Исправить наркома Ежова

— Следующая станция — 'Клязьма'! — проворковал под потолком приятный женский голос.

Человек, одетый в пальто не по погоде, с любопытством прижавшийся к окну, вздрогнул, будто услышав что-то очень знакомое. Точно так же, как встрепенулся он при безобидном вполне объявлении 'Застава Ильича', пару остановок назад. Под усилившееся гудение поезда странный мужчина вновь с живейшим интересом приник к стеклу, словно созерцание бетонного забора, действительно, может кого-то интересовать.

— ...Раскидаю я колоду, пики, бубны да трефей... — неожиданно распахнулась стеклянная дверь, заставив старух-огородниц испуганно заткнуться. ... — Да поведаю народу, было в жизни что у ней!

С этими словами в вагон ворвалась моложавая цыганка, таща за руку чумазого, грызущего чупа-чупс, пацана.

— Люди добрые, позолотите ручку, всю правду скажу, всю жизнь прогляжу! — проходя между сидений, задорно голосила она, заглядывая в лица. — Ребятки, на пиво хватило, и ребёночку хватит на хлебушек, молодые-красивые, помогите? — чуть задержалась гадалка у скамейки со школотой. Получив в ответ средний палец, женщина что-то прокаркала на чужом языке, и, совсем уже направившись к выходу, заметила одинокого мужчину в тёмном пальто.

— Дорогой, не брось в беде — дети дома голодные, кушать нечего!.. — начала было она, нагнувшись к нему. — Позол...

При этих словах он поднял голову, оторвавшись от созерцания подмосковных берёзок, и их взгляды встретились. На несколько секунд в вагоне воцарилось молчание, прерываемое лишь гоготом да отрыжками пьяных малолеток. И следи хоть кто-нибудь в этот момент за мимикой цыганки, такой наблюдатель ужаснулся бы, насколько быстро её лицо покинули наглость и борзота. С выражением нескрываемого ужаса, крестясь и что-то бормоча, та ринулась прочь от загадочного пассажира, волоча за собой орущего ребёнка. Пулей вылетев в тамбур и переводя дыхание, она, не переставая мелко креститься (к изумлению двух курильщиков — кто-ж видел хоть раз, чтоб цыгане-то крестились?), бормотала, не обращая ни на кого внимания: 'Палач! Крови-то на нём сколько, крови... Мамочка моя, река целая!!!..'. Наконец, придя в себя и ещё раз, истово перекрестившись, громко хлопнула за собой дверью. Оставив административных нарушителей в полном недоумении.

А странный пассажир, вызвавший столь бурную реакцию представительницы привычного ко всему, казалось бы, народа, несколько смутившись, вышел в противоположный тамбур. Где, вынув из кармана телефон и неловко потыкав в него пальцами, произнёс в трубку:

— Алло... Игорь Владимирович?

— Да, Костиков? Протрезвел? — хохотнули в ответ. — Тоже мне, попрыгунчик! Кого матом с утра обкладывал? Думаешь, я забуду?

— Поезд подходит к 'Клязьме', просили позвонить!

В трубке чертыхнулись и смачно выругались, не стесняясь. После чего злым голосом ответили:

— Лады, Костиков, выезжаю на Ярославский. Но если ты с какой-нибудь шнягой опять... Чё за предложение-то хоть? Чё за секреты от меня?

— Всё расскажу на станции.

— Где?!

— На Ярославской...

— На вокзале, ты хотел сказать?

— Да.

— Странный ты какой-то, Костиков... Не узнаю тебя, и говоришь не как ты. Ты реально не бухой? А то я тебя знаешь...

— Я трезвый. Номер автомобиля у вас какой? — перебил Костиков. — И марка?

— Тоже, забыл?!.. — аж захлебнулся от возмущения Игорь Владимирович. — Ну, стервец...

— Какой номер?! — повторил Костиков. И если бы собеседник мог наблюдать его в эту минуту, заметил бы, как побелело от гнева его лицо.

— Ладно, на месте побазарим... — голосом, не обещающим ничего хорошего, сообщила трубка. — 'Мерин' три семёрки, буду на парковке у главного выхода. И вазелином запасись, пригодится!

На этом радужном обещании связь отключилась. Человек же с телефоном, убедившись, что поблизости никого нет и его никто не видит, смачно выругался, даже подпрыгнув от возмущения. Но, не рассчитав роста и сил, больно ударился головой о металлическую переборку. Потирая ушибленную макушку и продолжая материться, он прошёл в вагон. Но в другой — не тот, где встретился с цыганкой. 'Ну её к чертям... — пробормотал он. — Правильно я их...' Что он их — так и осталось загадкой, потому что милый женский голос, заглушив последние слова, объявил следующую остановку: 'Станция 'Клязьма'! Следующая станция — 'Тарасовская'.

Заняв же место возле интеллигентного вида мужичка в очёчках, везущего в Москву огромный зелёный рюкзак, человек, чуть помявшись, потрогал того за рукав:

— Товарищ... А как выглядит 'Мерин'? Какой у него знак?

— Мерин? — удивился дачник-интеллигент, приподняв очки.

— Ну, да?

— Знак? — ещё больше удивился тот.

— Знак! У автомобиля?

Оглядев незнакомца с ног до головы (мало ли кто шляется по электричкам?), обладатель рюкзака ответил:

— Вообще-то... Э-э... Нет такого автомобиля, не знаю... А знак у мерина один — первичные половые признаки отсутствуют... Частично. Яйца отрезаны, говоря по-русски.

И отодвинулся к окну от человека, задающего странные вопросы. Ещё и обзывающегося по-старинке — 'товарищем'. Прижав покрепче к груди рюкзак с наливными яблоками.

Спустя сорок минут, ошарашенно озираясь, из дверей Ярославского вышел ничем не примечательный гражданин. Казалось, мужчину удивляла каждая мелочь: и электронные терминалы, рядком выстроившиеся в холле, и электронные табло над входом... И даже планшет в руках приткнувшегося к стене пацана вызвал у приезжего неподдельное изумление. Заглядывая тинейждеру через плечо, тот долго наблюдал за манипуляциями пальцев, словно впервые увидел сенсорное устройство. Затем, словно что-то вспомнив, человек торопливо зашагал вдоль здания вокзала.

— Товарищ, а где тут... Парковка? — обратился он к одному из таксистов.

— Прокурор тебе товарищ... Куда едем? — хмуро оглядев клиента, уточнил кавказец.

— Никуда! Парковка где у вас?

— В Караганде! — сплюнув, отвернулся таксист.

Покраснев и сжав кулаки, приезжий, тем не менее, предпочёл не нарываться, и направился вдоль рядов машин, в поисках непонятного места.

— Костиков!

Вздрогнув, странный мужчина оглянулся в поисках зовущего.

— Костиков, мать твою? Оглох? — стекло чёрного автомобиля по-соседству опустилось, и в окне показалась абсолютно лысая голова. — Долго ты исполнять тут будешь? Канай сюда!

Из открывшейся двери показалась сперва нога в начищенном до блеска ботиночке. Затем, покряхтывая, на свет божий вылез и сам владелец авто. Попытки которого скрыть гигантский живот явно сшитым на заказ деловым костюмом выглядели более, чем смешными — генерал МВД в отставке был безобразно толст. Даже столь небольшое, казалось бы, действие этого современного Гаргантюа немедленно привело к обширному потоотделению. Обтирая лысину платком, Игорь Владимирович недовольно произнёс:

— Ну? Кого ты сегодня послал, а? Если у тебя ничего стоящего — вылетишь из конторы с волчьим билетом. Дворником в Москве не устроишься, это я обещаю! Давай уже, говори, чё вылупился?

Мужчина, названный Костиковым, оглянулся, и, удостоверившись, что их не слушают, начал что-то быстро говорить, жестикулируя от волнения. После первых же предложений толстяк, перестав вытираться и вытаращив глаза, перебил: 'Ты чё, мудак, не проспался ещё? И ты ради этой байки меня с работы дёрнул?!..' Рассказчик, тем не менее, оказался настырным — продолжая нервно говорить, тот, казалось, старательно убеждал в чём-то владельца 'Мерседеса'. Загибая пальцы и иногда очерчивая воздух руками. Позабыв об осторожности, он даже повысил голос, и от машины то и дело доносились обрывки его речи: 'пятьсот тонн', и 'точно знаю место!'.

— Откуда сведения? — перебил Игорь Владимирович. Ткнув в собеседника пальцем с массивной печаткой, он добавил: — Ты, Костиков, в исторических изысканиях ранее замечен не был. Где гарантия, что это не липа? Золото Колчака сто лет найти не могут, а тут ты такой...

— Сведения надёжные! — запальчиво выдохнул Костиков.

— И что ты хочешь-то? Если представить на минуту, что я поверю такому барахлу, как ты? — генерал в отставке презрительно фыркнул.

Услышав последнюю фразу, Костиков изменился в лице. Только что заигрывающая улыбка сменилась холодным, циничным взглядом. От которого даже бывалому менту сделалось не по себе. Внимательно посмотрев на толстяка, Костиков членораздельно произнёс:

— Слышь, генерал в отставке... — глаза его налились яростью. — Я тебе дело предложил, не устраивает — вали на хрен! Жаль, не попался ты мне... — он замолчал. — В своё время. Ты либо разговариваешь по-человечески и работаем в паре, либо я пошёл к... Генералов в Москве много!

Развернувшись, мужчина зашагал от машины, считая про себя: 'Раз, два...' До трёх не успел — изменившийся голос из-за спины окликнул:

— Николай! Ну, что ты так сразу... Шуток не понимаешь? Садись в машину, поговорим спокойно!

Чуть помедлив, Василий протягивает мне пистолет — тетешник, сойдёт! Стараясь справиться с хаосом в голове, я вновь в панике оглядываюсь — машина повернула, и крыльца больше не видать. Сколько требуется времени, чтобы в тридцать восьмом поставить на уши охрану Кремля? Несколько секунд? Минута? В моём-то две тысячи восемнадцатом — уже изрешетили бы насквозь! В каждой дырке по снайперу, наверняка!

Сквозь лобовое стекло видны ворота Спасской башни — проскочим за них, и я ушёл! Дальше на Манежную, избавиться от охраны (как, я пока не придумал, но придумаю что-нибудь!), и...

Маленькая зелёная фигурка бежит к воротам, размахивая руками. Махая не нам, нет... Жестикулируя караульным Кремля, будь она проклята! Всё-таки, служба была неплохо поставлена и в тридцать восьмом, этим ребятам хватило и минуты!

— Жми гудок! — кричу я водителю. — Сигналь, твою мать!!! Ну?

Тот в испуге давит на сигнал, и салон наполняет протяжное гудение. Главное, заглушить крики бегущего, успеть проскочить!

Мысль, приказано ли ему нас задержать любой ценой, или просто — остановить, приходит одновременно с криком Василия:

— Товарищ нарком! Стрелять будет!!!

Человек, не добежав до ворот метров тридцать, останавливается. Осознав, видно, что ЗИС успеет раньше, торопливо расстёгивает кобуру...

— Дави на газ, не тормози! — рычу я сквозь зубы. — Выполнять!

Отсюда видно, как охрана ворот застыла в изумлении — правительственный автомобиль самого Ежова мчит на них с бешеной скоростью! Сигналя! Где такое видано?!

Тот, что не успел, уже достал пистолет, что-то кричит, направив его, кажется, прямо на меня... Любой ценой, или, нет?!..

Солдат в проезде едва успевает отскочить... Кажется, даже сделав попытку отдать бешеной машине честь! Путь свободен, под задницей, то есть, под колёсами, стучит брусчатка! Красной площади!!!

— На Манежную, жми скорей! Второй лимузин — возле него тормознёшь! — хлопаю я по плечу водилу.

— Погоня, товарищ Ежов! — перекрикивая ревущий двигатель, кричит тот. — Машина за нами!

Резко обернувшись, я вижу, как из Спасской башни лихо вырулил черный корпус автомобиля. Что у них там, бригада быстрого реагирования на подхвате? Откуда?!

Размышлять времени нет. Лицо Василия разглядывать времени, тоже, нет — и без того чувствую, что весь в сомнениях. Приказывать ему стрелять — будет слишком.

— Притормози! — я, наконец, решаюсь. Стрелять из прыгающего салона будет безумием! Тем более, по движущейся цели! Справа аккурат мавзолей, к нему длиннющая очередь, зацеплю кого-нибудь!

Увесистая сталь непривычно оттягивает руку — в нашем времени оружие будет полегче! Впрочем, смотря какое... Паккард, или что там позади, быстро увеличивается в размерах, становится видно лицо водителя, рядом с ним — пассажир ...

Машина почти остановилась, теперь можно! Дёрнув ручку задней двери, я медленно, как в тире, поднимаю ствол, смещая курок — предохранителя как такового здесь нет, это я помню. Кто-то в очереди испуганно кричит, милиционер в белом кителе сделал было шаг, но остановился в изумлении — правильно, ты хоть не дёргайся! Сам Ежов разбирается!

Паккард быстро приближается, нас разделяет какая-то сотня метров, мигом превращающиеся в сорок...

Когда до несущейся цели остаётся тридцать, я делаю первый выстрел. Напрягшись и ожидая сильнейшей отдачи (такая-то дура в руках такого тельца!). Успев даже удивиться в глубине сознания — по факту отдача меньше макаровской! Преследователи продолжают приближаться, и я вхожу в раж. Целясь в район передних колёс, я раз за разом вдавливаю указательный палец в упругий металл, стараясь выдержать упреждение. Грохочет пушка, что надо — после первого хлопка я не слышу ни визга разбегающихся посетителей Ленина, ни визга тормозов — кажется, я попал... Только грохот выстрелов.

Неожиданно к нему присоединяется ещё один, прямо над ухом — не оборачиваясь я понимаю, что верный телохранитель и здесь не оставил хозяина. Что-ж, молодец ты, Василий! Только, боюсь, потом тебе за это придётся отвечать...

— По колёсам! — ору я. — Только по колёсам!

Паккард, уйдя в левый занос, наконец, отворачивает, продолжая прыгать по брусчатке, а я всё ещё щёлкаю разряженным пистолетом — раз, ещё, раз... Готов поклясться, что несколько пуль ушли в двигатель! Из катящегося по инерции авто — ни выстрела. Значит, приказ был, брать живым!

Обернувшись, я сразу понимаю, что в салоне убыло — спина полковника мелькает, смешавшись с разбегающейся толпой. Оно и к лучшему, меньше мороки! Смотри ты, быстро сориентировался, кстати... Службист!

И только сейчас, в эту секунду, доносится звонкая трель милицейского свистка. До очухавшегося мента дошло, наконец, что в мире что-то сломалось. Сработал рефлекс, или что у них там! Кто бы ни стрелял в центре Красной площади, это всё равно, ай-яй-яй. Пусть и сам Ежов из правительственного лимузина!

Перескочив на водительское место, я оборачиваюсь к охраннику. Верный пёс, служака... Побелевшее лицо, испуганный взгляд и дыхание, будто пробежал марафон, говорят лучше любых слов. В этот миг мне становится искренне жаль его — парень всё уже понял, как пить дать. Вряд ли, конечно, что Ежов ненастоящий, но... Просто осознал, что наркому пришёл конец. А вместе с наркомом и...

Времени на сантименты нет, и подавив ненужную жалость (не было радом с Ежовым 'хороших', все одним миром мазаны!), я командую:

— На улицу!

Тот медлит, потея. Да что-ж ты... Свисток всё ближе, в зеркало видно, как из подбитой машины выскочили две 'гимнастёрки'.

Со скрипом врубив передачу, я кричу назад, трогаясь:

— Беги, дурак, живей будешь! На меня всё спишешь — скажешь, приказал!

Плюнув, я вжимаю педаль в пол, рванув с места. С удовлетворением услышав позади хлопок двери. И то, верно — авось, не сразу пойдёт под расстрел. Мудрое решение!

Непривычно тугой руль и трёхступенчатая коробка (я понимаю это сразу, как только переключаюсь на третью) ещё полбеды. Беда в том, что пока по всей столице не подняли тревогу, надо добраться до Манежной, каким-то чудом забрать к себе кровавого палача и убийцу Заковского, да валить с ним к Арбату в теле Ежова. Опять же, кровавого палача и убийцы... Добираться, короче, по сталинской Москве! Задачка — лучше не придумаешь, чтоб её творца...