На то они и люди

— Не верю я ни в какие теории. Положила бы на них всех с размаху да с высоты пятиэтажного дома, да положить нечего. Физиологический недостаток, — улыбнулась она.

Последние часы мы досиживали уже спокойно обнявшись, говорили о той жизни, которая у нас была раньше, дома. Когда мы даже не догадывались о том, что нам придется пережить. И придется ли?

2.

Так я сошел, покинув круг начальный,

Вниз во второй; он менее, чем тот,

Но больших мук в нем слышен стон печальный.

Д. Алигьери

Передвигались медленно. Не больше пяти километров в час. Вулкан тихонько урчал, словно сытый, ласкающийся кот. Дорога, которую мы выбрали, как только перешли границу первого и второго уровней, ничем нас не удивила — мы десятки раз видели ее на симуляторе. Там, на Базе, мы делали в среднем по сорок километров в час. Сейчас же это не представлялось возможным из-за гиппогрифонов и их меньших товарищей тучами круживших и на земле и в воздухе.

Кто-то могущественный руководил всеми их действиями. Ни секунды покоя, но и без ошеломляющих яростных атак, к которым мы привыкли за время тренировок. Складывалось впечатление, что нас обдуманно пытаются подольше продержать в пути. Плюс ко всему психологическая нагрузка, связанная в основном с необходимостью постоянно быть на пределе внимания и сосредоточенности.

Если так будет продолжаться и дальше — на все четыреста километров пути по второму уровню у нас уйдет уйма времени.

Малышка, Лю и Миф время от времени стреляли из снайперок. Даже затеяли игру — кто больше. Выигрывала Ритка. Все-таки СВД — ее любимое оружие. Она весь путь веселилась, каждый удачный выстрел сопровождая бурей эмоций.

Но сколько бы наши снайперы ни старались, монстры продолжали свой нудный, угнетающий танец.

— Как индейцы, мать их, — зло сказал Муха после очередного выстрела Лю.

— Вот тут ты прав,— согласился я,— у краснокожих была похожая тактика. Вроде бы кружатся рядом, а близко не подходят. Стоит зазеваться и кранты. Прощай скальп!

Лю сняла перчатки и позевывая любовалась коротенькими, но вполне красивыми и ухоженными ноготками, словно пытаясь рассмотреть на розовом перламутре лака собственное отражение.

Малышка в очередной раз уложила одного из кишащих вокруг гиппогрифонов. Вопль радости из идущей посередине машины был вполне объяснимым. Туша животного упав на землю с высоты в несколько десятков метров, придавила еще одного собрата.

— Знает, мальчики, что в этой ситуации меня смущает больше всего? — Лю посмотрела на нас. Точнее сперва на Муху, а лишь затем на меня. Муха даже не удосужился обернуться, так как был занят тем, что объезжал свежий труп крылатой коровы с птичьей головой.

— Что? — в один голос отозвались мы.

— Сейчас мы играем по их правилам. Кто бы ни руководил шайкой этих уродов — мы делаем именно то, что нужно ему. Тихо и спокойно направляемся точнехонько в западню. Эти твари неспроста здесь кружат, наверняка впереди будет очень жарко.

Мы не могли не согласиться. Я и сам уже догадывался, но другого выхода не было — необходимо как можно быстрее добраться до ближайшей белой зоны. Оставалось не меньше десяти километров. Но и в словах Лю был определенный смысл, а местность по которой мы сейчас пробирались, довольно открытая и в случае атакующих действий больших сил, это не станет нам неожиданностью. И я решил рискнуть:

— Ты права, Лю. Но что же нам делать? Сидеть тут и ждать когда эти разбегутся по домам?

А ты вспомни, кто самый опасный противник на втором? — спросила она. Вопрос был скорее риторический. Все знали, что на втором — броневики. Этакие носороги, но только полностью в крепком костяном наросте. Уязвимые места — глаза и ноги. Еще один минус — неуклюжесть и медлительность. Сбиваются с темпа, толкаются, мешают друг другу. Бараны, только смертельно опасные.

А гиппогрифоны начинались только с третьего уровня. Выслали десант они там, что ли? Здесь кроме гнили в районе Черной реки — ничего съестного для таких огромных туш не могло быть.

Вулкан, притворявшийся до этого момента урчащим котом в руках доброй хозяйки, внезапно ухнул. Я невольно обернулся.

— Тормозите, — скомандовал я двум передним машинам, — спутаем им все карты.

Мы остановились, машины поставили так, чтобы при случае они смогли уберечь нас как щит. Я собрал команду.

— Сейчас мы идем как глупые котята за веревочкой с привязанным на кончике кусочком бумаги. Сделаем привал, поглядим, что предпримут наши таинственные враги. Глядишь, в гости сами придут. Не думаю, что для них слишком просто вот так долго удерживать в узде всю эту свору. А ведь наверняка есть еще и те, кто готовит нам горячий прием. А засада уже близко, я это чувствую. Уверен, что на белой зоне нас встретят как дорогих гостей, с хлебом, солью, цветами и оркестром, — объяснил я ребятам, когда на меня посыпались немые вопросы.

— С цветами говоришь? — сдула челку с глаз Ритка, — если только с гвоздиками на холмик.

Мы рассредоточились по небольшому периметру, и так чтобы все возможные варианты подхода были нами заранее замечены и оставалось время для проведения соответствующих ситуации оборонительных действий. Ритка и Миф продолжили отстреливать особо обнаглевших. Остальные заняли боевые точки.

Все приняли тоник, чтобы концентрация внимания поднялась до предела. Появилась необходимость опустошить мочевой пузырь — небольшой побочный эффект от наркотика и все по очереди использовали эту неожиданную и долгожданную возможность, под прикрытием семи стволов в руках боевых товарищей.

Мы ждали. Скоро начнется. Даже вулкан притих словно что-то чувствовал.

* * *

В виртуальном мире все было слишком просто. Звуки, даже вонища от болот четвертого и пятого уровней хоть и портило настроение, но от нее не кружилась голова. Все же разумом мы понимали, что это лишь уловка программы, которая через шлем передает сигналы в мозг и когда головной убор будет снят, все постепенно закончится.

А здесь и сейчас стало совсем иначе. Невозможно взять и отключиться, подышать свежим воздухом, налить себе напиток по вкусу, развалиться на кресле и закрыть глаза. Расслабиться хоть на пару минут. Нельзя.

Отец как-то рассказывал мне историю из своего детства. Это было на стыке веков, когда солнце на земле было еще нормальным и лишь готовилось обрушить на людей всю свою злую мощь.

Они с друзьями отдыхали у речушки в деревне. Невдалеке темнел лес. Развели костер, а дров как назло поблизости было недостаточно. Мой отец вызвался пойти по дрова, взяв с собой младшего брата Федора.

В лесу, по словам отца, было довольно прохладно. Собирая дрова, они подносили подходящие ветки в одно место и сваливали там в кучу. И тут поиски завели отца поглубже в лес. Он вышел на небольшую полянку и случайно оступился, видимо провалившись в чью-то нору и повредил ногу.

Боль по его словам была ужасная и он начал зазывать братишку. И тут метрах в пяти перед ним возник волк. Оскалившийся, лохматый зверь был уже достаточно стар, но, почуяв легкую раненную добычу, отказаться от нее не захотел, приготовившись вспомнить молодость и разорвать пятнадцатилетнего паренька.

Отец замер на месте как вкопанный, не смея шелохнуться или даже не в силах этого сделать из-за охватившего его в тот момент ужаса и отчаяния.

И вот, когда уже, казалось, что смерть от клыков голодного зверя неминуема, на поляну выскочил девятилетний Федор.

Размахивая руками, что-то неистово крича, даже, наверное, матерясь, смог напугать волка.

Старый зверь ушел, испуганно поджав хвост. С того дня дядя Федор и стал седым, полностью.

Вот мне интересно: что нужно человеку, чтобы суметь пожертвовать собой ради других?

Одни полагают, что любой хороший поступок основывается на эгоизме. "Альтруизм — самый подлый вариант эгоизма", — считают они. Сделав однажды доброе дело, альтруист, в дальнейшем с лихвой окупит свою жертву, играя на благодарности должника и пожиная проценты от первоначального вклада.

Другие полагают, что "поступать по-человечески" — это значит торговать поступками. Человек, по их мнению, по сути своей торгаш. Делаешь добро — получаешь в ответ другое добро. Бизнес, который со временем может перерасти в дружбу, если торговля поступками будет взаимовыгодной и периодической. Такие люди и любовь считают лишь более выгодным товарооборотом. Секс приносит удовольствие и той и другой стороне. Если мужчина добытчик, то женщина домохозяйка. Да и общаться всегда приятнее с человеком, о котором ты хоть что-то знаешь, а не с тем, который переступил порог твоего дома всего пять минут назад и ты видишь его впервые. Это просто удобнее.

Лично я презираю такие точки зрения, хотя порой кажется, что доля истины в них все же присутствует. А когда сам вдруг начинаешь себя подлавливать на таких мыслях — становится стыдно. И тогда я начинаю радоваться, что я еще не окончательно потерян, раз стыд имеет место быть.

Совесть. Надо стараться поступать так, чтобы все было по совести. И тогда не будет мучительно и больно, не будут сниться кошмары.

И я знаю, нет, скорее чувствую, что, случись мне оказаться перед выбором, совесть выиграет. Но и кроме совести есть немало сильных факторов, которые ведут нас по пути жизни, светят ли они одинокой звездой или целым калейдоскопом — неважно. Главное, чтобы наши поступки не оказались той самой "тяжелой поступью" и не разрушали чужие судьбы, как это часто происходит.

Я посмотрел на ребят. Какие же они все? Кто из них способен на "поступок"? А кто готов переступить через других ради своей пользы? А я? Смогу ли я пожертвовать собой ради друга? Ради чужих людей, совершенно незнакомых мне? Пока не представлялась возможность, чтобы это проверить, но думать об этом надо и если честно себе признаваться, не кривя душой ничуть, то многим, а может и всем нам сделать это будет очень сложно. Вмиг станет обидно до слез за судьбу-злодейку. А жалость к себе любимому? Как завоет!

Но лишь тот, кому это удастся, несмотря ни на что, лишь он сможет с гордостью носить это имя — Человек. И уже неважно будет, останешься жив или прославишься как герой посмертно, даже если забудут твой поступок и тебя в одночасье, все нипочем. Главное, как мне кажется, заключается в другом. В том, что в момент "поступка" ты будешь знать это сам.

* * *

Ритка, моя Малышка, после нашей ночи спросила, как они с Машей станут делить меня. Ведь теперь она меня никогда от себя не отпустит. Я принадлежу ей. И слышать ничего не желает о других вариантах. Я тогда со смехом ответил, что, возможно, делить будет уже нечего. Наша прогулка имеет свойство умерщвлять. Это не было "плачем в жилетку". Всего лишь констатация фактов. Горькая правда — тоже правда. Отвернуться, убежать от нее, забыть насовсем — не получится. А все попытки окажутся пустой тратой времени. Только и всего.

Теперь Ритка была так счастлива. Да и я вместе с ней. Видя как она радуется, веселится по поводу или без оного, у меня на душе расцветал целый сад. Ребята поняли, что между нами произошло. Но никто ни словом ни делом нас не осуждал. Все вели себя нейтрально. Чужая личная жизнь — она чужая. А каждый, кто норовит засунут свой длинный нос куда ни следует, рискует остаться без этого столь необходимого органа обоняния. Машку я любил всем сердцем. И в Ритку с каждой секундой влюблялся все сильнее. Они как черное и белое. Одна скромная, нежная и податливая. А другая страстная, яркая и сильная.

Если нам всем действительно удастся выжить, мне кажется, компромисс мы найдем. Тем более у нас с Машенькой будет ребенок. Все утрясется. Я в это верил. Мне хотелось верить.

Было около полудня второго дня, когда мы остановились. Теперь время потекло еще медленнее чем раньше. Да и попытки гиппогрифонов подлететь незаметно и уронить на нас сверху свой мощный хвост на время прекратились. Они все также продолжали кружить вокруг без особой инициативы. Если мы рассчитали правильно, армия монстров не должна заставлять себя долго ждать и уже на подходе.

Вулкан опять проснулся, но это не помешает нам почувствовать по дрожи земли приближение сотен "броневиков". Да и услышать топот их могучих ног мы должны заранее.

Я снарядил Малышку и Лю на готовку пищи и тогда Миф заменил китаяночку на ее позиции. Если уж предстоит сражение, то пусть это будет не на пустой желудок.

Сейчас мы находились километрах в трех от русла Черной реки и даже здесь запах гнили доставал нас. Что же будет происходить на четвертом и пятом уровнях, где от исходящих от болота миазмов заблаговременно может скончаться даже вполне здоровый бегемот.

Не стоит, конечно, забивать голову всякой ерундой заранее. Как говорится, мосты надо сжигать лишь после их прохождения. Однако тяготы предстоящего многодневного пути по болоту время от времени напоминали о себе.

Мы простояли уже около пяти часов, когда чуть заметно задергалась земля. С каждым мгновением топот тысяч ног становился все отчетливее. Невдалеке, метрах в ста от нас и немного левее вырисовывался небольшой выступ скалы. Я срочно отправил туда Малышку, чтобы меткими выстрелами из снайперки по нужным целям она вносила сумятицу в ряды "броневиков". А в том, что именно они сейчас на всех порах мчались к нашей стоянке сомневаться не приходилось.

Гиппогрифоны, почуяв приближение соратников, радостно захлопали крыльями и возобновили попытки нападения, не давая нам возможности приготовиться ко встрече с врагом. Отстреливаясь и уворачиваясь от их мощных хвостов, мы все же сумели выстроить джипы и занять боевые позиции.

К Ритке никто из клювокрылых коров даже не пытался приблизиться. Уже поняли, что она их к себе просто напросто не подпустит. Внезапно, несмотря на всю нашу готовность, небо стало темным от сотен крылатых чудищ. Из-за скалы выскакивали, натыкаясь друг на друга мощными бронированными боками, наземные монстры. Вперемежку с броневиками в нашу сторону спешили и другие.

Их было слишком много. В ту секунду мне стало страшно. Но я взял себя в руки и скомандовал:

— Пора!

Почти сразу с джипов загрохотали небольшие пушки. Заработали гранатометы. Взрывы, крики и рев раненных, оглушенных зверей смешались, образуя неповторимую какофонию, и заполнили все вокруг. Поле битвы заволокло густым дымом.

Не видно ни зги! Мы продолжали бой. В этом было наше спасение.

Ритка по рации сообщила, что в паре сотен метров к югу образовалась куча-мала. Задние топчут передних, не удерживаются на ногах и уже сами оказываются под очередной набегающей волной.

С верхатуры, как будто специально созданной природой для сегодняшнего дня, Ритке все было видно как на ладони и теперь она координировала нашими действиями. Куда стрелять и чем.

Сверху на нас рванул поток птиц-резаков, но это не было опасно — пулеметы и автоматы умело делали свое дело.

Бита продолжалась по всем законам своего жанра. Время от времени в наши ряды прорывался кто-то из монстров, но мы довольно умело пресекали любые попытки повредить наши машины или нас самих.