Едва они добрались до первых палаток, возле которых виднелись глубокие ямы для костров, где уже не один год полыхал огонь, навстречу отряду вышли три воина, а с других сторон донеслись позывные и появились еще служивые.
— Проведите меня к палатке вашего командира! — громко велел Ортек.
— А наш командир занят пока, — нахально ответил загорелый солдат, его лицо покрывала борода, он был уже не молод и, по всей видимости, прожил в этих местах довольно долгое время. — Мы просили вернуть нам наших воинов, а не переодевать в их одежды гнусных кочевников.
— Ты уже своего соотечественника не можешь отличить от рожи степняка! — взорвался Ортек и со всего размаха замахнулся кнутом на бородатого вояку. Но тот ловко увернулся от удара.
— Может это действительно новые воины, прибывшие из Мории, — заметил его товарищ. — Говор у них чистый, да и тот вчерашний гонец заверял, что привез известия от государя.
— Да государю давно наплевать на нас, — огрызнулся бородач. — Вали их, ребята!
Лошадь под Ортеком встала на дыбы, два морийца ухватили её за поводья и попытались стянуть на землю седока. Государь расслышал, как его охранники мгновенно вытащили из ножен длинные мечи, но сам он, отбросив ударом ноги людей, полезших на животное, выскочил на открытую поляну посреди палаток. Колдун взглянул на небо и прикрыл глаза — яркая вспышка от ударившей в землю молнии ослепила нападавших. Люди раскидались в разные стороны, а лошадь под чародеем чуть было не опрокинула его на спину, так как удар пришелся совсем близко. Но Ортек ни на миг не отпустил поводья, оттягивая их на себя со всей силой.
— Я понимаю, что вы позабыли лицо государя за прошедшие годы, хотя оно и не меняется с течением лет, — громогласно произнес Ортензий, — но я не ждал от вас еще и нападения?!
— Государь! Государь! — тут же разнесся радостный крик по лагерю, который издавал молоденький парнишка, умчавшийся прочь в середину палаток. Другие же воины в испуге склонились на одно колено перед бесстрашным всадником, в котором не могли не признать лика человека, изображенного на алмаагских монетах.
Лагерь зашумел. Солдаты скрывались в своих жилищах, чтобы приодеться, почистить меч и обуть сапоги, которые валялись по углам палатки из-за жары. Перед Ортеком появились десятники, склонившись в почтении, они повторили слова клятвы, которую первый и последний раз произносили во славу государя и генерала в городах Лемаха при принятии на военную службу. Один из них принял от государя лошадь, другой провел его к палатке командира. Его воины были бодры и здоровы на вид, только вот многие из них постарели. Те, кто был рожден в Лемаке, занимались войной всю свою жизнь.
Палатка сотника, главного среди морийских воинов в этом лагере, ничем не отличалась от остальных. Пять шагов в поперечнике. Ортек откинул полу из грубой шерстяной ткани и зашел вовнутрь. Пол устилали ковер и множество подушек, среди которых были разбросаны оружие, бумаги, лампа, пустой поднос и пара плошек. Граф примостился в углу напротив входа. Он прислонился спиной к опорному столбу и задумчиво поглядел вверх. Ноги хозяина этого беспорядка были вытянуты на всю длину, руки покоились на животе, а меж губами торчал скрученный в трубочку вялый лист, который он лениво перебрасывал языком из одной половины рта в другую.
— С каких пор ты начал курить?
— Ваше Величество?! — удивленно, но без особо страха, испуга или волнения произнес сотник. Он поднялся с земли, скрученный лист выпал изо рта, но не был удостоен особого внимания. Наоборот, граф лениво взмахнул рукой: — Я не курю, дым режет мне глаза. К тому же степной табак слишком противен, чтобы его курить, порой можно пожевать...
— Совсем возмужал. Теперь тебя не отличить от отца, — усмехнулся Ортек, делая шаг навстречу другу.
— Пожалуй, я слышу эту фразу уже не первый, не второй, и даже не третий год, — на губах парня заиграла смелая ухмылка. Он тоже направился к своему гостю, и они жарко заключили друг друга в объятиях.
— Я так соскучился по тебе, Ланс.
— И я, мой государь. Уж думал, что придется мне состариться в этой глуши, так и не успев обогнать тебя на скалистом пляже у дома. Ты ведь совсем не изменился! Все также полон сил. Что привело тебя в наши скромные жилища? Или случайно услышал родную речь и набрел на лагерь?
— Твои шуточки здесь совсем ни к месту, — Ортек осматривал тесную палатку своего сотника, подыскивая место, на которое можно было присесть. — У тебя что даже нет табурета?
— Я уже давно привык обходиться без таких удобств. Прошу вас, государь, — Ланс сел на одну из подушек, подкладывая под себя ноги, и протянул другую колдуну, предлагая устроиться рядом.
— Я четвертый день как в Аватаре, — строго произнес Ортек. — Ты получил мое послание?
— Да что вы говорите?! — молодой сотник, которому на вид чуть перевалило за два десятка лет, изобразил на лице истинное удивление. — А я подумал, ты только с корабля и сразу решил навестить свое войско?! Или ты забыл, что возле реки с самого моего рождения сидят эти люди?
— Ланс, не забывай, кто перед тобой!
— Прошу прощения, Ваше Величество, — он учтиво склонил голову точь-в-точь, как это бывало проделывал его отец, обращаясь к царевичу, как подобало по его происхождению, хотя оба прекрасно осозновали при этом, что подобные вычурные слова были не более чем дружеской насмешкой. — Я принял вас за своего дядюшку Ортензия, а точнее даже друга Ортека...
— Ты сотник и обязан был немедленно явиться по моему слову. Я устал тебя ждать! Что еще за история с арестованными солдатами? Почему ты не поставил меня в известность?
— Я бы с удовольствием сделал это, Ваше Величество, но вот забыл, куда вам писать. В Алмааг? Так голубь полетит до Мидгара, потом его пошлют к Одинокому, потом в Рустанад, и пока известия прибудут в Алмааг, в Аватаре уже может не останется в живых ни одного вашего солдата. Хотя и это ведь без толку: последнее время мой государь бороздит южные края. До Ал-Мира птица долетит через море за дни, но империя гарунов столь обширна, а сведения о месте пребывания государя изменялись каждую неделю, и я боялся промахнуться городом, письмо могло оказаться в руках ваших врагов. По-моему, это вполне достойное объяснение. — Ланс вопросительно уставился на юного государя. По сравнению с ним граф де Терро выглядел более опытным и матерым воином, но скрещивание мечей скорее всего показало бы иное распределение сил.
— Борьба, выбранная тобой, а именно нота молчания и недоверия степнякам, не принесла бы никаких результатов, — заметил Ортек. — Я бы больше оценил, если бы ты силой попытался вернуть моих солдат из грязных лап наемников...
— Зачем же было торопиться?! Хотя бы десятеро из моей сотни в последние дни имело отличную еду, надежную крышу над головой и теплую постель. К тому же они передавали мне полезные известия о планах Лойса. Он содержит их в помещении для рабов, из которого давно прорыт потайной ход к реке, а также проход в дом старшины, — усмехнулся Ланс. — Этот захват моих людей был лучшей операцией с подсадной уткой в куриный птичник за два года, что я здесь.
— Подожди-ка, степняки говорят, что ты отказался принимать любых послов и донесения?! Но известия от твоих плененных осведомителей ты читал, а моего гонца и письмо... — Ортек остановился в своих догадках. Он перевел взгляд на бумаги, валявшиеся перед ним на ковре, на каждой была вскрыта печать. Он поднес к лицу одно из посланий: аккуратно исписанный желтоватый листок бумаги, внизу стояла его подпись, подпись государя. — Так ты прекрасно знал, что я в городе, Ланс! — в глазах колдуна вспыхнул яростный огонь, бумага полетела в сторону сотника, но не нанесла тому никакого вреда. — Что ж видимо ты совсем позабыл, что значит быть верным своему государю и его приказаниям! Ты немедленно отправляешься со мной во дворец Гирда, где мы с тобой побеседуем о манерах релийского графа. Я отправил тебя сюда, чтобы ты повзрослел и верно исполнял мои указания, ибо лишь тебе мог доверять в такой дали от Мории, а мой сотник... Нет, ты уже кстати не сотник.
— Я никуда не пойду. Я не оставлю своих людей. О них позабыл их государь, который не вправе ныне горевать, что и они позабыли о нем.
Ортек поднялся на ноги, но не сделал ни шагу, ожидая продолжения речи графа.
— Два года я торчу в этой дыре. Лагерь из палаток уже более двадцати лет стоит на берегу реки! А знаешь ли ты, что весной и в начале лета Алдан затапливает наши палатки, и мы обходим город с севера, чтобы устроиться в степи. Да за эти годы, мы могли бы уже выстроить себе каменные дома! Так нет, мы стоим у самых берегов, ибо государь обещал аватарцам, что его войска никогда не войдут в город без их на то согласия, а еще государь велел требовать от черноморцев соблюдения границ и сложения трона — только знаешь, где можно увидеть этих черноморцев? В десятках лигах на восток. А черноморских солдат? Я лично не видел ни одного. Они появились на границе очень много лет назад, но потом Антея приняла верное решение найти им более подходящее занятие, чем глазеть на кучку морийцев. Вот именно в сброд превратились твои солдаты за прошедшие годы. Их жалование задерживают на долгие месяцы. Не хватает одежды, оружия, еды. Мы подрабатываем в порту, а многие уже серьезно подумывают о том, чтобы уйти в наемники. Хорошо, что пока это только разговоры, но они не смолкают. Люди здесь не чувствуют себя воинами, они чужестранцы, забытые своими семьями, страной, государем! Раз в год приезжают новобранцы, и на алмаагском корабле уезжают отслужившие ветераны — и о том, чтобы покинуть войско мечтает каждый мой солдат. А тебе ведь должно быть прекрасно известно, что значит жить вдали от родины, когда в этой стране ты не нужен ни своим, ни чужим.
— Я привез золото. Ты сможешь щедро вознаградить своих воинов, — мрачно ответил государь. — Хотя, наверное, лучше мне это сделать самому. В последние годы вам, признаю, пришлось несладко: казна совсем опустела из-за войны с гарунами, и это тебе прекрасно известно, Ланс. Здесь вы не рисковали каждый день своими жизнями, а на юге погибали наши воины, о семьях которых я должен был позаботиться в первую очередь.
— Вот именно там морийцы были солдатами, а здесь они теряют веру в то, что Море примет их души в свои просторы, ибо они не исполнили долга, в котором клялись своей земле.
— Ланс, ты должен знать, что кто-то воюет впереди, кто-то позади, а кому-то следует сидеть в доме, чтобы охранять его от внутреннего врага. Вам было поручено наблюдать за пограничными территориями, и вы с этим прекрасно справляетесь. А твой голос столь обижен до сих пор от того, что я не взял тебя в Ал-Мира, а отослал сюда. Ты можешь мне, наконец, в этом признаться после долгих лет разлуки. Но я не сожалею о своем решении. Здесь ты действительно повзрослел, помудрел и, очевидно, готов к новым заданиям государя.
— Ты должен был взять меня с собою на юг, — поднявшись, с укоризной произнес Ланс. — Там я бы не разучился махать мечом.
— Мечом следует не махать, а орудовать, мой мальчик. Ты знаешь, что ты был лучшей ставкой на эту должность. Ты стал сотником. Тогда, да и теперь, я доверяю лишь нескольким людям в своем государстве настолько, чтобы отправить их к вражеской границе. Или Морис, или ты. Я выбрал тебя, но и Морис остался без кровавого пира в Ал-Мира. Поверь, тебе не стоило участвовать в этих боях...
— Морис сдерживал пыл дворян в Мории, которые без его присутствия вновь перегрызли бы друг другу глотки, а я хотел всегда быть рядом с тобой. Я ведь просил тебя, Ортек.
— Нам бы не помешал кувшин вина, — ухмыльнулся государь, похлопывая по плечу своего воспитанника, который уже был чуть выше его ростом. — Но сейчас у нас на это нет времени, да и места, — он еще раз с грустью оглядел жалкую палатку. — Собирайся, ты отправишься со мной. Сегодня тебе многое сходит с рук, Ланс. Я забуду, что ты заставил государя заявить о своем приезде на все побережье Южного моря!
Ортек вышел на солнечный свет, за ним из палатки появился граф.
— Подайте мне коня, — властно скомандовал колдун.
— Подожди, — приостановил его повелительный жест сотник. — Ты разве уже уезжаешь? А как же обсуждение последних известий, которыми ты хотел со мной поделиться. О какой неожиданной разгадке, ты написал в письме?
— Твое любопытство все же не вытерпело, — засмеялся Ортек. — Что ж, нам действительно следует поторопиться. Ты едешь вместе со мной.
— Нет. Я не покину людей.
— Не собираешься же ты ослушиваться государя на глазах у своих солдат? Выбери самого надежного и опытного десятника. С этого дня он получает новое звание сотника от самого морийского государя, а ты, дорогой Ланс де Терро, становишься капитаном. Конечно, тебя пока повышать в ранге рановато, но лишь тебе я могу доверить задание, за которое ты уже получаешь, заметь, награду.
— Что же это такое за задание?
— Поговорим об этом позже во дворце старшины, — строго ответил Ортек. Он стремительно вскочил в седло коня, которого к нему подвели охранники. — Садись на лошадь, если в вашем лагере они еще есть, — скептически заметил колдун, — мы поговорим по дороге.
— Я никуда не поеду, — голос звучал твердо, но перед лицом государя это выглядело как обычное упрямство. — Я не могу двинуться с места, пока степняки не возвратят мне моих людей. Я не нарушу собственного слова перед этими разбойниками.
— Ланс, не зли меня. Завтра же твое войско будет в полном составе, ты передашь командование проверенному человеку...
— Вот завтра и поговорим.
— Один лишний день может стоить провала всего дела, — полушепотом добавил Ортек, склонившись с седла к лицу графа. — Ты ведь не подведешь меня из-за собственного упрямства.
— Так скажи мне, что за дело.
— Черноморский царевич Кассандр сверг с престола свою мать Антею и обвинил её в колдовстве, — Ортек знал, что этот разговор в полголоса только и мог заставить Ланса подчиниться. Хотя уже давным-давно настала пора задать мальцу поучительную трепку.
— Это мне уже известно, и что же? Ты решил не пропустить подходящего момента и двинуть вперед наши войска? Тебя ждет лишь огорчения, моя сотня в нынешнем состоянии и экипировке не протянет и десяти лиг, если быть точным — до первого столкновения с царскими войсками.
— Все намного проще, Ланс де Терро, — прошептал в ответ Ортек. — Ты должен будешь отправиться в Черноморье и спасти царицу от неминуемой казни.
* * *
Судно Орлакса еще стояло в порту Аватара, когда на его борт пожаловал воин, облаченный в одежду морийцев, и передал в руки самого капитана послание от государя, которого эрлин несколько дней назад доставил в город. А с наступлением темноты по трапу на палубу каравеллы "Идия" поднялись незнакомые люди, о коих сообщалось в письме.
— Капитан, — обратился к нему высокий молодой мужчина, заросший щетиной, курчавые неостриженные черные пряди спадали на его шею и лоб, а карие глаза медленно скользили по каждому квадрату на борту, — можете звать меня командиром. Я вручаю вам письмо от государя Ортензия. В нем он наделяет меня всеми нужными полномочиями, и отныне на этом судне распоряжаюсь я. — Он цинично улыбнулся. — Вы получите за это очень щедрое вознаграждение, капитан. Мы выходим в море, как только вы соберете из кабаков свою команду и подготовите судно. Освободите место в трюме для груза, а также каюты для моих спутников. Нас будет не более одного десятка. И вас ненадобно предупреждать, что лучше держать язык за зубами о том, что это будут за пассажиры, иначе кто-то может ненароком лишиться жизни за излишнюю болтовню и внимание, — он зловеще подмигнул Орлаксу. Но эрлин замялся на месте, стараясь разгадать, являются ли произнесенные слова смехотворной угрозой или неминуемой истиной.
