Том 1. Ересиарх

— Смена гравитации, — произнесла Эшли-сан, присоединяясь к нему. — Теперь я понимаю, почему школа была именно женской. Все-таки это было необходимое условие.

Они стояли перед ажурными воротами замка, и чего-то ждали, хотя Аяо и не понимал до конца, чего же именно. Как оказалось, Эшли-сан пыталась обуздать собственный гнев, для чего семь раз по семь прочитала какую-то невнятную молитву. Аяо это совсем не понравилось: Эшли нужна была ему яростной и безумной. Поэтому, когда сорок девятая молитва подошла к концу, он поднял руку и поправил себе на груди футболку. Увидев его жест, Эшли вспыхнула. Аяо почувствовал, как бурлит в ней гнев, и понял, что прямо в этот момент его жизнь висит на волоске. Но Эшли так ничего и не сказала, лишь глубоко втянула в себя воздух и постучала в ворота жезлом.

Звон разнесся по всему острову. Если Курумару с Мейдой и спали, то теперь они точно проснулись.

— Эшли-сан, ты сможешь справиться с Курумару?

Эшли посмотрела Аяо прямо в глаза и тихо произнесла:

— Я несу правосудие. Но есть люди, которые стоят выше, чем мой закон, и Курумару — среди них. Я не могу надеяться на помощь небес, только на свои собственные силы.

Аяо никак не мог понять, говорит ли она правду или нет.

Эшли-сан отошла немного назад, на пару шагов. Удивленный ее действиями, Аяо склонил голову набок и уже хотел осведомиться, в чем же дело, когда ворота вдруг распахнулись, и оттуда хлынула волна черной маслянистой жидкости. Из нее высунулось множество рук с человеческими пальцами. Они вцепились Аяо в ноги, стиснули лодыжки, обхватили бедра, и не успел он даже осознать, что случилось, как оказался в плену замка. Черная волна опала, и этим воспользовалась Эшли-сан. Она вспрыгнула беспомощному Аяо на плечи, затем с легкостью перемахнула через лес дергающихся рук и очутилась во внутреннем дворе замка.

— Эшли-сан? — позвал ее Аяо, слегка удивленный происходящим. Прикосновения черных рук жгли кислотой, и он чувствовал, как уже начинают неметь его конечности. — Куда это вы? Вы что, так и бросите меня здесь?

Эшли осклабилась:

— Конечно же. Я для того и взяла тебя с собой, чтобы самой не проверять на себе все ловушки замка. Кто же знал, что придется оставить тебя на первой же. Увы, но на большее ты не годишься. Ты ведь обычный человек, Ацумори-кун. Видать, с Курумару не судьба тебе встретиться.

Она рассмеялась и, довольная собой, скрылась где-то среди лабиринтов замка.

Аяо же понурился. Действительно, он слегка недооценил Эшли-сан. Что ж, на будущее это будет для него уроком.

Его тело таяло, растворяясь в черной кислоте. Ступни исчезли первыми, затем он лишился ног до колен, потом и уже и его бедра растаяли под воздействием кислоты. Аяо тонул в черной глубине, предаваясь тоскливым размышлениям.

Он вспоминал свое детство. Перед его глазами мелькнули и тут же пропали Аяме, Май-чан, отец с матерью, Кога-кун (вспомнил! вспомнил, где они раньше встречались!), потом еще несколько памятных лиц, а потом пришла одна лишь чернота.

Ацумори Аяо умер окончательно.

* * *

Курумару Тацуо раскачивался на длинной скамье, подвешенной в воздухе. Гигантский зал был заполнен такими скамьями с самого низа до потолка; освещен он был множеством свечей и факелов. Зал предназначался для того, чтобы развивать гимнатические навыки. Курумару же использовал его как комнату отдыха: здесь он мог всегда запереться от мира, уйти в себя, посидеть на раскачивающихся скамеечках и поплавать среди свечей. Именно здесь и настигла его посланница архиепископа Лондонского.

Войдя в зал, она с ходу атаковала его целым набором заклинаний, принесенных с собой в бумажном виде. Записанные на разных листах небольшого блокнота, они являлись чудовищной разрушительной силой. Курумару сжег блокнот до того, успели развернуться все заклинания, поэтому остался в живых. Лишь на стенах осталась копоть, да несколько скамей рухнули вниз.

— Кто здесь? — спросил он, свесив ноги вниз.

— Привет от вашего старого друга, архиепископа Кавендиша, — представилась Эшли, нисколько не смущенная потерей блокнота.

— Кавендиш мне не друг, — поправил ее Курумару.

— А мне он сказал, что вы были друзьями! — Эшли вспрыгнула на одну из низко парящих скамей. — Разве его преосвященство мог солгать мне?

— Да, — подтвердил Курумару. — Вполне мог.

Он чуть не пропустил удар: окутанный молниями жезл пронесся мимо, слегка опалив одежду. Курумару потерял равновесие и был готов свалиться со своей скамьи. В это же момент Эшли возникла совсем рядом с ним, вновь замахиваясь жезлом. Разозлившись на собственную нерасторопность, Курумару спалил под ней скамью, скорректировав разницу температур между слоями дерева. Сжигать саму Эшли он не стал.

С криком пуританка понеслась вниз, к каменному полу. Курумару не попался на эту уловку. Он был готов дать ей упасть.

Эшли уцепилась рукой за низко парящий табурет.

— Эй, это странно! — крикнула она снизу.

— Что именно? — отозвался Курумару.

— Вы, японцы, ведь понятия не имеете, что такое скамьи и стулья. Откуда здесь эта мебель?

— Этот замок создал не я, — признался Курумару и спалил табуретку. Эшли сгруппировалась и сумела при падении на пол избежать серьезных повреждений.

Не давая ей опомниться, Курумару слегка поменял температуру в ее организме. Эшли покачнулась и схватилась за сердце. По ее лицу градом стекал пот. Она вдруг хихикнула, и смешок этот быстро перешел в безумный хохот.

— Замечательно! Иного от одного из слуг у Трона я и не ожидала! — взвыла Эшли. Курумару прекратил свою атаку, опасаясь, что случайно повредил ей нервную систему.

— Да, это будет моя самая интересная схватка! — вопила Эшли, вновь карабкаясь вверх. — Ты единственный, кто способен в этом сраном городе по полной удовлетворить меня!

— Сумасшедшая, — покачал головой Курумару. Происходящее все меньше напоминало игру. Возможно, эту девушку придется все-таки убить.

* * *

Маленький белый котенок варил в котле представительного господина с черным котелком на голове. Где-то в стороне застыл огромный синий кит, вмороженный в ледяную волну. Толстая свинья кормила рыбок кусочками собственного тела. Чья-то женская голова плавала посреди океана, и на ней сидел мальчик в белой рубашке, опустив в воду удочку. На все это непотребство с неодобрением взирало носатое солнце, по соседству с которым яростно скрипела зубами луна.

Аяо раскашлялся. Его тело было растянуло на кресте; ладони, прибитые к дереву ржавыми гвоздями, болеть уже перестали, однако теперь он страдал от другого — у него затекла спина, и по ней то и дело пробегали судороги. Мухи вились вокруг него, пытаясь влезть в глаза и уши. Отвратительные твари уже уяснили, что подлетать ко рту Аяо было небезопасно: он ловил их на клейкий от слюны язык и тут же давил зубами.

Висеть на кресте Аяо уже надоело, и теперь он искал способы слезть с него. К сожалению, рядом не было никого, кто мог бы объяснить ему суть происходящего. Котенок, свинья и мальчик вступать с ним в диалог отказывались.

— Сволочи, — пробормотал Аяо. — Вот слезу и убью вас, вот узнаете тогда, как меня игнорировать.

Никто с ним так и не заговорил.

Впервые появилось нечто, сумевшее пронять даже Аяо. Здесь, на кресте, он наконец-то стал настоящим, живым, чувствующим человеком. Жаль, что как раз это его сейчас и не радовало. Боль не приносила ему удовольствия, это было странно и слегка страшно. Аяо был...растерян.

В небе летел розовый автомобиль с женской головой вместо капота. За рулем сидел огромный негр в красном платье и с темно-синим париком. На заднем сиденье устроилась лохматая девочка в толстом белом свитере. Заметив Аяо, она сделала негру знак остановиться возле креста.

— Тебе больно? — поинтересовалась девочка, выходя из машины.

— Да, — произнес Аяо и сам удивился. — Снимите меня отсюда.

Она развела руками:

— Не могу. Вытаскивать тебя вне моей компетенции. Это может сделать лишь она, — и она показала рукой куда-то в сторону.

Там никого не было, и Аяо разозлился.

— "Она" — это значит "никто"?

— Она, это значит — она. И все тут, — девочка в белом свитере устроилась поудобнее, и машина сорвалась с места. Аяо проводил ее взглядом и зарычал от злости.

Он снова посмотрел в ту сторону, откуда должна была прийти помощь. Изо всех силы напрягая глаза, Аяо смог различить чей-то силуэт на фоне пустыни.

— Помогите! — крикнул он. В измученном жаждой горле тут же вспыхнула боль, но Аяо продолжил кричать. При мысли о том, что спаситель не услышит его и пройдет мимо, ему было страшно.

Фигура заметила его и двинулась к кресту. Аяо сначала увидел длинные распущенные волосы синего цвета и белый наряд с крестом, и лишь потом понял, кто перед ним. Мейда-чан шла медленно, даже величественно. Остановившись перед крестом, Мейда подняла на Аяо свои гетерохромные глаза.

— Привет, Мейда-чан, — выдавил из себя Аяо.

— Меня зовут не Мейда.

Аяо попытался, как обычно, анализировать свои ощущения, но мысли разбегались во все стороны. Поэтому он просто произнес:

— Хорошо. Так как же тебя зовут?

— Такана, — отчеканила Мейда. — Такое прозвище дал мне Курумару Тацуо. Очевидно, оно ему о ком-то напоминало.

— З-замечательно.

Мышцы сводило в судороге. Боль расползалась по телу, в висках дико кололо, словно кто-то раз за разом пробивал ему черепную коробку. Аяо слизнул пот с верхней губы и постарался взять себя в руки.

— Такана-чан, помоги мне слезть отсюда.

Мейда медленно покачала головой. Теряя терпение, Аяо заорал:

— Да сними же ты меня, ксояро!

Она сделала вид, что не слышала его слов.

— Ты обещал мне защиту, а что же дал на самом деле? — произнесла Мейда обвиняющим тоном.

— Да дал я тебе защиту! Просто я трактовал ее по-своему, как ты не понимаешь!

— Ты изнасиловал меня!

Да, на такое сложно было подобрать контраргумент. Аяо попытался:

— Потому что я люблю тебя!

— А бил и пытал ты меня тоже из любви?! — закричала Мейда. По ее лицу текли слезы.

— Да, из любви! — Аяо дергался на кресте. Все равно, что говорить, лишь бы выбраться из этого проклятого места.

Мейда села на песок и заплакала.

— Я тебя ненавижу, — призналась она. — И твоя любовь мне не нужна.

— Мои чувства были искренними, — попытался убедить ее Аяо.

— Если это так, то они отвратительны! Ужасны! Ты же монстр, чудовище, как и Курумару!

Боль достигла своего пика и пошла на спад. Аяо без сил свесился с креста. Ему надоел этот спор, надоел этот разговор, бесплодный и абсолютно ненужный.

— Ладно, — сказал он. — Если ты хочешь вернуться к Курумару, иди. Будь я свободен, я бы не дал тебе этого сделать, потому что ты нужна мне самому, но я распят здесь, и ничего с этим поделать не могу. Поэтому иди и не оглядывайся.

Аяо говорил искренно, от души, потому что это и было чистейшей правдой. Он и вправду нуждался в Мейде. Чтобы слезть с креста.

И Мейда почувствовала, что его слова правдивы. Плача и проклиная саму себя за слабость, она на негнущихся ногах подошла к кресту и начала карабкаться вверх. Когда лицо Аяо оказалось на одном уровне с ее лицом, Мейда прильнула к его губам.

Аяо жадно втолкнул язык ей в рот и начал пить ее слюну. Мейда поняла его страсть по-своему. Она застонала и одной рукой обхватила его затылок, прижимая к себе.

— Ты прощен, — прошептала она, когда долгий поцелуй подошел к концу. — Сам Бог простил тебя и позволил влиться в лоно христианской церкви. И...я прощаю тебя тоже.

Аяо ощущал изменения в себе. С ним явно творилось что-то странное: будто из его тела вынули душу, а потом вставили туда совсем другую, принадлежавшую совсем иной личности. Дикий восторг пронизал его от пальцев ног до самого затылка. Спрыгнув с креста вместе с Мейдой-чан на руках, Аяо двинулся вперед. Котенок, мальчик и свинья пропали; он шел по замковым коридорам.

Шел, чувствуя себя совсем иным.

* * *

Чтобы заставить Эшли Лавджой сдаться, Курумару попросту понизил температуру в ее теле. Движения пуританки замедлились, стали вялыми. Поняв, что происходит, Эшли попыталась снова метнуть в него свой жезл. Но не получилось, жезл выпал из ее ослабевших пальцев и покатился по полу. Курумару отнял у Эшли еще один градус, и она опустилась на колени.

Эшли бессильно просипела:

— Ты должен был проиграть мне!

— Нет, не должен был, — возразил Курумару. — Мне стыдно намекать на это, но у нас совсем разный уровень владения мастерством.

— Его преосвященство будет очень недоволен своей Эшли, — захныкала пуританка, теряя остатки достоинства на глазах. — Как мне теперь показаться ему на глаза?

Испытывая жгучий стыд за свои действия, Курумару поднял с пола ее жезл и переломил его о колено.

Эшли издала протестующий стон.

— До чего же неприятная ситуация, — виновато произнес Курумару. — Прости, но ты не оставила мне иного выбора. Придется тебе немного посидеть под замком; не бойся, я потом отправлю тебя обратно к твоему Кавендишу. Придется немного потерпеть. Сейчас я не могу позволить кому-то из католиков узнать о моем плане.

— К-каком еще плане?.. — встрепенулась Эшли.

— Неважно. Спи, — приказал ей Курумару, и веки пуританки сомкнулись.

Подождав, пока Эшли заснет окончательно, Курумару уложил ее обмякшее тело на широкую скамью. Наверное, стоит запереть ее рядом со своей спальней. Там есть одна пустующая кладовая, подойдет для нее в самый раз.

Жаль, что так получилось. Сначала неприятность с Таканой-чан, которая из-за проклятого Ацумори Аяо перестала доверять своего создателю; потом еще и глупейшая ситуация с Аяме-сан, в которую он угодил опять по вине Ацумори Аяо; а теперь еще и та безмозглая посланница Кавенnbsp;

&диша! Неужели и здесь был замешан этот Ацумори Аяо? Нет, конечно же, так не бывает. Винить стоит надоедливого архиепископа Лондонского, который до сих пор жаждет уничтожить бывшего товарища. Или Папу Римского, который расплодил вокруг себя всякую мерзость вроде Кавендиша или Фредерики Ланге. Уж в чем-чем, а в глупости Папы вины Ацумори точно нет.

Неожиданно для себя самого Курумару истерически расхохотался. Он буквально сотрясался в спазмах смеха, настолько сильных, что его грудная клетка чуть ли не разрывалась на части. Нервное перенапряжение последних дней давало о себе знать. Природа сама нашла выход, позволив телу расслабиться подобным образом. Курумару смеялся, утирая с глаз слезы. Такое странное ощущение.

Повернув голову, Курумару увидел дикую картину: в его зал входил Ацумори Аяо с Таканой-чан на руках. Это развеселило его еще больше: только подумал об Ацумори, и вот он уже здесь! Курумару запрокинул голову и вновь расхохотался. Неужели Ацумори виноват буквально во всем?.. Ну надо же!..

— А что ты тут делаешь? — поинтересовался Курумару, давясь от смеха. — Тоже с ...с приветом от Кавендиша?

— Я пришел за Мейдой-чан, — ответил Ацумори. Курумару заметил, что с каким страхом и ненавистью смотрит на него, беснующегося в истерике, Такана-чан, и смех как ножом отрезало.