Сармат повернулся к перерабатывающим агрегатам. О том, что они там, под смыкающимися куполами непрозрачного защитного поля, мог сказать только план отсека, — наружу не высовывалось ничего, и облучённый плутоний, довезённый до дробильных агрегатов — первой линии переработки — уже не оставлял даже светящихся следов на куполе — агрегаты были защищены новыми флиевыми экранами.

— Дозиметристы проверяют флию? — спросил Гедимин. — Там много серебра. Может начаться синтез.

Хильда кивнула.

— Как ирренций делает себя из всего подряд? Никакой другой металл так не умеет, — растерянно хмыкнула она. — Из тех, что я знаю. И хорошо, иначе было бы много путаницы. Всё проверяют, атомщик. Нам тут тоже жить не надоело.

Защитное поле над вскрытыми реакторами снова зажглось зеленью — выгрузка продолжалась, сборки переносили осторожно, по одной, медленно и плавно, чтобы не разрушить хрупкие от облучения стержни. Гедимин покосился на дозиметр.

— Сигма зашкаливает, — заметил он. — На кого-нибудь уже подействовало? Есть пострадавшие?

Хильда пожала плечами.

— Я не знаю, что она делает. Пока все живы и здоровы... и вроде бы в своём уме. Ну, насколько это возможно. Кто в своём уме пойдёт работать с ирренцием?!

01 апреля 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"

"Вниз не пускают. Работать не дают. Зачем звали?!" — Гедимин с тяжёлым вздохом посмотрел на свои руки, непривычно пустые, и перевёл взгляд вниз, на реактор, прикрытый непрозрачным защитными куполом. Что под ним происходит, можно было угадать только по зелёным сполохам на белесой поверхности, — плутоний наружу практически не "светил", тонкие разводы сигма-излучения было не разглядеть, только омикрон-кванты кольцевыми пучками били в купол, подсвечивая потолок реакторного зала холодной зеленью.

"Четыре есть," — жестами показала сармату Хильда, вглядевшись в знаки, подаваемые снизу оператором. Гедимин кивнул, внимательно посмотрел на купол — пока всё шло по плану, ничего подозрительного не было заметно — и показал жест "продолжение". Хильда, кивнув, отсигналила вниз.

— Последний реактор, — сказала сарматка, повернувшись к Гедимину. — Завтра тебе уже можно не приходить.

— Сегодня тоже можно было, — отозвался ремонтник. Хильда хмыкнула.

— Не нравится тут стоять?

— Это бессмысленно, — качнул головой сармат. — Я тут не нужен.

— Скажешь тоже! — самка слегка толкнула его в бок.

"Пять есть," — просигналили снизу. Гедимин снова окинул взглядом купол и то, что высовывалось из-под него. "Наверное, так работают в Лос-Аламосе," — думал он. "Только там реакторы больше." Он вспомнил, как засовывал первые сборки в ураниумский реактор, свисая с корпуса, и ухмыльнулся. "Цивилизация!"

— Куда ты теперь? — спросила Хильда, выходя после смены на платформу. Люк Вертикали уже был открыт, но никто по ней не поднимался — кажется, эту ветку проложили специально для Гедимина.

— Куда пошлют, — отозвался ремонтник. — Хорошо бы работать с ирренцием.

Хильда недоверчиво усмехнулась.

— Не боишься? Он же за секунду облучает до смерти!

Гедимин покачал головой.

— Странные вы, атомщики, — сарматка хлопнула его по локтю. — Только следи, чтоб голова была прикрыта! Пластины эти, по бокам...

Она притронулась к вискам. Её слова заглушил свист — кто-то предупреждал, что вагон уже подъехал — и самка, кивнув на прощание, пошла к открывающемуся люку. Гедимин коснулся виска — в этот раз все пластины были на месте. Кажется, он не убирал их последние три дня — и уже отвык от тёплых тонких щупалец на коже. "И всё работает," — подумал он, покосившись на вход в синтезный цех. "Без болтовни с реакторами и прочей чуши. Всё-таки Хольгер странно на всё влиял. Интересно, чем он донимает Исгельта? Тоже просит поговорить с ирренцием?"

...Сегодня задерживался Хольгер — все сарматы уже собрались за столом и успели переброситься десятком фраз, а химика всё не было.

— Где он сейчас? В Химблоке? — спросил Гедимин.

— У Исгельта, вроде бы, — пожал плечами Константин. — Давно не рассказывал, чем они там заняты. Эй, Кенен! Куда так быстро?

Учётчик заулыбался было, но увидел кого-то за спиной Гедимина, переменился в лице и юркнул в толпу. Линкен выразительно хмыкнул.

— Его ещё не убили?

Охранники, обступившие стол, зашевелились, пропуская кого-то, явившегося со своим отрядом. Прибывших было двое — первым шёл Исгельт, за ним — смущённый чем-то Хольгер. Гедимин жестом пригласил его сесть на соседний стул; химик потупился, но всё же занял место.

— Атомщик, ты нам нужен, — сказал он, разглядывая стол. — Без тебя, похоже, никак.

Гедимин мигнул.

— Проект "Прожиг", — Исгельт придвинулся к нему, оттеснив Константина; тот недовольно покосился на бывшего адмирала и пересел. — Ничего не получается.

— У вас же всё работало, — удивился Гедимин. — Подвижный прожигатель, корректировка цели, зонды...

— Да-да, — нетерпеливо закивал Исгельт. — У нас хорошо получались порталы для одного зонда. А вот когда дошло до порталов для корабля... Они закрываются быстрее, чем мы их делаем. Проколы затягиваются прямо по ходу прожигающего луча.

— Прожигатель можно двигать быстрее, — сказал Гедимин и тут же понял, что говорит глупость. "Это он знает. Видимо, это бесполезно. Но почему?"

— Пробовали, — кивнул сармат. — До определённого размера портала работает. Но нам этого мало. Метр, больше метра, — уже бесполезно. Станина раньше расплавится.

Гедимин растерянно мигнул.

— Что не так?

— Своевременный вопрос, — Исгельт невесело усмехнулся. — Что-то в свойствах этой... перегородки, мембраны, — Сатурн её разберёт! Похоже, не хватает мощности. Луч недостаточно интенсивный.

— Линз добавь, — не выдержал Гедимин. Можно было проявить вежливость, но сармат помнил, как с ним обходился Исгельт на последних испытаниях прожигателя, — и сдерживаться ему было трудно.

— Дай руку, — бывший адмирал указал на его передатчик. — Сброшу тебе данные, сам посмотришь. Мы много чего уже сделали. В лоб не получается.

"Интересно," — Гедимин посмотрел на мигающее устройство, принимающее новую информацию. "А я говорил — пока не знаем, с чем работаем, толку не будет!"

02 апреля 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"

— Ничего не понимаю, — Гедимин растерянно мигнул и, отключив голографический экран, перевёл взгляд на Исгельта и Хольгера. — Вы что сделали с прожигателем?!

Сарматы переглянулись и одновременно пожали плечами. Вопрос был задан не в первый раз, и Гедимин уже понимал, что ответа не получит, но удержаться не смог. Слегка прикрыв глаза, он выровнял дыхание — кричать, как прищемленная дверью мартышка, он не хотел, но удержаться, опять-таки, было сложно. "А ведь они действительно ничего не делали," — промелькнуло в мозгу. "Какой-то бред со свойствами ирренция. И что он не может существовать, как нормальные вещества..."

— Ну хотя бы — с чего он начал греться? — Гедимин беспомощно посмотрел на Исгельта. — Ну да, переход с сигма-распада на альфу... Но какого астероида?!

Сарматы снова переглянулись, одновременно пожимая плечами. Прожигатель со вскрытым корпусом лежал перед ними под прозрачным защитным полем, едва заметно посвечивал зеленью и распускал тончайшую красноватую паутину расходящихся волн, — и сигма-, и омикрон-кванты были в явном меньшинстве, а альфа-частицы до поля почти не долетали.

— Масса... — открыл было рот Хольгер, но под взглядом Гедимина снова закрыл и слегка сощурился.

— Я работал с десятью килограммами ирренция, — медленно проговорил ремонтник. — Они и вполовину так не грелись! Да если бы такой нагрев... я бы собрал нормальные РИТЭГи безо всяких сверхпроводников!

— Десять килограммов... — Исгельт недоверчиво покачал головой. — Два килограмма едва не расплавили корпус. Не знаю, что с ним сделали бы десять.

Гедимин сунул руку под защитное поле, выпуская "веера" анализирующих щупов. Экран передатчика вспыхнул, исправно показал результаты анализа, — ничего за последние десять минут не изменилось. В прожигателе по-прежнему был тот же ирренций, из которого совсем недавно Гедимин собирал сердечники ЛИЭГов — и он отчаянно фонил "альфой" и грелся так, что сармат, не поднося к нему ладонь, чувствовал жар.

— Ничего не понимаю, — пробормотал он, тяжело опускаясь в кресло. — И это не первый образец?

Этот вопрос он тоже задавал не впервые, но Хольгер ничем не показал, что теряет терпение, когда ответил:

— Это пятый, Гедимин. Каждый раз одно и то же — после первого опыта с пересечением начинается нагрев. Я решил сначала, что дело в корпусе или в линзах — идёт какое-то отражение, но... — он выразительно пожал плечами.

— Чтоб ему уйти в обратный синтез, — безнадёжно пробормотал Гедимин, облокачиваясь на столешницу. — Не вещество, а псих какой-то... Ну так что у нас выходит?

Исгельт, с трудом подавив облегчённый вздох, щёлкнул передатчиком.

— Ноль восемь микрокьюгена по омикрону, — показал он в таблице. — Это один килограмм и одна линза. С десятью на выходе чуть меньше полукьюгена.

Гедимин мигнул.

— Не так уж мало, — сказал он. — Для ирренция — вполне обычно. Это ж омикрон, а не сигма.

Исгельт, недовольно щурясь, отключил экран.

— Этого мало. Нужно выйти как минимум на кьюген. Прокол закрывается в считанные секунды, а Ассархаддон требует, чтобы он просуществовал пару суток.

— Вот Ассархаддон пусть и... — начал было Гедимин, но встретился взглядом с Хольгером и осёкся. — Стационарное кольцо излучателей, как я уже говорил. Для микропрокола хватит ноль восьми, для ведущего — полукьюгена, потом всё склеится. Длительность жизни зададите пульсацией.

Исгельт хмыкнул.

— Это полгода придётся пульсировать. И... ты представляешь размеры кольца? Мы Луну по экватору опояшем. Я-то не против, но демаскировка...

Гедимин оглянулся на стенд, прикрытый непрозрачным полем. Ничего особо фонящего там не было — пара запасных обсидиановых стержней с лопастями, оставшихся от сборки ЛИЭГов. "Для килограмма явно велики. Хотя — как сделать..."

— Есть одна мысль, — нехотя признался он. — Можно увеличить долю омикрон-распадов.

Сарматы настороженно переглянулись.

— Не рванёт? — спросил Хольгер.

— Уже не знаю, — сказал Гедимин, покосившись на вскрытый прожигатель. — ЛИЭГи пока работают. Хотя — кто их там знает. Может, их тоже доломали.

Исгельт обиженно сощурился. Хольгер тронул его за плечо, незаметным, как ему казалось, жестом призывая не обращать внимания.

— Значит, берёшься, — подвёл итоги Исгельт, поднимаясь из-за стола. — Хорошо, я передам Ассархаддону. Хольгер хочет остаться с тобой, лабораторий у вас две — его и твоя, работай где хочешь. Много времени тебе нужно?

"Вечно все спрашивают о том, что не от меня зависит," — недовольно сощурился Гедимин.

— Дней десять. Может, две недели, — ответил он. — Сначала пройду по вашим опытам. Что-то там всё же не так. Не может металл изменить свойства на ровном месте.

— Иди, — не стал спорить Исгельт. — Когда понадобится полигон, напишешь мне.

09 апреля 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база "Койольшауки"

Рилкар, прогревшийся до слабого красноватого свечения, медленно остывал, пузыри деформированной поверхности сдувались, но водяные брызги, упав на повреждённый корпус излучателя, испарялись почти мгновенно. Гедимин счищал прилипший расплав с пальцев, стараясь не соскоблить вместе с ним слой брони. Хольгер стоял над ирренциевым сердечником с анализатором и растерянно хмыкал, глядя на экран.

— Тот же самый ирренций, Гедимин. Никаких отличий.

— И воздушные полости не помогли, — заключил сармат, покосившись на деформированный корпус. — Слишком сильный нагрев. Что, в этот раз ещё быстрее, чем в прошлый?

Хольгер кивнул.

— Как будто свойства изменяются у нас на глазах, — сказал он. — Ты с таким не сталкивался?

Гедимину вспомнился первый удачный запуск синтезирующего реактора, и он машинально притронулся к пластине над виском.

— Лучше не надо, — покачал головой Хольгер. — Я обсуждал с Исгельтом наши наблюдения. Он боится за твой мозг. Сигма всё-таки недостаточно изучена. А ты и так странный.

Гедимин сердито фыркнул, в последний раз посмотрел на отчищенные пальцы — рилкара на них больше не осталось, но маленькие пластины брони покрылись микроскопическими вмятинами — и протянул руку к горячему ирренциевому блоку.

— Значит, килограмм? Ну ладно. Начну собирать кольцевой сердечник.

— На обсидиане? — оживился Хольгер. — Сколько лепестков?

— Восемь, как в ЛИЭГе, — ответил Гедимин, вынимая из-под большого защитного купола маленький непрозрачный шар с ирренцием внутри. Хотя оба сармата были в тяжёлых скафандрах, а охрану выпихнули за санпропускник, ремонтник по привычке экранировал радиоактивный металл — в конце концов, пострадать от облучения могли не только сарматы, но и станки, и возникновение наведённой радиации было маловероятно, но всё же возможно.

10 апреля 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база "Койольшауки"

Потоки разлетающихся частиц и квантов хлестнули по защитному полю, отразившись в нём разноцветными сполохами, и оно заколыхалось, как мыльная плёнка на сквозняке, тая на глазах. Гедимин вскинул генератор поля, наращивая толщину купола изнутри, на мгновение он уплотнился до непрозрачности — и снова посветлел, проеденный излучением почти насквозь, но тут выброс прекратился, и многоцветные вспышки погасли. Там, где скрестились два ослепительно-ярких луча, ещё пульсировал, постепенно закрываясь, белесый шар, от вида которого болели и слезились глаза — даже сквозь тёмный щиток Гедимин чувствовал неприятный жар. Он запоздало порадовался, что из испытательного туннеля был откачан воздух, — пространственный прокол таких размеров вызвал бы весьма мощную воздушную волну, возможно, даже впечатал бы испытателя в закрытый люк.

"Двадцать один..." — начал было считать Гедимин, но портал уже исчез; белый шар был не более чем отпечатком на сетчатке глаза, и теперь он превратился в размытое красное пятно и собирался маячить в поле зрения, пока пострадавшая ткань не восстановится.

"Heta," — отсигналил сармат Хольгеру и пошёл за вмурованными в стену анализатором и дозиметром. "Хватит на сегодня. Теперь надо подумать."

— Прокол продержался десять секунд, — сообщил Хольгер. — Как ты успел выдать такую длинную пульсацию?

— Никакой пульсации не было, — ответил Гедимин, тяжело опускаясь в кресло. — Я вообще ничего не успел. Луч попал в область плотной материи. Возможно, поверхность планеты... надеюсь, там не было ничего живого.

Хольгер рассеянно кивнул, перечитывая данные из испытательного туннеля.

— Три тысячи девятьсот девяносто один микрокьюген, — растерянно мигнул он, глядя на экран дозиметра. — Это всё — омикрон-излучение. Почти четыре кьюгена! Как только стены не поплавились...

— Поплавились, — буркнул Гедимин. "Так, стены — починить... А туннель для таких испытаний тесен. Запросить полигон?"