнувшись, карета остановилась, все пассажиры вылезли наружу. Старосты попрощались со своими попутчиками и направились вместе с остальными школьниками к основному входу.

Тереза выдохнула облачко пара и поманила Ремуса за собой. За всю поездку она так и не сказала ему ни слова. Она шла тяжело и медленно, опираясь на трость и едва заметно подволакивая правую ногу.

Они зашли внутрь замка и пошли через незнакомые коридоры. Должно быть они предназначены только для персонала, а не детей. Вокруг сияли свечи, и впервые Ремусу удалось рассмотреть Терезу вблизи. В карете было слишком темно, а первое учительское собрание он провел, отходя от очередного полнолуния и ему было не до разглядывания своей бывшей однокурсницы, а теперь и коллеги.

Последний раз он видел Терезу в 1979 на свадьбе Джеймса и Лили. Но кто бы мог подумать, что люди могут так сильно измениться!

Внешне это было почти незаметно. По её плечам все также вились тяжелые золотые кудри, голос пробирал до костей, а белые глаза хищной рыбы спокойно смотрели на мир и, казалось, никогда не закрывались. Даже фигура почти не изменилась. Да что там фигура! Лицо. Её мягкие черты лица так и не тронули признаки старения, разве что лучистые морщины расходились у глаз, когда она щурилась, да в волосах прибавилась не по возрасту много серебряных прядей.

Вот только некогда приветливый и лукавый взгляд, стал холодным и жестким. В нежном и очаровательном голосе прорезалась сталь, предложения стали хлесткими и командными, а некогда легкие движения потяжелели, огрубели, но даже трость не могла скрыть пластику опытного убийцы.

Ремус готов был расхохотаться в голос. Она была старше него на полтора года, а сейчас выглядела на десять лет младше. Но возможно это не она осталась все такой же молодой, а он постарел? Ему едва исполнилось тридцать, а все считают, что ему не меньше сорока.

— Ремус, идем. До начала осталось меньше минуты, — впервые она обратилась к нему, и в её голосе он слышал упрек.

— Да, конечно, — быстро ответил он и оправил заплатки на мантии. — Какое место мне занять?

— Рядом с Синистрой.

Все преподаватели расселись по своим местам. Макгонагалл и Спраут насели на него с двух сторон и начали аккуратно расспрашивать о его жизни.

Волк внутри него вновь оскалил зубы и зарычал.

Агрессия, ненависть, нескрываемое желание убить. Не нужно поворачивать голову чтобы понять, чей взгляд направлен на него.

Северус Снейп. Человек, что был главным врагом Мародеров все семь школьных лет. Какая ирония, что именно ему теперь приходится готовить аконитовое зелье. Возможно, подбрось он в зелье отраву, то Ремус понял бы его и не стал осуждать.

Верно, говорили древние — равнодушие — худшее из злодеяний. Не желая потерять друзей, он закрывал глаза на все 'шутки' Мародеров. А ведь спустя пятнадцать лет они кажутся настоящими издевательствами.

Ремус повернул голову и встретил яростный взгляд Снейпа. Да, это ещё более забавно. Даже тот, кто некогда носил обноски и звался 'Нюниусом' и 'Сальноволосым ублюдком' теперь выглядит более презентабельно, чем он сам. По крайней мере, мантия у него не латаная, а сам он не похож на бывшего арестанта.

Пока Ремус предавался воспоминаниям и размышлениям, распределение закончилось, Дамблдор взял слово:

— Приветствую всех! — начал он. — Приветствую и поздравляю с началом нового учебного года в Школе чародейства и волшебства 'Хогвартс'! Мне надо многое вам сказать. Начнём с самого важного и серьёзного, чтобы уж больше к этому не возвращаться. Это не самое приятное известие, но зато нас сегодня ждёт отменное пиршество. — Дамблдор кашлянул и продолжил. — Как вам уже хорошо известно, в нашу школу прислали на время несколько стражей Азкабана — дементоров, которые находятся здесь по поручению Министерства магии. Сегодня вечером они производили обыск в 'Хогвартс-Экспрессе'.

Дети заволновались, многие начали перешептываться, кто-то настойчиво доказывал свою точку зрения. Из толпы донесся вполне логичный вопрос:

— Так Блэк же от них уже сбежал! Может он знает их слабое место!

После этой фразы столы буквально взорвались. Каждый пытался перекричать другого. Директору пришлось применить Сонорус чтобы успокоить разошедшихся школьников.

— Это приказ Министерства. Даже я не в праве его оспаривать, когда дело касается вашей безопасности, — в очках директора отразились блики свечей. — Они будут стоять у всех выходов с территории школы. — И пока они здесь, — запомните хорошенько! — никто не должен даже пытаться покинуть Хогвартс без разрешения. Дементоров не проведёшь ни переодеванием, ни какими-либо ещё фокусами, не помогут даже мантии-невидимки.

Последние слова он произнёс с какой-то странной интонацией, словно хотел выделить специально для кого-то.

— Дементоров тщетно умолять, тщетно просить прощения. Поэтому я вас очень прошу, всех и каждого, не давайте им повода причинить вам вред. Я уже говорил со старостами факультетов и двумя нашими новыми старостами школы, они будут следить, чтобы никто никогда не затевал с дементорами опасной игры.

Директор дал детям поразмыслить над этим предупреждением. После небольшого перерыва он продолжил свою речь:

— Закончу на более приятной ноте. Счастлив представить двух наших новых преподавателей. Во-первых, профессор Люпин, который любезно согласился занять должность преподавателя защиты от тёмных искусств.

Эту новость зал встретил оглушительной тишиной и полным непониманием. Дети переводили растерянные взгляды с Ремуса на Терезу и обратно. Директор поспешил разъяснить ситуацию.

— За время каникул школьная программа была переработана и расширена. Именно поэтому с этого момента защиту от темных искусств будет вести два преподавателя. Профессор Саммерс будет учить старшие курсы, начиная с четвертого, вести факультативы, а также продолжит курировать Дуэльный клуб. Профессор Люпин будет преподавать младшим курсам.

Послышались редкие хлопки, известие было принято без особого энтузиазма. Ремус отлично понимал, насколько жалко выглядит среди преподавателей, одетых в свои лучшие мантии. И особенно на фоне Терезы, чье шелковое, идеально пошитое платье не идет ни в какое сравнение с его обносками.

— Что касается второго назначения, — заговорил Дамблдор после того, как стихли жидкие аплодисменты, — должен, к сожалению, напомнить, что профессор Кеттлберн, наш специалист по уходу за магическими существами, в конце прошлого семестра подал прошение об отставке, чтобы провести больше времени с оставшимися у него руками и ногами.

Многие начали фыркать в ответ на эту незамысловатую шутку.

— Так вот, с большим удовольствием сообщаю вам, что его должность согласился принять сам Рубеус Хагрид. Он будет совмещать работу лесничего с преподаванием.

Буря аплодисментов прокатилась по залу. Ремус посмотрел на лесника. Тот был красный как свёкла, глядел, опустив глаза, на свои огромные ручищи, а в его чёрной всклокоченной бороде играла широкая довольная улыбка.

— Ну вот, кажется, и всё, — заключил Дамблдор. — Во всяком случае, самое главное. А теперь будем праздновать!

На столе появилось столько еды, что и Ремус, и его Волк синхронно вздрогнули и едва не кинулись на первое же блюдо. Только нечеловеческим усилием ему удалось обуздать себя. Руки тряслись, зубы скрипели, когда он накладывал себе куриную ножку, пил тыквенный сок и заедал вишневым пудингом. Он не видел столько еды последние тринадцать лет.

Дамблдор по-отечески улыбнулся ему и отсалютовал кубком.

— Добро пожаловать домой, Ремус.

Глава 22. Непредусмотрительность

Еловые ветви в камине дымили, разнося по хижине горький запах хвои. Хагрид крутился у семифутового трансфигурированного зеркала, словно девица перед первым в своей жизни свиданием. Его кустистая борода была аккуратно острижена, кротовая шуба лоснилась, а рот растянулся в мечтательной улыбке.

— Ох... Ну, как я выгляжу, а Тери? — Он приосанился. — Хороший из меня преподаватель? Ну, по виду?

Тереза подняла голову от последнего номера Пророка и осмотрела лесника.

— Отличный. Ты главное не волнуйся. Всё пройдёт как надо.

Хагрид вздохнул и начал поправлять воротник.

— А ты, это... Точно всё время будешь смотреть? Никуда не уйдёшь? А то не все детишки такие как Гарри и Рон. Есть, вот, тот белобрысый... Да и у тебя ж урок сейчас.

— У седьмого курса творческое задание. Там особый присмотр не нужен. Смогут управиться к концу урока — получат хорошие оценки. Не смогут — тогда их ждёт неделя очень насыщенная домашними заданиями.

Хагрид поёжился.

— Когда ты говоришь такое, мне самому жутко.

— Не переживай. Им надо просто придумать десять разных способов опознать и обезвредить оборотня. В учебнике написано про три. Про ещё четыре я рассказывала на уроке. Остальные им надо придумать самим. Но сейчас это всё не важно, — она отложила газету и совсем иным тоном сказала. — Ты помнишь, что я говорила про технику безопасности?

— Да, да, конечно. Без неё никуда, — он быстро забормотал, вскинул свою огромную голову и посмотрел в окно. Вдалеке виднелась толпа маленьких фигурок третьекурсников. — Смотри, Тери! Вон они! Идут!

Лесник выскочил из хижины с грацией кабана и замер у входа. Клык побежал вслед за хозяином, радостно виляя хвостом. Тереза осталась сидеть в кресле, чья огромная тень скрывала её фигуру. Сквозь открытую дверь она видела всех третьекурсников, среди которых нашлись Гарри и Рон, и слышала каждое сказанное ими слово. Её присутствие никто не мог заметить.

— Добрый день! — гаркнул Хагрид, и ему ответили нестройным хором. — Значит так. Мне это... Перед уроком надо вам кое-что прочитать.

Он порылся в одном из своих карманов, достал большой свернутый свиток, развернул его и прокашлялся.

— 'Техника безопасности на уроках Ухода за магическими существами', — громко прочитал он заголовок. — Всем слушать внимательно! Я вас потом опрашивать буду. Так, во-первых, без разрешения преподавателя, то есть меня, никто к зверушкам... То есть магическим существам не подходит, не касается, не кормит...

Тереза сделала глоток чая и начала с интересом наблюдать за лицами детей. Такого от простодушного лесника никто не ожидал. Наверняка для многих, особенно для слизеринцев, подобное поведение было бы сравнимо с шоком от вида Снейпа, танцующего канкан.

Разумеется, идею о 'Технике безопасности' подала она. Похожие бумаги она уже три года подряд раздаёт на ЗОТИ перед практическими работами. Пятнадцать лет в Министерстве, в окружении кучи чиновников и почти ежедневных отчётов даром не прошли. Бюрократия слишком важна в современном мире, поэтому не стоит недооценивать её силу. Если произойдёт нечто, выходящее за рамки, то всегда можно будет предоставить свидетельство, что ребёнок ранее уже был предупреждён, поэтому никаких претензий к преподавателю быть не должно.

Вскоре после первого учительского собрания, когда стало известно о назначении Хагрида, Тереза пришла в его хижину с бутылкой отличного бренди и долго обсуждала каждый из двадцати пунктов 'Техники безопасности', начиная с поведения учеников на уроке и заканчивая деятельностью самого лесника.

Хагрид закончил читать. Взгляды у детей были подозрительными. Видимо, они уже начали догадываться, кто стоит за подобными изменениями.

Он покосился на Терезу. Великаны и те, в чьих жилах течёт их кровь, видят в темноте лучше любого человека. Тереза одобрительно кивнула.

— Так, теперь вы все знаете как вести себя на уроке. Так что быстренько все подпишитесь вот здесь, — Хагрид ткнул на обратную сторону листа и положил лист на грубую тумбочку, которая вполне могла заменить целый стол обычному человеку.

Гриффиндорцы быстро выстроились в шеренгу, взяли перья и начали резво, но довольно криво выводить свои имена. Слизеринцы наоборот отошли подальше и начали шептаться.

Наконец, Малфой насмешливо выкрикнул из толпы:

— А мы не будем ничего подписывать!

— Ну, тогда идите к профессору Макгонагалл. Она вас на другие предметы отправит. А на моем, если вы не хотите слушаться, вам делать нечего, — отчеканил Хагрид заранее приготовленную фразу.

Тереза сощурилась и начала с интересом наблюдать за развитием событий. Хорошо, что она предвидела некоторые опасные моменты и заранее проинструктировала полувеликана, как себя вести. Первая часть подобных ситуаций касалась слизеринцев, а вторая гриффиндорцев. У первых было слишком много наглости и гордости, а у вторых — энтузиазма, при полном отсутствии инстинкта самосохранения.

Малфой злобно сверкнул глазами, но рот закрыл и первым пошёл подписывать пергамент.

Губы исказила усмешка. Как бы мальчик не пытался копировать своего отца, в одном они были кардинально противоположны. Если Люциус собирался делать что-то, то он шёл до самого конца, используя все возможные методы достижения цели. Сейчас, будь он на месте Драко, все слизеринцы под его предводительством демонстративно покинули бы урок и отказались от дальнейших занятий УЗМС. И как бы Тереза не ненавидела его, за эту черту она готова была его уважать, как достойного противника.

Когда все подписи оказались на пергаменте, Хагрид скрутил его и сунул обратно в один из сотни карманов своего кротового пальто. Он хлопнул гигантскими ладонями, словно те были ударными тарелками, и махнул в сторону Запретного леса.

— Скорее идемте! Сейчас увидите, какой урок я для вас приготовил! Все за мной, вперед!

Все дети под предводительством Хагрида прошли мимо хижины и направились к месту проведения урока. Тереза выждала немного и пошла следом.

Конец трости увязал в земле, ещё влажной после вчерашнего дождя. Македонский бегал вокруг, иногда припадал к земле и рычал. Где-то рядом пробегал заяц, жирный, с хорошей серой шерсткой. Вон, кусок шкуры висит на пне вперемешку с кровью.

И ведь какому-то зверю почти удалось его задрать.

Они остановились недалёко от опушки, где расположился пустой загон. Тереза оперлась плечом о ствол молодой сосны, что стояла футах в пятидесяти от места сегодняшнего занятия. Мягкие ветви задевали плечи, словно были пушистыми лапами неведомого зверя.

Македонский, повинуясь воле хозяйки, исчез между зеленью кустов, потрусил по подлеску и улегся на влажной траве, прямо за спиной Хагрида, навострив уши и закрыв глаза. Каждое сказанное слово мгновенно доходило до Терезы. Увы, этим пришлось ограничиться. Собачье зрение слишком расплывчато и полностью лишено красных оттенков спектра, поэтому при наблюдении толку от него мало.

— Окулус аквилаэ.

Пространство перед глазами поплыло, преобразилось, став четким и ненормально резким. Заклинание орлиного зрения похоже на действие бинокля, правда эффект пропадает при первой же попытке сойти с места.

'Отлично, теперь можно наблюдать'.

— Прошу всех встать вдоль изгороди! — распорядился Хагрид. — Чтобы всем... э-э... было хорошо видно. А теперь первым делом откройте книжки...

— Что-о? — опять вылез вперед Малфой. — Как это откройте?

— А? — не понял Хагрид.

— Как мы будем их открывать? — членораздельно повторил Малфой.

Он начал копаться в сумке и вынул свой учебник, который был обвязан толстыми веревками. Все остальные тоже достали книги. Кто-то стянул свою ремнём или усмирил огромными скрепками, другой засунул в тесную папку с молнией.

— Кто-нибудь... э-э... может открыть? — спросил Хагрид упавшим голосом.

Весь класс отрицательно замотал головами.

Хагрид растерянно переводил взгляд с одного ученика на другого. Македонский втянул носом воздух и через связь фамильяр-хозяин до Терезы донесся острый запах страха.

Она села на ближайший пень и полностью взяла под контроль Македонского. Собачье тело было похоже на узкую перчатку. Человеческое сознание едва могло совладать с чужими и непривычными органами чувств. Если бы ей раньше не приходилось проделывать подобный трюк, то ничего бы не получилось.

Тереза в теле фамильяра сделала несколько шагов вперед, низко и глухо зарычала, привлекая к себе внимание полувеликана, подняла морду. Тот вздрогнул, когда понял, кто смотрит на него через глаза прирученного, но от этого не менее опасного зверя.

'Давай, Хагрид, думай. Не зря же я прорабатывала с тобой столько возможных вариантов, чтобы ты провалился на таком... На таком. Шевели мозгами, если хочешь быть хорошим учителем'.

Хагрид взял себя в руки. Возможно эта незримая, но жесткая поддержка помогла ему справиться с эмоциями.

— Значит так. Вы сюда пришли учиться со зверьем управляться, так?

Дети быстро закивали, удивленные такой резкой переменой.

— Ага. Назовите мне два способа приручить любую животинку. Кто сможет? Ну! Давай ты, раз уж ты тут самый голосистый, — Хагрид ткнул пальцем в Малфоя.

— Я?! — слизеринец, от такого напора, растерял весь свой прежний пыл. — Да мне то откуда знать?! Мне казалось, это должен рассказать преподаватель.

— О-о, ну ладно, — протянул лесник. — Есть кто посообразительнее?

Руку протянула девочка с длинными темными волосами. Хагрид так обрадовался, что даже не обратил внимания на её галстук отливающий зеленью и серебром.

— Каждого зверя можно приручить двумя способами. Пряником и кнутом. Одному хватит любви и уважения, а другого нужно давить, пока он не станет слушать каждой команды. Но есть третий способ — бегство, — она улыбнулась. — Я бы не хотела приручать нунду или смеркута.

— Да, все верно. Пять балов э-э... Слизерину, — он прищурился и осмотрел девочку с ног до головы. — Кого-то ты мне напоминаешь... Как тебя зовут то хоть.

— Трейси. Трейси Дэвис.

— Дэвис? — переспросил он. — А Джозеф Дэвис, это случаем не твой батя?

— Да. Это он. А Честер и Роджер мои старшие братья.

— А-а, понятно. Он хороший мужик. И парни тоже, — Хагрид разом повеселел и вновь задал вопрос. — Ну, чё, теперь вы знаете, как к зверью можно подходить. Книжка эта — тот же зверь. Как вам её приручить надо?

— Погладить? — с заметным скепсисом предложил Рон.

— Или сразу под паяльник, — прошептал Гарри.

— Ну вот! Догадались. Смотрите, как это делается, — Хагрид забрал учебник у Невилла, размотал трехслойное переплетение веревок и с поразительной нежностью и аккуратностью погладил корешок. — Давайте гладьте!

Дети начали с заметной опаской освобождать учебники, а затем гладить их по корешкам и обложкам. У одних они взбрыкивались, у других сразу же открывались, но вскоре все смогли успокоить свои книги.

— Отлично! А теперь, значит, домашнее задание записывайте. Прочитаете про гиппогрифов и расскажете, как с ними обращаться надо. Все запомнили?

Он заметно повеселел и подмигнул Терезе, словно хотел сказать: 'Вот он я какой. Видишь? Догадался, что сказать надо'.

— Да, книжки — это, конечно, хорошо, но главное — волшебные существа! Пойду сейчас приведу. Подождите...

Хагрид пошёл в лес и скоро скрылся за деревьями. Пока все пытались разглядеть хоть что-то в переплетении ветвей, Тереза вернулась к своему телу.

Голова гудела, в глаза словно песка насыпали, а каждый мускул казался слишком большим, тяжеловесным и неповоротливым. Она встряхнула голову, тяжело поднялась и медленно направилась в сторону загона. Широкую песчанную площадку уже заняла стая разномастных гиппогрифов. Когда она подошла ближе, все дети уже перелезли через забор и раскланивались со зверями. К счастью Терезе удалось отговорить Хагрида от полетов. Конечно, дети были бы в восторге, но без должной подготовки и амуниции, кто-нибудь мог и не удержаться. И тогда смерть ребенка легла бы именно на его плечи.

— Красивые, правда? Я летом у дедушки катался на таких, — донесся до неё восторженный голос Гарри, который был одним из немногих, кто уже летал на этих существах. — Правда, нужно особое седло и уздечка.

Тереза подошла ближе к Хагриду. Никто не обратил на неё внимания, все были зачарованы гиппогрифами, которых раньше видели только на картинках в учебнике. Большая часть детей уже гладили огромных зверей, забыв о длинных когтях и клювах, способных на раз раскалывать черепа. Один только Невилл бегал от своего гиппогрифа. Правда зверь скорее играл в догонялки, чем и правда был рассержен.

— Ну, как, Тери? Я нормально справляюсь? — спросил Хагрид.

— Пока да, — Тереза закинула одну руку на ограду и задержала взгляд на знакомой светлой макушке. — Только не отвлекайся и внимательно смотри за слизеринцами. Особенно за Драко.

— Думаешь, этот белобрысый чегой-то выкинет?

— Ты уже два раза осадил его. Малфои — порода мстительная. Он может попытаться сорвать урок. Держи ухо востро и не расслабляйся.

— Угу.

Хагрид упер руки в бока и стал внимательно смотреть за мальчишкой, что в это время раскланиваться с серым гиппогрифом. Делал он это лениво и без особого интереса. Лесник это заметил, напрягся и сделал шаг вперед, готовый набросить на зверя ошейник и оттолкнуть глупого мальчишку плечом.

Но обошлось. Гиппогриф поклонился и Малфой начал без особого почтения гладить его клюв.

— Это совсем просто, — говорил он, растягивая слова, но так, чтобы слышали все присутствующие. — Я в этом не сомневаюсь. Раз даже Поттер справился... Держу пари, — обратился он к гиппогрифу, — ты ничуть не опасен! Ты глупый, огромный, уродливый зверь.

Раньше чем хоть кто-то осознал что происходит, Хагрид рванул наперерез вставшему на дыбы зверю и подставился под удар когтей.

Горячие брызги крови и сизые перья разлетелась вокруг. Три глубокие рваные раны расчертили плечи и бок Хагрида. Полувеликан взревел от боли и повалил гиппогрифа наземь, затягивая на его шее тяжелый металлический ошейник. Зверь пытался подняться, бил громадными крыльями по земле, выдирал копытами и когтями куски почвы, рвался вперед, желая разодрать обидчика на части.

— Тише, мой хороший, тише. Все хорошо. Это просто один глупый мальчишка. Не волнуйся, — говорил лесник, проводя окровавленными ладонями по морде зверя. Он обратился к ученикам. — А вы все уходите! Тери!..

Она открыла ворота.

— Идите спокойно. Не бегите и не показывайте страх.

Потрясенные дети быстро покинули загон. Только Малфой, что отлетел к ограде, тупо смотрел прямо перед собой. Все его лицо было залито темной кровью лесника, пепельные волосы висели багровыми сосульками, а плечи тряслись. Тереза окликнула его и подняла, как сломанную марионетку. Мальчишка безропотно подчинился.

Когда в загоне никого не осталось, Хагрид поднялся. Гиппогриф вскочил, закричал, взмахнул тяжелыми крыльями, сбрасывая налипшую пыль, и начал чистить перья от крови.

Хагрид перелез через ограду и развел руками, словно не знал что делать дальше. С его плеч все ещё ручьями текла кровь. Тереза подошла ближе и осмотрела глубокие раны. Крови натекло столько, что будь на месте Хагрида обычный человек, он бы уже умер.

Она достала из потайного кармана флакон с зельем.

— Выпей. Это ненадолго остановит кровотечение. Сейчас я доведу тебя до Помфри.

— Да, все нормально. Не беспокойся. Ты это... — он хотел что-то сказать, но передумал и махнув здоровой рукой. — Ладно. Спасибо. А вы все... Ну, в общем, урок окончен.

Он откупорил крышку, вылил содержимое себе в рот, повернулся и пошел в сторону школы. Толпа из нескольких гриффиндорцев и слизеринцев следовала за ним попятам, словно каждый из них боялся, что новый преподаватель упадёт на полпути к целителю. Остальные пошли по другой дороге.

Из всех детей на поляне остался только младший Малфой, что не отрывал взгляд от своих рук. По его щекам текли слезы. Он смотрел и видел не кровь Хагрида, но свою собственную. Только теперь он понял, что те раны, что получил полувеликан, могли убить его на месте.

Тереза подошла ближе и протянула ему платок. Он механически взял и вытер лицо.

— Это мог быть я, — шептал он. — Я. Я! Я бы... Я бы... ум...

— Умер.

Он схватился за волосы, тяжёлые и мокрые от крови, осел обратно на траву и начал раскачиваться из стороны в сторону.

Первое в жизни потрясение. Маленький тепличный мальчик почувствовал дыхание смерти на своём затылке и понял, что не бессмертен.

Тереза склонила голову к плечу.

— Скажи, Драко, ты же знаешь, что такое долг жизни?

* * *

— Пока ставки один к двум. Есть вероятность что слухи о Джордане правда и он хочет уйти из баскетбола. Многие пока об этом не знают, но новый сезон может начаться без него. 'Чикаго Буллз' останутся без своей главной звезды, а значит...

— Рон, учитель пришёл, — Гарри толкнул друга в бок.

— Ну почему именно сейчас? — заворчал Рон и спрятал в карман изгрызенный карандаш и помятый блокнот, исчерченный самыми безумными схемами. — Он не мог прийти попозже? У меня мозговой штурм в самом разгаре. И кажется, я забыл какую-то очень умную мысль.

— У нас следующая история магии. Будет время вспомнить.

— Отлично. Просто шикарно, — он притворно вздохнул и приложил ладонь к сердцу. — Я могу потерять кучу своих кровно заработанных зеленых, если прогорю на этом деле. Такой шанс выпадает раз в жизни.

— Не ворчи. Ты похож на Кричера.

— Поверь, я по сравнению с этим ушастым чудовищем просто ангел во плоти.

— Рон, просто признай, тебе не нравится новый преподаватель.

— Ладно, хорошо, — он поднял руки, показывая свою капитуляцию. — Ты меня раскусил. Просто есть в нем что-то такое... такое... — он пожевал губу, пытаясь придумать подходящий эпитет. — Опасное. Я встречался с китайцами из Триад. Вроде мелкие, узкоглазые, а присмотришься, жуть берет. Вот и он такой же.

— Профессор Саммерс тоже не безобидна. Я же тебе рассказывал.

— Да, да. Просто у неё вид солиднее, сразу проникаешься уважением, да и она работала аврором. Тут никаких вопросов. А этот... Кто знает откуда его выкопал директор? Как представлю, сколько его терпеть...

— Да всего год. Ничего страшного. К тому же во всем надо искать плюсы.

— И какие плюсы есть в Люпине? — с нескрываемым скепсисом спросил он.

— Ты не сидишь с Булстроуд.

— Аргумент, — признал Рон и прислушался к речи нового преподавателя, но услышал лишь самый конец.

— ...практическое занятие, оставьте только волшебные палочки.

Рон и Гарри переглянулись и спрятали бумагу и перья. Подобное построение урока оказалось для них странным. Они привыкли, что обычно профессор Саммерс сначала долго вбивает в головы учеников теорию, пока та не отпечатается у них на подкорке мозга, и лишь после этого проводит практику. Да и то, допускает до неё лишь тех, кто хорошо сдал тестовые работы. Как ни странно, это стало отличным стимулом слушать учителя на уроках, ведь все хотят попробовать свои силы в борьбе с настоящим противником.

— Ну что, готовы? — спросил Люпин. — Пойдёмте со мной.

Все поднялись со своих мест и последовали за профессором. Пока он вел их по коридору, Рон не отрывал внимательного взгляда от нового преподавателя ЗОТИ.

Он анализировал его походку, манеру построения фраз, одежду и пытался понять, что именно заставляет его инстинкты вопить от ужаса. За последние несколько месяцев он часто сталкивался с самыми разными людьми. Одни выглядели опасными, но на самом деле были абсолютно безобидны. Порой актер, с огромными бесполезными мускулами, накачанными в зале, не способен даже правильно держать удар, а маленький, хилый на первый взгляд итальянец способен устроить бойню и даже не измениться в лице.

Волки в овечьих шкурах. Им хочется доверять... Но стоит только повернуться спиной, как звериные клыки сомкнутся на твоем горле и перегрызут его надвое.

Не раз Рону приходилось играть с людьми, от которых буквально разило свежей кровью. И лишь когда они проигрывали, на краткий миг, сквозь человеческие личины пробивается их настоящая чудовищная суть.

Он смотрел, как Люпин разбирается с задирающим его Пивзом — он никогда не приставал к учителям, а тут внезапно осмелел — с помощью незнакомого заклинания. Рон сделал две пометки в блокноте. Следует разобраться с нетипичным поведением полтергейста и узнать больше о способах ему противодействовать.

'Видивази' — криво вывел он карандашом прямо поверх одной из старых схем.

После этого пришествия мнение учеников о Люпине заметно улучшилось, и они начали с уважением смотреть на него, разом забыв о его поношенной одежде и осунувшемся виде. Пройдя следующий коридор, Люпин остановился перед учительской.

— Вот мы и пришли. Заходите, — он открыл дверь.

В отделанной деревянными панелями просторной учительской стояло много старых разномастных кресел. В одном из них у камина сидел Снейп. Он обернулся на шум и криво улыбнулся, блеснув глазами. Профессор Люпин вошёл последний и хотел было закрыть за собой дверь, но Снейп остановил его:

— Постойте, Люпин, я, пожалуй, пойду. Зрелище предстоит не из приятных.

Рон сразу подобрался и навострил уши. Во время праздничного пира, да и потом не раз, он замечал с какой ненавистью Снейп смотрит на нового преподавателя. Пока Люпин разговаривал с зельеваром, тот буквально искрился от нескрываемой ярости и презрения. Рон достал блокнот и сделал несколько пометок. Надо узнать побольше о прошлом нового учителя...

Внезапная догадка заставила его замереть. Два года назад профессор Саммерс рассказывала о трех друзьях отца Гарри — Джеймса Поттера. Одним из них был сбежавший Сириус Блэк, а про двух других она тогда не сказала не слова, кроме того, то закончили они оба очень плохо.

Как же они назывались... Ещё и название было такое глупое.

Рон начал сосредоточенно грызть кончик карандаша, забыв о споре преподавателей.

'Воры? Грабители? Пираты? Спекулянты? Разбойники? Нет, так гадать можно до второго пришествия Мерлина'.

— Гарри, слушай, помнишь, твой отец входил в какую-то группу друзей, когда учился. Там ещё Блэк был. Как их звали?

— Мародеры, — ответил он. — А тебе зачем?

Да, точно Мародеры. Если Люпин был в их компании, то не удивительно, что Снейп так срывается. Один из бывших врагов вновь оказался с ним в одной школе.

— Кажется, Люпин был один из них.

Гарри широко раскрыл глаза и по-новому посмотрел на преподавателя ЗОТИ, мимо которого прошел Снейп. В дверях он остановился, круто развернулся и с усмешкой сказал:

— Хочу вас предупредить, Люпин, в этом классе учится Невилл Лонгботтом. Так вот, советую ничего ответственного ему не поручать, он не справится, если только мисс Грэйнджер не нашепчет ему на ухо, что и как делать.

Невилл покраснел. Рон готов был взять один из тех молотков, которыми разбивают пальцы шулерам и хорошенько заехать Снейпу по роже. Мало ему унижать Невилла на своих уроках, так он науськивает на него и других учителей.

Профессор Люпин удивлённо поднял брови:

— А я надеялся, что именно Невилл мне сегодня поможет. Уверен, он превосходно справится с заданием.

Рон хмыкнул и спрятал блокнот обратно в карман, пусть и недорогой, но вполне приличной мантии. Он отказался от выигранных родителями денег, сказав, что за лето накопил достаточно, чтобы обеспечить себя всем необходимым к школе. В том числе и палочкой. Мама тогда заплакала и впервые за все тринадцать лет его жизни посмотрела на него с гордостью.

Наконец, Снейп покинул учительскую, громко хлопнув дверью.

— Поглядите на гардероб, — сказал профессор Люпин и жестом указал на дальний конец комнаты, где стоял старый гардероб для мантий. Он подошёл к гардеробу, внутри что-то завозилось и ручка дверцы задёргалась. Ученики в переднем ряду отшатнулись.

— Там всего-навсего обычный боггарт, — успокоил их учитель. — Так что бояться нечего.

Пока все с опасением смотрели на шкаф, Рон начал медленно отходить к двери.

— Эй, ты чего? — позвал его Гарри.

— Мы у тебя на чердаке боггарта летом видели. Забыл?

Друг беззвучно процитировал одно из высказываний Вальбурги Блэк. К сожалению, лишь благодаря её безусловно богатому лексикону, можно было в полной мере описать происходящее на уроке.

— Может, это... Свалим быстренько? Скажем что животы прихватило, а?

— У обоих сразу?

Рон скривился и начал с наблюдать, как Люпин учит всех заклинанию против боггарта. Все вокруг кричали 'Ридикулус'! Легко сказать, преврати свой страх в нечто смешное. Такой трюк можно провернуть с каким-нибудь монстром или животным, но никак не с собственным трупом.

— Замечательно! Но это самая лёгкая часть, — тем временем Люпин продолжал вести урок. — Волшебное слово само по себе вам не поможет. Тут-то как раз мне и понадобится, Невилл, твоя помощь. Подойди сюда.

Гардероб снова задрожал, Невилла затрясло от ужаса. К гардеробу он шёл, как на эшафот.

— Встань вот здесь. Скажи, чего ты боишься больше всего на свете?

— Я не знаю, — тихо ответил он. — Наверное, профессора Снейпа.

Все дружно засмеялись. Невилл виновато улыбнулся. Профессор Люпин задумался и предложил переодеть боггарта-Снейпа в одежду бабушки Невилла.

— Если у Невилла получится, боггарт станет пугать всех по очереди, — сказал Люпин. — Вспомните теперь, чего вы больше всего боитесь, и придумайте, как страшилище превратить в посмешище.

Рон начал отчетливо понимать, что учиться целый год у этого человека он не сможет. Вот так, выставлять на всеобщее обозрение страхи друг друга... А ведь кто-нибудь из слизеринцев обязательно донесет Снейпу, и Невиллу на уроках зельеварения станет совсем тяжко. Однако, кажется, мало кто осознавал это. Все смеялись и придумывали способы представить свои страхи в самом глупом свете.

— Невилл, мы немного отойдём, чтобы тебе было свободней действовать. Потом я вызову следующего, — сказал Люпин. — Все назад, не мешайте Невиллу.

Ученики попятились и прижались к стене. Невилл остался у гардероба один. Он побледнел от страха, но закатал рукава и крепко сжал палочку.

— Начнёшь, Невилл, на счёт 'три'. — Профессор Люпин нацелил палочку на дверь гардероба. — Раз, два, три!

Из волшебной палочки вырвалась струя искр и ударила в ручку двери. Гардероб распахнулся. Однако, вместо ожидаемого всеми Снейпа наружу выкатились две больничные койки. На них лежали тела двух взрослых, хорошо знакомых Рону людей. Старшие Лонгботтомы — уже почти год как являющиеся соседями Джинни по палате. Внезапно, оба тела поднялись, указали на замершего Невилла и начали кричать:

— Это не наш сын!

— Отдайте нам нашего сына!

— Верните нам двенадцать лет жизни!

— Верните нам Невилла!

Палочка выпала из его рук. Он стоял посреди класса, беззвучно шевеля губами, а по его лицу бежали крупные слезы. Он сделал шаг назад и хрупкое волшебное дерево хрустнуло под каблуком его туфель. Люпин мгновенно подбежал ближе и боггарт превратился в серебристый хрустальный шар, а затем, обернувшись тараканом, шлёпнулся оземь.

— Извините, профессор, — выдавил из себя Невилл. — У меня ничего не получилось.

— Ничего страшного, — Люпин ободряюще улыбнулся. — Есть такие страхи, которые нельзя сделать смешными.

Невилл неуверенно кивнул и отошел к стене. Он не замечал, что по его щекам все ещё текут слезы.

— Кхм, Парвати, теперь вы! — крикнул профессор Люпин.

Девочка неуверенно вышла вперед. Таракан обернулся мумией. Она слепо уставилась на Парвати, вытянула руки и, медленно волоча ноги, поплелась к девочке...

— Ридикулус!

Путы на ногах монстра развились, заплели ноги, и мумия ничком грохнулась на пол, голова оторвалась и покатилась по полу. Все сразу начали смеяться, словно это могло помочь им забыть тот кошмар, что они видели всего несколько минут назад. Так продолжалось весь урок. Симус, Дин, Гринграсс, Нотт, Лаванда... Из всех слизеринцев один лишь Малфой молча стоял в стороне, укутавшись в мантию и угрюмо смотря в окно. После пришествия на УЗМС он стал значительно спокойнее, словно гиппогриф подрал не Хагрида, а его самого.

Вскоре, очередь дошла и до Рона. Он вышел вперед с мрачным настроем. Наверно, нечто подобное чувствовали гладиаторы перед боем, готовые либо выиграть, либо забрать с собой на тот свет всех, до кого только можно добраться. В конце концов, если со смехом не получится, всегда можно поджечь эту дрянь или опрокинуть на неё шкаф.

Боггарт замер и превратился в Рона. Вот только тот Рон, что лежал на полу был старше на десяток лет и абсолютно точно мертв. Раздавлен силой тяготения, после удара об асфальт.

Рон не боялся смерти. Нет. Он боялся причин, что могут привести именно к такому жалкому концу. Самоубийц в Вегасе много. В один день ты чувствуешь себя королем мира, а в другой — теряешь все и оказываешь по уши в долгах. И тогда смерть становится самым выгодным вариантом из всех.

— Ридикулус, — безэмоционально произнес он.

Труп на полу превратился в большой мыльный пузырь. Рон отошел к стене, скрестил руки и шепнул Гарри:

— Как думаешь, где профессор Саммерс?

— Наверное, у себя в кабинете, — в глазах друга сверкнула догадка. — Помнишь, она говорила, что хочет посмотреть, как проходит первый урок Люпина?

Рон кивнул и приготовился. Меньше половины учеников прошли через боггарта. И он сильно сомневался, что только он и Невилл являются такими уникумами, что боятся чего-то существеннее монстров. А ведь, сколько теплых слов профессор могла бы сказать Люпину после этого урока...

Ждать пришлось не долго.

— Миллисента, ваша очередь!

Булстроуд, эта толстая, некрасивая слизеринка вышла вперед и подняла палочку наизготовку. Впервые боггарт начал превращаться медленно, почти неохотно. Вот только когда он, наконец, принял нужную форму, смеяться никому не захотелось. Все замерли, словно их разом парализовало током.

Посреди кабинета прямо на полу сидела девушка в ночной рубашке. Лицом она походила на Миллисенту, но была значительно старше и тоньше, не считая сильно выпирающего живота. Тени легли на её осунувшееся лицо, спутанные волосы разметались по плечам, а на белой ткани между ног расцветали багровые пятна. Тонкие струйки крови стекали по её бедрам и коленям. На руках у неё лежал маленький кусок багряной плоти, в котором угадывались человеческие черты.

Это был мертвый младенец.

Ноги Миллисенты подогнулись, она упала на пол, протянула руки к ребенку...

А затем закричала.

Это были не слезы, не рыдания, это был самый настоящий вой, пробирающий до костей, до самых глубин души, навсегда поселяющийся в ушах и до конца времен отдающийся эхом где-то за барабанными перепонками.

Её била истерика. Люпин подбежал, стараясь успокоить её, но она продолжала выть, не замечая ни слов, ни прикосновений. И даже когда он попытался оттащить её, она лишь кусалась и царапалась как кошка.

Миллисента стала болью, облеченной в один лишь нечеловеческий голос.

Даже боггарт, при виде Люпина — новой жертвы — не стал менять свой облик, словно понял, что тот мгновенно применит заклинание, и поток первородного страха исчезнет.

Рон уже готов был побежать к Помфри, а сам заорать Гарри, чтобы он нашел хоть какого-нибудь профессора... Да хоть кого-нибудь, хоть того же ублюдка-Снейпа.

Только бы он смог остановить этот кошмар.

Но это не понадобилось. В кабинет, буквально выбив дверь, ворвалось сразу трое. Профессор Макгонагалл и Саммерс, а также третий братец Рона — Перси. Он шарахнулся в сторону и едва не упал, пропуская вперед двух женщин.

— Что здесь происходит?! — закричала декан Гриффиндора. и подбежала ближе к воющей Миллисенте. — Силенцио! Конфундус! Мобиликорпус! А вы все прочь из кабинета! Живо!

Булстроуд замолчала и с удвоенной силой забилась в беззвучном, истеричном припадке, а затем замерла. Все кто присутствовал словно отмерли, побежав единой паникующей волной прочь из кабинета.

Профессор Саммерс подошла ближе, подняла палочку, готовясь разорвать монстра на части.

Боггарт повернул голову, отбросил ребенка и перевоплотился.

Весь пол оказался покрыт черной пленкой мерзкой тлетворной жижи. На поверхности плавали расчлененные тела. Чьи-то руки, ноги, головы... Смрад разложения затопил учительскую. Рон почувствовал, как к горлу подкатывает желчь, а сам он едва осознает, куда ему надо идти. Гарри закинул руку ему на плечо и повел на выход. Последнее, что Рон успел расслышать, перед тем как его сознание помутилось было:

— Инсендио!

Глава 23. Тьма и больше ничего

Картина на противоположной стене — современное искусство во всей своей красе. Бессмысленное месиво красок расплылось по холсту и застыло, смешавшись, создав кривые узоры и сотни переходных оттенков, хотя изначальных цветов было лишь два.

Красный и белый.

Если склонить голову влево среди них можно найти очертания человеческой фигуры, скрюченной и болезненной, а если вправо — карнавальную маску из фарфора, чьи глаза пылают адским огнём, а злая усмешка наискось расколола белое подобие лица. Но это детали. В целом же картина напоминала кусок живой, пульсирующей плоти. Красный — кровь. Белый — кости и сухожилия. Розовый, ставший их смесью — мышцы.

Дверь открылась. Из кабинета вышла женщина средних лет и быстро прошла мимо, прикрывая покрасневшее лицо платком. Следом за ней в коридор вышел сам психотерапевт. Это был невысокий человек с абсолютно обычной внешностью: короткими каштановыми волосами и спокойной улыбкой.

— Миссис Саммерс? Пожалуйста, проходите.

Кабинет был небольшим и таким же безликим как и его хозяин. С потолка лился рассеянный свет, у окон стоял рабочий стол, вдоль стен высились длинные книжные шкафы, а диван и несколько кресел светлых оттенков заняли место посреди комнаты. Ничего лишнего, цепляющего глаз. Никаких кричащих деталей и ярких тонов. Спокойствие и серость поставленные во главу всего.

— Присаживайтесь, — психотерапет обвел рукой кабинет, предлагая пациентке выбрать себе удобное место.

Тереза заняла одно из кресел так, чтобы весь кабинет был в зоне видимости, а все возможные входы и выходы — дверь и окна — хорошо просматривались. Старые привычки никуда не делись даже спустя два года. Психотерапевт занял кресло напротив.

— Добрый день, меня зовут Томас Харрис, — он поправил очки в тонкой оправе. — Как я понял со слов вашего супруга, вас преследуют кошмары. Это ведь он предложил прийти вам сюда?

— Да.

— И вы несогласны?

— Я не вижу причин, по которым мне было бы нужно посещать психи... психотерапевта. С моим разумом все в порядке. Это просто кошмары, — она пожала плечами и откинулась в кресле. — Но они выматывают меня и отнимают время, выделенное на сон. Можете считать, что я испытываю раздражение и усталость. Это главная причина, по которой сейчас я нахожусь здесь и говорю с вами.

— В таком случае вы должны понимать, что плохие сны являются реакцией разума на травмирующие события. Вы же страдали от них не всю жизнь?

— Нет, все началось недавно. В мае девяносто первого, когда я...

Тереза умолкла, внимательно прищурилась и склонила голову к плечу. Её губы растянулись в сардонической усмешке. Она готова была рассмеяться от иронии судьбы, что занесла её в кабинет именно этого психотерапевта, но сдержалась, вновь натянув на лицо маску невозмутимости и ледяного спокойствия.

'Вот ведь... А он знал, что я не смогу рассказать все простому маглу. Впрочем, сама дура. Надо было подробнее расспросить об этом Харрисе. Совсем уже размякла'.

— Доктор Харрис, скажите, вы знаете способы, благодаря которым можно узнать колдуна? — От этого мягкого тона, красивых, вкрадчивых ноток, почти мурлычущего голоса подозреваемых в допросных или арестантов на судах пробивал холодный пот. — Надо смотреть на нижнюю часть рукава. Волшебные палочки длинные — просто так носить их на предплечье неудобно, а зачарованный карман хорошо заметен, если знаешь что искать.

Харрис рефлекторно поправил рукав пиджака и улыбнулся.

— Вы весьма наблюдательны, миссис Саммерс.

— Этот навык был весьма полезен на моей старой работе, — она крутанула трость и та сделала несколько оборотов по оси. — Знаете, а ведь я пыталась найти наиболее точный магловский эквивалент Аврорату. Ведь наш разговор обязательно бы затронул эту тему и, будь вы маглом, пришлось бы увиливать. Нас слишком мало и разветвленная система силовых структур никому не нужна, поэтому придумать что-то подходящее довольно сложно. Впрочем, возможно, я бы просто ограничилась 'некими правоохранительными органами', а также намеком на вещи о которых я не имею права рассказывать посторонним... — она умолкла и резко сменила тему. — Сами ушли или вас принудили?

— Сам. Не нашел достойного места в мире в котором психология приравнивается к шарлатанству, — он грустно улыбнулся и покачал головой. — И вам не стоит беспокоиться, что информация о вашем запросе уйдёт на сторону. Врачебная клятва не даст. На меня она, в отличие от простых людей, действует в полной мере.

— Это радует. В некоторой степени, — она задумчиво потерла губы и откинула голову на спинку кресла. — Что мне вам рассказывать? Я хочу закончить с этим быстрее.

— Все что сочтете необходимым — Харрис развел руками. — Но давайте для начала разберемся с вашими снами. Расскажите о них. Если между ними общие закономерности и повторяющиеся детали?

— Этот кошмар — воспоминание. Всегда одно и то же. Мое последнее задание в качестве аврора.

— Что произошло?

— Катастрофа. Резня. Локальный апокалипсис и прорыв демонов в одном флаконе. Я потеряла многих хороших ребят и свой шанс на хорошую карьеру в Министерстве — Она поймала задумчивый взгляд психотерапевта и ответила на не заданный вопрос. — Я не карьеристка, но мне нужна была власть, причем такая, чтобы с моим словом считалась верхушка нашего общества. Я должна была спасти одного человека, надавить, дать пересмотр одному делу... — Тереза покачала головой. — Впрочем, так вы вряд ли хоть что-то поймете. Ладно, начну с самого начала. С того момента когда это дело легло мне на стол.

* * *

14 марта 1991 года

— Шестипалые? Старик, скажи, что ты издеваешься. Их же всех вырезали ещё лет пятнадцать назад, — Тереза бросила папку с документами на единственный свободный край стола.

— Нет, Тери. Эти сучьи дети ещё живы. В прошлый раз мы не додавили парочку. Эти ублюдки выскользнули прямо у нас из рук, забились в щели как крысы. И теперь опять то же самое, — Грюм ткнул в одну из многочисленных фотографий. Его палец остановился на изображении тотема сшитого из кусков расчлененных тел. — Все по-новой. Сейчас эта дрянь, потом пойдут химеры и куча трупов. Замучаемся выгребать.

— И Скримджер хочет чтобы мои ребята занялись этим делом? — Тереза запрокинула голову к потолку и помассировала виски. — Почему не ты? Тогда же именно твои люди занимались этими сектантами.

— Поверь, Тери, если бы я знал, что творится в голове Скримджера, то давно бы повесился, — Грюм неприязненно усмехнулся. — Я отдам тебе все, что успел собрать по ним. Но не думаю, что тебе это поможет. Хаген в тюрьме. Так что у Шестипалых новый главарь — это точно. Действия те же, но манера... Нет, все совсем иначе. Он моложе и агрессивнее.

— Возможно кто-то из семьи? Ребенок, младший брат или племянник? Получил по наследству книги и решил пойти по пути своего родственника.

— Сомневаюсь. Перед тем как отправиться в тюрьму, Хаген утопил своих родителей, жену и всех детей. Десять трупов... Хотел и сам сдохнуть, вслед за ними, да вот только мы успели его откачать и отправить на страстное свидание с дементорами.

— Все равно должен был, остаться кто-то ещё, — Тереза поднялась из-за стола, сцепила руки в замок за спиной и прошлась по кабинету. — Я возьму Кроуфорда и навещу Азкабан.

— Не советую, если, конечно, не хочешь поджарить своему легиллименту мозги. Не знаю что у Хагена за защита, но я так чуть не потерял нескольких человек. Отдел Тайн хотел устроить ему трепанацию, да вот только пара невыразимцев померла в процессе. Так что от Хагена отстали. И сыворотка правды на него тоже не действует. Да и вообще, не советую с ним встречаться, — искусственный глаз Грюма сделал несколько нервных оборотов, — только зря потеряешь время. Не забывай — он фанатик. Не боится ни пыток, ни дементоров, ни смерти. У нас нет способов повлиять на него.

— Вот именно. Фанатик. Возможно, новый глава Шестипалых тоже имеет сильную идеологическую накачку, а значит, в их действиях может быть схожая логика.

— Или её полное отсутствие. Ладно, Тери, хочешь посмотреть на Хагена — вперед. Может, что-то из твоей затеи и выйдет. Желаю удачи.

'Шестипалые были сектой, одной из самых скрытых и жестоких. В неё принимались все: маги, маглы, волшебные существа. Было неважно кто ты. Главным было лишь одно — желание открыть Врата и служить Богу. И ради этой цели они делали все. Человеческие жертвоприношения, ритуальные убийства, инцестуальные оргии. Их уничтожили осенью 1976, многих перебили, а Хагена — главу всех Шестипалых захватили и отправили в Азкабан. В глазах сектантов он был мессией и посланцем их бога'.

* * *

16 марта 1991 года

По ту сторону решетки находился человек. Его седые, невероятно длинные, давно нечесаные волосы клочьями свисали, качаясь призрачной пеленой на худых плечах, скрывая лицо и почти касаясь пола. Сквозь тонкую, пергаментную кожу выпирали кости. На запястьях и лодыжках арестанта крепко сомкнулись железные оковы, вбитые прямо в каменную стену.

— Почему он без одежды?

— В первый же день пытался задушить себя тюремной робой. Сначала пытался повеситься на решетке, а когда его 'привинтили', то зубами оторвал кусок воротника и почти подавился. Среди заключенных самоубийство — весьма распространенная практика, — пояснил безжизненный голос охранника. — Многие предпочитают смерть, жизни бок обок с дементорами.

— Больше похоже на провокацию. Если бы он действительно хотел умереть, попытался бы откусить себе язык, — Тереза задумчиво склонила голову к плечу.

— Он бывший лидер секты. Язык — его главный инструмент. Как ещё он сможет обращать людей в свою веру, если все-таки выживет? Хаген не будет так рисковать.

— Ясно. А что насчет рук? Они полностью лишены подвижности. Как он питается? Сильно сомневаюсь, что вы кормите его с ложечки.

— Особенность его магии. Голод и болезни для него ничто. В отличие от времени. Уверен, еще несколько лет и на одного постояльца в нашем заведении станет меньше.

— Ясно, — Тереза сложила руки на груди и продолжила с тем же холодным исследовательским интересом рассматривать человека за решеткой.

— Да, весьма любопытный экземпляр. Бывший комендант очень его 'любила'. Хотя, у мисс Амбридж всегда были весьма своеобразные вкусы. — Охранник отпер решетку и сделал пасс рукой, словно был лакеем на великосветском балу. — Проходите. Надеюсь, вы помните о правилах посещений? Впрочем, вы тут так часто появляетесь, мэм...

— Мне известны правила, можете не утруждать себя их повтором, — она вошла внутрь. За спиной послышался хлопок, затем ещё и ещё один. Все три двери, отлитые из зачарованной стали захлопнулись, прямо как решетки в клетке с опасным зверем. Осталось только решить у кого из двух хищников в этой комнате острее когти.

Три шага вперед, ровно до красной линии на полу, что перечеркнула надвое всю камеру.

Человек в оковах поднял голову. Глаза у него были полностью черными, лишенными бликов и хоть какого-то подобия жизни. Радужка и склера были залиты тьмой. Два беспросветных провала ведущих в потустороннюю бездну полную чудовищ.

— Новый гость? — голос Хагена походил на треск льда и хруст осенних листьев. — Да ещё и такая хорошенькая... Я прямо-таки чувствую неловкость. Такой непрезентабельный вид... — человек в кандалах, не скрываясь, издевался, показывая пожелтевшие зубы. — Ну и откуда ты пришла, девочка?

— Из Министерства магии. Других сюда не пускают.

— Так значит ты одна из этих склизких червей, что способны только жрать, испражняться и умирать, освобождая место для других себе подобных. — Выражение его черных глаз невозможно было прочитать, но лицо исказилось напускным сожалением. — Или же гусеница, что способна выбраться из кокона лжи, расправить крылья и превратиться в прекрасную бабочку?

— Кто знает. Бабочки бывают разные. Одна может стать махаоном, а другая — бесцветной молью.

— Действительно, — Хаген засмеялся. — Ну и зачем ты пришла сюда, девочка?

— Ради статьи, — Тереза поправила упавший на глаза локон. — Меня зовут Кэрол Маккензи. Я веду криминальную колонку в Ежедневном Пророке. Мой редактор заинтересовался деятельностью Шестипалых и поручил мне подготовить материал.

Хаген закрыл свои страшные черные глаза. Крылья его носа затрепетали, когда он втянул воздух.

— Можно выбросить одежду, смыть следы с рук, но запах чужой крови навсегда будет тянуться шлейфом за убийцей. Ты хорошая лгунья, девочка, но от тебя несет трупным смрадом не меньше чем от моих лучших аколитов.

Тереза заложила руки за спину и медленно прошлась вдоль алой линии. Выражение её лица, пластика и мимика неуловимо изменились. Маска обычного человека раскололась, оставив лишь холодность и профессионализм одного из самых опасных бойцов Аврората.

— Про вас говорили, что вы способны читать людей, даже не используя ментальную магию, — спокойно ответила она, не сводя взгляд немигающих глаз с лица арестанта. — Я бы разочаровалась, если бы подобный трюк сработал.

— О-о, — протянул он, — так это была проверка? Неужели все те отчеты — эти глупые, бессмысленные бумажки потеряли свой вес в глазах окружающих?

— Я предпочитаю верить только своим глазам. Люди слишком часто лгут, желая приукрасить действительность.

— Какое недоверие... А ведь твои коллеги, малышка Кэрол — это же не твое настоящее имя, верно? — не знают и половины моих способностей. Мой Бог тщательно скрывает меня в своей тени, дарит знания, никому более недоступные, нашептывает мне свою волю во сне и наяву. Даже сейчас я слышу его. Я слышу. Слышу! — закричал Хаген и подался вперед. Было видно как иссохшие, атрофировавшиеся мышцы натягиваются под тонким пергаментом кожи. — И я знаю зачем ты пришла в мою клетку, девочка. Причина. Дитя, последнее из моих потомков, что приняло свою судьбу и преклонилось перед Богом. Культ возрожден и вновь вершит судьбу мира.

Он довольно улыбнулся и вновь повис в кандалах. Лицо у него исказилось отвратительной, нечеловеческой улыбкой, а в его пустых глазах впервые зажегся огонек. Это было не теплое пламя, а ледяной свет подобный тому, что излучает глубоководный удильщик, уже готовый вонзить частокол зубов в свою жертву.

— Тебе интересно, почему я ничего не утаиваю? — голос культиста сочился елеем и насмешкой. — Почему говорю, хотя, казалось бы, должен молчать, скрывать всеми силами тайны Культа?

Стены содрогнулись. По коридорам прошел гул, тяжелый, пробирающийся под ребра и сжимающий сердце в ледяных тисках всепоглощающего ужаса. Море бушевало и требовало крови.

— Я могу рассказать тебе все. Абсолютно все, но это ничего не изменит. Колесо времени уже сделало оборот. Твои трепыхания ничего не будут значить. Но знаешь, девочка, я скажу тебе, что скоро произойдет. Ты найдешь нас. И когда твои ручные шавки придут, то окажутся раздавлены, перемолоты в фарш и выпотрошены. Но ты... Нет, тебя ждет другая судьба. Мой Бог любит сильных жертв. Ты проживешь немного дольше. Совсем чуть-чуть. А затем твоя душа будет поглощена Великим Морем. Радуйся, ибо в мире нет чести выше, чем утолить голод Бога!

Он вновь зашелся в диком, неконтролируемом хохоте, содрогнулся, а затем повис в кандалах. Из его глаз текла вязкая черная мерзость, а кожа истаивала утренним туманом, оставляя после себя лишь выбеленные кости.

Хаген исполнил волю своего Бога.

'Первый глава Шестипалых был безумцем, фанатиком и маньяком. Но не пророком. Будущее не было в его власти, а его бог был не более чем выдумкой, иллюзией или особо хитрым демоном, решившим поживиться людскими душами за чужой счет.

Так мне тогда казалось'.

* * *

3 мая 1991 года

'Чтобы найти основную базу Шестипалых нам потребовалось полтора месяца. Постоянные слежки, допросы, работа по двадцать часов в сутки. На счету этих тварей было уже полсотни трупов. Несколько раз мы накрывали точки и захватывали высших аколитов, но добиться ничего так и не удалось. Слишком сильные ментальные блоки и фанатичная преданность своему Богу и его Мессии.

Однако зацепку найти удалось. Шестипалые начали подготовку к одному очень масштабному ритуалу. В нем должны были быть задействованы все члены культа, не только высшие. Мы раскололи одного из младших последователей и выяснили место, время, примерную численность. Это было идеальной возможностью полностью зачистить всю секту.

Сначала все шло по плану, а затем... Затем стало понятно, что культисты готовы к встрече с нами. Кто-то передал им информацию о готовящемся рейде.

После этого началась бойня'.

Отчетливая вонь разложения смрадным облаком окутывает помещения старинного дома — глубокого гнойника, выросшего посреди Лондона, скрытого прекрасным фасадом и фальшивыми улыбками жильцов.

Передатчик молчит. Магический контур намертво глушит все попытки связаться с остальными бойцами или штабом, а также перекрывает все входы и выходы. Чтобы установить подобную штуку нужно потратить не один день. Кто-то подставил её отдел — это точно. Среди её людей нет предателей, но вот те, кто сидят на вершине, те, кто имеют доступ к любой информации, утверждает и согласовывает каждое дело...

— Я найду тебя, сукин сын, — Тереза едва слышно шевелит губами, чувствуя как ненависть заставляет кровь закипать в жилах. — Найду и намотаю твои кишки на ближайший столб. Ты мне за всех ответишь.

Форма, насквозь пропитанная кровью — чужой и её собственной — намертво приросла к коже и свежим ранам. Ткань теперь не отодрать, разве что резать по живому. Тереза перематывает сочащуюся кровью руку и видит, как на белой ткани расцветают багровые узоры.

У её ног лежат семь свежих трупов, но лишь одному Тереза закрывает глаза. Она шепчет: 'Прости', встает и бесшумно идет, перекатываясь с пятки на носок, отслеживая движение каждой тени. Мир кажется запредельно четким, движения легкими, напряжение при колдовстве едва ли можно почувствовать. Разум принимает форму стального клинка, направленного для исполнения лишь одной цели — убийства, полного уничтожения врага.

У неё есть ещё целых четыре часа, прежде чем закончится действие стимуляторов.

Очередная дверь бесконечных коридоров открывается. Три человека не успевают даже подняться со своих мест, прежде чем их тела оказываются в полной власти урагана невидимых лезвий.

Палочка привычно лежит в пальцах. Точно выверенные жесты, едва слышный шепот и ледяная стена воли, едва сдерживающая кипящую внутри ядовитую ярость. Нельзя поддаваться эмоциям, только контролировать их. Пойдешь у чувств на поводу и умрешь.

Она минует одну комнату за другой и за её спиной остаются одни лишь трупы.

Яростный крик раздается слева:

— Авада Кедавра!

Зеленая вспышка пролетает по касательной, врезается в стену и на мгновение ослепляет. Тереза уходит с ее траектории в сторону и посылает в невидимого противника заклинание, бьющее по площади.

Взрыв сносит стену. Осколки стекла и кирпичной кладки усеивают пол. Теперь шаги и кашель врага слышны, что дает возможность представлять, где он находится. Тереза усиливает щиты и чувствует во рту привкус крови и пыли. Она передергивает плечами и жалеет об отсутствии Ламберта — он всегда отлично прикрывал ей спину.

Невидимый маг бьет двумя неизвестными заклинаниями.

Тереза перекатывается за кресло. Растение рядом разлагается прямо на глазах. В ответ она бьет водяным хлыстом, оставляет глубокую борозду в стене и рану на ноге врага. Судя по хромающим шагам и количеству льющейся крови, задета бедренная артерия.

Добивает врага одна из самых безумных связок Аластора. Последним оказывается заклинание чистки рыбы, способное содрать с человека кожу. Проходит меньше секунды, но этого хватает, чтобы освежевать правую кисть невидимого противника. Его палочка вылетает из рук, а сам он, словно не чувствуя боли, бросается в рукопашную, используя весь свой немалый вес, чтобы получить преимущество.

Они начинают кататься по полу, вдавливая друг друга в щепки дерева и осколки стекла. Враг вгрызается зубами в нижнее веко и не дает воспользоваться палочкой. Тереза ударяет его мыском ботинка в голень, вонзает пальцы свободной руки в открытую рану на бедре. Человек орет и Тереза, наконец-то освобождает руку:

— Глациус!

Тело противника покрывает изморозь, а сам он превращается в ледяную статую. Заклинание невидимости спадает. С шеи замороженного мертвеца свисает амулет высшего аколита — первого после главы всех Шестипалых.

Тереза поднимается с пола. Боль накатывает одной невероятной волной, что заставляет скрипеть зубами от нестерпимого желания завыть в голос, забиться в угол и сдохнуть. Но она только сжимает пальцы в кулак и заглатывает пилюли блокирующие боль.

Вдалеке слышен топот множества ног. Надо уходить. Счет уже идет на секунды.

Она срывает с мертвого аколита амулет и покидает комнату.

Вновь коридоры однообразным хороводом мелькают вокруг, пока Тереза идет вглубь особняка. Она должна уничтожить главаря Шестипалых. Нет никаких сомнений, что именно на него завязан магический контур. Надо разорвать его, затем собрать всех людей, отправить сигнал в Аврорат и попытаться не откинуться в процессе.

Палочка в её руках вновь мелькает, отплясывая свой смертельный танец, последний для многих сектантов. Но с каждым коридором их становится все больше. Члены культа в большинстве случаев плохие бойцы, но их много. Это как раз тот случай, когда количество перевешивает качество.

Приходится придумывать иные способы добраться до главы секты. Следующего же культиста Тереза убивает аккуратно, так, чтобы одежда не запачкалась кровью. С амулетом высшего аколита на груди она может спокойно пройти по самым защищенным коридорам в главное ритуальное помещение, через дверь, предназначенную лишь для четырех человек и никого больше.

Широкий балкон и огромный зал под ним. По полу темной дымкой плывет овеществленная тьма, сотни людей безмолвно качаются в трансе среди этого моря клубящихся теней. Посреди балкона стоит алтарь, по три стороны которого находятся три человека в длинных синих одеяниях, а на самом постаменте лежит бессознательный человек в форме её отряда.

Уильям Ламберт.

Проходит некоторое время, прежде чем оставшиеся сектанты присоединяются к сборищу. Новый глава Шестипалых торжествующе взмахивает руками перед обезумевшей толпой. Он хочет что-то сказать, но получает в спину разряд цепной молнии, что перекидывается на двух других сектантов.

Барьер лопается, как огромный мыльный пузырь. Люди в зале начинают кричать, биться в конвульсиях, выгибаться, ломая себе и друг другу кости. Если смотреть сверху, то они сливаются в единую человеческую массу. Откат неоконченного ритуала.

Вот и все. Конец. Пора уходить.

Тереза посылает в Аврорат сигнал о помощи и измеряет пульс Ламберта, надеясь, что он ещё жив. Им надо собрать всех, вызвать подмогу, затем аппарировать...

Она не может сдвинуться с места.

Ладонь до боли сжимают чужие пальцы. Уильям открывает глаза. Белки и радужка у него абсолютно черные и пустые. Прямо как у Хагена.

Из его глазниц начинает течь та же тлетворная мерзость. Она пачкает его щеки, стекает по подбородку и капает на грудь. Тереза пытается вырвать руку, но понимает, что не может пошевелиться. Да что там пошевелиться. Ей не удается даже отвести взгляд.

Мир схлопывается.

* * *

Тьма.

Рядом нет ни одного источника света.

Вокруг растянулось ровное зеркало холодной черной воды. Сколько ни смотри, ни вглядывайся, не увидишь дна ни сверху, ни снизу.

Какое-то подспудное ощущение подсказывает, что его нет вообще.

Ей нужно идти. Выбраться из этого места. Спасти.

Но куда? Зачем? Кого спасать?

Озеро с черной водой, маслянистой и пахнущей ржавым железом, чернильными лапами цепляется за ноги, окутывает тело и тормозит каждый шаг. Жидкость похожа на нефть или смолу. Такая же вязкая, с тошнотворным сладковатым душком, какой появляется при разложении трупов.

Желчь подкатывает к горлу. Она продолжает идти. Это её долг. Она обязана.

Кому? Кому ты обязана?

Людям.

Каким людям? Назови их имена. Помнишь ли ты хоть кого-то?

Она смыкает глаза и всеми силами пытается выудить из памяти хоть что-то. Воспоминания напоминают калейдоскоп несвязных разноцветных кусков. Серые будни соседствуют с ярко-желтым детским счастьем, всепоглощающей страстью и ярость багрянца, беспроглядной чернотой ненависти.

Нет, она занята не тем. Совсем не тем. Ей нужно выбраться. Бежать. Прочь отсюда. Каждое движение дается тяжело, словно идешь под водой, а не по ней.

Она рычит подобно дикому зверю и делает очередной шаг вперед. И все равно остается на месте. Беги не беги, нет никакого толку, если не ты хозяин этого мира. Ледяная тьма, первозданная чернота из которой создано все вокруг смыкается вокруг её тела.

Чернота...

Чернота!

Блэк.

Такая фамилия у тех ради кого она должна — ты никому не обязана — вернуться обратно.

Она помнит. Зло смеется, победно, задирая голову кверху.

Или может быть дну?

Если нельзя сдвинуться с места, даже пройдя сотни миль, может, просто идешь не в том направлении? Или не в той плоскости?

Она опускается на колени, прикасается к черной поверхности, протягивает под водой руку на ту сторону...

Той стороны нет.

...и понимает что задыхается. При попадании в нос и рот вместе с рваным вдохом черная мерзость перекрывает доступ воздуху. Удушье вызывает конвульсии и тошноту. Тело выгибается, дергается, зубы щелкают, пытаясь поймать вожделенный кислород. Горло судорожно сжимается, пытаясь вытолкнуть чужеродную материю.

Наконец приходит осознание — смерть уже здесь. Поглотила еще не до конца, но осталось совсем немного.

Один вздох. Последний рывок. Успешный.

Почти.

* * *

Острая боль пронзает правую ногу. Кажется, что вместо конечности остается один только комок оголенных нервов. По щекам текут бессильные слезы. Она кричит, срывая голосовые связки, выгибается, царапает камень ногтями и едва может достать до последней пилюли с блокиратором боли. Впервые он работает в пол силы.

Тереза вновь на вершине зала под особняком Шестипалых. Том самом, где проводился ритуал. Все пространство зала залито потусторонней черной жижей, в которой плавают расчлененные тела сектантов. Всех двух сотен, если не больше. Вонь крови и разложения стоит такая, что начинает мутить. Приходится дышать через раз.

Ламберт все также лежит на постаменте. Вместо глазных яблок у него лишь две пустые глазницы. Он дышит.

Тереза левитирует тело своего подчиненного в коридор, затем облокачивается на перила балкона и поднимает палочку. У неё не хватит силы удержать это заклятие, но...

Она обязана уничтожить это место.

Зал, погруженный во тьму, оказывается поглощен всепожирающим адским огнем. Тереза смотрит на беснующееся пламя и отворачивается, давая тому полную свободу воли. Дверь за её спиной захлопывается. Она касается уха и посылает второй сигнал всем, кто мог выжить.

Ответом ей становится гробовое молчание.

* * *

— Так значит, все это было одной гигантской иллюзией?

— Да, все верно. Я не знаю что именно Шестипалые хотели делать дальше, но то место куда я якобы попала... На самом деле его не было. Также как и бога. Я просто попала под воздействие заклятья. И моя нога... Концептуальная магия, конечно, сложна, но главе секты хватило силы приложить меня перед смертью, — она усмехнулась и провела рукой по волосам, откидывая их назад. — Знаете, я сейчас все это вам выговорила, и мне даже стало немного легче. Пожалуй, я даже рада, что пришла к вам.

— Это хорошо, миссис Саммерс. Но вы же понимаете, что все, о чем вы рассказали. Все это насилие и убийства... Ваши потери. С этим нужно работать...

Она кивала, улыбалась, слушала все, что говорит этот человек, а затем, когда время подошло к концу, пожала протянутую руку, записалась на следующую среду и покинула кабинет. Приходить к этому человеку вновь она не собиралась.

Хватит с неё вранья.

Перед глазами все ещё плескались черные волны, до жути реальные. Такие же реальные как голос бога Шестипалых — настоящего демона — и заклятие, способное изменить саму реальность. Человеку магия подобного уровня просто недоступна.

Тереза коснулась губ и прикусила костяшки пальцев. Дико хотелось курить. Она прислонилась лбом к стене и тяжело вздохнула, беря свои желания под жесткий контроль.

Рядом почти перед самими глазами висела та самая абстрактная красно-белая картина, похожая на кусок живой плоти. Тереза подошла ближе и прочла название.

'Цветочное поле'.

Глава 24. День всех святых III

Люциус вил словесные кружева с тем же профессионализмом и холодным расчетом, с которым паук плетет свою смертельную сеть. За свою жизнь он отлично отточил этот навык, сделав его своим оружием, не менее смертельным, чем магия. Но, увы, его сегодняшний противник оказался слишком опытен и хитер, чтобы запутаться в паутине слов. Дамблдор ловко увиливал, сверкая очками и источая фальшивое добродушие. Из всех присутствующих в комнате людей он был единственным, кто скрывал свои истинные мысли за маской приветливости и отзывчивости.

Люпин — на этого больного оборванца было просто жалко смотреть — сидел на крае стула, низко опустив голову и всем своим видом выражая раскаяние. На самом деле, Люциусу было абсолютно плевать на это ничтожество, но он не мог не воспользоваться случаем запятнать репутацию непогрешимого и всегда правого директора. Урок, окончившийся катастрофой и истерикой одной из учениц — великолепный предлог, чтобы расшатать золотой трон Дамблдора, а затем и вовсе скинуть его с пьедестала. Сначала жалоба Попечительскому совету, затем шумиха в СМИ, после общественный резонанс и вот, министру приходится подписать ряд документов, ограничивающих власть и влияние директора Хогвартса.

Какая жалость, что все оказалось далеко не так просто. У старика было заготовлено достаточно контраргументов, разбивающих все доводы. Опыт был не на стороне Люциуса.

Северус сидел рядом и едва сдерживал эмоции. Его ноздри гневно раздувались, у виска пульсировала жилка, а сам он был в шаге от того, чтобы кинуться на своего давнего школьного врага и пробить его черепом ближайшую стену. Не сказать, что Снейп испытывал какие-то теплые чувства к своим подопечным, чтобы мстить за одну истеричную девчонку — не тот склад характера — но свои обязанности по удержанию вверенного ему клубка маленьких змеенышей выполнял хорошо. Возможно, лишь потому, что, случись с ними что-нибудь нехорошее, родители слизеринцев в первую очередь разорвут именно Снейпа.

Директор продолжал свою искусную и пустую трель, иногда бросая внимательные взгляды на единственную женщину в их узком кругу. У стеллажей с бесполезными, но эффектными артефактами, в обманчиво расслабленной позе стояла Саммерс. Молчаливая и недвижимая как статуя из мрамора или слоновой кости. И взгляд у неё был такой же неживой и холодный, почти застывший. Её можно было бы назвать довольно привлекательной, даже красивой, но Люциус никогда не видел в ней женщину, только врага.

Сколько крови эта женщина ему выпила!

Порой он даже восхищался её целеустремленностью. Но куда чаще ненавидел. Она напоминала ему бойцовскую псину, одну из тех, что выступают на подпольных собачьих боях. Поразительная хватка. Ни жалости, ни сострадания, ни пощады. Такая скорее сдохнет, чем разомкнет челюсти и упустит свою добычу. Этим она напоминала Беллу, одновременно являясь её отражением и антиподом.

Он усмехнулся при воспоминании о первой встрече этих двух женщин, хотя, тогда ещё совсем молодых девиц, и тут же помрачнел, когда перед глазами встал мертвый Лестрейндж и то, во что Саммерс его превратила перед смертью.

Люциус потратил многие годы, чтобы растоптать её и уничтожить.

И ведь у него это почти получилось...

— К тому же я сам вел подобным образом уроки ЗОТИ в молодости. Министерство тогда выпустило методички, в которых были рекомендации по проведению всех уроков в Хогвартсе. И Попечительский совет их одобрил в... — директор улыбнулся и покачал головой. — Ох, совсем уже память подводит. Кажется, это было в 1908 году. И они все ещё действуют, а ведь прошло уже столько лет, — он притворно вздохнул.

— Значит, школа занимается по устаревшей программе? И вы не прислали никаких заявлений в Попечительский совет? Разве не директор отвечает за одобрение всей учебной литературы? Стоит ли мне назвать это халатным отношением...

Все по новой. Разные слова, но мысли одни и те же. Они здесь почти полчаса, а никаких подвижек так и не произошло. И от этого Люпина не избавиться — вина якобы не его, а устаревшей методики. Да и толку от его смещения никакого. Для директора он — разменная монета. Только Северус и порадуется этой бессмысленной отставке.

И словно этого мало, ещё и Драко начал вести себя странно: сначала прекратил переписку, а затем, после почти недели молчания изменил тон своих ответов, проявляя несвойственные себе черты вроде спокойствия и задумчивости. Конечно, Люциус радовался изменениям в сыне. Спесь и гордыня — плохие советчики, способные довести до могилы, особенно людей занятых политикой и финансами. Драко всегда был умным мальчиком, но слишком мягкое воспитание и попустительство многим проступкам со стороны Цисcи грозили обернуться в будущем немалыми проблемами. К тому же 'особенность' крови Блэков, которой в сыне ровно половина. Не зря многих из этой семьи называют безумцами.

И все же сын вел себя странно. Люди не способны меняться так быстро. Должен был произойти какой-то переломный момент, о котором Драко наотрез отказывается говорить.

Иногда Люциус даже задумывался, а не решила ли Саммерс отыграться на нем с помощью сына? Сломать мальчика, выплавив из него совершенно новую личность, возможно, даже настроенную против семьи Малфоев? Учителя, особенно в закрытых школах, могут стать ближе родителей.

От этих мыслей его сердце холодело. Однако, какими бы переживаниями не была занята его душа, разум все равно продолжал исправно работать, продолжая всеми силами наседать на директора.

И даже десятки минут спустя, когда они едва пришли к решению, способному удовлетворить обе стороны, когда директор участливо поинтересовался делами 'дражайшей миссис Малфой', а сам Люциус уже готов был развернуться на каблуках и отправиться на поиски сына — им предстоял долгий разговор — взгляд Саммерс изменился, став слишком подозрительным и внимательным. Она нахмурилась, её жуткие глаза, раз за разом скользили по его фигуре, словно пытались уцепиться за нечто невидимое.

Люциус презрительно усмехнулся, издевательски кивнул ей и покинул директорский кабинет.

Неужели она, наконец, догадалась? Впрочем, это мало что меняет. До чего бы эта женщина не додумалась, никаких реальных доказательств ей найти не удастся.

Об этом он позаботился в первую очередь.

* * *

Горячие капли крови терялись среди прелой, рыжевато-бурой, медленно гниющей листвы. Свежий след вел все дальше за деревья, терялся за голыми ветвями кустарников и черными головешками пней. Сириус бежал, шумно втягивая холодный воздух, и выцветшая трава покорно приминалась под его лапами. Серый мех мелькнул вдали и пропал вновь. Заяц — будущий обед — бежал быстро, на пределе сил перебирая лапами, желая сохранить свою жизнь.

Делал он это, пожалуй, даже слишком быстро. Впервые Сириус пожалел что он волкодав, а не борзая.

Они бежали вдоль опушки как привязанные. Заяц петлял, но даже будучи раненным оказался быстрее своего преследователя. С каждым футом расстояние между ними все увеличивалось, пока не стало вовсе критическим.

Сириус остановился и высунул язык. Дыхание сбилось, легкие клекотали в груди, грозя взорваться и разбить ему ребра. Несостоявшаяся жертва благополучно оторвалась от своего преследователя и скрылась за опушкой.

'Кажется, сегодня опять придется остаться без еды'.

Сириус лег между корней, зарылся мордой в красные листья, вдыхая запах осени. И свободы. Все оттенки красного и желтого плясали перед глазами, расплывались и крутились, будто кусочки стекла в сломанном калейдоскопе. В нос ударил удушающий запах корицы, перезрелых овощей и дыма.

Тысячи красок и запахов вокруг казались сном. Порой он с ужасом представлял, как уснет или просто закроет глаза, а проснется в своей камере.

Впрочем, трудно было ожидать иного. Двенадцать лет в месте, построенном на костях мертвых и обреченности живых, не прошло даром. Любой цвет отличный от монохромного, любой звук отличный от крика боли или ярости, любой запах кроме вони разложения — самое желанное чудо.

Он видел как его сокамерники сходили с ума. Один за другим падали в пучины безумия, захлебываясь помешательством и призрачными надеждами.

Из Азкабана никто не сбегал. Амнистия — слишком дорогая роскошь, доступная единицам. И он сам лишь исключение подтверждающее правило.

Да, надежда была одним из самых опасных чувств. Нет ничего страшнее, когда её вытаскивают из твоей души, а затем топчут её жалкое тело, мучают и в конце концов убивают, скормив останки дементорам. Ненависть лучше. Её огонь — единственное, что способно согреть в ледяной камере.

В нос ударил едкий запах копоти. Сириус и не заметил, что совсем рядом находится дом Хагрида.

Из трубы шел густой дым, окна светились изнутри приглушенным светом пламени, до чутких собачьих ушей донесся раскатистый смех полувеликана и что-то отдаленно напоминающее пение. Дверь распахнулась, и на порог выбежали четыре ребенка: три мальчика и девочка — все в красно-золотых галстуках Гриффиндора. Они замахали Хагриду, называли его 'профессором' и пошли по тропе в школу, продолжая о чем-то рассказывать друг другу.

Темноволосая девочка обернулась, чтобы поправить растрепанную ветром прическу, и расплылась в улыбке при виде Сириуса, отчего на её щеках появились милые ямочки.

— Смотрите! — Она обернулся к своим спутникам. — Помните, я вам про этого пса рассказывала?

Мальчишки закивали. Вихрастый, черноволосый в очках и с шрамом на лбу — Мерлин, это же подросший Сохатик, как он только сразу не увидел! — задорно улыбнулся и поправил сползшие на нос очки. Высокий кудрявый блондинчик рядом с ним смотрел настороженно и как-то совсем не по детски, хотя казался в этой компании младше всех. Третий пацан был рыжим, веснушчатым, усталым и каким-то нескладным. Лицо у него было до боли знакомое.

'Это на его плече сидел Петтигрю. На той фотографии из газеты', — Сириус едва сдержался, чтобы не кинуться на младшего Уизли. Остановило его лишь одно — запах предателя на нем был старым. — 'Значит, эта крыса не высовывает носа из школы. Боится, гад. Ну, ничего, долго ему не прожить. Он ответит за все'.

Девочка тем временем подошла ближе, начала копаться в мантии и достала из кармана собачье печенье в виде косточки.

— Вот, держи. Наверняка, голодный.

Сириус аккуратно забрал протянутое угощение и почувствовал, как чужая теплая ладонь треплет его между ушей. Добрая девочка встретила его ещё в начале сентября и исправно таскала ему говядину и куриные ножки с обеда или собачьи крекеры.

Кто бы мог подумать, что он опустится до такого? Но выбирать не приходилось. Проблема питания стояла для него очень остро. Охотник из него плохой, соваться в Хогсмит — самоубийство, а покинуть территорию школы не выход — можно упустить предателя.

— Лотти! — младший мальчик с опаской следил, как его однокурсница бесстрашно гладит незнакомого пса, скорее напоминающего огромное чудовище, сотканное из первородной тьмы, чем домашнего питомца. — А если у него лишай? Или он вообще бешеный? Ты можешь думать наперед хоть иногда?

— Ничего он не бешеный, — девочка, которую как, оказалось, звали Лотти, села на колени. От неё пахло горькими травами, морской солью, медью и чем-то странным, безумно знакомым, но, сколько бы Сириус не пытался поймать ассоциацию и приструнить собственную память, ему это никак не удавалось. — А очень даже хороший. Правда, Странник*?

— Ты серьезно назвала его как Арагорна? — светловолосый мальчик сложил руки на груди и скептично поднял брови. Знакомая мимика, даже ещё более чем запах, который плотным облаком окутывал обоих детей.

— Ну, не быть же ему простым безымянным бродягой? Каждому нужно имя.

— Говоришь как Хагрид. Надо будет тебе в следующем году ЗОТИ взять, — посоветовал Сохатик и провел по непослушным волосам тем же жестом что и Джеймс когда-то давно. Гарри невероятно походил на своего отца. Если бы не зеленые глаза Лили, можно было бы заподозрить что он не человек, а магическая копия.

— Обязательно. А ещё руны. Они очень полезны для целителей, — серьезно кивнула она. — Как думаете, директор разрешит взять Странника в школу? Мама же ходит с Македонским.

— Ты лучше о папе подумай. Думаешь, он обрадуется ещё одной собаке в доме? — кудрявый мальчик фыркнул. — Дед и так постоянно приходит вместе со своими колли. Четыре пса для нашей семьи это как-то многовато.

'Так значит они брат и сестра, наверно близнецы или у них просто разница в один год. Совсем не похожи... И их мать преподает в школе? Интересно, какой предмет? Может ЗОТИ? Нет, сейчас же на этой должности находится Ремус'.

— Ага, — недовольно буркнул рыжий, — а ещё будет теперь за моей Коростой бегать не только ручное чудовище Гермионы вместе с ящерицей Гарри, так ещё и эта псина.

— Салли — игуана! Они не едят крыс, только листья, — раздраженно вступился за неведомую зверюгу Гарри.

— Да, конечно! Я видел, каким взглядом она смотрела на Коросту! Поверь, твой ручной крокодил точно хочет сожрать её!

— Ничего подобного! У неё всегда такой взгляд!

Пока они переругивались, Сириус вспоминал, как он сам много лет назад спорил с Джеймсом, несколько раз едва не доводя дело до драки. Ссорились они тогда также часто, как и мирились.

Он едва сдержался, чтобы не превратиться обратно. Как же он хотел вернуть человеческий облик, подойти к Гарри, обнять его, рассказать о его отце и своей невиновности...

Но не мог. Не сейчас, пока Хвост на свободе. И не в том жалком виде, который он сейчас представляет.

— Ладно, пока, Странник, — девочка в последний раз потрепала его между ушей, встала и отряхнула клетчатую юбку от налипшей травы. — Завтра попробую принести тебе что-нибудь получше печенья. Жди меня после обеда, хорошо?

Четверка гриффиндорцев направилась в сторону школы. Гарри и его рыжий сокурсник продолжали ругаться, размахивая руками, а непохожие друг на друга брат и сестра безуспешно пытались их разнять.

Сириус некоторое время смотрел им вслед, а затем медленно потрусил в сторону Визжащей хижины — своего временного пристанища.

Он одним быстрым, слитным движением скользнул между беснующихся ветвей Дракучей ивы и нажал на выпирающий нарост на стволе. Дерево замерло. Сириус миновал длинный и узкий туннель и оказался в пыльной и разоренной комнате. Выцветшие обои клочьями свисали со стен, блеклые лучи осеннего солнца едва пробивались сквозь заколоченные окна, а цвет пола невозможно было различить из-за грязи и щепок — тех крох, что остались от мебели, разодранной Ремусом много лет назад. Он вышел в прихожую и поднялся по шаткой лестнице. Все вокруг покрывал толстый слой пыли, но на полу виднелась тропа из собачьих следов — постоянный маршрут от скрытого хода до спальни — единственного помещения во всем доме, где мебель была хоть немного цела.

Внутри его уже ждали. На кровати с пыльным пологом лежал большой рыжий кот. При виде пса он не ощетинился, как это могли сделать многие его собратья, а громко заурчал.

Сириус вновь принял человеческий облик, чувствуя, как шерсть исчезает, кости и мышцы вытягиваются, принимая привычную форму, поверх голой кожи появляется одежда.

Он сел рядом с котом и погладил его по спине. Тот довольно сощурил глаза, растянулся на боку, впился когтями в древнее покрывало, лениво шевеля кончиками ушей и шикарным рыжим хвостом.

— Слушай, а это не ты случаем 'чудовище Гермионы'? Должна же у тебя быть хозяйка, верно?

Кот в ответ посмотрел почти по-человечески и громко замурлыкал.

Сириус откинулся на запылённую простынь и закрыл глаза. Грудь ныла, будто её до хруста рёбер сжали стальные тиски. Случайная встреча лицом к лицу с Гарри разбередила гноящиеся раны на сердце. Это он виноват в смерти Лили и Джеймса. Если бы он только не отказался от должности Хранителя, если бы внимательней следил за Питером, если бы...

Ничего уже не изменить. Но вот вернуть все двенадцать лет заключения сторицей он ещё может.

Блэк на свободе уже три месяца. Или даже чуть больше. Мир маглов изменился, встал почти с ног на голову, а волшебники продолжают тухнуть в своём болоте. Это даже не вызвало удивления. А ведь этот август стал для него настоящим раем. Пусть окружали его незнакомцы, пусть у него не было дома и денег — соваться в дом своей полоумной родни он не собирался под страхом смерти — пусть по его следам шёл весь Аврорат и полиция...

Это ничего не значило.

Он свободен. И он может отомстить. Больше ничего не надо.

— Я найду тебя, Хвост, — шептал он, словно в бреду. — Найду и убью. И ничто меня не остановит.

*Странник/Бродяжник/Скороход/Колоброд/Шатун (англ. Strider, букв. 'ходящий большими шагами' или 'много ходящий') — прозвище, данное Арагорну жителями Севера Средиземья (например, в Пригорье), когда он был вождём следопытов Дунэдайн Севера

* * *

Спальня третьекурсников гриффиндора была темна и пустынна. Все дети ушли на праздничный ужин, одна только серая крыса лежала на подушке под красным пологом. Когда входная дверь захлопнулась в последний раз, а голоса вдали стихли, человек в обличье животного спрыгнул на пол.

Он медленно, словно вспоминая давно забытый навык, начал изменяться. Сначала увеличилась голова, затем удлинились конечности и вот, спустя уже секунду посреди комнаты стоял невысокий и облезлый человек. Он убрал с лба жидкие бесцветные волосы, затравленно огляделся и ринулся к сундукам. Каждый его жест, взгляд, любое движение казалось чужеродным, не человеческим, свойственным скорее настоящему грызуну. За долгие годы жизни в теле зверя, Питер Петтигрю сменил свою сущность, став, скорее крысой в теле человека, чем человеком способным обращаться в крысу.

Он рылся в сундуке своего хозяина, отбрасывая брюки и носки, книги и исписанные блокноты.

— Так... Ну-ка... Должно быть где-то здесь... Ага! Вот! Вот оно! Нашел! — по-крысиному пропищал он и зарылся в сундук с головой.

На самом дне лежала жестяная коробка из-под обычного магловского печенья. Маленький Рон Уизли работал все лето днем и ночью не покладая рук, чтобы заработать эти деньги. Почти семьдесят галлеонов. Настоящее состояние.

Хвост мог бы сказать, что ему жаль обворовывать мальчишку, но перед кем ему лицемерить? Говорить о совести после того как он продал своего лучшего друга и его семью за возможность жить у ног будущего владыки мира?

Просто смешно.

Он достал коробку, пересчитал содержимое, схватил запасную палочку младшего Уизли, мантию-невидимку Джеймса и приготовился бежать. Надо лишь добраться до камина в кабинете ЗОТИ. И он будет свободен. Тереза всегда была умной женщиной, но тут сплоховала, открыв ему быстрый путь на свободу. Он уже представлял, как сбежит на другой конец света, где его не достанет ни Блэк, ни Дамблдор, ни сам Темный Лорд.

Питер по привычке пошевелил носом и мелкими перебежками добрался до обратной стороны картины. Он замотался в мантию и уже готов был покинуть гостиную, как услышал тяжелые удары, скрежет металла по дереву и голос. Этот голос Питер не хотел слышать больше никогда в жизни.

— Пусти меня! Пусти, мордредова толстуха! Я все равно попаду внутрь, слышишь?! Я доберусь до него! — Сириус ударил кулаком и зашипел. — Я слышу тебя, предатель! Ты от меня не уйдешь.

Питер отшатнулся, заметался по гостиной, держась за голову.

Сириус тут? Значит, он решил воспользоваться моментом и проникнуть в школу, пока все на ужине? Ах, какая разница? Есть вопросы поважнее! Куда ему, Питеру, бежать?

В окно? Он открыл настежь ставни и высунулся почти наполовину. Перед ним распахнулась невероятная высота. Нет, это настоящее самоубийство.

В щель? Хвост уже готов был перекинуться в крысу, как понял что это бесполезно. За пределами гостинной Блэк найдет его по запаху, да и без палочки аппарировать их школы не получится.

Через главный вход? Нет, тут и говорить нечего. В прямом столкновении Сириус убьет его раньше, чем он успеет поднять палочку.

Такой стройный план побега сорвался. Питер готов был выть волком, но все что ему оставалось — это бессмысленно наматывать круги по гостиной Гриффиндора и надеяться на судьбу.

* * *

Старинный хрусталь над головой ловил языки пламени, пропускал их теплый свет через себя и расслаивал, покрывая потолок маленькими радужными пятнами. Тонкс лежала на диване перед камином, заложив руки за голову, и смотрела на мерцающую люстру над головой. Делать ничего не хотелось. Ни читать, ни разговаривать, ни даже спать.

Осенняя меланхолия добралась и до неё.

На кофейном столике лежал древний талмуд по защитной магии с десятком торчащих закладок — очередной учебник, который ей посоветовал старый Блэк.

Тонкс глубоко вздохнула и лениво перевернулась на бок.

— Надо сделать чай, — она медленно встала с дивана, видавшего ещё королеву Анну, и пошла на кухню. Тонкс не обращала внимания ни на крики портрета Вальбурги, ни на головы эрклингов, ни на беспроглядные тени в углах. Все это уже давно стало привычными недостойными внимания деталями.

Дом на Гриммо был не лучшим местом для жизни. Честно сказать, трудно придумать место мрачнее. У этого особняка из черного камня была не только длинная история, но и довольно паршивый характер. Хлопающие среди ночи двери и перегорающие лампочки — меньшее из зол. Хуже нрав был только у портрета Вальбурги и Кричера, но этот злобный бес предпочитал общество своего хозяина, не забывая при этом появляться каждый вечер, чтобы проверить, не успела ли 'госпожа Нимфадора' превратить дом за время его отсутствия в пепелище.

Вообще, 'госпожой Нимфадорой' домовик начал называть Тонкс только после прямого приказа старого Блэка. Сначала он делал это с неохотой, а затем, когда увидел реакцию отторжения — со злорадством. Домовик отлично понял, как сильно она не любит свое настоящее имя.

Тонкс жила на площади Гримо уже почти целый год.

После того длинного и напряженного разговора с Поллуксом во время прошлого Хеллоуина они встречались не раз и не два. И с каждой встречей она начинала все больше уважать этого старого человека за опыт, силу и умение доступно донести самую сложную информацию. Блэк с немалым энтузиазмом делился своим колоссальным знаниями, рассказывал о самых запутанных делах и способах раскрыть их. И Тонкс впитывала эти знания как губка, делая все большие успехи в академии. Она уже давно признала, что Поллукс далеко не плохой человек, а знакомство с Гарри только подкрепило эти мысли.

Если Поллукс занял место наставника и деда, то мальчик стал для неё младшим братом, которого у неё никогда не было. Разве что он оказался настоящим гриффиндорцем.

Во всех проявлениях этого слова.

Порой она искренне сомневалась, имеется ли у него чувство самосохранения. Трудно представить ребенка, который полезет в логово василиска, чтобы спасти однокурсницу, тем более используя такую неоднозначную способность как парселтанг. Должно быть, впервые носитель змеиного языка не только считался героем, но и учился на алознаменном факультете.

Экспериментальным путем — пока Хогвартс был закрыт Тонкс и Гарри успели сходить в Лондонский зоопарк — выяснилось, что это не столько язык змей, сколько всех рептилий. Ящерицы, крокодилы и черепахи всех видов понимали Гарри не хуже, чем всевозможные ползучие гады. Увы, проверить на драконах не получилось.

Когда пришел канун Рождества Тонкс, обговорив все со старым Блэком, пошла в самый обычный зоомагазин и купила не менее обычную игуану насыщенного зеленого цвета. Подарок Гарри понравился. Однако, сюрпризы не закончились и удивляться пришлось уже самой Тонкс. Старый Блэк предложил ей переехать в дом на Гримо 12, аргументируя это близостью к Министерству, и необходимость жить кому-то в доме — без жильцов здание начинало разрушатся. Тонкс раздумывала некоторое время, а затем согласилась.

Так она и стала маленькой хозяйкой большого дома.

Разумеется, официальной владелицей её никто не назначил, но вот сам особняк принял её, перестав дергать половицы, выключать свет и бряцать клавишами старинного рояля посреди ночи. Да и она сама даже в мыслях начала называть это место своим домом.

Чайник закипел. Тонкс залила заварку и направилась обратно в гостиную, по пути сёрбая чай из кружки и привычно игнорируя неизменный поток брани со стороны портрета Вальбурги.

В зале она опять села на диван и замерла, думая, где бы взять подставку под горячую кружку. Блюдце-то она забыла, а портить лакированную обшивку мебели нельзя, все-таки это не её собственность.

Она поставила кружку на пол, осмотрела шкафы и хотела уже идти обратно на кухню, как увидела стопку тонких тетрадей, подпирающих одну из ножек большого черного рояля в углу гостинной. Разумеется, на подставку они мало годились, но выглядели так странно, что Тонкс не смогла усмирить свое любопытство. Она приподняла рояль одной рукой — в жизни метаморфа есть немалые плюсы — достала одну тетрадь и открыла.

Внутри было мало интересного. Линованные, похожие друг на друга страницы, по строчкам которых криво скакали ряды нот. Все вшитые листы были грязными, кое-где можно было найти карикатурных чертей, перечеркнутые надписи, кляксы и чернильные отпечатки детских пальцев. Аккуратных страниц было лишь три, но они были словно выдраны откуда-то, да и почерк разительно отличался — более аккуратный и мелкий, скорее всего учительский.

Тонкс села прямо на ковер, перевернула обложку и едва не выронила нотную тетрадь из рук. На обратной стороне было выведено имя.

Сириус Блэк.

Некоторое время она неподвижно сидела посреди комнаты, забыв о чае и книге.

Внезапно вдалеке раздались оглушающие, точно громовые раскаты, удары копыт, а затем сквозь окно в комнату влетел огромный буйвол, сияющий мягким белым светом. Патронус вскинул рогатую голову, остановился посреди зала перебирая копытами и заговорил голосом Грюма:

— Тонкс, быстро собирай манатки. Считай, это твое первое серьезное дело. Блэк проник в Хогвартс и сейчас все на ушах. Дементоров отзывают обратно в Азкабан. От этих тварей никакого толка. Теперь школу будет охранять Аврорат и стажеры вроде тебя тоже идут — будете набираться опыта. Жду тебя через десять минут в холле Министерства.

Глава 25. Крысиные бега

Ремус сидел перед камином. В его руках был стакан. В стакане плескалось дешевое бренди, а на душе — горькое разочарование и бесконечная усталость.

Когда-нибудь они перельются через край и затопят всё, не оставив от него ничего кроме пустой оболочки.

Он сделал глоток и вытер непрошеные слезы. Он ненавидел алкоголь ещё со школьных времен. Ненавидел это чувство беспомощности, когда главным врагом становится собственный разум, обернувшийся против своего хозяина, переставшего контролировать действия и слова.

Мерзкое чувство и такой же мерзкий вкус.

Но ему так хотелось забыться. Просто закрыть глаза и покинуть этот мир хоть на секунду. Возможно, даже не возвращаться обратно.

За спиной скрипнули половицы. Наверняка это профессор Макгонагалл или Тереза. Может даже Спраут. Эти три женщины беспокоятся о нем, искреннее считают его хорошим преподавателем, который лишь допустил ошибку, причем не по своей воле. Да, конечно, первый урок, обернувшийся катастрофой — это именно то, что ожидают от нового преподавателя. И как он сможет смотреть в глаза всем этим детям, и в особенности Миллисенте. А Невиллу? Он же знал Френка и Алису, слышал, что с ними сотворила Беллатриса, неужели ему не хватило мозгов догадаться, чем все закончится в итоге?

Порой он чувствовал себя настоящим идиотом.

Вновь скрип половиц за спиной. Ремус прислушался. Шаги не были женскими. Не было слышно стука трости Терезы или каблуков двух других профессоров. Ремус повернулся. Фигура за его спиной была низкой, какой-то скрюченной, приземленной временем и тяжестью лишений.

— Питер, — прошептал Ремус.

Потом посмотрел на стакан. Удивление прошло, сменившись грустью и опустошенностью. Точно, он же пьян. Кто бы мог подумать, что пары глотков хватит, чтобы начали приходить призраки мертвых друзей.

— Извини меня, — прошептал он обращаясь скорее к самому себе, чем к мертвому другу перед собой. — Если бы я только знал что Сириус предатель... Если бы у меня хватило мужества войти в Орден, перестать скрываться, рассказать обо всем Дамблдору... Ты бы не умер. Если бы я только мог вернуться на десять лет назад... Если бы...

Питер перед ним тоже казался бесконечно усталым и измотанным. Наверно, там, на небесах он не может обрести покой, пока жив его убийца.

— Ремус, — Питер грустно улыбнулся и странная схожесть с крысой пропала. — Ты единственный хорошо ко мне относился. Действительно считал меня другом, а не мальчиком на побегушках. Мы ведь оба, ты и я, просто были на подхвате. Ты был опасной, но забавной игрушкой. У тебя списывали все задания, а на мне всегда висела вся грязная работа. Мы оба были никем по сравнению с Джеймсом и Сириусом. Просто шестерки, — его лицо исказила гримаса, словно от удара. — Прости меня.

— За что? — удивился Ремус и с тревогой посмотрел на призрак своего давнего друга. — Ты жертва. Ты ничего не сделал.

— За это, мой друг. Мой единственный друг. Мой последний друг.

Питер вскинул палочку и произнес:

— Империо!

* * *

Гарри стоял перед кабинетом ЗОТИ и кусал губы, по новой перечитывая эссе. Листы пергамента выпадали из рук, не желая приходить хоть в какое-то приличное состояние. Когда он нашел ошибку и попытался исправить её карандашом, часть листов рассыпалась по всему полу. Он уныло посмотрел на пергамент валяющийся у ног, затем на палочку в руках. Вспомнил, что колдовать на переменах запрещено, тяжело вздохнул и принялся собирать свое домашнее задание по полу. Один из листов почти полностью залетел под дверь. Только узкий желтоватый кончик торчал в коридоре. Гарри опустился на колени, облокотился на стену у входа в кабинет и попытался поддеть застрявший лист ногтями.

По ту сторону двери раздавались голоса. Подслушивать не хорошо, но голоса были громкими, даже слишком, а замочная скважина находилась почти на уровне глаз. Гарри огляделся по сторонам и бросил беглый взгляд на происходящее в кабинете. Там стоял профессор Люпин вместе с маленьким обрюзгшим человеком. Было в собеседнике преподавателя что-то странное, он выделялся нечеловеческими повадками. Он что-то говорил, размахивал руками. Уловить можно было только некоторые слова.

Пес, Бродяга, опасность, побег, палочка, крыса, Уизли...

Уизли? Причем тут они?

Гарри прислушался внимательней. Салли недовольно заворочалась в сумке, высунула раздвоенный язык и прошипела:

— Я чую крыс-с-су, хоз-з-зяин. Крыс-с-су и человека. Вмес-с-сте.

— Крысу? — удивленно переспросил Гарри на парселтанге.

— Да, крыс-с-са, как у друга хоз-з-зяина.

— Ты слышишь запах Коросты?

— Да, хоз-з-зяин. З-з-запах человека и крыс-с-сы...

Он нахмурился и попытался уловить ещё хоть что-нибудь, но преподавателя ЗОТИ и его друг умолкли. Гарри наконец выудил из-под двери последний лист пергамента, сложил их стопкой и постучал в дверь.

Профессор открыл быстро, но вел себя при этом очень странно, как-то дергано и вместе с тем заторможено. Глаза у него были остекленевшими и словно пьяными.

— А-а, — протянул Люпин, — твое эссе, верно, Гарри?

— Да.

— Я проверю его завтра. А сейчас, Гарри, тебе пора уходить.

— Но, профессор Люпин...

Дверь в кабинет захлопнулась прямо перед его носом. Гарри недоуменно посмотрел на лакированное дерево, нахмурился ещё сильнее и начал усиленно думать над всей этой странной ситуацией.

Когда он вернулся в гостиную Гриффиндора, на него накинулся переполошившийся и всклокоченный Рон.

— Короста пропала! Ты её где-нибудь видел? — Гарри отрицательно помотал головой, удивляясь такому напору своего друга. — Уверен это все ручной монстр Гермионы! А ещё, — друг понизил голос до шепота, — кто-то лазил по нашим сундукам. Я не могу найти свою старую палочку и деньги.

Неприятный холодок леденящей волной прошел вдоль позвоночника. Гарри ринулся в спальню третьекурсников, откинул крышку своего сундука и застыл на месте.

Мантия-невидимка пропала.

* * *

Ветер бил в стекло. Тысячелетние деревья гнулись к земле и шумели гибкими обнаженными ветвями. Стремительные вихри подхватывали опавшую листву, поднимали её ввысь алыми облаками и гнали на восток.

Тонкс стояла у окна. Её тело, перевоплощенное в боевую форму, было скрыто плащом, багряным, точно бычья кровь. 'Это чтобы не стирать лишний раз', — говорил Грюм и криво улыбался своим изуродованным ртом.

Острые когти отстукивали быстрый ритм какой-то магловский песни. Нередко в гостиной Гриффиндора собиралась толпа ради импровизированного концерта, главной звездой которого была Шарлотта Саммерс. Тонкс несколько раз приходилось следить за этим сборищем. Она наслаждалась отличной музыкой, но не забывала о своем долге как Аврора.

Это её первое задание и она не может — не имеет права — его завалить.

Впрочем, каждый день она все больше уверялась, что так просто с этим делом не справиться. Хотя бы из-за череды странностей, с которыми ей приходилось сталкиваться. Сначала Грюм рассказал о Блэке как об одном из немногих людей, кому он мог доверить прикрывать свою спину во время войны. Ещё больше неопределенности привнёс рассказ профессора Саммерс — женщины мнение которой Тонкс уважала, считая ту своим первым наставником. В её красивом голосе чувствовалось столько боли, что не оставалось сомнений — Сириус Блэк для неё далеко не чужой человек. С таким надрывом можно говорить только о брате или...

Тонкс мотала головой и старалась не замечать у Шарлотты те же характерные черты Блэков — темные глаза и черные волосы — которые сама она пыталась скрыть всеми силами многие годы обучения в школе.

А ведь были ещё и её собственные воспоминания. Как 'дядя Сири' катал её на своём летающем мотоцикле, приносил конфеты в обход родителей и рассказывал байки о Хогвартсе.

Ей едва исполнилось восемь, когда он отправился в Азкабан.

И словно всего этого мало, теперь ещё и Гарри пришёл к ней и рассказал о пропаже мантии-невидимки, палочки Рона и старой крысы, которая жила в семье Уизли уже тринадцать лет. Конечно, такую долгую продолжительность жизни можно объяснить долгим контактом с волшебниками. Магия порой может сказаться на их домашних любимцах самым непредсказуемым образом... Но ещё запах этой крысы, почему-то слышался в кабинете Люпина. Не мог же он, преподаватель взять и ограбить третьекурсников? Или же...

В Хогвартсе творилось что-то безумно странно. И разобраться со всем этим так просто не выйдет.

Шевеление воздуха. Тяжёлое дыхание, шарканье ботинок. Запах пота, лакрицы и пороха.

Близнецы Уизли.

Тонкс не видела их, но чуяла и ощущала их присутствие. Она разогнала кровь, развернулась и одним слитным, быстрым прыжком перемахнула через весь коридор, настигнув двух нарушителей школьных правил. Дезиллюминационные чары спали, когда её ладони легли на плечи Фреда и Джорджа. Они попытались вырваться, но это было бесполезно. Уизли обернулись. Сначала их лица сковал ужас, когда они увидели за спиной двухметровую тень в красном, но затем расслабились разглядев знакомое лицо и короткие фиолетовые волосы

— Тонкс, послушай... — начал один.

— Мы просто прогуливались, — подхватил второй.

— Да, вечерняя прогулка перед сном.

— Очень освежает.

Они закивали в унисон, как два китайских болванчика и натянули на лица свои самые глупые улыбки.

Стратегия 'прикинемся идиотами и от нас отстанут' не прокатила.

— Неужели? — едко осведомилась Тонкс. — Два храбрых гриффиндорца прогуливаются в два часа ночи по коридорам, не боясь ни учителей, ни серийного убийцы. Вы, два остолопа, — она понизила голос до низкого и рокочущего, — хоть понимаете, что если бы на моем месте был другой аврор, вас бы скрутили боевыми заклинаниями и хорошо, если бы не покалечили в процессе?

Тонкс приподняла близнецов за воротники и слегка встряхнула словно котят.

— Отпусти, Дора!

— Задушишь!

Когти пришлось разжать. Уизли повалились на пол. Из мантии правого из них вывалился ветхий пергамент. Тонкс подняла его и развернула. При ближайшем рассмотрении стало понятно что это карта, очень похожая на ту, что висела в гостиной Гриффиндора, только помимо основных ходов на ней были видны незнакомые переходы и, что особенно интересно, люди. Вот, Грюм патрулирует второй этаж, вот недалеко от него рыщет Филч, а вот и она сама стоит посреди северного коридора вместе с Уизли. Некоторое время Тонкс продолжала крутить пергамент в руках, поражаясь детальности карты и мастерству создателей этого сокровища.

— Вот теперь, я могу с полной уверенностью называть вас двумя полными придурками. И даже если вы завтра получите мастерство по трансфигурации, мое мнение не изменится, — она готова была выкинуть обоих Уизли в окно. — Вы хоть понимаете, что с помощью этой вещи мы можем уже завтра поймать Блэка!

Уизли переглянулись. Казалось, что между ними идет безмолвный диалог.

— Мы не могли.

— Понимаешь, Дора...

— Для вас стажер Тонкс.

— Ладно, — примиряюще поднял руки один из близнецов. — Ладно, хорошо, Дор... Стажер Тонкс. Это не мы сделали эту карту. Мы её свистнули у Филча еще лет пять назад.

— Если бы мы пришли к тебе или твоему страшному начальнику и рассказали обо всем, то стали бы для вас все равно, что ворами.

Тонкс смотрела на них не читаемым взглядом и едва сдержалась, чтобы не оторвать обоим головы. Все равно они ими пользоваться не умеют.

— Ясно, — наконец, выдавила она, спустя минуту молчания. — Я все поняла. Сейчас вы расскажете мне, как пользоваться этой картой и уберетесь обратно в свою гостиную. Я никому не скажу, как вы добыли эту вещь. Но если вы сегодня ещё хоть раз попадетесь мне на глаза, нянчиться я с вами больше не буду.

Близнецы вновь переглянулись и кивнули друг другу.

— Обычно карта не активна, — начал правый. — Если бы ты нас так не подловила, то ничего бы не узнала. Мы ей пользуемся редко. Все ходы уже выучили наизусть.

— Сейчас мы только расположение учителей и Филча проверяем, так что невелика потеря, — паскудно улыбнулся второй, а затем засмеялся и вновь примиряюще поднял ладони вверх. — Ну ладно, ладно, не кипятись. Чтобы активировать карту нужно сказать 'Торжественно клянусь, что замышляю шалость, и только шалость'.

— А чтобы стереть и не попасться учителям 'Славная вышла шалость!'

Тонкс проделала все необходимые манипуляции. Сначала стерла карту, затем вновь активировала. На пергаменте расцвели зеленые чернила, сложившись в слова, а те в предложения:

'Господа Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост!

Поставщики вспомогательных средств для волшебников-шалунов

с гордостью представляют своё новейшее изобретение —

КАРТУ МАРОДЁРОВ'.

— Мародеры... — Тонкс задумчиво потерла подбородок. — Где-то я слышала... И Бродяга этот...

Что-то свербило в мозгу, раздражало точно комариный писк. Что-то безумно знакомое. Бродяга.

— Дядя Сири, превратись в песика!

— Все ради тебя, мелкая. Можешь звать меня Бродягой. Так меня все друзья зовут.

— Мордред. Вы точно пара идиотов! — рыкнула она на ничего не понимающих близнецов. Затем начала судорожно искать на карте точку Грюма. Нужно рассказать ему как можно скорее, пока не...

К главному выходу из школы двигалось двое. Один из них носил имя живого мертвеца.

Питера Петтигрю.

* * *

Он шёл следом за своим бывшим другом. Мантия-невидимка скрывала его полное, ссутуленное тело. Хвост то и дело начинал грызть ногти, затем бил себя по рукам и пытался взять собственный страх под контроль. Крысиное чутьё, то самое, что не раз спасало ему жизнь, теперь выло дурным голосом, заставляя судорожно оглядываться и плотнее кутаться в серебристую ткань. Каждый шорох эхом отдавался в голове, каждая тень, казалось, скрывала в себе Блэка. И никакие доводы разума не помогали успокоиться.

Он хотел отдать Ремусу приказ бежать. Двигаться быстро, со всей возможной скоростью. Но осознание, что этим он привлечёт ещё большее внимание, не давало ему этого сделать.

Интуиция буквально кричала, повышая громкость с каждой секундой.

Издалека донёсся скрежет, точно нечто огромное крошило камни в пыль. Все инстинкты Хвоста заорали дурными голосами, предупреждая об опасности. Он обернулся, но длинная анфилада коридоров за его спиной была тиха и пустынна.

Что-то приближалось.

Хвост судорожно замотал головой и попятился. Нечто чёрное промелькнуло среди колонн и исчезло среди густых теней под потолком.

Вновь скрежет когтей. Все ближе и ближе. Над самой головой.

Оно движется по потолку.

Огромный монстр спикировал на Ремуса, прижал к полу и схватил лапами за шею. Питер не видел что именно это чудовище делает со своей жертвой, но вскоре глаза бывшего друга закатились, а сам он обмяк.

Хвост забился в угол и замер, отсчитывая последние мгновения своей жизни. Он словно оглох. Стук сердца — единственное, что он слышал.

Тварь огромная, гибкая, состоящая из одних лишь острых когтей и переплетений мышц-жгутов покрытых атранцитово-чёрной кожей, поднялась на задние лапы. Длинный хвост, состоящий из хитиновых сочленений, медленно покачивался над каменным полом.

Идеальный хищник. Существо, созданное ради одного лишь убийства.

Монстр раскрыл пасть и медленно повернулся в сторону Хвоста. Оно не видело, но чуяло, знало, что он здесь.

Одной жертвой эта инфернальная тварь сегодня точно не ограничится.

Страх, точно удушливый грязно-жёлтый туман затопил сознание Хвоста. Он издал придушенный писк и упал в обморок.

* * *

Тонкс вломилась в кабинет, отданный в распоряжение аврорам, открыв дверь с ноги. Сделано это было не из неуважения или желания показать себя крутой. Нет, причина была куда как более банальной. Просто её руки были заняты двумя бессознательными телами. Отрастить третью она не могла. Точнее могла, но тратить на это ресурсы организма было глупо.

Внутри её уже ждал Грюм, сонная и всклокоченная профессор Саммерс, а также ещё менее бодрый директор собственной персоной. Пока Тонкс бежала через всю школу, она успела связаться с Грюмом и кратко описать ему всю обстановку. Тот дал ей полный карт-бланш на действия при захвате обоих целей. Она выполнила свою задачу и теперь три человека выжидательно уставились на неё. Тонкс почувствовала себя неуютно, положила свою 'добычу' на диван и отошла в сторону, едва не задев хвостом табуретку.

— Очень впечатляющий вид, мисс Тонкс, — оценил Дамблдор. — Видно, что у вас очень богатая фантазия.

— Я ее, когда первый раз такой увидел, чуть не прибил нахрен, — недовольно ответил Грюм и подошел к связанным пленникам. — Что ты с ними сделала?

— Одному пережала сонную артерию. А второму... — Тонкс замялась. — Ну, он упал в обморок.

— Знаешь, я почему-то я не удивлён? — Грюм неприятно усмехнулся. — Ладно, сначала разберёмся с Люпином. Посмотрим, в адеквате он или нет. Сегодня же нет полнолуния? Нет? Ну, отлично. Поехали. Просыпайся, Спящая красавица, — он сунул связанному преподавателю под нос платок, смоченный каким-то едким зельем.

Люпин закашлялся, мотнул головой и открыл слезящиеся глаза.

— Мордредовы... — он сделал тяжелый вздох. — Что происходит? Где я?

— Так, вроде соображает. Ты как, парень? Что помнишь последним?

— Грюм? Тереза? Директор Дамблдор? — Люпин переводил растерянный взгляд с одного участника допроса на другой, затем посмотрел на лежащего рядом Петтигрю и лицо его исказил гримаса боли. — Питер. Он пришёл ко мне. Я решил, что это призрак... Мерлина ради, каким я был идиотом! Он взял меня под Империус.

— Так, ясно. Тери, — Грюм повернулся к профессору Саммерс, — приведи-ка этого в чувство.

— Нет! Подождите! Не надо, — все недоуменно посмотрели на связанного преподавателя. — Питер — анимаг.

— Крыса? — спросила Тонкс и сложила когтистые лапы на груди. Люпин заметно вздрогнул при её виде. Только теперь он заметил в комнате ещё одно действующее лицо.

— Да, — он отвёл взгляд. — Но откуда?..

— У Рона Уизли сегодня утром, — она посмотрела на стрелки часов, — точнее уже вчера, пропала крыса и старая запасная палочка. Крыса жила в семье Уизли целых тринадцать лет. Многовато для простого грызуна.

— Теперь понятно где этот гад прятался. Ну, ничего, сейчас пошаманить маленько и никуда он от нас не денется.

Грюм достал свою короткую палочку и что-то зашептал над бессознательным телом, затем достал тот же пахучий платок и сунул Петтигрю в лицо. Тот фыркнул, совсем по-крысиному, дёрнулся и забился в путах, вереща что-то о своей невиновности.

Профессор Саммерс подошла ближе и разорвала рукав его рубашки. На его предплечье грязным пятном выделялся череп и змея. Знак Темного Лорда.

Но женщина на этом не остановилась. Она силой запрокинула голову пленника и влила в его рот полупрозрачное зелье.

— А вот теперь все можно узнать из первых рук.

И Питер Петтигрю заговорил.

Он отвечал на каждый вопрос, рассказывая обо всем начиная с медленно зреющей ненависти к Поттеру и Блэку во время школьных времен и заканчивая своей присягой Темному Лорду. Назначении себя на пост Хранителя и убийстве четы Поттеров, битве с Блэком и своей постановочной смертью. Когда поток откровений иссяк в комнате установилась гробовая тишина.

— Уверен, теперь все присутствующие понимают, что дело Блэка гораздо сложнее, чем все думали. Аластор, прошу, переправь Питера в Аврорат, допроси и задокументируй все происходящее. И ещё, пока лучше об этом не распространяться. Я сам подготовлю почву для пересмотра этого дела. Нет сомнений, что Сириус Блэк оказался жертвой судебной ошибки, — директор замолчал ненадолго, затем спросил. — Кто вынес ему приговор?

— Крауч. Тогда он сажал всех без разбора, — ответила профессор Саммерс. — А Сириус... Когда его повязали он кричал что смерть Поттеров на его совести. Все решили, что он признался в их убийстве.

— Да, если это он предложил кандидатуру Питера на место хранителя, то это все проясняет. Должно быть, Сириус узнал, что Петтигрю здесь и именно поэтому так отчаянно рвался в гостиную Гриффиндора, — директор Дамблдор сокрушенно покачал головой. — Теперь, когда стало известно, что настоящим предателем и убийцей был Питер Петтигрю, Министерство окажется в крайне невыгодном положении.

Следующие полчаса ушли на то чтобы переправить пленника по каминной сети в Министерство, развязать Люпина и заверить его, что он находился под Империусом и увольнение ему не грозит. Затем, все разошлись. Профессор Саммерс предложила Тонкс немного пройтись.

— Тонкс, ты что-то говорила о карте Мародёров?

— Да, вот, — она достала пергамент из подсумка, прикрепленного к поясному ремню, и протянула вперёд.

— Отлично, — профессор Саммерс направила палочку на карту. — Торжественно клянусь, что замышляю шалость, и только шалость. Покажи мне Сириуса Блэка.

Карта начала складываться и раскладываться, точно огромное оригами, пока среди переплетения коридоров не показалось незнакомое Тонкс помещение.

— Отлично, — женщина развернулась и направилась вглубь школы. Шла она медленно, заметно хромая и подволакивая правую ногу, было хорошо заметно, как сильно её раздражает подобное бессилие.

— Подождите, профессор! — быстро нагнала её Тонкс. — Вы хотите сами найти Сириуса?

— Да. Можешь не беспокоиться. Мы уже обговорили этот момент со Стариком и директором. Меня он не тронет. И убежать тоже не сможет.

— Я не беспокоюсь, — смущенно пробормотала Тонкс. — Просто хочу помочь. Сириус меня, наверно плохо помнит, но он часто приходил к нам домой, когда я была маленькой.

— Понятно, — профессор Саммерс улыбнулась, подошла к окну и распахнула его настежь. — Тогда проверим твои навыки. Нам нужно в Воющую хижину.

Тонкс быстро поняла, что от неё требуется. Она аккуратно подхватила женщину на руки и спрыгнула на крышу, а оттуда по каменным стенам все ниже и ниже, пока не коснулась хитиновыми лапами пожухлой травы. А затем рванула по направлению к виднеющемуся вдали заброшенному дому. Они остановились только у заколоченных дверей.

— Неплохо. Очень даже неплохо, — профессор поправила растрёпанную причёску. — Ты заметно продвинулась с момента нашего последнего занятия.

Пара взмахов волшебной палочкой и заколоченные доски бесшумно упали вниз. Тонкс скользнула внутрь дома, переместилась на облупившийся потолок и поползла вглубь дома, ориентируясь на тепловое излучение живого существа на втором этаже. Когда профессор поднималась по лестнице, доски предательски заскрипели.Человек наверху сменил своё положение в пространстве.

На полу была протоптана дорожка из собачьих следов. Тонкс заняла стратегическое место на потолке и замерла.

Дверь в спальню открылась первой.

Грива спутанных грязных волос свисала ниже плеч; не будь глаз, горевших в глубоких глазницах, его можно было бы принять за мертвеца. Восковая кожа туго обтягивала кости лица, делая его похожим на обглоданный череп. Сириус Блэк направил палочку на профессора Саммерс, уже готовясь выкрикнуть заклинание. И замер.

— Тери? Что?.. Что ты тут делаешь? — голос Блэка звучал неровно, точно у человека, что молчал так долго, что почти разучился говорить.

— Поймёшь сам или будем играть в угадайку? — профессор Саммерс улыбнулась, но в этот раз её улыбка была грустной, такой же надтреснутой, как и её взгляд. Она даже не подняла палочку, когда беглый арестант бросился на неё.

Вот только вместо удара Блэк обнял её до хруста рёбер и приподнял над землёй.

— Сириус, я тоже рада тебя видеть, но если ты не отпустишь меня, то рискуешь надорваться сам или задушить меня, — она засмеялась. Блэк поставил её на пол.

— Мерлин, Тери! Я думал... Когда я узнал что произошло с тобой... С твоим отделом...

— Это прошлое, Сириус, — она ответила мягко, но непреклонно, не желая развивать неприятную тему. — Теперь я работаю в Хогвартсе. Учителем ЗОТИ. Можешь себе представить?

— Ты? Учителем? Не хочу даже думать, что ты творишь с бедными детьми! — Сириус засмеялся. Его взгляд его упал на трость. Он замолчал. — А это?..

— Последствия. Не обращай внимания. Лучше расскажи почему сразу не нашёл меня?

— Тери, ты не понимаешь. Я не могу уйти отсюда. Не могу покинуть Хогвартс. И я не хочу ввязывать тебя во всё это. Ты и так сделала для меня очень много, — в его глазах зажегся странный болезненный огонёк, почти сумасшедший. — Прости. Экспели...

Тонкс приземлилась на Блэка, в полёте пережимая ему сонную артерию, как и Ремусу пару часов назад.

— В отключке, — отрапортовала она.

— Каким был идиотом, таким и остался, — усмехнулась профессор Саммерс и подняла отлетевшую в сторону палочку. — Потаскаешь тяжести ещё немного? Нужно переправить этого красавца в место понадёжней, чем Азкабан.

— А такие есть? — спросила Тонкс, думая на какое плечо закинуть бессознательного родственника.

— Специальное предложение. Только для представителей семьи Блэк, — тоном прожженного рекламщика ответила женщина и вновь недобро усмехнулась. — Побудет немного под присмотром моего мужа. От него ещё ни один пациент не сбегал. А Сириусу явно нужно лечение. Надеюсь, он не сошёл с ума. Иначе, опять придётся звонить Харрису.

— Кому?

— Да так, есть один неприятный тип. Забудь, — махнула рукой профессор и захромала в сторону антиаппарационного барьера, окружающего территорию школы. Тонкс потрусила следом, крепко удерживая на руках свою живую ношу.

Они миновали границу и переместились. Воронка аппарации выбросила их на зеленой лужайке перед большим кирпичным домом. Профессор, поднялась на белое крыльцо и достала ключи, открыла дверь, впуская Тонкс внутрь.

— А ничего что я в таком виде? — смущенно спросила она, старалась не задеть потолок рогами, а хвостом мебель, попутно не оставив кучу затяжек на ковре.

— Все нормально. В этом доме видели и не такое. Положи Сириуса на диван. Можешь занять кресло рядом, — профессор указала на вход в гостиную и позвала. — Рури, принеси нашим гостям чай.

— Есть, мэм! — рядом появилась домовичка, коротко поклонилась, так что её уши хлопнули друг о друга и исчезла.

Тонкс послушно разложила невменяемого Сириуса на диване, заняла место на кресле, стараясь расположиться так, чтобы не наделать в нем дырок, и вскоре уже пила чай, удерживая фарфоровую чашку острыми когтями. Вскоре беглый родственник открыл глаза.

— Тери, — взревел он, яростно вращая запавшими глазами. — Ты не понимаешь, что ты наделала! Хвост в школе! Он сейчас сбежит!..

— Питер Петтигрю сейчас находится в допросной Аврората по уши накачанный сывороткой правды, — профессор Саммерс спокойно оборвала его речь. — А твоё дело вновь открыли, причём теперь его будет вести Грюм. И директор даст ему пересмотр в суде. Ты же не хочешь предстать перед присяжными в таком непрезентабельном виде? Люди судят по обложке, не забывай об этом.

Он хотел что-то сказать, возмутиться или поблагодарить, по его лицу было невозможно понять. Слишком много эмоций и слишком мало слов.

И в этот самый момент внутренней борьбы в гостиную вошёл ещё один человек. Это был молодой мужчина с короткими черными волосами и тёмными глазами. Он поцеловал профессора и сел рядом с ней, удерживая руку на её талии.

Сириус же не отрывал от него полубезумного взгляда полного одновременно и ужаса, и радости, и ярости, и...

Он вновь потерял возможность говорить. Он смотрел на мужчину перед собой и казалось, что он видит призрака, а не живого человека.

Сириус разомкнул потрескавшиеся губы и произнёс лишь одно слово:

— Брат.

Глава 26. Встреча лунной ночью

31 августа 1975 года

Тарелка просвистела над столом, разбилась о дверцу шкафа и разлетелась по столовой дождем из фарфоровых осколков.

— Думаешь, что сможешь меня остановить? Ты мне никто!

— Закрой рот, мелкий ублюдок!

Голова болела, виски раскапывались от этих бесконечных криков. Мать и брат стояли рядом и орали друг на друга что есть сил. Очередной спор из-за какой-то мелочи — магловских плакатов и одежды, учёбы на Гриффиндоре и дружбы с 'не теми' людьми со стороны Сириуса, или яростных проповедей о превосходстве чистокровных, попытках навязать брак по расчету и перевести брата в Дурмстранг со стороны матери — переросший в не прекращаемый поток оскорблений с обеих сторон. Сколько их видел этот дом и сколько увидит в будущем?

— Прошу вас, перестаньте, — Регулус попросил скорее по привычке. Мирно окончить этот конфликт все равно невозможно. У матери и брата слишком много претензий, чтобы можно было решить все словами. А его самого все равно никто из них слушать не станет.

— Не лезь в это дело, Регулус, — жестко бросила мать, так и не сведя взгляда с Сириуса. — А с тобой, сукин ты сын, я ещё не закончила.

— О, так я теперь сукин сын? — он запрокинул голову назад и захохотал. — Знаешь, лучше быть сыном плешиной псины, чем твоим. Хотя подожди-ка, ты же моя мать, а значит...

Пощечина. Рука у матери всегда была тяжёлой. Голова Сириуса мотнулась назад, будто у марионетки. Его щека загорелась темным багрянцем и налилась синевой. Тяжёлые перстни расцарапали кожу и перепачкали белоснежные перчатки матери кровью. Она, не смотря, сдернула их и бросила на пол. Золотые кольца со звоном разлетелись по паркету.

Брат коснулся разодранной щеки, посмотрел на мать с неприкрытой ненавистью и его дрожащий от боли рот искривился в издевательской усмешке:

— Закончились слова? Да? Нечего сказать, и начинаешь махать руками?

Регулус закрыл глаза, отложил вилку и встал, так и не закончив ужин. Никто не обернулся на него, когда он покинул столовую.

Ссора за спиной только начала набирать обороты.

В гостиной на втором этаже пела свою арию Царица Ночи из 'Волшебной флейты' Моцарта. Отец сидел рядом с волшебным проигрывателем, откинувшись в кресле и сложив руки на животе.

Вновь издалека донёсся звон бьющегося фарфора и столового серебра, яростные крики и ругань. Эхо разошлось по всему дому. Отец раздраженно поморщился, точно от комариного писка, сделал звук громче. Проклятья, которые Царица Ночи насылала на свою дочь в опере, перекрыли не менее страшные проклятья, которые мать насылала на Сириуса в столовой.

Некоторое время Регулус стоял в дверях, но отец хоть и открыл глаза, лишь мазнул по младшему сыну безразличным взглядом, предпочитая общество музыки, чем своей семьи.

Регулус развернулся и пошёл прочь. Вслед ему доносилась брань матери и ещё более жуткие строчки арии:

'Zertrümmert sein auf ewig

Alle Bande der Natur.

Verstossen, verlassen und zertrümmert

Alle Bande der Natur'*

На третьем этаже он повернул по коридору налево и вошёл в комнату деда — Поллукса Блэка. Парализованный старик сидел у окна в большом кресле на колесиках. В нем он проводил весь день с утра и до самого вечера.

Неподвижный, точно труп, он мог только слушать и смотреть, но одного лишь властного, полного мощи взгляда, в котором сосредоточилась вся его жизнь, хватало, чтобы понять — этот человек проиграл бой за своё тело, но ещё ведёт войну за свою жизнь и разум. Он ясно смотрел на мир вокруг и его глаза заменяли любые слова и жесты. Глаза приказывали, глаза благодарили. Это был труп, в котором жили одни только глаза.

— Опять? — с немым укором спросил взгляд старика.

— Сейчас они бьют посуду. Сириус принес стопку магловских плакатов и намертво приклеил к стенам комнаты. А затем вышел к ужину в магловскдй одежде. Отец слушает Моцарта.

Дед закатил глаза, затем взглядом попросил придвинуть ближе газету.

Во всем доме на Гриммо было лишь трое, кто мог бы понять его.

Первым был преданный своему хозяину Кричер. Домовик за долгие шестьдесят лет научился предугадывать все желания своего господина. Он знал его вкусы в еде и одежде, распорядок дня и любимые книги. Он служил семье Блэк, но превыше всего ценил слово только своего господина.

Второй была мать. Но она, хоть и понимала нужды своего престарелого отца, с холодным равнодушием игнорировала их, не желая даже видеть его, не то что говорить. В отношениях с Поллуксом у неё было столько же противоречий, сколько и с Сириусом. И разрубить этот гордиев узел застарелых обид, ненависти и недомолвок не хватало сил ни у одной стороны.

Третьим был сам Регулус. Ещё до удара старик стал ему ближе любого другого члена семьи, не считая бабушки Ирмы. Ближе холодного и безразличного ко всему отца, чьей страстью и смыслом жизни была одна лишь музыка, ближе брата, бунтующего против веками устоявшихся законов семьи, и, в особенности, ближе истеричной, полубезумной матери, зацикленной на чистоте крови и своём любовнике, помпезно зовущем себя Лордом.

Когда деда разбил паралич, всё сложилось так, что Регулус оказался единственным из всех Блэков, живущих на площади Гриммо, 12, кто предпочёл не игнорировать существование старика. Но даже в таком состоянии этот человек, оставался вместилищем огромных знаний, невероятной проницательности и воли сильной настолько, что даже пребывание в этом безвольном теле не сломало его дух.

Но общаться с ним на равных, понять и услышать мог только он один, и то лишь с помощью немого языка глаз.

И ведь какая злая ирония!

Даже так Регулусу было проще поговорить с этим несчастным паралитиком, чем искренне рассказать о своих истинных размышлениях родителям.

Как истинный представитель змеиного факультета, Регулус ещё много лет назад взвесил все, внимательно проанализировал и выбрал наиболее выгодную линию поведения. Он затаился, предпочитая держать свои мысли при себе, создал маску идеального сына, истинной гордости семьи. Пока Сириус во всем шел наперекор родителям, получая взамен упреки и агрессию, Регулус предпочитал действовать разумнее и хитрее. Он отлично учился, был на хорошем счёту у преподавателей, неплохо играл в квиддич, поддерживал дружбу с однокурсниками и — самое главное! — соглашался с любыми словами родителей, особенно матери, какими бы безумными они ни были.

Даже на её крики о полном уничтожении всех маглов и маглорожденных кивал, точно заводная кукла. Он не испытывал к ним ни ненависти, как мать, ни любви, как брат. Они ему просто были безразличны. Какое дело простому англичанину до жизни какого-нибудь туземца в Африке? Никакого. Так и Регулус с полным безразличием относился к маглам. Живут? Ну, так пусть живут. Ему-то что? Однако, когда эта тема затрагивалась в разговоре, он продолжал соглашаться, пока запас материнской экспрессии не иссякал, и она не уходила, довольная своей проповедью.

Такая тактика принесла ему немалые преимущества по сравнению с Сириусом. Он мог бывать в гостях у однокурсников, порой целыми неделями, спокойно изучать интересные себе книги в библиотеке, его комната не подвергался внимательному осмотру, а письма из Хогвартса — тщательной перепроверке.

Не зря говорила тётя Друэлла: 'Он такой разумный и ответственный молодой человек'. Она, разумеется, имела ввиду совсем иное, но сути то это не меняло.

Сначала такое поведение дарило свободу действий. Затем, начало тянуть вниз, точно ярмо. С каждым годом мать все больше разочаровывалась в старшем сыне и все больше надежд возлагала на младшего. Ради удовлетворения её странных фантазий пришлось делать вид, что деятельность Лорда и его Пожирателей Смерти — такое странное и глупое название, особенно для ближайшего круга радикального политика — его хоть в какой-то степени интересует. Он даже потратил время на небольшой стенд с вырезками из газет, где освещалась почти вся деятельность их группы. Как он смеялся, когда рассказывал об этом деду! Однако, мать была довольна и надолго отстала от него, позволяя спокойно заниматься своими делами.

А дел у Регулуса было много. Он мечтал о свободе. Хотел увидеть мир и заниматься интересным ему делом, не думая о деньгах или престиже семьи.

Впереди, точно фонарь в беспроглядной мгле ночи, маячила карьера целителя.

Он сам и не помнил, когда впервые осознанно сказал себе: 'Я хочу спасать человеческие жизни'. Возможно, это произошло в тот самый день, когда волшебник в лимонной мантии вылечил его после тяжёлой болезни в шесть лет. Или сразу после смерти бабушки Ирмы от туберкулеза, когда ему исполнилось восемь. Или в двенадцать, после осознания, что в мире ещё не родился врач, способный поставить деда на ноги. А может, все это шло одно за другим, пока не накопилось, точно снежный ком и не вылилось в осознанное, но довольно странное для Блэка желание помогать другим людям.

Дед в ответ лишь смеялся. В такие моменты его глаза мерцали синими искрами, как у по-настоящему счастливого человека.

Впрочем, Регулус не сомневался, что это единственная поддержка, которая у него есть и вообще будет. Родители мечтали совсем о другом. Мать уже давно присмотрела ему место в Министерстве, а отцу...

Отцу уже давно на все плевать.

Регулус давно тяготился созданной маской. И с каждым годом все больше уверялся, что когда он покинет семью — 'если' уже давно сменилось на 'когда' — поддержки, в том числе материальной у него не будет.

Все упиралось в деньги. И это было до одури смешно.

Блэки были богаты. Очень богаты. Но галлеоны, сикли, кнаты, всевозможные векселя, облигации и прочие ценные бумаги — это нечто такое, распоряжаться чем может не каждый член семьи. Особенно ребёнок или немощный больной старик.

Это злило. Но от реальности никуда было деться. Приходилось работать с тем, что есть, думать головой и выкручиваться из ситуации.

Просить у матери глупо. Она не оставит одолженную сумму без своего бдительного контроля. Про банк и говорить было нечего. Счет у Блэков один и выписки о состоянии средств приходят каждую неделю. Даже если бы дед передал ему некоторую часть денег, без письменного согласия остальных членов семьи ничего бы не получилось.

Регулус думал и о множестве других вариантов, начиная с продажи некоторых семейных ценностей — и о том, как быстро начнется расследование, после того, как какой-нибудь доброжелатель захочет выслужиться и вернуть их обратно в дом — и заканчивая варкой зелий на заказ. На последнем он и решил остановиться. Гением в этой области, в отличие от того же Снейпа, он не был, но обладал достаточными знаниями, талантами, мотивацией и самым главным — связями. Одно дело — сварить хороший продукт и совсем другое — найти покупателя.

Открытым оставался только один вопрос: как и, главное где, достать ингредиенты? В кладовке у Слизнорта так просто не пороешься, на уроках ингредиенты выдают строго порционно, а покупать на свои деньги, особенно по совиной почте... Если брать что-то простое и дешевое — затраченные средства и время просто не окупятся, а попробовать что-нибудь подороже... И ценник кусается, и денег нет.

Со всех сторон пат.

Регулус надеялся придумать что-нибудь до рождественских каникул, но как назло ничего не приходило на ум.

Дед дочитал статью и посмотрел вверх, задержав взгляд на люстре. Это был универсальный жест, выражающий желание.

— Хорошо, дедушка. Я попытаюсь понять, что ты хочешь.

Он стал угадывать, высказывая вслух свои предположения, пока не остановился на газете, затем начал читать вслух заглавия статей. Дед отвечал 'нет' каждый раз, пока Регулус не произнес одно только слово 'завещание'.

— Завещание? Ты хочешь составить завещание?

— Да, — в ответ дед медленно закрыл и открыл глаза.

— Мне рассказать об этом матери?

— Нет, — старик несколько раз очень быстро мигнул.

— Но я не смогу незаметно провести нотариуса мимо неё. К тому же я несовершеннолетний, без согласия родителей я не смогу даже пройти в Министерство. А ещё нужны свидетели, разве нет? Или подожди... — Регулуса осенила догадка. — Ты что-то придумал насчет денег, верно?

— Да.

Дед хорошо знал обо всех размышлениях своего внука касательно дальнейшей жизни и яро его поддерживал. Он с неприязнью, а с недавнего времени даже ненавистью относился к Темному Лорду — самозванцу-полукровке, как он презрительно именовал того ещё до своей болезни. Оба не сомневались, что мать попытается пристроить младшего сына поближе к своему любовнику и сделать из него Пожирателя.

— Так, сейчас попробую догадаться. Ты хочешь составить завещание в обход моей матери. Но в ближайшее время это невозможно. Я по законам Министерства ещё ребенок, а Кричер — домовик. Нас не станут слушать. Дело осложняет твое состояние. Если я попробую позвать кого-то из твоих друзей, мать даже не пустит их в дом, — Регулус откинулся на стуле и взъерошил волосы. — Ладно, извини, кажется, я не понимаю. Значит, будем действовать по-другому.

Он стал перечислять подряд все буквы алфавита, пока не дошел до буквы С. Дед быстро заморгал.

— Так, тебе нужно что-то на букве С. Хорошо, что можно сделать с буквой С? Са, си, се...

— Да, — ответил старик.

— Се?

— Да.

Регулус принес словарь, положил перед стариком и начал скользить небольшой линейкой вдоль столбцов. Взгляд деда замер в конце страницы. На слове семнадцать он сделал знак остановиться.

— Семнадцать, — сказал Регулус, наконец, осознав, что от него хочет дед, — ты хочешь, чтобы твое завещание было пересмотрено, когда мне исполнится семнадцать, и я буду считаться взрослым, так? Ты хочешь сделать меня своим главным наследником?

— Да, — взгляд старика был предельно серьезным.

Совершеннолетие в волшебном мире наступает в семнадцать. В декабре ему исполнится пятнадцать. Осталось меньше двух с половиной лет, и он станет свободен. С хорошим образованием, деньгами деда и без удушающей опеки матери. Возможно, она проклянет его. Возможно, отречется. Возможно, разочаруется в сотню раз сильнее, чем в Сириусе.

Видеть, как рушатся надежды очень больно, особенно если все произошло в мнимом шаге от их реализации.

— Но дедушка, ты можешь прожить ещё очень и очень долго. И я обещал, что сам поставлю тебя на ноги.

— Нет, — взгляд старика потяжелел, он посмотрел на часовой шкаф в углу.

— Время? Ты думаешь, у тебя слишком мало времени?

— Да, — он вновь посмотрел в словарь.

— Опять С?

— Да.

Регулус вновь начал перечислять слоги, а затем с помощью словаря нашел следующее слово.

— Страх. Ты боишься, что не успеешь до моего совершеннолетия и оставишь меня без ничего?

— Да.

— Дедушка, я в любом случае буду надеяться только на свои собственные силы, — спокойно и строго, точно маленькому ребенку начал говорить Регулус. — Я благодарен тебе, что даже в таком состоянии ты пытаешься помочь мне. Но, прошу тебя, не переживай. Я не пропаду. У меня достаточно талантов и разума, чтобы ими верно распорядиться и занять достойное место в жизни. Возможно, первое время мне будет тяжело, но я все переживу. Обещаю.

Старик смотрел на него странным взглядом, в котором смешалась щемящая грусть и страх, а вместе с ними осознание всей ситуации, гордость и одобрение.

Поздно вечером, когда все жители дома на площади Гриммо, 12 разошлись по своим комнатам, Регулус лежал на кровати, заложив руки за голову, и усиленно размышлял. Уже, перед тем как уснуть в голову пришла до одури странная, нелепая, опасная, но безумно притягательная идея.

На следующее утро он посчитал её бредом. Через три дня начал взвешивать все возможные риски. Через неделю решил действовать.

*Der Hölle Rache kocht in meinem Herzen (В моей душе пылает жажда мести) — вторая ария Царицы Ночи из второго акта оперы Вольфганга Амадея Моцарта 'Волшебная флейта'.

'Из сердца вырву с корнем

Даже память о тебе.

Оставлю! Забуду! Вырву с корнем

Даже память о тебе'.

* * *

7 сентября 1975 года

Вокруг один только лес без конца и края. Древние дубы, ясени, сосны и ели росли везде, раскидывали свои кроны во все стороны, стремились вверх, пытаясь забрать себе как можно больше места. Этот бесконечный живой купол из листвы и игл нависал над головой, закрывая небо. Запретный лес пах хвойной горечью, диким разнотравьем, смолой и гниющими яблоками.

Регулус крался среди зарослей чертополоха с палочкой наготове, обвешанный заклинаниями бесшумности и ночного зрения. Идти в столь опасное место без соответствующей подготовки он не собирался.

Влажная, поросшая мхом трава приглушала шаги, когда он шел все дальше вглубь леса. Густые тени погружали лес в беспроглядный мрак. С каждой секундой идея посетить лес казалась ему все более глупой и самоубийственной, свойственной скорее безбашенному Сириусу и его друзьям-гриффиндорцам. Но, видимо, помимо одних родителей, крови и фамилии, между двумя братьями было куда больше схожести, чем могло показаться на первый взгляд.

Хотя сумка, доверху наполненная разными ингредиентами, грела и успокаивала сердце. Тут было бессмысленно кривить душой. Бадьян, аконит, белладонна, плоды волшебной рябины, волос фестралов и единорогов, а также самая главная находка — крайне редкие и дорогие бобы дремоносного растения. Уже ради них одних стоило лезть в Запретный лес.

Несколько раз он натыкался на кентавров и единорогов, но успевал уйти с места их стоянки быстрее, чем те осознавали, что рядом находится чужак.

В детстве дед брал его и Сириуса в свой дом в Уэльсе. То место окружали плотные волшебные леса, в которых два брата, тогда ещё маленькие и дружные, проводили все время с раннего утра и до поздней ночи, играя в прятки или представляя себя то охотниками на драконов, то отважными исследователями, то сказочными разбойниками или рыцарями. Возможно, от тех глупых игр был какой-то толк, раз сейчас он ещё не перебудил половину диких зверей.

Рядом раздался шорох, клацание хелицер, шум множества лап. Акромантулы — единственные, кто может издавать такие звуки. Регулус затаился среди корней одного из деревьев.

Во тьме леса показались два глаза, полыхающих багрянцем. Они сверкнули адским пламенем и их обладатель — высокая гибкая тень с вытянутой головой — вышел вперёд. Вновь раздался шум множества ног. На существо с красными глазами бросился акромантул. И промахнулся. Все восемь лап чудовища коснулись земли, а незнакомец, стрелой рванувший с места, взмахнул палочкой на бегу и быстро зашептал одно заклинание за другим. Гигантский паук увернулся, затем потерял обе передние лапы, упал и умер, когда его брюхо лопнуло, точно перезревший плод.

Тень с красными глазами при ближайшем рассмотрении, своими очертаниями больше походила на человека, чем на одно из чудовищ Запретного леса. Она остановилась, опустилась перед трупом поверженного противника и застыла как каменное изваяние, словно почувствовав присутствие незнакомца, втянула воздух и вновь исчезла среди тьмы ветвей.

Тишина. Ни шагов, ни скрипа ветвей, ни шума дыхания. Регулус внимательно следил за окружением, но тень все равно оказалась проворнее. Чужая палочка у горла — последнее, что он мечтал почувстврвать.

— Ответь мне, если ты человек, — голос у черного существа с алыми глазами оказался женским. Не прозвучи он за спиной в месте полном хищников и полночных тварей, Регулус сказал бы, что он даже красив.

— Я человек, — повторил он.

Тень убрала палочку и скинула глубокий капюшон. Регулус повернулся. Красные глаза на деле оказались двумя круглыми очками с цветными линзами, а эффект монструозности фигуре давала куртка из толстой чёрной кожи. Помимо этих двух деталей следовало отметить, что незнакомка была ненамного старше него самого. Наверно, шестикурсницей.

— Хорошо, что я не ударила на поражение, — она хотела добавить что-то ещё, но рядом послышался стук копыт и тяжёлое дыхание. — Тихо, — прошептала она, легко перемахнула через корни дерева и оказалась совсем рядом, не издав при этом ни звука, затем взмахнула палочкой. Заклинание невидимости накрыло их обоих, нужно было лишь держаться ближе, чтобы оно не спало.

От девушки пахло крепким кофе, железом и свежей кровью.

Мимо прошёл кентавр, посмотрел на землю и акромантула. Следом за ним вышел школьный лесничий. Регулус не знал его имени или возраста, но одно взгляда хватило, чтобы понять, что в его родословной были великаны.

— Опять акромантул, — вздохнул полукровка. — Арагог разозлится.

— Пауки мешают нашим табунам. Ты не хочешь убивать их, Хагрид, поэтому это приходится делать другим, — кентавр посмотрел на небо, словно видел сквозь листву. — Марс сегодня красный.

— Да-да, это я уже слышал, — без всякого интереса отозвал лесник. — Ты лучше подумай, кто по лесу сейчас будет шарахаться, а? Может, кто чужой, а может, кто из своих. А если это из детей? Особенно гриффиндорцев. С них станется. Они ж это, совсем без башки. Я-то хорошо знаю, сам таким был.

Он опустился на колени и провёл руками по притоптанной земле.

— Свежие следы. Ну-ка, Альма ищи.

Большая чёрная собака навострила уши, принюхалась и прежде, чем успела взять след, девушка рядом тихо достала из кармана что-то и размахнулась, как могла, закинув что-то вдаль. Собака навострила уши, а затем с оглушительным лаем понеслась в кусты.

— О, ты только посмотри, кажется, она взяла след! — обрадовался лесник и бросился прочь. Кентавр последовал за ним.

Некоторое время они сидели тихо, выжидая. За это время Регулус успел заметить, что девушка блондинка, а с её ладоней и колен начисто содрана кожа. Как она при этом может не кричать от боли, было настоящей загадкой. За очками не было видно, но, кажется, она проследила за его взглядом и ответила на не озвученный вопрос:

— Это из-за битвы с пауком. Яда нет. Я просто разодрала ладони и колени о камни. Ничего серьезного.

— Просто? — с непередаваемым выражением повторил Регулус. Девчонка перед ним явно была ненормальной, раз с такой легкостью говорила о подобного рода травмах. — Дай посмотреть.

— Ты разбираешься в лечебной магии? — спросила она. В её голосе не было желания уколоть или поиздеваться. Это был вопрос человека, который просто хочет получить необходимую информацию.

— Знаю несколько заклинаний, — проворчал Регулус.

Он уже представлял, как опробует одно из заживляющих заклятий, которое вычитал из книг. Большую их часть он практиковал сначала на членах слизеринской команды по квиддичу, а затем на себе. Хотел сначала напроситься помогать Помфри, но имелась немалая вероятность, что кто-то из однокурсников или даже брат доложит матери. Одно дело знать пару лечебных фокусов и совсем другое — бегать на каждой перемене к школьной медсестре.

Блондинка послушано закатала штанины брюк до колен и протянула разодранные ладони. Он направил палочку на раны и прошептал заклинание. Травмированная кожа затянулась, не оставив даже шрамов.

— Спасибо, — серьёзно ответила она. — Что ты хочешь взамен за свою помощь?

— Акромантула.

Она удивлённо вздернула брови, затем пожала плечами и махнула рукой в сторону трупа.

— Хорошо. Он твой.

Регулус встал, достал острый нож для разделки, аккуратно отделил хелицеры с ядовитыми железами от остального тела и сложил их в сумку. Кажется, ему сегодня несказанно везёт.

Девушка безмолвно сидела на корнях одного из деревьев. Красные стекла её круглых очков вспыхивали в темноте инфернальными огнями при каждом повороте головы. Когда Регулус закончил, она склонила голову к плечу точно птица и прошептала:

— Так тебе нужен паучий яд. Собираешься кого-нибудь убить? — она улыбнулась. Острые уголки ее губ выражали все что угодно, кроме смеха.

— Яд акромантулов — ценный алхимический ингредиент. Из него делают лекарства и зелья, воздействующие на разум.

— Психотропные, значит. Не знала. Спасибо за информацию, — она коротко кивнула, то ли действительно выражая благодарность, то ли насмехаясь. Лицо у неё в любом случае было спокойным, точно у каменной статуи. Затем она спросила: — Разбираешься в зельеварении?

— Да.

— Ясно, — она вновь кивнула, поднялась и сложила руки на груди. — Хорошо, тогда мне здесь больше нечего делать. Сам выйдешь из леса?

— К чему такое беспокойство?

— Человеческая плоть — слишком желанный деликатес для местных тварей. Один раз попробуют и уже не остановятся. Не хочу попасть под раздачу в следующий раз, — вновь та же жуткая улыбка. Она замолчала и посмотрела вверх. На ветке над их головами сидел авгурей — вестник смерти, если верить старым сказкам.

— Как думаешь, у этих птиц жёсткое мясо? — задала она безумно странный вопрос.

— Как курица, наверное. Жаль, что в них нет никаких ценных ингредиентов.

— Правда? Действительно, жаль, — она сунула руки в карманы тяжёлой кожаной куртки и повернула в сторону просветов между деревьями. — Ну, ладно, тогда пока. Думаю, ещё встретимся.

'Надеюсь, что нет', — подумал Регулус, когда эта странная и жуткая девчонка скрылась за кустами можжевельника. Встречаться с ней второй раз у него не было никакого желания.

Глава 27. Партнеры

8 сентября 1975 года

Все звуки тонули в едином гуле толпы. Школьники со всех факультетов и курсов заполонили коридоры. Регулус шёл в сторону теплиц, а следом за ним увязался Тони Селвин — умный, но довольно ленивый парень. Он отлично знал астрономию и руны, безумно, буквально до умопомрачения любил квиддич, а ещё уже лет семь, начиная ещё с дошкольных времен, звал Регулуса своим другом.

— Кошка опять зверствует. Пять футов к этому четвергу! У меня же руки отсохнут, когда я закончу! — на ходу жаловался он на несправедливое, по его мнению, задание.

— Ты был слишком беспечен. Думал, она не заметит, как ты чертишь очередную схему, вместо конспекта? Не забывай, Кошка на стороне противника.

— Матч с грифами через неделю! — Тони мгновенно разъярился. — Я не позволю этому оленю снова выиграть.

'Этим оленем' он называл Джеймса Поттера, своего главного противника на поле для квиддича. Они оба были капитанами команд двух враждующих факультетов. И именно их противоборство приводило к тому, что любой матч Слизерин-Гриффиндор называли не иначе как 'побоищем'. Обе команды использовали весь арсенал грязных приёмов, и не раз получалось так, что все оканчивалось дракой стенка на стенку. В такие моменты Регулус был безумно рад, что он ловец и все что от него требуется — это поймать снитч и не попасть под удар загонщика.

— Я, кстати, такую схему придумал! Мы порвём грифов на лоскутки! Ты послушай...

Тони начал описывать тактику боя. Регулус пропускал мимо ушей нудение друга, думая совсем о других, куда более важных вещах. Например, в каких количествах сбыть концентрированный яд акромантула так, чтобы цена на этот весьма редкий ингредиент не упала на рынке. Он уже договорился с сыном владельца одной аптеки, таким же слизеринцем, как и он сам. Разумеется, без взаимных клятв не обошлось, все же оба слишком хорошо представляли насколько сильные галлюциногены можно создать из этого яда. И какими, далеко не самыми законными, путями их будут сбывать.

Он думал обо всем этом, подсчитывал в уме возможную прибыль и риски, отвечал Тони невпопад, и думал, думал...

— Видели, как Сохатый провернул тот финт на тренировке! Я думал, он расшибется в лепешку!

Голос брата. Регулус повернул голову и увидел шумную толпу старшекурсников, среди которых был и Сириус. Он сидел на подоконнике, громко рассказывал о тренировке гриффиндорской команды по квиддичу, активно жестикулируя и смеясь.

Среди учеников промелькнуло что-то красное и блестящее. Взгляд рефлекторно зацепился за яркий предмет.

В толпе помимо брата было ещё одно знакомое лицо. Та самая девчонка из леса. Она молча сидела рядом с Сириусом и рассматривала толпу. Кажется, разговор был ей мало интересен. Её глаза все также скрывали круглые очки с красными линзами, золотистые волосы были убраны в два низких хвостика, несколько вьющихся прядей падали на лоб, а на шее висел небрежно завязанный красный галстук с желтыми полосами.

Гриффиндорка, значит. Это объясняет некоторые особенности характера и поведения.

— Хорошенькая, а? А какая фигурка... Подружка твоего брата?

Кажется, Регулус смотрел на неё слишком долго, раз Тони заметил его интерес.

— Без понятия. Впервые её вижу. — Он быстро перевел тему: — Что ты там говорил о защите?

Они быстро прошли мимо. Регулус спиной чувствовал на себе чужой, пронзительный, изучающий взгляд. Это ощущение длилось всего несколько секунд, затем пропало, когда девчонка повернула голову в другую сторону. Ничем другим она не высказала своей заинтересованности.

* * *

12 сентября 1975 года

На пятницу было назначено традиционное собрание Клуба Слизней, первое в этом учебном году. Помимо самого Регулуса, там присутствовала его кузина Цисси, Рабастан Лестрейндж, племянник Министра магии с Рейвенкло и рыжая маглорожденная гриффиндорка, за которой волочился Снейп. Странная компания людей, которые, как казалось Слизнорту, преуспеют в жизни, и, что самое главное, будут ему полезны. Ведь какой человек откажется помочь 'своему любимому учителю, что так много для него сделал'? Один поможет в Министерстве, второй с готовностью устроит знакомство с прочими влиятельными персонами, третий достанет какую-нибудь редкость, вроде экзотического алкоголя, сладостей или бесплатного билета на лучшие места на Чемпионате по квиддичу.

Декан Слизерина с холодным расчетом отсеивал всех неугодных, оставляя лишь самых влиятельных или талантливых учеников школы. И, конечно, нельзя было отрицать его тщеславие. С каким превосходством он говорил, что приложил руку к становлению многих высокопоставленных чиновников в Министерстве, ученых и музыкантов, хотя по сути его роль ограничивалась неким подобием сводничества на этих 'дружеских' вечерах.

Когда все собрались и расселись по своим местам, Слизнорта все ещё не было. Рыжая говорила с племянником Министра о каком-то зелье, хотя он был больше заинтересован разрезом её кофты, Цисси расспрашивала младшего Лестрейнджа о своей сестре — оба старались даже не упоминать сбежавшую из семьи Андромеду — а Регулус молча погрузился в собственные мысли, заинтересованный в них больше, чем в разговорах окружающих.

Вскоре Слизнорт вошел в кабинет, сверкнул улыбкой и блестящей лысиной.

— Рад вас видеть, друзья! Вот и мы и встретились вновь в нашем тесном дружеском кругу! Хочу представить вам ещё двух членов нашего клуба! — он повернулся и приглашающе махнул рукой.

Вошли двое. И обоих Регулус знал.

— Так, это Бартемиус Крауч-младший. Могу я звать вас Барти? — добродушно осведомился Слизнорт. — А, отлично!

Барти Крауч был сыном какого-то успешного чиновника и лучшим учеником на всем третьем курсе. В нем странным образом сплавилась змеиная хитрость и воронья тяга к знаниями. Он был бледным, веснушчатым подростком с прилизанными пшеничными волосами.

— А это Тереза Саммерс, не знаю, знакомы ли вы?

Второй была та самая девушка из леса. Она стояла с отрешенным лицом, сунув руки в карманы мантии, холодным кивком поприветствовала всех присутствующих и после разрешения Слизнорта села рядом с рыжей гриффиндоркой.

Цисси рядом едва заметно цокнула языков и скривила губы.

— Знаешь её?

— Она с моего курса. Любимица Флитвика. Звезда дуэльного клуба, — кузина едва слышно фыркнула. — В прошлом году победила на каких-то соревнованиях в Швейцарии. Ни черта не понимает в зельеварении, вечно взрывает котлы или готовит какую-то бурду, но её отец сейчас занимает какую-то высокую должность в ДМП, так что наш дорогой декан не мог пройти мимо такого 'сокровища'.

В Цисси была одна черта характера, к которой Регулус относился с переменным отношением. Иногда она его бесила, иногда он готов был с ней мириться и использовать себе на благо. Все дело заключалось в том, что кузина была настоящей сплетницей. Она знала все и обо всех, особенно об учениках своей параллели. Проблема была лишь в одном — порой её любопытство переходило все возможные границы, становясь крайне навязчивым.

— А почему ты спрашиваешь о Саммерс? — она сощурила глаза. — Она тебя чем-то заинтересовала?

— Я видел её рядом с Сириусом. Кажется, они довольно близки.

Слизнорт начал рассказывал очередную историю из прошлого. Опять какой-то знаменитый волшебник, которого он обучал в Хогвартсе. Цисси раздосадованно вздохнула и скривилась, понизив голос до шепота:

— Да, твоей братец нашел себе великолепную компанию. Этот идиот Поттер, те два оборванца и ещё эта грязнокровка. Сколько можно позорить нашу семью?

— Ты же сказала, что её отец работает в Аврорате. — Регулус перебил её, свернув с темы предательства семьи.

— Он тоже грязнокровка, а её мать магла.

Декан начал хохотать в ответ на незамысловатую шутку племянника Министра так, что его посеребренные сединой усы распушились, а золотые пуговицы на бархатном жилете натянулись, грозя лопнуть и разлететься по всему кабинету.

— Ясно, можешь не продолжать.

Цисси довольно кивнула и вернулась к разговору с Лестрейнджем, а Регулус тем временем начал обдумывать полученную информацию. По крайней мере, теперь он не будет задаваться вопросами, у кого Сириус достает свои магловские вещи.

— Тереза, а как поживает ваш отец? — заулыбался Слизнорт и принялся угощать всех пирожками на маленьком посеребренном подносе. — Я с ним так давно не виделся. Он был очень перспективным молодым человеком, не удивительно, что он так высоко поднялся! Ах, как жаль, что он был слишком занят, чтобы посещать собрания Клуба, когда ещё был школьником.

— Да-а, — протянула она со странной интонацией. На мгновение её губы искривились в едкой усмешке, но Слизнорт был слишком занят куриным паштетом, чтобы обратить на это внимание. — Папа тогда предпочел сосредоточиться на учебе. Он всегда предпочитал дело разговорам.

— Ох, конечно. Именно поэтому вы только сейчас согласились прийти в наш клуб на интересам?

— Что поделать, — она развела руками, — в прошлом году были СОВ, да ещё и эти соревнования...

Рукав её мантии задрался, и Ругулус на мгновение увидел воспаленный красный рубец на тыльной стороне запястья. Такой можно получить от розг, или если какое-нибудь волшебное дерево, вроде Дракучей Ивы, ударит одной из своих ветвей. Саммерс поймала его взгляд и убрала руку со стола, не переставая, однако, рассказывать заинтересованным слушателям о прошлогодних соревнованиях, которые прошли не только на территории Швейцарии, но ещё в Норвегии и Германии.

Затем Слизнорт вновь взял слово, начав с гордостью говорить о каком-то знакомом дуэлянте. Саммерс приняла самый заинтересованный вид, но Регулус был отчего-то уверен, что её глаза закрыты, а сама она абсолютно не заинтересована в разговоре. Он даже немного завидовал. Может, ему тоже начать носить затемненные очки? Так никто вокруг не будет знать, когда он спит с открытыми глазами, погруженный в свои мысли, вместо участия в этих глупых светских беседах.

Спустя час собрание закончилось и все начали расходиться. Крауч, как самый младший в Клубе Слизней, ушел первым, следом за ним потянулись и остальные. Уже у выхода из кабинета, Саммерс прошла мимо и едва слышно прошептала:

— Надо поговорить.

И прежде чем он успел хоть что-то ответить, она повернула направо в сторону заброшенных классов. Несколько секунд Регулус думал, затем решительно пошел в другую сторону следом за кузиной, которая начала рассказывать о жизни Беллы в качестве миссис Лестрейндж. На полпути, он сделал недовольное лицо и окликнул её:

— Подожди, Цисси. Я забыл кое-что обговорить со Слизнортом насчет одного моего проекта.

— Мне подождать тебя? — поинтересовалась она с беспокойством.

— Нет, иди вперед. Я догоню.

Она пожала плечами и предупредила насчет скорого отбоя. Регулус проследил за тем, как кузина исчезает за поворотом и направился обратно к кабинету Слизнорта, но прошел мимо и остановился у соседней двери. Он достал палочку и несколько раз повторил жестовую формулу Обливиэйта. Он может и не боевик, даже не близко, но эффект неожиданности может сработать на него. Чего бы Саммерс ни хотела, с этим следовало разобраться, раз и навсегда.

Дверь со скрипом открылась. Девушка стояла среди теней от нагромождения старых парт. Следовало признать, что если бы он зашел сюда по ошибке, то не заметил бы её. Она стояла в обманчиво расслабленной и открытой позе, с тем же бесстрастным лицом с ничего не выражающей улыбкой.

— Что тебе нужно? — без предисловий начал он.

— Начнем прямо так сразу? — уголки её узких губ едва заметно дрогнули. — У меня есть к тебе дело. Оно может принести выгоду нам обоим.

Это уже было интересно. Крайне не характерное поведение для ученицы Гриффиндора. Неужели у одного из представителей алознаменного факультета внезапно прорезался интеллект и зачатки хитрости?

— Я слушаю, — он надменно посмотрел на свою собеседницу, стараясь скрыть заинтересованность под маской холодной отстраненности.

— Тебе ведь нужны ингредиенты из Запретного леса, так? — она наклонила голову к плечу, точно птица. В свете луны сверкнули многочисленные серьги-кольца в её ушах. Их было не меньше десятка. — Мне хорошо известна местность, все, кто там может встретится, а также несколько тайных путей из школы. Это опасная местность, а я довольно неплохой боевой маг. Могу предоставить услуги телохранителя и проводника.

Перед глазами встала сцена убийства акромантула. Как бы странно эта девушка себя не вела, с боевыми заклинаниями она справлялась великолепно, не хуже многих взрослых. А ещё она знала повадки лесника и кентавров, а также знала, как уйти от их преследования. Однако следовало прояснить самый главный момент.

— Какая будет цена?

— Во-первых, лечение. Ты, как я поняла, неплохо разбираешься в медицинских заклятиях, ядах и зельях. Как видишь, — она кивнула на руку, — порой все идет не особо гладко. Не хочу в один прекрасный момент подохнуть от заражения крови или ещё какой-нибудь дряни.

— Почему ты не идешь к Помфри?

— По той же причине, из-за которой ты готовишь зелья в Выручай-комнате, а не под присмотром Слизнорта.

А вот это уже плохо. Он крепче сжал палочку, вновь прокручивая в голове формулу Обливиэйта. Кто знает, что именно она успела нарыть.

— Ты следила за мной?

— Специфика будущей профессии, — она пожала плечами. — А ещё природный прагматизм. Прежде, чем делать такие предложения и подставлять спину, я хочу знать с кем имею дело, хотя бы в общих чертах.

— И ты даже не спросишь, зачем я все это делаю?

— Я уже получила необходимую часть информации, и лезть дальше не буду. К тому же и так понятно, что ты где-то будешь перепродавать все эти ингредиенты и зелья. Зачем Блэку со всеми вашими деньгами так корячиться я не очень-то понимаю, но, знаешь... Это не мое дело.

Уважение к чужой личности, умение просчитывать реакцию собеседника наперед, способность прижать собственное любопытство... Она точно с Гриффиндора?

— Значит, деньги тебя тоже не интересуют?

— Я уже назвала свою цену. Половину цены.

— В таком случае, — он внимательно посмотрел на неё, стараясь подавить растерянность и гнев, — ты должна понимать, что подобное условие действует в обе стороны, иначе сделка будет неравноправной.

— Разумеется, — она серьезно кивнула и сложила руки на груди. — Задавай вопросы.

— Зачем ты все это делаешь? Ходишь в лес, убиваешь монстров...

— Причина довольно банальна, — она усмехнулась. — Я просто тренируюсь. В школе нет достойных противников. Дуэли, ограниченные жесткими правилами дуэльного кодекса, и реальные сражения с противником, который может убить тебя в любую секунду — это совсем разные вещи.

Нет, зря он порадовался, что она обладает разумом и хладнокровием. Как оказалось, Тереза Саммерс ничуть не адекватней любого другого выходца из львятника. Как же это называется... Адреналиновая наркомания или что-то такое. Магловский термин, который удалось услышать от Сириуса.

— Ясно, я понял, больше у меня нет вопросов. Твое первое условие приемлемо. Что во-вторых?

— Мне нужен учитель зельеварения.

А вот это уже было неожиданно. Он удивленно смотрел на неё, даже не зная, что сказать.

— Серьезно?

— Абсолютно. Всегда приходится чем-то жертвовать. Зельеварение было для меня ниже по приоритету, чем боевая магия и трансфигурация. А ещё у меня что-то вроде антиталанта. Так что я уже давно забросила маяться с котлами. Теорию знаю отлично, но вот сам процесс... — она невесело засмеялась. — Теперь приходится пожинать плоды своего выбора. Ты может и четверокурсник, но варишь совсем не школьные подделки.

— Среди моих родственников было несколько Мастеров зельеварения. Я начал заниматься задолго до Хогвартса. Школьная программа слишком сильно урезана.

— А-а, хваленое домашнее обучение чистокровных... Слышала, знаю, — и вновь не понятно, издевается она или просто констатирует факт. — Сириусу это, правда, не помогло.

— Он вечно всё прогуливал. — Регулус вспомнил детство и брата, что не хотел стоять над котлом несколько часов. Подвижные игры ему нравились куда больше книг или загадок науки. Но это прошлое, а сейчас остаются вопросы к настоящему. — Почему не попросишь помочь людей со своего курса?

— Среди наших только Лили хорошо разбирается в зельях. И то, лишь из-за помощи вашего сальноволосого. Да и к тому же у неё в этом году СОВ, и мы не друзья, просто приятели. У неё нет причин тратить на меня время. Общие обязательства, подкреплённые договором, кажутся мне более привлекательными, чем безвозмездная помощь.

— Даже, если договор будет заключен со слизеринцем?

— Особенно со слизеринцем. У вашей братии достаточно мозгов и хитрости, чтобы держать рот на замке.

Регулус замолчал, обдумывая это предложение. Сделка была выгодной. Мордреда ради! Возможно, сама судьба, наконец, решила помочь ему выбраться из вечного круга ненависти и разочарований, что тугим кольцом сковало всех Блэков до единого. Но давать ответ сразу же он был не намерен. Следовало прикинуть дальнейшие возможности такого сотрудничества, а также итоги, к которым всё это может привести. А пока следовало сделать то, за что в будущем ему будут платить деньгами и уважением.

— Дай руку.

Она подошла ближе и безмолвно протянула узкую ладонь, белую точно мрамор. И такую же холодную. Многочисленные серьги в её ушах едва-слышно звякнули, когда она вновь склонила голову к плечу с интересом наблюдая за его действиями. Регулус внимательно осмотрел рубец, налитый багрянцем, оценил глубину и степень воспаления.

— Когда была нанесена рана?

— Три, чуть больше двух дней назад, если быть точнее.

Он сжал её запястье чуть сильнее, чем хотел. Она даже не вздрогнула.

— Лучше соврать медсестре, чем лишиться конечности.

— Если я буду приходить к ней по четыре раза в неделю, может возникнуть слишком много вопросов.

Нет, чувство самосохранения у этой девчонки, как у всех представителей её факультета, полностью отсутствует. Регулус поборол желание горестно вздохнуть, и лишь взмахнул палочкой, произнеся соответствующее заклинание.

— А у тебя талант к целительной магии. Даже следа нет, — она сжала ладонь в кулак, посмотрела, как под тонкой кожей двигаются связки и проходят голубоватые вены. — Но ты не дал ответ.

— Такие решения нельзя принять за несколько секунд.

— Разумеется, — она усмехнулась, точно изначально знала, что он так ответит. И каким будет его окончательный выбор. — Я в любом случае буду завтра ждать у окраины леса. И принесу тексты клятв. Мы же не хотим, чтобы кто-нибудь ещё узнал о наших ночных развлечениях?

* * *

ночь с 13 на 14 сентября 1975 года

Тереза Саммерс стояла на краю поляны в клубах сигаретного дыма и внимательно оглядывала окрестности. При каждой затяжке между её губ вспыхивал маленький огонек, а бледный полумесяц отражался в круглых стеклах очков. Над их головами висело холодное небо, сплошь усыпанное холодными, белыми звездами, колкими, точно стеклянное крошево.

— Пришел, — сказала она при виде Регулуса. — Значит, согласен?

— Посмотрим по итогу сегодняшней встречи, — ответил он, вставая поодаль. — Не боишься сидеть так у всех на виду?

— Хагрид сегодня будет в трактире до утра, кентавры не выходят из леса, а учителя и Филч — за пределы школьных стен. И мне надо было, чтобы ты меня заметил.

— Так зовут лесника? Ты знакома с ним?

— Он мой друг ещё с первого курса. Он знает этот лес и всех его обитателей. Без его подсказок я бы померла в первую же вылазку, — она сделала затяжку, выпустила облако дыма, серого, почти синего в свете луны. — Это я подарила ему ту собаку, Альму. Мой папа разводит собак и она из его выводка. Она считает меня второй хозяйкой.

— Удобно. Главный враг стал другом.

Саммерс молча кивнула, докурила, сжала сигарету между пальцами и та вспыхнула ярким пламенем, чтобы через секунду осыпаться пеплом.

— Нужно обговорить наши действия. Есть много моментов, которые надо обговорить заранее, чтобы верно действовать в лесу, — Регулус поежился от холода и плотнее запахнул разлетающиеся полы мантии.

— Согласна. Я составила примерный план продвижения. Нас двое, так что использовать дезиллюминационные чары одновременно не получится — просто потеряем друг друга из виду. Так что сделаем так, ты идешь невидимкой за мной, никаких звуков не издаешь, без моей команды никуда не лезешь, особенно в битву. Мне легче сосредоточиться на убийстве монстра, чем распыляться ещё и на защиту. В лесу во время движения между нами никаких разговоров. На привале будем общаться как обычно, главное — выставить контур против подслушивания. В остальное время передавать информацию будем с помощью жестов.

Она полезла во внутренний карман, достала пергамент, сложенный вдвое, и протянула Регулусу. На бумаге были нарисованы черно-белые фигуры людей, которые по разному махали руками. У каждого человека было написано обозначение команды.

— Здесь перечень основных знаков. Например, если я подниму руку, сжатую в кулак, это значит, что нужно остановиться. Не падать на землю, не бежать, сломя голову, а замереть и не двигаться. Там их немного. Примерно десять штук, не считая числовых обозначений. Я понимаю, что быстро выучить их не получится...

— У меня хорошая помять, не беспокойся, — он сложил пергамент и убрал в сумку. — И меня больше интересует обратная связь. В случае, если мне надо будет что-то сказать, придется сбрасывать чары невидимости и раскрываться. Сейчас это не выйдет, но потом можно будет зачаровать какой-нибудь предмет Протеевыми чарами, чтобы он нагревался или охлаждался, давая соответствующую команду.

— Отличная мысль. Надо будет реализовать её, если мы сможем пережить эту ночь, — она отряхнула ладони от пепла и, прежде чем шагнуть в лес, произнесла: — И не советую ходить по лесу в школьной мантии. Рукава и полы за все цепляются. Можно легко оступиться и сломать шею. Я бы предложила что-нибудь вроде обычной одежды для охоты, но если гордость дороже жизни...

— Я змей, а не гриф. Эффективность стоит для меня на первом месте, — Регулус снял мантию и туфли. Палочка описала несколько замысловатых жестов в воздухе, после чего школьная мантия превратилась в темное двуборное пальто, а туфли — в легкие сапоги.

— Ну, так тоже можно.

Они шагнули под тяжелую крону переплетенных ветвей. Воздух был чист и свеж. От Саммерс не доносилось ни запаха дыма, ни табака. Наверно, какое-то заклинание, чтобы вони не чувствовали учителя и, самое главное, монстры Запретного леса. Сама она была одета по-магловски во всю ту же тяжелую черную куртку, под которой виднелась кофта с капюшоном, брюки, испещренные пятнами всех оттенков зеленого, и грубые ботинки с толстой подошвой на шнуровке. В этот раз её ладони скрывали перчатки без пальцев.

Шли медленно, внимательно вслушиваясь в каждый шорох. Несколько раз Регулус давал команду остановиться и собрал приглянувшиеся травы. Натолкнулись на акромантула. С ним Саммерс разобралась быстро, не давая тому атаковать или сбежать. В этот раз яда оказалось меньше, зато можно было спокойно, не торопясь выколоть ему все многочисленные глаза, состричь волоски и вырезать паутинные железы.

Вскоре вышли к лесному ручью. Вся трава вдоль берега была примята, словно по ней кто-то долго полз. От кустов послышалось протяжное ржание и стук копыт. Кельпи. Регулус и его напарница переглянулись. Она показала жестами, а затем одними губами произнесла: 'Будем брать', встала во весь рост и с самым наивным выражением лица двинулась в сторону воды.

Конь, с виду самый обыкновенный, вышел из зарослей кустарника ей навстречу и начал гарцевать вокруг, игриво вскидывая голову и взмахивая гривой, белой, точно пенные волны. Саммерс смотрела на монстра, прикрывавшегося видом простой лошади, с самым безобидным видом. Это даже было забавно. Два опасных существа прикидывались невинными овечками, в своих мыслях уже представляя, как разорвут друг друга в клочья.

Девушка провела ладонью по спине жеребца, легко улыбнулась, сделала вид, что собирается запрыгнуть... Но в последний момент выхватила из кармана толстый кожаный ремень и накинула тому на шею, точно лассо. Кельпи не успел и дернуться, как чары подчинения захватили его разум, не давая сдвинуться с места без позволения своего пленителя.

Саммерс жестом показала, что все безопасно и можно выходить. Однако больше усмиренного кельпи Регулуса интересовала уздечка на его шее, точнее, рунные цепочки.

— Сколько держаться чары подчинения? — спросил он.

— Примерно час. Но кельпи становится беспокойным за десять минут до окончания срока.

Регулус задумчиво рассматривал вязь рун. В голове тут же промелькнули несколько вариантов усовершенствования этого крепкого, но одноразового артефакта.

— Поменяй Альгиз и Беркана, и убери Турисаз. Так действие растянется до двух часов и стабилизируется окончательно.

— Хорошо, — она согласно кивнула, выудила откуда-то странное подобие пера, закатала рукав куртки и написала его рекомендации прямо на руке, затем пояснила: — Не хочу забыть. Кстати, это информация из книги или ещё один родственник-мастер рун?

— Первое. В отличие от Сириуса, мне нравится узнавать новое, — он начал состригать гриву кельпи и складывать в сумку небольшими пучками. — И использовать это в деле.

Вскоре, остриженный и явно недовольный этим фактом монстр начал бить копытами и фыркать. Регулус взял его под уздцы и подвел ближе к воде.

— Действие рун заканчивается. Нужно уходить.

Однако, прежде чем они успели отойти от реки на безопасное расстояние, монстр разъяренно мотнул головой и сбросил уздечку. Отпускать их он был не намерен. Он фыркнул, ударил несколько раз копытом о воду и уже готовился броситься в погоню, как по лесу прокатился рев.

— О, черт! — впервые за все время знакомства в голосе Саммерс промелькнул страх.

Рев повторился, теперь уже значительно ближе. Регулусу даже показалось, что он слышит хлопанье крыльев. Кельпи испуганно заржал и начал топтаться на месте, словно не зная, куда бежать. Если даже существо его класса испытывает страх — это что-то, да значит.

— В Запретном лесу же не водятся драконы? — едва слышно прошептал Регулус, не отрывая взгляд от неба.

— Нет, — Саммерс начала медленно отходить к деревьям. — Они тут бывают налетами. Ложись!

Они синхронно упали на землю, измазавшись в траве и земле, когда монструозный черный дракон спикировал с неба на кельпи, а затем начал драть зубами, отрывая куски свежей плоти. Водяная лошадь ржала и била копытами, пока её заживо пожирали. Напарники переглянулись и, точно прочитав мысли друг друга, начали медленно отползать в лес, пользуюсь тем, что дракон занят своей добычей.

Когда ржание и чавканье стихли вдалеке, Регулус спросил:

— Это же был Гебридский чёрный дракон, да? Какого... — Он сделал рваный вздох и совладал с собой. — Как он сюда добрался?

— От школы до островов лететь меньше часа. Они же территориальные хищники. А этот совсем мелкий, наверно, ему не досталось куска территории, вот он и залетает сюда, когда начинает голодать.

— И часто он навещает лес?

— Раза три в неделю. Хагрид его все хочет поймать и приручить, да тот никак не дается. Обычно нападает на кентавров и кельпи, несколько раз задирал кабанов и оленей. Он сильно машет хвостом и крыльями, так что иногда на месте его охоты можно найти чешую.

Просто великолепно. И куда только смотрит клан МакФасти? Они же должны контролировать популяцию этих драконов на островах.

В ту же секунду прямо над ними раздалось хлопанье крыльев, и на поляну упала обглоданная голова кельпи. От удара о землю, череп раскололся. Дракон взревел, но вновь опускаться не стал, а полетел дальше, держа в когтях недоеденную тушу. Когда хлопанье крыльев окончательно затихло, Регулус поднялся, отряхнулся от земли и налипших листьев и подал руку Саммерс. Они вместе, медленно и аккуратно подошли ближе и посмотрели на голову.

— Хороший подарочек нам прилетел? — она усмехнулась, точно не рядом с ней пролетела многотонная тварь, способная перекусить человека одним движением челюсти. — Слушай, я где-то читала, что на основе мозгов кельпи можно делать какие-то мази.

— На их основе можно сделать много чего, не только мази, — он попытался раскрыть череп, но трещина прошла неглубоко, а об осколки костей можно было легко поранить пальцы. — Дай какую-нибудь ветку, надо трансфигурировать её в пилу или какой-нибудь резак.

— Если так дело пойдет и дальше, я подарю тебе набор юного хирурга. — Она увидела его непонимание и пояснила: — Это такие магловские врачи. Они разрезают тело живого человека, когда он находится в бессознательном состоянии, вырезают опухоли или какие-нибудь наросты. У них очень точные и острые инструменты. Скальпели и всякие мелкие щипцы.

— Странная у маглов медицина. Хотя подобные инструменты мне бы сейчас не помешали, — пробормотал Регулус, превращая ветку в подобие маленького топора. Пока он разделывал голову, Саммерс вновь закурила, не переставая внимательно следить за окрестностями. Вскоре тяжелые мозги кельпи оказались в его руках. — Дай какую-нибудь ткань, надо их завернуть.

Она вытащила из сумки сверток чистого полотна и присвистнула при виде добычи, чуть не выронив сигарету:

— Да тут не меньше фунта веса.

— Немного больше, — отрешенно отозвался Реглус. Он сверился с часами, когда закончил упаковывать добычу. Был уже час ночи. — С этим закончили. Пора уходить.

Они вновь двинулись обратно к школе в полном безмолвии. Саммерс спокойно вела вперед, отлично зная все лесные тропы, заранее обходя стоянки единорогов, фестралов и кентавров. А Регулус прикидывал, каким образом можно будет наладить связь. Не будут же они каждый раз пытаться пересечься в школе, чтобы поговорить? Так легко выдать себя и их общее дело перед однокурсниками и учителями.

Среди ветвей промелькнул силуэт огромной птицы. Снова Авгурей, наверно, где-то недалеко находится его гнездо... А ведь это мысль.

Вскоре они вышли к опушке Запретного леса. Саммерс остановилась, начала копаться в недрах своей огромной куртки, достала на свет пергамент и нож.

— Я подготовила договор.

— На крови?

Она кивнула. Хорошо, меньше причин опасаться, что информация об их вылазках выйдет наружу. Порой такие договоры лучшее средство защитить своим мысли от мастеров ментальной магии. Регулус развернул лист, обновил заклание ночного видения и вчитался в ровные черные строчки, затем кивнул, подтверждая, что согласен со всеми условиями. Никаких подводных камней. Все четко и ясно, так что и не подкопаешься.

— Убери нож, — Саммерс недоуменно склонила голову к плечу и чуть приподняла брови. — Мы не на средневековом собрании вампиров. Для заключения договора нужно всего пару капель крови, а не целый стакан.

Он сорвал травинку и трансфигурировал её в острую булавку, нанес заклинание обеззараживания и проколол безымянный палец, сначала себе, а затем и своей напарнице. Они крепко сжали ладони и начали тихо зачитывать слова клятв. Когда все было готово, Саммерс встряхнула рукой и усмехнулась:

— Ну, вот и все. У тебя завтра будет свободное время?

— Да, в три квиддичная тренировка, после я буду свободен. Можешь приходить в Выручай-комнату к шести.

— Тогда договорились. — Она махнула рукой на прощание, затем подумала и добавила: — И, кстати, можешь называть меня просто Тери.

* * *

14 сентября 1975 года

Тери пришла вовремя. Уж чего, а пунктуальности её было не занимать. Когда она зашла внутрь комнаты, обустроенной под алхимическую лабораторию, Регулус первым делом протянул ей зачарованный дневник в серой обложке.

— Я решил, что нам нужно будет как-то связываться между собой, договариваться о времени и месте каждой встречи. Предупреждать, если что-нибудь пойдет не по плану и все будет отменено. Я зачаровал эти два дневника на сквозную связь.

— Шикарно, — она пролистала плотные белые страницы. — Только нужна дополнительная защита, вроде пароля. Причем, желательно двойная, такая, чтобы заметил не каждый.

— Пароль будет, а помимо него, ещё и небольшой подвох. Проверка по почерку и магическим следам. Так что, даже если кто-нибудь увидит пароль и попытается его воспроизвести, ничего не выйдет. Надо будет только придумать его. — Он на мгновение задумался, вспоминая их знакомство в Запретном лесу. — Помнишь, во время первой встречи ты спросила про мясо авгурея? К чему был задан этот вопрос?

— Думала сделать из него ловушку. Ну, знаешь, может оно ядовитое или наоборот очень привлекательное для хищников, — она подняла голову от дневника. — А ты, правда, думаешь, что они похожи на курицу?

— Без понятия, — он улыбнулся собственным мыслям и покачал головой. — А из этой фразы можно сделать пароль для сквозных дневников. Тогда их никто не сможет прочитать.

— А если и увидит, то подумает, что мы оба точно сбрендили, — она ответила зеркальной улыбкой и провела пальцами по жесткой кожаной обложке. — Но, знаешь, мне это даже нравится.

Она отдала дневник обратно, пододвинула стул и включилась в процесс разработки нормальной формулы для этого зачарования. На окончательную стабилизацию чар совместными усилиями ушло порядка часа, но дневники работали, скрывая все записи без магической подписи владельца.

После этого начался первый урок зельеварения.

Спустя полчаса Регулус посмотрел на котел, точнее, на его расплавленные остатки, на потолке, затем на Терезу, её обгоревшие волосы и бесстрастное, покрытое гарью лицо. А затем понял одну простую вещь — прогулки по Запретному лесу далеко не самая опасная часть их договора.

— Ладно, — он помассировал переносицу. — Давай начнем с самого простого. Хотя бы с зелья от фурункулов...

Кусок расплавленного котла с громким звоном упал на стол.

— ... а ещё лучше — с заготовки ингредиентов.

Глава 29. Аферисты

10 июля 1976 года

Пасмурно. Вокруг высились ряды серых кирпичных домов. Пустые глазницы окон пялились на чужака, скрипя ржавыми петлями. Входные двери открылись нараспашку, так что легко можно было увидеть стены, неровно выкрашенные буро-зеленой краской, разбитые шприцы и разводы от крови и спермы на полу.

Чуть дальше виднелась ограда старой детской площадки. У покореженной карусели, скрипящей резко и неестественно громко, валялась забытая игрушка, пара окурков и недопитая бутылка пива. Сухая трава примялась множеством ботинок. Ветер кидал под ноги мусор.

Регулус и не знал, что живет в настолько отвратительном районе.

Должно быть, три века назад эти места были по-настоящему прекрасны, но теперь от былого величия не осталось и следа. Интересно, что бы сказала мать, узнай, насколько мерзкие дома, почти трущобы окружают их особняк? Нет, глупо даже думать о таком. Она не выйдет в магловскую часть города даже под страхом смерти.

Он покачал головой и сел на единственную уцелевшую скамейку. У него есть ещё пара минут до прихода Тери. За все время их совместной работы не было ни раза, чтобы она опоздала. Поразительная пунктуальность.

Регулус сложил руки на груди и прикрыл глаза, вспомнил, все ли необходимое он взял с собой. Прибытие в кардинально иной мир маглов будоражило своей неизвестностью. Он не представлял, что ему может понадобиться. Особенно, если вспомнить рассказы Тери о технологиях, способных равняться с магией, а порой её даже превосходить. Он не верил многим её рассказам — летающие железные птицы? связь между разными точками мира? путешествие на луну? и всё это без капли магии? — но перестраховаться это ему не помешало.

Ради всей этой авантюры — которая ещё неизвестно, чем закончится — ему пришлось использовать все своё обаяние, чтобы отпроситься у матери на неделю к Селвину, а затем врать другу, что он пробудет у него лишь четыре дня. В остатке получалось почти трое суток.

Холодный ветер прибил к его ногам газету. На первой полосе говорилось что-то о казни наёмников в Луанде.

— Эй, — незнакомый голос окликнул его.

— Ну, и что такой богатый мальчик делает в нашем районе?

Рядом стояли три человека. Старше на пять лет, возможно, больше.

Плохо. Драться он не умеет, разве что на шпагах, но он уже много лет не фехтовал, да и толку от подобных навыков в уличной драке нет. Использовать магию — сразу придет извещение в Министерство, а затем мать узнает, что он в это время находился совсем не у Тони Селвина и тогда...

Он предпочитал не думать о последствиях.

— Что молчишь, выблядок? — один из парней попытался схватить его за плечо. — Или язык отсох?

Тяжелый удар. Кровь брызнула во все стороны, и нападающий начал заваливаться в сторону. Кто-то стоял за его спиной с чем-то тяжелым в руках. Знакомый отблеск красных линз.

— Ах ты ж, сука!

Второй замахнулся кулаком. Тери пригнулась, пропуская удар над головой и ударила в челюсть. На её руке сверкнуло железо — кастет. Выбитые зубы разлетелись по площадке, и человек осел, ошеломленный и растерянный. Прежде чем он успел встать, ещё один удар обрушился на его лицо, сломав скулу. Регулус впервые видел как Тери дерётся с людьми, а не с монстрам. И тем более такими методами.

Третий бандит что-то сдавленно вскрикнул и рванул в ближайшую подворотню. Тери не обратила на него внимание, лишь вытерла окровавленный кулак о рубашку своей жертвы и встала.

— Этот готов. Уходим. Давай быстрее, пока он не привёл своих дружков.

Она вела по закоулкам улиц быстро и решительно, точно знала этот район с детства. Впрочем, если Сириус начал получать свои партии магловских вещей ещё со второго курса, стоило ли удивляться, что она успела отлично изучить здешние места? Передать по почте плакаты и одежду им бы не удалось, так что, должно быть, они встречались где-то здесь. Время узнать местность было достаточно.

Остановились они лишь на какой-то оживленной улице. Тери вздохнула и снизила темп ходьбы, покачала головой.

— И как тебе только удалось на них нарваться? — она внимательно осмотрела его и помассировала переносицу. — Ладно, вопрос снимается.

— Что?

— Ты выглядишь так, словно сбежал с приема в королевском дворце, — она забавно сморщила нос. — Я же просила одеть что-нибудь не такое заметное.

— Ты сказала: 'Никаких мантий'.

— И поэтому ты одел классический костюм, галстук, лакированные туфли и... — Тери задержала взгляд на его рукавах. — Это что — серебряные запонки?

Регулус кивнул. Она чертыхнулась, затем потерла шею.

— Да-а. Моя вина, признаю. Но теперь мы точно будем привлекать целую кучу внимания. Просто на контрасте.

Он осмотрел её. Выглядела Тери... В общем, что-то подобное он уже видел под её школьными мантиями, но по отдельности, а не всё сразу. К бессменной чёрной куртке из кожи с заклепками, которую она называла странным словом 'косуха', грубым ботинкам на шнуровке, куче серёг в ушах и очкам с красными линзами он уже давно привык, но вот дырявые и потертые брюки из незнакомой ему голубой ткани, шипованный ремень со свисающими цепями и майка с непонятным изображением, вышитым булавками — рисование и вышивка явно не её сильные стороны — были чем-то новым. Завершали этот безумно странный облик пышные, распущенные волосы, похожие на львиную гриву.

Проходящие мимо люди с интересом пялились на них. Ни Тери, ни Регулус не вписывались, в понятие 'обычный прохожий', а уж вместе представляли и вовсе безумною парочку.

Впрочем, довольно скоро он забыл о посторонних людях. Незнакомый мир интересовал его куда больше чужого неодобрения. Он с удивлением смотрел на железные коробки на колесах, людей, порой одетых ещё более необычно чем Тери, витрины магазинов, заполненных вещами предназначение которых невозможно было представить. Словно иной пласт бытия — как выражался преподаватель предсказаний — мир маглов заметно отличался от всего, что приходилось видеть ранее. Он даже начал понимать маглорожденных, которые с круглыми глазами ходили по Косой Аллее и восторгались привычными ему чудесами. Тери охотно отвечала на все вопросы. Проблема была лишь в одном — порой её ответы порождали ещё больше непонимания.

Вскоре они остановились у длинной лавки под металлической крышей.

— Ну вот, дошли, — она сунула руки в карманы и улыбнулась. — Ты когда-нибудь ездил на двухэтажных автобусах?

Регулус покачал головой. Он даже не знал, что из себя представляет этот неведомый автобус.

* * *

Квартира, в которую его привела Тери, была небольшой и уютной. В гостиной стояла пара старых кресел, одно укрыто клетчатым пледом, стены обклеены обоями в мелкий цветочек, шкафы забиты бесчисленным количеством книг. Угол, прямо под картиной с морским сражением, занял ящик с выпуклым черным стеклом с одной стороны и клубком разноцветных гладких нитей с другой. На небольшом кофейном столике стояла недопитая чашка, пепельница с одиноким окурком и ветви лаванды в стеклянной вазе. Вещи были аккуратно разложены по своим местам. На стенах застыли совсем не магические фотографии.

— Это твой дом? — Регулус с интересом осмотрелся.

— Почти, — она на ходу скинула куртку, оставшись в одной только майке. — Моя семья жила тут, когда отец ещё работал в Аврорате. Потом мы переехали обратно в Инвернесс.

— Это в Шотландии?

— Ага, рядом с озером Лох-Несс. Слышал наверное?

— У вас там живет самый большой и старый кельпи из известных магической науке, — процитировал он выдержку из справочника о магических существах Великобритании

— Верно. Помню, мы с Майком все хотели оседлать эту тварь и покататься. Глупые были, безбашенные.

— Судя по тому с каким упоением ты загоняла дракона, изменилось за это время очень мало.

На губах Тери появилась согласная, чуть смущенная улыбка. Она развела руками и предложила ему кофе.

— А турка не взорвется в процессе? — Регулус беззлобно поддел её.

— Готовить еду у меня получается гораздо лучше, чем зелья.

Они перешли в небольшую кухню. Регулус занял место за столом у окна, а Тери встала у плиты и собрала волосы в высокий хвост, обнажив шею и плечи. Несколько узких полос свежих шрамов белели на её коже, исчезая за тканью майки. Все они были хорошо знакомы Регулусу. Ему слишком часто приходилось лечить свою непутевую напарницу. И порой даже ему не хватало знаний или силы убрать следы всех её безумных выходок.

Кофе вскипело. Регулус с интересом ждал, когда произойдет взрыв. Или кофе примет нехарактерный зеленый оттенок. Или вообще исчезнет в неведомом направлении, как это происходило с немалой частью зелий.

Однако вопреки всем ожиданиям, с кухонной утварью Тери действительно справлялась гораздо лучше, чем с алхимическими приспособлениями. Вскоре на столе оказались две чашки, источающие приятный горьковатый аромат. Следовало признать, что варить кофе она умеет просто отличный.

— Поразительно, — сделал он глоток. — Вот скажи, какая разница между кофе и кроветворным бальзамом? Почему турка не поднимается под потолок, а котел легко взрывается? В чем разница?

— Поверь, вся моя семья задается этим вопросом уже шесть лет. Ответ на него ещё никто не нашел.

Из распахнутого настежь окна донеслась незнакомая мелодия, исполняемая вживую на пианино, отдаленно напоминающая любимые песни Сириуса.

— Это сосед сверху. Билли, — Тери закурила.

— Музыкант?

— Не, заядлый суицидник. Бренчит иногда для души. Раз пять уже откачивали. Вешался, травился, топился, под машины прыгал, один раз с крыши сиганул. И все ему не везет. Никак помереть у него не получается. Постоянно находится человек, который его с того света вытаскивает. Как только ещё в дурку не забрали... — она покачала головой и многочисленные серьги-кольца в её ушах тихо стукнулись друг о друга.

В соседней комнате что-то зазвенело. Тери покинула кухню.

— Алло, — донесся издалека её приглушенный голос. — Привет, Майк. Вы где? — некоторое время она молчала. — Что? Самолет задержали? Ты издеваешься? — вновь тишина. — Ясно. Когда тебя ждать? Пять вечера? И что ты мне теперь предлагаешь четыре часа делать? И я тут, напоминаю, не одна. А дело? Может, смените билеты? Нет? Аргх... — она что-то неразборчиво прошипела под нос. — Значит, сразу с корабля на бал. Ладно, разберусь. Хорошего полета. И следи за своей мадемуазель.

Тереза вернулась на кухню хмурая и злая.

— Ты слышал?

— Что твой брат задерживается?

— Ага. И теперь нам надо придумать, что делать следующие четыре часа.

— А почему он не воспользуется услугами транснациональных порт-ключей? Ты же говорила, что он сквиб.

— Его мадемуазель... — Тери сделала чашкой полукруг и чуть скривилась. — Она не может.

Это все объясняло. Если та женщина является маглой, использование порт-ключа будет считаться нарушением Статута о Секретности.

— Ладно, — она хлопнула в ладоши. — Раз уж я тебя в это втянула, значит, мне и отвечать. Как насчет небольшой прогулки? Покажу Лондон, может, перестанешь смотреть на всё такими дикими глазами. Или даже сойдешь за иностранца. Например, если будут спрашивать, можно сказать, что ты приехал из ЮАР или Австралии... Не, ты бледный, загара нет, — она задумчиво пожевала фильтр сигареты. — Как насчет Канады? Или скажем, что ты из провинции.

— Или мои богатые родители держали меня взаперти все пятнадцать лет моей жизни, а ты пожалела меня, выкрала и теперь не знаешь, что со мной делать. То ли социализировать, то ли прибить из жалости.

Она засмеялась.

— И где ты только таких слов понабрался? Социализировать...

Регулус только пожал плечами. У него был лишь один источник подобных знаний.

— Это, кстати, не так уж и далеко от правды.

— И не поспоришь, — Тери сделала последнюю затяжку и затушила окурок. — Ну, вперед. Пошли рассматривать наши лондонские красоты, беглец ты наш.

— Веди, моя ужасная похитительница. Только не убей в процессе.

— Ну да, Сириус расстроится.

— Или станцует фокстрот на моей могиле.

* * *

С этого их путь по закоулкам столицы Британии начался. Тери взяла на себя роль гида. Она вела решительно, отлично ориентируясь в каменных джунглях с редкими проблесками парковой зелени. Большие красные автобусы сменялись машинами и вывесками с рекламой, улицы и дома исчезали из поля зрения прежде, чем их удавалось детально рассмотреть, а истории, которые рассказывала Тери, были крайне интересны, но довольно бредовы на взгляд Регулуса. Особенно поразили его магловские способы передвижения. И если с машинами и автобусами он смирился, то вот метро повергло его в шок. Он до конца не верил, что кто-то мог додуматься до постройки под городом целой сети подземных поездов.

Он крутил головой, поражаясь каждой незнакомой вещи, а Тери вела его все дальше, крепко удерживая руку. То ли, чтобы он не потерялся, то ли, чтобы не сбежал.

Пожалуй, больше всего Регулуса поразил 'Гайд-парк' — место, куда приходит самая безумная публика со всего Лондона. Пожалуй, даже Лавгуд с Рейвенкло не мог сочинить таких же сумасшедших идей. Тут были и защитники прав исчезнувших саблезубых кошек, и поклонники инопланетян, и идиоты, считающие, что среди людей скрываются ящерицы из параллельного мира.

Наблюдать за этими голосящими психами было крайне забавно.

Они сели на скамейке, и Тери, пока толпа отвлеклась на противника вакцин против гриппа, выудила из своих многочисленных зачарованных карманов плоскую коробку из картона и пакет, в котором лежали салфетки и посуда из странного белого материала, который Тери назвала пластиком. Из-под крышки пахло удивительно ароматным сочетанием базилика и плавленного сыра.

— Специально заказала заранее. Думала, Майк со своей 'мадемуазель' поедят с дороги. Ну, им, как видишь, не повезло. Времени для еды у них не осталось.

— Это что?

— Это, мой чистокровный друг, пища богов. И называется она пиццей.

Регулус открыл коробку и с недоверием посмотрел внутрь.

— Неужели? Больше похоже на простую лепешку с сыром и томатной пастой. — Он потыкал вилкой в маленький помидор и едва слышно прошептал: — И как это вообще нужно есть?

Тери не услышала его слов, но дала ответ на вопрос, беззастенчиво стащив из коробки большой кусок прямо руками, и укусила острый кончик. Регулус посмотрел на неё, на собственные ладони, достал нож, тарелку и начал аккуратно отрезать от своей порции небольшие кусочки. Подруга со смехом наблюдала за его манипуляциями с несчастным куском пиццы.

— Хватит издеваться над едой. Пиццу, как и куриные крылышки, едят руками, — она усмехнулась. — Слушай, ты же слопал несчастного авгурея в лесу и не выпендривался.

— Я нахожусь в общественном месте вместе с девушкой. И буду вести себя как подобает джентльмену.

— Мы сидим на скамейке в парке, а аккомпанируют нам куча психов. Ты уверен, что кому-то есть дело до твоих манер?

Словно в ответ на её слова, какой-то парень с крашеными волосами почти до колен начал орать про всемирный заговор колдунов, которые живут бок о бок с простыми людьми. Регулус жевал пиццу и думал, что, возможно, среди местных идиотов есть те, кто очень близко подобрался к истине.

* * *

За стеклянным экраном чёрной коробки шла хирургическая операция. Люди в белых халатах разрезали живот бессознательно человека, а спокойный чеканный голос за кадром описывал все их действия. Регулус наблюдал за ними, не отрывая зачарованный взгляд от экрана, в верхнем углу которого белели три небольших буквы 'BBC'. Тери сидела рядом и читала книгу со странным названием 'Уловка-22'. Её брат опаздывал уже на целых полчаса.

Когда голос диктора перешёл к описанию первой пересадки сердца живому человеку в 1967 году, в дверь раздался звонок.

— Наконец-то.

Тери отбросила книгу и встала. Регулус выключил электрическую коробку — телевизор, напомнил он себе, эта штука называется телевизор — с немалым сожалением, и последовал за ней.

Резкий звон повторился.

Тери распахнула входную дверь. На пороге стоял Майкл Саммерс. Никто иной это быть не мог. Высокий и красивый, с волосами светлыми, точно кованое золото, лучистыми серыми глазами и лёгкой завораживающей улыбкой, он во всем походил на Тери, точно её улучшенная копия. Он был из той же породы людей, что и Сириус. Один приветливый взгляд, пара слов, море обаяния, и вот, вы уже лучшие друзья.

А ведь если так подумать, между ними и вправду была немалая схожесть. Старший смазливый брат, окружённый множеством друзей, паршивая овца, идущая наперекор всем семейным традициям. Тери говорила, что её брат сбежал из дома в пятнадцать. Что же, Сириус вполне может это повторить в скором времени. Даже смешно сравнить. Змея в львятнике, лев в змеиной норе. Это сходство могло быть даже забавным. Интересно, не потому ли Тери так быстро сошлась с Сириусом?

— Привет, сестренка! — он заключил её в крепкие объятия и усмехнулся. — Все панкуешь, смотрю?

— А ты играешь на нервах, — Тери ответила ему зеркальной улыбкой.

Они разомкнули руки. Майкл с прищуром осмотрел Регулуса и протянул ладонь.

— Привет, я Майкл Саммерс. Все зовут меня Майк, — он протянул ладонь и сощурился.

Глаза у брата Тери были серыми и по-настоящему змеиными. Казалось бы, теплый взгляд, дружелюбный, но если присмотреться, начинает пробирать озноб. Такой взгляд Регулус видел лишь у самых скользких, жестоких и хладнокровных представителей своего факультета. Такой человек мгновенно вонзит нож в спину оппоненту, наплевав на такие эфемерные вещи, как честь и совесть. Опасный человек. Страшно даже представить, чем бы обернулось, окажись он магом. И глаза эти...

'Интересно, у Тери они тоже серые?'

Только сейчас Регулус понял, что почти за целый год знакомства не видел свою напарницу и подругу без её любимых красных очков. Даже когда она их снимала, было либо темно, либо иные проблемы занимали его голову. Даже когда она вытаскивала его из озера, он больше был сосредоточен на том, чтобы не утонуть, чем на разглядывании её лица.

— Регулус Блэк.

Они пожали руки.

— Блэк?

Майкл усмехнулся и повернул голову в сторону Тери, однако его внимательный, изучающий взгляд не отрывался от лица Регулуса. Да и сам он поймал себя на том, что смотрит на старшего Саммсерса с похожим оценивающим интересом.

Нет, может, внешне брат с сестрой и похожи, но вот улыбки у них разные. Верно говорил дед, есть два типа скрытных людей: одни прячут истинное лицо за маской безразличия и холодности, вторые — за дружелюбием и улыбками.

— Знаешь, — он обратился к Тери, — когда ты сказала, что придешь с Блэком, я подумал о Сириусе.

— Ты знаком с моим братом?

— Нет, но я много слышал.

На лестничной площадке послышался стук каблуков. Лицо Майка в мгновение преобразилось. Спокойное и хладнокровное выражение лица исказилось искренним волнением.

— Виви, я же просил подождать у такси! Мне лишь надо было отнести чемоданы и я бы помог тебе дойти до квартиры, — он сказал это на французском. Тери непонимающе посмотрела на своего брата.

— Я беременна, а не больна! — ответил ему недовольный женский голос.

Рядом с Майком появилась девушка, красивая настолько, что у Регулуса перехватило дыхание. Длинные локоны падали на белые плечи плащом из платины и серебра. Большие голубые глаза смотрели на мир с робостью и невинностью лани. Девушка надула пухлые губы и приподняла брови. Казалась, что ещё секунда — и она заплачет. Но даже так она сияла, притягивала взгляд, точно шедевр, настоящее произведение искусства облеченное в человеческую плоть.

Или не человеческую.

Регулус усилием воли закрыл глаза, досчитал до трёх, открыл и перевёл взгляд на Тери:

— Ты не говорила, что жена твоего брата вейла.

— Нужно было проверить её чары на маге. Сам видишь, в каком она положении.

Только теперь Регулус смог увидеть, что руки женщины-птицы покоятся на выпирающем животе. Шестой или седьмой месяц. Теперь понятно, почему они отказались от транснационального портключа.

— Это Вивьен Морель, моя невеста. Можете называть её просто Виви, — Майкл представил девушку. — Она не знает английский. Только пару слов.

— Значит, это для неё мне придется быть переводчиком?

— Да, — он ограничился кивком, взял Вивьен под руку и провел в гостиную, по-хозяйски осматриваясь. Тери рассказывала, что некоторое время после переезда их семьи в Инвернесс, именно он жил в этой квартире. — Давайте отложим пока расшаркивания. У нас есть важное дело, а времени осталось совсем немного.

Майкл усадил свою невесту на диван и вернулся в прихожую. Тери предложила девушке чай. Пока она ходила на кухню за чашками, её брат принес большой кожаный чемодан, раскрыл. Внутри была лишь одежда, книги и прочие бытовые мелочи, ничего интересного. Однако Майкл не стал копаться в вещах. Он трижды щелкнул по замку. Открылось второе, зачарованное дно. Внутри находились сложенные в ряды пачки красноватых бумаг с портретами престарелой женщины в короне.

'Королева Великобритании, Елизавета Вторая, а все эти бумаги — магловские деньги. Кажется, Тери говорила, что красные — это пятьдесят фунтов. Здесь порядка десяти пачек. В каждой примерно по сотне бумажек. В одном фунте один галлеон. Значит...'

— Здесь пятьдесят тысяч фунтов*, верно? — Тери вернулась из кухни с подносом в руках.

— Да. И к завтрашнему утру эта сумма должна увеличится в пару тройку раз, — Майкл заразительно улыбнулся, точно такие огромные деньги были для него пустяком.

— Только если все пойдет по плану, — она была далеко не так воодушевлена.

— Да, план... Надеюсь, ты уже обговорила со своим, — он метнул острый взгляд в сторону Регулуса, — другом все детали.

— Разумеется. Оборотное зелье готово и протестированно. Надеюсь, ты принес волосы?

— Это было непросто, — Майкл вновь достал прозрачный пакет с парой едва заметных волосков, — но у меня получилось. Осталось лишь достойно сыграть наши партии в грядущем спектакле, верно, сестренка?

— А если без этого высокопарного бреда?

— И это говорит человек, который по памяти цитирует Шекспира и Гёте?! — он притворно ужаснулся. — Где весь твой огонь, Тери?

Вивьен с интересом следила за ними, но вмешиваться, спрашивая о теме разговора, не спешила. Она лишь взяла с подноса чашку, элегантно оттопырив наманикюренный пальчик, и смотрела в глаза Саммерсов, точно пыталась прочесть их мысли...

'Только вейлы-легиллимента нам и не хватало, — Регулус потер переносицу, вспоминая, что он читал о магии разума, да и вообще про французских женщин-птиц. — Память человека очень сложная вещь. Это запутанный клубок ассоциаций, воспоминаний и чувств. Для чтения мыслей прямо в настоящем времени нужно иметь огромный талант. А ещё, для такого нужна магическая кровь. Хотя, возможно ли, что она полукровка? Да, в таком случае возможно сочетать в себе силу магов и своих предков волшебников. Обе части будут ослаблены, но зато их можно использовать одновременно'.

Регулус посмотрел на огромную сумму перед собой и в первый, но далеко не в последний раз за этот вечер, задался одним простым вопросом.

Зачем он во все это ввязался?

Он отнял руки от лица и посмотрел на девушку рядом. Вивьен ободряюще улыбнулась ему и отсалютовала фарфоровой чашкой.

* при переводе в рубли, с учетом инфляции, это примерно 20 миллионов рублей

Глава 30. Последний год мира I. Июль — ноябрь

11 июля 1976 года

Карты мелькали в руках человека в черном, и уследить за стремительным движением его пальцев было невозможно. Красно-белый узор рубашек сливался в единую розовую полосу, длинную, как змея. Каждый игрок получил свои карты. Начался торг.

Регулус стоял в стороне, безмолвный и безучастный наблюдатель, он лишь смотрел, не вступая в разговоры и в саму игру. Однако его роль была куда больше, чем роль постороннего лица. Он сопровождал Вивьен, переводил её французское щебетание на английский во время разговоров с самыми разными людьми, совершенно различными и вместе с тем безумно похожими. У них была власть и деньги, от их рук несло кровью, и их глаза говорили одно — если ты ошибешься, я сожру тебя, сотру зубами твои кости в порошок, оставлю от тебя изувеченный труп. Но даже они не могли противиться чарам вейлы. И Регулус продолжал выполнять свою роль, удерживая хладнокровную маску безразличия, хотя убийцы в белых воротничках вокруг казались ему страшнее драконов.

В этом заведении можно спокойно поставить на кон не только деньги, но ещё и секреты, краденые предметы искусства и даже собственную жизнь. И выйти не расплатившись уже не получится. На этот случай Регулус и присутствовал здесь. Если Тери или Вивьен уйдут в минус, покинуть зал они уже не смогут, и именно он отправится за чемоданом, переполненном тысячами красных портретов королевы Великобритании.

Он был даже рад, что его связывает клятва. Вивьен, это прелестное и воздушное существо, общалась с этими людьми на равных, точно делала это с ранних лет. Она говорила о неких проектах будущего, намекала на прибыль, брала обещания с людей или же ограничивалась полунамеками.

Майкл изменил внешность оборотным зельем и занял место крупье. Некогда он работал в этом месте, поэтому ему известны все те мелкие детали, на которых человек без опыта легко бы мог попасться.

Среди игроков за его столом была Тери, сейчас называющая себя Кэрол Маккензи. Вивьен также принимала участие в игре. Платье скрыло любые намеки на её положение, поэтому мужчины вились вокруг неё, точно мухи у меда. И пока одна девушка отвлекала внимание на себя, другая срывала куш. Тери умела играть, знала, когда нужно скинуть карты или позволить другому игроку сорвать банк, а когда идти до конца.

Ставки увеличивались, время шло, гора разноцветных фишек у локтя Тери все росла. А затем один мужчина, невысокий, с явной латиноамериканской внешностью и соответствующим темпераментом, встал из-за стола после очередного проигрыша и указал на Тери.

— Эта шлюха жульничает!

Зал замер, с интересом начал прислушиваясь к спору.

— Я просто умею играть, — она хищно улыбнулась. — Однако если вы не верите, я могу присоединиться к игре за другим столом, либо же вовсе покинуть это заведение вместе со всеми своими деньгами.

— Я видел, как ты прятала под юбку плохую карту. И вы трое заодно, верно? Ты, эта красотка и вон тот бледный парень, — он показал на Вивьен и самого Регулуса.

— Вот как? Так значит мы с вами заодно, иностранная мисс? — Тери отсалютовала Вивьен, откинулась на стуле и достала из небольшой сумки пачку сигарет. — И меня обвиняют в шулерстве... Вам так хочется узнать, что у меня под платьем? Не слишком ли вы торопите события? Мы ведь даже не представлены друг другу, чтобы вот так сразу переходить к стриптизу...

— Смеешься, значит, — теперь мужчина проревел, точно разъяренный дракон. — Содрала с нас всех бабки, а теперь свалить хочешь? И ты, и дружки твои?

— Разве похоже, что я куда-то тороплюсь? Как и эти благородные господа? — Тери склонила голову к плечу и с самым невинным видом спросила: — Вы обвиняете меня в шулерстве, однако под моим платьем едва ли поместиться пара карт, а вот под вашим костюмом может быть вся колода.

Тери намеренно доводила этого человека до срыва, бесила словами и действиями. Вполне оправданная тактика. Регулус с детства замечал, что выигрывает всегда тот, чей разум остался холодными и бесстрастным. От животной ярости куда больше вреда, чем пользы, особенно когда дело касается больших денег, азартных игр и противостояния разумов, а не мускулов.

Однако затем все вышло из-под контроля.

— Ну все, сука, ты меня достала.

Незнакомое Регулусу металлическое приспособление оказалось в руках иностранца и уперлось прямо в лоб Тери. Он знал лишь, что чем-то подобным маглы убивают друг друга. Теперь зал не смеялся и не обсуждал происходящее, он замер, не боясь, но с интересом ожидая, когда прольется кровь.

Регулус неосознанно сжал палочку. Одной из его задач, помимо перевода и хранения всей суммы, было вытащить их всех из этого места с помощью аварийного порт-ключа, если все выйдет из-под контроля. Магов тут нет, но о их существовании знают. Он единственный смог пронести палочку, и в случае эскалации конфликта её придется применить не только ради лечения и школьных заданий. Однако действовать он сможет только после сигнала Тери. И она, судя по спокойному лицу, уходить не собирается.

Сквозь людей прошел человек в сером костюме и буднично пояснил, словно и не на его глазах могло совершиться убийство:

— Мистер Диас, в нашем заведении запрещено пользоваться оружием. Убедительно вас просим убрать пистолет и покинуть казино.

— Нет, постойте, — Тери подняла руку и вновь улыбнулась. И эта улыбка показалась Регулусу бесшабашной и злой. — Этот мистер так упорно утверждает, что я состою в сговоре с этими людьми, а также жульничаю, что я впадаю в настоящее расстройство, — она театрально прижала руку к груди и откинула голову на спинку стула, точно получила ранение в самое сердце. — Как насчет небольшого пари? Мы будем играть с вами вдвоем. Лишь вы и я. Надеюсь, подобное возможно устроить? Отлично. Я могу даже снять платье, очки, даже чулки, если вам будет угодно... А взамен мы увеличим ставки. Люди в Колумбии в наши дни столь богаты, что я даже не знаю, какая сумма покажется вам весомой. Как насчет увеличения в три или пять раз? Это поможет вам отыграться. Вам нечего опасаться, мистер Диас, ведь теперь будут решать лишь наши навыки. 'Жульничать' я уже никак не смогу, — она по-птичьи склонила голову к плечу. — Или же вы опасаетесь, что даже так...

— Десять, — проревел Диас и убрал оружие. — Мы увеличим ставки в десять раз и сменим крупье.

— Действительно, к чему нам мелочится? — Тери засмеялась. И этот смех совершенно не походил на все, что прежде слышал Регулус. От него веяло лживой сладостью и наркотическим дурманом. — Но всё это будет даже забавно.

Тери медленно и грациозно встала из-за стола и обратилась к Регулусу:

— Раз уж мы с вами 'соучастники', не могли бы вы помочь мне разобраться с застежками на платье? — Тери положила ладонь на его грудь. Её поведение настолько контрастировало с обычным, что он едва мог осознать, что femme fatale перед ним и его бесшабашная школьная подруга — это один и тот же человек. Поразительно, что с такими актерскими способностями она хочет стать аврором, а не актрисой.

— Нет уж, давай лучше ты, — колумбиец показал на распорядителя казино. — Заодно проверишь, нет ли в этой тряпке никаких потайных карманов.

Тери, вопреки собственным словам, извернула руку и одним движением протянула молнию на спине. Блестящая красная ткань оказалась сначала на полу, а затем в руках распорядителя казино. Никаких потайных карманов в нем никто не нашел. Регулус отвел глаза от подруги, стараясь не пялиться на неё лишний раз. Хотя взгляд то и дело скользил по длинным ногам, от шпилек до завязок чулок, белой спине с родинкой под правой лопаткой, знакомым шрамам у ребер и на бедре. Он сам лечил их не так давно, хорошо знал её тело, но впервые увидел в Тери не подругу и объект лечения, но привлекательную девушку. И от этого становилось неуютно.

Игра началась. Противник нервничал, пыхтел толстой сигарой, и каждый его жест становился для него приговором. Два или три бокала коньяка не помогли ему успокоиться, а только приблизили скорое поражение. В порыве гнева он согласился поднять ставки до немыслимых высот, поэтому проигрыш станет для него потерей не только средств, но и самоуважения.

Тери умело пользовалась его состоянием, пока его счет окончательно не упал до нуля.

* * *

Он смотрел, как провода вплетаются в серое утреннее небо, чувствуя странное состояние псевдо-покоя, ложной умиротворенности. Он спокойно анализировал все произошедшее, пока сердце ещё бешено колотилось в груди. Тери сидела рядом на лавке перед домом и курила, укутавшись в его же пиджак и скинув пятидюймовые шпильки. Она запрокинула голову к бездушному лондонскому небу, затянутому вечным смогом. Подол её неприлично короткого, блестящего красного платья задрался, оголяя бедра и подвязки чулок. Ткань переливалась в свете электрических фонарей.

Майкл вышел из черного кеба. Он последним из всех четверых покинул казино, до конца отыграв свою роль и удостоверившись, что колумбийский наркобарон не отправит в погоню за утерянными деньгами какого-нибудь убийцу. Майкл кивнул сестре и вошел в дом. Вивьен уже давно спала, столь долгие волнения для её состояния были противопоказаны. Сама она это не всегда понимала, поэтому и решилась пойти вместе с остальными на это рисковое дело.

Они сидели рядом и молчали. После всего произошедшего было бы сложно уснуть.

— Ты мухлевала? — спросил Регулус, неожиданно для себя самого. Он так до конца и не понял, шла игра по правилам или же все обвинения были вполне обоснованы.

— Помнишь, я попросила помочь мне с платьем? — она обошлась без дальнейших пояснений, просто достав из лацкана его же пиджака двойку червей, восьмерку пик, десятку треф, десятку пик, бубнового короля и пиковую даму. — Плюс очки с зачарованием. Майк заранее подготовил меченые колоды. Тот колумбиец ничего не заметил. Все мозги себе травкой прокурил, — в ответ на его непонимающий взгляд, пояснила: — Марихуаной. Наркотик такой. В Колумбии сейчас сидит целая куча наркоторговцев, которые гонят через Мексику кокаин американцам. У хиппи на них есть большой спрос.

— У вас сумасшедший мир.

— Не хуже всех прочих, — она потушила сигарету и встала. — Становится холодно, может, пойдем уже внутрь? Кстати, насчет сумасшествия. Хочешь ещё посмотреть телевизор? Мы уже точно не уснем.

— Ты про ту коробку с движущимися изображениями?

— Ага, у нас тут где-то должна быть кассета с Летающим цирком. 'Монти Пайтон и Священный Грааль'. Ставлю десятку, что такого ты ещё в жизни не видел.

— Мне уже страшно. Ты испортила Сириуса, а теперь взялась за меня, — Регулус посмотрел на светлеющее небо и усмехнулся. — И знаешь, что самое страшное? Я начинаю входить во вкус.

* * *

3 августа 1976 года

— Держи крепче!

— А я что по-твоему делаю?

Одна из коробок порвалась и все её содержимое повалилось на пол. Там нашлись книги. Вот уж чего Регулус точно не ожидал увидеть в вещах своего брата. Однако при ближайшем рассмотрении они оказались пособиями с броскими названиями вроде 'Как завоевать девушку за три дня' и 'Полная история квиддича от древности о наших дней'. Зря он только порадовался.

— Ауч! Я мизинец отдавил!

Один из друзей брата — методом исключения удалось понять, что это Петтигрю — начал прыгать на месте от боли в травмированной конечности. Поттер звонко засмеялся и начал складывать разбросанные вещи обратно внутрь коробки.

Все утро продолжалось это представление. Регулус сидел на лестнице, делал мелкие глотки ароматного цейлонского чая, закусывал тостом с пармской ветчиной и наслаждался бесплатным концертом.

Брат набрался смелости и решил бежать из ненавистного дома. До его совершеннолетия оставалось всего пара месяцев, но он уже едва мог выдержать бесконечное брюзжание матери. Сириус дождался, когда она покинет дом на Гриммо 12 ради чаепития в компании с тетушками Друэллой и Лукрецией, позвал друзей и начал перебрасывать свои вещи через камин в гостиной. Дедушка Пол, как старший в семье, открыл доступ, и сейчас коробки, полные одежды, плакатов, пластинок и даже некоторых книг, исчезали в зеленом огне, чтобы вновь появиться в охотничьем домике дядюшки Альфарда. Он пустил туда своего любимого, но совершенно непутевого племянника, чтобы тот не сидел на шее у старших Поттеров, как половину летних каникул до этого.

— Бродяга, у тебя шмоток, как у бабы. Мы их уже задолбались таскать, — высказал свое мнение Поттер. Палочкой воспользоваться без разрешения хозяев он не мог, сразу пришло бы извещение его родителям, поэтому приходилось всё делать руками. Палочку Сириуса и вовсе изъяла рассерженная мать. Это, кстати, и стало последней каплей, после которой брат решился бежать от ненавистной им семьи. Придется ему идти на Косую аллею и покупать новую вместе с толпами первокурсников.

— Аккуратнее, там пластинки! — Петтигрю поднял коробку с большой желтой надписью. — Разобьешь, и я тебя удавлю собственными руками!

Со второго этажа вышла Тери в привычных драных джинсах и кожаной куртке. За месяц в её ушах прибавилась очередная пара маленьких серебристых колец. В руках она несла кипу свернутых плакатов.

— Как я выгляжу? — она обернулась вокруг оси.

— Тери, положи где взяла! — Сириус смотрел на неё с нескрываемой обидой. — Это моя парадная косуха!

Куртка отличалась от всех, что Регулус видел прежде, лишь неприличным количеством цепей, шипов и огромной оскаленной мордой льва на спине. Он попытался замаскировать смех под кашель. Получилось плохо.

— Он ещё и смеется, — брат сморщился. — Посмотрите на его наглую рожу! Сидит, жрет свои бутерброды с мясом и наслаждается нашими мучениями. Мне точно пора валить из этого дома.

Сириус имел право обижаться. Кричер отказался подавать ему и его друзьям что-либо кроме вчерашней овсянки, а сам Регулус даже и не думал делиться. Разве что с Тери, но явно не при посторонних людях, да и она выглядела не особо голодной.

С этими словами Сириус взял последнюю коробку и решительно шагнул в камин, даже не обернувшись на прощание.

* * *

10 сентября 1976 года

Последнее, что мог предположить Регулус пару лет назад, что он станет таким же, как брат. Только если Сириус был помешан на магловской культуре — почти также как Тери, но не суть — то Регулус с упоением погрузился в их науку. Днями он зачитывался магловскими книгами по медицине и химии. В его голове уже проносились фантастические картины будущего, где он сплавляет оба направления в единое целое. То, что не может решить магия, решит наука, и наоборот. Столько перспектив!

Однако поставить подобное на поток не получится, только не сейчас. Маглам нельзя продавать зелья из-за Статута. Напрямую так точно. Что там происходит на черных рынках он старался даже не думать. Сунется — и его с аппетитом и чавканьем сожрут более жирные обитатели. Вроде тех людей из подпольного казино. Если бы только можно было что-нибудь придумать...

Над котлом Тери взвился фиолетовый дым. Регулус не слышал, но готов был поспорить на все свои сбережения в размере пяти тысяч галлеонов в сейфе, что она сейчас тихо ругается под нос. За целый год постоянного общения он уже выучил большую часть её привычек. Вот сейчас она удалит зелье — Тери достает палочку и одним резким движением очищает котел — выйдет из круга и снимет с лица маску — она делает шаг за магическую границу, попутно срывая маску, лицо у неё раздосадованное и злое — пройдет пару размашистых шагов до окна, по пути достанет сигарету, упадет на кресло и начнет искать по карманам своей бездонной куртки зажигалку — Тери мечется по комнате, но вместо кресла падает на диван. Регулус вспомнил, что кресло занято анатомическими справочниками, и едва успел убрать ноги.

Тери некоторое время обреченно смотрела в потолок, наблюдая за предсмертным полетом осенней мухи между арками.

— Сколько было полыни? — строго спросил он, не отрываясь от учебника по химии.

— Две унции, мелкая порезка, сок отжала, добавила на девятой фазе, когда цвет стал оранжевым.

— Запах был? Сладкий, с небольшой горчинкой?

— Запах? Черт, я о нем совсем забыла, — она откинулась на спинку и взъерошила волосы. — Эти зелья меня с ума сведут.

— Ты хочешь в Аврорат?

— Хочу.

— Тогда эйфорийный эликсир ждет. Это обязательная часть ЖАБА, не забывай.

В ответ раздались невразумительное шипение.

— Я законодательство штудировать начала ещё с третьего курса, а боевого опыта у меня больше, чем у половины нынешних курсантов, но я могу провалиться из-за проклятых зелий. И зачем их только ввели в обязательную программу? — она предупреждающе подняла ладонь. — Стоп, не надо отвечать. Это был риторический вопрос.

— Хорошо, — покладисто ответил Регулус, едва скрывая улыбку. — Раз уж ты так хорошо знаешь законы, ответь мне на такой вопрос: как можно совместить магию и магловскую медицину таким образом, чтобы конечный продукт был одобрен Министерством?

— Если среди ингредиентов будет что-нибудь магическое, то никак, — Тери сбросила ботинки и с ногами залезла на диван. — Майк пару лет назад хотел создать бизнес с похожим принципом и много говорил на эту тему. Магии у него не было, в отличие от доступа к нашему миру. Он хотел это использовать в деле, но все накрылись. Денег не было.

— Но что-то же вы нашли?

— Да, — Тери кивнула и сбросила пепел в пустую чашку для кофе. — В Статуте секретности есть одна маленькая лазейка. Запрещено продавать маглам артефакты и зелья, на их глазах творить магию. Однако можно использовать магию при создании или ремонте не магических вещей. Помню, был один маглорожденный, он с помощью магии чинил машины. А другой похожим образом действовал в своей пекарне. Пара слов, взмах палочкой, и готово. И никаких проблем с законом.

— Значит, если магия применяется в процессе, об этом никто не знает, и конечным продукт не содержит в себе следов магии, то Статут на них не распространяется?

Регулус отложил учебник и некоторое время слепо смотрел в пустоту, сложив руки перед собой. Тери часто говорила, что в такие моменты он похож на вампира из старых немых фильмов. Такой же бледный и неподвижный. Погружен в это отстраненное ледяное спокойствие, как у не-мертвых. Осторожен и благоразумен, точно столетний старик. Впрочем, эти качества в последнее время все чаще его оставляли.

— Свяжись со своим братом. У меня есть к нему деловое предложение.

* * *

2 ноября 1976 года

Вязь кельтских рун мешалась с острыми буквами латиницы. Символы перестраивались, плыли, изменяя один древний язык на другой, вспыхивали темным багрянцем и слепящими алыми линиями перекрестий. Старая магия, насквозь пропитанная непривычной силой, которая пахла его собственной кровью.

Тери подошла ближе, села рядом по-турецки и безмолвно, одними глазами спросила: 'Ну что?'

— Птица. Совсем небольшая, но судя по строению крыльев довольно быстрая. Возможно, небольшой сокол или стриж. А у тебя?

В ответ она развернула собственный пергамент. Кровавые линии сложились в кошачью морду. Нет, зверь крупнее и гораздо сильнее. Шерсть светлая, однотонная и короткая, уши без кисточек. Можно было догадаться сразу.

— Львица. Значит, ничего не изменилось с первой проверки.

— Ну, заметь, мне вполне подходит. Грива уже есть. — Тери замотала головой, и её вьющиеся золотые волосы разметались по плечам, точно настоящая львиная грива. — Осталось только обзавестись когтями и клыками.

— В Шотландии тебе будет холодно, — Регулус недоверчиво усмехнулся. — И откуда такой энтузиазм? Ты же не хотела заниматься анимагией.

— Человек может передумать в любую минуту. Конечно, лев и не самая лучшая форма для наших широт, но это лучше чем ничего. Туз в рукаве никогда не помешает. Представь, как удивятся мои противники, когда узнают, что вместо обезоруженного аврора биться им придется с диким зверем. — Торжествующая улыбка Тери чуть увяла. — Только зарегистрироваться придется. Иначе мне грозит крупный штраф и выговор.

— До этого светлого момента нам ещё нужно дожить. И ещё не факт, что нам так легко удастся перекинуться до конца этого года.

— У Сириуса с компанией получилось за полгода. И они были на четвертом курсе, а мы с тобой на седьмом и пятом, так что у нас преимущество.

— Значит, будем ориентироваться на ближайшие несколько месяцев. Если не успеем до конца апреля, то прекращаем все занятия за две недели до начала экзаменов.

— Да, я помню. В последние дни перед обращением разум и тело начинают сходить с ума. Граница между человеком и его внутренним зверем медленно стирается, пока полностью не исчезает, и так далее.

Иногда такое безразличное отношение Тери к её же собственной жизни несказанно бесило Регулуса. Он понимал, что она сама хозяйка своей судьбы, и, в отличие от всех нормальных людей, является гриффиндоркой, которые, как известно, отличаются несколько альтернативными взглядами на мир, вкупе с полным отсутствием чувства самосохранения.

Но за последний год он понял, что привязался к ней, как к немногим друзьям до этого. Тери привносила в его жизнь странный упорядоченный хаос, остроту и безумный кураж, разбавляла будни своими самоубийственными выходками, взрывами, цитатами из магловских книг, страшными ранами и циничным шуточками за гранью. А еще она заставляла Регулуса вновь чувствовать себя живым. Каждый раз вновь возвращаясь в родной дом после Хогвартса или прогулки по Лондону, он все отчетливее чувствовал, что живет в старом могильнике, полном призраков, которые так и не осознали, что мертвы. Поэтому он продолжал выступать для Тери в роли здравого смысла, надеясь, что во время работы в Аврорате она не угробит себя на первой же миссии.

— Тери, не забудь, что справиться со львом сложнее, чем с небольшой птицей. Мне будет проще, в отличие от тебя. Буду летать на метле в два раза больше и с аппетитом смотреть на насекомых. Ничего страшного. — Он резко посерьезнел и подался вперед. Его спокойный голос стал тихим и холодным. — А теперь представь, что во время экзамена по ЗОТИ тебя... переклинит, как ты сама выражаешься, и вместо использования палочки ты пустишь в ход зубы. Только представь заголовок Пророка. 'Выпускница Хогвартса загрызла упыря на ЖАБА'! Затем разбирательство в Министерстве. Испорченная репутация и все твоя дальнейшие карьерные перспективы вмиг исчезнут.

— А ещё меня закроют в палате с белыми стенами и будут пичкать успокоительным три раза в день. Просто великолепно. — Она театрально схватилась за сердце, взмахнула рукой, точно умирающая девица из второсортного романа, и с придыханием зашептала: — Монсеньор, я не перенесу разлуки. В палате Мунго будет так одиноко. Вы будете навещать меня?

Вот как обычно. Перевела все в шутку. Регулус закатил глаза, но подыграл.

— Разумеется, мадемуазель. — он галантно взял её белую за ладонь, едва сдерживая улыбку, и столько же торжественно ответил. — Я обязательно принесу вам лучший бифштекс в городе, букет кошачьей мяты и учебник по УЗМС. Будете изучать будущий рацион питания. Упыри вредны для здоровья.

Некоторое время они серьезно смотрели друг на друга, а затем не выдержали и рассмеялись.

Глава 31. Последний год мира II. Декабрь — август

24 декабря 1976 года

Стены и потолок кабинета были затянуты разноцветными тканями. Если не знать, то можно подумать, будто находишься в огромном шатре. Под потолком висела громоздкая позолоченная лампа. В ней кружили маленькие искры света — настоящие живые феи. Из угла доносились фальшивящие звуки скрипки, флейты и фортепиано. Облака дыма поднимались от курительных трубок и висели над головами престарелых волшебников. Эльфы-домовики с писком пробирались через чащу ног, почти незаметные под тяжелыми серебряными подносами с едой и напитками.

Слизнорт был здесь же в окружении нынешних и бывших учеников. Все знакомые лица. Вот на парчовых диванах сидят братья Лестрейнджи, кузина Белла и старший Нотт. Вот младший Крауч что-то обсуждает с маглорожденным рейвенкловцем, который уже прославился на всю школу знанием гобледука. А вот Нарцисса танцует с Малфоем и бросает хитрые взгляды на венок с омелой. Даже рыжая гриффиндорка, за которой бегает Снейп, притащила Поттера в качестве пары на вечер. В толпе то и дело раздавались вспышки фотокамеры — один неугомонный парень с шестого курса Хаффлпаффа делал снимки гостей.

Регулус стоял в стороне, делал небольшие глотки чая и наблюдал за гостями. Он уже успел станцевать с обеими кузинами и ещё одной сокурсницей, выполнив обязательную программу вечера. Весь этот фарс его мало интересовал и был по своей сути лишь прикрытием. Если кто-нибудь спросит, где он пропадал весь вечер, он спокойно ответит, что был на вечере у Слизнорта. Тот раздал разрешения всем приглашенным ученикам, так что возвращаться в комнаты после отбоя можно не боясь учителей.

Тери под руку с Сириусом вошла с заметным опозданием. Брат пошел лишь ради бесплатной еды и слабого алкоголя. Ему уже месяц как исполнилось семнадцать, и по всем магическим законам он считался совершеннолетним. Теперь он аккуратно пробирался сквозь толпу к столу с закусками, стараясь, чтобы Слизнорт его не заметил. О желании учителя зельеварения добавить к своей 'коллекции' обоих братьев Блэк знали все члены Клуба Слизней. Знал об этом и сам Сириус, и желанием присоединяться к 'клубу по интересам тщеславного маразматика' совершенно не горел.

Сама Тери поприветствовала Слизнорта и взяла бокал шампанского, а затем замерла на долгие мгновения, бездумно к чему-то принюхиваясь. Она стояла так пару минут, чуть дергая носом, как собака, которой в морду кинули горсть перца. Значит, у неё тоже началось — сближение со своим внутренним зверем всегда отражается на восприятии мира, в первую очередь на органах чувств.

Издалека она напоминала искусную золотую статую, точно из времен римской империи. Золотые волосы были высоко забраны, десятки маленьких золотых серег мерцали при каждом повороте головы, а пайетки на золотой ткани платья с открытыми плечами ослепляли излишне чувствительные глаза. Весь её облик едва соответствовал приличиям консервативного общества британских волшебников, но был в разы более закрытым и не таким вульгарным, как то красное блестящее непотребство, в котором Тери обчистила казино на пару с Майклом и его вейлой. А ещё, она так и не рассталась со своими любимыми очкам.

Регулус подошел ближе:

— Мисс, могу я пригласить вас на танец?

Она отвлеклась, отставила бокал и согласно вложила ладонь в его руку.

— Почему бы и нет?

Тери танцевала достаточно плохо, чтобы совершенно не попадать в такт музыки, и достаточно хорошо, чтобы не отдавить шпильками ноги своего партнера. Сначала Регулус пытался подстроиться под свою партнершу, но затем бросил это бесполезное дело и начал сам вести в танце. Когда они достаточно отдалились от остальных пар, Тери придвинулась чуть ближе и прошептала:

— Скажи, у меня же не одной мозг сбоит? — её пальцы сжались на плече Регулуса, и она скривилась, точно от боли. — Везде запахи и звуки. Замок гудит. Школьники, учителя, портреты, призраки. И чертов Пивз... Их всех слишком много. Может, у нас передоз зелий?

— Нет, расчет верный. Нас так будет корежить ещё около двух-трех месяцев, и дальше будет хуже, пока мы окончательно не обратимся. Затем все вновь придет в норму и тело человека навсегда останется только телом человека. Если мы только не ошибемся в процессе и навсегда не станем наполовину животными.

— Великолепные перспективы.

Вдалеке взвизгнула скрипка, и Тери ещё сильнее скривилась, сбившись с шага. Регулус придержал её за талию и помог вновь подстроиться под ритм.

— Привыкай, у меня весь мир теперь настолько четкий и яркий, что голова постоянно болит. И от одного твоего вида режет глаза.

— Платье прислала Виви. Сказала, что это подарок на Рождество, который сразит наповал все мужское население школы.

— Кажется, она перестаралась. Но я обязательно поблагодарю её при встрече за мигрень, — он фыркнул. — Хотя в нашем положении тоже нужно искать плюсы.

— Ты про вчерашний матч? Поттер тебя уже ненавидит, — она усмехнулась, высвободила руку и поправила сползшие на нос очки. — За сколько ты поймал снитч? За три минуты?

— За две минуты и двадцать семь секунд, — Регулус нашел взглядом Поттера в толпе танцующих. — Удобно, когда можешь видеть на милю вперед. Ваш рогатый поклялся убить меня, когда мы в следующий раз встретимся на поле.

— Надеюсь, он выражался фигурально. Последнее, что нужно моему брату, так это потерять партнера по бизнесу.

За последние три месяца Майкл и Регулус и в самом деле стали партнерами. Идея Регулуса была доработана старшим Саммерсом, и теперь им оставалось лишь заключить полноценный договор. Денег у обоих было в достатке, чтобы в ближайшем будущем можно было реализовать общий план. Майкл был сквибом, но разум и кровь его были холодными, как у настоящего змея — ученика Салазара Слизерина, человека хитрого, умного и целеустремленного. И сегодня во время крестин Филиппа Саммерса — сына Майкла и племянника Тери, они заключат полноценную магическую сделку.

Но следовало прояснить кое-что ещё.

— Значит, друга ты потерять не боишься?

— Ты мне не просто друг, — Тери резко подняла голову. Голос её стал тихим, спокойным и до странности низким. Регулус не видел её глаз за стеклами очков, но готов был поклясться, что сейчас она внимательно смотрит ему в глаза. — Ты мне намного дороже. Ты мой товарищ по оружию. Мы повязаны кровью. Собственной кровью и чужой. А ещё смертью. Тоже чужой. И деньгами, которые мы заработали вместе, раз за разом прикрывая шкуры друг друга.

Они синхронно улыбнулись друг другу. Жестко, немного хитро, как могут лишь люди, связанные общей тайной. Танец продолжился.

* * *

Высокий старик за кафедрой размеренно и торжественно зачитывал молитву. Маленький живой сверток лежал на руках Вивьен, иногда дергаясь и подавая недовольный голос. Регулус стоял у купели рядом, наблюдая за происходящим с некоторым недоумением, снисхождением и интересом. Никогда прежде ему не приходилось бывать в церкви, что в общем-то было неудивительно. Маги уже многие столетия празднуют Рождество и Пасху, повторяя следом за маглами, но едва ли большая их часть может объяснить, в чем смысл этих праздников.

Некогда колдунов и ведьм христианская религия причисляла к порождением зла, которых надо уничтожать всеми средствами. Самым забавным Регулусу казался тот факт, что все Блэки ведут свою родословную от сына священника. Но что было ещё смешнее, так это тот факт, что все волшебные фамилии, так кичащиеся своей благородной кровью, на деле имеют в предках не Моргану или Мерлина, а обычных маглорожденных волшебников.

Старик тем временем уже спрашивал у будущей крестной матери, сестры Вивьен, такой же полувейлы:

— Отрекаешься ли ты Сатаны и всякого восстания против Бога?

— Отрекаюсь, — сказала она своим звонким птичьим голосом.

И это слова женщины, что может очаровывать мужчин одним лишь взглядом? В средние века инквизиция равняла всех вейл с суккубами, то есть демонами похоти и разврата.

— Каешься ли ты в своих грехах, которые отдаляют нас от Бога и ближних? — спросил священник у Регулуса.

— Каюсь.

Сам он вообще не понимал, что именно делает здесь и сейчас на этом самом месте. Человек, который должен был стать крестным отцом не смог выбраться из Австралии из-за инцидента с кенгуру, поэтому ему стали срочно искать замену. Регулус едва ли мог воспроизвести хоть пару аргументов, которыми брат Тери склонил его к согласию, но итог теперь один — он стоит в магловской церкви и дает клятвы, противоречащие самой его природе волшебника. К счастью, в этих словах нет ни капли магии, поэтому что все не более чем дань традициям. Но Майкл умеет убеждать, это факт. Возможно, он неосознанно пользуется легилименцией? Нужно будет, чтобы именно он занялся налаживанием отношений с будущими партнерами. С таким языком — или волшебным даром — только этим и нужно заниматься.

Пожалуй, самым смешным было знание, что дедушка Пол, некогда бывал в этом же храме, стоял на этом же месте и говорил эти же слова. Едва ли он понимал большую часть происходящих таинств, но факт оставался фактом — восемнадцать лет назад он стал крестным Тери. А теперь Регулус стал крестным маленького Филиппа, племянника своей лучшей подруги и человека, с которым он будет вести дела в ближайшие пару десятков лет.

После церкви все Саммерсы в количестве не менее двадцати человек, к которым внезапно присоединился ещё и священник, оказавший родным дядей Тери, и ещё десяток гостей направились к дому, где начался праздник.

Регулус смотрел вокруг и поражался тому, насколько быт этих людей отличен от привычного ему. Они громко смеялись, забыв об этикете, хвалили еду и напитки, обсуждали маленького Филиппа и грядущую свадьбу Майкла и Вивьен. Почти все мужчины носили килты с разноцветными тартанами. Один из двоюродных дедушек Тери сыграл на волынке, а затем решил разбудить виновника праздника, но тот укусил его за палец. Мужчина сказал, что этому мальчишке палец в рот не клади. Ответом ему стал громогласный хохот всех членов огромного семейства. Большая их часть была высока и светловолоса, и все обладали глазами серого или голубого цвета. Тери сказала, что хоть по воспитанию они все шотландцы, внешность им досталась от прабабки шведки. Затем она показала на седую старушку, которая тихо сидела во главе стола, потягивала шнапс и иногда прикуривала от длинной трубки.

Но самым поразительным было иное. Все эти люди были религиозны, и все они знали о магических силах младших членов своей семьи. Маленький сухонький старик, лет за девяносто, сказал, что магия — это дар бога, которым нужно пользоваться ради праведных дел. Как только человек применяет его во вред, он обращается ко злу и Дьяволу.

— Не обращай внимание. Деда Джо пятьдесят был настоятелем. У него язык подвешен лучше, чем у Майка или папы. При том, что один из них аферист, а другой адвокат. Если бы он захотел, то организовал секту похлеще, чем Свидетели Иеговы.

Регулус не знал, кто такие Свидетели Иеговы, но одно он знал точно — пить в доме Саммерсов он больше никогда и ничего не будет. Те видимо подумали, что он однокурсник Тери, поэтому щедро подливали ему в бокал настоящего шотландского скотча. Под конец праздника он в обнимку с Тери сидел на диване — передвигаться как-то иначе, кроме, как опираясь на другого человека он не мог — наблюдая за происходящим со странным смирением и отрешением. Патриарх семьи зачитывал ему проповедь в перерывах между подшучиванием над младшими членами семьи и очередной самокруткой. У его ног сидело не менее десяти собак. Тут были и овчарки, и бульдоги, и молоссы, и маленькое волосатое нечто, похожее на щетку. Одна из собак с пронзительными серыми глазами положила на колени Регулуса волчью морду. Деда Джо назвал её хаски, привезенной из далекой Аляски.

А утром Регулус нашел себя на том же диване, укрытым парой пледов и с пуховой подушкой в руках, а также с гудящей головой и безумной жаждой. Тери растолкала его в восемь утра, дала антипохмельное и села прямо на пол рядом.

— Пора собираться. У нас поезд в десять.

— Мы возвращается в школу только, чтобы оттуда уехать. Логично, нечего сказать.

Мимо прошла Вивьен с маленьким Филиппом на руках. Отчего-то они оба сияли странным белым светом, потусторонним и притягательным.

— Виви светится, — сказал он, надеясь, что он просто ещё не до конца проснулся. — Ты это видишь?

— Ага.

Тери разрушила все надежды. Значит, дело в зельях и анимагическом превращении. Сейчас они начинают по-новому воспринимать мир из-за близости к животному внутри себя. Звери совершенно иначе видят магических существ. Магия вейл напоминала лунный свет, красивый настолько, что трудно отвести глаз. Так они и сидели рядом на диване, бездумно пялились на Вивьен. Вскоре к ним подошел Майкл.

— Добро утро. Эй, ребята.

Он помахал рукой перед их носами, но вместо ожидаемой реакции получил бормотание Тери:

— А ещё она вкусно пахнет курятинкой. Так бы и съела.

— Вы оба под кайфом? — обеспокоенно спросил Майкл.

— Мы на экспериментальном зелье, — попытался оправдаться Регулус, но только ещё больше усугубил ситуацию. На них обратила внимание уже сама Вивьен.

— Что это с ними?

— С утра пораньше обдолбались какой-то магической хренью собственного производства, не обращай внимания. — Майкл осуждающе посмотрел на них. — И когда только успели?

Регулус и Тери грустно переглянулись и начали собираться обратно в Хогвартс.

* * *

2 марта 1977 года

Лес, настороженный и темный, окружал их плотным кольцом деревьев. Леденящая дымка весеннего тумана молоком текла между вековыми стволами. Снег ещё не стаял, но уже едва скрывал черные проплешины голой земли. В небе мерцала зеленая бродячая звезда.

'Не звезда, спутник. Его сделали и запустили в космос маглы', — напомнил себе Регулус и опустил взгляд вниз. Если все пройдет хорошо, у него сегодня будет много времени, чтобы налюбоваться звездным небом.

Он достал два флакона с зельем. Одно протянул Тери, другое оставил себе.

— Ну, будем надеяться, я тебя не съем, — едва слышно прошептала она и усмехнулась. Во мраке и тишине Запретного леса её слова, что должны были стать шуткой, прозвучали на удивление серьезно и даже обеспокоенно.

— Это будет не самым приятным развитием событий.

Они чокнулись и залпом выпили содержимое.

Регулус сел на упавший вяз, закрыл глаза и сделал глубокий вдох, пытаясь отрешиться от всего мира и сосредоточиться только на образе птицы, которая была отражением его души.

Мир начал расплываться, точно картина под дождем. Восприятие менялось, звериное в один момент и человеческое в другой. Последний этап должен окончательно сломать грань, помочь выйти за рамки привычного сознания и тела. А затем слиться воедино со своим внутренним зверем. Но даже сквозь отупляющий морок зелья он чувствовал запах сырого леса, слышал голодное рычание и скрежет, с которым когти вонзаются в древесную кору.

Над головой раскинулось звездное небо, а с него внимательно наблюдал большой белый глаз кривой луны. Регулус встал, или ему это только показалось, и поднял голову вверх. Ветви становились все ближе, деревья ниже, земля дальше. Ему мерещилось, что он приближается к небу, поднимается вверх, точно призрак, покинувший тело. Любые попытки опустить голову, отвести взгляд от звезд не приносили успеха. Ветви над головой становились все ближе, пока он не поднялся над ними и над густым, бесконечным лесом, разросшимся так далеко, что не хватало человеческого взгляда. Глаз птицы видел край леса и черную кромку морской воды.

Где-то внизу вновь послышался рык, теперь в нем слышались нотки голода и ярости.

Холодный ветер подхватил его и понес в сторону озера. Регулус привычно, как он делал это тысячу раз до этого, оседал поднимающийся поток и взмыл вверх с запредельной скоростью. Разница заключалась лишь в одном — у него не было метлы, только... крылья?

Разум человека взял верх над инстинктами птицы. Только теперь, находясь на высоте многих тысяч футов он вспомнил, кто он. Крылья резко перестали подчинять ветер, теперь лишь бессильно ударяя в воздухе. А сам Регулус камнем летел к земле, едва понимая, где земля, а где небо.

Он быстро задавил первую волну ужаса, попытался выровнять падение и начал вспоминать, как летал до этого, что с помощью инстинктов птицы, что с помощью метлы. Он впервые поднялся в воздух ещё в раннем детстве, и поэтому давно знал, как нужно ловить воздушные течения. Зря он со второго курса занимает место ловца в сборной Слизерина? А читал магловские учебники по аэродинамике и летной технике он тоже просто так? Предполагал же, что может попасть в такую ситуацию.

До земли оставалось жалкий десяток футов.

Для сначала нужно распушить хвост, затем прижать к телу лапы и усиленно бить крыльями... Нет, не так. Маховые перья поддерживают птиц в полете, значит, нужно сделать несколько сильных махов, затем попытаться поймать ими ветер, а хвостом регулировать направление.

Он раздвинул перья, уменьшая давление воздуха и почувствовал, что парит. Поток теплого ветра, словно чьи-то огромные мягкие руки протянулись к нему сквозь ночь, подхватили его и подняли в небо. Инстинктивно раскинув крылья и оседлав воздушный поток, Регулус поднялся вверх и ни одно из его перьев не шелохнулось.

А затем мир снова закружился перед его глазами, но в этот раз все было совершенно по-другому. Птичий полет строился на хорошо знакомых ему принципах, помогая использовать привычные приемы: разнообразные нырки, повороты, стремительное снижение и разнообразные петли.

Он был опьянен восторгом и ветром. Ни одна метла не могла поспорить в скорости с его крыльями.

Некоторое время он полностью отдавался полету, пока не заметил среди листвы светлую шерсть и не услышал хруст костей.

'Тери, — вспомнил он. — Нужно посмотреть, как она'.

Он прижал крылья и ушел в пике, раскинув их лишь у верхушек деревьев, окруживших небольшую поляну. Тери была здесь же. Она превратилась в большую львицу, и сейчас вгрызалась зубами в бок молодой лани. Он сделал несколько кругов над ней, неуклюже приземлился на толстую ветвь — четырехпалые лапы не давали ему зацепиться за более тонкие ветки — и привлек внимание высоким писком.

Тери недовольно повела ушами и подняла окровавленную морду от мертвой туши. В её глазах не было ничего человеческого. Остался только дикий и голодный зверь.

В большей части случаев анимаг может при первом обороте стать наполовину животным — это считается неизлечимым последствием плохой подготовки и ошибок в зелье. Куда как реже человек перекидывается полностью, но не может взять себя под контроль, полностью отдаваясь животным инстинктам. И это считается не менее опасным. Маг более не может вернуться в человеческую форму собственными силами — у него нет ни разума, ни желания это делать. В борьбе между человеком и зверем побеждает второй. Но истинный ужас ситуации кроется в ином. Проиграв однажды и не сумев вновь стать человеком по собственному желанию, маг больше никогда не сможет взять себя под контроль в анимагической форме.

Тери уже проиграла.

Регулус перелетел на ветвь выше и крепче и начал медленно превращаться из черного стрижа обратно в человека. Он крепко сжал ствол одной рукой и нацелил на Тери кончик палочки. Можно насильно провести обратную трансформацию, но тогда у Тери больше никогда не получится использовать свою анимагическую форму.

Львица отвлеклась от добычи и подошла к дереву. Из её глаз исчез голод, но интерес никуда не делся. Она обошла дерево, тихо рыча и обмахиваясь хвостом. У Регулуса даже промелькнула надежда, что подруга все-таки взяла себя в руки, но затем едва не лишился ноги, когда Тери едва не отгрызла ту в прыжке.

Действовать пришлось быстро, пока она не сбежала дальше в лес. Поляна озарилось бело-голубой вспышкой. Тери поднялась в воздух, дико заревела, сверкнула еще одна слепящая вспышка, и тогда она начала уменьшаться. Шесть исчезала, а мышцы истаивали на глаза, ссыхаясь до привычных размеров человеческого тела. Подруга упала на землю. Регулус вновь перекинулся в стрижа и слетел на землю.

— Эй, Тери, ты как?

Она безвольно лежала на его руках. Все её лицо и одежда были в крови лани. Регулус осмотрел её и уже хотел было проверить её пульс, но она перехватила его руку.

— Что произошло? — её голос был сиплым и едва слышимым, ничего общего с тем страшным рыком голодного зверя, что был минуту назад.

— Бесконтрольная трансформация.

Говорить больше не было необходимости. Они уже обсуждали такое развитие событий и заранее подготовили план противодействия, хотя оба надеялись, что его не придется использовать.

— Я так и знала, что этим все закончится, — она прокашлялась и заметила, что вся в крови. — Я кого-то убила?

— Только обычную лань.

Вдалеке послышались тяжелые шаги и собачий лай.

— Хагрид, вот ведь принесла его нелегкая...

— Нужно уходить. Ты перебудила весь лес своим рыком. — Регулус помог Тери подняться и закинул её руку на плечо. — А ещё тебя наверняка видели кентавры. Лев — не самый привычный зверь для Британских островов.

Они быстро убрались с поляны, чтобы остановиться под одним из сотен меченых деревьев по всему лесу, где скрылись под чарами невидимости. Они затаились и наблюдали, как из за ближайших деревьев показался лесник, кентавр и большая черная собака. Полувеликан упорно совал под нос собаке клочок львиной шерсти, а та тихо скулила в ответ и мотала острой мордой.

— Ну, давай! Бери тебе говорят! Да что же это такое-то, а?

Чует и боится. Знает, что где-то рядом бродит, точнее, бродил, зверь, способный перегрызть глотку одним щелчком зубов, поэтому и не хочет его искать.

— Она не возьмет след, Рубеус. Слишком силен её страх, — степенно заговорил кентавр и тронул копытом разодранный труп лани. — Тело ещё свежее. Зверь должен быть где-то рядом.

Они вновь скрылись в лесу. Тери за это время успела избавиться от крови и оперлась на Регулуса, обхватив его руками и положив голову тому на плечо, чтобы не упасть.

— А ты? — неожиданно спросила она.

— Что?

— У тебя же получилось обратиться. Я видела... — она вновь закашлялась. — Как первый полет?

— В сотню раз лучше, чем на метле.

— Покажешь?

Вскоре Регулус уже сидел на руках Тери, подставляя спину под проглаживания её тонких пальцев и красуясь черным оперением. Когда шаги лесника окончательно растворились вдали, он взлетел с её ладоней со скоростью, запредельной для живого существа. Он поднимался все выше и выше, пока Тери наблюдала за его полетом с земли. В её глазах он видел странную грусть.

* * *

20 апреля 1977 года

Холодные рассветные улицы за окном были укрыты молочно-белым дымом. Он тек между домами, как вода по каналам. Регулус стоял, отвернувшись к стене, но видел лишь отражение деда в стекле. Тот читал письмо от Джека Саммерса. Много лет, с того самого момента, как он оказался парализован, они не могли связаться никаким образом. Мать запретила Кричеру касаться переписки. Теперь Регулус принял на себя роль посыльного, доставляя редкие, но объемные письма от отца Тери.

Он уже давно определился со своей судьбой. Скоро он сдаст СОВ, затем, сразу в середине шестого курса официально станет совершеннолетним. Деньги у него есть, связями, как на Слизирине, так на иных факультетах он успел обзавестись, поэтому когда мать узнает, что он решил связать свою жизнь не только с медициной, но ещё и с магловским миром, то он сможет безболезненно покинуть дом. Он знал, что это разобьет её сердце. Предательства ещё и младшего сына она не выдержит. Но что ещё ему остается делать? Всю жизнь следовать её желаниям? До гробовой доски изображать идеального члена темной и великой семьи? Он все-таки Блэк. Члены их семьи, даже те, что славятся своим хладнокровием, всегда следуют собственным желаниям и страстями.

Но деда Пола все же жаль. Тот в приказном порядке сказал ему оставить его доживать в родном доме, а не цепляться за 'отжившего свое старика'.

— Ты закончил читать?

— Да, — ответил взглядом дед. Его глаза были полны слез и странного болезненного счастья. Регулус не знал, что содержится в письме, да и читать не решался. Лезть в чужую переписку было не в его правилах.

Он попрощался с дедом и спустился вниз. Мать отсутствовала, отправившись на встречу с Волдемортом. Последнее время она ходила странно счастливая и загадочная. Она удивительно легко разрешила младшему сыну отправиться в летний домик на юге Франции и жить в нем весь июль. Разумеется, только в том случае, если он сдаст СОВ на высшие баллы. Такое поведение было ей несвойственно, что сильно настораживало, заставляя искать подвох.

Осталось пережить только полгода, и он станет свободным. По крайней мере, он на это надеялся.

* * *

27 июля 1977 года

Если бы Регулуса попросили описать лето семьдесят седьмого года, он назвал бы его одним из самых счастливых периодов за все шестнадцать лет его жизни.

В конце июня он поселился в летнем особняке на Лазурном берегу, прошел несколько проверок от матери и смог спокойно уехать в Ниццу, на свадьбу Майкла и Вивьен. Они могли бы пожениться ещё в прошлом году или же сразу после рождения Филиппа, но невеста заявила, что, во-первых, хочет устроить свадьбу летом, во-вторых, не хочет ходить в платье для беременных. Логика в этих рассуждениях была весьма странной, но в любом случае двадцать первого июня, как раз в день летнего солнцестояния состоялось бракосочетание, на котором Регулус присутствовал не в последнюю очередь для встречи с будущими партнерами по бизнесу. У него было достаточно оборотного зелья, чтобы те не обращали внимания на его юный вид.

Он успел познакомиться с ещё большим числом Саммерсов, число которых в этот раз составило не менее сорока человек, и ещё большим количеством французских волшебников и вейл. С недавних пор он начал практиковать оклюменцию, поэтому с удовольствием заметил, что магия этих женщин-птиц на него мало влияет. Сама Вивьен при этих словах посмотрела на него со странной смесью снисхождения и юмора, точно на ребенка, который чего-то не понимает, и предложила найти Тери.

Сама Тери успела по второму кругу перезнакомить его со всеми своими родственниками и попутно рассказать, что результаты ЖАБА у неё на самом высшем уровне. В том числе по зельям. В благодарность за это достижение и несомненное проявление педагогических талантов Регулуса они в первый раз и выпили. Затем поздравили молодоженов. Затем он сыграл вальс на огромном белом рояле, тем самым привлекая к себе нежелательное внимание всех Саммерсов разом. А к концу дня они уже оба вусмерть пьяные и веселые сидели в баре при ресторане, где проходил вечер, и как два идиота играли в крестики-нолики.

— Тери, вот скажи, — он поставил большой крест посередине поля, — почему каждый раз, когда я сталкиваюсь с твоими родственниками, они пытаются меня споить?

— Это карма, — она примерилась карандашом на салфетке и сдунула упавший на лоб локон. — А ещё ты педантичный англичанин. У тебя по лицу видно какой ты манерный и воспитанный. Ещё и говоришь, как аристократ...

— Так я и есть.

— Тем более. Вот они и пытаются разбавить градусом голубую кровь.

Затем они танцевали под музыку, названую рок-н-роллом, и Тери все-таки сделала то, что не смогла на балу у Слизнорта — отдавила ему каблуками обе ноги. А затем они бродили по городу в синевато-рыжих сумерках, когда фонари еще не успели загореться, люди походили на призраков, а город медленно расцветал желто-черными прямоугольниками окон, светом фар и красными точками сигарет. Они остановились только на набережной. На черной поверхности воды отражались сотни огней. Большую часть пути Тери прошла босиком, перекинув каблуки через плечо, перепрыгивая с одного булыжника, которыми была устелена мостовая, на другой. Вечер, яркий и пьянящий, точно вишневое вино накрыл их с головой, у него была та самая атмосфера, что превращает циников в романтиков, а влюбленных — в сумасшедших.

Поэтому, а возможно лишь из-за пяти коктейлей, которые теперь плескались в желудке Регулуса, он заметил, что у Тери на удивление красивые узкие ладони. И длинная шея, и ямочки под ключицами. И волосы, точно из кованого золота и солнечных лучей.

Отчего-то вспомнился разговор с дорогой матушкой, что явилась к нему на десятый день рождения и торжественно заявила: 'Регулус, ты удивительно разумный мальчик. Я не буду заключать помолвки до твоего совершеннолетия, уверена, ты и сам сможешь сделать достойный выбор спутницы жизни'.

Он готов был смеяться в голос, но допустил лишь легкую улыбку. А затем попросил:

— Тери, мы знакомы уже почти два года, а я так и не видел твоего лица.

— Разве? — она прижала ладони к щекам. — Я не в парандже хочу. Можно было и разглядеть.

— Я про это.

Регулус коснулся дужки очков. Тери вздрогнула, но не отшатнулась, лишь неопределенно пожала плечами, давая разрешение снять их.

Глаза у неё оказались светлыми просто до жути. Пронзительными, неподвижными и холодными, точно северные звезды. Она смотрела пристально и цепко, вскрывая душу взглядом, точно скальпелем.

— Когда я была маленькой, меня часто дразнили, — сказала она спокойно, не отводя взгляд. — Говорили, что у меня жуткий цвет глаз. Как у мертвеца.

— Ничего жуткого, у тебя очень красивые глаза. Как у хаски.

Он мог придумать тысячи комплиментов получше, но озвучил первое же сравнение, пришедшее в голову. Однако из всех возможных комплиментов он сказал именно тот, что заставил Тери не легкомысленно засмеяться и проворчать что-то вроде: 'Да не ври ты', а вздрогнуть всем телом, покраснеть и отвести взгляд.

Он продолжал держать её ладони. До этого они шли, держась за руки, чтобы не упасть из-за опьянения, теперь же они странным образом резко протрезвели, но Тери не спешила убирать ладонь, а Регулус не хотел отпускал её. Он преподнес её пальцы к губам и поцеловал, как мог бы сделать на великосветском вечере. Сотню раз он касался её рук, чтобы избавить от заноз и мелких ссадин, но никогда прежде не делал это с такой нежностью.

Тери следила за ним с настороженным недоверием и... радостью? А затем покачала головой. На неё напала жестокая и бесшабашная веселость, граничащая с безумием:

— Я уже испортила Сириуса. А теперь ты... — она рассмеялась. — Твоя ненормальная семейка тебя четвертует за такие фокусы. А затем доберется до меня.

— А они не узнают.

Регулус хитро улыбнулся, и Тери ответила ему такой же улыбкой.

* * *

25 августа 1977 года

Дом за время отсутствия никак не изменился. Регулус вышел из камина, отдал чемоданы Кричеру и обнял мать. Она казалась до странности возбужденной и радостной. Её чернильно-синие глаза святились двумя безумными инфернальными огнями. Это сразу же напрягло Регулуса. С ещё большим подозрением он отнесся к некому подарку, который ожидает его ещё с весны. С того самого момента, когда она и начала так непривычно себя вести.

Он едва успел разложить вещи, когда она без стука ворвалась в его комнату, приказала привести себя в порядок и надеть лучшую мантию. Вскоре он спустился вниз, но вместо отца встретил на лестнице старших Лестрейнджей и старшую из трех кузин.

— Сегодня радостный день для всех нас, братец, — Белла крепко обняла его. — Для всей нашей семьи.

А затем он вошел в гостиную. Там, на любимом кресле деда сидел человек, лицо которого Регулус видел лишь на фотографиях и надеялся никогда не встретить в реальности.

Лорд Волдеморт.

Он что-то говорил о просьбе матери — она подошла к Регулусу и положила ладонь ему на плечо — о газетных вырезках — точно, он же делал вид, что поддерживает политику чистокровных — о том, что такой талант нельзя упускать и он с радостью примет его в ряды Пожирателей Смерти, пусть даже и в таком юном возрасте.

Регулус молчал. Его мысли судорожно роились в голове. Нужно бежать. Спастись. Пересидит у брата, у Тери, в мире маглов, да просто забьется в дупло и проведет в виде птицы остаток лета.

Камин? Нет, проход закрыт. Перевоплотиться в стрижа и улететь? Все окна заперты, а пока он долетит до кухни, где всегда открыта форточка, его успеют десять раз поймать. Отказаться? Единственный отказ — я не поддерживаю вашу политику. Такое высказывание сравняет его с предателем. А предателям всегда одна дорога — смерть.

— Отчего же ты молчишь, юный Блэк? Или ты не хочешь присоединиться к моим верным Пожирателям Смерти?

Ногти матери до боли сжали его плечо, а взгляд говорил: 'Не позорь меня, Регулус'.

Четыре месяца. Лишь четыре месяца отделяли его от совершеннолетия. Он смотрел, как мать вьется вокруг Лорда и вспоминал все свои планы. У него была надежда вырваться из этого капкана, но надежда — это дар и проклятие. Спасительная иллюзия, ведь кроме иллюзий людям больше ничего не остается.

— Нет, это мечта всей моей жизни, идти за вами...

Он опустился на колено, как во сне, страшном кошмаре без конца, обнажил левое предплечье и протянул Волдеморту.

— Мой Лорд.